Часть 12.

20-

308

ГЕНРИХ РИККЕРТ

такое, что они разделяют со всеми теми индивидуумами, которые подходят под одно и то же естественнонаучное понятие, что и они Например, то, что в силу естественной необходимости свойственно им, так как они принадлежат к роду homo mpiens, как и вообще все то, что может быть выведено из общих законов природы, никогда не может найти места в исторических понятиях о них Ведь по отношению к этому они всегда могли бы быть заменены любым другим индивидуумом того же рода и, спедовательно, исторически совершенно неинтересны Напротив того, поскольку дело идет об абсолютно историческом индивидууме, исторический интерес начинается не ранее чем с того пункта, где прекращается естественнонаучный интерес, и поэтому граница между естествознанием и историей никогда не может опять становиться проблематическою вследствие наличности телеологически необходимых составных частей исторического изложения Напротив того, благодаря последним лишь снова обнаруживается различие между естественнонаучным и историческим трактованиями

Правда, наглядная сторона исторического изложения, по-видимому, сде!ала для многих неразличимой ту черту, которая отграничивает историю от другого обнаружения человеческой деятельности, так как она дала повод к утверждению, гласящему, что всякое изображение индивидуального, например история, есть не наука, но искусство, и даже повела к установлению противоположности между научной и художественной историографией Нельзя, конечно, отрицать, что там, где на место определения становится изложение, обращающееся к фантазии, история будет применять те же самые средства, которыми пользуется поэзия для того, чтобы действовать воззрительно Но разве вследствие того, что историк, изображающий индивидуальное, нуждается между прочим для представления прошлого и в художественных формах выражения, его следует лишить места среди людей науки и причислить к художникам7

Во-первых, мы не должны забывать, что для науки, имеющей дело с действительностью, художественное описание принуждает принимать во внимание не то, что действительность индивидуальна, а лишь то, что она воззрительна, а во-вторых, что для художника напядное изображение есть цель, для историка же, напротив того, лишь средство, и тогда тотчас должно выясниться принципиальное различие Художественная деятельность основывается на формировании самого воззрения, дочженствующего действовать эстетически, историк же, напротив того, желает вызывать воззрение не ради эстетического действия, но для того, чтобы показать с его помощью, как действительно было Поэтому в своем отношении к фактической истине художник свободен, историк же, напротив того, всегда зависит от фактов, поскольку его наглядное изображение должно согласоваться с определенной индивидуальной действительностью, т е быть истинным Говорят, положим, и о художественной правде (WahrheH), но тогда это слово имеет переносное значение, которое нет надобности

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 309

точнее указывать.* Достаточно поставить на вид, что истинными в строгом смысле всегда бывают лишь суждения или понятия, поскольку последние образуют комплексы суждений Однако художник никогда не задается формулированием истинных суждений, историк же, напротив того, всегда

Совершенно неправомерно разграничивать в одном и том же изложении научные и художественные составные части таким образом, что наука б>дто бы дает в нем общие понятия, искусство же, напротив того, индивидуальное дополнение, и, таким образом, удерживать приравнивание друг к другу науки и естествознания Каким образом должны две противоположные тенденции, из которых одна клонится к общему, другая к частному, приводить в результате своего совместного действия к некоему единству9 Правда, искусство, по-видимому, сочетается со строящим общие понятия изложением там, где, например, зоологическое или ботаническое исследование дает изображение своих объектов, так как эти изображения должны, как воззрения, всегда иметь индивидуальный характер Но мы не должны забывать, что индивидуальные черты таких изображений несущественны и даже прямо-таки должны быть не принимаемы в соображение в научном интересе Этими изображениями имеется в виду лишь выразить общий тип, поэтому они должны избегать резких индивидуальных уклонений, и помимо того совершенно безразлично, в каком особом направлении они индивидуальны В истории, напротив того, имеет значение именно изображение индивидуальное в определенном направлении, ему необходимо строго придерживаться того индивидуального содержания понятия, которому оно должно придать наглядность, и поэтому, если бы образование понятий не было заранее направлено на индивидуальное, историческое художественное описание не находило бы данным ничего такого, что оно могло бы, пользуясь своими средствами, облекать и некоторым образом усиливать до определенного индивидуального воззрения Итак, лишь индивидуальное понятие, но никогда не общее понятие, может доставлять научный базис для индивидуального наглядного изложения, долженствующего сделать возможным переживание задним числом индивидуального прошлого.

Итак, хотя и правильно чувствовали, что история содержит в себе нечто такое, что выходит за пределы чисто отвлеченной (rein beg nffli-che) науки, однако этот plus отграничивался от последней совершенно ошибочным образом Всякое стремление конструировать противоположность между отвлеченной и изображающей (begnfflicher und dars-tellender) историей таким образом, что отвлеченная история будто бы имеет дело с обшим, а изображающая с индивидуальным, должно быть признано лишь безнадежной попыткой спасти по крайней мере небольшой остаток проелавленного естественнонаучного универсального ме-

¦ Относительно понятия художественной правды см Jonas Cohn Allgememe Aest-hetik 1901, S 69 ff

310

ГЕНРИХ РИККЕРТ

тода То обстоятельство, что при этом история дО1жна быть разлагаема на две совершенно несогласимые разнородные составные части, может лишь служить доказательством несостоятельности того мнения, что и историк, как ученый, должен строить лишь общие понятия Изобра жение индивидуального не нуждается даже и в художественных средствах, и то обстоятельство, что историку иногда приходится делать более того, что сводимо к логическим формулам, никотда не может лишать его деятельность научного характера и обращать ее в искусст во.

С другой стороны, к вопросу о том, до какой степени история есть наука, нас приводит, наконец, еще и сравнение исторического понятия с естественнонаучным и в отношении безусловной общеобязательности, которую мы признали третьей стороной последнего Более чем эмпирическая общеобязательность понятий обнаруживается в естествознании в возможности находить законы, и, очевидно, здесь мы опять таки наталкиваемся на совершенно аналогичную проблему Обязательность, свойственная историческому изложению, должна зависеть от обязательности тех ценностей, к которым относима историческая действительность, и поэтому притязание на безусловную обше обязательность исторических понятий предполагает признание безусловно общих ценностей Правда, как мы обстоятельно показали и самым решительным образом ставим на вид, это признание вовсе не заключает в себе возможности согласной оценки исторических объектов, однако все же необходимо, чтобы вообще признавались ценности, к которым должен так или иначе отнестись всякий ученый и к которым он должен относить действительность, так как лишь тогда ее индивидуальное однократное течение никогда не может быть для него вполне безразличным, а потому и изображение ее индивидуальности никогда не покажется ему чисто произвольным и излишним Поэтому еще недостаточно того, чтобы мы исключали чисто индивидуальные ценности н характеризовали как руководящие принципы исторического изложения такие ценности, которые оказываются общими для всех членов определенной группы, но раз история должна соревноваться с естествознанием в том роде общеобязательности, на который претен дует последнее при установлении законов природы, мы должны допус тить, что известные ценности не только фактически имеют силу для всех членов определенных групп, но что признание ценностей вообще может быть предполагаемо как необходимое и неизбежное для всякого ученого.

