момент сознания только производящее, то граница сферы вообще не есть продукт Я. Она — только граница между Я и ему противоположным, вещью самой по себе, и не находится теперь, следовательно, ни в Я, ни вне Я, а есть лишь то общее, в котором Я и противоположное ему соприкасаются друг с другом.
Тем самым этим действием, если только возможность его постижима, была бы дедуцирована также противоположность между Я и вещью самой по себе, одним словом, было бы выведено и для самого Я все то, что в предшествующем изложении было положено только для философа.
//
Все вышеизложенное, безусловно, свидетельствует о том, что данное нами решение проблемы правильно, однако ход этого решения еще не ясен ввиду отсутствия ряда промежуточных звеньев.
Наше решение показывает, что идеальное Я не может быть пассивным, не будучи до того уже деятельным, что, следовательно, одно только воздействие извне на идеальное (созерцающее) Я никак не может объяснить ощущение; однако вместе с тем оказалось, что идеальное Я не может быть определенным образом деятельным, не будучи уже страдательным, одним словом, что в этом действии активность и пассивность друг друга предполагают.
Однако, даже если последнее действие, посредством которого ощущение полностью полагается в Я, именно таково, между ним и изначальным ощущением должны еще быть промежуточные звенья, так как это действие уже вводит нас в тот порочный круг, из которого испокон веку пытались выйти философы; оставаясь верными ходу нашего изложения, мы должны, чтобы полностью понять суть дела, заставить этот порочный круг возникнуть у нас на глазах. Что мы должны попасть в этот порочный круг, выведено в ходе предшествующего изложения, но еще не показано, как это происходит. И следовательно, наша задача действительно еще не решена. Задача состояла в следующем: объяснить, как изначальная граница переходит в идеальное Я. Совершенно очевидно, что в предшествующем изложении этот первый переход не объяснен. Мы объясняли его ограничением ограниченности, приписываемым нами идеальному Я. Но каким образом Я вообще ограничивает пассивность? Мы сами признали, что эта деятельность уже предполагает наличие страдательности
300
в идеальном Я, так же как, впрочем, и, наоборот, страдательность предполагает деятельность Я. Мы должны проникнуть в основание, в силу которого возникает этот порочный круг, так как только это позволит нам надеяться полностью решить нашу задачу.
Вернемся к первому установленному нами противоречию. Я есть все, что оно есть, только для самого себя. Следовательно, и идеально оно только для самого себя, идеально лишь постольку, поскольку оно полагает или признает себя таковым. Если под идеальной деятельностью понимать лишь деятельность Я вообще, в той мере, в какой она только от него исходит и только в нем коренится, то изначально Я не что иное, как идеальная деятельность. Если граница находится в Я, то она, безусловно, находится в его идеальной деятельности. Однако эта ограниченная идеальная деятельность постольку, поскольку она ограничивается, не признается идеальной именно потому, что она ограничена. Идеальной признается только деятельность, переходящая границу, и постольку, поскольку она это совершает. Эта переходящая границу деятельность должна быть, следовательно, ограничена — противоречие, заключенное уже в самом требовании: Я должно стать объектом в качестве ощущающего (т. е. в качестве субъекта); разрешено это противоречие может быть только в том случае, если для идеального Я переход через границу и ограничение — одно и то же или если Я становится реальным именно потому, что оно идеально.
Допустим, что это так, допустим, что Я ограничивается посредством простого перехода границы, тогда оно, переходя границу, было бы еще идеальным и становилось бы в качестве идеального, или в своей идеальности, реальным и ограниченным.
Спрашивается, как нечто подобное мыслимо.
И эту задачу мы сможем решить лишь в том случае, если положим стремление к самосозерцанию бесконечным. От изначального ощущения в Я не осталось ничего, кроме границы просто в качестве таковой. Я для нас идеально, лишь поскольку оно, даже уже ощущая, переходит границу. Но признать самого себя идеальным (т. е. ощущающим) оно может, только противопоставив свою деятельность, переходящую границу, деятельности, заторможенной внутри границы, или реальной. Различимы они только во взаимном противоположении и соотнесении друг с другом. Однако это в свою очередь возможно только посредством
301
третьей деятельности, которая находится внутри и вне границы одновременно.
Эта третья, одновременно идеальная и реальная деятельность, несомненно, есть та выведенная нами (1) производящая деятельность, в которой активность и пассивность должны быть взаимообусловлены.
Следовательно, теперь мы можем определить промежуточные звенья производящей деятельности и полностью вывести ее саму. Эти звенья таковы.
1. Я в качестве бесконечного стремления созерцать само себя было уже в предшествующий момент ощущающим, т. е. созерцающим себя ограниченным. Однако граница всегда проходит между двумя противоположностями, поэтому Я не могло созерцать себя ограниченным, не переходя необходимым образом на что то по ту сторону границы,
т. е. не переходя границу. Подобная переходящая через границу деятельность была положена для нас уже в ощущении, но она должна быть положена и для самого Я, и
лишь тогда Я станет для себя объектом в качестве ощущающего.
2. Объектом должно стать не только то, что до сих пор было объективным в Я, но и субъективное в нем. Это про исходит посредством того, что для него становится объектом деятельность, переходящая границу. Однако Я не может созерцать какую либо деятельность в качестве переходящей границу, не противопоставляя эту деятельность другой деятельности, которая не переходит границу, и не соотнося ее с ней. Подобное созерцание самого себя в своей идеальной и реальной деятельности, в своей переходящей границу, ощущающей, и в своей заторможенной внутри границы, ощущаемой, деятельностях возможно только по средством третьей деятельности, одновременно заторможенной внутри границы и переходящей ее, одновременно
идеальной и реальной; именно эта деятельность и есть та, в которой Я становится для себя объектом в качестве ощущающего. Поскольку Я есть ощущающее, оно идеально,
поскольку оно есть объект, оно реально; таким образом, деятельность, посредством которой оно становится объектом в качестве ощущающего, должна быть идеальной
и реальной одновременно.
