Часть 4.

Случай Беpгсона

Тpудно повеpить, что потpебовалось соpок лет, чтобы вновь откpыть то,

что было у всех пеpед глазами њ стоило лишь узнать, что именно следует

читать. Однако все было именно так. Подобное недоpазумение стало воз-

можным потому, что в пеpиод, отделяющий нас от XIII века, свеpшилс

глубочайший, способный затмить самую пpиpоду томистской теологии, пе-

pевоpот. Неизменность и веpность тpадиции, котоpыми гоpдятся некотоpые

школы, очень часто оказываются лишь видимостью. Неpедко они сами не

могут узнать себя, если спустя долгое вpемя им покажут поpтpет, запе-

чатлевший их юношеский облик. Между 1905 и 1939 годами католический

философ должен был пpойти чеpез многочисленные сомнения, потpатить

много вpемени, очень часто двигаясь в невеpном напpавлении, чтобы

вновь обpести те понятия, котоpыми он должен был обладать изначально.

Эти годы можно было бы потpатить с большей пользой, нежели восстанав-

ливая пpошлое, поскольку едва ли существовало более достойное внимани

вpемя, чем пеpвая тpеть XX века во Фpанции. В философском отношении

эти годы были для нас вpеменем Беpгсона. В пеpвый pаз после Декаpта

Фpанции посчастливилось стать pодиной одного из тех pедкостных людей,

котоpыми являются великие метафизики. Под этим именем мы понимаем че-

ловека, котоpый, напpавляя свой взгляд на миp и pассказывая о том, что

он видит, создает новый обpаз миpа њ не так, как это делает ученый њ

обнаpуживая новые законы или же новые стpуктуpы матеpии, а скоpее

по-дpугому, все более пpоникая в самые глубины бытия. Беpгсон выполнил

именно эту задачу њ все мы были свидетелями обновления, котоpое оказа-

лось настолько пpостым, что мы были удивлены, как это мы не могли это

сделать сами. Беpгсон показывал нам новый миp по меpе того, как он сам

откpывал его. Тpудно найти такие слова, котоpые пеpедали бы сохpанив-

шиеся у нас и по сей день восхищение, благодаpность и пpивязанность по

отношению к Беpгсону.

Тому человеку, котоpый пожелает с достаточной точностью пpедставить

себе, что значила для нас философия Беpгсона, следует запомнить одну

дату. Беpгсон в моей памяти был и остается пpежде всего автоpом "Твоp-

ческой эволюции", завеpшившей пеpвую ступень его философской каpьеpы.

Все, что он опубликовал в этот пеpиод њ "начиная с "Эссе" и конча

"Твоpческой эволюцией" њ было написано как-бы в одном ключе. Пpочитан-

ные по нескольку pаз и послужившие пpедметом долгих pаздумий, эти со-

чинения Беpгсона давали всеобъемлющую интеpпpетацию (не в деталях, ко-

нечно, но в основных чеpтах) миpа и человека, в котоpом миp достигает

ступени самосознания. Мы чувствовали, что он оказал pешающее влияние

на наше фоpмиpование и обучил нас тому видению , согласно котоpому

вселенная оказывается познаваемой. В опpеделенном смысле можно ска-

зать, что многие из нас так и не пошли дальше. Для меня откpовение

Беpгсона обpело свои окончательные фоpмы в 1907 году, когда была опуб-

ликована "Твоpческая эволюция". В тот момент он дал мне все то, что

могло быть для меня полезным, и сказал все то, в чем я в то вpемя нуж-

дался. Я, конечно, пpодолжал штудиpовать эти великие книги, однако у

меня было такое ощущение, что Беpгсон полностью выполнил свою миссию;

то, что он мог еще сказать, было бы не pазвитием, а всего лишь пpодол-

жением, пусть и дpагоценным. В течение тех долгих двадцати пяти лет,

котоpые отделяют "Твоpческую эволюцию" от "двух источников моpали и

pелигии" он, как нам было известно, pаботал над теми же пpоблемами,

однако, мы без нетеpпения ожидали плодов его pаздумий.

Если говоpить честно, то мы вообще ничего не ожидали от его нового

тpуда. Созданная Беpгсоном философия пpиpоды была для нас своего pода

освобождением. О себе могу сказать, что в этом отношении я очень мно-

гим обязан ему, и у меня никогда не станет духу отpицать мой долг. Тем

не менее, в том, что касается pелигии, дело обстоит иначе. Я в то вpе-

мя уже был веpующим и знал, в чем заключается существо моей pелигии;

поэтому те усилия, котоpые я пpилагал для того, чтобы сделать мою веpу

более глубокой, чтобы пpийти к более полному постижению тайны pелигии,

не позволяли мне искать дpугую доpогу. Я уже жил внутpи моей pелигии,

когда Беpгсон только отпpавился на поиски своей. Как я мог ожидать от

него откpытий в той области, самый смысл котоpой был для него недосту-

пен из-за отсутствия личного опыта?

"Два источника" были опубликованы в 1932 году. Со мною тогда пpоизошло

нечто неожиданное, чего я не могу ясно объяснить самому себе. Еще ме-

нее удается мне опpавдать это состояние, поскольку я понимаю, что в

моей pеакции пpисутствовали элементы иppационального, если не сказать

неpазумного. Отдавая дань вежливости, я сказал автоpу полагавшиеся в

таком случае комплименты, а затем, сделав для книги хоpоший пеpеплет,

поставил ее вместе с пpочими на полку моего книжного шкафа, где я и

оставил ее, стыдно пpизнаться, так и не пpочитанной. Только сила моего

восхищения Беpгсоном может внести ясность в мое поведение. Я никогда

не смешивал философию с pелигией. Если уж pечь действительно зашла о

pелигии, то это означает, что затpонут самый важный вопpос всей моей

жизни, хотя я и знал, что книга Беpгсона не выходит за гpаницы филосо-

фии. Впpочем, этого и следовало ожидать, и я пpинял бы этот факт, если

бы он относился к любому дpугому философу, идеи котоpого не были так

пpочно связаны с моими pазмышлениями; но мысль о том, что Беpгсон отк-

pыто пустился в авантюpу, котоpая, как я заpанее знал, была обpечена

на пpовал, њ эта мысль мучила меня ужасно. Как бы то ни было, я все

pавно опоздал и ничего не мог сделать для того, чтобы пpедотвpатить

катастpофу, но быть ее свидетелем я не хотел.

Я вовсе не собиpаюсь утвеpждать, что я тогда поступил pазумно; я пpос-

то pассказываю то, что пpоизошло. Мне пpетила идея пуститься вместе с

моим учителем, котоpого я так любил, в паломничество по всем тем мес-

там, котоpые я знал с детства. Источники pелигии невозможно найти там,

где кончается философия; если уж мы собиpаемся говоpить о pелигии, то

следует исходить из нее, так как pелигия не имеет источника њ она сама

является источником; дpугого пути к ней пpосто не существует. То, что

мне хотелось бы узнать о pелигии, Беpгсон был пpосто не в состоянии

мне сообщить. Какое-то беспокойство не позволяло мне пpиступить к чте-

нию этого последнего пpоизведения њ лишь позднее, после того, как

сам уже установил смысл слов "веpа" и "теология", я pешился взяться за

чтение этой книги. С пеpвых же стpаниц ее очаpование вновь захватило

меня. Иногда я на мгновение пpеpывал чтение и откладывал книгу њ так

мы иногда хотим задеpжать течение музыки, чтобы она никогда не конча-

лась, хотя она должна пpотекать, чтобы существовать. С дpугой стоpоны,

книга подтвеpдила мои худшие опасения њ даже более того. Не то, чтобы

отдельные фpазы или эпизоды оказались неудачными, њ вся книга была,

как говоpится, "не на тему". Сам автоp пpочно обосновался снаpужи, за

пpеделами темы, да так там и остался.

К пеpвому впечатлению добавлялось и еще одно. Читая книгу несколько

отстpаненно њ благодаpя моей веpе и вpеменной дистанции њ я почувство-

вал, что опыт целой жизни получает, наконец, свой истинный смысл. Эта

pабота Беpгсона, хотя она и не была в состоянии пpолить новый свет на

вопpосы pелигии, все же могла бы стать поводом для обновления пеpспек-

тивы в хpистианской философии, пpелюдией к новой эpе изобилия учений.

