Часть 8.

ДОПРОЕКТНОЕ ТЕЛО

Подобно географии планеты, человеческое тело до последнего времени представлялось неизменной основой человеческого знания, «данностью». Однако мы быстро

219

приближаемся к тому дню, когда тело перестанет быть данностью. Человечество в довольно короткие сроки получит возможность изменить не только человеческое тело, но и всю человеческую расу.

В 1962 г. д-р Дж. Д. Уотсон и д-р Ф. X. С. Крик получили Нобелевскую премию за описание молекулы ДНК. С тех пор периодически сообщается о все новых и новых достижениях генетики. Молекулярная биология неудержимо врывается в мир. Новые генетические знания позволяют нам уже сегодня работать с человеческой наследственностью и манипулировать генами для создания совершенно новой «версии» человека.

Одна из наиболее фантастических возможностей заключается в том, что человек сможет сделать биологическую углеродную копию самого себя. С помощью процесса, известного как «клонирование», из ядер взрослых клеток будет можно выращивать новые организмы с теми же генетическими характеристиками человека, которые присутствуют в клеточных ядрах. Получившаяся «копия» человека начнет жизнь с генетическими способностями, идентичными способностям донора, хотя другая культурная среда может изменить не только личностное, но и физическое развитие клона.

Клонирование изменит отношение людей к своему собственному рождению и даст почувствовать, как мир скручивается вокруг нас. Клонирование, среди прочего, обеспечит нам неопровержимое эмпирическое доказательство, которое поможет разрешить раз и навсегда древние противоречия: «природа против природы» или «наследственность против окружающей среды». Решение этой проблемы и определение ценности каждого человека стало бы одним из наиболее ключевых моментов человеческого интеллектуального развития. Целые библиотеки философских спекуляций могут быть в одно мгновение выброшены на свалку. Ответ на этот вопрос открыл бы пути для быстрого, квалифицированного развития психологии, философии, морали и дюжины других областей.

220

Но клонирование может создать и невиданные сложности для человеческой расы. Привлекательна идея сохранить копию Альберта Эйнштейна для будущих поколений. Но как быть с Адольфом Гитлером? Должен ли существовать закон, регулирующий клонирование? Нобелевский лауреат Джошуа Ледерберг, ученый с очень высокой социальной ответственностью, вполне допускает такой вариант: если человек самовлюблен, то его клон будет также самовлюбленным и т. п.

Даже если нарциссизм скорее культурная, чем биологическая проблема, существуют другие неразрешимые трудности. Ледерберг поднял такой вопрос: может ли человеческое клонирование, если оно разрешено, «идти бесконтрольно»? «Я использую эту фразу, — говорил он мне однажды, — почти в том же смысле, что и по отношению к ядерной энергии. Оно будет находиться под контролем, если будет достаточно позитивных причин сделать это... Эти причины могут быть следующие: увеличение взаимопонимания, особенно в области образования, между одинаковыми генотипами. Подобие неврологического и физического строения может сделать более легким передачу идентичным копиям технических и других знаний от одного поколения к другому».

Когда клонирование станет возможным? «Мы уже можем клонировать земноводных, — говорит Ледерберг, — и в принципе можем и млекопитающих. Для меня не будет сюрпризом, если сообщение о таком клонировании появится в один из ближайших дней. Когда же точно кто-нибудь возьмет на себя смелость сделать клон человека, я не берусь сказать, однако предполагаю, что это произойдет в пределах 15 лет».

В пределах тех же 15 лет ученые научатся выращивать различные органы тела, и они, без сомнения, начнут эксперименты с различными средствами их модификации. Как говорит Ледерберг: «Вещи, подобные размеру мозга и определенным чувствительным качествам мозга, скоро будут находиться под прямым эволюционным контролем... Я думаю, что это вскоре произойдет»13.

221

Для неспециалистов важно понимать, что в научном обществе Ледерберг не один мучается сомнениями относительно перспектив развития науки. Опасность биологической революции видят многие его коллеги. Новая биология подняла этические, моральные и политические вопросы, а также вызвала сомнения, колебания и страх. Кто будет жить, а кто умрет? Кто будет управлять исследованиями в этих областях? Кто такой человек? Как применять новые открытия? Сможем ли мы избежать чувства отвращения и ужаса по отношению к тому, к чему человек еще не подготовлен? Многие лидеры мировой науки думают о часах, отсчитывающих время до «биологической Хиросимы».

Давайте представим, например, применение биологических открытий в такой отрасли, которую можно определить как «технологию рождения». Д-р Е. С. Е. Хафез, всемирно известный биолог из Вашингтонского государственного университета, публично высказался — на основании своих удивительных работ по репродукции — о том, что «через каких-нибудь 10—15 лет женщина будет способна купить небольшой замороженный эмбрион, вручить его своему доктору, вживить в свою матку, выносить девять месяцев и после этого родить его, как если бы он был зачат в ее собственном теле. Эмбрион, как и было задумано, родится с гарантией, что он будет свободен от генетических дефектов. Покупательница может также оговорить цвет глаз и волос ребенка, его пол, его вероятные размеры в зрелости и его вероятное IQ».

Через какое-то время можно будет вырастить человека и вне женской матки. Нет принципиальных препятствий для появления детей вне человеческого тела. Результаты работ, начатых д-ром Даниэлем Петруччи в Болонье и других ученых в США и СССР, говорят о том, что это вопрос всего лишь нескольких лет. Женщины, которые хотят иметь детей без дискомфорта беременности, получат такую возможность14.

Потенциальные применения таких открытий заставляют вспомнить роман «О, дивный новый мир» Олдоса Хаксли и поразительную научную фантастику. Тот же д-р Хафез

222

Предположил, что внеутробное оплодотворение может быть очень полезным при колонизации планет. Мы могли бы послать на Марс не взрослых, а обувную коробку, наполненную такими клетками, и вырастить их, получив население большого города уже на Марсе. «Посмотрите, сколько нужно потратить топлива, чтобы поднять каждый фунт со стартового стола, — проповедует д-р Хафез, — для чего же посылать взрослых мужчин и женщин на борту космического корабля? Почему бы не отправить крошечные эмбрионы под присмотром одного опытного биолога... Чем не пассажиры?»

Задолго до того, как в отношении внешнего космоса произойдут все эти изменения, наш дом на Земле испытает на себе воздействие новейших технологий, разбивающих наши представления о сексуальности, материнстве, любви, деторождении и образовании. Пока идут дискуссии о будущем семьи, в лабораториях варится «ведьмино варево». Моральный и эмоциональный выбор, который нам предстоит в ближайшее десятилетие, поистине может свести с ума.

Среди биологов уже бушуют бешеные дискуссии об этических проблемах евгеники. Должны ли мы задумываться о разведении расы «лучших» людей? И что при этом означает «лучших»? Кто сможет это решить? Вопросы не новы. Те методы, которые вскоре будут доступны, сломают традиционные ограничения в аргументации. Мы же можем себе позволить представить замечательную человеческую расу, состоящую не из фермеров, трудолюбиво разводящих скот, а из художников, использующих для этого разведения широкий диапазон новых ярких и необычных цветов, силуэтов и форм.

