Часть 26.

Раздел II:

Каузальная антиноми

Глава 68. Смысл кантовского решени

а) Проявление интеллигибельного мира

Противоречие, на которое выводит постулат свободы воли, может разрешить$

ся, только если детерминация и свобода не являются противоположностями. Но

тогда нравственная свобода изначально не несет смысла независимости, неопре$

деленности, то есть вообще «свободы от чего$то», но есть именно определен$

ность sui generis. Основное здесь — превращение свободы из чисто негативной в

чисто позитивную.

Это превращение сумел осуществить Кант в своем решении каузальной анти$

номии. Уместным будет проверить это решение на предмет его философского

содержания.

Кант исходит из предпосылки, что общий мировой процесс сплошь каузально

детерминирован. Антитезис его антиномии высказывает это однозначно. Зако$

номерность, которая определяет эту однозначную связь, не имеет никаких ис$

ключений, в том числе и по отношению к человеку. Человек принадлежит при$

родному миру. Его поступки полностью включены в него и в его закономерность.

В этом понимании человек не является свободным. Это значит: он несвободен от

причинно$следственной связи. Нет никакой «свободы в негативном понима$

нии». Она означала бы разрыв мировой причинно$следственной связи. А этого

не может быть, согласно всему смыслу мировой закономерности.

Если бы нравственная свобода заключалась в «негативной свободе», весь во$

прос тем самым был бы решен в негативном смысле. Другое дело, если существу$

ет «свобода в позитивном понимании», то есть позитивная закономерность воли

наряду с закономерностью природы, детерминанта, которая не содержится в са$

мом причинно$следственном ходе мировых событий, но проявляется в воле че$

ловека. При каком же условии это возможно? Очевидно только, если человек

принадлежит не одной только природе, но одновременно другому царству с его

законами, то есть если он, как говорит Кант, не исключительно «природное су$

щество», но также и «разумное существо». Последнее выражение, пожалуй, неод$

нозначно в силу идеалистического рационализма, который в нем прослушивает$

ся. Так что сначала нужно разобраться с этой неоднозначностью, при этом важно,

можно ли ее после этого не учитывать, не теряя вместе с тем существо дела.

На первый взгляд, кантовская теория свободы кажется исключительно ангажи$

рованной, то есть в высшей степени обусловленной. «Природа», всеобщим типом

законов которой является именно упомянутая причинность, не оставляющая мес$

та негативной свободе, сама есть лишь «явление»; за ним стоит то в$себе мира, ко$

торое мы не знаем ни из какого опыта, но которое неопровержимо заявляет о себе

во всех конечных проблемах познания. Это в$себе есть «интеллигибельный мир»,

не подчиняющийся категориям чувственно$постигаемого мира, следовательно, и

причинности. По отношению к только «кажущемуся» природному миру это—ре$

альный мир. Если теперь предположить, что можно доказать, будто в мире явлений

есть точка, через которую в него вмешиваются определенности интеллигибельно$

го мира, вызывая в нем начало нового ряда явлений (т. е. причинно$следственного

ряда), то в этой точке в самой причинно$следственной связи вступала бы в дейст$

вие сила, которая брала бы свое начало не из нее, т. е. не имела бы за собой никако$

го ряда причин, но, пожалуй, влекла бы таковой за собой. Это, надо полагать, была

бы«причинность свободы», или «свобода в позитивном понимании» (ср. гл. 66 с).

b) Причинно$следственная связь и излишек детерминации

В какой мере, если признавать эти ангажированные предпосылки, здесь дей$

ствительно содержится некоего рода решение, увидеть легко. Важно было ис$

ключительно доказать возможность особой, некаузальной по происхождению

детерминации в причинно$следственной связи. Это должно было произойти не

в ущерб последней. Всеобщее причинно$следственное переплетение мировых

событий должно проходить непрерывно.

Именно это и осуществляет кантовская теория. Прерванной причинно$след$

ственная связь стала бы, если бы в ней нечто в ней прекратилось, нарушилось,

«выпало»,— как требуется в «негативной свободе». В данном же случае никакие

элементы ее определения не упраздняются; все каузальные детерминации, кото$

рые собраны в человеческой воле (например, как «мотивы») и воздействуют на

нее, остаются незатронутыми. Только к ним прибавляется еще новая детермина$

ция. И она принципиально отличается от остальных исключительно отсутстви$

ем предшествующей причины в своем происхождении, она включается в при$

чинно$следственную связь из другой сферы, в который нет никаких последова$

тельностей причин.

«Свобода в позитивном понимании», таким образом, фактически осуществле$

на. Она означает не недостаток в детерминации (в отличие от «негативной свобо$

ды»), но, очевидно, некий излишек. Недостатка причинно$следственная связь не

допускает. Ибо ее закон гласит, что однажды начавшийся причинно$следствен$

ный ряд не может быть прерван. Избыток же она допускает вполне — если тако$

вой есть,— ибо ее закон не утверждает, что к каузальным элементам определени

процесса не могут добавляться иные элементы определения. Если сделать иде$

альное сечение через пучок причинно$следственных нитей, то, конечно, элемен$

ты определения, которые находятся в плоскости сечения, всякий раз дают то$

тальную детерминацию всех последующих стадий процесса и сами в этом смыс$

ле, конечно, образуют тотальность. Но эта тотальность никогда абсолютно не

замкнута, она не противится добавлению новых элементов определения,— если

таковые есть,— и процесс при таком добавлении не прерывается, но лишь откло$

няется. Дальнейший ход процесса тогда иной, чем он был бы без новой детерми$

нанты; и тем не менее, не один из первоначальных каузальных моментов в про$

цессе ни в коем случае не урезан, они все влияют на отклоненный процесс так же

безусловно, как они это делали бы и раньше.

568 Часть 3. Раздел II

Это можно выразить так. Человеческая воля есть явление среди других явле$

ний, имеет ту же «эмпирическую реальность», как и природные процессы. Следо$

вательно, она полностью подчиняется детерминации всех причинно$следствен$

ных рядов, которые ее затрагивают.Но ими возможность ее определенности вооб$

ще не исчерпывается. Она может быть определена и помимо этого, если существу$

ет детерминация иного вида. Если теперь предположить, что она существует, тогда

ее тотальная детерминация является двойной, сложной, в себе качественно гете$

рогенной: а именно — синтезом каузальных и некаузальных детерминаций. Пер$

вые идут из бесконечности мировой причинно$следственной связи; последние

вступают в действие лишь в воле и входят тем самым в мировую связь, в которой

далее продолжают действовать. В них непосредственно заключается то, что утвер$

ждает тезис кантовской антиномии: «абсолютная самопроизвольность причин,

т. е. способность самостоятельно начинать ряд явлений, развивающийся далее по

законам природы». Первые же получают свои права в антитезисе.

с) Очищение кантовской идеи от трансцендентального идеализма

Слабое место теории Канта в ее ангажированности.Уже антитезис «природное

существо—разумное существо» едва ли можно подтвердить, если за ней не скры$

вается нечто иное. Еще более произвольными являются предпосылки трансцен$

дентального идеализма. Утверждение, что природа, а с ней и причинно$следст$

венная связь, есть ни что иное, как «явление», и что за ней стоит «интеллигибель$

ный» мир, который реален, но не «являет себя», и что именно он в позитивной

свободе привнесен в мир явлений — это метафизическая конструкция. Первое

есть собственно тезис идеализма, коренящийся в учении о субъективности кате$

горий и о «сознании вообще»; второе же есть следствие этического рационализ$

ма, который в нравственном законе усматривает автономию «разума». Интелли$

гибельный мир тогда в конечном счете есть сам разум, поскольку он как практи$

ческий имеет преимущество перед теоретическим.

Спрашивается: как в действительности соотносится данное Кантом реше$

ние антиномии с этими ангажированными предпосылками, на которых оно

оказывается выстроенным? Отделимо ли оно от них или всецело от них зави$

сит? В последнем случае всякое дальнейшее исследование должно быть на$

правлено на них.