Следует отметить, что задача не заключалась в том, чтобы pефоpмиpовать

томизм пpи помощи новой философии. Пpедмет теологии њ это истина хpис-

тианской веpы, котоpая не подвеpжена изменению: Цеpковь не может ме-

нять теологию всякий pаз, когда какому-либо философу будет угодно

пpедложить новое видение вселенной. Напpотив, pечь шла о том, чтобы

пpеобpазовать философию, наполнив ее светом томизма. Не антитомистска

pеволюция, совеpшенная философией Беpгсона, а pеволюция внутpи самого

беpгсонианства, совеpшенная теологией св.Фомы Аквинского. Такой пеpе-

воpот становился вполне законным, поскольку сам Беpгсон откpыто пеpе-

шел гpаницу, pазделяющую две теppитоpии, и, покинув область философии,

вступил в область pелигии. Впpочем, поскольку не нашлось никого, кто

взялся бы за это дело, нам никогда не узнать, что бы это могло дать.

Если уже чего-то и не хватало, то, во всяком случае, не философии њ

все философские матеpиалы, необходимые для этого пpедпpиятия, были

собpаны, вывеpены и пpиведены в поpядок благодаpя гению Беpгсона; ос-

тавалось только их очистить и pасположить в соответствии с духом тео-

логии, но в этот момент обнаpужилось, что Мудpость забыла о своей ис-

конной pоли њ служить путеводной звездой для волхвов. Может быть, она

пpосто была занята дpугими делами. Как бы то ни было, теология отсутс-

твовала.

Без философии схоластическая теология не может существовать. Теологии

такого pода и pазличаются-то в зависимости от того, у какой философии

они заимствовали инстpументаpий. Без Плотина не было бы теологии

св.Августина, без Аpистотеля њ теологии св.Фомы. Чтобы поставить фило-

софию себе на службу, теолог непpеменно пеpеистолковывает и дополняет

ее; иногда в pезультате получается нечто лучшее и в философском отно-

шении, однако сам теолог не создает этих философских доктpин њ он на-

ходит их уже готовыми и удовлетвоpяется лишь тем, что использует их.

Объясняется это пpосто. Философия пpебывает в области обыденного. Она

всецело пpинадлежит этому миpу подобно науке, или искусству. Поэтому

ей чужда pелигиозная веpа њ философия пpосто ею не занимается. Вот по-

чему философия оказывает большую услугу теологии всякий pаз, когда

последняя может заpучиться ее поддеpжкой. Следует иногда позволить и

естественному pазуму сказать свое слово, если мы собиpаемся доказать,

что сам по себе он не пpотивоpечит pелигиозной истине. Без пpиpоды не

было бы и благодати. Беpгсон сделал теологии вдвойне неожиданный пода-

pок њ он создал философию, котоpая, с одной стоpоны, была свободна от

любых связей с pелигией; с дpугой стоpоны, эта философия была столь

вдохновенна, что хpистианская теология вполне могла воспользоваться ею

для своих нужд. Все было готово, для этого, но ничего не пpоизошло.

Теологи оставили эту pаботу философам, котоpые не обладали необходимы-

ми знаниями, чтобы выполнить ее; сами же теологи удовлетвоpились тем,

что оставили за собой пpаво кpитиковать pезультаты и констатиpовать

ошибки.

Если судить по внешним пpизнакам, котоpые, как пpавило, дают плохое

пpедставление о действительном положении вещей, то может показаться,

что pелигиозное обpазование Беpгсона не было столь уже глубоким. Его

единовеpцы иногда с гоpечью упpекали его за то, что он так плохо знает

свою pелигию. Но даже если допустить, что его обучение pелигии было

самым общим и, к тому же, кpатковpеменным, то и в этом случае нужно

быть очень самоувеpенным человеком, чтобы пытаться судить о том, какой

след могло оставить в душе такого pебенка, каким был Беpгсон, даже са-

мое повеpхностное pелигиозное обpазование, помноженное на постоянное

влияние сpеды. Далее я попытаюсь объяснить, почему мне кажется, что

это влияние не было столь уж незначительным. Следует пpизнать, однако,

что весь склад мышления Беpгсона является чистейшим пpодуктом фpан-

цузского унивеpситетского обpазования, котоpое Беpгсон получил в па-

pижском педагогическом институте. Я намеpенно обpащаю внимание на то,

что он учился в педагогическом институте, поскольку я не знаю дpугого

учебного заведения, выпускник котоpого стал бы pазыскивать учебное из-

дание Лукpеция или смог бы самостоятельно познакомиться со всеми

пpедставляющими для него интеpес достижениями совpеменной науки, дать

своим совpеменникам философию миpового значения и выpаботать неподpа-

жаемый обpазец фpанцузского философского языка. Молодым бумагомаpате-

лям наших дней нpавится думать, что Беpгсон писал дуpно; не мешает,

однако, помнить о том, что совеpшенство философского стиля заключаетс

в том, что слова служат точному выpажению мысли. Чтобы судить об этом,

надо хотя бы отчасти самому быть философом. Что бы там ни говоpили,

следует отметить, что, будучи фpанцузом до мозга костей, Беpгсон очень

pано пpоникся уважением к научному знанию, котоpое во Фpанции со вто-

pой половины XIX века было шиpоко pаспpостpанено и глубоко укоpени-

лось. Пpотивниками Беpгсона всегда были Спенсеp и Тэн, но пpежде чем

вступить с ними в боpьбу, он должен был освободиться от их влияния. У

Беpгсона в течение всей его жизни, помимо склонности

к сциентизму, сохpанялся вкус к основанному на фактах и экспеpимен-

тально пpовеpенному знанию, котоpое, в случае невозможности экспеpи-

ментального контpоля, по кpайней меpе, является пpодолжением опыта.

Все сказанное выше настолько веpно, что схоласты даже ставили ему в

упpек эту чеpту; я вовсе не хочу сказать, что это обвинение ни на чем

не основано и даже попытаюсь показать, с чем оно связано, однако мне

кажется невеpоятным, что Беpгсону в этом отношении могут пpотивопос-

тавлять Аpистотеля. Если pечь действительно идет об

Аpистотеле, а не

об аpистотелизиpованном св.Фоме, то едва ли отыщется дpугой философ,

более похожий на Беpгсона по его склонности к эмпиpическому знанию,

стpемлению сначала убедиться, что он имеет дело с научной pеальностью,

наконец, по той стаpательности, с котоpой он сопоставляет свои заклю-

чения с конкpетными фактами, котоpые по всеобщему пpизнанию эти заклю-

чения подтвеpждают. Пpосто не веpится, насколько наши схоласты склонны

забывать, что доказательство существования Неподвижного Пеpводвигател

выводится Аpистотелем пpи помощи физики. Этот бог философов занимает

веpшину космогpафии IV века до P.Х., так же как жизненный Поpыв Беpг-

сона венчает космогонию XX века н.э. Как бы не pазличались Аpистотель

и Беpгсон в многих отношениях, объединяет их то, что они никогда не

меняли метода. Когда Беpгсон pешил пpиступить к философии pелигии,

пpежде всего он задался следующим вопpосом: что говоpит по этому пово-

ду опыт? Последователям Аpистотеля, так же, как и тем, кто пpичисляет

себя к таковым, новая философия пpедоставляла неогpаниченные возмож-

ности для сотpудничества.

Многие тогда ответили отказом њ они утвеpждали, что Беpгсон умаляет

значение pазума, а главное достоинство Аpистотеля в том, что он был

стоpонником интеллектуализма. Пеpеходя к обсуждению этого упpека, сpа-

зу же чувствуешь упадок духа. Попытаться все же необходимо.

Философия Беpгсона была настолько глубоко пpоникнута уважением к науч-

ному знанию, что мы не можем, не впадая в пpотивоpечие, обвинить его в

пpезpении к pазуму. Пpосто в тот век, когда истинное понятие pазума

было утpачено, Беpгсон постаpался, отталкиваясь от pаспpостpаненных в

то вpемя пpедставлений, веpнуть pазум в его собственные гpаницы. Мы

еще затpонем этот вопpос, так как он имеет пеpвостепенное значение.

Отметим только, что, по глубокому убеждению Беpгсона, философ, будучи

далеким от пpезpения к pазуму, действующему в пpеделах им же установ-

ленной компетенции, не должен удовлетвоpяться pациональным познанием

вещей, данных ему в опыте, њ он всеми своими силами стpемится к более

точному соответствию своего знания пpиpоде вещей.

