Часть 14.

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 355

понятными те трудности, с которыми приходится считаться при включении организмов в общую механическую связь явлений природы, и правильность дальнейшей аргументации не зависит от них Достаточно того, если в этом взгляде не заключается никакого логического противоречия Для нас дело идет лишь о том, каким телеологическим понятием развития должна пользоваться биология, желающая остаться свободной от всякой метафизической телеологии, и в данном случае оказывается, что это понятие должно заключаться некоторым образом между понятием простого лишь изменения и понятием процесса становления, над которым господствует телеологическая причинность То, что подходит под него, всегда есть ряд эмпирически причинно связанных друг с другом стадий, из которых каждая предшествующая служит причиной следующей за нею, но весь процесс рассматривается таким образом, как будто он совершается в определенном направлении, ведущем к определенной цели, и соответственно этому понимается как телеологическое развитие постольку, поскольку его различные части совместно содействуют достижению цели.

Не подлежит никакому сомнению, что нельзя ничего возразить против этого телеологического понимания действительности и применения этого понятия развития и в эмпирической науке Так как при этом отрешаются от всякой целепричины, это рассмотрение не может противоречить никакому иному эмпирическому пониманию действительности, и, таким образом, мы получаем мыслимо наиболее свободное от предпосылок телеологическое понятие развития Ею мы можем прилагать к любому причинному ряду или ряду изменений, и мы можем даже сказать, что мысль о телеологическом рассмотрении этого рода присоединяется почти всегда, когда мы вообще характеризуем какой-либо ряд изменений как развитие. И тогда, когда мы говорим, например, о развитии облзкэ и когда, стало быть, исключена всякая мысль о конечной причине или целепричине, мы все же рассматриваем процесс как ведущий к некоторой цели и благодаря этому вводим в понятие телеологический момент.

Если мы вернемся теперь к нашей попытке установить историческое понятие развития путем отграничения от родственных ему понятий и поставим вопрос о том, что может означать только что выясненное понятие для исторической науки, то око, очевидно, дает принцип, пользуясь которым точно так же можно сочетать процесс становления в единство и расчленить его, как это было возможно, с помощью метафизически-телеологического понятия развития Целое, разаиваю-щееся в указанном смысле, нйчало свое развитие в нехоторый определяемый телеологическим отношением момент с некоторой определенной стадии, закончило свое развитие в некоторый точно так же определяемый момент, достигнув другой определенной стадии, и все его различные стадии обособляются друг от друга тем, что каждая из них имеет свое определенное значение для реализироиания целого, т е. они становятся телеологически необходимыми членами, так как без

23-

356

ГЕНРИХ РИККЕРТ

них не состоялся бы результат Итак, понятие простого лишь генезиса или изменения всегда приводит нас в беспредельное, понятие же становления, имеющего определенное направление, или же ортогене-зиса обращает, напротив того, некоторый ряд изменений в стройный и цельный ряд

Но уже из того, что и естественнонаучная биология нуждается в понятии телеологического развития, вытекает, что, несмотря на это, телеологическое развитие в этом смысле вовсе еще не есть историческое развитие, и совершенно непонятно, почему некоторый телеочоги-ческий ряд стадий развития не должен был бы быть рассматриваем, точно так же как и простое лишь изменение, как в отношении того, что у него есть общего с другими телеологическими процессами развития, так и в отношении его индивидуального своеобразия, т е и понятие эмпирически телеологического ряда стадии развития совместимо как с пониманием действительности как природы, так и с пониманием ее как истории Ничто не мешает нам подводить телеологические ряды стадии развития под систему общих понятий, и если эти понятия оказываются безусловно общими, мы даже должны говорить о телеологических законах развития, которые суть законы природы в том же самом смысле, как законы физики или химии Например, положение, масящее, что всякое позвоночное животное прежде всего проходит чрез стадию одноклеточного организма, затем образует комплекс совсем не дифференцировавшихся или незначительно дифференцировавшихся клеточек, затем превращается в организм стадии трех первичных зародышевых листов, затем приобретает нерасчлененный осевой скелет и, наконец, получает расчлененный осевой скелет, которому класс обязан наименованием «позвоночное животное», должно быть рассмотрено как такой закон развития, который содержит в себе телеологический момент и в том случае, если мы твердо убеждены в механически причинном становлении всех жизненных процессов, так как при рассмотрении и распределении различных стадий этого рода изменений принимается в соображение то, благодаря чему только именно та форма, которая характеризуется расчлененным осевым скелетом и называется позвоночным животным, может постепенно возникать Такого рода обшие понятия о телеоло гических процессах развития не имеют ничего общего с историей, даже если мы берем это слово в чисто логическом смысле Ведь даже если содержание понятий, поскольку дело идет об организме, заключает в себе относительно исторические моменты, все же метод образования понятий чисто естественнонаучен, т е для понятия становится существенным только то, что обше различным процессам развития, и, следовательно, образование понятия основывается на том же самом принципе, которым вообще руководится естественнонаучное образование понятий

Итак, когда дело идет об однократном ряде стадий развития, как о таковом, эмпирически телеологическое понимание само по себе еще

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 357

не дает нам ничего для отличения существенного от несущественного Уже вследствие того, что оно может быть применяемо к любому процессу становления, оно дает цельное объединение разве что в том смысле, как, например, понятие вещи или понятие души, но не делает возможным объединения какого либо однократного процесса становления в как единственное в своем роде, так и цельное или стройное многообразие стадий, к которому мы именно и стремимся Но коль скоро это ясно, мы узнаем в то же время, чего еще не достает эмпирически телеологическому понятию развития для того, чтобы оно могло стать принципом для изображения исторического развити

Ведь если в каком-либо изображении должна сохраниться индивидуальность действительности, то ее многообразие может распадаться на существенные и несущественные составные части лишь благодаря отнесению ее к некоторой ценности, а пока мы отвлекались от ценности Это было возможно, хотя первоначально понятие цели всегда сочетается с понятием ценности, так как, раз существует мысль о стремлении в определенном направлении, это стремление может быть рассматриваемо и всего лишь как движение к не подвергаемой оценке цели, и, если это возможно, то в то же время и необходимо установить телеологическое понимание изменения в свободной от предпосылок ее форме, в которой оно необходимо и для естественной науки об организмах Но как понятие исторического индивидуума вообще подразумевает отнесение к некоторой ценности, точно так же и телеологический ряд стадий развития должен быть относим к некоторой ценности для того, чтобы возможна была история развития, т е изображение однократного и индивидуального развити

Мы уже раньше выяснили, что означает это отнесение к некоторой ценности Однако ценности могут столь различным образом комбинироваться с мыслью о развитии, что мы должны опять-таки дать себе отчет и в этих различных формах в отдельности, для того чтобы затем, наконец, отграничить то понятие развития, которое одно только может иметь значение для истории, от этих наиболее родственных ему форм

Для того чтобы вполне обозреть все возможные телеологические понятия развития, комбинируемые с точками зрения отнесения к ценности, мы сперва еще раз рассмотрим метафизически-телеологическое понятие развития Ведь оно почти всегда мыслится таким образом, что цель, которой подчинен весь процесс, оказывается не только причиной, обусловливающей все, но в то же время и тем благом, к которому все должно стремиться, и при этом понимании телеологическое развитие означает не что иное, как необходимый «прогресс» к лучшему Дня пояснения этого мы можем сослаться опять-таки на Гегеля, у которого возвращающийся к самому себе «дух» представляет собою не только целепричину, но и объективную ценность, и для реализирования которого оказывается необходимым некое лукавство разума, заставляющее отдельных индивидуумов содействовать дости-

358 ГЕНРИХ РИККЕРТ

жению объективной ценности, причем они полагают, что их деятельность служит достижению их личных интересов.

