Часть 3.

зать, что такое свет. Так пот, имеется нечто прозрач-

ное. Прозрачным я назынаю то, что, правда, видимо,

по видимо, вообще говоря, пе само но себе, а посредст- 5

ном чего-то постороннего — цвета. Таковы воздух, вода

и многие твердые тела. Ведь вода и воздух прозрачны

не поскольку они вода п воздух, а потому, что в них

обоих имеется та самая природа, которая присуща и

вечному телу наверху2. Свет же есть действие про-

зрачного как прозрачного. Там же, где прозрачное 10

имеется лишь в возможности, там тьма. А свет есть

как бы цвет прозрачного [тела], когда оно становитс

действительно прозрачным от огня или чего-то подоб-

ного, вроде тела, находящегося наверху, ибо ему при-

суще то же самое, что огню.

Итак, мы сказали, что такое прозрачное и что та-

кое свет: это не огонь, не какое-либо тело вообще и 15

не истечение из какого-либо тела3 (ведь и в этом слу-

чае свет оказался бы каким-то телом); пет, свет — это

наличие огня или чего-то подобного в прозрачном.

[Свет не тело]: ведь невозможно, чтобы два тела нахо-

дились в одно и то же время в одном и том нее месте.

Свет есть, надо полагать, нечто противоположное тьме.

Ведь тьма есть отсутствие такого свойства прозрачного,

так что ясно, что наличие этого свойства и есть свет.

Потому и неправы ни Эмпедокл, ни всякий другой, 20

кто утверждал, что свет движется и иногда оказы-

вается между землей и тем, что ее окружает, но что

это движение нами не воспринимается; на самом же

деле это мнение идет вразрез с очевидностью доводов

п наблюдаемыми явлениями. Ибо на малом расстоянии

:vro движение еще могло бы остаться незамеченным, 25

но, чтобы оно оставалось незамеченным от востока до

запада, — это уж слишком.

То, что способно воспринимать цвет, само бесцветно,

а то, что воспринимает звук, само беззвучно4. Бес-

цветны же прозрачное, невидимое или еле видимое,

каким представляется темное. Темно и прозрачное, но

прозрачное, когда оно имеется в возможности, а не

в действительности. Одно и то же естество бывает то 30

тьмой, то светом.

Однако при свете бывает видно не все, а только 419а

собственный цвет каждой вещи. Некоторые вещи не

видны при свете, в темноте же они воспринимаются,

например: то, что кажется огневидным, и светящеес

409

(одним названием их обозначить нельзя), например

5 гриб, рог, головы рыб, чешуя и глаза рыб. Но то, что

вндпо у всех uux,— это ие их собствепиый цвет. Почему

они все видны, об этом следует поговорить особо5.

А пока ясно, что видимое при свете есть цвет, потому

что цвет невидим без света. Ведь быть цветом самим

10 по себе означает приводить в движение действительно

прозрачное, а энтелехия прозрачного и есть свет.

Доказательство этого очевидно. В самом деле, если

бы кто положил себе на самый глаз вещь, имеющую

цвет, он ничего бы не увидел. Цвет же приводит в дви-

жение прозрачное, например воздух, а этим движе-

нием, продолжающимся непрерывно, приводится в дви-

15 жение и орган чувства. Демокрит истолковывает это

неправильно, полагая, что если бы средой (to metaxy)

была пустота, то можно было бы со всей отчетливостью

разглядеть даже муравья на небе. На самом же деле

это невозможно: ведь видение возникает, когда то, что

обладает способностью ощущения, испытывает воздей-

ствие. Так как это воздействие не может исходить от

самого видимого цвета, то остается признать, что оно

20 исходит от среды, так что необходимо, чтобы сущест-

вовала такая среда. А при пустоте не только не отчет-

ливо, но и вообще ничего нельзя было бы увидеть.

Итак, сказано, почему цвет необходимо бывает ви-

дим только при свете. А огонь можно видеть в обоих

случаях — в темноте и при свете, и это бывает с не-

обходимостью: ведь благодаря огню прозрачное и ста-

новится прозрачным.

25 То же рассуждение приложимо и к звуку и запаху.

Ведь от непосредственного соприкосновения того и

другого с органом чувства ощущение не вызывается,

но запахом и звуком приводится в движение среда, а

ею возбуждается каждый из этих органов чувств. Если

же кто-то положил бы на самый орган чувства зву-

чащую или пахнущую вещь, то она не вызвала бы ни-

какого ощущения. С осязанием и вкусом дело обстоит

30 точно так же, по это очевидно не сразу, а по какой

причине, это станет ясным из дальнейшего. Для зву-

ков среда — воздух, для запаха среда не имеет назва-

ния: имеется во всяком случае некоторое свойство,

общее воздуху и воде; как прозрачное для цвета, так

и это свойство, присущее воздуху и воде, есть среда

для того, что обладает запахом. В самом деле, и

410

y обитающих в воде животных есть, очевидно, чувство з

Обоняния. А человек и другие дышащие животные,

обитающие на суше, не могут обонять, не дыша. При-

чина же этого будет указана позже6.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Теперь выясним прежде всего относительно звука

в слуха.

Звук существует двояко, а именно: как звук в дей- 5

ствпи и как звук в возможности. Мы утверждаем, что

одни вещи не имеют звука, например губка, шерсть,

другие же имеют, например медь, плотные и гладкие

тела, так как они могут издавать звук, т. е. вызывать

действительный звук в промежуточном пространстве

между ними и ухом.

А звук в действии всегда возникает как звук чего-

то, ударяющего обо что-то и в чем-то. Ведь именно 10

удар вызывает звук. Поэтому не может возникнуть

звук, когда имеется лишь одна вещь, так как ударяю-

щее и ударяемое — две различные вещи. Таким обра-

зом, звучащее звучит, ударяясь обо что-то другое.

