Часть 2.

О делении морали как системы обязанностей вообще.

что содержит не только материалы, но и архитектоническую форму научного учения о нравственности, если к тому же метафизические начала полностью выявили всеобщие принципы.

==151

Основное деление естественного права не может быть делением на право естественное и общественное (как считают до сих пор); оно должно быть делением на естественное право и гражданское; первое из них носит название частного права, второе — публичного. В самом деле, естественному состоянию противоположно не общественное, а гражданское состояние: в естественном состоянии общество может существовать, но только не гражданское (гарантирующее мое и твое посредством публичных законов); поэтому право в естественном состоянии и называется частным.

==152

==153

УЧЕНИЯ О ПРАВЕ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТНОЕ ПРАВО

==154

00.htm - glava08

ОБЩЕГО УЧЕНИЯ О ПРАВЕ ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТНОЕ ПРАВО, КАСАЮЩЕЕСЯ ВНЕШНЕГО МОЕ И Т-ВО Е ВООБЩЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

О способе иметь нечто внешнее как свое

§ 1

Мое в правовом отношении (meum iuris) — это то, с чем я связан так, что если бы кто-то другой пользовался им без моего согласия, то это нанесло бы мне ущерб. Субъективное условие возможности пользования вообще есть владение.

Однако нечто внешнее лишь в том случае будет моим, если я могу допустить возможность того, что кто-то другой, пользуясь вещью, которой я хотя и не владею, может мне, однако, нанести ущерб.— Таким образом, было бы противоречием иметь нечто внешнее своим, если бы понятие владения не допускало различного значения, а именно чувственного и умопостигаемого владения, и если бы под первым мы не понимали физическое, а под вторым — чисто правовое владение одним и тем же предметом.

Выражение: «Предмет находится вне меня» — может означать или то, что он есть лишь отличный от меня (от субъекта) предмет, или же он есть предмет, находящийся в другом месте (positus) в пространстве или во времени. Владение, взятое лишь в первом значении, можно мыслить как владение, основанное на разуме; во втором значении оно должно было бы называться эмпирическим.— Умопостигаемое владение (если таковое возможно) — это владение без держания (detentio).

==155

82

Правовой постулат практического разума

Можно всякий внешний предмет моего произвола иметь моим', это означает, что максима, согласно которой, если бы она была законом, какой-нибудь предмет произвола сам по себе (объективно) должен был бы стать бесхозяйным (res nullius), противна праву.

В самом деле, предмет моего произвола — это нечто, пользоваться чем физически в моих силах. Если же пользование им безусловно не должно быть в моих силах в правовом отношении, г. е. не совместимо со свободой, сообразной со всеобщим законом (не по праву), то свобода сама себя лишала бы проявления своего произвола в отношении предмета этого произвола тем, что она поставила бы годные для пользования предметы вне всякой возможности пользования, т. е. уничтожила бы их в практическом отношении и превратила бы их в res nuilius, хотя бы произвол формально и согласовался в пользовании вещами с внешней свободой каждого.— Но так как чистый практический разум кладет в основу произвола лишь формальные законы пользования и, следовательно, отвлекается от его материи, т. е. от прочих свойств объекта, если только он предмет произвола, то в отношении такого предмета он не может ' содержать никакого абсолютного запрета пользоваться им, ибо это было бы противоречием внешней свободы с самой собой.— Предмет же моего произвола — это то, чем я имею физическую способность пользоваться как угодно, пользование чем в моих силах (potentia); от этого надо отличать случай, когда этот же предмет находится в моей власти (in potestatem meam redactum), что предполагает не только одну лишь способность, но и некоторый акт произвола. Однако, для того чтобы я мыслил что-то только как предмет своего произвола, мне достаточно осознать, что иметь его в моих силах.— Итак, рассматривать и трактовать всякий предмет моего произвола как объективно возможное мое и твое — это априорное предположение практического разума.

==156

Этот постулат можно назвать дозволяющим законом (lex permissiva) практического разума, что дает нам правомочие, которое мы вообще не могли бы вывести из одних только понятий о праве, а именно правомочие возлагать на всех других обязанность (в ином случае они бы ее не имели) воздерживаться от пользования теми или другими предметами нашего произвола, потому что мы первые стали их владельцами. Разум требует, чтобы это имело силу основоположения, и требует этого именно как практический разум, который расширяется благодаря этому своему априорному постулату.

§ 3

Несомненно владеет предметом тот, кто может утверждать, что имеет вещь как свое; в самом деле, если бы он не владел им, ему не мог бы быть нанесен ущерб тем, что кто-то другой пользуется этим предметом без его согласия; ведь если на этот предмет воздействует нечто вне него, что не находится с ним ни в какой правовой связи, то оно не может затрагивать его (субъект) и поступать с ним не по праву.

Объяснение понятия внешнего мое и твое

Внешних предметов моего произвола может быть лишь три: 1) (телесная) вещь вне меня; 2) произвол другого для определенного действия (praestatio); 3) состояние другого в отношении ко мне — согласно категориям субстанции, причинности и общения между мной и внешними предметами по законам свободы.

а) Я не могу назвать какой-либо предмет (какую-либо телесную вещь) в пространстве своим, за исключением того случая, когда я, хотя физически и не владею им, все же могу утверждать, что я действительно владею им по-другому (следовательно, не физически).— Так, я назову яблоко своим не потому, что я держу его в своей руке (обладаю им физически), а лишь потому, что могу сказать: я владею им, хотя я только что выпустил

==157

его из своих рук (все равно куда); точно так же об участке земли, на котором я расположился, я не могу сказать, что он поэтому мой; я могу это сказать лишь в том случае, если я вправе утверждать, что он все еще находится в моем владении, хотя бы я и покинул это место. В самом деле, тот, кто в первом случае (эмпирического владения) захотел бы вырвать у меня из рук яблоко или стащить меня с того места, где я нахожусь, нанес бы мне, правда, ущерб с точки зрения внутреннего мое (свободы), но не в отношении внешнего мое, если бы я не мог утверждать, что я владелец предмета и без держания; следовательно, я не мог бы назвать указанные предметы (яблоко и мое местонахождение) своими.

b) Я не могу исполнение чего-то по произволу другого назвать своим, если я могу лишь сказать, что оно перешло в мое владение вместе с его обещанием (pactum re initum); лишь тогда я могу назвать это исполнение своим, если я вправе утверждать, что владею произволом этого другого ([могу] принудить его к такому исполнению), хотя время исполнения еще впереди; обещание этого другого есть поэтому достояние (obligati activa), и я могу [предстоящую] работу считать моим, но не только тогда, когда я уже обладаю (как в первом случае) обещанным, но и в том случае, если я этим обещанным еще не обладаю. Следовательно, я должен иметь возможность мыслить себя независимым от ограниченного условием времени, стало быть эмпирического, владения, но все же находящимся во владении этим предметом.

c) Я не могу назвать женщину, ребенка, прислугу или вообще какое-либо другое лицо моим, в силу того что в настоящее время распоряжаюсь ими как принадлежащими к моему домашнему быту или держу их в неволе, в своей власти и в своем владении; хотя бы они и освободились от принуждения и, следовательно, я перестал бы ими владеть (эмпирически), я все же могу сказать: я владею ими через посредство одной лишь своей

==158

воли, пока они где-то или когда-то существуют! стало быть в чисто правовом отношении; они принадлежат, следовательно, к моему имуществу лишь в том случае, если и поскольку я могу это утверждать.