Следовательно, поставленную нами проблему — объяснить, как Я созерцает себя в качестве ощущающего,— можно было бы определить и таким образом: как Я становится в одной и той же деятельности идеальным и реальным. Эта одновременно идеальная и реальная деятельность
302
есть та постулированная нами производящая деятельность, в которой активность и пассивность взаимно обусловлены друг другом. Таким образом, генезис этой третьей деятельности объясняет нам также причину возникновения того порочного круга, в который мы попали вместе с Я (I).
Генезис этой деятельности таков. В первом акте (акте самосознания) Я созерцается вообще и тем самым, т. е. посредством того, что оно созерцается, ограничивается. Во втором акте оно созерцается не вообще, а определенным образом, в качестве ограниченного, однако в качестве ограниченного оно не может созерцаться так, чтобы идеальная деятельность не переходила границу. Тем самым в Я возникает противоположность двух деятельностей, которые, будучи деятельностями одного и того же Я, непроизвольно объединяются в третьей, в которой необходима взаимная обусловленность аффицированное ™ и деятельности или в которой Я идеально лишь постольку, поскольку оно одновременно реально, и, наоборот,— благодаря чему Я становится для себя объектом в качестве ощущающего.
3. В этой третьей деятельности Я парит между переходящей границу деятельностью и деятельностью заторможенной. Благодаря этому парению Я они обретают соотнесенность друг с другом и фиксируются в качестве противоположных.
Спрашивается:
а) в качестве чего фиксируется идеальная деятельность? Будучи вообще фиксированной, она перестает быть чистой деятельностью. В этом же акте она противополагается деятельности, заторможенной внутри границы, следовательно, рассматривается в качестве деятельности фиксированной, но противоположной реальному Я. Будучи рассмотрена в качестве фиксированной, она обретает идеальный субстрат; будучи рассмотрена в качестве деятельности, противоположной реальному Я, она сама становится реальной деятельностью, но только в этом противоположении; она становится деятельностью чего то реально противоположного реальному Я. Это реально противоположное реальному Я и есть вещь сама по себе.
Следовательно, переступившая границу, объективировавшаяся теперь деятельность исчезает из сознания в качестве таковой и превращается в вещь саму по себе.
Нетрудно сделать следующее замечание. Единственным основанием изначального ограничения является, согласно сказанному выше, созерцающая, или идеальная, деятельность Я; однако именно она дана здесь в рефлексии самого
303
Я как основание ограничения, но не как деятельность Я — ибо Я теперь только реально,— а как деятельность, противоположная Я. Следовательно, вещь сама по себе — не что иное, как тень идеальной, переступившей границу деятельности, которая посредством созерцания отбрасывается на Я и тем самым сама является продуктом Я. Догматик, считающий вещь саму по себе реальной, стоит на той же точке зрения, что и Я в настоящий момент. Вещь сама по себе возникает для него в действовании, остается то, что возникло, а не действие, посредством которого оно возникло. Следовательно, изначально Я не ведает, что это противоположное есть его продукт, и в этом неведении оно должно оставаться, пока оно замкнуто в магическом кругу, очерченном вокруг него самосознанием; рассеять эту иллюзию может лишь философ, открывающий выход из этого круга.
Теперь мы достигли в нашей дедукции той стадии, когда впервые для самого Я есть нечто вне Я. В данном действии Я впервые направлено на нечто, находящееся по ту сторону границы, и сама граница теперь не что иное, как точка соприкосновения между Я и противоположным ему. В изначальном ощущении присутствовала только граница, здесь же — нечто по ту сторону границы, посредством чего Я объясняет себе границу. Следует ожидать, что тем самым и граница обретет иное значение, в чем мы вскоре и убедимся. Изначальное ощущение, в котором Я было лишь ощущаемым, превращается в созерцание, в котором Я впервые становится для самого себя ощущающим, но именно поэтому перестает быть ощущаемым. Для Я, созерцающего себя ощущающим, ощущаемое есть переступившая границу идеальная (ранее ощущающая) деятельность, которая теперь, однако, уже не созерцается как деятельность Я. Изначально реальную деятельность ограничивает само Я, но оно не может осознаваться в качестве ограничивающего, не превращаясь в вещь саму по себе. Третья дедуцированная здесь деятельность есть деятельность, в которой ограниченное и ограничивающее одновременно разъединены и соединены.
Остается еще исследовать:
Ь) что происходит в этом действии с реальной, или заторможенной, деятельностью?
Идеальная деятельность превратилась в вещь саму по себе, следовательно, реальная деятельность превратится посредством того же действия в противоположное вещи самой по себе, т. е. в Я само по себе. Я, которое до сих пор
304
всегда было субъектом и объектом одновременно, теперь впервые есть нечто само по себе; изначально субъективное в Я перенесено через границу и созерцается там как вещь сама по себе; то, что остается внутри границы, есть чисто объективное в Я.
Таким образом, мы достигли в нашей дедукции того пункта, в котором Я и противоположное ему разъединяются не только для философа, но и для самого Я. Изначальная двойственность сознания теперь как бы разделена между Я и вещью самой по себе. От данного действования Я остается, следовательно, не просто пассивность, но две реальные противоположности: Я и вещь сама по себе, на которых основана определенность ощущения, и только теперь можно считать, что проблема, как Я становится ощущающим для самого себя, полностью решена. До сих пор решить эту задачу не могла ни одна философия, и уж менее всего эмпиризм. Между тем следует отметить, что если эмпиризм тщетно пытается объяснить переход впечатления из чисто пассивного Я в Я мыслящее и активное, то не меньшую трудность это представляет и для идеализма. Ибо, как бы ни возникала эта пассивность, под воздействием ли вещи вне нас или как следствие изначального механизма самого духа, она остается пассивностью, и объяснения требует все тот же переход. Эту трудность разрешает чудо продуктивного созерцания, и без него она вообще разрешена быть не может. Ведь очевидно, что Я не мог созерцать себя в качестве ощущающего, не созерцая себя в качестве самому себе противоположного, в ограничивающей и ограниченной деятельности одновременно, в том взаимоопределение активности и пассивности, которое возникает указанным выше способом; все дело лишь в том, что эта противоположность в самом Я, которую видит только философ, его объекту, Я, предстает в виде противоположности между ним самим и чем то вне его.
