Часть 2.

5. Остроте твоей они подивиться не могут -- пусть! Но ведь

есть много такого, о чем ты не скажешь: не дала природа. Вот и

являй себя в том, что всецело зависит от тебя: неподдельность,

строгость нрава, выносливость, суровость к себе, несетование,

неприхотливость, благожелательность, благородство,

самоограничение, немногоречие, величавость. Не чувствуешь

разве, сколько ты мог уже дать такого, где никакой не имеет

силы ссылка на бездарность и неспособность, а ты все остаешьс

на месте по собственной воле? или может быть из-за бездарного

устроения ты вынужден скулить и цепляться, подлаживаться,

жаловаться на немощь, угождать, чваниться и столько метатьс

душой? Нет же, клянусь богами! Ты давно мог уйти от этого; если

бы и тогда осудили тебя, так разве что за тупость и

неповоротливость. Вот и надо стараться, не теряя это из виду и

не упиваясь своей вялостью.

6. Иной, если сделает кому что-нибудь путное, не замедлит

указать ему, что тот отныне в долгу. Другой не так скор на это

-- он иначе, про себя помышляет о другом как о должнике, помня,

что ему сделал. А еще другой как-то даже и не помнит, что

сделал, а подобен лозе, которая принесла свой плод и ничего не

ждет сверх этого. Пробежал конь, выследила собака, изготовила

пчела мед, а человек добро -- и не кричат, а переходят к

другому, к тому, чтобы, подобно лозе, снова принести плод в

свою пору. -- Значит, надо быть среди тех, кто делает это

некоторым образом бессознательно? -- Именно. -- Но ведь как раз

это и надо сознавать, потому что свойственно общественному

существу чувствовать, что оно действует общественно, и --

клянусь Зевсом -- желать, чтобы и другой это почувствовал. --

Верно говоришь, не схватил только, о чем сейчас разговор. Вот

ты и будешь из тех, о ком я упомянул сперва, ибо и тех увлекает

некая убедительность счета. А захочешь понять, о чем разговор,

так не бойся, -- вот уж из-за чего ни одного общественного

деяния не упустишь.

7. Молитва афинян: пролейся дождем, милый мой Зевс, на

пашню афинял и на долины. Либо вовсе не молиться, либо вот так

-- просто и свободно.

8. Как говорят, что назначил Асклепий такому-то конные

прогулки, холодные умывания или ходить босым, точно так скажем:

назначила природа целого такому-то болезнь, увечье, утрату или

еще что-нибудь такое. Ибо и там это "назначить" имеет примерно

такой смысл: назначил такому-то то-то в соответствии с его

здоровьем, и здесь то, как складываются у кого-нибудь

обстоятельства, как бы назначено ему в соответствии с его

судьбой. Мы говорим: "Так складываются у нас обстоятельства";

как ремесленники говорят, что складываются пригнанные камни в

стенах или пирамидах, когда они хорошо прилажены один к другому

в той или иной кладке. И так во всем -- один лад. И как из всех

тел составляется такое вот тело мира, так из всех причин

составляется такая вот причина-судьба. То, о чем я говорю,

знают и простые обыватели. Говорят же они: вот что принесла ему

судьба. А это ему принесла, значит это ему назначено. Примем же

это, как то, что назначено Асклепием. Ведь и там немало бывает

горького, а мы принимаем -- в надежде на здоровье. Так пусть

достижение и свершение того, что замыслила о тебе обща

природа, мыслится тобой, словно это -- твое здоровье. Вот и

приемли все, что происходит, хотя бы оно и казалось несколько

отталкивающим, раз уж оно ведет туда, к мировому здоровью, к

благому Зевесову пути и благоденствию. Не принесла бы вот это

природа, если бы оно целому пользы не принесло. Возьми природу

чего бы то ни было -- ничего она не приносит такого, что не

соответствует тому, чем она управляет. Итак, есть два

основания, почему должно принимать с нежностью все, что с тобой

случается. Во-первых: с тобой случилось, тебе назначено и

находилось в некотором отношении к тебе то, что увязано наверху

со старшими из причин. Во-вторых: что относится к каждому в

отдельности, также является причиной благоденствия, свершени

и, Зевсом клянусь, самого существования того, что управляет

целым. Ибо становится увечной целокупность, если хоть

где-нибудь порвано сочленение и соединение, в частях ли или в

причинах. А ведь когда ропщешь, ты, сколько умеешь, рвешь их и

некоторым образом даже уничтожаешь.

9. Не бросать дело с брезгливостью, не опускать рук, если

редко удастся тебе делать и то, и это согласно

основоположениям. Нет, сбившись, возвращаться снова и ликовать,

если хоть основное человечно выходит, и любить то, к чему

возвращаешься. И не приходить к философии как к наставнику, а

так, как больной глазами к губке и яйцу, а другой к мази, к

промыванью. Тогда ты не красоваться будешь послушанием разуму,

а успокоишься в нем. Ты помни, что философия хочет только того,

чего хочет твоя природа, а ты другого захотел, не по природе.

-- Но есть ли что-нибудь привлекательнее, чем вот это? -- А

наслаждение, не этим ли обманывает? Ты посмотри-ка, не

привлекательнее ли великодушие, благородство, простота,

доброжелательность, праведность? А самого-то благоразумения,

что привлекательнее, если дойдет до тебя его безошибочность и

благое течение во всем, что касается сознающей и познавательной

силы.

10. Вещи некоторым образом так прикровенны, что многим,

притом незаурядным философам, они представлялись совсем

непостижимыми, да даже и для самих стоиков они труднопостижимы.

И всякое наше согласие переменчиво, ибо где он, неизменный?

Теперь переходи к самим предметам: как недолговечны, убоги,

подвластны иной раз и распутнику, и девке, и грабителю.

Обратись далее к нравам окружающих -- самого утонченного едва

можно вынести; что себя самого еле выносишь, я уж не говорю. И

вот в этой тьме, мути и потоке естества, и времени, и движения,

и того, что движется, есть ли, не придумаю, хоть что-нибудь,

что можно ценить, о чем хлопотать. Напротив, утешать себя нужно

ожиданием естественного распада и не клясть здешнее пребывание,

а искать отдохновения единственно вот в чем: во-первых, ничего

не случится со мной иначе как в согласии с природой целого;

во-вторых, дано мне не делать ничего против моего бога и гения,

потому что никто не заставит пойти против него.

11. На что я сейчас употребляю свою душу? Всякий раз

спрашивать себя так и доискиваться, что у меня сейчас в той

доле меня, которую называют ведущее, и чья у меня сейчас душа

-- не ребенка ли? а может быть подростка? или еще женщины?

тирана? скота? зверя?

12. Каково все то, что людям кажется благом, можешь

увидеть хотя бы вот откуда. Задумай подлинно существующее

благо, ну вот благоразумение, здравомыслие, справедливость,

мужество; их-то задумав, не услышишь вдогонку известное: "так

много благ..." -- не подойдет. Потому что, если задумать то,

что представляется благом толпе, изречение комедиографа и

произнесут, и с легкостью признают, что верно сказано. Толпа

тоже, значит, представляет себе это различие, иначе и с первым

это никак не расходилось бы и не было отвергнуто, и

относительно богатства, удобства, роскоши или славы мы не

воспринимали бы это речение как меткое и остроумное. Но иди

тогда дальше и спроси, чтить ли, признавать ли за благо такие

вещи, которые и не помыслишь так, чтоб нельзя было кстати

прибавить, что от изобилия их "негде уж оправиться".

13. Состою из причинного и вещественного, а ведь ничто из

этого не уничтожается в небытие, как и не возникло из небытия.

По превращении помещена будет всякая часть меня в некую часть

мира, а та превратится в другую еще часть мира, и так без

предела. По таком же превращении и сам я возник когда-то, и те,

кто породили меня, и далее так же в другой беспредельности.

