Часть 3.

вроде того, как бы полудикие, потому что в стране, где не полудикие люди, там стыдно было бы создавать чрезвычайную комиссию по ликвидации безграмотности, – там в школах ликвидируют безграмотность” [8].

Ликвидация безграмотности была произведена в кратчайшие сроки. Этот процесс осложнялся тем, что пришлось для многих народов создавать заново и письменность и литературный язык, создавать научную и политическую терминологию. Этот опыт советской страны имеет огромное значение для народов Азии, Африки, Латинской Америки, вступивших на путь самостоятельного развития. Ленин подчеркивал, что “ на одной грамотности далеко не уедешь. Нам нужно громадное повышение культуры” [там же].

Техническое перевооружение народного хозяйства страны привело к тому, что у нас в сжатые сроки возникла массовая техническая грамотность миллионов, способных создавать машины, механизмы, аппараты, управлять станком, трактором, автомобилем, самолетом, кораблем.

Была ликвидирована вековая отсталость окраины, развились многокрасочные национальные культуры. В то же время происходил процесс интернационализации жизни народов, взаимное обогащение их культур. Сейчас невозможно представить русского, который не впитал бы в себя богатство образов и мелодичность стихов Тараса Шевченко, не зачитывался бы повестями Чингиза Айтматова, не любил бы мудрых строк Расула Гамзатова. В далекой Алма-Ате сформировался творческий коллектив философов-марксистов, труды которых читают и в Москве и в Варшаве. В глухих, ранее недоступных горах Карачаево-Черкесии построена астрофизическая столица мира.

Вытесняя религиозные предрассудки и суеверия, в сознании миллионов утвердило свое господство научное понимание природы. Достоянием широких масс стали идеи научного коммунизма, учение марксизма-ленинизма.

О росте социалистической культуры свидетельствуют и сухие данные статистики. Если в 1914 г. в стране обучалось 10 млн человек, то в 1976 г. число учащихся достигло 76 млн, в том числе в вузах – 5 млн (против 127 тыс. до революции). За этот же период число библиотек в стране возросло в десять раз, а количество книг в них – почти в двести раз и превысило 1,5 млрд. В сто раз увеличилось число кинотеатров, в семьсот раз – количество клубов. Музеев было до революции 213, а в 1976 г. – l323, театров, соответственно, 177 и 573. Важным средством научной, художественной, политической информации стало телевидение. В гигантских масштабах возрос выпуск газет, журналов и книг.

Сформировалась и выросла политическая культура трудящихся масс как необходимый элемент их общей культуры. Это тем более важно, что в царской России большинство народа было лишено возможности активного участия в политической жизни, крайне бедны были традиции самоуправления, всячески подавлялось стремление к демократическим формам общественной жизни. А без политической культуры шаткой и уязвимой становится культура в целом. Когда-то Гегель умильно писал о древнегреческой демократии: “Афинский гражданин, который был столь беден, что не имел права подавать свой голос в публичном народном собрании или даже продавался в рабство, так же хорошо, как Перикл и Алкивиад, знал, кто такой Агамемнон и Эдип, которых выводили на сцену в благородных формах прекрасной и возвышенной человечности Софокл или Еврипид и представляли в чистом облике телесной красоты Фидий или Апеллес” [9]. Однако именно то обстоятельство, что бедный афинский гражданин был лишен права участия в активной политической жизни и даже мог пополнить толпу угнетенных рабов, довольно быстро привело к закату в век Перикла и Алкивиада. Постепенно все перестали понимать страдания Эдипа, умолк в амфитеатрах голос героев Софокла, рухнули шедевры Фидия. Этой прямой и неизбежной, как рок греческих трагедий, связи событий, к сожалению, не смог подметить Гегель.

Прочность социалистической культуры в ее массовости. Наконец-то не элита, не отдельные кажущиеся чудом гении овладели многими из сокровищ мировой культуры, а широкие массы трудящихся – сотни миллионов рабочих и крестьян. Это событие всемирно-исторического значения, в нем заключена надежда для всего человечества, намечен путь для трудящихся всего мира.

Высшим достижением и символом социалистической культуры стал пионерский прорыв в Космос, осуществленный советскими людьми. Подвиг Юрия Гагарина знаменовал для человечества не только начало космической эры, но явил перед всем миром торжество ленинской теории культурной революции.

С высоты достигнутого открываются дальнейшие перспективы культурного строительства в нашей стране. При этом, не впадая в преувеличение, можно сказать, что стоящие задачи отличаются не меньшей, а, быть может, даже большей сложностью по сравнению с теми, которые уже решены. Это задачи формирования грядущей коммунистической культуры, всестороннего развития всех членов общества, формирования универсального индивида.

Теоретическое рассмотрение данного вопроса требует фиксировать систему ступеней или, точнее, моментов формирования культуры. Речь пойдет именно о моментах, а не этапах развития, поскольку становление культуры индивида есть целостный процесс, одновременно включающий в себя различные формы овладения универсальной культурой. Пониманию этого процесса содействуют некоторые мысли, высказанные еще Гегелем.

Самой простой формой культуры является внешняя культура, регламентирующая нормы поведения человека в труде, в быту, на отдыхе, в общении и системе коммуникаций. Она предполагает постоянный внутренний самоконтроль, самодисциплину. Еще у Геродота мы можем найти вполне актуальный пример такой внешней культурной нормы. “У египтян, – отмечал он, – есть... обычай, сходный с эллинским, именно с лакедемонским, вот какой. При встрече со старцами юноши уступают дорогу, отходят в сторону, а при их приближении встают со своих мест” [10]. Описанный обычай отнюдь не устарел за два с половиной тысячелетия.

Римские стоики немало потрудились, чтобы привести в систему нормы внешней культуры. Марк Аврелий в сочинении “К самому себе” проповедует выносливость и неприхотливость, щедрость и негневливость, самообладание и уравновешенность, бодрость и терпение при трудных обстоятельствах, несуетливость и осмотрительность. “Я научился, – пишет он, – не удивляться, не поражаться, нигде не спешить, не медлить, не теряться, не падать духом, не расточать любезности, вслед за которыми сердишься или питаешь подозрения” [11]. Все эти качества отнюдь не лишни и в наш век. Их формирование требует, как отмечал Гегель, подавления природного своеволия, на чем только и может базироваться подлинно культурное развитие.

Совершенно очевидно, что внешняя культура не может быть конечной самоцелью. Более того, за внешней культурой может подчас скрываться весьма неблаговидное внутреннее содержание, темные замыслы и низкие цели.

