Часть 17.

425

понятием и применяется для ее отграничения от естествознания. Полагают, что, с одной стороны, природа, с другой стороны, социальная жизнь человека суть те две группы фактов, которые распределяют между собой две великие группы наук, и, стало быть, мы видим, как и это понимание находит в нашем исследовании признание своей относительной правоты и как становится понятным его распространенность. Только с этим понятием часто соединяется мысль о том, что «социальная» жизнь не может быть трактуема «индивидуалистически», причем опять-таки атом смешивается с индивидуумом или социальное целое с общим родовым понятием, и поэтому мы нарочно говорим об «индивидуальной социальной связи» и о «социальных ин-дивидуумах». Это может звучать парадоксально лишь для того, кто не понимает, что реальная общественная связь всегда есть нечто индивидуальное, и что именно подведение индивидуумов под какое-нибудь общее понятие выделило бы их из социального исторического целого, чтобы обратить их в абстрактные атомы.

Однако и установленное теперь понятие истории еще не достаточно определено для наших целей. И даже ему еще не достает признака, имеющего решающее значение, так как оно еще не делает нам понятным, почему чисто естественнонаучное трактование человеческой социальной духовной жизни должно быть менее удовлетворительным, чем чисто естественнонаучное трактование какого-либо иного объекта, т. е. почему социология не может дать ответа на все научно необходимые вопросы, которые ставит нам жизнь человеческих об-шеств, и почему должна существовать и история. Итак, мы должны еще точнее определить понятие общей ценности, которой руководится историческое изложение.

Решающее значение при этом имеет следующее. Фактически общее признание ценностей, по отношению к которым объекты должны становиться историческими ин-дивидуумами, не может основываться исключительно на простом лишь называемом естественном влечении, т. е. просто совпадать со склонностью любого индивидуума, как это имеет место, когда дело идет о ценностях утоления голода и удовлетворения полового влечения. Ведь как бы ни были «общи» эти ценности, все же их реализация остается лишь делом единичных индивидуумов, и поэтому по отношению к ним никогда не может возникнуть общеобязательное образование ин-дивидуумов. Лишь организации, созданные членами какой-либо общественной группы для удовлетворения их потребностей, имеют в их индивидуальности в то же время и значение для всех, и, таким образом, мы можем сказать, что те общие ценности, которыми руководится историческое образование понятий, всегда должны быть в то же время и общим делом членов некоторой общественной группы. А тогда различие между фактически общими и нормативно общими ценностями исчезает, так как и фактически общие ценности всегда должны в то же время выступать как требования и постольку быть в состоянии иметь силу как и нормативно общие

426

ГЕНРИХ РИККЕРТ

ценности, как это имеет место, когда дело идет о ценностях церкви, нации, права, государства, экономической организации, религии, науки, искусства и т д Тогда только люди, становящиеся нн дивиду-умами по отношению к таким ценностям, получают для исторической науки значение исторических центров, так как лишь изложение, повествующее о них, может предполагать признание тех ценностей, которыми оно руководится, у всех тех, к кому оно обращается, и, таким образом, заявлять притязание на научную обязательность

Стараясь прежде всего найти для этих ценностей общее имя, мы лучше всею опять гаки примем за исходный пункт понятие природы для того, чтобы увидеть, что кроме логического понятия истории еще находится к ней в отношении противоположности Однако при этом мы можем исходить лишь от понятия природы, обнимающего как физическое, так и психическое бытие, но несмотря на это имеющего еще иной смысл, чем тот, что оно означает действительность по отношению к общему, а именно мы имеем в виду то, что в понятии природы должны быть объединяемы и те объекты, при рассмотрении которых мы отвлекаемся от всех отнесений к ценностям, как того требует подведение под систему общих понятии Тогда появляются две [руппы понятии, заключающих в себе противоположность природы

Уже прежде мы упоминали как такие пары понятий, как природа и искусство, природа и обычай, 1ак и такие пары понятий, как природа и Бог. и к этому второму роду противоположности мы можем причислить и противоположность между природой и духом, причем тогда под духом следовало бы, конечно, разуметь отнюдь не эмпирический материал психологии Напротив того, общим у этих последних пар понятий было бы то, что природному, как не имеющему ценности, противопопагается нечто ценное, как с верх природное, сверхчувствен ное, трансцендентное Однако по существу дела ясно, что мы не можем пользоваться этой противоположностью здесь, где речь идет об определении принципов эмпирической науки В противоположность сверхчувственному и историческое есть нечто «природное» Итак, остается лишь та группа понятии, к которой принадлежат противоположности природы и искусства, природы и обычая и т д , и то, что здесь противополагается природе, может быть названо лишь кмлътурои

Это слово, первоначально применявшееся для обозначения попечения о почве, теперь употребляется в качестве общего наименования для всех тех благ, которыми должны были бы дорожить все члены какого-тибо общества, и попечения, о которых от них можно требо вать Итак, культурные ценности суть нормативно общие социальные ценности, и поэтому противоположность между природой и культурой делает возможным присовокупить к определению чисто логического характера исторического метода и предметное понятие истории и установить его в его противоположности предметному понятию естествознания Культура есть общее дело в жизни народов, она есть та ценность, по отношению к которой вещи получают их индивидуальное

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 427

значение, которое должно быть признано всеми, и историческое изложение и образование понятий руководится общими культурными ценностями При этом мы оставляем нерещенным вопрос о том, существует ли между ними и сверхчувственными, или трансцендентными ценностями связь, необходимость которой может обнаружить философия Эмпирической науке, как эмпирической науке, нет дела до этой связи Здесь дело идет лишь о том, чтобы отгркничить область того, что вообще С1ужит предметом оценки и попечения от тех действительностей, которые мы рассматриваем и должны рассматривать как индифферентные по отношению к ценностям, коль скоро мы желаем мыслить их себе как природу, т е как экземпляры системы общих понятий

А раз нормативно общие культурные ценности суть те принципы, которыми руководится всякое историческое изложение, мы подвигаемся еще на шаг вперед и в определении понятия исторического центра Прежде всего, само собою разумеется, что для истории становятся существенными прежде всего те люди, которые сами проявляли свое отношение к нормативно общим социальным ценностям государ ства, права, хозяйства, искусства и т д и приобре in существенное значение для хода культуры Все остальное бытие оказывается историческим лишь постольку, поскольку оно в своей индивидуальности имеет влияние на человеческую кучьтурную деятельность и на ее результаты

Но этого понятия об историческом центре все еще недостаточно для наших целей Ведь историческая связь должна быть рассматриваема не только постольку, поскольку всякий исторический индивидуум находится в связи с некоторым более обширным социальным цсшм, в состав которого он входит как член; но нам следует обратить внимание и на то обстоятельство, что история все!да должна изображать постепенное развитие своих объектов, т е ряды изменении, которые не могут быть рассматриваемы как повторения, но отдельные стадии которых существенно отличаются друг от друга Ведь можно мысленно представить себе и такую общественную группу, члены которой своим хотением и действованием проявляют свое отношение к тем ценностям, которые для них нормативно общеобязательны, и даже беспрестанно работают над осуществлением нормативно общих целей, причем, однако, нельзя было бы заметить с течением времени существенных изменений в своеобразии их деятельности и ее результатов Такие общественные группы не представляли бы для нас никакого историческою интереса, так как в них не обнаруживается никакого исторического развития, и поэтому процесс их становления может быть подведен под общее естественнонаучное понятие ряда повторении, причем не утрачивается ничего существенного Но в таком случае мы и не назовем этих общественных групп культурными общественными группами, хотя и не отсутствует проявление отношения их членов к нормативно общим ценностям, так как культура в