Раз историк верует в такой метафизический принцип добра в истории или даже думает, что этот принцип ему вполне известен, ему, конечно, не возбраняется выражать свое убеждение и при историческом изложении своего предмета, но, пока он хочет быть лишь эмпирическим исследователем, его не должны занимать эти трансцендентные вопросы, и во всяком случае научная ценность его изложения должна совершенно не зависеть от его метафизических убеждений, т. е. нее вопросы о действительном ходе вещей, о том, какими причинами определялись вещи, о том, что исторически существенно или несущественно, должны разрешаться безотносительно к некоей трансцендентной мировой силе добра, проблема же о том, существует ли такая сила, вовсе не должна занимать историю. Историку, как историку, никогда не приходится иметь дела с ценностями, поскольку они мыслятся как трансцендентные сущности. Поэтому, пока дело идет о том, чтобы понять принципы эмпирической исторической науки, мы должны не допускать метафизически телеологического понятия развития и в его комбинации с точкой зрения отнесения к ценности.

Вообще, мы еще раз упомянули о нем лишь для того, чтобы отграничить его от иного понятия развития, с которым оно согласуется в одном отношении. Возможно хотя и вполне отделять некоторую ценность, реализируемуго благодаря некоторому развитию, от причин, фактически определяющих процесс развития, но несмотря на это удерживать мысль о необходимой связи между временным преемством различных стадии развития и некоторым прогрессом к лучшему, т. е. мы можем рассматривать некоторый процесс становления, ведущий к некоторому ценному результату, не только относительно того, как одна стадия вызывает другую стадию с механически-каузальною необходимостью, но в то же время и полагать, что эти стадии должны быть оцениваемы тем выше, чем они позднее по времени, ибо если для достижения ценной цели развитие необходимо должно проходить чрез каждую стадию, каждая следующая стадия ряда, по-видимому, с такою же необходимостью в более высокой степени, чем предшествующая стадия, осуществляет то, что должно быть.

Так, например, весь биологический процесс развития, который филогенетически, стало быть, в логическом смысле (хотя бы только относительно) исторически постепенно приводит от «низших» организмов к высшим, к людям, может быть рассматриваем таким образом, что чисто механически-каузально связанные друг с другом отдельные стадии необходимо реализуют шаг за шагом более высокую ценность, т. е. различным родам животных приписывается тем более высокая ценность, чем меньшее расстояние отделяет их от человека на линии прогресса, совпадающей с временным течением процесса развития. Затем возможно также проследить ряд и в пределах процесса развития самого человечества и равным образом понимать его как цепь, состо-

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 359

ящую из каузально связанных друг с другом членов, из которых каждый последующий образует, по сравнению с предшествующим, «более высокую», т. е. более ценную ступень, так что, начиная от низших организмов, вплоть до нынешнего культурного человека, можно было бы констатировать единое развитие, чисто каузально обусловленное и тем не менее необходимо приводящее к все более и более высоким, т. е. более ценным формам.

На первых порах мы не исследуем вопроса о том, правомерна ли научно мысль этого рода вообще, но ставим вопрос лишь о том, имеет ли это понятие развития значение для выяснения логической сущности истории. Конечно, и с помощью его можно замкнуть и расчленить однократный ряд изменений, как это показывает уже только что приведенный пример однократного прогресса организмов от низших животных до человека. Но, с другой стороны, то историческое развитие, которое мы имеем в виду и которое должно выражать сущность всякого исторического изложения, не может быть именно «прогрессом».*

Ведь даже если бы мы предположили, что на основании определенного по содержанию масштаба ценности историк был бы в состоянии научно обосновать, что в некотором историческом развитии есть прогресс к лучшему и что — нет, то при всякой попытке делать это ему пришлось бы признавать конец или, по крайней мере, некоторый определенный пункт ряда стадий развития достигшей наибольшего прогресса его частью, и, следовательно, видеть в этой стадии подлинный смысл истории, в остальных же стадиях, напротив того, усматривать всего лишь средства для осуществления этой стадии или же отклонение от подлинного их назначения. Но, выражаясь словами Ранке, благодаря такому приему более ранние периоды медиатизиро-вались бы в пользу более поздних, и это было бы в высшей степени ненсторнчно. Напротив того, задача истории состоит в том, чтобы оценивать всякое историческое образование в свойственном ему значении и никогда не рассматривать его как всего лишь подготовительную ступень в том смысле, чтобы его можно было признать ставшим излишним, раз из него возникла следующая ступень и благодаря этому выполнена его цель. Всегда следует иметь в виду соответственный процесс становления в его целом в таком виде, как оно постепенно осуществляется, благодаря совокупности его существенных частей, ибо лишь таким образом различные стадии оказываются не подготовительными ступенями, но необходимыми членами, каждый из которых сохраняет свое значение. Но понятие прогресса враждебно именно этому пониманию, и мы можем даже сказать, что ступени некоторого прогрессирующего ряда представляют собой всего лишь воплощения ряда общих понятий, приведенных в порядок согласно принципу все более и более высокой оценки и поэтому настолько же лишающих

* Пол прогрессом и здесь, и далее следует всегда разуметь непрерывное повышение ценности, совпадающее с временным преемством различных стадий.

360

ГЕНРИХ РИККЕРТ

подводимые поя них объекты всякого индивидуального своеобразия, имеющего значения само по себе, как это происходит в том случае, когда объекты рассматриваются как экземпляры рода Следовательно, ни в его метафизической форме, ни в том виде, как оно было только что рассмотрено, развитие как «прогресс» не принадлежит к числу принципов исторического образования понятий

Но каким же образом должна в таком случае некоторая ценность сочетаться с мыслью о развитии, чтобы благодаря этому возникало историческое понятие развития Прежде всего возможно следующее вопрос о прогрессе совершенно оставляется в стороне., поскольку рассматривается развитие в его целом Несмотря на это, отдельные стадии ряда все же наводят на то, чтобы видеть в них повышения или понижения ценности, и, таким образом, вызывают критику Тогда процесс становления оценивается при этом в каждой отдельной из его частей, и, стало быть, индивидуальное значение их не рискует уничтожиться Тогда нет решительно никакого основания для того, чтобы предположить, что временная последовательность отдельных стадий находится в некоторой внутренней связи с точками зрения отнесения к ценности, с которых они рассматриваются Итак, возникающее, таким образом, понятие развития принципиально отличается от понятия прогресса, и притом у него отсутствует именно то, что делало понятие прогресса специфически неисторическим понятием

Ведь и фактически существует много исторических изложении, в которых преобладает этот род телеологического понимания процессов становления Целые направления исторической науки, характеризующиеся тем, что историк, нравственное, эстетическое, религиозное сознание которого имеет определенное содержание, прямо проявляет свое отношение к отдельным историческим процессам, и от такого отношения не свободен вполне ни один историк, причем это обнаруживается даже в очень резкой форме именно у тек историков, которые самым решительным образом подчеркивают, что оценки вообще нисколько не касаются науки Одним словом, мы имеем в данном случае дело с такого рода сочетанием исторического процесса становления с точками зрения отнесения к ценности, которое вовсе не чуждо действительно оказывающейся налицо исторической науке, и поэтому никакая логика истории не вправе признать его совершенно неправомерным или не имеющим ценности.