Удар же не происходит без движения.

Как мы сказали, звук возникает от удара не вся-

ких вещей. Ведь шерсть от удара не звучит, зато медь 15

и псе гладкие и полые вещи: медь при ударе звучит

потому, что она гладкая. Что касается полых вещей,

то опн отражением вызывают после первого удара

много ударов, поскольку [воздух], приведенный в дви-

жепне, не находит выхода. Далее, звук слышен как

воздухе, так и в воде, но в воде слабее. Впрочем, ни

воздух, пи вода не главное для звука, а необходимо,

чтобы ударялись твердые тела друг о друга и о воз-

дух. А это происходит всякий раз, когда воздух, полу- 20

чпв удар, остается на месте и не распространяется.

Поэтому, когда воздух получает быстрый и сильный

удар, он производит звук. Ибо необходимо, чтобы дви-

жение ударяющего предотвратило разрежение возду-

ха, так же как если бы кто ударил по куче или столбу

песка, быстро несущегося.

Отзвук возникает, когда воздух, словно шар, снова 25

отражается воздухом', который становится плотным

в силу того, что включающий его сосуд ограничивает

его и препятствует ему разрежаться. Отзвук возникает,

по-видимому, всегда, но нечетко, так как со звуком

411

бывает то же, что со светом, а именно: свет всегда

30 отражается (иначе было бы светло не везде, а было бы

темно, за исключением освещенных солнцем мест),

хотя он и не [всегда] отражается так, как от воды, меди

или какого-нибудь другого гладкого тела, чтобы создать

тень, при помощи которой мы отграничиваем свет.

Пустота правильно считается главным для слыша-

ния. Ведь воздух — это, по-видимому, пустое, а он

35 вызывает слышание, когда, будучи приведен в движе-

ние, составляет нечто непрерывное и плотное. Но

так как он может разрежаться, то он пе производит

420а звука, если ударяемое тело не гладкое. Воздух стано-

вится плотным только лишь благодаря гладкой поверх-

ности [ударяемого тела]. Ведь поверхность гладкого

тела плотная.

Итак, звучащее есть то, что приводит плотный воз-

дух в непрерывное движение, доводя его до органа

слуха, орган же слуха тесно сопряжен с воздухом. По-

скольку звучащее находится в воздухе, воздух внутри

органа слуха приводится в движение движением внеш-

5 него воздуха. Поэтому животное слышит не всякой

частью тела п воздух проникает не во все его части.

Ведь долженствующая прийти в движение и одушев-

ленная 2 часть тела пе везде имеет воздух. Сам же воз-

дух беззвучен из-за своей рыхлости. Когда же что-то

мешает воздуху разрежаться, то движение его ста-

новится звуком. Находящийся же в ушах воздух не

имеет свободного выхода, дабы оставаться неподвиж-

10 ным, с том чтобы отчетливо воспринимать все разли-

чия в движении. Поэтому мы слышим и в воде, так как

вода пе доходит до замкнутого воздуха, даже пе про-

никает в ухо из-за извилин. А когда вода псе же по-

падает, то ухо не слышит. Нельзя слышать также, ког-

да повреждена перепонка, так же как нельзя видеть,

когда повреждена оболочка зрачка. А верным призна-

15 ком того, слышим мы или нет, служит непрестанный

шум в ухе, как [в том случае, когда к нему прикла-

дывают] рог. В самом деле, воздух, находящийся в

ушах, все время движется собственным движением.

Звук же есть нечто чуждое и пе принадлежащее уху.

Поэтому и говорят, что мы слышим при помощи пу-

стоты и отзвука, так как мы слышим тем, что содер-

жит воздух, отграниченный со всех сторон.

20 Что же издает звук — ударяемое или ударяющее?

или и то п другое, но различным образом? Ведь звук

есть движение того, что может двигаться так, как то,

что отскакивает от гладких тел, когда ударяют им о

них. Как было сказано, не всякое ударяемое и ударя-

ющее тело издает звук, как, например, когда ударяют

иглу об иглу3, но необходимо, чтобы ударяемое тело 25

было гладким, так, чтобы весь воздух отражался и на-

чал колебаться.

Различия звучащих тел выявляются посредством

звука в действии. В самом деле, как без света нельз

видеть цветов, так и без звука в действии не отличишь

«острого» (пронзительного) звука от «тупого» (глухо-

го); так названы эти звуки иносказательно по сходст-

ву с осязаемым; «острое» вызывает в короткое время 30

много ощущения, «тупое»— в продолжительное врем

немного ощущения. Конечно, «острое» не значит бы-

строе, «тупое» не значит медленное, а это значит, что

движение первого таково из-за быстроты, движение

второго — из-за медленности. Эти ощущения кажутс

входными с острым и тупым в осязании: ведь острое 420b

словно пронзает, тупое как бы теснит, поскольку дви-

жение первого кратко, второго — продолжительно, так

что в одном случае получается быстрота, в другом —

медленность.

Вот что надлежало выяснить относительно звука.