428 ГЕНРИХ РИККЕРТ

ныне ставшем употребительном смысле этого слова равным образом сушествует для нас чишь там, где жизнь общественных групп течет таким образом, что предпосылкой деятельности каждой стадии служит деятельность предшествующих стадий, и где она продолжает дело строительства на доставляемой ими базе таким образом, что между различными стадиями всегда возникает индивидуальное различие, оказывающееся существенным по отношению к общим ценностям

Одним словом, мы видим, что сперва установленное нами понятие культуры было еще чересчур широко Культура существует лишь там, где оказывается налицо и телеологически-историческое развитие, и, таким образом, обнаруживается еще более тесная связь между культу рой и историей

Выясним себе это еще на одном понятии, о хотором много говорят Говорят о «диких народах» (Naturvolkern) и противополагают их как «историческим народам», так и «культурным народам» Мы видим теперь, насколько это правомерно и в какой связи находятся обе эти противоположности Раз у данного народа не обнаруживается никаких исторически существенных изменений, мы можем подвести его лишь под общие понятия повторении, стало быть рассматривать как «при роду» в логическом смысле Но исторически существенные изменения могут обнаруживаться у него лишь коль скоро он представляет телео логическое развитие по отношению к своим культурным ценностям Итак, исторические народы всегда должны быть и культурными наро дами, и культура может существовать лишь у исторических народов Таким образом, понятие культуры и истории взаимно обусловливают друг друга и некоторым образом находятся в двоякой связи друг с другом Лишь культурные ценности делают возможной историю как науку и лишь историческое развитие порождает культурные ценности Вряд ли требуется упоминать, что это утверждение не содержит круга в определении Сама историческая наука есть продукт культуры, и поэтому может возникнуть лишь благодаря историческому развитию культуры

Наконец, мы определили теперь понятие центральных исторических процессов, насколько это было нужно для наших целей. Те ценности, которыми руководится всякое историческое изложение, должны быть ценности нормативно общеобязательные, и таковые возникают лишь в пределах исторического развития Тот материал, который должен становиться существенным по отношению к этим ценностям, должен заключать в себе как исторический центр развитие человеческой культурной жизни, к которому могут быть относимы другие его части

Само собой разумеется, однако, что и это понятие об историческом материале как об исторической культурной жизни лишь формально Оно не обнимает собой ничего кроме хотящих и действующих членов некоторой исторически развивающейся общественной группы, действия которых становятся существенными благодаря их индивидуальное-

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 429

ти, коль скоро их относят к нормативно общим ценностям их общественной группы и к согласующимся с этими последними ценностями, которыми руководится их изложение Но то, какое особчивое содержание имеют эти ценности и эти действия, остается неопределенным, и до этого нет дела логическому исследованию Различные культурные ценности и соответствующие им культурные объекты, которые мы упоминали, должны лишь служить примерами Формального понятия достаточно для того, чтобы дать ответ на вопрос, который нам еще придется поставить *

Прежде всего теперь уже не может подлежать сомнению то, какое наименование должно оказываться наиболее подходящим для ценностей, которыми руководится история, а соответственно этому, и для того, что исторически существенно по отношению к ним Что касается термина «науки о духе», о котором уже шла речь выше, то исторнче ские центры, конечно, всегда «духовны» Однако в данном случае это значит не только психические и не только проявляющие свое отношение, и поэтому слово «духовные» в его нынешнем значении непригодно для обозначения их Под культурой же, напротив того, всякий тотчас разумеет нечто вообще культивируемое (allgemein gepflegtes), а потому и вообще ценимое в противоположность предоставленной самой себе и своему росту природе Далее под понятие кучьтурных объектов подходят и тела, имеющие при каждой культурной работе для людей значение средств или целей, и это необходимо, так как история должна трактовать и о них а их существенной индивидуальности, равным образом, как о духовных процессах Машины, изобретенные человеком, все развитие техники есть исторический объект Затем — и это весьма важно — спово «культура» обозначает и такие психические процессы, которые не решаются называть духовными и которые, однако, могут быть в высшей степени существенны для истории, как например «материальные», т е экономические процессы в жизни народов Логическое исследование, стремящееся к тому, чтобы понять все исторические изложения, не вправе брать понятие исторического материала слишком узким и признавать объектом, достойным истори ческого трактования, лишь «высшую» или «наивысшую» духовную жизнь Как ни ложно утверждение, гласящее, что развитие техники Или экономической жизни есть на самом деле существенное в истории, столь же ошибочно было бы ограничивать логическое понятие истории другими частями развития культуры, так как не только различные области человеческой деяте^ности находятся в теснейшей связи друг

* То обстоятельство что мы называем установленное нами теперь понятие истории как предметным так н формальным не должно вызывать недоумения Оно прелметно по сравнению с чисто логический понятием а формально по сравнению с понятиен изложения трактуюшего какой чибо определенный исторический материал Лишь впо следствии выяснится ао какой степени нормативно общие культурные ценности которыми руководится объективное историческое изложение непременно должны оставаться формальными

430

ГЕНРИХ РИККЕРТ

с другом, но и в организациях экономической жизни и технических развитиях обнаруживаются существенные изменения по отношению к нормативно общим ценностям, и поэтому они подходят, хотя и не под понятие «духа», но под понятие исторически развивающейся культуры.*

Наконец, мы понимаем теперь и то, почему некогда было правомерно говорить о науках о духе, так как слово «дух», например в Гегелевской философии, имело значение, подходящее по крайней мере для очень МНО1ИХ исторических центров Там духом в более тесном смысле называлось то, что перестало быть тождественным с всего лишь психическим и то, что как право, мораль и нравственность, как искусство, репигия и философия представляет историческое осуществление нормативно общих ценностей Итак, дух означал то, что мы теперь называем культурой, только Гегелевское понятие кажется нам несколько узким для исторических объектов. Итак, мы лишь сообразуемся с изменением в словоупотреблении и с расширением понятия об историческом материале, предпочитая выражение «культура» выра-

* В своем только что вышедшем «Введении в философию» Вундт полемизирует против разделения наук которое я пытался дать уже в моем сочинении «Kulturwissenst haft und Naturwiss ens chart» Он порицает установление логической противоположности между естественнонаучным и историческим, так как она только формальна Но она необходимо и обязательно должна быть именно формальной для того чтобы выяснить логическую сущность наук так как логика есть наука о формах мышления Прочие возражения Вундта становятся беспредметными, коль скоро принимается в соображение понятие об относительном историческом чего к сожалению не слелал Пундт Его возражения против формулируемой мною противоположности между наукой о культуре и естествознанием отчасти основаны на недоразумении, так как я никогда не думал усматривать в «односторонней опенке вещен по их культурной ценности единственную задачу науки» и лаже вообще не считаю прямую оценку чисто научной задачей истории По существу же дела как мне кажется, развиваемые Вундтом соображения способны только обнаружить целесообразность моей терминологии Конечно, стедует согласиться с тем, что слово «культура» имеет переносное значение, но ведь не может же философия пожелать избегать нее* слов имеющих переносное значение, и то обстоятельство, что встречается выражение «Kultunngemeur» не может служить основанием для того, чтобы отказаться от выражения «KukunviSbenschaft» Что сказал бы Вундт. если бы кто либо вздумал отвергнуть термин «Geisleswiisenschafl» потому, что мы говорим н о спиртных («geisugen») напиткак1 Затем, если Вундт говорит, что «ведь именно первойачальнеишие содержания понятий, рациональные орудия производства в сельском хозяйстве, машины и химические вспомогательные средства индустрии правильно причисляются нами к естествознанию и его применениям», я вынужден признаться, что я не могу соединить с этой фразой однозначного смысла Имеет Вундт в виду сказать лтим что для изобретения машины нужны естественнонаучные сведения'' Но ведь это нисколько не касается разделения наук Само изобретение не «причнечяется нами» ни к какой науке, а с изобретенными объектами имеет дело не естествознание но история техники и кроме того всякая история, занимающаяся такой областью, для которой изобретения получили существенное значение Игдк, термин «науки о культуре» кажется мне пригодным именно потому что он подходит и к историческим изложениям технической и «материальной» культуры Впрочем я не могу не выразить сожаления по поводу того, что возражения Вундта касаются лишь терминотогнчески* вопросов, и что он едва затрагивает и отнюдь не пытается опровергнуть те предметные основания которые должны приводить к замене утратившего ныне всякое значение выражения «наука о духе» термином «наука о кутьтуре»

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 431

жению «дух» «Дух» народа для нас есть культура народа. Лишь гегелианцу еще уместно было бы говорить о науках и духе.

