|
Часть 2.веке следует видеть соединение «материй» и «формы». «Материя» человека — его тело, «форма» — его душа. Как «материя» тело есть возможность души. Но и и душе должны быть налицо как высший элемент, так и низшие. Высший элемент души — ум. Это последн действительность, и возникает она из низших функций души как из возможности. Развив это учение о человеке, Аристотель перено- сит его результаты — по аналогии — на бога. Так как бог, по Аристотелю, — наивысшая действительность, то бог есть ум. В этом уме необходимо различать актив- ный и пассивный элементы. Активный элемент сказы- вается, когда мысль есть мысль деятельная. Но высша деятельность мысли, по Аристотелю, — деятельность со- зерцания. Стало быть, будучи умом и высшей действи- тельностью, ум бога есть ум, вечно созерцающий. Что же он созерцает? Чтобы дать ответ на этот воп- рос, Аристотель различает два вида деятельности. Че- ловеческая деятельность может быть либо теоретиче- ской, либо практической. Теоретическая направлена на познание, практическая — на достижение целей, нахо- дящихся вне самого деятеля и его деятельности. По Аристотелю, мысль божественного перводвига- теля есть мысль теоретическая. Если бы его мысль Пыла практической, то она должна была бы полагать свою цель не в себе, а в чем-то ином, внешнем. Та- кая мысль не была бы мыслью самодовлеющей, она была бы ограниченна. Итак, бог, или перводвигатель, есть созерцающий чистый ум. Но если бог как высшая «форма» породил вечный процесс движения, происходящий в мире, то получает- ся, что деятельность бога направлена на нечто сущест- вующее вне его. Если бы это было так, то в боге уже. нельзя было бы видеть только ум, или чистый ум. Дело в том, что, согласно учению Аристотеля, «мате- рия» есть лишь возможность «формы». Но это значит: для возникновения движения нет необходимости, чтобы высшая «форма» оказывала на движение предметов ак- тивное непосредственное воздействие. Достаточно, что- бы высшая «форма» просто существовала сама по себе, и «материя», уже в силу одного этого сущест- вования, необходимо должна испытывать стремление к реализации «формы» и потребность в этом. Именно 25 поэтому бог, как его понимает Аристотель, есть цель мира и всего мирового процесса. Дальнейшее определение природы бога Аристотель выводит из того, что бог есть мысль. Качество и совер- шенство мысли определяется качеством и совершенст- вом ее предмета. Наиболее совершенная мысль должна иметь и предмет наиболее совершенный. А так как, по Аристотелю, самый совершенный предмет есть совер- шенная мысль, то бог есть мышление о мышлении, иначе — мышление, направленное на собственную дея- тельность мышления. Итак, бог есть высшая, или чи- стая, «форма»; действительность, к которой не приме- шивается ничто материальное, никакая возможность; чистое мышление, предмет которого — его собственна деятельность. Учение это — учение объективного идеализма и вместе с тем теология. Принципиальная основа и сущ- ность философии Аристотеля та же, что и у Платона. У Платона высшее бытие — объективно существую- щие бестелесные формы, или «идеи» («виды», «эйдо- сы»). У Аристотеля высшее бытие — единая божест- венная бестелесная «форма», «чистый», беспримесный божественный ум, мыслящий собственную деятель- ность мышления. Разница между объективным идеа- лизмом Аристотеля и объективным идеализмом Пла- тона в том, что учение Аристотеля — идеалистический монизм, а учение Платона — идеалистический плюра- лизм (идеальные субстанции мира — множество, или иерархия, «идей»). Однако и у Платона эта иерархи завершается наверху единой «идеей» блага. У Пло- тина, основателя и одного из корифеев неоплатонизма, она превратится в неизреченное «единое», источник всяческого бытия, начало и конечную завершающую цель всего мирового процесса. В сравнении с Плато- ном объективный идеализм Аристотеля имеет более рационалистический характер. Высшее бестелесное бы- тие Платона — «идея» блага, представляющая идеа- лизм Платона в этическом свете; высшее бестелесное бытие Аристотеля — божественный ум. Бог Аристоте- ля — как бы идеальный, величайший и совершенней- ший философ, созерцающий свое познание и свое мыш- ление чистый теоретик. Его стихия — умозрение. Та- кое учение — это очень опосредствованное, «отдален- ное», но несомненное отражение в познающей мысли 26 общественной основы, из которой и на которой оно возникло. Основа эта — развитое античное рабовла- дельческое общество, резкое отделение умственного груда от физического, захват рабовладельцами права и привилегии на умственный труд, отделение теории от практики, созерцательный характер самой науки, пре- обладание в ней умозрения и созерцательности над экспериментом. IV. МЕТАФИЗИКА АРИСТОТЕЛЯ И ЕГО УЧЕНИЕ О ПРИРОДЕ. ТЕЛЕОЛОГИЯ Характер метафизики (онтологии) Аристотеля, его философского учения о бытии отразился во всем его учении о природе: на его космологическом и физиче- ском учении. Однако при наличии явной и даже очень тесной связи между ними идеалистическая основа ска- зывается в физике и в философии природы Аристотел (в его «натурфилософии») не столь непосредственной сильно, как в его онтологии. Обстоятельство это прони- цательно подметил В. И. Ленин — как раз по поводу учения Аристотеля о боге как о чистой «форме» и уме. «Идеализм Аристотеля Гегель видит, — писал В. И. Ле- нин,— в его идее бога. ((Конечно, эта— идеализм, но он объективнее и отдаленнее, общее, чем идеализм Платона, а потому в натурфилософии чаще = матери- ализму.))» 