Сегодня уже не секрет, что философская систематика Канта с самого начала

не соответствовала величине связанных с нею проблем. Эти проблемы подорва$

ли ее уже самостоятельно. Тот, кто хочет ограничить труд Канта «трансценден$

тальным идеализмом», с первого же шага впадает в противоречие. Величие Кан$

та в том, что следствия из проблем у него гораздо сильнее следствий из системы.

Это относится и к проблеме свободы. И в этом смысле не только можно освобо$

дить решения его третьей антиномии от вериг идеалистической системы, но это

и необходимо сделать,— по меньшей мере, если стремиться понять ее философ$

ское, надвременное и надысторическое значение1.

Глава 68. Смысл кантовского решения 569

1 Более подробно об этом — в статье Diesseits von Idealismus und Realismus, von Beitrag zur

Scheidung des Geschichtlichen und Ьbergeschichtlichen in der Kantischen Philosophie, Kantstudien XXIX,

Heft S, 1924; в особенности разделы 1 и 6.

Кантовские различения явления и вещи в себе, чувственно$постигаемого и

интеллигибельного мира, природного существа и разумного существа, как и все$

го, что им метафизически родственно,— наподобие происхождения причин$

но$следственной закономерности в трансцендентальном субъекте или происхо$

ждение нравственного закона в практическом разуме,— очевидно, не то, что осу$

ществляет решение антиномии. Представляет ли собой причинно$следственна

связь явление или существует сама по себе, очевидно, не имеет значения для от$

вета на вопрос, может ли она как$либо включить в себя гетерогенные детерми$

нанты наряду с собственными или нет — причем именно без ущерба для собст$

венных. Лишь положительный ответ на этот вопрос дает возможность для суще$

ствования «позитивной свободы» в сплошь каузально детерминированном мире.

Не в реальности или идеальности, не в происхождении закономерности и не в

гетерогенных детерминантах здесь дело, но единственно в самой категориальной

структуре причинно$следственной связи, с одной стороны, и в наличии гетеро$

генных детерминант, с другой. Если предположить причинно$следственную

связь как реальную в$себе$сущую, то на самом деле ничего не изменится. Прав$

да, изменится вся картина мира, но не положение свободы в причинно$следст$

венной связи. А дело только в ней, а не в картине мира.

Что же остается как существенная часть кантовского учения о свободе, если

отделить от него идеалистическую часть? Только два момента: категориальное

понимание причинно$следственной связи и двухслойность мира.

Последняя выступает у Канта в форме дуализма явления и вещи в себе. Это

проявляется и в двойственной природе человека как природного и разумного су$

щества, и в противоположности эмпирического и интеллигибельного характера.

Все эти метафизические определения для дела несущественны. Существенно

одно — что вообще есть два слоя, две закономерности, два рода детерминации в

одном мире, именно в мире, в котором находится человек, и оба вида можно обна$

ружить в одном человеке. Ибо если один слой сплошь каузально детерминирован,

то требуется второй слой, чтобы в причинно$следственную связь привходили из

него гетерогенные детерминанты. Напротив, безразлично, представляет ли собой

этот второй слой «интеллигибельный мир», или практический разум, является ли

его закономерность автономией разума или чем$то еще. Он не может лишь суще$

ствовать в причинно$следственной закономерности; иначе слои совпали бы и

мир опять стал бы однослойным, а позитивная свобода — невозможной.

d) Двуслойность мира. Причинно$следственная связь и нравственный закон

Так в кантовском дуализме чувственно$постигаемого и интеллигибельного

мира заключено на самом деле в высшей степени существенное открытие. Но

оно не имеет ничего общего с идеалистической метафизикой. Дело заключалось

в том, чтобы показать, что кроме причинно$следственной закономерности име$

ется еще другая, которую мы хотя и знаем только в воле человека, но там можем

ее констатировать столь же определенно, как причинно$следственную законо$

мерность — в природном процессе. Это доказательство Кант привел в учении о

нравственном законе. Нравственный закон есть «факт», пусть и не «эмпириче$

ский». К этому факту принадлежит то, что он есть некая сила в нравственной

жизни человека, что, таким образом, человек благодаря этому закону способен к

570 Часть 3. Раздел II

детерминации. Для Канта этот факт есть собственно доказательно того, что в

мире за каузально детерминированным слоем есть второй слой.Иодновременно

это доказывает то, что по крайней мере в человеке оба слоя взаимосвязаны, т. е.

что в нем закономерность второго слоя вмешивается в закономерность первого.

Это значит, что имеется направленность человеческой воли согласно нравствен$

ному закону. Ибо человеческая воля всегда уже каузально многообразно детер$

минирована. Позитивная же свобода заключается в том, что воля помимо этой

детерминированности испытывает избыток детерминации, который не содер$

жится в каузальных моментах; это детерминация через нравственный закон.

В правильности этого контекста легко убедиться, если учесть, что за закон

этот нравственный закон. Его содержание, правда, в данном случае столь же без$

различно, что и идеальность причинно$следственной связи; важна структура.

Нравственный закон есть императив, закон долженствования. Говоря не по$кан$

товски, это выражение долженствования определенных нравственных ценно$

стей — не всех, но только тех, которые позволяют заповедать себя осмысленно.

Сила этих ценностей определять волю человека является неявной, обоснован$

ной, пожалуй, в ценностном чувстве предпосылкой категориального императи$

ва. Эта сила, очевидно, иная, нежели в каузальной детерминации. Она — не не$

избежное принуждение, в отличие от силы природных законов. Она — только

требование. И для нравственной сущности человека является характерным, что

среди «мотивов», которые его внутренне определяют, это требование—как тако$

вое—может быть весьма значимым. Для объяснения этого не требуется никакой

особенной метафизики воли и никакой психологии. Значимость требования в

поведении человека есть просто реально$этический факт. То обстоятельство, что

человек далеко не всегда исполняет это требование, не является никаким возра$

жением против этого факта. Нравственный закон и не подразумевает принужде$

ния.Иесли такого рода недостаточное удовлетворение угодно вообще не считать

детерминацией, например, с какой$либо скептической точки зрения, то против

этого говорит очевидно наличный феномен нравственного одобрения и неодоб$

рения человеческого поведения с позиций нравственного закона, и это одобре$

ние или неодобрение точно так же является реально$этическим фактом.

Таким образом, при любых обстоятельствах нужно признать два позитивных

достижения кантовского учения о свободе: 1) Доказательство того факта, что в

нравственном долженствовании существует сила, которая как гетерогенный (не$

каузальный) элемент определения вмешивается в причинно$следственную связь

и 2) Доказательство того, что структура причинно$следственной связи делает

возможным такое вмешательство, не разрываясь при этом сама.

Утверждения же, что эта сила состоит в самозаконополагании «разума», что

homo noumenon1 подтверждает в ней свою автономию, в сравнении с этим вто$

рично и может быть отброшено вместе с прочей идеалистической метафизикой.

Это важно в том отношении, что тем самым сущностное ядро кантовской мысли

можно естественным образом соотнести с ценностной таблицей. Ведь нравст$

венные ценности в своей закономерности долженствования, то есть в требова$

ниях, которые они направляют на человека, пожалуй, автономны — причем

именно в отношении природной закономерности,— но их автономия не есть ав$

Глава 68. Смысл кантовского решения 571

1 Ноуменальный человек (лат.). (Прим. ред.)

тономия разума. Нравственные заповеди исходят не из разума, но направлены

на него. Но для гетерогенности их требования в отношении закона причинности

это безразлично. Исходит ли сила, которая здесь вступает в действие, из разума

или из в$себе$сущих ценностей,— это составляет разницу только в сущности

нравственных принципов, но не в позитивном смысле нравственной свободы

как излишка детерминации в сплошь каузально детерминированном мире.