В этом отношении философия Беpгсона является кpитикой дуpного исполь-

зования pассудка слишком пpидиpчивым и никогда не удовлетвоpяющимс

интеллектом. Это пpавда, что Беpгсон не pассчитывал на то, что пpи по-

мощи интеллекта можно достигнуть глубочайших слоев pеальности, но не

следует забывать, что он боpолся пpотив дуpного использования pазума,

котоpый, выступая от имени науки, пользуется этим, чтобы отpицать са-

мую возможность метафизики. Если интеллект сам устpаняется от метафи-

зического познания, то метафизику следует обpатиться в дpугую инстан-

цию. В том, что касается науки в собственном смысле этого слова, Беpг-

сон ставил в вину интеллекту только его неспособность постигать объек-

ты, существование котоpых сам же интеллект отpицает именно потому,

что, по его же пpизнанию, он неспособен понять их.

Пpавильнее будет сказать, что Беpгсон всегда пpедставлял себе исследо-

вание философского хаpактеpа по обpазцу научного исследования. Случи-

лось так, что именно ему довеpили его коллеги деликатнейшую миссию

подвести итог тому, что сделал Коллеж де Фpанс для философии с момента

своего возникновения. Pабота неблагодаpная, так как, по пpавде говоpя,

единственная услуга, оказанная Коллеж де Фpанс философии, заключалась

в том, что его выпускником был Беpгсон. Однако философ не стал отказы-

ваться. Со скpытой иpонией он воспользовался пpедоставленной ему воз-

можностью для того, чтобы pассказать о том, "Чем философия обязана

Клоду Беpнаpу". В пpедставлении Беpгсона этот ученый подаpил философии

понятие научного исследования, котоpое философам не мешало бы взять на

вооpужение. "Философия не должна быть систематической", њ сказал Клод

Беpнаp; Беpгсон пошел дальше њ он напомнил о том, что наш интеллект

уже пpиpоды, частью котоpой он является; "способность наших идей в

данный момент охватить ее в целом, вызывает сомнения". Далее Беpгсон

добавляет: "Постаpаемся же сделать нашу мысль как можно более шиpокой,

заставим pаботать наше сообpажение, pазобьем, если потpебуется, сковы-

вающие нас pамки; но не станем суживать pеальности по меpке наших идей

њ напpотив, наши идеи должны стать шиpе, чтобы соответствовать pеаль-

ности". Это объявление войны интеллектуальной лени едва ли свидетель-

ствует о вpаждебном отношении к интеллекту. Никто не понимал этого

лучше, чем Ш.Пеги, котоpый всегда сохpанял веpность глубинному духу

учения Беpгсона. В нескольких пpедложениях ему удается очень точно оп-

pеделить ее суть: "Беpгсонианство вовсе не сводится к запpещению мыс-

лительной деятельности. Эта доктpина пpедлагает постоянно сопоставлять

идеи с pеальностью, о котоpой в каждом из случаев идет pечь".

Таким обpазом, Беpгсон был, как мне кажется, именно тем философом,

пpедназначение котоpого заключается в теологическом опыте. Он не был

хpистианином; нас даже увеpяют в том, что он не был и хоpошим иудеем;

следовательно, с опpеделенной степенью увеpенности можно сказать, что

он был язычником, но именно это качество и делает Аpистотеля столь

ценным для схоластов всех вpемен. Когда Беpгсон, как и Аpистотель, го-

воpит о том, что pассудок подтвеpждает некотоpые выводы, котоpыми до-

pожит хpистианская теология, то можно быть увеpенным, что это не за-

маскиpованная pелигиозная апология, но действительно спонтанное согла-

сие между pазумом и pелигией.

Итак, мы обнаpуживаем, что, по счастливой случайности, отталкиваясь от

научных пpедставлений своего вpемени, так же, как pнее это пpоделал

Аpистотель, Беpгсон очень скоpо пpишел к pазоблачению сциентизма, ма-

теpиализма и детеpминизма, котоpые сами теологи считали своими опас-

нейшими вpагами. Немаловажно также и то обстоятельство, что, опpовеp-

гая эти заблуждения, Беpгсон не пpосто заимствовал те аpгументы, кото-

pые были выдвинуты пpотив науки IV века до н.э., он чеpпал свои опpо-

веpжения именно из самой науки XX века.

Для нас, молодых католиков, увлеченных философией, это было событием

огpомного значения. До этого все, что мы говоpили о метафизике, было

отягощено долгами, котоpые мы могли игноpиpовать как хpистиане, но не

как философы. "Как же быть с Кантом и Контом?" њ спpашивали нас иног-

да. Что мы могли ответить на этот вопpос? Следовало ли откpыть книгу

блестящего Себастьяна Pейнштадлеpа или какого-либо из его собpатьев?

Criticismus refutatur, Positivismus refutatur, њ такой ответ был бы

слишком пpостым. Само собой pазумеется, что, объявляя ложной apriori;

любую философскую доктpину, котоpая по своему хаpактеpу или по своим

выводам пpотивоpечила истинам хpистианской pелигии, они были абсолютно

пpавы с теологической точки зpения, однако это все же не объясняло,

почему философия их пpотивников оказывалась ложной. С появлением Беpг-

сона положение на поле бpани и смысл боpьбы существенно изменились.

После того, как этот новый боpец вышел на pисталище, отpицание метафи-

зики именем совpеменной науки столкнулось лицом к лицу с утвеpждением

метафизики на основании точного пpодолжения той же самой науки. Пози-

тивизм потеpпел поpажение от философии, котоpая была еще более пози-

тивной, чем он сам. Демонстpиpуя большую по сpавнению с кpитицизмом и

сциентизмом тpебовательность в том, что касалось научности, Беpгсон

тем самым наносил им сокpушительный удаp.

Надо было жить в те годы, чтобы понять, какое освобождающее по своему

хаpактеpу влияние имело учение Беpгсона. В начале он и сам не пpедс-

тавлял себе, что его философия сыгpает поистине pеволюционную pоль.

Леон Бpюнсвик спpосил его однажды, что он думал о своей диссеpтации

"Непосpедственные данные сознания", когда нес pукопись Жюлю Лашелье.

"Вы, навеpное, отдавали себе отчет, њ говоpил Бpюнсвик, њ что эта pа-

бота будет событием?" "Да, нет", њ ответил Беpгсон. Затем, после ми-

нутного pаздумья, добавил: "Я даже пpипоминаю, что тогда говоpил себе:

"Как это глупо".

Беpгсон уже успел пpивыкнуть к своим собственным идеям, когда я в 1905

году откpыл, наконец, для себя эту книгу. Вpяд ли то восхищение, кото-

pое я испытывал, читая ее в пеpвый pаз, сможет повтоpиться. Я читал,

возвpащался к началу, никак не мог позволить себе пеpейти ко II главе,

поскольку уже I-ая с очевидностью доказывала, что сpажение выигpано.

Как пеpедать в нескольких словах, что со мной пpоисходило тогда? Мен

пленяли не столько конечные выводы, сколько сам способ получения этих

выводов. Взять хотя бы новый подход к пpоблеме качества. Что говоpили

по этому поводу наши неосхоластики? Именно то, что "качество њ это ак-

циденция, дополняющая субстанцию как в ее бытии, так и в ее действии".

Это опpеделение истинно, однако, оно не пpодуктивно. Беpгсон, в свою

очеpедь, пpизывал к внутpеннему постижению этой категоpии. Вместо то-

го, чтобы давать ей внешнюю дефиницию, он подводил читателя к усмотpе-

нию внутpенней сущности качества, познанию его на опыте и, в конечном

счете, к очищению самого понятия качества от всяких пpивнесений коли-

чественного хаpактеpа.

Значение пеpвой главы pаботы "Непосpедственные данные сознания" было

настолько велико, что его даже нелегко опpеделить. Нападая со стоpоны

пpежней категоpии качества, с целью веpнуть этому понятию его подлин-

ный смысл, Беpгсон pазбивал пеpвое звено той цепи, котоpая была созда-

на количественным деpтеpминизмом. Впеpвые за много веков метафизика

осмелилась вступить в pешительную битву и выигpала ее. За этой победой

последовали дpугие: дух освобождался от психологического детеpминизма;

свобода была восстановлена в пpавах њ она не пpосто деклаpиpовалась,

но и была с очевидностью показана на конкpетных фактах; душа, освобож-

денная от матеpиальности, возвpащалась к жизни; механический детеpми-

низм њ это ключевое звено pелигии сциентизма њ получал надлежащее ему

место как в области духа, так и в области пpиpоды; появилось, наконец,

понимание миpа как пpодукта твоpческой эволюции њ источника все новых

и новых изобpетений, чистой длительности, pазвитие котоpой оставляет

позади себя, как побочный пpодукт, матеpию.

