Часть 6.

242

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

А когда та или другая вещь есть в возможности и

когда нет,— это надо выяснить: ведь не в любое время 1049а

она в возможности. Например, есть ли земля человек

в возможности или нет, а скорее, когда она уже стала

семенем? А может быть, даже и но тогда, так же как

и врачебным искусством или в силу стечения обстоя-

тельств но может быть излечено все что угодно, а

имеется нечто способное к этому, а таково здоровое

в возможности. То, что из сущего в возможности ста-

новится действительным через замысел, можно опре- 5

делить так: оно то, что возникает по воле [действую-

щего], если нет каких-либо внешних препятствий; а

там, у выздоравливающего, [возможность переходит

в действительность], когда нет никаких препятствий

в нем самом; точно так же дом в возможности: если

ничто из того, что относится к нему, т. е. в материале,

не мешает этому материалу стать домом и нет ничего, 10

что надо было бы прибавить, или убавить, или изме-

нить,— то это дом в возможности; и одинаково обстоит

дело и со всем остальным, у чего начало возникновени

находится вовне. А там, где начало возникновения име-

ется в самом [возникающем], в возможности есть то, что

при отсутствии каких-либо внешних препятствий ста-

нет сущим в действительности через себя; например,

семя еще не есть человек в возможности (ему надо

попасть во что-то другое и преобразоваться). Когда же 15

нечто благодаря тому, что оно имеет начало в самом

себе, оказывается способным перейти в действитель-

ность, оно уже таково в возможности; а семя, как мы

о пем говорили раньше, нуждается в другом начале,

подобно тому как земля не есть еще изваяние в воз-

можности (ведь только изменившись, она станет

медью).

Когда мы о чем-то говорим, что оно не вот это, а из

такого-то материала (например, ящик не дерево, а де-

ревянный и дерево не земля, а из земли, а земля в свою 20

очередь, если с ней так же обстоит дело, есть не что-то

другое, а из чего-то другого), тогда, по-видимому, все-

гда в возможности (без оговорок) последующее. Так,

например, ящик не земляной и не земля, а деревян-

ный, ибо дерево есть ящик в возможности, и оно мате-

рия ящика: дерево вообще есть материя ящика вообще,

243

а материя этого вот ящика — вот это дерево. Если же

25 есть нечто первое, о чем уже не говорится со ссылкой

на другое как о сделанном из этого другого, то оно пер-

вая материя; так, например, если земля — из воздух»,

а воздух но огонь, а из огня, то огонь — первая мате-

рия, которая не есть определенное нечто. Ведь то, о чем

сказывают, т. е. субстрат, различают именно по тому,

есть ли он определенное нечто или пет; например, суб-

страт для состояний — это человек, т. е. тело и душа,

30 а состояния — это образованное, бледное (когда у ко-

го-то имеется образованность, он называется не обра-

зованностью, а образованным, и человек — не блед-

ностью, а бледным, также не хождением или движе-

нием, а идущим или движущимся, подобно тому как

выше говорилось о сделанном из какого-то материала).

Итак, там, где дело обстоит таким образом, последний

[субстрат] — сущность; а там, где это не так, а сказы-

35 ваемое есть некая форма и определенное нечто, послед-

ний [субстрат] есть материя и материальная сущность.

Выходит, таким образом, что правильно то, что сделан-

1049b ное из чего-то называется по материалу и по состояниям,

ибо и то и другое есть нечто неопределенное. Таким

образом, когда надо говорить, что нечто есть в воз-

можности, и когда нет,— об этом сказано.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Так как выяснено1, во скольких значениях гово-

5 рится о том, что первее, или предшествует, то очевидно,

что действительность, или деятельность, первее возмож-

ности, или способности. Я имею в виду, что она первее

не только той определенной способности, о которой го-

ворится как о начале изменения вещи, находящемс

в другом или в ней самой, поскольку она другое, по и

вообще первее всякого начала, способного вызвать или

остановить движение чего-то: ведь и природа принад-

лежит к тому же роду, что и способность; она начало

10 движения, но не в другом, а в самой вещи, поскольку

это сама вещь. Таким образом, действительность пер-

вее всякого такого начала и по определению, и по сущ-

ности, а по времени она в некотором смысле предшест-

вует, а в некотором нет.

Что она первее по определению — это ясно: способ-

ное в первичном смысле есть способное потому, что мо-

244

жет (endechesthai) стать действительным; так, напри-

мер, под способным строить я разумею то, что может

строить, под способным видеть — то, что может видеть, 15

а под видимым,— то, что можно видеть, и то же отно-

сится и ко всем остальным случаям, а потому определе-

ние и познание [того, что в действительности], должно

предшествовать познанию [того, что в возможности].

А по времени действительность предшествует воз-

можности вот в каком смысле: предшествует сущему

в возможности то действительное, что тождественно

с ним по виду, по не по числу. Я разумею под этим то,

что материя, семя и то, что способно видеть, которые 20

суть человек, хлеб и видящее в возможности, а в дей-

ствительности еще нет, конечно, предшествуют вот

этому человеку, уже существующему в действительно-

сти, и также хлебу, и видящему, по им предшествует по

времени другое сущее в действительности, из чего они

возникли: ведь из сущего в возможности всегда возни-

кает сущее в действительности через сущее в действи- 25

тельности, например: человек — из человека, образо-

ванный — через образованного, причем всегда есть не-

что первое, что приводит в движение, а это движущее

уже существует в действительности. В рассуждениях

же о сущности сказано, что все, что возникает, стано-

вится чем-нибудь из чего-то п вследствие чего-то2, что

тождественно ему по виду.

Поэтому и считают, что невозможно быть строите-

лем, ничего не построив, или быть кифаристом, нико- 30

гда не играв на кифаре. Ведь тот, кто учится играть

на кифаре, учится этому, играя на кифаре, и подобным

же образом все остальные обучающиеся. Это дало повод

к софистическому доказательству, что человек, еще не

обладая знанием, будет делать то, что составляет пред-

мет знаний. Конечно, тот, кто учится, еще не обладает

им, однако что-то из того, что становится, уже стало, и

что-то из того, что вообще приводится в движение, уже 35

приведено в движение (это показано в рассуждениях

о движении3); потому и тот, кто учится, должен, по-

жалуй, владеть чем-то из знания. Следовательно, и от-

сюда ясно, что действительность также и в этом смысле

предшествует возможности, а именно по становлению

и по времени.

Но конечно же, и по сущности действительность первее возможности, прежде всего потому, что после-

245

5 дующее по Становлению первее по форме и сущности

(например, взрослый мужчина первее ребенка, и чело-

век — первее семени, ибо одно уже имеет свою форму,

а другое — нет), а также потому, что все становящеес

движется к какому-то началу, т. е. к какой-то цели (ибо

начало вещи — это то, ради чего она есть, а становле-

ние — ради цели); между тем цель — ото действитель

ность, и ради цели приобретается способность. Ведь не

10 для того, чтобы обладать зрением, видят живые суще-

ства, а, наоборот, они обладают зрением для того, чтобы

видеть, и подобным образом они обладают строитель-

ным искусством, чтобы строить, и способностью к умо-

зрению, чтобы заниматься умозрением, а не наоборот,

будто они занимаются умозрением, чтобы обладать

способностью к умозрению,— разве лишь для упражне-

ния; но в этом случае не занимаются, [собственно го-

воря], умозрением, а делают это или ради одного лишь

упражнения, или нисколько не нуждаясь в умозрении4.

15 Кроме того, материя есть в возможности, потому что

может приобрести форму; а когда она есть в действи-

тельности, у нее уже есть форма. И подобным образом

дело обстоит и у остального, в том числе и у того, цель

чего — движение. Поэтому, так же как учителя, пока-

зав учеников в их деятельности, полагают, что достигли

цели, так же обстоит дело и в природе5. Если бы это

было иначе, получилось бы так, как с Гермесом Пав-

20 сона6: ведь и в отношении знания, так же как и в от-

ношении этого Гермеса, было бы неясно, находится ли

оно внутри или вовне. Ибо дело — цель, а деятель-

ность — дело, почему и «деятельность» (energeia) про-

изводно от «дела» (ergon) и нацелена на «осущест-

вленность» (eatelecheia).

И хотя в одних случаях последнее — это применение

[способности] (например, у зрения — видение, и, по-

25 мимо видения, зрение не совершает никакой другой

деятельности), а в некоторых случаях что-то возни-

кает (например, через строительное искусство — дом

помимо самого строительства), тем не менее деятель-

ность в первом случае составляет цель, во втором —

в большей мере цель, чем способность есть цель, ибо

строительство осуществляется в том, что строится, и

оно возникает и существует вместе со строением. Итак,

30 там, где возникающее есть что-то другое помимо при-

менения способности, действительность находитс

246

в том, что создается (например, строительство — в том,

что строится, ткачество — в том, что ткется, и подоб-

ным же образом в остальных случаях, и вообще дви-

жение— в том, что движется); а там, где нет какого-

либо другого дела, помимо самой деятельности, эта дея- 35

тельность находится в том, что действует (например,

видение — в том, кто видит, умозрение — в том, кто им

занимается, и жизнь — в душе, а потому и блаженство, 1050b

ибо блаженство — это определенного рода жизнь); так

что очевидно, что сущность и форма — это действи-

тельность.

Таким образом, из этого рассуждения ясно, что по сущности действительность первее возможности, а

также, как мы сказали, по времени одна действитель- 5ность всегда предшествует другой вплоть до деятель-

ности постоянно и первично движущего.

Но она первее и в более важном смысле, ибо веч-

ное по своей сущности первее преходящего, и ничто

вечное не существует в возможности. Доказательство

этому следующее: всякая возможность чего-то есть

в одно и то же время возможность его противополож-

ности. Ибо то, что не способно существовать, но будет

присуще ничему, но все то, что к этому способно, мо- 10

жет не быть в действительности. Итак, то, что способно

быть, может и быть и не быть, а значит, одно и то же

способно и быть и не быть. Но то, что способно не быть,

может не быть, а то, что может не быть, преходяще —

или вообще, или в том отношении, в каком о нем гово-

рят, что оно может не быть, т. е. в отношении своего

места7 или количества, или качества; а «преходяще 15

вообще» означает «преходяще по своей сущности». Та-

ким образом, ничто не преходящее вообще никогда ие

существует в возможности, хотя ничто не мешает,

чтобы оно в каком-то отношении было в возможности,

например в отношении качества или места; следова-

тельно, все вечное существует в действительности.

Также не существует в возможности ничто необходимо

сущее (ведь и оно первое: если бы его не было, не было

бы ничего). Также не существует в возможности веч-

ное движение, если таковое есть; и если что-нибудь 20

движущееся вечно, то оно движущееся не в возмож-

ности, разве лишь в отношении того, откуда и куда оно

движется (ничто не мешает, чтобы для этого существо-

вала материя). Поэтому Солнце, светила и все небо

247

в целом находятся в постоянной деятельности, и непего

опасаться, что они когда-нибудь остановятся, как этот

боятся те, кто рассуждает о природе8. Светила и не 25 устают, совершая это движение. Ибо возможность про-

тиворечащего им не касается их движения (в отличие

от движения преходящих вещей), так чтобы непрерыв-

ность их движения была сопряжена с трудностью: ведь

причиной такой трудности бывает сущность, поскольку

она материя и возможность, а не действительность.