Несмотря на это, мы не можем остановиться и на нем, так как с точки зрения чисто научного логического идеала истории такие прямые суждения, выражающие оценку, предполагающие определенный со стороны его содержания масштаб ценности, столь же мало составляют задачу историка, как, например, выражение его убеждений относительно деятельности трансцендентных сил или отсутствия тако вой Мы уже прежде показали, что научная ценность изложения должна быть совершенно независимой от всякого прямого проявления отношения историка к объектам, ибо лишь так историк может обяза-

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 361

тельным для всех образом показать, как на самом деле происходило развитие Следовательно, сочетание процесса становления с точкой зрения отнесения к ценности происходит, когда дело идет об историческом развитии опять-таки лишь таким образом, что процесс вообще бывает относим к некоторой ценности, как раз так, как это было указано выше Коль скоро это происходит, из всего многообразия хода событий выделяются определенные стадии, и они сочетаются в понятие о некотором однократном развитии, имеюшем по отношению к ценности телеологический характер, причем, однако, оно не оценивается вследствие этого как целое или по частям Благодаря отнесению к ценности, оно лишь получает определенное начало и определенный конец, поскольку предыдущие или последующие события не имеют уже значения, и в то же время оно расчленяется на определенный ряд стадии, находящихся между началом и концом, так как в непрерывном течении становления надлежит отмечать вехами все те пункты,* в которых постепенное изменение стало достаточно значительным для того, чтобы иметь и иного рода значение по отношению к руководящей точке зрения отнесения к ценности

Одним словом, телеологический принцип, которым руководится историческое трактование некоторого процесса, оказывается как раз тем же принципом, который мы уже выработали для исторического образования понятий Требовалось лишь распространить понятие исторического индивидуума с одновременного на последовательное для него, чтобы получить понятие чисто научно трактуемого исторического развития.

Впрочем, конечно, относительно этого расширенного понятия имеет силу все то, что мы сказали относительно исторического индивидуума вообще Всякий отдельный ряд стадий развития объем-лется, как член, некоторой более обширной связью или более обширным целым, и это целое само опять-таки образует исторически-телеологическое развитие Наконец, должно оказываться возможным рассматривать последнее историческое целое как один-единственный цельный ход развития, понятие которого состоит из содержаний понятий всех объемлемых им частичных развитии Однако эти следствия, вытекающие из произведенного нами расширения понятия об историческом индивидууме, настолько самоочевидны, что нет надобности специально выводить их

Итак, мы в общем установили не менее чем семь различных понятий развития, которые, в несколько ином порядке, могут быть выведены друг из друга еще к следующим образом Во-первых, разви тие означает то же самое, что и становление вообще, и то[да мы не знаем никакого бытия, которое не было бы развитием Во-вторых, из

* Примечание переводчика Пришлось остановиться на этой передаче смысла непере вопи мой буквально конструкции подлинника «Liberal! don cm Emschnitt in den konunuirlchen Fluss des Werdens gemachi weiden muss»

362 ГЕНРИХ РИККЕРТ

того, что должно быть развитием, исключается всякое повторение, и тогда понятие развития совпадает с понятием изменения В-третьих, к понятию о некотором ряде изменении присоединяется мысль о том, что различные части вместе реализируют некоторое целое и благодаря этому возникает наиболее обширное телеологическое понятие развития В-четвертых, некоторый индивидуальный процесс становления объединяется в некоторое телеологическое единство так, что его единственность в своем роде бывает относима к некоторой ценности, и, таким образом, единственность в своем роде сочетается с единством некоторого процесса становления в исторический процесс развития В-пятых, к этому может присоединяться еще выражение оценки всего процесса становления или его отдельных стадий, но эта оценка выходит уже за пределы чисто научной задачи истории В-шестых, ряд стадий развития может быть рассматриваем таким образом, что возрастание ценности О1де1ьных его стадий находится в некоторой необходимой связи с их временною последовательностью, благодаря чему ряд стадии развития становится прогрессом, и, наконец, ценность, реализируемая рядом, может быть рассматриваема как причина, так что она вызывает свое собственное осуществление Ради полноты следует еще заметить, что по отношению к обоим последним понятиям дело могло бы идти не только о развитии, ведущем к добру, но и о развитии, ведущем к злу Однако эти понятия развития не требуют особого логического рассмотрения, так как формально они не отлича ются от обоих последних понятий

Для нас дело шло прежде всего о том, чтобы как можно более отчетливо отграничить четвертое понятие развития, как то, которым определяется логическая структура исторической науки от остальных понятии Первые три понятия постепенно приводят нас к нему, но оказываются недостаточными для нашей цели, так как они свободны от отнесения к некоторой ценности и, следовательно, не могут дать нам принципа для трактования некоторого однократного процесса становления Наоборот, три последних понятия содержат в себе чересчур много для нас и поэтому не имеют ничего общего с логическим идеалом эмпирической исторической науки Они должны быть тем тщательнее отвергаемы, что именно в них кроются те элементы, которые часто ошибочно принимались за необходимые составные части индивидуалистической истории и поэтому вызывали полемику против нее

Однако и установленное теперь понятие развития еще не дает ответа на все те вопросы, к постановке которых приводит нас понятие исторической причинности Пусть и причинные ряды могут быть по отношению к некоторой ценности рассматриваемы так же, как и исторические ин-дивидуумы, и допускают, благодаря этому, отфани-чение и расчленение, подобно мыслимым покоящимся историческим объектам, однако понятие причинной связи беспрестанно побуждает идти далее телеологического единства

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 363

Ведь прежде всего всякое действительное развитие образует нечто непрерывное, и если оно расчленяется на определенные телеологически существенные стадии, то благодаря этому уничтожаются вместе с тем и постепенные переходы между стадиями Однако наука, имеющая дело с действительностью, не может мириться с существованием таких пробелов, но должна снова таким образом заполнять их причинным становлением, чтобы различные стадии оставались как телеоло! ически раздельными, так и причинно связанными друг с другом Но всюду, где это оказывается необходимым, должны становиться существенными такие составные части деиствитечьности, которые не необходимы телеологически

Еще большее значение имеет мысль о причинной связи в другом отношении Стоит только вдуматься в известные слова Шопенгауэра о том, что причинность — не экипаж, который можно было бы произвольно останавливать, и, по-видимому, снова уничтожается и та крепкая связь, которую придает какому либо процессу становления отнесение его к некоторой ценности Всякая устанавливаемая нами индивидуальная причина сама есть индивидуальный эффект, в свою очередь имеющий свою индивидуальную причину, и если иметь в виду то, что никакой исторический объект не был бы без индивидуальных свойств иной причины таким, каким он оказывается, отнесение к ценности, делающее процесс становления историческим развитием, распространится на индивидуальную форму и тех процес сов, которые, не будучи телеологически существенными благодаря своему содержанию, причинно связаны с ним Тогда, во-первых, всякий ряд стадий развития должен быть ретроспективно прослеживаем в прошлом, и, во вторых, этот ряд, раз должна удовлетворяться наша каузальная потребность, по-видимому, растет не только в длину, но и в ширину, так как ведь какой либо исторический процесс становления причинно определяется в каждой стадии не только предшествующими событиями, но и одновременно с ним происходящими процессами