Конечно, и выражение «культура» не абсолютно гарантировано от недоразумении и даже оно употребляется теперь и таким образом, что оно может казаться непригодным именно для нашей цели. Мы уже указали раз на то обстоятельство, что история, будто бы придерживающаяся естественнонаучного метода, называется своими сторонниками «культурною историей», причем в то же время утверждается, что она получает новое содержание благодаря тому, что она противополагается политической истории Но наше понятие культуры обнимает, само собой разумеется, и государственн>ю жизнь, и поэтому политическая жизнь равным образом есть культурная история в нашем смысле

Итак, противникам политической истории и сторонникам так называемой «культурной истории» наш термин может казаться неподходящим. Однако для нас и это служит лишь новым основанием для того, чтобы продолжать пользоваться словом «культура» в методологическом исследовании Все противоположение политической истории культурной неудачно и вообще нисколько не касается вопросов исторического метода Развитие религиозной, церковной, правовой, нравственной, научной, художественной или экономической купьтуры точно таким же образом должно быть трактуемо с помощью индивидуальных понятий, как развитие политической культурной жизни Различия могут возникать лишь в отношении того, в какой мере приходится применять абсолютно и относительно исторические понятия, но мы уже знаем, что предпочтение объектов, подводимых под относительно исторические понятия, означает то, что исторический интерес руководится методологическими предрассудками и что, следовательно, история прямо-таки искажается Итак, та путаница, кото рой только и обусловливается приравнивание друг к другу естественнонаучной истории и культурной истории, и злоупотребление выражением «культурная история» не могут помешать нам признать объектом исторических наук развитие человеческой культуры *

* Странное впечатление производит утверждение Лампрехта (в рецензии на мое сочинение «Kulturwissenschaft und Naturwis sense haft™ в журнале «Lileransches Centralb latt» 1B99 № 2), гласящее, что я «отвергал взгляд Шэфсра на государство как на подлинную сферу истории и стою на почве новейшего воззрения на историю" Мне хотелось бы знать на каком месте моего сочинения основывает Лампрехт это утверждение Фактически я прямо протестовал против того, чтобы понятие культурной истории противополагалось политической истории Лампреит конечно, не вполне понял, что я имею в виду, говоря о применении культурных ценностей в истории как это уже констатировали фон Белов (Preuss Jahrblicher, Bd 95 5 550) и М Шейбе (Theol Jahres-bencht 19 S 610) Другое нападение Лампрехта на тех которые не хотят признавать нового метода (Die Kulrurwissenschaflliche Methode S 24), равным образом основано на недоразумении и уже опровергнуто Шслером Шелер (Die transcendeniale und die psychology с he Methode) полагает, что это нападение направлено против Внндельбанаа и против меня, и хотя он также противник моей теории, говорит «лишь целый ворох недоразумении со стороны Лампрехта разбирать которые не стоит здесь, объясняет эту поразительную фразу» Я не могу противоречить Шелеру

432 ГЕНРИХ РИККЕРТ

Стараясь теперь определить еще несколько точнее, что такое есть наиболее обширный центр или мыслимо наиболее обширная центральная историческая связь, мы с формальных точек зрения могли бы принять за таковую культурное человечество и характеризовать изложение его однократного индивидуального развития как наиболее обширную задачу истории Однако с логических точек зрения нельзя решить, разрешима ли такая задача в едином изложении Ведь необходимую предпосылку ее разрешимости составляет познание всех до сих пор выработанных ценностей, так как без этого познания мы не только не в состоянии давать такие изложения истории различных частей культурного человечества, которые руководились бы точками зрения, почерпнутыми из собственной их культурной жизни, но и вообще не знаем, какие части человечества культурны и какие нет Мы видели, правда, как на основании развитых нами соображении может быть дано точное определение и оправдание различения между дикими народами и историческими или культурными народами, так как, если у какою-либо народа не обнаруживается с течением времени никаких существенных изменений по отношению к нормативно обшим культурным ценностям, мы подводим его лишь под естественнонаучные общие понятия и говорим, что у него нет никакого исторического развития Но и это разграничение формально, т е мы можем решить вопрос о том, оказывается ли у какого-нибудь народа культура и историческое развитие, лишь имея при этом в виду нормативно общие ценности, содержание которых нам известно, и пока у нас нет уверенности в том, что мы знаем все эти ценности, мы должны будем избегать того, чтобы отказывать какому либо народу в имени культурного народа

Этим мы всегда выражали бы лишь то, что мы не способны привести его в связь с нашими кучьтурными ценностями и, имея в виду эти последние, понять его процесс становления как историческое развитие Однако это не исключает возможности развития для такого народа совершенно определенных, неизвестных или непонятных нам нормативно общих ценностей, по отношению к которым различные стадии представляют существенные изменения, вследствие чего собственное развитие кажется этому народу впочне историческим развитием Поэтому и наше логическое отграничение диких народов от исторических культурных народов не должно быть понимаемо таким образом, что действительно существуют абсолютно неисторические человеческие дикие народы Необходимо неисторическими для нас всегда должны оставаться лишь такие общежития существ, стоящих ниже человека, как обозначаемые в высшей степени неудачными и служащими источником смещения понятий наименованиями «государства животных», народы пчел или муравьев

Итак, мы видим, что понятие об едином культурном человечестве и его истории оказывается совершенно проблематическим То, что мы разумеем под историей культурного человечества и обыкновенно

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ

433

называем «всемирной историей», есть история всех тех народов, у которых обнаруживаются изменения, существенные по отношению к известным нам нормативно общеобязательным ценностям, и которые поэтому характеризуются нами как культурные народы и исторические народы Итак, с логических точек зрения мы можем признать наиболее обширным историческим центром лишь совокупность процессов развития, признаваемых нами культурою, не желая каким-либо образом определить, на какие народы распространяется это понятие, т е хотя к культуре в каждый момент принадлежит определенное число народов, однако объем этого понятия всегда может увеличитьс

Мы ни в каком случае не вправе построить еще более обширного понятия центрального объекта истории, чем понятие культурного человечества Сделать историческим центром человечество было бы правомерно лишь в том случае, если бы мы были вправе предположить, что понятие человечества совпадает с понятием культурного человечества Это нисколько не изменяется и вследствие того обстоятельства, что мы должны рассматривать, быть может, всякого человека так, как будто он культурный человек, так как всякий человек может стать культурным человеком, ибо, во-первых, это этическая, а отнюдь не историческая точка зрения, и, во-вторых, история должна заниматься не представляющимися в будущем возможностями, но исключительно прошедшим