Однако лишь в последней главе мы займемся вопросом о том, что надлежит разуметь под обязательностью безусловно общих ценностей и каким образом можно доказать их научную необходимость Лишь коль скоро нам уже впотне выяснится логическая структура исторических наук и мы ближе ознакомимся с теми ценностями, которыми руководится историческое образование понятии, мы вообще будем в состоянии понять, в каком смысле притязание исторических наук на

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 311

«объективность» зависит от обязательности безусловно общих ценностей Здесь депо шло лишь о том, чтобы указать на ту проблему, которая в исторической науке соответствует проблеме сверхэмпирической безусловной обязательности законов природы Ведь и прежде мы равным образом не давали ответа на вопрос об обязательности законов природы, но без дальнейшего обоснования предполагали, что имеет смысл составлять более чем эмпирические общие суждения Следова тельно, мы только показали, что лишь тогда, если существуют безусловно обязательные законы, возможно не оказывающееся произвольным (erne теЬт als willkurhche) образование понятий при трактовании действительности как природы, и равным образом мы и здесь ограничиваемся тем, что говорим если признание ценностей вообще и отнесение к ним индивидуальной действительности не могут казаться произвольными ни с какой научной точки зрения, тогда и только тоща возможно и не оказывающееся произвольным (eine mehr als willkurh che) образование понятии при обработке действительности как исто рии Вопросы же о том, имеем ли мы право, и если да, то какое, говорить о законах природы, с одной стороны, и о научно необходимом отнесении действительности к безусловно общим ценностям, с другой стороны, — суть вопросы уже не чисто методологические, но гносеологические

При этом мы не скрываем от себя, что применение безусловно обязательных ценностей в качестве научных предпосылок встретит величайшее недоверие, между тем как вопрос о том, существует ли что-либо такое как безусловно общие законы природы, будет признан довольно излишним гносеологическим умствованием Но ведь нредвзя тые мнения этого рода находятся в связи именно с господствующим односторонним пониманием сущности науки, борьба против которого составляет цель всего этого исследования Рассмотрение, свободное от предвзятых мнений, прежде всего должно было трактовать вопрос о безусловной обязательности ценностей, по крайней мере, столь же открытый, как вопрос о безусловной обязательности законов природы

IV

Историческая связь

Однако, если даже мы оставим в стороне все проблемы, касающиеся ценности, для определения логического понятия исторической науки все же еще недостаточно того,что мы сказали об изображении индивидуальных действительностей Ведь для того чтобы получить понятие об историческом индивидууме в его простейшей форме, мы должны были сперва рассмотреть объекты истории не только как индивидуальные, но и как некоторым образом замкнутые в себе образования (Geslaltungen) Однако нельзя принимать единичное за

312

ГЕНРИХ РИККЕРТ

изолированное (vereinzeltes) В эмпирической науке никогда не оказывается ничего изолированного, и, следовательно, истории, как науке, имеющей дело с действительностью, нельзя быть «индивидуалистической» в том смысле, чтобы она разлагала действительность на изолированные индивидуумы. Напротив того, именно согласно нашим понятиям такое разложение оказалось бы неисторической абстракцией Правда, встречаются описания состояний, в которых игнорируется связь с другими вещами и процессами, но история никогда не будет считать свою задачу исчерпываемой такими изолирующими изображениями Напротив того, задача науки, имеющей дело с действительностью, оказывается выполненной лишь тогда, когда всякий рассматриваемый ею объект включен ею в ту связь, в которой он оказываетс

Что же вытекает из этого для логики истории? Сперва кажется, что этот дальнейший шаг опять-таки делает проблематической правильность найденного до сих пор понятия об историческом Ведь та связь, которой объемлются единичные исторические индивидуумы, должна быть названа общей по отношению к ним Не перестает ли, следовательно, благодаря тому, что эта связь принимается в соображение, история быть наукой об индивидуальном'' Конечно, мы опять-таки встречаемся здесь с чем-то «общим», и притом это третье общее оказывается налицо во всякой истории Но опять таки легко показать, что историческое изображение какого-либо индивидуального объекта в его обшей связи и подведение того же самого объекта под какое-пибо естественнонаучное понятие суть два процесса, имеющих принципиально различное, даже прямо-таки исключающее друг друга логическое значение.

Ведь общая историческая связь есть объемлющее «целое», и единичные индивидуумы суть его части Напротив того, общее в смысле естествознания всегда есть некоторое понятие с общим содержанием, к которому отдельные индивидуумы относятся как экземпляры, и не должно было бы требовать доказательства положение, гласящее, что отношение частей к целому оказывается иным, чем отношение экзем пляров к высшему по отношению к ним понятию Эти два отношения смешиваются друг с другом во всех тех случаях, когда против «индивидуалистического» понимания истории возражают указанием на то, что всякий индивидуум объемлется какой-либо «общей» связью, а потому историк, как предпочитают выражаться, должен трактовать свои объекты «коллективистически» и, следовательно, естественнонаучно Необходимо, следовательно, чтобы мы не только отличали друг от друга общность естественнонаучного понятия и общность ценности, но еще и противопоставляли этим двум видам общности общность исторической связи как объемлющего «целого», как третью общность, которую равным образом надлежит тщательно отличать от них.

Разграничение это оказывается столь ясным и само собой разумеющимся, что приходится поставить вопрос о том, каким образом здесь

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 313

вообще возможно было обмануться Иллюзия может возникать лишь там, где целое, частью которого оказывается исторический индивидуум, образует группу, все части которой могут быть подведены под некоторое уже оказывающееся налицо общее понятие, причем тогда целое носит то же самое общее имя, которым обыкновенно обозначают и каждую из его частей Тогда это целое называют родом. Раз какой-либо исторический индивидуум как часть такого рода получает общее родовое имя, кажется, что благодаря этому он оказывается уже и подчиненным общему родовому понятию, следовательно, естественнонаучно понятым Однако следовало бы не забывать, что и слоао «род» означает не только естественнонаучное понятие, но и конкретное множество индивидуумов, и что из того, что что-либо есть часть конкретного рода, не вытекает еще, чтобы его можно было рассматривать лишь как экземпляр родового понятия * Род, связь, коллективное, или как бы ни пожелали еще назвать некоторое историческое целое, напротив того, точно так же, как всякая из их частей, суть нечто индивидуальное и особливое, т е. они, конечно, обширнее и больше, но не логически более общи, нежели единичные индивидуумы, из которых они состоят Например, итальянское возрождение настолько же есть исторический индивидуум, как Маккиавелли, романтическая школа — настолько же, как Новалис. Поэтому чтобы всегда знать, обращает ли какая-либо часть некоторого целого на себя внимание лишь тем, что у нее есть общее с прочими частями того же самого целого, или же она должна быть рассматриваема в своей индивидуальной действительности, которой она отличается от всех других частей рода, мы намерены говорить в первом случае об экземпляре родового понятия, во втором случае, напротив того, об индивидуальном члене конкретного рода В таком случае Маккиавелли и Новалис никогда не суть экземпляры, но всегда члены Включение некоторого исторического объекта как члена в некоторую общую историческую связь есть лишь включение некоторого индивидуума в другой более обширный индивидуум, и сомневаться в том, что это процесс, еще не имеющий ничего общего с подведением некоторого объекта как экземпчяра под общее понятие, может лишь кто-либо, не научившийся отличать содержание понятия от его общего объема Но это должно было бы представлять затруднение лишь для новичков в логике, которых, правда, не мало среди «новых» теоретиков истории.