Ничто ведь не мешает утверждать это, даже если мир управляетс

по определенным кругооборотам.

14. Разум и искусство разумения суть способности, которым

довольно себя и дел, сообразных себе; устремляются они из

свойственного им начала, а путь их прямо к лежащему перед ними

назначению. Вот и называются такие деяния прямодеяниями,

знаменуя таким образом прямоту пути.

15. Не заботиться человеку ни о чем таком, что не есть

задание человека, поскольку он человек. Не требуется это

человеку, не подразумевает этого сама человеческая природа и не

назначено это как совершенство человеческой природы. Нет, не в

этом назначение человека, и не в этом то, что составляет его

назначение, -- благо. К тому же если бы что-нибудь из этого

входило в задание человека, то пренебрегать этим или

противостоять не было бы заданием, и не хвалы был бы достоин

тот, кто доволен и без этого; и не был бы благороден тот, кто

меньше, чем мог бы, этим пользуется, если бы только благо это

было. Между тем, чем больше человек лишает себя этого или

чего-нибудь подобного, а то еще сносит, когда его этого лишают,

тем он лучше.

16. Каковое часто представляешь себе, такова будет и тво

мысль, потому что душа пропитывается этими представлениями; вот

и пропитывай ее с упорством такими представлениями, что, где

живешь, там можно счастливо жить. А живешь при дворе, значит

можешь счастливо жить при дворе. И опять же: ради чего устроена

всякая вещь, к тому она и устроена, а к чему устроена, к тому

стремится, а к чему стремится, в том ее назначение, а где

назначение, там и польза всякой вещи, и благо. Так вот благо

разумного существа в общности, а что мы рождены для общности,

давно доказано. Или не явственно доказано, что худшее ради

лучшего, а лучшее одно ради другого? А ведь одушевленное лучше

бездушного, разумное же -- одушевленного.

17. Гнаться за невозможным -- безумие. А невозможно, чтобы

негодные не поступали в общем именно так.

18. Ни с кем не случается ничего, что не дано ему вынести.

Вот с другим случилось то же самое, а он либо не ведает, что

оно случилось, либо выказывает величие своего духа и остаетс

уравновешен и не сломлен бедой. Так ведь это же страшно, чтобы

неведение или похвальба были сильнее благоразумения.

19. Вещи сами по себе ничуть даже не затрагивают души, нет

им входа в душу и не могут они поворачивать душу или приводить

ее в движение, а поворачивает и в движение приводит только она

себя самое, и какие суждения найдет достойными себя, таковы дл

нее и будут существующие вещи.

20. Вообще-то расположенность к человеку у нас

чрезвычайная -- поскольку надо делать им хорошее и терпеть их.

А поскольку иные становятся поперек пути в деле, к какому

расположен, человек уходит для меня в безразличное, не хуже

солнца, ветра, зверя. Помешать деятельности такое может, но дл

моего устремления и душевного склада это не помеха -- при

небезоговорочности и переходе, когда мысль переходит и

преобразует в первостепенное всякое препятствие нашей

деятельности. И продвигает в деле самая помеха делу и ведет по

пути трудность пути.

21. Из всего, что есть в мире, чти сильнейшее, а это то,

что всем распоряжается и всем ведает. Точно так же из всего,

что в тебе, чти сильнейшее -- оно как раз единородно первому.

Ибо и в тебе это то, что распоряжается другими, и твоя жизнь им

управляема.

22. Что не вредно городу, не вредит и гражданину. При

всяком представлении о вреде применяй такое правило: если

городу это не вредит, не вредит и мне; если же вредит городу,

то не следует сердиться на повредившего городу. Недосмотр в

чем?

23. Помышляй почаще о той быстроте, с которой проносится и

уходит все, что существует или становится. Ибо и естество,

подобно реке, в непрерывном течении, и действия в постоянных

превращениях, и причины в тысячах разворотов; даже и то, что

близко, ничуть не устойчиво, а беспредельность как прошлого,

так и будущего -- зияние, в котором все исчезает. Ну не глуп ли

тот, кто при всем том надувается или дергается или вопит,

словно велик этот срок и надолго эта досада.

24. Помни о всеобщем естестве, к коему ты такой малостью

причастен, и о всецелом веке; коего краткий и ничтожный отрезок

тебе отмерен, и о судьбах, в коих какова вообще твоя часть?

25. Другой погрешил чем-то против меня? Пусть сам смотрит

-- свой душевный склад, свои действия. А я сейчас при том, чего

хочет для меня общая природа, и делаю я то, чего хочет от мен

моя природа.

26. Ведущая и главенствующая часть твоей души пусть не

знает разворотов от гладких или же шероховатых движений плоти и

пусть не судит с ней заодно, но очертит это и ограничит эти

переживания соответствующими частями тела. Когда же они

передаются мысли по иному -- по единострастию единенного тела,

тогда не пытаться идти против ощущения, раз уж оно природно;

пусть только ведущее от самого себя не прилагает признания,

будто это добро или зло.

27. Жить с богами. А живет с богами, кто упорно показывает

им, что душе его угодно уделяемое ей, и что делает она то, чего

желает ее гений, коего, словно кусочек себя, Зевс каждому дал

защитником и водителем. Дух и разум каждого -- это он.

28. На потного сердишься ты? на того, у кого изо рта

пахнет? Ну что, скажи, ему поделать? такой у него рот, пазуха

такая, и неизбежно, чтобы было оттуда такое выделение. -- Но

ведь человек разум имеет, мог бы заняться этим и сообразить, в

чем погрешность. -- Вот хорошо-то! Выходит, и у тебя разум; так

ты и продвинь своим разумным складом разумный склад другого;

укажи, напомни. Послушается, так исцелишь, и сердиться нечего.

Ни на подмостках, ни на мостовой.

29. Как ты помышляешь жить, уйдя отсюда, так можешь жить и

здесь; а не дают, тогда вовсе уйди из жизни, только не так,

словно зло какое-то потерпел. Дымно -- так я уйду; экое дело,

подумаешь. А покуда ничто такое не уводит меня из жизни --

независим, и никто не помешает мне делать то, что желаю в

согласии с природой разумного и общественного существа.

30. Разум целого обществен -- сделал же он худшее ради

лучшего, а в лучшем приладил одно к другому. Ты видишь ли, как

он все подчинил, сочинил, всякому воздал по достоинству и

господствующее привел к единению друг с другом.

31. Как ты относился до сих пор к богам, родителям,

братьям, жене, детям, учителям, дядькам, друзьям, домашним, к

рабам? ко всем ли у тебя до сих пор получается: "Не совершить

ничего беззаконно и не сказать"? Вспомни и то, что ты уже

прошел и на что тебя уже хватило, и что теперь полное у теб

знание жизни и что это последнее твое служение, и сколько

прекрасного ты видел и сколько раз пренебрег наслаждениями или

болью, сколько славы не взял, к скольким недобрым был добр.

32. Как могут души неискушенные и невежественные смущать

искушенную и сведущую! А какая душа искушена и сведуща? Та,

которая знает начало, назначение и разум, который проходит

сквозь все естество и через целую вечность, по определенным

кругооборотам всем управляя.

33. Недолго, и стану пепел или кости, может имя, а то и не

имя. А имя-то -- звук и звон, да и все, что ценимо в жизни, --

пусто, мелко, гнило; собачья грызня, вздорные дети -- только

смеялись и уж плачут. А верность, стыд, правда, истина "на

Олимп с многопутной земли улетели". Что же тогда и держит

здесь, раз ощущаемое нестойко и так легко превращается, чувства

темны и ложновпечатлительны, а и сама-то душа -- испарение

крови. Слава у таких -- пустое. Так что же? Готовишься с

кротостью либо угаснуть, либо перейти. А пока не пришел срок,

чем довольствоваться? Чем же иным, кроме как чтить и славить

богов, а людям делать добро. Выдерживай их, воздерживайся от

них. А что не находится в пределах твоей плоти и дыханья, об

этом помни, что оно не твое и не от тебя зависит.