Напротив того, нам нельзя будет установить понятие об историческом объекте вообще или понятие о последнем историческом целом столь же отчетливо, как понятие о наиболее обширном историческом целом, так как с логических точек зрения нельзя решить, какие действительности могут становиться историческими ин-дивидуумами, благодаря их индивидуальности, важными для культурного человека, таким образом, что они также яолжвы быть относимы ^ тем ценностям, которыми руководится изложение Когда дело идет о первостепенно-исторических объектак, если нельзя провести никакой границы, то второстепенно историческим объектом может становиться почти всякая действительность Но у нас нет никакого интереса к тому, чтобы далее прослеживать различные оказывающиеся здесь возможности, так как уже понятие исторического центра позволяет нам разобраться в тех вопросах, которые еще занимают нас здесь, а именно установить предметное понятие истории, которое не только отчетливо обособляется от предметного понятия естественных наук и явственно свидетельствует о положении в более тесном смысле исторических наук в системе совокупности эмпирических наук, но которое показывает в то же время, почему, когда дело идет о культурных процессах, трактование только естественнонаучное или социологическое никогда не оказывается достаточным, а следовательно, непременно требуется их историческое трактование

Если мы желаем прежде всего обозреть все эмпирические науки и их разделение, пользуясь выясненными выше понятиями, мы должны

28 Г Риккерт

434

ГЕНРИХ РИККЕРТ

привести логическую противоположность между природой и историей в связь с предметной противоположностью между природой и культурой. Тогда между историческими науками о культуре и естественными науками оказывается противоположность как относительно материала, так и относительно метода. Однако при этом слово «природа» употребляется в одно и то же время в двух значениях, так как лишь благодаря этому понятия логическое и предметное могут быть обозначаемы одним термином Методически природа есть действительность, рассматриваемая так, что при этом имеется в виду общее в противоположность частному, предметно же, напротив того, действительность, рассматриваемая так, что при этом отвлекаются от всех отнесений к ценностям, в противоположность культуре Итак, для того чтобы вполне обнаружить противоположность историческим наукам о культуре, мы на самом деле должны говорить о естественнонаучных или оперирующих с общими понятиями (naturwissenschaft-lichen-oder al-Igemeinbegriffhchen) науках о природе, и об оперирующих с индивидуальными понятиями (mdividuellbegnfflichen) науках о культуре.

Однако обе эти группы представляют собой лишь полярные крайности, и взаимная связь между четырьмя различными понятиями, а именно, предметными — природою и культурою и логическими — естественнонаучным и историческим или оперирующим с общими понятиями и оперирующим с индивидуальными понятиями может быть установлена еще и иным образом.

Ведь прежде всего, с одной стороны, вся действительность может быть рассматриваема как природа, а затем и все то, что оказывается культурой, также допускает естественнонаучное трактование Тогда мы отвлекаемся от ценностей культуры, и тогда возникают естественнонаучные науки о культуре, как, например, большинство исследований, обозначаемых наименованием «социология». С другой стороны, историческая мысль о развитии равным образом может быть перенесена на природу, которая сама по себе не обладает значением, и тогда возникают исторические естественные науки, как то историческая биология.

Однако, как мы легко можем видеть, многообразие научной жизни еще не исчерпывается и этим разделением. Если мы чисто схематически —- и такого рода схематизм не лишен ценности в логическом интересе — рассмотрим возможные комбинации, получатся четыре следующих рода. Прежде всего мыслимо, что как природные, так и культурные объекты совместно трактуются согласно одному и тому же методу, и далее не исключена возможность того, что хотя материал целен, однако в методе смешиваются элементы, выражаемые в общих понятиях, и элементы исторические Если, например, делается попытка установить законы природы для художественной или религиозной жизни, то исследование будет относиться к материалу, который принадлежит хотя большей частью к культуре, однако отчасти и к природной жизни, так как ему придется заняться рассмотрением

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 435

религии и искусства диких народов, у которых для нас не обнаруживается никакого исторического развития. Затем историческое рассмотрение может прослеживать постепенное возникновение культуры из природы, причем ему в таком случае равным образом придется заняться обеими областями материала. Далее, и когда цело идет о цельном материале, возможно бывает смещение оперирующего с общими понятиями и историческою способов рассмотрения, как например в филогенетической биологии, и, наконец, при исследовании культурных процессов историческое образование понятий и естественнонаучное образование понятий могут настолько сочетаться друг с другом, что разграничить их может только тщательный анализ, как это бывает в некоторых частях политической экономии Само собой разумеется, что никакая логика не вправе оспаривать правомерность этих смешанных форм Итак, когда мы говорим, что все эмпирические науки придерживаются или естественнонаучного или исторического метода и что трактуемым ими материалом служит или природа или культура, то при этом следует иметь в виду вышеуказанное ограничение. Смешанные формы должны быть понимаемы учением о методе, именно как смешанные формы. И различные составные части могут быть разграничиваемы друг от друга лишь в понятиях. Ведь мы желаем не подогнать научную жизнь под наивозможно более простую схему, но отдать должное именно ее многообразию и разрушить логические утопии некоего универсального метода Сама наука есть исторический процесс, и поэтому не обнимается целиком никакой схемой

Наконец, оказывается необходимым и еще одно дальнейшее ограничение, касающееся ее многообразия. Где же остаются такие науки, как теология, юриспруденция и известные отделы политической экономии, если развитая нами схема должна оказаться полной? В них не только культурные и природные процессы трактуются согласно историческому и естественнонаучному методу, но присоединяются еще и совершенно новые элементы, сочетающиеся с этими процессами. Это должно бросаться в глаза прежде всего во всех тех науках, которые становятся единым целым главным образом благодаря тому, что знание их необходимо для определенной профессии Ведь большинство тех наук, которые не только возникли в силу потребностей практической жизни, но и прямо стараются поддерживать связь с практической жизнью, оказываются находящимися еще и в совершенно ином отношении к точкам зрения отнесения к ценности, чем то отношение, которое выяснилось нам при рассмотрении исторически-телеологического образования понятии, т е. они будут пытаться найти масштаб для прямой оценки вещей и установить нормы. Однако если это установление норм служит лишь для практических целей, эти науки не занимают нас в данном случае, так как этим они выходят из пределов их научной задачи и поэтому их так же правомерно или так же неправомерно можно причислить к наукам историческим или к наукам о культуре, как медицина причисляется к естественным наукам.

28*

436

ГЕНРИХ РИККЕРТ

Напротив того, дело обстоит иным образом в том случае, если науки и в чисто теоретическом интересе не только относят свои объекты к ценностям, но и прямо проявляют свое отношение к ценностям Тогда к выражаемым в общих понятиях и историческим составным частям присоединяются еще нормативные элементы, и благодаря этому в самом деле возникают совершенно новые комбинации Однако мы уже не вправе характеризовать такие науки как чисто эмпирические Напротив того, они находятся в связи с философией и лишь в связи с ней могут делать попытку научно устанавливать нормы Теология будет содержать в себе религиозно-философские элементы, юриспруденция и политическая экономия — этические составные части в самом широком смысле слова, в особенности элементы философии права и философии государство ведения Задача, состоящая в том, чтобы понять логическую струхтуру этих дисциплин, была бы столь же интересна, как и трудна, и при этом могут возникать проблемы, долженст вующие приводить к формулировке совершенно новых методологических точек зрения Например, понятие государства, конечно, не есть ни естественнонаучное, ни чисто историческое понятие Однако в данном случае мы весьма далеки от того, чтобы хотя бы лишь только намечать систему наук, которая получилась бы, коль скоро принимались бы во внимание эти элементы Мы указали на нее лишь для того, чтобы смысл нашего противопоставления естествознания истории не вызывал недоразумений и прежде всего для того, чтобы не допустить мысли, будто бы указание на такую науку, как юриспруденция, могло играть роль возражения против нашей теории