* Зигварт правильно замечает (Logik I S 353) «Само собой разумеется, что от родового понятия надлежит отличать рол в конкретном смысле, совокупность вещей, обнимаемых родовым понятием» Поразительно, однако как редко это «само собой разумеющееся» различение действительно последовательно проводится и как часто благодаря этому возникают имеющие важные постедстния неясности Весьма отрадное исключение образует богатое мыслями сочинение Ktsqakowski В Gesellschaft und Em-(elwesen 1899 Здесь убедительно выяснена несостоятельность некоторых, отчасти распространенных теорий, основанных на упочянугом смещении Ср в особенности S 126 f и 178 f

314

ГЕНРИХ РИККЕРТ

Имея их в виду, приходится сделать следующее замечание, содержание обще, так как оно содержит в себе общее множеству индиви дуумов, объем общ, так как он объединяет все члены какого-либо множества индивидуумов в единую всегда индивидуальную связь или в целое Итак, если история должна рассматривать всякий исторический объект как член, объемлемый какой-либо общей, т е. более обширной связью, историк отнюдь не перестает вследствие этого трактовать свои объекты индивидуалистически в том смысле, который мы имеем в виду Он всегда имеет дело с индивидуальными однократными образовани ями как таковыми и поэтому, как и прежде, продолжает принципиально отличаться от естествоиспытателя Поскольку и коллективное всегда принимается историей во внимание лишь как однократная индивидуальная действительность, не существует, следовательно, никакой логической противоположности между индивидуалистическим историческим методом, как мы его понимаем, и тем, что только и можно разуметь под коплективистическим историческим методом

Смещение той общности, которая свойственна целому по отношению к его отдельным частям, с той общностью, которая свойственна содержанию какого-либо понятии по отношению к его особым экземплярам, лежит также в основе того взгляда, против которого боролся Кант в своем учении о пространстве и времени, и выяснению наших мыслей будет способствовать, если мы вкратце остановимся на этом Можно «представить себе лишь одно единое пространство, и если речь идет о многих пространствах, то под этим разумеют лишь части одного и того же всеединого пространства», или «различные времена суть части одного и того же времени» Итак, общее пространство и общее время суть не общие понятия, но воззрения, и притом частные и однократные Благодаря тому, что некоторая часть пространства и некоторый промежуток времени включаются в некоторое большее пространство или же в пространство и во время вообще, они не подводятся еще под общее понятие пространства и под общее понятие времени Вели этого еще не видели ясно до Канта, то это, по крайней мере, отчасти, конечно, вызвано тем обстоятельством, что все пространство и все время обозначаются тем же самым общим именем, как и каждая из их частей, так что непроизвольно рассматривали целое как высшее общее понятие

Это вытекало и еще из одного основания Ведь отдельные части пространства имеют значение для занимающейся ими науки, стало быть для математики, всегда лишь благодаря таким факторам, которые равным образом оказываются налицо и когда дело идет о всяком ином пространственном образовании (Gestaltung), обнимаемом тем же самым математическим понятием, и поэтому математические образо вания (Gebilde) имеют значение для науки никогда не посточьку, поскольку их можно включить в общее, т е целое пространство, как индивидуальные члены, но всегда лишь постольку, поскольку они могут быть подведены под общее понятие о каком-либо пространст

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 315

венном образовании, как экземпляры И в математике дело идет не об эмпирических действительностях, которые всегда индивидуальны, но и чисто количественно определяемых, лишь в абстракции существующих пространственных образованиях, и так как математическое пространство вполне гомогенно, то допжно быть совершенно безразличным, в какой части пространства мы помещаем подлежащий исследо ванию треугольник для того, чтобы показать, что сумма его углов равняется двум прямым углам Но из этого вытекает лишь то, что в истории мы имеем еще более поводов отличать общее понятие от общего целого, чем при рассмотрении чисто пространственных образований, так как отношение отдельных частей пространства к всему пространству можно было бы логически приравнивать к отношению исторических индивидуумов к целому, которого они суть части, лишь в том случае, если мы не имеем в виду математического образования понятии, но представляем себе пространство разделенным на сплошь индивидуальные доли и затем и в этих частях обращаем внимание на то, что не входит в понятия математики, а именно, на чисто индивидуальное положение и форму всякого единичного образования, т е на то, стало быть, что впервые действительно делает части пространства членами всеединого пространства (des einen Raumganzen)

Правда, и тогда эти формы еще не суть индивидуальные исторические действительности, так как эмпирическая реальность никогда не гомогенна, и, следовательно, части исторического целого все еще отличаются друг от друга иным образом, чем индивидуальные пространственные образования, но тогда все же в обоих случаях, по крайней мере, всякая часть есть индивидуум, не подводимый уже благодаря включению в общую связь под общие понятия, имеющие силу для всех частей целого, и это важно для нас в данном случае Ведь если какое-либо образование как часть некоторого общего целого само остается тогда столь же индивидуальным как изолированный индиви дуум, раз оно есть лишь часть всюду гомогенного пространства, то не может подлежать никакому сомнению, что не может быть речи об естественнонаучном понимании какого-либо индивидуального образо вания благодаря включению его в «некоторую общую связь» там, где эта связь не гомогенна, а потому его части должны быть индивидуальными еще совершенно иным образом, чем индивидуальные пространственные формы

Но если, как бы то ни было, та общая связь, в которую история должна включать единичных индивидуумов, есть нечто однократное и особливое, то не может существовать никакого сомнения и относительно чогических принципов ее исторического выражения О ней всегда должно быть образуемо индивидуальное понятие, элементами которого в абсолютно историческом изложении, которым мы на первых порах ограничиваемся, оказываются тогда те понятия, которые образованы от его исторически важных индивидуальных членов, и единство этих членов, конечно, равным образом оказывается телеоло-

316

ГЕНРИХ РИККЕРТ

гическим, т. е. они сочетаются таким образом, что имеется в виду то единство, которое свойственно целому благодаря его особливости. Тогда это целое, конечно, равным обратом есть не изолированный индивидуум, не объемлется некоторым еще большим целым, причем и это новое, еще более обширное целое, само собой разумеется, есть опять-таки не общее понятие, но индивидуум, и поэтому приходится образовать о нем новое индивидуальное понятие, элементы которого суть индивидуальные понятия его исторически важных частей. Резюмируя это вкратце, мы видим, что включение единичного индивидуума в общую связь не вносит никакого изменения и в принципы исторического образования понятий. Дело не может обстоять иным образом уже вследствие того, что отношение части к целому всегда относительно, т. е. вследствие того, что всякое экстенсивное многообразие частей может быть рассматриваемо и как интенсивное многообразие, всякий индивидуум может быть рассматриваем и как часть некоторого целого, в то же время и как целое, имеющее части.

Лишь в одном пункте, именно вследствие этого, по-видимому, приходится считаться с трудностями. А именно: р-аз мы включим всякий индивидуум в некоторое целое, это последнее в свою очередь в некоторое новое целое и т. д., то ведь, в конце концов, мы должны дойти до такого целого, которое не объемлется уже какой-либо еще более обширной связью, и тогда это «последнее целое» необходимо оказывалось бы чем-то изолированным, стало быть чем-то таким, чего не должно существовать в истории. Фактически для нас, однако, отсюда не возникает новой проблемы. Ведь, будучи рассматриваемо логически, последнее историческое целое оказывалось бы Вселенной, и пока, как это было в средние века, существовала «всемирная история» в собственном смысле слова, ее наиболее обширная связь, простиравшаяся между творением и страшным судом, в самом деле должна была являться изолированным индивидуумом, ибо мир как целое был ограничен не миром. Но с тех пор, как мы перестали рассматривать мировое целое как предмет возможного опыта, это понятие не имеет уже- никакого значения и для логики истории Правда, последнее историческое целое все еще может быть включено как член в некоторую более обширную связь, которая фактически равным образом есть индивидуум. Однако эта связь, в конце концов, может обладать исторической индивидуальностью уже не как целое, но лишь в одной из своих частей, и остальные его части могут приниматься во внимание всего лишь как экземпляры естественнонаучных понятий.