34. В любой час можно обрести благое течение, раз уж можно

идти благим путем, раз уж можно путем признавать и действовать.

Две вещи общие душе бога, и человека, и всякого разумного

существа: не знать помехи от другого, а еще то, чтобы видеть

благо в душевном складе и деянии правдолюбца и на этом

завершать желание.

35. Если это не мой порок и не деятельность, сообразна

моему пороку, и нет вреда от этого общему, зачем я не

безразличен к этому? Ну, а что вредит общему?

36. Не предаваться всецело власти представлений, а быть по

возможности бдительным к их ценности, и даже если они сошли до

средних вещей. не воображай, что тут вред -- плохая это

привычка. Нет, как старик, уходя, забирает у воспитанника юлу,

памятуя, что это юла, так и здесь; а не то будешь вопить, как с

подмостков: -- Человек, да ты не забыл ли, что это такое? --

Нет. Но они так об этом усердствуют. -- Так значит и тебе стать

глупцом? Наконец-то, где бы меня ни прихватило, я стал

благополучный человек. Благополучный -- значит такой, кто

избрал себе благую участь, а благая участь -- это благие

развороты души, благие устремления, благие деянья.

ШЕСТАЯ КНИГА

1. Естество целого послушно и податливо, а у разума, им

управляющего, нет никакой причины творить зло, потому что в нем

нет зла, и не творит он зла, и ничто от него вреда не терпит. А

ведь по нему все происходит и вершится.

2. Считай безразличным, зябко ли тебе или жарко, если ты

делаешь, что подобает; и выспался ли ты при этом или клонитс

твоя голова, бранят тебя или же славят, умираешь ли ты или

занят иным образом, потому что и умирать -- житейское дело, а

значит и тут достаточно, если справишься с настоящим.

3. Гляди внутрь; пусть в любом деле не ускользнет от теб

ни собственное его качество, ни ценность.

4. Все предметы так скоро превращаются и либо воскурятся,

если уж естество едино, либо рассыплются.

5. Управляющий разум знает, по какому расположению и что

делает, и с каким веществом.

6. Лучший способ защититься -- не уподобляться.

7. Ищи радости и покоя единственно в том, чтобы от

общественного деяния переходить к общественному деянию, памяту

о боге.

8. Ведущее это то, что себя же будит, преобразует, делает

из себя, что только хочет, да и все, что происходит, заставляет

представляться таким, каким само хочет.

9. Все вершится согласно природе целого -- а не

какой-нибудь другой, окружающей извне или извне окруженной или

же отделенной вовне.

10. Либо мешанина, и переплетение, и рассеянье, либо

единение, и порядок, и промысл. Положим, первое. Что же я тогда

жажду пребывать в этом случайном сцеплении, в каше? О чем же

мне тогда и мечтать, как не о том, что вот наконец-то "стану

землею". Что ж тут терять невозмутимость -- уж придет ко мне

рассеянье, что бы я там ни делал. Ну а если другое -- чту и

стою крепко и смело вверяюсь всеправителю.

11. Если обстоятельства как будто бы вынуждают тебя прийти

в смятение, уйди поскорее в себя, не отступая от лада более,

чем ты вынужден, потому что ты скорее овладеешь созвучием,

постоянно возвращаясь к нему.

12. Если бы у тебя и мать была сразу, и мачеха, ты бы и

эту почитал, а все-таки постоянно ходил бы к той. Вот так у

тебя теперь придворная жизнь и философия: ходи почаще туда и у

той отдыхай, из-за которой ты способен принять эту другую, и

она тебя.

13. Как представлять себе насчет подливы или другой пищи

такого рода, что это рыбий труп, а то -- труп птицы или свиньи;

а что Фалернское, опять же, виноградная жижа, а тога,

окаймленная пурпуром, -- овечьи волосья, вымазанные в крови

ракушки; при совокуплении -- трение внутренностей и выделение

слизи с каким-то содроганием. Вот каковы представления, когда

они метят прямо в вещи и проходят их насквозь, чтобы

усматривалось, что они такое, -- так надо делать и в отношении

жизни в целом, и там, где вещи представляются такими уж

преубедительными, обнажать и разглядывать их невзрачность и

устранять предания, в какие они рядятся. Ибо страшно это

нелепое ослепление, и как раз когда кажется тебе, что ты чем-то

особенно важным занят, тут-то и оказываешься под сильнейшим

обаянием. Вот и смотри, что сказал Кратет о самом Ксено-крате.

14. Большую часть того, чем восхищается толпа, можно

свести к совсем общему родовому, к тому, что соединено

состоянием или природой -- камни, бревна, смоковницы, виноград,

маслины. У тех, в ком больше соразмерности, -- склонность к

тому, что соединено душой, как стада, табуны. Кто поизысканнее

-- привязаны к тому, что соединено разумной душой, только не

всеобщей, а поскольку она что-нибудь умеет или имеет

какой-нибудь навык, иначе говоря, к тому, чтобы обладать

множеством двуногих. Тот же, кто чтит разумную, всеобщую и

гражданственную душу, тот уж на другое не станет смотреть, а

прежде всего свою душу бережет в ее разумном и общественном

состоянии и движении и сродникам своим способствует в том же.

15. Одно торопится стать, другое перестать; даже и в том,

что становится, кое-что уже угасло; течение и перемена

постоянно молодят мир, точь-в-точь как беспредельный век вечно

молод в непрестанно несущемся времени. И в этой реке можно ли

сверх меры почитать что-нибудь из этого мимобегущего, к чему

близко стать нельзя, -- все равно как полюбить какого-нибудь

пролетающего мимо воробышка, а он гляди-ка, уж и с глаз долой.

Вот и. сама жизнь наша -- нечто подобное: как бы испарение

крови и вдыхание воздуха. Ибо каково вдохнуть воздух однажды и

выдохнуть, что мы все время делаем, таково ж и приобретенную

тобой с рождением вчера или позавчера самое дыхательную

способность разом вернуть туда, откуда ты ее почерпнул.

16. Не дорого дышать, как растения, вдыхать, как скоты и

звери, впитывать представления, дергаться в устремлении, жить

стадом, кормиться, потому что это сравнимо с освобождением

кишечника. Что ж дорого? Чтоб трубили? Нет. Или чтоб языками

трубили? ведь хвалы людей -- словесные трубы. Значит и славу ты

бросаешь. Что ж остается дорогого? Мне думается -- двигаться и

покоиться согласно собственному строю; то, к чему ведут и

упражнения, и искусства. Ведь всякое искусство добивается того,

чтобы нечто устроенное согласовалось с делом, ради которого оно

устроено. Так садовник, ухаживающий за лозой, или тот, кто

объезжает коней или за собакой ухаживает, заботится об этом. А

воспитатели, учителя о чем же пекутся? Это и дорого, и если это

в порядке, то обо всем другом не твоя забота. Неужели не

перестанешь ты ценить и многое другое? Тогда не бывать тебе

свободным, самодостаточным, нестрастным, потому что неизбежно

станешь завидовать, ревновать, быть подозрительным к тем, кто

может отнять это, или еще станешь злоумышлять против тех, кто

имеет это ценимое тобой. Вообще неизбежно в совершенное

замешательство прийти тому, кто нуждается хоть в чем-нибудь

таком, да и в богохульство впасть. А вот трепет перед

собственным разумением и почитание его сделают, что и сам себе

будешь нравиться, и с сотоварищами ладить, и с богами жить в

согласии, то есть славить все, что они уделяют и устрояют.

17. Вверх, вниз, по кругу несутся первостихии, но не в

этом движение добродетели; оно -- нечто более божественное и

блаженно шествует своим непостижным путем.

