Часть 9.

вание идеального бытия столь же безразлично к субъекту, что и бытие, оно суще$

ствует столь же независимо от него. Но долженствование актуального бытия не

безразлично, своим проявлением в бытии оно зависимо от субъекта.

Общая основная черта всех принципов состоит в том, что они имеют силу

«для» чего$то, для определенного рода сущего. И ценности тоже имеют силу

«для» чего$то. Это «для» выражает их соотнесенность с носителем определенно$

го рода (см. гл.15 е). Но ценности, в отличие от принципов бытия, имеют силу не

только для «чего$то», но и «для кого$то», и это второе «для» означает их связь с

ценностно чувствующим субъектом. Оно характерно не для их идеальной значи$

мости, но для актуальной. Оно есть выражение того, что исходящее от ценности

долженствование обращено не непосредственно к ценностному носителю, но к

опосредующей инстанции в реальном, а именно, к субъекту, который в силу это$

го имеет свободу приступать или не приступать к реализации данной ценности.

В четко узнаваемом виде оно есть та сфера актов субъекта, промежуточное поло$

жение которой между идеальной и реальной сферами в этом отношении повто$

ряется.

Долженствование не может, в отличие от категорий, непосредственно опреде$

лять реальное, оно стремится к такому определению. Скорее, реальное — если

уж предполагать, что оно не является таким, каково должно быть — остается со$

вершенно нетронуто долженствованием. Бытийно должное в нем, несмотря на

актуальность долженствования, остается совершенно не сущим. Долженствова$

ние актуального бытия вообще не могло бы ничего детерминировать, если бы не

существовало некоего способного к той или иной тенденции образования, чьи

тенденции оно направляло бы к своим целям, которому, таким образом, оно мог$

ло бы сообщать свою в себе чисто идеальную тенденцию. Долженствование само

по себе не имеет никакой бытийной энергии; оно нуждается в другом, которое

предложит ему свою энергию и позволит руководить им вместе с этой своей

энергией. Ему нужна эта чужая энергия некоего сущего, так как оно наталкива$

ется на сопротивление реального, его онтологическую детерминацию.

Таким образом, правда, долженствование, а в конечном счете ценность, опре$

деляет и реальное; но не безусловно и не прямо, но лишь окольными путями—че$

рез ценностно$вменяемого и способного к той или иной тенденции медиума,

практического субъекта. Реальная детерминация, исходящая от этической ценно$

сти — непрямая, преломленная, а потому и обусловленная точкой преломления.

c) Долженствование бытия и долженствование действий.

Метафизическая слабость принципа и сила субъекта

Сознание по отношению к бытию выступает не познающим, но активно стре$

мящимся, волящим, действующим.Правда, познание имеет к этому отношение,

но лишь как подчиненный момент. Лишь активная, то есть самостоятельная ак$

ция способного субъекта может быть непосредственно определена долженство$

ванием. Реальное определение имеет форму акции, действий, поступка, а в той

мере, в какой оно только лишь внутреннее — форму установки, умонастроения,

тенденции. Здесь долженствование бытия объекта превращается в долженство$

вание действий субъекта. Это превращение есть преломление исходящей от цен$

ности детерминации реального. Отношение долженствования бытия и должен$

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 223

ствования действий есть оборотная сторона сущностно закономерной связанно$

сти этой детерминации с субъектом. Такой перелом вызван тем, что ценности

лишь косвенно и лишь обусловлено детерминируют в мире то, что они, собст$

венно, полагают целью в долженствовании актуального бытия. Активность субъ$

екта имеет промежуточное положение; ценности имеют значение прямой детер$

минации только для нее. Но и эту активность они детерминируют отнюдь не без$

условно.

Долженствование актуального бытия детерминирует в какой$то мере лишь

«через вторые руки». Сущностное определение нравственного субъекта имеет

здесь одну из своих основных черт: нравственный субъект есть наместник дол$

женствования в реальном мире. Он не обязательно является верным наместни$

ком этого метафизического блага, он может его и растратить. «Внемлет» ли он

вообще долженствованию актуального бытия как значимому для него долженст$

вованию действий, и приступает ли затем он сам со своей способностью к акци$

ям к реализации воспринятого, это все еще зависит от него, от его качеств. Все

собственное законодательство субъекта включено в метафизическую связь меж$

ду принципом и действительностью, к которой этот принцип относится. В этом

слабое место такого рода связи, недостаток долженствования по сравнению с

принципом бытия: детерминирующая сила первого зависит от промежуточной

инстанции, которой оно само не владеет, которая наряду с детерминацией дол$

женствования подвержена еще и другой детерминации, и которая даже там, где

требование долженствования ею воспринято, имеет свободу следовать ему или

нет.

Но эта слабость принципа есть одновременно сила субъекта, его качественное

величие, его ключевое положение в мире. Практический субъект расположен в

нем иначе, нежели теоретический. Он не только отражение, не только для$се$

бя$бытие бытия, он не следует, репрезентируя, его формам. Он сам придает фор$

му, преобразует и создает, будучи творцом мира в малом. То, что он творит и чему

придает форму, происходит не из него самого, не является его произведением;

это подслушано им в ином мире, для восприятия которого у него есть орган. Но

это воспринятое для него не есть принуждение. Оно представляет собой дове$

ренное ему благо, метафизический вес которого ощущается субъектом как

предъявленное требование. И все же это требование не принуждает. Основна

сущностная черта нравственного субъекта состоит именно в том, что в отноше$

нии чувствуемых ценностей и требования их долженствования он имеет все ту же

подвижность, ту же свободу своих тенденций, что и в отношении реального. Ог$

раничена эта свобода только тем, что он своим ценностным чувством одновре$

менно признает чувствуемые ценности как нечто стоящее над ним и его поступ$

ками—и знает, что прегрешение перед ними (как раз в силу той свободы) сполна

отразится на нем самом. Но это ограничение не является реальным.

Положение субъекта по отношению к долженствованию — центральный

пункт в этической проблеме. Этому не вредит то, что в первую очередь оно каса$

ется лишь более узкой проблемы долженствования действий, отодвигая более

широкую проблему использования ценностей на задний план. Внутренним дей$

ствием является всякое поведение, в том числе и использование ценностного

изобилия. Но в долженствовании основной этический вопрос концентрируетс

еще и в ином смысле. Дело в том, что реальное вполне может быть ценным и без

224 Часть 1. Раздел VI

посредничества субъекта; ценное может быть в нем акцидентальным, возника

по слепой онтологической необходимости. Но такой способ возникновения ис$

ключает эссенциальную связанность с ценностями как принципами. Долженст$

вование, напротив, как раз и есть эта эссенциальная связанность с ними, наце$

ленность на них. Реальное бытие, таким образом, пожалуй, может содержать не$

что ценное, но оно не может содержать никакого долженствования. Оно не мо$

жет принимать и нацеленности как таковой, если ни одно из его образований не

окажется способно к той или иной тенденции, то есть к восприятию долженст$

вования. Субъект способен к той или иной тенденции, и насколько мы можем

судить, единственный, кто к этому способен в реальном мире. Он один может

воплотить долженствование в бытии.

