Часть 9.

238 ГЕНРИХ РИККЕРТ

Само собой разумеется, что никакому физику, конечно, не придет в голову действительно ставить такие вопросы, так как помимо того, что по непосредственно очевидным причинам отсутствуют «свидетельства», относящиеся к истории света, такая наука, быть может, никого не интересовала бы. Но здесь дело идет не об этом. Мы желаем лишь показать, что для всего, что еще содержит в себе эмпирическую действительность, также возможно историческое рассмотрение. То обстоятельство, что по отношению к такому понятию, как понятие света, дело идет лишь о логической возможности, не вносит никакого изменения в наш результат. Напротив того, наши выводы имеют силу относительно всего того мира, с которым имеет дело физика в более тесном смысле слова. И весомая материя, чтобы взять то, что, быть может, всего страннее звучит для нас, коль скоро атомы массы рассматриваются как центры конденсации (Verdichlungscentren) эфира, по сравнению с вечным эфиром есть равным образом лишь исторический процесс, который, пожалуй, имеет начало и конец, как все частное, и о котором, следовательно, также могла бы существовать история.

Мы уже сказали, что мы не придавали бы этим мыслям никакой ценности, если бы тот логический принцип, о котором в данном случае идет речь у нас, во всех науках был бы настолько же лишен значения, как в физике. Но дело обстоит иначе. Уже если мы перейдем от физического многообразия к химическому, то исторические составные части получают большее значение и в действительной науке. Рассмотрим то трактование, при котором необозримое качественное многообразие весомой материи понимается таким образом, что оно сводится к ограниченному числу качеств, т. е. к химическим «элементам». Его метод остается чисто естественнонаучным лишь благодаря тому, что оно рассматривает элементы как нечто постоянное и не историческое. Оно находит в них «природу» химического и в состоянии так же игнорировать возможность их возникновения, как оптика игнорирует возникновение света. Однако, с другой стороны, эти постоянные элементы не только с точки зрения мыслимой логически совершенной, а следовательно, абсолютно не исторической теории эфира, но уже и с физических точек зрения содержат в себе в более тесном смысле слова исторические составные части. Ведь поскольку уже понятие весомой материи как видоизменения эфира есть нечто относительно историческое, химические элементы, коль скоро мы представим себе, что кроме теории эфира получила развитие также теория «первичных элементов», должны быть рассматриваемы как эмпирические видоизменения чего-то такого, что по сравнению с эфиром само уже было историческим видоизменением. Поэтому можно охарактеризовать многообразие химических элементов по сравнению с физическими процессами и как нечто историческое высшего или второго порядка и, как мы уже отметили, мысль об их истории представляет собой не только всего лишь логическую возможность, как мысль об истории

ГЛАВА III. ПРИРОДА И ИСТОРИЯ 239

света, но эмпирическая наука сама уже занималась этим вопросом, и совершенно не историческое рассмотрение элементов даже все более и более оттесняется на задний план.

Те попытки, о которых идет речь в данном случае, находятся в связи, с одной стороны, с теориями Лотара Мейера и Менделеева, с другой стороны, — с перенесением исторической точки зрения на рассмотрение нашей Земли и нашей Солнечной системы, или же они вообще вытекают из размышления о том, что вся эмпирическая действительность, в которой мы живем, должна быть рассматриваема как исторический, следовательно, вечно изменяющийся процесс. Разве и сами элементы не могли возникнуть подобно тому, как небесные тела возникли из элементов? Это делает возможным историческое рассмотрение. Возникает вопрос: нельзя ли было бы знать что-либо относительно этого возникновения? Какие элементы были налицо сперва, какие позднее? Пытались давать ответы на этого рода вопросы.* Хотя в данном случае в нашу задачу и не входит суждение о ценности этих попыток, однако с логических точек зрения интересен уже и самый факт, что вообще существуют химические труды, в которых не только те понятия, под которые подходят подлежащие исследованию объекты, содержат в себе нечто относительно историческое, но в которых это относительно историческое исторически же и трактуется. В таких исследованиях изложение должно принимать форму исторического повествования, т. е. здесь химия дает не только понятия, навсегда имеющие силу, но и рассказывает о том, что некогда действительно происходило в прежние времена.

После того как мы, таким образом, ознакомились с историческими составными частями в физике и в химии, мы можем перейти к биологии, в которой находит свое наиболее явное выражение занимающий нас логический принцип. Теперь мы в состоянии понимать особенности этой науки как нечто такое, благодаря чему она отличается от остальных естественных наук по степени, но отнюдь не принципиально. До сих пор эмпирическое естествознание, понятия которого не содержат в себе никаких исторических составных частей, существует лишь как логический идеал.** Уже в наиболее общих понятиях физики оказывается нечто относительно историческое; в понятиях же химии оказывается уже и нечто историческое высшего порядка. Если и форма изложения современной науки об организмах

" Конечно, до сих пор. по видимому, не достигнуто еще согласие между ответами в существенных пункта». Что касается сочинения Крукса о «генезисе элементов», то и те, которые находят его «в высшей степени заслуживающим внимания", относятся к нему скептически, как «ч чересчур смелому парению его фантазии» Ср далее: Wendi G. «Die Entwickiung der Elemenle Eniwurf zu einer biogenetischen Grundlage fur Chemie und Physik» В этой статье проблема ясно формулирована.

"• Само собой разумеется, что мы оставляем в стороне не только математику, но и чисто математическую механику К эмпирическим наукам мы причисляем лишь те, которые делают попытку подвоаить эмпирическую действительность под понятия.

240

ГЕНРИХ РИККЕРТ

представляет значительно иную картину, чем форма изложения физики и химии, то в существенном это зависит лишь от того, что в данном случае предметом исследования служит историческое еще более высокого, если угодно, третьего порядка и соответственно этому исторические составные части играют еще более значительную роль в этой науке. Итак, с этой точки зрения биология включается в идеальную систему естественных наук, которую мы были в состоянии установить с помощью нашего понятия об относительно историческом

Правда, то обстоятельство, что мы характеризуем организмы как относительно историческое, быть может, вызовет недоумение Ведь это обозначение предполагает, что различие между «безжизненной» и «живой» природой принципиально не отличается от различия, например, между электричеством и золотом, и это предположение с логических точек зрения может быть оправдано лишь тем обсто ятельством, что, если бы оно было ошибочно, совершенно общей теории физического мира нельзя было бы установить даже в качестве идеала Если мы вообще намерены стремиться к тому, чтобы подвести все тепа под единую систему понятий, то мы должны допустить, что не только электричество и золото, но и процессы в организмах можно мыслить себе как особые виды движения «последних» вещей

Почему же нельзя было бы сделать это предположение' По-види мому, допущение принципиальной одинаковости физико химических и органических процессов вызывает наиболее резкие возражения лишь в тех случаях, когда сторонники механического понимания природы утверждают, что можно без остатка разрешить в химические и физические процессы и процессы в живом теле в том виде, как они даны нам, как эмпирическая действительность *

Однако именно по нашей теории это вовсе не необходимо для того, чтобы можно было характеризовать органическое как относительно историческое, так как и химический мир как эмпирическая действительность есть нечто совершенно иное, чем то, что физика может вводить в свои понятия, а равным образом и физический мир как эмпирическая действительность есть нечто иное, чем движение атомов Конечно, органическое, в своем воззрительном своеобразии, как оно воззрительно дано, не входит ни в какое понятие, так как все индивидуальное и воззрительное полагает предел естественнонаучному образованию понятии Но — ив этом-то в данном случае и состоит суть дела — нет надобности, чтобы оно в этом отношении еще

