Часть 2.

чтобы прийти к чувству необходимости (т. е. достоверности пополнения), мы должны были бы, по крайней мере бессознательно, пройти в обратном направлении весь этот бесконечный ряд, что явно нелепо. Если ряд действительно бесконечен, то пройти его совершенно невозможно. Если же он не бесконечен, то существует нечто абсолютно истинное. Раз оно существует, то все наше знание и каждая отдельная истина в нем должны быть связаны с этой абсолютной достоверностью; смутное чувство такой связи и создает этноощущение необходимости, которое заставляет нас считать какое либо положение истинным. Это смутное чувство философия должна превратить в отчетливые понятия посредством выявления названной связи и ее главных промежуточных звеньев.

Ь) абсолютно истинное может быть только тождественным знанием; но так как всякое истинное знание всегда является синтетическим, то это абсолютно истинное, будучи тождественным знанием, необходимо должно быть также и синтетическим; следовательно, если существует абсолютно истинное, то должна существовать и точка, где ил тождественного знания непосредственно возникает синтетическое, а из синтетического тождественное.

6. Для решения задачи, которая состоит в том, чтобы найти такую точку, мы, несомненно, должны еще глубже вникнуть в противоположность между тождественными и синтетическими положениями.

В каждом положении сравниваются друг с другом два понятия, т. е. они полагаются либо равными, либо неравными друг другу. В тождественном положении сравнивается лишь мышление с самим собой. Напротив, синтетическое положение выходит за пределы только мышления; мысля субъект такого положения, я не мыслю одновременно и предикат, предикат присоединяется к субъекту; следовательно, предмет здесь не просто определен тем, что я его мыслю,— он рассматривается как реальный, ибо реально то. что не может быть создано одним только мышлением.

Если тождественным является такое положение, в котором понятие сопоставляется только с понятием, а синтетическим — такое, в котором понятие сопоставляется с отличным от него предметом, то задача найти точку, где тождественное знание есть одновременно и синтетическое, означает: найти точку, в которой объект и его понятие, предмет и представление о нем изначально абсолютно и без всякого опосредствования едины.

Что эта задача тождественна задаче найти принцип

253

всякого знания, можно короче показать следующим образом. Объяснить, как представление и предмет могут совпадать, было бы совершенно невозможно, если бы в самом знании не существовала точка, где оба они изначально едины — или где существует совершеннейшее тождество бытия и представления.

7. Поскольку же представление есть нечто субъективное, а бытие — объективное, то наиболее точное определение нашей задачи таково: найти точку, где субъект и объект

непосредственно едины.

8. Посредством такого постепенного сужения задачи мы ее по существу решили. Непосредственное тождество субъекта и объекта может существовать лишь там, где представляемое есть одновременно и представляющее, & созерцаемое — созерцающее. Такое тождество представляемого и представляющего существует только в самосознании следовательно, искомая точка найдена в самосознании.

ПОЯСНЕНИЯ

a) Если мы теперь вернемся к нашему положению тождества А = А, то обнаружим, что могли вывести наш принцип непосредственно из него. В каждом положении

тождества, как утверждалось, мышление сопоставляется с самим собой, что, несомненно, совершается посредством акта мышления. Следовательно, положение А — А предполагает мышление, которое непосредственно становится для самого себя объектом; но такой акт мышления, который

становится для самого себя объектом, может быть только в самосознании. Как из положения логики просто в качестве такового можно получить что либо реальное, действительно непонятно, но вполне очевидно, что, подвергнув рефлексии содержащийся в этом положении акт мышления, можно вывести нечто реальное, например из логических функций суждения — категории и из каждого положения тождества — акт самосознания.

b) Что в самосознании субъект и объект мышления едины, может стать ясным каждому только посредством акта самосознания. Для этого надо, осуществляя этот акт,

одновременно подвергнуть себя в нем рефлексии. Самосознание есть акт, посредством которого мыслящее не посредственно становится для себя объектом, и, наоборот,

именно этот акт, и никакой другой, есть самосознание. Этот акт есть абсолютно свободное действие, к которому можно побудить, но не принудить. Способность созерцать себ

254

в этом акте, различать себя в качестве мыслимого и в качестве мыслящего и в этом различении вновь признавать свою тождественность будет в дальнейшем постоянно предполагаться.

c) Самосознание есть акт, а каждым актом что либо осуществляется. Всякое мышление есть акт, а всякое определенное мышление есть определенный акт; посредством

же такового у нас возникает определенное понятие. Понятие есть не что иное, как самый акт мышления, и, будучи абстрагировано от этого акта, оно — ничто. Посредством

акта самосознания у нас также должно возникнуть понятие, таковым будет понятие Я. Когда я посредством само сознания становлюсь для себя объектом, у меня возникает

понятие Я, и, наоборот, понятие Я есть только понятие само объективации.

d) Понятие Я возникает посредством акта самосознания, вне этого акта, следовательно, Я — ничто, вся его реальность зиждется только на этом акте, и оно само не что иное, как этот акт. Следовательно, Я может быть представлено только как акт вообще, помимо этого оно ничто.

Не есть ли и внешний объект нечто, от своего понятия не отличающееся, не едины ли и здесь понятие и объект — это вопрос, который еще ждет своего решения; но что понятие Я, т. е. акт, посредством которого мышление вообще становится для себя объектом, и само Я (объект) абсолютно едины, не требует доказательства, так как очевидно, что Я вне этого акта— ничто и вообще оно есть только в этом акте.

