Часть 8.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

НАТУРФИЛОСОФИЯ. В. МЕХАНИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП ОБЪЯСНЕНИЯ ПРИРОДЫ

I. ДВИЖЕНИЕ КАК ОСНОВНОЙ ФЕНОМЕН ТЕЛЕСНОГО МИРА

1. ДВИЖЕНИЕ КАК МОДУС ПРОТЯЖЕНИЯ

Все явления или события внутреннего мира суть модификации мышления; все явления и события внешнего мира суть модификации протяжения, которое мы признали атрибутом телесной субстанции. Протяжение делимо до бесконечности, части его могут быть связываемы и отделяемы, отчего происходят различные образования и формы материи. Такое связывание и отделение происходит посредством приближения и отдаления частей, т. е. посредством движения: протяжение, следовательно, делимо, способно принимать формы, подвижно. Его возможные изменения состоят в делимости, в принятии формы, в движении; других модификаций протяжения нет. Этим объяснением Декарт заключает вторую часть своих «Принципов»; «Говорю открыто, что в природе телесных вещей я не признаю никакой другой материи, кроме той, которая может быть делима самым различным образом, может принимать форму и двигаться, которую математики называют величиной (количеством) и делают предметом своих демонстраций;

371

Куно Фишер

что в этой материи я рассматриваю только ее деления, фигуры и движения и не принимаю ничего за истину, что не вытекает из этих принципов так же явственно, как достоверность математических положений. Этим путем можно объяснить все явления природы. Поэтому я держусь того взгляда, что в физике и не нужны, и недопустимы другие принципы, кроме здесь изложенных»*199.

Эти принципы могут быть упрощены. Всякое деление и формирование материи происходит посредством движения;, поэтому все модификации протяжения могут быть сведены к последнему. Изменения в телесном мире, все без исключения, суть явления движения, всякое изменение материи и все различия ее форм обусловлены движением**200. Теперь точка зрения картезианской натурфилософии совершенно ясна: существо тел состоит в пространственной величине, изменение их — в движении: первая понимается математически, второе — механически; Декартово объяснение природы покоится всецело на математико-механических принципах.

2. Движение как перемена места

Всякое движение состоит в пространственном изменении. Пространство, занимаемое телом по отношению к другим телам, есть его место или его положение. Если тело движется, то оно изменяет это свое место; поэтому всякое движение есть перемена места: «Оно есть действие, посредством которого тело перемещается из одного места в другое»

Это понятие требует более точного определения, чтобы защитить его от того возражения, что одно и то же тело в одно и то же время может вместе быть и не быть в движении. Тело может изменять свое место, находясь в покое, подобно человеку, сидящему на корабле, который движется вместе с течением: человек перемещается относительно берегов реки, но не относительно пространства корабля, на котором он находится, он остается в том же положении по отношению к окружающим его телам: он покоится. Так как

* Ibid., § 64.

** Ibid., § 23.

***Ibid., § 24.

372

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

движение имеет исключительно значение модуса подвижного тела или свойственного ему изменения, то о теле, которое не совершает своего собственного действия, даже если меняет свое местоположение, нельзя сказать, что оно движется. Какое-нибудь тело, или (так как все тела суть части одной и той же материи) часть материи, движется только тогда, когда оно меняет свое положение по отношению к соседним частям, т. е. если оно из окружения тех тел, которые соприкасаются с ним непосредственно, перемешается в соседство других. Только то изменение местоположения, которое имеет характер подобного перемещения, или трансляции (транспортировки), является движением в собственном смысле.

Но и это понятие также нуждается в более точном определении, чтобы вновь не встретить вышеприведенного возражения. Перемена места всегда относительна. Если тело А перемещается относительно соседних частиц материи В, то и B перемешается относительно А. Возможно, что оба тела одновременно активны и движутся; но есть случаи, когда при перемещении относительно друг друга непосредственно соседствующих частей материи понятие движения применимо только к одному телу и не может быть в такой же степени применено к другому. Два тела, А и В, движутся по поверхности Земли непосредственно навстречу друг другу. Это движение взаимно и одинаково совершается каждым из них; вместе с тем оба тела меняют свое местоположение по отношению к соприкасающимся с ними частицами поверхности Земли, и это движение тоже взаимно; стало быть, и Землю следовало бы считать движущейся по отношению к А и В, т. е. она должна была бы двигаться в одно и то же время в противоположных направлениях, что невозможно. Поэтому масса Земли считается по отношению к земным и гораздо меньшим телам, движущимся по ее поверхности в ту или в другую сторону, находящейся в покое.

Отсюда явствует, что тело только тогда движется, когда оно меняет свое положение относительно тех частиц материи, которые с ним непосредственно соприкасаются и по отношению к нему должны быть рассматриваемы как находящиеся в покое; если оно не оставляет этого своего места, то оно находится в покое. Корабль, движимый течением вперед и отгоняемый ветром с той же силой назад, остается по отношению к берегу на одном и том же месте,

373

Куно Фишер

он не изменяет своего места, а находится в покое, между тем как частицы воды и воздуха, окружающие его, непрерывно движутся. «Если мы хотим знать, — говорит Декарт, — что такое на самом деле движение, то для того, чтобы определить его точно, мы должны сказать следующее: «Движение есть перемещение (транспортировка) одной части материи или одного тела из соседства тех тел, которые непосредственно соприкасаются с ним и считаются находящимися в покое, в соседство с другими. Под телом, или частью материи, я понимаю совокупность движущейся массы, независимо от частей, из которых она состоит и которые могут одновременно иметь еще и другие движения. Я говорю: движение есть перемещение, а не сила или деятельность, которая производит эту перемену, чтобы указать этим выражением на то, что движение постоянно имеет место в подвижных объектах, а не в движущих причинах, так как, по моему мнению, обыкновенно этих двух вещей не различают с необходимой точностью. Как сформованная и находящаяся в покое вещь обладает в качестве свойства некоей фигурой, так, полагаю, и движение является свойством подвижной вещи, а не сущностью самой по себе, или субстанцией»*202.

Из данного объяснения можно сделать некоторые выводы по отношению как к простому, так и к комплексному и сложному движению.

Ближайший вывод тот, что каждое тело — так как перемена места имеет значение только по отношению к соседней с ним и покоящейся материи —- в одно и то же время имеет и может иметь только одно ему свойственное движение. Но в качестве части большего тела, движущегося свойственным ему образом и опять-таки составляющего часть еще большего и тоже по-своему движущегося тела, оно может без ущерба для своего собственного движения принимать участие в бесконечно многих движениях. Так движутся колеса часового механизма свойственным им образом, между тем как они в составе часов в кармане какого-нибудь моряка, качающегося на судне вверх и вниз, принимают участие в движениях последнего, вместе с моряком — в движениях судна, вместе с судном — в движениях моря, а вместе с морем — в движениях Земли вокруг оси и т. д. Колеса этих часов имеют свое собственное,

* Ibid., §§ 15, 24-30.

374

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

только им принадлежащее движение, между тем как они принимают участие в комплексе бесконечно многих иных движений. Не отличая в точности собственного движения тела от движений, в которых оно опосредованно участвует, мы не имели бы возможности определить, движется ли и как движется тело. Но это особенное движение хотя в каждое данное время и является только этим, а не другим движением, т. е. кажется простым, тем не менее может слагаться или вытекать из различных движений; так, например, экипажное колесо во время движения вращается вокруг своей оси и движется вперед по прямой линии, или точка, движимая одновременно в различных направлениях, движется по направлению диагонали.