Важнее всего для нас то, чтобы не упускалось из виду многообразие методов Не только не существует никакого научного универсального метода, но и нельзя дать исчерпывающую характеристику всех наук при посредстве одной единственной пары понятий Конечно, для того, кто стремится к нанвозможно более простому разделению, такие выражения, как «наука о духе», наиболее удобны, так как они настопь ко неопределенны, что под них легко можно подвести все то, что не есть естествознание, стало быть историю и социоло1ию, теологию и филологию, юриспруденцию и философию, психолошю и политическую экономию, и затем противопоставить эту группу физике, химии, биологии, геологии и т д Однако, как бы ни было это «удобно», нельзя будет утверждать, чтобы это чем-либо способствовало пониманию логического и предметного отношения различных наук друг к другу Но, коль скоро мы отдаем себе ясный отчет в том, что в материале науки заключается принципиальное различие, поскольку культурные процессы выделяются из совокупности действительности благодаря их значению для человека и в силу их значения требуют и такого научного исследования, которое не подводило бы их под систему общих понятий, но прослеживало бы их в их однократном индивидуальном становлении, это тотчас же ориентирует нас и способствует пониманию научной деятельности Тогда по сравнению с

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 437

этой принципиальном противоположностью, все прочие различия, по крайней мере в области чисто эмпирической научной работы, не стремящейся к установлению понятий, имеющих нормативное значе ние, представляются несущественными Итак, мы противопоставляем вследствие этого исторические науки о культуре естественным наукам и нами выясняется, что именно то, что трактуется историческими науками о культуре, составляет для естественнонаучного образования понятии предел, которого последнее никогда не может перешагнуть Конечно, мы не отрицаем того, что существует множество смешанных форм, характер которых может быть надлежащим образом выяснен лишь в более сложной схеме, но мы не можем видеть в этом аргумента против нашего разделения или в пользу сохранения ничего не выражающего выражения «науки о духе»

Наконец, раз выяснилось положение исторических наук о культуре в системе научных дисциплин, мы видим также, с какой точки зрения изображение объектов культуры в их однократном и индивидуальном развитии становится научной необходимостью, и всякая замена истории социологией должна быть отвергнута Конечно, это обнаруживается опять-таки в связи с понятием руководящих ценностей Ведь коль скоро мы приводим действительности в связь с такими ценностями, которые выступают с притязанием на нормативную всеобщность, то выражение этих объектов в индивидуальных понятиях окажется обязательным в той же мере, в какой нормативно всеобщие ценности требуют нашего признания, причем это нисколько не может измениться даже и вследствие того, что практическая точка зрения покидается в пользу чисто теоретического рассмотрения Напротив того, потреб ность в историческом знании продолжает существовать и для теорети ка, относящего объекты лишь к нормативно всеобщим ценностям, и поэтому у него должен существовать чисто научный интерес к культурным процессам, который никогда не может быть удовлетворен их естественнонаучным трактованием Напротив того, они необходимо вызывают постановку чисто теоретического вопроса о том, как они возникли в их индивидуальной форме, через какие различные стадии прошли они в течение времени и какими индивидуальными причинами определялся индивидуальный процесс их становления Попытка под вести и культурные объекты только под систему общих понятий и отвергнуть всякое иное трактование, стало быть, вытеснить историю социологией, может представиться лишь совершенно ненаучным по давлением этих интересов и привести к обеднению науки Утвержде ние, гласящее, что исторический интерес не есть научный интерес, было бы правильно лишь в том случае, если бы не только непосредственные практические суждения, выражающие оценку, но и чисто теоретические отнесения к ценностям должны были бы быть устрани емы из науки, и тот, кто утверждает это, предполагает при этом уже такое понятие о науке, которое не может быть принято как само собою разумеющееся, но еще должно быть оправдано Вытекающие же

438

ГЕНРИХ РИККЕРТ

отсюда проблемы могут быть разрещены не на основании каких либо натуралистических предубеждений, как это принято делать по нынешней моде, но лишь на основании гносеологического исследования, которым мы должны заняться в последней паве

В заключение в связи с проблемами, рассматриваемыми в этой главе, мы лишь вкратце укажем еще на одну проблему, часто обсуждаемую в трактатак об историческом методе Можно ли говорить о «подлинной» области труда истории9 Для нас попытка отграничить такую область означает не что иное, как рещение предпочитать одну культурную ценность или несколько культурных ценностей другим культурным ценностям таким образом, что благодаря этому понятие об историческом центре становится еще более узким и ограничивается частью человеческой культурной жизни Но это может иметь место лишь коль скоро принимаются в соображение касающиеся содержания определения различных культурных ценностей, а эти определения составляют предмет не логики, а самой истории Наше понятие культуры формально и должно остаться формальным Итак, если уже понятие наиболее обширного исторического центра допускало лишь формальное определение, то совершенно исключена возможность того, чтобы учение о методе давало ответ на вопрос о том, что составляет подлинную область труда истории Например, вопрос о том, в самом ли деле государству принадлежит центральное положение во всем развитии культуры и, стало быть, подлинную область труда истории представляет собой политическое развитие, могут решить историки между собой, или разве что философия государства как учение о «конкретной нравственности» может иметь голос при этом Однако обсуждение и этой точки зрения внесло бы лишь путаницу в наше логическое исследование

Учение о методе будет в состоянии высказать лишь следующее Попытку вообще вычеркнуть политическую историю из ряда наук вовсе не следовало бы серьезно обсуждать Имеются налицо исторические труды как факты, доказывающие плодотворность политической точки зрения при трактовании известных частей культурного развития гораздо лучше, чем это могло бы сделать какое бы то ни было теоретическое рассмотрение Всякая теория об ее ненаучности основана на ненаучном натуралистическом догматизме Но, с другой стороны, попытка объявить политическую историю подлинной историей правомерна лишь в том случае, если бы действительно было доказано на основании исторических фактов, что иная ценность кроме ценности государства не может служить руководящей при трактовании более обширных исторических связей, но может находить применение лишь при ограничении определенными частными развитиями, например развитием искусства, хозяйства, религии Так как это доказательство могло бы считаться действительно представленным лишь в случае неудачи всех попыток эмансипироваться от политических точек зре ния, то логика будет иметь возможность только радоваться тому, что

ГЛАВА IV ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПОНЯТИЙ 439

производятся и попытки такой эмансипации, и эти стремления также находят свой логический предел лишь там, где вообще уже не пользуются культурными ценностями для выбора и расчленения материала, но берут за исходный пункт нечто такое, что имеет лишь второстепенно историческое значение для культуры, как, например, географическое положение исторических арен, так как цельное изложение культурного развития человечества никогда не может возникнуть этим путем

Аналогичным образом для нас бесцельно выражать свое отношение еще и к другим вопросам, касающимся задач истории Всюду легко обнаружилось бы, в какой мере эти вопросы суть методологические вопросы и в какой мере разрещение их оказывается возможным лишь на основании относящихся к самому предмету исторических сообра жении, и, следовательно, мы можем закончить теперь наши разъяснения относительно логической структуры исторического образования понятий