Внешняя культура является частью или стороной формальной культуры. Эта формальная культура представляет собой квалифицированное освоение отдельных обособленных расчлененных форм деятельности, последовательное, в пределе – бесконечное дробление потребностей и средств их удовлетворения. Гегель подчеркивает абстрактный характер формальной культуры, в ней – рассудочная образованность, углубленная в свой предмет, но оторванная от общего, от целого, от универсальных форм труда, знания, поведения. Гегель не случайно отождествляет формальную культуру с образованностью: ее внешний блеск скрывает внутреннюю ограниченность. Именно на этой почве рождаются физики, не понимающие лирики.

В формальной культуре какой-то определенный вид деятельности овладевает человеком и обособляет его от всеобщего содержания культуры; это обособление приобретает характер абсолютно положительного противоречия, т.е. начинает принимать характер антагонизма. Универсальность общечеловеческой деятельности проявляется здесь как негативное, отрицательное единство разобщенных индивидуумов.

Но абстрактная разобщенность форм человеческой деятельности внутри себя заключает свою противоположность – тенденцию к синтезу, к соединению деятельностей, к объединению родственных форм культуры. Эта тенденция находит свое воплощение в формировании особенных культур.

На этой стадии мы фиксируем существование различного типа культур: научной и художественной (что подметил Сноу), производственной и бытовой; с другой стороны, мы отмечаем современные и древние культуры различных народов, с их огромным богатством и разнообразием, с их спецификой и особенностями. В классовом обществе необходимо учитывать классовые особенности культур, их закрепление за определенными социальными группами.

Наконец, высшим моментом выступает всеобщая культура – итог исторического развития человечества.

Процесс формирования всеобщей культуры включает в себя как впитывание всего лучшего в истории и традициях человечества, так и взаимное обогащение национальных культур, интернационализацию всех сторон общественной жизни, постепенно приводящую к единой, богатой, многообразной культуре человечества. Радостное узнавание богатств и достижений других наций – источник развития индивида. Об этом в свое время хорошо написал А. Блок:

Мы любим все – и жар холодных числ,

И дар божественных видений,

Нам внятно все – и острый галльский смысл,

И сумрачный германский гений.

(“Скифы”)

Литература

1. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 364.

2. Маяковский В. Стихотворения. Поэмы. Пьесы. М., 1969. С. 535.

3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 482.

4. Горький М. О литературе. М., 1953. С. 557.

5. Горький М. Собр. соч. Т. 26. М., 1953. С. 380.

6. Маяковский В. Стихотворения. Поэмы. Пьесы. С. 598.

7. Брюсов В. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 3. М., 1974. С. 81.

8. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 170.

9. Гегель. Работы разных лет. Т. 1. М., 1970. С. 179.

10. Геродот. История, П, 80. Л., 1972. С. 10.

11. Поздняя греческая проза. М., 1961. С. 295.

1987 г.

Концепция культуры в трудах

в.и. Вернадского

Понимание роли В.И. Вернадского в формировании “коллективного разума человечества” (его собственный термин, используемый, как известно, в марксистской методологии) совершалось лишь постепенно.

Видимо, настала пора оценить место Вернадского в общекультурном процессе. При ближайшем рассмотрении возникает величественная фигура самого ученого как подлинного феномена культуры. Не касаясь детально этой многоплановой проблемы, можно лишь высказать гипотезу о ренессансном характере его творческого гения, сформировавшегося в переломную для человечества эпоху смены формаций, научно-технических революций, глобализации отношений общения, воздействий на природу. Культурологам еще предстоит осмыслить роль личности Вернадского в контексте мировой и отечественной культуры. До сих пор остается в тени его участие в развитии теории культуры, его понимание общекультурного процесса. Вклад ученого в каждую из сфер его интересов должен быть понят, исходя из некоторого целостного о нем представления.

Знаменательно уже то, что свои конкретные исследования в области наук о Земле Вернадский соотносил с проблемами культуры. Не случайно в его посвященной, казалось бы, сугубо частному вопросу статье “Живое вещество в химии моря” заключено следующее всеохватывающее рассуждение: “Законы культурного роста человечества теснейшим образом связаны с теми грандиозными процессами природы, которые открывает нам геохимия, и не могут считаться случайностью. Направление этого роста – к дальнейшему захвату сил природы и к их переработке сознанием, мыслью – определено ходом геологической истории нашей планеты; оно не может быть остановлено нашей волей. Исторически длительные, печальные и тяжелые явления, разлагающие жизнь, приводящие людей к самоистреблению, к обнищанию, неизбежно будут преодолены. Учесть эту работу человечества – дело будущего, как в будущем видим мы и ее неизбежный расцвет” [1].

В этом кратком рассуждении ученого туго стянуты магистральные проблемы общественного бытия: культура как необходимое продолжение природного процесса, подчинение и переработка сил природы сознательной деятельностью людей, внутреннее противоречие этого процесса, включающего как конструктивную, так и деструктивную составляющие, диалектику социального, природного и культурного. Далее ученый конкретизирует свои взгляды.

В систему своих рассуждений Вернадский вводит понятие, которое до сих пор не подвергнуто достаточному анализу. Наряду с известными естествоиспытателям видами энергии, формирующими лик планеты, – энергией Солнца, радиоактивного распада, химических превращений, наконец, энергией живых организмов, связанной с их активностью, размножением, обменом, – он предлагает ввести в научный обиход новое понятие: “Эта новая форма биогеохимической энергии, которую можно назвать энергией человеческой культуры или культурной биогеохимической энергией, является той формой биогеохимической энергии, которая создает в настоящее время ноосферу” [2].

Вернадский считал создание культурной биогеохимической энергии основным фактом в геологической истории планеты. В чем же он видел особенность этой энергии? В первую очередь в том, что она создает новые условия местопребывания человека в биосфере. Другая особенность – постепенно возрастающая ее связь с разумом, хотя многие ее проявления стихийны и бессознательны. Культурная биогеохимическая энергия включает в себя два аспекта: собственно энергетический, подчиненный законам сохранения и термодинамики, строгому причинному детерминизму, и информационный. Наличие обеих этих сторон наблюдается повсюду в живой природе, поскольку организмы, функционируя на основе систем генетической и иной информации, одновременно осуществляют внутренний и внешний энергетический обмен. Для человечества в его деятельности возрастает объем энергетической составляющей, так как “хитрость разума” позволяет ему использовать любые энергетические ресурсы материи, но в то же время опережающе возрастает роль информационной компоненты, которая обогащается социальным опытом и техническими средствами.