§ 5 Дефиниция понятия внешнего мое и твое

Номинальная дефиниция, т. е. та, которая достаточна лишь для различения объекта от всех остальных объектов и вытекает из полного и точного объяснения. понятия, была бы следующей: внешнее мое — это то из находящегося вне меня, препятствовать в использовании чего по моему усмотрению означало бы нанести мне ущерб (ущемление моей свободы, совместимой со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом). Но реальная дефиниция понятия мое и твое, т. е. достаточная для дедукции этого понятия (для познания возможности предмета), гласит: внешнее мое — это то, воспрепятствование в пользовании чем нанесло бы мне ущерб, хотя бы я и не находился в [эмпирическом} владении им (хотя бы и не был держателем предмета).— Мне необходимо каким-то образом владеть внешним предметом, если он должен называться моим; ведь иначе тот, кто вопреки моей воле воздействует на этот предмет, не затрагивал бы в то же время меня, стало быть, не мог бы мне нанести ущерб. Итак, из § 4 необходимо вытекает предположение о возможности умопостигаемого владения (possessio ноишепоп), когда дело идет о внешнем мое и твое; эмпирическое владение (держание) в таком случае есть лишь владение в явлении (possessio phaenomenon), хотя предмет, которым я владею, здесь в отличие от трансцендентальной аналитики рассматривается уже не как явление, а как вещь сама по себе; ибо там задачей разума было теоретическое познание природы вещей и его пределов, здесь же дело разума в практическом определении произвола по законам свободы независимо от того, познается ли предмет при помощи одних лишь чувств или одним только чистым рассудком, а право — это

==159

именно такое основанное на чистом практическом разуме понятие произвола, подчиненного законам свободы.

Именно поэтому неправильно говорить: право на тот или иной предмет; вернее будет сказать: владеть предметом в чисто правовом отношении, так как право — это уже интеллектуальное владение предметом, а «владеть владением» было бы выражением, лишенным смысла.

§ 6

Дедукция, понятия чисто правового владения внешним предметом (possessio noumcnon)

Вопрос, как возможно внешнее мое и твое, сводится к следующему вопросу: как возможно чисто правовое (умопостигаемое) владение? А этот вопрос сводится у третьему: как возможно априорное синтетическое правовое положение?

Все правовые положения суть априорные положения, так как они законы разума (dictamina rationis). Априорное правовое положение, касающееся эмпирического владения, есть положение аналитическое; в самом деле, оно высказывает лишь то, что вытекает из эмпирического владения по закону противоречия, а именно что если я держатель какой-то вещи (следовательно, связан с ней физически), то тот, кто воздействует на нее вопреки моему согласию (например, вырывает у меня из рук яблоко), затрагивает и умаляет внутреннее мое (мою свободу), стало быть, находится в своей максиме в прямом противоречии с аксиомой права. Положение об эмпирическом правомерном владении не выходит, следовательно, за пределы права лица в отношении самого себя.

Положение же о возможности владения какой-нибудь вещью вне меня после отвлечения от всех условий эмпирического владения в пространстве и времени (стало быть, предположение о возможности possessi noumenon) выходит за пределы этих ограничивающих условий; и так как оно устанавливает, что для понятия внешнего мое и твое необходимо владение и без держания, то оно синтетическое положение; и вот задачей

К оглавлению

==160

разума может стать следующее: показать, как возможно такое положение, которое выходит за пределы понятия эмпирического владения.

Таким образом, вступление во владение отдельным участком земли, например,— это акт частного произвола, но не самоуправного. Владелец основывается на прирожденном общем владении землей и на a priori соответствующей этому владению всеобщей воле к дозволенному частному владению на этой земле (потому что в противном случае незанятые вещи сами по себе и согласно закону превратились бы в бесхозяйные вещи) и приобретает первоначально через первое владение определенный участок земли, по праву (iure) оказывая каждому, кто мешал бы ему в частном пользовании этой землей, противодействие, хотя, как находящийся в естественном состоянии, не в силу закона (de iure), потому что в естественном состоянии еще не существует никакого публичного закона.

Если даже какой-нибудь участок земли рассматривался бы как свободный, т. е. вакантный для использования любым человеком, или был бы объявлен таковым, все же нельзя сказать, что он так свободен по природе и первоначально, до всякого правового акта (ведь и это было бы отношением к вещам, а именно к участку земли), который каждому отказывал бы во владении; так как эта незанятость участка земли означала бы запрет для каждого пользоваться им, требуется общее владение этим участком, которое невозможно без договора. А участок земли, который может быть свободным лишь на основании договора, должен действительно находиться во владении всех тех (связанных между собой) [лиц], которые запрещают друг другу пользоваться им или отстраняют друг друга от пользования им.

Эта первоначальная (ursprьngliche) общность земли и, стало быть, вещей, находящихся на этой земле (communio fundi originaria), представляет собой идею, имеющую объективную (практическую в правовом отношении) реальность, и совершенно отлична от первобытной (uranfдngliche) общности земли (communio primaeva), котора

==161

есть не более как выдумка, потому что такая общность должна была бы быть кем-то установленной и вытекать из договора, по которому все должны были бы отказаться от частного владения и каждый должен был бы превратить свое владение путем объединения его с владением каждого другого в совместное владение, доказательство чего должна была бы нам дать история. Но рассматривать такой способ как первоначальное вступление во владение и считать, что на этом может и должно быть основано отдельное владение каждого человека,— это противоречие.

От владения (possessio) следует отличить еще нахождение на данном месте (sedes), a от вступления во владение землей с намерением когда-нибудь приобрести ее надо отличать, кроме того, поселение, заселение (incolatus), которое представляет собой продолжительное частное владение местом, зависящее от присутствия субъекта на этом месте. О поселении как о втором правовом акте, который может следовать за вступлением во владение или же вообще не состояться, здесь нет речи, потому что оно было бы не первоначальным владением, а вытекающим из согласия других.