4. Продукт парения между реальной деятельностью и деятельностью идеальной есть Я само по себе на одной стороне, вещь сама по себе — на другой, и оба они суть факторы созерцания, которое должно быть теперь выведено. Одновременно возникает вопрос, как оба они определены дедуцированным нами действием.
а) Что Я определено этим действием как чисто объективное, было только что доказано. Однако таковым оно становится лишь в том взаимоотношении, в котором оно теперь находится с вещью самой по себе. Ибо, будь ограничивающее еще в нем, оно было бы лишь постольку, поскольку
305
оно себе является, тогда как теперь оно есть само по себе и как бы независимо от самого себя, в полном соответствии с требованием догматика, который достигает только этой стадии.
(Речь здесь идет не о том Я, которое деятельно в этом акте, ибо оно в своей ограниченности идеально и, наоборот, в своей идеальности ограниченно, оно не только субъект и не только объект, так как заключает в себе все (полное) Я; относящееся к субъекту являет себя как вещь сама по себе, а относящееся к объекту — как Я само по себе.)
Ь) Вещь определена сначала только как нечто абсолютно противоположное Я. Однако Я определено как деятельность, следовательно, и вещь должна быть определена как деятельность, но только как противоположная деятельности Я. Но всякое противоположение должно быть определенным; следовательно, невозможно, чтобы вещь была противоположна Я, не будучи одновременно ограниченной. Здесь объясняется, что означает «Я должно вновь ограничить и пассивность» (I). Пассивность ограничивается посредством того, что ограничивается ее условие, вещь. Ограниченность в ограниченности, которая, как мы с самого начала видели, возникает с ограниченностью вообще, осознается только вместе с противоположностью Я и вещи самой по себе. Вещь определена как деятельность, противоположная Я, и тем самым как основание ограниченности вообще, как сама ограниченная деятельность и тем самым как основание определенной ограниченности. Чем же ограничена вещь? Той же границей, которой ограничено и Я. В той же степени, в какой деятельно Я, недеятельна вещь, и наоборот. Только посредством этого общего ограничения они находятся во взаимодействии. Но то, что одна и та же граница есть граница и Я, и вещи, т. е. что вещь ограничена лишь постольку, поскольку ограничено Я, а Я — лишь постольку, поскольку ограничен объект,— короче говоря, взаимоопределение в данном действии активности и пассивности в Я — видит только философ; в последующем действии это увидит и Я, однако, как того следует ожидать, в совсем иной форме. Граница все еще остается той же, которая изначально была положена самим Я, но теперь она уже выступает не только как граница Я, но и как граница вещи. Вещь обретает лишь столько реальности, сколько было снято в самом Я его изначальной деятельностью. Однако, так же как Я представляется самому себе ограниченным без своего содействия, представляется ему таковой и вещь, и, связывая полученный результат с тем, от
306
чего мы отправлялись, мы приходим к тому, что здесь, следовательно, идеальная деятельность ограничивается непосредственно тем, что она переходит границу и созерцается в качестве таковой.
Из этого легко можно умозаключить, как посредством этого действи
с) будет определена граница. Поскольку она есть одновременно граница для Я и для вещи, ее основание не может заключаться ни в том ни в другом; ибо если бы оно заключалось в Я, то его активность не была бы обусловлена пассивностью; если бы в вещи, то его пассивность не была бы обусловлена активностью, короче говоря, действие не было бы тем, что оно есть. Поскольку основание границы не находится ни в Я, ни в вещи, оно не находится нигде, граница просто есть, потому что она есть, и она такова, потому что такова. Таким образом, она должна рассматриваться применительно к Я и применительно к вещи как совершенно случайная. Следовательно, в созерцании граница есть то, что и для Я, и для вещи совершенно случайно; более точное определение или объяснение здесь еще невозможно, оно будет дано лишь в последующем изложении.
5. Парение, в результате которого Я и вещь сама по себе остаются в качестве противоположных, не может длиться, ибо этим противостоянием положено противоречие в самом Я (в том, которое парит между ними). Между тем Я есть абсолютное тождество. Следовательно, столь же несомненно, как Я = Я, непроизвольно и необходимо возникает третья деятельность, в которой две противоположности полагаются в некоем относительном равновесии.
Всякая деятельность Я исходит из противоречия в нем самом. Ибо, поскольку Я есть абсолютное тождество, ему не нужно иного основания, определяющего к деятельности, кроме двойственности в нем самом, и продолжение всякой духовной деятельности зависит от длящегося действия, т. е. постоянного возникновения в нем этого противоречия.
Противоречие выступает здесь, правда, как противоположность между Я и чем то вне его, однако оно может быть выведено как противоречие между идеальной и реальной деятельностями. Для того чтобы Я созерцало (ощущало) самого себя в изначальной ограниченности, оно должно стремиться выйти из ограниченности. Ограниченность, необходимость, принуждение — все это чувствуется только в противоположении неограниченной деятельности. Ведь без воображаемого нет ничего действительного. Следовательно, самим ощущением в Я уже положено противоречие.
307
Оно ограничено и одновременно стремится перейти грани
ДУ
Это противоречие не может быть снято, но не может и оставаться. Следовательно, объединение возможно только посредством третьей деятельности.
Эта третья деятельность есть созерцающая вообще, так как ограничиваемым здесь мыслится идеальное Я.
Однако это созерцание есть созерцание созерцания, ибо оно — созерцание ощущения. Ощущение уже само есть созерцание, но созерцание в первой потенции (отсюда и простота всех ощущений, невозможность определить их, так как определение всегда синтетично). Выведенное же теперь созерцание есть, следовательно, созерцание во второй потенции, или, что то же самое, продуктивное созерцание.
С. Теория продуктивного созерцания Предварительные замечани
Декарт с позиций физика сказал: «Дайте мне материю и движение, и я построю вам мир». Трансцендентальный философ говорит: «Дайте мне природу, состоящую из противоположных деятельностей, одна из которых уходит в бесконечность, другая стремится созерцать себя в этой бесконечности, и я создам вам из этого интеллигенцию со всей системой ее представлений». Все другие науки предполагают интеллигенцию уже данной, философ же рассматривает ее в становлении, заставляя ее как бы возникнуть у него на глазах.