И уподобляется непреходящему также то, что под-

вержено изменению, например земля и огонь: ведь и

они находятся в постоянной деятельности, ибо движе-

30 ние они имеют сами по себе и в самих себе. Что же

касается других способностей, то, согласно установлен-

ному выше, они все способности к противоположному

одно другому. То, что способно двигать так, способно

двигать и иначе — это относится к способностям, сооб-

разующимся с разумом; а способности, не основываю-

щиеся на разуме, приводят одинаково к противополож-

ному одно другому в зависимости от того, налицо ли

или нет то или другое. Поэтому если имеются такие

35 самобытности (physeis) или сущности, какими те, кто

исследует определения, признают идеи, то было бы

нечто гораздо более знающее, нежели само-по-себе-зна-

ние, и гораздо более движущееся, нежели [само-по-

1051а себе-] движение, ибо первые9 в большей мере деятель-

ности, а вторые 10 — способности к таким деятельностям.

Таким образом, очевидно, что деятельность первое и

способности, и всякого начала изменения.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

А что действительность и лучше и ценнее, нежели

5 способность к благу,— это ясно вот из чего. То, что обо-

значается как способное, одинаково способно к проти-

воположностям; например, то, о чем говорят, что оно

способно быть здоровым, одинаково и в то же самое

время способно быть больным: ведь способность быть

здоровым и быть больным, находиться в покое и нахо-

диться в движении, строить и разрушать, быть возводи-

10 мым и рушиться — [всякий раз] одна и та же. Таким

образом, способность к противоположностям наличест-

вует в одно и то же время, но сами противоположности

не могут наличествовать в одно и то же время; невоз-

248

можно также, чтобы [у одного и того же] противопо-

ложные состояния наличествовали в действительности

в одно и то же время (например, невозможно быть

[в одно и то же время] и здоровым и больным). Так что

благое должно быть одной из двух противоположно-

стей, а способность — это способность к той и другой

или ни к одной из них. Таким образом, действитель- 15

ность лучше. В дурном же завершение и действитель-

ность необходимым образом хуже, нежели способность.

Ибо то, что обладает способностью, одинаково способно

к обеим противоположностям. Стало быть, ясно, что

дурное не существует помимо [дурных] вещей: ведь по

природе оно хуже способности [к злу]1. Значит, в изна-

чальном и вечном нет ничего дурного, никакого изъяна, 20

ничего порченого (ведь и порча есть нечто дурное2).

Также и свойства геометрических фигур обнару-

живаются через деятельность: их обнаруживают по-

средством проведения линий. А если бы эти линии уже

были проведены, [искомые свойства] были бы очевидны,

однако они содержатся лишь в возможности. Почему

углы в треугольнике вместе составляют два прямых?

Потому что углы, примыкающие к одной точке3, равны

двум прямым; таким образом, если бы была проведена 25

линия, параллельная одной из сторон, то при взгляде

[на чертеж] сразу стало бы ясно, почему это так. По-

чему всякий угол, вписанный в полукруг, прямой? По-

тому что, если имеются три равные линии, две из ко-

торых образуют основание [вписанного угла], а треть

проведена под прямым углом из середины основания,

то достаточно одного взгляда [на чертеж], чтобы вывод

стал ясен тому, кто знает предыдущее положение4. Та-

ким образом, очевидно, что сущее в возможности обна-

руживается через деятельность. И причина этого — то, 30

что мышление есть деятельность. Так что [в этом

смысле] возможность зависит от деятельности, и вот

почему познают, действуя, хотя по возникновению дея-

тельность в каждом отдельном случае есть нечто после-

дующее [по отношению к возможности]5.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

О сущем и не-сущем говорится, во-первых, в соответствии с видами категорий; во-вторых, как о сущем 35

и не-сущем в возможности или действительности

249

применительно к этим категориям и к тому, что им про-

тивоположно 1; в-третьих, в самом основном смысле су

щее — это истинное и ложное, что имеет место у вещей

через связывание или разъединение, так что истину

говорит тот, кто считает разъединенное разъединенным

5 и связанное — связанным, а ложное —тот, кто думает

обратно тому, как дело обстоит с вещами. Так вот, paз

это так, то спрашивается, когда имеется или не имеетс

то, что обозначается как истинное или как ложное.

Следует рассмотреть, что мы под ними разумеем. Тан

вот, не потому ты бледен, что мы правильно считаем

тебя бледным, а, наоборот, именно потому, что ты бле-

ден, мы, утверждающие это, говорим правду. Если по-

10 этому одно всегда имеется в связи и не может быть

разъединено, другое же всегда разъединено и не может

быть связано, а иное допускает и связывание и разъ-

единение, то «быть» — значит быть связанным и со-

ставлять одно, а «не быть» — значит не быть связан-

ным, а составлять больше, чем одно. А относительно

того, что допускает и то и другое, одно и то же мнение

или одно и то же утверждение бывает ложным и ис-

15 тинпым, и оно может быть в одно время истинным, а

в другое ложным; между тем относительно того, с чем

иначе обстоять не может, одно и то же утверждение не

бывает в одно время истинным, а в другое ложным, а

всегда одни и те же утверждения истинны или ложны.

Но что такое бытие и небытие, истинное и ложное

в отношении вещей несоставных? Ведь бытие здесь не

составное, так чтобы оно было тогда, когда имеетс

связь, а не-бытие — когда имеется разъединение, как,

20 например, когда говорим, что «дерево бело» или «диа-

гональ несоизмерима»; также и истинное и ложное бы-

вает здесь не так, как в указанных выше случаях.

И как истина здесь имеет не тот же смысл, что там,

так и бытие. Истинное и ложное означают здесь сле-

дующее: истина есть удостоверение [как бы] на ощупь

(to thigein) и оказывание (ведь не одно и то же утвер-

дительная речь и оказывание), а когда нельзя таким

25 образом удостовериться, имеется незнание (в самом

деле, относительно сути вещи ошибиться невозможно —

разве что привходящим образом,— и одинаково обстоит

дело и с сущностями несоставными, ибо и относительно

них ошибиться нельзя; и все они существуют в дейст-

вительности, не в возможности, ибо иначе они возни-

250

кали бы и уничтожались; а сущее само по себе2 не

возникает и не уничтожается, ибо иначе оно должно 30

было бы возникать из чего-то; поэтому относительно

того, что есть бытие само по себе и в действительности,

нельзя ошибиться, а можно либо мыслить его, либо нет.

Относительно его ставится вопрос только о сути, а не3

о том, такого ли свойства оно или нет).

Что же касается бытия как истины и небытия как

ложного, то в одних случаях, если связывают [связан-

ное на деле], имеется истинное, если же такого связи- 35

вания нет, то — ложное, а в других случаях, когда

имеется одно, если оно действительно сущее, оно есть

только таким-то образом4; если же оно таким-то обра-

зом не существует, оно вообще не существует, и истина

здесь в том, чтобы мыслить это сущее, а ложного здесь

нет, как нет здесь и заблуждения, а есть лишь незна-

ние, но незнание, не сходное со слепотой: ведь слепоту

можно сравнить с тем, как если бы кто не был наделен

мыслительной способностью вообще5.

Равным образом очевидно, что относительно вещей

неподвижных, если их считают неподвижными, нельзя 5

ошибиться в смысле времени. Если, например, пола-

гают, что треугольник не изменяется, то не будут ду-

мать, что углы его в одно время равны двум прямым, а

в другое нет (ведь в таком случае он бы изменялся).

Однако вполне возможно предположить, что одна неиз-

меняющаяся вещь имеет такое-то свойство, а друга

[того же вида] не имеет, например что ни одно четное

число не есть простое6 число, или же — что одни та-

ковы, а другие нет.

А относительно неизменяющейся вещи, которая по

числу одна, и такого рода заблуждение невозможно:

ведь здесь нельзя уже будет думать, что одни имеют

такие-то свойства, другие нет, а можно лишь высказы-

ваться истинно или ложно об этой вещи, поскольку

всегда все обстоит с ней именно так, а не иначе.

КНИГА ДЕСЯТАЯ (I)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

15 Что о едином говорится в различных значениях, об

этом сказано раньше — там, где мы разбирали, в сколь-

ких смыслах [употребляются отдельные слова]; но раз-

нообразные значения единого сводимы к четырем ос-

новным видам того, что называется единым первично и

само по себе, а не привходящим образом, а именно:

[1] непрерывное — либо вообще, либо — особенно — по

20 природе, а не через соприкосновение или связь (да и

из этого надо считать единым в большей мере и первее

то, движение чего нераздельное и более просто); [2]

едино — и даже в большей мере — то, что составляет це-

лое и имеет определенный образ, или форму, особенно

если нечто таково от природы, а не посторонней силой

(наподобие того, что соединено клеем, или гвоздями,

25 или узлом), и имеет причину своей непрерывности в са-

мом себе. А вещь бывает такой оттого, что движение

ее одно и неделимо по месту и времени; поэтому

ясно, что если чему-то присуще от природы первое на-

чало первичного движения (я имею в виду первое на-

чало перемещения — круговое движение), то это —

первичная единая величина. Таким образом, то, что

едино в этом смысле,— это или непрерывное, или целое.

А в другом смысле едино то, определение чего едино.