Для того чтобы сделать это вполне ясным, попытаемся пояснить отношение между членом и связью и понятие последнего исторического целого на примерах и возьмем при этом за исходный пункт историческую личность. Она есть индивидуальное целое и в то же время индивидуальный член, экстенсивное и интенсивное историческое многообразие Она есть целое, поскольку она объемлет все то, что в ней исторически важно. Всякий отдельный ее поступок и всяка

ГЛАВА IV. ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 317

отдельная ее судьба индивидуальны, и поскольку ее поступки и судьбы суть исторические индивидуумы, она для истории состоит из них и из их частей, которые в ней сочетаются в некоторое телеологическое единство по отношению к тому значению, которое она имеет как целое. Но в то же время эта личность есть член некоторого более значительного целого: семьи, поколения, народа, эпохи, причем она относится к этому целому точно так же, как каждая из ее частей к ней, так как из этих более обширных связей всякая может быть в свою очередь рассматриваема как единый индивидуум, составными частями которого служат принадлежащие к нему личности, или семьи, или народы. Тогда это целое должно быть включено в еще более обширное целое и т. д. и т. д.

Последним историческим целым может быть культурное человечество или человечество вообще. Тогда культурное человечество оказывалось бы членом человечества, но и это последнее в свою очередь членом органического мира. Или разве и органический мир еще оказывается историческим индивидуумом, т. е. рассматривается ли из его частей как исторический индивидуум не только человечество, но могут ли его части быть признаны историческими индивидуумами? Наконец, быть может, следует отодвинуть границу еще далее? Может ли наша Земля считаться еще историческим индивидуумом, и оказывается ли тогда она последним историческим целым, или же и ее еще следует признать членом, объемлемым более обширной связью, связью солнечной системы, и оказывалась ли бы лишь эта система последним историческим индивидуумом? Во всяком случае нам пришлось бы остановиться на солнечной системе как на последнем историческом целом, так как об остальных частях того целого, член которого она представляет собой, мы знаем слишком мало для того, чтобы они могли еще стать исторически важными своей индивидуальностью, и поэтому они, конечно, принимаются во внимание лишь как экземпляры общих понятий. Но и это логически случайно, так как понятие последнего исторического целого не может быть определено без знания содержания принципов выбора, и здесь дело идет лишь о том, что в каком-то пункте некоторое наиболее обширное историческое целое включается в некоторую еще более обширную связь, которая уже не оказывается историческим индивидуумом, но в остальных своих частях представляет еще интерес лишь для естествознания.

Впрочем, цель этого рассмотрения заключалась прежде всего в том, чтобы показать, каким образом историческая наука, даже если она приводит свои объекты в связь с «наиболее общими» мировыми связями, не перестает быть наукой об индивидуальном и частном, И Мыслимо обширнейшая историческая связь, сосуществование и преемство всех исторически существенных индивидуальных вещей и процессов есть единый великий исторический индивидуум. Он занимает определенное место в пространстве и наполняет определенный промежуток времени, и в нем история должна отвести всякой индивидуаль-

118

ГЕНРИХ РИККЕРТ

ной вещи или всякому индивидуальному процессу определенное место в определенном пункте. И хотя бы даже не существовало исторического изложения, относящегося к наиболее обширной исторической связи как к единому индивидууму, все же всякая историческая действительность, как бы мала или велика она ни была, должна допускать такое рассмотрение, которое в принципе позволяло бы включать ее в наиболее обширную историческую связь Такая биография, которая оставляла бы непонятным, как жил ее герой в связи со своим народом, была бы недостаточна История этого народа должна выяснять, в каких отношениях находился он к народам, существовавшим до него, и наряду с ним, стало быть, ко всему культурному человечеству Должна существовать возможность понимать историю культурного человечества как часть истории человечества, и если должна существовать история людей вообще, то и эту историю, раз она должна быть абсолютно полна, следует мыслить себе как историю одного из членов совокупности живых существ вообще, в однократном и индивидуальном процессе ее становлений (Werdengang) Но при этом дело всегда будет идти лишь о включении одной индивидуальной действительности в другую, равным образом индивидуальную действительность, стало быть, об историческом образовании понятий, а не о подведении под систему общих понятий, т. е об естествознании

Легко, однако, видеть, что благодаря включению единичного в некоторую связь, как бы «обща» она ни была, не только не вносится никакого изменения в различие между естествознанием и историей, но именно принятие в соображение общей связи принципиально и отличает историческое трактование от столь часто ошибочно приравниваемых к нему деятельностей человеческого духа, а именно как от естественнонаучного понимания, так и от художественного творчества

Для искусства связь его объектов с окружающей их действительностью не только безразлична, но ему даже приходится устранять ее, как служащую помехой Лишь коль скоро какой либо образ обособляется от окружающей среды, он может художественно действовать, т е образ, создаваемый искусством, должен воззрительно изолироваться от всего того, в чем состоит наша действительная жизнь, и здесь мы снова видим, насколько ошибочно характеризовать как искусство уже всякое изображение индивидуального Эта ошибка была возможна вследствие того, что существуют смешанные формы, в которых исторический материал трактуется не научно, но художественно, а благо даря этому в известных видах художественных произведений исторические и художественные интересы перемешиваются друг с другом Однако не только надлежит логически (begnfflich) отграничивать дру! от друга исторический и художественный элементы, но мы можем даже сказать, что при изображении какого-либо исторического процесса художник лишь в том случае действительно выполнил свою задачу, если ему удалось придать материалу такую форму, что связь с остальной исторической действительностью стала совершенно безразличной

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 319

Итак, между тем как искусство всегда должно изолировать, история всегда должна связывать.

Но если искусство воззрительно расторгает связь своих объектов с действительностью, то естествознание производит изолирование в понятиях Конечно, и оно приводит свои предметы в некоторую «связь», но эта связь именно есть не историческое индивидуальное целое, но система общих понятий. То, в каком определенном пункте единичного пространства и единичного времени и в какой определенной окружающей среде встречаются те объекты, для которых должны иметь силу понятия законов, безразлично в особенности для наиболее общих естественнонаучных теорий, общее понятие даже может быть построено лишь тогда, коль скоро мы отвлекаемся от той реальной связи, в которой оказывается единичный экземпляр Ведь не только всякий объект отличается от всякого другого, но и его отношения к другим объектам или к окружающей среде в наиболее обширном смысле слова никогда не оказываются в двух случаях вполне одинаковыми друг с другом Поэтому подведение под общие понятия требует не только того, чтобы различные индивидуумы рассматривались как одинаковые, но и заставляет исследователя не принимать в соображение индивидуальности того индивидуального целого, части которого они суть Даже содержание понятий законов природы часто оказывается применимым к действительности лишь тогда, коль скоро те объекты, для которых оно должно иметь силу, искусственно изолируются и значение эксперимента состоит в том, что он производит это изолирование Но если, как это бывает во многих случаях, изолирование фактически невозможно, оно, во всяком случае, производится в понятиях, и стало быть установление естественнонаучной связи в понятиях необходимо уничтожает историческую связь между частью и целым.