Я — только основа, на которую нанесена интеллигенция со всеми ее определениями. Этот изначальный акт самосознания объясняет нам только, как Я ограничивается в своей объективной деятельности, в своем изначальном стремлении, но не объясняет, как оно ограничивается в своей субъективной деятельности, или в знании. Лишь продуктивное созерцание перемещает изначальную границу в идеальную деятельность и есть первый шаг Я к интеллигенции.
Необходимость продуктивного созерцания, систематически дедуцированная здесь из всего механизма Я, должна быть непосредственно выведена вообще из понятия знания в качестве его общего условия; ибо если всякое знание обретает свою реальность из непосредственного познания, то это познание присутствует лишь в созерцании, тогда как понятия суть лишь тени реальности, отбрасываемые воспроизводящей
308
способностью, рассудком, который сам предполагает нечто высшее, не имеющее вне себя оригинала и производящее посредством изначальной силы из самого себя. Поэтому неподлинный идеализм, т.е. система, превращающая всякое знание в видимость, неизбежно ведет к снятию всякой непосредственности в нашем познании, хотя бы тем, что полагает вне нас независимые от наших представлений оригиналы; напротив, система, которая ищет происхождение вещей в деятельности духа, идеальной и реальной одновременно, именно потому, что она является наиболее совершенным идеализмом, должна быть и наиболее совершенным реализмом. Ибо если наиболее совершенный реализм непосредственно познает вещи сами по себе, то он доступен лишь той природе, которая видит в вещах только свою собственную реальность, ограниченную собственной деятельностью. Подобная природа в качестве души вещей проникала бы в них как в свой непосредственный организм и, подобно тому как мастер наиболее совершенно познает свое творение, изначально прозревала бы их внутренний механизм.
Попытаемся, напротив, объяснить очевидность чувственного созерцания, исходя из гипотезы, что в нашем созерцании есть нечто, привходящее в него посредством толчка или впечатления. Прежде всего, посредством толчка в представляющее существо перейдет не сам предмет, а лишь произведенное им действие. Между тем в созерцании присутствует не просто действие предмета, а сам предмет в своей непосредственной наличности. Можно было бы, конечно, попытаться с помощью умозаключений объяснить, как к впечатлению присоединяется предмет, если бы не оказалось, что в созерцании полностью отсутствуют какие бы то ни было следы умозаключений или опосредствование понятиями, такими, например, как причина и действие, что перед нами предстает не продукт силлогизма, а сам предмет. Можно было бы также попытаться объяснить присоединение предмета к ощущению некой производящей способностью, которая приходит в движение под действием внешнего импульса, но тогда невозможно было бы объяснить непосредственный переход в Я внешнего предмета, от которого исходит впечатление,— разве что пришлось бы выводить впечатление или толчок из некой силы, способной полностью владеть душой и как бы проникать в ее глубины. Поэтому для догматика самое последовательное — набросить покров таинственности на происхождение представлений о вещах внешнего мира,
309
говорить об этом как об откровении, не допускающем никаких дальнейших объяснений, или объяснять непостижимое возникновение чего то столь чужеродного представлению как впечатление от внешнего объекта, посредством некой силы, для которой, как для божества (единственного непосредственного объекта нашего познания, согласно этой системе), и невозможное возможно.
По-видимому, догматикам даже отдаленно неведомо, что в такой науке, как философия, предпосылки недопустимы, более того, что здесь прежде всего необходимо дедуцировать именно те понятия, которые обычно считаются самыми обычными и укоренившимися. В таком объяснении и обосновании, безусловно, нуждается и различение между тем, что привходит извне, и тем, что идет изнутри. Однако именно потому, что я это объясняю, я полагаю наличие такой сферы сознания, где этого разъединения еще нет, где внутренний и внешний миры еще едины. Таким образом, совершенно несомненно, что философия, для которой непреложным законом является не оставлять ничего недоказанным и не выведенным, в силу простой последовательности, как бы даже не желая того, становится идеализмом.
До сих пор еще никто из догматиков не предпринял описания или изображения того, как происходит это внешнее воздействие, хотя, казалось бы, мы вправе этого ожидать от теории, от которой зависит не более и не менее как вся реальность знания. Разве что отнести к этому то постепенное возвышение материи до духовности, совершая которое забывают лишь об одном — что дух вечно остается островом и достигнуть его, отправляясь от материи, можно, какой бы путь мы ни избрали, только прыжком.
Нельзя бесконечно отклонять подобные требования, ссылаясь на якобы абсолютную непостижимость этого механизма, так как стремление понять его все время возрождается, и существует философия, которая декларирует, что ничего не оставляет недоказанным, притязая на то, что действительно открыла действие этого механизма; несостоятельным подобное утверждение можно было бы считать лишь в том случае, если бы в самих объяснениях этой философии что либо действительно оставалось непонятным. Однако непостижимо в ней только то, что не соответствует обыденной точке зрения, отказ от которой является первым условием всякого понимания в философии. Так, например, тому, для кого во всей деятельности духа нет ничего бессознательного и не существует иной области, кроме области сознания, будет столь же непонятно, что
310
интеллигенция забывает о себе в своих продуктах, как непонятно, что художник может полностью раствориться в своем творении. Для такого человека есть лишь деятельность в рамках принятых моральных норм, ему неведомо продуцирование, в котором необходимость соединена со свободой.
Что продуктивное созерцание возникает из того извечного противоречия, которое постоянно принуждает к деятельности интеллигенцию, стремящуюся только вернуться в свое тождество, и так же связывает и сковывает ее в способе совершаемого ею продуцирования, как скована в своем созидании природа, мы уже частично вывели раньше; это станет еще более ясным в полной теории созерцания.