Чисто физическое владение (держание) землей есть уже право, хотя, конечно, еще без достаточных оснований, рассматривать вещь как мое. В отношении к другим видам владения чисто физическое владение в качестве (насколько это известно) первого владения согласуется с законом внешней свободы и в то же время содержится в первоначальном совместном владении, которое а priori содержит в себе основание возможности частного владения, стало быть, может препятствовать первому держателю земли в его пользовании ею, (т. е. может] наносить ущерб. Следовательно. первое вступление во владение имеет для себя правовое основание (titulus possessionis) — первоначально общее владение, и положение: «Благо тем, кто владеет!» (beati possidentes!), так как никто не обязан доказывать [право на] свое

==162

владение, есть основоположение естественного права, устанавливающее, что первое вступление во владение — это правовое основание для приобретения, на которое может опираться каждый первый владелец.

В теоретическом априорном основоположении должно было бы быть под данное понятие (согласно критике чистого разума) подведено априорное созерцание, стало быть, должно было бы быть что-то добавлено к понятию о владении предметом; но в этом практическом основоположении дело обстоит как раз наоборот: все условия созерцания, обосновывающие эмпирическое владение, должны быть устранены (от них следует отвлечься), чтобы можно было расширить понятие владения за пределы эмпирического и сказать: каждый внешний предмет произвола, который (а также лишь поскольку я имею его) в моей власти, может быть причислен к мое в правовом отношении, не находясь в моем владении.

Возможность такого рода владения, стало быть дедукция понятия неэмпирического владения, основывается на правовом постулате практического разума: «Правовая обязанность — поступать по отношению к другим так, чтобы внешнее (годное для употребления) могло стать для кого-то и своим»; в то же время она связана с объяснением указанного понятия, которое основывает внешнее свое только на нефизическом владении. Однако возможности нефизического владения ни в коем случае не может быть сама по себе доказана или усмотрена (именно потому, что это — понятие разума, для которого не может быть дано никакое соответствующее созерцание); она непосредственное следствие из упомянутого постулата. В самом деле, если необходимо действовать согласно с указанным выше правовым основоположением, то должно быть возможно и умопостигаемое условие (чисто правового владения).— Не должно также казаться странным, что теоретические принципы внешнего мое и твое исчезают в умопостигаемом

==163

и не представляют никакого расширенного познания; дело в том, что понятие свободы, на котором покоятся эти принципы, не допускает теоретической дедукции своей возможности и может быть выведено только из практического закона разума (из категорического императива) как из факта разума.

Применение принципа возможности внешнего мое и твое к предметам опыта

Понятие чисто правового владения не эмпирическое (зависящее от условий пространства и времени) понятие, и тем не менее оно имеет практическую реальность, т. е. оно должно быть применимо к предметам опыта, познание которых зависит от указанных условий.— Обращаться с правовым понятием в отношении этих предметов как возможного внешнего мое и твое необходимо следующим образом: правовое понятие, заложенное исключительно в разуме, нельзя непосредственно применять к объектам опыта и к понятию эмпирического владения; оно должно быть применено прежде всего к чисто рассудочному понятию владения вообще так, чтобы вместо держания (detentio) как эмпирического представления о владении мыслилось понятие обладание (Haben), отвлекающееся от всяких условий пространства и времени, и чтобы только предмет мыслился как находящийся в моей власти (in роtestate mea positum esse); ибо тогда выражение внешнее будет означать не нахождение чего-то не в том месте, где нахожусь я, и не решение моей воли и принятие в иное время, нежели время предложения, а всего лишь отличающийся от меня предмет. А практический разум стремится через свой правовой закон к тому, чтобы я мыслил мое и твое в применении к предметам, а также владение ими не на основе чувственных условий, а отвлекаясь от них, потому что это касается определения произвола согласно законам свободы: лишь рассудочное понятие может быть подведено под правовые понятия. Таким образом, я скажу: я владею одним акром земли, хотя этот акр не то месю, на ко-

==164

тором я действительно нахожусь, а совсем другое. В самом деле, речь идет здесь только об интеллектуальном отношении к предмету, поскольку я имею его в своей власти (независимое от условий пространства рассудочное понятие владения), и он мой, потому что моя воля, определяющая себя к любому пользованию этим предметом, не противоречит закону внешней свободы. Именно то, что независимо от владения в явлении (от держания) этим предметом моего произвола практический разум желает, чтобы владение мыслилось в соответствии с рассудочными понятиями — в соответствии не с эмпирическими понятиями, а с такими, которые могут a priori содержать условия владения,— именно это объясняет, почему такое понятие о владении (possessio noumenon) имеет силу общезначимого законодательства; ведь такое законодательство содержится в выражении: «Этот внешний предмет мой», потому что на всех остальных этим возлагается обязанность (в ином случае они бы ее не имели) воздерживаться от пользования этим предметом.

Следовательно, способ иметь что-то находящееся вне меня своим есть чисто правовая связь воли субъекта с предметом — независимо от отношения к этому предмету в пространстве и времени — согласно понятию умопостигаемого владения.— Какое-нибудь место на земле не потому есть внешнее мое, что я занимаю его своим телом (ведь это касается лишь моей внешней свободы, стало быть, лишь владения самим собой, а не какой-либо вещи вне меня, и, следовательно, это лишь внутреннее право); нет, лишь когда я этим местом еще владею, хотя бы я и сошел с него и перешел на другое место, лишь тогда это относится к моему внешнему праву, и тот, кто из того, что я постоянно занимаю это место, захотел бы сделать условие принадлежности этого места мне, должен либо доказать, что вообще невозможно иметь что-то внешнее своим (что противоречит постулату § 2), либо же он требует, чтобы ради такой возможности я сразу находился в двух местах; а это означало бы, что я должен и быть, и не быть на каком-то месте, так что он противоречил бы сам себе.

==165

Это может быть применено и к случаю, когда я принимаю чье-то обещание; ведь в этом случае мое имущество и владение обещанным не уничтожается тем, что тот, кто дал обещание, сначала говорит: «Эта вещь должна быть твоей», а некоторое время спустя заявляет относительно той же вещи: «Теперь я хочу, чтобы эта вещь не была твоей». Действительно, с подобного рода интеллектуальными отношениями дело обстоит так, как если бы тот, кто дал обещание, не отделяя двух своих заявлений промежутком времени, сказал в одно и то же время: «Эта вещь должна быть твоей» и «Она не должна быть твоей», что противоречило бы само себе.

