Часть 8.

другой стороны, очевидно, что-то отношение абсолютного мира к миру явлений, идей к вещам, которое во всех прежних системах философии, даже тех, которые более или менее выражают прообраз истины, было еще неразвито и неполно, сделало неузнаваемыми зародыши истинного понимания сущности материи, которые в них содержались.

Материя так же, как и все, что есть, проистекает из вечной сущности и есть (хотя в явлении лишь непрямое и опосредованное) действие вечного субъект-объективирования и преобразования ее бесконечного единства в конечность и множество. В вечности это преобразование не содержит ничего от телесности, или материальности, являющейся материи, оно есть в себе (An-sich) этого вечного единства, являющегося посредством самого себя как чисто относительное единство, в котором оно принимает телесную форму. В себе является нам посредством единичных действительных вещей постольку, поскольку мы сами в этом акте преобразования существуем как единичности, или точки прохода (Durchgangspunkte), в которых вечный поток того, что есть в нем абсолютное тождество, останавливается в той мере, в какой он связан с особенностью этого тождества; поскольку в себе мы познаем только в одном направлении, это означает, что мы вообще его не познаем, так как оно есть вечный акт познания только в нераздельности двух своих сторон и абсолютное тождество.

Следовательно, материя, рассмотренная абсолютно, суть реальная сторона абсолютного познавания, и как таковая суть то же самое, что и вечная природа, в которой дух Бога вечным образом творит бесконечность в конечности; поскольку материя в качестве переведения (Eingebarung) единства в различие в целом в свою очередь заключает в себе все формы, не будучи сама рав-

342

ной или неравной какой-то одной, и как субстрат всех потенций сама не является потенцией. Абсолютное поистине разделилось бы, если бы оно в реальном единстве не воспроизводило одновременно с ним идеальное единство и то, в котором оба есть одно, ибо только это составляет истинное подобие абсолютного. Как абсолютное не делится в материи (реальной стороне вечного продуцирования), так же мало и материя может делиться именно благодаря тому, что точно так же, как абсолютное в ней, так и она в свою очередь как в себе обозначается посредством отдельных потенций в ней, а потому в какой бы потенции она ни являлась, она, тем не менее, всегда и необходимо является как целое (трех потенций).

Первую потенцию в рамках материи составляет преобразование единства во множество как относительное единство, или [единство] в различенности, и именно оно есть потенция являющейся материи как таковой. В себе, которое погружается в эту форму относительного единства, со своей стороны, есть само абсолютное единство, только последнее, находясь в подчинении потенции, где господствующим моментом является различие, не - тождество (ибо в любой потенции господствует то, что воспринимает другое), из абсолютного единства преобразуется в [бытие] вне друг друга (АцЙег-ein-ander) как глубину и является как третье измерение. Два единства этой реальности явления (Realen der Erscheinung) — первое единство внедрения единства в различие, определяющее первое измерение, второе единство обратного преобразования различия в единство, определяющее второе измерение, — есть идеальные формы, которые при полном произведении третьего измерения являются (erschei-пеп) неразличенными.

343

Те же потенции имеются и в соответствующей потенции идеального ряда, но там они выступают как потенции акта познания, а не являются (erscheinen), как здесь, измененными в другое, а именно в бытие.

Первую потенцию, которая есть преобразование бесконечного в конечное, в идеальном составляет самосознание, представляющее собой живое единство во множестве, которое в реальном как бы умерщвлено, выражено в бытии и является как линия, чистая длина.

Вторая потенция, составляющая противоположность первой, в идеальном является как ощущение, а в реальном она есть ощущение, ставшее объективным, как бы затвердевшим, чисто ощущаемое, качество.

Оба первых измерения в телесных вещах относятся как количество и качество, первое — это их определение для рефлексии, или понятия, второе — для суждения. Третье, которое в идеальном есть созерцание, есть то, что полагает отношение (Setzende der Relation); субстанция суть единство как само единство, акциденция — форма обоих единств.

Три потенции есть в обоих рядах одно и то же; вечный акт познания оставляет в одном лишь чисто реальную, в другом — чисто идеальную стороны, однако именно поэтому в обоих оставляет сущность только в форме явления. Следовательно, природа есть лишь затвердевший в бытии интеллект (Intelligenz), ее качества есть угасшие в бытии ощущения, тела — как бы умерщвленные созерцания. Наивысшая жизнь принимает здесь облик смерти и только лишь сквозь многие преграды вновь прорывается к самой себе. Природа — пластичная сторона Вселенной, даже изобразительное искусство умерщвляет ее идеи и превращает их в тела.

344

Необходимо заметить, что эти три потенции нужно понимать не последовательно, а одновременно. Третье измерение является третьим и в качестве такового реальным лишь поскольку оно само положено в подчинении первому (как относительному внедрению единства во множество), а оба первых, в свою очередь, могут выступать как определения формы (Forrabestim-mungen) только в третьем, которое постольку есть первое.

Здесь нужно сказать еще об отношении материи и пространства. Именно потому, что в материи целое погружается лишь в относительное единство единства и множества и что только абсолютно реальное есть также абсолютно идеальное, последнее для настоящей потенции является как отличное от реального, как то, в чем это реальное есть; именно по той причине, что это идеальное, со своей стороны, имеется без реальности, оно и является только как идеальное, как пространство.

Из этого явствует, что материя, как и пространство, есть лишь абстракция, что одно обнаруживает бессущностность другого и что именно потому, что-то, чтоб они есть, они есть только как противоположности, в тождестве (или их общем корне) одно не есть пространство, другое - не материя.

Тот, кто жаждет дальнейших разработок этой конструкции, найдет их в неоднократно указывавшихся работах, но прежде всего в «[Дальнейшем] изложении системы философии» во второй тетради первого тома «Нового журнала спекулятивной физики».11

345

Пятая глава

ОСНОВОПОЛОЖЕНИЯ ДИНАМИКИ

В самом созерцании были постоянное чередование и постоянное столкновение противоположных деятельностей. Конец этому чередованию дух кладет благодаря тому, что он свободно, каков он и есть, возвращается к самому себе. Теперь он вновь вступает в свои права, он чувствует себя свободной, самостоятельной сущностью. Однако дух не может этого делать, не признавая в то же время за продуктом, который держал его скованным, самостоятельного существования и независимости. Теперь он впервые противопоставляет себя как свободную, рассматривающую сущность действительному, и теперь оно впервые находится как объект перед судом рассудка. Субъективный и объективный мир разделяются; созерцание становится представлением.

И* одновременно в объекте становятся постоянными те противоположные деятельности, из которых он произошел в созерцании. Духовное происхождение объекта лежит по ту сторону сознания, ибо сознание возникло только вместе с ним. Объект является, поэтому как что-то такое, что существует совершенно независимо от нашей свободы. Следовательно, те противоположные деятельности, которые созерцание в нем объединило, являются как силы, принадлежащие объекту самому по себе, без всякого отношения к возможному познаванию. Для рассудка они — только нечто

· «Только теперь, когда продукт созерцания имеет самостоятельное существование, рассудок может начать схватывать и удерживать его как объект. Объект находится перед ним как нечто, что существует независимо от него. И..». (Первое издание.)