Что касается самого слова «созерцание», то необходимо заметить, что в это понятие не следует привносить ничего чувственного, например утверждать, будто одно только зрение есть созерцание,— хотя такое значение и придают ему в обычном словоупотреблении, что имеет достаточно глубокую причину. Невежественная толпа объясняет зрение действием светового луча. Но что такое световой луч? Он сам уже зрение, причем зрение изначальное, само созерцание.
Вся теория продуктивного созерцания исходит из выведенного и доказанного положения: деятельность, переходящая границу, и деятельность, заторможенная внутри границы, соотнесенные друг с другом, фиксируются в качестве противоположных — первая — как вещь сама но себе, вторая — как Я само по себе.
Здесь сразу же мог бы возникнуть вопрос, как положенная в качестве совершенно не допускающей ограничения идеальная деятельность может быть фиксирована, а тем самым и ограничена. Но дело в том, что ограничивается эта деятельность не в качестве созерцающей, или деятельности Я будучи ограничена, она перестает быть деятельностью Я и превращается в вещь саму по себе. Теперь эта созерцающая деятельность сама стала чем то созерцаемым и поэтому перестала быть созерцающей (а ограничения не допускает только созерцающая деятельность как таковая).
Созерцающая деятельность, которая заняла ее место, есть деятельность, занятая продуцированием, и именно поэтому одновременно и реальная деятельность. Эта также прикованная к продуцированию идеальная деятельность в качестве созерцающей все еще не допускает ограничения. Ибо хотя в продуктивном созерцании она также
ограничивается,
311
но ограничена она только в данный момент, тогда как реальная деятельность остается длительно ограниченной. Если окажется, что всякое продуцирование, совершаемое интеллигенцией, основано на противоречии между не допускающей ограничения идеальной деятельностью и деятельностью заторможенной, реальной, то продуцирование будет столь же бесконечным, как само это противоречие, и вместе с идеальной деятельностью, также ограниченной в продуцировании, в продуцирование будет положен принцип прогрессивного движения. Всякое продуцирование в данный момент конечно, но то, что в нем осуществляется, становится условием нового противоречия, которое перейдет в новое продуцирование, и так будет, без сомнения, продолжаться до бесконечности.
Если бы в Я не содержалась деятельность, переходящая границу, Я никогда не вышло бы за пределы своего первого продуцирования; оно было бы производящим и в своем продуцировании ограниченным, но для созерцающего извне, а не для самого себя. Так же как для того, чтобы стать ощущающим для самого себя, Я должно стремиться за пределы изначально ощущаемого, оно должно, чтобы стать производящим для самого себя, стремиться за пределы каждого своего продукта. Таким образом, продуктивное созерцание приводит нас к тому же противоречию, к которому мы пришли, исследуя ощущение, и посредством этого противоречия продуктивное созерцание так же поднимется для нас на более высокую ступень, как это произошло с простым созерцанием в ощущении.
Что это противоречие должно быть бесконечным, можно наиболее кратко доказать следующим образом.
В Я заключена не допускающая ограничения деятельность, однако эта деятельность не может быть в Я как таковом, так чтобы Я не полагало ее в качестве своей деятельности. Но Я не может созерцать ее как свою деятельность, не отличая себя в качестве субъекта, или субстрата, этой бесконечной деятельности от самой этой деятельности. Именно в силу этого возникает новая двойственность, противоречие между конечностью и бесконечностью. Я в качестве субъекта этой бесконечной деятельности динамически (potentia) 10 бесконечно, сама же деятельность, будучи положена в качестве деятельности Я, становится конечной; однако, становясь конечной, она вновь переходит границу, а переходя границу, опять ограничивается. И это чередование продолжается бесконечно.
Я, возвысившееся таким образом до интеллигенции,
312
i
оказывается тем самым в состоянии постоянного чередования расширения и сжатия, но именно это состояние и есть состояние формирования и продуцирования. Деятельность, которая выступает в этом чередовании, должна поэтому рассматриваться как производящая деятельность.
I. Дедукция продуктивного созерцани
1. Мы оставили наш объект в состоянии парения между противоположностями. Сами по себе эти противоположно несоединимы, соединены они могут быть только посредством стремления Я соединить их, что только и дает им постоянство и взаимосвязь.
Две противоположности аффинируются лишь действием Я, и, таким образом, они суть продукт Я — как вещь сама по себе, так и Я, которое здесь впервые выступает в качестве продукта самого себя. Я, продуктами которого являются оба, именно тем самым возвышается до интеллигенции. Допустим, что вещь сама по себе находится вне Я, следовательно, две противоположности находятся в различных сферах, тогда соединение их было бы совершенно невозможным, так как сами по себе они несоединимы. Следовательно, для того чтобы их соединить, необходимо нечто высшее, способное свести их воедино. Это высшее и есть само Я в более высокой потенции, или Я, возвысившееся до интеллигенции, о котором впредь всегда и будет идти речь. Ибо то Я, вне которого есть вещь сама по себе,— лишь объективное или реальное Я; то Я, в котором заключена вещь сама по себе,— одновременно идеальное и реальное, т. е. Я на ступени интеллигенции. 2. Названные противоположности удерживаются вместе
только действием Я. Однако Я не созерцает самого себя в этом действовании, следовательно, действие как бы исчезает в сознании, остается лишь противоположность
в качестве противоположности. Однако противоположность не могла бы остаться в сознании в качестве противоположности (противоположные факторы уничтожили бы
друг друга) без некой третьей деятельности, которая разделяла бы (противополагала бы) их друг другу и именно этим соединяла бы их.
Условие продуктивного созерцания заключается в том, чтобы противоположность в качестве таковой или чтобы две противоположные друг другу стороны осознавались в качестве абсолютно (а не только относительно) противоположных друг другу. Именно это и трудно объяснить. Ибо
313
в Я все привходит только посредством его действования, следовательно, и эта противоположность. Однако если эта противоположность полагается благодаря действованию Я, то тем самым она перестает быть абсолютной. Эта трудность может быть разрешена лишь таким путем: само действование Я должно исчезнуть в сознании, ибо только тогда две стороны противоположности (Я и вещь сама по себе) останутся в качестве самих по себе (посредством самих себя) несоединимыми. Ибо в изначальном действии их удерживало вместе только действование Я (следовательно, они удерживались вместе не сами по себе), необходимое только для того, чтобы довести их до сознания; совершив это, само действование исчезло.