Практический субъект — беспокойная точка в бытии, в ней бытие выходит из

своего онтологического равновесия, выводит нечто за свои пределы, разбалан$

сируется. Но дисбаланс проистекает не из него; неуравновешенность происхо$

дит от перевеса идеального принципа, который вмешивается в индифферент$

ность реального, получая власть над одним из его образований. Практический

субъект есть точка пересечения двух гетерогенных детерминаций или сил, как бы

арена их столкновения друг с другом в реальном мире. Отсюда беспокойство в

его сущности, постоянное пребывание в состоянии выбора.

Так получается, что долженствование, хотя и не коренится в субъекте, высту$

пая для него, скорее, как предъявляемое требование, но однако же в качестве ак$

туальной тенденции в реальном бытии может относиться только к субъекту и

только исходя из него может детерминировать реальное.

d) Ценность и цель, долженствование и воление

Ценности как идеальные сущности являются в$себе$сущими и не требуют

для себя «полагания» субъектом. Но в реальном этого в$себе$бытия не доста$

точно. Здесь для актуализации исходящего от них долженствования бытия тре$

буется «полагание». Реальный субъект вынужден «полагать» их, в отличие от

того, что уже «есть». Полагание, таким образом, должно быть перепрыгиванием

через сущее, неким пред$полаганием до начала процесса реализации. Форма

такого полагания — цель. Она есть не субъективная форма акта как такового,

но объективная форма содержания. Но тем не менее в себе она имеет момент

тенденции к содержанию, и в этом смысле остается соотнесенной с актом, свя$

занной с субъектом.

Целью в сфере актов реального субъекта является именно тем, что идеально, в

себе, представляет собой стоящая за этой целью ценность. Не каждая ценность

со своей материи становится содержанием целеполагания. Ибо не каждая явля$

ется целевой точкой актуального долженствования, и тем более направленного

на субъект долженствования действий. Здесь в расчет принимается только по$

следнее. При таком ограничении цель соотносится с волением так же, как цен$

ность — с долженствованием. Она есть полагание ценности практическим субъ$

ектом. Только практический субъект может полагать цели, а именно, делать це$

лями своего воления прочувствованные или увиденные ценности. Сознание,

предвидение, намерение, активность вместе составляют условие этого акта.

В первый из этих моментов входит ценностное сознание. Ибо целью субъект мо$

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 225

жет делать только то, что ощущается им как ценное. Пусть в своем ценностном

ощущении он может ошибаться; тогда поставленная цель не будет соответство$

вать действительной ценности. В своем целеполагании он также может цен$

ность, которая по праву ощущается как более высокая, принизить, недооценить,

отодвинуть на задний план по сравнению с более низкой.. Но он не может пола$

гать и преследовать в качестве цели то, что он вообще не ощущает как ценное.

Далее, к сущности актуализации долженствования в целеполагании принад$

лежит то, что субъект свою цель может себе поставить только сам. Только он

сам способен к той или иной тенденции, только для него это полагание осмыс$

ленно. Полагание рефлексивно: субъект полагает для субъекта. Правда, субъект

может ставить цели и другим субъектам, но только в рамках своей активной

мощи действительно направлять своим волением чужого субъекта к этим це$

лям, то есть побуждать его в свою очередь рефлексивно ставить их себе целью.

Целеполагание здесь только двойное, причем и у того и у другого субъекта оно

рефлексивно.

e) Видимость субъективности в долженствовании и аксиологическая детерминаци

Ввиду такого положения дел все еще уместен вопрос, не присущ ли все$таки

ценности и долженствованию некий момент субъективности. Субъект являетс

посредником ценности и долженствования в реальном, причем дважды, один

раз—в полагании цели, а затем—в действии, осуществлении, которое опять$та$

ки производит субъект. Метафизическое включение субъекта в связь детермина$

ции оказывается, таким образом, чем$то совершенно конкретным, всем извест$

ным, но и вместе с тем чем$то, чему в общем воззрении присуще нечто субъек$

тивное.

Основная ошибка состоит здесь в том, что за целями субъекта не видят ценно$

стей, за волением—долженствования. Видят только то, что на поверхности. Это

исходящие от субъекта реальные тенденции. И их приписывают либо самому

субъекту как первопричине, либо стечению в нем реальных причинно$следст$

венных связей. Оба раза упускается главное, что никакой субъект не может иметь

целью то, что не является как$либо ценным в себе и не ощущается субъектом как

ценное. Долженствование же актуального бытия присуще именно этой ценност$

ности как таковой, поскольку реальное ей не удовлетворяет. Это «бытие», одна$

ко, есть идеальное в$себе$бытие ценностей.

Что же касается двойного включения субъекта в упомянутую связь, то оно

ведь не означает перенесения всей связи в субъективное, например в царство

чистых представлений. Субъект включен, скорее, как реальное образование; и

акты, производящие связь — контакт с ценностью, целеполагание, воля, посту$

пок — суть исключительно реальные акты. Их субъективность не есть какая$то

нехватка в$себе$бытия, но именно специфическая форма их реального в$се$

бе$бытия. Вообще, «субъективны» ведь не субъект и не его акты, субъективно

лишь содержание сознания, поскольку ему не соответствует какое$либо в$се$

бе$сущее. Сам же субъект и его акты менее всего являются содержаниями созна$

ния, тем более такими, которым не соответствует никакое в$себе$сущее. Скорее,

они суть только в$себе$сущее, причем реально в$себе$сущее. Представленность

же может им следовать или не следовать, к ним она уже ничего не прибавляет.

226 Часть 1. Раздел VI

И действительно, в наивном нравственном сознании она, как правило, отсутст$

вует. Волящий и действующий субъект непосредственно имеет лишь сознание

цели и, вслед за этим, средства, но не сознание целеполагания как такового.

Обсуждаемые здесь акты реального субъекта в столь малой степени могут бро$

сить тень субъективности на ценность и долженствование, что, скорее, их собст$

венная реальность,— если с ней связаны некоторые сомнения,— благодаря их

вовлеченности в связь аксиологической детерминации реального освобождаетс

от всякого сомнения, от всякого возможного подозрения в субъективности. Ибо

эта связь — онтологическая, и что в нее вовлечено, то онтологически полновес$

но. Ценности как принципы совершенно параллельны категориям бытия; детер$

минация ими реального, коль скоро она вообще имеет место, есть онтологиче$

ская детерминация. Она лишь обусловленная и непрямая. Это, пожалуй, отрица$

тельно сказывается на силе данной детерминации, но не снижает ее бытийного

модуса. Скорее, возводит все, что относится к условиям этой детерминации, в

тот же бытийственный модус. Но к таким условиям относятся опосредующие

акты нравственного субъекта.