Дальнейший вывод из понятия движения таков, что ни одно тело само по себе не может двигаться, тогда как все другие находятся в покое. Нет пустого пространства, поэтому нет и пустого места. Поэтому если тело покидает свое место, то тотчас же другое тело должно занять его, между тем как оно само с нового места, занятого им, вытесняет находящиеся в нем тела и заставляет их, н свою очередь, принуждать другие тела менять их прежнее положение. Поэтому вместе со всяким движущимся телом нам дано и перемещение тел, образующее цепь, последнее звено которой соединяется с первым, так что всегда приходит в движение комплекс тел, составляющий круг или кольцо*203.

II. ПРИЧИНЫ ДВИЖЕНИЯ

1. Первая причина и количество движени

Закон причинности требует, чтобы ничто не происходило без причины. Движущая причина есть сила, противоположность движения есть покой. Покой есть прекратившееся или задержанное движение. Никакое тело не может двигаться без силы, никакое движение не может быть задержано без силы. Поэтому и покой невозможен без силы. Противоположное воззрение есть детское заблуждение, основывающееся на детском опыте, который говорит.

* Ibid., § 31-33.

375

Куно Фишер

что мы нуждаемся в силе и напряжении для того, чтобы двигать собственное тело, но не нуждаемся в них, чтобы оставаться в покое. Но коль скоро у человека появится желание задержать или принести в состояние покоя движущееся тело, то он тотчас же почувствует, нужна ли для этого сила или нет*204.

Движение и покой суть два противоположных модуса, или состояния, телесной природы. Тела только протяженны и подвижны, но они не могут ни двигаться, ни останавливаться своей собственной силой, так как они сами по себе лишены силы. Откуда же, в таком случае, происходят движение и покой в телесном мире, если они не порождаются им? И покой, и движение должны иметь свою причину. Так как они не могут быть производимы ни телами, ни духами, то их первой причиной может быть лишь Бог. По отношению к мыслящим существам он принцип познания; по отношению к телам он принцип движения и покоя: он освещает первые и движет вторые или делает их неподвижными. Материя создана как обладающая и состоянием движения, и состоянием покоя, оба подобают ей изначально; поэтому мы должны понимать телесный мир как изначально частью движущуюся, частью покоящуюся массу.

Если тела сами по себе не могут ни произвести, ни задержать свое движение, то они не имеют также силы ни увеличивать, ни уменьшать его. Поэтому количество движения и покоя в телесном мире остается постоянно одним и тем же. Если в одной части материи движение увеличивается, то оно должно уменьшиться в другой части настолько же; если движение в одной форме исчезает, то оно должно возникнуть в другой форме. Количество движения в мире остается постоянным. Декарт выводит этот закон из неизменности божественного существа и действия; закон необходим, так как его противоположность невозможна как вследствие божественной, так и вследствие телесной природы *205.

2. Вторичные причины движения, или законы природы

Из неизменяемости Бога следует, что все изменения в телесном мире происходят по постоянным правилам. Эти правила Декарт

* Ibid., § 26.

** Ibid., § 36.

376

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

называет законами природы. Так как все изменения материи суть движение, то все законы природы суть законы движения; так как Бог для Декарта есть первая причина движения, то эти законы названы им вторичными причинами (cause secundae) его. Тела по своей природе лишены силы, поэтому ни одно из них не может изменить состояния, в котором тело находится: оно имеет данную конфигурацию и положение, пребывает в данном состоянии своего покоя и движения, пока внешняя причина не произведет в нем изменения.

1). В этом заключается первый закон природы. Все изменения в телесном мире вытекают из внешних причин. Этот закон можно назвать законом инерции или косности; но под этим не следует понимать только покой и думать, например, что тело само по себе имеет стремление к покою, стремление пребывать в покое, возвращаться из состояния движения в состояние покоя. Как будто тело больше предрасположено к покою, чем к движению, или к бездействию, чем к действию! Такое представление в корне неправильно. Если бы такое стремление имело место, то всякое тело, коль скоро внешняя причина его движения перестала бы действовать, тотчас же приходило бы в состояние покоя. Тогда тело, которое мы отталкиваем рукой, остановилось бы в тот самый момент, когда наша рука удалилась бы от него; напротив, оно продолжает свое движение до тех пор, пока внешние причины, т. е. другие на его пути находящиеся тела, не помешают ему и не остановят его. Так как мы не видим этих причин, то мы думаем, что тело пришло в покой не по внешним причинам, а по собственному стремлению. Это суждение, основанное на незнании, есть заблуждение*206.

Если вообще можно говорить о стремлении тела, то таковое может быть только стремлением к косности; оно заключается не м том, что одно из его состояний достигается за счет другого, а в том, что то состояние, в котором тело находится, — безразлично, покоится оно или движется. — сохраняется, т. е. что тут оказывается сопротивление всякой внешней причине, приходящей с ним и соприкосновение. Это стремление к косности совпадает с бытием тела. Каждая вещь хочет сохранить свое бытие и обороняется против своего уничтожения; каждое тело, благодаря своей инерции,

* Ibid., § 37-38.

377

Куно Фишер

или косности, защищается от уничтожения имеющегося состояния, т. е. сопротивляется всякой внешней причине, изменяющей это состояние. Без такого сопротивления количество движения в телесном мире не было бы постоянным. Поэтому сопротивление необходимо. Но всякое действие есть выражение силы, поэтому можно говорить о силе сопротивления телесной природы и в этом смысле уделить понятию силы место в телесном мире. Тела не имеют никакой первоначальной силы для действия, но имеют силу сопротивляться внешним воздействиям. «Способность всякого тела оказывать воздействие на другое тело или сопротивляться его воздействию состоит в том, что каждая вещь, насколько может, стремится, согласно первому закону природы, пребывать в том состоянии, в котором она находится», Этой силой обладает каждая частица материи; чем больше поэтому частиц в теле, тем больше у него силы. Множество частиц называется массой, величина движения — скоростью. Чем больше поэтому движущаяся масса, тем больше работа, следовательно, и сила. Отсюда мера силы равна произведению массы на скорость*207.

2). Из закона косности следует, что каждое движущееся тело продолжает свое движение, и притом в том направлении, которое остается неизменно тем же самым. Если тело описывает кривую, то направление изменяется в каждый момент, что может случиться только при постоянном влиянии какой-нибудь внешней причины. Неизменно одинаковое направление есть прямая линия. Поэтому всякое движущееся тело должно само по себе стремиться продолжать свое движение по прямой линии, а если оно в силу внешней причины (как камень в праще) движется по кругу — то по касательной к нему. Каждое тело должно сохранять свое состояние движения, поэтому оно должно стремиться двигаться вперед по прямой линии, так как всякое отклонение от нее может быть только следствием внешних причин. В этом состоит второй закон природы**208.

3). Пустого пространства не существует, поэтому всякое движущееся тело, стремящееся продолжать свой путь по прямой линии, должно встречаться с другим телом, с которым оно сталкивается.

* Ibid., § 43.

** Ibid., § 39.

378

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

Столкновение происходит либо в противоположном, либо в том же направлении. В первом случае или оба тела движутся, или одно из них находится в покое. Если предположить, что оба находятся в движении, то можно различить три возможных случая, смотря по тому, равны ли с обеих сторон массы и скорости, или при неравных массах равны скорости, или при равных массах неравны скорости. Если предположим, что одно из тел находится в покое, то опять-таки возможны три различных случая, смотря по тому, будет ли покоящаяся масса больше, или меньше, или равна по величине движущейся массе. Во втором из вышеупомянутых случаев — если встречающиеся тела направляются в одну и ту же сторону, — меньшая и быстрее движущаяся масса должна нагонять большую и движущуюся медленнее, причем в зависимости от отношения различия масс к различию скоростей есть опять-таки три возможности, которые не должны быть, однако, рассматриваемы как отдельные случаи. В общей сложности Декарт различает при столкновении тел семь случаев и соответственно этому семь правил, согласно которым должно происходить изменение, вытекающее из столкновения тел*209.

