Часть 3.

Проблема, однако, заключается в том, что механическое объяснение “решительно неприложимо” к целым обширным категориям явлений, в особенности к явлениям органического мира, ввиду того, что механическое объяснение не может истолковать факт существования “бесконечной разумности и целесообразности, которые обнаруживаются в приспособлении разнообразнейших растительных и животных организмов к условиям неорганического мира, друг к другу, и отдельных частей организмов — органов к целому”[166].

Пока дело обстояло именно так, ссылками на специфику явлений органического мира, можно было, отмечает Н.Я.Данилевский, доказывать обоснованность идеализма с помощью “положительной науки”.

С возникновением дарвинизма положение резко изменилось. Хотя Ч.Дарвину, как полагали Н.Я.Данилевский и Н.Н.Страхов, не удалось дать механического объяснения упоминавшейся категории явлений органического мира, он оказал услугу материализму тем, что “заменил принципом абсолютной случайности, которая является у него верховным объяснительным началом той именно части мира, которая представлялась носящей на себе печать наибольшей разумности и целесообразности”[167].

Дарвинизм, по энергичному выражению Н.Я.Данилевского, “переворачивает” не только ходячие “научные биологические взгляды и аксиомы, а вместе с этим и все наше мировоззрение до самого корня и основания, и притом как мировоззрение идеалистическое, так и материалистическое”[168].

Если ранее, до возникновения дарвинизма, не удавалось “механически” объяснить явления мира органического, и ученые возлагали надежды на будущие научные открытия, то с возникновением дарвинизма открылась возможность подвести органический мир под общее материалистическое воззрение на природу.

Таким образом, указание на существование разумной закономерности в природе становится излишним для объяснения явлений органического мира, что ведет к тому, что идеализм “теряет всякую фактическую почву; лишается главной — фактической, положительно-научной точки опоры”[169]. Из последовательного идеализма превращается в непоследовательный, “могущий держаться именно только благодаря предвзятым идеям и предрассудочным понятиям”[170], идеализму “приходится отворачивать глаза от всей области природы, собственно говоря, от всего объективного мира”[171].

В целом Н.Я.Данилевский оценивает дарвинизм как “предмет, равного которому... нет в области тех вопросов, которыми обуревается в наши дни мыслящая часть человечества”[172]. Вопрос о том, прав Ч.Дарвин или нет, является вопросом “первостепенной важности для всякого мало-мальски мыслящего человека”[173]. Н.Я.Данилевский подчеркивает, что он твердо убежден в том, что “нет другого вопроса, который бы равнялся ему по важности, ни в одной области нашего знания и ни в одной области практической жизни”[174]. “Ведь это в самом деле вопрос о том, быть или не быть в самом полном и в самом широком смысле”[175]. Вопрос, решаемый дарвинизмом, “неизмеримо важнее и всего имущества, и всех благ, и жизни всех нас и всего нашего потомства в совокупности”[176].

Поясняя, почему он придает исключительное значение вопросу об истинности дарвинизма, Н.Я.Данилевский отмечал — поскольку дарвинизм “устраняет последние следы того, что принято теперь называть мистицизмом, устраняется даже мистицизм законов природы, мистицизм разумности мироздания. А если разумность, то, конечно, и сам разум, как божественный, так и наш человеческий, устраняется, или является одним из частных случаев нелепости, бессмысленности, случайности, которые и остаются истинными, единственными господами мира и природы”[177].

Каким образом можно объяснить тот факт, что дарвинизм приобрел в глазах Н.Я.Данилевского такое большое значение?

Для ответа на этот вопрос необходимо прежде выяснить, в чем заключалась специфика религиозной ориентации Н.Я.Данилевского.

Сам Н.Я.Данилевский указывал на два способа утверждения религиозной истины — вера, опирающаяся на чувство, и аргументация, опирающаяся на положительно-научное знание, своего рода научно-доказанная религиозность.

Субъективно для Н.Я.Данилевского имел значение лишь второй способ утверждения религиозной истины.

Соответственно, когда учение Ч.Дарвина разрушило последнее “научное доказательство” существования идеального в природе, Н.Я.Данилевский пришел к выводу, что таким образом упраздняется религия, которая, по мнению русского мыслителя, является высшей ценностью среди тех, на которых основывается существование человечества.

История эволюции религиозного сознания в XX веке показывает, что Н.Я.Данилевский заблуждался, отождествляя кризис одной из форм религиозности с перспективой исчезновения религии как таковой. В условиях кризиса упомянутой формы религиозности и типологически родственных ей форм, религиозно ориентированные мыслители призвали к переориентации религии с опоры на “положительно-научный идеализм”, на “экзистенциальную” основу, т.е. на субъективный опыт личности.

Важную роль в последней волне этой переориентации сыграли идеи известного датского философа-экзистенциалиста С.Кьеркегора.

Современный последователь С.Кьеркегора католический философ-экзистенциалист Г.Марсель пишет: “Мне кажется, что нам следует отказаться от идеи бога-причины, бога как сосредоточивающего в себе всю причинность, отказаться от всякого теологического понятия причинности... Бог, смерть которого провозглашена Ницше, был богом аристотелевски-томистской традиции, богом-перводвигателем”. По Г.Марселю, отношение человека к Богу имеет эмоциональный, интимный характер, основанный на вере и не нуждается ни в каких логических аргументах.

По такому пути утверждения религиозной истины Н.Я.Данилевский как религиозный мыслитель не пошел. Он настаивал на необходимости положительно-научного обоснования идеализма. Для достижения этой цели Н.Я.Данилевскому требовалось доказать существование идеальных целей в природе.

Этой причиной, главным образом, и был обусловлен мировоззренческий конфликт Н.Я.Данилевского с таким современным ему достижением научной мысли, как учение Ч.Дарвина. Выступление Н.Я.Данилевского в союзе с западноевропейскими теологами и религиозно настроенными учеными является одним из фактов полемики между религиозной и научной мыслью XIX века.

Теперь рассмотрим взгляды Н.Я.Данилевского на соотношение метафизики и положительной науки. В заключительной XIV главе второй части первого тома “Дарвинизма” в разделе “Общее заключение об учении Дарвина с умозрительной или философской точки зрения” Н.Я.Данилевский излагает свой взгляд на указанную проблему.

В отличие от позитивистов, которые утверждают, что границы положительной науки совпадают с границами человеческого мышления, Н.Я.Данилевский признает правомерным и естественным для мысли выходить за пределы положительной науки в область метафизики.