Следовательно, здесь мы обнаружили то изначальное тождество мышления и объекта, явленного и бытия, которое мы искали и которое нигде больше не встречается. Я вообще не есть до того акта, посредством которого мышление становится для самого себя объектом; следовательно, оно само не что иное, как само объективирующееся мышление, и вне мышления оно абсолютно ничто. То, что для столь многих это тождество акта мышления и возникновения Я остается скрытым, объясняется только неспособностью либо свободно совершить акт самосознания, либо подвергнуть рефлексии то, что в этом акте возникает. В отношении первого следует заметить, что самосознание как акт мы отличаем от чисто эмпирического сознания; то, что обычно называют сознанием, есть нечто, связанное лишь с представлениями об объектах и поддерживающее тождество в смене представлений, следовательно, нечто, по своему характеру чисто эмпирическое, ибо хотя я тем

255

самым и сознаю самого себя, но только в качестве представляющего. Здесь же речь идет о таком акте, посредством которого я сознаю себя не так или иначе определенным, а изначально, и это сознание в отличие от эмпирического называется чистым сознанием или самосознанием хат'

'ego/iiv 5

Генезис этих двух типов сознания можно пояснить и следующим образом. Если полностью отдаться во власть непроизвольной последовательности представлений, то эти представления, сколь бы многообразны и различны они ни были, выступят в качестве принадлежащих одному тождественному субъекту. Если же я подвергну рефлексии это тождество субъекта в представлениях, то у меня возникнет положение: я мыслю. Это «я мыслю» и есть то, что сопровождает все представления и сохраняет в них непрерывность сознания. Если же освободиться от всякой способности представления, чтобы осознать себя изначально, то возникнет не положение я мыслю, а положение: я существую, которое, без сомнения, является положением более высоким. В положении «я мыслю» уже заключено известное определение, или аффекция, Я; в отличие от этого положение я существую бесконечно, ибо в нем нет действительного предиката и именно поэтому заключена возможность бесконечных предикатов.

е) Я не есть нечто отличное от своего мышления, мышление Я и само Я абсолютно едины; следовательно, Я вообще нет вне мышления, оно не вещь, не предмет, а лишь уходящее в бесконечность необъективное. Это надо понимать следующим образом. Я, правда, объект, но только для самого себя', оно не изначально относится к миру объектов, но становится объектом, лишь превращая самого себя в объект, и объектом оно становится не для чего то внешнего, а всегда только для самого себя.

j3cЈ.GCTa~jibHoe, что не есть Я, есть объект изначально, и именно поэтому объект не для самого себя, а для созерцающего извне. Изначально объективное всегда есть только познанное и никогда не бывает познающим. Я становится познанным только посредством своего самопознания. Материю называют лишенной самости именно потому, что в ней нет внутренней глубины и она есть лишь нечто, присутствующее в чуждом ей созерцании.

i) Если Я не есть ни вещь, ни предмет, то нечего и предикатов Я; у него нет предикатов, кроме одного — оно не есть вещь. Особенность Я и состоит в том, что у него нет других предикатов, кроме самосознания.

256

Тот же результат может быть получен и другим путем.

Основание для познания высшего принципа знания не может заключаться в чем то еще более высоком. Следовательно, и для нас его principium essendi et cognoscendi должен быть единым и составлять единство.

Именно naiQMx это безусловное нельзя искать в какой либо вещи ибо то, что есть объект, есть изначально также объект знания, тогда как то, что есть принцип всякого знания, может стать объектом знания отнюдь не изначально или само по себе, а лишь посредством особого акта свободы.

Следовательно, безусловное вообще нельзя искать в мире объектов (поэтому даже для естествознания чисто • "объективное, материя, является не изначальным, но так же, как для трансцендентальной философии, видимостью).

Безусловным мы называем то, что не может стать вещью, предметом. Поэтому первую проблему философии можно выразить и так: найти нечто такое, что вообще не может мыслиться как вещь. Но таковым может быть только Я, и, наоборот, Я есть то, что само по себе необъективно.

g) Если Я вообще не есть объект, не есть вещь, то может показаться трудным объяснить, как же вообще возможно знание о нем или какого рода знанием о нем мы располагаем.

Я есть чистый акт, чистое действие, которое в знании должно быть совершенно необъективным — именно потому, что оно есть принцип всякого знания. Для того чтобы оно стало объектом знания, это должно быть совершено совсем иным способом, чем тот, которым совершается обычное знание. Указанное знание должно быть:

a) абсолютно свободным, именно потому, что все остальное знание несвободно, следовательно, знанием, к которому не ведут доказательства, умозаключения, вообще опосредствование с помощью понятий, т. е. созерцанием;

b) знанием, объект которого не независим от него, следовательно, знанием, которое одновременно есть продуцирование своего объекта,— созерцанием, вообще свободно производящим, в котором производящее и произведенное — одной то же.

Подобное созерцание в отличие от чувственного созерцания, которое не является производящим свой объект, где, следовательно, само созерцание отлично от созерцаемого, называется интеллектуальным созерцанием.

Подобное созерцание есть Я, так как само Я (объект) возникает только посредством знания Я о самом себе. Ибо,

9 Ф. Шеллинг, т. 1

257

поскольку Я (в качестве объекта) есть не что иное, как знание о самом себе, Я возникает только посредством того, что оно о себе знает; таким образом, само Я есть знание, которое одновременно создает себя (в качестве объекта).

Интеллектуальное созерцание есть орган трансцендентального мышления. Ибо задача трансцендентального мышления состоит в том, чтобы посредством свободы сделать для себя объектом то, что обычно не есть объект; оно предполагает способность производить и одновременно созерцать определенные действия духа; таким образом, продуцирование объекта и само созерцание составляют абсолютное единство. Именно эта способность и есть способность интеллектуального созерцания.

Следовательно, трансцендентальное философствование должно всегда сопровождаться интеллектуальным созерцанием; напрасные сетования на непонятность подобного философствования объясняются не действительной его непонятностью, а отсутствием органа, необходимого для его постижения. Без такого созерцания философствование лишено субстрата, который служил бы опорой и основой мышления. Это созерцание есть то, что занимает в трансцендентальном мышлении место объективного мира и как бы служит основой полету умозрения. Само Я есть объект, который есть благодаря тому, что оно знает о себе, т. е. оно есть постоянное интеллектуальное созерцание; поскольку же это само себя производящее и есть единственный объект трансцендентальной философии, то интеллектуальное созерцание является для нее тем, чем для геометрии является пространство. Так же как геометрия без созерцания пространства была бы совершенно непонятна, поскольку все ее построения — лишь различные способы ограничения этого созерцания, была бы непонятна без интеллектуального созерцания и всякая философия, ибо все ее понятия суть лишь различные ограничения продуцирования, имеющего в качестве объекта самого себя (ср. Фихте. «Введение в наукоучение» в «Философском журнале») /.