346

мыслимое и найденное посредством умозаключений. Однако он предполагает их реальными, потому что они необходимо происходят из самой природы нашего духа и созерцания.

Здесь самое время установить реальность понятия основных сил материи, а также его границы. Сила вообще есть лишь понятие рассудка, следовательно, то, что непосредственно совершенно не может быть предметом созерцания. Этим указано не только происхождение данного понятия, но и его применение. Возникнув из рассудка, оно оставляет неопределенным то, что изначально воздействовало на нас. Ибо оно относится только к продукту созерцания, поскольку рассудок придал ему субстанциальность (самостоятельное существование). Однако сам продукт созерцания не есть нечто изначальное, а есть общий продукт объективной и субъективной деятельности (так мы выразимся ради краткости, после того как сама суть дела достаточно прояснена, чтобы предотвратить возможное неправильное понимание). Стало быть, основные силы материи есть лишь выражение тех изначальных деятельностей для рассудка, рефлексии, а не истинное в себе, которое есть только в созерцании,* таким образом, мы можем легко их полностью определить.

Одна из тех деятельностей, которые объединяет созерцание, изначально положительна и по своей природе неограниченна; она ограничиваема только благодаря противоположной деятельности. Следовательно, сила, соответствующая ей в объекте, равным образом будет положительной силой, которая, будучи ограниченной, тем не менее, по отношению к ограничению обнаруживает стремление, которое бесконечно и не может быть

· «...рефлексии... в созерцании». (Дополнение второго издания.)

347

когда-либо полностью прекращено или уничтожено противоположной силой. Таким образом, я не могу удостовериться в [существовании] этой основной силы материи иначе, чем позволив противоположным силам действовать на нее. Стремление, которое она обнаруживает против подобных сил, когда я сам применяю эту силу, извещает о ней моему чувству как об отгоняющей, отталкивающей силе. Сообразно этому чувству я приписываю отталкивающую силу материи вообще, а стремление, которое она противопоставляет всякой действующей на нее силе, я мыслю как непроницаемость, и последнюю не как абсолютную, а как бесконечную (по степени).

Другая изначальная деятельность — ограничивающая, изначально отрицательная, и в этом качестве равным образом бесконечная.

Следовательно, сила, соответствующая ей в объекте, также должна быть отрицательного рода и изначально ограничивающая. Поскольку она обладает действительностью только в противоположность положительной силе, то она должна быть прямо противоположной отталкивающей силе, т. е. она должна быть притягивающей силой.

Далее, [первая] изначальная деятельность человеческого духа совершенно неопределенна; она не имеет границ, следовательно, и определенного направления или, скорее, она имеет осе возможные направления, которые невозможно различить до тех пор, пока все они одинаково бесконечны. Но если эта изначальная деятельность ограничивается противоположной, то все эти направления становятся конечными, определенными, и [первая] изначальная деятельность действует теперь во всех возможных определенных направлениях. Этот способ действия духа, схваченный в общем, дает

348

понятие пространства, которое имеет протяжение в трех измерениях.

Для отталкивающей силы мы соответственно имеем понятие силы, которая действует во всех возможных направлениях, или, что-то же самое, стремится наполнить пространство в трех измерениях.

Изначально отрицательная сила как таковая не имеет совершенно никакого направления. Поскольку она есть просто ограничивающая, она в отношении к пространству равна точке, А поскольку она мыслится в борьбе с противоположной положительной деятельностью, ее направление определено последней. И наоборот, положительная деятельность может оказывать обратное воздействие на отрицательную только в этом одном направлении. Таким образом, мы имеем линию между двумя точками, которую можно провести как вперед, так и назад.

Эту линию и проводит человеческий дух в состоянии созерцания. Ту же самую линию, по которой его изначальная деятельность была отрефлектирована, он проводит снова, оказывая обратное воздействие на точку сопротивления. Этот способ действия человеческого духа, схваченный, в общем, дает понятие времени, которое имеет протяжение только в одном измерении.

Если это применить к притягивающей силе материи, то она есть сила, которая действует только в одном измерении, или (иначе выражаясь) сила, которая для всех возможных линий своей деятельности имеет только одно направление. Это направление задает идеальная точка, в которой все части материи следовало бы представлять объединенными, если бы сила притяжения являлась абсолютной. Если бы материя была объединена в одной математической точке, то она бы более не была материей, пространство перестало бы быть на-

349

полненным. Поэтому можно сказать, что сила притяжения в противоположность силе отталкивания (которая устремлена к тому, чтобы наполнить пространство) устремлена к тому, чтобы вернуть пространство к пустоте. Если последняя стремится превзойти все границы, как таковые, то первая, наоборот, стремится все возвратить к абсолютной границе (математической точке). Последняя, промысленная в своей беспредельности, была бы пространством без времени, сферой без границы; первая, помасленная равным образом беспредельной, была бы временем без пространства, границей без сферы. Следовательно, пространство определимо только через время, и в неопределенном, абсолютном пространстве ничто не мыслится друг за другом, а все может мыслиться только одновременно. Поэтому, далее, время определимо только через пространство, и в абсолютном времени ничто не следует мыслить вне друг друга (а все необходимо мыслить объединенным в одной точке).

Пространство есть не что иное, как неопределенная сфера моей духовной деятельности, время дает ей границу. Время, напротив, есть то, что само по себе есть чистая граница и что приобрело протяжение только благодаря моей деятельности.

Так как всякий объект должен быть конечным, определенным, то само собой, очевидно, что он не может быть ни границей без сферы, ни сферой без границы. Если он становится предметом рассудка, то он есть отталкивающая сила, дающая ему сферу, и притягивающая сила, дающая ему границу. Обе, следовательно, являются основными силами, т. е. такими силами материи, которые как необходимые условия ее возможности предшествуют всякому опыту и всякому определению, исходящему из опыта. Всякий объект внешних чувств

350

как таковой необходимо есть материя, т. е. пространство, ограниченное и наполненное притягивающей и отталкивающей силами.

Мы подошли в наших исследованиях к тому моменту, когда понятие материи может быть подвергнуто анализу, а основоположения динамики могут быть выведены с полным правом только из этого понятия. Однако это уже выполнено в «Метафизических началах естествознания» Канта с такой очевидностью и полнотой, что здесь нечего добавить. Таким образом, последующие положения приводятся здесь отчасти ради связи как выдержки из Канта, отчасти представляют собой" случайные замечания касательно выдвинутых им основоположений.

Материя наполняет пространство не по причине своего существования (допустить это — значит раз и навсегда отрезать путь всякому дальнейшему исследованию), а благодаря изначально движущей силе, вследствие которой только и возможно механическое движение материи.* Или, скорее, материя сама есть не что иное, как движущая сила, а будучи независимой от последней, она есть, самое большее, только нечто мыслимое, но никогда не может быть чем-то реальным, предметом созерцания.

Этой изначально движущей силе необходимо противостоит другая изначально движущая сила, которая может отличаться от первой только обратным направлением. Это — сила притяжения. Ибо если бы материя обладала только отталкивающими силами, то она рассеялась бы в бесконечность, и ни в каком возможном пространстве нельзя было бы встретить определенного количества материи. Следовательно, всякое простран-

· Кант И. [«Метафизические начала...».] С. 33.