Однако соотношение положительной науки и метафизики следующее — чем меньше областей знания охвачено положительной наукой, тем более свободы и простора для метафизики, для “метафизической застройки”. Именно положительная наука своим светом рассеивает туман незнания и подтверждает фактически и научно ранние гипотетические предположения метафизики.

Вместе с тем, отмечает Н.Я.Данилевский, человеческий ум на пути умозрения, метафизики и философии поджидает опасность, способная привести их к дискредитации, называемая априоризмом[178]. “В долгой Одиссее человеческой мысли эти две крайности априоризм и позитивизм, суть как бы Сцилла и Харибда, которые втягивают в себя и поглощают отклонившиеся от истинного пути научные направления”[179].

Положительная наука и метафизика являются не “фазисами” развития человеческой мысли, а двумя методами познания природы[180].

Дело в том, подчеркивает Н.Я.Данилевский, что наука в своем развитии бесконечна, и не следует опасаться, что “она когда-нибудь достигнет той точки, на которой или обратится вся в философию, в метафизику, в дедуктивный вывод из единой обширнейшей идеи, или, наоборот, вытеснит всякую метафизику, т.е. последовательным и непрерывным рядом наблюдений и опытов достигнет полного всецелого знания”[181].

К умозрительным построениям в науках о природе Н.Я.Данилевский предъявляет требование, чтобы они приняли “своим основанием те части здания, которые открыты положительной наукой”[182]. Важно отметить, что Н.Я.Данилевский распространяет это положение на сферу наук о природе и на область наук о духе, а также и на философское умозрение, указывая, что “отвергаемое положительной наукой не может входить в умозрительное или философское мировоззрение”[183].

Таким образом, Н.Я.Данилевский придерживался концепции метафизики, ориентированной на науку, только в одном пункте научно-ориентированное метафизическое знание отличается от положительно-научного — оно носит гипотетический характер.

Подводя итог, отметим, что мотивом полемики Н.Я.Данилевского с дарвинизмом в философско-мировоззренческом аспекте была защита телеологической концепции природы, которая являлась важнейшим элементом религиозно-философского мировоззрения Н.Я.Данилевского.

В конфликте научной теории и религиозных ценностей Н.Я.Данилевский встал на сторону последних. Поэтому к последней книге Н.Я.Данилевского негативно отнеслись многие русские ученые-естествоиспытатели, в частности, К.А.Тимирязев в полемической статье “Опровергнут ли дарвинизм” (1887) подверг критике осуществленное Н.Я.Данилевским критическое исследование дарвинизма, а также его собственные воззрения на причины эволюции.

Рассмотрение онтологических идей Н.Я.Данилевского так, как они проявились в философско-мировоззренческой полемике с учением Ч.Дарвина, позволяет нам более полно реконструировать онтологический контекст историософской рефлексии автора “России и Европы”. Очевидно, что выявление зависимости историософских построений от общеонтологических воззрений невозможно без проведения такой реконструкции.

Глава втора

Предпосылки, генезис и основные проблемы теории культурно-исторических типов

Рассмотрение генезиса теории культурно-исторических типов в качестве важных составных частей включает анализ предпосылок и порядка формирования и выдвижения основных посылок теории.

Каким образом могут быть реконструированы предпосылки теории типов? В первую очередь, необходимо установить основные содержательные составляющие данной теории. Под содержательными составляющими в данном случае подразумеваются не любые принципиально значимые для теории смысловые компоненты, но только те из них, которые не являются дедуктивным следствием более общих положений, т.е. своеобразный первичный содержательный каркас теории.

Эти первичные содержательные компоненты теории — основные ее посылки, в свою очередь, опираются на предпосылки. Такова одна линия реконструкции предпосылок теории культурно-исторических типов. Эта линия исследовательской работы может быть названа в соответствии с особенностями основной методической процедуры — регрессивно-логическим анализом.

Другая процедура, использование которой необходимо для реконструкции предпосылок теории типов, заключается в выделении предпосылок в рамках анализа идейной эволюции Н.Я.Данилевского. Таким образом в контексте эмпирико-исторического анализа также рассматривается генезис и фиксируется существо тех содержательных образований — предпосылок — функциональное взаимодействие которых впоследствии, в “силовом поле” новой проблематики, и приведет к формированию основных посылок теории культурно-исторических типов.

Взаимная проверка и объединение результатов двух указанных линий анализа и позволяет реконструировать предпосылки теории культурно-исторических типов.

Как правило, излагая предпосылки какой-либо теории, выделяют две их группы: в первую входят ценностные, социально-исторические и др., во вторую — теоретические (включая философско-мировоззренческие). Это общее разделение используется и в данной главе.

При изучении генезиса теории наряду с анализом предпосылок особое значение имеет рассмотрение формирования исходной проблематики (или исходного вопроса) данной теории. Этот вопрос также рассматривается ниже. Однако исследование как исходного вопроса (исходной проблематики) теории типов, так и различных групп предпосылок, предваряют замечания, касающиеся идейной эволюции Н.Я.Данилевского.

Наряду с реконструкцией генезиса и обзором содержания теории культурно-исторических типов, второй важный содержательный аспект данной главы — анализ достижений и недостатков теории типов, ее места в контексте философско-исторической рефлексии второй половины XIX-XX вв.

В первой главе настоящей работы уже затрагивался вопрос о возникновении у Н.Я.Данилевского интереса к славянофильству после отхода от фурьеризма. К сожалению, в настоящее время в распоряжении исследователей нет материалов, которые бы позволили реконструировать детали этой идейной эволюции. Поэтому выбор невелик: следует либо воздерживаться от суждений по этому поводу, либо довольствоваться высказыванием гипотетических соображений.

Аналогичным образом обстоит дело и с изображением концептуального содержания кризиса социалистической ориентации Н.Я.Данилевского.

Стремясь понять существо произошедших изменений, в первую очередь необходимо учесть специфику истолкования Н.Я.Данилевским социалистического учения Ш.Фурье.

Эта специфика, как известно, выражалась в консервативной интерпретации учения французского социалиста. В отличие от революционно ориентированных последователей утопического социализма, которые рассматривали чинимые царским правительством препятствия на пути реализации социалистического проекта в России как проявление реакционной политической воли, консервативно настроенный Н.Я.Данилевский мог иным образом истолковывать невозможность реализации социалистического проекта (по крайней мере в ближайшей перспективе). Враждебность государства и большей части общества к социалистическим идеям могла истолковываться как результат осознания неприменимости их к своеобразным российским условиям.