1 Как ученый Аристотель разработал основы своей физики, опираясь на хорошо ему известную древнюю традицию греческой физики, в том числе на резуль- таты физики Эмпедокла, на его учение о четырех эле- ментах. У Анаксагора он мог почерпнуть естественно- научное объяснение явлений природы, в том числе натмений Солнца и Луны, но общий дух физики Ана- ксагора, вполне механистический, враждебный пред- ставлениям о целесообразности в природе, должен был остаться для Аристотеля чуждым и неприемлемым. Физику Аристотель понимает как учение о бытии материальном и подвижном. Оба эти свойства Аристо- тель сводит к единству, так как, по его учению, мате- риальный предмет есть предмет подвижный, а движу- щееся не может не быть движущимся предметом, т. е. чем-то материальным. 1 В. И. Ленин. Пони. собр. соч., т. 29, стр. 255. 27 Аристотель развивает специальный анализ поняти о движущемся. Анализ показывает, что понятие о дви- жущемся подразумевает: 1) понятие о самом движе- нии и 2) понятие о находящемся в движении, или дви- жущемся. Как это было сделано им при определении видов причин, Аристотель и в своем учении о движе- нии принимает во внимание все добытое по этому воп- росу его предшественниками — людьми повседневного опыта и философами. И те и другие показали, что возможны только четыре вида движения: 1) увеличе- ние (и уменьшение); 2) качественное изменение, или превращение; 3) возникновение и уничтожение и 4) движение как перемещение в пространстве. Подобно тому как при исследовании видов причин был поставлен вопрос о причинах, сводимых и несводи- мых друг к другу, так и при исследовании проблемы движения Аристотель задается вопросом, какой из четырех видов движения главный, несводимый к ос- тальным. Таково, согласно Аристотелю, движение в пространстве: именно оно — условие всех остальных видов движения. Например, увеличение означает, что к предмету приближается и с ним соединяется какое-то другое вещество; преобразуясь, оно становится веще- ством увеличивающегося предмета. И точно так же уменьшение предмета означает, что от него удаляется, перемещаясь в пространстве, какая-то часть его ве- щества; преобразуясь, она становится веществом дру- гого предмета. Стало быть, и увеличение и уменьшение предполагают в качестве необходимого условия пере- мещение в пространстве. Но то же самое приходится сказать и относительно превращения, или качественного изменения. Если в предмете изменяются его качества, то причиной из- менения, или превращения, может быть, по убеждению Аристотеля, только соединение изменяющегося пред- мета с тем предметом, который производит в нем из- менение. Но условием соединения может быть только сближение, а сближение означает движение в прост- ранстве. Наконец, движение в пространстве есть также усло- вие и третьего вида движения — возникновения и унич- тожения. Продолжая развивать мысль Эмпедокла и Анаксагора, Аристотель разъясняет, что в точном и строгом смысле слова ни возникновение, ни уничтоже- 28 ние возможны: «форма» вечна, не может возникать, и точно так же «материя» не возникает и никуда не может исчезнуть. То, что люди не точно называют воз- никновением и уничтожением, есть лишь изменение, или переход, одних определенных свойств в другие. От качественного изменения, или превращения, этот переход отличается только одним: при качественном изменении изменяются и превращаются случайные свой- ства; напротив, при возникновении и уничтожении превращаются свойства родовые и видовые. Но это и значит, что условием возникновения и уничтожени является движение в пространстве. Так доказывается, что основной вид движения — перемещение тел в пространстве, или пространствен- ное движение. Тезис этот доказывается у Аристотел и другим способом. Из всех видов движения только движение в пространстве, продолжаясь в вечность, мо- жет оставаться непрерывным. Но как раз таким и должен быть, по Аристотелю, основной вид движения. Так как первая причина есть бытие вечное и единое, то и движение, источником которого является перво- причина, должно быть непрерывным. Однако именно этого свойства, доказывает Аристотель, не может иметь качественное изменение. Такое изменение всегда есть переход данного качества в иное. В момент, когда пе- реход этот произошел, процесс перехода оказываетс уже завершенным, т. е. процесс этот прерывается, ут- рачивает свойство непрерывности. И дело, по Аристо- телю, ничуть не меняется оттого, что за одним перехо- дом данного качества в иное может последовать пере- ход этого нового качества в иное или даже последовать множество таких, все новых, переходов. Всякий новый переход будет и новым процессом, и даже неопреде- ленно долго длящаяся смена качеств остается все же прерывистой, постоянно вновь и вновь прерывающейс сменой отдельных процессов. Увеличение и уменьшение и равным образом воз- никновение и уничтожение также представляют собой, как было показано, процессы качественного изменения; каждый из них — процесс завершающийся и прерыва- ющий начавшееся движение. В то же время в мире су- ществует вечное и непрерывное движение. Так как та- ким движением не может быть качественное измене- 29 ние, или превращение, то основным мировым движе- нием может быть только движение в пространстве. Этим результатом Аристотель не