Эти правила выводятся при следующих предположениях: 1) что у различных тел противоположны не движения, а лишь движение и покой, поэтому среди движущихся тел невозможна никакая иная противоположность, кроме противоположности их направлений; 2) что сталкивающиеся тела вполне тверды и прочны; 3) что совершенно не принимается во внимание всякое воздействие окружающих тел, могущих увеличить или уменьшить движение сталкивающихся тел, в особенности влияние жидких тел. При этих допущениях в каждом из различаемых случаев должно быть определено правило, по которому тела вследствие столкновения изменяют свое движение и направление. Изменение вызывается силой сопротивления тел и вычисляется по ее величине. Большая сила сопротивления, так считает Декарт, преодолевает меньшую или препятствует ее действию**210.

Если поэтому тело В движется по прямой линии и встречается с другим телом С большей силы сопротивления, то оно не может

* Ibid., § 46-52.

** Ibid., §§ 44, 45, 53.

379

Куно Фишер

его ни сдвинуть, ни столкнуть с его места, так как С, согласно предположению, совершенно твердо, В же, вследствие сопротивления, не может продолжать своего пути, а должно пойти назад в противоположном направлении, оно теряет поэтому свое направление, но не движение, ибо противоположны друг другу направления, а не движения. Если же тело В имеет большую силу сопротивления, то оно будет продолжать идти своим путем вместе с телом С; оно изменит не свое направление, а только величину своего движения, из которой оно потеряет столько, сколько сообщит другому телу. Так как количество движения (движущейся массы), т. е. произведение массы на (простую) скорость, остается постоянно одной и той же, то скорость должна уменьшаться в той же мере, в какой увеличивается или возрастает движущаяся масса; она может возрасти только благодаря сообщенному движению, поэтому всякое тело, приводящее в движение другое тело, должно потерять от собственного движения столько, сколько оно сообщило последнему*211.

Если мы назовем движение, сообщаемое одним телом другому, его действием, а потерю движения, испытываемую им самим от этого, — противодействием, то в каждом сообщаемом движении действие постоянно равно противодействию, акция —реакции. И так как в самой природе движение не создается, а всякий раз ей сообщается, ибо оно может быть только следствием внешних, т. е. телесных, причин, то это равенство имеет значение основного закона механически движущегося телесного мира. Что Декарт рассматривает этот закон, выводимый им из постоянства или сохранения количества движения в мире**212, как особенный случаи, а не распространяет его на все виды столкновения, — это ошибка, обусловленная ложными предположениями его теории движения. Если все изменения телесных состояний вытекают из внешних причин, то и потеря телом своего движения должна рассматриваться как действие внешней причины: ею является сила сопротивления того тела, которому оно сообщило движение, независимо от того, велика или мала его сила сопротивления. Неверно, что меньшая действующая сила не оказывает воздействия на большую силу

* Ibid., § 40-42.

** Ibid., § 42.

380

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

или что последняя может совершенно парализовать действие первой*213; неверно, что при столкновении тел одно из них сообщает удар, а другое удар только воспринимает и что все зависит от того, больше ли или меньше первое, чем последнее; наконец, неправильно считать абсолютной противоположность между покоем и движением и вовсе не признавать противоположности между движениями.

Из принципов Декарта следует, что тела сами по себе не обладают силой, что так как они должны стремиться сохранить то состояние, в котором пребывают, то имеют силу сопротивления, что все изменения в телесном мире вытекают из внешних причин, а потому любое движение должно быть сообщено — с помощью удара или толчка, что поэтому в телесном мире нет никаких внутренних, скрытых причин, никаких тайных сил, вообще никаких так называемых qualitates occultae214. Такой присущей телу и изначальной силой является тяжесть. Декарт отрицает ее: в этом состоит противоречие между ним и Галилеем; вместе с тяжестью он должен отрицать тяготение и силу притяжения: в этом состоит позднейшее несогласие Ньютона с Декартом. Он принужден поэтому отрицать так называемые центральные силы, как и всякую action in distans215, и объяснять падение тел, так же как и планетные орбиты, толчком или каким-нибудь отдаленным или непосредственным воздействием других тел. Так как указанные до сих пор правила имеют в виду только взаимное столкновение твердых тел, то все движения, не выводимые только из них, должны быть познаны из различия твердых и жидких тел, в особенности из свойства, движения и воздействия последних**216.

Ш. ГИДРОМЕХАНИКА. ТВЕРДЫЕ ТЕЛА И ЖИДКИЕ

1. Различии их

Так как в телах нет других противоположных состояний, кроме движения и покоя, то ясно, что лишь из этого можно выводить

* Ibid., § 45.

** Ibid., § 53.

381

Куно Фишер

противоположные состояния сцепления твердых и жидких тел. Уже наглядный опыт учит нас, что твердые тела оказывают сопротивление всякому проникновению в них, всякой попытке переместить или разделить их части, чего нет в телах жидких. По известному положению Декарта, движению противополагается не движение, а покой. Поэтому то, что делает тело твердым или делает его частицы способными сопротивляться проникновению, стремящемуся переместить их или отделить друг от друга, может быть объяснено только тем, что эти частицы находятся в состоянии совершенного покоя, в то время как легкая перемещаемость и отделимость частей жидких тел является результатом того, что они целиком, вплоть до мельчайших частиц, находятся в движении. Ничто не может сильнее связать или сцепить их материальные частицы, чем покой, — в противном случае их должен бы был соединять и связывать особый род клея; этот медиум мог бы быть только субстанцией или модусом, но субстанции суть сами частицы, и модус их есть покой; из всех состояний тела он является самым сильным противодействием движению. Способность текучих тел, таких как вода и воздух, растворять некоторые твердые тела своим воздействием доказывает, что их частицы должны находиться в постоянном движении, так как иначе они не могли бы разлагать эти тела*217.

2. Твердое тело в жидком

Частицы материи находятся или в движении, или в покое; поэтому состояние сцепления тел может быть или жидким, или твердым. Так как нет пустого пространства, то всюду, где нет твердых тел, должны быть жидкие, следовательно, ими должны быть наполнены все промежуточные пространства и окружены все твердые тела. Предположим, что жидкая материя, частицы которой движутся непрерывно, одновременно и притом так, что стремятся по всем возможным направлениям, окружает твердое тело, — в таком случае последнее всюду приходит в соприкосновение с частицами жидкого тела и, будучи движимо равномерно по противоположным

* Ibid., § 54-56.

382

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

направлениям, плавает или покоится в окружающей его жидкой материи. Нет причины, благодаря которой тело могло бы начать перемешаться скорее в ту, чем в эту сторону. Коль скоро появится такая внешняя причина, хотя бы она заключалась в самой малой силе, способной дать телу определенный импульс, — она приведет тело в движение. Достаточно малейшего усилия, чтобы сообщить движение твердому телу, окруженному жидкой материей*218.