То же самое можно сказать о понятии правового владения лицом, принадлежащим как бы к имуществу субъекта (его жена, ребенок, слуга), а именно что эта домашняя общность и взаимное владение состоянием всех его членов не упраздняются правомочием находиться отдельно друг от друга пространственно, так как то, что эта общность объединяет,— это правовое отношение, и внешнее мое и твое здесь, как и в предыдущих случаях, полностью зиждется на предположении о возможности основанного на чистом разуме владения без держания.

К критике практического в правовом отношении разума в понятии внешнего мое и твое разум, собственно, вынуждает антиномия положений о возможности такого рода владения; а именно из-за неизбежной диалектики, в которой и тезис, и антитезис одинаково притязают на значимость двух противоречащих друг другу условий, разум вынужден и в своем практическом применении (касающемся права) различать владение как явление и владение, мыслимое только рассудком.

Тезис таков: возможно иметь нечто внешнее своим, хотя я и не владею им.

Антитезис: невозможно иметь нечто внешнее своим, если я не владею им.

Разрешение: оба положения истинны: первое — в том случае, когда я под владением подразумеваю эмпирическое владение (possessio phaenomenon),

==166

второе — когда я под этим словом подразумеваю чисто умопостигаемое владение (possessio noumenon).— Однако возможность умопостигаемого владения, стало быть возможность внешнего мое и твое, постигать нельзя, она должна следовать из постулата практического разума, причем особенно примечательно, что практический разум, не нуждаясь в созерцаниях, даже в априорном созерцании, расширяется благодаря одному лишь оправданному законом свободы устранению эмпирических условий и таким образом может устанавливать априорные синтетические правовые положения, доказательство которых в практическом отношении можно (как мы скоро покажем) вести аналитическим способом.

Иметь что-то внешнее своим можно лишь в правовом состоянии при наличии власти, устанавливающ"й публичные законы, т. е. в гражданском состоянии

Когда я (словом или делом) заявляю: я хочу, чтобы нечто внешнее было моим, то я объявляю каждого другого обязанным воздерживаться от пользования предметом моего произвола; такой обязательности никто не имел бы без этого моего правового акта. В этом притязании, однако, заключается также признание того, что я с своей стороны обязан в такой же мере воздерживаться от пользования внешним своим каждого другого, ведь обязательность вытекает здесь из всеобщего правила внешнего правового взаимоотношения. Следовательно, я не обязан оставлять нетронутым внешнее свое другого, если каждый другой также не дает мне гарантии, что он в отношении моего будет поступать согласно тому же принципу; такая гарантия вовсе не требует какого-либо особого правового акта, а содержится уже в самом понятии внешней правовой обязанности в силу всеобщности, стало быть, в силу взаимного характера обязательности на основе всеобщего правила.— Односторонняя же воля в отношении внешнего, стало быть случайного, владения не может

==167

служить принудительным законом для каждого, потому что это ущемило бы свободу, сообразную со всеобщими законами. Таким образом, только воля, обязывающая каждого другого, стало быть коллективно всеобщая (совместная) и обладающая властью воля, может дать каждому гарантию.— Состояние же, когда действует всеобщее внешнее (т. е. публичное) сопровождающееся властью законодательство,— это и есть гражданское состояние. Следовательно, лишь в гражданском состоянии может быть внешнее мое и твое.

Вывод: если в правовом отношении должно быть возможно иметь какой-то внешний предмет своим, то и субъекту должно быть разрешено принуждать каждого другого, с которым у него возникает спор относительно моего и твоего из-за такого предмета, вступать вместе с ним в состояние гражданского устройства.

§9

В естественном состоянии может тем не менее иметь место действительное, но только предварительное внешнее мое и твое

Естественному праву в состоянии гражданского устройства (т. е. тому праву, которое можно для такого устройства вывести из априорных принципов) не могут „ нанести ущерб статутарные законы гражданского устройства, и, таким образом, остается в силе правовой принцип: «Тот, кто поступает согласно максиме, по которой становится невозможным иметь предмет моего произвола моим, наносит мне ущерб»; в самом деле, только гражданское устройство есть правовое состояние, благодаря которому каждому свое лишь гарантируется, но в сущности не устанавливается и не определяется.— Всякая гарантия, следовательно, уже предполагает принадлежащее кому-то свое (которому дается гарантия). Стало быть, до гражданского устройства (или независимо от него) внешнее мое и твое должно быть допущено как возможное, и вместе с тем должно быть допущено право заставлять каждого, с кем мы можем войти в какого-либо рода общение, вступать с нами в конституционные отношения, при которых

==168

может быть гарантировано мое и твое.— Владение, когда ожидается и подготавливается такое состояние, которое может основываться исключительно на законе общей воли и, следовательно, согласуется с возможностью ее,— это предварительно правовое владение; владение же, которое встречается в таком действительном состоянии, было бы окончательным владением.— Перед вступлением в такое состояние, к которому субъект уже готов, он с полным правом противостоит тем, кто к этому относится неблагосклонно и стремится помешать ему в его временном владении; ибо воля всех других, кроме него самого, которая намерена наложить на него обязательство отказаться от какого-то определенного владения, есть исключительно односторонняя воля, стало быть, она имеет столь же мало законной силы (так как такая сила свойственна лишь всеобщей воле) для отрицания, как указанный субъект для утверждения, между тем как субъект имеет то преимущество, что он содействует введению и учреждению гражданского состояния.— Одним словом, способ иметь нечто своим в естественном состоянии есть физическое владение, которое имеет для себя правовую презумпцию делать это владение правовым через объединение его с волей всех в публичном законодательстве и которое в ожидании признается относительно правовым.

Эта прерогатива права, [вытекающая] из эмпирического состояния владения по формуле: «Благо тем, кто владеет» (beati possidentes), состоит не в том, что поскольку кто-то имеет презумпцию человека, действующего по праву, то ему нет надобности доказывать, что он владеет чем-то правомерно (так как это действительно лишь в спорном праве), а в том, что, согласно постулату практического разума, каждому предоставляется возможность иметь внешний предмет своего произвола своим, стало быть, всякое держание есть состояние, правомерность которого основывается на указанном постулате через некий акт предшествующей воли; и это состояние, если только ему не противостоит более старое владение другого

==169

тем же предметом, дает мне, следовательно, право временно, согласно закону внешней свободы, удерживать каждого, кто не хочет вступить со мной в состояние основанной на публичных законах свободы, от всяких притязаний на пользование таким предметом, с тем чтобы, согласно постулату разума, подчинить его пользованию вещь, которая в противном случае практически подверглась бы уничтожению.