ограничивается. Он исследует само движение в пространстве, выясняет его виды. Этих видов, согласно его анализу, всего три. Дви- жение в пространстве может быть: 1) круговым, 2) пря- молинейным и 3) сочетанием движения прямолиней- ною с круговым. В отношении каждого вида надлежит выяснить, может ли он быть непрерывным. Так как третий из этих видов движения смешан- ный, т. е. составленный из кругового и прямолиней- ного, то решение вопроса о том, может ли он быть не- прерывным, зависит, очевидно, от того, могут ли быть непрерывными, каждое в отдельности, движения кру- говое и прямолинейное. Из посылок своей космологии, или астрономиче- ского учения, Аристотель выводит, что прямолинейное движение не может быть непрерывным. По Аристоте- лю, мир имеет форму шара, радиус которого — вели- чина конечная. Поэтому если бы основным движением в мире было движение прямолинейное, то такое дви- жение, дойдя до предела мирового целого, или миро- вого шара, необходимо должно было бы прекратиться. Не исключено, разумеется, предположение, что, дойд до крайнего предела мировой сферы или неба непод- вижных звезд, прямолинейное движение могло бы пой- ти в обратном направлении, затем, по достижении пе- риферии, вновь перейти в обратное и т. д. до бесконеч- ности. Такое движение, разумеется, было бы бесконеч- ным, но непрерывным оно все же не было бы: ведь перед каждым новым поворотом прежнее движение бу- дет заканчиваться и будет после поворота начинатьс уже как новое движение. Теперь остается исследовать движение круговое. Согласно воззрению Аристотеля, оно самый совершен- ный из всех видов движения. Во-первых, круговое дви- жение может быть не только вечным, но и непрерыв- ным. Во-вторых, если некоторое целое движется кру- говым движением, то, находясь в таком движении, оно одновременно может оставаться и неподвижным. Как раз это имеет место, по Аристотелю, в нашей Вселен- ной: шаровидная Вселенная движется вечным круго- вым движением вокруг своего центра. Несмотря на то что все части мирового шара, кроме точки его центра, 30 находятся в движении во все бесконечное время этого движения, пространство, занимаемое миром, остаетс одним и тем же. В-третьих, круговое движение может быть равномерным. Для прямолинейного движени свойство это, согласно физике Аристотеля, невозможно: если движение предмета прямолинейное, то, чем более приближается предмет к естественному месту своего движения, тем более быстрым становится само его движение. При этом Аристотель ссылается на данные наблюдений, которые показывают, что всякое тело, брошенное кверху, падает на землю, и притом сначала движение его падения медленное, но затем все убыст- ряется по мере его приближения к земле. Учение Аристотеля о движении в пространстве как об основном из четырех видов движения не привело Аристотеля к сближению с атомистическими матери- алистами. Левкипп и Демокрит, как известно, полага- ли, что в основе всех воспринимаемых нашими чувст- вами качеств тел лежат пространственные формы и пространственные конфигурации движущихся в пусто- те атомов. Теория эта исключала возможность качест- венного превращения одних свойств в другие. Она про- возглашала эти превращения результатом недостаточ- ной проницательности наших ощущений и чувств, не «доходящих» до созерцания атомов с их единственно объективными различиями по фигуре, по положению в пространстве и по порядку друг относительно друга. Для Аристотеля это воззрение было неприемлемо. Несмотря на исключительную роль, какую в космоло- гии Аристотеля играет пространственное движение, фи- зика Аристотеля в своей основе остается не количест- венной, а качественной. Аристотель утверждает реаль- ность качественных различий и качественного превра- щения одних физических элементов в другие. В срав- нении с атомистами и элеатами Аристотель больше доверяет той картине мира, которую рисуют наши чув- ства. Наши чувства показывают — и нет основания, думает автор «Метафизики», не доверять им,— что и результате изменения тел в них возникают новые качества, которые не могут порождаться вследствие одного лишь перемещения их частиц в пространстве. Когда, например, нагретая вода превращается в пар, она увеличивается в объеме. Если бы пар был тем же телом, что и вода, то такое превращение было бы не- 31 возможно. Кто отрицает возможность качественных превращений, тот не может объяснить повсюду и всег- да наблюдаемого влияния, какое предметы оказывают друг на друга. Одно лишь нахождение в пространстве одних тел вблизи других само по себе не способна объяснить происходящего между ними взаимодействия. Высказывалась гипотеза, будто предметы пористы, или сквозисты, и будто потоки частиц могут поэтому, направляясь из пор одного тела, проникнуть в поры другого тела. Однако указанное затруднение этой ги- потезой не устраняется: в гипотезе о существовании пор частицы мыслятся только как находящиеся друг подле друга, так же как ранее предполагалось, что взаи- модействующие тела находятся вблизи Друг от друга. Невозможность вывести реальный факт взаимодейст- вия из рядоположности тел и частиц в пространстве остается в силе в обоих случаях. Физическим теориям атомистов и элеатов Аристо- тель противопоставляет свою, основы которой опира- ются на его метафизику, на его учение о возможности и действительности. «Материя», по Аристотелю, воз- можность «формы»: в самой природе «материи» ко- ренится