То, что эта противоположность как таковая остается в сознании, открывает для сознания большие возможности. Теперь тождество сознания совершенно снимается не только для наблюдателя, но и для самого Я. Следовательно, Я приведено к той точке наблюдения, которую изначально занимали мы сами, с той только разницей, что для Я многое представится совершенно по-другому, чем представлялось нам. Мы изначально видели Я в борьбе противоположных деятельностей. Я, не ведая об этой борьбе, должно было непроизвольно и слепо как бы соединять их в общей конструкции. В эту конструкцию входила и идеальная, не допускающая ограничения деятельность Я в качестве таковой; следовательно, вне этой конструкции в качестве ограниченной могла остаться только реальная деятельность Я. Теперь же, когда эта борьба становится объектом для самого Я, она для самого себя созерцающего Я превратилась в противоположность между Я (в качестве объективной деятельности) и вещью самой по себе. Поскольку вследствие этого созерцающая деятельность теперь находится вне столкновения (что происходит потому, что Я возвышается до интеллигенции, или потому, что сама эта борьба становится объектом для Я), то эта противоположность может быть снята для самого Я в общей конструкции. Это объясняет также, почему изначальная противоположность для самого Я, хотя отнюдь не для философа, есть противоположность между Я и вещью самой по себе.
3. Эта противоположность сторон, которые сами по себе не допускают соединения, положена в Я лишь постольку, поскольку Я созерцает ее в качестве таковой. Это созерцание уже выведено нами, но рассмотрено до сих пор лишь частично. Дело в том, что в силу изначального тождества своей сущности Я не может созерцать эту противоположность,
314
не создавая в ней вновь тождество, а тем самым и взаимную связь Я с вещью и вещи с Я. В этой противоположности вещь выступает только в качестве деятельности, хотя деятельности, противоположной Я. Она, правда, фиксирована действованием Я, но только в качестве деятельности. Следовательно, выведенная нами к настоящему моменту вещь есть все еще активная, деятельная, еще не пассивная, не лишенная деятельности вещь явления. Ее мы никогда не достигнем, если вновь не внесем в объект противоположение, а тем самым и равновесие. Вещь сама по себе есть чистая идеальная деятельность, в которой может быть познано лишь ее противоположение реальной деятельности Я. Как вещь, так и Я суть только деятельности.
Эти противоположные деятельности не могут разъединиться, будучи объединены общей границей в качестве точки соприкосновения. Однако и пребывать вместе они не могут, не будучи сведены непосредственно к некоему третьему, общему для обеих. Лишь поскольку это происходит, они снимают себя в качестве деятельности. То третье, которое из них возникает, не может быть ни Я, ни вещью самой по себе, но только продуктом, занимающим между ними промежуточное положение. Поэтому данный продукт будет выступать в созерцании не как вещь сама по себе или как деятельная вещь, а только как явление такой вещи. Вещь, поскольку она активна и служит причиной страдательности в нас, находится поэтому по ту сторону момента созерцания или вытесняется из сознания продуктивным созерцанием, которое, паря между вещью и Я, создает нечто такое, что находится посредине между тем и другим и, разъединяя их, служит общим выражением обоих.
Что это третье есть объект чувственного созерцания, видим также только мы, но не само Я, и даже для нас это еще не доказано, а лишь подлежит доказательству. Это доказательство может быть только следующим. В продукте содержится только то, что содержится в продуктивной деятельности, а то, что вложено синтезом, может быть извлечено анализом. Следовательно, в продукте должен быть след обеих названных деятельностей — как деятельности Я, так и деятельности вещи.
Для того чтобы узнать, как эти обе деятельности могут быть обнаружены в продукте, надо сначала знать, как они вообще могут быть различены.
Одна из этих деятельностей есть деятельность Я, которая изначально, т. е. до ограничения (а ведь оно только здесь должно быть объяснено в качестве существующего
315
для Я), бесконечна. Нет никаких оснований считать деятельность, противоположную Я, конечной; напротив, столь же несомненно, как бесконечна деятельность Я, должна быть бесконечной и противоположная ему деятельность вещи.
Однако мыслить две противоположные и внеположные друг другу деятельности бесконечными невозможно, если обе они положительны по своей природе. Ибо две равно положительные деятельности могут быть лишь относительно противоположны, т. е. противоположны только по направлению.
(Например, если на одно и то же тело действуют в противоположных направлениях две равные силы А и А, то прежде всего обе они положительны, так что, будучи объединены, они дадут удвоенную силу; следовательно, они противоположны не изначально и абсолютно, а только в своем отношении к телу; как только они оказываются вне этого отношения, они опять становятся положительными. Совершенно безразлично также, какая из них будет положена положительной и какая отрицательной. Различимы они в конечном счете только по противоположности своих направлений.)
Следовательно, если бы как деятельность Я, так и деятельность вещи были положительными, т. е. лишь относительно противоположными друг другу, то различить их можно было бы только по их направленности. Однако обе деятельности положены в качестве бесконечных, а в бесконечности вообще нет направлений, поэтому две эти деятельности должны быть изначально различимы посредством противоположности более высокой, чем относительная. Одна из этих деятельностей должна быть не только относительно, но и абсолютно отрицательной по отношению к другой; как это возможно, еще не показано, здесь лишь утверждается, что так должно быть.
(Поставим на место наших лишь относительно противоположных друг другу сил две другие силы, одна из них = А, другая = —Л; тогда —А изначально отрицательна и абсолютно противоположна А; если соединить их, то возникнет не удвоенная сила, как раньше; выражением их соединения будет: А +{ — А), что равно А—А. Из этого также явствует, почему в математике можно не принимать во внимание разницу между абсолютной и относительной противоположностями; причина заключается в том, что для исчисления обе формулы: а—а и а ( — а), одна из которых служит выражением относительной, а другая — абсолют
316
ной противоположности, совершенно равнозначны. Тем важнее, однако, это различие, как будет с полной ясностью показано в дальнейшем, для философии и для физики. Аи —А различимы не только по своей противоположной направленности, ибо одна из них отрицательна не только в рамках этого отношения, но абсолютно и по своей природе.)