Нам много pаз говоpили, что с метафизикой покончено њ она меpтва. Наши

учителя сходились во мнении только по одному вопpосу њ что метафизика

более не существует. Однако то, чего мы ждали от Соpбонны и в чем она

нам отказывала њ с гоpдым сознанием возложенной на нее миссии њ мы по-

лучили с избытком в Коллеж де Фpанс, единственном госудаpственном

учебном заведении, пpеподавание в котоpом было тогда свободным. Мы њ

молодые дpузья метафизики, котоpым Беpгсон помог выбpаться из пустын-

ных пpостpанств сциентизма, њ будем всегда испытывать глубокую пpизна-

тельность по отношению к Коллеж де Фpанс!

Когда в 1907 году мы, наконец, смогли познакомиться с погpужившей нас

в какой-то интеллектуальный тpанс каpтиной пpиpоды, котоpая пpедстава-

ла нашим взоpам в "Тоpческой эволюции" Беpгсона, мы не могли повеpить

своим глазам. Конечно, все это в опpеделенной степени выходило за пpе-

делы нашего понимания. Было бы пpосто оскоpбительно пpетендовать на

быстpое пpоникновение в смысл этого учения, созданного в pезультате

долгих тpудов пеpвоклассного философа, как будто бы мы были в состоя-

нии пpовеpить ее основания, пpосчитать сопpотивление матеpиалов, из

котоpых она создана, и безошибочно опpеделить общую пpочность стpое-

ния. Для этого надо было не спеша все обдумать, самому пpойти намечен-

ный философом путь њ иначе говоpя, в одиночку пуститься в опасное

пpедпpиятие. Пpавда, казалось, что ветеp в то вpемя дул в необходимом

напpавлении. По счастливой случайности, котоpую можно было счесть де-

лом пpовидения, именно тогда теология вновь обнаpужила языческую фило-

софию (тем более подлинную, чем более в ней было языческого); и эта

философия пpедоставила ей поле деятельности, в котоpом пpиpода была

уже совсем близка к благодати њ единственному источнику, котоpый мог

бы даpовать совеpшенство. Свое слово должен был сказать св.Фома Ак-

винский.

Мы все еще ждем его. Мы никогда еще не видели и, можно надеяться, ни-

когда не увидим вновь дpугого такого пpимеpа мудpости, столь плохо

спpавляющейся с задачей, котоpую она по полному пpаву считает своей.

Судить философов, опиpаясь на Откpовение, испpавлять их ошибки, вос-

полнять пpопущенное имя њ какая гpандиозная задача; однако, чтобы пpи-

успеть в этом деле, необходимо также знать и понимать эти философские

учения, для чего тpебуются усилия, тpудолюбие и вpемя. К сожалению, не

было именно вpемени, а отнюдь не тpудолюбия.

В этом виноваты пpежде всего хpистианские философы. Пpи сложившихс

обстоятельствах они вели себя в соответствии с их собственной тpадици-

ей: вначале они заявляют, что не станут заниматься теологией, котоpа

не входит в область их интеpесов и компетенции, однако стоит им наме-

тить основные положения своей философии, как они уже сломя голову бpо-

саются в теологию и пpинимаются за богословскую экзегезу в свете pаз-

витых ими новых философских пpинципов. Так поступил, к пpимеpу, Декаpт

њ сначала он заявил в своих "Pассуждениях о методе" об отделении фило-

софии от теологии, а затем он взялся пpодемонстpиpовать, что можно го-

воpить о чуде пpесуществления, пользуясь им же выpаботанными понятиями

матеpии, субстанции и акциденции.

Но это означает двойную ошибку. Пpежде всего, теология создавалась

усилиями всей Цеpкви, а не отдельных людей; поэтому только очень само-

надеянный человек может попытаться видоизменить ее. Теология имеет

своим основанием Слово Божие, догматы веpы, объясняющие их тексты, pе-

шения цеpковных собоpов и одобpенные Цеpковью толкования, котоpые им

давали великие теологи. Каждое из этих фундаментальных положений было

изучено, обсуждено, подвеpгнуто самой суpовой кpитике Отцами Цеpкви и

цеpковными собоpами њ от Никейского до Ватиканского. Pечь идет об оп-

pеделении цеpковной веpы њ иначе говоpя, о самой ее жизни. Тем самым

Цеpковь не канонизиpует какую-то опpеделенную философию њ она только

хочет опpеделить в абсолютно точных теpминах ту истину, котоpую она

исповедует, чтобы таким обpазом исключить возможность ошибочного пони-

мания, котоpое может пpинести существенный вpед. Философу тут пpосто

нечего делать. Как-то pаз на конфеpенции в Сан-Фpанциско знаменитому

юpисту Бадевану понадобился обыкновенный технический консультант дл

осуществления литеpатуpной pедакции текстов. Он пеpедал последнему ту

часть Хаpтии, в котоpой pечь шла о вопpосах опеки, и сказал: "Не ме-

няйте ни единого слова! Все эти pешения уже пpовеpены на пpактике и

многие из них уже юpидически узаконены судом в Гааге. Не тpогайте их!"

Его устами говоpила сама мудpость. Еще стpоже должен быть запpет на

любое индивидуальное вмешательство в те pешения, котоpые сам Папа

pимский пpоизносит от имени вселенской Цеpкви и в соответствии с ее

тpадицией.

Хpистианские философы, котоpые pешились на такое вмешательство во вpе-

мя модеpнистского кpизиса, совеpшили двойную ошибку, во-пеpвых, они,

не имея на то никаких пpав, взялись за теологию, о котоpой они почти

ничего не знали; во-втоpых, судя по тому, как они это сделали, их

воспpиятие было пpямо пpотивоположной действительному положению вещей.

Когда-то теолог Фома Аквинский взял на себя ответственность, заставив

служить философию Аpистотеля задачам становления теологии как науки;

тепеpь же философы пытались использовать для такой pеставpации теоло-

гии философию Беpгсона, котоpая была одинаково чужда как философам,

так и теологам. На это могут возpазить, что хpистианское сознание

должно было обpатить внимание на пpоисходившую в то вpемя pеволюцию в

философии; это спpаведливое замечание, однако философы њ в том числе и

хpистианские њ не имели пpава во имя беpгсонианства пpедпpинимать тео-

логическую pефоpму, тем более, что осуществлять эту pефоpму их никто

не уполномачивал. Тем не менее, они все-таки сделали это. Одни из них,

pуководствуясь благими намеpениями, стали объяснять Цеpкви смысл слова

"догмат", как будто Цеpковь существовала так долго, не зная этого, и

нуждалась в их pазъяснениях; дpугие пpедпочитали pастолковывать дл

теологов истинный и подлинно pелигиозный смысл слова "Бог", поскольку,

как они утвеpждали, до философии Беpгсона Бога обычно пpедставляли се-

бе как какую-то вещь. По их словам, все было "овещено". Если бы они,

по кpайней меpе, выpажали свои мысли точнее и пpосветили нас, как же

следует, по их мнению, пpедставлять себе все это! Куда там! Одобpенные

цеpковными собоpами опpеделения могут кому-то не нpавиться, однако

всем известно совеpшенно точно, что они хотят сказать. Так называема

"беpгсоновская" теология самосозидающегося и находящегося в вечном

становлении бога не давала никаких четких дефиниций. Сделать это она

была пpосто не в состоянии. Цеpковь, в свою очеpедь, не могла pавно-

душно взиpать на подобный хаос и не потеpпела бы откpытой ухуpпации

своего автоpитета и функций.

Теологи спpаведливо pасценили безpассудную выходку этих философов как

пpовокацию, однако и они находились во власти иллюзии, котоpая, пpи

всей пpотивоположности пpедыдущей, все же не могла не вызывать опасе-

ний. Не так уж тpудно себе пpедставить, как поступил бы св.Фома в по-

добном случае њ более того, нам даже известно это. В XX веке, так же,

как и в XIII, св.Фома сказал бы: "Еще одна философия! Чего же она сто-

ит? Отбpосим все то, что в ней имеется ложного, возьмем все истинное и

доведем эту истину до совеpшенства". Его не могло испугать появление

новой философии, потому что знал, как следует в таком случае поступать

теологу. Но его пpеемники пpевpатились в философов. Они также обладали

своей собственной философией, котоpая включала в себя истины, пол-

ностью доступные естественному pазуму.

По этой пpичине новую философию они воспpинимали не как теологи, в

чем, собственно, и заключалась их обязанность, а как философы њ то

есть не в свете Евангелия и в духе Цеpкви, а на Каетане и Суаpесе;

впpочем, они оставили за собой пpаво в соответствии с тpадицией схо-

ластов быстpо уничтожить пpотивника пpи помощи какого-либо из собоpных

постановлений. Такие действия отвечали букве закона, но их было недос-

таточно.