18. Нет, что они делают! -- людей, живущих в одно с ними

время и вместе с ними, они хвалить не желают, а сами тщатс

снискать похвалу у потомков, которых никогда не видели и не

увидят. Отсюда совсем уж близко до огорчения, что предки не

слагали тебе похвальных речей.

19. Хоть бы и с трудом тебе давалось что-нибудь -- не

признавай это невозможным для человека, а напротив, что

возможно и свойственно человеку, то считай доступным и дл

себя.

20. В гимнасии и ногтем тебя зацепят, и головой

кто-нибудь, метнувшись, ударит -- так ведь мы же не показываем

виду и не обижаемся и после не подозреваем в нем

злоумышленника. Ну, остережемся, но не как врага и не

подозревая, а только уклоняясь благожелательно. Так пусть это

же произойдет и в других частях жизни: пропустим многое, словно

мы в гимнасии, потому что можно, как я сказал, уклоняться без

подозрений, без вражды.

21. Если кто может уличить меня и показать явно, что

неверно я что-нибудь понимаю или делаю, переменюсь с радостью.

Я же правды ищу, которая никому никогда не вредила; вредит

себе, кто коснеет во лжи и неведении.

22. А я делаю, что надлежит, прочее меня не трогает,

потому что это либо бездушное, либо бессловесное, либо

заблудшее и не знающее пути.

23. С существами неразумными и вообще вещами и предметами

обходись уверенно и свободно, как тот, кто имеет разум, с теми,

что разума не имеют. С людьми же обходись, как с имеющими

разум, -- общественно. Во всем призывай богов. И безразлично,

сколько воемени ты будешь это делать, потому что достаточно и

трех часов таких.

24. Александр Македонский и погонщик его мулов умерли и

стали одно и то же -- либо приняты в тот же осеменяющий разум.

либо одинаково распались на атомы.

25. Поразмысли-ка, сколько телесного и душевного

происходит сразу в каждом из нас в малое мгновение. Тогда не

станешь удивляться, как в том едином и всецелом, что мы

называем мир, вмещается сразу еще много больше, а вернее все,

что происходит.

26. Если кто поставит тебе вопрос, как пишется им

АНТОНИН, неужели ты будешь произносить каждую букву с натугой?

Ну а станет сердиться, так рассердишься и ты? Разве не

перечислишь тихо все знаки поочередно? Точно так и здесь:

помни, что всякое надлежащее слагается из определенных числ.

Это имей в виду и не смущайся, на негодующих не негодуй, четко

исполняй свое задание.

27. Как же это свирепо -- не позволять людям устремлятьс

к тому, что кажется им естественным и полезным! А ведь ты

некоторым образом не позволяешь им это, когда негодуешь на то,

что они заблуждаются. Они-то кидаются на это, конечно же, как

на естественное и полезное. -- Так ведь не так это! -- Тогда

учи и показывай, не сердясь.

28. Смерть -- роздых от чувственных впечатлений, от

дергающих устремлений, от череды мыслей и служения плоти.

29. Постыдно, чтоб в той жизни, в которой тело тебе не

отказывает, душа отказывала бы тебе раньше.

30. Гляди, не оцезарись, не пропитайся порфирой -- бывает

такое. Береги себя простым, достойным, неиспорченным, строгим,

прямым, другом справедливости, благочестивым, доброжелательным,

приветливым, крепким на всякое подобающее дело. Вступай в

борьбу, чтобы оставаться таким, каким пожелало тебя сделать

принятое тобой учение. Чти богов, людей храни. Жизнь коротка;

один плод земного существования -- праведный душевный склад и

дела на общую пользу. Во всем ученик Антонина: это его благое

напряжение в том, что предпринимается разумно, эта ровность во

всем, чистота, ясность лица, ласковость, нетщеславие, а

честолюбие тогда, когда речь шла о постижении в делах; и как он

вообще ничего не оставлял, пока не рассмотрит дело вполне

хорошо и ясно; и как без порицания сносил тех, кто

несправедливо его порицал; как не спешил никуда и как не слышал

клевет; и какой старательный был наблюдатель нравов и людских

дел, а не хулитель их; не пугливый, не подозрительный, не

мудрствующий; и сколь немногим довольствовался, будь то жилье,

постель, одежда, еда или прислуга; и как трудолюбив, как

вынослив; до вечера он на скудном столе и даже испражнятьс

имел обыкновение не иначе, как в заведенное время; а эта

прочность и неизменность в дружбе и терпимость к тем, кто

открыто выступал против его решений, и радость, если кто укажет

лучшее; и как был благочестив без суеверия. Встретить бы тебе

свой последний час с такой же, как у него, чистой совестью.

31. Отрезвись и окликни себя, и снова проснувшись

сообрази, что это сны мучили тебя; и бодрствуя, гляди на это,

как ты глядел на то.

32. Из тела я и души. Ну, телу -- все безразлично, потому

что оно различать не может, разумению же безразлично то, что не

является его деятельностью, а все, что есть его деятельность,

уже от него зависит. Впрочем, даже из этого оно озабочено лишь

тем, что в настоящем, ибо будущие его действия или прошлые

также безразличны.

33. Не против природы труд для руки или ноги, покуда нога

делает ножное, а рука -- все ручное. Точно так и человеку, как

человеку, не против природы труд, пока он делает человеческое.

А не против природы, так и не беда.

34. Какими наслаждениями наслаждались насильники,

развратники, терзатели своих отцов, тираны.

35. Не видишь ты разве, как простые ремесленники, хоть и

прилаживаются в какой-то мере к обывателям, но тем не менее

держатся разумения своего искусства и не отходят от него. Так

не страшно ли, если лекарь или строитель больше будут трепетать

перед разумением своего искусства, чем человек перед

собственным разумом, который у него един с богами?

36. Азия, Европа -- закоулки мира. Целое море -- для мира

капля. Афон -- комочек в нем. Всякое настоящее во времени --

точка для вечности. Малое все, непостоянное, исчезающее. Все

оттуда идет, либо устремляясь прямо из общего ведущего, либо

как сопутствующее. И ль1 чная пасть, и отрава, и всякое

злодейство точно так же, как колючка или грязь, есть некое

последующее сопутствие тем строгим и прекрасным вещам. Так не

представляй же себе это чуждым тому, что ты чтишь. Нет, о

всеобщем источнике помышляй.

37. Кто видит нынешнее, все увидел, что и от века было и

что будет в беспредельности времен -- ведь все единородно и

однообразно.

38. Чаще помышляй об увязанности всего, что есть в мире, и

об отношении одного к другому. Потому что некоторым образом все

сплетается одно с другим и все поэтому мило одно другому. Ведь

одно другому сообразно благодаря напряженному движению,

единодыханию и единению естества.

39. Какие уж привелись обстоятельства, к тем и

прилаживайся, и какие выпали люди, тех люби, да искренно!

40. Орудие, приспособление, горшок любой, если делает,

ради чего устроен, так и ладно. А ведь их устроитель, где он? В

том же, что соединено природой, живет внутри устроившая все

сила. Оттого и надо особенно перед ней трепетать и полагать,

чго если ты ведешь жизнь, следуя ее воле, то и тебе всецело по

уму, и у всецелого все по уму.

41. Если положишь себе за благо или зло что-нибудь, что не

в твоей воле, то, как только будешь ввергнут в такую беду или

не дается тебе такое вот благо, неизбежно станешь бранить

богов, а людей ненавидеть за то, что стали или, как ты

подозреваешь, могут стать причиной того, что ты ввергнут или не

далось. И много же мы творим зла из-за такого различения. Если

же будем заниматься только тем благом и злом, что зависят от

нас, то нет никакой причины ни бога винить, ни на человека

восстать как на врага.