Не исключено, что в главе VI книги “Россия и Европа”, где речь идет о кризисе веры в то, что “французский социализм нашел трансцендентальную формулу, разрешаю общечеловеческую задачу”, а социалистический проект интерпретируется как попытка “найти общие формы общественного быта, в своем роде тоже абсолютные, могущие осчастливить все человечество, без различия времени, места или племени”, высказываются идеи сформировавшиеся в пору духовного разрыва с утопическим социализмом Ш.Фурье.

В свете сказанного правдоподобно выглядит предположение о том, что основным мотивом разрыва Н.Я.Данилевского с фурьеризмом было осознание неприменимости универсальных социалистических рецептов к самобытным российским общественным условиям.

Из целого ряда вопросов, которые Н.Я.Данилевский рассматривает в I-IV главах книги “Россия и Европа”, целесообразно кратко остановиться на “исходных вопросах” философско-исторической рефлексии.

Это вопросы о том, в чем же надо “...искать примирение между русским народным чувством и признаваемыми разумом требованиями человеческого преуспеяния или прогресса?“[184], и является ли славянофильский идеал только “мечтой”[185] или в его пользу можно привести разумные доводы?

Рассмотрение этих вопросов позволяет достаточно многое понять в исходном замысле Н.Я.Данилевского. Самое главное, что можно заключить о мотивах отказа Н.Я.Данилевского от ортодоксального подхода к славянофильству.

Автор “России и Европы” полагал, что доктрина славянофильства в большей мере представляет собой выражение “требований народного чувства” и не содержит исчерпывающих ответов на адресованные ее адептам критические доводы “просвещенного разума”. Дать исчерпывающий рациональный ответ на эти доводы — именно такую задачу ставил перед собой Н.Я.Данилевский.

Рассмотрение предпосылок теории культурно-исторических типов начнем с анализа ценностной предпосылки.

Учитывая, что в контексте социально-философски ориентированной рефлексии ценностные предпосылки неизбежно имеют политическое или социально-политическое измерение, рассмотрим утверждение о том, что специфика философско-исторических воззрений Н.Я.Данилевского определялась его социально-политическими (включая ценностную составляющую) воззрениями.

Если истолковывать это утверждение в том смысле, что философско-исторические воззрения (включая их теоретический компонент) могут рассматриваться как эпифеномен политических воззрений, включающих ценностные компоненты, то такое утверждение следует рассматривать как ошибочное. Ошибочность этого суждения определяется игнорированием представления об автономности теоретического мышления.

Вполне возможно, что одним из исходных стимулов философско-исторической рефлексии Н.Я.Данилевского была ценностно-политическая предпосылка. Однако в поле рационально-теоретической рефлексии содержание ценностной предпосылки рассматривается не в качестве достоверного знания, но лишь как гипотеза, нуждающаяся в проверке и доказательствах.

Другое дело, что приведенные доказательства могут оказаться несостоятельными — но это уже выявляется в рамках процедур теоретической рефлексии. Таким образом, попытка критики теоретических положений только посредством указания на ценностные предпосылки теоретической рефлексии оказывается несостоятельной.

После этих общих соображений о познавательном статусе ценностных предпосылок рассмотрим содержание ценностных предпосылок теории культурно-исторических типов.

Как отмечалось, наиболее важным этапом в эволюции социально-философских воззрений Н.Я.Данилевского явился его переход с позиций консервативной версии утопического социализма Ш.Фурье на позиции, близкие к славянофильству.

Для понимания генезиса ценностных установок Н.Я.Данилевского второго периода его деятельности необходимо отметить, что с самого начала его отхода от “западнических” позиций социально-историческую реальность он начал мыслить в терминах, акцентировавших особенности европейской культуры и славяно-русской. В рамках такого подхода доминирующее значение, естественно, получают ходы мысли, связанные с выявлением особенностей, а не общих черт в культурном и историческом развитии народов, национальном характере и т.д., и с созданием альтернативных исторических перспектив.

Вопроса об исторической миссии России (вспомним высказывание о “требованиях народного чувства”) Н.Я.Данилевский специально касается в третьей главе книги “Россия и Европа”. Русский мыслитель приводит две точки зрения по этому вопросу.

Первая — назначение России, которая движется по пути европеизации — продолжать движение в этом направлении, а также выступить в роли носительницы европейского просвещения для среднеевропейских и среднеазиатских народов. Эту точку зрения сформулировала для России Европа, и ее же разделяют русские европейцы[186].

С таким определением исторической миссии России Н.Я.Данилевский решительно не согласен. Стоило ли, восклицает он, “Тысячу лет строиться, обливаясь потом и кровью, и составить государство в восемьдесят миллионов (из коих шестьдесят — одного роду и племени, чему, кроме Китая, мир не представлял и не представляет другого примера) для того, чтобы потчевать европейскою цивилизацией пять или шесть миллионов... оборванцев, да, пожалуй, еще два-три миллиона монгольских кочевников...”[187].

Кто же, в таком случае, может указать на истинную историческую миссию России? Ответ на этот вопрос, считает Н.Я.Данилевский, надо искать у славянофилов. Проблема, однако, заключается в том, что, по мнению образованных русских, славянофильство представляет из себя “мечту”, и неверие в возможность возникновения самобытной славянской цивилизации распространено довольно широко. Отсюда вытекает главная задача, которую поставил перед собой русский мыслитель — развеять сомнения относительно возможности создания самобытной славянской цивилизации, превратив “мечту” о создании такой цивилизации в научно обоснованную теорию.

На последнем моменте в составе аксиологической установки Н.Я.Данилевского, видимо, следует сделать акцент. Дело в том, что учение Н.Я.Данилевского можно представить как попытку сформировать представление об исторической миссии России.

Старая теория “Москва — третий Рим” уже не могла занимать умы образованного русского общества. Теория официальной народности не отличалась научной обоснованностью и являлась скорее совокупностью лозунгов, чем теорией. Славянофильство не представлялось русскому мыслителю научно обоснованной теорией.

В этих условиях Н.Я.Данилевский и предпринял попытку реформировать представление об исторической миссии России, отведя ей важнейшую роль в создании всеславянского союза и славянского культурно-исторического типа и не отказываясь от указания на религиозную миссию России.

Вопрос о социально-исторических предпосылках теории культурно-исторических типов имеет особое значение. Отказ от классической марксистской схемы социально-классовой детерминации мышления, конечно, не должен означать полного отказа от попыток изучения влияния широкого социально-исторического контекста на социальное мышление. Попытка установить соответствие между специфическими характеристиками социально-исторической ситуации в России середины второй половины XIX века и структурой социально-философской и философско-исторической рефлексии Н.Я.Данилевского будет предпринята в последней главе монографии. Здесь будет дано лишь исходное представление об основных характеристиках социально-исторической ситуации в России середины второй половины XIX века.