Итак, для того чтобы понять логическую структуру трактования исторических рядов стадий развития, нам придется ввести еще одно новое понятие, и притом необходимо отграничить друг oi друга два рода исторических индивидуумов Одни стоят в прямом, другие — в косвенном отношении к руководящей точке зрения отнесения к ценности, и, таким образом, мы можем говорить о первостепенных и второстепенных исторических индивидуумах В частностях не всегда легко будет указать, какие исторические объекты принадлежат к одному и какие к другому роду, возможно, что с одной руководящей точки зрения какой-либо исторический индивидуум оказывается первостепенным, а с другой точки зрения ему принадлежит лишь второстепенное значение Так, например, Фридрих-Витьгельм I будет представлять для истории философии лишь второстепенный исторический интерес, поскольку он оказал влияние на судьбу Христиана Вочьфа,

364 ГЕНРИХ РИККЕРТ

для истории же Пруссии он будет, напротив того, в высшей степени первостепенным историческим индивидуумом. О немногих индивидуумах можно будет сказать, что они имеют первостепенное историческое значение с любой точки зрения, о многих, напротив того, что они не имеют первостепенного исторического значения ни с какой точки зрения. Так, например, об отце Шиллера будет идти речь лишь в истории немецкой литературы, и в ней он будет рассматриваем лишь как второстепенный исторический индивидуум. Но во всяком случае это разграничение логически однозначно (begrifflich eindeutig), раз мы придерживаемся того, что для какой-нибудь определенной руководящей точки зрения отнесения к ценности один род объектов непосредственно объединяется в индивидуумы благодаря своеобразию их со стороны их содержания, тогда как по отношению к другому роду объектов исторический интерес возникает лишь при посредстве причинной связи, оказывающейся налицо между ними и непосредственно существенными индивидуумами.

Можно ли логически формулировать принцип выбора и для второстепенных исторических индивидуумов? Что касается составных частей, служащих лишь для заполнения каузальных пробелов между телеологически существенными стадиями некоторого развития, то мы уже коснулись аналогичной проблемы, когда мы указали на то, что история, как наука, имеющая дело с действительностью, всегда будет стараться идти далее того, что можно назвать историческим образованием понятий в строгом смысле слова и достигнуть наглядного изображения своих объектов. Если тогда дело шло о том, чтобы облечь телеологически необходимые элементы понятий воззрительным материалом, благодаря которому исторические понятия становятся историческими образами, и для нас становится возможным переживать их задним числом в их действительности, то занимающие нас теперь второстепенные исторические факты служат не только для наглядности какою-либо изображения, но в то же время должны и делать нам понятным непрерывное причинное становление и, если возможно, позволять переживать его задним числом. Итак, в сущности здесь должна удовлетворяться та же самая потребность науки, имеющей дело с действительностью, и существует лишь то различие, что теперь дело идет не об изображении мыслимых готовых объектов, но о процессах. Поэтому относительно принципа выбора этого второстепенно исторического материала мы опять-таки будем в состоянии сказать лишь то, что историк включит в свое изложение всякий факт, который служит для достижения вышеуказанной цели. Нельзя, однако, формулировать особые логические правила для этой части исторического изложения, так как здесь история опять-таки прибегает к помощи репродуктивной фантазии. Но благодаря этому не возникает и никаких принципиально новых проблем.

Более значительные трудности, по-видимому, представляют для логики те второстепенные исторические составные части, которые мы

ГЛАВА IV. ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 365

можем также охарактеризовать как предварительную и побочную его историю (als deren Vor-und Nebengeschichte).

Если бы в данном случае взаправду имелось в виду руководиться мыслью о том, что для всякого исторического факта должны излагаться все те причины, от которых зависит его индивидуальность, то эта задача опять поставила бы нас лицом к лицу пред всем необозримым многообразием вселенной, так как мы, как сказал Фихте, «не можем передвинуть какой-либо песчинки, не изменяя благодаря этому несколько всех частей неизмеримого целого».

Само собою разумеется, что исследование причин в этом смысле невозможно, и несмотря на это, в этой стороне понятия исторической причинности кроются проблемы, которые опять-таки скрываются от взора лишь благодаря тому обстоятельству, которое, как мы видели, может способствовать тому, что в некоторых областях исторической науки, по-видимому, вообще не оказывается необходимым особый принцип упрощения. Скажут, быть может, что изложение, ставящее себе мыслимо наиболее обширные задачи, фактически старается как можно далее проследить причинные ряды и прекращается лишь там, где иссякает материал, представляемый источниками. Однако неправильность этого взгляда вытекает из одного весьма простого соображения. Мы знаем, например, что не существовало бы ничего из того, чем занимается история, если бы, например, индивидуум Земля не освещался и не нагревался индивидуумом Солнце совершенно определенным и индивидуальным образом, и, однако, историку не представляется никакого повода трактовать об этом факторе, причинно обусловливающем все исторические события. Почему он не делает этого? И для этого должны существовать основания, и, следовательно, мы должны поставить вопрос о том, в чем они состоят.

Конечно, то, как далеко история прослеживает второстепенно исторические причинные ряды, в значительной степени, как и везде, где изложение не ограничивается телеологически необходимым, предоставлено вкусу и произволу историка. В большинстве случаев будут искать причины, непосредственно связанные с первостепенно историческим, так что, например, родители какого-нибудь исторически существенного человека почти всегда становятся второстепенно историческими индивидуумами. В общем предварительная история представляет тем менее интереса, чем далее она отстоит от развития, телеологически существенного благодаря его содержанию, и побочная история равным образом кажется тем менее важной, чем более возрастает чисто второстепенно исторических посредствующих причин.

Конечно, благодаря этому мы немного выигрываем в логическом отношении. Но мы вправе сказать то, что необходимо лишь вообще положить какой-либо предел историческому интересу к прослеживанию причинных рядов, чтобы благодаря этому отвергнуть ту мысль, будто понятие исторической причинности когда-либо может снова привести к необозримому многообразию мира, и для этого нам следует

366 ГЕНРИХ РИККЕРТ

лишь подумать о том, что всякое историческое изложение заключает в себе ряд существенных изменений. Поэтому абсолютно неисторическими, т. е. такими, которых никоим образом нельзя причислить хотя бы даже лишь к предварительной или побочной истории, должны быть те причины, которые оказывают одинаково значительные действия на все стадии первостепенно исторического развития, ибо в таком случае они должны быть и рассматриваемы историей как постоянные и вследствие этого теряют всякое значение для изложения существенных изменений.

Возвращаясь к вышеупомянутому примеру, надлежит рассматривать индивидуальное положение индивидуума Земля относительно индивидуума Солнце и вытекающий отсюда род нагревания и освещения как фактор, оказывающийся постоянным в течение всего хода истории человечества, т. е. он становится существенным как причина одинаковым образом для всякого события, объемлемого рядом стадий развития, и поэтому исторической науке никогда не приходится упоминать о нем. Оказываемые им действия становятся имеющими значение для всех исторических процессов лишь постольку, поскольку эти последние суть экземпляры родового понятия, обнимающего собою все стадии, и, так как они исторически не принимаются во внимание как таковые, и относящиеся к ним причины, поскольку они суть экземпляры рода, не могут быть даже второстепенно исторически существенными.