42. Все мы служим единому назначению, одни сознательно и

последовательно, другие -- не сознавая. Вроде того, как

Гераклит называет и спящих работниками и сотрудниками мировых

событий. Всякий здесь трудится по-своему, и с избытком -- тот,

кто сетует и пытается противостоять и уничтожать то, что

сбывается, потому что и в таком нуждается мир. Ты пойми уж на

будущее, с кем становишься в ряд. Потому что тот, всем

управляющий, в любом случае распорядится тобой прекрасно и

примет тебя как некую часть в сотрудничество и содействие.

Смотри только, не стань такой частью, как дешевый смехотворный

стих в пьесе, о каком говорит Хрисипп.

43. Разве солнце берется за дело дождя? или Асклепий за

дело Плодоносящей? а звезды? отличаясь одна от другой, не

сотрудничают ли в одном деле?

44. Если уж боги рассудили обо мне и о том, что должно со

мной случиться, так хорошо рассудили -- ведь трудно и помыслить

безрассудное божество, а стремиться мне зло делать какая ему

причина? ну какой прок в этом им или тому общему, о коем всего

более их промысл? И если они обо мне в отдельности не

рассудили, то про общее уж конечно рассудили, так что я должен

как сопутствующее и то, что со мной сбывается, принять

приветливо и с нежностью. Если же нет у них ни о чем

рассуждения (верить такому неправедно), то давайте ни жертв не

станем приносить им, ни молиться, ни клясться ими, и ничего,

что делаем так, будто боги здесь и живут с нами вместе. И если

они не рассуждают ни о чем, что для нас важно, тогда можно мне

самому рассудить, что мне полезно. А полезно каждому то, что по

его строению и природе, моя же природа разумная и

гражданственная. Город и отечество мне, Антонину, -- Рим, а

мне, человеку, -- мир. А значит, что этим городам на пользу, то

мне только и благо.

45. Что бы ни случилось с чем-либо, полезно целому.

Довольно бы и этого. -Однако если проследишь, то увидишь также:

и то, что с человеком или с людьми. А то, что принято называть

пользой, следует относить к средним вещам.

46. Как претят тебе все одни и те же картины амфитеатра и

других мест в том же роде, на однообразие которых несносно

глядеть, точно так и в отношении жизни в целом пойми: все

сверху донизу одно и то же, из того же все. До каких же пор?

47. Постоянно помышляй о самых разных людях самых разных

занятий и самых разных народов, что они умерли, так чтобы дойти

до Филистиона и Феба и Ориганиона. Потом переходи к другим

племенам: надлежит всем подвергнуться превращению там, где

столько уже искусных витий, столько строгих мыслителей --

Гераклит, Пифагор, Сократ, а еще раньше сколько героев, сколько

потом полководцев, владык. А затем еще Евдокс, Гиппарх,

Архимед, другие изощренные дарования, уверенные в себе,

трудолюбивые, хитрые, надменные, еще и насмехавшиеся над

тленной, мгновенной жизнью человеческой, как Менипп, и сколько

их было! О них обо всех помышляй, что давно уж лежат.

И что им в этом плохого? Хоть бы и тем, кого не упоминают

вовсе? Одно только и стоит здесь многого: жить всегда по правде

и справедливости, желая добра обидчикам и лжецам!

48. Когда хочешь ободрить себя, помысли различные

преимущества твоих современников: предприимчивость этого,

скромность того, щедрость третьего, у другого еще что-нибудь.

Ведь ничто так не ободряет, как явленное в нравах живущих рядом

людей воплощение доблестей, особенно когда они случатся вместе.

Вот почему стоит держать их под рукой.

49. Разве ты сетуешь, что в тебе столько вот весу, а не в

два раза больше? Точно так же, что вот до стольких лет тебе

жить, а не больше. Как ты довольствуешься, сколько определено

тебе естества, так и с временем.

50. Ты пытайся убедить их, но действуй хотя бы и против их

воли, раз уж ведет тебя к этому рассуждение справедливости.

Если же кто этому противится грубой силой, переходи к

благорасположению и беспечалию, а заодно воспользуйс

препятствием ради иной доблести, и помни, что ты устремляешьс

небезоговорочно, что невозможного ты и не желал. -- Тогда чего

же? -- Такого вот устремления. -- Это получаешь. На что

приведены, то сбывается.

51. Тщеславный признает собственным благом чужую

деятельность, сластолюбец -- свое переживание, разумный --

собственное деяние.

52. Можно не дать этому никакого признания и не огорчатьс

душой, потому что не такова природа самих вещей, чтобы

производить в нас суждения.

53. Приучи себя не быть невнимательным к тому, что говорит

другой, и вникни сколько можешь в душу говорящего.

54. Что улью не полезно, то пчеле не на пользу.

55. Если б хулили моряки кормчего, а больные врача, кого б

потом держались, и как ему самому доставлять тогда спасение

плавающим или здоровье врачуемым?

56. С кем я вошел в мир -- сколько уж их ушло.

57. Больному желтухой мед -- горькое, укушенному бешеным

животным вода -- страшное, для детей мячик -- прекрасное. Что ж

я сержусь? Или кажется тебе, что заблуждение безвреднее, чем

желчь у желтушного и яд у бешеного?

58. По разуму твоей природы никто тебе жить не

воспрепятствует; против разума общей природы -- ничто с тобою

не произойдет.

59. Каковы те, кому они хотят нравиться, для каких

свершений и какою деятельностью; как быстро век все укроет и

сколько уже укрыл.

СЕДЬМАЯ КНИГА

1. Порок -- что такое? То, что ты часто видел. И при всем,

что случается, пусть у тебя под рукой будет: вот -- то, что ты

часто видел. Вообще вверху, внизу найдешь все то же -- то, чем

полны предания древних, средних, недавних времен, чем и теперь

полны города и жилища. Ничто не ново, все и привычно, и

недолговечно.

2. Основоположения могут ли отмереть, если только не

угаснут соответствующие им представления? А разжечь их. снова

-- от тебя же зависит. Могу я здесь как следует применить

признание? Раз могу, что же смущаюсь? ведь то, что вне моего

разума, то вообще ничто для моего разума. Пойми это, будешь

прям. А обновление для тебя возможно -- смотри только на вещи

снова так, как уже начинал видеть их, -- в этом обновление.

3. Тщета пышности, театральные действа, стада, табуны,

потасовки; кость, кинутая псам; брошенный рыбам корм;

муравьиное старанье и гаскакье; беготня напуганных мышей;

дерганье кукол на нитках. И среди всего этого должно стоять

благожелательно, не заносясь, а только сознавая, что каждый

стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет.

4. Надо осознавать, что говорится -- до единого слова, а

что происходит -- до единого устремления. В одном случае сразу

смотреть, к какой цели отнесено, а в другом уловить

обозначаемое.

5. Хватает у меня разумения на это или нет? Если хватает,

то оно и служит мне в деле как орудие, данное мне природой

целого. Если же не хватает, то либо уступлю дело тому, кто

способен лучше с ним справиться, раз уж не выходит иначе, либо

делаю, как могу, объединившись с тем, кто способен помочь моему

ведущему сделать то, что сейчас важно для общей пользы. Ведь

что бы я ни делал сам или с чьей-либо помощью, только о том и

следует заботиться, что пригодно и подходит для общества.

6. Сколько их, прославленных, предано уж забвению. Да и

те, что прославили, с глаз долой.

7. Не стыдись, когда помогают; тебе поставлена задача, как

бойцу под крепостной стеной. Ну что же делать, если, хромый, ты

не в силах один подняться на башню, а с другим вместе это

возможно?

8. Пусть будущее не смущает, ты к нему придешь, если надо

будет, с тем самым разумом, который теперь у тебя дл

настоящего.

9. Все сплетено одно с другим, и священна эта связь, и

ничего почти нет, что чуждо другому. Потому что все соподчинено

и упорядочено в едином миропорядке. Ибо мир во всем един, и бог

во всем един, и естество едино, и един закон -- общий разум

всех разумных существ, и одна истина, если уж одно назначение у

единородных и единому разуму причастных существ.