Известно, что XIX век русской истории — это переломный период, в течение которого в русском обществе происходил переход к капитализму. Такого рода историческая трансформация сопровождалась разного рода кризисными явлениями. Процесс смены докапиталистических общественно-экономических структур новыми, капиталистическими, протекал неравномерно в различных сферах жизни общества.

Известно, что и в экономике, и в социальной структуре общества, особенно в политической сфере, а отчасти и в общественном сознании России докапиталистические отношения сохранялись в течение долгого времени. В частности, политический институт самодержавия был упразднен только в ходе февральской демократической революции 1917 года.

В связи с тем, что некоторые пережиточные общественные отношения (экономические, социальные, политические, идеологические) в течение довольно долгого времени сохранялись в русском обществе, которое в 60-70 гг. XIX века развивалось по капиталистическому пути, в различных сферах жизни общества возникали промежуточные и с точки зрения исторической теории — парадоксальные синтетические образования из компонентов, присущих старым, традиционным общественным отношениям, и элементов новых капиталистических отношений. В сфере политической истории, пожалуй, один из ярких примеров — это отсутствие радикально-революционных намерений у русской буржуазии, что являлось, с одной стороны, следствием политической слабости русской буржуазии, а с другой — результатом того, что исторически обреченная, но еще достаточно сильная самодержавная монархия вынуждала буржуазию отдавать предпочтение тактике сотрудничества и постепенного “размывания” самодержавного строя в условиях существования капиталистических экономических и — отчасти — политических отношений (ограниченная свобода печати и известная свобода создания и функционирования политических и общественных организаций), тактике открытой и бескомпромиссной конфронтации.

Развитие капитализма в экономике России в XIX веке сопровождалось изменениями и перестройкой социальной структуры общества. В пореформенный период усиливается социальная дифференциация русского общества.

В России к середине XIX века уже существовали три социально-политических и идеологических лагеря — революционно-демократический, либеральный и самодержавно-охранительный. Представители трех указанных направлений в соответствии со своими основными доктринами определенным образом отреагировали на факт развития в России капиталистических отношений.

Если идеологи, ориентировавшиеся на либеральные принципы общественно-политического устройства ограничивались, как правило, критикой докапиталистических общественных порядков и подчеркивали достоинства либерального порядка, то представители революционно-демократического лагеря не ограничивались критикой феодальных порядков и указанием на исторически прогрессивную роль капитализма. Они обращали внимание и на острые экономические, социальные и политические противоречия, присущие капитализму, и в социалистических преобразованиях видели выход из противоречий буржуазного строя.

Напротив, идеологи официально-охранительного направления выступали против всех форм (либеральных и социалистических) “западничества” и утверждали незыблемость государственных и идеологических устоев самодержавного строя.

Вместе с тем необходимо отметить, что приведенная схема упрощает реальное многообразие существовавших в России в указанный период типов идеологических ориентаций. В частности, в ней не находят отражения идеологические образования переходного, или, точнее, промежуточного типа, как, например, славянофильство, которое, с одной стороны, нельзя отождествить с официально-охранительным направлением в русской общественной мысли за счет содержавшихся в нем либеральных компонентов.

С другой стороны, по своему объективному историческому смыслу славянофильство являлось консервативно-романтическим учением и на этом основании может сближаться с официально-охранительным направлением общественной мысли в России. Аналогичное промежуточное положение, которое, впрочем, характеризовалось и индивидуальными особенностями, занимал и ряд других идеологических образований, в частности учение Н.Я.Данилевского.

Переходя к рассмотрению философско-мировоззренческих предпосылок теории, культурно-исторических типов, необходимо отметить, что Н.Я.Данилевский указывал на существование трех “мировых сущностей” — материи, духа и движения.

В качестве мировых сущностей три названных начала носят всеобщий и универсальный характер; они пронизывают собой все уровни организации бытия — неорганическую и органическую природу, социальный мир.

Каким Н.Я.Данилевский представлял себе соотношение указанных мировых сущностей?

Вслед за Аристотелем и его последователями Н.Я.Данилевский полагал, что все конкретные составляющие мирового сущего — неорганические, органические и социальные — обладают сходной структурой и состоят из идеального начала (морфологического принципа) или формы и материи (неорганической или органической). Идеальное начало трактовалось Н.Я.Данилевским как божественное.

Центральным звеном философско-мировоззренческих и научных (онтологического плана) взглядов Н.Я.Данилевского являлась теория неорганической и органической природы. Эта теория была воспринята Н.Я.Данилевским, вероятно, во второй половине 40-х гг., и в ходе дальнейшей идейной эволюции мыслителя не претерпела существенных изменений. У Н.Я.Данилевского теория природы выполняла роль общей онтологии и служила теоретико-методологическим и концептуальным основанием для моделирования “региональных онтологий”, в том числе и философско-исторической.

Так Н.Я.Данилевский полагал, что виды в природе являются самостоятельными и обособленными сущностями, соответственно он не мог признать ключом к пониманию происхождения видов идею общего для органического мира эволюционного закона. Принимая во внимание, что эти же идеи были использованы Н.Я.Данилевским при построении модели исторического процесса, можно предположить, что в рамках теории природы аналогичным образом были выработаны основные структурно-логические блоки, использованные в дальнейшем при разработке теории культурно-исторических типов.

Отметим, что приоритет в указании на прямую связь между неэволюционистской теорией природы Н.Я.Данилевского и антиэволюционистской уставной философско-исторической доктрины автора “России и Европы” принадлежит А.А.Галактионову и П.Ф.Никандрову[188].

Как представляется, именно на основе осознания связи между теорией природы Н.Я.Данилевского и его философско-исторической доктриной может быть дан адекватный ответ на вопрос об основном теоретико-методологическом источнике антиэволюционистской установки теории культурно-исторических типов, поскольку иные ответы на указанный вопрос не выдерживают критики.

В частности, обратимся к дискуссии о творчестве Н.Я.Данилевского, проходившей в лаборатории истории русской философии Института философии РАН в марте 1989 г., в ходе которой были высказаны две основные точки зрения на проблему теоретико-методологических источников основных концептуальных построений теории культурно-исторических типов. Сторонники первой точки зрения утверждали, что главным идейным фактором, повлиявшим на историософскую рефлексию Н.Я.Данилевского, были либо ценностные предпосылки (доктор философских. наук В.Ф.Пустарнаков), либо политические взгляды русского мыслителя (доктор филосовских наук З.В.Смирнова). В противовес сторонникам первой точки зрения автор этих строк делал акцент на теоретической составляющей историософской рефлексии Н.Я.Данилевского и склонялся к заключению о первичности и известной автономности собственно философско-исторической рефлексии создателя теории культурно-исторических типов.