Само собою разумеется, что и это постоянство причин относительно, т. е. оказывается налицо лишь по отношению к тому промежутку времени, в пределах которого заключаются исторические ряды стадии развития. Но так как определение этого промежутка времени, как все определения, относящиеся к содержанию, зависит от тех точек зрения отнесения к ценности, которыми руководится выбор исторически существенного, и эта относительность не может приводить к беспредельному, то и мы не нуждаемся в большем для формального отграничения материала. Так, например, пока история трактует о людях, для нее становится абсолютно несущественным все то, чем определяется общая природа людей, и к этому следует причислить положение Земли относительно Солнца. Итак, и здесь исторический интерес прекращается в том пункте, где начинается естественнонаучный интерес.

VI

Естественнонаучные элементы в исторических науках

Все предшествующее изложение имело целью как можно более отчетливо выяснить отличие исторического образования понятий от естественнонаучного образования понятий. Поэтому мы нарочно обращали внимание только на то, что мы называем абсолютно историчес-

ГЛАВА IV. ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 367

ким, и вследствие этого мы должны были в известном отношении преувеличить логическую противоположность между естествознанием и историей, т. е. мы пришли к установлению логического идеала, к осуществлению которого, отчасти, не может даже и стремиться историческая наука.

Ведь уже устанавливая противоположность между естествознанием и наукой, имеющей дело с действительностью, мы видели, что различные отрасли естествознания образуют более или менее общие понятия и что поэтому в них оказываются составные части, согласно нашей терминологии более или менее исторические, так что понятие природы становится относительным. Но так как логические понятия природы и истории взаимно обусловливают друг друга, отсюда вытекало, что равным образом как в естествознании встречаются исторические составные части, и в истории встречаются естественнонаучные элементы, а следовательно, и понятие об историческом должно стать относительным. Пока понятие исторического изложения оставалось для нас чисто проблематическим, мы могли лишь указать на это следствие, не определяя точнее, что надлежит разуметь под относительно историческим понятием. Теперь, когда мы знаем принцип исторического образования понятий в наиболее общей его форме, мы должны расширить его таким образом, чтобы он был применим к относительно историческому. Лишь тогда станет возможно понять логическую структуру действительно оказывающейся налицо исторической науки.

Естественнонаучными в наиболее широком смысле слова мы называем те понятия, для образования которых имеет значение лишь то, что оказывается у всех индивидуумов определенной группы и которые, соответственно этому, имеют общее содержание таким образом, что оно обнимает общее некоторому множеству объектов. Если мы станем теперь рассматривать какое-либо историческое изложение в отношении того, оказываются ли в нем налицо такие понятия, то прежде всего нам бросаются в глаза общие элементы исторических понятий Однако теперь мы столь же мало имеем дело с ними, как и с другими общими понятиями, служащими в истории лишь средствами и обходными путями. Итак, лишь понятия, составляющие цель исторического изложения и, не смотря на это, имеющие лишь общее содержание, могут быть признаны относительно историческими понятиями. Однако и при этом мы должны сделать еще одну оговорку. Ведь то обстоятельство, что какое-нибудь историческое изложение обозначает свои предмет каким-либо общим именем и, следовательно, не относится прямо к какому-либо единичному индивидууму, не во всех случаях обусловливает уже наличность общего понятия в естественнонаучном смысле: но существует еще особый род исторических понятий, которые, хотя они и кажутся общими, не должны, однако, быть смешиваемы с относительно историческими понятиями.

Мы уже коснулись их раз, когда мы указали на то, что такие слова, как «греческое» или «немецкое», представляют собой в истории не

ЗбВ

ГЕНРИХ РИККЕРТ

наименования для родовых понятий, содержащих в себе общее всем грекам или немцам, и столь же мало можно говорить о совпадении содержания исторического понятия с содержанием некоторого общего понятия и тогда, когда какая-либо определенная стадия в развитии человечества или какой-либо период развития какого-либо народа обозначаются каким-нибудь общим наименованием, например характеризуются как эпоха Возрождения или Просвещения, так как ведь не должна же совокупность всех тех многих индивидуумов, которые объединяются при этом в некоторую группу, подводиться под общее понятие о предмете эпохи Возрождения или о просветителе в том смысле, в каком для зоолога все обезьяны объединяются понятием о четырехруких. Фактически содержание таких, по-видимому весьма «общих», понятий о народах, периодах, эпохах культуры состоит, напротив того, по большей части из того, что оказывается лишь у сравнительно небольшого числа единичных индивидуумов, которые жили среди соответственного народа или в соответственную эпоху и своеобразие которых исторически настолько существенно, что мы называем по ним то историческое целое, к которому они принадлежат.* И часто часть содержания этого понятия оказывается лишь у одного-единстве иного индивидуума, и разве что можно сказать, что содержание такого понятия, как возрождение, слишком богато для того, чтобы его можно было констатировать целиком у какого-либо единичного индивидуума. Но именно поэтому оно, конечно, есть отнюдь не понятие, имеющее общее содержание, как такое понятие, которое строится естествознанием, но абсолютно историческое индивидуальное понятие, содержание которого возрастает вместе с его объемом.

Однако нас не интересует более обстоятельное рассмотрение логической структуры этих частью чрезвычайно сложных исторических понятий, но мы намерены лишь упомянуть один пример, который должен показать, как мало имеем мы здесь дел с естественнонаучными родовыми понятиями. Можно ли подвести такого человека, как Лютер, как всего лишь экземпляр рода, под историческое понятие немца, так, чтобы Лютер оказывался исторически существенным лишь благодаря тому, что у него есть общего со всеми немцами. Ни один рассудительный человек не станет утверждать этого, так как если бы это было так, то ни для какого историка не представлялось бы поводом рассказывать о Лютере более, чем о первом встречном.

" И сделанное недавно открытие, что мы с некоторого времени живем в периоде «раздражительности», не «ожег иметь того смысла, что многие миллионы людей а раздражительны», так как это было бы ведь просто бессмысченно, но может означать лишь то, что у исторических индивидуумов существенных по отношению к руководящим ценностям искусства и мировоззрения, стало быть у музыкантов, художников, поэтов и философов новейшего времени, оказываются известные обшие свойства, позволяющие назвать их «раздражительными» Итак, новейший продукт «нового метода» вполне подходит под нашу теорию исторического образования понятий и отнюдь не есть результат в логическом смысле естественнонаучного метода.

^_ ГЛАВА IV. ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 369

Что же мы имеем, следовательно, в виду, когда мы называем Лютера истым немцем? Мы привыкли рассматривать известные особенности, принадлежащие индивидууму Лютеру прежде всех, как немецкие вообще, и мы вправе делать это постольку, поскольку, с тех пор как жил Лютер, эти своеобразные черты вошли для нас в идеальное понятие о немце вообще. Впоследствии это историческое понятие становилось все богаче и богаче благодаря другим индивидуумам, как например благодаря Гете и затем благодаря Бисмарку, и ныне со словом «немецкое» у нас соединяется множество представлений, которые, конечно, соответствуют тому, что можно найти отнюдь не у заурядного немца, но лишь у единичных великих людей.

Но раз, таким образом, благодаря объединению своеобразия нескольких исторически существенных индивидуумов возникло какое-нибудь историческое понятие, может возникать иллюзия, будто возможно вывести своеобразие единичных индивидуумов из общего понятия немецкой «народной души». Однако фактически этот прием удается лишь благодаря тому, что то единственное в своем роде, о котором утверждается, что оно коренится в народной душе, уже заранее вложено было в понятие последней; и тогда мы некоторым образом производим ряд аналитических суждений. Итак, если общая душа немецкого народа вообще означает что-либо для историка, она есть отнюдь не общее родовое понятие, но индивидуальный процесс развития, непрерывно изменяющийся в течение истории, и она приобретает свои характерные черты лишь постепенно, шаг за шагом, благодаря индивидуальным историческим событиям. Если, напротив того, думают, что индивидуальное понимается как проистекающее из нее, то в этом взгляде заключается лишь изумительное смещение, обращающее более позднее в более раннее.