10. Все, что вещественно, не медлит исчезнуть во всеобщем

естестве, и все причинное немедленно приемлется всеобщим

разумом, и воспоминание обо всем не медля погребаетс

вечностью.

11. Для разумного существа, что содеяно по природе, то и

по разуму.

12. Исправен или исправлен.

13. Что в единенных телах суставы тела, то же по смыслу

среди разделенных тел -- разумные существа, устроенные дл

некоего единого сотрудничества. Осознание этого скажется у теб

больше, если почаще будешь говорить себе, что вот я -- сустав в

совокупности разумных существ. А если ты так говоришь, что ты

просто в составе целого, то значит еще не любишь людей от всего

сердца, и радость от благодеяния тобою еще не постигнута; и еще

ты делаешь его просто как подобающее, а не так, как

благодетельствующий самого себя.

14. Пусть любое выпадает извне тому, что может пострадать,

когда ему это выпало; наверное само пострадавшее и посетует,

если ему угодно. Я же, если не признаю, что происшедшее -- зло,

никак не пострадал. А ведь мне дано не признать.

15. Кто бы что ни делал, ни говорил, а я должен быть

достойным. Вот как если бы золото, или изумруд, или пурпур все

бы себе повторяли: кто бы что ни делал, ни говорил, а я должен

быть изумруд и сохранять свой собственный цвет.

16. Ведущее самому себе не досаждает -- скажем, не пугает

себя по собственной прихоти. А если кто другой может его

напугать или опечалить, пусть попытается, потому что оно само

не пойдет сознательно на такой разворот. Твое тело само пусть

печется, если может, чтобы ему как-нибудь не пострадать, и

пусть само рассказывает, как оно там страдает. А вот твоя душа,

хоть ее и пугают и печалят, всецело распоряжаясь признанием в

этих делах, пусть никак не страдает -- ты не доведешь ее до

такого суждения. Ведущее само по себе ни в чем не нуждается,

если не сотворит себе нужды, точно так же оно невозмутимо и не

знает помех, если само себя не возмутит и себе же не помешает.

17. Блаженство -- это благое божество или благое ведущее.

Так что же ты тут делаешь, представление? Иди, добром прошу,

откуда пришло, потому что ты мне не нужно. Ну да, ты пришло по

старому обыкновению, я не сержусь -- только уйди.

18. Страх превращения? А может ли что происходить без

превращения? Что любезнее и свойственнее природе целого? Сам ты

можешь ли хоть вымыться, если не превратятся дрова? Или ты

можешь напитаться, если не превратится еда? Хоть что-нибудь

нужное может ли совершиться без превращения? Так разве не

видишь ты, что и твое превращение -- нечто сходное и сходным же

образом необходимое для природы целого?

19. В естестве целого словно в потоке передвигаются все

тела, соприрод-ные целому и с ним сотрудничающие, как наши

части одна с другой.

Скольких уже Хрисиппов, скольких Сократов поглотила

вечность, скольких Эпиктетов! Это же пусть явится тебе и обо

всяком другом и человеке, и деле.

20. Меня одно-единственное касается: как бы самому мне не

сделать такого, чего не желает строение человека, или так, как

оно не желает, или чего сейчас не желает.

21. Недалеко забвение: у тебя -- обо всем и у всего -- о

тебе.

22. Любить и тех, кто промахнулся, -- это свойственно

человеку. А это получится, если учтешь и то, что все -- родные,

заблуждаются в неведении и против своей воли, и что вы скоро

умрете оба, а более всего, что не повредил он тебе, ибо ведущее

твое не сделал хуже, чем оно было прежде.

23. Природа целого из всего, что есть, словно из воска,

слепила коня какого-нибудь, потом смешала это и взяла вещество

для древесной природы, а там, положим, для человека, после еще

на что-нибудь. И всякий раз это очень ненадолго. И не страшнее

ларцу быть сломанным, чем быть собранным.

24. Озлобленное лицо очень уж не согласно с природой; если

она часто замирает или является видимостью, она в конце концов

угаснет, так что невозможно будет ее разжечь. Поэтому старайс

осознавать, что это противно разуму. Ведь если уйдет ощущение

своего заблуждения, тогда жить зачем?

25. Все, что видишь, вот-вот будет превращено

природой-распорядительницей всего; она сделает из того же

естества другое, а из того еще другое, чтобы вечно юным был

мир.

26. Если кто чем-нибудь погрешил против тебя, сразу

подумай: что он, делая это, признавал добром и злом? Это

усмотрев, пожалеешь его без изумления или гнева. Ведь либо ты и

сам еще считаешь добром то же или почти то же самое, что и он

-- тогда надо прощать; либо ты уже не признаешь добром и злом

всякое такое, и тогда тебе не так уж трудна будет

благожелательность к менее зоркому.

27. Не мыслить отсутствующее как уже существующее; счесть,

сколько превосходного в настоящем, и в связи с этим напоминать

себе, как бы оно желанно было, если б его не было. С другой

стороны, остерегайся, как бы вот этак радуясь, не привыкнуть

тебе настолько это ценить, чтобы смутиться, утратив это.

28. Крепись в себе самом. Разумное ведущее по природе

самодостаточно, если действует справедливо и тем самым хранит

тишину.

29. Сотри представление. Не дергайся. Очерти настоящее во

времени. Узнай, что происходит, с тобой ли или с другим.

Раздели и расчлени предметы на причинное и вещественное.

Помысли о последнем часе. Неправо содеянное оставь там, где

была неправота.

30. Сопутствовать мыслью тому, что говорится. Погружать

мысль в то, что происходит и производит.

31. Просветлись простотой, скромностью и безразличием к

тому, что среднее между добродетелью и пороком. Полюби

человеческую природу. Следуй за богом. Говорит философ: Всецело

по обычаю, а по правде только первостихии. Но довольно помнить:

Всецелое -- по своему обычаю. Вот уж совсем мало.

32. О смерти: или рассеянье, если атомы, или единение, и

тогда либо угасание, либо переход.

33. О боли: что непереносимо, уводит из жизни, а что

затянулось, переносимо. И мысль через обретение себя сохраняет

свою тишину, и ведущее не станет хуже. А раз уж какие-то части

пострадали от боли, то пусть, если могут, сами заявят об этом.

34. О славе. Рассмотри их разумение, каково оно, чего

избегает и за чем гонится. А еще: как морской песок опять и

опять ложится поверх прежнего, так прежнее в жизни быстро

заносится новым.

35. "У кого есть мысль великолепная и созерцающая время и

бытие в целом, тому человеческая жизнь представится ли, как ты

думаешь, чем-нибудь значительным? -- Исключено, сказал тот. --

Так, видно, и смерть для такой мысли не покажется чем-то

ужасным? -- Ни в коем случае".

36. Творя добро, слыть дурным -- царственно.

37. Безобразно, когда послушное лицо соблюдает вид и

порядок по воле разумения, а в самом-то разумении ни вида, ни

порядка.

38. На ход вещей нам гневаться не следует -- Что им за

дело? !

39. Дай же бессмертным богам и нам, земнородным, отраду.

40. Жизнь пожинать, как в пору зрелый злак, -- Того уж

нет, а тот стоит.

41. Пренебрегли детьми и мною боги -- что ж, Знать, есть и

в этом смысл.

42. Ибо благо со мной и правда со мной.

43. Не рыдай с другим, не задыхайся.

44. "А я, пожалуй, справедливо отвечу ему таким словом,

что нехорошо ты, друг, считаешь, если думаешь, что человек,

который вообще на что-нибудь годен, должен прикидывать, жить

ему или умереть (от чего проку мало), а не смотреть единственно

на то, справедливо ли он действует или несправедливо, как

достойный человек или дурной".

45. "В том, мужи афиняне, и правда -- где кто-либо сам же

себя сочтет за лучшее поставить или где его поставит начальник,

там, думается мне, ему и встречать опасность, не принимая в

расчет смерть или другое что, а только постыдное".