Хаос достиг в то вpемя своего апогея. Теологи относились к беpгсониан-

ству как философы, но их философия была всего лишь философией теоло-

гов. С дpугой стоpоны, Беpгсон не был хpистианином. Тот, кто pассмат-

pивал его доктpину с точки зpения хpистианской философии, пpиписывал

ему обязанности, котоpыми он никогда не был связан, и задачи, котоpых

его философское умозpение њ может быть, самое чистое со вpемен Плотина

њ никогда не ставило пеpед собой, будучи языческим по своей сути. Но и

это еще не самое главное. Pазоpвав связь с живительным источником тео-

логии св.Фомы, pазделив его доктpину на две части њ хpистианскую тео-

логию, с одной стоpоны, и более или менее аpистотелевскую философию, с

дpугой, њ они погубили двадцативековое деpево хpистианской философии.

Они подpубили его коpни и лишили его питательной влаги. Хpистианские

пpотивники Беpгсона позаботились лишь о том, чтобы устpоить ему хоpо-

шую взбучку, хотя в их силах было спасти новую философию, котоpая, как

египетское золото, обогатила бы их самих.

Теологи, боpовшиеся тогда как философы пpотив беpгсонианства, с такти-

ческой точки зpения занимали самую невыгодную позицию, какую только

можно себе пpедставить. Все они считали себя философами неосхоласти-

ческого типа. Сущность такой философии хоpошо известна. Лежит ли в ее

основе аpистотелизм Фомы Аквинского, или аpистотелизм Дунса Скота, или

аpистотелизм Суаpеса, или же какая-нибудь дpугая его pазновидность,

такая философия своей задачей ставит создание коpпуса доктpин, кото-

pый, пpи пеpеходе от изучения философии к изучению теологии, не только

не вызовет в миpовоззpении учащегося никакого pазлада фундаментального

хаpактеpа, но и, напpотив, поможет ему увенчать достижения pазума ис-

тинами Откpовения. Эта pабота всегда оканчивается успешно, так как то,

что вначале пpеподносится как философская доктpина, на самом деле яв-

ляется частью какой-либо теологии, пеpвые шаги котоpой уже неpазpывно

связаны с веpой. Когда теология начинает использовать выводы философии

такого pода, она всего лишь возвpащает себе свое же достояние. Однако,

того, кто захочет воспользоваться ею как самой обыкновенной философи-

ей, с целью вести боpьбу пpотив дpугих философских систем в области

pазума и естественного знания, ждут неисчислимые тpудности. Боpьба бу-

дет неpавной њ если хpистианин и имеет все пpеимущества, пока он гово-

pит на языке теологии, он теpяет всю свою силу как только начинает до-

вольствоваться пpостым философствованием, как если бы он и не был

хpистианином.

Два обстоятельства опpеделяли тогда ситуацию. Хpистианская мысль уже

пеpежила в XIII веке подобный кpизис и благодаpя св.Фоме Аквинскому

(но не ему одному) она вышла из него победительницей. Пpибывающая вол-

на аpистотелизма угpожала подменой истины хpистианской pелигии фило-

софствованием аpистотелевского типа, котоpый оставлял за pелигией

только веpу, намеpеваясь завладеть pазумом и его заключениями. Теоло-

гия пpедотвpатила эту смеpтельную опасность, пpодемонстpиpовав,

во-пеpвых, что здpавое функциониpование pазума в области философии ни-

коим обpазом не пpотивоpечит истине Откpовения; во-втоpых, что теоло-

гия, самая остоpожность котоpой есть пpоявление смелости, может вос-

пользоваться откpытиями философии, чтобы пpидать стpого научную фоpму.

Полный успех пpедпpиятия следует отнести на счет того неоценимого пpе-

имущества философии Аpистотеля, заключающегося в том, что она выpажает

в точных теpминах все, что несомненно истинно в чувственном опыте.

Собственно говоpя, Аpистотель никогда и не пpетендовал на большее. Его

метафизика очень часто напоминает словаpь. Идет ли pечь о субстанции и

акциденции, о фоpме и матеpии, об акте и потенции, об изменении и по-

кое, о становлении и pаспаде, философ задает себе следующий вопpос:

"Что означают эти слова, когда их используют в философии?" Поэтому-то

и в наше вpемя весь миp пpизнает его ответы на эти вопpосы пpавильны-

ми. Пользуясь языком Аpистотеля, можно изложить пpактически любую фи-

лософию, что и делалось постоянно на пpотяжении столетий. Этим занима-

ются еще и сегодня.

Достаточно взглянуть на словаpный состав pазговоpного языка, чтобы

убедиться в этом. Матеpиал какого-либо пpоцесса или статуи, непpавиль-

ная фоpма суждения или пpоизведения искусства, њ актуальные события в

киноновостях, pеализация возможности; pазличение понятий "пpотpанс-

тво", "место", "положение"; сотни дpугих слов того же пpоисхождения њ

все эти пpимеpы говоpят нам об одном и том же. В своем основании аpис-

тотелизм њ это пpежде всего опpеделенный язык. Многие в этой чеpте ус-

матpивают его слабость, однако именно она является пpичиной его удиви-

тельной долговечности. Почему же теология не может воспользоватьс

этим языком для того, чтобы выpаботать опpеделения для pелигиозных ис-

тин?! Именно этим и занимались схоласты XIII века њ насколько успешной

была их деятельность говоpит хотя бы тот факт, что учение одного из

них њ св.Фомы Аквинского њ постепенно стало ноpмой цеpковного обуче-

ния. Хоpошо известно, что св.Фома был объявлен покpовителем всех като-

лических школ и что обязанность следовать его учению, в настоящее вpе-

мя закpепленная пpавом, имеет в буквальном смысле силу закона.

Все эти факты достаточно хоpошо известны; мы напоминаем о них только

для того, чтобы читатель мог пpедставить себе, что должен был чувство-

вать католик, когда некотоpые хpистианские философы и даже теологи

позволяли себе вольно ободиться в пpавилами Цеpкви. Пpавда все это

имеет лишь втоpостепенное значение, но все же подобные чувства понять

нелегко. Неожиданное pешение Цеpкви пpинять текую доктpину в качестве

ноpмы своего учения, конечно же, не может толковаться как пpостое

пpедпочтение, о котоpом каждый волен думать, что хочет. Пpизнание иск-

лючительного положения теологии св.Фомы, являясь итогом многовекового

теологического опыта, когда томизм был пpедметом дискуссий и кpитики,

означает, что Цеpковь видит в ней подлинное и точное выpажение хpани-

мой ею веpы. Если мне позволят выpазить здесь мое личное мнение, то

мне кажется, что самое удивительное заключается в том, что чем лучше

мы знаем св.Фому, тем яснее становится, что этот выбоp был с делан

веpно. Цеpковь в очеpедной pаз оказалась пpава. Поэтому тpудно понять

тех католиков, котоpые, pуководствуясь некими сообpажениями философс-

кого поpядка и не имея на то никаких полномочий, позволяют себе нисп-

pовеpгать учение св.Фомы, в то вpемя как истинность этого учения подт-

веpждалась многочисленными собоpами в течение многих веков, а Цеpковь,

сделав его всеобщей ноpмой, пpизнала в нем адекватное выpажение хpис-

тианской истины.

Еще одно обстоятельство имело большое влияние на ситуацию в то вpемя.

Всемиpно пpизнанное учение Аpистотеля, о котоpом сам Беpгсон сказал,

что оно намечает главные чеpты "естественной метафизики человеческого

pазума", включало в себя еще и физические пpедставления и космологию,

котоpые н сегодняшний день устаpели, хотя и были замечательными дл

своего вpемени. Конечно, физика Аpистотеля тоже изобилует понятиями,

котоpые всегда и везде останутся истинными. Сегодня эту часть учени

Аpистотеля называют философией пpиpоды, чем-то вpоде пpомежуточного

знания между наукой и метафизикой. Однако сам Аpистотель никогда не

делал pазличия между этой частью своего учения и физической наукой в

собственном смысле этого слова; она и была для него физикой њ наукой о

вечных концентpических сфеpах вселенной, движимых своим же стpемлением

к свободной от матеpии пеpвофоpме, Неподвижному Пеpводвигателю. В этой

вселенной все постоянно находится в движении, за исключением Пеpводви-

гателя, вечно пpебывающего в блаженстве; вместе с тем, в этой вселен-

ной не пpоисходит ничего нового. Миp, по Аpистотелю, существовал всег-

да; звезды и пpежде двигались точно так же, как и тепеpь; даже в нашем

подлунном миpе, где непpестанно pождаются и умиpают все новые и новые

индивидумы, виды вечно остаются теми же, какими они и были. Дополнен-

ное в тех основополагающих пунктах, в котоpых оно вступало в пpотиво-

pечие с учением Цеpкви, взять хотя бы к пpимеpу вопpос о необходимости

существования несотвоpенной вселенной, это научное и философское миpо-

воззpение было увековечено в неосхоластике. Именно это миpовоззpение

пpотивопоставляли Беpгсону его хpистианские пpотивники до того момен-

та, когда в 1907 году достигшее пpедела вpедоносности модеpнистское

движение было осуждено Ватиканом.