Допустим, что жидкая материя, в которой плавает или тонет твердое тело, всей своей массой движется в определенном направлении, подобно морскому течению или воздуху, движимому на запад восточным ветром; в этом случае твердое тело, захваченное силой течения, будет нестись далее вместе с жидкими частями, соприкасающимися с ним и окружающими его; двигаясь вместе с течением, оно поэтому будет постоянно оставаться и соседстве с одними и теми же частицами, следовательно, И изменяет своей среды или своего места: оно покоится в жидкой материи, которая его окружает и совокупная масса которой движется в определенном направлении**219.

3. Небо и Земля. Движение планет. Гипотеза вихрей

На учении о движении и покое, о твердой и жидкой материи и воздействии последней на первую Декарт строит свои воззрения на покой и движение небесных тел. Они не покоятся на колоннах, не висят на канатах и не укреплены на прозрачных сферах, а носятся в пространствах неба, которые не могут быть пустыми, а состоят из жидкой материи, окружающей со всех сторон небесные тела. Последние различаются в отношении величины, света и движения; одни из них самосветящиеся, как неподвижные звезды и Солнце, другие темные, как планеты, Луна и Земля; Солнце аналогично неподвижным звездам, Земля — планетам; одни, по-видимому, не изменяют своего положения в отношении друг друга и

* Ibid, § 56-57.

** Ibid., § 61-62.

383

Куно Фишер

неподвижны, другие меняют свои места и считаются блуждающими звездами: первые тела называются неподвижными звездами, вторые — планетами. Система небесных тел, в особенности планет, является поэтому специальным случаем и вместе с тем грандиознейшим примером того, как жидкая материя окружает со всех сторон другие тела*220.

Дня того, чтобы объяснить движение планет, следует прежде всего определить ту точку зрения, с которой оно будет рассматриваться и обсуждаться. Ибо все дело в том, будет ли эта точка по отношению к планетам сама неподвижной или подвижной. Существуют три гипотезы, пытающиеся объяснить движение планет: гипотеза Птолемея в древности и гипотезы Коперника и Тихо в новое время.

Птолемеевская отвергнута наукой, ибо она противоречит достовернейшим фактам, установленным новейшим наблюдением и исследованием, в особенности открытым с помощью телескопа фазам Венеры, похожим на фазы Луны. Поэтому вопрос может касаться только гипотез Коперника и Тихо, которые согласны относительно гелиоцентрического движения планет, но не согласны относительно движения Земли, утверждаемого Коперником и отрицаемого Тихо.

Покоится Земля или движется? В этом состоит спорный вопрос, в решении которого Декарт не соглашается ни с одним из обоих астрономов. Хотя коперниковская гипотеза признается проще и яснее гипотезы Тихо, все же она не делает достаточно строгого различия между движением и покоем, в то время как Тихо отрицает движение Земли в смысле, противоречащем истине. Так как Тихо не выяснил в достаточной степени, в чем собственно состоит движение, то он хотя на словах и утверждает неподвижность Земли, на самом же деле заставляет ее двигаться еще более, чем даже Коперник. Надо поэтому рассуждать осторожнее, чем Коперник, и правильнее, чем Тихо. «Я отличаюсь от этих двух астрономов только тем, — говорит Декарт несколько двусмысленно, — что, относясь к вопросу внимательнее, чем Коперник, отрицаю движение Земли и стараюсь обосновать свой взгляд на это правильнее, чем Тихо; я изложу здесь гипотезу, которая мне представляетс

* Princ., Ш, § 5-14.

384

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

самой простой из всех и самой пригодной как для познания явлений, так и для исследования их естественных причин. Между тем я не хочу, о чем и заявляю прямо, никоим образом выдавать мой взгляд за совершенную истину, а считаю его только гипотезой или допущением, которое может быть и ошибочным»*221.

Декарт пытается вывести свое объяснение на основании двух существенных предположений: неизмеримости Вселенной и несуществовании пустого пространства. Из первого предположения следует, что мир не является шарообразным телом и не состоит из концентрических сфер, к которым прикреплены звезды; что поэтому по ту сторону самой верхней планеты (Сатурна) нег никакой сферы неподвижных звезд и что Солнце не лежит на одной сферической поверхности с неподвижными звездами. Из второго предположения следует, что небесные пространства наполнены жидкой материей, а небесные тела окружены ею со всех сторон и находятся под ее воздействием. Вот тот пункт, где Декарт применяет гидромеханические принципы к движению небесных тел, т. е. к планетам и Земле. Земля окружена текучей небесной материей и, подобно твердому телу в жидком, движется равномерно по всем направлениям или уносится вместе с ее течением; она покоится в небе, как корабль на море, который, не будучи приводим в движение ни ветром, ни рулем и не будучи удерживаем на месте якорем, спокойно движется вместе с течением моря. То же самое относится к другим планетам: «Каждая планета покоится и небесном пространстве, где она находится, и всякая перемена места, наблюдаемая нами в этих телах, происходит исключительно от движения небесной материи, окружающей их со всех сторон».

Усвоив себе истинное понятие движения, нельзя поэтому сказать, что планеты и сама Земля движутся: так было бы, если бы они изменяли свою среду, т. е. если бы окружающее их небесное пространство оставалось неподвижным, в то время как планета пересекала бы его. Но это небесное пространство есть само во всех частях жидкая, постоянно движущаяся материя, не перестающая как таковая окружать небесные тела, хотя приходящие в соприкосновение с ними частицы постепенно сменяются, т. е. хотя с поверхностью

* Ibid., § 15-19. Ср.: введение, гл. VII. 385

Куно Фишер

этих тел соприкасаются то одни, то другие частицы той же материи. Так на поверхности Земли вода и воздух находятся в непрерывном движении, а между тем Земля по отношению к частицам воды и атмосферы не считается движущейся. Она покоится в своем движущемся небесном пространстве, в этой текущей материи, которая окружает ее и относительно которой она не изменяет своего места; но, покоясь, она изменяет свое положение относительно других небесных тел. Если, говоря обычным языком, мы будем приписывать Земле движение, то она движется так же, как человек, спящий на корабле в то время, как он идет из Кале в Лувр*222.

Предположим теперь, что поток небесной материи, окружающей планеты и уносящей их с собой, подобно вихрю, описывает окружность, в центре которой находится Солнце, и что Земля является одной из этих планет, — тогда станет ясно, в каком смысле Декарт учит, подобно Копернику, гелиоцентрическому движению Земли, не отрицая вместе с ним ее покоя и еще менее, чем Тихо, утверждая, что она покоится в центре космоса; становится ясным, как он объясняет движение Земли и планет не тяжестью и силой притяжения, а исключительно движущей силой непосредственно окружающей их и соприкасающейся с ними материи**223.

Кругообразный поток или движение материи вокруг центра Декарт называет вихрем. (tourbillon)***224 и объясняет им движение блуждающих звезд (планет, Луны, комет). С движением небесной материи дело обстоит так же, как и с водоворотами, которые кружатся все более расширяющимися кругами около центра и увлекают за собой всякое плавающее тело, попадающее в них. Чем ближе к центру, тем быстрее вращение, тем ускореннее обращение; чем дальше от него, тем оно медленнее. «Подобно тому как движущаяся вода, если она принуждена к обратному течению, образует водоворот и увлекает в вихреобразное движение легкие плавающие в ней тела, например, солому, подобно тому как затем эти тела, захваченные водоворотам, часто вращаются вокруг собственного центра и повсюду более близкие к центру водоворота

* Princ., III, § 20-29.