46. "А ты взгляни-ка, счастливец: разве смелое и благое --

в том, чтоб сохранять и сохраняться? Вот от этого-то, чтобы

жить, скажем, столько-то времени, настоящему человеку надо

отказаться и не дрожать за жизнь, но вверившись в этом деле

богам и поверив старухам, что от судьбы никуда не уйдешь,

думать больше о том, как бы положенный срок прожить как можно

достойнее".

47. Смотреть на бег светил, ведь и ты бежишь вместе, и

мыслить непрестанно о превращении одной стихии в другую. Ибо

такие представления очищают от праха земной жизни.

48. Прекрасно это у Платона. И когда о людях судишь, надо

рассматривать все наземное как бы откуда-то сверху: поочередно

стада, войска, села, свадьбы, разводы, рождение и смерть,

толчею в судах, пустынные места, пестрые варварские народы,

праздники, плач, рынки, совершенную смесь и складывающийся из

противоположностей порядок.

49. Вновь видеть то, что уже прошло. Сколько держав

пережили превращение! Видеть вперед, что будет -- тоже

возможно. Оно ведь конечно будет единообразно и не уйдет от

лада настоящего. Оттого и равно, изучать ли жизнь человеческую

сорок лет или же тысячелетиями. Ну что еще ты увидишь?

50.

. . . И то, что землей рождено,

В нее же уйдет,

а эфира дит

Вернется обратно в небесный предел

или так:

распадение переплетений атомов и какое-то такое расточение

бесчувственных первостихий.

51. Еще:

Едой, питьем и разными заклятьями

Поток отводят, смерти уклоняются. . .

А бурю, рожденную в лоне богов,

Сносить суждено нам без жалоб.

52. Скорее стремящийся возобладать, чем служить

общественно; не почтительный, не подчинившийся происходящему,

не снисходительный к недосмотрам ближних.

53. Там, где можно свершить дело по общему богам и людям

разуму, там ничего нет страшного. Потому что где дано получить

потребное от блаженно шествующей и поступающей сообразно с

устроением деятельности, там не подозревай никакого худа.

54. От тебя везде и всегда зависит и благочестиво

принимать как благо то, что сейчас с тобой происходит, и

справедливо относиться к тем людям, что сейчас с тобой, и

обращаться по правилам искусства с тем представлением, которое

у тебя сейчас, для того чтобы не вкралось что-нибудь, что не

постигательно.

55. Не оглядывайся на чужое ведущее, а прямо на то смотри,

к чему тебя природа ведет: природа целого с помощью того, что с

тобой случается, а твоя -- с помощью того, что надлежит тебе

делать. А надлежит то, что сообразно устроению каждого,

устроено же все прочее ради существ разумных, как и вообще

худшее ради лучшего, а разумные существа -- друг ради друга.

Так вот, первостепенным в человеческом устроении являетс

общественное. Второе -- неподатливость перед телесными

переживаниями, ибо свойство разумного и духовного движения --

определять свои границы и никогда не уступать движениям чувств

и устремлений, так как эти последние животны, духовное же

движение хочет первенствовать, а не быть под властью. И по

праву -- ведь ему от природы дано ими всеми распоряжаться.

Третье в разумном устроении -- неопрометчивость и

проницательность. Так вот, держась этого, пусть ведущее

шествует прямо и всем своим владеет.

56. А теперь нужно остаток жизни прожить по природе, как

если бы ты, отжив свое, уже умер.

57. Любить только то, что тебе выпало и отмерено. Что

уместнее этого?

58. При каждом событии иметь перед глазами тех, с кем

случалось то же самое, а потом они сетовали, удивлялись,

негодовали. А теперь где они? Нигде. Что же, и ты так хочешь? а

не так, чтобы оставить чужие развороты души тем, кто

разворачивает или разворачивается, а самому всецело занятьс

тем, как распорядиться этими событиями? Ведь распорядишьс

прекрасно, и это будет твой материал. Только держись и желай

быть прекрасен перед самим собой, что бы ты ни делал. И помни

как о том, так и о другом -- небезразлично то, от кого деяние.

59. Внутрь гляди, внутри источник блага, и он всегда может

пробиться, если будешь всегда его откапывать.

60. Надо, чтобы и тело было собранным и не разбрасывалось,

будь то в движении или в покое. Ведь подобно тому как мысль

выражается на лице, сберегая его осмысленность и благообразие,

так и от всего тела должно требовать того же. И все это

соблюдать с непринужденностью.

61. Искусство жить похоже скорее на искусство борьбы, чем

танца, потому что надо стоять твердо и с готовностью к

62. Внимательно рассматривать, кто они такие, те, чьих

отзывов ты домогаешься, и каково их ведущее. Потому что ты не

станешь бранить тех, кто ошибается против своей воли, и в

свидетельстве их не будешь нуждаться, когда заглянешь в

источники их признания и устремления.

63. Сказано: против воли лишается истины всякая душа.

Точно так же и справедливости, здравомыслия, благожелательности

и всего такого. И ничего нет важнее, как вспоминать об этом

непрестанно -- будешь со всеми тише.

64. При всякой боли пусть у тебя будет под рукой, что не

постыдна она и что правительницу-мысль хуже не делает, так как

не губит ее ни в ее вещественном, ни в общественном. И при

любой почти боли пусть поможет тебе еще и эпикурово: переносимо

и не вечно, если помнишь о границах и не примысливаешь. Помни и

о том, что многое, на что мы сетуем, втайне тождественно

страданию -- так с сонливостью, потением, с вялостью к еде. Так

вот, когда ты раздражен чем-нибудь таким, говори себе, что

поддался страданию.

65. Смотри, к нелюдям не относись так, как люди к людям.

66. Да откуда мы знаем, что душевный склад Телавга не был

добротнее Сократова? Не довольно же, что кончина Сократа

славнее, что он бойчее вел беседы с софистами, легче переносил

ночные заморозки, а когда приказали привезти саламинца, решил,

что это будет мужественно -- воспротивиться, а еще красовалс

на дорогах -- всем этим вполне еще можно заняться, как оно

доподлинно было. Нет, здесь надо рассмотреть то, какова была

душа Сократа и сумел ли он довольствоваться тем, чтоб быть

справедливым к людям и праведным перед богами, не досадуя ни на

что попусту и чужому неведению не рабствуя, ничуть не

отчуждаясь от того, что уделяет природа целого, и не соглашаясь

на это словно невыносимое, и телесным страстям не предоставл

единострастный разум.

67. Не в такое сцепление замешала природа, чтобы нельз

было определить себе границу и себе подчинить все свое: она

очень даже допускает, чтобы человек дошел до божеского и при

том остался не узнан как таковой. Об этом всегда помни, а еще о

том, как мало надо, чтобы жить счастливо. Так что если ты

изверился в своем знании диалектики или природы, не отказывайс

из-за этого быть благородным, почтительным, общественным и

послушным богу.

68. Прожить неприневоленно в совершенном благодушии, хот

бы кричали о тебе, что им вздумается. хотя бы звери раздирали

члены вот этого вокруг тебя наросшего месива. Ведь разве

что-нибудь мешает мысли сохранять свою тишину, благодар

истинному суждению об окружающем, а также готовности

распоряжаться именно тем, что ей выдалось? Так, чтобы суждение

говорило тому, чтб ему выпадает: ты -- естественно, хотя и

покажешься не таким; а то, что распоряжается, говорило бы тому,

что ему подпадает: а вот и ты, потому что для меня всегда

именно настоящее предмет разумной и общественной доблести и

вообще искусства человеческого и божественного. Ибо все, что

случается, с богом или человеком -- по их расположению, и нет в

нем ничего нового или несподручного, а все знакомо и исполнимо.

69. Совершенство характера -- это то, чтобы всякий день

проводить как последний, не возбуждаться, не коснеть, не

притворяться.