Конечно, и здесь надлежит опять-таки указать на ту относительность, которая существует между естественнонаучным образованием понятий и историческим образованием понятий и благодаря которой в некоторых отраслях естествознания хотя и не принимается в соображение однократная индивидуальная связь, в которой дан какой-либо объект, но образуется общее понятие окружающего мира, которое содержит в себе равным образом относительно исторические составные части, как относительно исторические объекты, живущие в этом окружающем мире Так, например, при исследовании известных видов растений и животных существен определенный характер тех местностей, лишь в которых они встречаются, но и здесь дело никогда не будет Идти об индивидуальности единственного и однократного положения Нам нет надобности обстоятельнее останавливаться на этом, так как при этом дело шло бы лишь о чересчур само собой разумеющемся дальнейшем развитии вышеизложенных мыслей Достаточно того, если мы можем показать, что лишь история изображает свои объекты в их действительной связи, естествознание же или искусство должны в

320

ГЕНРИХ РИККЕРТ

понятиях или воззрительно изолировать свои предметы, и что эта особенность исторического изложения опять-таки вытекает из понятия истории как науки об индивидуальной действительности

Мы желаем специально упомянуть еще один только пункт, так как здесь дело идет опять-таки об устранении весьма распространенных заблуждении Раз понято, что выражение исторической связи означает включение некоторого индивидуального объекта в более обширный индивидуальный объект, должно также выясниться, насколько ошибочно приравнивание индивидуалистического понимания истории к атомизирующему и приведение era благодаря этому в связь с идеями, свойственными эпоке Просвещения, которые будто бы должны пре одолеть новое естественнонаучное направление

Индивидуалистический метод в нашем смысле исключает всякое атомизирование исторических объектов, и именно естественнонаучный метод приводит историка к тому, что он видит вдействительности, состоящей из находящихся в связи друг с другом индивидуумов, бессвязный аггрегат неиндивидуальных атомов Раньше мы так подробно показали, как стремление подвести всю действительность под единую систему понятии необходимо связано с тенденцией к агомизи рованию и как вс шдствие этого понятия индивидуума и атома необходимо исключают друг друга," что нет надобности еще раз возвращаться к этому

Достаточно указания на то обстоятельство, что всякая попытка усматривать в исторических индивидуумах согласно естествен нон ауч ному методу лишь экземпляры некоторого родового понятия, трактовать их как «проявления масс» (MasseneischemungeTi) и представать их исчезающими в массе находится в ближайшем родстве с теми атомизирующими мыслями, свойственными эпохе Просвещения, которым чуждо всякое понимание имеющего важное значение своеобразия однократного и особливого Лишь для естественнонаучного понимания человеческое общество обращается в комплекс одинаковых друг с другом, стало быть, подобных атомам существ Следовательно, индивидуалистический исторический метод должен быть противопоставлен этому кеисгорическому атомизирующему методу, и только индивидуалистический, но ни коим образом не естественнонаучный метод может освободить нас от неисторических абстракций, свойственных философии просвещения Ведь сторонники «старого» направления давно уже преодолели атомизм в истории, сторонники же нового направления, напротив того, продолжают коснеть в столь резко оспа риваемой ими на словах философии просвещения, не способной отличать атомов от индивидуумов, а потому на самом деле именно они-то и суть «рутинеры» (Alten) To обстоятельство, что многие считают теперь «само собой разумеющимся» именно противоположное и вследствие этого желают искоренить исторический атомизм естест-

• См выше

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 321

вшнанием, есть лишь признак необычайной путаницы понятий, господствующей в иных «современных» сочинениях на тему о сущности исторического метода

Наконец, в связи с выяснением различия между общим понятием и экземпляром с одной стороны, общим целым к членом, с другой стороны, мы подчеркиваем еще одно формальное следствие, обнаруживающее, что от односторонности логики, опирающейся на естествознание, не изъяты даже н элементарнейшие положения школьной логики Ведь если иметь в виду историческую связь, то вопрос о соотношении между содержанием и объемом понятия заходит еще и с иной стороны, чем до сих пор Утверждается ведь, как известно, что обширность содержания понятия находится в обратном отношении к обширности объема понятия, т е что под какое-либо понятие можно подвести тем больше, чем меньше признаков имеет его содержание Конечно, это положение имеет силу лишь для тех понятии, которые благодаря отношениям их подчинения объемлются одной и той же систематической связью, но для этих понятий оно, несмотря на некоторые возражения, которые оно вызывало,* в самом деле имеет силу, коль скоро прибавляется ограничение, что дело идет об естественнонаучных понятиях

Ведь если мы мысленно представим себе, что отдельные отрасли естествознания вышеуказанным образом приведены в систему, при установлении которой руководящее значение принадлежит тому, в какой мере в отдельных дисциплинах оказываются налицо относительно исторические составные части, то понятия, которые, например, имеют силу относительно всех тел вообще, будут иметь наиболее бедное содержание, напротив того, чем более специализируется исследование и чем меньшую долю действительности принимает оно в соображение, тем более возрастает содержание ею понятии Ведь для всякой группы тел имеет силу не только то, что свойственно именно им, но в го же время и то, чго может быть высказано относительно всех тел вообще, и, следовательно, в этом смысле в самом деле справедливо, что 8 естественнонаучных понятиях об объектак содержание тем больше, чем меньше тот круг, которым они ограничиваюти

Напротив того, для исторически научного образования понятий это отношение заменяется обратным ему Понятие о каком-либо историческом целом всегда содержит в себе больше, чем понятия тех частей,

* Ср в особенности Lo\ie Logik (System der Philosophic 1) S 50 f Примечание переводчика По мнению Лотце «общее по сравнению с частным беднее определенными признаками но не беднее признаками вообще» Исходя из этого положения он дает следующую формулировку отношения между объемом и содержанием понятия «Понятие имеющее только определенные признаки всегда индивидуально Если же кроме определенных признаков оно имеет еще неопределенные или общие признаки то с числом неопределенных или в обратном отношении к чис!у определенных признаков возрастает число случаев в которых понятие имеет силу т е свои объем* Lotze Grundzuge der l^gik Diki aus den Vorlesungen S 12—-15 см ian*t Ueberwtg System dec Logil: S.Aufl. § 54 S 146, и Jlunnc Основы лотки, Ј 356

21 Г Риымрт

322 ГЕНРИХ РИККЕРТ

из которых оно состоит, и его содержание есть прямо-таки совокупность всех тех элементов понятий, из которых образованы исторические понятия его частей Само собой разумеется, что это имеет силу лишь для абсолютно исторических понятий, при возникновении которых руководятся одной и той же точкой зрения выбора, да и здесь лишь для их л01ического идеала, так как, во-первых, вследствие недостатка в материале историческое изложение может не соответствовать логическим нормам, а затем весьма обширные исторические изложения никогда не приближаются к индивидуальному настолько, насколько они могли бы, но довольствуются относительно историчес кими понятиями Но это не вносит никакого изменения в положение, гласящее, что в каком-либо совершенном естественнонаучном изложении при возрастании объема содержание понятии все уменьшается, а, напротив того, в совершенном историческом изложении при возрастании объема cetens panbus должно возрастать и содержание понятий Понятия естествознания будут становиться тем менее содержательными (leerer), чем они обширнее, и вследствие этого, по мере возрастания их общности, они все более удаляются от индивидуальной эмпирической действительности Напротив того, исторические понятия должны, чем обширнее они становятся и чем больше их объем, содержать в себе и тем больше действительности и, следовательно, иметь тем более богатое содержание Поэтому можно прямо-таки сказать, что наиболее обширное естественнонаучное понятие выражает мыслимо наибольшее упрощение своих объектов, а наиболее обширное историческое понятие, напротив того, должно было бы воспринять в себя все многообразие вселенской или всемирной истории И это опять-таки логически прольет самый яркий свет на принципиальное различие между естественнонаучным образованием понятии и историческим образованием понятий