* «Виталнэм» или «нео внталиэм» прав коль скоро он утверждает что это невоз можно Желательно было бы только чтобы в сочинениях виталистов вопрос о механическом характере живых тел тщательно опичался от вопросов об одушевлен it ости тел В тех случаях гае этого не бывает как например у Bunge (Vitahsmus und Mechanismusl н Rtndfleisch a («Neo Vitahsmus») оказывается невозможной даже и правильная поста новка проблемы

ГЛАВА III ПРИРОДА И ИСТОРИЯ 241

специально отличалось от иных видов действительности, от физического в более тесном смысле и от химического *

Ведь в естествознании мы всюду предполагаем, что из известных вещей образуются иные новые вещи, воззрительная действительность которых принципиально отлична от той, из которой они возникли Итак, если мы не останавливаемся пред тем, чтобы мыслить свет как движение эфира, хотя мы должны совершенно отделять его эмпирическую действительность от эфира, нет и никакого основания, которое препятствует нам** мыслить органическое, хотя мы никогда не можем приравнивать его в его эмпирической действительности к физико-химическим процессам, тем не менее возникшим из них Раз мы делаем это, мы вправе и говорить об органическом, как об историческом высшего порядка по сравнению с физическими и химическими процессами Итак, ничто не препятствует нам рассматривать логическую структуру современной биологии как особое обнаружение общего принципа, более или менее проходящего через все естествознание.

До сих пор из тех наук, которые занимаются живыми существами, мы коснулись лишь описательной зоологии и ботаники Они доволь ствуются подведением известного им многообразия под систему эмпи рических общих понятий, и хотя предметом изложения служит относительно историческое более высокого порядка, все-таки их приемы вполне естественнонаучны, как мы раньше показали это Они достигают этого благодаря тому, что они не только игнорируют исторический характер живого вообще, но кроме того рассматривают значительное число разных форм живых существ в известных границах как навеки стойкие и постоянные, хотя эти «виды» по сравнению с общим понятием о живом должны быть рассматриваемы как историческое еще более высокого порядка Но, в силу оснований, которые мы можем предположить известными, постоянство видов стало проблемой, и уже благодаря этому историческая точка зрения, а именно вопрос о «происхождении видов», выдвинулась на первый план в биологии. Отсюда не далеко было и до того, чтобы в связи с этим обратить внимание и на исторический характер живого вообще, и, в самом деле, теперь в биологии стало общепринятым рассматривать мир живых существ как однократный исторический процесс, имевший свое начало в определенный момент истории развития Земли и, вероятно, долженствующий когда-либо иметь конец Поэтому стараются и изучить историю этого процесса

¦ Понятие целесообразности мы можем выяснить лишь в связи с логическими предпосылками исторических наук

¦• Примечание переводчика Выделенные слова отсутствуют в подлипни ке, но проф Риххерт был настолько -побеэен что в письме от 8/11 1403 г выразил мне свое согласие с правильностью моей конъектуры Он пишет «Es sind dort einige Worte autgefallen die den Satf unverstandhcti machen und Sie haben das was ich sagen wollte, nchugirnerpretirt Der Salz muss heissen so liegt auch kein Giund vor derun-i hinder! das Otganische us*» (курсив проф Риккерта)

]6 I Риккерт

242 ГЕНРИХ РИККЕРТ

Интерес к этого рола трактованию должен быть тем более значительным, что при этом дело, по-видимому, идет о процессе развития, который от примитивнейших стадий органической жизни постепенно приводит к человеку. Это обстоятельство, как мы увидим впоследствии, даже имеет совершенно принципиальное значение для исторического характера биологам.* Однако здесь дело идет лишь о том, чтобы указать на тот факт, что наложение «родословного древа организмов», «происхождение человека» и т. п. стало существенной задачей биологии. Какую роль уже несколько десятилетий играют эти изложения в биологии, настолько известно, что нам нет надобности подробнее останавливаться на этом. Во всяком случае мы видим, что они не естественнонаучны в нашем смысле. Скорее, такую книгу, как «Natur-liche Schopfungsgeschichte» Геккеля, упоминая наиболее известный пример, следует, согласно сделанным нами до сих пор определениям понятий, отчасти отнести к историческим наукам в наиболее общем значении слова, хотя ее предметом в существенном служит лишь нечто относительно историческое.

Но, с другой стороны, в биологии равным образом оказывается и в нашем смысле естественнонаучная сторона. И там, где перестали следовать естественнонаучно-описательному методу, не ограничиваются изложением истории живых существ, но стараются открыть законы, которым подчинена жизнь организмов, или по крайней мере образовать понятия, которые должны иметь силу там, где вообще оказываются налицо организмы. В таком случае приходится отвлечься если не от исторического характера различных видов, то все же от исторического характера живого вообще. Тенденция науки может, например, клониться к тому, чтобы сводить множество беспрестанно изменяющихся форм на процессы, которые, как органические процессы, хотя с точки зрения общей теории телесного мира и должны всегда оставаться чем-то относительно историческим, но по сравнению с беспрестанно изменяющимися формами единичных организмов должны быть рассматриваемы как нечто прочное и непреходящее. Тогда дело обстоит точно так же, как в физике или химии Биология ищет природы в пределах исторического, чтобы, как биология, стать естественной наукой в том смысле, в каком упомянутые науки суть естественные науки.

* А именно им обусловливается то, что иное биологическое трактование «истории развития» должно быть причисляемо к историческим дисциплинам еще и в совершенно миом счысле, чем. например, историческое трактование в химии Мы сможем указать то, на теп это основывается, лишь коль скоро мы точно определим: и отчеттиао отграничим друг от друга те понятия временной последовательности развития и прогресса, которые ныне нередко смешиваются друг с другом. Мы не касаемся вопроса о том, насколько естествознание вправе, имея в виду нечто большее, чем простую преемственность явлений, говорить о развитии или паже о прогрессе, и употребляем здесь слово «развитие» в том довольно неопределенном смысле, в котором оно ныне обыкновенно употребляется в сочинениях по естествознанию и философии природы

ГЛАВА 1П ПРИРОДА И ИСТОРИЯ . 243

Этот логический принцип находит свое отчетливое выражение в некоторых сочинениях Вейсманна. Его учение о непрерывности зародышевой плазмы должно быть рассматриваемо не только как теория, в которой естественнонаучно трактуется нечто относительно историческое, но в которой прямо-таки выражена возможность двоякого способа рассмотрения. Поэтому на этой теории мы можем показать, что в наших соображениях дело идет не только о логическом построении.