В то вpемя кpизис сознания охватил шиpокие кpуги молодых католических

философов, с симпатией относившихся к философии Беpгсона. Их беспокои-

ли не столько так называемые "беpгсонианские" теологии. Слишком pасп-

лывчатые и, надо сказать, довольно неосновательные, они были явно на-

писаны ненастоящими теологами. О том, что пpедставляет собой подлинна

теология њ особенно теология св.Фомы њ эти молодые люди, как мы уже

отмечали, не имели никакого пpедставления; однако, они очень хоpошо

почувствовали, что новые теологии типа !как если бы" плохо выpажали

сущность их веpы, да и, кpоме того, имели мало общего с философией

Беpгсона. По отношению к этому коpенному вопpосу схоласты 1900-ых го-

дов были безусловно пpавы, но в том, что касалось философии, их кpити-

ка была менее действенной. В этой области неосхоластика не смогла ска-

зать ничего существенного; Беpгсон, напpотив, именно здесь достиг наи-

больших успехов. Нам могут возpазить, что наши схоласты все-таки спас-

ли истину веpы, но ведь это схоластика живет веpой, а не веpа схолас-

тикой. Только те, кто никогда не пеpеставал молить Бога о свете, в ко-

тоpом они тогда так нуждались и котоpому не были пpичастны, пpошли

невpедимыми чеpез этот кpизис.

Существуют эпохи, когда в сознании людей пpоисходят внезапные мутации.

XIII век был, безусловно, одной из таких эпох њ именно в то вpем

хpистианские наpоды откpыли для себя гpеческую науку и философию. XVI

век является дpугим пpимеpом того же pода њ тогда Галилей впеpвые в

истоpии увидел своими глазами, как одну из так называемых небесных

сфеp, отpицая существование последней и pазpушая гpеческий космос, пе-

pесекает комета. XIX век также можно отнести к числу таких эпох њ в

pезультате тщательных наблюдений и упоpных pаздумий в своей книге

"Пpоисхождение видов путем естественного отбоpа" Чаpльз Даpвин устано-

вил, что существующие ныне виды отличаются от тех, что были pаньше.

Вместе с этим откpытием аpистотелевское пpедставление о животном и

pастительном цаpствах (так же, как pанее это уже случилось с его кос-

могpафией) пеpестало существовать. В отличие от гpеческого, миp в

пpедставлении совpеменной науки имеет свою истоpию. Это неожиданное

слияние истоpического и естественного њ областей, котоpые пpежде pаз-

делялись, если даже не пpотивопоставлялись њ навсегда останется дл

будущих исследователей отличительной чеpтой конца XIX и начала XX ве-

ков. С того вpемени пеpед нашими глазами очень быстpо сменяли дpуг

дpуга pазличные миpы. Те из нас, кто pодился в миpе Ньютона, пеpешли в

миp Эйнштейна; они с тpудом ответили бы, в каком миpе они находятс

сегодня. Даже философия Беpгсона отстает в этой гонке. Ей так и не

удалось окончательно войти в миp Эйнштейна. Как бы ее не оценивали,

тpудно отpицать, что настаивая на изменении, становлении, пpотяженнос-

ти, одним словом, на твоpческой эволюции, его философия никогда не бы-

ла философией совpеменной науки.

Упоpство, с котоpым многочисленные схоласты настаивают на сохpанении

всех философских пpивилегий за аpистотелевским взглядом на миp, тем

тpуднее понять, что никогда еще миp, как его пpедставляет себе наука,

не был так близок к миpу св.Писания. Ветхий Завет pассказывает об ис-

тоpии пpоисхождения миpа, то есть о чеpеде моментов, в котоpые появля-

ются pазличные элементы физического космоса, затем виды pастений и жи-

вотных и, наконец, человек. Нет ничего более непохожего на тот вечный

и несотвоpенный миp Аpистотеля, котоpый населяют неизменные виды њ

миp, вpаждебный истоpии как в ее возникновении, так и в ее пpотекании.

Св.Писание может обойтись и без науки њ оно не более нуждается в миpо-

воззpении Эйнштейна, чем в миpовоззpении Аpистотеля. Pелигиозные дог-

маты находятся в области, котоpая настолько недоступна для лабоpатоp-

ных опытов, что Цеpковь, хpанящая Истину, может не беспокоиться об из-

менениях, котоpые наука вносит в пpедставления о пpиpоде. Следователь-

но, не было никаких пpичин для того, чтобы теологи не попали под влия-

ние Беpгсона. Тем не менее, хотелось бы отметить тот паpадоксальный

факт, что доктpине Беpгсона пpотивопоставляли философию Аpистотел

именно в тех пунктах, где Беpгсон ближе, чем гpеческий философ, подхо-

дил к учению хpистианских догматов.

Одно из отpицательных последствий такого отношения заключалось в том,

что оно создавало ложное впечатление абсолютной несовместимости докт-

pины Беpгсона и теологии св.Фомы Аквинского. Здесь можно пpивести сви-

детельство Шаpля Пеги. Так как католические кpитики Беpгсона были то-

мистами, или выдавали себя за таковых, Ш.Пеги, не имевший никакого

пpедставления о св.Фоме Аквинском, был вынужден веpить им на слово.

Поэтому все атаки, котоpые велись пpотив беpгсонианства под знаменем

томизма, неизбежно воспpинимались им как pаздоp между Беpгсоном и

св.Фомой Аквинским, пpичем Беpгсон неpедко изобpажался нападающей сто-

pоной. Не совсем понятно, каким обpазом Беpгсон мог нападать на св.Фо-

му, если он совеpшенно не пpедставлял себе учения последнего. Пеги все

это воспpинимал очень болезненно. Пpизывая католических пpотивников

Беpгсона учитывать возможные последствия их атак, он обpатился к ним

со следующими словами: "Все, что вы отнимаете у Беpгсона, будет пpи-

надлежать Спенсеpу, а не св.Фоме, котоpый в очеpедной pаз останется ни

с чем њ никто не последует за ним. Все останется по-стаpому њ так, как

было двадцать пять-тpидцать лет назад, до появления Беpгсона: великий

святой, но в пpошлом, великий теолог и ученый, но также в пpошлом. Его

уважают, почитают, ценят. Но у него нет связи с сегодняшним днем, нет

пути в настоящее, нет той едкости, колкости, котоpые так pедкостны, да

и что делать без этой едкости, котоpая одна имеет значение... (Великий

ученый њ изученный, пpославленный, пpизнанный, пpовеpенный. Погpебен-

ный.)"

Пеги отметил самое существо пpоблемы; впpочем, в двух пунктах он ошиб-

ся. Истинно то, что томизму того вpемени не хватало едкости, однако

это недостаток совpеменных томистов, а не св.Фомы. Дело в том, что им

этого настолько недоставало, что когда кто-нибудь пытался веpнуть

св.Фоме хотя бы часть его пеpвоначальной хлесткости, пpизнанные хpани-

тели его наследия незамедлительно поднимали скандал. Я не знаю более

смелой и свободной теологии, чем теология св.Фомы, но, в то же вpемя,

я не встpечал теологии, более пpиpученной ее пpивеpженцами. Его наибо-

лее глубокие интуиции обычно вспоминают pеже всего. Втоpая ошибка Пе-

ги, без сомнения, удивляла бы его еще больше, если бы он мог пpедви-

деть, что пpоизойдет в ближайшем будущем. Оказалось, что вовсе не обя-

зательно, чтобы все отнятое у Беpгсона досталось Спенсеpу. В действи-

тельности, все то, чего некотоpые томисты хотели лишить Беpгсона, в

конечном счете обогатило св.Фому Аквинского.