На этой основе формируются средства для решения выдвинутой Вернадским задачи сознательного направления организованности ноосферы. Его страстное стремление к разумному самоуправлению людей нашло свое выражение в намерении создать “научный мозговой центр” человечества.

Реальным, физическим, вещественным способом бытия энергии человеческой культуры Вернадский полагал производительные силы общества. К ним он относил земледелие, животноводство, всю огромную сферу промышленности. Систематический и прочный интерес Вернадского к проблемам развития естественных производительных сил связан с пониманием их места и роли в развитии культуры. Организацию КЕПСа он рассматривал как шаг в культурном становлении страны.

Вернадскому свойственно диалектическое понимание культуры, которая формируется в борьбе творческих, созидательных тенденций против слепых, стихийных сил деструкции, распада и деградации, против духов “разрушения и истребления, жадности и грабежа”.

Острым взглядом В.И.Вернадский оценивал те опасности, которые могли возникнуть в связи с открытием новых видов лучистой энергии, обнаружением радиоактивности. В те далекие времена это были лабораторные и ничтожные по своим масштабам процессы. Некоторые ученые полагали, что они никогда не будут иметь практического значения. В работе “Задача дня в области радия” он писал: “История человеческой культуры показывает нам, как за последние три столетия законы всемирного тяготения, магнетизма, электричества вторглись в наши представления о природе, на каждом шагу давали себя чувствовать в жизни человечества.

Наученные таким опытом прошлого, невольно с трепетом и ожиданием обращаем мы наши взоры к новой силе, раскрывающейся перед человеческим сознанием. Что сулит она нам в своем грядущем развитии?” [3].

Изучение радиоактивного распада он считал делом не только государственной, но и общечеловеческой важности. Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на самоуничтожение? – с тревогой спрашивал ученый. Уже тогда он ощущал угрозы и опасности, рожденные созданием средств уничтожения, нагнетанием милитаризма, угрозу антикультуры.

Магнетическим центром, который концентрировал, стягивал все мысли Вернадского, была убежденность в том, что “главное – материальная, реально непрерывная связанность человечества, его культуры – неуклонно и быстро углубляется и усиливается” [2, с. 63].

Простейшая форма связанности обусловлена техническим прогрессом, развитием транспортных средств, прессы, радио, которые позволяют осуществлять общение людей, обмен мыслями, передачу информации со скоростями, достигающими световых.

Второй тип связанности обусловлен сближением традиционных культурных центров, преодолением их исторической независимости, взаимным обогащением культур. В работах Вернадского уделено немало внимания характеристике европейской, китайской, индийской культур, что должно стать предметом специального анализа; представляют глубокий интерес и характеристики культурных особенностей России.

Однако в центре внимания ученого находится процесс постепенной интеграции культур. Он пишет: “Вместо истории средиземноморского центра культуры перед нами восстает история роста и развития Homo sapiens нашей планеты. Приносит свои плоды, входит в общее сознание давно начавшееся выявление творческой – философской, художественной, научной и государственной – работы великих народов Азии, и наряду с этим получает новое освещение, приобретает новое значение невидная раньше роль “неисторических” народностей” [4].

Замечание о роли “неисторических” народностей заслуживает особого внимания. Оно направлено против культурного шовинизма так называемых великих наций, призывает к бережному и рачительному отношению к культуре самых малых народностей. Интернациональная культура человечества не высасывается из пальца, она слагается из многоцветья национальных культур и традиций, заимствуя все ценное, значимое, своеобразное. “Неисторические” прежде народности, поднимаясь к историческому творчеству, отнюдь не обречены раствориться, расплыться в штампах абстрактно-всеобщей массовой культуры, напротив, перед ними открывается возможность создания новых своеобразных национальных форм в сфере художественного, нравственного, экологического и социального творчества.

Условием саморазвития любой культуры является не ее самодостаточность и замкнутость, а непрерывный обмен с другими культурами. Для нашей страны, по мысли Вернадского, в развитии культуры имеет серьезнейшее значение связь с народами Азии, западно-восточный синтез. B замечательной работе “Задачи науки в связи с государственной политикой в России”, опубликованной в канун революции, В.И. Вернадский касается этого важнейшего аспекта жизни нашей страны. Мы должны чувствовать себя не только европейцами, но и азиатами, – призывал ученый. “Для нас, в отличие от западных европейцев, возрождение Азии, т.е. возобновление ее интенсивного участия в мировой жизни человечества, не есть чуждый, сторонний процесс, – это есть наше возрождение”.

Отсюда взгляды Вернадского на культурную политику. “Одной из первых и главнейших ее задач должно являться участие России и русских в культурном и духовном подъеме Азии, культурное наше сближение с азиатами. Одним из самых могучих средств для этого должно быть широкое наше участие в научном изучении Азии, совместная с азиатами работа русской молодежи в высшей школе, широкая работа азиатов в наших ученых учреждениях” [5].

Третье направление культурного синтеза связано с интеграцией различных форм проявлений человеческого духа. Вернадский в первую очередь ведет речь о синтезе разобщенных сфер: философии, религии, художественного творчества и науки. Эти формы духовной культуры он считает изначально разобщенными и несводимыми друг с другом. Напрасно подвергать сомнению атеизм ученого. Подобно И.П. Павлову, он считал религию уделом слабых натур, эмпирически неизживаемой формой мировоззрения, что отнюдь не тождественно признанию ее истинности и богоданности.

В работах Вернадского анализируются формы взаимного влияния составных частей духовной культуры друг на друга в ходе исторического процесса. При этом он приходит к выводу, что прогресс культуры осуществляется в первую очередь через развитие науки. Искусство, философия, религия, по его мнению, видоизменяются, но не прогрессируют, пребывая во многом в круге установившихся форм, идей и представлений.

“Вхождение в народную культуру сознательного научного творчества – нового глубокого проявления человеческой личности – есть новый факт в истории человечества. Он характерен для нового времени и в нашей жизни приобретает с каждым поколением все большее значение. В жизни нового времени, в разнообразии и вражде отдельных классов, национальностей, государств научная творческая работа является связующим и объединяющим элементом, так как основы ее не зависят от особенностей племенных или исторических”. И далее: “Процесс создания единой мировой культуры, организации, охватывающей все человечество, начался заметным образом только тогда, когда научное знание получило свою современную форму” [4, с. 81].