Что же касается голоса, то это звук, издаваемый оду- 5

шевлснным существом: ведь пи один неодушевленный

предмет не обладает голосом, а говорят об их голосе

только по уподоблению, например что свирель, лира

и другие неодушевленные предметы обладают протяж-

ностью, напевностью и выразительностью: ведь именно

голос, по-видимому, обладает всем этим. С другой сто-

роны, многие животные но обладают голосом; таковы 10

бескровные животные, а из имеющих кровь — рыбы. И

это естественно, поскольку звук есть некоторое дви-

жение воздуха. А те рыбы, о которых рассказывают,

что они обладают голосом, например обитающие в Ахе-

лос4, производят звуки жабрами или чем-то другим в

ЭТОМ рОДе. ГОЛОС ЖС ССТЬ ЗВуК, ПРОИЗВОДИМЫЙ ЖИВОТ'

иым, притом не любой частью его тела5. Но так как

всякий звук производится, лишь когда нечто ударяет

обо что-то в чем-то, а именно в воздухе, то естественно, 15

что только те животные обладают голосом, которые

вдыхают воздух. В самом деле, вдыхаемым воздухом

413

природа пользуется для двух видов деятельности: так

же как языком — для вкусового ощущения и для речи,

причем из них вкус —дело необходимое (а потому

20 свойственное большей части животных), а дар слова —

для блага, так и дыханием природа пользуется дл

внутреннего тепла как чего-то необходимого (причина

этого будет указана в других сочинениях) и для го-

лоса, чтобы содействовать благу.

Органом же дыхания служит гортань, а то, радп

чего она существует,— легкие. Благодаря этой части

25 тела из всех животных обитающие па суше обладают

наибольшим теплом. В дыхании нуждается прежде

всего область сердца; поэтому воздуху необходимо вхо-

дить при вдыхании внутрь.

Голос, таким образом,— это удар, который произ-

водится воздухом, вдыхаемым душой, находящейс

в этих частях, о так называемое дыхательное горло.

Ведь не всякий звук, производимый животным, есть

голос, как мы уже сказали (ибо бывает звук, произво-

30 димый языком, и при кашле), а необходимо, чтобы

ударяющее было одушевленным существом и чтобы

звук сопровождался каким-нибудь представлением.

Ведь именно голос есть звук, что-то означающий, а не

звук выдыхаемого воздуха, как кашель; живое суще-

421a ство этим воздухом ударяет воздух, находящийся в ды-

хательном горле, о само это горло. Доказательством

этого служит то, что нельзя издавать звук голосом во

время вдыхания или выдыхания воздуха, а можно,

только задерживая дыхание. Ведь именно задержи-

вающий дыхание производит это движение. Ясно так-

же, почему рыбы не обладают голосом: у них пет гор-

тани; а нет у них этой части тела потому, что опп не

5 вдыхают воздух и не дышат, а по какой причине —

об этом нужно поговорить особо6.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Что касается запаха и обоняемого, то определить

пх не так легко, как цвет и звук. Ведь что такое за-

пах — это не столь ясно, как то, что такое звук или

цвет. Причина в том, что мы обладаем этим ощуще-

нием не в совершенном виде, оно у нас хуже, чем

10 у мпогих животных. В самом деле, человек обладает

слабым обонянием и ничего обопяемого не восприни-

мает без чувства неудовольствия или удовольствия,

414

что показывает, что орган обоняния у него несоверше-

нен. Вероятно, таким же образом воспринимают цвета

Животные с неподвижными глазными яблоками и не-

ясно различают оттенки цветов, разве что одни вызы- 15

мают страх, другие нет. Подобным образом и люди

воспринимают запахи. По-видимому, обоняние пмеет

сходство с вкусовым ощущением и виды вкуса подоб-

ны видам запаха, но наше вкусовое ощущение совер-

шеннее потому, что вкус есть своего рода осязание,

а этим чувством человек владеет наиболее совершенно.

В других чувствах человек уступает многим животным, 20

а что касается осязания, то он далеко превосходит их

в тонкости этого чувства. Именно поэтому человек есть

самое разумное из всех живых существ. Это видно также

из того, что и в человеческом роде одаренность и неода-

ренпость зависят от этого органа чувства и ни от ка-

кого другого. Действительно, люди с плотным телом не 25

одарены умом, люди же с мягким телом одарены умом.

Так же как ощущаемое па вкус бывает сладким

и горьким, так и запахи. Впрочем, у одних вещей за-

пах и вкус соответствуют друг другу (я имею в виду,

например, сладкий запах и сладкий вкус), у других

они противоположны. Имеется также кислый и пряный, 30

острый и приторный запах. Но, как мы уже сказали,

в силу того, что запахи различимы не так отчетливо,

как ощущаемое на вкус, они заимствовали у последнего

свои названия по сходству вещей. Так, сладкий запах 421b

получил свое название от шафрана и меда, едкий —

от тимьяна и других подобных веществ. Равным обра-

зом обстоит дело и с другими запахами.

Точно так же как каждое из чувств имеет своим

предметом: слух — слышимое и неслышимое, зрение — 5

видимое и невидимое,— так и обоняние — пахнущее и

непахнущее. Непахнущее — это или то, что вообще не

может иметь запаха, или то, что имеет незначительный

или слабый запах. Подобным же образом говоритс

о том, что не ощущается на вкус.

Обоняние также осуществляется через среду, такую,

как воздух или вода. Ведь запахи ощущают, по-види- 10

мому, и животные, обитающие в воде (и имеющие кровь,

и бескровные), а также те, что обитают в воздухе. Не-

которые из них, почуяв запах, издали устремляютс

к пище. Поэтому представляется спорным, все ли живые

существа обоняют одинаково: ведь человек обоняет толь-

415

ко при вдыхании; когда же он не вдыхает, а выдыхает

или задерживает дыхание, он не обоняет ни на бо.!и.