ГЛАВА ВТОРАЯ

О способе приобретения чего-то внешнего

§ 10 Всеобщий принцип внешнего приобретени

Я приобретаю что-то, когда я делаю (efficio) так, чтобы что-то стало моим. Первоначально мое — это то внешнее, что мое и без правового акта Приобретение же первоначально тогда, когда оно не производно от своего другого.

Ничто внешнее не мое первоначально, но приобретено оно может быть первоначально, т. е. не будучи производным от своего другого.— Состояние общности моего и твоего (communio) никогда нельзя мыслить как первоначальное: его следует добиться (через внешний правовой акт), хотя владение внешним предметом первоначально может быть лишь общим. Даже если и (проблематически) мыслить себе первоначальную общность владения (communio mei et tui originaria), то все же ее надо отличать от первобытной общности (сошmunio primaeva), которая предполагается учрежденной в раннюю пору правовых отношений между людьми и в отличие от первой может основываться не на принципах, а только на истории; при этом первобытная общность владения все же должна мыслиться как приобретенная и производная (communio derivativa).

Итак, принцип внешнего приобретения гласит: то, над чем я получаю власть (согласно закону внешней свободы) а. что я в состоянии использовать (согласно

К оглавлению

==170

постулату практического разума) как объект моего произвола, наконец, то, чего я хочу (в соответствии с идеей возможной объединенной воли), чтобы это было моим,— это мое.

Моменты (attendenda) первоначального приобретения, таким образом, таковы: 1. Захват никому не принадлежащего предмета; в противном случае это противоречило бы свободе других, сообразной со всеобщими законами. Этот захват есть вступление во владение предметом произвола в пространстве и времени; следовательно, владение, в которое я вступаю, есть possessio phaenomenon. 2. Объявление (declaratio) владении этим предметом и об акте моего произвола, с тем чтобы всякий другой воздерживался от притязания на этот предмет. 3. Присвоение (appropriatio) как акт устанавливающей внешние всеобщие законы воли (в идее), которая обязывает каждого к согласию с моим произволом.— Значимость этого последнего момента приобретения, на котором зиждется заключительное положение: «Внешний предмет мой», т. е. что владение действительно как чисто правовое (possessio noumenon), основана на следующем: так как все эти акты правовые, стало быть проистекают из практического разума, и, следовательно, в вопросе о том, что находится в соответствии с правом, можно отвлечься от эмпирических условий владения, заключительное положение: «Внешний предмет мой» — правильно распространяется с чувственного владения на умопостигаемое.

Первоначальное приобретение внешнего предмета произвола называется завладением (occupatio) и может иметь место лишь в отношении телесных вещей (субстанций). А там, где имеет место завладение, оно нуждается в качестве условия эмпирического владения в приоритете времени в отношении всякого другого, кто хочет завладеть какой-нибудь вещью (qui prior tempore potior iure). Как первоначальное приобретение завладение есть также лишь следствие одностороннего произвола; ведь если бы для этого требовался двусторонний произвол], он вытекал бы из договора двух (или большего числа) лиц, следовательно, из своего другого.—

==171

Каким образом такой акт произвола может обосновать свое для каждого, постичь нелегко.— Между тем первое приобретение не становится в силу этого тотчас же первоначальным. В самом деле, приобретение основанного на публичном праве состояния путем объединения воли всех для всеобщего законодательства было бы таким, которому не может предшествовать никакое иное приобретение, и все же оно вытекало бы из особой воли каждого и было бы всесторонним; первоначальное же приобретение может проистекать лишь из односторонней воли.

Деление приобретения внешнего мое и твое

1. Если иметь в виду материю (объект), я приобретаю или телесную вещь (субстанцию), или деятельность другого (причинность), или же само это другое лицо, т. е. его состояние, поскольку я приобретаю право им распоряжаться (общение с ним).

2. Если иметь в виду форму (способ приобретения), это или вещное право (ius reale), или личное право (ius personale), или вещно-личное право (ius realiter personale) владения (хотя и не пользования) другим лицом как вещью.

3. Если иметь в виду правовое основание (titulus) приобретения, то это, собственно, не особый член деления прав, но все же представляет собой момент способа их осуществления: через акт либо одностороннего, либо двустороннего, либо всестороннего произвола, благодаря которому приобретается нечто внешнее (facto, pacto, lege).

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ О ВЕЩНОМ ПРАВЕ

§11 Что такое вещное право?

Обычная дефиниция права на какую-то вещь (ius reale, ius in re) — «это — право по отношению к любому владельцу вещи» — представляет собой правильную номинальную дефиницию,— Но что дает мне воз-

==172

можность требовать внешний объект от любого держателя его и заставить его (per vindicationem) ввести меня снова во владение этой вещью? Не есть ли это внешнее правовое отношение моего произвола непосредственное отношение к телесной вещи? Так должен был бы представлять себе это (хотя и смутно) тот, кто считает, что его право касается непосредственно не лиц, а вещей, а именно: так как праву на одной стороне соответствует обязанность на другой, дабы внешняя вещь, хотя бы она и была утрачена первым владельцем, все же оставалась обязанной ему, т. е. противилась бы каждому притязающему на нее другому владельцу, потому что она имеет уже обязательство по отношению к первому владельцу,— то мое право, словно дух (Genius), сопровождающий вещь и охраняющий ее от всякого чужого посягательства, постоянно отсылает чужого владельца ко мне. Следовательно, нелепо мыслить обязательность лица по отношению к вещам и обратно, даже если бы было допустимо сделать правовое отношение наглядным при помощи такого образа и дать ему такое выражение.

Реальная дефиниция должна была бы поэтому гласить так: право на вещь — это право частного пользования вещью, которой я владею (первоначально или в силу установления) совместно со всеми другими. В самом деле, последнее — единственное условие, только при котором возможно, чтобы я исключал каждого другого владельца из частного пользования вещью (ius contra quemlibet huius rei possessorem), потому что без допущения такого совместного владения невозможно мыслить себе, каким образом я, который не находится во владении вещью, могу быть ущемлен другими, которые находятся во владении этой вещью и пользуются ею.— Односторонним произволом я не могу обязать никого другого воздерживаться от пользования вещью, к этому у него .вообще-то не было бы никакой обязательности; следовательно, я могу обязать к этому лишь объединенным произволом всех [состоящих] в совместном владении. В противном случае я должен себе мыслить право на вещь таким образом, как если бы вещь имела по отнаще.нию ко мне какое-то обяза-

==173

тельство, и только отсюда выводить право по отношению к любому ее владельцу; но так представлять это было бы нелепо.