Конечно, это отнюдь не означает, что в таких исторических понятиях встречаются исключительно черты, свойственные единичным личностям, но лишь то, что многие обозначаемые каким-либо общим именем понятия общи не в том смысле, в каком общи понятия естествознания, и что они, между прочим, содержат в себе абсолютно исторические составные части. Но лишь такое понятие, под которое действительно все те индивидуумы, к которым оно относится, могут быть подведены, как экземпляры, может быть признано естественнонаучной составной частью в истории.

Итак, мы подходим к той проблеме, которая должна занимать нас теперь лишь коль скоро какое-либо понятие, имеющее в естественнонаучном смысле общее содержание, в то же время действительно дает исчерпывающее историческое изображение. А это бывает во всех тех случаях, когда историческое значение приурочено к некоторому комплексу свойств, который оказывается не только у одно го-единственного объекта, но у нескольких индивидуумов, в иных отношениях отличных друг от друга. Тогда эти индивидуумы объединяются в одну группу и историей. Правда, как целое группа, как всегда, есть нечто

24 Г. Рнккерт

370 ГЕНРИХ РИККЕРТ

однократное и индивидуальное и состоит также сплошь из индивидуумов, но, так как ни один из них не имеет исторически существенных свойств, которых не имели бы и все другие принадлежащие к ней индивидуумы, история не дает о таком историческом целом никакого абсолютно исторического понятия, т. е. нет надобности, чтобы ею изображался каждый из входящих в это целое частных индивидуумов сам по себе, но она может включать в понятие о группе лишь то, что повторяется во всех частях этого целого. Следовательно, в таких случаях те индивидуумы, из которых состоит группа, принимаются за одинаковые историком, и тогда каждый индивидуум благодаря одним и тем же свойствам представляет собой как часть некоторого исторического целого, так и экземпляр некоторого общего понятия. Лишь таким образом возникают исторические понятия, имеющие общее содержание.

Само собою разумеется, далее, что такие понятия могут быть и более или менее общими, смотря по тому, возрастает ли или убывает объем группы и число тех индивидуумов, которые, как экземпляры, объемлются ею. Эти понятия могут состоять из того, что оказывается общим двум или трем индивидуумам, или, если ими выражается сущность целых сословий или какой-либо многообъемлющей эмпирической действительности, в которой ни одна часть не имеет иного исторического значения, нежели все остальные, они будут иметь весьма общее содержание и, несмотря на это в то же время, давать исчерпывающее историческое изображение соответственных объектов. Итак, промежуточное положение между совершенно индивидуальными и весьма общими историческими понятиями занимают понятия, содержания которых обладают наиразличнейшими степенями общности, и мы видим из этого, какой смысл имеет говорить, что и историческому свойственны постепенные градации. Подобно тому, как мы различали естественнонаучные понятия, имеющие относительно историческое содержание первого, второго, третьего порядка, можно говорить и об исторических понятиях, имеющих относительно естественнонаучное содержание различных порядков, причем различие состоит лишь в том, что здесь нельзя установить никакой системы порядков, так как исторические науки совершенно не могут быть приведены в систему, построенную сообразно степеням общности.

Никто не будет сомневаться в наличности таких относительно исторических понятии различнейших степеней. Даже в таком исследовании, главным предметом которого служит один-единственный индивидуум, оказывается множество понятий, имеющих общее, стало быть в этом смысле естественнонаучное содержание. Мы знаем, что никогда не трактуется лишь о процессе становления какого-нибудь отдельного лица, но всегда и о более обширном целом или «окружающем мире», в состав которого оно входит как член, и хотя все части целого индивидуальны, однахо, все они никогда не рассматриваются лишь как индивидуальные члены. Напротив того, наибольшая часть их

ГЛАВА IV. ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 371

подводится под имеющие общее содержание понятия о группах. Но, если это имеет силу уже для таких исторических изложений, как биографии, это вполне применимо к обширным историческим трудам, посвященным изложению развития какого-либо целого, состоящего из необозримо многих частей, например какого-либо народа. Тогда идет речь о солдатак, принимавших участие в каком-либо сражении, о крестьянах какой-либо местности, о гражданах какого-либо города, и возможно что ни один индивидуум не упоминается как индивидуум. Итак, что касается количества, в данном случае даже значительное большинство объектов относится к общим понятиям и во всяком случае почти во всех исторических изложениях нам приходится констатировать смесь понятий, содержание которых индивидуально, и понятий, имеющих общее содержание.

Это обнаруживается уже коль скоро мы всмотримся в словесную форму исторических повествований. Но та роль, которую в истории играют общие понятия, становится совершенно ясной лишь тогда, когда мы убеждаемся в том, что их может быть еще больше, чем можно судить по внешней форме изложения. Ведь как какое-нибудь общее наименование не всегда обозначает какое-либо общее родовое понятие, так, наоборот, собственные имена могут заменять собой общие понятия, и притом это бывает тогда, когда упоминаются индивидуумы, оказывающиеся «типическими» в том смысле слова, что по ним можно судить о среднем уровне какой-либо группы, вследствие чего они существенны лишь как представители их рода. Такие понятия могут быть образуемы на основании документов прошлых веков, например на основании одного-единственного счета, который, как индивидуум, в то же время характеризует уровень жизни целых классов, коль скоро у нас есть основание допустить, что данный единственно известный нам индивидуальный случай не представляет собой исключения. Таким же образом и единичные личности становятся важными лишь благодаря тому, что они представляют существенное во всех членах их сословия, и тогда мы должны тщательно отличать этих индивидуумов как относительно исторических индивидуумов от тех, которые обращают на себя внимание именно тем, что не обще им ни с каким иным индивидуумом.

У нас имеется еще одно особое основание для этого разграничения. Ведь история как наука, занимающаяся действительностью, всегда имеет тенденцию не только указывать телеологически существенные элементы понятий, но и обогащать свое изложение путем присоединения таких индивидуальных составных частей, которые служат лишь интересам построения наглядных образов. Поэтому она будет пользоваться этим приемом и при изображении средних типов, и тогда лишь на основании предметной исторической связи можно будет видеть, имеем ли мы дело действительно с абсолютно индивидуальным или с лишь относительно историческим понятием. А отсюда вытекает, что иногда анализ отдельных случаев исторического изложения решитель-

24-

372

ГЕНРИХ РИККЕРТ

но ничего не может дать для выяснения логической сущности истории. Чтобы сделать правдоподобным положение, гласящее, что чисто индивидуальные черты в истории собственно говоря не относятся к науке, сторонники естественнонаучного метода всегда ссылались исключительно на изображения индивидуумов, которые представляли собой лишь средине типы и поэтому могли быть вполне выражены в относительно исторических понятиях, и тогда легко было показать, что соответственный индивидуум в самом деле имел историческое значение лишь в качестве экземпляра рода. Мы видим теперь, как мало это доказывает и насколько следует соблюдать осторожность в логике, коль скоро из од но го-единстве иного случая выводятся общие заключения. Ведь мыслимо даже, что какой-нибудь индивидуум, который в большинстве изложений может подходить лишь под абсолютно историческое понятие, иногда фигурирует и как экземпляр рода, что, например, имело бы место в том случае, если бы была сделана попытка констатировать по известным сторонам Бисмарка средний тип прусского юнкера.