Для Вейсманна зародышевая плазма есть «бессмертная часть»* организма, но он тщательно ограничивает понятие «бессмертия» от понятия «вечности» и ставит на вид, «что земные формы жизни имели начало». Бессмертие есть «чисто биологическое понятие и его надлежит отграничивать от вечности мертвой, т. е. неорганической природы». Из объектов естествознания ничто не вечно, кроме самых маленьких частиц материи и ее сил.**

Тот логический принцип, о котором идет речь, быть может еще отчетливее, чем в этом исследовании, находит свое выражение н одном прежнем сочинении Вейсманна, касающемся не специально зародышевой плазмы, но жизни клеточек. Там эта жизнь характеризуется, как вечная, но в заключение Вейсманн прибавляет характерные положения: «Я неоднократно говорил о вечности, с одной стороны, одноклеточных организмов, с другой стороны, воспроизводительных клеточек Этим я желал охарактеризовать прежде всего лишь продолжительность жизни, кажущуюся бесконечной нашему человеческому взору. Этим не имелось в виду предвосхищать разрещения вопроса о теллурическом или космическом происхождении земной жизни. А очевидно, что от разрещения этого вопроса зависело бы то, следует ли нам рассматривать способность упомянутых клеточек к размножению как действительно вечную или лишь как чрезвычайно долго длящуюся, так как лишь то, что не имеет начала, может и должно также не иметь и конца».*** Затем Вейсманн даже прямо заявляет, что для него «первичное зарождение, несмотря на неудачу всех попыток доказать его, все еще представляет собой логический постулат. Для меня органическое, как вечная субстанция, наряду с неорганическим, как равным образом вечной субстанцией, — немыслимое представление и притом потому, что органическое беспрестанно без остатка разрешается в неорганическое... Отсюда вытекало бы, что органическое должно было некогда возникнуть».

Итак, по мнению Вейсманна, который сам в пределах биологического исследования без колебаний говорит о «вечности» жизни, с «более общих» точек зрения надлежит отрицать в собственном смысле этого

* См : sDie Korranuitat des Kdmplasmas a!s Grundlage einer Theone det Vererbung». 8 статья* Вейсманна о наследственности и сродных биологических вопросах S. 248. " «Bemtrkungen тч tmigen Tagespioblemen» ebenda S. 64Э f. *•* ..Ueberdie Dauerdcs Lebens», « а О. S. 40.

16-

244

ГЕНРИХ РИККЕРТ

слова вечную продолжительность существования органического и приписывать ему лишь чрезвычайно долго длящееся существование * Мы констатируем в данном случае именно то, что мы попытались показать Наряду с полным пониманием того, что данному понятию в действи тельности не соответствует ничего такого, что оказывается налицо во все времена, в специальной науке все же игнорируется вопрос об историческом происхождении соответственных объектов и для того, чтобы было возможно установить для биологических процессов обшую естественнонаучную теорию, историческое рассматривается как «бессмертное» или «вечное» Оно, как мы можем также сказать, есть бессмертно, поскольку дело идет о некоторой особой части действительности, или оно есть вечно одинаковая природа в пределах некоторого исторического процесса.

Мы не прослеживаем далее логического разделения наук о телес ном мире с этой точки зрения, так как в наш план не входит построение полной системы Мы имели в виду лишь выяснить некоторыми примерами, хэхое значение имеют исторические составные части в пре делах естественных наук и насколько противоположность между наукой, имеющей дело с понятиями, и наукой, имеющей дело с действительностью, должна быть ограничена и ослаблена при ее применении в учении о методе Само собой разумеется, что наряду с общей биологией могут существовать еще специальные дисциплины, старающиеся исследовать природу исторического все более и более высокого порядка Конечно, и в мире безжизненных тел возможно сделать предметом относительно историческое высшего порядка, чем тот, который свойствен химическим процессам вообще Как на пример можно указать хотя бы на геологию ** Далее совершенно особый интерес представляет астрономия, которая ведь в известном отношении, а именно поскольку она имеет дело с единичными небесными телами, рассматривает индивидуумы в строгом смысле, следовательно нечто абсолютно историческое, и все же опять-таки стоит ближе к «последней» естественной науке, так как в некоторых частях она отвлекается от всего качественного многообразия мировых тел Она может делать это, так как те качества, которые не допускают математического трактования, не оказывают никакого существенного влияния иа движение звезд, которые исследователь старается вычислить Впрочем, вследствие ее в известном отношении весьма исторического

• А а О S 41

*• Если мы прежде говорили об относительно историческом второго и третьего порядков то эти числа конечно отнюдь не имеют абсолютного значения но должны лишь выражать то что одно историческое оказывается историческим более или менее высокого порядка чем другое Лишь в вполне разработанной с этой точки зрения б деталях системе естественных наук можно было бы обозначить различные области исследования посредством чисел и благодаря этому указать их положение в системе Но и тогаа возникновение какой либо новой специальной науки во всякое время могло бы изменить абсолютное значение чисел

ГЛАВА HI ПРИРОДА И ИСТОРИЯ 245

характера, нам еще раз придется коснуться астрономии при исследовании о логических основаниях исторических наук в связи с понятием развити

Теперь мы прежде всего оставляем науки о телах, чтобы применить результат, полученный пока лишь по отношению к ним, и к научному изложению духовных процессов При этом для логики не получится ничего принципиально нового и поэтому мы можем ограничиться немненими замечаниями

Конечно, абсолютно не историческая психологическая дисциплина, понятия которой не заключали бы уже в себе ничего из данной в опыте душевной жизни, может служить идеалом, к которому должна приближаться наука, лишь при предположении возможности подведения всей душевной жизни под единое понятие Но если, например, какая-либо теория требует от нас, чтобы мы мыслили всю душевную жизнь состоящей из простых ощущений, понятия представления, воли, чувствования по сравнению с абсолютно общим понятием еще содержат в себе исторические элементы Мыслимо было бы, что когда пибо еще не существовало представлении, волевых актов или чувствовании, и тогда можно было бы поставить вопрос об их истории * Однако, с другой стороны, и историческую точку зрения можно вполне игнорировать, и психология может пытаться порознь подводить под систему понятий волевые процессы или представления или какой-либо иной род психического бытия Однако мы не прослеживаем дальнейшего развития этой мысли, так как все то, что мы прежде сказали о науках о телах, с весьма несущественными изменениями применимо и к психологическим дисциплинам

Мы отмечаем еще одну лишь из этих дисциплин Само собой разумеется, что и при научном трактовании духовной жизни предметом специального естественнонаучного исследования можно делать историческое все более и более высокого порядка, и из ряда объектов, о которых шла речь при этом, мы выбираем человеческую духовную жизнь, как она складывается в обществе При этом дело идет об особом психическом бытии, которое несомненно не всегда существовало, но постепенно возникло, причем из самого общего понятия о нем вытекает необходимость рассматривать его как нечто относительно историческое довольно высокого порядка Его истерическое трактование не только логически возможно, но эта духовная жизнь

* С точки зрения обнимающей собой всю действительность метафизики можно было бы пожалуй поставить вопрос и о возникновении психически* процессов вообще а следовательно и простых ошущении. но тогда возможно было бы поставить вопрос также и о возникновении «последние» телесных вещей Но не предстаъляе! интереса обегая тельнее останавливаться здесь на рассмотрении лтои возможности Вопрос о возникновении психического из физического во всяком случае не имеет никакого смысла в естествознании не потому что то и другое как эмпирические чеиствительности прннци пиально оттичаются аруг от друга а потому что механическое понятие физического не совместимо с понятием психического

246

ГЕНРИХ РИККЕРТ

признается подлинным объектом топ науки, которую называют историей в более тесном смысле слова. Но именно поэтому мы должны поставить на вид, что вполне возможно пытаться построить и систему понятий, в которой находили бы выражение природа общественной жизни, т. е. общее ее различным формам и, если возможно, ее законы.