Под словами вещное право (ius reale) подразумевается, впрочем, не только право на вещь (ius in re), но и совокупность всех законов, касающихся вещного мое и твое.— Однако ясно, что человек, который был бы на земле совсем один, не мог бы, собственно говоря, ни иметь, ни приобрести никакую внешнюю вещь как свое, потому что между ним как лицом и всеми другими внешними предметами как вещами нет никакого отношения обязательности. Следовательно, в собственном и буквальном смысле нет и (прямого) права на вещь,— так только называется то право, которое принадлежит кому-то по отношению к лицу, находящемуся со всеми другими (в гражданском состоянии) в совместном владении.

§ 12

Первым приобретением вещи может быть только приобретение земли

Земля (под которой подразумевается вся почва, пригодная для заселения) в отношении всего подвижного на ней должна рассматриваться как субстанция., а существование всего подвижного — лишь как присущность, и так же как в теоретическом смысле акциденции не могут существовать вне субстанции, так и в практическом смысле все подвижное на земле не может быть своим кого-то, если предварительно не будет допущено, что земля находится в его правовом владении (как его свое).

В самом деле, предположим, что земля никому не принадлежит; тогда я могу любую движимую вещь, находящуюся на ней, переместить, дабы занимать это место самому до тех пор, пока она совсем не затеряется, причем от этого свобода любого другого, который в данный момент как раз не держатель этой вещи, не ущемляется; но все, что можно разрушить: дом, дерево и т. д. (по крайней мере в отношении материи) — подвижно, и если вещь, которую нельзя переместить, не разрушив ее формы, называют недвижимостью, то

==174

под моим и твоим по отношению к вещи подразумеваечся не субстанция, а присущее ей, а эго не есть сама вещь.

§ 13

Любой участок земли может быть первоначально приобретен, и основанием возможности чаього приобретения служит первоначальная общность земли вообще

Что касается первого [положения], то оно основывается на постулате практического разума (§ 2); второе — на следующем доказательстве.

Все люди первоначально (т. е. до всякого правового акта произвола) находятся в правомерном владении землей, т. е. имеют право жить там, куда их определила природа или случай (независимо от их воли). Это владение (possessio), которое отличается от местонахождения (sedes) как от произвольного, стало быть приобретенного, постоянного владения, есть совместное владение в силу единства всех мест на поверхности земли как сферической поверхности; ведь если бы земля была бесконечной равниной, люди могли бы так рассеяться по ней, что вообще не вступали бы в общение друг с другом, и, следовательно, общение не было бы необходимым следствием их существования на земле.— Владение всех людей на земле, которое предшествует всякому их правовому акту (установлено самой природой),—это первоначальное совместное владение (cominunio possessionis originaria), понятие которого не есть эмпирическое и зависящее от условий времени понятие вроде вымышленного, но недоказуемого понятия первобытного совместного владения (communio primaeva), а представляет собой понятие практического разума, a priori содержащее принцип, единственно согласно которому люди могут по правовым законам пользоваться местом на земле.

Правовой акт этого первоначального приобретения есть завладение (occupatio)

Вступление во владение (apprehensio) как начало держания телесной вещи в пространстве (possessionis physicae) согласуется с законом внешней свободы каж-

==175

дого (следовательно, a priori) единственно при условии приоритета в отношении времени, т. е. как первое вступление во владение (prior apprehensio), которое есть акт произвола. Воля же, [направленная на то], чтобы вещь (следовательно, и определенный выделенный участок земли) была моей, т. е. присвоение (арpropriatio), может быть при первоначальном приобретении только односторонней (voluntas unilateralis s. propria). Приобретение внешнего предмета произвола через посредство односторонней воли есть завладение. Таким образом, первоначально приобрести внешний предмет, стало быть и отмеренный участок земли, можно лишь завладением (occupatio).

Возможность такого рода приобретения никак нельзя ни постичь, ни обоснованно доказать: эта возможность — непосредственное следствие из постулата практического разума. Та же [односторонняя! воля может обосновать внешнее приобретение, лишь поскольку она содержится в a priori объединенной (т. е. через объединение произвола всех могущих вступить друг с другом в практические отношения) абсолютно повелевающей воле; ведь односторонняя воля (к которой относится также двусторонняя, но отдельная воля) не может возложить на каждого обязательство, которое само по себе случайно; для этого требуется всесторонняя, не случайно, но a priori, стало быть необходимо, объединенная и потому законодательствующая воля; ведь только по этому ее принципу возможно согласие свободного произвола каждого со свободой каждого, стало быть право вообще, а следовательно, и внешнее мое и твое.

Только в гражданском устройстве можно приобрести что-то окончательно, в естественном же состоянии хотя и можно что-то приобрести, но лишь предварительно

Хотя действительность гражданского устройства субъективно случайна, тем не менее объективно, т. е. как обязанность, оно необходимо. Стало быть, в отношении его и его установления существует действитель-

==176

ный правовой закон природы, которому подчинено любое внешнее приобретение.

Эмпирическим основанием приобретения было основанное на первоначальной общности земли физическое вступление во владение (apprehensio physica); этому эмпирическому основанию, поскольку владение, согласно правовым понятиям разума, может быть истолковано (untergelegt) лишь как владение в явлении, должно соответствовать основание интеллектуального вступления во владение (с отвлечением от всех эмпирических условий в пространстве и времени), устанавливающего следующее положение: «То, чем я в соответствии с законами внешней свободы овладеваю и хочу, чтобы оно было моим, становится моим».

Исходящее из разума основание приобретения может заключаться лишь в идее a priori объединенной (необходимо объединимой) воли всех, и эта идея молчаливо предполагается здесь как обязательное условие (сопditio sine qua non); в самом деле, односторонняя воля не может возложить на других обязательство, которого они иначе не имели бы для себя.— Но состояние всеобщим образом действительно объединенной для законодательства воли есть гражданское состояние. Следовательно, что-то внешнее может первоначально быть приобретено лишь в соответствии с идеей гражданского состояния, т. е. в отношении к нему и его воздействию, но до действительности этого состояния (иначе ведь приобретение было бы производным), стало быть лишь предварительно.— Окончательное приобретение имеет место лишь в гражданском состоянии.

Тем не менее предварительное приобретение все же есть истинное приобретение, ведь, согласно постулату практического в правовом отношении разума, возможность приобретения, в каком бы состоянии люди ни сосуществовали (следовательно, и в естественном состоянии), есть принцип частного права, согласно которому каждый имеет право на то принуждение, только благодаря которому и становится возможным выйти из естественного состояния и вступить в гражданское состояние, единственно способное сделать всякое приобретение окончательным.