Оказывается, следовательно, что и к, по-видимому, абсолютно историческому изложению могут примешиваться общие понятия и что лишь это расширение понятия исторического изложения позволяет нам вполне уразуметь логическую структуру истории и, в особенности, всесторонне понять ее отношение к естественнонаучному трактованию. Теперь уже не абсолютно общее резко без промежуточных звеньев противостоит абсолютно индивидуальному — это были лишь две крайности, которые надлежало конструировать в логическом интересе и в которых не находит адекватного выражения многообразие человеческого исследования, но, что касается содержания как естественнонаучных, так и исторических понятий, в нашей схеме оказывается место для общего и для индивидуального различнейших ступеней, и наша теория должна быть верной в применении к различнейшим историческим исследованиям, которые могут быть весьма общими, как она уже оказалась верной в применении к понятиям различнейших естественнонаучных дисциплин, которые могут быть весьма специальными. И мы можем даже применять эту теорию не только тогда, когда какое-либо естественнонаучное и какое-либо историческое понятие совпадают по содержанию, но и тогда, когда содержание исторических понятий оказывалось бы более общим, чем содержание естественнонаучных понятий, относящихся к какой-либо специальной области исследования, и когда поэтому возможно производить исследование, направленное на отыскание естественнонаучных связей еще и в пределах относительно исторического.

Однако, как ни необходимо указанное расширение понятия исторического изложения в виду факта наличности общих исторических понятий, оно в то же время, по-видимому, все-таки снова делает проблематическими наши прежние выводы. Пока мы не имеем в виду определенного исторического материала и определенных точек зрения,

ГЛАВА IV. ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 373

которыми руководится изложение, мы не можем знать и того, в какой мере в истории играют роль общие понятия и до какой степени они могут быть общими, чтобы они все еще удовлетворяли целям и истории. Отсюда вытекает, что с логических точек зрения мыслимо и изложение однократного исторического хода развития, в котором оперируют всего лишь с понятиями, содержащими в себе общее группам индивидуумов, и в которых и индивидуумы, обозначаемые собственными именами, суть лишь исторические средние типы. Не получает ли опять-таки благодаря этой логической возможности смысл утверждение, гласящее что и историческая наука, подобно естествознанию, образует лишь общие понятия? Где же остается теперь принципиальное различие между тем и другим и вообще какое право имеем мы все еще говорить об индивидуальных исторических понятиях?

Мы должны даже пойти еще далее. Если и исторические понятия оказываются общими, то не существует никаких оснований, почему бы между ними не устанавливалось отношений, вроде существующих между понятиями, с которыми оперирует какая-либо естественнонаучная теория. Вполне мыслимо, что некоторые из них благодаря своему общему содержанию находятся в такой взаимной связи, как понятия, образующие законы природы. Допустим, что было бы установлено, что там, где оказываются определенные объекты, которые могут быть подведены под естественнонаучное понятие (Naturbregnff) А, с необходимостью, свойственной законам природы, возникают другие объекты, подходящие под естественнонаучное понятие В, и если теперь в истории построилось бы относительно историческое понятие, общее содержание которого совпадало бы с А, то отсюда вытекало бы, что за историческими событиями, подводимыми под понятие А, с необходимостью, свойственной законам природы, следуют исторические события, свойства которых таковы, что они подходят под понятие В. Но тоша не существовало бы более никакого принципиального препятствия для того, чтобы дойти до установления столь сильно желаемых «исторических законов». Эти последние заключают в себе логическую бессмыслицу, лишь коль скоро о них утверждается, что они имеют силу по отношению к абсолютно историческому. Одним словом, можно подумать, что если история действительно работает лишь с относительно историческими понятиями, нельзя уже положить предел проникновению в нее исторического метода.

В самом деле, нельзя без дальних околичностей отвергнуть такого рода возможности. Однако граница между естествознанием и историей сглаживалась бы благодаря этому лишь в таком случае, если бы мы были вправе превратить эти возможности в методологические основоположения; и решить это мы можем лишь найдя ответ на нижеследующие вопросы. Вносит ли то обстоятельство, что какое-нибудь историческое понятие имеет общее содержание, какое-либо изменение и в его логическую структуру, т. е. в принцип его единства? Лишь тогда можно было бы сказать, что так как какое-либо понятие имеет своим

374

ГЕНРИХ РИККЕРТ

содержанием общее нескольким объектам, оно уже в силу этого и образовано согласно естественнонаучному методу. Далее, вправе ли мы до всякого предметного исследования утверждать, что изложение какого-либо исторического хода развития, пользующееся лишь понятиями, имеющими общее содержание, может исчерпывать все исторически существенное? Лишь в том случае, если бы это оказывалось справедливым, историк мог бы следовать основоположению, гласящему, что надлежит строить лишь общие понятия. Однако даже если бы мы допустили правомерность попытки применять в истории лишь относительно исторические понятия, надлежит поставить еще третий вопрос, а именно: допускает ли какой-нибудь однократный ход развития в самом деле такое трактование, чтобы лишь относительно исторические понятия его различных стадий и друг с другом могли быть приведены в некоторую естественнонаучную связь и чтобы, следовательно, благодаря этому возникали в самом деле исторические законы? Если бы хотя бы лишь это оказалось неосуществимым, немного осталось бы от возможности обратить историческую науку в естественную науку.

Что касается первого вопроса, то, раз какое-нибудь относительно историческое понятие выделено из исторической связи мыслей, нельзя уже распознать, каков принцип его единства, но так как логика понимает сущность наук всегда лишь из их целей, она вообще не может заниматься такими изолированными понятиями. Напротив того, она всегда должна обращать внимание на то, какую задачу должно выполнять понятие в той связи мыслей, в которой оно оказывается, и тогда тотчас обнаруживается, что и относительно исторические понятия, несмотря на общность их содержания, во-первых, могут быть названы понятиями, имеющими индивидуальное содержание, и, во-вторых, что единство их составных частей, равно как и единство какого-либо абсолютно исторического содержания понятия, есть единство телеологическое.

Если назвать содержание специальных естественнонаучных понятий относительно общим, то содержание относительно исторических понятий следует охарактеризовать как относительно индивидуальное, и это понятие об «относительно индивидуальном» отнюдь не заключает в себе противоречия, как можно было бы думать. Сама действительность, конечно, всегда абсолютно индивидуальна, и поэтому нельзя говорить об относительно индивидуальных объектак. Совершенно иначе обстоит дело, напротив того, с индивидуальностью содержания понятия Если бы мы хотели дойти до крайности, то мы могли бы даже сказать, что и абсолютно исторические понятия, относящиеся к одно-му-единственному индивидууму, например к какой-либо личности, иногда содержат в себе общее ряду индивидуальных состояний этой личности и постольку также имеют общее содержание. Несмотря на это, никто не откажется называть эти понятия индивидуальными, так как они должны выражать именно то, чем соответственная личность

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 375

отличается от всех других. Таким образом, возникает совершенно однозначное понятие индивидуальности общих содержаний понятий, и мы можем перенести этот принцип на относительно исторические понятия, так как и в них должна находить выражение индивидуальность среднего характера определенной исторической группы индивидуумов, благодаря которой эта группа отличается от других. Итак, в какой-либо специальной естественнонаучной связи мыслей содержание, выражающее общую сущность рода, всегда оказывается общим, когда имеется в виду та цель, чтобы содержалось общее, как ни индивидуально может оно быть по сравнению с наиболее общими естественнонаучными понятиями. Напротив того, в какой-либо исторической связи мыслей, как раз то же самое понятие, когда имеется в виду цель, состоящая в том, чтобы выражалась индивидуальность рода, может заслуживать того, чтобы его называть индивидуальным понятием, хотя его содержание может быть весьма общим по сравнению с содержанием абсолютно исторических понятий.