возможность принять «форму», стать «фор- мой», измениться в «форму». Изменение не результат внешнего положения тел (или их частиц) в простран- стве. * * * Во всей метафизике, космологии и физике Аристо- теля господствует мысль о целесообразности природы и всего мирового процесса. Так, космология Аристо- теля ярко телеологическая. В этом отношении она пол- ная противоположность враждебной телеологическо- му воззрению космологии атомистов и Анаксагора. Телеологическое воззрение сложилось у Аристотел частью под влиянием телеологии Платона, частью же в результате перенесения — по аналогии — на весь мир в целом наблюдений, сделанных Аристотелем при исследовании частных классов явлений и предметов природы, в которой факты целесообразности строени органических существ встречаются на каждом шагу. Основными фактами, на которые при этом опиралс Аристотель, были факты из жизни животных: про- цессы рождения организмов из семени, целесообразное действие инстинктов, целесообразная структура орга- 32 низмов, а также целесообразные функции человеческой души. Учение Аристотеля о душе сыграло особенно значительную роль в формировании и обосновании те- леологии Аристотеля и в расширении ее до универ- сального космологического принципа1. Аристотель мог перенести результат изучения целесообразных функций души на мир в целом тем более легко, что для пего оду- шевление не ограничивается областью душевной жиз- ни человека: он распространяет принцип одушевлени не только на весь животный мир, но и на весь мир не- бесных тел. Одушевление превращается у него в об- щий космологический принцип. Если уж отдельные предметы природы обнаруживают в своем сущест- иовании и целесообразность и разумность, то, по убеждению Аристотеля, не может не быть целесо- образным и целое мира. Больше того, Аристотелю прямо-таки невероятным представляется, чтобы в от- дельных предметах могли возникнуть целесообразность и разумность, если этими свойствами не обладает мир как целое. Уже онтологические предпосылки Аристотеля вну- шали ему идею о целесообразном строе Вселенной, так кик, согласно Аристотелю, вещество, будучи возможно- стью, стремится к своей «форме». Осуществление это- го стремления и есть цель движения. Телеология Аристотеля предполагает не только це- лесообразный характер мирового процесса, она также предполагает и единство его цели. Обосновывается это единство идеями космологии и теологии. Единый бог — источник и причина движения. Хотя он сам по себе неподвижен и непосредственно соприкасается только с крайней, последней сферой мира, он все же в резуль- тате такого прикосновения сообщает этой сфере равно- мерное и вечное круговое движение. Движение это по- следовательно передается от нее через посредствую- щие сферы планет все дальше и дальше по направле- нию к центру. Хотя в центре оно не столь совершенно, как на окружности, тем не менее движение это как единое движение охватывает весь мировой строй. А так как перводвигатель мира есть вместе и причина движения, и его цель, то и весь мировой процесс на- правлен к единой цели. 1 Рассмотрение учения Аристотеля о душе см. ниже, Аристотель, т. 1 33 Телеология Аристотеля объективная. В этом но- визна понятия о телеологии, достигнутая Аристотелем в сравнении с его предшественниками — Сократом и Платоном. У Сократа (каким его по крайней мере изо- бражает Платон) был замысел объективной телеологии, поскольку он рассматривал мир как целемерное обра- зование. Этим объясняется его полемика с Анаксаго- ром. Однако в реализации этого замысла Сократ схо- дит с пути объективной телеологии и зачастую рас- сматривает исключительно субъективную телеологию: целесообразную деятельность ремесленников и худож- ников. Более того, согласно представлениям Сократа, окружающие человека предметы имеют ту или иную природу только потому, что, обладая этой природой, они могут быть полезны человеку. У Платона еще яс- нее, чем у Сократа, выступает замысел объективной те- леологии, но и Платон, как Сократ, сбивается на путь субъективного толкования целесообразности. Только у Аристотеля телеология впервые становится последо- вательно объективной. Согласно Аристотелю, способ- ность предмета быть полезным (или вредным) для че- ловека по отношению к самим этим предметам есть нечто случайное и внешнее. Предметы обладают не дан- ной или предписанной им извне целью, но сами в са- мих себе объективно имеют цель. Состоит она в реали- зации, или осуществлении, «формы», понятия, крою- щегося в них самих. Аристотель отрицает сознательный характер целе- сообразности, действующей в природе. У Платона но- сительницей сознательного целесообразного начала была «душа мира», правящая всем мировым процессом. Напротив, по мысли Аристотеля, целесообразное твор- чество природа осуществляет бессознательно. О воз- можности такой бессознательной целесообразности го- ворят, как указывает Аристотель, факты человеческого искусства. Художник может творить бессознательно и когда мыслит, и когда оформляет свой материал в не- кий образ. Цель его при этом осуществляется бессоз- нательно, несмотря на то что творец произведения ис- кусства и «материя», в которой осуществляется его творчество, отделены друг от друга. Для природы та- кое бессознательное творчество облегчается тем, что природа существует не вне своего творения, а в нем самом. 