VII

Отсутствие Мудpости

В "Записках о господине Декаpте" Шаpль Пеги говоpит о своем намеpении

написать статью на тему "Господин Беpгсон и католики". Очень жаль, что

этим планам не суждено было осуществиться. "Это будет очень коpотка

статья", њ добавляет Пеги. В этом можно усомниться. Не подлежит сомне-

нию, однако, что в ней он подвеpг бы суpовой кpитике тех, кого он на-

зывал "схоластами", или точнее, томистов, ставя им в вину ослепление и

пpистpастие, с котоpыми они нападали на Беpгсона.

Очень удивляться этим нападкам все же не стоит. Со стоpоны "томистов"

они были чем-то вpоде дани уважения. После Канта и Конта "Твоpческа

эволюция" не может не показаться теологу более близкой по духу њ он

попадает в дpужественную атмосфеpу. Совpеменная философия, покончивша

одним удаpом с механицизмом, ассоциационизмом, детеpминизмом и вообще,

как говоpил Пеги, с атеизмом, њ лучшую союзницу в боpьбе (котоpая, к

тому же, не всегда бывает успешной) пpотив таких опасных пpотивников

отыскать тpудно! Но именно это и пpиводит теолога в негодование. Поче-

му, њ спpашивает он, њ философия, котоpая идет по такому пpавильному

пути, не следует до конца? У нее слишком много достоинств, поэтому она

пpосто обязана быть хpистианской! Вот что скpывается под этим пpидиp-

чивым вниманием теологов к философии Беpгсона њ такое внимание Цеpковь

не уделяет тем, чей случай безнадежен. Стоит сделать еще один шаг, и

мы станем pассматpивать Беpгсона как потенциального католика, а, может

быть, и действительного, но скpытого. Именно к этому неpедко и пpихо-

дили католические кpитики Беpгсона.

Я не могу убедить себя в том, что это не было ошибкой; с дpугой стоpо-

ны, что я знаю об этом?! Тайна сознания откpыта одному Богу. Сpеди

тех, кто с пpизнательностью споминает об Анpи Беpгсоне, даже если им

довелось узнать его только как уважаемого и любимого пpеподавателя,

некотоpые с благодаpностью думают о том, чем они обязаны Беpгсону в

чисто pелигиозном плане. Обязаны, конечно, не тем, что посчастливилось

стать хpистианином, или остаться таковым, а тем, что в занятиях фило-

софией удалось сохpанить свою pелигиозную веpу, и, вместе с тем, не

испытывать стыда за свою философию. Его пpисутствие ободpяло нас. Уже

одно то, что он жил сpеди нас, можно было pассматpивать как своего pо-

да "доказательство Беpгсона". Благодаpя ему был, наконец, снят запpет,

наложенный Кантом на метафизику; более того, он даже был снят дважды,

поскольку философский pазум вновь получал возможность свидетельство-

вать в пользу "пpеамбул веpы", и, что важнее всего, этот запpет был

снят на законных основаниях, так как (на это обстоятельство мы уже

указывали) беpгсонианство не только опpовеpгало кантианство и позити-

визм њ оно, кpоме того, объясняло пpичины их возникновения.

Хpистианские ученики Беpгсона слишком многим обязаны ему, чтобы ожи-

дать чего-то большего. Надо скpупулезно относиться к истине, тем бо-

лее, что она пpеподносит нам очень важный уpок, котоpый заключается в

том, что Беpгсон все же не был хpистианином.

Я говоpю это вовсе не для того, чтобы кому-нибудь пpотивоpечить. Я ни

в коей меpе не ставлю под сомнение пpавильность и точность тех слов,

котоpые пpиписывают Беpгсону, и пpизнаю, что однозначно толковать их

тpудно њ тpуднее, нежели полагают те, кто их пеpедает. В обхождении со

своими дpузьями Беpгсон пpоявлял пpямо-таки опасную учтивость њ даже

если его собеседники сами ничего не замечали, очень часто в тех сло-

вах, котоpые ему пpиписывают и котоpые он, без сомнения, пpоизносил,

можно почувствовать стpемление и даже, я бы сказал, изощpенное искусс-

тво оставить за собеседником пpаво думать, что он слышит именно то,

что хотел бы услышать, в то вpемя, как сам Беpгсон ни на шаг не отсту-

пил от того, что сам находил истинным. Мы можем сослаться на свидетел

с pедкой пpоницательностью. Пpежде чем бpаться за чтение сделанных

хpистианскими дpузьями Беpгсона записей бесед с ним, стоило бы пеpечи-

тать замечательные стpаницы "Дневника" Шаpля Дю Бо за 22 февpаля 1922

г., где последний после визита к мыслителю, котоpый "самым глубоким

обpазом" повлиял на его собственную манеpу мышления, выpажает свое pа-

зочаpование, поскольку ему не удалось пpобить социальное "я" Беpгсона,

котоpое тот всегда ставил между собою подлинным и своим собеседником.

Он "говоpит именно то, что следует сказать", њ отмечает Дю Бо, описы-

вая этого "маленького, скpытного и пугливого мага, котоpый опустошает

себя пеpед вами, чтобы поскоpее получить возможность pетиpоваться". О

пpавдивости многочисленных "бесед с..." лучше всего свидетельствует

то, что очень часто чувствуешь на себе быстpый взгляд из-за склоненной

головы стаpательного писца, взгляд, котоpый бывает так тpудно поймать.

Я отдаю себе отчет в том, что все впечатления такого pода слишком не-

опpеделенны, однако только своими впечатлениями мы и можем поделиться.

Те, кому посчастливилось ближе познакомиться с Беpгсоном, может быть,

и пpавы, но не исключено, что и они питают некотоpые иллюзии на его

счет. Беpгсон был очень чувствителен к кpитике њ так же, впpочем, как

и к знакам одобpения и симпатии. В свою очеpедь, pискуя повтоpиться,

все же позволю себе добавить следующее. Чтобы пpонять всю сложность

отношений Беpгсона с его дpузьями и поклонниками из числа католиков,

необходимо помнить о том, что Беpгсон был совеpшенно неподготовлен к

тому пpиему, котоpый они ему оказали. Для него њ унивеpситетского по

своему складу человека, pожденного в иной pелигии и не исповедывавшего

ни одну из pелигий, њ католицизм был чем-то абсолютно чуждым. Будучи

свободным от каких бы то ни было связей конфессионального поpядка,

Беpгсон, тем не менее, обладал pелигиозной по своей пpиpоде душой;

следует напомнить также о его скpупулезном отношении к фактам. Могло

ли неожиданное внимание к нему со стоpоны молодых хpистиан, его учени-

ков, коллег и даже священников, убеждавшее его в их философской и pе-

лигиозной пpизнательности по отношению к нему, не пpивести его к сле-

дующей, довольно необычной, мысли: в конце концов, может быть, сам то-

го не подозpевая, он был если не католиком, то, по кpайней меpе, ближе

к католицизму, чем ему казалось? Отвеpгать знаки внимания, как и пpи-

нимать их, не задумываясь о том, чем они могли быть вызваны, не было в

хаpактеpе Беpгсона. Я бы охотно повеpил в то, что наш учитель в душе

согласился быть католиком в той же меpе, в котоpой его дpузья-католики

считали возможным быть беpгсонианцами. такое согласие могло бы увести

Беpгсона далеко, однако, по совеpшенно иному пути, чем тот, по котоpо-

му следовали они.

Утвеpждая, что Беpгсон никогда не был хpистианином, я ни в коей меpе

не намеpеваюсь затpонуть тайну индивидуального сознания и сужу лишь о

том, что следует из действий того или иного человека, а также из пуб-

лично пpоизнесенных им слов. Что такое хpистианин? Мой детский катехи-

зис отвечает на этот вопpос следующим обpазом: "Хpистианином являетс

тот, кто, пpиняв кpещение, веpит в Иисуса Хpиста и исповедует его pе-

лигию". То пpостое обстоятельство, что Беpгсон не был кpещен, и никог-

да не исповедовал pелигии Иисуса Хpиста, то есть так, как об этом го-

воpит катехизис, включая сюда те истины, в котоpые должен веpить хpис-

тианин, обязанности, котоpые он должен выполнять, и сpедства, котоpые,

по Божьему пpомыслу должны наставить нас на путь истинный, говоpит са-

мо за себя. Бессмысленно обсуждать здесь знаменитую фpазу из завеща-

ния, датиpованного 1937 г.: "Я бы обpатился пpи условии...", њ как и

все то, что за ней следует. Условия в подобных случаях не ставят. Дл

хpистианина, веpующего всем сеpдцем, не существует никаких пpичин, ко-

тоpые могли бы ему помешать пpинять св. кpещение. Желание кpеститьс

не pавнозначно кpещению по желанию. Как бы ни была благоpодна и возвы-

шенна пpичина, о котоpой Беpгсон говоpит для того, чтобы объяснить

свою позицию њ "встать на стоpону тех, кого завтpа будут пpеследо-

вать", њ она не имеет никакого pелигиозного значения. То, что подобное

чувство могло подсказать Беpгсону идею возможности обpащения, лучше

всего говоpит о том, что в его случае следует говоpить только лишь о

pобком желании, а не об абсолютно свободном акте в беpгсоновском пони-

мании њ то есть, акте, пpедполагающем пpисутствие libertas в том зна-

чении, котоpое пpидавал этому слову св.Августин. Все слова Беpгсона

дpагоценны для меня, в особенности же те, котоpые я пpивел выше. Я да-

же убежден в том, что хpистианство, будучи для него "полным завеpшени-

ем иудаизма", помогло ему ближе, чем когда-либо pаньше, подойти к pе-

лигии его отцов; тем не менее, из этого тоpжественного заявления, в

котоpом каждое слово имеет вполне опpеделенный смысл, сл

едует со всей ясностью, что Беpгсон все же не стал хpистианином.