351

ство было бы пустым и, по сути дела, материи и вовсе бы не существовало. Так как отталкивающие силы не могут изначально ограничиваться ни посредством самих себя (ибо они исключительно положительные), ни пустым пространством (ибо хотя расширяющая сила становится слабее в обратном отношении к пространству, однако ни одна ее степень не является самой малой — quovis dabili minor), ни другой материей (которую мы еще не вправе предполагать), то должна быть допущена изначальная сила материи, действующая в направлении, противоположном отталкивающей силе, г. е. сила притяжения, которая принадлежит не особому виду материи, а материи вообще, как таковой.*

Мы не спрашиваем далее, почему необходимы эти две основные силы материи. Ответ таков: «Потому что конечное вообще может быть лишь продуктом двух противоположных сил». Однако спрашивается, каким образом взаимосвязаны силы притяжения и отталкивания, какая из них является первоначальной.

Силу отталкивания мы уже определили как положительную силу, а противоположную — как отрицательную. (Уже Ньютон пояснял силу притяжения примером отрицательных величин в математике.) Из этого ясно, что поскольку отрицательное вообще в логическом отношении само по себе есть ничто, есть только отрицание положительного (как, например, тень, холод и т. д.), то сила отталкивания логически должна предшествовать силе притяжения. Однако вопрос состоит в том, которая из них предшествует другой в действительности, и ответ на него следующий: «Ни та, ни

· Кант И. [Там же.] С. 53. Следовательно ясно, что любая из этих двух сил, помысленная в ее беспредельности, ведет к абсолютному отрицанию (пустоте).

352

другая». Каждая в отдельности существует лишь, поскольку существует ее противоположность, т. е. они есть положительная и отрицательная силы по отношению друг к другу, каждая в отдельности необходимо ограничивает действие другой, и только благодаря этому они становятся первоначальными силами материи.

Считают ведь, что отталкивающая сила предшествует отрицательной в действительности, однако отталкивание мыслимо только между двумя точками. Отталкивание совершенно невозможно сделать созерцаемым, не принимая одной точки, из которой оно исходит и которая поэтому является его границей, и другой точки, на которую она воздействует, также его границы. Некое безграничное во всех направлениях отталкивание уж никак не является предметом возможного представления. Это положение весьма отчетливо обнаруживается в его различных применениях, осуществляемых физикой. Сила отталкивания тел, поскольку она имеет определенную степень, называется упругостью. Физика же допускает упругость только между двумя пределами (бесконечного расширения и бесконечного сжатия), причем ни один из них она не считает реально возможным. В отношении упругих жидкостей, например в отношении воздуха, физика выставляет положение, что их упругость находится в обратном отношении к пространству, которое они занимают, либо, что то же самое, в прямом отношении к сжатию, которое они претерпевают. Следовательно, она вынуждена принять и положение, что упругость, например воздуха, уменьшается обратно пропорционально пространству, которое он занимает. На этих предпосылках основывается механизм пружины, ибо на нее нельзя оказать никакого давления, пока она еще может ему противодействовать, иначе, чем по отношению к притяжению, которое

353

имеет место между отдельными ее частями (теми, которые ближе всего к вершине угла). Очевидно, что отталкивающая сила сама предполагает притягивающую; ибо она может представляться действующей только между точками. А последние (как границы отталкивающей силы) предполагают противоположную притягивающую силу. Если бы материя когда-либо смогла перестать связываться внутри себя, то она перестала бы и отталкиваться, отталкивающая сила в своей беспредельности уничтожает саму себя.

Гораздо менее склонны утверждать, что притягивающая сила предшествует отталкивающей, из-за ее отрицательного характера. Между тем некоторые небезызвестные естествоиспытатели, например Бюффон, выражали надежду, что, быть может, удастся и отталкивающую силу свести к притягивающей. Однако они, по всей видимости, вследствие невозможности мыслить отталкивание без притяжения заблуждались, потому что не подумали о том, что притяжение, с другой стороны, немыслимо без отталкивания. Поэтому они совершенно неправильно превратили отношение взаимного подчинения, которое имеет место между обеими этими силами, в отношение одностороннего подчинения (од-нон силы другой силой), ибо и притяжение представимо только между точками. Однако только в силу притяжения нет никаких точек, а есть лишь мнимая точка (абсолютная граница). Следовательно, для того, чтобы хотя бы представить притяжение, между двумя точками я вынужден предположить отталкивание.

Сила отталкивания без силы притяжения бесформенна; сила притяжения без силы отталкивания не имеет объекта. Первая представляет собой изначальную, бессознательную, духовную деятельность, неограниченную по своей природе, последняя — созна-

12 Ф. И Й Шеллинг

354

тельную, определенную деятельность, которая только и дает всему форму, предел и очертания. Объект никогда не бывает без своего предела, материя — без своей формы. Их можно разделять в рефлексии, однако мыслить их разделенными в действительности бессмысленно. Но так как, согласно обыденному заблуждению (весьма распространенному среди философов), объект кажется существующим в представлении раньше, чем в своей форме (однако он никогда не существует без последней, а в этом состоянии лишь парит между неопределенными, неясными очертаниями), то материальное представления (Materiale der Vorstellung) получает известную первоначальность по сравнению с формальным объекта (Formalen des Objekts), хотя в действительности ни одно не существует без другого, а есть только благодаря другому.

• Кроме того, пока обе силы мыслятся в их беспредельности, они представляются лишь отрицательно: отталкивающая сила — как отрицание всякой границы, притягивающая сила — как отрицание всякой величины. Однако, так как отрицание отрицания есть нечто положительное, то абсолютное отрицание всякой границы оставляет еще неопределенную идею чего-то положительного вообще, которое сила воображения моментально наделяет действительностью. Абсолютное отрицание всякой величины, т. е. мыслимая абсолютно сила притяжения, напротив, не оставляет нам не только никакого понятия об определенном объекте, но и вообще никакого понятия об объекте. Оно оставляет нам только представление идеальной точки, которую мы даже не можем, как хочет Кант,* помыслить в качестве направления притяжения, не предполагая вне ее второй

· [Кант И. «Метафизические начала».] С. 56.

355

точки (т. е. отталкивания между ней и другой точкой). Поэтому если Кант говорит,* что следует остерегаться мыслить силу притяжения как содержащуюся в понятии материи, то речь идет лишь о том, что сила притяжения не является только логическим предикатом материи. Ибо если происхождение этого понятия исследовать синтетически, то [обнаруживаешь, что] сила притяжения необходимо принадлежит его возможности (относительно нашей способности познания). Однако никакой анализ вообще невозможен без синтеза, таким образом, представляется весьма возможным вывести изначальную притягивающую силу только из понятия материи после того, как его до этого произвели синтетически. Но нельзя полагать, что ее можно только вывести из — я не знаю какого — чисто логического понятия материи согласно закону противоречия. Ибо само понятие материи по своему происхождению синтетично; чисто логическое понятие материи бессмысленно, реальное понятие материи само проистекает только из синтеза тех сил при помощи силы воображения.