Но под требованием включать единичных индивидуумов в объемлющую их «связь» надлежит разуметь еще и нечто иное Ведь исторические факты не разрозненны и не изолированны не только постольку, поскольку они всегда суть части некоего более обширного целого, но и постольку, поскольку они взаимно оказывают влияние друг на друга или находятся в некоторой причинной связи с другими фактами Нет такой части эмпирической действительности, в которой всякая часть не была бы действием иных вещей и не оказывалась бы причиной для иных вещей Поэтому, раз история должна быть наукой, имеющей дело с действительностью, ей придется заниматься и этим, и притом сущее твенную задачу науки, имеющей дело с действительностью, должно составлять не только изложение того, что было и есть, но и исследование причин, вызвавших то, что есть или было

Это приводит нас к такому пункту, в котором мнения весьма значительно расходятся, и к сожалению и те, которые до такой степени вникли в историю и естествознание, что желают тщательно отделять их друг от друга, нередко производят это разграничение в том смысле.

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 323

что утверждается, будто лишь природа сплошь причинно обусловлена, для истории же причинная связь или не имеет значения, или же ее вообще приходится отрицать Однако такое противоположение, бпа годаря которому действительность распадается на два различных мира, совершенно несостоятельно с логических точек зрения Напротив того, сторонники естественнонаучного универсального метода совершенно правы, утверждая сплошную причинную обу слов пен ность всех нстора ческих фактов и требуя, чтобы историческая наука принимала ее во внимание, и даже, быть может, ничто так не способствовало возникно вению иллюзии, будто необходимо, чтобы история превратилась в естественную науку, как ошибочное противопоставление причинно обусловленной природы и беспричинного исторического процесса Если мы желаем дойти до свободного от всех недоказуемых предпосылок понимания эмпирических наук, мы должны строго держаться положения, гласящего мы знаем лишь одну эмпирическую действительность, и она есть единственный материал как естественнонаучных, так и исторических дишиплин

Поэтому если мы в естествознании нредполаыем, что не происхо дит ничего такого, что не имеет причины, обусловливающей то, что оно есть и что оно есть так, как оно есть, и историческая наука никогда не может отвлекаться от этого, так почему же бытие должно было бы быть менее причинно обусловленным, коль скоро при его рассмотрении имеются в вицу его индивидуальность и особдивость, чем коль скоро пытаются подвести его под общие понятия'' Конечно, понятие причинности может стать пробтемои для общей теории познания, но эта проблема не имеет, ничего общего с трактуемыми нами здесь методологическими различиями, так как если и причинное понимание (kausale Auffassung) должно быть признано лишь ¦¦пониманием», т е формой мышления, его все же следует причислить к тем гносеологи ческим формам, в которые входит всякая эмпирическая действитель ность, и вопрос об его обязательности (Geltung) не может никогда играть роли при противоположении естественнонаучной и исторической норм мышлени

Совершенно неудачны поэтому в особенности те теории, которые стараются подвергнуть сомнению абсолютную причинную обусловленность эмпирической действительности, ссылаясь на трансцендентальный идеализм Канта Правда, при бепом взтяде кажется, что для этого имеется известное основание, так как проблема причинности тракту ется Кантом в связи с вопросом о том, как «возможно» (moglich) естествознание * Поэтому если Кант признает причинность категорией, в которой мы должны мыслить действительность для того, чтобы

* Примечание переводчика По правильному замечанию г Кистяковского «moghch» здесь обозначает «berechtigt» Cp Кистякпвскш Б "Русская социологическая школа» и категория возможности при рещении социально-эти ческих проблем в «Про блемах идеализма» 1903 С 392

II*

324 ГЕНРИХ РИККЕРТ

быть в состоянии понимать ее как природу, то это, пожалуй, наводит на мысль о том, что это «субъективное» понимание (Auffassung) обязательно и необходимо лишь при рассмотрении (Betrachtung) действительности как природы.

Однако при более пристальном рассмотрении мы находим, что Кант не отличал точно тех форм, которые необходимы для всякого научного понимания мира, от тех форм, которые мы применяем лишь при рассмотрении действительности как природы, и не подлежит никакому сомнению, что н согласно его учению действительность для любой научной обработки должна мыслиться категорией причинности. И именно по учению Канта история, как наложение однократного, индивидуального течения событий, не может мысленно отрешиться от сплошной причинной обусловленности: ведь это течение должно всякий раз представляться историку «объективным» преемством во времени, а это понятие для Канта уже предполагает понятие причинной определенности бытия. Итак, ссылка на историю познания Канта далеко не заставляет нас сомневаться в причинной обусловленности всей действительности и в особенности в обязательности этого понимание для истории. Напротив того, именно в том случае, если Кант прав, бытие необходимо представляется историку чуждым пробелов рядом причин и следствий.

Но, как ни правильно то, что понятие действительности, с которым имеет дело история, подразумевает чуждую исключений причинную определенность, столь же ошибочны те следствия, которые выводились из этого в интересе естественнонаучного универсального метода. Ведь полагают, что, раз весь исторический процесс причинно обусловлен, из этого необходимо вытекает для истории задача, состоящая в том, чтобы устанавливать каузальные законы (Kausalgesetze) этого процесса. Однако при такой аргументации, равным образом как и при том взгляде, против которого мы боролись до сих пор, общие гносеологические предпосылки опять-таки не отграничиваются от специальных методологических форм мышления, и благодаря этому возникает ошибка, некоторым образом противоположная первой.

Нельзя отождествлять понятия причинности с понятием закона природы. Если это тем не менее делается, то основание для этого заключается, конечно, в том, что предпосылка, гласящая, что все происходившее имеет свою причину, часто характеризуется как «закон причинности» «das Kausalitatsgesetz». Правда, само по себе это обозначение не вызывает никаких возражений, но оно тотчас становится рискованным, коль скоро при этом под «законом» разумеют то же самое, что закон природы. Ведь тогда законы природы, формулируемые эмпирической наукой, понимаются как нечто такое, что относится к общему закону причинности, как подчиненные понятия к высшему понятию, которому они подчинены, и отсюда, по-видимому, следует, что задача всех наук состоит в том, чтобы отыскивать частные

ГЛАВА IV. ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 325

законы причинности (die besondcren Kausalitatsgesetze) для процесса, подчиненного общему закону причинности.

Кроюшаяся в этом взгляде ошибка не замечается тотчас же вследствие того, что между исканием законов природы и обязательностью (Geltung) так называемого закона причинности в самом деле существует связь. Предположение (Annahme) сплошной причинной обусловленности может быть признано той предпосылкой (Voraussetzung), которая вообще впервые делает возможным установление законов природы. Но именно в том случае, если это верно, должно было бы быть ясно, что предпосылка, которая впервые делает «возможными» законы природы, не может уже сама быть законом природы, а потому и относиться к законам природы как общее родовое понятие к частным родовым понятиям. Итак, надлежит разграничить причинность и природную законность (Naturgesetzlichkeit), и притом для наших целей будет достаточно того, если мы, не исчерпывая в нашем рассмотрении того отношения, которое существует между этими двумя понятиями, ограничим друг от друга три следующих понятия.