15 шом расстоянии, ни близко, пи даже если ему вло

жить обоняемое в ноздрю. Что положенное па самым

орган чувства не воспринимается — это обще всем жи

вым существам. А невозможность ощущать запах бем

вдыхания есть отличительное свойство людей; это ян

ствует из опыта. Таким образом, бескровные животные,

так как они не дышат, должны были бы иметь какое-

20 нибудь другое чувство, кроме упомянутых. Но это

невозможно, ибо они воспринимают запах, а воспршш-

мание запаха — как неприятного, так и приятного —

и есть обоняние. Да к тому же известно, что животные

даже погибают от сильных запахов, от которых [может

умереть и] человек, например от горной смолы, серы

25 и тому подобного. Значит, они обязательно обоняют,

хотя и не дышат. У людей этот орган чувства отли

чается, по-видимому, от того же органа у прочих жи-

вых существ так же, как их глаза отличаются от гла.ч

животных с неподвижными глазными яблоками. В са-

мом деле, глаза человека имеют заграждение и покров

в виде век, и если ими не шевелить и не поднимать, то

30 не увидишь; у животных же с неподвижными глазными

яблоками ничего этого нет, по они сразу видят то, что

происходит в прозрачном. Точно так же и орган обопя-

422а ния у одних не прикрыт, как и глаз, другие же, вды-

хающие воздух, имеют покров, который при вдыхании

открывается, в то время как жилки и поры расши-

ряются. Вот почему дышащие животные в воде не обо-

5 няют. Ведь для обоняния необходимо дышать, а делать

это в воде невозможно.

Запах вызывается сухим, как вкус — влажным; та-

ков же в возможности и орган обоняния.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ощущаемое на вкус есть нечто осязаемое; в этом

причина того, что оно воспринимается не через посред-

ство постороннего тела. Ведь и при осязании так не бы-

10 вает. Тело со вкусовыми свойствами, т. е. ощущаемое

на вкус, содержится во влажном как в своей материи,

а влажное есть нечто осязаемое. Поэтому, если бы мы

даже находились в воде, то мы ощутили бы опущенное

в воду сладкое; но это ощущение мы имели бы не бла-

годаря среде, а благодаря тому, что это сладкое сме-

416

шалось бы с водой, как это бывает при питье. Цвет же

и идеи не так — не благодаря смешению и не вследствие 15

истечении. Таким образом, ири вкусовом ощущении иет

никакой среды. По с другой стороны, кик цвет есть ви-

димое, так и вкусовые свойства суть ощущаемое на

вкус. Однако без влаги ничего не может вызвать вку-

совое ощущение, ощущаемое же на вкус содержит влагу

в действительности или в возможности, например со-

леное, ибо оно легко растворяется и тает на языке.

Так же как предмет зрения — видимое и невидимое 20

(ведь тьма невидима, но и ее различает зрение; неви-

димо, по иначе, чем тьма, и слишком яркое), а пред-

мет слуха — и звук и тишина, из которых первое слы-

шимо, второе — нет, а также сильный звук, подобно

тому как предмет зрения — яркое (ведь так нее как

слабый звук некоторым образом неслышим, так и гром- 25

кий и сильный звук. Невидимым же называется, с од-

ной стороны, то, что во всех отношениях таково,— как

говорится о невозможном и в иных случаях,— а с дру-

гой — то, что по природе наделено свойством быть ви-

димым, но на деле его не имеет или имеет в незначи-

тельной мере, как, например, о коротконогом стриже

говорят, что он безногий, а про какой-то плод, что

он без косточек),—точно так же и предмет вкуса со-

ставляет и то, что ощущается па вкус, и то, что лишено

вкусовых свойств. Последнее вызывает либо незпачн- 30

тельное, либо дурное вкусовое ощущение пли действует

разрушительно на орган вкуса. По-видимому, основа-

ние (arche) [этого различения]—годное и негодное

1Я питья: ведь и то и другое вызывает вкусовое ощу-

щение; но негодное для питья действует на чувство

a либо слабо, либо разрушительно, годное же —

Сообразно его природе. С другой стороны, годное дл

штья воспринимается и осязанием и вкусом.

А так как ощущаемое на вкус есть нечто влажное,

го необходимо, чтобы орган вкуса не был ни влажным 422ь

действительности, ни лишен способности увлажняться.

едь чувство вкуса что-то испытывает от ощущаемого

на вкус как такового. Таким образом, необходимо, чтобы

орган вкуса, обладая способностью увлажняться без

ущерба для себя, но не будучи влажным, увлажнялся 5

бы. Это видно из того, что язык не ощущает ни тогда,

когда он совсем сухой, ни тогда, когда он чересчур вла-

жен; в последнем же случае возникает осязательное

14 Аристотель, т. 1

417

I

ощущение лишь имеющейся уже (prbtoy) влаги [на

языке], подобно тому как если бы, вкусив сначала что-то

острое, затем отведывали бы другое; так, например,

и больным все кажется горьким, так как они ощущают

языком, на котором много горькой влаги.

10Виды вкусовых свойств, так же как и у цветов,—

это, во-первых, простые противоположности — сладкого

и горького: во-вторых, примыкающие к ним: к слад-

кому — жирное, к горькому — соленое; в-третьих, про-

межуточные между ними — едкое и терпкое, вяжущее

и острое; примерно такими представляются различи

15 вкусовых свойств; так что ощущающее на вкус таково

в возможности, ощущаемое же па вкус способно делать

вкус таким в действительности.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

То же следует сказать об осязаемом и осязании,

а именно если осязание есть не одно чувство, а больше,

то и видов воспринимаемого осязанием больше, чем

один. Вот и возникает сомнение: имеется ли много

чувств осязания или одно? И что служит органом ося-

20 зания — плоть или, как у других животных, нечто сход-

ное с ней, или же пет, а плоть есть только среда, и

главный осязательный орган — нечто другое, внутрен-

нее? Предмет каждого чувства, как полагают,— одна

противоположность, например: зрения — белое и чер-

ное, слуха — высокое и низкое, вкуса — горькое и слад-

25 кое. В осязаемом же имеется много противоположно-

стей: теплое — холодное, сухое — влажное, твердое —

мягкое и подобные же противоположности других

свойств. Что касается указанного сомнения, то оно до

известной степени устраняется тем, что и у других

чувств имеется много противоположностей, например:

30 у голоса имеется не только высокий и низкий тон, но

и сила и слабость [звука], нежность и грубость и тому

подобное; у цвета имеются и другие сходные различия.