Следовательно, то, чтоб в материи есть форма, граница, определение, мы должны свести к силе притяжения. То, что материя есть вообще что-то реальное, мы припишем силе отталкивания, но то, что это реальное является в этих определенных границах, этой определенной форме, должно быть объяснено согласно законам притяжения. Поэтому и силу отталкивания мы можем использовать только для того, чтобы объяснить, как материальный мир возможен вообще. А как только мы хотим объяснить, как возможна определенная система мира, сила отталкивания не позволяет нам сделать ни одного дальнейшего шага.

* |Тамже-1 С. 54.

356

Строение неба и движение небесных тел мы можем объяснить только исходя из законов всеобщего притяжения. Дело не в том, что мы смогли бы представить себе систему небесных тел, вообще не имея в качестве предпосылки силу отталкивания. Это, согласно вышесказанному, невозможно. Речь идет о том, что сила отталкивания является только отрицательным условием (conditio sine qua поп12) определенной системы небесных тел, а не положительным, согласно которому только и возможна именно эта определенная система. Таковым условием мы можем считать только законы всеобщего притяжения, потому что единственно из них выводится все то, что в материи или в системе (опирающейся на основные силы материи) есть форма и определение. Следовательно, центробежная сила применительно к движению небесных тел есть только лишь выражение феномена, который, если его свести к его принципу, в конце концов, смог бы разрешиться в отношение имманентной телам силы притяжения, делающей их самостоятельными.*

Вот что касается динамической философии, в общем. Теперь о ее применении к отдельным понятиям.

Основные силы материи совершенно не могут быть представлены в их беспредельности, т. е. должны быть возможны более высокая степень силы, чем любая данная, а также бесконечное число промежуточных степеней между любой возможной степенью и нулем. Следовательно, мерой основной силы является исключительно степень силы, которую внешняя сила вынуждена

* Следовательно, центробежная сила... есть только лишь выражение феномена, который если уж и должен быть объяснен, то только отношения сил притяжения тел к их удаленности друг от друга. (Первое издание.)

357

использовать, чтобы либо сжать тело, либо разрушить взаимосвязь его частей. «Расширяющая сила материи называется также упругостью. Поэтому всякая материя изначально упруга».* Стало быть, необходимо различать между абсолютной и относительной упругостью. Слово «упругость» обычно употребляют относительно последней. Однако в этом смысле упругость тел может служить не только мерой их силы расширения.

Если захотят сравнить тела друг с другом в этом отношении, то в расчет необходимо принять объем и массу, так что относительно количества расширяющей силы двойной объем при простой массе равнозначен двойной массе при простом объеме.

Кроме того, поскольку каждому телу упругость присуща изначально, то материя может быть сжата до бесконечности, но никогда нельзя пройти сквозь нее;** ибо это предполагало бы полное уничтожение отталкивающей силы.

Если материи позволяют расшириться до бесконечности, то ее отталкивающая сила становится бесконечно малой, ибо она находится в обратном отношении к пространству, в котором действует; если ей позволяют сжаться до бесконечности (стать равной точке), то ее отталкивающая сила становится бесконечно большой на том же самом основании. Однако ни то, ни другое не может иметь места, если материя вообще возможна. Следовательно, необходимо допускать бесконечное число степеней между любым состоянием сжатия и состоянием проникновения, равно как и между любым состоянием расширения и состоянием бесконечного распространения.

· Кант И. [Там же.] С. 37. ** Кант И. [Там же.] С. 39.

358

Благодаря этому допущению избавляются от необходимости принимать вместе с атомистами последние тельца, для непроницаемости которых нет никакого дальнейшего основания.* Этот ленивый способ философствовать никогда бы не имел такого успеха, если бы для объяснения специфического различия материй не считали неминуемым допускать пустое пространство.** В этой системе, таким образом, можно допустить сжимаемость только во вторичных телах, но не в первичных телесных частичках.

Эта необходимость полностью уничтожена посредством того, что материю уже изначально производят только через взаимодействие сил, так что (в соответствии с законом непрерывности природы) между любыми возможными их степенями вплоть до полного исчезновения всякой интенсивности (= 0) возможно бесконечное количество промежуточных степеней (следовательно, бесконечная сжимаемость материи возможна, а такой же мере, как и бесконечная расширяемость).

Далее, так как материя есть продукт изначального синтеза (противоположных сил) в созерцании, то тем самым обходятся софизмы, касающиеся бесконечной делимости материи, благодаря тому, что так же мало имеется необходимость (вместе с самой себя ложно понимающей метафизикой) утверждать, что материя состоит из бесконечно многих частей (что бессмысленно), как и вместе с атомистом ограничивать свободу силы воображения при делении. Ибо если материя изначально есть не что иное, как продукт моего синтеза, то я могу продолжать этот синтез бесконечно — моему делению материи бесконечно давать субстрат. Если

[Там же.] С 41. [Там же.] С 101.

359

я, напротив, считаю, что материя состоит из бесконечных частей, я наделяю ее независимым от моего представления существованием и, таким образом, прихожу к неизбежному противоречию, которое связано с допущением материи как вещи в себе.* Но ничто не доказывает более очевидно, что материя не может быть самой по себе существующей вещью, чем ее бесконечная делимость. Ибо как бы она ни делилась, я никогда не обнаруживаю другого ее субстрата, чем тот, которым ее наделила моя сила воображения.

То, что материя состоит из частей, есть лишь суждение рассудка. Она состоит из частей, когда я ее делю и только до этих пор. Но то, что она изначально, сама по себе, состоит из частей, ложно, ибо изначально она возникает (в продуктивном созерцании) как целое из противоположных сил, и лишь благодаря этому целому в созерцании становятся возможными части для рассудка.

Наконец, трудность, которую видят в том, чтобы рассматривать силу притяжения как силу, действующую на расстоянии через пустое пространство, исчезает, как только подумают, что материя изначально действительна только благодаря притягивающей силе и что ни одно тело изначально нельзя помыслить, не допуская вне него другое, которым бы оно притягивалось и в отношении которого оно, в свою очередь, направляло бы свою силу притяжения.

На этих динамических основоположениях только и основывается возможность механики; ибо ясно, что движущееся своим движением (посредством толчка) не имело бы никакой движущей силы, если бы оно не обладало изначально движущей силой,** таким образом,

* Кант И. [Там же.] С. 47.

** Кант И. [Там же] С. 106.

360

механическая физика подорвана в ее основах. Ибо ясно, что она является совершенно превратным способом философствовать, поскольку при этом предполагают то, что пытаются объяснить, или, скорее, то, что ошибочно полагают опровергнуть при помощи самой этой предпосылки.