30 Таково то, что постигается единой мыслью, т. е. то,

мысль о чем неделима, неделима же мысль о недели-

мои по виду или по числу; [3] по числу неделимо еди-

ничное, [4] по виду — то, что неделимо для понимани

и познания, так что единым в первичном смысле можно

было бы считать то, что есть причина единства сущно-

стей 1. Итак, вот во скольких значениях говоритс

35 о едином — это непрерывное от природы, целое, еди-

ничное и общее, и все они единое потому, что в одних

253

случаях неделимо их движение, в других — мысль о них или определение их.-

Надо, однако, иметь в виду, что нельзя считать оди-

наковыми вопрос о том, какие вещи обозначаются как

единое, и вопрос о том, что такое существо единого и

каково его определение (ведь о едином говорится в ука-

занных смыслах, и единой будет каждая из тех вещей,

которым присущ один из упомянутых видов единства. 5

А существо единого иногда будет присуще одному из

этих видов, иногда чему-то другому, что даже ближе

к [непосредственному значению] слова «единое», тогда

как указанные вещи едины в возможности), так же

как это следовало бы говорить об элементе и причине,

если бы надо было, с одной стороны, различать, какие

вещи к ним относятся, а с другой — давать определе-

ние самого имени. Ибо в одном смысле элемент есть

огонь (и пожалуй, само по себе также и беспредель- 10

ное2 или еще что-то в этом роде есть элемент), а в дру-

гом смысле нет: ведь существо огня и существо эле-

мента не одно и то же, а как определенная вещь и

естество элемент есть огонь; слово же «элемент» обозна-

чает нечто привходящее для огня, а именно что что-то

возникает из него как из первоосновы. То же можно

сказать и о причине, и о едином, и обо всем подобном 15

им. Поэтому и быть единым — значит быть неделимым

именно как определенным нечто и существующим от-

дельно либо пространственно, либо по виду, либо в

мысли; иначе говоря, это значит быть целым и неде-

лимым, а скорее всего быть первой мерой для каждого

рода, главным образом для количества; ведь отсюда

[это значение единого] перешло на другие [роды су-

щего]. Мера есть то, чем познается количество; а коли- 20

чество как таковое познается или через единое, или че-

рез число3, а всякое число — через единое, так что вся-

кое количество как таковое познается через единое, и

то первое, чем познаются количества, есть само единое;

а потому единое есть начало числа как такового. От-

сюда и во всех остальных областях мерой называетс

то первое, чем каждая вещь познается, и для каждого 25

мерой служит единое — в длине, в ширине, в глубине,

в тяжести, в скорости («тяжесть» и «скорость» одина-

ково применимы к противоположностям, ибо каждая из

них имеет двоякое значение; так, тяжесть приписы-

вается и тому, что имеет хоть какой-либо вес, и тому,

253

что имеет чрезвычайно большой вес, а скорость - и тому, что совершает хоть какое-либо движение, и тому 30 что движется чрезвычайно быстро: ведь есть некотором

скорость и у того, что движется медленно, а тяжесть

у более легкого).

Так вот, во всех этих случаях мерой и началом служит нечто единое и неделимое, ибо и при измерении

линий мы как неделимой пользуемся линией величиною в одну стопу: всюду в качестве меры ищут нечто

единое и неделимое, а таково простое или по качеству,

35 или по количеству. А где представляется невозможным

что-то отнять или прибавить, там мера точна (поэтому

1053а мера числа самая точная: ведь единица принимаетс

как нечто во всех отношениях неделимое); а во всех

остальных случаях стараются брать эту меру как обра

зец: у стадия, у таланта и вообще у того, что покруп-

нее, бывает менее заметно, когда что-то прибавляют

к ним пли отнимают от иих, чем у величины меньших

5 размеров. Поэтому все делают мерой то, что как пер-

вое по свидетельству чувственного восприятия не допу-

скает [такого прибавления или отнятия],— и для жид-

кого и сыпучего, и для имеющего тяжесть или вели-

чину, и полагают, что знают количество, когда знают

его с помощью этой меры. Равным образом и движение

измеряют простым и наиболее быстрым движением, так

как оно занимает наименьшее время; поэтому в учении

10 о небесных светилах за начало и меру берется такое

единое (а именно: в основу кладется равномерное и

наиболее быстрое движение — движение неба, и по нему

судят обо всех остальных), в музыке — четверть топа

(так как она наименьший тон), а в речи — отдельный

звук. И все это — единое не в том смысле, что оно

обще им всем, а в указанном выше смысле4.

Мера, однако, не всегда бывает одна по числу; ино-

15 гда мер больше, например: имеется два вида четверти

тона, различающиеся между собой не па слух, а своими

числовыми соотношениями6, и звуков, которыми мы

производим измерение, несколько, а также диагональ

квадрата и его сторона измеряются двоякой мерой,

равно как и все [несоизмеримые] величины. Таким об-

разом, единое есть мера всех вещей, потому что мы

узнаем, из чего состоит сущность, когда производим де-

20 ление либо по количеству, либо по виду. И единое не-

делимо потому, что первое в каждом [роде вещей] неде-

254

лимо. Однако не все единое неделимо в одинаковом

смысле, например стопа и единица: последняя такова

во всех отношениях, а первую надо относить к тому,

что неделимо лишь для чувственного восприятия, как

это было уже сказано: ведь, собственно говоря, все не-

прерывное делимо.

Мера всегда однородна с измеряемым: для величин

мера — величина и в отдельности для длины — некото- 25

рая длина, для ширины — ширина, для звука — звук,

для тяжести — тяжесть, для единиц — единица (именно

так это надо принять, а не говорить, что мера чисел

есть число; правда, это было бы необходимо, если бы

отношение6 здесь было такое же, [как и в других при-

мерах]; но дело в том, что требование здесь неодинако-

вое, а такое, как если бы кто требовал, чтобы мерою

единиц были единицы, а не единица; число7 же есть

некоторое множество единиц).

По той же самой причине мы называем также зна-

ние и чувственное восприятие мерою вещей, а именно

потому, что мы нечто познаем при посредстве их, хот

они скорее измеряются8, чем измеряют. Но с нами по-

лучается так, как будто кто-то другой измеряет нас, и

мы узнаем свой рост благодаря тому, что столько-то 35

раз прикладывают к нам меру длины — локоть. Прота-

гор же говорит: «Человек есть мера всех вещей», что

равносильно тому, как если бы он сказал: «человек

знающий» или «воспринимающий чувствами» [есть 1053b

мера всех вещей], а они — потому, что обладают:

один — чувственным восприятием, другой — знанием,

о которых мы [и так] говорим, что они меры предметов.

Таким образом, это изречение ничего не содержит, хот

кажется, что содержит нечто особенное.

Итак, ясно, что единое в существе своем, если точно

указывать значение слова, есть прежде всего некотора

мера, главным образом для количества, затем для каче- 5

ства. А мерой оно будет, если оно неделимо — в одном

случае по количеству, в другом — по качеству; поэтому

единое неделимо или вообще, или поскольку оно

единое.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Что же касается сущности и природы единого, то необходимо выяснить, как обстоит здесь дело, подобно

тому как мы при рассмотрении затруднений 1 разбирали, 10 что такое единое и как его надо понимать, а именно:

255

есть ли само по себе единое некоторая сущность (как это утверждали сначала пифагорейцы, а затем Платон)

или скорее в его основе лежит некоторое естество, и о едином надо высказаться более понятно и скорее на-15 подобие тех, кто рассуждал о природе, из которых один утверждал, что единое — это дружба, другой

воздух, третий — беспредельное.

Если же ничто общее не может быть сущностью, как

об этом сказано в рассуждениях о сущности и о сущем,

и если само сущее не может быть сущностью всмысле

единого помимо множества (ибо оно общее всему), и

может быть лишь тем, что сказывается о чем-то дрe-

20 гом, то ясно, что и единое не может быть сущностью:

ведь сущее и единое в большей мере, нежели что бы то

ни было другое, сказываются как общее. Так что и роды

не самобытности (physeis) и сущности, существующие

отдельно от других, и единое не может быть родом по

тем же самым причинам, по которым не могут быть

родом ни сущее, ни сущность.

Кроме того, во всех [областях бытия] дело [с еди

ным] должно обстоять одинаково: ведь о едином гово-

25 рится в стольких же смыслах, что и о сущем; поэтому,

так как когда речь идет о качестве, единое есть что-то

определенное по качеству, и точно так же когда речь

идет о количестве, то очевидно, что и вообще следует

выяснять, что такое единое, так же как следует выяс-

нять, что такое сущее, ибо недостаточно сказать, что

именно в этом2 и состоит его природа. У цветов единое

есть тот или иной цвет, скажем белое, а все осталь-

30 ные цвета представляются происходящими из него и

из черного, причем черное есть лишение белого, как и

тьма — лишение света; так что если бы вещи были цве-

тами, то они были бы некоторым числом, но числом

чего? Очевидно, цветов, и единое было бы некоторым

определенным единым, например белым цветом. Подоб-

ным же образом если бы вещи были напевами, то и они

35 были бы числом, но числом четвертей тона, однако

число не было бы их сущностью; и единое было бы

чем-то, сущностью чего было бы не единое, а четверть

1054а тона. И точно так же в речи сущее было бы числом ее звуков и единое было бы гласным звуком. А если бы

вещи были прямолинейными фигурами, то они были бы

числом фигур и единое было бы треугольником. И то

же самое можно сказать и о других родах [сущего].

256

Так что если числа и единое имеются и у состояний, 5

и у качеств, и у количеств, и у движения и во всех

этих случаях число есть число определенных вещей, а

единое есть определенное единое, но сущность его от-

нюдь не в том, чтобы быть единым, то и с сущностями

дело должно обстоять таким же образом, ибо со всем

дело обстоит одинаково. Таким образом, очевидно, что

единое в каждом роде [сущего] есть нечто определенное 10

и что само по себе единое ни у какого рода не состав-

ляет его природу; и как у цветов искомое само по себе

единое — это один цвет, так и у сущности искомое само

по себе единое есть одна сущность; а что единое неко-

торым образом означает то же самое, что и сущее, это

ясно из того, что оно сопутствует категориям в столь-

ких же значениях, что и сущее, и не подчинено [особо]

ни одной из них (пи категории сущности, например, би

категории качества, а относится к ним так же, как су- 15

щее), а также из того, что если вместо «человек» гово-

рят «один человек», то ничего дополнительного не вы-

сказывают (так же и «быть» ничего не значат помимо

сути вещи, ее качества или количества), а быть единым

означает быть чем-то отдельным.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Единое и многое противолежат друг другу различ- 20

ным образом; прежде всего единое и множество проти-

волежат друг другу как неделимое и делимое, а именно:

разделенное или делимое называют некоторым множе-

ством, а неделимое или неразделенное — единым. А так

как имеется четыре рода противопоставления1, а здесь

один из двух членов противоположности2 есть лишен-

ность другого, то они противоположны друг другу и не

обозначаются ни как противоречащие друг другу, ни 25

как соотнесенные друг с другом. А свое название и

объяснение единое получает от своей противоположно-

сти — неделимое от делимого, потому что множество и

делимое в большей мере воспринимается чувствами,

нежели неделимое, так что благодаря чувственному вос-

приятию множество по определенною первее неделимого.

К единому относится, как мы это описали и в 30«Перечне противоположностей» 3, тождественное, сход-

ное и равное, к множеству — разное, несходное и неравное. О тождественпом мы говорим в различных

257

значениях: в одном смысле мы иногда как о тождественном говорим о едином по числу, затем — когда не

35 что едино и по определению, и по числу, например: ты сам с собой одно и по форме, и по материи; и далее -

когда обозначение первичной сущности одно, напри 1054ь мер, равные прямые линии тождественны, и равные и равноугольные четырехугольники — тоже, хотя их несколько, но у них равенство означает единство.