Ценность и долженствование в себе ни субъективны, ни объективны. Они на$

ходятся по ту сторону субъекта и объекта, подобно категориям бытия. Правда, то,

что они кроме того находятся еще и по ту сторону бытия и небытия, отличает их от

категорий. Но это вовсе не сближает их с субъективным, не ставит в один ряд с ка$

тегориями познания, детерминирующими фактически лишь образования созна$

ния. Должное параллельно не познанию—как в определенном смысле воление—

но бытию. Оно есть долженствование бытия. Познание, хотя и трансцендентный

акт, но упирается в субъект. Оно имеет онтическое происхождение, субъективно

обусловлено и объективно значимо. Долженствование же имеет идеальное проис$

хождение, субъективно обусловлено в своем осуществлении и онтически реально

(сверхобъективно) значимо. Образование познания остается образованием соз$

нания; оно не трансцендирует границ сознания вновь, однажды возникнув в

трансцендентном акте. Долженствование же возвращается в бытие. Для него

субъект—лишь «пропускной пункт». Оно трансцендирует границы сознания два$

жды: на входе—в ценностном познании, на выходе—в поступке. Оба этих акта и

все остальные, что лежат между ними, принадлежат метафизической связи детер$

минации реального ценностями и разделяют в$себе$бытие реального.

f) Субъект и личность

До сих пор обусловленность актуальности в долженствовании бытия субъек$

том рассматривалась всегда односторонне. Но эта обусловленность имеет и свою

обратную сторону. Исходящая от ценностей детерминация бытия проходит через

субъект, не модифицируя его. Она придает ему достоинство особого рода, столь

же категориально новое, что и ценностный акцент — личностность. Нравствен$

ный субъект, который один из всех реальных существ соприкасается с идеаль$

ным миром ценностей и один имеет метафизическую тенденцию придавать им

недостающую реальность, этот субъект есть «личность». Дело в том, что сущ$

ность личностности не сводится к актам, которые субъект ставит на службу цен$

ностям. Ни ценностное видение, ни активность, ни целеполагание, ни воля еще

не делают субъект личностью. Решающее значение имеют, скорее, два особен$

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 227

ных—собственно этических—момента. Но и тот и другой касаются отношени

субъекта к ценностям.

Первый момент личности заключен в том, что ценности не принуждают субъ$

екта; но, даже если они увидены, предъявляют ему только лишь требование, ос$

тавляя, фактически, свободу действий. Но тот факт, что во власти субъекта под$

держать или не поддержать ценность, поставить свои акты ей на службу или нет,

в своем роде приравнивает его к великим метафизическим силам бытия — как

идеальным, так и реальным — во всяком случае в принципе; в силу этого он яв$

ляется наряду с ними неким самостоятельным фактором, особой инстанцией

присутствия. Именно это называется нравственной свободой. Личностное суще$

ство есть существо «свободное». Оно имеет собственный принцип, свою собст$

венную автономию — наряду с автономией природы и автономией ценностей в

нем. Правда, с этим пунктом связана длинная цепь метафизических апорий. Но

предварительно он описан лишь так, как он присутствует в феномене нравствен$

ного субъекта. Его оправдание — задача другого исследования.

Второй момент личности заключен в ценностных акцентах, поддерживаемых

субъектом все в тех же актах. Эти ценностные акценты не идентичны тем, кото$

рые приходятся на предмет актов. Нравственные ценности присущи не полагае$

мым целям как таковым, но направленным на них актам и, в конечном счете —

субъекту актов. Пожалуй, в себе они имеют долженствование бытия — как иде$

ального, так и актуального, но никогда не напрямую долженствование действий.

Они, пожалуй, могут и должны определять выбор целей, но они не предоставля$

ют целям материи. Нравственно ценное качество влюбленного заключается ис$

ключительно в его любовном поведении: но оно является не целью его желания,

не содержательной точкой наведения его внутренней установки, но моральным

качеством такой установки. Цель же его желания заключена в личности люби$

мой или в том, что ценно для нее как некое благо. Но нравственная ценность

любви принципиально иная, нежели нравственная ценность такого блага дл

другого, или ценность самого другого. Она присуща личности любящего. Кто де$

лает другому благо, тот хочет для него блага; он не желает «благости» для себя,

но, скорее, уже благ тем, что он хочет.

Поступок, воля, умонастроение — вплоть до самых внутренних, чисто эмо$

циональных позиций — суть носители собственно нравственных ценностей; а

тем самым их носителем оказывается субъект, причем, единственным носите$

лем, который для них идет в расчет. Эти ценности «соотнесены» с личностью как

их носителем. Ибо именно как носитель ценностей субъект является «лично$

стью». Сколь бы отличны ни были эти ценности от тех, что составляют материю

воли и содержание целей, они все же теснейшим образом с ними взаимосвязаны;

ибо нравственно ценно именно то поведение, которое направлено на реализа$

цию личностью определенных, ориентированных отобранных по нравственно$

му ценностному чувству целей. Эта направленность личности на реализацию

есть коррелят вышеописанной рефлексивности целеполагания, которая под$

ключает субъект как движущую силу к собственным тенденциям. Субъект ставит

себе цели сам. Всегда имеют место два следующих друг за другом, равно транс$

цендентных акта: акт полагания цели и акт ее осуществления. И оба независимо

друг от друга располагают пространством свободы. За оба личность несет ответ$

ственность, оба вменяются ей, за оба она несет вину в случае неудачи. И именно

228 Часть 1. Раздел VI

поэтому она выступает в этих своих актах как носитель добра и зла, то есть одно$

временно как носитель всего спектра нравственных ценностей и не$ценностей.

Только с личностным субъектом как ответственным и вменяемым могут быть

связаны эти ценности и не$ценности.

g) Обусловленность личностности ценностью и долженствованием

Таким образом, два основных момента личностности, момент свободы и мо$

мент несения нравственных ценностей, прочно укоренены друг в друге. Вместе

они образуют единую метафизическую основу личностного существа. И так как

и в том и в другом моментах предпосылкой является долженствование идеально$

го бытия ценностей, то метафизика долженствования здесь одновременно ока$

зывается метафизикой личности.

Фундаментальное отношение, господствующее здесь, не есть—как, пожалуй,

до сих пор могло показаться — односторонняя зависимость. Не одна только ис$

ходящая от ценностей детерминация реального зависит от нравственного субъ$

екта за счет его посреднической роли; но и наоборот, нравственный субъект, в

свою очередь, равным образом и тем более обусловлен в$себе$бытием ценностей

и долженствованием актуального бытия, чьим посредником ему выпадает быть.

Лишь благодаря вмешательству ценностей как детерминирующих сил в сферу

его актов он становится тем, что он есть в качестве именно нравственного субъ$

екта — личностью: личностное существо метафизически возможно только на

границе идеальной и реальной детерминации; а именно, как арена их столкнове$

ния, их противостояния и их объединения; как точка связи двух миров — онто$

логического и аксиологического. Промежуточное положение, несводимость ни

к одному из них, равно как и причастность обоим, есть условие личностности.