Однако по сравнению с точкой зрения А.А.Галактионова и П.Ф.Никандрова все приведенные трактовки оказываются уязвимыми. В самом деле, ссылки на ценностные предпосылки и особенности политических воззрений в полной мере оправданы лишь в случае объяснения особенностей воззрений не теоретика, а публициста. В случае же, когда предметом рассмотрения становится теоретически опосредованное мышление, то следует пытаться установить концептуальные источники теоретической рефлексии. В противном случае, т.е. в случае объяснения редукционистского типа, мы столкнемся с явлением своеобразного логического скачка, т.к. неясен будет переход от эмпирического к теоретическому.

Несмотря на то, что “рефлексивное”, или, другими словами, “теоретикоцентристское” моделирование основного теоретико-методологического источника философско-исторической доктрины Н.Я.Данилевского лишено вышеуказанного недостатка, это объяснение в одном важном пункте уступает подходу А.А.Галактионова и П.Ф.Никандрова. Последнее обстоятельство связано с тем, что вышеупомянутое “рефлексивное” моделирование основано было на сравнительно узкой трактовке набора натуралистических схем, выполнявших в системе философско-исторического мышления Н.Я.Данилевского функцию теоретико-методологических детерминант, а именно, не была установлена связь между теорией природы Н.Я.Данилевского и антиэволюционистской направленностью его философско-исторической доктрины. Кроме того, имела место известная переоценка роли и масштабов эмпирических исторических и источниковедческих штудий Н.Я.Данилевского.

Н.Я.Данилевский отождествлял органический и социальный уровни организации бытия, соответственно натуралистически истолкованный феномен жизни выдвигался у него на первый план, поэтому философско-мировоззренческие взгляды русского мыслителя могут характеризоваться как натуралистические — (натуралистический идеализм).

В связи с тем, что для Н.Я.Данилевского важнейшими составляющими мировоззрения являются православное христианство и научный разум, особо значимой для него становится проблема согласования истин веры и знания.

Н.Я.Данилевский считал, что возможно научное доказательство существования идеального начала в природе: только ссылкой на такое начало можно объяснить явления целесообразного устройства в органической природе. В этом доказательстве автор “России и Европы” усматривал “фактическую”, “положительно-научную точку опоры” для идеализма. Структурным планом любого организма является, по Н.Я.Данилевскому, морфологический принцип, представляющий из себя идеальное начало, существование которого в конечном счете указывает на высшее разумное существо. По Н.Я.Данилевскому, идеальный структурный план присущ как органическим, так и социально-органическим образованиям.

Отметим, что идеалистическая трактовка явлений целесообразного устройства, которой придерживался Н.Я.Данилевский, была широко распространена в биологии в первой половине XIX века.

Последнее крупное произведение Н.Я.Данилевского посвящено критике учения Ч.Дарвина. Русский философ и ученый выступил против дарвинизма в связи с тем, что Ч.Дарвину удалось дать положительно-научное, материалистическое в своей основе объяснение целесообразного устройства явлений органической природы, что полностью противоречило идее Н.Я.Данилевского об идеалистическом объяснении указанных явлений как о “позитивно-научной точке опоры” для идеализма.

В контексте философско-мировоззренческой полемики с выводами дарвинизма Н.Я.Данилевский ориентировался на разработанное К.Бэром телеологическое учение в принципиальных основах совпадающего с основными положениями более раннего натуралистического идеализма Н.Я.Данилевского.

В гносеологическом плане Н.Я.Данилевский ориентировался на методы научного познания; метафизика истолковывалась им как гипотетическое знание, нуждающееся в конечном счете в позитивно-научной проверке.

Из всего сложного комплекса представлений православно-христианской традиции — важнейшей составляющей мировоззрения Н.Я.Данилевского, в связи с анализом предпосылок теории культурно-исторических типов необходимо указать на общехристианское представление о действии Промысла в истории. Кроме того, выделим восходящее к Августину учение о борьбе града земного и небесного как о смысле и главном содержании исторического процесса, дополненное православным представлением о католичестве как о духовном явлении, относящимся к категории царства земного.

Выше уже указывалось на присущую Н.Я.Данилевскому своеобразную “наукоцентристскую” установку. Действительно, Н.Я.Данилевского отличало стремление к построению философско-исторической системы на научной основе. Этот пример лишь частное проявление разделяемого Н.Я.Данилевским общего принципа опоры философско-мировоззренческого мышления на науку, что сближало взгляды русского мыслителя с позитивизмом.

Стремление Н.Я.Данилевского найти новые, позитивно-научные основания для системы философии истории предопределяло его скептическое отношение к наследию классической рационалистической метафизики, а также стимулировало поиск в сфере естественнонаучного мышления моделей и общих структурных аналогий явлениям исторической науки. Очевидно, что без раскрепощенности мысли, выразившейся в дистанцировании от традиционных философских авторитетов и принципиальной ориентации на позитивное научное мышление, Н.Я.Данилевскому не удался бы столь радикальный разрыв с господствовавшими философско-историческими представлениями.

Выше уже шла речь о том, что учение славянофилов было важнейшим стимулом историософского мышления Н.Я.Данилевского; здесь лишь вновь подчеркнем, что автор “России и Европы” не может рассматриваться в качестве ортодоксального последователя славянофильства.

Учитывая важную роль, которую играет идея общеславянского объединения в учении Н.Я.Данилевского о славянском культурно-историческом типе, и для понимания места этой идеи в общей панораме аналогичных представлений необходимо специальное исследование эволюции идеи славянского единства не только в отечественной мысли XIX в., в частности в учениях А.С.Хомякова и М.А.Бакунина, но и в зарубежной славянской общественной мысли. В данной работе мы вынуждены ограничиться лишь констатацией необходимости разработки этой темы.

Теперь обратимся к более подробному рассмотрению теоретико-методологических предпосылок теории культурно-исторических типов: метода типологии и принципа отождествления органического социального образования, и начнем с анализа второй из указанных предпосылок.

Ориентировавшийся на натуралистическую методологическую парадигму Н.Я.Данилевский считал ее общенаучной. Представление об общенаучном характере натуралистической методологии было широко распространено в европейском научном сообществе XVIII-XIX веков.

Натурализм, который можно определить как перенос понятий и методов наук о природе в науки об обществе, был одним из ведущих принципов европейской просветительской мысли XVII-XVIII веков, а также, в частности, в общественных науках продолжал существовать и в XIX веке, когда возникли его новые разновидности.