** Ibid., § 30.

*** Ibid., § 47.

386

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

завершают свое обращение раньше, чем более отдаленные от него, подобно тому как, наконец, водовороты хотя и совершают круговое движение, но почти никогда не описывают точного круга, протягиваются иногда больше в ширину, иногда больше в длину, вследствие чего их периферия бывает отдалена от центра на неодинаковое расстояние, — подобно этому легко можно представить себе, что и с движением планет дело обстоит так же и что нет необходимости в каких-либо других условиях, чтобы объяснить все относящиеся к ним явления»*225.

Из них в особенности важны движение и время обращения планет и солнечных пятен, Земли и Луны, наклонение орбит Земли и планет (эклиптика), эллиптическая форма этих орбит, обусловленное ею неравномерное отдаление планеты от Солнца, обусловленная последним неравномерность в скорости обращения планеты. «Мне нет необходимости объяснять далее, как исходя из этой гипотезы можно объяснить смену дня и ночи, времен года, фаз луны, затмения Солнца и Луны, стояние и обратное течение планет, предвидение равноденствий, изменение в наклонении эклиптики и подобные им явления, так как все они легко понимаются, если только человек немного сведущ в астрономии»**226.

Теперь мы знаем, от каких предпосылок зависит и в чем состоит картезианская гипотеза. Мы удалились бы слишком далеко от системы, если бы захотели проследить подробнее те пути, которыми Декарт идет к обоснованию своей гипотезы и старается показать, каким образом из хаоса по законам движения возникает именно так устроенный мир, жидкая и твердая материя, кругообразные движения жидкой материи, виды ее и небесных тел. Он предполагает, что материя в ее первоначальном состоянии была разделена известным равномерным образом, что в некоторых областях ее частицы имели вращательное движение, из чего образовались жидкие массы, вращавшиеся вокруг общего центра, между тем как каждая из частиц двигалась вокруг своего собственного центра, отчего произошло различие центральных и периферических масс; что вращающиеся и разнообразные по форме молекулы вследствие взаимного соприкосновения и трения изменяли свою

* Ibid., § 30.

* Ibid., § 31-37.

387

Куно Фишер

конфигурацию, притупляли свои углы и постепенно закруглялись таким образом, что приняли сферическую форму маленьких шариков; так возникли интервалы, которые должны были заполняться и заполнились еще меньшими и еще быстрее двигавшимися частицами, отпавшими во время упомянутого взаимного притупления и округливания молекул; излишек этих отломков был унесен в центр кругообразных течений и стал материалом, из которого образовались центральные массы (неподвижные звезды), между тем как окружающие массы, движущиеся в концентрических сферах и принявшие в своих мельчайших частицах шарообразную форму, образовали небесные области. Из законов движения следует, что каждое кругообразно движущееся тело, подобно камню в праще, всегда стремится отдалиться от центра и пойти по прямой линии; это центробежное стремление имеет всякая частица центральной массы и небесной материи; в этом стремлении состоит сеет. По отношению к свету различаются между собой и виды материи и небесных тел. Последние бывают самосветящимися, прозрачными и темными; самосветящиеся тела суть центральные тела (неподвижные звезды и Солнце), прозрачные тела — небо, темные тела — блуждающие звезды (планеты, кометы, Земля и Луна). Существует, таким образом, три рода материи или элементов: первый род составляют те мельчайшие и быстрейшие подвижные тела, из которых образованы самосветящиеся тела; второй род состоит из сферических телец, образующих материал неба; к третьему относится такая материя, которая в силу величины и формы менее подвижна и более груба и образует материал для блуждающих звезд. Самая легкая, самая подвижная, совершающая самое быстрое движение тонкая материя есть мировой эфир, наполняющий всякое кажущееся пустым пространство*227.

Если Декарт прямо говорит, что его гипотеза для объяснения мироздания не только может быть ложной, но в известном смысле даже такова и есть, то этим он хотел, конечно, избежать участи Галилея. Ибо, судя по опыту последнего, было отнюдь не достаточно выдать свое мировоззрение за простую гипотезу; нужно было положительно объявить, что оно ошибочно. Декарт сказал это добровольно наперед, чтобы не быть вынужденным сказать после. Он

* Ibid., § 54-64.

388

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

сознавался в своем заблуждении, так как его объяснение не согласовалось с библейской историей творения. Последняя утверждает, что система мировых тел сотворена, между тем как он для того, чтобы сделать ее понятной человеческому познанию, рисует картину ее постепенного возникновения по чисто механическим законам*228.

Такой поворот должен быть отнесен на счет его времени и его личности и после подробных объяснений, данных нами по этому поводу в истории жизни философа, не нуждается ни в каком дальнейшем оправдании и осуждении. В попытке объяснить возникновение мира чисто механически состоит значение его натурфилософской системы. Такова была цель его первого сочинения, которое осталось неизданным по известным нам причинам и из которого пропало все, за исключением трактата о свете; существенное из него содержится в последних двух книгах «Принципов», и можно допустить, что после издания этого сочинения издание «Le monde» фактически явилось бы лишним.

Что касается отношения нашего философа к новой астрономии, в особенности к Копернику и Галилею, то теперь можно высказать на этот счет окончательное суждение. Великие открытия Кеплера оставлены им без упоминания и, по всей вероятности, не были ему известны. Геоцентрическую гипотезу Тихо он отверг. Если допустить вращение неба вокруг Земли и понимать движение в его относительном и взаимном значении правильно, то, согласно воззрению Тихо, Земле придется приписать гораздо больше движения относительно неба, чем утверждал даже Коперник *229.

Декарт учит, что движение планет гелиоцентрично и что Земля — планета, он учит суточному вращению ее вокруг оси и годовому движению ее вокруг Солнца по эллиптическому пути: следовательно» в этом он согласен с Коперником и Галилеем. Но он, в отличие от Галилея, обосновывает свое воззрение механическими законами иного рода; обоснование это, как мы знаем, вытекает из его принципов и, как бы ни обстояло дело с ценностью и правильностью его, разница между ним и Галилеем в том, что касается этого пункта, никоим образом не искусственна. Что Декарт

* Ibid., § 43-45.

** Ibid, § 38-39.

389

Куно Фишер

карт отрицает также в известном смысле движение Земли, следует из понятия самого движения, установленного им и примененного к небесным телам. Во всех этих пунктах не может быть речи ни о какой аккомодации философа, если знаешь дело. Картезианское отрицание движения Земли не имеет ничего общего с церковным; более того, оно полностью противоположно ему.

Декарт утверждал такое движение Земли, которое церковь, Библия, Птолемей и обычное воззрение отрицают; он даже сам говорил: «Можно видеть, что на словах я отрицаю движение Земли, а на деле держусь системы Коперника». Он утверждает гелиоцентрическое движение Земли, а это и есть тот пункт, о котором только и идет речь. Было бы более чем лицемерием, если бы он придал своему учению видимость того, что оно утверждает неподвижность Земли в противоположность учению Галилея, ради согласия с церковью или из угодничества перед ней. Быть может, для Декарта не было бы неприятным, если бы мир и именно церковные авторитеты обманулись относительно этого пункта его учения. Но что он сам пытался ввести в заблуждение кого-нибудь относительно содержания своего учения — это неверно и может прийти в голову только тем, кто не знает его сочинений. Поэтому от аккомодации, которая приписывается ему, остается только то, что Декарт, изложив и обосновав открыто и честно свое учение, объявляет, что его гипотеза неверна в той мере, в какой она противоречит вере. Он поступил, как Галилей, только предварил отречение, чтобы избежать неприятностей*.