Недалеко от дороги № 80, вблизи небольшого городка Хазарда, штат Кентукки, есть место, хорошо известное как Долина беспокойного ручья. Там в небольшом сообществе жителей лесной глуши есть семья, у членов которой голубая кожа. Если верить д-ру Мэдисону Кевину из Медицинского колледжа Университета штата Кентукки, который нашел эту семью и проследил ее историю, люди

223

с голубой кожей абсолютно нормальны во всех других отношениях. Их необычный цвет — следствие редкого дефицита фермента, и этот дефицит передается из поколения в поколение15.

Учитывая быстрое развитие генетики, можно считать, что мы способны создать совершенно новую расу голубых, зеленых, пурпурных или оранжевых людей. В мире, все еще страдающем от моральных уроков нацизма, это сродни мыслям о колдовстве. Должны ли мы стремиться к миру, в котором все люди имеют одинаковый цвет кожи? Если мы захотим этого, то, вне всякого сомнения, найдем технические средства для осуществления этого. Или мы, наоборот, должны стремиться к еще большему увеличению разнообразия? Что тогда произойдет с самим понятием расы? Со стандартами физической красоты? Со стандартами полноценности и неполноценности?

Мы со всей стремительностью приближаемся к тому времени, когда станем способны создавать высшие расы и низшие расы. Как определил в работе «Будущее» Теодор Дж. Гордон: «Получив возможность делать на заказ расу, я удивился бы, если бы мы попытались «сделать всех людей одинаковыми», или мы все-таки выберем апартеид шаблонов? Эти расы будущего могут быть: расой руководителей, контролеров ДНК, расой смиренных слуг, расой специально выращенных атлетов для разных игр или расой ученых с 200% IQ и с небольшими телами...»16 Мы получим возможность создавать расы идиотов и математических гениев.

Мы также получим возможность рожать детей с необычными зрением и слухом, с тончайшим обонянием, необычайно сильных или музыкально одаренных. Мы будем способны создавать сексуальных гигантов, девочек с супергрудью (и, вероятно, со стандартной грудью) и другими бесчисленными изменениями в ранее более однородном человечестве.

В конечном счете проблемы лежат не в научной или технической сфере, а скорее в политической и этической. Выбор и критерии выбора будут определяющими. Автор

224

знаменитых научно-фантастических произведений Уильям Тенн размышлял однажды о возможностях генетических манипуляций и трудности выбора. «Предполагаю, что в этот момент будет не диктатура, а вполне добродетельный планирующий комитет или всемогущий черный ящик, который собирается проделать генетическую селекцию для будущих поколений, тогда кто или что это? Определенно, не родители...» Далее он говорит, что «они направятся с этой своей проблемой к своему доброму соседу, Сертифицированному Генному Архитектору.

Мне кажется неизбежным, что появятся специальные конкурсные школы генной архитектуры... Функционеры будут убеждать родителей делать детей приспособленными для насущных нужд общества; прогнозисты будут планировать создание детей, которые будут занимать свободные ниши в обществе к 20 годам, романтики будут настаивать, чтобы каждый ребенок создавался по крайней мере с одним выдающимся талантом, наконец, натуралисты будут рекомендовать творить индивидуумов, настолько генетически сбалансированных, чтобы быть почти идеально уравновешенными во всех жизненных ситуациях... Стили человеческого тела, подобно стилям одежды, станут соответствовать моде так же, как генетические кутюрье, которые будут их придумывать, будут входить и выходить из моды»17.

Спрятанная за этими словами неискренность является серьезным источником разногласий, причем они делаются более глубокими из-за необъятных возможностей — некоторые из них настолько гротескны, что кажутся сошедшими с холстов Иеронима Босха. Одна из них была упомянута ранее, когда говорилось об идее размножения людей с жабрами или с вживленными жабрами для жизни под водой. На встрече именитых биологов в Лондоне Дж. Б. С. Холдейн начал разглагольствовать о возможности создания новых, оторванных от повседневной жизни, но приспособленных для космических исследований форм человека. «Вполне очевидны ненормальные условия жизни в космическом пространстве, — заметил Холдейн, — обусловленные различием в гравитации,

225

температуре, давлении воздуха, его составе и радиации... Очевидно, что гиббон лучше, чем человек, приспособлен для жизни в слабом гравитационном поле, таком, которое может существовать на космическом корабле, астероиде или Луне. Плоскостопый, с цепким хвостом, он как раз подходит для таких условий. Генетические манипуляции могут сделать возможным объединение таких особенностей с человеческим телом».

В то же время ученые на этой встрече уделили много внимания моральным последствиям и опасностям биологической революции. При этом никто не оставил без внимания заявление Холдейна о том, что мы можем, если захотим, однажды создать человека с хвостом. Ледерберг просто упомянул о негенетических, более легких способах достигнуть тех же результатов. «Мы собираемся модифицировать человека экспериментально через физиологические и эмбриологические изменения, а также замещая неживыми механизмами некоторые его части, — объявил Ледерберг. — Если мы захотим сделать человека без ног, нам не нужно выводить его, мы можем их просто отрубить; если же мы захотим создать человека с хвостом, мы найдем способ привить его»18.

На другой встрече ученых и студентов д-р Роберт Синсгеймер, биофизик из Калтеха, поставил проблему прямо: «Какое мы выберем вмешательство в древнюю природу человека? Хочется ли вам управлять сексом ваших отпрысков? Будет так, как вы захотите. Вам хочется иметь сына шести футов роста? Нет никаких проблем. Повышенная чувствительность, тучность, подагра? Все эти проблемы будут легко регулироваться. Для больных раком, диабетом и др. будут существовать специальные генетические терапии. Необходимые ДНК будут вырабатываться в нужных количествах. Вирусные и микробные болезни будут легко обнаруживаться и устраняться. Да, древние образцы этапов жизни — рост, зрелость, старение — будут объектами нашего планирования. Мы не знаем внутренних ограничений продолжительности человеческой жизни. Как долго мы хотим жить?»

226

И чтобы слушатели поняли его правильно, Синсгеймер спросил: «Не звучат ли эти проекты подобно ЛСД-фантазиям, не выглядят ли они любованием в кривом зеркале? Не переступайте границ нашего сегодняшнего знания. Эти возможности не могут развиваться предлагаемым нам путем, но если они правдоподобны, если они могут реализоваться, то это произойдет, и скорее раньше, а не позже»19.