Если в этом созерцании часто склонны видеть нечто таинственное, на постижение чего якобы притязают лишь те, кто обладает некой особой способностью, то единственной причиной этого является действительное отсутствие этой способности у некоторых людей, что столь же не должно нас удивлять, как и отсутствие у некоторых людей ряда других способностей, реальность которых также не может подвергаться сомнению.

h) Я есть не что иное, как самообъективирующеес

258

продуцирование, т. е. интеллектуальное созерцание. Это интеллектуальное созерцание есть абсолютно свободное действие, поэтому оно не может быть доказано, а может только требоваться; но Я само есть только это созерцание, следовательно, Я в качестве принципа философии есть само нечто постулируемое.

С тех пор как Рейнгольд поставил своей целью дать научное обоснование философии, много говорилось о нервом основоположении, из которого должна исходить философия и под которым обычно понималось такое основоположение, в коем в скрытом виде должна содержаться вся философия. Однако нетрудно понять, что трансцендентальная философия не может исходить из теоремы, уже по одному тому, что она исходит из субъективного, т. е. из того, что может стать объективным только посредством особого акта свободы. Теорема является положением, направленным на наличное бытие. Трансцендентальная философия же исходит не из наличного бытия"," а из свободного действования, и оно может быть только постулировано. Каждая наука, если она не является эмпирической, должна уже своим первым принципом исключать всякий эмпиризм, т. е. не предполагать свой объект данным, а создавать его. Так поступает, например, геометрия, отправляясь не от основоположений, а от постулатов. Тем, что самая изначальная конструкция в ней постулируется и изучающему эту науку предоставляется самому создать ее, ему с самого начала указывается на необходимость самостоятельного конструирования. То же происходит и в трансцендентальной философии. Если сразу же не привнести в нее трансцендентальное мышление, она должна показаться непонятной. Поэтому с самого начала необходимо перейти посредством свободы к этому способу мышления, а это происходит с помощью свободного акта, в результате чего возникает принцип. Если трансцендентальная философия вообще не принимает в качестве предпосылки свои объекты, то уж тем более она не может принять в качестве предпосылки свой первый объект, принцип; она может лишь постулировать его в качестве свободно конструируемого, и, подобно тому как принцип является ее собственной конструкцией, являются таковыми и все остальные ее понятия, и вся наука в целом имеет дело лишь с собственными свободными конструкциями.

Если принцип философии является постулатом, то объектом этого постулата будет самая изначальная конструкция для внутреннего чувства, т. е. Я — не определенное

9 *

259

тем или иным способом, но Я вообще, продуцирование самого себя. Посредством этой изначальной конструкции и в ходе этой конструкции создается, правда, нечто определенное, подобно тому как нечто определенное создается в результате каждого определенного акта духа. Однако вне конструкции этот продукт ничто,, он вообще есть лишь постольку, поскольку он конструируется, и, будучи абстрагирован от конструкции, существует не в большей степени, чем линия геометра. Ведь и эта линия в действительности не существует, ибо линия на доске не есть сама линия и рассматривается как таковая лишь потому, что она сопоставляется с изначальным созерцанием линии в собственном смысле слова.

Поэтому, что есть Я, так же не может быть показано, как и то, что есть линия; можно лишь описать действие, посредством которого оно возникает. Если бы линию можно было показать, ее незачем было бы постулировать. Так же обстоит дело и с трансцендентальной линией продуцирования, которая должна изначально созерцаться в трансцендентальной философии и из которой возникают все остальные конструкции этой науки.

Узнать, что такое Я, можно, только создав его, ибо только в Я тождество бытия и созидания изначально (ср. общий обзор философской литературы в «Новом философском журнале», № 10) 8.

i) To, что возникает для нас посредством изначального акта интеллектуального созерцания, выраженное в основоположении, может быть названо первым основоположением философии. Посредством интеллектуального созерцания для нас возникает Я', поскольку оно есть свой собственный продукт, производящее и произведенное одновременно. Это тождество Я в качестве производящего и Я в качестве произведенного может быть выражено в положении Я = Я, и это положение, поскольку оно устанавливает равенство между противоположностями, является отнюдь не тождественным, а синтетическим положением.

Следовательно, посредством положения Я = Я положение А = А превратилось в синтетическое, и тем самым мы нашли точку, где тождественное знание непосредственно возникает из синтетического, а синтетическое — из тождественного. Но это и есть (раздел I) принцип всякого знания. В положении Я = Я должен быть, следовательно, выражен принцип всякого знания, потому что это единственно возможное положение, которое является одновременно тождественным и синтетическим.

260

К тому же результату нас могло привести и простое рефлектирование положения Л = Л. Положение А = А представляется, правда, тождественным, но оно могло бы иметь и синтетическое значение, если бы одно А было противоположно другому. Для этого надо было бы А заменить понятием, которое выражало бы изначальную двойственность в тождестве и наоборот.

Это было бы понятие объекта, который одновременно противоположен и равен самому себе. Но таким может быть лишь объект, который одновременно есть причина и действие, производящее и продукт, субъект и объект самого себя. Понятие изначального тождества в двойственности и обратно есть, следовательно, только понятие субъектобъекта, а оно изначально дано лишь в самосознании.

Естествознание произвольно исходит из природы как продуктивной и произведенной одновременно, чтобы вывести из этого понятия единичное. Непосредственным объектом знания упомянутое тождество является только в непосредственном самосознании, в той высшей потенции самообъективации, которую с самого начала — не произвольно, а посредством свободы — достигает трансцендентальный философ, а изначальную двойственность в природе можно в конечном счете объяснить только в том случае, если рассматривать природу как интеллигенцию.

к) Положение Я = Я удовлетворяет и другому требованию, предъявляемому к принципу знания; оно состоит в том, чтобы этот принцип обосновывал одновременно форму и содержание знания. Ибо высшее формальное положение А = А возможно только в силу акта, выраженного в положении Я = Я, т. е. посредством акта самообъективирующегося, тождественного самому себе мышления. Следовательно, положение Я = Я отнюдь не подчинено положению тождества, скорее напротив, положение тождества обусловлено им. Ибо если бы Я не было равно Я, то и Л не могло бы быть равно А, ибо равенство, устанавливаемое первым положением, выражает лишь равенство между субъектом, который выносит суждение, и тем, в котором А полагается как объект, т. е. равенство между Я как субъектом и как объектом.

ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

1. Противоречие, разрешенное предшествующей дедукцией, состояло в следующем: наука о знании не может исходить из объективного, так как она начинается с общего

261

сомнения в реальности объективного. Следовательно, безусловно достоверное может заключаться для нее только в абсолютно необъективном, что доказывает и необъективность положений тождества (в качестве единственных безусловно достоверных). Однако понять, как из этого изначально необъективного возникает объективное, было бы невозможно, если бы это необъективное не было Я, т. е. принцип, который сам для себя становится объектом. Лишь то, что не есть изначально объект, может сделать самого себя объектом и тем самым стать объектом. Из этой изначальной двойственности в нем самом для Я развертывается все объективное, появляющееся в его сознании, и только это изначальное тождество в двойственности и привносит в синтетическое знание единство и связь.

2. Мы считаем необходимым сделать несколько замечаний по поводу словоупотребления в этой философии.

Кант в своей «Антропологии» изумляется тому, что перед ребенком, как только он начинает говорить о себе «я», как бы возникает новый мир. В действительности же это вполне естественно: перед ним открывается интеллектуальный мир, ибо то, что может сказать о самом себе «я», именно этим уже поднимается над объективным миром и переходит из созерцания чуждого к созерцанию самого себя. Нет сомнения в том, что философия должна исходить из того понятия, которое охватывает собой всю сферу интеллектуальности и из которого она развивается.

Из этого следует, что в понятии Я заключено нечто более высокое, чем простое выражение индивидуальности, что оно является актом самосознания вообще, одновременно с которым, правда, должно возникнуть и сознание индивидуальности, но который сам по себе не содержит ничего индивидуального. До сих пор шла речь только о Я как акте самосознания вообще, и именно из него должна быть выведена всякая индивидуальность.

Сколь невозможно мыслить Я в качестве принципа лишь как индивидуальное Я, столь же невозможно мыслить его лишь как эмпирическое Я, с которым мы встречаемся в эмпирическом сознании. Чистое сознание, будучи различным образом определено и ограничено, дает эмпирическое сознание; следовательно, чистое сознание и эмпирическое сознание различны только в отношении ограниченности: устраните границы эмпирического сознания, и перед вами будет абсолютное Я, о котором здесь идет речь. Чистое самосознание есть абсолютно вневременной акт, который и конструирует время; эмпирическое сознание

262

есть сознание, порождающее себя только во времени в последовательности представлений.

Вопрос, что есть Я — вещь сама но себе или явление, вообще лишен смысла. Я вообще не вещь — ни вещь сама по себе, ни явление.

Дилемма, которая служит ответом на этот вопрос,— все должно быть либо нечто, либо ничто и т. д. — основана на двусмысленности понятия «нечто». Если нечто вообще означает что либо реальное в отличие от только воображаемого, то Я, конечно, должно быть чем то реальным, поскольку оно есть принцип всякой реальности. Но столь же ясно, что именно потому, что Я есть принцип всякой реальности, оно не может быть реальным в том же смысле, как то, чему присуща только производная реальность. Реальность, которую такие люди считают единственно истинной, реальность вещей, лишь заимствована и является только отражением высшей реальности. Поэтому при должном освещении эта дилемма гласит: все есть либо вещь, либо ничто; ложность этого утверждения очевидна, ибо, несомненно, существует более высокое понятие, чем понятие вещи, а именно понятие действования деятельности.

Это понятие должно быть выше понятия вещи, ибо сами вещи могут быть постигнуты только как модификации различным образом ограниченной деятельности. Бытие вещей не состоит просто в покое или бездеятельности. Ибо даже всякое наполнение пространства — лишь степень деятельности, а каждая вещь — лишь определенная степень деятельности, которой наполняется пространство.

Поскольку к Я нельзя отнести ни один из предикатов, относимых к вещам, то этим и объясняется парадокс, согласно которому о Я нельзя сказать, что оно есть. А сказать о Я, что оно есть, нельзя только потому, что оно есть самобытие. Извечный, совершаемый вне всякого времени акт самосознания, именуемый нами Я, есть то, что дает всем вещам наличное бытие, что, следовательно, само не нуждается в каком либо ином бытии, которое служило бы ему основой, но, опираясь на самого себя и поддерживая самого себя, объективно являет собой вечное становление, субъективно — бесконечное продуцирование.

3. Прежде чем перейти к построению самой системы, мы считаем небесполезным показать, каким образом наш принцип может одновременно служить обоснованием как теоретической, так и практической философии, что, впрочем, само собой разумеется, поскольку это составляет необходимое свойство принципа.

263

Принцип нс мог бы быть принципом теоретической и практической философии одновременно, не будь он сам одновременно теоретическим и практическим. Поскольку \ же теоретический принцип является основоположением, а практический — велением, то искомое должно находиться между тем и другим; таковым является постулат, который граничит с практической философией потому, что он есть просто требование, а с теоретической потому, что он требует чисто теоретической конструкции. Принудительная сила постулата объясняется также и тем, что он близок к практическим требованиям. Интеллектуальное созерцание есть нечто такое, что можно требовать или к чему можно побуждать; тем же, кто этой способности лишен, по крайней мере следовало бы ее иметь.

4. Каждому, кто до настоящего момента внимательно следил за ходом наших мыслей, должно быть ясно, что начало и конец этой философии есть свобода, нечто абсолютно недоказуемое, несущее свою доказательность лишь в самом себе. Все то, что в других системах грозит свободе гибелью, здесь выводится из самой свободы. Бытие в этой системе — лишь снятая свобода. В системе же, где первичным и высшим является бытие, не только знание должно быть просто копией изначального бытия, но и всякая свобода — лишь необходимой иллюзией, так как начало, движения которого составляют ее кажущиеся проявления, остается неизвестным.

ВТОРОЙ ГЛАВНЫЙ РАЗДЕЛ

ОБЩАЯ ДЕДУКЦИЯ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОГО ИДЕАЛИЗМА

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

1. Идеализм выражен уже в нашем первом основоположении. Ибо поскольку Я есть непосредственно в силу того, что оно мыслит себя (ведь оно не что иное, как мышление самого себя), то положение Я=Я равно положению: я существую, тогда как положение А = А означает только: если положено А, то оно положено равным самому себе. Вопрос, положено ли оно, применительно к Я невозможен. Если положение «я существую» является принципом всякой философии, то не может быть никакой реальности, кроме той, которая равна реальности этого положения.