Но что составляет единую основу для осязания, подоб-

ную той, какую для слуха составляет звук,— это совсем

неясно.

Находится ли орган осязания внутри или нет или

же это непосредственно плоть — это никак не доказы-

вается тем, что ощущение происходит одновременно

с прикосновением. Ведь если обтянуть плоть чем-то

вроде перепонки, то и эта перепонка непосредственно

418

сообщит ощущение при прикосновении, хотя ясно, что

орган осязания не может находиться в этой перепонке. 5

Мели бы она и приросла, то ощущение дошло бы еще

Гплстрее. Поэтому кажется, что с такой частью тела дело

обстояло бы так же, как если бы окружающий нас воз-

дух сросся с нами. Именно в этом случае нам казалось

бы, что мы чем-то одним воспринимаем и звук, и цвет,

и запах, а зрение, слух и обоняние казались бы нам

одним чувством. Но так как то, через посредство

чего происходят движения, есть разное, то совершении 10

очевидно, что упомянутые органы чувств различны. От-

носительно же осязания это пока неясно.

15

Разумеется, одушевленному телу невозможно со-

стоять только из воздуха или воды; ведь оно должно

быть чем-то твердым. Остается предположить, что оно

есть смешение из земли и этих элементов, чем и бывает

плоть и сходное с ней; так что и плоть (ябта) необхо-

димо есть приросшая к органу осязания среда, через

которую происходит множество ощущений. А что таких

ощущений множество, это показывает чувство осяза-

ния, которым обладает язык; ведь одной и той же ча-

стью тела воспринимают все осязаемые и вкусовые

свойства; если же и другая плоть, [кроме языка], ощу-

щала бы на вкус, то казалось бы, что вкус и осязание — 20

одно и то же чувство; но они два различных чувства,

поскольку они необратимы друг в друга.

У кого-нибудь могло бы возникнуть такое сомнение.

Всякое тело имеет глубину, т. е. третье измерение; два

тела, между которыми находится третье тело, не могут

соприкасаться друг с другом; влажное же не бесте-

лесно, как и текучее ',— необходимо, чтобы оно было 25

водой или содержало воду. С другой стороны, необхо-

димо, чтобы между телами, соприкасающимися в воде

друг с другом, поскольку поверхности их не сухие, на-

ходилась вода, которой были бы увлажнены их края.

Если же все это верно, то невозможно, чтобы дна тела

соприкасались друг с другом в воде. То же самое и

в воздухе; ведь отношение воздуха к тому, что в нем

находится, такое же, как отношение воды к тому, что 30

в ней находится, хотя нам это скорее остается неиз-

вестным, так же как обитающим в воде животным не-

известно, соприкасается ли текучее с текучим. Так вот,

все ли воспринимается чувствами одинаковым образом, 423b

или разное по-разному, Например: вкус и осязание —

14*

419

как теперь полагают — через непосредственное сопри-

косновение, а другие чувства — на каком-то расстоя-

нии? Однако это не так; твердое и мягкое мы так же

воспринимаем через другое, как звучащее, видимое и

5 обоняемое, но последние — на расстоянии, первые —

вблизи. И это естественно, так как мы все восприни-

маем через среду, но при вкусовых и осязательных

ощущениях она остается незамеченной. И все же, даже

если мы, как уже было сказано, воспринимали бы все

осязаемое через перепонку, не замечая, что она отде-

10 ляет нас [от осязаемого], то дело обстояло бы с нами

так же, как теперь в воде и воздухе. А именно: нам

кажется, что мы непосредственно соприкасаемся с пред-

метом и что это пикак не происходит через среду. Но

осязаемое отличается от видимого и слышимого тем,

что последние мы воспринимаем вследствие того, что

среда воздействует на нас, осязаемое же мы ощущаем

15 не через среду, а вместе со средой, подобно тому как

получают удар через щит, ибо в этом случае не щит,

получив удар, передает его, а принимают удар вместе

п щит п тот, кто носит его.

Вообще в каком отношении к органам зрения, слуха

и обоняния находятся воздух и вода, в таком же отно-

шении, по-видимому, находятся плоть и язык к органу

осязания. Если же сам орган соприкасался бы с пред-

20 метом, то ни там, ни здесь не получилось бы ощуще-

ния, подобно тому как если бы кто положил белый

предмет на поверхность глаза. И отсюда также ясно,

что орган осязания находится внутри. Ведь только в та-

ком случае здесь происходит то же, что у других

чувств. А пмешю: если приложить что-то к органу чув-

25 ства, то ощущения не получается; между тем, когда

прикладывают к плоти, ощущение получится; так что

плоть есть лишь среда для чувства осязания.

Итак, осязаемы различные свойства тела как тако-

вого. Я имею в виду свойства, которыми различаютс

элементы: теплое — холодное, сухое — влажпое; о них

мы раньше сказали в сочинении об элементах. Орган,

воспринимающий эти свойства,— орган осязания, в ко-

30 тором прежде всего находится это так называемое

чувство осязания,— есть часть тела, которая в возмож-

ности такова, [каково осязаемое п действптолытостп];

ведь ощущать — значит что-то пспытыпать. Такпм обра-

424а зом, то, что воздействует на орган, делает его таким,

420

каково само воздействующее в действительности, по-

тому что он таков в возможности. Вот почему мы не

ощущаем теплого и холодного, твердого и мягкого,

когда они одинаковы [с нашими органами], а ощущаем,

когда они отличаются в степени, поскольку ощущение

есть как бы некая средина между противоположно-

стями, имеющимися в ощущаемом. Благодаря этому 5

оно различает ощущаемое, ибо средина способна раз-

личать, так как она становится одной крайностью по

отношению к каждой другой из двух крайностей; и по-

добно тому как необходимо, чтобы долженствующее

воспринять белое и черное не было бы ни одним из

этих цветов в действительности, а в возможности было

бы и тем и другим (и точно так же при других ощуще-

ниях), так и при осязании воспринимающее не должно 10

быть ни теплым, ни холодным.