34 В качестве целесообразно действующей природа бо- жественна. Однако, осуществляя свою цель в своем ма- териале, она не сознает самой цели. Поэтому, кто ви- дит в боге разумного творца, тот может считать при- роду не божественной в строгом смысле понятия, а только «демонической». V. ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ. НАУКА, ИСКУССТВО И ОПЫТ Учение Аристотеля о знании опирается на eго он- тологию и по своему непосредственному предмету есть теория науки. Аристотель отличает научное зна- ние и от искусства, и от опыта, и от мнения. По сво- ему предмету научное знание есть знание о бытии. В отличие от знания предмет искусства — произведение вещей при помощи способности, определенной к дей- ствию. Поэтому сфера искусства — практика и произ- водство; сфера же знания — созерцание предмета, тео- рия, умозрение. И все же у науки есть общее с искусст- вом: как и искусство, знание способно быть сообщае- мым посредством обучения. Поэтому искусство есть знание в большей мере, чем опыт («Метафизика» I 1, 981 Ь 7-9). Знание отличается также и от простого опыта. И для знания, и для искусства опыт — их начало или исходная точка («Метафизика» I 1, 981 а 2 и сл.; «Вто- рая аналитика» II 19, 100 а 6). Однако в отличие от знания предметом опыта могут быть только факты, рассматриваемые как единичные. Основание опыта — в ощущении, в памяти и в привычке. Но знание не тождественно с ощущением. Правда, всякое знание начинается с ощущения. Если нет со- ответствующего предмету ощущения, то нет и соот- ветствующего ему достоверного знания. Но предмет ощущения, чувственного восприятия — единичное и привходящее (случайное). Предмет же знания — об- щее и необходимое. Отличается знание и от мнения. То, что дает мне- ние, основывается на всего лишь вероятном. Не та- ково знание. Научное знание, как и мнение, выражает- ся в суждении; оно принимается в качестве истинного, лишь когда в познающем возникло убеждение в его достоверности. Но если суждение оправдано как до- стоверное знание, то нельзя указать, на каких основа- 2* 35 ниях оно могло бы оказаться опровергнутым или хот бы измененным. Напротив, по отношению к мнению или к вере всегда возможны иное мнение и друга вера. Более того. Мнение может быть и ложным и ис- стинным, убеждение в нем никоим образом не может быть «незыблемым», в то время как знание — прочна и незыблемая истина. Рассматривая отношение знания к своему пред- мету, Аристотель твердо убежден, что существование предмета предшествует существованию знания. Это та материалистическая или по меньшей мере объективно- идеалистическая точка зрения, которую, читая и конс- пектируя «Метафизику» Аристотеля, отметил В. И. Ле- нин: «Прелестно! Нет сомнений в реальности внеш- него мира»1. Утверждая, что предмет предшествует познанию, которое человек может иметь об этом пред- мете, Аристотель доказывает, что в этом смысле отно- шение знания к предмету то же, что и отношение ощущения к предмету. Из того, что у ощущающего че- ловека временно отсутствуют зрительные ощущения, никак не следует, будто свойства, воспринимаемые людьми посредством зрения, отсутствуют в самом предмете. В момент, когда человеку вернется способ- ность зрения, то, что он в предмете увидит, будет не- обходимо относиться к области видимого. Начина с этого момента уже нет смысла спрашивать, что чему предшествует: видимое или ощущение видения: оба они одновременны, соотносительны. Таково же отношение знания к своему предмету. Поскольку познание направлено во времени к пости- жению своего предмета, этот предмет предшествует по- знанию, а познание зависит от своего предмета. В этом смысле отношение между ними однозначно, необра- тимо. Но если знание рассматривается как уже возник- шее, как уже осуществляющееся, как уже отнесенное к своему предмету, то предмет и знание о нем состав- ляют нераздельное целое. Правда, в этом целом мож- но — посредством абстракции — выделить оба его эле- мента — предмет знания и знание предмета, но все же единство обоих не теряет от этого своей реальности. Предмет, рассматриваемый сам по себе, есть только возможный предмет знания. Если бы он остался толь- В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 327. 36 ко возможным, знание не могло бы возникнуть. Но с того момента, как он становится объектом созерца- ния, и он, и знание его разом становятся действитель- ностью, они уже составляют единство. Отсюда Аристо- тель заключает, что знание есть род обладания, т. е. способ бытия специфического рода. Как специфический род бытия знание, наука отли- чаются, согласно Аристотелю, тремя основными чер- тами: 1) доказательностью — всеобщностью и необхо- димостью; 2) способностью объяснения и 3) сочета- нием единства с наличием степеней подчинения. Первая черта науки — ее доказательность. По оп- ределению самого Аристотеля, наука есть вид бытия, способный доказывать. Само же доказательство мо- жет быть доказательством только о том, что не может происходить иначе. Оно состоит в получении заклю- чения из начал истинных и необходимых, относящих- ся к предмету доказательства. Доказательство невоз- можно ни о случайном бытии, ни о том, что возникает и разрушается, но лишь об общем. Если же общего нет налицо, то предмет доказательства — по крайней мере то, что случается часто. Пример — затмение Луны. Как затмение, оно всякий раз происходит одним и тем же способом. И хотя оно не происходит всегда, оно по крайней мере