Глава 69. Детерминизм и индетерминизм

а) Радикальное устранение понятийных ошибок

Ценность кантовского учения о свободе, даже если принимать его со всей его

идеалистически$метафизической нагруженностью, можно оценить по достоин$

ству, лишь если помнить о том множестве традиционных ошибок, которые впер$

вые в нем были исправлены, причем единственным удачным приемом. Здесь нет

и следа от соединения свободы воли со свободой поступка или правовой свобо$

дой. Точно так же нет и смешения нравственной свободы с религиозной. Еще

большее значение имеет то, что Кант не оставляет места ни излюбленной «внеш$

ней», ни не менее излюбленной «внутренней» свободе. Независимость от хода

внешнего события и внешней ситуации в силу непрерывно господствующей при$

чинно$следственной связи исключена точно так же, как независимость от хода

внутреннего (психологического) события и от внутренней ситуации.Иуж тем бо$

лее умелое избегание двусмысленностей «свободы выбора» доказывает, насколько

теория Канта на высоте. Да и всем уже сказанным значение его системы еще дале$

ко не исчерпывается. Центральное место в ней занимают именно те понятийные

образования, которые осуществляют преобразование популярного понятия сво$

боды в философское и уже в своем термине несут парадокс, нечто противореча$

щее всякому ожиданию подобного преобразования: «свобода в позитивном пони$

мании», «причинность из свободы», «свобода в подчинении закону».

Эту ситуацию можно рассмотреть и с другой стороны. Заслуга Канта тогда за$

ключается в том, что он показал, что настоящая этическая свобода—не негатив$

ная свобода выбора, а позитивная свобода в подчинении закономерности sui

generis, которая автономно противостоит причинности и, тем не менее, включа$

ется в господствующую в мире структуру, не разрывая ее.

b) Ошибка этического натурализма и психологизма

Но и этим достигнутая Кантом позиция не исчерпывается. Скорее, именно с

нее видны ошибки, которые заключены в другой теории, но здесь предотвраще$

ны благодаря тому же самому удачному приему. Это—ошибки рсщфпн шеыдпт, ко$

торые состоят в метафизическом нагружении понятия свободы — и не одной

только свободы воли (ср. гл. 67 а).

На самом деле, и природная закономерность, которая противостоит свободе,

может быть метафизически нагруженной. Нет ничего известнее, чем эта ошибка.

Из категории природы делают всеобщую мировую категорию; не только телес$

572 Часть 3. Раздел II

ный мир подчиняется каузальной детерминации, психический и духовный мир

якобы тоже должны быть подвластны ее влиянию, причем только тем законам,

которые подобно законам природы имеют свой основной закон в причинности.

Если связать причинность с волей и с совокупностью этических феноменов, то

получается этический натурализм. Такую теорию можно огрубить до материа$

лизма; тогда сознание, а с ним воля и этос, есть результат телесных функций.

Менее тривиальной та же самая теория предстает как биологический эволюцио$

низм, в тенденции которой заложено сводить каждое этическое явление в чело$

веке — вплоть до его решений, образа мыслей, тенденций предпочтения — к на$

следственности, воздействию окружающей среды или условий жизни и другим

подобным каузальным факторам.

Легко увидеть, что такой каузальный детерминизм делает невозможной как

негативную свободу выбора, так и «позитивную свободу». Само по себе это еще

не говорило бы против него, ведь существование нравственной свободы как

раз$таки спорно. Но если с ним связаны столь важные следствия, то он сам дол$

жен был бы быть обоснован надежнее всего. На самом деле все совершенно на$

оборот. В этическом натурализме причинно$следственная связь абсолютно про$

извольно переносится из природы, которая есть ее естественная среда, в область,

очевидно совершенно иначе образованную и имеющую другие закономерности.

Здесь допущена ошибка не соответствия отдельной категории ее области. Прав$

да, метафизическая картина мира, которую таким образом получают, являетс

единой. Но именно единство и вызывает сомнения—перед лицом многообрази

и гетерогенности явлений. Теория должна, следовательно, подтвердить нечто

неоднозначное. И так как именно эта единость устраняет возможность позитив$

ной свободы, то такое несоответствие области действительно оказывается в выс$

шей степени сомнительным.

Между тем ничуть не лучшим является приписывание сознанию, по аналогии

с природой, всеобщей «психической причинной закономерности», пусть и без

включения сознания в природные процессы. В таком каузальном психологизме

весь этос связан с психическими процессами и таким образом косвенно

опять$таки подчинен причинно$следственной связи.

В обоих случаях речь идет о монизме каузальной детерминации.Иименно мо$

низм исключает свободу. Кантовская же теория гласит, что свободы не бывает

при господстве единственного типа детерминации во всех слоях мира. Свобода

возможна, только если в мире накладываются друг на друга, по меньшей мере,

два типа детерминации: только тогда возможно, чтобы более высокая детерми$

нация включала в себя детерминанты более низкой, так что с точки зрения более

низкой возникает действительный излишек детерминации. Следовательно,

ошибка этического натурализма и психологизма — это ни в коем случае не де$

терминизм вообще, и не его каузальный тип закона, но единственно монизм де$

терминации. Наряду с причинностью природы не остается ничего, что могло бы

детерминировать волю иначе.

Непреходящая заслуга Канта состоит в том, что он распознал второй тип де$

терминации наряду с каузальной в человеческой воле и в нравственном поведе$

нии вообще и обеспечил ему позитивное положение посреди всеобщей причин$

но$следственной связи. Что он оставил его категориально неопределенным —

это, конечно, недостаток. Но он может быть устранен. Так что каузальный детер$

Глава 69. Детерминизм и индетерминизм 573

минизм безобиден. Он ограничен вторым, некаузальным фактором. Метафизи$

ческое преувеличение господства в мире каузального детерминизма—а именно,

его безраздельного господства — устранено.

с) Ошибка индетерминизма

Сплошная детерминированность мировых событий до Канта считалась, в об$

щем, абсолютным препятствием для свободы. Следствием были попытки вооб$

ще упразднить детерминизм. И таким образом постулировали хотя бы даже час$

тичный индетерминизм. Боролись именно за него, пытались его вырвать у при$

родной закономерности. Характерным для этой стадии развития проблемы яв$

ляется ранний Фихте, который, прежде, чем он пришел к Канту, также боролс

против детерминизма, воспринимая его как рабство, даже как позор для челове$

ка, не будучи в состоянии защищаться от него. Поэтому учение Канта Фихте

воспринимал как освобождение.

Если с позиций Канта оглянуться на альтернативу детерминизма и индетер$

минизма в целом, то вместе с критикой первого становится возможной и крити$

ка второго.

Мы видели, ошибкой детерминизма является не признание сплошной детер$

минации как таковой, а утверждение исключительно монистического господ$

ства одного$единственного типа детерминации. Если оставить законы приро$

ды — природе, а область духовного наделить собственными закономерностями,

то вторая область по сравнению с первой полностью свободна. Как же обстоит с

индетерминизмом? В чем заключается его ошибка? Или все же с позитивной

свободой можно нечто сохранить и от него?

Индетерминизм оставляет возможность для случая. «Случай» в этом метафи$

зическом смысле означает не неопределенность, но отсутствие определенности

через предшествующую причину. «Случайное», следовательно, не является неде$

терминированным, оно только выделено из соединяющей все сущее связи

сплошной единой детерминации. Такое понятие нельзя ни доказать на опыте, ни

опровергнуть. Не стоит думать, что в индетерминизме все, причина чего неиз$

вестна, неизменно расценивается подобным образом. Сколь бы ни означала

большая часть так называемого «случайного» только лишь человеческое незна$

ние, в силу этого все$таки вполне могло бы существовать и действительно выде$

ляющееся из мирового контекста, имеющее свою определенность только в себе

самом.

Против этого выступает отношение онтологических модальностей (см. гл.