Далее, так же как предмет зрения, как было ска-

зано, есть некоторым образом и видимое и невидимое,

равно как и предмет остальных чувств — противопо-

ложности, так и предмет осязания — осязаемое и неося-

заемое. А неосязаемо и то, что имеет в совершенно

незначительной степени свойство осязаемого (таков, на-

пример, воздух), и все чрезмерное в осязаемом, напри-

мер то, что действует разрушительно на орган.

Нот что можно было в общих чертах сказать о каж-15

дом чувстве.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Относительно любого чувства необходимо вообще

признать, что оно есть то, что способно воспринимать

формы ощущаемого без его материи, подобно тому как

воск принимает отпечаток перстня без железа или зо-

лота. Воск принимает золотой или медный отпечаток,

но не поскольку это золото или медь. Подобным обра- 20

зом и ощущение, доставляемое каждым органом чув-

ства, испытывает что-то от предмета, имеющего цвет,

или ощущаемого па вкус, или производящего звук, но

пи поскольку иод каждым таким предметом подразуме-

вается отдельный предмет, а поскольку он имеет опре-

деленное качество, т. е. воспринимается как форма (1о-

gos). To, в чем заключена такая способность, — это

пзначальпьш орган чувства. 25

Оргаy чувства тождествен со способностью ощуще-

ния, по существо (to einai) его иное: ведь иначе

421

ощущающее было бы пространственной величиной. Од-

нако ни существо ощущающей способности, ни ощу-

щение не есть пространственная величина, а они не-

кое соотношение и способность ощущающего. Из этого

явствует также, почему чрезмерная степень ощущае-

мого действует разрушительно на органы чувств.

А именно: если воздействие (kinesis) слишком сильно

30 для органа чувства, то соотношение нарушается (а оно,

как было сказано, и означает ощущение), так же как.

нарушаются созвучие и лад, когда чересчур сильно

ударяют по струнам.

Ясно также, почему растения не ощущают, хот

у них есть некая часть души и они нечто испытывают

424b от осязаемого; ведь испытывают же они холод и тепло;

причина в том, что у них нет ни средоточия, пи та-

кого начала, которое бы воспринимало формы ощу-

щаемых предметов, а они испытывают воздействи

вместе с материей '.

Можно было бы спросить, испытывает ли что-то от

5 запаха неспособное обонять или от цвета неспособное

видеть, и точно так же в отношении других чувств.

Если обоняемое есть запах, то запах вызывает обоня-

ние, если он что-то вызывает; таким образом, невоз-

можно, чтобы неспособное обонять что-то испытало от

запаха (то же можно сказать и о других чувствах);

да и все способное ощущать испытывает что-то от ощу-

щаемого, лишь поскольку оно к этому способно. Это

явствует также из того, что на тела воздействуют не

10 свет и не тьма, не звук и не запах, а то, в чем они на-

ходятся, например воздух, [а не звук], раскалывает

дерево, когда гремит гром. Осязаемое же и ощущаемое

на вкус воздействуют на самые тела; ведь если бы

было не так, то от чего неодушевленные тела испыты-

вали бы что-то и изменялись бы? Не значит ли это, что

и воспринимаемое другими чувствами воздействует та-

ким же образом? А не вернее ли, что не всякое тело

способно испытывать что-то от запаха или звука, а то,

15 что испытывает воздействие, есть нечто пеопределсн-

ное и неустойчивое, например воздух: ведь воздух,

становясь пахучим, как бы испытывает какое-то воз-

действие. Что же другое значит обонять, как не испы-

тывать что-то? Но обонять — значит ощущать, а воздух,

испытывая воздействие, тотчас же становится ощу-

щаемым.

КНИГА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Что нет никаких иных [внешних] чувств, кроме 22

пяти (я имею в виду зрение, слух, обоняние, вкус, ося-

зание), в этом можно убедиться из следующего.

А именно: если мы теперь воспринимаем все, что вос-

принимается осязанием (ибо все свойства осязаемого

как такового мы воспринимаем осязанием); если при 25

отсутствии какого-нибудь чувства необходимо отсут-

ствует у нас какой-то орган; если все, что мы ощущаем

через соприкосновение, воспринимается осязанием, ко-

торым мы как раз обладаем, а все, что мы ощущаем

через среду, т. е. пе касаясь самих предметов, мы вос-

принимаем при посредство простых тел — я имею в виду 30

воздух и воду (дело обстоит так, что если много вызы-

вающих ощущения предметов, отличных друг от друга

по роду, воспринимаются через один какой-нибудь эле-

мент, то существо, обладающее органом, состоящим из

этого элемента, по необходимости способно восприни-

мать два вида ощущаемого; например, если орган чув-

ства состоит из воздуха, то воздух есть среда для вос-

приятия и звука и цвета; и если пе одно простое тело,

а больше, служит средой для восприятия одного и того

же, например цвета — и воздух и вода, ведь и то и дру- 425а

гое прозрачно, то орган, содержащий только один из

этих элементов, воспринимает то, что воспринимаетс

через оба элемента); если органы чувств состоят только

пз двух простых тел — из воздуха и воды (а именно:

зрачок — из воды, орган слуха — из воздуха, орган обо-

няния —из того или другого из них; огонь же или не 5

входит в состав пи одного органа, или общ всем: ведь

ни один орган не способен к восприятию без тепла,

а земля либо не входит в состав ни одного органа, либо

преимущественно примешана к органу осязания как

423

особая составная часть. Поэтому остается сказать, что

нет ни одного органа чувства, кроме состоящих из воды

и воздуха, и такие органы действительно имеются у не-

которых животных),— то существа, достигшие йодного

развития н неизувеченные, обладают всеми [внешними]

10 чувствами (ведь и крот, как известно, имеет под кожей

глаза). Так что если только нет еще какого-нибудь дру-

гого [простого] тела или такого свойства, которое не

принадлежало бы к какому-либо из имеющихся на

земле [простых] тел, то нет ни одного чувства, кото-

рого мы были бы лишены.