С этих позиций В.И. Вернадский вел борьбу за подлинный культурный переворот в России. Руководителям буржуазно-помещичьей России молодой ученый бросает упрек в том, что у них нет чувства и понимания исторического процесса, что застывший и неподвижный строй человеческой мысли рождает лишь тягу к рабьим удовольствиям, к погоне за личным интересом, к наивной безнравственности и покорности судьбе. Россией, по хлесткому определению Вернадского, правила ничтожная и серая, жадная и мелкохищная толпа среди красивого декорума, способная лишь на узкополицейскую разрушительную работу.

Особенно доставалось от ученого “допотопному государственному устройству”, неизбывной российской бюрократии. В 1887 г. молодой Вернадский писал: “Всюду, везде натыкаешься на одно и то же, на какое-то бессмысленное, непонятное глумление над людьми, ни для чего не нужное их угнетение, их связывание. Точно у России так много хороших работников и людей, что их можно давить как лишних, ненужных, негодных”. Вот диагноз: “бюрократией давятся людские души” [6]. Бюрократия и мещанство в широком смысле слова – устои русской государственной машины. Этот вывод полностью перекликается с оценками Ленина и Плеханова. Мещанство дикое и мещанство цивилизованное, мещанство хамское и мещанство рафинированное, мещанство патриархальное и мещанство глобальное – чудище обло, против которого боролось и борется все честное в отечественной истории.

Одним из важнейших способов борьбы с этим врагом Вернадский считал союз науки и демократии, свободы и разума. “Наука основана на основе свободы человеческого разума, тесно и неразрывно связанного с демократическим духом равенства...” [6, с. 184].

Эти идеи Вернадского связаны с его концепцией культуры. “Я глубоко убежден, и все более убеждаюсь, что есть единственная возможность сделать культуру прочной – это возвысить массы, сделать для них культуру необходимостью” [6, с. 133].

Мысль ученого ведет нас к крайне важному вопросу: в какие бездны проваливались и проваливаются многие до сих пор существовавшие культуры? Самый простой ответ: нашествия варваров, внешние вторжения и опустошения. Так погибли Парфенон, Колизей, храм в Новом Иерусалиме и бесчисленное количество невосполнимых, невозродимых памятников культуры. История хранит память о многих трагедиях подобного рода.

Но существуют и внутренние причины гибели и разложения культур; одна из них – элитарность культуры при низком уровне культуры масс. Здесь могут существовать и такие ножницы, когда уровень высших достижений культуры растет, а культурный уровень масс падает.

В трудах Вернадского по истории науки прослеживаются как бы две линии: с одной стороны, его внимание привлекают деятели науки, в которых концентрируются ее высшие достижения (Кант, Гете, Н.Федоров и др.); с другой – он изучает вклад в познавательную деятельность работника и торговца, предпринимателя и путешественника, переселенца и любителя, широких народных масс.

В начале века В.И.Вернадский совершил экскурсию в Саратов, где неожиданно обнаружил минералогическую коллекцию, привлекшую его внимание. Как писал ученый, “составлял ее, судя по датам и записям, какой-то неизвестный любитель, бывший для своего времени впереди, – она составлена с научным чутьем. Один из таких неведомых научных работников, которые в сущности создают культурную среду общества. Меня вообще сильно интересует роль “малых сил” в общей культурной истории мысли” [6, с. 184]. Здесь же он делает более общий вывод: “Велико значение демократических и социальных организаций трудящихся, интернациональных объединений и их стремление к получению максимального научного знания. До сих пор эта сторона организации трудящихся по своему темпу и глубине не отвечала духу времени и не обращала на себя достаточного внимания” [2, с. 63].

Проблема массового научного творчества, вовлечения в познавательную деятельность широких слоев населения волновала многих. О ней писал столь ценимый Вернадским Гете: “Научное знание собирается с разных сторон, и ему не обойтись без множества рук, множества голов... Поэтому нет человека, которому не дано внести свою долю в дело науки” [7].

Классики марксизма были убеждены, что научно-познавательная деятельность станет необходимым элементом организации свободного времени каждого гражданина социалистического общества, наряду с занятием искусством, спортом.

Охватывающий тысячелетия (скачок в масштабах природы) исторический процесс трансформации биосферы в ноосферу связан не только с формированием энергии культуры, он создает новый тип наследования. Успехи современной генетики выявили поразительную закономерность, присущую многоклеточным организмам: тотипотентность любой клетки. Речь идет о том, что ген каждой клетки организма содержит информацию о всем организме в целом. Данное заключение иллюстрируется экспериментально, поскольку из любой клетки удается вырастить целый организм, что нашло широкое практическое применение в клеточных структурах растений.

Этот фундаментальный факт лежит в основе наследственного воспроизведения всех уровней организации биосферы: популяций, видов, ценозов, экосистем. Из него вытекает поражающий воображение императив: целостность организма обусловлена наличием в каждой клетке полной генетической информации об организме в целом. Каждая клетка строго специализирована, функционируя в системе того или иного органа или ткани. Такая специализация означает репрессию огромного генетического материала, который может показаться лишним, рудиментарным. В действительности же он необходим для формирования специализированной клетки в условиях ее функционирования в целостной системе. Единичное (клетка) должно нести в себе информацию о всеобщем, потенцию к развитию до всеобщего (целостного организма), чтобы осуществить свою специализированную функцию в рамках всеобщего.

Не перенося механически закономерности живой природы на социум, не биологизируя общество, все же нельзя не заметить одну содержательную аналогию, порождаемую общими чертами целостных органических систем. Расчлененность общества по этническим, национальным, классовым, государственным признакам не дает возможности однозначно выделять в нем органические структуры. В то же время любая социальная целостность предполагает включенность в нее определенной совокупности индивидуумов. И, говоря фигурально, тот “генетический код”, который должен принадлежать каждому индивиду для его успешного функционирования в социальной среде, может быть только кодом культуры, взятой в ее классовых, национальных и общечеловеческих аспектах. И через его эволюцию может совершиться “охват единой культурой” всего человечества [8].

Ключевым для мировоззрения Вернадского является его отношение к антропологическому и космологическому пониманию культуры. Диалектика этих подходов пронизывает всю историю культуры. В различных системах философии они представлены с неравными весами. Венец ли творения человек, мера ли всех вещей, или он – песчинка в вихре атомов, затерянных в бесконечной пустоте?