Вместе с тем благодаря этому оказывается разрещенной и формулированная во введении специальная логическая проблема этого сочетания С теми задачами, которые человек должен ставить эмпирическим наукам, возможно справиться лишь благодаря разделению научного труда, и мысль о «монизме» эмпирически-научного метода есть логическая утопия Это нисколько не изменяется благодаря тому, что даже некоторые историки, ослепленные успехами естествознания, не видят этого и полагают, что они работают согласно естественнонаучному методу, тогда как на самом деле они всегда придерживаются исторически-телеологического метода и разве что в необычайно значительной степени применяют относительно исторические понятия И если один из них указал на то, «что, вероятно, было бы трудно стремиться к достижению возвышенной цели, состоящей в полном познании мирового целого, сопрягая два враждебных друг другу воззрения, и что, так как ведь метод наук о духе и естественнонаучный метод развиты и применяются человеческим мышлением, поспеднее как целое должно служить „мостом" между этими двумя „враждебны ми" методами», то этими словами он, не зная и не желая этого, затронул именно тот пункт, который оказывается решающим аргументом в пользу необходимости разделения научного труда Ведь «почное познание мирового целого» может, правда, быть «возвышенной целью», но человеческое мышление не пригодно для его достижения и может справляться со своими задачами лишь при ограничении Те различные методы, которые оно должно выработать для того, чтобы благодаря разделению труда стать возможно более всесторонним, становятся «враждебными» лишь тогда, когда не отдают себе отчета в их своеобразии и вместо того, чтобы предоставлять тому, что различно, взаимно допотнять друг друга благодаря своему различию, пытаются насильственно привести это различное к чуждому различий единству До сих пор дифференциация всегда признавалась средством, ведущим к усовершенствованию Почему же это средство должно было бы оказатьс

440

ГЕНРИХ РИККЕРТ

неприменимым там, где, имея пред собой «мировое целое», мы стоим перед труднейшею из наших задач'1

Конечно, человеческое мышление должно будет в свою очередь соорудить мост между двумя различными методами и, не останавливаясь на дифференциации, стремиться к единству Однако эта задача выпадает не на долю эмпирических наук, ко благодаря ей философия получает свою особенную область труда Однако полное познание мирового целого навсегда остается недоступным и для нее, и она не может ставить себе в своей теоретической части никакой иной задачи кроме внесения единства в наше специально научное познание путем познания сущности самого познавани

Она разрешит, по-видимому, неразрешимые проблемы, вытекающие для конечного человеческого ума из бесконечности объекта его познания, обнаруживая, почему эти проблемы неразрешимы и вообще не суть проблемы для человека Что же касается остального, она, исходя из сущности самого человеческого интеллекта и из того отношения, в котором он находится к предметам его познания, будет стараться понять необходимость разделения труда и различия методов Уча при этом признавать цель, состоящую в полном познании мирового целого, призраком и не упускать из виду пределов, положенных нашему познанию, она может достигнуть наивысшего, что вообще может быть достигнуто, когда дело идет о цельном миропонимании, по крайней мере, в теоретической области Лишь давая эмпирическим специальным наукам лозунг «divide et impera», она будет вправе полагать, что она приближается к лучшему назначению «объединяй и направляй» Предшествующее рассмотрение необходимых различий между естественнонаучным образованием понятий и историческим образованием понятий должно быть признано способствующим разрещению этой задачи Наконец, в следующей главе этот строй мыслей должен получить дальнейшее развитие, так чтобы был разрещен и последний вопрос, которым мы еще должны заняться в этой связи, а именно может ли при необходимом научном разделении труда история заявлять такое же притязание на научную «объективность», как естест вознание?

ГЛАВА V ФИЛОСОФИЯ ПРИРОДЫ И ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ

Я все еще убежден, что я иду правильным путем, когда я ищу в том, что должно быть, основание того, что есть

Лотце

С философских точек зрения тот вопрос, к которому мы теперь переходим, может быть признан важнейшим Пока мы только показали, что, если должка существовать история как изложение однократного развития человеческой культурной жизни, она должна применять вышеизложенный метод Мы смогли также указать, какие условия должны быть выполнены, коль скоро история должна быть наукой в том самом смысле, как естествознание Но еще не установлено, действительно ли выполнены эти условия, и дело не может остаться без дальнейшего исследования Если бы у истории не было объективности, равной объективности естествознания, то и значение указанных границ естественнонаучного образования понятий снова оказывалось бы пробтематичньм Но это приводит нас к такому пункту, в котором логическое исследование переходит в более общие философские изыскани

Уже во введении в эту книгу мы указали на те два направления мировоззрения, противоположность которых находится в связи с различием между естествознанием и историей, и теперь мы снова имеем дело с вопросом о том, в пределах какого мировоззрения имеет смысл историческая наука Должна ли философия, как натурализм, ограничиваться рассмотрением мира как вечного кругообращения, безразлич ного ко всякой особливости н индивидуальности, так что на долю исторического мышления выпадает лишь подчиненная роль, или же действительность должна быть рассматриваема, напротив того, как расчлененный ход развития, которому мы вправе придавать «смысл», лежащий за пределами всей природы, так что особливое получает значение именно в своем своеобразии и историческое мышление выступает на первый план? Дав ответ на этот философский вопрос, можно будет разрешить и проблему научной объективности исторических изложений

Однако и в дальнейшем изложении мы не выходим из тех рамок, в которых до сих пор оставались развиваемые нами соображения, но

442

ГЕНРИХ РИККЕРТ

остаемся в пределах наукоучення. Та задача, которую нам еще предстоит разрешить, требует лишь одного, а именно того, чтобы от в более тесном смысле логических и методологических проблем мы перешли к вопросам, которые обыкновенно характеризуются как гносеологические. Правда, как мы уже заметили раз, не совсем легко установить принципиальное различие между логическим и гносеологическим, и нередко выяснение различных научных методов переходит в гносеологические исследования. Но здесь мы и не желаем давать определение этих двух понятий, но намерены ограничиться указанием на то, что до сих пор дело шло главным образом о том, чтобы понять различные формы и методы наук как телеологически необходимые средства для различных целей познания, преследование которых мы могли констатировать лишь как факты, теперь дело идет о том, какова обязательность (Geltung) самих целей познания, и насколько можно поэтому говорить о научной объективности различных познавательных форм. Конечно, центр тяжести исследования заключается в вопросе о том, при каких предпосылкак можно понять и обосновать историю. Эти проблемы мы признаем главными вопросами критической философии природы и философии истории.

Натуралистическая философия истории

Так как дело идет прежде всего о том, чтобы составить суждение об отношении объективности исторических изложений к объективности естествознания, то мы прежде всего должны рассмотреть, что можно сказать о научности исторического образования понятий, исходя из естественнонаучной точки зрения.

Натуралист, наверное, будет заранее склонен отрицать научную объективность обработки и преобразования действительности, вышеуказанным образом придерживающихся исторического метода. Ой должен думать, что раз при трактовании действительности история должна иметь в виду особливое и индивидуальное, и поэтому принципы ее научной обработки суть точки зрения отнесения к ценности, историк осужден оставаться при колеблющихся и индивидуальных мнениях, так как ведь в таком случае то, что есть исторический ин-дивидуум, зависит от субъективных пристрастий, и установление телеологических процессов развития всегда остается игрою индивидуального произвола. Напротив того, естествознание доходит до установления законов, обязательность которых не ограничена временем, и возвышает исследователя над ним самим, позволяя его бренному духу постичь вечное в законе природы, тогда как история всегда остается приуроченной к человеческому. Затем отсюда можно сделать или тот вывод, что существует лишь одна наука, а именно наука о природе и

ГЛАВА V ФИЛОСОФИЯ ПРИРОДЫ И ИСТОРИИ 443

что поэтому историю вообще нельзя назвать наукою, или тот вывод, что обратить ее в науку возможно лишь в том случае, если удастся дать ей естественнонаучный фундамент.

Мы оставляем сперва в стороне первый вывод и желаем лишь исследовать, не способна ли, быть может, наука о природе как-либо изменить состояние исторической науки, не соответствующее ее идеалу научной объективности. Если это и не может произойти благодаря перенесению естественнонаучного метода на историю, то, быть может, существует натуралистическая философия истории, которая придает естественнонаучную обязательность по крайней мере руководящим принципам исторического образования понятий и на основе которой затем может возникнуть история как объективная наука. Однако, коль скоро производится попытка этого рода, очевидно, возможны два различных пути Во-первых, возможно поставить вопрос о том, нельзя ли все-таки обойтись без ценностей как руководящих принципов исторического образования понятий и заменить их исторической философией, свободной от ценностей, и, во-вторых, если бы это оказалось невозможным, нельзя ли вывести из самого понятия природы ценности, которыми определялось бы, что такое есть культура, и которые тогда как «естественные ценности» не нарушали бы объективности исторического образования понятий.