На смену формам натурализма, основанным на науках о неживой природе, пришли формы натурализма, основанные на науках об органической природе.

В рамках такого широкого хронологического диапазона как XVII-XIX вв. существование натуралистической методологической ориентации не может оцениваться однозначно. Если в XVII-XVIII веках натурализм играл в целом положительную мировоззренческую и методологическую роль, то в XIX веке, когда учеными-обществоведами стала рассматриваться проблема специфики социально-исторической реальности (как в смысле предмета, так и методологических подходов), ориентация на методологический натурализм стала по преимуществу ограничивать, а не открывать перспективы социологических, исторических и др. научных исследований.

В принципе главным аргументом против натурализма в социально-исторических исследованиях XIX и XX вв. является указание на редукционистский, игнорирующий предметную и методологическую специфику социально-исторической реальности, характер натуралистического подхода.

В плане пояснения положения об отождествлении органического образования с социальным, т.е. о сведении социального качества к органическому, отметим, что вследствие такого редукционистского хода возникает ясная и отчетливая концепция фаз существования социально-органического образования — это общие фазы цикла органического существования, а также движущих сил социально-органического образования — внутренних (развертывание “генетической” программы) и внешних (взаимодействие “организма” с “окружающей средой”).

Рассматривая метод типологии как компонент методологической установки Н.Я.Данилевского, необходимо отметить, что этот метод рассматривается автором “России и Европы” преимущественно в натуралистическом контексте.

Характеризуя метод типологии, было бы неверно игнорировать связь этого метода с позитивной частью антидарвинистской программы Н.Я.Данилевского. Эта связь — одно из важнейших оснований использования Н.Я.Данилевским метода типологии. Повторим, что, насколько нам известно, впервые на эту связь указали в монографии “Русская философия IX-XIX вв.” А.А.Галактионов и П.Ф.Никандров.

Рассуждая абстрактно-логически, можно указать на два типа классификации: эволюционную — распределение классификационных типов в виде совокупности (“лестницы” или цепочки) эволюционных ступеней, и неэволюционную. Именно второй тип классификации выбирает Н.Я.Данилевский для систематизации явлений органического мира. Основанием такого предпочтения является неэволюционный взгляд на происхождение видов.

Как отмечают А.А.Галактионов и П.Ф.Никандров: “Определяющими в организме-мире он (Н.Я.Данилевский — С.Б.) считает не общие законы дискретного целого, а индивидуальные законы отдельных типов-организмов. Поэтому всеобщему закону развития, положенному Дарвином в механизм естественного отбора и видообразования, Данилевский противопоставляет “морфологический принцип”, согласно которому виды (типы) органического мира не развиваются посредством превращений и восхождения по ступеням единого процесса совершенствования. Они изменяются только в плоскости своего собственного существования по собственным имманентным законам, реализующим идеальные жизненные начала. Взаимодействие типов между собой и с внешней средой не меняет в них ничего по существу.

По аналогии с этой ложной биологической схемой, вызвавшей протесты специалистов, в том числе К.А.Тимирязева, Данилевский обосновал социологическую теорию, получившую название “теории культурно-исторических типов”[189].

Вместе с тем важно подчеркнуть, что сам Н.Я.Данилевский указывал на иное основание использования метода типологии (этот метод в качестве ведущего принципа классификации исторического материала Н.Я.Данилевский противопоставлял господствующему, по его оценке, в историографии середины XIX века принципу хронологически-стадиальной “классификации” исторического материала). Это — науковедческое основание, которое включает представление об общих фазах развития научного знания и о месте принципа “естественной классификации” (метода типологии), приходящего на смену принципу искусственной классификации в структуре научного знания.

Системы искусственной и естественной классификации объектов науки, по Н.Я.Данилевскому, являются универсальными исследовательскими методами, которые соотносятся между собой как существенные признаки различных (менее развитой и более развитой) фаз развития научного знания. Один из исследователей теории культурно-исторических типов А.И.Голосенко отмечает, что “требования “естественной системы” оказываются экстраполяцией методов биологической науки, прежде всего метода гомологии, устанавливающего однотипные структурные единицы, несмотря на кажущееся различие функций, форм, внешнего вида и т.п.”[190].

В основе искусственной системы классификации явлений науки лежит классификация по признаку степеней развития, т.е. осуществляется попытка расположить явления данной науки в виде единой лестницы постепенного совершенствования явлений, напротив, в основе естественной системы лежит принцип классификации по типам развития.

Методы искусственной и естественной систем классификации явлений науки Н.Я.Данилевский считал общенаучными методами. В то же время эти методы являются признаками, на основе которых Н.Я.Данилевский устанавливает стадию развития науки: господство естественной системы классификации явлений науки означает, что данная наука находится на более высокой ступени развития, чем та, в которой господствует искусственная система классификации.

Рассмотрим более подробно разработанную Н.Я.Данилевским концепцию внутренних стадий развития науки. Эта концепция носит общенаучный характер, и исходя из этой концепции автор “России и Европы” анализирует положение дел в исторической науке и разрабатывает программу ее преобразования.

Для обнаружения общего “всем наукам” хода внутреннего развития, считает Н.Я.Данилевский, целесообразно рассмотреть астрономию, поскольку предмет астрономии, как и ход развития этой науки, достаточно просты и в то же время эта наука достигла “значительной степени совершенства”, пройдя через определенное число фаз развития[191]. Поворотные пункты развития астрономии обозначены следующими “великими именами: греком Гиппархом, славянином-поляком Коперником, немцем Кеплером и англичанином Ньютоном”[192].

Поскольку до Гиппарха астрономы в основном собирали факты и материалы, а известные ученым законы (например относительно предсказания небесного затмения) были, по существу, не законами, а “формулами и рецептами”, составленными не на основании вывода правил из сущности процесса, а на основе “долговременного неосмысленного опыта и наблюдения”, в развитии науки — это период собирания материалов[193].

Накопление массы фактов приводит к невозможности ее обозрения, возникает необходимость свести их в систему. Решающим моментом здесь, по Н.Я.Данилевскому, является выбор принципа систематизации, причем маловероятно, чтобы избранный принцип “прямо сразу соответствовал сам самой природе приводимых в порядок фактов, обнимая собою все представляемые им данные”[194]. Следовательно, как правило, первый опыт систематизации приводит к возникновению искусственной системы. Гиппарховский метод и был в астрономии методом искусственной системы.