23 b). «Случайное» есть действительное. Но действительность уже составляетс

из возможности и необходимости. Действительное, по меньшей мере, должно

быть онтологически возможно. Но онтологическая возможность заключаетс

не только в свободе от противоречия (как логическая), но в реальном ряду усло$

вий. В строгом смысле нечто «реально возможно» лишь тогда, когда имеетс

полный ряд необходимых условий наличия этого «нечто». С другой стороны,

данный объект тогда не только возможен, но и необходим; то есть не может не

быть. Отсутствовать он мог бы, только если в ряду недоставало бы некоторых

условий. Если недостающее условие прибавится, то ничто не в силах будет по$

мешать реальному воплощению объекта, то есть действительности. Эта «не$

574 Часть 3. Раздел II

удержимость» и является как раз онтологической необходимостью. Вывод та$

ков: все, что будет возможно онтологически, станет тем самым онтологически

также и необходимо. Поскольку только возможное может быть действитель$

ным, все действительное должно одновременно быть также онтологически не$

обходимым.

Возможность и необходимость суть реляционные модусы. Они связывают су$

щее с другим сущим. Если во всяком реально возможном уже скрывается отно$

шение совпадения онтологической возможности и необходимости, то все дейст$

вительное связано со всеобщими отношениями бытия и их закономерностями, и

нет никакого онтологически «случайного» действительного.

Это отношение модальностей дает радикальное отрицание индетерминизма,

доказывая существование сплошной детерминированности мира. Если бы нрав$

ственная свобода была негативной свободой выбора, то вопрос о свободе решал$

ся бы отрицательно. И так как докантовская философия понимала ее как свобо$

ду выбора, то вся тяжесть такого вопроса перемещалась на альтернативу детер$

минизма и индетерминизма. Не удивительно, что здесь для каждого интеллекту$

ально честного исследователя перевес получал детерминизм. Этим объясняетс

всеобщий скепсис, широко распространенный в этике. Ибо без свободы нравст$

венность — нечто совершенно иллюзорное.

Тем самым величие кантовского достижения при решении «третьей антино$

мии» можно оценить по достоинству. Проблемная ситуация полностью меняет$

ся, если заменить негативную свободу на «свободу в позитивном понимании».

Индетерминизм становится ошибочен не только онтологически, он оказываетс

таковым и с позиций этики. Его вообще не должно быть. Это рсщфпн шеыдпт, буд$

то нравственная свобода означает индетерминированность и может существо$

вать только в по крайней мере частично индетерминированном мире. Скорее,

беспрепятственно она существует в тотально детерминированном мире. Ее

единственное условие в таком мире заключается в том, чтобы детерминаци

мира не была монистической, то есть такой, которая относится к одному$един$

ственному, всевластному и всеохватывающему типу детерминации.

Но это условие отнюдь не противоречит онтологическому закону сплошной

детерминации и вовсе не означает, что всякая определенность бытия должна

быть одного рода, например причинно$следственного. Напротив, в мире есть

неограниченное свободное пространство для проявления многообразных, на$

кладывающихся друг на друга типов детерминации, из которых высший в срав$

нении с низшим всегда имеет характер избытка детерминации, т. е. свободен «в

позитивном понимании».

d) Проблемное притязание телеологической картины мира в вопросе о свободе

Кантовская теория свободы имеет, тем не менее, пробелы, причем в своих

предпосылках. Она разворачивается из чисто каузальной антиномии, следова$

тельно, предполагает, что детерминированность мировых событий каузальная.

Правда, в «Аналогиях опыта» для этого обнаруживается своего рода доказа$

тельство. Но это доказательство не идет дальше того, что в природе действует

закон причинности; оно не доказывает, что он составляет единственный род

природной связи. Но это второе доказательство по праву должно быть приве$

Глава 69. Детерминизм и индетерминизм 575

дено, коль скоро предполагается, что каузальная антиномия исчерпывает про$

блемную ситуацию.

Отношения модальностей, подтверждающего общую детерминированность

мира, недостаточно. В данном случае подтверждается только то, что вообще все

сущее детерминировано, но не что оно каузально детерминировано. Доказыва$

ется сплошной детерминизм как таковой, но абсолютно неясен тип детермина$

ции. Следовательно, природа могла бы быть детерминирована совершенно

иначе, нежели каузально, например финально. В самом деле, ведь и историче$

ски непосредственно после Канта телеологическое восприятие природы опять

заявляет о себе (ярче всего у Шеллинга) и затем остается господствующим в

идеалистических системах. Если же взглянуть на мыслителей до Канта, то поч$

ти у всех встретится телеологическое восприятие природных событий. Ряд

можно начать с Аристотеля, у которого телеология находит свое классическое

выражение, продолжить поздней античностью и средневековьем, вплоть до

Нового времени. Некоторое исключение образуют только материалистические

и родственные им теории, которые в отношении собственно философских во$

просов совершенно нельзя принимать всерьез. Даже Спиноза едва ли может

расцениваться как каузалист, его понятие causa sive ratio1 именно в категориаль$

ной структуре двусмысленно.

Понятие причинного, которое разработала естественная наука Нового време$

ни, проникало в философию очень медленно. Лейбниц при всех его заслугах рас$

ценивал его только метафизически, внешний феноменальный его аспект подчи$

няя телеологии. Кант, являющий на сегодняшний день образец научного мыш$

ления, выглядит довольно одиноко в этой исторической ретроспективе.

Согласно всему вышесказанному, естественным будет перейти к рассмотрению

телеологической картины мира. Важен для нее не вопрос об общей метафизиче$

ской оценке телеологии, но единственно следующий: как обстоит дело со свобо$

дой, если природные события детерминированы не каузально, но финально? Ос$

тается ли тут место для позитивной свободы, или она становится невозможной?

е) Ошибка финального детерминизма

Решение нужно искать в категориальной структуре самой целевой связи. В со$

стоянии ли она вобрать в излишек детерминации помимо своей собственной,

создаваемой ею определенности, причем не разрывая последней? Все дело в

этом вопросе.

Что же составляет способность причинно$следственной связи вбирать в себ

гетерогенные детерминанты? Пожалуй, все$таки то, что хотя в ней на каждой

стадии собрана тотальность элементов определения, которая уже не оставляет

никакой неопределенности, но оттого это все$таки не закрытая тотальность; дл

других факторов — если таковые имеются — она постоянно открыта. Доказа$

тельство этого — возможность изменения направленности каузального процес$

са. Он не привязан ни к какой определенной конечной стадии, происходит неза$

висимо от результата. В каузальном процессе имеет место необратимая зависи$

мость, распространяющаяся от более раннего к более позднему, каузальный про$

576 Часть 3. Раздел II

1 Причина или основание (лат.). (Прим. ред.)

цесс не может обратиться «вспять по отношению к потоку времени». Содержа$

щееся на более ранней стадии с необходимостью воздействует на содержащеес

на поздней. Более поздняя стадия, таким образом, предопределена через ран$

нюю лишь постольку, поскольку к ней уже не прибавляются никакие новые фак$

торы. Если же таковые прибавляются, то они модифицируют комплекс детерми$

нации, а тем самым и все дальнейшие стадии процесса. В этом состоит измене$

ние первоначальной направленности процесса. Такому изменению ничто не со$

противляется; в причинно$следственной связи нет сил, которые могли бы удер$

живать процесс в его первоначальном направлении. Здесь не имеется никаких

«целей» процесса, которые как таковые были бы установлены заранее и обратно

влияли бы на все стадии процесса.

Все это изменяется в целевой связи. Она вступает в действие с установлением

конечной цели. Средства обратно детерминированы исходя из цели. Можно

сравнить с этим приведенный в первой части категориальный анализ целевой

связи (гл. 20 b$е). Связь между начальной и конечной стадиями здесь троякая:

во$первых, с опережением хода времени заранее устанавливается цель, во$вто$

рых, начиная от цели, навстречу ходу времени последовательно определяютс

средства от последнего к первому, и в$третьих, вновь последовательно, но теперь

уже от первого средства через весь заранее определенный ряд по ходу времени

процесс направляется к намеченной цели. Первую стадию в отношении природ$

ной телеологии можно пропустить. Как получается, что вообще цели процесса

определены заранее, в данном случае значения не имеет (хотя метафизически

это отнюдь не безразлично, но лишь для вопроса категориальной структуры).