Такие удивительные вещи не только могут быть воплощены в действительности, но и будут. Несмотря на глубокие этические вопросы о том, нужны ли они вообще, реальность такова: научная любознательность сама является мощнейшей движущей силой нашего общества. Д-р Роллин Д. Хотчкис из Рокфеллеровского института говорит: «Многие из нас испытывают инстинктивное отвращение к опасности вмешательства в тонко сбалансированную и насыщенную систему, которое может произвести какой-либо одиночка. Однако я уверен, что это, несомненно, будет происходить или во всяком случае будут попытки сделать это. Здесь столкнутся альтруизм, личная выгода и невежество». К этому списку он мог бы добавить еще политические конфликты и вежливое безразличие. Так, д-р А. Нейфах, глава исследовательской лаборатории Института эволюционной биологии советской Академии наук, с пугающим спокойствием предсказывает, что мир вскоре станет свидетелем генетического эквивалента гонки вооружений. Его аргументация: капиталистические правительства заняты «борьбой за мозги». Для того чтобы выжать из них все, то или иное «реакционное правительство» будет «вынуждено» использовать генную инженерию для увеличения гениальности и одаренности своих ученых. Поскольку это происходит «безотносительно к их намерениям», международная генетическая гонка неизбежна. И поскольку ситуация именно такова, продолжает он, СССР должен быть готов «осуществить прыжок к оружию».

Критикуемый советским философом А. Петропавловским за его кажущуюся готовность и даже энтузиазм участвовать в такой гонке, Нейфах спокойно пожимает плечами20. Его, видимо, не страшит поспешное примене-

227

ние новой биологии. Он рассуждает просто: развитие науки невозможно остановить. Если же отбросить политическую логику Нейфаха, его заявления о страстях «холодной» войны как подходящем стимуле для развития генетического ремесла звучат пугающе.

Короче говоря, можно утверждать, что если не сделано специальных опровержений, если что-то может быть сделано кем-то и где-то, то это будет сделано. Однако природа того, что может и должно быть сделано, сильно превышает нашу готовность принять новое.

ИЗМЕНЯЕМЫЕ ОРГАНЫ

Мы напрочь отказываемся смотреть в лицо этим фактам. Мы избегаем их, упорно не замечая скорости перемен. Мы чувствуем, что лучше замедлить наступление будущего. Даже те, кто наиболее близок к переднему краю научных исследований, едва ли верят в реальность быстрых изменений. Даже они, как правило, привычно недооценивают скорость, с которой будущее врывается в нашу жизнь. Например, д-р Ричард Дж. Кливленд говорил перед конференцией специалистов по имплантации органов, которая должна была состояться в январе 1967 г., что первая операция по пересадке сердца произойдет в «ближайшие пять лет». Однако еще до 1967 г. д-р Христиан Барнард прооперировал 50-летнего бакалейщика по имени Луи Вашкански и вслед за этим последовала серия операций по пересадке сердца, которые произвели сенсацию в научном мире. Непрерывно растет число успешных операций по пересадке почек, было несколько сообщений и об успешных пересадках печени, поджелудочной железы и яичников.

Эти впечатляющие медицинские достижения, изменения методов лечения болезней должны были вызвать глубокие изменения в нашем образе мыслей. Возникают совершенно новые юридические, этические и психологи-

228

ческие вопросы. Например, что такое смерть? Наступает ли смерть тогда, когда сердце перестает работать, как мы всегда считали? Или она наступает, когда перестает функционировать мозг? Лечебные учреждения близки к тому, чтобы поддерживать жизнь обреченного на смерть больного как носителя здоровых органов, используя современные медицинские технологии. Какова этика решения поддерживать жизнь человека, который должен умереть, но у которого есть здоровые органы, необходимые для трансплантации другому человеку, который может выжить?

Нуждаясь в путеводных нитях или прецедентах, мы барахтаемся среди этических и моральных вопросов. Отвратительные слухи распространяются среди медицинской общественности. «The New York Times» и «Комсомольская правда» рассуждают о возможности «будущих цепочек убийств людей для продажи их здоровых органов хирургам «черного» рынка, чьи пациенты не собираются ждать, пока такие органы появятся естественным путем для обеспечения нужных им сердца, печени или яичников». В Вашингтоне в Национальной академии наук, поддержанной грантом Фонда Рассела Сейджа, начинается изучение источников социальных проблем, связанных с развитием наук о жизни. В Станфорде на симпозиуме, также поддержанном Фондом Рассела Сейджа, исследуются возможности создания банка органов пересадки, экономические вопросы рынка органов, свидетельства расовой и классовой дискриминации в доступе к такому банку или к отдельным органам21.

Возможность использования человеческих тел или трупов, предназначенных для поставки трансплантируемых органов, страшного по своей сути, приведет к ускорению дальнейших шагов в области исследования и создания искусственных органов — пластических и электронных заменителей сердца, печени или селезенки. (В конечном счете даже это перестанет быть необходимым, когда мы научимся регенерировать поврежденные или покалеченные органы и выращивать их, как ящерица отращивает оторванный хвост.)

229

Гонка по созданию запасных частей для страждущих человеческих тел будет возрастать в соответствии с запросами. Производство рыночного искусственного сердца, как говорит проф. Ледерберг, «вот-вот преодолеет некоторые временные неудачи»22. Проф. Р. М. Кеннеди из биоинженерной группы в Университете Страсклайда в Глазго, уверен, что «примерно к 1984 г. искусственные заменители тканей и органов могут вполне стать привычным явлением»23. Для некоторых органов эта дата слишком пессимистична. Уже более 1300 сердечных больных в США, включая судью Верховного суда, имеют возможность жить только благодаря тому, что в их грудные клетки вживлены небольшие «задаватели ритма» — устройства, которые посылают электрические импульсы для стимуляции работы сердца.

Другие 10 000 пациентов уже снабжены искусственными сердечными клапанами, сделанными из дакроновой ткани. Имплантированные искусственные слуховые органы, искусственные почки, артерии, бедренные суставы, легкие, глазные яблоки — это всего лишь первые шаги раннего развития технологии искусственных органов. Мы будем, и для этого не понадобится десятилетий, вживлять в человеческое тело небольшие, не больше таблетки, датчики для мониторинга давления крови, пульса, дыхания и других функций организма и небольшой передатчик, посылающий сигналы тревоги, когда что-то не в порядке. Такие сигналы будут приходить в гигантский диагностический компьютерный центр, на котором будет основана медицина будущего. Некоторые из нас будут носить небольшую платиновую пластинку и маленькие стимуляторы, прикрепленные к позвоночнику. Включая и выключая миниатюрное «радио», мы будем приводить стимулятор в действие и избавляться от боли. Начальные работы в этом направлении исследования уже проводятся в «Кейз Инститьют оф технолоджи». Некоторые сердечные больные уже снимают боль, просто нажимая на кнопку.

Такое развитие приведет к появлению множества новых биоинженерных индустрии, сети медицинско-электронных восстановительных станций, новых технических профессий

230

Я: реорганизации всей системы здравоохранения. Они изменят представления о жизни, таблицы компаний страхования жизни и вызовут важный сдвиг в перспективах человечества. Хирургия будет менее пугающей для среднего человека, имплантация станет привычным процессом. Человеческое тело будут рассматривать состоящим из заменяемых модулей. Посредством применения модульного принципа — представление о целом при систематической замене компонент — мы сможем продлить человеческую жизнь на два или три десятилетия. Если же при этом мы не будем глубоко изучать мозг, это может привести к тому, о чем предупреждал сэр Джордж Пикеринг, королевский профессор медицины в Оксфорде: «Часть населения Земли со старческими (дряхлыми) мозгами будет непрерывно расти». «Я думаю, — добавляет он, — что это довольно пугающая перспектива»24. Такая «пугающая перспектива» приведет нас к ускорению исследований мозга, которые, в свою очередь, вызовут радикальные изменения в обществе.