Итак, цель науки всегда делает возможным решить, имеем ли мы дело с каким-либо общим или с каким-либо индивидуальным понятием, и, так как между целями естествознания и целями истории всегда существует принципиальная противоположность, мы имеем и право, несмотря ни на какую относительность, говорить о противоположности общих и индивидуальных понятий. Пока естествознание руководится целью, состоящей в том, чтобы построить систему понятий, под которую может быть как экземпляр подведена всякая часть некоторой действительности, все его понятия должны быть понимаемы как общие понятия. Пока история включает в свои изложения то, что имеет значение благодаря его индивидуальности, и лишь тогда уклоняется от того, чтобы доходить до абсолютно индивидуального, когда уже общее понятие о группе настолько индивидуально, что выражает существенное для нее, она, как бы то ни было, остается наукой об индивидуальном, долженствующей строить не только для единичных индивидуумов, но н для групп всегда индивидуальные понятия.

Однако, быть может, скажут, что и естествознание выражает посредством своих относительно общих понятий индивидуальность рода, и поэтому противоположность обоих видов понятий вполне явственно обнаруживается лишь коль скоро мы примем в соображение и то, какая связь объединяет содержание понятия в некоторое единство. В каком-либо естественнонаучном понятии элементы сопряжены друг с другом, так как они содержат в себе общее нескольким объектам. Наоборот, на этом никогда не основывается единство какого-либо исторического понятия, хотя бы фактически его содержание и состояло из общего нескольким объектам. Напротив того, его обязательность основывается на том, что оно содержит в себе существенное по отношению к тем точкам зрения отнесения к ценности, которыми руководится историческое изложение, так как в какое-нибудь историческое понятие — все равно оказывается ли оно абсолютно

376

ГЕНРИХ РИККЕРТ

или относительно историческим —¦ должно входить то —-и только то, — что вышеуказанным образом становится ин-дивидуумом, т. е. многообразием, цельным благодаря своему своеобразию. История утратила бы всякий интерес к такому общему понятию, у которого нет такого телеологического единства. Она может довольствоваться относительно историческими понятиями лишь тогда, когда телеологически существенное оказывается у всех индивидуумов некоторой определенной группы и поэтому какое-нибудь общее понятие уже вполне выражает историческую индивидуальность группы, но она никогда не может пожелать составлять какое-либо содержание понятия, имея в виду, чтобы оно обнимало собой общее некоторому множеству индивидуумов, как это делает естествознание. Итак, раз в истории вопрос о том, что существенно и что нет, всегда решается на основании точек зрения отнесения к ценности, принципы образования понятий остаются как раз теми же самыми для относительно исторических понятий, как и для абсолютно исторических понятий, и если мы признаем обусловливающею характер метода ту связь, которая делает из содержания какого-либо понятия необходимое единство, то никогда не может быть речи о проникновении естественнонаучного метода в историческую науку, какие бы общие понятия о группах она ни построила. Относительно исторические понятия всегда имеют содержание, заключающее в себе то, что благодаря своему содержанию оказывается существенным по отношению к руководящим ценностям, и с логических точек зрения случайно, что это содержание совпадает с содержанием некоторого общего понятия. Это дает ответ на первый вопрос, гласивший: вносят ли относительно исторические понятия какое-либо изменение в противоположность между исторически телеологическим образованием понятий и естественнонаучным образованием понятий.

Отсюда почти что сам собою получается отрицательный ответ на второй вопрос. Там, где утверждается противоположное, за мотивировку, конечно, всегда принимается та несостоятельная аргументация, которая гласит, что история должна излагать лишь «типическое» или имеющее «общее» значение, но что чисто индивидуальное никогда не может быть типическим и, следовательно, может обращать на себя внимание лишь в качестве экземпляра понятия о некоторой группе. Мы знаем, что, конечно, какой-либо индивидуум может получать историческое значение и как средний тип, но никогда нельзя показать логическим путем, что так всегда должно быть. Часто стараются доказать, что индивидуальное лишено значения, указывая на причинную обусловленность всего совершающегося, но и это указание может служить лишь для доказательства противоположного. При всяком историческом процессе совместно действуют многие причины и, конечно, в большинстве случаев и своеобразные особенности групп или масс, подходящие под относительно исторические, стало быть, общие понятия, также играют роль при определении хода событий. Но разве

ГЛАВА IV. ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 377

поэтому только эти группы и массы должны иметь решающее значение? В нашу демократическую эпоху желают, быть может, чтобы масса всегда некоторым образом подавляла отдельную личность. Но логически нельзя сделать правдоподобным, что это желание имеет шансы на осуществление. Разве в том случае, если между общим массам и оказывающимся налицо лишь у какого-либо индивидуума устанавливается некоторая причинная связь, эффект определяется лишь тем, что принадлежит массе, а не тем, что оказывается у единичных индивидуумов? Бессмысленно было бы утверждать это. Воздействие, оказываемое лишь индивидуальными особенностями отдельного лица, всегда должно играть роль при определении индивидуальности эффекта, и, если это так, оно может оказываться в иных случаях и весьма существенным. Нет никакого логического основания для того, чтобы прийти относительно этого к отрицательному рещению для всех случаев, да и историк, даже если бы ему удалось констатировать, что для некоторых частей истории существенно лишь, общее фуппам или массам, и что, следовательно, в этих случаях приходится построить лишь относительно исторические понятия, не имеет никакого права обобщать то, что имеет силу для частных исторических случаев. Во всяком пункте пространства и времени история течет иначе, чем во всяком другом пункте, и поэтому для всякой частной доли истории необходимо сперва особое исследование, чтобы решить, следует ли для того, чтобы выразить все существенное, рассмотреть и абсолютно историческое, или же можно удовольствоваться относительно историческими понятиями.

Итак, с логических точек зрения опять-таки представляется совершенно случайным, оказывается ли какое-нибудь понятие, в достаточной степени выражающее историческую индивидуальность, абсолютно историческим или относительно историческим понятием. А отсюда должно вытекать, что никогда нельзя сделать методологическим основоположением принцип, гласящий, что всегда надлежит оперировать лишь с относительно историческими понятиями и до всякого исследования признать чисто индивидуальное и особливое исторически несущественным.

Попытаемся выяснить себе это еще на одном примере. Если требуется написать историю возникновения Германской империи, то кто-нибудь, пожалуй, мог бы сказать, что единство Германии есть «просто результат стремления нации, обладающей единством культуры», и что объяснение объединения «заключается во всех тех факторах, которые вызвали упомянутое стремление масс, а отнюдь не в духе Бисмарка».* В таком случае отсюда следовало бы, что то, что подходит

т Это отнюдь не логическая фикция, но буквально так пишет Л. Гумпловнч (Sozio-logic und Politik. S. 64). и я не могу не процитировать еще и следующих мест:«Ведъ как можно было бы в противном случае объяснить, что столь могучая личность, смогшая объединить Германию, оказалась бессильной хотя бы лаже удержать ia собой свой министерский портфель. Но социология объясняет паление Бисмарка опять-таки не

37S