Третий этап, реализация, важен только во вторую очередь; она направлена вдоль

потока времени, имеет каузальную структуру, в которой ряд средств функциони$

рует как ряд причин. Дело же заключается исключительно во втором этапе—об$

ратно направленной детерминации от цели к средствам. Она и составляет собст$

венно категориальную новизну целевой связи.

Спрашивается: оставляет ли эта обратная детерминация в стадиях процесса ка$

кое$то место для добавления иных детерминант, то есть для позитивной свободы?

Ход размышлений будет таким. Новая добавленная детерминанта означает

внутри уже наличествующего комплекса детерминант изменение направленно$

сти процесса. Он изменяет свое направление вместе с ней, устремляется к че$

му$то совершенно иному. Но что значит изменение направления в телеологиче$

ском процессе? Оно может значить только одно: что цель упущена. Это гово$

рит, что сама телеология процесса прекращена, разрушена, остановлена. Таким

образом, целевая связь иначе относится к добавлению факторов, она не может

их в себя вобрать. Ее система детерминант на любой стадии полностью закрыта

и сопротивляется этому приросту. Если же действительно допустить какое$то

прибавление гетерогенных детерминант, то возможны два варианта. Либо но$

вая детерминанта сильнее, чем целевая связь; тогда процесс изменяет направ$

ление, связь прекращается. Или же сильнее целевая связь; тогда она преодоле$

вает нарушение, выравнивает происходящее отклонение, опять направляет

процесс на заранее намеченную цель. В обоих случаях нет включения гетеро$

генных детерминант в ненарушаемую при этом изначальную детерминацию, а

оно$то только одно и может исполнить смысл позитивной свободы. В первом

варианте детерминация нарушена, во втором инородная детерминанта исклю$

Глава 69. Детерминизм и индетерминизм 577

чена, или в своем воздействии (то есть в своей детерминирующей силе) парали$

зована.

Все сказанное легко доказать наглядными примерами. В причинно$следствен$

ной связи сила, движущая процесс, заключена в предшествующей стадии. Она

действует как механический толчок (который есть не что иное, как ее простейший

случай), как слепая необходимость, индифферентная к тому, что возникает в про$

цессе. Поэтому в каузальном процессе всегда присутствует новый детерминирую$

щий элемент, который, согласно направлению и силе, определяет результат. Если

перенести эту схему на целевую связь, то обнаружится, что движущая сила процес$

са заключена в последней стадии. Эта конечная стадия «движет» совершенно ина$

че, не как толчок, но как тяга, как сила аттракции. Цель — как бы магнит nexus

finalis1. И от нее исходит необходимость, но не слепая, индифферентная к резуль$

тату, а связанная с содержанием предопределенного результата. Целевая связь яв$

ляется как бы предусматривающей. Именно поэтому она не может измениться под

влиянием «извне», сопротивляется любой ценой, выравнивает любое отклонение.

Аттрактивная сила остается привязанной к единожды данному пункту аттракции.

Вней цель установлена заранее. Если нечто и отклоняет процесс, то на новую цель.

В мире, сплошь финально детерминированном, как его почти единогласно

допускала старая метафизика под влиянием почтенных предрассудков, нравст$

венная свобода — вещь невозможная. Категориальная структура целевой связи

ее исключает. Если бы телеология процессов бытия была онтологически зафик$

сирована, то для бытия нравственности как таковой в мире не осталось бы ника$

кого свободного пространства, и все этические феномены были бы мнимыми.

Человек в своей воле, своей оценке, даже во всем поведении вообще, уже был бы

предопределен; и всякое вменение, всякое чувство ответственности было бы ил$

люзией,— может, не самой страшной, но все же иллюзией. Для нравственного

существа не осталось бы никакого места. «Человек» возможен только в не телео$

логически детерминированном мире.

По этой причине этическую проблему можно решить, только если отбросить

телеологическую картину мира. И по этой же причине Фихте и Гегель вновь

были вынуждены упустить этическую проблему, как ее упускала докантовска

философия. Кант в своей трактовке вопроса остался непонятым. Ибо именно он

пошел единственно возможным путем, если и не осознавая его точно, то по

крайней мере чувствуя ее инстинктивно. Пробелом в его учении о свободе вы$

глядит то, что его антиномия свободы является только каузальной, но не фи$

нальной, но это как раз доказывает его тонкое понимание собственно проблем$

ной ситуации. Финалистская картина мира не только изначально не понимала

величайшего достижения мышления Нового времени, освобождения от кошма$

ра телеологии, скорее она как антитезис антиномии свободы сделала невозмож$

ным и решение последней.

Финальная антиномия не может быть разрешена. То, что современники вос$

принимают в кантовском учении о свободе как «освобождение», является, ко$

нечно, освобождением от детерминизма; но не от каузального детерминизма,

как обычно полагают,— ибо он остается существовать неприкосновенно—но от

финального детерминизма.

578 Часть 3. Раздел II

1 Целевая связь (лат.). (Прим. ред.)

В этом заключено великое рсщфпн шеыдпт, от которого «Критика чистого разу$

ма» на самом деле освободила этику.

Глава 70. Каузальный детерминизм и финальный детерминизм

а) Метафизические парадоксы

Новая проблемная ситуация, перед которой мы встаем, содержит в себе нечто

глубоко парадоксальное. Индетерминизм, к помощи которого всегда прибегают,

чтобы иметь возможность спасти нравственную свободу, оказался не только ме$

тафизически ложным, но и лишним. Выяснилось, что каузальный детерминизм,

которого больше всего опасались, совершенно неопасен; финальный же детер$

минизм, который дольше всего господствовал в философских теориях, и кото$

рый считали безобидным, есть подлинное зло, уничтожающее человеческую

свободу.

Здесь необходимо переучиваться с самого начала. Это может произойти толь$

ко в том случае, если удастся проследить категориальные контексты, которые

здесь выступают определяющими, до их основания как такового.

Почему, собственно, ожидают обратного отношения обоих типов детермина$

ции к свободе воли? Это легко сказать. Причинно$следственная связь с давних

пор находила убежище в тех метафизических теориях, где со свободой воли было

хуже всего, прежде всего материалистических. Наоборот, там, где в истории фи$

лософии появляется более строгое понятие свободы, оно большей частью как$то

связано со всеобщей мировой телеологией.

За этой исторической связанностью мотивов явно стоит и систематическая.

Та детерминация, которая—по меньшей мере, как тенденция—исходит из цен$

ностей, чистое долженствование бытия, в своей структуре заметно родственна

целевой связи. Именно в долженствовании заключается проникновение к цели,

ценности суть точки наведения идеальных тенденций. И там, где тенденция ста$

новится реальной, преобразовываясь, например, в ту или иную позицию, то или

иное умонастроение или воление некоей личности, там из этой тенденции ста$

новится актуальной и связь с целью. В собственно волении всегда присутствуют

ценностные материи, образующие содержание целей. Воля есть уже их категори$

альная форма согласно целевой связи, подобно тому как телеология человека

есть то, что дает человеку превосходство над другими существами и возможность

осуществления ценностей в реальном мире. Противостоит такому осуществле$

нию только тот факт, что все реальное уже приносит с собой свою каузальную де$

терминированность, которая с самого начала весьма ограничивает любые по$

пытки им распоряжаться. Если же представить, что причинно$следственна

связь пронизывает и волю, то та оказывается парализованной, а телеология ее

целей — с самого начала подлежащей механически действующей селекции со$

держаний. Но это значит, чем больше механизируют мир, тем больше ограничи$

вают телеологию человека — а вместе с ней его свободу воли; но чем больше те$

леологизируют мир, тем больше человек как телеологическое действующее су$

щество гомогенно в нем размещается.

Глава 70. Каузальный детерминизм и финальный детерминизм 579

Это — перспектива, которую осознанно или неосознанно представляют те$

леологически настроенные мыслители, пытаясь обосновать свободу воли. Наив$

ному взгляду она кажется чем$то само собой разумеющимся, и все же связывать

свободу воли с телеологией — величайшее метафизическое заблуждение, кото$

рое только вообще возможно в этике. В заблуждение вводит очевидная гомоген$

ность целевой связи и воли (или долженствования), и столь же очевидная гетеро$

генность механизма причинно$следственного ряда и телеологии всякой ценно$

стно направленной тенденции. Но именно эти гомогенность и гетерогенность

при более точном категориальном анализе изобличают лживость этой соблазни$

тельной и всегда принимающейся как нечто само собой разумеющееся предпо$

сылки.