Идея, что нравственное существо имеет двойную природу, двуслойную сущ$

ность, не нова. Кантовская этика в этом смысле различает в человеке «природ$

ное существо» и «разумное существо». Если понимать под разумом внутреннее

«восприятие» ценностей, то это различение в точности касается сути дела. Оста$

ется добавить лишь одно: дело в конечном счете идет не столько о различии,

сколько о позитивном отношении, о наслоении двух детерминаций в одном су$

ществе, короче, о форме их единства. Задача единства в его структуре превосхо$

дит границы понимания — как и в каждой из возможных формулировок нравст$

венной свободы личности всегда остается нечто исключительно иррациональ$

ное. Между тем, именно это единство есть личностное существо. Сущность са$

мой личности не сводится ни к той ни к другой из его составных частей, она есть

категориально новое, иррациональное.

Если бы роль субъекта исчерпывалась автоматическим опосредованием ак$

сиологической детерминации, то он сам был бы только лишь онтологическим

существом — хотя категориально более высоким, чем остальные, но все же

принципиально ничем от них не отличающимся—то есть не был бы тем, что мы

называем личностью. Его ценностно определенные акты были бы подчинены

ценностям, как природные вещи — законам природы, а нравственные ценности

и не$ценности не могли бы в нем проявиться. Лишь то обстоятельство, что опо$

средование не автоматично, что субъект точно так же может опосредовать, как и

не опосредовать, а следовательно, несет ответственность за то, к чему его поведе$

Глава 19. Положение долженствования по отношению к субъекту 229

ние приводит в этической действительности, составляет личностность субъекта.

Ибо своим практическим поведением — как внешним, так и внутренним — он

всякий раз оказывается носителем нравственной ценности и не$ценности. Он

сам одновременно является и онтологическим, и аксиологическим существом,

неким реальным в$себе$сущим и одновременно в себе ценным или контрцен$

ным — в смысле более высоких и собственно нравственных ценностей.

Это означает, однако, что личностность вообще как сущностная структура яв$

ляется не только структурой бытия (подобно структуре субъекта), но и ценност$

ной структурой, т. е. сама есть некая ценностная материя sui generis. Она — фун$

даментальная субстанциальная ценность, в которой нравственные ценности вы$

ступают как атрибутивные ценностные качества. Возможность быть носителем

нравственных ценностей составляет моральную сущность в человеке — еще по

эту сторону всякого особенного добра и зла. Эта фундаментальная ценность есть

аксиологическое условие всех более высоких ценностей—нравственных ценно$

стей или ценностей личности. Это то же самое отношение условия, как отноше$

ние между всеобщей ценностью живого (органического) и частными витальны$

ми ценностями и не$ценностями, которые могут выступать только как атрибуты

живого. Хотя фундаментальная субстанциальная ценность в сравнении с атри$

бутивными ценностями — ценность более низкая, но как раз поэтому она и яв$

ляется обусловливающей ценностью.

Из вышесказанного ясно, почему нравственную сущность человека, личност$

ность, никак нельзя определять лишь как онтологическую. Ведь она — не чисто

онтологическая, но в то же время и аксиологическая сущность. Таким образом, не

ценности определены нравственным субъектом, к которому они «соотнесены», но

субъект и его фундаментальная сущность определены его отношением к ценно$

стям — в том смысле, что он — единственный носитель нравственных ценностей.

Глава 20. Долженствование и целевая связь

a) К категориальному анализу ценности и долженствовани

Ценности суть принципы. Они, пусть даже в обусловленном виде, близки ка$

тегориям бытия. Собственно ценностная сущность, отличающая первые от вто$

рых, этой их близости не мешает.

Ценности, таким образом, должны иметь и определенное категориальное

строение, которое можно проанализировать. И так как именно более высокие

принципы надстраивают свои структуры над структурами более низких, то по$

следние должны содержаться в них, повторяться в них, определенным образом

модифицируясь.

Весь ряд таких структурных элементов уже встречался нам при анализе цен$

ности и долженствования. Такова противоположность, или полярность ценно$

сти и не$ценности, простирающаяся между ними линия ценностных координат,

соблюдение реальным дистанции в отношении ценности, а также непрерывный

континуум реального по этой линии координат. Ряд стадий такого смещени

опять$таки не гомогенен, как, например, математический ряд, но качественно

230 Часть 1. Раздел VI

дифференцирован; не статичен, как измерения пространства, но динамичен,

как поток времени, в котором он, где он реально проходит, фактически движет$

ся; не тянется индифферентно, как причинно$следственный ряд, но однозначно

восходит, заданный необратимым направлением долженствования бытия на

ценность, прогрессирующая реализация, целенаправленное восхождение; но

также и не слепая, случайная — то есть чисто онтологически необходимая — це$

лесообразность, как в органическом мире, но деятельная, предусматривающая,

предопределяющая тенденция к цели, в которой энергия цели, а в конечном сче$

те самой ценности, является творческой.

Эти категориальные моменты меньше затрагивают сущность самой ценности,

чем сущность свойственного ей долженствования бытия и исходящей от него де$

терминации реального. Это не случайность. Долженствование есть относитель$

но постижимая и определяемая структура, сама ценность — нет. Материю от$

дельных ценностей можно описать, ценностное сознание можно определить по

характеру его актов (в особенности специфически дифференцированное), но

кроющаяся за этим сущность ценности как таковой остается в известной мере

непостижима. Она имеет оттенок иррационального. В сущности ценности это

иррациональное выражено сильнее, нежели в принципах бытия, так как послед$

ние можно относительно хорошо понять в контексте их наслоения друг на друга,

сама же ценность начинает нечто новое.

Между категориями и ценностями, сколь бы близки они ни были метафизи$

чески, зияет пропасть. Ряд ценностей не замкнут — для нашего понимания.

Замкнут ли он или нет также и в себе — этого мы, конечно, знать не можем; ибо

человеческое сознание принципов не способно охватить их все. Для нашего по$

нимания, во всяком случае, он не завершен. От этого, однако, напрямую зависит

категориальный анализ.

Стало быть, нужно придерживаться того, что постижимо,— долженствова$

ния,— даже если установлено, что к нему сущность ценности не сводится.

Приблизиться к сути дела можно при помощи категорий отношения (Relation).

Нечто субстанциальное в нравственных ценностях («идеях» добродетелей) видел

уже Платон. Но ни он, ни кто$либо после него эту мысль полностью для этики не

разработали. Ибо субстанция была здесь только формальной субстанцией. Цен$

ности же фактически имеют нечто, что не сводится к форме, закону, отношению;

нечто субстратное, материальное.Ноэто материальное связывается в них с потен$

цией особого рода, им свойственной. Они суть подлинный «перводвигатель» как

его понимал Аристотель: от них исходит творческая энергия, порождение, фор$

мирование, осуществление. Ценность—это сила, стоящая за динамикой должен$

ствования бытия. В принципе ценности сущее теряет свое равновесие, приходит в

движение, обретает ту или иную тенденцию—за свои пределы. Ценность—центр

притяжения в его уравновешенности, «первая энтелехия» его движения.

Для бытия природы это аристотелевское понятие субстанции — которое в ос$

нове своей является понятием цели — оказалось сомнительным основоположе$

нием. Применительно же к этическим феноменам оно является весьма метким.