Попытки этого рода характеризуют как «социологию». Хотя эта, не могущая особенно похвалиться своим наименованием наука, не может особенно похвалиться и до сих пор достигнутыми ею результатами, однако с логических точек зрения не приходится возражать против естественнонаучного трактования общественной действительности. Конечно, можно сомневаться, возможно ли дойти в этой области до понятий законов, которым с некоторой вероятностью можно было бы приписать более чем эмпирическую обязательность, так как вообще естественнонаучное трактование будет иметь тем более шансов на успех, чем обширнее то понятие, под которое подходит его материал, и тем труднее будет дойти до понятий законов, чем более высокого порядка то историческое, которое намереваются естественнонаучно трактовать. Но при такого рода соображениях дело всегда идет лишь о различиях по степени, и естественнонаучное трактование относительно исторического более высокого порядка, каковым оказывается жизнь человеческого общества, уже потому никогда не бывает совершенно невозможно, что ведь всегда можно построить понятия, которые по крайней мере эмпирически имеют силу всюду, где до сих пор вообще оказывалась налицо общественная жизнь.

Наконец, мы должны даже еще прибавить, что человеческое общество вообще вовсе не должно уже быть относительно историческим наивысшего порядка, допускающим естественнонаучное трактование Напротив того, точно так же, как в биологии, и в пределах «социологии» могут существовать еще специальные науки, стремящиеся к тому, чтобы изобразить природу каких-либо особых процессов общественной жизни, например, политики, экономической жизни, искусства, науки и т. д., т. е. пытаться подводить соответственные процессы под систему общих понятий. Ведь принципиально духовная жизнь нигде не оказывается недопускаюшей естественнонаучного трактования и, следовательно, никто не может воспретить естествознанию исследование объектов, с которыми имеет дело история в обычном смысле слова.

Тем не менее эти изображения никогда не могут становиться на место истории. Мы намерены отчетливо выяснить, почему это так, и этим, по крайней мере покамест, завершить наше исследование об отношении между природой и историей, поскольку это возможно без формулировки положительного понятия исторических наук.

ГЛАВА III. ПРИРОДА И ИСТОРИЯ 247

IV

Естествознание и историческая наука

Ознакомившись с историческими элементами в естественных науках, мы знаем, какому ограничению должна подвергнуться наша первая формулировка противоположности естествознания и истории, коль скоро требуется приложить чисто логически найденный принцип к фактически оказывающемуся налицо научному исследованию, но в то же время становится ясно, что благодаря этому не может стать проблематичным принципиальное различие между обоими методами. Правда, относительно историческое, даже и более высокого порядка, не исключает естественнонаучного трактования, и применение исторического изложения не ограничено эмпирической действительностью, как она дана, как воззрительное и индивидуальное бытие в единичном, так как даже нечто столь общее, как то, что обозначается словом «свет», мыслимо как предмет истории. Однако ряды мыслей, относящиеся, с одной стороны, к действительному временному течению процессов, а с другой стороны, к общим отношениям, выражаемым в понятиях, всегда должны расходиться в научном изложении если и не фактически, то все же по отношению к их логической структуре.

Это обнаруживается во всех тех различных областях, в которых возможно или действительно имеет место двоякое трактование материала. Оставаясь сперва в области наук о телах, мы видели, что естественная наука о свете существует лишь коль скоро совсем не обращают внимания на возникновение и на действительное наличное существование (Vorhandensein) света. Понятия и законы могут, правда, быть открываемы лишь применительно к какому-либо действительному свету, но раз они открыты, они столь мало имеют дела с исторической действительностью света, что их обязательность совершенно независима от того, где и когда существует свет, да и вообще существует ли где-либо свет в мире. Естественнонаучная теория не в состоянии решительно ничего сообщить нам об истории света. Точно так же обстоит дело в химии и не иначе оно может обстоять и в биологии. При этом мы, конечно, не отрицаем, что в химии и еще более в биологии исторические положения часто оказываются столь тесно связанными с естественнонаучными, что иногда трудно обособить обе составные части. С изложением действительного однократного развития тесно переплетается изложение законов, которым должно подчиняться всякое развитие. Однако с логических точек зрения, раз дело идет о понимании исторических наук, оказывается необходимым разграничение, в особенности для биологии.

Итак, выясним себе, что логическая структура изложения, которое, например, сообщает нам, что первыми живыми существами были амебы, что затем появились живые существа стадии Могаеа («Moreaden»), затем — живые существа стадии Blastaea («Blastea-

248

ГЕНРИХ РИККЕРТ

den»)* и т. д., принципиально отличается от логической структуры таких положений, в которых нам сообшается, что, например, из чрезвычайно большого числа живых существ всегда могут сохраняться лишь те, которые наилучшим образом «приспособлены» к окружаю щей их среде и что этим следует объяснять целесообразность организмов И так называемые «законы развития» решительно ничего не говорят нам о действительном развитии Мыслимо, что хотя бы естественнонаучная биоло!ия вполне познала все законы, управляющие жизнью организмов, ей тем не менее было бы известно лишь очень немногое относительно истории организмов И наоборот, кто-либо мог бы знать однократное развитие живых существ на нашей земле, причем это знание могло бы не сообщать ему ничего существенного о биологических законах Поэтому с логических точек зрения мы должны делать различие между исторической и естественнонаучной биологией

Мы можем даже сделать еще один шаг дальше и сказать, что, быть может, при этом разграничении между естественнонаучными и историческими составными частями в биологии играет роль не только ло!ический интерес Если проследить новейшие биологические тенденции, то, по-видимому, дело обстоит таким образом, что все более и более проявляется направление, клонящееся к тому, чтобы удалить из биологии исторические изложения Эти тенденции должны представляться совершенно правомерными, если биология должна стать естественной наукой в том смысле, в каком физика, а также и химия суть естественные науки При этом мы имеем в виду не попытки находить в живых телах физические и химические процессы Мы имеем в виду и невозможность такого построения понятий, при котором все живое представляется особым родом физико-химических процессов, так как и строя эти понятия, исследователь выходит бы за пределы биологии и переходил бы в область физики и химии Напротив того, говоря об устранении исторического элемента в биологии, мы имеем в виду не устранение биологического материала, представляю щего относительно исторический характер, но усилия, клонящиеся к тому, чтобы удалить из биологии исторический метод и изучать лишь законы в пределах органического мира

Быть может, такие зачастую употребляемые ныне выражения, как например «механика развития» и тому подобные, в которых сказыва ются эти тенденции, неудачно выбраны, так как в данном случае дело никогда не может идти о механике в строгом смысле,** но мы понимаем, конечно, почему развитие организмов как однократный

* Примечание переводчика Дело идет о стадия* филоггксзцса См Haeckel Naiurliche Schopfungsgeschichle S 505 (XX) РагаИеШытшч der OmogenesB und Phyloge nese стадиям фичогенезиса 1) Сутаеа 2) Могаеа 3) Blamea как стадии онтогенезиса соответствуют I) Cytulg 2) Morula 1) Blastula

"* Ср Roui «Введение» в -Archiv fur Entwicklungsmechanik der Orgamsmen» (1894)