Все, конечно, было бы по$другому, если сущность свободы уже заключалась

бы в телеологии как таковой. Но тогда в сплошь телеологически детерминиро$

ванном мире не только человек, но и любое природное существо было бы «сво$

бодным». Но не в этом сущность свободы, даже и «свободы в позитивном пони$

мании». Телеология есть только один род онтологической детерминации — на$

ряду с причинностью и другими возможными. Свобода же — отнюдь не просто

род детерминации, а специфическое отношение между, по меньшей мере, дву$

мя родами детерминации, а именно — отношение более высокой к более низ$

кой, поскольку обе сосуществуют в одном и том же реальном мире и распро$

страняются на одно и то же реальное событие. Среди существ, подчиняющихс

низшему типу детерминации тогда присутствует то самое «в позитивном пони$

мании» свободное существо, которое, кроме того, подчинено и закону высшей

детерминации.

b) Возврат к категориальным законам зависимости

Каузальный детерминизм, как и финальный детерминизм, где они принима$

ются абсолютно, то есть монистически соотносятся с целым мировой структуры,

подвержены одной и той же ошибке, только с разными знаками. Оба делают мир

однообразным, придают ему тип единства отношений, который исключает сво$

боду. Универсальный каузальный детерминизм превращает человека только в

природное существо, принижает его; универсальный финальный детерминизм

приравнивает природу к человеку, приписывает ей человеческое телеологиче$

ское качество. Обе теории приводят все к общему знаменателю. Они уничтожа$

ют тем самым особое положение человека как нравственного существа в мире.

И тем самым они уничтожают его свободу; а с ней одновременно и саму нравст$

венность. Позитивный смысл свободного существа в детерминированном мире

может, таким образом, заключаться ни в чем ином, как в его превосходящем по$

ложении, в том гетерогенном излишке детерминации, который составляет его

преимущество перед прочими реальными существами.

Ошибка в обоих случаях состоит не в самой детерминированности, но в мо$

низме детерминации. Тем не менее род упущения в каузальном детерминизме

иной, нежели в финальном детерминизме.

Лучше всего это можно увидеть, если воспользоваться категориальными зако$

нами зависимости, как они были указаны выше в иной связи (при рассмотрении

закономерности ценностной таблицы, гл. 63 с). Так как типы детерминации

580 Часть 3. Раздел II

явно имеют характер категориальных структур, то эти три закона—основной ка$

тегориальный закон (закон силы) и его два короллария (закон материи и закон

свободы)—необходимо должны в них оказаться, коль скоро в мире имеют место

два или более типов детерминации и в силу этого образуется отношение наслое$

ния. Эти три закона применительно к данной проблеме, должны специализиро$

ваться следующим образом:

1. Закон силы: высший тип детерминации зависим от низшего, но не наобо$

рот. Высший, стало быть, всегда более обусловлен и в этом смысле более слаб.

Низший же, напротив, более элементарен, более фундаментален и в этом смыс$

ле более силен. Инверсия этого отношения вполне мыслима in abstracto, но ни$

когда не может быть обнаружена в сущности типов детерминации.

2. Закон материи: каждый низший тип детерминации является для высшего,

над ним возвышающегося, только материей. Так как низший является более

сильным, то зависимость более слабого типа детерминации от более сильного

доходит лишь до того, что свободное пространство его более высокого оформле$

ния ограничено определенностью и своеобразием материи.

3. Закон свободы: каждый высший тип детерминации в сравнении с низшим

есть совершенно новая оформление, над ним возвышающееся (категориальна

новизна). Как таковой он имеет поверх низшей (материальной и более сильной)

определенности неограниченное свободное пространство. То есть несмотря на

свою зависимость от низшего типа детерминации высший по сравнению с ним

свободен.

Причинно$следственная связь явно есть низший тип детерминации, целева

связь — высший. Это обнаруживается уже в простоте первой и сложности (трех$

этапном процессе) последней. Кроме того, целевая связь представляет собой не$

сравнимо более полный, строгий, законченный вид зависимости, что подтвер$

ждается в категориальном анализе, который показывает невозможность изме$

нить направленность целевой детерминации, без ее разрушения. Система детер$

минант на всех стадиях целевой детерминации является замкнутой, недополняе$

мой, в отличие от каузальной системы, которая открыта. Допуская на любой ста$

дии любые гетерогенные детерминанты, она оказывается гораздо менее пред$

определенной, только минимальной детерминацией, которая хоть и абсолютно

устанавливает и никогда не изменяет того, что она уже детерминировала, но не

связывает это установление с заранее определенным результатом.

Такова новая проблемная ситуация. Теперь нам остается делать выводы.

с) Онтологическая зависимость целевой связи от причинно$следственной

Прежде всего из сказанного вытекает то, что в отношении наслоения причин$

но$следственной и целевой связи,— как оно реально имеет место в целом мире

этической действительности,— причинно$следственная связь представляетс

более элементарной и фундаментальной, целевая же связь свободно господству$

ет над ней (как над своей материей).

Первое легко увидеть. На третьем этапе целевая связь сама принимает каузаль$

ную форму; в реализации цели средства являются причинами, цель же—следст$

вием.Вэтом проявляется основной категориальный закон: целевая связь зависи$

ма от причинно$следственной связи, целевая связь может быть только там, где

Глава 70. Каузальный детерминизм и финальный детерминизм 581

уже существует причинно$следственная. Активное воление и поступок, структу$

ра которых именно целевая, вообще становятся возможны лишь в мире, который

детерминирован сплошь каузально. Бессильная тоска, правда, и занятие чисто

внутренней позиции возможны также и в некаузальном мире. Но уже воление

включает детерминацию средств, исходя от цели (выбор средств «для» цели). Как

могло бы найтись определенное средство для определенной цели, если бы ком$

плекс причин в последней не влек за собой определенное следствие,— а именно,

следствие, которое намечено в цели и ради которого одного выбрано «средство»?

Обратная детерминация (второй этап в целевой связи), следовательно, уже имеет

своей предпосылкой прямо направленную каузальную детерминацию; она уже

заранее имеет ее в виду. Отбор средств в ней есть уже изначально отбор причин—

а именно, причин желаемого (поставленного целью) следствия.

И уж на третьем этапе целевой связи все дело заключается именно в том, что

эти отобранные причины действительно вызывают поставленное целью следст$

вие. Из чего ясно следует, что финально руководимая, предусматривающа

связь,— а с ней и воля, поступок и реальное творчество телеологического суще$

ства,— тем сильнее раскрывается, чем прочнее и абсолютнее каузальная детер$

минированность всех реальных процессов. Целевая связь, оторванная от при$

чинно$следственного основания, является пустой абстракцией, категориальной

невозможностью. Только в сплошь каузально детерминированном мире она во$

обще онтологически возможна как другая, более высокая связь над причин$

но$следственной связью.

Уже одно это имеет исключительно важно для проблемы свободы. Воля, о

свободе которой идет речь, по своей категориальной структуре телеологична. В

каузальной антиномии дело шло о сосуществовании ее свободы воли со сплош$

ной причинно$следственной связью мира. Кантовское решение показало, что их

сосуществование возможно. Теперь же сверх того получается, что сосуществова$

ние для свободной воли, то есть для вступления в действие более высокой (фи$

нальной) детерминанты, прямо$таки неизбежно необходимо. Точнее говоря:

свободная воля, действующая финально, вообще возможна только в сплошь кау$

зально детерминированном мире. Причинно$следственная связь, рассматривае$

мая онтологически, относится к ней вовсе не антитетически. Она есть не препят$

ствие для свободы воли в реальном мире, но ее позитивное предварительное ус$

ловие. Она есть низший тип детерминации, над которой только и может возвы$

шаться высший. В не сплошь каузально детерминированном мире не только те$

леология «свободной воли», но и вообще всякая телеология,— независимо, явля$

ется ли провидение божественно абсолютным или человечески ограничен$

ным,— совершенно невозможна.

d) Категориальная свобода телеологии в отношении причинно$следственной связи

Второе следствие из отношения наслоения причинно$следственной и целе$

вой связей заключается в том, что вторая располагается над первой и, вмешива$

ясь в нее как нечто новое, категориально «свободна».