264

Однако это положение не означает, что я существую для чего то вне меня, а означает только, что я существую для себя самого. Следовательно, все то, что вообще существует, может существовать только для Я, никакой другой реальности вообще быть не может.

2. Таким образом, самым общим доказательством общей идеальности знания следует считать то, которое проводится в наукоучение с помощью непосредственных выводов из

положения я существую. Но возможно и иное, фактическое доказательство этого, которое в самой системе трансцендентального идеализма достигается тем, что вся система

знания действительно выводится из этого принципа. Поскольку здесь речь идет не о наукоучение, а о самой системе знания в соответствии с основоположениям стран

сцендентального идеализма, то достаточно привести лишь общий результат наукоучение, чтобы, отправляясь от определенных им положений, приступить к нашей дедукции

упомянутой системы знания.

3. Мы сразу же перешли бы к построению теоретической и практической философии, если бы само это деление не должно было быть выведено сначала наукоучением,

которое по своей природе не является ни чисто теоретическим, ни чисто практическим, но тем и другим одновременно. Поэтому нам надлежит сначала, как это делается в наукоучение, доказать необходимость противоположности между теоретической и практической философиями, доказать, что они друг друга предполагают, что одна невозможна без другой, и основываясь на этих всеобщих принципах,

построить систему обеих философий.

Доказательство того, что все знание должно быть выведено из Я и что нет другого основания реальности знания, не дает еще ответ на вопрос: каким же образом вся система знания (например, объективный мир со всеми его определениями, история и т. д.) полагается посредством Я. Даже самому закоренелому догматику можно доказать, что существует только в представлениях, однако полная убедительность достигается лишь в том случае, если будет полностью гуэказан механизм возникновения мира из внутреннего принципа духовной действительности; ("ЯД' ли найдется человек, который, увидев, как объективный мир со всеми его определениями развертывается без какого либо аффинирования извне из чистого самосознания, сочтет необходимым существование еще одного, независимого от самосознания мира; в этом, по-видимому, и состоит мнение, основанное на плохо понятом учении Лейбница

265

о предустановленное! гармонии *. Однако, прежде чем мы приступим к выведению этого механизма, следует ответить на вопрос, что дает нам основание вообще допустить наличие подобного механизма. В ходе этого выведения мы рассматриваем Я как совершенно слепую деятельность. Мы знаем, что изначально Я только деятельность; но почему мы полагаем Я как слепую деятельность? Это определение будет, очевидно, лишь привходящим по отношению к понятию деятельности. Ссылаться на чувство принужденности в нашем теоретическом знании и затем умозаключать, что поскольку Я изначально есть только деятельность, то эту принужденность можно понять только как слепую (механическую) деятельность,— такая ссылка на факт в науке, подобно нашей, недопустима; наоборот, наличие этой принужденности должно быть сначала дедуцировано из природы самого Я; к тому же вопрос об основании упомянутой принужденности предполагает изначально свободную деятельность, составляющую единство с деятельностью связанной. Так оно и есть. Свобода является единственным принципом, который лежит в основе всего, и в объективном мире мы не видим ничего вне нас существующего, а только внутреннюю ограниченность нашей собственной свободной деятельности. Бытие вообще есть лишь выражение заторможенной свободы. Следовательно, в знании скована наша свободная деятельность. Однако вместе с тем у нас не было бы понятия ограниченной деятельности, если бы в нас одновременно не было деятельности неограниченной. Это необходимое сосуществование в одном и том же тождественном субъекте деятельности свободной, но ограниченной и деятельности, не допускающей ограничения, должно быть, если оно вообще есть, необходимым, и дедуцировать эту необходимость надлежит высшей философии, являющейся теоретической и практической одновременно. Если, таким образом, сама система философии распадается на теоретическую и практическую, то должно быть вообще возможно доказать, что Я уже изначально и в силу своего понятия не может быть ограниченной (хотя и свободной) деятельностью, не будучи одновременно неограниченной деятельностью, и наоборот. Это доказательство

* Согласно этому учению, каждая отдельная монада производит мир из самой себя, но вместе с тем мир существует и независимо от представлений; тем не менее Лейбниц сам говорит, что мир, поскольку он реален, в свою очередь состоит из монад. Таким образом, всякая реальность в конечном счете все же основана на способности представления.

266

должно предшествовать теоретической и практической философии.

Что это доказательство необходимого сосуществования в Я той и другой деятельности является одновременно общим доказательством трансцендентального идеализма вообще, станет ясно из самого хода аргументации.

Общее доказательство трансцендентального идеализма выводится исключительно из дедуцированного нами выше положения: посредством акта самосознания Я становится объектом для самого себя.

В этом положении можно сразу обнаружить два других. Я вообще есть объект только для самого себя, следовательно, ни для чего внешнего. Если допустить воздействие на Я извне, то Я должно было бы быть объектом для чего то внешнего. Между тем для всего внешнего Я ничто. Следовательно, на Я в качестве Я ничто внешнее

воздействовать не может.

1) Я становится объектом, следовательно, оно не есть объект изначально. Остановимся на этом положении, что бы, отправляясь от него, сделать дальнейшие заключения.

a) Если Я не есть объект изначально, то оно есть нечто противоположное объекту. Но все объективное является чем то покоящимся, фиксированным, неспособным само

к какимлибо действиям, является лишь объектом действования. Следовательно, изначально Я — только деятель ность. Далее, в понятии объекта мыслится понятие чего то

ограниченного или замкнутого в определенных пределах. Все объективное именно потому, что оно становится объектом, конечно. Следовательно, Я изначально (вне той

объективности, которая привносится в него самосознанием) бесконечно,— следовательно, оно есть бесконечная деятельность. **.

b) Если Я изначально есть бесконечная деятельность, то оно есть также основание и средоточие всей реальности. Ибо если бы основание какой либо реальности находилось

вне его, то его бесконечная деятельность была бы изначально ограничена.

c) Предпосылка самосознания состоит в том, чтобы эта изначально 1 бесконечная деятельность (это средоточие всей реальности) Ста От" объектом для самой себя, следовательно, конечной и ограниченной, Вопрос в том, как это мыслимо. •

Я есть изначально чистое, уходящее в бесконечность продуцирование, посредством одного этого продуцирования Я никогда не стало бы продуктом. Следовательно, для того

чтобы возникнуть для самого себя (чтобы быть не только

267

производящим, но одновременно и произведенном, как это происходит в самосознании), Я должно положить границы своему продуцированию.

d) Однако Я не может ограничить свое продуцирование, великолепно полагая себе что либо.