ГЛАВА Ш ПРИРОДА И ИСТОРИЯ 249

исторический процесс становится совершенно безразличным для биолога и почему он смеется над «галереями предков», которые, как он утверждает, скучны, так как они ведь не служат ответом ни на какой вопрос «почему9» — и не дают никакого объяснения * Та резкость, с которой против Дарвина иногда полемизируют именно естествоис пытатели, отчасти объясняется преобладанием исторических точек зрения, которые еще более, чем у него самого, можно констатировать у некоторых из его последователей, например у Геккеля Конечно, в этой полемике, с одной стороны, сказывается полное отсутствие понимания ценности исторического, так как галереи предков не всегда скучны и происхождение человека во всяком случае представляет научный интерес Однако, с другой стороны, нельзя отрицать, что часто повествования о постепенном развитии различных форм нимало не могут способствовать тому, чтобы биология сделалась наукой, формулирующей законы, и поэтому, конечно, представляется возможным, что постепенно биология историческая и биология естественнонаучная и фактически будут все более и более обособляться друг от дру[а

Но, как бы ни обстояло дело в этом отношении, из этих соображении во всяком случае должен вытекать один определенным результат Если истории рекомендуется естественнонаучный метод на том основании, что между ней и биологией нет никакого существенного различия, то это ровно ничего не означает Если дело идет о применении биологического метода, то надлежит сперва поставить вопрос о том, имеется ли в виду метод естественнонаучной или исторической биологии Первый метод совершенно непригоден для истории Против второго возможного утверждения, гласящего, что история должна быть разрабатываема согласно методу исторической биологии, немногое, конечно, можно принципиально возразить, однако о перенесении биопогических методов в исторические науки не подобает говорить потому, что более точное исследование обнаружило бы, конечно, что, напротив того, скорее исторические методы были перенесены в биологию Мы еще увидим впоследствии, в какой значительной степени это имело место.

Наконец, теперь нет надобности в специальном обсуждении того, что и в психологических дисциплинах, равным образом как в науках о телесном мире, по крайней мере логически должно быть произведено ограничение естественнонаучных составных частей от исторических, и мы намерены еще вкратце специально указать лишь на то обстоятельство, что и логическая возможность «социологии» как естественной науки нисколько не может изменить установленной принципиальной противоположности между естествознанием и историей

Правда, логически мы ничего не можем возразить против естественнонаучного трактования жизни человечества, но в то же время мы Должны отрицать способность этой науки сообщить нам, чтодеистви-

* Си Dries*, h H «Die Biologie als sdbsstandige Grand-Wissenschaft» (18931 S 29f

250

ГЕНРИХ РИККЕРТ

тельно происходило в мире. Если и общество есть нечто относительно историческое высокого порядка, то все же из той общественной жизни, которая интересует историка, в понятия «социологии» входит тем меньше, чем более совершенной последняя стала как естественная наука, т. е чем общеобязательнее ее понятия Итак, мы должны делать точно такое же различие между естественнонаучным и историческим трактованием человеческого общества, какое мы делали между естественнонаучной и исторической биологией То обстоя те тьство, что и естествознание может сделать своим предметом общественную жизнь, не имеет ровно никакого значения для исторических наук Итак, сколь мало можем мы — по крайней мере с чисто логических точек зрения — возразить против естественнонаучной «социологии», столь решительно держимся мы убеждения в невозможности естественнонаучной истории социология никогда не может становиться на место истории Поэтому против нее надлежит самым энергическим образом бороться, коль скоро она заявляет притязание на то, что она есть единственная наука об общественной жизни людей или даже истори ческая наука *

Наконец, мы должны рассмотреть еще одно только возражение Так как и относительно историческое высокого порядка не исключает естественнонаучного трактования, то является вопрос, не может ли и существующий у нас интерес к самой действительности быть удовлетворен наукой, разрабатываемой согласно естественнонаучному методу Правильность этого допущения можно было бы основывать на том, что если предметом исследования делается историческое все более и более высокого порядка, благодаря этому мы с помощью естествознания все более и более приближаемся к действительности Однако, при всей правильности этого утверждения, оно не может ни изменить достигну того нами до сих пор результата, ни служить аргументом в пользу естественнонаучного трактования истории

Прежде всего, как нечто само собой разумеющееся, оказывается, что трактование согласно естественнонаучному методу допускает лишь относительно историческое, но отнюдь не абсолютно историческое высшего порядка, т е действительность, как таковую, а это означает, что никакое естественнонаучное исследование не может удечять место единичным историческим личностям Мы знаем, что в этом отношении последние не занимают исключительного положения, но что невозмож ность войти в естественнонаучную теорию есть черта, общая у них с каждой единичной вещью и с каждым процессом эмпирической действительности понятно ведь лишь то, что можно сравнить с чем-либо другим, и оно понятно лишь постольку, поскочьку оно одинаково с

• Итак с этой точки зрения нельзя одобрить того что не естественнонаучные дисциплины характеризуют тем. что их объектом служит ¦¦общественно историческая действительность», и говорят об исторически общественных науках как это делает Дильтеи в своем «Введении в науки о духе» Логически общественная наука и исгори ческая наука могут совершенно не совпадать друг с другом

^__ ГЛАВА III ПРИРОДА И ИСТОРИЯ 251

другим Непонятен поэтому свет в том, что обособляет его от звука, непонятна органическая жизнь в том, что обособляет ее от безжизненного телесного мира, и столь же непонятна всякая единичная личность в том. что отничает ее от других чичностей Но между тем как о свете и об ор[анизмах существует естественная наука, так как они ведь представляют собой нечто лишь относительно историческое, а поэтому в пределах исторического можно исследовать и природу того, что подчинено этим понятиям, — об индивидуумах не существует никакой естественной науки, так как под них не может быть подведено ничто частное, по сравнению с которым их следовало бы еще рассматривать как общее понятие или как «природу»

Однако и признавая это, быть может, будут держаться того мнения, что этим немного доказано, ибо единичные личности имеют мало значения для истории Впоследствии нам придется вернуться к этому вопросу Здесь мы готовы временно допустить, что идеал исторической науки может состоять в стремлении достигнуть такого изложения, в котором уже нет речи об единичных личностях, или по крайней мере идет речь лишь о том, что общего имеют эти чичности с другими или даже с массой Разве тогда устранялось бы то, что препятствует удовлетворению нашего интереса к действительности естественнонаучным трактованием человеческой жизни''

Мы делали прежде различие между индивидуумами, носящими лишь нарицательные имена, и такими индивидуумами, которые носят собственные имена Для нас подведение индивидуумов, носящих нарицательные имена, под общие понятия настолько само собой разумеется, что мы едва замечаем его и даже почти всегда превращаем в понятие то что имеет лишь нарицательное имя Напротив того, по отношению к индивидуумам, носящим собственные имена, мы не можем делать этого, так как благодаря этому они утрачивают свои собственные имена На первых порах в этом можно видеть лишь нечто внешнее, но здесь этого достаточно для того, чтобы показать, что хотя бы даже наука о человеческой жизни пожелала игнорировать индивидуумы, в строгом смысле слова, одного этого еще не было бы достаточно для того, чтобы сделать возможным естественнонаучное трактование ее предмета Ведь не только абсолютно историческое, но и некоторое из того, что, по-видимому, представляет собой лишь нечто относительно историческое, все же обладает собственным именем, поскольку его имя не тождественно с наименованием естественнонаучного понятия, под которое подходили бы обозначаемые им объекты Или разве естественнонаучное понятие обо всех вещах и процессах, обозначаемых нами выражениями «греческое» или «немецкое», пригодно в изложении греческой или немецкой истории, которое могло бы удовлетворить наш интерес к тому, что у этих народов есть особливого и индивидуального?