Мы уже коснулись возможности свободной от ценностей исторической философии, когда ход исследования привел нас к понятию общего закона развития, которое должно быть положено в основу изображений различных индивидуальных рядов стадий развития, и мы нашли в этом единственный логически понятный смысл, который вообще могут иметь попытки сблизить друг с другом историю и естествознание. Итак, мы должны теперь поставить вопрос о том, каковы те предпосылки, при которых можно было бы установить такой закон развития, чтобы затем рассмотреть, какое значение мог бы он иметь, если бы он был открыт для объективности исторической науки.

Конечно, требование, гласящее, что историк должен сравнивать друг с другом различные исторические ряды стадий развития, выдвигать на первый план общее им, как существенное, и затем пользоваться им для расчленения исторического материала, кажется многим весьма заслуживающим признания. Но если такое сравнение должно быть произведено действительно без всякой помощи уже заранее установленных культурных ценностей, — а ведь это в данном случае и есть та предпосылка, в которой заключается все дело, — то все же при осуществлении этой попытки пришлось бы иметь дело с значительными трудностями.

Какие же исторические ряды стадий развития должны быть сравниваемы историей друг с другом? С точки зрения свободного от ценностей естественнонаучного рассмотрения на этот вопрос нельзя дать ответа. Следует ли рассматривать при этом всякое человеческое общество, становление которого можно проследить в продолжение

444 ГЕНРИХ РИККЕРТ

некоторого промежутка времени? С этим не согласится ни один историк: не все общества оказываются «историческими». Напротив того, при попытке сравнительной историографии как нечто само собой разумеющееся появляется мысль, что искомый закон развития должен быть найден путем сравнения различных народов. Но что такое народ? Можно ли без помощи культурной ценности сказать, где начинается его развитие и где оно оканчивается, т. е. обладает ли чисто естественнонаучное рассмотрение средством, дающим возможность однозначно понимать процессы народного развития как единства и отграничивать их друг от друга?

Но, даже если мы допустим, что это возможно, тотчас возникает новый вопрос. Может ли история положить в основу своих изложении общее всем народам в их развитии и лишь это в качестве общего закона развития? Она должна также делать выбор из числа народов и для этого она опять-таки нуждается в руководящем принципе. Правда, историкам с естественнонаучными тенденциями кажется совершенно «само собою разумеющимся», что они обращают внимание лишь на культурные народы, так как они всегда непроизвольно руководятся культурными ценностями. Однако то, что такое есть культурный народ, вовсе не есть нечто само собою разумеющееся с естественнонаучной точки зрения, свободной от отнесения к ценностям. И историк, ищущий общих законов развития, вынужден ставить вопрос о том, что такое культура, и он никогда не бывает в состоянии ответить на этот вопрос без помощи точек зрения отнесения к ценностям. Итак, и сравнивающая история, ищущая законов, в принципе нуждающаяся во всех тех предположениях, из-за которых натуралист отрицает научность истории, придерживающейся телеологического метода в нашем смысле.

Но, может быть, культурные ценности служат лишь для предварительной ориентировки, и раз закон открыт, он имеет силу независимо от них. Допустив, что это верно, мы тотчас же наталкиваемся на новые трудности, коль скоро действительно требуется установить закон культурного развития. Его нельзя открыть путем анализа одного-един-ственного ряда стадии развития, но единственным логически допустимым средством в данном случае служит эмпирическое сравнение нескольких рядов стадий развития. Но число различных, долженствующих быть сравниваемыми друге другом культурных народов, развитие которых известно от начала до конца, весьма невелико. Ни один естествоиспытатель не считал бы себя вправе, умозаключая на основании наблюдения лишь части столь небольшого числа случаев к остальным случаям, принимать это умозаключение за нечто большее, чем простое лишь предположение. Итак, здесь непременно требовалась бы полная индукция, т. е. исследование всякого отдельного случая, да и этим путем дошли бы до установления не подлинного закона, а разве что эмпирически общей схемы. Не предполагает ли это, однако, что мы уже знаем в существенном историю всех культурных народов,

ГЛАВА V ФИЛОСОФИЯ ПРИРОДЫ И ИСТОРИИ 445

прежде чем приступить к формулировке общей схемы развития, и что, стало быть, вся история уже написана?

Лишь там, где принимается во внимание большое число отдельных случаев, можно пользоваться эмпирическим законом, найденным для некоторой части их, как руководящей точкой зрения при исследовании еще неизвестно» части. Напротив того, при трактовании немногих сравнимых друг с другом культурных народов приходится ограничиваться недостоверными предположениями. Тогда благодаря этим последним легко может случиться, что историк приступает к исследованию своего предмета с необоснованными, предвзятыми суждениями, и, следовательно, они отнюдь не будут пригодны для того, чтобы придать историческим изложениям желательную объективность. Конечно, формулируя законы вроде, например, того, что в развитии каждого народа друг за другом следуют древнейшие времена, древний период, ранние и поздние средние века, новое и новейшее время, можно утверждать, что такой «закон» имеет силу и всюду применять эту формулу; но в ней, конечно, нельзя будет усматривать важное научное уразумение, так как она ведь не выражает ничего иного, кроме того, что более раннее обыкновенно предшествует более позднему.

Однако мы еще не можем остановиться на этом, так как логически не невозможно формулировать общий закон культурного развития и затем попытаться определить, к каким результатам приводит его применение. Итак, предположим, что найаен такой закон развития, относительно которого можно было бы утверждать, что он имеет силу в применении к культурному развитию всех народов; спрашивается: заменило ли бы это действительно и те культурные ценности, которыми руководствуется историческое образование понятий? Так как общий закон никогда не может дать более рамки, в пределах которой имеет место историческое изложение особливых индивидуальных процессов развития, и, стало быть, эта рамка должна быть заполняема тем, что свойственно особливым процессам исторического развития и лишь им, то закон развития мог бы заменить в истории руководящие точки зрения отнесения к ценностям лишь в том случае, если бы он мог служить принципом выбора и при трактовании чисто индивидуального и исторического материала.

Но мы видели, что сущность закономерного, равно как и вообще сущность естественнонаучного общего состоит именно в том, что для него безразличны особенности объектов, которые обнимаются им как экземпляры, и поэтому совершенно непонятно, каким образом общий закон развития должен был бы служить для отличения существенного от несущественного в том индивидуальном фактическом материале, благодаря которому история не ограничивается общим всем процессам развития народов. Итак, ни в коем случае не законы, но всегда лишь ценности должны применяться в качестве руководящего принципа трактования какого-либо однократного ряда стадий развития, так как лишь по отношению к ним индивидуальное может становиться существенным.

446 ГЕНРИХ РИККЕРТ

Однако скажут, что это не может быть верно, так как фактически существуют исторические изложения, в которых производилась попытка взять за руководящую точку зрения закон развития, и хотя бы даже их содержание, быть может, оказывалось ошибочным, не выясняется ли ими, по крайней мере с формальной стороны, та логическая структура, которую намереваются дать историческому изложению, и не служат ли они поэтому уже благодаря самому их существованию отрицательным аргументом против нашего утверждения Легко показать, что и это неверно, так как, если где-либо кажется, будто общий закон развития действительно служит принципом выбора исторически существенного при изложении какого-нибудь однократного индивидуального развития, то содержание мнимого естественного закона всегда рассматривается как то, что должно быть осуществлено благодаря развитию, и тогда, конечно, могут быть применяемы все принципы исторически-телеологического образования понятий, с которыми мы ознакомились. Однако именно тогда «закон» оказывается отнюдь не законом природы, а формулой для принципа ценности. Итак, такой метод недопустим с чисто естественнонаучной точки зрения, избегающей всякого отнесения к ценности.