В Новое время распространились пессимистические концепции человека, в которых с непонятной радостью его роль низводилась до случайности и ничтожности; при этом всячески разоблачался противоположный взгляд как позиция антропоцентрического шовинизма. Понимание места человека в мироздании основополагающе для любой концепции культуры. Это понимал Вернадский и занял вполне определенную позицию. Он открыто выступил против пессимистической позиции английского астронома Дж. Джинса. “Представляет ли, – спрашивал Джинс, – жизнь то высшее достижение, к которому стремится мироздание и для которого нескончаемые времена превращения материи в необитаемых туманностях и звездах были только невероятно странной и пышной подготовкой? Или она только случайный и совсем незначительный побочный продукт естественных процессов, текущих в мировой материи? Или, может быть, мы должны смотреть на жизнь, как на болезнь, которой начинает страдать материя на старости своих лет, когда она теряет высокую температуру и способность к генерации того мощного излучения, которым молодая и полная сил материя могла бы сразу уничтожить пославших на нее микробов? Мы не знаем этого, служа загадкой самим себе” [9]. Вывод Джинса – вселенная активно враждебна жизни, чужда ей.

Вернадский категорически не согласен с такой точкой зрения. Новейшие достижения в области биологии и физики позволяют, по его мнению, преодолеть возникшее в ходе истории глубочайшее противоречие между научно построенным Космосом и человеческой жизнью. Нет, жизнь – не ничтожная подробность Космоса. Картина мира начинает меняться; этому содействует новое понимание пространства и времени, их асимметрии, связь космической и биогеохимической энергии, представление о ноосфере. Позиция Вернадского ясна: “Человек должен понять, как только научная концепция мира его охватит, что он не есть случайное, независимое от окружающего (биосферы или ноосферы) свободно действующее природное явление. Он составляет неизбежное проявление большого природного процесса, закономерно длящегося в течение по крайней мере двух миллиардов лет” [2, с. 19].

По Вернадскому, человек действует не только в планетном аспекте, но и как космическое существо. Осторожный в философских спорах, Вернадский через данные своей науки приходит к глубочайшей философской проблематике.

В самом деле, что такое человек, разум, мысль? Случайные подробности природы, затерянные в глубинах Космоса, или необходимый итог грандиозного процесса? Модус или атрибут материи?

Передовая философия не прошла мимо этой проблемы. Когда-то давно Г.В. Плеханов вспоминал о своей беседе с Энгельсом: “Так, по-вашему, – спросил я, – старик Спиноза был прав, говоря, что мысль и протяжение не что иное, как два атрибута одной и той же субстанции?” – “Конечно, – ответил Энгельс, – старик Спиноза был вполне прав” [10].

Замечательный советский философ, безвременно ушедший от нас, Э.В. Ильенков уделил серьезное внимание проблеме космической роли человечества, волновавшей В.И. Вернадского. Свою работу “Космология духа” [11] Ильенков характеризует как попытку установить в общих чертах объективную роль мыслящей материи в системе мирового взаимодействия. Правда, отдавая отчет в гипотетическом характере своих рассуждений, он представляет их в полушутливой форме философско-поэтической фантасмагории. Не пытаясь изложить подробно эту удивительную работу, отметим лишь вывод философа: мыслящий дух – не пустоцвет, который расцветает на короткое мгновение лишь затем, чтобы тотчас же бесплодно увянуть, а есть столь же условие существования материи, сколь и необходимое ее следствие, т.е. внутренне полагаемое, бесконечное и всеобщее условие бытия мировой материи, действительный атрибут материи как бесконечной субстанции мироздания. Видимо, этот вывод вызвал бы сочувственное отношение В.И. Вернадского. Его полезно иметь в виду при обсуждении выдвинутого в наши дни так называемого антропного принципа.

Современное естествознание выработало через учение Вернадского о ноосфере еще один подход к проблеме космологии человека. Это подход экологический. На протяжении тысячелетий общество свое отношение к природе строило на экологической основе. Об этом хорошо писал Гегель: “Практическое отношение к природе обусловлено вообще вожделением, а последнее эгоистично. Потребность стремится к тому,” чтобы употребить природу для своих нужд, стереть ее границы, истощить, короче говоря, уничтожить ее” [12]. К чему это привело в наши дни, мы хорошо знаем, – к экологическому кризису.

Преодоление экологического кризиса, экологических катастроф в глобальном масштабе возможно лишь на основе экологической культуры. Ее центральная идея – совместное гармоничное развитие природы и человека, снятие антагонизма между ними. Это возможно лишь на основе реализации триединства естественной природы, общества и природы очеловеченной или же неорганического тела цивилизации. Учение Вернадского как раз и является научной основой для практической реализации подобного единства. Так реализует себя не просто экологический, но антропологический и космологический подход к культуре человека.

Литература

1. Вернадский В.И. Биогеохимические очерки. 1922 – 1932. М.; Л., 1940. С. 44.

2. Вернадский В.И. Размышления натуралиста: В 2 кн. М., 1977. Кн. 2. С. 95.

3. Вернадский В.И. Задачи дня в области радия // Избр. соч. М., 1954. Т. 1. С. 623.

4. Вернадский В.И. Труды по истории науки в России. М., 1988. С. 75.

5. Вернадский В.И. Очерки и речи. Пг., 1922. Т. 1. С. 152 – 153.

6. Страницы автобиографии В.И. Вернадского. М., 1981. С. 56.

7. Гете И.В. Избранные сочинения по естествознанию. М., 1957. С. 341.

8. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М., 1988. С. 150.

9. Джинс Дж. Движение миров. М., 1933. С. 123.

10. Плеханов Г.В. Бернштейн и материализм // Соч. М.; Л., 1928. Т. 11. С. 26.

11. Ильенков Э.В. Очерки познания мира. Ростов н/Д, 1993.

12. Гегель. Энциклопедия философских наук. М., 1975. Т. 2. С. 12.

1995 г.

На путях межнационального

сотрудничества

Актуальность проблем национальных отношений в последнее время необычайно возросла, стала предметом горячих обсуждений, споров и дискуссий. В этих условиях необходимо проявить максимум выдержки, взвешенности, разумного и конструктивного подхода. Ученые нашего многонационального края убеждены, что преодоление национальных трений, рецидивов ксенофобии, формирование гармонии и взаимопонимания возможны лишь на основе принципов подлинного интернационализма, на базе совместной практической деятельности в решении общих проблем, межнационального сотрудничества в общем труде. Об этом свидетельствует практический опыт Северо-Кавказского научного центра.