12 Иммануил Кант, т. 4, ч. 2

==177

Возникает вопрос: как далеко может простираться правомочие вступить во владение землей? Настолько, насколько имеется возможность держать ее в своей власти, т. е. насколько тот, кто хочет ее присвоить, может ее защищать; [дело обстоит так], как если бы земля говорила: «Если вы не можете меня охранять, то вы не можете мной и распоряжаться». Сообразно с этим и следовало решить спор об открытом или закрытом море; например, никто не имеет права у берега, уже принадлежащего какому-то государству, в пределах досягаемости пушек удить рыбу, добывать янтарь и т. п.— Далее, необходима ли обработка земельного участка (его застройка, вспашка, осушение и т. п.) для его приобретения? Нет! Ведь поскольку эти формы (спецификации) суть лишь акциденции, то они не составляют объекта непосредственного владения и могут принадлежать лишь к владению субъекта, поскольку субстанция до этого признана как свое этого субъекта. Обработка [земли], если речь идет о первом приобретении, есть не более как внешний признак вступления во владение, который может быть заменен многими другими признаками, требующими гораздо меньших усилий.— Далее, можно ли воспрепятствовать кому-нибудь в его акте вступления во владение, чтобы ни один из двух не пользовался правом приоритета и чтобы участок земли в силу этого всегда оставался, как никому не принадлежащий, свободным? Полностью такое воспрепятствование не может иметь место, ибо другой, дабы иметь возможность это сделать, должен сам находиться на каком-нибудь соседнем участке земли, где он сам может встретить препятствие; стало быть, абсолютное препятствие было бы противоречием; однако воспрепятствование, касающееся какого-то (расположенного между двумя другими участками) участка земли с целью оставить его неиспользованным в качестве нейтрального участка для отделения друг от друга двух соседних, было бы вполне совместимо с правом завладения; но в таком случае этот участок на самом деле принадлежит

==178

обоим вместе и именно потому не есть бесхозяйный (res nullius), что оба используют его для того, чтобы отделить свои участки друг от друга.— Далее, можно ли на каком-нибудь участке земли, ни одна часть которого не есть чье-либо свое, иметь какую-то вещь как свою? Да, точно так же, как в Монголии каждый может оставить свою поклажу или вернуть убежавшую от него лошадь в свое владение как свое, потому что вся земля принадлежит народу и, следовательно, пользоваться ею может каждый; но чтобы каждый пользовался какой-нибудь движимой вещью на земельном участке другого, это, правда, возможно, однако лишь по договору.— Наконец, такой вопрос: могут ли два соседних народа (или две семьи) препятствовать друг другу каким-то образом пользоваться землей, например охотничьи народы скотоводам или землепашцам, а эти — плантаторам и т. п. Разумеется, ведь способ, каким они вообще собираются сделать себя оседлыми на земле,— это дело чисто произвольное (res шегае facultatis), если эти народы остаются в своих границах.

В заключение можно еще спросить: когда не природа и не случай, а только наша собственная воля делает нас соседом с каким-нибудь народом, от которого нельзя предполагать возможность гражданской связи с нами, не вправе ли мы с целью установления такой связи и приведения этих людей (дикарей) в гражданское состояние (например, американских дикарей, готтентотов, новоголландцев) в крайнем случае силой или (что ненамного лучше) путем покупки обманным образом [земли] создавать колонии и таким образом становиться собственниками их земли и, не считаясь с тем, что они первые владельцы, пользоваться своим превосходством? Тем более что сама природа (которая не терпит пустоты) как будто требует этого и что иначе обширные территории в других частях света, которые сейчас прекрасно заселены, остались бы без цивилизованного населения, возможно даже навсегда, и таким образом цель сотворения осталась бы неосуществленной? Однако сквозь эту

12*

==179

завесу легко проглядывает несправедливость (иезуитство), оправдывающая все средства ради благой цели; итак, этот способ приобретения земли неприемлем.

Неопределенность в отношении количества, равно как и качества, внешнего приобретения объекта делает эту задачу (единственного первоначального внешнего приобретения) самой трудной для разрешения. Но какое-то первоначальное приобретение внешнего все же должно существовать; ведь не всякое приобретение может быть производным. Поэтому нельзя отказываться от этой задачи как от неразрешимой и самой по себе невозможной. Но хотя ее решением и будет первоначальный договор, все же, если этот договор не простирается на весь человеческий род, приобретение всегда останется предварительным.

Объяснение понятия первоначального приобретения земли

Все люди первоначально находятся в совместном владении землей всего земного шара (communie fundi riginaria) с присущей им от природы волей (каждого) к пользованию этой землей (lex iusti), которая из-за естественным образом неизбежного противопоставления произвола одного произволу всех остальных уничтожила бы всякое пользование, если она не содержала бы также закон для произвола, согласно которому каждому может быть определено отдельное владение на общей земле (lex iuridica). Но закон, выделяющий каждому мое и твое на участке земли, может следовать, согласно аксиоме внешней свободы, только из первоначально и a priori объединенной воли (не имеющей условием для этого объединения какой-либо правовой акт),стало быть, лишь в гражданском состоянии (lex iustitiae distributivae), которое одно определяет, что есть право, что основано на праве и что находится в соответствии с правом (was recht, was rechtlich und was Rechtens ist).— H в этом состоянии, т. е. до его установления, и все же имея его в виду, т. е. предварительно, поступать согласно закону внешнего приобретения — это обязанность

К оглавлению

==180

и, следовательно, также правовая способность воли обязывать каждого признавать действительным акт вступления во владение и присвоения, хотя бы он и был лишь односторонним; стало быть, предварительное приобретение земли со всеми его правовыми следствиями возможно.

Но для определения границ в правовом отношении возможного для себя владения такое приобретение нуждается в благосклонности закона (lex permissiva), и оно располагает им, так как оно предшествует правовому состоянию, и, будучи лишь предварительным, еще не окончательно; но эта благосклонность не идет дальше согласия других (участников) установить правовое состояние, однако при их сопротивлении вступлению в это (гражданское) состояние, и, пока оно длится, она влечет за собой все последствия правомерного приобретения, потому что такой исход основан на обязанности.

§ 17 Дедукция понятия первоначального приобретени

Мы нашли основание приобретения в первоначальной общности земли, стало быть, в пространственных условиях внешнего владения, а способ приобретения — в эмпирических условиях вступления во владение (арprehensio), связанных с волей [к тому, чтобы] иметь внешний предмет своим. Теперь следует еще само приобретение, т. е. внешнее мое и твое, вытекающее из обоих данных моментов, а именно умопостигаемое владение (possessio noumenon) предметом, вывести в соответствии с тем, что содержится в его понятии, из принципов чистого практического в правовом отношении разума.