Замечания относительно предыдущей идеалистической конструкции материи

(Дополнение к пятой главе)

1. Относительный идеализм, как уже выше (в «Дополнении к Введению») указывалось, есть только одна сторона абсолютной философии. Он постигает абсолютный акт познания хотя и как акт познания, но только с его идеальной стороны, исключая реальную. В абсолютном обе стороны едины и есть один и тот же абсолютный акт познания. Именно поэтому они никогда не могут быть едины посредством отношения причинности. В себе (An-sich) души, или познавания, производит идеальным образом реальное не так, будто бы помимо него ничего не было, а так, что кроме него в действительности ничего нет. Реальное выпадает из него как другое единство, лишь, поскольку для него в конечном познавании идеальное как относительно идеальное становится формой (явления), а не поскольку оно рассматривается само по себе. Идеализм, как истинно трансцендентальный, хотя и дополняет идеальное единство реальным, но только в идеальном (Idealen); он познает в себе абсолютного акта познания, однако только в той мере, в какой оно есть в себе идеального (Idealen), он не дополняет, в свою очередь, в реальном

361

(Realen) реальное единство идеальным, он не познает в себе абсолютного акта познания также и как в себе реального (Realen), а потому все еще познает его в одном определении (идеального [единства!), и не достигает истинного абсолютного тождества.

Между тем, так как этот нераздельный акт выделяет то, что в нем заключено, одинаковым образом и в одинаковых формах как в реальном (Realen), так и в идеальном (Idealen) (только там объективно, а здесь субъективно), то и всякая возможная конструкция реальной и идеальной сторон по сущности одна и та же, а так как идеальное проявление абсолютного в себе (absoluten An-sich) имеет по крайней мере, то преимущество, что оно здесь является как идеальное (а не измененным в другое, в бытие), то идеализм, взятый даже в своей односторонности, как это сделано в настоящей работе, более непосредственно приводит к сущности вещей, чем покинутый всяким светом идейного (Ideellen) и лишенный его реализм. Таким образом, после «Системы трансцендентального идеализма» нужно было сделать только один шаг, чтобы на идеально набросанный в ней план наложить систему абсолютной философии в ее тотальности.

2. Выше (в «Дополнении» ко второй главе) уже упоминалось, что обе силы (так, как их использует Кант в своей, впрочем, только аналитической, дедукции в качестве факторов материи) являются лишь формальными факторами, и что если эти силы каким-либо образом должны мыслиться в качестве реальных факторов, то их необходимо мыслить по аналогии с нашими обоими единствами так, что одна сила заключает в себе другую, на что, хотя и весьма отдаленно, намекалось в ходе настоящей главы, когда речь шла о том, что они взаимно предполагают друг друга, что они 3обе взаимно

362

подчиняют друг друга и что невозможно понять одну без другой.

3. Предыдущая конструкция, в частности, разделяет неудовлетворительность кантовской конструкции в том, что от нее ускользает (имеющая место даже в пределах ее предпосылок) необходимость третьего принципа конструкции, который в качестве силы тяготения так превосходно восстановил в своих правах позже Франц Баадер в работе «Пифагорейский квадрат, или четыре стороны света природы» 117981. То, что сила притяжения отождествляется с силой тяготения и, наоборот, является лишь следствием первого изъяна.

Не меньшее значение имеет и тот недостаток, что всякая реальность заложена в силе отталкивания, равно как и всякое основание формы — в силе притяжения. Однако первая из этих сил так же мало есть нечто реальное, как и вторая. Единственно реальное есть для явления третье, однако само по себе первое: абсолютная неразличенность, единство всеобщего и особенного в себе и для себя самого (an und fur sich selbst); сами особенное и всеобщее относятся к форме; первое, поскольку оно есть расширение тождества в различие

(что, вероятнее всего, понималось под силой отталкивания в указанном смысле), последнее, поскольку оно есть преобразование различия в тождество (с которым можно было бы отождествить силу притяжения в указанном смысле). Следовательно, оба в этом смысле от

носились бы только к форме.

363

Шестая глава

О СЛУЧАЙНЫХ ОПРЕДЕЛЕНИЯХ МАТЕРИИ.

ПОСТЕПЕННЫЙ ПЕРЕХОД В ОБЛАСТЬ ОПЫТА,

КАК ТАКОВОГО

Предполагается доказанным, что мы вынуждены мыслить силы притяжения и отталкивания в качестве условий нашего созерцания, которые именно поэтому должны предшествовать всякому созерцанию. Следствием этого является то, что по отношению к нашему познанию они обладают абсолютной необходимостью. Но, однако, дух чувствует необходимость только в противоположность случайности, он чувствует себя принужденным, лишь, поскольку в другом отношении он чувствует себя свободным. Следовательно, всякое представление должно объединять в себе необходимое и случайное.

Прежде всего, ясно, что притягивающая и отталкивающая силы дают только некую ограниченную сферу вообще. В созерцании граница определена, и то, что она определена таким образом и никак иначе, является нам как случайное, потому что это определение уже не относится к условиям созерцания вообще. Тем не менее, объект и его определение в созерцании никогда не разделены; одна рефлексия в состоянии разделить то, что действительность всегда объединяет. Стало быть, ясно, что уже в первом созерцании, для того чтобы наш дух различал необходимое, необходимое и случайное объединены самым тесным образом.

Следовательно, случайна и познаваема только в опыте определенная граница, величина объекта (его количество). Но для того чтобы измерить последнюю, после того как она известна, нужно иметь другие объекты. Из вместе взятых многообразных сравнений

364

лишь сила воображения образует для себя среднее величины в качестве меры всей величины.

Причину, благодаря которой материя имеет определенную границу, мы называем связью (сцеплением), и так как сила связи может быть различной степени, это составляет специфическое различие материи.

Поскольку величина тела, т. е. сфера сцепления его частей, кроме того, степень силы, с которой связываются эти части, проявляются как случайные, постольку желание составить нечто a priori относительно сцепления или специфического различия материи было бы тщетным. Лучше, когда сразу же отличают различные виды сцепления. Следовательно, необходимо различать изначальное сцепление и производное.

На вопрос, как сцепление возможно изначально, нельзя ответить до тех пор, пока материя предполагается как нечто, имеющееся независимо от всех наших представлений. Ибо из понятия материи силу сцепления нельзя вывести аналитически. Вследствие этого полагают необходимым испробовать физическое объяснение, т. е. по сути дела считать всякое сцепление лишь видимостью. Ибо если мы объясняем связь тел, исходя из давления, которое оказывает на них эфир или какой-нибудь вторичный флюид, то данное выражение относится только к видимости нашего представления, а употребляемое в объективном смысле, оно становится заблуждением. А так как сцепление относится и к самой маленькой, и к самой большой массе, то поскольку оно было бы только видимостью, материю, в конце концов, пришлось бы составлять из телец, для сцепления которых невозможно было бы привести никакого дальнейшего основания.

Кроме того, степень сцепления не находится ни в каком отношении с поверхностями тел, как это должно было бы быть, если бы оно вызывалось механически по-

365

средством давления или толчка какого-то флюида. [В таком случае] пришлось бы прибегнуть к новой фикции, к изначальному, неизменному различию фигуры первых телесных частичек, при помощи которой стало бы понятным различное, не пропорциональное поверхности тел действие толчка. Однако для этого вновь нужно было бы представить себе материю совершенно особого рода, которая, как говорит господин надворный советник Кестнер, проходила бы сквозь все тела и одновременно повсюду задерживалась бы.