А сходными называются вещи, когда, не будучи во

всех отношениях тождественными и имея различие

5 в своей составной сущности, они одни и те же по форме,

как больший четырехугольник сходен с малым, и не-

равные прямые сходны друг с другом, ибо они именно

сходны друг с другом, но не во всех отношениях одни

и те же. Далее, вещи называются сходными, когда,

имея одну и ту же форму и будучи в состоянии быть

больше и меньше, они не больше и не меньше. А дру-

гие вещи, когда у них одно и то же по виду свойство

10 (например, белый цвет) бывает [у одной] в значитель-

ной степени и [у другой] слабее, называются сходными,

потому что форма у них одна. Наконец, вещи назы-

ваются сходными, когда у них больше тождественных

свойств, нежели различных, или вообще, или очевид-

ных; например, олово сходно с серебром, а золото —

с огнем, поскольку оно желтое и красноватое.

А отсюда ясно, что о разном, или инаковом, и о не-

сходном говорится в различных значениях. И «другое»

15 в одном значении противолежит «тождественному», а

потому каждая вещь по отношению к каждой другой

есть либо то же самое, либо другое; в ином смысле го-

ворят о «другом», когда у них ни материя не одна, ни

определение не одно и то же, поэтому ты и твой со-

сед — разное. А третье значение «другого» — то, в ка-

ком оно употребляется в математике5. Таким образом,

каждая вещь обозначается по отношению к каждой

другой как «разное» или «тождественное» в той мере,

в какой о ней говорится как о едином и сущем, и вот

20 почему: «другое» не есть противоречащая противопо-

ложность «тождественному», поэтому оно (в отличие

от «нетождественного») не сказывается о не-сущем, а

сказывается о всем сущем: ведь всякое сущее и единое

есть от природы либо «одно», либо не «одно».

Вот каким образом противополагаются «разное»,

или «инаковое», и «тождественное», а различие — это

258

30

не то, что инаковость. Ведь «инаковое» и то, в отноше-

нии чего оно инановое, не должны быть инаковыми

в чем-то определенном (ибо всякое сущее есть или ина-

новое, или тождественное). Различное же различаетс

от чего-то в чем-то определенном, так что необходимо

должно быть нечто тождественное, в чем различаемые

вещи различаются между собой6. А это нечто тожде-

ственное — род или вид. Ибо все различающееся между

собой различается либо по роду, либо по виду: по роду

различаются вещи, у которых нет общей материи и ко-

торые не могут возникать друг из друга (таково, на-

пример, то, что принадлежит к разным категориям); по

виду — те, что принадлежат к одному и тому же роду

(а называется родом то, благодаря чему различающиес

между собой вещи называются тождественными по

сущности).

Противоположные же друг другу вещи различаютс

между собой, и противоположность есть некоторого

рода различие. Что мы здесь исходим из правильного

предположения, это ясно из наведения. Ведь все про-

тивоположные друг другу вещи очевидным образом

различаются между собой; они не только разные вещи, 35

но одни разные по роду, а другие попарно находятс

в одной и той же категории, так что принадлежат к од-

ному и тому же роду, т. е. тождественны друг другу по

роду. А какие вещи по роду тождественны или раз-

личны — это было указано в другом месте7.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Так как различающиеся между собой вещи могут

различаться в большей и в меньшей степени, то имеетс

и некоторое наибольшее различие, и его я называю 5

противоположностью. Что она есть наибольшее разли-

чие — это ясно из наведения. Вещи, различающиес

между собой по роду, не переходят друг в друга, а

в большей мере отдалены друг от друга и несопоста-

вимы; а у тех, что различаются по виду, возникновение

происходит из противоположностей как крайностей;

но расстояние между крайностями — самое большое,

а потому и расстояние между противоположностями

такое же.

Но право нее, наибольшее в каждом роде есть нечто 10

законченное, ибо наибольшее есть то, что по может

быть превзойдено, а законченное — то, за пределами

9* 259

чего нельзя найти что-то [относящееся к вещи]; ведь

законченное различие достигло конца (так же как и

остальное называется закопченным потому, что до

стигло конца), а за пределами конца пет уже ничего,

ибо конец — это крайний предел во всякой вещи и объ-

15 емлет ее, а потому нет ничего за пределами конца, и

законченное не нуждается в чем-либо еще.

Таким образом, из только что сказанного ясно, что

противоположность есть закопченное различие; а так

как о противоположном говорится в различных значе-

ниях, то ему каждый раз будет сопутствовать закон-

ченность в том же смысле, в каком ему присуще быть

противоположным. И если это так, то ясно, что кажда

противоположность не может иметь больше одной про-

20 тивоположности: ведь ничего не может быть еще более

крайним, чем крайнее, как и не может быть у одного

расстояния больше чем две конечные точки; да и

вообще если противоположность есть различие, а раз-

личие бывает между двумя вещами, то и законченное

различие должно быть между двумя.

Равным образом необходимо правильны и другие

определения противоположного, а именно: законченное

различие есть наибольшее различие, ибо за пределами

25 такого различия ничего нельзя найти у вещей, разли-

чающихся по роду или по виду (ведь было показано,

что между чем-то и вещами, находящимися вне [его]

рода, нет «различия», а между вещами, принадлежа-

щими к одному роду, законченное различие — наиболь-

шее) ; вещи, больше всего различающиеся внутри од-

ного и того же рода, противоположны (ибо законченное

различие — наибольшее между ними); противополож-

ны также вещи, больше всего различающиеся между

30 собой в том, что может быть их носителем (ведь у про-

тивоположностей материя одна и та же); наконец, из

тех вещей, которые подпадают под одну и ту же спо-

собность, больше всего различающиеся между собой про-

тивоположны (ведь и наука об одном роде вещей — од-

на) , и законченное различие между ними — наибольшее.

А первичная противоположность — это обладание и

лишенность, но не всякая лишенность (ведь о лишен-

35 ности говорится в различных смыслах), а законченная.

Все же остальные противоположности будут называтьс

так сообразно с этими первичными противоположно-

стями; одни потому, что имеют их, другие потому, что

260

порождают или способны порождать их, третьи потому,

что приобретают или утрачивают эти или другие про-

тивоположности. Если же виды противолежания — это

противоречие, лишенность, противоположность и отно- 1055b

шение, а первое из них — противоречие и у противоре-

чия нет ничего промежуточного, тогда как у противо-

положностей оно возможно, то ясно, что противоречие

и противоположность не одно и то же. Что же касаетс

лишенности, то она есть некоторого рода противоречие:

ведь обозначают как лишенное то, что чего-то лишено

либо вообще, либо в некотором отношении, или то, что

вообще не в состоянии обладать чем-то, или то, что,

будучи по природе способным иметь его, его не имеет 5

(мы говорим здесь о лишенности уже в различных зна-

чениях, как это разобрано у нас в другом месте1); так

что лишенность — это некоторого рода противоречие,

иначе говоря, неспособность, точно определенная или

взятая вместе с ее носителем. Поэтому у противоречи

нет ничего промежуточного, но у лишенности в каких-

то случаях оно бывает: все или есть равное, или не есть 10

равное, но не все есть или равное, или неравное,разве

только то, что может быть носителем равенства. Так

вот, если разного рода возникновение для материи про-

исходит из противоположного и исходным служит либо

форма и обладание формой, либо некоторая лишенность

формы, или образа, то ясно, что всякое противоположе-

ние есть некоторого рода лишенность, но вряд ли вся-

кая лишенность есть противоположение (и это потому, 15

что вещь, лишенная чего-то, может быть лишена его

не одинаковым образом): ведь противоположно [только]

то, от чего изменения исходят как от крайнего.

А это очевидно также из наведения. В самом деле,

каждое противоположение содержит лишенность одной

из противоположностей, но не во всех случаях одина-

ково: неравенство есть лишенность равенства, несход-

ство — лишенность сходства, а порок — лишенность 20

добродетели. И различие здесь бывает такое, как об

этом было сказано раньше2: в одном случае имеетс

лишенность, когда нечто вообще лишено чего-то, в дру-

гом — когда оно лишено его или в определенное время,

пли в определенной части (например, в таком-то воз-

расте, ила в главной части), или повсюду. Поэтому

в одних случаях бывает нечто промежуточное (и чело-

век, например, может быть не хорошим и не плохим),

261

а в других — нет (необходимо же числу быть либо по четным, либо четным). Кроме того, одни противопо-

25 ложности имеют определенный носитель, а другие нет.

Таким образом, очевидно, что всегда одна из противоположностей подразумевает лишенность [другой]; во

достаточно, если это верно для первичных противоположностей и их родов, например для единого и много-

го: ведь все другие противоположности сводятся к ним.

ГЛАВА ПЯТАЯ

30 Так как чему-то одному противоположно одно, то

возникает вопрос, каким образом противолежат друг

другу единое и многое и точно так же равное — боль-

шому и малому. Ведь вопросительное «ли — или» мы

всегда употребляем при противопоставлении, напри-

мер: «бело ли это или черно» и «бело ли это или не

бело»; но не спрашиваем, человек ли это или белое,

разве только при определенном предположении, т. е.

так, как мы спрашиваем, например, пришел ли Клеон

35 или Сократ. В этом случае [взаимоисключение] не обя-

зательно ни в каком роде вещей. Но и здесь способ

ставить вопросы заимствован оттуда. Ибо только проти-

волежащее одно другому не может быть присуще [од-

ному и тому же] в одно и то же время; эта невозмож-

1056а ность используется и здесь, когда спрашивают, кто из

двоих пришел: если бы они могли прийти вместе, то

вопрос был бы смешон; но и этот случай равным обра-

зом подпадает под противопоставление — «одно или

многое», например пришли ли они оба или один из

них.— Если, таким образом, вопросительное «ли — или»

всегда касается противолежащего одно другому, а с дру-

гой стороны, мы спрашиваем, «больше ли это, или

меньше, или равно», то в каком смысле равное проти-

5 волежит первым двум? Оно ведь не противоположно

ни одному лишь из них, ни обоим; в самом деле, по-

чему бы его противополагать большему скорее, нежели

меньшему? А кроме того, равное противоположно не-

равному, так что получится, что оно противоположно

больше, нежели одному. Если же неравное означает то

же, что большее и меньшее вместе, то равное противо-

лежит им обоим (и это сомнение выгодно тем, кто при-

10 знает неравное двоицей) 1; но в таком случае полу-

чается, что нечто одно противоположно двум, а это не-

возможно. Кроме того, равное кажется чем-то проме-

262

жуточным между большим и малым, однако никакое

противоположение не кажется чем-то промежуточным

и не может им быть, если исходить из определения:

ведь как промежуточное оно не было бы законченным

противоположением, скорее напротив, оно всегда со-

держит в себе нечто промежуточное.

Поэтому остается признать, что равное противоле- 15

жит [большому и малому] либо как отрицание, либо

как лишенность. Но быть отрицанием или лишенностью

лишь одного из них оно не может; в самом деле, по-

чему оно должно противополагаться скорее большому,

нежели малому? Таким образом, оно отрицание обоих

в смысле лишенности, и потому вопросительное «ли —

или» относится к обоим, а не к одному из них (напри-

мер, «больше ли это или равно» или «равно ли это или

меньше»), а вопрос здесь всегда касается трех. Но это

не необходимая лишенность. Ведь не все, что не больше 20

или не меньше, есть равное, а только то, что по при-

роде может быть большим или меньшим.