Здесь имеет место предвосхищение целевой точки, и заключено это предвосхи$

щение как раз в субстанциальной сущности принципа. Ценность есть одновре$

менно и энергия, и точка наведения. Она как субстанциальное не толкает про$

цесс впереди себя и от себя далее, но направляет его на себя. Она—та точка при$

Глава 20. Долженствование и целевая связь 231

тяжения, на которую указывает долженствование бытия, и куда направлена вся$

кая реальная тенденция, которая этому долженствованию следует.

b) Первичная и вторичная детерминаци

Здесь со всех сторон видно указание на телеологию ценностей в этической

действительности. Она соответствует тому, чем в природе является причин$

но$следственная связь. Она является такой же связью, типом детерминации ре$

ального. Но она есть другой, более сложный и более высокий тип — тот тип де$

терминации, что свойственен реализации долженствования бытия.

При этом сразу нужно установить ограничение. Реализация долженствовани

бытия является преломленной, распадающейся на два звена детерминацией,

точка преломления — личностный субъект. Первое звено — его можно было бы

назвать первичной детерминацией — это детерминация субъекта ценностью;

«восприятие». Чувствование или видение им ценности. Эта детерминация, пер$

вый раз направленная от идеального к реальному бытию (ибо ценностное чувст$

во—уже реальный акт), естественно, не является целевой. Ее тип, еще более об$

щий, но метафизически не более близкий, в своей структуре с одной стороны

близок отношению познания — ибо ценностное видение и даже первичное цен$

ностное чувство есть род «схватывания»—с другой стороны, однако, здесь имеет

место отношение господства и обусловливания, как это бывает всегда между

принципами и сферой их действия.

На долю целевой детерминации остается исключительно второе звено, вто$

ричная детерминация, которая исходит только от ценностно$зрячего, волящего

и действующего субъекта. Эта вторая детерминация всецело заключена внутри

реального; в ней превращение идеального в реальное (в реальное ценностное

сознание) уже предполагается. Она исходит от реального субъекта и распростра$

няется там, где она становится внешним поступком, на другое реальное, а там,

где она есть лишь внутренняя установка субъекта,— на организацию самого лич$

ностного субъекта. Внутренняя и внешняя стороны субъекта не имеют никакого

различия в отношении реальности детерминации. Правда, психофизическа

проблема еще связана с этой двойственностью. Но тем не менее оба звена лежат

внутри одной и той же реальности, физические и психические процессы проис$

ходят одновременно, и рознит их только пространственность.

Вторичная детерминация является целевой. Тем самым целевая связь овладе$

вает обширной областью. Все активные, идущие от личности к личности акты

несут ее в себе как категориальную форму. Таково всякое стремление, воление и

действие, всякое желание, страсть, надежда, все невысказанные и неосознан$

ные, лежащие в одном только умонастроении тенденции. Ибо сюда относятся не

только лишь осознанное полагание и преследование целей; но всякая актив$

ность субъекта, в сущности, уже имеет в себе структуру этой связи. Всякая прак$

тическая интенция является целевой.

c) Целевая связь как трехслойное отношение

И здесь, как и в причинно$следственной связи, существует непрерывная под$

чиненность, продолжающаяся зависимость от звена к звену, определенный по$

232 Часть 1. Раздел VI

рядок. Но структура подчиненности в этом порядке—совершенно иной, нежели

в природном событии. В причинно$следственном ряду всегда более позднее со$

бытие определено более ранним, там зависимость следует в направлении тече$

ния времени, ряд этот идет «по течению времени». В целевом ряду точно так же

неукоснительно более раннее определено более поздним, зависимость обратная,

ряд идет «против течения времени». Здесь все направлено к конечному звену, к

цели. В этом смысле целевая связь представляет собой обращение причин$

но$следственной связи. Отношение причины и следствия меняется на отноше$

ние цели и средства.

Динамика причинно$следственного ряда—это слепое движение вперед, при$

чем направление процесса всегда определено взаимодействием безразличных

составляющих; динамика целевого ряда — это исходящее от конечного звена

притяжение, притягивание процесса к конечной цели. Условием всего являетс

предварительное существование цели.

Тем не менее это описание целевой связи неполное. Если предварительное су$

ществование цели является условием всего, то должен быть учтен способ быти

этого условия. Но как цель существует до своей реализации? Она может сущест$

вовать только как поставленная, а именно как заранее поставленная цель, и

только сознание в состоянии поставить ее заранее. Целеполагание, таким обра$

зом, есть первое; предвосхищающее процесс, как бы перепрыгивающее его со$

единение с еще не существующим будущим.

К этому добавим еще кое$что. Собственно процесс реального события, даже

если он детерминирован целевым образом, т. е. связан с конечным звеном, про$

текает во времени и определяет свое направление от более раннего к более позд$

нему. В нем «средства» суть реальные причины, шаг за шагом «результирующие

собой» то, что стоит в качестве цели. Процесс реального события при осуществ$

лении цели, таким образом, невзирая на целевую детерминацию — причин$

но$следственный процесс. От других причинно$следственных процессов он от$

личается только уже предшествующим ему определением (или выбором) средств

с точки зрения цели. Но способ, каким средства в качестве ряда, в котором сле$

дующее звено всегда является целью прежнего, вплоть до конечной цели, «ре$

зультируют» цель является причинно$следственным. Целевая связь, таким обра$

зом, уже предполагает причинно$следственную связь; на этой стадии своего осу$

ществления, на стадии реализации, она есть причинно$следственная связь. Бо$

лее низкая форма детерминации включена в более высокую и более сложную,

является ее составной частью — соответственно всеобщему закону наслоени

категорий, по которому низшая категория является предпосылкой и категори$

альным моментом высшей. Высшая не может существовать без низшей, но и та

не может без высшей.

Если объединить целеполагание и реализацию в одно целое целевой связи, то

получится уже не просто обращение причинно$следственной связи, но форма

детерминации гораздо более высшего типа. Так как обратное определение от

цели к средству составляет собственную сущность целевого как такового, то его

вместе с причинно$следственным процессом реализации можно было бы оха$

рактеризовать как бег по кругу: сначала обратное определение от цели к средству,

а затем—обратное от средства к цели. Но и этого недостаточно, ибо первое усло$

вие всего, предварительное полагание самой цели, в этом еще не содержится.

Глава 20. Долженствование и целевая связь 233

Если привлечь и это, то в целевой связи установится троякое отношение между

исходным и конечным пунктами процесса:

1. Предварительное полагание цели субъектом, перепрыгивание течени

времени, доступная только сознанию возможность обгонять время и не обра$

щать на него внимания.

2. Обратное, собственно целевое определение средства целью, начиная от

последней, конечной цели, к средству, менее всего отстоящему от нее, назад к

первому, теперешнему средству, находящемуся в распоряжении субъекта, при$

чем предыдущее звено (то есть в обратном отсчете последующее) всегда имеет

целью последующее (в обратном отсчете предыдущее), и ею определяется или

отбирается.