Конечно, нам приходится дать отрицательный ответ на этот вопрос, так как естественнонаучное понятие о немцах могло бы заключать в

252 ГЕНРИХ РИККЕРТ

себе лишь то, что есть общего у всех немцев, и если бы это понятие было построено, то оно было бы довольно неинтересно и вряд ли отличалось бы от естественнонаучного понятия о французе или, быть может, и об европейце. Итак, разумеем ли мы под греческим или немецким то, что мы находим у всех греков или немцев? Вряд ли кто-либо будет склонен дать на этот вопрос утвердительный ответ. Устанавливать «природу» немца в том смысле, в каком оптика исследует природу света, значило бы игнорировать то, что мы имеем в виду выразить словом «немецкое». И греки или немцы столь же мало допускают естественнонаучное трактование, как и единичные личности. Из естественнонаучного изложения истории вместе с собственными именами личностей должны были бы исчезнуть и собственные имена народов, и в таком случае нельзя уже будет утверждать, что такая наука еще была бы в состоянии удовлетворять тот интерес, который существует у нас к особливому и индивидуальному, встречающемуся в действительности.

Полное разрещение тех вопросов, которые напрашиваются здесь, может быть дано лишь впоследствии. Лишь одно мы видим уже теперь: понятие об относительно историческом и возможность естественнонаучного трактования относительно исторического отнюдь не устраняет потребности в науке, стоящей к эмпирической действительности в совершенно ином отношении, чем естествознание. Лишь анонимное может становиться объектом естествознания, и относительно историческое, носящее собственное имя, а пожалуй даже еще и некоторое иное, как бы то ни было, не доступно ему. Итак, положение, гласящее, что все эмпирические науки должны держаться или естественнонаучного или исторического метода, не должно, правда, быть понимаемо в том смысле, будто существуют одна, чисто естественнонаучная группа наук, и другая, чисто историческая группа наук, по это подразделение имеет силу лишь в том смысле, что им имеется в виду охарактеризовать две главные тенденции научной работы. Но в этом отношении оно имеет силу и абсолютно. Естественнонаучным мы будем называть всякое исследование, стремящееся в пределах разрабатываемой им области как можно далее восходить к общему, в исследовании же историческом эта тенденция отсутствует. Хотя это определение лишь относительно, оно не лишено значения для выяснения исторического метода в противоположность методу естественных наук.

Лишь в дальнейшем изложении обнаружится, насколько история должна вникать в частное. Здесь достаточно будет сказать, что там, где естественнонаучное образование понятий находит свой предел, в большинстве случаев лишь начинается исторический интерес. Таким образом, оба эти рода наук взаимно дополняют друг друга и в то же время ими обнимаются все те научные задачи, которые ставит нам эмпирическая действительность. Итак, разделение согласно особенностям природы и истории оказывается и полным, и исчерпывающим постольку, поскольку эмпирические науки могут рассматривать дейст-

ГЛАВА Ш. ПРИЮДЛ И ИСТОРИЯ 253

вительность или таким образом, что имеется в виду общее, или таким образом, что имеется в виду частное. О каком-либо третьем роде эмпирически-научного трактования данною нам мира объектов мы не в состоянии составить себе никакого понятия.

Прежде чем окончить эти рассуждения относительно природы и истории, мы сделаем еще только одно замечание. Так как мы довольно часто подчеркивали, что в учении о методе слишком мало внимания обращают на логическую противоположность между природой и историей и что большей частью на первый план выдвигается предметная противоположность между природой и духом, то мы, в конце концов, хотим указать и на некоторые сочинения новейшего времени, которые равным образом стремятся к логическому разделению наук, согласно установленному нами здесь принципу.*

В небольшом трактате о классификации наук Адриан Навилль** различает три группы: «histoire», «theorematique» и «sciences regulati-ves» Последнюю группу мы можем здесь оставить в стороне, но тем важнее обе первые. По мнению Навилля, история состоит из наук о действительности, в противоположность этому вторая [руппа обнимает собой то, что мы назвали естествознанием: науки о необходимых условиях возможного или науки, формулирующие законы. Конечно, с этих точек зрения получается разделение наук, весьма отличающееся от обычного. К истории, по мнению Навилля, принадлежит, например, и статистика, как выражение действительных числовых соотношений, и в качестве науки, формулирующей законы, ей соответствует арифметика, имеющая дело с возможными числовыми соотношениями. К истории же принадлежат, кроме тех наук, которые обыкновенно причисляются к. ней, еще и геодезии, астрономия, геология и даже ботаника и зоология, так как они трактуют о действительных телах, тогда как механика, физика, химия и биология ищут законы и потому, вместе с психологией и социологией, которые равным образом делают это, должны образовать иную группу наук.

Ясно, насколько радикально устроена здесь противоположность, обыкновенно устанавливаемая между науками о природе и науками о духе, и насколько исключительно логическая точка зрения становится руководящей при классификации. Несмотря на это, мы не можем

* Само собой разумеется, что этим не имеется в виду исчерпать ряп тек трудов, в которых встречаются ценные указания, способствующие логическому отграничению исторических дисциплин от естественных наук Я желал бы отметить лишь те сочинения, которые находятся а особенно близкой связи с выдвигаемыми здесь на первый план мыслями Далее следует указать на чрезвычайно поучительные разъяснения, данные Зигвартом во втором издании его учении о методе (Logik. Bd II, Aufl 5559 ff) относительно «объяснения в области истории», в особенности же на «Emleimng in die Geisteswissenschaften» Дильтея и на «Logik der Geisieswissenschafteii" Вундта {Logik, 2.Aufl.. Bd II, 2 Abth ), теч более что я в некоторых пунктак должен был полемизировать против взглядов этих двух авторов.

** De la classiflcauon dei sciences. Etude logique (Geneve-Bale. 1888). Это оригинальное сочинение, по-виаимому, осталось почти незамеченным в Германии

254

ГЕНРИХ РИККЕРТ

согласиться с этим разделением во всех пунктак. Нельзя причислять к истории и все то, что не устанавливает законов, так как закон есть высшая форма естественнонаучного понятия, и поэтому логически необходимо отводить классифицирующим наукам, как то ботанике и зоологии, место наряду с науками, формулирующими законы. С историей они имеют менее общего, чем «эволюционистская» («Entwicklun-gsgeschichtiiche») биология. Навиллю недостает понятия об относительно историческом и он принимает в соображение лишь полярные крайности (dis aussersten Extreme). Это и привело его к тому, что он не отграничивает математики и чистой механики от физики и химии, хотя отношение к действительности в этих науках вовсе не всюду одно и тоже. Но здесь нас занимает не столько подчеркивание разногласий, сколько констатирование согласия.

Затем превосходные замечания относительно сущности исторических наук встречаются в одном сочинении Георга Зиммеля.* В этом сочинении также ясно выражается понимание того, что между наукой повествовательной и наукой, формулирующей законы, с логической точки зрения (logisch-begrifflich angesehen) существует величайшее различие, какое только может существовать в области знания. «Итак, поскольку историческая наука, будучи наукой, занимающейся единственно действительностью, должна описывать то, что действительно произошло между ней и всякой наукой, формулирующей законы, обнаруживается самая резкая противоположность, какую только можно представить себе».**

В частностях же мы не можем, правда, всюду согласиться и с Зиммелем. Нам кажется неудачным, что и он еще исходит из психологических предпосылок в историческом исследовании, а кроме того противоположность между историей и наукой, формулирующей законы, у него обратно тому, как у Навилля, опять до такой степени ограничивается и ослабляется, что она, по-видимому, почти утрачивает свое значение. Это отчасти находится в связи с взглядом Зиммеля на теорию познания, которая, как он утверждает, должна давать лишь «описание» познания, но отнюдь не устанавливать норм. Но, помимо этого, в особенности вторая глава сочинения Зиммеля, трактующая об исторических законах, должна быть признана в высшей степени ценным вкладом в учение о методе исторических наук. Как ни противится Зиммель намерению устанавливать нормы для познавания, он, к счастью будучи непоследователен, доставил ценное оружие именно для борьбы против единовластия естественнонаучного метода — борьбы, которую, конечно, можно вести лишь благодаря установлению норм.