Таким образом, равное — это то, что не есть ни

большое, ни малое, но что по природе может быть или

большим, или малым; и оно противолежит обоим как

отрицание в смысле лишенности; поэтому оно и нечто

промежуточное между ними. И точно так же то, что не

есть ни хорошее, ни плохое, противолежит и тому и 25

другому, но имени не имеет, ибо и о том и о другом

говорится в различных значениях, и носитель их — не

един; а [более едино] то, что не бело и не черно. Но и

в этом случае не говорится об одном, а имеется так или

иначе определенное число цветов, о которых сказы-

вается отрицание в смысле лишенности: они необхо-

димо должны быть или серым, или желтым, или чем-то

другим в этом роде. Таким образом, несправедливы на- 30

падки тех, кто считает, что это можно одинаково ска-

зать обо всем, так что промежуточным между санда-

лией и рукой было бы то, что не есть ни сандалия, ни

рука, поскольку и то, что не хорошо и не плохо,

есть нечто промежуточное между хорошим и плохим,

как будто для всего чего угодно должно быть нечто

промежуточное. А это вовсе не вытекает с необходимо- 35

стью. Совместное отрицание противолежащих друг

другу вещей возможно тогда, когда между ними име-

ется нечто промежуточное и некоторое естественное

расстояние. А между такими вещами, [как сандалия и

263

1056b рука], различия [в точном смысле]2 нет: ведь у них совместно отрицаемое принадлежат не к одному и тому

же роду, так что субстрат здесь не один.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Подобным же образом можно поставить и вопрос

относительно единого и многого. Ведь если многое про-

тиволежит единому во всех отношениях, то отсюда вы-

5 текает несообразное. А именно, во-первых, единое

в таком случае будет малое или малочисленное1, ибо

многое противолежит также и малочисленному. Во-вто-

рых, два будет в таком случае многое, потому что дву-

кратное — это уже многократное, а «двукратное» произ-

водно от «двух»; так что единое будет малое: ведь по

сравнению с чем же два есть многое, если не по сра-

нению с единым и малым? Ведь меньше нет уже ни

10 чего. Далее, если многое и малое принадлежат к мно-

зкеству так же, как длинное и короткое — к протяже-

нию, и если многое есть также многочисленное, а мно-

гочисленное — многое (разве что у легко ограничивае-

мого непрерывного2 дело обстоит иначе), то малое

будет некоторым множеством. Так что единое будет

некоторым множеством, если оно малое; а это необхо-

димо, если два есть многое. Но, хотя о многочисленном

15 можно, пожалуй, в каком-то смысле говорить как

о «многом», все же оно будет чем-то отличаться от

него; например, о воде говорят, что ее много, но нельз

сказать, что она многочисленна. Однако о делимом на

части можно говорить как о многочисленном: в одном

случае — когда имеется множество, содержащее изли-

шек или вообще, или по сравнению с чем-нибудь (и

подобным же образом малое есть некое множество,

у которого есть недостаток чего-то), а в другом слу-

чае — когда о нем говорится как о числе, и только

в этом случае оно противолежит единому. Действи-

20 тельно, мы говорим «единое или многое» так же, как

если бы кто сказал «единое и единые» или «белое и

белые» и тем самым сопоставил измеренное или изме-

ряемое с мерой. И в этом же смысле говорят о много-

кратном, а именно: каждое число есть многое, потому

что содержит единицы и может быть измерено едини-

цей, а также поскольку оно противолежит единому, а

25 не малому. В этой смысле и два есть многое, во не как

264

множество, содержащее избыток либо по сравнению

с чем-нибудь, либо вообще, а как первое множество.

Вообще говоря, два есть малочисленное, ибо два — пер-

вое множество, у которого есть недостаток чего-то

(поэтому и Анаксагор неправильно выразился, сказав,

что «все вещи были вместе, беспредельные и по множе-

ству, и по малости»; ему надо было сказать вместо «по 30

малости» — «по малочисленности»; а по малочислен-

ности они не беспредельны); дело в том, что но «одно»

образует малое, как это утверждают некоторые, а его

образует «два».

Итак, единое и многое в числах противолежат друг

другу как мера и измеряемое, а они противолежат одно

другому как такое соотнесенное, которое не принадле-

жит к самому но себе соотнесенному. В другом месте3 35

мы уже установили, что о соотнесенном говорится в двух

значениях: с одной стороны, в смысле противополож-

ности, с другой — в том смысле, в каком знание нахо-

дится в отношении к тому, что познается, [причем это

последнее] называется соотнесенным потому, что что-

то другое относится к нему. И ничто не мешает, чтобы

«одно» было меньше чего-то другого, например двух,

ибо если оно меньше, оно тем самым еще не есть ма-

лое. А множество есть как бы род для числа: ведь

число есть множество, измеряемое единицей. И «одно»

и число некоторым образом противолежат друг другу —

не как противоположности, а (это уже было сказано) 5

как нечто соотнесенное, а именно: они постольку про-

тиволежат друг другу, поскольку одно есть мора, а дру-

гое измеряемое. А потому но все, что «одно», есть

число, например если «одно» есть нечто неделимое4.

Что же касается знания, которому приписывается по-

добное отношение к тому, что познается, то с ним дело

обстоит по так. Правда, могло бы казаться, что знание

есть мера, а то, что познается,— измеряемое, однако на

деле оказывается, что хотя всякое знание касается 10

того, что познается, но не всякое познаваемое соотне-

сено со знанием, так как в некотором смысле знание

измеряется тем, что познается. Множество же не про-

тивоположно ни малому (малому противоположно мно-

гое, как превышающее множество — множеству превы-

шаемому), ни единому во всех его значениях; однако

единому оно противоположно, во-первых, в том смысле,

что, как было сказано, само оно делимо, тогда как 15

265

единое неделимо; во-вторых, в том смысле, что они

соотнесены друг с другом, как знание с тем, что по

знается, если множество есть число, а единое — мера.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Так как у противоположностей может быть нечто

промежуточное и у некоторых оно действительно бы-

вает, то промежуточное необходимо слагается из про-

20 тивоположностей. Ибо все промежуточное принадле-

жит к тому же самому роду, что и то, промежуточное

чего оно есть. В самом деле, промежуточным мы назы-

ваем то, во что вещь, которая изменяется, должна

раньше измениться (например, если переходить через

самые малые промежутки от крайней струны лиры

к самой высокой, то раньше придешь к промежуточным

звукам, а у цветов — если идти от белого цвета к чер-

25 ному — раньше к алому и серому цвету, нежели к чер-

ному; и подобным же образом у всего остального); а

переход из одного рода в другой невозможен, разве что

привходящим образом, например от цвета к фигуре1.

Таким образом, промежуточное должно принадлежать

к одному и тому же роду — как одно промежуточное

с другим, так и с тем, для чего оно промежуточное.

30 С другой стороны, все промежуточное находитс

между определенными противолежащими друг другу

вещами, ибо только среди них одних может происхо-

дить изменение само по себе (поэтому нет промежу-

точного между вещами, не противолежащими друг

другу, ибо иначе изменение происходило бы и у вещей,

не противолежащих друг другу). А из видов противо-

положения противоречие не имеет ничего промежуточ-

ного (ведь противоречие означает именно такое проти-

35 вопоставление, в котором одна из обеих сторон при-

суща любой вещи, т. е. не имеет ничего промежуточ-

ного) , а из других видов противолежания одно — это

соотнесенность, другое — лишенность, третье — проти-

воположности. Из соотнесенных же те, которые не про-

тивоположны друг другу, не имеют ничего промежу-

точного; это потому, что они не принадлежат к одному

и тому же роду (в самом деле, что может быть проме-

1057b жуточного между знанием и тем, что познается?).

Но между большим и малым такое промежуточное

есть.

266

А если промежуточное, как было доказано, принад-

лежит к одному и тому же роду и оно промежуточное

между противоположностями, то оно необходимо со-

стоит из этих противоположностей. В самом деле, у этих

противоположностей или будет какой-нибудь [общий]

род, или нет. И если такой род существует таким обра-

зом, что он есть нечто предшествующее этим противо-

положностям, то предшествующими — противополож-

ными друг другу — будут те видовые отличия, которые 5

образовали противоположности как виды рода, ибо виды

состоят из рода и видовых отличий (например, если

белое и черное — противоположности, причем первое

есть цвет, рассеивающий зрение, а второе — цвет, соби-

рающий его2, то эти видовые отличия — «рассеиваю-

щее» и «собирающее» — суть нечто предшествующее; 10

так что и они предшествующие противоположности).

Но те [виды], которые различаются как противополож-

ности, противоположны в большей мере; и все осталь-

ные [виды], т. е. промежуточные, должны состоять из

рода и видовых отличий (так, например, все цвета, про-

межуточные менаду белым и черным, должны быть

обозначены как состоящие из их рода (а их род — 15

цвет) и из тех или иных видовых отличий; но эти отли-

чия не будут первыми противоположностями, иначе

любой цвет был бы или белым, или черным; значит,

они будут другие; поэтому они будут промежуточными

между первыми противоположностями, а первые отли-

чия— это «рассеивающее» и «собирающее»).

Вот почему надо прежде всего исследовать, из чего

состоит промежуточное между противоположностями,

не находящимися внутри рода, ибо то, что находитс

внутри одного и того же рода, необходимо слагается из 20

того, что не составляется в один род3, или само есть не-

составное. Противоположности же не составляются друг

из друга, так что они начала; а промежуточное — либо

каждое [есть несоставное], либо ни одно не [есть несо-

ставное]. Но нечто возникает из противоположностей

так, что переход в него совершается раньше, чем пере-

ход в другую противоположность, ибо по сравнению

с самими противоположностями оно будет обладать 25,

данным свойством и в меньшей мере, и в большей; так

что оно также будет промежуточным между противо-

положностями. А потому и все остальные промежуточ-

ные [звенья] — тоже составные, ибо то, что [обладает

267

данным свойством] в большей мере, чем одно, и в мет.

шей, чем другое, некоторым образом составлено из того,

по сравнению с чем [это свойство] приписывается ему

в большей мере, чем одно, и в меньшей, чем другое.

Но так как не существует ничего другого в пределах

одного и того же рода, что предшествовало бы противо-

положностям, то все промежуточное должно быть со-

ставлено из противоположностей, так что и все низ-

шее — как противоположное, так и промежуточное —

будет состоять из первичных противоположностей. Та-

ким образом, ясно, что все промежуточное принадле-

жит к тому же роду, [что и противоположности], есть

промежуточное между противоположностями и сла-

гается из противоположностей.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

35 Инаковое по виду различно от чего-то в чем-то, и

это последнее должно быть присуще и тому и другому;

например, если нечто по виду инаковое, чем другое,

есть живое существо, то и оно и другое — живые суще-

ства. Следовательно, вещи, инаковые по виду, должны

принадлежать к одному и тому же роду; родом же

называю то, благодаря чему эти инаковые вещи назы-

ваются тождественными и что, будет ли оно существо-

1058а вать как материя или как-то иначе, содержит в себе не

привходящее различие. В самом деле, не только общее

обеим вещам (например, и та и другая — живое суще-

ство) должно быть им присуще, но и само оно — «живое

существо» — должно быть для каждой из них инаковым,

например: в одном случае — лошадь, в другом — чело-

век, а потому общее им различно между собой по виду.