3. Реализация цели, ее реальное осуществление за счет ряда средств, причем

осуществленное в предыдущем, обратном определении отношение средства и

цели превращается в точно так же осуществляющееся прямонаправленно$кон$

тинуальное отношение причины и следствия.

d) Прямая и обратная детерминация в целевой связи

Только последний этап или слой в этом трехслойном отношении представляет

собой реальный процесс в мире. Поэтому он имеет законченную причинно$след$

ственную структуру, представляя собой вмешательство исходящего от субъекта

действия в реальные мировые события; этот процесс, таким образом, не может

иметь другой категориальной формы, кроме той, что у этих событий — причин$

но$следственной формы. Последнее звено второго слоя есть первое звено третье$

го, первое средство, находящееся в распоряжении субъекта, и от него исходит

дальнейшее результирование заранее поставленной конечной цели. Зависимость

целевого ряда от причинно$следственного, заключающаяся в этом третьем слое,

имеет огромную важность для понимания целого: только так вообще и возможно

сосуществование двух типов детерминаций в одном реальном мире. Целевая де$

терминация непротиворечиво включается в причинно$следственную именно

потому, что ход собственной реализации в ней является причинно$следствен$

ным. Выражаясь наоборот, реальное влияние действующего сообразно целям су$

щества на мир, в котором оно пребывает, возможно только в мире, детерминиро$

ванном по причинно$следственному типу. Правда, это противоречит господ$

ствующему мнению, которое большей свободы действий ожидает от индетерми$

низма. Напротив: в лишенном детерминаций и законов мире, в котором все было

бы случайно, действующее сообразно целям существо вообще не могло бы суще$

ствовать, но это значит, что в нем реализация целей, действие были бы невозмож$

ны, так как невозможно было бы увидеть, какие причины в качестве средств вле$

кут за собой желаемый результат (то, что поставлено целью).

Первый и третий слои целевой связи направлены прямо, по ходу течения вре$

мени. Но только третий действительно пребывает в нем, протекает в нем. Пер$

вый перепрыгивает ход времени, не обращает на него внимания; он «предвосхи$

щает» будущее и за счет этого, определяя, ставит его впереди настоящего. Обрат$

но же направлен только второй слой. Он тоже лежит не на уровне реальных со$

бытий, он лишь становится определяющим для таковых за счет активности субъ$

екта, которому он предписывает путь. Но сам он находится в первую очередь

234 Часть 1. Раздел VI

лишь в сознании, как и целеполагание. Подобно тому как только сознание мо$

жет свободно перепрыгнуть ход времени, так только сознание может свободно

идти против его течения — от поставленной заранее цели до первого средства,

которое находится во власти субъекта.

Общая картина, таким образом, отнюдь не представляет собой простого бега

по кругу. Но первый полукруг — чтобы придерживаться образа — проходитс

дважды, второй — только один раз. Две первые ступени уже для себя образуют

замкнутый круг, обе еще по эту сторону реального, будучи делом только созна$

ния в себе, объективным образованием сознания. Они ведут идеально от субъек$

та в его реально данном сейчас, до цели как чего$то будущего, а от нее опять на$

зад через ряд средств—как они потребны цели в обратном порядке—к субъекту

в его данном сейчас. И лишь потом начинается реальный слой связи, где тот са$

мый ряд средств будут проходить в обратном (то есть теперь уже в прямом) по$

рядке в реальном процессе как ряд причин.

Легко увидеть, что именно вторая ступень связи накладывает на ее целевой

характер особый отпечаток. На ней имеет место характерная для целевого отно$

шения обратная детерминация более раннего более поздним. Она$то и дает

возможность целевой связи быть формой реализации долженствования бытия.

Ибо в долженствовании бытия целевая точка дана, требуется же только реаль$

ная тенденция к ней. Только целевая детерминация может отвечать в бытии

требованиям долженствования.

e) Удвоение и тождество цели

Два других слоя целевой связи, как бы обрамляющие обратно детерминиро$

ванный второй, оба проходят, минуя субъект, к цели. Но делают они это весьма

различным образом. Первый, будучи исключительно антиципацией со стороны

сознания, без рефлексии над промежуточными звеньями (средствами), сводитс

к только лишь поставленной ирреальной цели. Последний же, будучи реальным

и реализующим процессом, руководимым рефлексией по поводу средств, осу$

ществляемой в ходе обратной детерминации, сводится к исполненной и реаль$

ной цели.

Таким образом, в целевой связи сама цель представлена дважды. Один раз

это — поставленная, ирреальная цель как предварительное определение до

начала процесса. В качестве таковой она является собственно определяющей,

точкой притяжения процесса. Другой же раз она выступает как реализованна

или исполненная цель, как результат завершенного причинно$следственного

ряда (третьего слоя) и одновременно всей трехслойной структуры целевой де$

терминации. Оба рода цели различаются так же, как у Аристотеля «первая эн$

телехия» и энтелехия как таковая — только у него и та и другая мыслятся дл

любого процесса вообще, а не имеющего отношение именно к этике. Цель в

первом случае — это определенное принципом (ценностью) полагание, по$

ставленное сознанием ценное; во втором же случае цель — это реальное, де$

терминированное принципом в обход, через сознание. Первая есть первое

обусловливающее в целевой связи, вторая — последнее обусловленное. Весь

размах человеческого стремления и творчества заключен между этими двум

пунктами.

Глава 20. Долженствование и целевая связь 235

И все же в другом смысле оба эти аспекта вновь едины и по праву зовутся од$

ной и той же целью (как у Аристотеля — одна и та же энтелехия). Ибо в целевой

связи они различаются только тем, что представляют различные стадии в ней, а

также модусами бытия. Они различаются как бытие, полагаемое в сознании, и

реальное в$себе$бытие. По материи же они идентичны, поскольку в себе она без$

различна к разнице модальностей и к стадиям (слоям) связи.

Это содержательное единство и порождает иллюзию бега по кругу в целевой

связи. Ибо если не осознавать разницы модальностей, то поставленную цель

фактически нельзя отличить от реализованной. А из этого, в свою очередь, мо$

жет вытекать иллюзия чисто причинно$следственного прохождения целевого

ряда в конкретном событии. Так как если смотреть только на реальный процесс

(третий слой), то фактически видишь перед собой только причинно$следствен$

ный ряд. Того, что в своем индивидуальном своеобразии он вовсе не мог бы осу$

ществиться, если бы до этого в обратном порядке результат не был антецеден$

том, причина — консеквентом, при такой установке увидеть как раз и нельзя.

Это соломинка этического натурализма, который предполагает, что все можно

объяснить каузально. Равным образом при этом упускают из виду, что бег по кру$

гу ведь никогда не завершается. В конкретном случае достигнутая цель большей

частью значительно отличается от намеченной. Конечно, при этом возникает

материальная нетождественность. Но заключается это не в сущности целевой

связи, но во владеющем ею субъекте.