С именем Н.Коперника связан переход от искусственной системы к естественной, поскольку именно ему удалось поставить “факты науки в их настоящее соотношение”[195]. Система Н.Коперника сделала возможными расчеты И.Кеплера. Однако законы И.Кеплера только связывали ряд явлений, не объясняя их, оставляя эти законы разъединенными, “не вытекающими из одного общего, ясного и понятного уму начала[196], поэтому Н.Я.Данилевский называет их частными эмпирическими законами. Соответственно — кеплеровский период развития астрономии является периодом частных эмпирических законов.

Последний период в развитии науки характеризуется Н.Я.Данилевским как период общего рационального закона. Общее начало — притяжение — открытое Ньютоном, объемлет частные законы, объясняя их, однако сущность притяжения в законе Ньютона непонятна.

Н.Я.Данилевский считал, что наука, в своем развитии достигшая периода общего рационального закона, завершена, и никакой переворот в ней невозможен и не нужен[197].

Для подтверждения истинности приведенной схемы развития науки Н.Я.Данилевский рассматривает развитие таких естественных наук как химия, физика, ботаника, зоология и минералогия. При рассмотрении способа анализа развития естественных наук выясняется, что центральным пунктом схемы фаз развития науки является противопоставление искусственной и естественной систем классификации объектов науки.

Общий переход науки от периода господства систем искусственной классификации объектов науки к естественной системе классификации начался, по Н.Я.Данилевскому, в ботанике.

Хотя А.Л.Жюсье довольно верно выделил семейства растений, расположение этих семейств оставалось “совершенно искусственным”, ибо формы растительного царства располагали в виде “лестницы постепенного развития и совершенствования”[198], определяя признаки, служащие показателями совершенства, и с учетом этого выстраивая семейства в линейном порядке, что подрывало “основное начало естественной системы, состоящее в возможно всестороннем изучении и оценке совокупности признаков”[199].

Завершил формирование системы естественной классификации Ж.Кювье, который отказался от расположения типов как иерархически взаимосвязанных ступеней лестницы постепенного совершенствования существ.

Конечно, переход от искусственной системы классификации к естественной в ботанике и зоологии в свое время был важным завоеванием научной мысли. Однако Н.Я.Данилевский явно переоценивает значение этого перехода для развития науки в целом. В этой связи справедливо утверждение одного из исследователей творчества Н.Я.Данилевского Г.Д.Чеснокова о том, что в теоретических построениях Н.Я.Данилевского “понятие естественной системы отнюдь не исключает субъективизма в оценке истинного характера той или иной научной теории”.

Детальная характеристика воззрения Н.Я.Данилевского на положение дел в исторической науке будет дана ниже, здесь же вновь подчеркнем, что одним из важнейших моментов в развитии науки он считал переход от искусственной системы классификации к естественной.

Поскольку две основные посылки теории культурно-исторических типов (которые подробно будут рассмотрены ниже) выводятся Н.Я.Данилевским из рассмотренных выше двух последних натуралистических теоретико-методологических предпосылок вполне закономерно возникает вопрос о содержательной асимметрии между выделенным выше достаточно широким кругом предпосылок теории и утверждением о том, что основные положения теории типов выводятся из двух посылок.

Посылки, образующие теорию культурно-исторических типов, в содержательном плане имеют неодинаковый “удельный вес”, т.е. степень общности. Так могут быть выявлены общие, фундаментальные посылки, а также посылки, раскрывающие содержание деталей, частных аспектов теории. Эта содержательно-логическая дифференциация массива положений теории и обусловила порядок рассмотрения посылок теории в направлении от фундаментальных к частным.

Основные положения теории культурно-исторических типов выводятся из двух утверждений. Первое — система классификации в науке всеобщей истории построена на принципах искусственной системы классификации, главный недостаток которой заключается в неразличении степеней развития исторических объектов от типов их развития.

В концепции стадий развития научного знания Н.Я.Данилевский утверждал, что прогрессивное движение науки обусловливается, на определенной стадии развития науки, заменой господствующей в данной науке искусственной классификации естественной системой. Применительно к исторической науке из этого общего положения следует вывод о необходимости перехода от представления об историческом процессе как о прогрессивной смене различных его ступеней к модели исторического процесса, постулирующей несколько самостоятельных типов исторического развития, внутри которых было бы возможно и вычленение последовательных степеней или фаз развития.

Второй основной посылкой теории культурно-исторических типов было отождествление любого исторического (или историко-этнического) образования или объекта — культуры, общества, нации, народности, племени и др. с организмом, с присущими ему фазами органического развития.

Теперь от исследовательской реконструкции предпосылок и генезиса посылок теории типов перейдем к подробному рассмотрению хода мыслей Н.Я.Данилевского, связанного с выдвижением обоснованием первого из двух указанных положений, из которого выводится первый “логический блок” теории культурно-исторических типов.

Исходным пунктом в выдвижении первой посылки служит разработанная Н.Я.Данилевским общая концепция стадий развития научного знания.

В соответствии с этой концепцией утверждается, что в ходе развития любая наука проходит несколько различных стадий. Один из решающих рубежей в развитии научного знания — переход от искусственной классификации научного знания к естественной.

Таково самое общее положение, опираясь на которое Н.Я.Данилевский предпринимает попытку построить теорию культурно-исторических типов — альтернативную по отношению к исторической концепции, ядром которой является теория прогресса (исторической эволюции). Конкретизируя исходное положение, Н.Я.Данилевский ставит вопрос о том, на какой стадии развития находится историческое знание, и предпринимает детальное исследование этого вопроса. Это исследование предполагает сравнение основных принципов реально существующей системы исторического знания с теми принципами, на которых основывается естественная классификация научного знания.

Каким же критериям должна соответствовать система классификации научного знания для того, чтобы соответствовать требованиям естественной системы классификации?

Н.Я.Данилевский, основываясь на требованиях “здравой логики”, выдвигает три таких критерия: 1) принцип деления, положенный в основу классификации, “должен обнимать собою всю сферу делимого, входя в нее как наисущественнейший признак”, 2) явления внутри одной группы должны иметь между собой больше сходства, чем с явлениями другой группы, 3) требование однородности групп — “степень сходства, соединяющая их членов, должна быть одинаковой в одноименных группах”[200].

Переходя к оценке реально существующей системы классификации знания в исторической науке, системы, которая, по Н.Я.Данилевскому, всегда есть не что иное как сокращенное существенное содержание данной науки, автор “России и Европы” находит, что общая группировка всех исторических явлений и фактов в науке всемирной истории “состоит в распределении явлений на периоды древней, средней и новой истории”[201].