4. Пустота и атмосферное давление

Убеждение в невозможности пустого пространства и в необходимости для всякого движения в природе наличия внешней телесной причины и ее непосредственного воздействия, т, е. давления или толчка, должно было привести Декарта к принципиальному отрицанию вместе с пустотой и так называемого «horror vacui»230 природы, одного из доминирующих представлений у физиков его века, и объявлению его одним из величайших заблуждений. Так же неправильно утверждать реальность пустого пространства,

* Ср.г кн. I, гл. V, разд. I, 2.

390

Натурфилософия. В. Механический принцип объяснения природы

как и отрицать его вместе с перипатетиками потому только, что природа боится пустоты и потому ее не терпит. Но было уже соединением обоих заблуждений стремление позднейших физиков времен Декарта ограничить «horror vacui» известной мерой, чтобы вопреки ему все-таки существовала известная пустота в природе. Гипотезами подобного рода стремились объяснить поднятие жидкостей, например воды в насосе и ртути в трубке. Декарт противопоставил допущению пустоты свою гипотезу о тончайшей материи (эфире), в силу которой нигде не может быть пустоты. Этот пункт явился спорным вопросом между ним и Блезом Паскалем, оспаривавшим существование такой тонкой материи и утверждавшим реальность пустоты на основании умеренного «horror vacui».

Если мы воспринимаем движение или противоположное ему и при этом не можем воспринять телесные причины, вызывающие или задерживающие его, то мы склонны полагать, что вообще нет налицо никаких причин. Так, движение атмосферного воздуха, толчки и давление, производимые им на все окруженные им тела, являются постоянно действующей силой, как бы мало мы ее ни чувствовали. Декарт требовал, чтобы для действительного объяснения известных явлений движения жидких тел вместо пустого пространства и боязни его принималось во внимание атмосферное давление (тяжесть воздуха). Даже в диалоге Галилея он встретил допущение «horror vacui» там, где причину явления следовало искать в тяжести воздуха, и порицал это заблуждение в критических заметках об этом сочинении, сделанных им в одном из писем в октябре 1638 года. Девять лет спустя, беседуя с Паскалем, он советовал ему убедиться при помощи наглядного опыта в несуществовании пустоты и в действительном существовании атмосферного давления, сравнив высоту ртути в трубках у подножия и на вершине очень высокой горы: он-де найдет тогда, что по мере постепенного возвышения местности ртутный столб, вследствие уменьшения давления воздуха, будет падать. Паскаль может легко провести этот эксперимент на родине, в Оверни. Опыт был сделан на Puy-de-Dфme и подтвердил то, что Декарт предсказывал, не производя его. Однако Паскаль оставил это обстоятельство без упоминания и также не сообщил ничего об удачном опыте философу. Последний приписал такое дурное отношение к себе враждебному

391

Куно Фишер

влиянию Роберваля, который был другом Паскаля и сделал своей профессией быть врагом Декарта*.

Что касается самого дела, то первенство открытия не может быть признано за Декартом. Опыт, рекомендованный им Паскалю летом 1647 года, состоит в барометрическом измерении высот, а барометр был изобретен Торичелли несколькими годами раньше (1643). Однако сам закон, на котором зиждется открытие, Декарт знал раньше, как это доказывают письма 1631 и 1638 годов. И нет надобности ни в каких письменных подтверждениях этого, так как закон, как мы видели, вытекает с необходимостью из его принципов. Применяя его к движению плавающих тел (твердых тел в воде), легко произвести и объяснить действием и изменением атмосферного давления то открытие, которое известно под именем картезианского водолаза231.

О декартовском умении об атмосферном давлении см. письма его от 2 июня 1631 г., от октября 1638 г. к Мерсенну (касающиеся Галилея), от 11 июня и 17 августа 1649 г. к Каркави (касающиеся Паскаля). — Oeuvres VI, pg. 204; VII, pg. 436; X, pg. 343, 351; J. Millet. Descartes etc., П, pg. 214-216.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

СВЯЗЬ МЕЖДУ ДУШОЙ И ТЕЛОМ. СТРАСТИ ДУШИ. ЕСТЕСТВЕННАЯ И НРАВСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА

I. АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

1. Значение и объем проблемы

После того, как разрешены основные метафизические вопросы, остается еще одна проблема. Коренные вопросы касались сущности Бога, духа и тел и требовали ясного и отчетливого познания их, т. е. установления их реальности и существенной особенности, которая выясняется только тогда, когда она освобождена от всякой примеси противоположного ей. Сущность Бога требовала познания ого независимо от всех конечных и несовершенных вещей, сущность духа — независимо от тел, сущность последних — независимо от духа; и то, и другое нужно было рассматривать поэтому как совершенно противоположные субстанции: дух — как только мыслящую природу, тело — как только протяженную, факты духовной природы — только как модусы или виды мышления, явления телесной природы — только как модусы или виды протяжения, т. е. как движение. Бог, как реальное основание всех вещей, по отношению

393

Куно Фишер

к духу должен был иметь значение первоисточника познания, по отношению к телам — первоисточника движения.

Если существуют процессы духовного характера, соединенные с физическими движениями настолько, что без них не могут иметь места, то перед нами факт, заключающий в себе новую проблему. Такой факт нельзя объяснить, исходя из дуализма духа и тела, из этого основного понятия учения Декарта о принципах: поэтому новая проблема не метафизическая. Связь духа с телом может иметь место только в существе, состоящем и из того, и из другого. Такими существами являемся мы сами, причем из всех конечных субстанций — только мы, ибо мы являемся мыслящими натурами и как таковые познаем непосредственно, а потому с несомненной достоверностью нашу сущность и бытие; вместе с тем мы связаны с телом, которое мы представляем как наше. Наши внешние чувственные восприятия доказывают существование тел вне нас, наши аффекты и естественные инстинкты доказывают, что одно из этих тел есть наше. «Ничему меня природа не учит так явственно, как тому, что я имею тело, которому бывает худо, когда я ощущаю боль, и которое нуждается в пище и питье, когда я испытываю голод или жажду. Я не могу сомневаться в том, что в этих ощущениях есть нечто реальное. Мои аффекты и инстинкты делают для меня ясным, что я нахожусь в собственном теле не как пловец в лодке, а связан с ним самым тесным образом и как бы смешан, так что мы некоторым образом образуем одно существо. Иначе я в силу моей духовной природы не ощущал бы боли при повреждении тела, а только опознавал бы это повреждение как объект познания, подобно тому как корабельщик усматривает, когда что-либо в судне ломается. Когда тело нуждается в пище и в питье, я знал бы об этих состояниях и не имея неясных ощущений голода и жажды. Эти ощущения в самом деле неясные представления, происходящие от соединения и как бы смешения духа с телом». В такой фактической связи с телом из всех познаваемых духов находится только человеческий дух: новая проблема поэтому — проблема антропологическая*232.

Сущность духа состоит в мышлении, истинное познание состоит в ясном и отчетливом мышлении; абсолютной силой воли

* Mйd. VI, pg. 335-336.

394

Страсти души

можно как стремиться к такому мышлению и достигать его, так и препятствовать ему и не достигать его. Истинная свобода воли ищет истинного познания и поступает сообразуясь с ним: этим завершает человеческий дух свое существо и назначение*. В связи с телом ясность духа омрачается и его свобода ограничивается; следовательно, он сам находится в состоянии, не соответствующем его сущности. Тут свобода воли и ясность мышления, т. е. истинная духовная свобода, является целью, которой нужно достичь, предстоящей работой, подлежащей решению и лишь с помощью надлежащей энергии воли решаемой задачей. Таким образом, антропологическая проблема заключает в себе этическую.