5 Таким образом, само по себе1 одно будет таким-то жи-

вым существом, а другое — таким-то, например: одно —

лошадью, другое — человеком. Итак, это [видовое] от-

личие должно быть инаковостью рода; ибо инаковость

рода, которая самый род делает инаковым, я называю

различием.

И таким образом, различие это будет противополо-

жением (это ясно и из наведения): деление всякий раз

10 производится посредством противолежащих друг другу

[признаков], а что противоположности находятся в од-

ном и том же роде, это доказано, ибо противополож-

ность, как было показано,— это законченное различие,

268

а всякое различие по виду есть различие от чего-то

в чем-то, а потому это последнее есть для обеих вещей

одно и то же, а именно род (поэтому и все противопо-

ложности, различающиеся по виду, а не по роду, нахо-

дятся попарно в одной и той же категории и разли- 15

чаются между собой в наивысшей степени — ведь их

различие закопченное — и вместе друг с другом [в од-

ном и том же] не бывают). Следовательно, видовое от-

личие есть противоположение.

Итак, вот что значит быть инаковыми по виду: при-

надлежа к одному и тому же роду, содержать в себе

противоположение, будучи неделимым (тождественно

же по виду то, что, будучи неделимым, такового про-

тивоположения не содержит в себе), ибо при делении

[рода] противоположения возникают и у промежуточ- 20

ного — до того, как доходят до далее неделимого. А по-

этому ясно, что тому, что обозначается как род, ни

один из видов его не тождествен и не отличен от него

по виду (и это так и должно быть: ибо материя выяв-

ляется через отрицание [формы], а род есть матери

для того, родом чего оп обозначается — родом не в том

смысле, как говорят о роде Гераклидов, а в том, как

оп бывает в природе); то же можно сказать и относи- 25

тельно того, что не принадлежит к тому же роду: от

него оно будет отличаться по роду, по виду же —

[только] от того, что принадлежит к тому же роду. Ибо

различие вещи от того, от чего она различается по виду,

должно быть противоположением; а такое различие

присуще лишь тому, что принадлежит к одному и тому

же роду.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Можно было бы спросить, почему женщина и муж-

чина не различаются между собой по виду, хотя жен- 30

ское и мужское противоположны друг другу, а разли-

чие по виду есть противоположение; и точно так же —

почему живое существо женского и мужского пола не

инаковое по виду, хотя это есть различие в живом су-

ществе само по себе, а не такое, как бледность и смуг-

лость,— «женское» и «мужское» присуще живому су-

ществу как таковому. А вопрос этот почти тот же, что и

вопрос, почему одно противоположение создает разли-

чие по виду, а другое нет, например: «обитающее на су- 35

ше» и «обладающее крыльями» создают такое различие,

2 6 9

а всякое различие по виду есть различие от чего-то

в чем-то, а потому это последнее есть для обеих вещей

одно и то же, а именно род (поэтому и все противопо-

ложности, различающиеся по виду, а не по роду, нахо-

дятся попарно в одной и той же категории и разли- 15

чаются между собой в наивысшей степени — ведь их

различие закопченное — и вместе друг с другом [в од-

ном и том же] не бывают). Следовательно, видовое от-

личие есть противоположение.

Итак, вот что значит быть инаковыми по виду: при-

надлежа к одному и тому же роду, содержать в себе

противоположение, будучи неделимым (тождественно

же по виду то, что, будучи неделимым, такового про-

тивоположения не содержит в себе), ибо при делении

[рода] противоположения возникают и у промежуточ- 20

ного — до того, как доходят до далее неделимого. А по-

этому ясно, что тому, что обозначается как род, ни

один из видов его не тождествен и по отличен от него

по виду (и это так и должно быть: ибо материя выяв-

ляется через отрицание [формы], а род есть матери

для того, родом чего он обозначается — родом не в том

смысле, как говорят о роде Гераклидов, а в том, как

он бывает в природе); то же можно сказать и относи- 25

тельно того, что не принадлежит к тому же роду: от

него оно будет отличаться по роду, по виду же —

[только] от того, что принадлежит к тому же роду. Ибо

различие вещи от того, от чего она различается по виду,

должно быть противоположением; а такое различие

присуще лишь тому, что принадлежит к одному и тому

же роду.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Можно было бы спросить, почему женщина и муж-

чина не различаются между собой по виду, хотя жен- 30

ское и мужское противоположны друг другу, а разли-

чие по виду есть противоположение; и точно так же —

почему живое существо женского и мужского пола не

инаковое но виду, хотя это есть различие в живом су-

ществе само по себе, а не такое, как бледность и смуг-

лость,— «женское» и «мужское» присуще живому су-

ществу как таковому. А вопрос этот почти тот же, что и

вопрос, почему одно противоположение создает разли-

чие по виду, а другое нет, например: «обитающее на су- 35

ше» и «обладающее крыльями» создают такое различие,

269

а бледность и смуглость нет. Или же дело в том, что

первые — это в собственном смысле свойства рода,

а вторые — в меньшей степени? И так как мы имеем,

с одной стороны, определение, а с другой — материю,

то противоположения, относящиеся к определению, со

здают различие по виду, а противоположения, связан-

ные с материей, такого различия не создают. Поэтому

у человека такого различия не создает ни бледность,

ни смуглость, и бледный человек, и смуглый не раз-

личаются между собой по виду, даже если обозначить

5 каждого из них отдельным именем. Ибо человек бе-

рется здесь как материя, а материя не создает видового

отличия; поэтому отдельные люди не виды человека,

хотя плоть и кости, из которых состоит вот этот чело-

век и вот этот, разные; правда, составное целое здесь

разное, однако по виду оно не разное, так как в опре-

делении здесь нет противоположения; между тем это 1

10 есть последнее неделимое. Каллий же — это определе-

ние вместе с материей; следовательно, человек бледен,

потому что Каллий бледен; значит, бледность есть

нечто привходящее для человека. И точно так же не

разные по виду медный круг и деревянный; медный же

треугольник и деревянный круг различаются по виду

не из-за [разности в] материи, а потому, что в их обо-

15 значении содержится противоположение. Но следует ли

думать, что материя не делает вещи разными по виду,

когда она сама некоторым образом разная, или же она

в некотором смысле это различие создает? В самом деле,

почему вот эта лошадь и вот этот человек различны по

виду, хотя их определения указывают их в связи с ма-

терией? Не потому ли, что в определении содержитс

противоположение? Конечно, имеется различие и

менаду бледным человеком и вороной лошадью, и при-

20 том по виду, но не поскольку один бледный, а другая —

вороная, ибо если бы даже оба они были светлыми, они

тем не менее были бы разными по виду. Что же ка-

сается мужского и женского, то они, правда, свойства,

принадлежащие лишь живому существу, но они не от-

носятся к его сущности, а заключаются в материи, т. е.

в теле, поэтому из одного и того же семени возникает

женское или мужское в зависимости от того, какое из-

менение оно претерпевает. Таким образом, сказано, что

значит быть инаковым по виду и почему одни вещи

25 различаются по виду, а другие нет.

270

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Так как противоположности различны (hetera) по

виду, а преходящее и непреходящее суть противопо-

ложности (ведь лишенность есть определенная неспо-

собность1), то преходящее и непреходящее должны

быть разными по роду.

Сейчас мы высказались лишь о самих общих обо-

значениях, и можно подумать, что нет необходимо-

сти, чтобы любое непреходящее и любое преходящее 30

были разными по виду, так же как нет необходимости

быть разными по виду, например, бледному и смуглому

(ведь одно и то же может быть и тем и другим, и даже

в одно и то же время, если оно взято как общее,— как

человек [вообще], например, может быть и бледным и

смуглым,— а также если оно нечто единичное, ибо один

и тот же человек может быть — но не в одно и то же

время — бледным и смуглым, хотя бледное противопо- 35

ложно смуглому).

Но дело в том, что одни противоположности имеютс

у некоторых вещей привходящим образом (например,

только что указанные и многие другие), а для других

противоположностей это невозможно, и к ним отно- 1059а

сятся преходящее и непреходящее, ибо ничто не пре-

ходяще привходящим образом: ведь привходящее мо-

жет и не быть, между тем преходящность необходимо

присуща тому, чему она присуща; иначе одно и то же

было бы преходящим и непреходящим, если бы было 5

возможно, чтобы преходящность не была ему присуща.

Таким образом, преходящность должна быть либо сущ-

ностью, либо содержаться в сущности каждой прехо-

дящей вещи. И то же можно сказать относительно не-

преходящности: и то и другое2 принадлежит к тому,

что присуще необходимо. Следовательно, то первое,

сообразно чему и на основании чего одно преходяще,

другое непреходяще, содержит противопоставление, так

что оба должны быть разными по роду. 10

Стало быть, ясно, что не могут существовать такие

эйдосы, о каких говорят некоторые: иначе один чело-

век был бы преходящим, другой — непреходящим3. Од-

нако об эйдосах говорят, что они тождественны по виду

единичным вещам и не только имеют одно с ними имя;

между тем то, что различно по роду, еще дальше от-

стоит одно от другого, нежели то, что различно по виду.

КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Что мудрость ость некоторая наука о началах, это

явствует из первых [глав], в которых было обращено

20 внимание на трудности, связанные с высказываниями

других относительно начал. Можно было бы поставить

вопрос: надо ли считать мудрость одной наукой или

несколькими? Если она должна быть одной наукой, то

[можно возразить], что одна наука всегда занимаетс

противоположностями, между тем начала не противо-

положны друг другу. А если не одной, то какие науки

следует отнести сюда?

Далее, должна ли одна наука рассмотреть начала

доказательства или несколько? Если одна, то почему

25 мудрость скорее, чем какая бы то ни было другая?

А если несколько, то какие науки следует отнести

сюда?

Далее, есть ли мудрость наука о всех сущностях

или нет? Если не о всех, то трудно сказать, о каких;

а если, будучи одной, занимается всеми, то неясно, как

может одна и та же наука заниматься таким множест-

вом сущностей.

Далее, занимается ли мудрость только сущностями

30 или также их привходящими свойствами? Если [она за-

нимается теми и другими, то надо иметь в виду, что]

относительно этих свойств возможно доказательство,

а относительно сущностей нет; если же наука [о том и

другом] разная, то какова каждая из них и которая из

них мудрость? Ведь доказывающая наука — та, котора

имеет дело с привходящими свойствами, а та, котора

имеет дело с первоначалами,— это наука о сущностях.