Оценивая соответствие принятой в исторической науке общей группировки исторических событий первому требованию естественной системы классификации, Н.Я.Данилевский отмечает, что основанием отделения древней истории от истории средних веков является дата падения Западной Римской империи и ставит вопрос о том, как связана с этим событием история Китая, Индии и других неевропейских стран.

Очевидно, что история стран Востока непосредственно не связана с относительно локальной датой падения Западной Римской империи. Отсюда следует вывод о том, что дата падения Западной Римской империи не составляет “такого принципа деления, который бы обнимал собою всю сферу делимого”[202].

Развивая эту мысль, Н.Я.Данилевский поясняет, что дело не в том, что неудачно был выбран принцип деления, напротив, принцип деления был выбран “наивозможно лучший”, а дело в том, что “вообще нет такого события, которое могло бы разделить судьбу всего человечества на какие бы то ни было отделы; ибо до сих пор, собственно говоря, не было ни одного одновременного общечеловеческого события, да, вероятно, никогда и не будет”[203].

Второе требование естественной системы классификации также, по мнению Н.Я.Данилевского, не соблюдается в реально существующей системе исторического знания, ибо трудно предположить, чтобы история Греции и Рима имела более “аналогии и связи” с историей Индии и Китая, чем с историей новейшей Европы[204].

Однако “вся неверность, вся уродливость системы всемирной истории открывается самым разительным образом по отношению к третьему требованию: чтобы степень сродства была одинакова в одноименных группах того же порядка”[205]. Например, в группе древней истории оказались соединены истории Египта, Индии, Китая, Вавилона, Ассирии и других стран, которые проходили через различные стадии исторического развития[206].

С другой стороны, ступени развития одного и того же германо-романского племени оказались отнесенными в различные группы — в среднюю историю и новую историю — которые, по Н.Я.Данилевскому, составляют одну группу.

В чем же усматривается причина такой “несообразной” группировки явлений? Поводом или ближайшей причиной явилась так называемая “ошибка перспективы”, которая определялась тем, что для историков, которые принадлежали к народам, в среде которых совершались события истории средних и новых веков, эти события представлялись значительными и существенными, все же “остальное человечество и все существовавшие века представлялись им как бы на заднем плане ландшафта, где все отдельные черты сглаживаются и он служит только фоном для первых планов картины”[207].

Соответственно этот естественным образом искаженный перспективный взгляд на историю привел к той ошибке, что вся совокупность фазисов развития последовательно или одновременно живших племен, названная историками древнею историей, была поставлена “на одну ступень с каждым из двух фазисов развития одного только племени, как бы третий первоначальный фазис развития этого племени”[208], что и обусловило отождествление судьбы Европы (романо-германского племени) с судьбами всего человечества.

Таким образом Н.Я.Данилевский здесь одним из первых в мировой историографии открывает и фиксирует феномен, который позднее был охарактеризован как “европоцентристская установка” в историографии, в философии истории и культуры. Вместе с тем Н.Я.Данилевский не ставил себе целью специальный детальный анализ этого феномена. Его вполне устраивало то обстоятельство, что он точно зафиксировал несомненный недостаток, присущий модели истории, столь широко распространенной в европейской историографии середины XIX века.

Анализируя характерные черты “ошибки перспективы” или “перспективного обмана”, исказившего пропорции и структуру всемирной истории, Н.Я.Данилевский усматривал в указанной ошибке только ”повод”, заставивший перейти к неверной группировке и вытекающему из нее неверному пониманию исторических явлений.

В качестве же главной причины, обусловившей основной недостаток группировки исторических явлений, рассматривалось отсутствие основного для естественной системы классификации различия степеней развития от типов развития.

Подобная ошибка, отмечает Н.Я.Данилевский, была допущена и в ботанике на том этапе ее развития, когда А.Л.Жюсье выделил семейства, т.е. группы явлений по степени родства, однако классификация этих семейств оставалась искусственной. Причина этого заключалась в том, что ученые представляли себе “формы растительного царства расположенными в виде лестницы постепенного развития и совершенствования”, основанной на выделении нескольких признаков, которые служили “мерилом совершенства” и определяли порядок расположения семейств в пределах “лестницы постепенного развития”[209]. Подрывалось основное начало естественной системы, состоящее в “возможно всестороннем изучении и оценке совокупности признаков”[210].

Поэтому Ж.Кювье, столкнувшись с аналогичными проблемами в зоологии при изучении низших животных, выделил типы организации.

Здесь необходимо отметить, что применительно к проблематике, касающейся выделения признаков, значимых для описания данного объекта (объектов), явно недостаточно ограничиваться указанием на то, что рассмотрение и учет более широкой совокупности признаков предпочтителен по сравнению с аналитическими операциями с одним или несколькими признаками. Следует учитывать, что признаки могут различаться по степени существенности, а применительно к ситуации противопоставления одного существенного признака целой совокупности не существенных (в каком-либо отношении) признаков не может быть использована логика количественного преимущества.

“Эти типы организации, — отмечал Н.Я.Данилевский, — не суть степени развития в лестнице постепенного совершенствования существ (ступени, так сказать, иерархически подчиненные одна другой), а совершенно различные планы, в которых своеобразными путями достигается доступное для этих существ разнообразие и совершенство форм, — планы, собственно говоря, не имеющие общего знаменателя, через подведение под который можно было бы производить между существами (разных типов), сравнения для определения степени их совершенства. Это, собственно говоря, величины несоизмеримые”[211].

Поясняя значение типов организации, Н.Я.Данилевский отмечает, что “они соответствуют не частям какого-либо здания, построенного в одном стиле (цоколю, колоннаде, архитраву, круглой башне, куполу, главе какого-нибудь храма), а совершенно различным архитектурным стилям: готическому, греческому, египетскому, византийскому и т.д.”[212]. Об архитектурных стилях нельзя сказать, что они служат ступенями в развитии архитектуры[213].

Итак, выявление существенного недостатка, свойственного группировке исторических явлений, заключающегося в неразличении степеней развития от типов развития обусловливает необходимость введения новой системы классификации в исторической науке. Только применение такой концептуальной формы, как естественная система классификации, способно адекватно отразить богатство “форм исторической жизни человечества”[214].

Таким образом, заключает Н.Я.Данилевский, формы исторической жизни человечества “как формы растительного и животного мира, как формы человеческого искусства (стили архитектуры, школы живописи), как формы языков (односложные, приставочные, сгибающиеся), как проявления самого духа, стремящегося осуществить типы добра, истины, красоты (которые вполне самостоятельны и не могут же почитаться один развитием другого), не только изменяются и совершенствуются повозрастно, но еще и разнообразятся по культурно-историческим типам”[215].