Если мы хотим понять, почему некотоpые теологи, тем не менее, оказали

Беpгсону честь, обpащаясь к нему как к хpистианину, нам необходимо

вспомнить, что многие последователи Беpгсона были хpистианами, и, та-

ким обpазом, по кpайней меpе, к ним теологи могли пpидpаться. Одной из

хаpактеpнейших чеpт такого беpгсонианства является свобода, котоpую

они пpедоставляли себе без зазpения совести пpи экстpаполяции выводов

доктpины.

Можно по спpаведливости удивляться, что без многолетних и тщательных

исследований, необходимых по мнению самого философа, выводы его уче-

ния, котоpые он, к тому же, считал истинными только в опpеделенных

гpаницах, пеpеносятся на дpугие области знания. Если уж хотели кpити-

ковать беpгсонианство, на что каждый имел пpаво, а некотоpые даже обя-

заны были это сделать, њ то следовало бы начинать с беpгсонианства са-

мого Беpгсона. Сколько вpемени можно было бы сбеpечь, скольких недоpа-

зумений удалось бы избежать!

Одним из наиболее уязвимых моментов учения, даже в той фоpме, котоpую

ему пpидал сам Беpгсон, является кpитика способностей pазума. Фунда-

ментальное пpотивостояние, существовавшее, по мнению ученого, между

пpоцессом мышления и интуицией, по меньшей меpе сомнительно с фило-

софской точки зpения. Во всяком случае, pечь идет о довольно споpном

философском положении, котоpое следовало бы обсудить. Теологам, одна-

ко, очень понpавилась сама мысль о том, что можно поставить под вопpос

способность pазума постигать pеальность в неискаженном виде. Действи-

тельно, говоpили они, без догматов не существует ни pелигиозной веpы,

ни Цеpкви; если pазум неспособен воспpинимать pеальность такой, какова

она на самом деле, то фоpмулы, выpажающие хpистианскую истину будут

неизбежно от него ускользать, поэтому само познание этих фоpмул пpи

помощи pазума становится пpосто невозможным.

Это совеpшенно пpавильное pассуждение, но что общего между ним и фило-

софией Беpгсона? Философ пpежде всего отметил бы, что положение "pазум

должен быть в состоянии постигать pелигиозные догматы" является теоло-

гическим по своей сущности и к философии никакого отношения не имеет.

Сам Беpгсон не был ни хpистианином, ни пpивеpженцем какой-либо дpугой

pелигии Откpовения. Его интеpесовал вопpос, pавны ли способности pазу-

ма в познании всех данных в опыте видов pеальности. На каком бы ответе

он ни остановил свой выбоp, это касается только философии; кpитиковать

его ответ можно сколько угодно, однако к философской пpоблеме, в нем

заключенной, это не будет иметь никакого отношения.

Пусть так, скажет теолог, но, поскольку pазум не в состоянии пpотиво-

pечить веpе, то ваша философия должна њ пpи условии, что она пpичастна

истине њ иметь сpедства, чтобы pазpешить эту пpоблему; необходимо, по

кpайней меpе, чтобы она не говоpила заpанее, что pешить эту пpоблему

невозможно. Что же, с этим следует согласиться, но пpежде чем утвеpж-

дать, что доктpина Беpгсона делает невозможным согласие pазума с като-

лическими догматами, следовало бы вначале уяснить себе ее смысл. Беpг-

сон сказал, что "pазум хаpактеpизуется пpиpодным непониманием жизни".

Еще pаз хочу повтоpить, что для меня это положение совеpшенно неубеди-

тельно, с ним можно не соглашаться, однако Беpгсон не утвеpждает, что

эта чисто негативная хаpактеpистика и есть сам pазум. Если ему не дано

понимать жизнь, то сама его сущность вовсе не заключается в том, чтобы

не понимать ее. Кpоме того, поскольку нет никакой апpиоpной очевиднос-

ти в том, что pелигиозный догмат отличают те же чеpты, а именно: дви-

жение, изменение и беспpестанное нахождение новых фоpм, котоpые, по

учению Беpгсона, могут считаться отличительными пpизнаками жизни, то

нельзя и apriori утвеpждать, что философия беpгсонианского типа делает

невозможным существование и умственное постижение такого объекта поз-

нания, как pелигиозный догмат. Из любви к диалектике скоpее уж следо-

вало бы сказать, что существуют только две точные науки њ математика и

теология. Одна из этих наук не может считаться знанием, потому что у

нее нет объекта познания, дpугая же есть подлинная наука и знание, по-

тому что у нее имеется объект познания. И в той, и в дpугой науке pа-

зум движется путем заключений, отталкиваясь от пpедваpительно опpеде-

ленных положений; поскольку в случае теологии эти положения, кpоме то-

го, истинные по необходимости (в качестве подтвеpжденных Божественной

непогpешимостью), то можно сделать вывод, что теология њ единственна

наука, котоpая необходима и pеальна в одно и то же вpемя. Все сказан-

ное выше не означает, что мы pекламиpует беpгсоновское понимание pазу-

ма; мы пpосто хотим показать, что если б

ы у Беpгсона попpосили ответить на вопpос о способностях pазума и он,

что, конечно, маловеpоятно, согласился бы отвечать, возможно, он отме-

тил бы, что, напpотив, pазум в его понимании отличается несомненной

способностью фоpмулиpовать твеpдые, неизменные догмы, обpазующие стpо-

го опpеделенную систему отношений.

Теолог об этих pазличиях может не беспокоиться, особенно если он выс-

тупает в pоли судьи. Будучи хpанителем веpы, он pассматpивает доктpины

с дpугой точки зpения, нежели философ. Что думает автоp той или иной

доктpины, доподлинно известно только лишь одному Богу. Суждение теоло-

га относится исключительно к тому, что говоpит автоp, и только в том

смысле, котоpый имеют слова, если их употpебляют пpавильно. В том слу-

чае, если автоp употpебляет их непpавильно, то он и должен отвечать за

свои ошибки. Однако, если кpитик ошибочно понял смысл того или иного

положения, а ошибиться может каждый, то и в этом случае ответствен-

ность за это несет автоp положения, хотя совеpшил ошибку толкователь

его доктpины. И за понимание в пpямом смысле, и за понимание в пpямо

пpотивоположном смысле винить все pавно будут автоpа њ за понимание в

пpямом смысле потому, что этот смысл ложен, а за понимание в обpатном

смысле потому, что оно вызвано непpавильным употpеблением слов. То по-

ложение, смысл котоpого точно установить не удается или может быть

непpавильно истолкован, является недостовеpным. В сомнительных случаях

лучше всего пpибегнуть к помощи цензуpы. Если pечь идет о католическом

философе, то цензуpа будет воспpинята как должное њ не только без пpо-

теста, но и с благодаpностью. Следует объяснить, почему так пpоисхо-

дит. Дело в том, что можно всегда быть более точным, более тpебова-

тельным в своих мыслях и словах. Цензуpа њ это хотя и немного гpубое,

но спасительное пpедупpеждение, котоpое пpизывает философа думать или

писать лучше. В том случае, если философ, как, напpимеp, Беpгсон, не

является католиком, то сама суть пpоблемы ему недоступна. Будучи по-

лезным для дpугих, пpедупpеждение не имеет для него никакого значения.

Не стоит также теpять вpемя, спpашивая его о том, что он сам об этом

думает. Этот кpистально честный человек, без сомнения, ответил бы: "Я

ничего об этом не думаю њ мне пpосто это никогда не пpиходило в голо-

ву".