От тихоструйного Дона до заснеженных вершин Главного Кавказского хребта, между морями Черным и Каспийским, раскинулся удивительно многообразный и богатый край – Северный Кавказ. Любая часть нашей Родины отмечена неповторимым своеобразием; это относится и к Северо-Кавказскому региону, к которому с особой силой приложимы слова академика В.И. Вернадского, сказанные им в грозовые дни революции: “Россия по своей истории, по своему этническому составу и по своей природе – страна не только европейская, но и азиатская. Мы являемся как бы представителями двух континентов, корни действующих в нашей стране духовных сил уходят не только в глубь европейского, но и в глубь азиатского былого”. Исторические, географические, национальные и культурные особенности края налагают неповторимый отпечаток на творчество научной интеллигенции в регионе, приносят зримые плоды на путях межнационального сотрудничества ученых.

Долгие годы коллективы историков, археологов, этнографов областей, краев, национальных республик региона работали разобщенно, в значительной мере ограничивая свои исследования административными рамками. Это затрудняло анализ проблем межрегионального характера. Тем не менее и такая работа была полезной, поскольку накапливался материал и опыт для более широких подходов. Задача взглянуть на исторический процесс в регионе в целом была решена, когда ученые края при добром содействии со стороны Академии наук взялись за создание капитального труда по истории народов Северного Кавказа. Совместно была обсуждена структура труда, в ходе многочисленных дискуссий дебатировались спорные, нерешенные проблемы, формировалась общая концепция. Историки Дагестана, Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Черкесии, Адыгеи, Ставрополья, Краснодара, Ростовской области горячо взялись за дело. Вокруг него удалось сплотить ученых, которые прежде нередко изолированно работали над проблемами истории и культуры своих краев, национальных республик и областей. Интеграция оказалась возможной при организующем участии Северо-Кавказского научного центра. Первый том “Истории” охватывает период от древнейших времен до конца ХVIII столетия, второй доводит повествование до революционных дней Октября. Описание ведется на общем фоне исторических судеб как Кавказа, так и всей страны, на фоне всемирной истории. Поэтому вполне естественным и необходимым было участие в создании труда историков соседних республик Закавказья: Грузии, Армении, Азербайджана, участие Института истории Академии наук СССР, вдумчивое научное руководство со стороны таких ученых, как академики А.Л. Нарочницкий, Б.Б. Пиотровский.

Но работа выплеснулась за первоначальные рамки. Приобретая вкус к совместным исследованиям, ученые региона взялись за создание истории рабочего класса Дона и Северного Кавказа, за разработку учебного курса истории народов Северного Кавказа.

Как говорят, лиха беда начало. Ныне мы приступаем к изданию библиотеки “История Северного Кавказа и Дона в свидетельствах современников, дневниках и воспоминаниях”. Библиотека охватит труды античных авторов, средневековые источники, свидетельства путешественников и миссионеров, публицистику декабристов и просветителей, коснется всех исторических периодов вплоть до современности.

Начата подготовительная работа по реализации еще более сложного замысла: совместными усилиями представителей всех народов региона, научной и художественной интеллигенции создать “Энциклопедию культуры Северного Кавказа”. В ней предполагается отразить культурные традиции и обычаи, мифологию и религию, образование и науку, фольклор и литературу, все виды искусства, национальные игры и спорт, деятельность средств массовой информации.

Стало нормой в рамках Северо-Кавказского научного центра проводить ежегодные конференции по проблемам теории и истории культуры. В свое время такая конференция была проведена в г. Грозном, ее название – “Культура, человек, гуманизм”. В работе этих конференций активное участие принимают ученые многих союзных республик и столиц. Там же недавно прошла конференция “Л.Н. Толстой и Кавказ”.

Недавно любители литературного творчества получили маленький, но весомый подарок: нашим издательством выпущен сборник “Кавказ в русской поэзии”. В него вошли стихи поэтов от Державина и Грибоедова до Ахматовой и Пастернака, чью музу вдохновила встреча с Кавказом. Одновременно издана книга “Пригоршня жемчужин”; в нее вошли пословицы и поговорки народов Северного Кавказа, раскрывающие их внутренний мир и традиции, обогащающие русского читателя. Актуальна мудрость древних осетин: “Бог создал народы для взаимного блага”.

Опыт свидетельствует о том, что межнациональное общение приводит не только к интернационализации культур, но и к развитию каждого данного народа. Для передовой русской культуры встреча с народами Кавказа отнюдь не исчерпалась впечатлениями этнографического, экзотического или романтического характера.

Напротив, эта встреча оказала глубокое, неизгладимое и плодотворное влияние на общественную мысль России, содействовала постановке крупных теоретических проблем, стимулировала освободительное движение, обогатила русскую литературу, искусство и науку. История русско-кавказских взаимных культурных влияний полностью подтверждает емкую мысль Маркса: “Всякая нация может и должна учиться у других” [1]. Нельзя себе представить творчество Пушкина и Толстого, Грибоедова и Лермонтова вне глубокой органической связи с культурой народов Кавказа. Балакирев, основываясь на кабардинских напевах, создает фортепианную фантазию “Исламей”. Кюи в опере, Асафьев на балетной сцене возрождают образы “Кавказского пленника”. Кавказские мелодии звучат в опере Рубинштейна “Демон”, в симфонической поэме Римского-Корсакова “Шехерезада”. Верещагин рисует быт горцев, создает образы осетин, кабардинцев, калмыков, ногаев, татар.

Проблемы межнациональных отношений требуют к себе постоянного теоретического внимания, осмысливания процессов, совершающихся в жизни народов. Здесь особенно важно ленинское предупреждение о том, что шовинисты, националисты ставят своей “государственной” целью – самим отучиться думать и народ отучить думать” [2].

Особенно важно обдумать диалектику национального и интернационального, процессов становления наций и народностей, развития их государственности, культуры и языка в сочетании с тенденциями к сближению наций, интеграции форм жизни, развития мировых связей. По Ленину, интернациональная культура не безнациональна; идеалом является многоцветный луг, а не унылая грядка монокультуры. Ленинская концепция интернационализма не имеет ничего общего с – как он говорил – “иннациональностью”, безнациональностью, космополитизмом.

Изучение взаимного влияния, проникновения и обогащения национальных культур приводит к еще одному любопытному наблюдению. Как сказал бы современный физик, культура обладает “тоннельным эффектом”, она преодолевает барьеры предубеждений и внешне конфликтных ситуаций в самые острые периоды межнациональных отношений.