Здесь обнаруживается стремление объяснить то, что ни философия, ни естествознание не в силах объяснить. Мы не можем представить себе материю вообще, а можем представить только материю внутри определенных границ и имеющую определенную степень связи своих частей. Эти определения есть и должны быть случайными для нас. Следовательно, их нельзя также доказать а priori. Все же они в такой степени относятся к возможности определенного представления материи (они составляют, как уже выше было замечено, partes integ-rantes13 представления, которое должно объединять в себе необходимое и случайное), что точно так же невозможно дать им физическое объяснение, ибо любое физическое объяснение уже предполагает их, как это явствует из вышеприведенного опыта механической физики, которая все-таки вынуждена принять тельца, сцепление которых она не в состоянии объяснить. Следовательно, в отношении изначального сцепления мы в естествознании вынуждены, как кажется, остановиться только на выражении феномена.*

· Кант (Там же. С. 89) объясняет связь через притяжение, поскольку оно мыслится действующим только (исключительно) при соприкосновении. Однако это объяснение есть не более и не менее, как очень точное выражение феномена.

366

Производным сцеплением я называю то, которое не относится к возможности материи вообще.

Его для исправления обычных представлений можно разделить на динамическое, механическое, химическое и органическое.

Что касается первого, то оно есть только кажущееся сцепление. Того, что оно действует при соприкосновении, еще недостаточно, чтобы рассматривать его как сцепление. Так как оно действует только на общей границе двух пространств, то эту границу можно представить и как (хотя и бесконечно малое, однако) пустое пространство. Следовательно, здесь имеет место притяжение, т. е. действие на расстоянии factio in dis-tans); это притяжение, представленное как сцепление, является только видимостью. Сцепление, если оно не должно быть только кажущимся, не может мыслиться действующим между различными телами. Ибо оно есть именно то, что делает тело телом (индивидуумом). И поэтому только химическое (а гораздо больше органическое) сцепление является сцеплением в собственном смысле слова.

Механическое сцепление также может только весьма приблизительно называться сцеплением (Kohasion), правильнее назвать его прилипанием (Adhasion), ибо связь здесь есть только последовательность фигуры телесных частичек, и основывается она исключительно на взаимном трении. Между тем имеется, пожалуй, немного исключительно механических прилипаний, создающих видимость сцепления. Обычно [этому] содействует химическое сцепление, по крайней мере, отчасти. Пусть мне позволят употреблять здесь слово «химическое» в самом широком значении всякого эффекта, связанного с переходом тела из одного состояния в другое. В обычных беспорядочных накоплениях материи, кото-

367

рые в течение столетий затвердевают в утесы и скалы, принимает участие (я назову только одно) вода, которая, будучи связанной, например, с известью, изменяет ее состояние (отсюда прочность нашего строительного раствора, замазки и т. д.).

Сцепление, вызванное химическим способом, имеет место повсюду, где из двух тел различных масс и различных степеней упругости возникает третье в качестве общего продукта. Это-сцепление отличается от динамического или механического тем, что (при полном химическом процессе) происходит взаимное проникновение. Либо сцепление является следствием перехода тела из одного состояния в другое, как например из жидкого в твердое. Поскольку огонь действует на тела совершенно равномерно, то, если охлаждение равномерно (ибо в противном случае происходит противоположное, как у лопанцов, болонских пузырьков и т. д.), тела получают совершенно одинаковую [во всех частях] степень упругости, из чего можно объяснить, что такие тела, разбиваясь, обнаруживают уже далеко не ту степень притяжения, которую они имели в ходе затвердевания, последовавшего за жидким состоянием,* а также, что именно те тела, которые связаны с наибольшей силой, очень часто являются самыми хрупкими, потому что их связь, как только она должна измениться, тотчас же уничтожается.

Исходя из этого объясняется и сильная связь частичек жидких тел. Так как любая жидкость, насколько мы знаем, образуется химически, то она получает благодаря этому совершенно равномерную степень упругости, связь ее частей непрерывна, и это, по всей видимости, имеет место при всяком изначальном сцеплении,

· Ср.: Кант И. Там же. С 88.

368

напротив, там, где сцепление возникает посредством механического накопления, связь телесных частичек более или менее прерывается. В последнем случае можно определить фигуру телесных частичек; по крайней мере, у жидких тел это невозможно, ибо тело представляет собой единую массу. Чем больше оно приближается к этой непрерывности, тем оно более жидкое.

Об органическом сцеплении здесь еще не может идти речи.

Сюда же относятся и вопросы о различной форме тел. Но я бы хотел изложить этот материал во всей его совокупности там, где речь пойдет о форме организованных тел.

О том, что касается специфического различия материи, — позднее. Сейчас [я позволю себе ] только следующее замечание: так как притягивающая и отталкивающая силы изначально независимы друг от друга, но любое изменение степени одной неизбежно связано с изменившимся соотношением с другой, возможны бесконечно многие соотношения этих основных сил. А два самых крайних предела тел составляют жидкие и твердые [тела). Спрашивается, каково (математическое) понятие о жидких телах. Их можно объявить такими, части, которых способны к самому полному соприкосновению между собой, или, что то же самое, такими, ни одна часть которых не отличается по фигуре от другой.

Можно было бы возразить, что и в твердых телах полное соприкосновение по крайней мере мыслимо. Я этого не отрицаю, но речь идет о том, что части жидкой материи обнаруживают естественное, присущее им стремление принимать форму, благодаря которой они приходят в совершеннейшее равновесие и тем самым в максимально возможное соприкосновение друг с дру-

369

гом (форму шара),* чего не обнаруживают твердые тела. Следовательно, то, что жидкие тела способны к самому полному соприкосновению между собой, является их свойством, и только благодаря ему они являются жидкими телами.

Таким образом, пришли к тому, чтобы объяснить жидкое состояние тел при помощи наименьшей степени связи их частичек. Нельзя отрицать легкость уничтожения связи между частичками жидкой материи; но эта легкость, в свою очередь, является доказательством того, как сильно они связаны между собой; так как каждая частичка притягивается одинаково со всех сторон, то ее можно без труда передвинуть, но никогда нельзя изъять из соприкосновения \с другими \.

Этой легкостью изменения связи жидких частичек между собой, без сомнения, объясняется большое притяжение, которое обнаруживает, например, стекло относительно воды (отсюда несоразмерное поднятие ее в капиллярных трубках, поверхности в виде углубления в неполных сосудах и т. д.). Кант (первый, кто устранил обычные понятия о жидкости**) также выводил основное положение гидродинамики («давление, которое оказывается на жидкую частичку, распространяется во всех направлениях с одинаковой силой») из этого понятия [о жидком 1.

Тем самым сам собой отпадает ложный способ представления, будто бы жидкости являются агрегатом отдельных обособленных шарообразных телец (наследство старой атомистической философии). Ибо сущность

· При условии, что не имеет место избирательное притяжение между водой и каким то другим телом. Ибо что нарушает естественное притяжение жидких частичек друг к другу

· **Там же. С 88

370

жидкости состоит в непрерывности массы, которая не может иметь места у агрегата.