В настоящее время мы предпринимаем усилия сделать искусственные клапаны сердца и искусственные артерии, которые имитируют естественные и проектируются для их замены. Мы пытаемся сделать их функционально эквивалентными. И однажды мы преодолеем все эти проблемы. Но мы не просто установим пластические аорты в людей, потому что их собственные пришли в негодность. Мы установим такие заменители, которые лучше оригинальных, и в результате мы придем к таким заменителям, которые позволят их хозяевам приобрести новые способности. Как и генетическая инженерия, это может привести к созданию «сверхчеловека». Мы сможем создать спортсменов со сверхъемкими легкими и сверхвыносливыми сердцами, скульпторов с нейронными устройствами, которые усиливают чувствительность к материалу, любовников с сексуально усиленными нейронными системами. Короче говоря, мы скоро будем использовать вживление не просто для сохранения жизни, но и для того, чтобы наполнить ее новыми чувствами, состояниями, настроениями, на которые сегодня мы не способны.

231

Что же может произойти с нашими старыми представлениями о человеческом? Какие ощущения мы, люди из протоплазмы и транзисторов, будем испытывать? Будут ли какие-либо интеллектуальные или эстетические ограничения в любви, сексе, работе? Что произойдет с нашим сознанием, когда изменятся наши тела? Ответы на вопросы, подобные этим, нельзя откладывать в долгий ящик: проблемы «киборга» — синтеза человека и машины — гораздо ближе, чем большинство из нас предполагает.

КИБОРГИ СРЕДИ НАС

Человек с искусственным сердцем или искусственной аортой все еще может рассматриваться как человек. Имплантированные элементы все еще не могут изменить его человеческого самоощущения, его личности или сознания. Но как только пропорции механических компонент возрастут, что случится с его сознанием и его внутренним опытом? Если мы предположим, что именно с мозгом связано сознание человека и его умственные способности, а другие части тела не влияют на личность или на собственное «я» слишком сильно, то возможно ввести представление об освобожденном мозге, мозге без рук, без ног, без спинного мозга и других частей тела, как собственного «я», личности, воплощающей сознание. В таком случае можно соединить человеческий мозг со всем набором искусственных датчиков, рецепторов и исполнительных механизмов, т. е. с тем, что называется сплетением проводов и пластика, в одно человеческое существо.

Все это может показаться сродни средневековым спекуляциям о том, сколько ангелов могут разместиться на головке булавки. Однако первый небольшой шаг в направлении симбиоза человек — машина уже сделан, при этом он осуществлен не одним сумасшедшим ученым, а тысячами высокообразованных инженеров, математиков,

232

биологов, хирургов, химиков, неврологов и специалистов по теории связи.

Механические «черепахи» д-ра В. Г. Уолтера — это машины, которые ведут себя так, будто обладают разумом. Эти черепашки были первыми образцами растущего поколения роботов, которые выстраиваются в непрерывную череду от Перцептрона, который мог обучаться и даже обобщать, до более современного робота, способного исследовать местность, занося в свою память «изображения» окрестностей, который может даже производить определенные операции сравнения и по крайней мере в некоторых отношениях производить «созерцательные измышления» и «фантазии». Эксперименты Росса Эшби, X. Д. Блока, Фрэнка Розенблатта и других продемонстрировали, что машины могут учиться на своих ошибках, приспосабливая свои действия, в некоторых определенных видах обучения они даже превосходят обыкновенных студентов. Как говорит Блок, профессор прикладной математики в Корнэльском университете: «Я не думаю, что существует какая-либо задача, которую вы поставили бы машине и она не смогла бы ее решить в принципе. Если ставите задачу, которую может решить человек, тогда и машина, по крайней мере теоретически, может это. Обратное тем не менее не справедливо»25. Очевидно, что умственные способности и творчество не являются человеческой монополией.

Несмотря на некоторые задержки и трудности, создатели роботов продвигаются вперед. Недавно у них вызвал коллективный смех один из ведущих критиков роботостроения, бывший компьютерный специалист корпорации RANT) по имени Хьюберт Л. Дрейфус. Споря о том, что компьютеры никогда не смогут достичь умственных способностей человека, Дрейфус написал чересчур длинную, полную сарказма статью. Среди прочих деклараций есть замечательное утверждение, что «шахматные программы никогда не смогут играть на равных даже с любителями шахмат». Меньше чем два года спустя дипломник Массачусетского технологического института (MIT) Ричард Гринблатт написал шахматную компьютерную программу, вызвал Дрейфуса на матч и получил огромное удовольствие, наблюдая, как компью-

233

тер буквально уничтожил Дрейфуса. Это вызвало овации исследователей «компьютерного интеллекта»26.

Есть прогресс и в совершенно другой области робототехники. Специалисты в Диснейленде создали весьма правдоподобные копии компьютерно управляемых гуманоидов, способных не только двигать руками и ногами, гримасничать, хмуриться и улыбаться, но и имитировать страх, радость и другие эмоции. Сделанные из чистого пластика, они, по словам одного репортера, «могут все, но за деньги»: гоняются за девочками, музицируют, палят из пистолетов и настолько точно воспроизводят человеческие формы поведения, что посетители обычно кричат от страха, вздрагивают и вообще реагируют так, будто они имеют дело с настоящими людьми. Цели, для которых были созданы эти роботы, кажутся тривиальными, но технология здесь использовалась высокосложная. Она в основном заимствована из космических проектов и очень быстро находит свое применение в нашей обычной жизни.

По всей видимости, не существует принципиальных доводов против того, что развитие робототехники пойдет от этих тривиальных и примитивных роботов к созданию гуманоидных механизмов, способных на весьма разнообразное поведение, даже на «человеческие ошибки» и внешне случайный выбор. Роботы могут стать такими, что без методов сложного специального тестирования их будет невозможно отличить от настоящих людей. С этой точки зрения мы оказываемся перед лицом совершенно новых ощущений при решении проблемы: как определить, является ли уверенный в себе и улыбающийся гуманоид, находящийся за стойкой заказа авиабилетов, милой девушкой или это великолепно сделанный робот*.

* Это увеличивает число полушутливых, полусерьезных проблем о связи человека с машиной, включая эмоциональные и даже сексуальные связи. Проф. Блок из Корнэла предполагает, что человеко-машинная сексуальная связь не может быть слишком далекой. Указывая, что люди часто испытывают эмоциональное соединение с машинами, которые они используют, он предположил, что мы будем вынуждены уделять внимание «этическим» вопросам нашего обхождения с «этими механическими объектами нашей привязанности и страсти». Серьезное обсуждение этих проблем можно найти в статье Роланда Пуссетти в British Journal of the Philosophy of Science, 18 (1967), p. 39-51.