70. Боги бессмертны, а не сетуют, что уж придется им целую

вечность терпеть вечно великое множество прескверных людей;

более того, боги всячески о них заботятся; а ты, который

вот-вот прекратишься, зарекаешься -- ты, из скверных один.

71. Смешно это: собственной порочности не избегать, хоть

это и возможно, а чужую избегать, что никак невозможно.

72. Что разумная и гражданственная сила находит не

духовным и не общественным, то она по праву считает весьма ей

уступающим.

73. Ты сделал добро, другому -- сделано добро. Что же ты,

как безумец, ищешь что-то третье сверх этого? чтобы еще и

знали, как хорошо ты сделал, или чтобы возмещение получить?

74. Благодетельствуемый не устает. Благодеяние есть

деяние, согласное с природой. Так не уставай же,

благодетельствуя, благодетельствовать себе.

75. Природа целого устремилась к миропорядку. И теперь,

что ни происходит, либо происходит последственно, либо лишено

всякого смысла даже и самое главное, к чему собственно

устремляется всемирное ведущее. Вспомнишь это, и много тише

будет у тебя на душе.

ВОСЬМАЯ КНИГА

1. Против тщеславия еще и то помогает, что уж не можешь

сказать, будто прожил как философ всю жизнь или хоть с юности

-- нет, и людям, и тебе самому явственно, что далек ты от

философии. Ты погряз, и теперь нелегко снискать славу философа,

да и положение ничуть не способствует. А потому, если ты по

правде увидел, в чем дело, так уж оставь то, каков покажешьс

другим; довольно тебе, если проживешь, сколько тебе там

остается, так, как хочет твоя природа. Вот и рассмотри, чего

она хочет, и пусть ничто другое тебя не трогает -- изведал же

ты, как после стольких блужданий ты нигде не обрел счастливой

жизни: ни в умозаключениях, ни в богатстве, ни в славе, ни в

удовольствии -- нигде. Тогда где ж она? В том, чтобы делать,

чего ищет природа человека. А как ему сделать это? Держатьс

основоположений, из которых устремления и деяния. Каких

основоположений? О добре и зле: нет человеку добра в том, что

не делает его справедливым, здравомысленным, мужественным,

свободным, и никакого нет зла в том, что не делает

противоположного этому.

2. При всяком деяний спрашивай себя: подходит ли оно мне?

не раскаюсь ли? Немного -- и все кончено, и не станет ничего.

Так чего же еще искать, кроме нынешнего дела для существа

разумного, общественного и равноправного с богом?

3. Но Александр, Гай, Помпеи -- что они рядом с Диогеном,

Гераклитом, Сократом? Эти видели вещи, их причины и вещество, и

ведущее их оставалось самим собой; а там, сколько

прозорливости, столько же и рабства.

4. 5. Что они будут делать все то же, хоть разорвись.

Во-первых, уйди от смятения, потому что все по природе целого,

и в скором времени будешь никто и нигде, как Адриан, как

Август. А потом: уставившись на дело, на него гляди и,

припомнив, что должно тебе быть человеком достойным и чего

требует от человека природа, делай это без оглядок и говори,

как представляется тебе всего справедливее -- только

доброжелательно, совестливо, непритворно.

6. Природа целого занята тем, чтобы переложить отсюда

туда, превратить, оттуда взять, сюда принести; одни развороты

-- небывалого не опасайся; все привычно, да и равны уделы.

7. Всякая природа довольна, когда шествует благим путем. А

разумная природа шествует благим путем, когда не дает согласи

на ложное или неявственное в представлениях, устремлени

направляет только на деяния общественные, а желания и уклонени

оставила при том, что зависит только от нас, и приветствует

все, что идет от всеобщей природы. Ведь она часть целого, как

природа листа -- часть природы растения. Только природа листа

-- часть природы бесчувственной, неразумной и подвластной

помехам, человеческая же природа -- часть природы невредимой,

духовной и справедливой, раз уж она всякому дает равные и

достойные уделы времени, естества, причинного, деятельности,

обстоятельств. Разумеется, здесь смотри не на то, чтобы

равенство было во всякой частности, а на то, что все вкупе у

одного отвечает всему вместе в другом. .

8. Читать невозможно, но гордыню оттеснить можно, но

одолевать наслаждение и боль можно, но быть выше славы их

можно, на бесчувственных и неблагодарных не гневаться, а еще

заботиться о них -- можно.

9. И чтобы никто от тебя не слышал больше, как ты хулишь

жизнь при дворе -- и сам ты от себя.

10. Раскаяние, когда спохватишься, что упустил нечто

дельное; а ведь доброе -- это непременно нечто дельное, и

человеку достойному и прекрасному следует стараться о нем. Но

ведь прекрасный и достойный человек не может раскаиваться, что

он упустил какое-нибудь наслаждение, а следовательно,

наслаждение и не дело, и не благо.

11. Это вот -- что оно само по себе в своем строении? что

в нем естественно и вещественно? что причинно?! что оно делает

в мире? как долго существует?

12. Когда тяжко просыпаться, вспомни, что это по твоему

строению и по человеческой природе -- производить общественные

деяния, а спать -- общее с существами неразумными; а что кому

по природе, то и располагает больше, то ему и сродни и более

того -- ему заманчиво.

13. Постоянно и при всяком, по возможности, представлении

вести рассуждение о природе, страстях, познании.

14. Кого ни встретишь, говори себе наперед: каковы у этого

основоположения о добре и зле? Ведь если о наслаждении и боли и

о том, что их вызывает, если о славе, бесславьи, жизни и смерти

он держится, скажем, таких вот положений, то для меня не будет

удивительно или странно, когда он поступит так вот и так; я же

не забуду, что так он вынужден поступать.

15. Помни: как постыдно изумляться, что смоковница смокву

приносит, так же и когда мир что-либо приносит из того, чем

плодоносен. Вот врачу или кормчему стыдно же дивиться, если кто

в горячке или ветер подул в лицо.

16. Помни, что и перемениться, и последовать тому, что

тебя поправляет, равно подобает свободному. Ибо это твое дело

свершается, по твоему же устремлению и суждению, да и по твоему

же уму.

17. Если от тебя зависит, зачем делаешь? Если от другого,

на кого негодуешь? На атомы? или на богов?! Безумно в обоих

случаях. Никого не хулить. Если можешь, поправь его; этого не

можешь, тогда хоть само дело. И этого не можешь, так к чему

твое хуление? А просто так ничего делать не надо.

18. Что умерло, вне мира не выпадает. А если здесь

остается, то и превращается здесь же, и распадается на

собственные первостихии -- мировые и твои. Они тоже

превращаются -- и не скулят.

19. Все рождено для чего-то: конь, лоза. Что же ты

изумляешься? Солнце -- оно скажет: я вот для чего рождено. Так

и другие боги. А для чего ты? Наслаждаться? Ты погляди,

держится ли эта мысль.

20. Всякая природа наметила прекращение ничуть не меньше,

чем начало и весь путь, как тот, кто подбрасывает мяч. Ну и

какое же благо, что полетел мячик вверх, и какое зло, что вниз

полетел или упал? Благо ли пузырю, что он возник? что лопнул --

беда ли? И со светильником так.

21. Выверни и взгляни, каково оно и каким становитс

старое, больное, потасканное.

Кратковечность какая и тот, кто хвалит, и тот, кого; и

тот, кто помнит, и кого. Это в нашем закоулке, и то не все

согласны друг с другом и каждый с самим собой. А и вся-то земл

-- точка.

22. Держись предмета -- основоположения, или деятельности,

или обозначаемого. Ты заслужил это и еще предпочитаешь завтра

стать хорошим, а не сегодня быть.

23. Делаю что-либо? делаю, сообразуясь с благом людей.

Происходит что со мной? принимаю, сообразуясь с богами и

всеобщим источником, из которого выведено все, что рождается.