есть один из частных случаев общего рода. Из текстов Аристотеля видно, что общее сливаетс у него с необходимым и что необходимость может быть и в том, что встречается только часто и отнюдь не по- стоянно. Этим не исключается наивысшая ценность, какую для знания представляет безусловное постоянство явления, такое, как, например, движение неба. Научное знание об общем налицо, если мы знаем суть быти пещи: имеется знание о каждой вещи, если мы знаем суть ее бытия («Метафизика» VII 6, 1031 b 6). Научное предложение характеризуется, таким об- разом, необходимостью своего содержания и всеобщно- стью своего применения. Правда, в отдельных случаях рассматриваются и могут рассматриваться также еди- ничные сущности (субстанции), по наука в целом сла- гается и состоит из общих предложений. Способность науки к определению сущности и все- общность применения формулируемых ею предложе- ний обусловливают объяснительный характер знания. 37 Задача научного знания состоит, во-первых, в фикси- ровании некоего состояния, или факта; во-вторых, в выяснении причины. Знание предполагает, что из- вестна причина, в силу которой вещь не только суще- ствует, но и не может существовать иначе, чем- как она существует («Вторая аналитика» I 2). В-третьих, знание есть исследование сущности факта. В плане бытия необходимая причина может быть только сущ- ностью вещи. В плане познания или в логическом плане она может быть лишь началом (принципом) в отно- шении к логическим следствиям. Собственно, доказа- тельство и есть познание этой причины. Логическое объяснение посредством понятий обосновывает право на познание даже случайностей: согласно Аристо- телю, существует не только случайность в тесном смысле (как, например, для человека случайно то, что у него светлые или темные волосы), но также и то, что, по Аристотелю, составляет «существенное» случайное (привходящее). Таковы свойства, которые не составляют сущности человека непосредственно, но которые происходят из этой его сущности. Объяснить эти свойства — значит доказать при помощи логическо- го выведения, каким образом они из нее происходят. Наконец, в-четвертых, знание есть исследование усло- вий, от которых зависит существование или несуще- ствование факта. Рассматриваемый в целом процесс знания ведет от вещей, познаваемых «через свое отношение к нам», стало быть, от понятий, первых для нас, к понятиям, которые являются первыми сами по себе. Такое сведе- ние (редукция) необходимо стремится к достижению начал, недоказуемых положений: то, что не имеет кон- ца («беспредельное»), не может стать предметом науч- ного познания. В конечном счете редукция приводит к «непосредственным» положениям. Такие положени прямо постигаются умом, не доказываются. Относительно начала знания «не может быть ни науки, ни искусства, ни рассудительности, ибо предмет достоверного знания требует доказательств» («Нико- махова этика» VI 6, 1140 b 34—35). В той же мере, в какой непосредственные начала науки все же состав- ляют предмет знания, знание это уже недоказательное («Вторая Аналитика» I 3, 72 b 20 сл.). 38 Третья черта знания — его единство в сочетании с подчинением одних знаний другим. Единство науки означает прежде всего, что различные предметы зна- ния входят в один и тот же род. Далее, это единство обусловливается тем, что различные предметы могут относиться все к одному и тому же предмету и быть, таким образом, в одинаковом к нему отношении. Имен- но таково единство, в каком все науки находятся от- носительно первой науки — науки о бытии как тако- вом. «Бытие» здесь — общий предмет и основа ана- логии, которая связывает в единство различные его роды. Поэтому в каком-то смысле возможно сведение одних наук к другим. В этом смысле существует ие- рархия наук и возможна их классификация, сводяща науки в некоторую систему и в некоторое единство. Наука не простая сумма совершенно разнородных зна- ний. Чем выше стоит наука на ступеньках иерархии, тем точнее доступное ей знание, тем больше в ней цен- ности. Согласно Аристотелю, наука, дающая одновре- менно и знание того, что что-нибудь есть, и знание того, почему оно есть, а не отдельно знание того, что оно есть, более точная и высшая, чем наука, дающа знание лишь того, почему что-нибудь есть. И точно так же науки, возвышающиеся до абстракций над не- посредственной чувственной основой, выше наук, имеющих дело с этой основой. Поэтому, например, арифметика выше (в глазах Аристотеля), чем гармо- ния. Наконец, наука, исходящая из меньшего числа начал, точнее и выше, чем наука, требующая допол- нительных начал. В этом смысле арифметика, по Ари- стотелю, выше геометрии: единица — предмет ариф- метики — сущность без положения в пространстве, а точка — предмет геометрии — сущность, имеющая по- ложение в пространстве. VI. КЛАССИФИКАЦИЯ НАУК Всеми этими соображениями подготовляется у Ари- стотеля решение вопроса о классификации наук. Это- му вопросу посвящены исследования Аристотеля не только в «Метафизике» (VI 1), но также в «Топике» (VI 6; VIII 1) и в «Никомаховой этике» (VI 2; 3—5). Наибольшее достоинство и наивысшее положение Аристотель отводит наукам «теоретическим» («созер- 39 цательным»). Науки эти дают знание начал и причин и потому «согласны с философией». Единственная цель теоретических наук — знание само по себе, искомое не ради какой-либо практической цели. Однако, будучи отрешенными от практической