Но не следует также полагать, что искомая наука

занимается теми причинами, о которых говорилось

35 в сочинении о природе 1. Она не занимается и целе-

272

выми причинами (ведь таково благо, а область бла-

гого — деяние и находящееся в движении; благо пер-

вым приводит в движение — именно такова цель,—

а то, что первым привело в движение, не касается не-

подвижного). И вообще затруднителен вопрос, зани-

мается ли искомая нами наука чувственно восприни- 1059b

маемыми сущностями или какими-то иными. Если

другими, то это будут либо эйдосы, либо математичес-

кие предметы. Что эйдосы не существуют — это ясно

(впрочем, затруднителен вопрос: если даже допустить,

что они существуют,— почему с другими вещами, 5

эйдосы которых существуют, дело обстоит не так, как

с математическими? Я имею в виду, что математиче-

ские предметы ставятся между эйдосами и чувственно

воспринимаемыми вещами как что-то третье — помимо

эйдосов и окружающих нас вещей, между тем третьего

человека2 (или третьей лошади) нет помимо самого-

по-себе-человека и отдельных людей; а если дело об-

стоит не так, как они говорят, то какими же предме-

тами должен заниматься математик? Ведь, конечно, не 10

окружающими нас вещами, ибо ни одна такая вещь не

сходна с тем, что исследуют математические науки).

И точно так же искомая нами наука не занимаетс

математическими предметами: ведь ни один из них не

существует отдельно. Но не занимается она и чувст-

венно воспринимаемыми сущностями: они ведь прехо-

дящи.

И вообще может возникнуть сомнение, какая же 15

наука должна исследовать материю математических

предметов3. Это и не учение о природе (потому что

рассуждающие о природе занимаются только тем, что

имеет начало движения и покоя в самом себе), и не

наука, рассматривающая доказательство и познание

(ибо она занимается исследованием самой этой обла- 20

сти). Стало быть, остается только одно: что этим за-

нимается предлежащая нам философия.

Может возникнуть и вопрос, надо ли считать пред-

метом искомой науки те начала, которые иные именуют

элементами; полагают же все, что эти элементы входят

и состав сложных вещей. А скорее может показаться,

что искомая паука должна иметь дело с общим, ибо 25

всякое определение и всякая наука имеют дело с об-

щим, а не с последними [видами]; стало быть, если это

так, то она занималась бы первыми родами. И такими

273

родами оказались бы сущее и единое, ибо относительно

их скорее всего можно признать, что они объемлют все

существующее и более всего походят на начала, но

30 тому что они первое по природе: ведь с их уничтоже-

нием упраздняется и все остальное, ибо все есть сущее

и единое. С другой стороны, если их принять за роды,

то видовые отличия необходимо должны быть при-

частны им 4, между тем ни одно видовое отличие но

причастно роду, а потому полагают, что их не следует

считать родами или началами. Далее, если более про-

35 стое скорее есть начало, нежели менее простое, а по-

следнее среди того, что объемлется родом, есть более

простое (ведь оно неделимо, тогда как роды делятся на

множество отличающихся друг от друга видов), то

виды скорее можно бы счесть началом, нежели роды.

Но поскольку виды упраздняются вместе с родами, то

роды скорее походят на начала. Ибо начало есть то,

1060а что вместе с собой упраздняет [другое]5. Таким обра-

зом, затруднения вызывают эти и другие такого рода

вопросы.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Далее, следует ли полагать что-либо помимо еди-

ничных вещей или искомая наука занимается именно

этими вещами? Однако таким вещам нет предела.

Правда, то, что существует помимо единичных ве-

щей,— это роды или виды; однако искомая нами наука

5 не занимается ни теми, ни другими. А почему это не-

возможно, сказано. Ведь вообще вызывает затруднение

вопрос, следует ли или нет признавать наличие какой-

либо отдельно существующей сущности помимо сущ-

ностей чувственно воспринимаемых (т. е. окружающих

нас сущностей) или же эти сущности суть существую-

10 щее и ими занимается мудрость. Дело в том, что мы,

по-видимому, ищем некоторую другую сущность и нам

следует решить вопрос, имеется ли что-нибудь от-

дельно существующее само по себе и не наличествую-

щее ни в чем чувственно воспринимаемом. Кроме того,

если наряду с чувственно воспринимаемыми сущно-

стями есть некоторая другая сущность, то наряду с ка-

кими именно из чувственно воспринимаемых сущно-

стей надлежит полагать таковую? В самом деле, почему

15 следует полагать ее наряду с [отдельными] людьми или

[отдельными] лошадьми скорее нежели наряду с осталь-

274

ными живыми существами или даже наряду с неоду-

шевленными предметами вообще? Между тем, полагать

столько же других вечных сущностей, сколько есть

сущностей чувственно воспринимаемых и преходя-

щих,— это, кажется, выходило бы за пределы правдо-

подобного. А если, с другой стороны, искомое нами на-

чало неотделимо от тел, то что же более предпочти- 20

тельно полагать, чем материю? Однако матери

существует не в действительности, а в возможности; и

скорее за начало — более важное, нежели материя,—

можно бы принять форму, или образ; но они, мол, пре-

ходящи, так что вообще нет вечной сущности, котора

существовала бы отдельно и сама по себе. Однако это

нелепо: ведь представляется, что такое начало и сущ-

ность такого рода существуют, и их, можно сказать, 25

ищут самые проницательные; в самом деле, каков же

будет порядок, если нет ничего вечного, отдельно суще-

ствующего и неизменного?

Далее, если существует какая-то сущность и начало,

имеющее такую природу, какую мы теперь ищем, и это

начало — одно для всего и одно и то же для вечного и

преходящего, то возникает трудный вопрос, почему —

при одном и том же начале — одни вещи, зависящие от 30

этого начала, вечны, а другие не вечны; это ведь не-

лепо. А если есть одно начало для преходящего, а дру-

гое для вечного, то если начало преходящего также

вечно, мы одинаковым образом окажемся в затрудне-

нии (в самом деле, почему, в то время как начало

вечно, не будет вечно и то, что зависит от этого на-

чала?); если же начало преходяще, то у него оказы-

вается некоторое другое начало, и у этого — еще дру- 35

гое, и так до бесконечности.

Если, с другой стороны, полагать те начала, которые

больше всего считаются неподвижными, а именно су-

щее и единое, то прежде всего, если каждое из них не

означает определенное нечто и сущность, как же будут

они существовать отдельно и сами по себе? Между тем

мы ищем именно такого рода вечные и первые начала.

А если каждое из них есть определенное нечто и сущ-

ность, то все существующее — сущность, ибо сущее

сказывается обо всем, а о некоторых вещах — также и 5

единое; но неверно, что все существующее есть сущ-

ность. Далее, как могут быть правы те 1, кто утверж-

дает, что единое есть первое начало и сущность, что

275

первое порождение единого и материи — это число и

что число есть сущность? В самом деле, каким же об

10 разом следует мыслить себе как единое двойку и каждое из остальных составных чисел? Об этом они и не

говорят, да и нелегко об этом сказать.

Если, с другой стороны, полагать началами линии

и связанное с ними (я имею в виду чистые плоскости2), то это но отдельно существующие сущности,

а сечения и деления, в первом случае — плоскостей, во

15 втором — тел (а точки — деления линий) и, кроме

того,— пределы самих этих [величин]; но все они находятся в другом, и ничто из них не существует отдельно.

Кроме того, как же следует мыслить себе сущность

единицы и точки? Ведь всякая сущность подвержена

возникновению 3, а точка — нет, ибо точка ость деление.

20 Вызывает затруднение и то, что всякая наука исследует общее и такое-то [качество], между тем как сущность не принадлежит к общему, а скорее есть определенное нечто, существующее отдельно, а потому если

есть наука о началах, то как же следует мыслить себе,

что начало есть сущность?

Далее, существует ли что-нибудь помимо составного

целого пли нет (я имею в виду материю и то, что с пей

25 соединено)? Если не существует, то ведь все имею-

щееся в материи поистине преходяще. А если сущест-

вует, то это будет, надо полагать, форма, или образ.

Так вот, в каких случаях она существует отдельно и

в каких пет, это трудно определить, ибо в некоторых

случаях ясно, что форма по существует отдельно, на-

пример у дома.

Далее, будут ли начала одними и теми же по виду

30 или по числу? Если по числу, то все будет одно и то же.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Так как наука философа исследует сущее как тако-

вое вообще, а не какую-то часть его, между тем о сущем

говорится не в одном, а в различных значениях, то ясно,

что если обще им только имя [«сущее»] и ничего боль-

ше, то сущее не составляет предмет одной науки (ибо

одноименное не принадлежит к одному роду); а если

35 [в различных значениях сущего] есть нечто общее, то

можно было бы сказать, что оно предмет одной науки.

По-видимому, о сущем говорится указанным способом '

276

гак же, как мы говорим о «врачебном» и «здоровом»:

ведь о том и о другом также говорится в различных

значениях. Каждое из них употребляется в том или

ином значении в зависимости от того, каково отноше-

ние в одном случае к врачебному искусству, в дру-

гом — к здоровью, в третьем — к чему-то еще, но

и каждом случае — к одному и тому же. В самом деле,

«врачебным» называется и рассуждение и нож, рас-

суждение — потому, что оно исходит от врачебного зна-

ния, нож — потому, что оп для этого знания полезен. 5

Подобным же образом говорится и о здоровом: одно

называется так потому, что указывает па здоровье, дру-

гое — потому, что способствует ему. И так же обстоит

дело и со всем остальным. Так вот, подобным же об-

разом говорится и обо всем как о сущем: о чем-то как

о сущем говорится каждый раз потому, что оно или

свойство сущего как такового, или устойчивое либо

преходящее состояние сущего, или движение его, пли

что-то другое в этом роде. А так как все, что назы- 10

вается сущим, относимо к чему-то одному и общему

всему], то и каждая из противоположностей будет от-

носима к первичным различиям и противоположностям

сущего, будут ли первичными различиями сущего мно-

жество и единое, или сходство и несходство, или еще

какое-нибудь другое; примем их как уже рассмотрен-15

ные2. И пет никакой разницы, относить ли то, что на-

зывается сущим, к сущему или к единому. Даже если

сущее и единое и не одно и то же, а разное, то они по

крайней мере взаимообратимы, ибо то, что едино, есть

некоторым образом и сущее, а сущее — единое.

И так как каждую пару противоположностей

должна исследовать одна и та же паука, а об одной

к каждой паре противоположностей сказываются как го

о лишенности (хотя в отношении некоторых из них

могло бы возникнуть затруднение, как же о них можно

говорить как о лишенности — в отношении тех, у кото-

рых есть нечто промежуточное, например в отношении

несправедливого и справедливого), то во всех подоб-

ных случаях лишенность следует полагать не для всего

определения, а для последнего вида; например, если

справедливый — это тот, кто повинуется законам

и силу определенного предрасположения, несправедли-

вый будет не непременно тот, кто лишен всего этого 25

определения, а тот, кто в чем-то перестает повино-

277

ваться законам, и [лишь] в этом смысле может относи-

тельно его идти речь о лишенности; таким же образом

дело будет обстоять и в остальных случаях.