Применительно к данному случаю это означает, что деятельность Я положительна сама по себе и служит основанием всякой положительности. Ибо она была охарактеризована как стремление распространиться в бесконечность. Следовательно, деятельность вещи самой по себе должна быть абсолютно и по самой своей природе отрицательной. Если первая есть стремление наполнить бесконечность, то вторая, напротив, может мыслиться только как ограничивающая первую. Сама по себе она не была бы реальной и должна была бы доказывать свою реальность только своим противоположением другой деятельности, своим постоянным ограничением ее действия.
Так оно и есть. То, что нам на данной стадии представляется как деятельность вещи самой по себе,— не что иное, как идеальная, обращенная на саму себя деятельность Я, а ее можно представить лишь как отрицательную но отношению к другой деятельности. Объективная, или реальная, деятельность существует для себя, она есть и в том случае, если нет созерцающей деятельности, напротив, созерцающая, или ограничивающая, деятельность — ничто без того, что должно быть созерцаемо или ограничено.
Наоборот, из того, что две деятельности абсолютно противоположны друг другу, следует, что они должны быть положены в одном и том же субъекте. Ибо только в том случае, если две противоположные деятельности суть деятельности одного и того же субъекта, одна может быть абсолютно противоположна другой.
(Представим себе, например, тело, которое поднимается под воздействием направленной от поверхности земли силы = А; непрерывное действие силы тяжести приведет к тому, что тело, постоянно отклоняясь от прямой линии, вернется на землю. Если представить себе, что сила тяжести действует посредством толчка, то и А, и действующий в противоположном направлении импульс силы тяжести В суть положительные силы и лишь относительно противоположны друг другу, так что можно совершенно произвольно принимать в качестве отрицательной как А, так и В. Если же предположить, что причина тяжести не находится вне
317
той точки, из которой исходит сила А, то обе силы, А и В, будут иметь общий источник. Тогда сразу станет очевидно, что одна из сил необходимо и изначально отрицательна, а равным образом и то, что если А, т. е. положительная сила, действует при соприкосновении с телом, то отрицательная сила должна быть такой, которая действует и на расстоянии. Первый случай является примером относительного противоположения, второй — абсолютного. Какой из них мы примем, безразлично для исчисления, но отнюдь не безразлично для учения о природе.)
Следовательно, если обе деятельности принадлежат одному и тому же субъекту, Я, то само собой разумеется, что они должны быть абсолютно противоположны друг другу; и, наоборот, если они абсолютно противоположны друг другу, они должны быть деятельностями одного и того же субъекта.
Если бы две деятельности были распределены между различными субъектами, как может показаться в данном случае, поскольку одну деятельность мы положили в качестве деятельности Я, а другую — в качестве деятельности вещи, то уходящее в бесконечность стремление Я могло бы ограничиваться стремлением, идущим в противоположном направлении (стремлением вещи самой по себе). Однако тогда вещь сама по себе должна была бы находиться вне Я. Но вещь сама по себе находится только вне реального (практического) Я; магией созерцания две деятельности соединяются и в качестве положенных в едином тождественном субъекте (интеллигенции) выступают как деятельности не относительно, а абсолютно противоположные друг другу.
4. Теперь противоположные деятельности, которые должны служить условием созерцания, определены более точно, и для обеих найдены характеристики, не зависящие от их направленности. Одна из них — деятельность Я — узнается по ее положительной природе, другая — по тому ее свойству, что она вообще может мыслиться только как ограничивающая положительную деятельность. Применим теперь эти определения к поставленному выше вопросу.
В той общности, которая возникает из противоположения двух деятельностей, должны обнаруживаться следы обеих, а, поскольку теперь природа обеих нам известна, в соответствии с этим должен быть охарактеризован и их продукт.
Поскольку этот продукт есть продукт противоположных
318
деятельностей, он уже но одному этому должен быть конечным.
Далее, этот продукт есть общий продукт противоположных деятельностей, следовательно, ни одна их них не может снять другую; обе они вместе должны присутствовать в продукте не в качестве тождественных, но в качестве того, что они суть, в качестве противоположных деятельностей, удерживающих друг друга в равновесии.
Сохраняя равновесие, они, не переставая быть деятельностями, не будут являть себя в качестве деятельностей. Вспомним пример с рычагом. Для того чтобы рычаг сохранял равновесие, на обоих его концах должны быть на равном расстоянии от точки опоры помещены одинаковые тяжести. Каждая тяжесть действует на рычаг, но ни одна из них не достигает результата (не являет себя деятельной); ограничивая друг друга, они приходят к общему результату. То же происходит в созерцании. Обе сохраняющие равновесие деятельности не перестают вследствие этого быть деятельностями, так как равновесие существует лишь постольку, поскольку обе деятельности в качестве деятельностей противоположны друг другу, в покое находится только их продукт.
Но, далее, в продукте, поскольку он должен быть общим, должны обнаруживаться и следы обеих деятельностей. Следовательно, в продукте должны быть различимы две противоположные деятельности: одна — полностью положительная, которой присуще стремление распространяться в бесконечность, другая — в качестве абсолютно противоположной первой направленная на абсолютную конечность и именно поэтому познаваемая только в качестве ограничивающей положительную деятельность.
Только потому, что две деятельности абсолютно противоположны, обе они могут быть бесконечными. Бесконечны обе, но в противоположном смысле. (Пояснением может служить бесконечность числового ряда в противоположных направлениях. Конечная величина, вообще равная единице, может быть увеличена до бесконечности, и для нее всегда еще можно будет найти знаменатель, приводящий ее к единице; если же предположить, что она возрастает
„ 1 сопредельное, то она становится равной —, т. е. бесконечно
большой. Ее можно и уменьшать до бесконечности посредством бесконечного деления; но если предположить, что знаменатель возрастает беспредельно, то она будет равна
—, т. е. бесконечно малой.)