Доказательство. Ограничивая себя в качестве продуцирования, Я становится чем то для самого себя, т. е. полагает самого себя. Но полагание всегда определенно. Всякое же определение предполагает нечто абсолютно неопределенное (например, каждая геометрическая фигура предполагает бесконечное пространство), каждое определение является, следовательно, снятием абсолютной реальности, т. е. отрицанием.

Однако отрицание положительного может быть осуществлено не просто посредством устранения чего то, но только посредством реального противоположения (например, 1 + 0 = 1, 11 0).

Таким образом, в понятии полагание необходимо мыслится и понятие противоположения, следовательно, в акте самополагания мыслится также полагание чего то противоположного Я, и только поэтому акт самополагания является одновременно актом отождествления и синтетическим актом.

Это нечто, первоначально противоположное Я, возникает, однако, только посредством действия самополагания и, будучи абстрагированным от этого акта, есть просто ничто.

Я — это совершенно замкнутый в себе мир, монада, которая не может выйти из своих пределов, но в которую также ничто не может проникнуть извне. Следовательно, в нее никогда не попало бы ничего противоположного (объективного), если бы оно не было положено изначальным актом самополагания.

Следовательно, это противоположное (неЯ) не может служить основанием для объяснения действия, посредством которого Я становится для самого себя конечным. Догматик объясняет конечность Я непосредственно его ограниченностью объективным; идеалист же, следуя своему принципу, должен дать обратное объяснение. Объяснение догматика не выполняет обещанного. Если бы, как он предполагает, Я и объективное изначально как бы разделились в реальности, то Я не было бы изначально бесконечным, каково оно есть, ибо конечным оно становится лишь посредством акта самосознания. Поскольку самосознание постижимо только как акт, оно не может быть объяснено на основании чегото, что способно объяснить

268

лишь пассивность. Оставляя в стороне, что объективное возникает для меня только посредством становления конечности, что Я открывается объективности лишь через акт самосознания, что Я и объект друг другу противоположны, подобно положительной и отрицательной величинам, что, следовательно, объекту может быть присуща только та реальность, которая снята в Я, догматик объясняет ограниченность Я только так, как может быть объяснена ограниченность объекта, т. е. как ограниченность саму по себе, а не как знание о ней. Между тем Я в качестве Я ограничено лишь тем, что оно созерцает себя таковым, ибо Я есть вообще лишь то, что оно есть для самого себя. Объяснение догматика доходит до объяснения ограниченности, но не достигает объяснения самосозерцания в ней. Я должно быть ограничено, не переставая быть Я, т. е. не для созерцающего извне, а для самого себя. Что же такое это Я, для которого должно быть ограничено другое Я? Без сомнения, нечто неограниченное; следовательно, Я должно быть ограничено, не переставая быть неограниченным. Спрашивается, как же это мыслимо?

Я может быть не только ограниченным, но и созерцающим себя таковым или, ограничиваясь, оставаться в то же время неограниченным лишь в том случае, если оно само себя полагает ограниченным, само создает ограничение. Я само создает ограничение — это означает: Я снимает самого себя в качестве абсолютной деятельности, т. е. вообще снимает себя. Но это — противоречие, которое требует своего разрешения, так как в противном случае философия окажется противоречивой уже в своих первых принципах.

e) Что изначально бесконечная деятельность Я ограничивает саму себя, т. е. превращает в конечную (в само сознание), постижимо лишь в том случае, если можно

доказать, что Я в качестве Я может быть неограниченным, лишь поскольку оно ограничено, и, наоборот, что оно в качестве Я ограничено, лишь поскольку оно не ограничено.

f) В этом положении заключены два других.

А. Я в качестве Я не ограничено лишь постольку, поскольку оно ограничивается.

Спрашивается, как это мыслимо.

аа) Я есть все, что оно есть, только для самого себя. Следовательно, утверждение «Я бесконечно» означает, что оно бесконечно для самого себя. Предположим на мгновение, что Я бесконечно, не будучи таковым для самого себя; тогда у нас была бы бесконечность, но эта бесконечность не была бы Я. (Это можно наглядно представить себе в виде

269

бесконечного пространства, которое есть бесконечность, не будучи Я, и являет собой как бы растворившееся Я, Я без рефлексии.)

bb) Утверждение «Я бесконечно для самого себя» означает: оно бесконечно для своего самосозерцания. Но, созерцая себя, Я становится конечным. Это противоречие может быть разрешено только тем, что Я в этой конечности становится для себя бесконечным, т. е. что оно созерцает себя в качестве бесконечного становления.

ее) Но становление может быть мыслимо лишь при условии, что существует ограничение. Представим себе бесконечно производящую деятельность в качестве расширяющейся без каких либо препятствий; она будет производить с бесконечной быстротой, и продуктом ее будет бытие, а не становление. Условием всякого становления является, следовательно, ограничение, или предел.

dd) Однако Я должно быть не просто становлением, а бесконечным становлением. Для того чтобы оно было становлением, оно должно быть ограничено. Для того чтобы оно было бесконечным становлением, предел должен быть снят. (Если производящая деятельность не стремится преступить границы своего продукта (свой предел), то этот продукт не продуктивен, т. е. не есть становление. Если же продуцирование в какой либо определенной точке завершено, следовательно, если предел снят (ибо предел существует лишь в противоположность деятельности, которая стремится его преодолеть), то это означает, что производящая деятельность не была бесконечной.) Таким образом, предел должен быть снят и одновременно не снят. Снят, чтобы становление было бесконечным, не снят, чтобы оно никогда не переставало быть становлением.

ее) Это противоречие может быть разрешено лишь посредством промежуточного понятия бесконечного расширения предела. Для каждой определенной точки предел снимается, но снимается не абсолютно, а лишь отодвигается в бесконечность. (Отодвигаемое в бесконечность) ограничение является, следовательно, единственным условием, при котором Я только и может быть бесконечным в качестве Я.

Следовательно, ограничение этого бесконечного положено непосредственно самой сущностью Я (Ichheit), т. е. тем, что оно есть не только нечто бесконечное, но одновременно есть и Я, т. е. бесконечное для самого себя.