корысти, теоретические науки составляют условие наук «практических». Пред- мет этих наук — «практика», деятельность того, кто действует. Теоретические науки обусловливают пра- вильное руководство деятельностью. В свою очередь, практическая деятельность, правильно руководимая, — условие совершенного производства или творчества. «Творчество» — предмет наук «творческих» («поэтиче- ских»). Творчество в широком смысле — порождение произведения, внешнего по отношению к производя- щему. И в «практических», и в «творческих» науках по- знание идет от следствия к началу. При движении по лестнице этого восхождения Ари- стотель вынужден был бороться с трудностью, которую для него создавало противоречие между его собствен- ной высокой оценкой научной абстракции, принципа формализации знания и его стремлением преодолеть абстрактность и формализм специфически платоновской теории «форм» («идей»). В результате этой борьбы и этого противоречия Аристотель в ряде случаев колеб- лется в оценке математического идеала формализации, проявляющегося в разработке некоторых наук. Он од- новременно ведет энергичную борьбу против Платона и академиков {Спевсиппа и Ксенократа), и сам обна- руживает тенденцию рационалистического матема- тизма и формализации в сравнительном рассмотрении систематического места этих наук. Колебания эти ясно выступают в характеристиках отношения, например, между гармонией и физикой, а также между математи- кой и физикой. Гармония одновременно и математиче- ская наука, и ветвь физики, изучающая определенный круг явлений природы. В математике формализаци изучаемых ею предметов гораздо значительнее, чем в физике. Наиболее простое есть вместе с тем наиболее формальное и наиболее истинное. Со всех этих точек зрения математика должна была бы занять в класси- фикации Аристотеля место более высокое, чем физика. Но в то же время, согласно убеждению самого Аристо- теля, физика обладает важным преимуществом сравни- 40 тельно с математикой: хотя предмет математики более простой и гораздо более абстрактный сравнительно с предметом физики, зато он менее реален, точнее го- иоря, его реальность опосредствована более высокой степенью абстракции. Наоборот, предмет физики более сложен, в нем к бытию присоединяется движение, но предмет этот реален в более непосредственном смысле. Борьба с Платоном была для Аристотеля борьбой не только против Платона, который противостоял ему из- вне, но также против платонизма, остававшегося в нем самом. Абстрактный математизм теории «форм» («идей») Платона не был преодолен Аристотелем пол- иостью. В метафизике, в классификации наук и зна- ний, разработанной самим Аристотелем, над всем гла- венствует чистая и бестелесная, вне физического мира пребывающая «форма» (бог, неподвижный перводвига- тель). Несмотря на свою бестелесность и беспримес- ность, она рассматривается одновременно и как самое простое бытие, и как бытие, наиболее реальное, как чистая действительность. Ряд помещенных ниже ее «форм» есть ряд нисходящий, именно вследствие все более увеличивающегося количества «материи», кото- рая присоединяется к этим «формам». В метафизике Аристотеля иерархия, или класси- фикация, наук соответствует иерархии «форм» бытия. Место каждой науки в этой классификации опреде- ляется близостью ее предмета к «чистой форме», т. е. степенью «формальности» ее предмета. Наивысший предмет метафизики Аристотеля — сущность, созерца- тельно постигаемая лишь умом, мышлением о мыш- лении. VII. МЕТАФИЗИКА И КАТЕГОРИИ Все предстоящее чувствам и мышлению указывает, но Аристотелю, на проблему бытия1. Но метафизика — "первая философия», как ее называет Аристотель,— исследует не отдельные области бытия, а начало и при- чины всего сущего, поскольку оно берется как сущее («Метафизика» VI 1, 1025 Ь 1—2). Наиболее полное 1 См. об этом соображения В. Татаркевича. W. Tatar- kiewicz. Die Disposition der aristotelischen Prinzipien. Marburg, 1910, S. 63. 41 знание вещи достигается, по Аристотелю, тогда, когда знают, в чем сущность этой вещи. Сущность — «первое во всех смыслах: и по определению, и по познанию, и по времени» («Метафизика» VII 1, 1028 а 32—33). Вопрос о сущности — древнейшая и постоянная проб- лема философии. «Вопрос, который издревле ста- вился и ныне и постоянно ставится и доставляет за- труднения,— вопрос о том, что такое сущее,— это во- прос о том, что такое сущность» («Метафизика» VII 1, 1028 b 2—4). Однако всеобъемлющее рассмотрение проблемы сущего и сущности выдвигает вопрос, каким должен быть первоначальный вводящий в науку под- ход к этой проблеме. Ответ на этот вопрос Аристотель пытался дать в своем учении о категориях. Это, по верному выражению В. Татаркевича, «первый слой философских исследований» 1. «Категории» — основ- ные роды, или разряды, бытия и соответственно ос- новные роды понятий о бытии, его свойствах и отно- шениях. Это определение категорий не есть, однако, определение самого Аристотеля. Больше того. Как верно заметил современный чешский исследователь К. Берка, у Аристотеля вообще нельзя найти ясного определения понятия категории2. По-видимому, предварительной задачей при разра- ботке учения о бытии Аристотель считал выделение основных родов, или разрядов, бытия. В какой мере Аристотель опирался при этом на труды своих пред- шественников, сказать трудно. Предшественниками его здесь могли быть пифагорейцы со своей таблицей де- сяти парных начал, а также Платон; в «Софисте» Пла- тона мы уже находим термины, которыми Аристотель обозначил впоследствии часть своих категорий: «коли- чество», «качество», «претерпевание», «действие» и «отношение». Неразработанность вопроса об отношениях и связях категорий — логических и лингвистических — привела к тому, что найденные Аристотелем категории высту- пают у него то как категории бытия (метафизические), то как категории познания (гносеологические), то как 1 W. Tatarkiewicz. Die Disposition der aristotelischen Prin- zipien, S. III. 2 K. Bergka. t)ber einige Probleme der Interpretation der aristotelischen Kategorienlehre («Acta antiqua academiae scientiarum Hungaricae», t. VIII, fasc. 1—2). Budapest, 1960, S. 36. 