Идет кавказская война, воюют горцы против русских солдат, а композитор Глинка вводит бурную лезгинку в оперу “Руслан и Людмила”, и она органично сочетается с балладой Финна, напевами хазарского князя Ратмира, языческой славянской стариной. И для Глинки это не прием, а миропонимание. Воюет шляхта с семьей русского крестьянина, но вся опера “Иван Сусанин” – гимн единства музыкальных стихий, русской и польской, при всем их различии, контрастности. Это мироощущение пронизывает “Арагонскую хоту”, “Ночь в Мадриде”, оно вовлекает в свой космос Чайковского, Римского-Корсакова, Балакирева, Рубинштейна.

Творчество Толстого исторически заключено в огромную, исполненную глубокого смысла раму: “Казаки” и “Хаджи Мурат”; в них, как в музыке, сливаются Россия и Кавказ, Запад и Восток.

Надо брать все лучшее в истории для укрепления содружества наций. Лишь один пример из истории культуры нашего края. Кому принадлежит великая сокровищница нартских сказаний? Не одному или двум народам. Нет, нартский эпос не разъединяет, а объединяет осетин и кабардинцев, чеченцев и карачаевцев, балкарцев и адыгов, абхазцев и ингушей. С его героями знакомились кумыки и рачинцы, сваны и хевсуры, абазины и убыхи. В нем общее восприятие мира, общие мечты, надежды. К этой сокровищнице прикоснулся и русский народ, столь многое впитавший в свою культуру из традиций и мудрости Кавказа.

Далеко от Кавказа до Греции, однако образ Прометея роднит народы этих стран, пусть зовется он по-разному: Амиран у грузин и осетин, Шидар у армян, Насрен у адыгов.

И очень странное впечатление оставляют некоторые представители интеллигенции, которые готовы вцепиться друг другу в волосы в раже мальчишеского спора: кто главнее? кто древнее? кто первый сказал “Э”.

He тяжба мелких собственников вокруг “твое – мое”, а радость по поводу общего, объединяющего, понимание различия культур как многоцветья альпийского горного луга, который радует всех. Много имен у Эльбруса: седовласый Шат, Мингитау, Ялбузи. Кабардинец скажет: Ошхомахо, Гора счастья, счастья для всех.

Низами из Гянджи – великий азербайджанский поэт, но писал он по-арабски и по-персидски, его муза отразила традиции Армении и Грузии, в “Искандер-наме” фантазия влечет его в Китай, а “Семь красавиц” обращаются к далеким русам. Кто назовет его только азербайджанским поэтом? Не станут таджики и иранцы спорить: чей Фирдоуси или Хафиз. Они – наши, они нас сближают, говорят эти народы. И русское сердце вздрогнет радостью, когда горец скажет: мой Пушкин, мой Лермонтов, ибо они – наши общие. Это же вправе сказать армяне, грузины и азербайджанцы о творчестве поэта Саят-Новы. Без знания нартского эпоса, творчества Коста Хетагурова, Сулеймана Стальского нельзя представить образованного русского. Чеченский мальчик, ставший художником Петром Захаровым, оставил для русской культуры образы просветителя Грановского, доктора Иноземцева. Дочь осетинского народа В. Дударова, сын кабардинского народа Ю. Темирканов, пламенный чеченец Махмуд Эсамбаев подарили свет своего искусства всему советскому народу. Русский читатель высоко ценит вдохновенное творчество Расула Гамзатова, Давида Кугультинова, Кайсына Кулиева, Алима Кешокова. Сотни работников науки, представители народов Кавказа, успешно трудятся в научных учреждениях и вузах всей России.

Уже несколько лет мы на Северном Кавказе мечтаем издать памятник мировой культуры “Авесту”, поскольку зороастризм оставил свои следы в традициях осетинской, армянской, азербайджанской, грузинской культур. И в самом деле, разве поныне не звучат актуально слова “Авесты”: “Тому, кто не ленится пахать землю левой рукой и правой, правой рукой и левой, тому земля воздаст великим обилием, как любящая молодая жена своему возлюбленному”.

Однако межнациональные связи и отношения не держатся лишь одной традицией. Они нуждаются в свежих импульсах, постоянном обновлении и подкреплении, как костер, как все живое. В противном случае они могут потускнеть и мумифицироваться. Что поделаешь: и боги стареют, говорят кабардинцы. Каждая эпоха создает свою новую, живую основу национального единства, гармонии различенного.

Наука в нашем регионе – в прямом и буквальном смысле детище советской власти и социалистических преобразований. До революции науки на Северном Кавказе практически не было. 11 тыс. работников науки числилось тогда во всей России; 42 тыс. научных работников трудятся сейчас в нашем регионе. Среди них не только русские и украинцы, но и аварцы, даргинцы, лезгины, кумыки, лакцы, таты, табасаранцы, ингуши, чеченцы, осетины, ногайцы, кабардинцы, балкарцы, карачаевцы, черкесы, армяне, греки, адыги – всех не перечислить. Они сформировались на основе межнационального сотрудничества и взаимопомощи.

Как все живое, межнациональные отношения не стоят на месте. Они не могут сформироваться раз и навсегда, но вновь и вновь должны вырастать из совместного дела. А дел таких – множество.

В рамках региона на основе совместных усилий ученых всех национальных республик, краев и областей необходимо решать проблемы сельского хозяйства и пищевой технологии, охраны природы и энергетических ресурсов, рационального использования воды и минерального сырья, транспортные задачи. Наука не знает административных границ, она – великая интегрирующая сила современности, которую следует использовать на полную мощность.

Мы отдаем себе отчет в том, что многие перспективные и конкретные дела, требующие межнационального сотрудничества в сфере науки, еще только ждут приложения сил и активности ученых. В некоторых вузовских и научных коллективах царят пока еще беспечность и беззаботность в деле налаживания таких связей.

Ждут совместного и активного подхода многие аспекты национальных отношений: исторические, социально-психологические, экономические и культурные. Надо понять источники межнациональных трений и дискомфорта, чтобы их преодолевать и гармонизировать отношения.

Проводимые в настоящее время дискуссии вокруг проблем истории народов Северного Кавказа необходимы для уяснения правды, освобождения от различных напластований. В то же время они требуют взвешенности, объективности и доброжелательности. “Потуши огонь вражды, пока он тлеет”, – предупреждает мудрость аварцев.