В. Я ограничено лишь благодаря тому, что оно не ограничено. Допустим, что Я положена граница без его

270

содействия. Пусть эта граница приходится на любую точку, скажем С. Если деятельность Я не доходит до этой точки или доходит только до этой точки, то она не является границей для Я. Однако даже для того, чтобы деятельность Я достигала только точки С, необходимо предположить, что Я изначально действовало, уходя в неопределенность, т. е. что оно бесконечно деятельно. Следовательно, для самого Я точка С существует лишь в силу того, что оно стремится выйти за ее пределы, но по ту сторону точки простирается бесконечность, ибо между Я и бесконечностью нет ничего, кроме этой точки. Тем самым бесконечное стремление Я само является условием, при котором оно ограничивается, т. е. его неограниченность является условием его ограниченности.

g) Из положений А и В делаются следующие выводы:

аа) Дедуцировать ограниченность Я мы могли только в качестве условия его неограниченности. Однако предел является условием неограниченности лишь в силу того, что он отодвигается в бесконечность. Но Я не может отодвинуть предел, не воздействуя на него, и не может воздействовать на него, если он не существует независимо от этого воздействия. Таким образом, предел становится реальным только под натиском Я. Если бы Я не направляло на него свою деятельность, он не был бы пределом для Я, т. е. (поскольку он может быть положен лишь отрицательно, лишь по отношению к Я) его бы вообще не было.

Деятельность, направленная на предел, является в соответствии с доказательством В не чем иным, как изначально уходящей в бесконечность деятельностью Я, т. е. той единственной деятельностью, которая присуща Я по ту сторону самосознания.

bb) Но, объясняя, как предел становится реальным, эта изначально бесконечная деятельность не объясняет, как он становится также идеальным, т. е. она объясняет, правда, ограниченность Я вообще, но не его знание об этой ограниченности или его ограниченность для самого себя.

ее) Однако предел должен быть одновременно реальным и идеальным. Реальным, т. е. независимым от Я,— ибо в противном случае Я не будет действительно ограничено; идеальным, зависимым от Я,— ибо в противном случае Я не полагает самого себя, не созерцает себя в качестве ограниченного. Оба утверждения: и то, что предел реален, и то, что он только идеален,— должны быть дедуцированы из самосознания. Самосознание утверждает, что Я ограничено для самого себя; для того чтобы оно было ограничено,

271

предел должен быть независим от ограниченной деятельности, тем самым ограниченным для самого себя,, зависимым от Я. Противоречивость этих утверждений может быть устранена лишь посредством противоположности, присущей самому самосознанию. Утверждение «предел зависим от Я» означает: в Я помимо ограничиваемой деятельности есть и другая деятельность, которая должна быть независима от нее. Следовательно, кроме той уходящей в бесконечность деятельности, которую, поскольку только она может быть реально ограничена, мы назовем реальной, в Я должна быть и другая деятельность, которую можно назвать идеальной. Предел реален для деятельности, уходящей в бесконечность, или — поскольку именно эта бесконечная деятельность должна быть ограничена в самосознании — для объективной деятельности Я; идеален он, следовательно, для противоположной, необъективной, самой по себе не допускающей ограничения деятельности, которую нам теперь надлежит охарактеризовать более подробно.

dd) Других факторов самосознания, кроме этих двух деятельностей, одну из которых мы сначала лишь постулировали в качестве необходимой для объяснения ограниченности Я, не дано. Следовательно, вторая, идеальная, или необъективная, деятельность должна быть такой, чтобы ею было одновременно дано основание для ограничения объективной деятельности и знания об этом ограничении. Так как идеальная деятельность изначально положена только в качестве созерцающей (субъективной) объективную деятельность, чтобы с ее помощью объяснить ограниченность Я в качестве Я, то для второй, объективной, деятельности ее созерцание и ограничение должны быть одним и тем же. Объяснять это следует исходя из основного свойства Я. Для того чтобы быть деятельностью Я, вторая деятельность должна одновременно ограничиваться и созерцаться в качестве ограниченной, ибо именно в этой тождественности созерцания себя и бытия состоит природа Я. Вследствие того, что реальная деятельность ограничивается, она должна также созерцаться, а посредством того, что она созерцается, также ограничиваться. То и другое должно составлять абсолютное единство.

ее) Эти деятельности, идеальная и реальная, предполагают друг друга. Реальная деятельность, которая изначально стремится в бесконечность, но для самосознания должна быть ограничена,— ничто без идеальной деятельности, для которой она в своей ограниченности бесконечна (согласно

272

dd). В свою очередь идеальная деятельность — ничто без деятельности созерцаемой, ограничиваемой и именно поэтому реальной.

Из этой взаимной обусловленности этих деятельностей, необходимой для самосознания, будет выведен весь механизм Я.

ff) Так же как предполагают друг друга эти деятельности, предполагают друг друга идеализм и реализм. Если я подвергаю рефлексии только идеальную деятельность, то я становлюсь на точку зрения идеализма, или утверждаю, что предел положен только самим Я. Если же рефлексии подвергается только реальная деятельность, то я становлюсь на точку зрения реализма, или утверждаю, что предел независим от Я. Если же рефлексии подвергаются обе деятельности одновременно, то возникает нечто третье, что можно назвать идеал реализмом или что мы до сих пор именовали трансцендентальным идеализмом.

gg) В теоретической философии объясняется идеальность предела (или то, как ограниченность, изначально существующая только для свободного действования, становится ограниченностью для знания). В задачу практической философии входит объяснить реальность предела (или то, каким образом ограниченность, изначально только субъективная, становится объективной). Следовательно, теоретическая философия является идеализмом, практическая философия — реализмом, и только обе вместе составляют завершенную систему трансцендентального идеализма.

Так же как идеализм и реализм предполагают друг друга, предполагают друг друга теоретическая и практическая философии, и в самом Я изначально едино и связано то, что мы для построения нашей системы вынуждены здесь разделять.

ТРЕТИЙ ГЛАВНЫЙ РАЗДЕЛ

СИСТЕМА ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ

СОГЛАСНО ОСНОВОПОЛОЖЕНИЯМ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОГОИДЕАЛИЗМА

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

1. Самосознание, из которого мы исходим, есть единый абсолютный акт, и этим единым актом положено не только Я со всеми его определениями, но также, что достаточно

273

ясно из предшествующего раздела, и все остальное, что вообще положено для Я. Следовательно, нашей первой задачей в области теоретической философии будет дедукция этого абсолютного акта.