Однако новая система атомистики считает большой заслугой механическое объяснение, которое, как она ошибочно полагает, она одна способна дать относительно свойств расширяющихся жидкостей. Их упругость, утверждает господин Лесаж, можно объяснить только тем, что элементарные массы (молекулы) этих жидкостей движутся с большой скоростью в различных направлениях.* В самом деле, упругость можно математически объяснить как подвижность покоящегося тела в противоположных направлениях, и обычное объяснение упругости (это — «способность тела вновь принимать свои размер или форму, измененные посредством давления извне, как только давление уменьшается») полностью сводится к нему. Однако господин Лесаж использует это понятие в физическом смысле и поэтому утруждает себя поисками причин такого движения в свойствах элементарных частичек жидкостей.

Я напомню лишь, что хотя у господина Прево речь идет только об упругости жидкостей, господин Лесаж, по всей видимости, сводит к тем же причинам всякую упругость, в том числе и твердых тел (которую он, без сомнения, рассматривает как производную).

Уже Даниил Бернулли и в своей конкурсной работе «О природе и свойствах магнита»** объяснял расширяемость воздуха внутренним движением его элементарных частичек. Он считает, что упругость воздуха «поддерживается более тонкой, чем сам воздух, жидкостью». Отсюда он полагает вывести закон, что упругость воздуха возрастает обратно пропорционально

· См.: Прево Л. О происхождении магнитных сил, § 44. ** 1746 года

371

пространству, которое он занимает. Он полагает далее, что это внутреннее движение является подлинной причиной жидкости (традиционная физика полагает сущность, характер жидкости в подвижности отдельных частичек внутри {покоящейся} жидкой массы), и на этом внутреннем движении основывает некоторые гидродинамические принципы. В качестве принципа внутреннего движения Бернулли, в конце концов, предположил тепло. Господин Прево спрашивает,* откуда же тепло берет это изначальное движение? Я опасаюсь, как бы ему не задали аналогичный вопрос.

Для того чтобы объяснить внутреннее движение элементарных масс упругой жидкости вообще, можно было бы, согласно господину Лесажу, принять неравенство толчков вызывающих тяготение частичек. Два противоположных потока, которые наталкиваются на одно и то же тело в одно и то же неделимое мгновение, не всегда, строго говоря, могут быть равны друг другу. Отсюда возникает беспорядочное движение или колебание некоего второго флюида, который господин Лесаж называет эфиром и считает, что он приходит в движение вообще только при помощи первичного флюида (движение которого до сих пор не объяснено).

Однако это неравенство толчков есть слишком неопределенная причина, чтобы ее одной было достаточно для объяснения феномена. [А] господин Лесаж хочет [иметь] причину, присущую первым элементарным частичкам, которая необходимо и во всякое время производит* и воспроизводит движение, удовлетворяющее всем условиям, определенным явлениями расширяемости.**

· * [Прево П.] Там же, §35.

· ** Там же, §37,38

372

Так что же иное, кроме внешней формы (или фигуры) элементарных частичек эфира, могло бы быть этой причиной, поскольку материя изначально совершенно однородна и поскольку речь идет только лишь о механическом движении (посредством толчка)?

Если предположить, что элементарное тело не имеет вогнутости, то оно, одинаково толкаемое со всех сторон, не может иметь совершенно никакого движения. Но если оно вогнуто, то оно будет двигаться в направлении вогнутости, так как вызывающие тяготение частички, которые попадают в вогнутую поверхность, толкают сильнее, чем противоположные, попадающие в выпуклую. Тем самым элементарные частички элементарной жидкости в себе самих имеют источник движения, которое совершенно независимо от законов тяготения, хотя его причиной служит вызывающий тяготение флюид.

Все эти элементарные частички вместе взятые имеют свою сумму скорости, к которой они приближаются при помощи последовательного ускорения. Так как далее они всегда будут двигаться в направлении вогнутости, а их вогнутости могут быть обращены в разные стороны, то возникнет движение в противоположном направлении. Но это движение совершается в любом направлении с той же самой (конечной) скоростью, отсюда одинаковая расширяемость во все стороны.

Кроме того, чем меньше элементарные частички, тем быстрее движение (света и огня, например, в сравнении с движением воздуха), и чем сильнее движение, тем больше расстояния от одной элементарной частички до другой, следовательно, тем меньше их плотность.

Как бы ни радовал новый и остроумный поворот, который благодаря господину Лесажу получила древняя гипотеза атомистической физики, тем не менее, следу-

373

ющие вопросы остаются без ответа. Прежде всего, вызывающие тяготение частички являются, согласно господину Лесажу, первичным флюидом. Однако откуда же последний заполучил свойства упругой жидкости?

Далее, этот первичный флюид состоит «из элементарных, очень твердых и непроницаемых телец». Жидкие материи (например, вызывающий тяготение флюид) являются, следовательно, лишь агрегатом твердых тел. Твердость есть первичное состояние материи; жидкое состояние — лишь особенный вид движения твердых телец. И здесь механическая физика действует обычно, тотчас придавая физическое значение исключительно математическому понятию. Ибо подвижность покоящегося тела в противоположных направлениях дает лишь понятие упругости вообще, а не упругости расширяющихся жидкостей. Но в таком случае нельзя понять, каким образом посредством движения в противоположных направлениях — его можно предполагать сколь угодно быстрым — агрегат твердых тел должен дать феномен жидкой материи, так как агрегат по своей природе не может быть чем-то иным, чем то, что есть отдельные части (совершенно иначе обстоит дело с продуктом из различных тел).

То, что мы представляем себе элементарные тела насколько можно самыми малыми, не меняет дела. Большие или маленькие, они есть твердые тела. А агрегат твердых тел никогда не сможет дать флюид уже по тому единственному основанию, что между твердыми телами имеет место трение, которое у жидких тел невозможно (если только законы гидродинамики и гидростатики не вводят в заблуждение).

Что бы ни говорил сам господин Лесаж, движение в противоположных направлениях объясняет лишь расширяемость упругих жидкостей. Однако тем самым их

374

жидкое состояние еще не объяснено (что справедливо больше всего хотят), поскольку крайне трудно объяснить его в общем, опираясь на атомистические допущения. В этом случае объяснение должно было бы распространяться на (обычно называемые не так) упругие жидкости, что, как кажется, [вовсе] не входило в намерения господина Лесажа.

В основе подобных безуспешных попыток лежит общее заблуждение, которое мы уже раскрыли выше. Поскольку можно, например, расширяемость флюида в мышлении отделить от него самого, то тем самым можно наделить его независимым от расширяемости существованием. Однако он есть этот определенный флюид только вследствие своей расширяемости, или, скорее, он сам есть не что иное, как эта определенная расширяемость материи. Спрашивать, что дала флюиду эта расширяемость, хочется тогда, когда флюид есть нечто существующее само по себе и когда эта расширяемость для него случайна, а не когда речь идет о расширяемости как всеобщем свойстве жидкостей.

Поэтому если мы в отношении специфического различия материи вынуждены отказаться от атомистического способа объяснения, то нам не остается ничего, кроме того, чтобы испробовать динамический способ. Динамика же дает нам не более чем всеобщее понятие отношения основных сил вообще, и единственно это всеобщее понятие является тем необходимым, что мы кладем в основу всех представлений о внешних вещах.