Но не может быть особого органа чувства для вос-

приятия общих свойств — они воспринимаются каждым

15 чувством привходящим образом; таковы движение, по-

кой, фигура, величина, число, единство; в самом деле,

все это мы воспринимаем при посредстве движения;

например, величину мы воспринимаем при посредстве

движения, следовательно, и фигуру; ведь фигура есть

некоторого рода величина; а покой мы воспринимаем

как отсутствие движения, число — как отрицание не-

прерывности, притом через воспринимаемое лишь ка-

ким-нибудь отдельным чувством; ведь каждое чувство

20 воспринимает лишь один [род ощущаемого]. Таким

образом, ясно, что не может быть какого-либо особого

чувства для восприятия таких свойств, как движение:

ведь иначе это было бы так же, как мы теперь сладкое

воспринимаем зрением. Последнее возможно потому,

что мы имеем как раз чувство для восприятия и слад-

кого и видимого, благодаря чему мы узнаем и то и дру-

гое, когда они встречаются вместе. Если бы было ве

так, то мы бы никак не воспринимали [сладкое зре-

25 нием], разве только привходящим образом, как, на-

пример, сына Клеона — я воспринимаю не то, что он

сын Клеона, а то, что оп бледный; а для этого бледного

привходяще то, что он сын Клеона.

Для общих же свойств мы имеем общее чувство

и воспринимаем их не привходящим образом; стало

быть, они не составляют исключительной принадлеж-

ности какого-либо чувства: ведь иначе мы их никак ве

ощущали бы, разве только так, как, согласно сказан-

ному, мы видим сына Клеона.

30 А то, что свойственно воспринимать лишь отдель-

ному чувству, остальные чувства воспринимают привхо-

дящим образом не как они сами по себе, а как нечто

424

одно, когда в одном и том же одновременно восприни-

мается [разное], как, например, когда мы узнаем, что 425b

желчь горька и желта. Ведь во всяком случае не дело

|частного чувства судить о том, что эти два свойства

составляют одно. Отсюда происходят ошибки, и, вид

нечто желтое, полагают, что это желчь.

Можно было бы спросить, ради чего у нас несколько

чувств, а не одно только. Не для того ли, чтобы сопут- 5

ствующие и общие свойства, такие, как движение, ве-

личина, число, были более заметны? Ведь если бы было

одно лишь зрение и оно воспринимало бы только бе-

лое, то эти свойства оставались бы скорее незамечен-

ными, и все они казались бы одним и тем же, так как

цвет и величина постоянно сопутствуют друг другу.

Но так как общие свойства имеются и в том, что вос-

принимается разными чувствами, то ясно, что каждое

пз этих свойств есть нечто отличное от воспринимав- 10

мого лишь одним отдельным чувством.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Так как мы воспринимаем, что мы видим и слышим,

то необходимо воспринимать либо зрением, что оно ви-

дит, либо другим чувством. Если зрением, то оно должно

воспринимать и зрение и его предмет — цвет. Так что

или будут два чувства для восприятия одного и того

же, или зрение будет воспринимать само себя. Далее, 15

если чувство, воспринимающее зрение, было бы другим,

а не самим зрением, то или [этот ряд восприятий] ухо-

дил бы в бесконечность, или какое-нибудь чувство вос-

принимало бы само себя, так что следовало бы при-

знать это за первым чувством.

Но возникает сомнение. В самом деле, если воспри-

нимать зрением — значит видеть, а видят цвет или

предмет, имеющий цвет, то, для того чтобы видеть это

видящее, первое видящее также должно иметь цвет.

Поэтому ясно, что восприятие зрением не однозначно: 20

ведь когда мы и ничего не видим перед собой, мы все

же различаем зрением тьму и свет, по только другим

способом; с другой стороны, и видящее каким-то обра-

зом причастие цвету (kechromatistai). Ведь каждый

орган чувства воспринимает свой предмет без материи.

Поэтому и после удаления воспринимаемых предметов

в органах чувств остаются ощущения и представления 25

об этих предметах.

425

Действие воспринимаемого чувством и действие чув-

ства тождественны, но бытие их не одинаково. Я имею

в виду, например, звук в действии и слух в действии.

Ведь бывает, что обладающему слухом нечего слышать,

и то, что способно производить звук, не всегда его

производит. Но когда существо, способное слышать,

з действительно слышит, а способное производить звук

действительно его производит, тогда в одно и то же

426а время получается слух в действии и звук в действии,

и можно было бы первое назвать слышанием, второе —

звучанием. Если, в самом деле, движение — действие

и претерпевание — происходит в том, что подвергаетс

воздействию, то и звук и слух в действии необходимо за-

ключены в том, что таково в возможности. Ведь дей-

ствие того, что способно действовать и двигать, проис-

5 ходит в претерпевающем, поэтому вовсе не необходимо,

чтобы движущее приводилось в движение. А именно:

подобно тому как действие и претерпевание происходят

в претерпевающем, а не в действующем, так и действие

ощущаемого и способного ощущать происходит в спо-

собном ощущать. Итак, действие способного звучать

есть звук или звучание, способного слышать — слух

10 или слышание, ибо в двояком смысле понимается слух,

в двояком же смысле и звук. То же можно сказать и

о прочих чувствах и воспринимаемых ими предметах.