Дело в том, что субъект включен в эту связь как бы дважды, ибо ведь первая и

третья ступени связи исходят от субъекта. Субъект ведь может поставить цель

только рефлексивно, «себе» (субъекту). Тем самым он ставит ее своей собствен$

ной активности, своей воле и действию. Полагая цель, он уже вовлекает себя са$

мого в реализацию. Тем самым он фактически представлен в связи дважды, при$

чем оба раза в различных функциях: первый раз как целеполагающий (ценност$

но$зрячий и смотрящий вперед), второй раз — как волящий и действующий.

Сколь различны две эти функции субъекта в целевой связи, столь они, тем не

менее, принципиально соединены неким тождеством — тождеством самого

субъекта как единства этих функций (актов), т. е. как личностного существа. И

даже здесь бег по кругу фактически никогда не завершается, в данном конкрет$

ном случае он никогда строго не закончен. Субъект, к которому обращается за$

ключающееся в целеполагании требование, в своих эмпирических интенциях

большей частью уже не тот, что ставил цель; своим волением он лишь выступает

в пользу поставленной им цели. Он не безусловно и не до конца идентифицирует

себя с целеполагающим субъектом. Если бы не существовало возможности тако$

го несоответствия, то дорога в ад не была бы вымощена благими намерениями.

Но и этот известный феномен имеет причиной не сущность самой целевой

связи, но моральную непоследовательность и слабость субъекта, его неспособ$

ность действительно приступить к осуществлению собственных этических ин$

тенций. Это раскол единства личностного существа, его расщепление, ее само$

отречение.

236 Часть 1. Раздел VI

f) Провидение и предопределение человека

Роль, которую субъект играет в целевой связи, точно соответствует положе$

нию, которое он занимает по отношению к долженствованию актуального бы$

тия. Это совпадение основывается на внутренней необходимости. Телеология,

которая происходила бы не в соответствии с ценностями, т. е. цели которой не

были бы материально определены ценностями, в себе, пожалуй, мыслима, хот

мы ее как феномен и не знаем; реализация же бытийно должного, которая шла

бы иным путем — путем целевой детерминации — если не учитывать «случай$

ной», не направляемой ценностями реализации — невозможна. Целевая связь

является для нее сущностной формой. Таким образом, понятно, что положение

субъекта в обоих комплексах проблем одно и то же.

Реальная динамика целевого ряда соответствует динамике долженствовани

идеального бытия. Она не есть слепое, брутальное проталкивание, подобное ди$

намике причинно$следственного ряда, которая безразлично к своим результатам

катится вперед во времени. Она является как бы «зрячей». И не только как бы.

Она и действительно «видит вперед», антиципирует конечную точку и за счет

этого одним махом предопределяет весь ряд. В ней целое раньше части, в то вре$

мя как в причинно$следственном ряду, когда к результату продвигаются «поша$

говым» способом, целое оказывается последним.

Двойной смысл заключен в этой антиципации: провидение и предопределе$

ние. И то и другое — дело целеполагающего субъекта. И в том и в другом заклю$

чено основное определение человека как нравственной личности. Ибо именно в

этих предвосхищающих актах человек становится носителем нравственных цен$

ностей и неценностей. И именно здесь открывается возможность увидеть сущ$

ность человека. Если уж провидение и предопределение суть атрибуты Божества,

призванные выразить Его мудрость, силу и безусловное управление миром.

Мистико$религиозное мышление с давних пор приписывало всю силу Богу, а

ценности понимало как Его заповеди. Этика может оставить некое пространство

для метафизики веры, насколько та не задевает ее ядра. Но так же, как идеально$

му в$себе$бытию ценностей этика должна была вернуть то, что исконно ему при$

надлежало, так и человеку теперь она должна вернуть то, что ему принадлежит.

Существует ли божественное провидение или нет — никто этого не знает и

ничего никогда доказать не сможет — но мы знаем то, что существует провиде$

ние человека. Пусть оно несовершенно, ограничено, вечно фрагментарно, даже

близко не сравнимо с идеалом божественного провидения, но оно имеет то пре$

имущество, что является не одним лишь идеалом, но фактом, осязаемым фено$

меном человеческой жизни. Полагание цели человеком — факт. Этика делает, и

должна делать, то, что в глазах благочестивого кощунственно: она наделяет чело$

века божественными атрибутами. Этика возвращает ему то, в чем он, не понима

собственной сути, отказал себе, приписав это Богу. Или, если выразиться иначе:

она свергает Божество с Его мирового трона и отдает в руки человека. Человеку

достается метафизическое наследство Бога.

Философски выражаясь, телеология есть особенность человеческого сущест$

ва. Существует ли она еще где$либо в мире, мы не знаем; ибо она возможна толь$

ко в существе, которое наделено сознанием, способно к познанию и стремле$

нию. Есть ли кроме человека кто$то еще с такими способностями — это уже

Глава 20. Долженствование и целевая связь 237

предмет чисто спекулятивных предположений. Полагание целей, так же как и

предвидение и предопределение, способность к стремлению и активному осу$

ществлению предопределенного мы знаем исключительно за человеком. Дл

трезвой, следующей безо всяких предрассудков за феноменами философии кате$

гория цели существует как конститутивный принцип,— то есть как целеполага$

ние и целевая деятельность, не как одна лишь «целесообразность», которая мо$

жет существовать и акцидентально — вообще лишь в сознании, быть может, еще

в более высоких образованиях, в случае если они есть, но уж точно не в низших.

Низшие образования могут быть вовлечены (например, как средства), в целевую

связь высших. Но они сами, взятые для себя, совершенно бесцельны, чужды це$

лям, индифферентны к ним. Именно в силу этой индифферентности, то есть по$

тому что никаких собственных целевых тенденций в них нет, они и могут высту$

пать как средства в целевой связи, которая в себе не имеет с их присутствием ни$

чего общего.

Глава 21. Телеология ценностей и метафизика человека

a) Естественная телеология и телеология ценностей

Философские системы в своем подавляющем большинстве делали категорию

цели всеобщей онтологической категорией, и даже специально категорией при$

роды. В этом они следовали мифическому мышлению, которое во всяком не$

обычном природном явлении видит результат воздействия целенаправленных

сил, а потому не может не воспринимать всю природу по аналогии с собственным

субъектом — как одушевленную, наделенную предвидением и стремлением.

Философия, правда, делает это не без разбора, как миф, но с точки зрения яв$

ляющейся и фактической целесообразности. Область, на которую раньше всего

распространилась и в которой дольше всего утверждала себя телеологическа

метафизика,— это область органической природы. Давно было осознано, что в

явлениях жизни причинно$следственное объяснение несостоятельно. Идея, что

здесь вступает в действие иная детерминация, например в форме иных, более

высоких, специфических категорий жизни, была справедлива. Но что обсуждае$

мая здесь основная категория есть именно категория целевой связи, которую

мы, фактически, знаем только по волящему и действующему сознанию,— в этом

состоит произвол данной метафизики. Невольно ухватились за известный тип

детерминации, не отдавая себе отчета в том, что кроме двух известных может

быть бесчисленное множество неизвестных типов детерминации.