Предпосылку, гласящую, что всякий процесс имеет свою причину, мы, чтобы отличать ее от законов природы, формулируемых эмпирическими науками, назовем не законом причинности, но основоположением (Grundsatz) причинности или каузальным принципом (Kausal-prinzip). Тогда, согласно нашей терминологии, всякая действительная связь причины и действия должна быть характеризуема как историческая причинная связь в самом широком смысле этого слова, так как всякая причина и всякое действие отличны от всякой причины и от всякого другого действия. Наконец, мы говорим о каузальном законе (Kausalgesetz), когда индивидуальные причинные связи рассматриваются в отношении того, что обще им с другими причинными связями, или если образуется безусловно общее понятие, содержащее в себе лишь то, что повторяется в каком угодно количестве причинных связей. Резюмируя это вкратце, мы отличаем историческую и естественнонаучную причинность друг от друга, а затем оба эти вида причинности от общего принципа причинности, и, коль скоро соблюдается это трехчленное деление, оказывается, что понятие причинной связи как таковой отнюдь не заключает в себе понятия природной закономерности (Naturgesetzmassigkeit). Напротив того, понятие однократного индивидуального причинного ряда исключает возможность выражения его посредством понятий законов природы. Так, например, то, что 1-го ноября 1755 года Лиссабон был разрушен известным землетрясением, или то, что Фридрих Вильгельм IV отвергнул германскую императорскую корону, конечно, причинно вполне определенные события, но не существует никаких общих каузальных законов, в содержании которых оказывались бы эти однократные индивидуальные происшествия. Да и мысль о таком законе заключает в себе прямо-таки логическое противоречие, так как всякий закон общ и поэтому в нем не может содержаться ничего о тех

326

ГЕНРИХ РИККЕРТ

частных причинах однократною процесса, которыми интересуется историк *

Целый ряд сложных вопросов мог возникнуть лишь благодаря тому, что эти три понятия не отграничивались друг от друга, и поэтому эти спорные вопросы тотчас устраняются, благодаря разграничению их Как часто, например, против «старого направления» торжественно выдвигают «новое причинное понимание», и, однако, как мы видим, слово «причинное» без дальнейшего добавления еще ничего не говорит о методе какой-либо эмпирической науки.

С другой стороны, те, которые более или менее ясно сознают невозможность перенесения естественнонаучного метода в историю, часто умеют возразить против бессодержательного лозунга, требующего «причинного метода», лишь подчеркивая «свободу» исторической личности, причем в данном случае эта свобода может ведь означать лишь не что иное, как беспричинность (Ursachlosigkeil) Поэтому важно поставить на вид, что логическая противоположность между природой и историей не имеет ничего общего с противоположностью между необходимостью и свободой и что индивидуалистическое понимание истории вовсе не утверждает индивидуальной свободы в смысле беспричинности. Историческое с логических точек зрения не поддается естественнонаучному пониманию не потому, что оно есть продукт свободных существ, но лишь потому, что оно должно быть изображено в своей индивидуальности, и поэтому положение, гласящее, что история имеет дело со свободными индивидуумами, естествознание с причинно обусловленными процессами равным образом никогда не приведет к растению метод логических спорных вопросов И даже если бы разрещение зависело от альтернативы причинность или свобода, сторонники эмпирического детерминизма — ведь лишь о нем может идти здесь речь — были бы правы. Это замечание вовсе не направлено против верования в трансцендентную и трансцендентальную свободу воли, но было бы очень рискованно допускать, чтобы это верование оказывало влияние на эмпирическое исследование истории, или даже делать зависящим от него метод исторического изложени

Наконец, и отличение индивидуальной исторической, причинности от причинной природной законности (kausalen Naturgesetzlichkeit) должно служить для того, чтобы опровергнуть еще одно возражение против нашего понимания исторической науки Ведь подобно понятию свободы и понятие случайности противоположно понятию причинной необходимости, и против взгляда, согласно которому историческая наука имеет дело с однократным и индивидуальным, зачастую возра

* Этим устраняется конечно, и то возражение, которое сделал против моей теории Макс Ф Шеллер (Die transcendence ипй die psych ologjsche Melhodc 1900 S 142 f) Конечно я не могу касаться здесь исторического вопроса о том, есть чи положение «лишь закономерно определенному свойственна реальность» — необходимое следствие из теории познания Канта Фактически понятие о причинно определенной во всякоч случае не совпадает с понятием о закономерно определенном

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 327

жают, что ведь тогда ее объектом оказывалось бы случайное и что не может существовать науки о случайном Однако пока понятие причинной «необходимости» не определяется точно, подобными фразами опять-таки не выражается ничего такого, что может иметь значение для нашей проблемы, так как если смысл понятия о случайном вполне зависит от понятия о причинной необходимости, которому оно проти-вопола1ается, могут возникать совершенно различные и даже взаимно исключающие дру1 дру1а понятия о случае

Если «случайным» назвать все то, что не входит в общее понятие или в естественнонаучный каузальный закон, и разуметь под необходимым лишь закономерное, то все действительное как таковое случай но, так как вся действительность индивидуальна и не входит ни в какой общий закон природы Например, в этом смысле случайно, что кольца имеются именно у Сатурна, а не у Земли, что Фридрих Великий выиграл битву при Лейтене, или что на востоке Германии существует больше дворянских имений, чем на западе, т е нельзя установить никаких, общих законов, в которых, эти индивидуальные факты необход кио заключались бы как закономерные.

Если же под случайным в противоположность причинно необходимому разуметь то, что не имеет никакой причины, то, наоборот, в мире не оказывается ничего случайного, так как то, что у Сатурна имеются кольца, и то, что Фридрих выиграл битву, настольхо же причинно определено, стало быть необходимо, как и любой иной факт, и тогда в этом смысле история никогда не имеет дела со случайным, но всегда с необходимым Итак, раз мы различаем причинность историческую и причинность, свойственную законам природы (Naturgesetzliche), вся действительность оказывается необходимой, коль скоро имеется в виду одно понятие, и случайной, коль скоро имеется в виду другое понятие, и положение, гласящее, что индивидуалистическая история есть наука о случайном, или не заключает в себе ничего такого, что могло бы иметь значение как возражение против ее научного характера, или же оно совершенно ложно, так как оно смешивает индивидуальное с беспричинным.

Однако слово «случайное» имеет еще и третье значение Ведь «необходимое» может означать и не более не менее как «существенное», и соответственно этому случайное должно быть тогда приравниваемо к несущественному. Тогда утверждение, гласящее, что индивидуалистическая история есть наука о случайном в этом третьем смысле, могло бы означать лишь то, что у истории нет принципа выбора существенного А это опять-таки сводилось бы к предположению, согласно которому существенно для науки лишь содержание общих понятий или законов природы, и, следовательно, уже подразумевало бы веру в естественнонаучный универсальный метод Напротив того, раз осознано, что это предположение не состоятельно, благодаря этому в то же время исчезает и всякая возможность пользоваться понятием о случайном для опровержения индивидуалистического исторического

328

ГЕНРИХ РИККЕРТ

метода. Индивидуалистическая история не есть наука о случайном как несущественном, но и содержание ее понятий необходимо связно (gehdrt nothwendig zusammen), поскольку в них не должно входить ничто телеологически случайное и несущественное. Итак, никому не следовало бы давать запугивать себя столь бессодержательными ходячими фразами вроде рассуждений о науке о случайном.