Так же как математик исследует отвлеченное (ведь

он исследует, опуская все чувственно воспринимаемое,

зо например тяжесть и легкость, твердость и противопо-

ложное им, а также тепло и холод и все остальные

чувственно воспринимаемые противоположности, и

оставляет только количественное и непрерывное, у од-

них — в одном измерении, у других — в двух, у треть-

их — в трех, и рассматривает свойства их, поскольку

35 они количество и непрерывное, а не с какой-либо дру-

гой стороны, и в одних случаях он рассматривает вза-

имное положение предметов и свойственное ему, в дру-

гих — их соизмеримость и несоизмеримость, в треть-

их — их соотношение, но тем не менее мы для всего

этого полагаем одну и ту же пауку — геометрию),

точно так же обстоит дело и с исследованием сущего.

Ибо исследовать то, что составляет привходящие свой-

ства сущего как такового и противоположности его как

5 сущего, — это дело не какой-либо другой науки, а

только философии. Ведь на долю учения о природе

можно бы отнести исследование предметов, не по-

скольку они сущее, а скорее поскольку они причаст-

ны движению. Диалектика же и софистика имеют,

правда, дело с привходящими свойствами вещей, но не

поскольку они сущее, и не занимаются самим сущим

10 как таковым. Поэтому остается только философу ис-

следовать то, о чем шла речь выше, поскольку оно су-

щее. А так как о сущем, при всем различии его значе-

ний, говорится в отношепии чего-то единого и общего

[всем] и таким же образом говорится и о противопо-

ложностях (они сводимы к первичным противополож-

ностям и различиям сущего), а исследование такого

15 рода вещей может быть делом одной науки, то тем са-

мым устраняется, по-видимому, указанное в начале

затруднение — я имею в виду вопрос, как может одна

наука исследовать многие и притом различные по

роду вещи.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Хотя математик на свой лад и пользуется общими положениями, но начала математики должна исследо-

20 вать первая философия. В самом деле, положение

278

«Если от равного отнять равное, то остатки будут

равны» обще для всего количественного, а математика

исследует, применяя его к определенной части своего

предмета, например: к линиям, или углам, или к чис-

лам, или к чему-то другому количественному, однако не

поскольку они сущее, а поскольку каждое из них есть

нечто непрерывное в одном, двух или трех измерепиях;

философия же не рассматривает частичного, в какой 25

мере что-то присуще ему как привходящее, а иссле-

дует каждое такое частичное лишь по отношению к су-

щему как сущему. Так же, как с математикой, обстоит

дело и с учением о природе: привходящие свойства и

начала вещей учение о природе рассматривает, по-

скольку эти вещи суть движущееся, а не поскольку они 30

существующее (между тем о первой науке мы сказали,

что она имеет дело с ними , поскольку ее предметы

суть существующее, а не поскольку они суть нечто

рапное); поэтому и учение о природе, и математику

следует считать лишь частями мудрости.

ГЛАВА ПЯТАЯ

У существующего имеется начало, в отношении ко-

торого нельзя ошибиться, — оно всегда необходимо при-

нуждает к обратному, т. е. заставляет говорить пра-

вильно, а именно что не может одно и то же в одно и

то же время быть и не быть, и точно так же в отноше-

нии всего остального, что противолежит самому себе

указанным сейчас образом. Для такого рода начал пет

прямого доказательства, но против определенных лиц 1

оно возможно. В самом деле, нельзя построить умо-

заключение относительно этого начала на основе более

достоверного начала, нежели оно; а между тем это было

бы необходимо, если бы речь шла о том, чтобы дать

прямое доказательство его. Но против того, кто выска- 5

зывает противолежащее одно другому, надо, показывая,

почему это ложное, принять нечто такое, что хотя оно

и тождественно с [положением о том, что] не может

одно и то же быть и не быть в одно и то же время, по

вместе с тем не казалось бы тождественным, ибо только

так можно вести доказательство против того, кто гово-

рит, что допустимы противолежащие друг другу

утверждения об одном и том же. Несомненно, что те,

кто намерен участвовать в беседе, должны сколько-

27 9

нибудь понимать друг друга. Если это не достигается,

то как можно беседовать друг с другом? Поэтому каж-

дое слово должно быть попятно и обозначать что-то,

15 и именно не многое, а только одно; если же оно имеет

несколько значений, то надо разъяснять, в каком из

них оно употребляется. Следовательно, если кто гово-

рит, что вот это есть и не есть, он отрицает то, что

утверждает, тем самым он утверждает, что слово обо-

значает не то, что оно обозначает, а это несуразно.

Если поэтому «быть вот этим» что-то означает, то про-

тиворечащее этому не может быть верным в отношении

одного и того же.

20 Далее, если слово обозначает что-то и это значение

указано правильно, то это должно быть так необходи-

мым образом; а необходимо сущее не может иногда не

быть; следовательно, противолежащие друг другу вы-

сказывания об одном и том же не могут быть правиль-

ными. Далее, если утверждение отнюдь не более

истинно, нежели отрицапне, то называть нечто челове-

25 ком будет-отнюдь не более истинно, чем называть его

не-человеком. Однако представляется, что, и называ

человека пе-лошадыо, говорят больше правды или [во

всяком случае] по меньше, нежели называя его не-че-

ловеком; поэтому было бы также правильно называть

этого же человека лошадью (ведь было принято, что

противолежащие друг другу высказывания [об одном и

том же] одинаково верны). Таким образом, получает-

ся, что тот же самый человек есть также лошадь и

любое другое животное.

зо Итак, нет ни одного прямого доказательства этих

[положений], однако ость доказательство против того,

кто принимает противное им. И, ставя вопросы подоб-

ным образом, заставили бы, возможно, и самого Герак-

лита скоро признать, что противолежащпе друг другу

высказывания об одном и том же никогда не могут35 быть верными; однако сам Гераклит, не вникнув в свои собственные слова, придерживался этого мнения.

А вообще, если то, что им говорится, правильно, то не может быть правильно и само это его утвсрждсппе,

а именно что одно п то же может в одно и то же время быть и не быть; в самом деле, подобно тому как

утверждение нисколько но более правильно, нежели отрицание, если отделить их друг от друга, точно так

5 же и тогда, когда оба онп вместо связываются как бы

280

и одно утверждение, ото целое, взятое в виде утвержде-

нии, будет отнюдь не более истинно, нежели его отри

цание 2.— Далее, если ни о чем нельзя высказать

истинное утверждение, то ложным было бы и само это

высказывание, что нет пи одного истинного утвержде-

ния. А если истинное утверждение имеется, то было бы

опровергнуто сказанное темп, кто делает подобные воз- 20

ражеиия и [тем самым] совершенно исключает возмож-

ность рассуждать.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Близко к изложенным здесь взглядам и сказанное

Протагором, а именно: он утверждал, что человек есть

мера всех вещей, имея в виду лишь следующее: что

каждому кажется, то и достоверно. Но если это так, то15

выходит, что одно и то же и существует и не сущест-

вует, что оно и плохо и хорошо, что другие противоле-

жащие друг другу высказывания также верны, ибо

часто одним кажется прекрасным одно, а другим —

противоположное, и что то, что кажется каждому, есть

мера. Это затруднение можно было бы устранить, если 20

рассмотреть, откуда такой взгляд берет свое начало.

Некоторые стали придерживаться его, исходя, по-види-

мому, из мнения тех, кто размышлял о природе, дру-

гие — исходя из того, что не все судят об одном и том

же одинаково, а одним вот это кажется сладким, а дру-

гим — наоборот.

Что ничто не возникает из пе-сущего, а все из су- 25

щего — это общее мнение почти всех рассуждающих

о природе '. А так как предмет не становится белым,

если он уже есть совершенно белый и ни в какой мере

не есть не-белый, то белое, можно подумать, возникает

из не-белого2; поэтому оно, по их мнению, возникало

бы из пе-сущего, если бы не-белое не было тем же са- зо

мым, что и белое. Однако это затруднение устранить

нетрудно: ведь в сочинениях о природе 3 сказано, в ка-

ком смысле то, что возникает, возникает из пе-сущего,

и в каком — из сущего.

С другой стороны, придавать одинаковое значение

мнениям и представлениям спорящих друг с другом

людей нелепо: ведь ясно, что одни из них должны быть 35

ошибочными. А это явствует из того, что основываетс

на чувственном восприятии: ведь никогда одно и то же

281

не кажется одним — сладким, другим — наоборот, если

у одних из них пе разрушен или не поврежден орган

чувства, т. е. способность различения вкусовых ощуще-

ний. А если это так, то одних падо считать мерилом,

5 других — нет. И то же самое говорю я и о хорошем и

о дурном, прекрасном и безобразном и обо всем осталь-

ном в этом роде. В самом деле, отстаивать мнение, [что

противолежащие друг другу высказывания одинаково

верны],— это все равно что утверждать, будто предмет,

который кажется двойным тому, кто нажимает снизу

пальцем на глаз и тем самым заставляет этот предмет

казаться двойным вместо одного, пе один, а два, по-

тому что он кажется двойным, и затем снова один, так

10 как для тех, кто пе трогает глаз, одно и кажется одним.

И вообще не имеет смысла судить об истине на том

осповании, что окружающие нас вещи явно изме-

няются и никогда не остаются в одном и том же со-

стоянии. Ибо в поисках истины необходимо отправ-

ляться от того, что всегда находится в одном и том же

состоянии и не подвергается никакому изменению.

15 А таковы небесные тела: они ведь пе кажутся то та-

ними, то иными, а всегда одними и теми же и не при-

частными никакому изменению.

Далее, если существует движение и нечто движу-

щееся, а все движется от чего-то и к чему-то, то дви-

жущееся должно быть в том, от чего оно будет дви-

20 гаться, и [затем] пе быть в нем, двигаться к другому и

оказываться в нем, а противоречащее этому не может

быть [в то же время] истинным вопреки их мнению.—

Кроме того, если в отношении количества все окружаю-

щее нас непрерывно течет и движется и кто-то полагал

бы, что это так, хотя это и неверно, почему не считать

все окружающее пас неизменным в отношении каче-

ства? Мнение о том, что об одном и том же можно вы-

сказывать противоречащие друг другу утверждения,

25 основывается больше всего, по-видимому, па предполо-

жении, что количество у тел не остается неизменным,

поскольку-де одно и то же имеет четыре локтя в длину

и не имеет их. Однако сущность связана с качеством,

а качество имеет определенную природу, тогда как ко-

личество — неопределенную.

Далее, почему, когда врачеватель предписывает

30 принять вот эту пищу, они принимают ее? В самом

деле, почему это скорее хлеб, нежели не хлеб? Так что

282