319
Следовательно, одна из этих деятельностей, будучи неограниченной, произвела бы положительно бесконечное, Другая — при том же условии — отрицательно бесконечное. В совместном продукте должны, следовательно, обнаруживаться следы обеих деятельностей, одна из которых в своей беспредельности произвела бы положительно бесконечное, другая — отрицательно бесконечное.
Но, далее, эти деятельности не могут быть абсолютно противоположны друг другу, не будучи деятельностями одного и того же тождественного субъекта. Следовательно, они не могут быть и соединены в одном и том же продукте без некой третьей, синтезирующей их деятельности. Поэтому в продукте помимо следов обеих названных деятельностей должен быть обнаружен и след некой третьей деятельности, синтезирующей две противоположные деятельности.
После того как полностью выведены все характерные свойства продукта, остается только доказать, присутствуют ли все они в том, что мы именуем материей.
II. Дедукция материи
1. Обе деятельности, уравновешивающие друг друга в продукте, могут быть представлены только в виде фиксированных покоящихся деятельностей, т. е. в виде сил.
Одна из этих сил будет по своей природе положительной, она бы бесконечно расширялась, если бы ее не ограничивала противоположная сила. Что материи присуща подобная бесконечная сила расширения, может быть доказано только трансцендентальным методом. Как одна из деятельностей, из которых сконструирован продукт, в силу самой своей природы стремится в бесконечность, столь же несомненно должен обладать бесконечной силой расширения и один из факторов продукта.
Эта бесконечная сила расширения, сконцентрированная в продукте, будучи предоставлена самой себе, распространилась бы в бесконечность. Следовательно, понять, что она удерживается в конечном продукте, можно лишь при наличии противоположной отрицательной, тормозящей силы, которая, будучи силой, соответствующей ограничивающей деятельности Я, также должна наличествовать в общем продукте.
Следовательно, если бы Я могло в настоящий момент подвергнуть рефлексии свою конструкцию, оно обнаружило бы ее в качестве общности двух уравновешивающих друг друга сил, одна из которых, будучи предоставлена самой себе, произвела бы нечто бесконечно большое, тогда как
320
другая, не будучи ограничена, свела бы продукт к бесконечно малому. Однако в настоящий момент Я еще не рефлектирует.
2. До сих пор мы принимали во внимание только противоположную природу двух деятельностей и соответствующих им сил. Однако от их противоположной природы зависят и их противоположные направления. Следовательно, мы можем задать вопрос, как эти две силы будут различаться по своему направлению. Этот вопрос приведет нас к более точному определению продукта и проложит путь к новому исследованию, ибо вопрос, как силы, которые мыслятся действующими из одной и той же точки, могут действовать в противоположном направлении, без сомнения, очень важен.
Одна из деятельностей была принята в качестве изначально уходящей в положительно бесконечное. Но в бесконечности нет направлений. Ибо направление — это определение, а определение всегда равно отрицанию. Поэтому положительная деятельность должна выступать в продукте как деятельность, сама по себе полностью лишенная направления и именно поэтому распространяющаяся по всем направлениям. Однако следует заметить, что эта распространяющаяся по всем направлениям деятельность также различается в качестве таковой лишь с точки зрения рефлексии, так как в момент продуцирования деятельность нигде не отличается от своей направленности; показать, как само Я совершает это различение, будет предметом особого рассмотрения. Теперь возникает вопрос: какое направление будет отличать в продукте деятельность, противоположную положительной деятельности? Положению, ожидаемому нами заранее,— «если положительная деятельность охватывает все направления, то противоположная ей деятельность будет идти лишь в одном направлении» — может быть дано строгое доказательство. В понятии направления мыслится и понятие расширения. Там, где нет расширения, нет и направления. Поскольку же отрицательная сила абсолютно противоположна силе расширения, она должна являть собой силу, противную всякому направлению, следовательно, силу, которая, будучи неограниченной, оказалась бы абсолютным отрицанием всякого направления в продукте. Но отрицание всякого направления — это абсолютная граница, просто точка. Следовательно, эта деятельность является в качестве такой, которая будет стремиться свести всякое расширение к точке. Эта точка будет указывать ее направление, следовательно, у нее
321
будет только одно направление, направление к этой точке. Представим себе силу расширения действующей из общего центра С по всем направлениям С А, С В и т. д.; тогда отрицательная сила, или сила притяжения, будет по всем направлениям действовать обратно, только к одной точке С. Однако и к этому направлению относится то, о чем мы напоминали, говоря о направлениях положительной силы. И здесь деятельность и направление абсолютно едины, само Я их не различает.
Так же как направления положительной и отрицательной деятельностей не отличаются от самих этих деятельностей, не отличаются друг от друга и сами эти направления. Показать, каким образом Я достигает этого различения, благодаря которому оно впервые различает пространство как пространство, время как время, будет предметом дальнейшего исследования.
3. Наиболее важный вопрос, который нам еще остается разрешить применительно к соотношению двух сил, таков: как в одном и том же субъекте могут быть объединены противоположные по своим направлениям деятельности? Как могут действовать в противоположных направлениях две силы, которые исходят из разных точек, понятно; но совсем не просто понять, как могут действовать в противоположных направлениях две силы, которые исходят из одной и той же точки. Если С А, С В и т. д. суть направления, в которых действует положительная сила, то отрицательная сила должна действовать в противоположном направлении, т. е. в направлении А С, В С и т. д. Представим себе, что положительная сила А ограничивается в точке А; тогда отрицательная сила, которая для того, чтобы оказать воздействие на точку А, должна была бы сначала пройти через все промежуточные точки между С и А, была бы совершенно неотличима от силы расширения, так как действовала бы в одном направлении с ней. Поскольку же она действует в направлении, противоположном направлению положительной силы, то верно и обратное, т. е. что она будет воздействовать на точку А и ограничивать направление А непосредственно, не проходя отдельные точки между С и А.
Следовательно, если сила расширения действует только непрерывно, то сила притяжения, или задерживающая сила, напротив, будет непосредственно действовать на расстоянии,
В соответствии с этим взаимоотношение двух сил определяется следующим образом: поскольку отрицатель