Целесообразна организация регионального семинара по изучению представленных у нас религий (христианство, ислам, иудаизм, буддизм). Полезно в ближайшие годы подготовить труды по истории армянской общины на Северном Кавказе, истории греко-южнорусских связей. Следует рекомендовать ученым, объединенным в общества по изучению казачьих древностей, обратить внимание на проблемы межнациональных отношений горских, кочевых народов и казачества. Актуальным был бы труд по истории интернациональных традиций рабочего и освободительного движения на Северном Кавказе. Заслуживает поддержки идея создания клуба “Русско-кавказские культурные связи” в Ставрополе, инициатива ученых Кабардино-Балкарии, организующих региональные “Эльбрусские чтения” по актуальным проблемам науки и культуры.

Есть одно тревожащее наблюдение. Современная российская словесность, а также музыка и живопись разошлись с классической традицией России: они все реже стали обращаться к теме не только Кавказа, но и Востока вообще. Весьма удивительно и то, что это затронуло научную сферу нашего национального духа. Когда-то Россия славилась своим востоковедением. Имена Бичурина и Пржевальского, Козлова и Марра, Струве и Крачковского говорили сами за себя. Но что особенно поразительно: за последние десятилетия наши востоковеды ринулись за рубеж, резко ослабив внимание к проблемам советского Востока.

Не следует закрывать глаза на то, что как среди работников науки и культуры, так и в административном и партийном звене существуют не только тенденции к интеграции, но и центробежные, автаркические и изоляционистские настроения. Конечно, всегда существует круг локальных проблем чисто местного значения, однако объективно и повсеместно расширяется сфера совместных действий, фронт интеграции. Будучи форпостом межнационального содружества в области науки и культуры региона, коллектив Северо-Кавказского научного центра руководствуется призывом Ленина: “Со всякими синдикалистскими, сепаратистскими, местническими и областническими попытками, приносящими делу вред, мы будем и в дальнейшем бороться так же, как боролись до сих пор” [3]. Мы понимаем эту борьбу не как противостояние, а как совместное действие на основе общих интересов, общих целей, братского союза и доброжелательности.

Такое совместное действие может быть осуществлено лишь на реальной базе, там, где объективные условия требуют совместных усилий для решения общих проблем. Застольная дружба недолговечна, говорят в Осетии. На взаимных подачках дружба не строится, откликаются кабардинцы. Она строится на совместных делах.

А этих совместных дел и задач в нашем регионе становится все больше не только в сфере гуманитарного знания, но и в области экономики, развития производительных сил, естественных и технических наук. Опыт интеграции накапливается и в этих сферах.

Недавно завершено издание обширного труда “Природные ресурсы и производительные силы Северного Кавказа”. Труд потребовал многолетних усилий не одной сотни исследователей, описавших геоморфологию, минеральные богатства, водные ресурсы, флору и фауну, трудовые и рекреационные возможности обширного края. Не заверения в дружбе, пусть самые искренние, а совместная работа, прямое содружество сблизили ученых всех национальностей Северного Кавказа вокруг общей задачи. Комплексная программа научно-технического прогресса разрабатывается общими усилиями ученых региона. Она включает в себя схемы развития и размещения производительных сил, хозяйственное освоение горных территорий, трудовые ресурсы. В рамках Северо-Кавказского центра проводится работа по определению перспектив экономического развития областей и республик.

Отделением медицинских наук центра разработана одобренная Минздравом РСФСР региональная научно-практическая программа “Здоровье населения Северного Кавказа”. Аналогичная работа осуществляется в сфере изучения минеральных ресурсов, информатики и кибернетики, энергетики, транспортных задач, экологии. Недавно в рамках центра создан региональный Совет по экологии.

Раз возникшее дело имеет свою логику развития. Она требует интеграции усилий ученых не только в рамках региона, но и за его пределами. Так сама жизнь сблизила ученых Северного Кавказа с их коллегами на Украине, в Казахстане, в Армении, Грузии, Азербайджане. Северокавказские ученые работают вместе с украинскими и грузинскими по проблемам Черного моря, с учеными Казахстана в связи с разработкой Астраханского газоконденсатного месторождения, залежей фосфоритов. Природа, экономика, культура Большого Кавказа создают здоровую основу для сотрудничества ученых Северного Кавказа и Закавказья. Только комплексный подход ученых России, Азербайджана, Казахстана, Туркмении может привести к рациональному решению проблем Каспия.

В последние годы внимание науки привлечено к новому физическому явлению – высокотемпературной сверхпроводимости. Институт физики научного центра выступил здесь координатором республиканской программы, в которую вошли Дагестанский, Чечено-Ингушский, Кабардино-Балкарский, Калмыцкий университеты, Северо-Кавказский горно-металлургический институт.

Перечисленные направления – лишь отдельные примеры интегративной деятельности центра. Она охватывает как межнациональные связи региона, так и связи с соседними союзными республиками.

Обширной и необозримой является сфера дальнейшей интеграции усилий науки. Изучение угленосных толщ Восточного Кавказа возможно лишь с участием украинских ученых; использование солевых запасов Прикаспия – бишофита, калийных солей, сульфатов редких элементов подземных вод, требует интеграции усилий ученых Калмыкии и Дагестана – Ставрополья и Западного Казахстана. Проработка кратчайшей и необходимой прямой железнодорожной магистрали Центр – Кавказ (Мичуринский ход – Перевальная дорога) возможна лишь с участием специалистов Северного Кавказа и Закавказья, причем не только транспортников, но и экономистов, аграрников, археологов, историков, экологов.

Совместных усилий требует развитие энергетического комплекса региона, использование нетрадиционных видов энергии, развитие всего агропромышленного комплекса: изучение предкавказских черноземов в целях их сохранения и правильного использования; рациональная система мелиорации обширных засушливых районов; горное земледелие; развитие современной пищевой технологии и биотехнологии; комплексное использование рекреационных ресурсов. Этими вопросами занимаются региональные комиссии и отделения центра. Сплачивает ученых региона и издание совместного журнала “Известия Северо-Кавказского научного центра”, в котором находят свое отражение результаты исследований в области общественных, естественных и технических наук.

Многие проблемы выходят за рамки региона. Вот почему научные учреждения центра уже по более чем двумстам научным темам сотрудничают с институтами Академии наук СССР.

В нашем все более взаимосвязанном и взаимодействующем мире наука, природа которой универсальна, является естественным интегрирующим фактором. Содружество ученых укрепляет межнациональные связи, насыщает их богатым конкретным содержанием, служит мощным фактором роста национальных культур, способом их естественного сближения.

Литература

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 10.

2. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 23. С. 127 – 128.

2. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 397.

1989 г.