И это в онтологическом отношении усмотреть легко. Если большая сила при$

чинно$следственной связи связана с основным категориальным законом, то

свободное пространство целевой связи над ней связано с законом свободы. Хот

582 Часть 3. Раздел II

причинно$следственная связь есть для целевой необходимое условие, но только

материальное условие. Отношение цели как таковое из нее никогда вытекать не

может. Каузальные процессы не связаны с заранее намеченными целями, кото$

рые как точки аттракции имеют обратное влияние на процесс и направляют его в

определенное русло. Если же такие цели заданы процессу извне, то их сила ат$

тракции действует как новая детерминанта вместе с каузальными детерминанта$

ми. Это значит: причинно$следственная связь открыта для установления целей и

полностью им подчиняется, коль скоро цель может «использовать» данный в

причинно$следственной связи комплекс причин как средство

С точки зрения целевой связи, в причинно$следственном контексте все «слу$

чайно». Причем не каузально случайно; скорее, все следствия шаг за шагом глу$

боко необходимы и, если не добавляются другие факторы, не могут выйти иначе,

чем они выходят. Но эта чисто каузальная необходимость есть финальная слу$

чайность; реализуются ли в причинно$следственной связи какие$нибудь скры$

тые цели (причем иначе скрытые, чем в целевой) или нет — это для причин$

но$следственной связи действительно является чем$то совершенно внешним, и

в этом смысле «случайным». Исход процесса слеп, не поддается предопределе$

нию. Непредвиденное и не предопределенное как раз и является тем, что не со$

ставляет никакой цели — телеологически случайным.

В том, что каузальная необходимость является телеологически «случайной»,

состоит категориальная свобода финальной детерминации посреди сплошь кау$

зально детерминированного мира. Это можно выразить и так: сплошь каузально

детерминированный мир в себе еще телеологически не детерминирован; только

лишь каузальный детерминизм, если не представлять его монистически абсо$

лютным и не направлять на некаузальные отношения, что противоречит здраво$

му смыслу, одновременно является телеологическим индетерминизмом. Здесь,

таким образом, индетерминизм опять обретает свои права. Его легитимный

смысл — просто свободное пространство, которым располагает высшая детер$

минация над данной низшей. И это как раз значит, что мир подчиняющихс

только каузальной детерминации природных существ открыт для постановки

цели и целенаправленной деятельности способного к телеологии (предвидению

и предопределению) человека.

Здесь обнаруживается свобода человека как онтологическая функция его

своеобразного положения в отношении наслоения двух типов детерминации.

Положение человека двойственно; он подчиняется двойной детерминации. Как

природное существо он детерминирован вплоть до своих склонностей и антипа$

тий, и в этом смысле на него постоянно оказывают воздействие силы природы.

Как «личность» же он является носителем другой детерминации, которая проис$

ходит из идеального царства ценностей. В ценностном чувстве он обнаруживает,

что определен и требованием долженствования ценностей. И именно эта опре$

деленность влияет на целенаправленную деятельность. Человек может сделать

целью только то, что он ощущает как ценность. Делая это своей целью, он пре$

вращает его в реальность. Таким образом, человек позитивно создает то, что ни$

когда не могла бы создать каузальная необходимость. Благодаря своей целена$

правленной деятельности, то есть благодаря своей категориально высшей форме

детерминации, которая вступает в действие в нем, он оказывается существом,

превосходящим природные стихии, в чьих руках слепые и бесцельные силы ста$

Глава 70. Каузальный детерминизм и финальный детерминизм 583

новятся средствами видимых и заранее устанавливаемых целей. И косвенно, в

задействовании личности для реализации увиденных объективных ценностей

(ценностей ситуации), и в способности направить для этой реализации лишен$

ные воли события, человек достигает более высоких, собственно нравственных

ценностных качеств.

е) Инверсия категориального закона свободы в каузальном монизме

Лишь теперь во всей остроте можно показать, что ошибка обоих детермини$

стических монизмов заключена не в детерминизме, а именно монизме детерми$

нации, и что тем не менее способ упущения в них противоположный. Сейчас

оказывается, что каждая из этих теорий нарушает один из категориальных ако$

нов зависимости, другой же исполняет. Таким образом, ошибки дополняют друг

друга.

В монистическом каузальном детерминизме,— то есть в универсальном меха$

нистическом взгляде на мир—основной категориальный закон исполнен, закон

же свободы нарушен. Это становится ясно, как только понимаешь, что эти зако$

ны означают. Ибо здесь в области, которая однозначно содержит в себе целевую

связь, в области этической действительности, превосходство причинно$следст$

венной связи в «силе» преувеличено до крайности, до безраздельного господ$

ства. Таким образом, всякий раз исполняется бульшая сила низшей детермина$

ции. Но это не только сила чего$то элементарного, условия, материи, но и абсо$

лютное превосходство, в котором совершенно пропала самостоятельность выс$

шей детерминации. Закон свободы нарушен. Этот закон означает, что причин$

но$следственная связь обусловливает целевую связь лишь постольку, поскольку

материя обусловливает форму, но сами цели определить не может. Они остаютс

свободными. В монистическом каузальном детерминизме причинность мыслит$

ся отнюдь не только как материя целевой реализации, но и как содержательно

определяющее в ней, или как нечто осуществляющее отбор возможных целей в

колебаниях человеческой склонности.

Так, по меньшей мере, полагают соответствующие теории. Механистическое

мировоззрение согласно всей своей установке не может ухватить обстоятельство,

что ценностное чувство имеет собственный, совершенно автономный закон от$

бора — закон иерархии. При такой позиции нельзя даже видеть автономию са$

мих ценностей и телеологической детерминации, которая из них исходит. По$

этому везде, где имеет место рефлексия по поводу ценности и долженствования,

такая позиция поражена ценностным релятивизмом: ценность для нее зависит

от «оценки», последняя же считается функцией естественной склонности, жела$

ния, удовольствия; а те, в свою очередь, представлены подчиненными физиче$

ской причинности.

Тем самым категориальный закон свободы полностью поставлен с ног на го$

лову. Целевое безразличие («случайность») причинно$следственной связи не

осознается; низшая детерминация, которая, по сути, должна быть сильнее, пред$

ставляется как определяющая высшую, то есть вопреки самой своей природе де$

лается высшей детерминацией. Действительно же высшая детерминация тем са$

мым делается категориально несвободной.

584 Часть 3. Раздел II

f) Инверсия основного категориального закона в финальном монизме

Наоборот обстоит дело в монистическом финальном детерминизме, в универ$

сальном телеологическом взгляде на мир. Здесь закон свободы исполнен, основ$

ной же категориальный закон нарушен. Здесь в области, которая еще однознач$

но имеет в себе причинно$следственную связь, в области этической действи$

тельности, до крайности расширяется господство целевой детерминации. Кате$

гориальная свобода высшей детерминации, следовательно, в любом случае ис$

полнена. Но это не только свобода того, что возвышается как высшее формиро$

вание над более всеобщим, низшим формирование (как материей), т. е. не сво$

бода, которая связана с границами заранее данной детерминации, но неограни$

ченная свобода, абсолютное превосходство высшей детерминации, как будто

она безусловно распространяет свое влияние на общую. Нельзя сказать, что низ$

шая детерминация тем самым упразднена; она всегда содержится на третьем эта$

пе целевой связи, категориальная зависимость сохраняется и здесь. Но только

как имманентная целевой связи. В этом случае в мире не существует никакого

каузального события, за которым уже не стояла бы обратная телеологическая де$

терминация. Каузальные процессы при таких обстоятельствах все уже связаны с

целями, нет никакой каузальной необходимости, которая одновременно была

бы финальной «случайностью». Упраздняется не сам каузальный процесс, но

продолжающийся, слепой, индифферентный каузальный процесс.