Мы видим, что причинного метода в противоположность индивидуалистическому не существует, и совершенно бессмысленно приравнивать друг к другу естественнонаучный и причинный методы. Напротив того, индивидуальные исторические причинные связи, равно как и всякая иная историческая действительность, полагают предел естественнонаучному образованию понятий. Науку, формулирующую законы, никогда не занимает действительный однократный процесс, при котором из какой-либо индивидуальной причины вытекает индивидуальный эффект, но всегда образуются лишь общие понятия, содержащие в себе общее нескольким причинным отношениям. Благодаря этому возникает тогда, конечно, весьма ценное уразумение того, что, где бы ни оказывался объект, который, как экземпляр, обнимается определенным общим понятием причины, должен появляться другой объект, имеющий признаки определенного общего понятия эффекта, но при этом отвлекаются от всякого однократного индивидуального причинного ряда, и, следовательно, такое трактование ни в коем случае нельзя назвать историей.

Далее, само собой разумеется, что и какое-либо естественнонаучное общее понятие, в одном случае представляющее собой понятие причины, может быть рассматриваемо как понятие о некотором эффекте, и если затем ставить вопрос о понятии соответствующей ему причины, то дело идет опять-таки о том, чтобы установить некоторое общее понятие, находящееся к нему в том же самом отношении, в каком оно находилось к тому понятию, с которым оно в предшествующем случае было связано как понятие причины последнего. Наконец, этот процесс образования общих понятий причин и эффектов может быть продолжаем все далее и далее, т. е. естествознание может стремиться к тому, чтобы построить систему общих каузальных понятий (Kausalbegriffen), в которую любой процесс эмпирической действительности, физический или психический, может быть включен как в качестве причины, так и в качестве действия. Однако как ни важен был бы всякий шаг, приближающий науку к этой цели, даже и при полном осуществлении этого мысленно высочайшего идеала познания причинно закономерных (kausal-gesetzmassigen) связей, не достигалось бы выражение исторических связей, так как та причинная связь, которая выражалась бы здесь, всегда оставалась бы системой общих понятий, в которую исторические причинные связи столь же мало входят, как исторические объекты в общие понятия вообще. Итак, нам нет надобности далее доказывать невозможность выражать исторические причинные отношения в естественнонаучных каузальных законах.

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 329

Мы обратим внимание лишь еще на некоторые пункты, в которых особенно отчетливо обнаруживается различие между естественнонаучной и исторической причинностью и рассмотрение которых поэтому важно для выяснения исторического метода.

Мы намеренно не ставили вопрос о том, как надлежит определять понятие причинной связи между двумя действительностями, характеризуемыми как причина и эффект. Относительно того, что мы имеем в виду, употребляя выражение «причинная связь», мы все1да можем сослаться на какое-либо переживание. Если мы, например, ударяем рукой о стоящий перед нами стол, мы слышим некоторый звук. Тогда мы характеризуем движение нашей руки как причину и звук как эффект и допускаем, что оба они необходимо связаны друг с другом. Дать ответ на вопрос о том, в чем состоит связь между причиной и эффектом, быть может, очень трудно, но нам вовсе нет надобности задаваться этим вопросом, пока мы желаем лишь установить различие между естественнонаучной причинностью и исторической причинностью. Ведь понятие связи между причиной и эффектом должно быть общим понятию общего каузального принципа (Kausalprinzip), понятию исторической причинности и понятию каузального закона (des Kausalgesetzes).

Напротив того, для нас важно то, что во всяком непосредственно наблюдаемом индивидуальном причинном процессе (Kausalvorgang) причина отличается от эффекта, т. е. вызывает отнюдь не саму себя, а всегда что-либо новое, до того еще не оказывающееся налицо, и мы должны самым резким образом подчеркнуть это различие между причиной и действием, т. е. то обстоятельство, что в полной эмпирической действительности всегда некоторое А причинно связано с некоторым Non А, как особенность всякого исторического причинного отношения. Ведь устанавливая законы природы, естествознание может дойти до того, чтобы отвлекаться от всегда оказывающегося налицо различия между двумя объектами, называемыми причиной и действием, и утверждать, что причина никогда не порождает больше того, что она сама заключает в себе. Тогда это находит свое выражение в положении: causa aequat effectum, которое, следовательно, высказывает как раз противоположное тому, что имеет силу для всякой исторической причины и эффекта. Итак, здесь очевидно заключается некоторая проблема Однако если бы мы пожелали дать полную теорию естественнонаучной причинности, это завело бы нас слишком далеко. Поэтому мы довольствуемся немногими замечаниями относительно этого различия между историческим и естественнонаучным пониманием причинного отношения, которых достаточно для выяснения того, что важно для исторического метода.

Если естествознание устанавливает безусловно общие понятия относительно связи между причиной и эффектом, то оно допускает, что «та же самая» причина всякий раз вызывает то же самое действие. Тогда из этого принципа эквивалентности причин можно, пользуясь

330

ГЕНРИХ РИККЕРТ

аргументами, которые нам здесь нет надобности прослеживать, вывести принцип эквивалентности причины и эффекта Конечно, оба эти принципа в чистом виде могут быть применяемы лишь там, где дело идет о кочичественно определенных понятиях, но все же они, пожалуй, будут иметь значение и во всем естествознании постольку, поскольку можно пытаться мыслить и всю качественную телесную действитеть-ность, а, пожалуй, даже и душевную жизнь вообще, по крайней мере по аналогии с эквивалентностью причин и с положением causa aequat effectum

Но столь же решительно должно быть подчеркнуто и то, что уже предположение эквивалентности причин может быть применяемо лишь к обработанному при посредстве понятий мир> и, строго говоря, правитьно лишь в гипотетической форме, в которой она гласит, что если наступает та же самая причина, то у нее должно быть и то же самое действие, так как фактически две части эмпирической действительности, которые должны быть характеризуемы как причина, никогда не оказываются равными другдругу, т е вовсе не бывает того, чтобы как раз «та же самая» индивидуальная причина опять вызвала как раз тот же самый индивидуальный эффект

Но еспи уже принцип эквивалентности причин есть специфически естественнонаучное предположение, которое означает тишь то, что некоторый процесс, обнимаемый общим понятием А, всегда вызывает некоторый процесс, обнимаемый общим понятием Б, то совершенно бессмысленно утверждать равенство какой-либо исторической причины ее историческому эффекту, но положение causa aequat effectum означает лишь то, что причина и эффект могут быть, таким образом подведены некоторой общей естественнонаучной теорией под два общих понятия, что их существенные в естественнонаучном смысле элементы должны быть признаны эквивалентными друг другу по отношению к определенному мерилу. Итак, история, образующая не общие, но индивидуальные понятия, не имеет решите1ьно никакой возможности применять принцип равенства причины и эффекта или хотя бы даже лишь мыслить свои причинные связи по аналогии с этим принципом Все причины, принимаемые в соображение абсотютно историческим изложением, отличны друг от друга, и исторический объект равным образом всегда есть нечто иное, чем причина, его вызывающая, так как, если бы он не бьп чем-либо другим и чем-либо иного рода, он не мог бы быть и историческим индивидуумом, т е получать благодаря своей единственности в своем роде историческое значение Итак, истории вообще неведомо понятие о причинном равенстве (Kausalgleichung), но, еспи должна быть выражена причинная связь двух индивидуальных исторических процессов, это может происходить лишь в причинных неравенствах (Kausalungleichungen) Таким образом, положение малые причины — великие действия, правда, южно в применении к миру естественнонаучных понятий, но историк никогда не должен бояться допускать возникновения истори-