234

Вполне вероятно, конечно, что она и то, и другое.

Толчком к созданию форм человеко-машинного симбиоза могут стать изобретения в области коммуникации человека с машинами. Хорошо известно о работах по взаимодействию человека и компьютера. Но вдали от этих проблем русские и американские ученые экспериментируют с замещением или имплантацией детекторов, которые принимают сигналы от нервных окончаний ампутированных конечностей. Эти сигналы усиливаются и используются для активации искусственных конечностей, чтобы они чутко реагировали на нервную систему человека. При этом человеку не нужно «думать» о своих желаниях: даже непроизвольные импульсы будут восприняты. Соответствующий отклик машины на поступающие импульсы должен полностью соответствовать поведению замещаемой руки, ноги или глаза27.

В повести «Военный летчик»* Антуан де Сент-Экзюпери, романист, поэт и пионер авиации, описал сам себя, затянутого ремнями и сидящего в истребителе во время Второй мировой войны: «Все это сложное переплетение кислородных и обогревательных трубочек, эти «говорящие» трубки, которые формируют систему, соединяющую членов экипажа. Эти маски, которые позволяют мне дышать. Я соединен с самолетом резиновыми трубками столь же необходимыми, как пуповина для младенца. Новые органы были добавлены к моим собственным, и они, казалось, были расположены между мной и моим сердцем...» Мы ушли далеко вперед от этих дней. Скоро благодаря космической биологии астронавт не просто будет затянут ремнями в своей капсуле, а станет частью ее в полном симбиотическом смысле этого слова.

Одна из целей науки — сделать космический корабль самодостаточной вселенной, в которой морские водоросли выращиваются для пищи, вода восстанавливается из естественных отходов, воздух рециркулирует для очистки его от аммиака, попадающего в атмосферу из мочи и т. д.

* Полет в Аррас является сюжетной канвой этой повести. — Примеч. пер.

235

В этом полностью замкнутом регенерируемом мире человеческое существование становится интегральной частью идущего микроэкологического процесса круговорота посреди безграничного космоса. Теодор Гордон, автор «Будущего» и в то же время ведущий космический инженер, пишет: «Вероятно, было бы проще обеспечить поддержание жизнедеятельности в виде машин, подключенных к астронавту. Он мог бы питаться внутривенно, используя жидкий питательный раствор, компактно хранящийся в сменных емкостях под давлением. Вероятно, непосредственная обработка жидких отходов тела и преобразование их в воду могла бы выполняться искусственной «почкой» нового типа, встроенной в корабль. Вероятно, сон будет вызываться электронно... для понижения его метаболизма...»28 И так далее. Одна за другой функции человеческого тела будут переплетаться с функциями космической станции, становясь машинозависимыми.

Крайнее расширение таких работ необходимо не только для деятельности во внешнем космосе, это вполне может стать общей частью нашей ежедневной жизни здесь, на нашей родной планете. Например, подключение человеческого мозга к компьютеру, минуя другие органы тела. Вполне возможно, что биологические компоненты суперкомпьютера будущего будут основываться на человеческом мозге. Возможность усиления человеческого интеллекта (или машинного) путем связи их органически вместе открывает невероятные перспективы настолько возбуждающие, что д-р Р. М. Пэйдж, директор Военно-Морской исследовательской лаборатории в Вашингтоне, публично обсуждал вероятные возможности таких систем, в которых человеческие мысли будут считываться автоматически в запоминающее устройство компьютера, формируя основу для принятия решений29. Среди работников корпорации RAND был проведен опрос, когда такие возможности могут появиться. Ответы были различны — от 1990 г. до «никогда». Но средняя дата была 2020 г. — почти в пределах жизни сегодняшних школьников-подростков.

236

В то же время исследование различных источников позволяет судить о направлении возможного развития. В одном очень привлекательном, пугающем и интеллектуально возбуждающем эксперименте из когда-либо зарегистрированных проф. Роберт Уайт, директор отделения нейрохирургии в Главной больнице в Кливленде, получил доказательство, что мозг вполне может быть изолирован от своего тела и поддерживаться живым после смерти остального организма. Этот эксперимент описан в замечательной статье Орианы Фаллачи, которая описала действия нейрохирургов: они отрезали голову обезьяны, соединили сонную артерию с другой обезьяной, чья кровь продолжала поступать в бестелесный орган, сохраняя его живым.

Как говорит один из членов этой медицинской команды д-р Лео Массопуст, нейрофизиолог: «Активность этого мозга гораздо выше, чем у мозга с телом... В этом нет никакого сомнения. Я даже предполагаю, что без ощущения тела он может думать быстрее. О чем думать — я не знаю. Я предполагаю, что в первую очередь он обрабатывает информацию, полученную, когда он имел свое тело; он не сможет развиваться дальше, так как у него нет больше информации, получаемой из опыта. Хотя уже это, конечно, является новым опытом». Мозг прожил пять часов. Он мог бы прожить гораздо больше, если бы это было нужно для целей исследований. Профессор Уайт успешно поддерживал другой мозг живым один день, используя аппарат, а не живую обезьяну для обеспечения мозга кровью. «Я не думаю, что мы уже достигли такой стадии, — говорит мисс Фаллачи, — когда мы сможем превращать человека в робота, в послушную овцу. И еще... это может случиться, поскольку не является невозможным. Если же мы предположим, что сможем перенести голову одного человека на тело другого, если мы учтем, что сможем изолировать мозг человека и поддерживать его работоспособность без тела... Для меня уже давно не существует какого-либо четкого разделения между научной фантастикой и наукой... Мы могли бы поддерживать мозг Эйнштейна живым и его функционирование нормальным».

Не только, как подчеркивает профессор Уайт, мы можем перенести голову одного человека на плечи другого, не

237

только поддерживать мозг «живым» и работоспособным, но это все может быть сделано на основе уже «существующих технологий». Он заявил, однако, что «Япония будет первой в [поддержании изолированной человеческой головы живой]. Это будет не потому, что я еще не нашел решения дилеммы «Правильно ли это?»30. Благочестивый католик, д-р Уайт глубоко обеспокоен философскими и моральными проблемами своей работы.

Так как нейрохирурги и нейрологи проводят свои исследования дальше, так как биоинженеры и математики, специалисты по теории коммуникации и роботостроители становятся все более искусными, поскольку космонавты и их капсулы все теснее и теснее «сживаются» друг с другом, поскольку машины начинают воплощать собой биологические компоненты и человек вооружается сенсорами и механическими органами, достигается предельный симбиоз. Все эти работы сходятся в одну точку. И тем не менее величайшим чудом является не трансплантация, симбиоз, люди-амфибии, не технология и не сама наука.

Величайшим и наиболее опасным чудом является ориентированное в прошлое благодушие человеческой расы, ее неготовность повернуться лицом к действительности ускорения. Человек очень быстро двигается в неисследованную Вселенную, в полностью новую стадию экотехнологического развития, твердо убежденный, что «человеческая природа является неизменной» или что «стабильность вернется». Он ошибается, не замечая наиболее мощную революцию в человеческой истории, бормоча слова одного великого, хотя и близорукого человека, что «процесс модернизации... становится более или менее завершенным». Он просто отвергает будущее.