Однако у некоторых чувств имеются названия для того

и другого (например, звучание и слышание), у других

же одно не имеет названия; так, зрение в действии на-

зывается видением, а для действия цвета нет названия;

равным образом действие способности ощущать на вкус

называется вкусом, а для действия ощущаемого на вкус

15 пет названия.

Так как действие ощущаемого и действие ощущаю-

щего суть одно действие, хотя бытие у них неодина-

ково, то слух и звук, взятые в смысле действия, необ-

ходимо исчезают или сохраняются одновременно, и

точно так же ощущаемое на вкус и вкус, и подобным

образом у остальных чувств. Если же брать их в смысле

возможности, то не необходимо, чтобы они исчезли или

20 сохранились вместе. Прежние же философы, размыш-

лявшие о природе ', говорили неправильно, полагая, что

нет ни белого, ни черпого без зрения, как нет вкусовых

свойств без чувства вкуса. В одном отношении это

утверждение правильно, в другом — неправильно.

426

Л именно: так как об ощущении и ощущаемом гово-

рится в двух значениях: как об имеющихся в возмож-

ности и в действительности, — то для одного случа

сказанное ими подходит, а для другого не подходит. 25

Они говорили безотносительно о том, о чем безотно-

сительно говорить нельзя.

Если голос есть некоторого рода созвучие, а голос

и слух в каком-то смысле составляют как бы что-то

одно, а в каком-то не одно и то же, созвучие же есть

соотношение, то и слух необходимо есть некоторое со-

отношение. Поэтому-то всякая чрезмерность расстраи- 30

вает слух — чрезмерность и высоких и низких звуков;

точно так же чрезмерность во вкусовых свойствах рас-

страивает вкус, и слишком яркое или слишком темное 426b

в цистах действует на зрение разрушительно, и в обо-

нянии — сильный запах, будь он сладким или горь-

ким,— все это потому, что всякое ощущение есть опре-

деленное соотношение.

Поэтому ощущаемое и приятно, когда, например,

острое, сладкое или соленое входят в соотношение

чистыми и несмешанными; именно в этом случае они 5

приятны. Вообще же более приятно смешение — созву-

чие, нежели высокий или низкий звук, или, в осязае-

мом, [тенлое], нежели то, что может быть нагрето или

охлаждено: ведь ощущение есть соотношение, чрезмер-

ность же вредит и расстраивает.

Итак, каждое чувство обращено на воспринимаемый

предмет, находясь в своем органе как таковом, и распо-

знает различия в воспринимаемом им предмете, напри- 10

мер: зрение — белое и черное, вкус — сладкое и горь-

кое. Так же обстоит дело и с другими чувствами. А так

как мы отличаем и белое от сладкого и каждое ощу-

щаемое свойство от каждого другого, то спрашивается:

посредством чего мы воспринимаем, что они различны?

По необходимости, конечно, посредством чувства: ведь

все это есть воспринимаемое чувствами. Не ясно ли,

что плоть не есть последнее чувствилище: ведь иначе 15

было бы необходимо, чтобы различающее различало, не-

посредственно соприкасаясь с ней. Действительно, невоз-

можно различить посредством обособленных друг от

друга чувств, что сладкое есть нечто отличное от бе-

лого, по и то и другое должно быть ясным чему-то еди-

ному. Ведь иначе различие обнаружилось бы благодар

тому, что я воспринял одно, а ты — другое. Что-то

427

20 единое должно определить, что это разное, а именно что

сладкое отличается от белого. Следовательно, одно и то

же определяет это различие. II как оно определяет это,

так оио и мыслит и ощущает.

Итак, ясно, что не могут обособленные друг от друга

чувства различать обособленное одно от другого. От-

сюда также явствует, что это невозможно в разные про-

25 межутки времени. Ведь точно так же, как одно и то же

определяет, что благо и зло различны, так и тогда,

когда оно определяет, что первое не есть второе, оно

и определяет, что второе не есть первое; и это «когда»

употребляется здесь не как привходящее, т. е. не так,

как, например, в высказывании: «Я теперь говорю, что

это разное», не утверждая, однако, что оно теперь разное;

в приведенном же случае имеется в виду и то, что

я теперь это говорю, и то, что оно теперь разное, стало

быть, и то и другое вместе. Так что различает нечто не-

разделимое и в неразделимое время.

Но невозможно, чтобы одно и то же как неделимое

30 и в неделимое время совершало вместе противополож-

ные движения: ведь если сладкое приводит чувство

или мысль в такое-то движение, то горькое — в проти-

воположное, а белое — еще по-иному. Не обстоит лп

дело так, что различающее в одно и то же время неде-

лимо и неразделимо по числу, а по бытию — разде-

ленно? Ведь с одной стороны, оно воспринимает раз-

личные предметы как в некотором смысле делимое,

а с другой — как неделимое, ибо по бытию оно делимо,

5 по месту же и по числу неделимо. Или это не так?

Ведь в возможности одно и то же и неделимое [может

заключать в себе] противоположности, по бытию же не

может, а в действительности оно делимо и не может

быть вместе белым и черным. Так что если чувство

и мысль таковы, то они не могут в одно п то же врем

принимать формы этих противоположных свойств.

Впрочем, здесь дело обстоит так, как с тем, что

некоторые называют точкой: как одна [она неделима],

как две — делима2. Действительно, [рассматриваемое]

как неделимое, различающее едино и [различает] одно-

временно; поскольку же оно бывает делимым, оно одно-

временно дважды обращено па одну и ту же точку

(semeion). Поскольку же оно рассматривает границу

как два, оно различает два свойства, и они раздельны,

как бы посредством раздельной способности. Поскольку

428