Но для того чтобы обнаружить все содержание этого акта, мы вынуждены разложить его на составные части, как бы расщепить на ряд отдельных актов. Эти отдельные акты будут служить опосредствующими звеньями упомянутого единого абсолютного синтеза.

Из совокупности этих отдельных актов мы как бы заставляем последовательно на наших глазах возникать то, что в едином абсолютном синтезе, в котором все они содержатся, положено одновременно и сразу.

Ход этой дедукции таков.

Акт самосознания идеален и реален одновременно и полностью. Посредством этого акта то, что положено реально, непосредственно положено и идеально, а то, что положено идеально, положено и реально. Такое полное тождество идеального и реального полагания в акте самосознания может быть представлено в философии только как последовательное возникновение. Это происходит следующим образом.

Понятие, из которого мы исходим, есть понятие Я, т. е. понятие субъектобъекта, до которого мы возвышаемся через абсолютную свободу. Посредством упомянутого акта для нас, философствующих, нечто положено в Я как объект, но тем самым еще не в Я как субъект (для самого Я в одном и том же акте то, что положено реально, положено и идеально); поэтому наше исследование придется продолжать до тех пор, пока то, что для нас положено в Я как объект, не будет для нас положено также в Я как субъект, т. е. до тех пор, пока для нас сознание нашего объекта не совпадет с нашим сознанием, следовательно, пока само Я не достигнет для нас той точки, из которой мы исходили.

Необходимость такого метода обусловлена нашим объектом и нашей задачей, ибо, философствуя, т. е. заставляя это соединение возникнуть на наших глазах, мы вынуждены постоянно разъединять то, что в абсолютном акте самосознания абсолютно соединено,— субъект и объект.

2. В соответствии со сказанным выше наше исследование будет состоять из двух частей. Сначала мы выведем абсолютный синтез, содержащийся в акте самосознания, а затем обратимся к установлению промежуточных звеньев этого синтеза.

274

I. Дедукция абсолютного синтеза, содержащегося в акте самосознани

1. Мы исходим из доказанного в предшествующем разделе положения: предел должен быть одновременно идеальным и реальным. Если это верно, то, поскольку

изначальное соединение идеального и реального мыслимо только в абсолютном акте, предел должен быть положен актом и самый этот акт должен быть одновременно

2. идеальным и реальным.

3. Но таким актом может быть только самосознание,

следовательно, всякое ограничение может быть положено

только самосознанием и дано вместе с самосознанием.

• а) Изначальный акт самосознания идеален и реален одновременно. По своему принципу самосознание только идеально, однако посредством самосознания для нас возникает Я в качестве только реального. Посредством акта самосозерцания Я также непосредственно ограничивается; быть и быть созерцаемым — одно и то же.

Ь) Предел полагается одним самосознанием, следовательно, у него нет иной реальности, кроме той, которую он обрел посредством самосознания. Этот акт есть высшее, ограничение есть производное от него. Для догматика же производное первично, самосознание вторично, что немыслимо, ибо самосознание есть акт, а предел, для того чтобы быть пределом Я, должен быть одновременно зависимым и независимым от Я. Это мыслимо лишь в том случае (раздел II), если Я равно действию (Handlung), в котором содержатся две противоположные деятельности, одна ограничиваемая, от которой именно поэтому предел независим, другая ограничивающая, именно поэтому не допускающая ограничения.

3. Это действие и есть самосознание. По ту сторону самосознания Я есть только объективность. Это только объективное (именно поэтому изначально необъективное,

так как объективное без субъективного невозможно) есть единственное само по себе, которое существует. Лишь посредством самосознания к нему присоединяетс

субъективность. Этой изначально только объективной, ограниченной в сознании деятельности противополагается ограничивающая деятельность, которая именно поэтому сама не может стать объектом. Быть осознанной и быть ограниченной — одно и то же. Осознается лишь то, что во мне, так сказать, ограничено; ограничивающая же деятельность вы ходит за пределы всякого сознания именно потому, что она

275

служит причиной всякого ограничения. Ограничение должно выступать в качестве независимого от меня, так как я способен узреть только ограниченное во мне, но не деятельность, посредством которой оно положено.

4. Если принять в качестве предпосылки это различие между ограничивающей и ограниченной деятельностями, то окажется, что ни ограничивающая, ни ограниченная деятельность не будет той, которую мы называем Я. Ибо Я есть только в самосознании, а Я самосознания не возникает ни как следствие одной, ни как следствие другой деятельности, мыслимых изолированно.

a) Ограничивающая деятельность не осознается, не становится объектом; следовательно, она является деятельностью чистого субъекта. Но Я самосознания не есть чистый субъект, а субъект и объект одновременно.

b) Ограниченная деятельность есть лишь та, которая становится объектом, только объективное в самосознании. Однако Я самосознания — не чистый субъект и не чистый

объект, а то и другое одновременно.

Следовательно, ни ограничивающая, ни ограниченная деятельности для себя не ведут к самосознанию. Я самосознания возникает тем самым только посредством некой третьей деятельности, составленной из обеих названных.

5. Эта третья деятельность, которая парит между ограниченной и ограничивающей деятельностями и посредством которой возникает Я, не может быть ничем иным,

кроме Я самого самосознания, поскольку продуцирование

и бытие Я едины.

Следовательно, само Я есть деятельность, составленная из двух других, а само самосознание — синтетический акт.

6. Для более точного определения этой третьей, синтетической деятельности необходимо сначала более точно определить противоборство противоположных деятельностей, из которых она состоит.

а) Это противоборство есть изначально борьба деятельностей, противоположных не по своему субъекту, а по своей направленности, так как обе они — деятельности одного и того же Я. Происхождение обеих направленностей таково. Я присуще стремление производить бесконечное, и эту направленность следует мыслить идущей вовне (как центробежную); но в качестве таковой она не могла бы быть различена без деятельности, обращенной внутрь, к Я как к своему средоточию. Идущая вовне, бесконечная по своей природе деятельность есть объективное в Я, возвращающаяся же к Я — не что иное, как стремление созерцать

276