ОТКАЗ ОТ ИЗМЕНЕНИЯ

В 1865 г. редактор одной газеты говорил своим читателям, что «хорошо информированные люди знают, что невозможно передать голос по проводам и что, если бы это

238

было возможно, такая штука не нашла бы практического применения». Едва ли десятилетие спустя из стен лаборатории мистера Белла вышел первый телефонный аппарат и изменил весь мир.

В тот же самый день, когда братья Райт сделали крыло, газеты опровергали сообщения об этом событии из-за трезвых, твердо стоящих на земле редакторов, которые просто не могли позволить себе поверить, что такое возможно31. Знаменитый американский астроном Саймон Ньюком незадолго до этого уверял мир, что «никакой возможной комбинацией известные формы механизмов и известные формы взаимодействий не смогут быть объединены в практический механизм, с помощью которого человек полетит на далекие расстояния»32.

Вскоре после этого другой эксперт сообщил, что «только слабоумные могут ожидать, что кареты будут двигаться без лошадей»33. Шесть лет спустя первая миллионная машина Форда сошла с конвейера. И тогда уже жил великий Резерфорд, первооткрыватель атома, который сказал в 1933 г., что энергия атомного ядра никогда не будет реализована35. Девять лет спустя была осуществлена первая цепная реакция.

Снова и снова человек, включая первоклассных ученых, закрывает глаза на новые возможности будущего, сужает свои интересы, время от времени грубо сотрясаемые толчками ускорения.

Это не означает, что абсолютно все научно-технические достижения, ныне отвергаемые, будут реализованы или осуществятся в ближайшее столетие. Некоторые, без сомнения, умрут так и не родившись, некоторые не смогут преодолеть узких границ применения. Другие же выйдут из лабораторий, но будут непрактичны по той или иной причине. Однако все это не важно. Даже если ни одно из этих достижений не будет реализовано, другие, вероятно, еще более шокирующие, произойдут.

Мы едва соприкоснулись с компьютерной революцией и широко ветвящимися изменениями, которые следуют за ней. Мы лишь немного упомянули о приложениях

239

разработок для внешнего космоса, завоевание которого еще до 2000 г. радикально и непредсказуемо изменит всю нашу жизнь и наше мировоззрение. (Что бы случилось, если бы астронавт или космический корабль вернулся на Землю, зараженный быстро размножающимися, несущими смерть микроорганизмами?) Мы не сказали ничего о лазерах, голографии, о мощных новых инструментах персональной и массовой коммуникации, о новых технологиях преступлений и шпионажа, новых формах транспорта и строительства, о вызывающем страх химическом и бактериологическом оружии, о сияющих перспективах применения солнечной энергии, о поразительных новых инструментах и методах образования и о бесконечном списке достижений в других областях, в которых эти достижения являются как раз определяющими.

В ближайшие десятилетия развитие во всех этих областях унесет нас, как локомотив, из прошлого, погружая все глубже и глубже в новое общество. Это новое общество долго будет неустойчивым. Все будет дрожать и трещать невообразимо. Ожидая человека, который хочет жить в свое время, быть частью будущего, сверхиндустриальная революция не предлагает передышки от изменений. Она предлагает только сверхгорючую смесь мимолетного и нового.

Эта массированная инъекция скорости и новизны в структуры общества заставит нас не просто быстрее справляться с привычными ситуациями, событиями и моральными дилеммами, а преодолевать ситуации совершенно незнакомые, что называется «с первого раза», странные, нерегулярные и непредсказуемые.

Значительно меняется баланс, который преобладает в любом обществе между привычными и непривычными элементами ежедневной жизни его членов, между предсказуемым и непредсказуемым. Эту связь элементов жизни можно назвать «пропорциями новизны» общества, и, поскольку уровень новейшего и новизны возрастает, все меньше и меньше наших привычных форм существования. Все больше и больше усиливается усталость, осторожность, пессимизм, разрушается наша жизненная энергия. Окружающа

240

среда становится все более и более хаотической и бесконтрольной.

Сходятся две величайшие силы: неумолимое увеличение быстротечности создает потенциальную опасность увеличения «пропорций нового». Как мы увидим далее, эта новизна не может выражаться только в технологическом изменении общества. Мы можем предвидеть также социальные изменения общества, чьи формы будут иметь странный, беспримерный, незнакомый вид.

1 Об освоении океана и работах Ф. Спайса см.: The New York Times, July 17, 1966; Lure of a Lost World в Kaiser Aluminium News,

№ 2, 1966; и The Feedback between Technology and Values by T. J. Gordon в: [131], c. 167-169. См. также: Aquaculture by J. Bardach, Science, September 13, 1968, p.1098-1106. Данные о мировой рыбной индустрии можно найти в: [130], с. 43.

2 Dr. Walter Orr Roberts цитируется по своей работе Science — the Wellspring of Our Discontent, опубликованной в Space Digest, June, 1967, c. 78.

3 Утверждение Американского метеорологического общества взято из Forecast: Weatherman in the Sky в журнале Time, July 29, 1966, с. 18. См. также: Weather Modification by Gordon J. F. MacDonald в Science Journal, January, 1968, c. 39.

4 Чапек К. См.: [271].

5 Использование рыб и дельфинов описано в различных публикациях в Bulletin of the Centre d'Etude des Consequences Gйnйrales des Grandes Techniques Nouvelles. Особо см.: № 32, Juny, 1965; № 33, August — September, 1965; а также № 35, January, 1966.

6 О связях между человеком и дельфинами см.: [294] и последующие работы Лилли (Lilly).

7 Томсон о животных: [175], с. 125.

8 А. Кларк цитируется по: [137], с. 24.

9 Знаменитые опыты Дельгадо подытожены в популярной форме в Science Digest, August, 1965, с. 38. См. также его книгу [275].

10 Джонсон цитируется по своей статье Horizons of Industrial Microbiology в Impact, vol. XVII, № 3. Для великолепного введения в микробиологию на непрофессиональном уровне см.: также Living Chemical Factories by Robert К. Finn & Victor H. Edwards в Engineering, a Cornell University quarterly, Winter, 1968, vol. 2.

241

11 Тицелиус цитируется по интервью, данному автору.

12 Фурастье цитируется по: [78], с. 17.

13 Информация о клонировании извлечена из ксерокопированного оттиска статьи Джошуа Ледерберга Experimental Genetics and Human Evolution (Department of Genetics, Stanford University School of Medicine) и из интервью, которое Ледерберг дал автору.

14 Работа Хафеза и Петруччи отражена в статье On the Frontiers of Medicine // Life, September 10, 1965, и в статье The New Man - What Will He Be Like by Albert Rosenfeld, Life, October 1,

1965.

15 О находке М. Кевина и голубых людях сообщалось в Medicine

at Work, vol. 6, № 4.