Но это связанное с телом духовное состояние в своем роде также естественно, так как оно обосновано порядком вещей; поэтому мы не имеем права рассматривать нашу телесную жизнь, подобно Платону, как рок или как наказание за отпадение от духовного мира или влечение к земным наслаждениям, а должны рассматривать ее как нечто возникшее согласно естественным законам. Но если связь духа и тела соответствует естественным законам, то и по отношению к духу она не может быть противоестественной, как бы мало ни согласовалась она с сущностью; более того, вместе с естественностью следует признать и правильность такой связи и всех тех явлений, которые необходимо вытекают из совместной жизни духа и тела, т. е. инстинктов, склонностей, страстей и т. п. Все эти движения человеческой природы как таковые хороши и являются полезными условиями или орудиями духовной жизни. Если они препятствуют ей и затемняют ее, то это не следствие природы, а вина воли. Не их первоначальное направление ложно, а отклонение от него есть наше заблуждение; плох не естественный характер, а вырождение его под влиянием нашей воли. Что встречается в двойственной человеческой природе, то нужно объяснять естественно и оценивать морально, т. е. познать в его ценности по отношению к освобождению духа.

В особенности к страстям прилагает Декарт точку зрения чистого естественного познания, будучи вполне убежден, что он этим пролагает совершенно новый путь в исследовании страстей. Насколько велики недостатки наук, переданных нам древними,

* Ср.: кн. II, гл. V, разд. П.

395

Куно Фишер

нигде нельзя видеть так отчетливо, как в трактовке страстей; ибо хотя этим предметом очень много занимались, хотя его так легко познать, так как каждой может открыть природу страстей в самом себе, без дальнейших наблюдений над внешними вещами, все-таки учения древних о страстях до такой степени скудны и в большей своей части до такой степени шатки, что я вынужден совершенно отбросить обычные подходы, чтобы с некоторой уверенностью приблизиться к истине. Мне приходится поэтому писать так, как будто я имею дело с темой, которой до меня еще никто не касался». Этими словами Декарт начинает свое сочинение о страстях души. «Мое намерение, — говорит он в письменном предисловии, — отнестись к страстям не как оратор и не как моральный философ, а как физик»*233.

2. Кардинальный пункт проблемы

Если Декарт берет страсти в качестве главного объекта своих антропологических изысканий, то он должен видеть в них характерное выражение человеческой (духовно-телесной) жизни, основание познания двойственной человеческой природы. Объяснение этого факта является для него кардинальным пунктом психологической проблемы. Как относится движение к телу, так страсть относится к человеку; как там следовало прежде всего определить понятие движения, так и здесь следует установить, в чем состоит сущность страсти.

Сразу же очевидно, что все страсти имеют пассивную, страдательную природу. Однако не всякое страдание есть уже страсть. В противоположность телесной природе сущность духовного естества состоит в самодеятельности, источник и сила самодеятельности заключены в воле, поэтому все происходящее в нас помимо нашего желания имеет страдательный характер в самом широком объеме. Сюда относятся все произвольные функции, а также восприятия или перцепции, создаваемые или испытываемые нами, независимо от какого бы то ни было акта самоопределения и произвола. Некоторые из этих восприятий являются внутренними и относятся только к духу, как непроизвольные перцепции нашего мышления и

* Les passions de l'вme., part. I, art. I. Oeuvres IV, Rйp. А la letter II, pg. 34-38.

396

Страсти души

воления. Пассивна не наша мыслящая природа, а ее восприятие, поскольку оно навязывается нам само собой, и мы принуждены создавать его. Существуют другие восприятия, относящиеся только к телам, — все равно, к внешним или к нашему собственному; к ним принадлежат чувственные ощущения или впечатления, такие как цвета, тона и т. д., телесные аффекты, такие как удовольствие и боль, телесные позывы, к каковым относятся голод и жажда. Все подобного рода восприятия, внутренние и внешние, суть вида страдания, но не страсти в собственном смысле; мы относимся к ним страдательно, но не страстно*234.

Существует третий род страдательных состояний, которые относятся не к одному духу и не к одному телу, а к обоим вместе, — состояния, при которых вследствие влияния и одновременного с душой действия тела страдает сама душа: она может оставаться равнодушной в зрении и слухе, в голоде и жажде, но не может оставаться спокойной в радости и гневе; только душа способна возбуждаться к радости и печали и быть движимой любовью и ненавистью, но она не могла бы проявить себя таким образом, если бы была бестелесна, В таком виде страдания и состоит страсть. Наши страсти не были бы в состоянии так сильно, как это бывает, возбуждать, оживлять, потрясать, если бы они не были духовными силами; они не были бы в состоянии так сильно, как это случается, затемнять и вводить в заблуждение наш дух, если бы они не были вместе с тем и телесной природой. Они суть состояния духа, но не такие, которые создаются свободной энергией его, а такие, которые охватывают его и завладевают им непроизвольно. Они суть состояния ощущения, но такие, которые находятся не в теле, а в душе; одним словом, они суть движения души (emotions de l'вme), смешанные из обоих естеств — телесного и духовного. «Можно определить их как восприятия, как ощущения или как движения души, которые принадлежат собственно ей и вызываются деятельностью жизненных духов, поддерживаются и усиливаются ею»*235.

* Ibid., art. XIX, ХХШ и XXIV.

** Ibid., art. XXV, ХХУII-ХХ1Х.

397

Куна Фишер

3. Страсти как основной феномен

человеческой души

Отсюда становится ясным значение, приписываемое Декартом страстям. Они суть основной феномен, третий наряду с мышлением (велением) и движением и самый важный из них. Ум и воля возможны только в духовной природе, движения — только в телесной, а страсти — только в человеческой, соединяющей в себе дух и тело. Чтобы мыслить, нужна только духовная субстанция; чтобы двигаться, нужна только телесная субстанция; напротив, чтобы иметь страсти, необходимо соединение обеих субстанций. Двойственная природа человека есть единственное реальное основание страстей; они, в свою очередь, — единственное основание познания первой, которая менее очевидна из факта ощущений и естественных инстинктов.

Чтобы понять, почему Декарт придает такое значение именно страстям, а чувственные восприятия и вожделения, напротив, считает только телесными явлениями, нужно хорошо усвоить себе основоположение его учения. С его точки зрения, существует, насколько мы в состоянии познать, только одно тело, связанное с духом, или одушевленное: это человеческое тело; все прочие тела лишены духа и души, все они, даже и тела животных, просто машины. Душа есть дух; реальность последнего становится очевидной только из его самодостоверности и совпадает с ней: без самосознания нет мышления, нет духа, нет души. Животные лишены самосознания, а поэтому лишены и души, следовательно, они не что иное, как движущиеся тела или автоматы; однако они обладают чувственными ощущениями и инстинктами, почему последние должны иметь значение телесных движений, которые происходят по чисто механическим законам и объясняются ими.

Животные ощущают, но они бездушны: первое является неоспоримым фактом, второе — необходимым выводом в системе Декарта. Достоверно, что животные видят и слышат, ощущают голод и жажду; не менее достоверно, что они лишены ясного и отчетливого познания, самосознания, следовательно (согласно принципам Декарта), не имеют ни духа, ни души. Остается поэтому считать

398

Страсти души

ощущения и влечения вообще, а значит, и по отношению к человеку, механическими явлениями, не имеющими ничего общего с психической деятельностью. Таким образом, Декарт, за исключением страстей, не находит других фактических данных, которые давали бы ему возможность познать совместную жизнь духа и тела.