Хорошо будет детальнее выяснить это на одном примере. Мы могли прежде охарактеризовать социальную динамику Конта как тип натуралистической философии истории, поскольку в ней прямо имелось в виду обратить историю в естественную науку, долженствующую открыть естественные законы человеческого развития. Однако мы сможем показать, что Конт лишь намеревался формулировать в своем «законе» о трех стадиях естественный закон, фактически же в этом «законе» нашло свое типическое выражение лишь неясное колебание между естественным законом, выражающим то, что непременно наступит, и принципом прогресса, выражаюшим то, что долженствует наступить, и что лишь благодаря этой неясности мота возникнуть иллюзия, будто бы здесь действительно дана естественнонаучная философия истории. Ведь при посредстве последней или признаваемых им грех стадий развития Конт просто положил в основу всего культурного развития человечества, как подлинный смысл всего этого развития, ту ценность, которую имела для него в качестве средства для осуществления социально-реформаторских планов «положительная» наука в рамкак его мировоззрения, над которым господствовали идеалы политехнической школы, и затем, присоединив обе другие стадии, установил общую формулу для постепенного осуществления этой культурной ценности Итак, если бы «закон» Конта и был верен, то базою, которую он старается дать истории, служило бы не понятие природы, а культурное понятие естествознания, т. е у Конта руководящую роль при расчленении исторических периодов и при выборе существенного играет положительная наука лишь как культурная ценность

Итак, мы видим, что именно потому, что это историческое трактование произведено сообразно «позитивистическим» принципам, оно

ГЛАВА V ФИЛОСОФИЯ ПРИРОДЫ И ИСТОРИИ 447

формально отнюдь не отличается от того, в чем состоит логический характер всех исторических трактований. Оно прослеживает однократный индивидуальный ход развития культурного человечества, выражает его в понятиях, индивидуальное содержание которых по отношению к культурной ценности положительной науки сочетается в телеологическое единство, и в то же время оно ожидает признания этой культурной ценности от всех людей

Конечно, это Контовское понимание истории неисторично постольку, поскольку оно пользуется своими точками зрения отнесения к ценности и для прямой оценки процессов, и поэтому неспособно к «объективному» изложению культурного развития Но это, конечно, не вносит никакого изменения в противоположность этого понимания естественнонаучному пониманию В особенности же и Конту связь между различными стадиями истории представляется телеологической, причем вторая стадия прямо дедуцируется им как телелогически необходимый переход от первой стадии к последней. Итак, в этом отношении позитивистическая схема развития вполне подходит под ту же самую логическую категорию, под которую подходят сделанные представителями идеалистической философии истории, например Фихте или Гегелем, попытки определить весь смысл истории человечества посредством единой формулы И эту однородность можно проследить даже на частностях Так Конт, равным образом как Фихте, — немножко лишь в других словах — изображает прогрессивный ход развития человечества от разумного инстинкта к разумной науке и, наконец, к разумному искусству и, по мнению Конта, также существует промежуточная стадия, обращающаяся в эпоху совершенной греховности.

Конечно, при этом нельзя упускать из виду значительных различий в содержании телеологических формул развития, но все же подлежит большому сомнению, вытекает ли из отличия позитивизма в этом отношении, например, от такой философии истории, которую создал Гегель, преимущество первого перед последнею Не говоря уже о том, что Конту оставалась совершенно неясной логическая сущность его «социологии» и что он полагал, что он держится естественнонаучного метода, ему вследствие бедности и скудности его схемы далеко до построении немецкого философа, относящихся к философии истории. Как для Гегеля, так и для него планом и смыслом истории оказывается в сущности его собственная философия, но между тем как Гегель сумел охватить ею почти все богатство культурной жизни, Контовские интеллектуализм и позитивистический идеал знания настолько суживают объем культурной жизни, что чем последовательнее выходили попытки писать историю с этой точки зрения, тем большие односторонности и натяжки должны были возникать. Следует лишь подумать о влиянии, оказанном на историческую науку с одной стороны Гегелем, с другой стороны Контом, и не может быть сомнения, по крайней мере, относительно значения успеха этих двух мыслителей

448 ГЕНРИХ РИККЕРТ

Немецкая историческая наука обязана Гегелю столь многим, что этого здесь нельзя даже и наметить в нескольких словах А когда в известной речи Дю-Буа-Реймона, в которой падение римлян объясняется тем, что они не открыли пороха, и для самого беглого взгляда обнаруживается бессмысленность попытки рассматривать развитие естествознания и техники как подлинный смысл культурного развития человечества, то эта попытка представляет собой лишь последовательное дальнейшее развитие Контовского позитивизма

Однако нам нет надобности далее прослеживать этого Это вещь второстепенная по сравнению с главным вопросом Дело шло лишь о том, чтобы показать, что социология Конта заявляет, правда, что она придерживается естественнонаучного метода и устанавливает исторические законы, но фактически принимает без проверки все те предпосылки, из-за которых научность и объективность истории, придерживающейся телеологической точки зрения, оспаривается представителями естествознания То, что оказывается справедливым относительно Конта, легко можно было бы затем констатировать равным образом и относительно других представителей социологии как философии истории все их так называемые законы содержат в себе, более или менее явственно, формулы для повышения ценности, и лишь благодаря этому затем становится возможным изображение исторических рядов стадий развития *

* Типическим примером тех логических неясностей, которые непременно должны быть присущи всякой философии истории будто бы придерживающейся естественнона умного метода служит также учение Лампрехта об эпохах культуры В теории он отвергает всякую телеологию и при этом на практике применяет телеочогическую точку зрения не только в том смысле, что он, как всякий историк относит однократные исторические ряды стадий развитии к допускающим историческое констатирование культурным цен ностям но оно идет далеко за пределы необходимой и правомерной исторической телеологии Ведь, следуя знаменитым образцам, он старается резюмировать те культурные ценности которыми руководствуется его изложение в единой формуле, которую он характеризует как «принцип прогрессирующей психической интенсивности» и под которую он не только по образцу спекулятивной философии насильственно подводит все историческое прошлое но при помощи которой он берется и предсказывать будущее так как ему в точности ведомо, что «историческое должно (!) развиваться при постоянном повышении психической интенсивности» Итак, его формула имеет как раз ту же самую логическую структуру, как и Контовский закон трех стадий но тогда как мы легко понимаем каким образом Конт дошел до такого идеологического насилования исторических фактов нам все же трудно понять, что историк нашего времени еще может верить что историческая жизнь повсюду должна приводить от гипотетической эпохи анимизма через конвенционализм, типтм. символизм индивидуализм и субъективизм к еще неведомым эпохам «все повышающейся интенсивности социально-психической жизни» Следовало бы полагать, что этого роза спекуляция старающаяся уловить «смысл» всей истории в единой формуле, научно давно отвергнута, и поэтому когда Лампрехт, выражаясь несколько сильно обвиняет меня, который всего лишь старался отдать себе отчет в том. что служит логической предпосылкой всякого научного итложения в «фантасмагории», «грубых логических ошибкак и смещении понятии» «идеологическом интересе» резком противоречии с «действительным научным мышлением» и даже испытывать ошушение. что он «переносится на полтора века назад», мне при этом вспоминается прекрасный стих Ювенала quis lulent Gracchus de seditione queienles