16 T. J. Gordon цитируется из: [149], с. 34.

17 Комментарии У. Тенна о генетических работах взяты из статьи The Playboy Panel — 1984 and Beyond, помещенной в журнале Playboy, July, 1963, с. 36.

18 Холдейн и Ледерберг цитируются по: [177], с. 354, 362.

19 Замечание Синсгеймера взято из его речи на 75-й годовщине Калифорнийского технологического института The End of the

Beginning.

20 О возможности различных омерзительных вещей д-р Хотчкис цитируется по: Science Digest, October, 1965, с. 7; спор между Нейфахом и Петропавловским описан в Spectre of a Genetic "Arms Race" by Victor Zorza в Guardian Weekly, December 13, 1969, c. 6.

21 Annual Report of the Russell Sage Foundation, 1967-1968, c. 13, 15.

22 Ледерберг цитируется здесь по интервью, данному автору.

23 Профессор Кеннеди цитируется по: [136], с. 204.

24 Слова Пикеринга взяты из его статьи Reflections on Research and the Future of Medicine, помещенной в журнале Science, July 22, 1966, с. 442.

25 Материал о роботах частично основан на интервью с Блоком и на его статьях, включая Bionics and Robots в Engineering, a Cornell University quarterly, Winter, 1968; и The Perception: A Model for Brain Functioning, I из Reviews of Modern Physics, vol. 34, № 1, c. 123-135. См. также: The Psychology of Robots by H. Block and H. Ginsburg, Psychology Today, April, 1968, c. 50—55.

26 О различных мнениях относительно компьютеризации шахмат см.: Alchemy and Artificial Intelligence by Hubert L. Dreyfus, RAND Paper P-3244, the RAND Corporation // Santa Monica, California, 1964, the SICART Newsletter of the Association for Computing Machinery, October and December, 1967.

27 О кибернетике в медицине см.: [285], с. 281.

242

28 Т. J. Gordon цитируется по: [149], с. 170.

29 Д-р Пэйдж цитируется по: [285], с. 282. Данные корпорации RAND взяты в: [155], с. 56-57.

30 Слова д-ра Уайта и д-ра Массопуста взяты из статьи Орианы Фаллачи The Dead Body and the Living Brain, опубликованной в Look, November 28, 1967, c. 99.

31 Отношение к изобретению телефона и работам братьев Райт описано в: [162], с. 11.

32 Слова С. Ньюкома взяты из: [137], с. 2.

33 Отношение к автомобилю взято из: [97], с. 177.

34 О миллионном автомобиле, сошедшем с конвейера, см.: [270], с. 151.

35 Слова Резерфорда обсуждаются в: [216], с. 34.

Глава 10. ТВОРЦЫ ОЩУЩЕНИЙ

Двухтысячный год ближе к нам во времени, чем Великая депрессия, однако травмированные этим историческим крушением экономисты всего мира словно застыли в прежней позиции. Экономисты, даже говорящие на языке революций, — существа особенно консервативные. Если бы удалось выудить из их голов суммарную картину, скажем, 2025 года, то год этот выглядел бы весьма похожим на любой из 70-х, и только.

Экономисты привыкли думать прямолинейно, и им чрезвычайно трудно вообразить себе альтернативы коммунизму и капитализму. В развитии широкомасштабной организации они не видят ничего, кроме линейного развития старомодной бюрократии. Технологический взрыв рассматривают как обычное, нереволюционное расширение прежних достижений. Эти люди рождены в скудости, научены мыслить в понятиях ограниченных ресурсов и вряд ли могут представить себе общество, в котором основные материальные потребности людей удовлетворены.

243

Единственная причина подобной ограниченности воображения такова: когда они размышляют о развитии техники, в зачет принимаются только средства экономической деятельности. Однако супериндустриальная революция равным образом подвергает сомнению и результаты деятельности. Революция грозит изменить производство не просто в отношении как это «делается», но и в отношении «почему». Коротко говоря, она трансформирует сами цели экономической деятельности.

Перед лицом такого переворота становятся бесполезными наиболее изощренные инструменты нынешних экономистов. Таблицы вложений в производство и их отдачи, эконометрические модели и прочий аналитический инструментарий экономистов даже отдаленно не могут учесть воздействия внешних сил, которым в ближайшие десятилетия предстоит изменить экономическую жизнь. Силы эти — политические, социальные и этические. Что будет означать «продуктивность» или «эффективность» для общества, принявшего как высшую ценность психическую самореализацию? Что произойдет с экономикой, когда — что достаточно вероятно — понятие собственности станет практически бессмысленным? Как повлияет на экономики разных стран развитие межнационального планирования, единых налогов и управляющих органов? Или своего рода диалектический возврат к «надомной промышленности» (cottage industry), основанной на самых развитых кибернетических технологиях? И самое важное: что произойдет, когда вместо «роста» целью экономики станет «отсутствие роста», когда валовой национальный продукт уже не будет Святым Граалем?

Только выйдя за рамки ортодоксальной экономической мысли и рассмотрев эти возможности, мы начнем готовиться к завтрашнему дню. И нет возможности более важной, чем смена ценностей, которая, по-видимому, будет сопровождать супериндустриальную революцию.

Живя в скудости, люди изо всех сил стремятся удовлетворить свои повседневные материальные нужды. Ныне, в условиях изобилия, мы приспосабливаем экономику к но-

244

вому уровню людских потребностей. Систему, созданную для материального удовлетворения, мы стремительно преобразуем в экономику, нацеленную на психическое удовлетворение. Этот процесс «психологизации», одно из важнейших направлений супериндустриальной революции, экономисты полностью проглядели. Однако он приведет к новой экономике, полной неожиданностей и доселе неизведанной. В результате этого процесса великий конфликт XX века, конфликт между капитализмом и коммунизмом, будет ослаблен и станет сравнительно несущественным. Ибо последствия «психологизации» выходят далеко за пределы экономических или политических догматов. Они затрагивают, как мы попытаемся показать, не что иное, как здравый смысл, способность человеческого существа отличать иллюзию от реальности.

ПОЛУФАБРИКАТЫ ДЛЯ ДУШИ

Великие волнения вызвал прогноз, согласно которому в ближайшем будущем в индустриальном обществе станет активнее развиваться сфера обслуживания. Многие специалисты видели в подъеме обслуживания дальнейшие перспективы. Они предположили, что скоро во всех индустриальных странах обслуживание оттеснит производство на задний план — и этот прогноз уже начинает подтверждаться.

Но вот чего не сделали экономисты — не задались очевидным вопросом: куда двинется экономика после этого, т. е. после эры обслуживания?

В наступающие годы высокоразвитым странам придется направить обширные ресурсы на восстановление окружающей среды и улучшение того, что называется «качеством жизни». Война с загрязнениями окружающей среды, эстетической деградацией, скученностью, шумом требует, без сомнения, огромных усилий. Кроме этого, мы можем пред-

245

видеть постепенные перемены в производстве товаров личного потребления.