42 категории языка (грамматические). Исследуя языко- вые разряды, Аристотель выделяет две группы: 1) изо- лированные слова и 2) связи слов в предложении. В основе учения Аристотеля о категориях лежат, видимо, исследования понятий, выступающих попере- менно то в метафизическом (предметно-онтологиче- ском), то в языковом разрезе1. Впрочем, ни по вопросу о числе основных категорий, ни по вопросу об их по- следовательности или о порядке в их системе Аристо- тель за все долгое время разработки своей метафизики не пришел к твердо и окончательно установившимс выводам. Сочинение Аристотеля, в котором специально рассматривается система категорий («Категории»), поражает своей изолированностью: в нем нет указаний на связь учения о категориях с другими воззрениями Аристотеля. Для учения о категориях, как, впрочем, и для всей философии Аристотеля, характерен, как было уже ска- зано, двоякий аспект: в онтологическом плане катего- рии — высшие роды бытия, к которым восходят все его частные стороны и обнаружения; в гносеологическом плане категории — различные аспекты или точки зре- ния, с каких могут быть рассмотрены предметы, роды бытия и которые не могут быть возведены к единому для всех них аспекту или к единой, возвышающейс над ними точке зрения. В специальном сочинении о ка- тегориях («Категории») таких родов указано десять. Это: 1) сущность; 2) количество; 3) качество; 4) от- ношение; 5) место; 6) время; 7) положение; 8) обла- дание; 9) действование и 10) претерпевание. Из приведенной здесь таблицы не видно, каким принципом и каким планом руководствовался Аристо- тель, развивая эту свою систему категорий. В литера- туре было выдвинуто предположение, согласно кото- рому к своей таблице категорий Аристотель пришел эмпирическим путем: исследуя отдельный предмет, Аристотель ставил вопрос, какие различные определе- ния могут быть ему приписаны, а затем сводил добы- тые определения в известные рубрики. В итоге таких рубрик (категорий) набралось десять. 1 К. Bergka. Uber einige Probleme der Interpretation der aristotelischen Kategorienlehre («Acta antiqua academiae scientia- nim Hungaricae», t. VIII, fasc. 1—2), S, 36, 43 Впрочем, их десять лишь в «Категориях», в неболь- шом трактате, подвергавшемся сомнению в подлинности его принадлежности Аристотелю. В других сочинениях Аристотель указывает всего восемь первых катего- рий, или шесть, или даже четыре, не выделяя осталь- ных. Даже по вопросу о составе категорий окончатель- ного результата Аристотель не фиксирует: в главе 4 седьмой книги «Метафизики» вслед за категорией «места» он вводит категорию «движения», которая в ка- честве категории не встречается больше нигде. Все же в отношении первых категорий порядок их следования, каков он в сочинении «Категории», пред- ставляется естественным. Категория сущности перва открывает собой всю таблицу, и это вполне понятно: сущность для Аристотеля — то, при наличии чего един- ственно возможно все, что относится ко всем осталь- ным категориям. Если категории — наиболее общие роды или типы «cказывания» о каждой единичной вещи, то условием возможности всех таких оказываний должно быть отдельное бытие самой этой вещи, ее суб- станциальное существование. И в «Физике» (185 а 31—32) Аристотель говорит: «Ни одна из прочих кате- горий не существует в отдельности, кроме сущности: все они высказываются о подлежащем «сущность»». Аристотель сам разъясняет, что среди многих значений того, что говорится о сущем, на первом месте стоит суть вещи, которая указывает на сущность («Метафи- зика» VII 1, 1028 а 14—15). О сущем говорится «в раз- личных значениях, но всякий раз по отношению к од- ному началу; одно называется сущим потому, что оно сущность, другое — потому, что оно состояние сущно- сти, третье — потому, что оно путь к сущности» («Ме- тафизика» IV 2, 1003 b 5-7). Но хотя таблица категорий открывается у Аристо- теля категорией сущности, при первом своем появлении эта категория еще не наполнена всем тем своим поня- тийным содержанием, какое она приобретет с разви- тием всей системы категорий. В своем первоначальном смысле сущность есть предмет, обладающий самостоя- тельным бытием, не нуждающийся для своего сущест- вования в существовании другого, иначе бытие всегда частное, единичное (например, этот единичный чело- век). Такое единичное самостоятельное бытие есть суб- станция. Особенность субстанции в том, что она может 44
работа вебкам моделью +с телефона |
|
|
© FILOSOF.HISTORIC.RU 2001–2023 Все права на тексты книг принадлежат их авторам! При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку: 'Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru' |