Философия Аристотеля, придавшая этой идее ее классическую форму, имеет

корни в метафизике органического. Но отсюда она перенесла эту идею на всю

неорганическую природу, и, в конце концов, объединила все в единственном те$

леологическом принципе мира, в чистой энергии «перводвигателя». Этот миро$

вой принцип, поскольку телеологические процессы могут исходить только от

образования, способного к целеполаганию и целевой деятельности, с необходи$

мостью должен был иметь форму разума. Так во главу всего был поставлен боже$

ственный, абсолютный разум.

238 Часть 1. Раздел VI

Критика распространения этого принципа на неорганическую природу начи$

нается уже с основанием естествознания Нового времени. В отношении органи$

ческой природы лишь Кантова Критика способности суждения показала несо$

стоятельность этого принципа. В отношении же общего мировоззрения ради$

кальной критики пока еще нет. По всей вероятности, в целом она и не может

быть произведена, так как теория здесь слишком уж удаляется от феноменов,

чтобы иметь крепкую почву под ногами. Во всеобщей метафизике телеологи

вообще носит характер чего$то вымышленного и не воспринимается всерьез фи$

лософской наукой.

Кант при разработке телеологической проблемы показал, в чем, собственно,

кроется причина человеческой склонности толковать природные явления телео$

логически. Существуют естественные формы, чья целесообразность для присут$

ствия других форм (например, органов для организма) также относится к их фе$

номену. Они фактически ведут себя так, «как если бы» они были созданы для оп$

ределенной цели. Это «как если бы» настолько же не является произвольной точ$

кой зрения, что и феномен целесообразности. Но ни из того ни из другого нико$

гда не следует действительного наличия творящего целевого принципа и дейст$

вующего в соответствии с целью возникновения. Из феномена «целесообразно$

сти» никогда не следует целенаправленной деятельности. Скорее, всякий при$

чинно$следственный ход событий можно непротиворечиво истолковать как це$

левой процесс. Феномены обнаруживают как раз только третью ступень связи

(причинно$следственный процесс), таким образом, к любому причинно$следст$

венному событию легко можно приписать две предшествующие ступени целе$

вой связи: целеполагание и обратную детерминацию средств из цели. Феномены

как таковые этому толкованию не противятся, они как бы беззащитно допускают

всякое понимание, поскольку оно им не противоречит. Но доказать это толкова$

ние исходя из феноменов невозможно так же, как и опровергнуть. Рассматривае$

мое критически, оно остается только на уровне «как если бы». Оно может приоб$

рести значение методологического «регулятива». Но и тогда оно не касается са$

мой сути дела, а сводится исключительно к принципу исследования.

Что существует бесцельное возникновение целесообразного, или, как называ$

ет это Кант, «целесообразность без цели» (что, вероятно, значит: без целенаправ$

ленной деятельности),— это абсолютно простое, очевидное в себе усмотрение.

Оно к тому же подтверждается в многочисленных явлениях, которые в течение

столетий можно было рассматривать только телеологически. Для сегодняшней

науки оно стало привычным и в области феноменов жизни. Несмотря на это, ряд

обстоятельств все равно склоняет к телеологической фальсификации картины

мира; это, во$первых, высокая сложность и трудность для познания онтологиче$

ской (все равно, каузальной или не каузальной) детерминации в этих феноменах,

их непроницаемость для разума, во$вторых, поразительная легкость понимани

и обзора даже в самом запутанном контексте, которую дает целевой принцип —

старая вера в «simplex sigillum veri»1 жива еще и сегодня, и в$третьих, действи$

тельно далеко идущая аналогичность внешних феноменальных структур между

осознанной целенаправленной деятельностью и исключительно акциденталь$

ной целесообразностью.

Глава 21. Телеология ценностей и метафизика человека 239

1 Простой знак истины (лат.). (Прим. ред.)

b) Философский антропоморфизм и примат аксиологической детерминации

Ясно, что соблазн телеологического толкования сильнее всего именно там,

где он имеет наибольший дезориентирующий результат — во всеобщей метафи$

зике. Отягчающим обстоятельством сюда привходит то, что понятное стремле$

ние человеческого ценностного чувства направлено на то, чтобы подчинить ак$

сиологические точки зрения онтологическим, воспринимать мировой процесс

как реализацию в себе ценного. Такое воззрение необходимо включает в себ

всеобщую телеологию мира.

Следствием же является то, что молча примиряются с тем, что никакая чело$

веческая мысль оправдать не может — с существованием целеполагающего,

предвидящего, предопределяющего и способного к реальному управлению про$

цессом сознания, действующего субъекта, или личностного существа в большом

масштабе. Если мировой процесс есть целенаправленная деятельность, то ведь

«кто$то» должен за ним стоять, кто эту деятельность в нем осуществляет. Телео$

логическая метафизика неизбежно выводит нас к «Богу», то есть к тому допуще$

нию, которое как никакое другое находится по ту сторону всякой доказуемости.

Но при более точном рассмотрении это телеологическое понятие Бога во всем

оказывается точным отражением человека, только возведенным в абсолют.

В особенности предвидение и предопределение воспринимаются как возведен$

ные в абсолют, бесконечное, совершенные (mens infinita, ratio perfecta1). Бог как

основа мировой цели во всем есть проекция человечески$личностного существа

на сверхчеловеческое и космическое.

Иначе и невозможно: всякая телеология природы, бытия и мира с необходи$

мостью оказывается антропоморфизмом. Поэтому ему не обязательно стоять на

уровне мифологемы. Философский антропоморфизм может даже избежать соб$

ственно понятия Бога, удовлетворившись гипостазированием аксиологически

постулированных, но в остальном пребывающих без основы и как бы висящих в

воздухе мировых целей — хотя в этом, строго говоря, уже заключается непосле$

довательность. Очеловечивание происходит и здесь. Оно заключается не только

в образовании понятия Бога, но уже и в самой телеологии, в предвидении и пред$

определении. Нетрудно также видеть, что все более тонкие, в остальном, быть

может, важные различия, например между теизмом и пантеизмом, в данном слу$

чае не имеют решительно никакого значения. Телеология одна и та же.

В конечном же счете эта метафизика коренится во всеобщем примате ценно$

стей (или одной ценности) перед категориями бытия. Аксиологическая детерми$

нация ставится перед онтологической. Форма аксиологической детерминации

реального с необходимостью телеологическая, так как идущее от ценностей дол$

женствование актуального бытия как раз заранее определяет целевую точку про$

цесса. Но такой метафизический примат аксиологической детерминации озна$

чает полный детерминизм, когда человек лишен возможности для какой бы то

ни было исходящей от него детерминации. Ведь целевая связь детерминирует

иначе, нежели причинно$следственная; она заранее устанавливает цели, т. е. ре$

зультаты всех процессов. С подобным установлением целей такое конечное,

само включенное в мировой процесс существо, как человек, уже тягаться не мо$

240 Часть 1. Раздел VI

1 Бесконечный дух, совершенный разум (лат.). (Прим. ред.)