Именно возбуждение, поднявшееся из-за стремительного роста сектора обслуживания, отвлекло внимание специалистов от других перемен, а они в будущем глубоко заденут и то, и другое: и товары, и обслуживание. Речь идет о переменах, которые ведут к очередной подвижке в экономике, к росту странного нового сектора, базирующегося на том, что можно назвать «индустрией ощущений». Ибо основой экономики, грядущей после эпохи обслуживания, будет психологизация всего производства, начиная с материального.

В любом высокотехничном обществе (особенно в США) производитель стремится оформить товар так, чтобы он был психологически привлекателен. Производитель снабжает основной продукт «довесками для психики», и покупатель с радостью платит за это.

Классический пример — действия производителя автомобилей. Он устанавливает лишние кнопки и рукоятки, добавляет циферблаты на приборную панель. Производитель усвоил, что, увеличивая до предела число кнопок и прочего, он дает покупателю почувствовать себя водителем более сложной машины и посему человеком более искусным. Психологическая «надбавка» здесь встроена в продукцию.

Прилагаются усилия и к тому, чтобы сохранять психологическую привлекательность товара. Например, большая американская компания очень гордилась выпуском нового полуфабриката для выпечки: «Просто добавь воды!» Но оказалось, что женщины отказываются от этого продукта и предпочитают смеси, требующие дополнительных усилий, т. е. такие, в которые, кроме воды, надо добавить еще и яйцо. Введя в полуфабрикат яичный порошок, компания сделала труд домашней хозяйки чересчур простым, лишила ее творческого ощущения. Из смеси поспешно изъяли яичный порошок, и женщины с наслаждением принялись разбивать яйца. Иными словами, и здесь продукт был модифицирован для сохранения психологического преимущества товара.

246

Подобные примеры можно приводить до бесконечности, их можно отыскать почти во всех важных отраслях производства — от выпуска мыла и сигарет до изготовления посудомоечных машин и диетических напитков с колой. Вот что говорит доктор Эмануель Демби, президент «Мотивейшнл Прагрэммерз, Инкорпорейтид» — исследовательской фирмы, обслуживающей такие первоклассные корпорации США и Европы, как «Дженерал Электрик», «Калтекс» и IBM: «В будущем учет психологических факторов при разработке промышленной продукции станет важным критерием не только для потребительских товаров, но и для промышленного оборудования. Этот принцип сегодня учитывается даже при создании больших подъемных кранов и дерриков — их обтекаемые кабины превосходны, как будто они из XXI в. Так делают все: «Катерпиллер», «Интернейншнл Харвестер», «Фергюсон». Зачем? Эти механические чудища не станут лучше копать или поднимать грузы из-за эстетичности кабин. Но и подрядчикам, и машинистам, и заказчикам, нанимающим подрядчиков, они нравятся больше. Теперь даже производители землеройных машин начинают уделять внимание неутилитарным, т. е. психологическим факторам»1.

Кроме того, утверждает Демби, производители стали стремиться снизить напряженность, возникающую при пользовании некоторыми продуктами. Например, изготовители гигиенических салфеток получают информацию: женщины боятся, что салфетки могут засорить унитаз. «Выпускается новый вид салфеток, — говорит Демби, — растворяющихся при контакте с водой. Это не улучшает их основной функции, но зато устраняет некоторую тревогу пользователя. Психологическая инженерия в самом чистом виде!»

Обеспеченные покупатели могут оплачивать такие удобства и охотно это делают. По мере того как растут их доходы, они все меньше заботятся о цене и все больше интересуются тем, что называют «качеством». Качество многих продуктов еще оценивается в прежних критериях: отделка, долговечность, свойства материала. Но есть стре-

247

мительно растущий класс продукции, где такие отличия фактически нельзя выявить. Покупательница не может на глаз отличить первосортный продукт от второсортного, но зачастую начинает яростно спорить, доказывая, что один из них лучше другого.

Это перестает выглядеть парадоксальным, если принять в расчет психологические свойства продукта, ибо даже идентичные в других отношениях товары могут быть отмечены некими психологическими особенностями. Специалисты по рекламе стремятся придать каждому продукту свой, приметный облик. Он функционален — в нем содержится то, что нужно части покупателей. Однако товар должен отвечать более психологической, чем утилитарной потребности в обычном смысле слова. Таким образом, понятие «качество» все скорее связывается с настроением, духом покупателя, его общественным положением, а в результате — с психологической коннотацией продукта.

Поскольку удовлетворяется все больше и больше основных нужд покупателей, можно твердо предсказать, что экономика будет еще энергичней идти навстречу тонким, разнообразным и глубоко персональным потребностям покупателя, потребностям в красивых, престижных, индивидуализированных и чувственно приятных для него продуктах. Производственный сектор направит еще больше ресурсов на сознательную разработку психологических особенностей продукции, приносящих удовольствие потребителям. Психическая составляющая товара будет становиться все более важной.

«СЛУЖАНКИ» В НЕБЕСАХ

Однако это лишь первый шаг к психологизации экономики. Следующим будет расширение психологической составляющей в обслуживании.

Здесь мы опять-таки движемся в предсказуемом направлении, что видно при беглом взгляде на воздушные сооб-

248

щения. Некогда полеты были всего лишь средством перемещения из одного места в другое. Но довольно скоро авиакомпании начали состязаться, привлекая пассажиров хорошенькими стюардессами, питанием, роскошной отделкой самолетов, кинофильмами, демонстрируемыми в полете. Компания ТВА недавно пошла еще дальше: она предлагает так называемые полеты с иностранным акцентом между крупными городами Америки.

Сегодня пассажиры ТВА могут выбрать лайнер, на котором еда, музыка, журналы, фильмы и мини-юбки стюардесс будут французскими. Можно выбрать «римский» рейс, на котором девушки будут наряжены в тоги, или рейс «Манхэттенский пентхаус»*. Можно сесть в лайнер «Добрая старая Англия»; там девушки зовутся «служанками», а декор похож на обстановку английской пивной.

Ясно, что ТВА больше не продает транспортные услуги в чистом виде: заодно предлагается тщательно разработанная психологическая упаковка. Можно ожидать, что в недалеком будущем авиакомпании применят световые или мультимедийные эффекты, создавая для пассажиров меняющуюся внешнюю среду и ощущения, близкие к театральным.

Скоро эксперименты могут выйти и за театральные рамки. «Бритиш Оверсиз Эйруэй Корпорейшн» недавно объявила (несколько неуверенно) о новом плане на будущее: неженатым пассажирам-американцам будут предложены «научно подобранные» свидания с незнакомыми дамами в Лондоне. В случае, если подготовленное компьютером знакомство окажется неудачным, будет предложена другая встреча. Предполагается также устраивать вечеринки с участием «лондонцев обоего пола и разных возрастов», так что путешественник, который побывает на дискотеках и в ресторанах, ни при каких обстоятельствах не останется в оди-

* Пентхаус — надстройка на крыше высокого дома, где располагаются особо дорогие квартиры, кафе и т. д. Особо славятся пентхаусы Манхэттена, центрального района Нью-Йорка. — Примеч. пер.

249