А поскольку в сознании необходимое и случайное всегда должно быть объединено, то, чтобы само это отношение основных сил представлять как необходимое, мы должны его в другом смысле представить случайным, а для этого предположить возможной свободную игру обеих основных сил. Но материя инертна, таким

375

образом, эта игра может вызываться только внешними причинами, она также должна происходить в природе, следовательно, по природным законам.

Свободная игра этих сил имеет место только вследствие того, что притягивающая и отталкивающая силы поочередно получают перевес. Но это должно совершаться по некоему правилу, поэтому мы вынуждены предполагать причины, вызывающие чередование согласно правилу.

Эти причины не могут быть только мыслимыми, только понятиями, как например причины притягивающей и отталкивающей сил.

Они должны быть случайными даже по отношению к этим обеим основным силам, т. е. не должны принадлежать условиям возможности самой материи; материя могла бы существовать и без них.

Именно поэтому они положительно не могут быть познаны a priori или выведены. Они, безусловно, познаваемы только в опыте.

Данные причины должны заявлять о себе только посредством чувств. Следовательно, рассмотренные объективно сами по себе, они могут быть чем-то совершенно другим, чем то, чем они кажутся как существующие субъективно, согласно их действию на чувство.

Именно поэтому они по своей природе качественны и относительно их имеет место только физическое исследование.

Эти причины должны относиться и к притягивающей, и к отталкивающей силе, ибо они должны вызывать свободное чередование этих сил.

Но так как притягивающая и отталкивающая силы принадлежат возможности материи вообще, то эти причины должны мыслиться действующими в более узкой сфере. Поэтому они будут мыслиться как причины

376

частных притяжении и отталкивании, и их действия следует рассматривать как исключения из законов всеобщего притяжения и отталкивания. Следовательно, они будут совершенно независимыми от законов тяготения.

Эти причины представимы нами только через их качества (в отношении к ощущению). Стало быть, они будут мыслиться как причины качественных притяжений и отталкиваний.

Наука, имеющая предметом качество материи, называется химией. Отсюда эти причины будут принципами химии, и всеобщей динамике, как науке, которая в себе самой необходима, под именем химии противостоит частная динамика, совершенно случайная в своих принципах.

Об определениях формы и специфическом различии материи

(Дополнение к шестой главе)

Согласно кантовской динамике, нет никакого иного основания всяких разновидностей материи, кроме арифметического соотношения обеих сил, которым определяются только различные степени плотности и исходя из которого нельзя понять никакой другой формы особенности, к примеру сцепления. В соответствии с требованием этой динамики в настоящей главе, разумеется, должно было остаться неразрешенным то противоречие, что сцепление понималось не эмпирически, через давление или толчок некоей материи, и тем не менее не a priori, и я не стыжусь этой вставшей здесь преграды, так как Кант в столь многих местах «Мета-

377

физических начал естествознания» признается, что он считает совершенно невозможным понять специфическое различие материи исходя из своей конструкции.

Даже при условии конструкции исходя из сил помимо арифметического должно было бы быть постулировано еще и другое отношение сил к пространству, которое содержало бы в себе основание их качественных различий. Лишь согласно истинной конструкции можно понять и удельную плотность, или удельный вес (spezifische Schwere), исходя не только из относительного увеличения одной или другой силы, но и принимая в расчет сцепление как форму. Тяжесть (Schwere) (см. «Дополнения» к обеим предыдущим главам), неразли-ченпость обоих единств, сама по себе не восприимчива ни к какому количественному различию, ибо в ней все едино. Следовательно, удельность веса может находиться только в веши как в чем-то особенном, однако как вещь, как особенное она [т.е. удельность веса] положена только посредством формы, поэтому удельный вес точно так же заключает в себе сцепление, как сцепление, со своей стороны, заключает в себе удельный вес, так как оно есть форма последнего.

Относительно того, что согласно этим предположениям возможна и истинная конструкция специфических различий материи, мы можем сослаться на доказательства, имеющиеся в различных изложениях в «Журнале спекулятивной физики» (см. в особенности: том I, тетрадь 2; том II, тетрадь 2), в «Новом журнале» (том I, тетради 2, 3; прежде всего, в конструкции планетной системы и статье о четырех благородных металлах).15 Мы можем привести здесь только основные моменты этого изложения.

Уже понятие «превращение (Metamorphose) материи» указывает нам на тождество формы и субстанции,

378

как на общий корень всяческих превращений, из которого поэтому и мы должны исходить в нашей настоящей конструкции.

Оба вида сцепления соответствуют обоим единствам формы, так как в абсолютном [сцеплении] положено тождество в различии, в относительном — различие в тождестве.

Чем полнее положена неразличенность этих обоих единств, которые соответствуют двум первым измерениям, тем совершеннее может выступить и тяжесть, которая соответствует третьему измерению, ибо она есть сама эта неразличенность, рассмотренная по сущности. Поэтому этот центральный момент всех превращений представлен вещами с самым большим удельным весом, которые в наибольшей неразличенности формы совершеннее всего проявляют характер металличности, — благородными металлами.

Полная неразличенность всеобщего и особенного сцеплений в силу всеобщего закона раздвоения сама необходимо выражается опять-таки двойным образом: либо в особенном (Besonderen), либо во всеобщем (А1-Igemeinen).

В особенном — посредством того, что как в абсолютном, так и в относительном сцеплении господствует фактор особенности (поскольку первое точно так же есть обособление всеобщего, как последнее есть становление особенного всеобщим). Этот момент, без сомнения, обозначается через наивысшую индивидуализацию.

Во всеобщем — посредством того, что в обоих единствах равным образом господствует фактор всеобщего, с чем связано погашение индивидуальности в продукте, поскольку она основывается на особенности. Эти два момента обозначены двумя продуктами — платиной и ртутью.

379

Помимо указанных моментов абсолютное и относительное сцепления могут быть неразличенными еще только двумя возможными способами, а именно [в первом случае]: в особенном сцеплении господствует особенное в том же отношении, в котором во всеобщем сцеплении господствует всеобщее, или наоборот, [во втором случае] в особенном сцеплении господствует всеобщее в том же отношении, в каком во всеобщем сцеплении господствует особенное. Первый вид неразличенности выражает золото, второй — серебро.

Помимо этой центральной сферы момент абсолютной неразличенности больше нигде не может быть положен, а могут быть положены только моменты относительной неразличенности либо всеобщего, либо особенного сцепления. С этим необходимо связано одновременно и уменьшение удельного веса.

Всеобщее субъект-объективирование и здесь продолжается вплоть до своих пределов; материя в ее субъективности и существенности (Wesenheit) обозначает саму себя посредством самой себя как абсолютную неразличенность всеобщего и особенного благодаря тому, что в сцеплении — соответственно одному или обоим единствам — она сама собой становится формой.

Мы проследим сначала момент неразличенности абсолютного сцепления, т. е. тот, в котором всеобщее преобразовано в особенное вплоть до относительного равновесия. Этот момент представлен по преимуществу железом.

От него необходимо образуются два ряда. Только при определенной степени преобразования всеобщего в особенное имеет место сцепление, как таковое. С одной стороны, в отношении, где происходит полное преобразование, так что всеобщее полностью объективируется в особенном, последнее как особенное погашается и

380