Наконец, самое лучшее из того, что было сказано о противоположности между естествознанием и исторической наукой, как нам кажется,

• Die Probleme der Gcschichtsphilosophie. Eine erkennmisstheoretische Siudie. 1892. *• А. в. О S. 43.

ГЛАВА 1П, ПРИРОДА И ИСТОРИЯ 255

принадлежит Виндельбанду. Уже его наложение философских понятий и проблем в их развитии от греков до настоящего времени заканчивается противоположением природы и истории,* и недавно он сделал эту тему предметом особого исследования.** Он хочет отказаться от обычного разделения наук на естественные науки и науки о духе, главным образом потому, что невозможно отвести в нем место психологии. Его должно заменить различие между «науками, занимающимися событиями» («Ereignisswissenschaften»), и «науками, формулирующими законы» («Gesetzeswissenschaften»), причем метод одних должен называться «идеографическим», а метод других — «номотетическим». Выражение «наука, формулирующая законы», конечно, адекватно постольку, поскольку высший идеал естествознания состоит в установлении законов, но, строго говоря, оно слишком узко, так как ведь «описательные науки равным образом должны быть противополагаемы идиографическим». Что же касается термина «idiographish», то в известном отношении он, в силу указанных нами оснований, обозначает лишь проблему или по крайней мере выражает сущность исторического метода лишь с одной стороны. Однако это не существенные замечания, и, кроме того, Виндельбанд еще подчеркнул, что, противополагая номотетические дисциплины идиографическим, он желал лишь обозначить полярные, служащие для ориентирования пункты, посредине между которыми имеет место методическая работа многочисленных наук.***

Этим мы заканчиваем изложение соображений, касающихся общей логической противоположности между природой и историей. Мы настолько выяснили пределы естественнонаучного образования понятий, насколько это необходимо для того, чтобы показать, в чем не может состоять логическая сущность исторических наук. Благодаря этому оказывается разрещенной первая из тех задач, которые мы поставили себе во введении. Мы знаем, в каких областях образование

¦ Си. Windelband. Geschichle der Philosophic (1892). S. 500 ff. (§ 45, C. 599 els. русского перевода Г. П. Рудина).

** Geschichle und Naiurwissenschafl. Strassburger Rectoratsrede. 1894. Имеющий решающее значение пункт принципиально уже настолько выяснен в этой речи, что для тога, кто действительно продумал развитые Внндельбандом мысли, некоторые части этого моего сочинения могут показаться излишними. Если, несмотря на это. я не изменил составленного уже за несколько лет до того плана этого труда и после появления речи Внндельбанда, то я руководствовался при этом, между прочим, тем соображением, что, вследствие обусловленного формой речи местами скорее намечающего, чем проводящего мысли, изложения Виндельбанда, быть может, не всякому, который не задумывался уже сам над этими вопросами, удалось постигнуть мысли, развиваемые в этой речи, во всем их значении.

•** Jahresberichle der GeschichKwissenschaft. 1894. IV. 112. Можно было заранее предвидеть, что мысли Виндельбанла вызовут противоречие. Но если Людвиг Штейн (Das Priimp der Entwicklung in der Geisiesgeschichte. Deutsche Rundshau, Iuni 1895) пишет относительно понятия науки, занимающейся событиями: «Виндельбанд упускает из виду (!!). что и события имеют свои законы», то это все же неожиданно и не может быть оправдываемо даже сжа!остью изложения Виндельбанда.

256

ГЕНРИХ РИККЕРТ

естественнонаучных понятий имеет смысл и в каких областях оно необходимо должно утрачивать этот смысл. По отношению к логическому введению в исторические науки можно также охарактеризовать вышеизложенное как отрицательную часть этого труда. Правда, мы уже знаем, какая наука способна пополнить тот пробел, который навсегда должно оставлять в нашем знании естествознание. Но до сих пор понятие об исторических науках оказывалось лишь логической проблемой, и, так как существенной задачей, которую ставит себе этот труд, служит, как мы сказали во введении, выяснение недостаточности чисто естественнонаучного способа рассмотрения мира, мы не можем остановиться на таком чисто проблематическом понятии об истории. Напротив того, беря за исходный пункт определение фаниц естественнонаучного образования понятий, мы должны изучить сущность самих исторических наук по крайней мере в их основных чертак для того, чтобы выяснилось все значение односторонности естественнонаучного мышления.

Пока мы знаем лишь то, что история начинается там, где прекращается естествознание. Стоит ли заниматься этой работой, начинающейся на рубеже естественнонаучного образования понятий, стоит ли труда эта наука, имеющая дело с самой действительностью? Лишь дав ответ на этот вопрос, мы можем сказать, какое значение имеет установление фаниц естествознания. Поэтому во второй положительной части этого труда мы попытаемся ответить на этот вопрос, поскольку это возможно с логических точек зрения, т. е. мы намереваемся выяснить логические основы и предпосылки научной истории. Таким образом, к исследованию о фаницах естественнонаучного образования понятий примыкает логическое введение в исторические науки.

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ

...^aXXov EXXr\yoaC, ксЛеювсн хоЬС, if[Q naibtuoecnC, xr\C, ruiETipaC ц тои^ xi]C, KOivf)^ фиоеш^ listExovra^.

hoc rales*

Для того чтобы дать и положительное определение понятия об истории, с которым мы до сих пор ознакомились лишь как с понятием о научной задаче, мы должны сперва опять-таки отнести различные логические проблемы, которые оно содержит в себе, к одной главной проблеме. А эта проблема будет соответствовать той проблеме, которую мы выдвинули на первый план при выяснении сущности естествознания, т. е. и здесь, как мы уже заметили во введении, нас занимает не искание исторического материала, но форма его изложения. То образование, в котором находят свое выражение предварительные или окончательные результаты естествознания, мы назвали «понятием» и соответственно этому теперь мы намерены установить принципы исторического образования понятий. Заключающееся в этом обозначении расширение словоупотребления оправдывается тем, что новая проблема совершенно аналогична той, которая получилась при попытке логически понять естествознание из размышления о необозримом мноюобразии бытия и побудила нас ограничиться там процессом образования понятий.

Тогда разрещение проблемы расчленяется следующим образом. Для того чтобы логическое содержание обнаружилось в возможно более чистом виде, мы сперва опять-таки отвлекаемся от всех предметных особенностей материала исторических наук, причем мы еще тщательнее, чем при исследовании естествознания, должны отграничить предметное (den sachlichen) понятие истории от логического и на первых порах совершенно оставить первое в стороне. Поэтому мы берем за

* Примечание переводчика. Приводимое Риккертом место находится в конце 13-го параграфа панегирика Исократа. Перевожу это место, начиная с последней точки перед переводимыми Риккертом словами: «Наш город (Афины) настолько превзошел всех остальных людей в отношении мышления и красноречия, что ученики его стали учителями других и благодаря ему имя эллинов, по-видимому, стало наименованием уже не племени, а образа мыслей, и эллинами называются скорее те, которые причастии нашей культуре, нежели те, которые имеют общее с нами происхождение*.