В этом абсолютном категориальном господстве (свободе) телеологической де$

терминации совершенно уничтожен собственный смысл нравственной свободы.

Он заключается в превосходстве нравственного существа, в излишке детермина$

ции, который дает ему преимущество перед другими существами. Если же при$

родные процессы (в том числе внутренние психологические процессы человека

как природного существа) уже имеют в себе телеологическую соотнесенность с

целью, то телеологии человека не остается ничего другого, как пустить их на са$

мотек; человек не может направить их на другие цели, природа в нем и вне его

имеет абсолютное превосходство по своим макрокосмическим телеологическим

силам. Природа невидимо пресекает любую попытку отклонения предначертан$

ного процесса, возвращает его в первоначальное русло, на «естественные» цели.

Ключевой пункт здесь явно заключается в инверсии основного категориаль$

ного закона. Этот закон означает, что высшая детерминация в отношении низ$

шей никогда не становится безраздельно господствующей, поскольку последн

в ней уже предполагается. Он, таким образом, как раз означает, что причин$

но$следственная связь существует и сама по себе, без целевой, и что, скорее, по$

следняя прибавляется к ней только в особых случаях, если она в способном к ней

существе включается как гетерогенная детерминанта в его данную систему де$

терминант. Но тогда для начала целевого процесса в причинно$следственном

мире всегда требуется существо, обладающее категориальной потенцией для вы$

полнения этого процесса. Такое существо должно быть предвидящим, ценност$

но чувствующим, способным к активным тенденциям и целенаправленной дея$

тельности. Основной категориальный закон, следовательно, предоставляет сво$

бодное пространство «свободе в позитивном понимании», то есть свободе телео$

логического существа посреди ателеологического, только лишь каузально детер$

минированного мира.

Глава 70. Каузальный детерминизм и финальный детерминизм 585

В телеологическом монизме этот закон поставлен с ног на голову. Целевая ин$

дифферентность, «случайность» и постоянная возможность телеологического

отклонения каузального события принципиально не осознаются. Сплошь фи$

нально детерминированный мир неизменяем вплоть до малейшего из своих ча$

стных процессов. Высшая детерминация, по сути, более слабая и имеющая зна$

чимость только в пределах своего слоя, сделана содержательно господствующей

над более сильной, то есть вопреки самой своей природе сделана более сильной

и общезначимой детерминацией. Действительно более сильная и элементарна

детерминация тем самым сделана зависимой и более слабой.

g) Метафизический механицизм и пантеизм

На отношении наслоения типов детерминации в одном и том же мире, как и

на царящей в нем комплиментарности основного категориального закона и ка$

тегориального закона свободы, основывается онтологическая возможность

нравственной «свободы в позитивном понимании». Человек, если он «позитив$

но» свободен, должен быть двояко детерминирован, и каждая из двух детермина$

ций должна быть самостоятельной, пусть и в различных смыслах.

Особое положение свободного существа в детерминированном мире имеет

свой категориальный смысл в том, что в нем сталкиваются две гетерогенные за$

кономерности, причем обе с претензией на господство. Закономерность бытия и

закономерность долженствования, каузальная и телеологическая детерминаци

борются в человеке за власть над ним. И борьба не утихнет до тех пор, пока есть

свободный человек. С победой одной или другой детерминации человек стано$

вится детерминирован односторонне (монистически), и тем самым уже не имеет

позитивной свободы. Если в нем господствует причинно$следственная связь над

постановкой цели, то мир механистичен, и человек становится «машиной», как

представлял это Ламетри. Если же над природными процессами господствует

целевая связь, то человеку с его ограниченными целями противостоят макрокос$

мические телеологические силы, против которых ему не выстоять. Он парализо$

ван, скован, предопределен вплоть до своих самых тайных стремлений сердца,

даже до ценностного чувства. Эта парализованность человека оказывается пря$

мо$таки его обезнравствливанием. Она становится очевидной всюду, где мета$

физика telos`а сбрасывает маску теории одной только природы и демонстрирует

себя в качестве тиранической автократии. Наиболее выразительно это видно в

пантеистическом синтезе, когда мир представляется в качестве абсолютного су$

щества со своей телеологией, сама природа отождествляется с универсальной

мировой законностью.

Пантеизм — это самая радикальная, какую только можно себе представить,

инверсия проходящего через все частные отношения мира основного категори$

ального закона. В нем вся телеология человека суммарно переносится на Бога,

ход мировых событий есть полная реализация Его целей, и человеку не остаетс

ничего другого, как роль марионетки на сцене мировой комедии.

Причиной этой комедии — крайне удобной для формально$метафизической

потребности в единстве — является грубая принципиальная ошибка: высший,

категориально самый сложный и конкретный принцип, который, согласно ос$

новному категориальному закону, должен быть самым обусловленным и «сла$

586 Часть 3. Раздел II

бым», делается самым «сильным» принципом, «безусловным». Мир есть уже не

многослойная структура с глубоким смыслом, но простой кристалл. За свою

прозрачность он платит полным искажением человеческого этоса и его смысла.

Глава 71. Онтологическая закономерность как базис свободы

a) Видимость детерминативного дуализма

Здесь уместно завершить весь ряд категориальных рассмотрений, включаю$

щих в себя проблему свободы, некоей общей метафизической перспективой, ко$

торая, правда, выходит далеко за рамки этической проблемы, но именно благо$

даря этому самым замечательным образом доказывает ее укорененность в эле$

ментарных онтологических вопросах.

Если позитивная свобода возможна только в отношении наслоения гетеро$

генных (но не антиномических) типов детерминации, если она делает человека

ареной борьбы каузальной и финальной, онтологической и аксиологической де$

терминации, то кажется неизбежным следствие, что в основе этого вообще ле$

жит метафизический дуализм детерминаций, который присущ всему мирозда$

нию и становится видимым в этосе человека. Если это верно, то тотчас пробуж$

даются традиционные опасения всякой систематической философии в отноше$

нии дуализма вообще. Может ли такая изначальная разделенность иметь место?

Не следует ли в конечном счете предпочесть главенство телеологии, как именно

в силу этого бедственного положения ее утверждали Лейбниц, Шеллинг, Гегель и

многие другие — не опасаясь sacrificium intellectus1, которого тогда в проблеме

свободы не избежать?

В ответ на это прежде всего нужно задать вопрос: что собственно говорит про$

тив правомочности дуализма? Традиционное предубеждение против всякой пер$

воначальной раздробленности не может, в сущности, привести ничего в свою

пользу, кроме факта существования такого предубеждения. Образ единства бо$

лее удовлетворителен для потребности в системе, так как он изображает собой

бульшую понятность. Вот и все «возражения». И так же дело обстоит с дуализ$

мом и в других областях. Потребность же в системе есть только постулат, причем

рационалистический; и даже, быть может, только на первый взгляд—ведь в выс$

шей степени сомнительно, можно ли само единство постичь лучше, чем раз$

дробленность. Лучше можно постичь только мир при условии такового, причем

«лучше» тоже только в смысле единости. Но что дает привнесенная единость,

если ее нельзя ни постичь, ни выявить. Кроме того, дуализм, к которому прихо$

дит мысль как к последнему, что можно постичь, оттого еще отнюдь не должен

быть и онтологически «последним», предельным феноменом. За ним в действи$

тельности могут стоять совершенно иные отношения принципов, плюрализм

или монизм бытия.Иесли даже с такими возможностями можно считаться толь$

ко гипотетически, то все же очевидно, что уже одна только их открытость лишает

заранее найденный дуализм всякой двусмысленности. «Последнего» мы как раз

Глава 71. Онтологическая закономерность как базис свободы 587

1 «Жертвование разумом», отказ от собственного мышления (лат.). (Прим. ред.)