Можно задать вопрос, не животной ли природы также и страсти и не психической ли природы также ощущения и инстинкты, можно оспаривать картезианские положения, отрицающие и то, и другое, и даже сомневаться, остался ли философ и мог ли оставаться неизменно верным этим положениям, но нельзя сомневаться в том, что он этому учил и должен был учить в силу своих принципов. Исследование этих вопросов не составляет нашей задачи в данное время; мы имеем дело пока с изложением и обоснованием системы и следуем по пути, которым шел Декарт; как только мы коснемся критического разбора его учения, мы вернемся еще раз к этим вопросам и тогда войдем в детальное рассмотрение их.

п. связь между душой и телом

1. Механизм жизни

Поскольку человеческая жизнь походит на жизнь животных, постольку ее должно объяснять чисто материальными и физическими причинами, в особенности движением и теплотой. Ошибочно полагали, что душа движет и согревает тело и потому является также физическим жизненным принципом. Между тем любой огонь есть свидетельство того, что не душа сообщает телу движение и теплоту. Если же человеческое тело после смерти делается неподвижным и холодеет, то подобное изменение оно претерпевает не потому, что перестает быть одушевленным, или не потому, что душа его оставляет. Живое тело не есть тело одушевленное, иначе животные были бы одушевлены, что противоречит принципам учения Декарта. Жизнь не состоит в связи души и тела, смерть не является разъединением их; жизнь есть не произведение души, а условие, при котором душа вступает в связь с телом, условие, без которого такое соединение не может иметь места. На деле положение вещей противоположно тому, как его обыкновенно представляют себе: тело живо не потому, что оно одушевлено, но оно может

399

Куно Фишер

быть одушевленным, потому, что оно живет; не потому, что душа отделяется от тела, оно становится недвижимым и холодеет, но потому, что оно умирает, душа его оставляет.

Смерть есть уничтожение жизни и необходимое следствие физических причин; жизнь есть механизм, смерть — разрушение его; она наступает, если одна часть живого тела испытывает такое повреждение, что вся машина останавливается. Против заблуждения, по которому душа является принципом жизни, Декарт выставляет следующее объяснение: «Смерть наступает всегда не вследствие того, что душа отходит, но вследствие того, что разрушается один из главных органов тела; поэтому можно сказать, что тело живого человека отличается от тела мертвого так же, как часы (или автомат другого рода, т. е. какая-нибудь самодвижущаяся машина), которые, наряду со всеми необходимыми для их деятельности условиями, носят в себе физический принцип движений, которые они должны совершать, и идут, когда их заводят, — отличаются от сложного часового механизма, в котором движущий принцип перестал действовать» .

Душа может быть связана только с живым телом. Так как она духовна, а следовательно, среди конечных существ, насколько они нами познаваемы, она по своей природе исключительно человеческая, то подобная связь может иметь место только в человеческом теле.

Человеческое тело, как и тело животных, есть машина. Его жизненный принцип есть тот огненный очаг в нем, который готовит жизненную теплоту и сообщает ее всему организму: огонь, топливом для которого является кровь, а очагом сердце. Великое достижение Гарвея — открытие движения сердца и кровообращения у животных — объяснило это основное условие жизненного механизма и составило эпоху в истории биологии. Декарт познакомился с этим открытием, когда, занятый переработкой своего «Мира» и углубленный в исследование человеческого тела, он дошел самостоятельно до аналогичного воззрения. Это учение показалось ему таким важным, таким великим и таким очевидным триумфом механической физики и научного метода вообще, что он изложил его в качестве примера научного метода в пятом отделе своего «Discours»

* Ibid., art. IV-VI.

400

Страсти души

и здесь объяснил движение сердца и циркуляцию крови по артериальным и венозным сосудам, указав на знаменитое открытие Гарвея*237.

После этих основных условий Декарт объясняет остальные части и функции машины животно-человеческого тела. Органы движений суть мускулы, органы ощущений — нервы; центральный орган крови и движения есть сердце, центральный орган нервов — мозг. Между ними Декарт помешает деятельный промежуточный член, возникновение и деятельность которого он отмечает как достойное удивления жизненное явление. Тончайшие, подвижнейшие и самые горячие частицы крови, производимые в сердце как бы дистилляцией, поднимаются вверх по механическим законам через артерии в мозг и отсюда по нервам проводятся к мускулам; они-то и производят в этих органах ощущение и движение, следовательно, заведуют подлинными жизненными функциями; поэтому-то Декарт называет их жизненными духами (esprits animaux). «Самое замечательное в этих вещах — возникновение жизненных духов, которые походят на очень легкий ветер или, лучше сказать, на чистое и живое пламя, непрерывно подымающееся в большой массе из сердца в мозг, отсюда через нервы входящее в мускулы и сообщающее движение всем членам. Но почему подвижнейшие и легчайшие кровяные частицы, составляющие как таковые наиболее пригодный материал для жизненных духов, идут главным образом в мозг, а не в какое-либо другое место, — это объясняется просто тем, что артерии, ведущие в мозг, прямее всех других выходят из сердца; если же несколько вещей стремятся одновременно по одному и тому же направлению, между тем как для всех не находится достаточно места, как это бывает с кровяными частицами, стремящимися из левой полости сердца в мозг, — то по законам механики, которые тождественны законам природы, следует, что слабые и менее подвижные должны уступить сильным и что поэтому только последние достигают цели»**238.

Таким образом, все наши непроизвольные движения, как вообще все действия, общие у нас с животными, зависят исключительно

* Disc., V, pg. 174—184; Les passions, I, art. VII; см.: кн. I, гл. V, разд. I, 2.

** Disc., V, pg. 183-184; Les passions, I, art. 1-ХIII.

401

Куна Фишер

от устройства наших органов и движения жизненных духов, которые, будучи вызваны к действию теплотой сердца, совершают свой естественный бег в мозг и отсюда в нервы и мускулы, точно так же, как движение часов производится только силой их пружин и формой их колес*239.

2. Орган души

Человеческое тело есть сложная машина, части которой, каковы сердце, мозг, артерии, вены, мускулы, нервы и т. д., находятся в полном взаимодействии, поддерживают взаимно друг друга и образуют сообщество, в котором каждый член служит другому и страдает вместе с другим. Эта машина образует целое; каждая часть его есть орудие целого; поэтому ее элементы не только соединены, но и сочленены; совокупность или комплекс органов составляет организм, сложную машину. Организм поэтому есть особый вид механизма; он есть такая машина, части которой образуются и соединяются сами собой, почему и составляет не просто агрегат, а нечто единое, цельное.

К этому определению, к этому признаку организма Декарт относится так серьезно, что прямо говорит о живом теле: «Оно едино и известным образом неделимо». Поэтому если душа связана с человеческим телом, то она не может пребывать только в одной из его частей, а должна проникать весь организм. Так как каждая часть живого тела находится в связи с другой частью, то ни одна из них не может отдельно вступить с душой в связь; и так как душа, в силу своей сущности, не имеет ничего общего с протяжением и делимостью, то она не может вступить в исключительное общение ни с одной частью организма**240.

Но душа может быть связана с одним из органов преимущественно; при коренном различии обеих субстанций, не допускающем непосредственного общения их, должен даже существовать особый орган, через который душа сообщается со всем организмом. Так как по отношению к обеим субстанциям вопрос главным образом касается того, каким образом движения органов превращаются в ощущения и представления и обратно, то не трудно видеть, что

* Les passions, I, art. XVI. ** Ibid, art. XXX.

402