17 Г. Ркккерт

258 ГЕНРИХ РИККЕРТ

исходный пункт то, что оказывается границею всякого естественнонаучного образования понятий, т е индивидуум в наиболее широком значении этого слова, в котором оно обозначает любую однократную и особливую действительность Так как, во первых, не все индивидуальные действительности представляют собой предмет истории, то нам надлежит показать, каким образом для исторического изложения из необозримого экстенсивного многообразия объектов выделяется особый род, который может быть охарактеризован нами как «исторические индивидуумы» в более тесном смысле Так как, во-вторых, и эти исторические действительности не могут быть изображены во всем их интенсивном многообразии, то мы должны далее понять, каким обра зом из многообразия единичного индивидуума выделяется ограниченное число определений и объединяется в понятие, содержание которого оказывается не общим, но индивидуальным, и которое поэтому может быть охарактеризовано как историческое понятие

Затем, вследствие этого нового рода отличении существенных признаков от несущественных, оказывается возможным изображение особого и индивидуального, стало быть, исторического в чогическом смысле, и при этом обнаружится, что образование понятий с индивидуальным содержанием имеет место лишь благодаря «отнесению» объектов к «ценностям», сущность которого должна быть точно определена, поскольку оно должно быть охарактеризовано как «телеологическое образование понятий» Однако этот историко-телеологи ческий момент, само собой разумеется, не имеет ничего общего с лишь спорадически! (nur hin und wieder) встречающейся и часто оспариваемой исторической телеологией, но дело может идти лишь о чисто научном телеологическом принципе, который, правда, часто не заме чается, но к которому необходимо прибегает всякий историк, как бы он ни противился всякой телеологии, вследствие чего логика истории должна прежде всего выяснить его

Пойти далее нас заставляет то обстоятельство, что в известной нам действительности нигде не встречаются изолированные индивидуумы и что поэтому и все объекты истории должны быть частями некоторого более обширного целого, с которым они находятся в некоторой связи Итак, лишь выражая историческую связь, история может стать наукой о действительных процессах, и в особенности надлежит обратить внимание на то обстоятельство, что всякий индивидуальный объект каузально связан с другими индивидуальными объектами Но эти исторические каузальные связи опять таки должны быть тщательно отличаемы от естественнона учных каузальных законов, так как установление каузальных связей вовсе не совпадает, как зачастую думают, с исследованием действительности как природы Наконец, в понятии развития объединяются основные принципы исторического изложения Однако и это обстоятельство равным образом отнюдь не сближает исторического и естественнонаучного методов друг с другом Во-первых, историческое развитие состоит из однократных и индивидуальных процессов становления (Werdegangen).

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 259

а во-вторых, и эти последние, вследствие отнесения их к некоторой ценности, содержат в себе телеологический момент Это понятие развития чуждо в ло] ическом смысле естественнонаучным изложениям и, если оно, несмотря на это, ныне играет роль в некоторых частях науки о телах, это вытекает лишь из того, что и физический мир может быть подводим и подводился под исторические точки зрени

Определин посредством понятия истории развития наиболее общую логическую сущность всякого изложения, мы переходим к тем ограни чениям. которые должны быть сделаны, раз наше понятие должно прилагаться к действительно оказывающейся налицо исторической науке, т е мы распространяем его, перенося его с абсолютно исторического, которое мы сперва исключите тьно рассматриваем, на относительно историческое, и благодаря этому мы ознакомляемся с естественнонаучными составными частями в исторических науках, которые настолько же важны, как те исторические составные части, которые содержат в себе естественные науки Однако, несмотря на все переходы и промежуточные формы, продолжает существовать принципиальная логическая противоположность между естествознанием и исторической наукой Пусть многие исторические понятия, пожалуй даже большинство их, имеют общее содержание постольку, поскольку они обнимают собой то, что есть общего в множестве индивидуальных действительностей, однако в исторической связи однократного ряда развития это общее всегда имеет значение лишь как нечто относитель но частное и поэтому оно точно так же, как и абсолютно историческое и индивидуальное, должно полагать предел естествознанию

Этим выяснением заканчивается затем чисто логический труд четвертой главы Однако раз мы желаем понять не только сушность, но и значение и необходимость исторического образования понятий, мы должны, наконец, также знать и то, для какой же именно части действительности оказывается необходимым историческое изложение, и эта необходимость может основываться лишь на особых, касающихся содержания (inhaltlichen) определениях известных предметов Итак, мы должны поставить вопрос о том, до какой степени существует связь между содержанием и формой исторических изложений, а таким образом выработать и предметное понятие истории Прежде всего при этом приходится принять в соображение то обстоятельство, что история фактически отнюдь не индифферентна (gleichgulHg) к оставлен ному сначала в стороне различию между телом и духом, но в сущест венном имеет дело с духовными процессами и постольк\ могла бы быть охарактеризована и как наука о духе Мы должны установить, вследствие чего это происходит и оказывает ли это обстоятельство существенное влияние и на исторический метод Однако при этом снова обнаружится, что различие между естествознанием и наукой о Духе никоим образом не может быть признано имеющим решающее значение даже и тогда, когда дело идет о разделении эмпирических наук на две группы, содержание которых различно Напротив того, те

17*

260

ГЕНРИХ РИККЕРТ

объекты, с которыми имеют дело исторические науки, должны быть, в противоположность объектам естествознания, подведены под понятие культур*', так как содержание тех ценностей, которыми руководится историческое образование понятий и в то же время определяется, что становится объектом истории, целиком заимствовано из культурной жизни. Конечно, и культура, как всякая действительность, может быть подведена под относительно естественнонаучные понятия, однако для нее только такого рода трактование никогда не оказывается достаточным, но ее значение обнаруживается лишь при историческом исследовании. Поэтому именно исторические науки о культуре должны быть противополагаемы естественным наукам как по отношению к методу, так и по отношению к их содержанию, и они подходят под предметное понятие истории. Само собой разумеется, что и это предметное понятие еще остается формальным, так как мы можем установить лишь формальное понятие культуры.

По выяснении этого возникает еще новая проблема. Во всяком естественнонаучном и историческом изложении мы составляем ряд предпосылок, которые должны иметь силу, коль скоро притязание этих дисциплин на необходимость и общеобязательность должно оказываться правомерным и которые должны быть охарактеризованы, как a priori научного образования понятий. Эти предпосылки заключаются главным образом, с одной стороны, в понятии о законе природы и, с другой стороны, в понятии ценности культуры, в отношении к которому приводится всякий исторический объект. Можно ставить вопрос не только вообще об обязательности этих предпосылок, но вследствие особого характера, который они имеют в исторической науке, научная объективность исторического изложения по сравнению с естествознанием представляется проблематической. Это опять-таки делает проблематической ценность истории как науки; и, следовательно, для нас возникает, таким образом, задача понять отношение между естествознанием и историей и со стороны научной объективности их выводов. Но это уже не находится в связи с обсуждением чисто методологических проблем. Поэтому лишь в последней главе проблемы философии природы и философии истории, к которым нас приводит обсуждение вопроса об объективности исторического образования понятий, будут рассматриваться отдельно от чисто методологических проблем, и этим закончится изложение хода наших мыслей.