Правовое понятие внешнего мое и твое, поскольку это мое и твое есть субстанция, может, что касается слов вне меня, означать только то место, где я нахожусь; ведь это — понятие разума; так как под него может быть подведено только чистое рассудочное понятие, то оно может означать лишь что-то отличное от меня, и не понятие эмпирического владения (как бы продолжающегося захвата), а лишь понятие иметь в моей власти

==181

(связь этого со мной как субъективное условие возможности пользования) внешний предмет, которое представляет собой чистое рассудочное понятие. А исключение или отвлечение (абстрагирование) от этих чувственных условий владения как отношения лица к предметам, не имеющим никакой обязательности, есть не что иное, как отношение лица к [другим] лицам, [выражающееся] в наложении на все эти [лица] обязанностей относительно пользования вещами через посредство воли первого лица, поскольку эта воля сообразна с аксиомой внешней свободы, с постулатом способности и всеобщим законодательством воли, a priori мыслимой в качестве объединенной, что представляет собой, следовательно, умопостигаемое владение этими вещами, т. е. владение чисто правовое, хотя предмет (вещь, которой я владею) и есть чувственно воспринимаемый объект.

Что первая обработка, проведение границ или вообще оформление какого-нибудь участка земли не дают никакого основания для его приобретения, т, е. что владение акциденцией не дает никакого основания для правового владения субстанцией, а, скорее, наоборот, мое и твое по правилу (accessorium sequitur suum principale) должно выводиться из собственности на субстанцию, а также что тот, кто прилагает старание к обработке земельного участка, который до того ему не принадлежал, теряет свои усилия и труд, затраченный на эту землю,— все это само по себе столь ясно, что известное старое и широко еще распространенное мнение вряд ли можно объяснить какой-либо иной причиной, кроме скрыто существующего заблуждения персонифицировать вещи и — как если бы кто-нибудь мог через приложенный к ним труд обязывать их служить только ему — мыслить себе право непосредственно по отношению к ним; ведь по всей видимости, не очень легко ускользнуть от естественного вопроса (о котором мы уже упоминали выше): «Как возможно право на вещь?» Ведь право по отношению к каждому владельцу вещи означает лишь правомочие отдельного произвола пользоваться объектом,

==182

поскольку этот произвол может мыслиться как содержащийся в синтетически всеобщей воле и согласующийся с законом этой воли.

Что касается тел, находящихся на участке земли, который уже мой участок, то они, если они не вещи кого-то другого, принадлежат мне, при этом я не нуждаюсь для этой цели в особом правовом акте (не facto, a lege) именно потому, что их можно рассматривать как акциденции, присущие субстанции (iure rei meae), к чему относится и все связанное с моей вещью таким образом, что никто другой не может ее отделить от моего, не изменяя само это мое (например, золочение, смешение принадлежащего мне вещества с другими материями, нанос или изменения русла соседней реки и связанное с этим расширение моего участка и т. д.). Исходя из тех же самых основоположений следует решать, можно ли расширить производительный участок дальше чем на сушу, а именно на полосу морского дна (право ловить рыбу у моих берегов или добывать янтарь и т. п.). На том расстоянии, на котором я имею физическую (mechanisches) способность из своего местопребывания защищать свой участок от посягательств других (например, на расстоянии пушечного выстрела), участок принадлежит к моему владению, и море в этих пределах закрыто (шаге clausum). Но так как в далеком море местопребывание невозможно, то и владение не может простираться так далеко и открытое море свободно (mare liberum) Если на берег выброшены люди или принадлежащие им вещи, то владельцы прибрежного участка не имеют на это как на нечто непреднамеренное права приобретения, ведь это [для них] не ущерб (и вообще не действие [Faktum]), и вещь, попавшую на участок земли, кому-то принадлежащий, нельзя рассматривать как геь nullius. Река, напротив, насколько простирается владение ее берегами, может, точно так же как любой участок суши. быть первоначально приобретена (при указанных выше ограничениях) тем [лицом], во владении которого находятся оба берега.

==183

н * *

Внешний предмет, который по своей субстанции есть чье-то свое, представляет собой собственность (dominium) того, кому неотъемлемо принадлежат все права на эту вещь (как акциденции присущи субстанции), которой собственник (dominus) может распоряжаться по своему усмотрению (ius disponendi de re sua). Но отсюда само собой следует, что таким предмегом может быть только телесная вещь (по отношению к которой нет никакой обязательности), а потому человек может быть только своим собственным господином (sui iuris), но не собственником самого себя (sui dominus может распоряжаться собой по своему усмотрению), не говоря уже о том, чтобы быть собственником других людей, ибо он ответствен за человечество в своем лице; правда, этому пункту, относящемуся к праву человечества, а не человека, здесь ненадлежащее место; мы упомянули его мимоходом для лучшего понимания сказанного здесь.— Далее, могут существовать два полновластных (volle) владельца одной и той же вещи без совместного мое и твое лишь как совместные владельцы того, что только одному из них принадлежит как его свое; [это бывает в том случае], когда из двух так называемых совладельцев (сопdomini) на долю одного приходится полное владение без пользования, на долю же другого — всякое пользование вместе с владением и, таким образом, первый (dominus directus) ограничивает второго (dominus utilis) лишь условием постоянного исполнения [какой-то работы], не лимитируя при этом его пользование.

(d

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ О ЛИЧНОМ ПРАВЕ

Владение произволом другого как способность по законам свободы определять этот произвол моим произволом к тому или иному действию (внешнее мое и твое в отношении причинности другого) — это некое право

==184

(каковых прав я могу иметь много по отношению к одному и тому же лицу или к другим лицам); совокупность же (система) законов, на основании которых я могу находиться в этом владении,— это само личное право, которое бывает только одно.

Приобретение личного права никогда не может быть первоначальным и самовольным (ведь таковое не соответствовало бы принципу согласия свободы моего произвола со свободой каждого и потому было бы неправым). Точно так же я не могу [ничего] приобретать нарушающим право действием другого (facto iniust alterius); в самом деле, если бы это случилось со мной и я мог бы с полным правом потребовать от другого удовлетворения, то этим только сохранилось бы в целости мое, но я не приобрел бы ничего сверх того, чем я владел раньше.

Следовательно, приобретение действием другого [лица], которого я определяю к этому действию на основании правовых законов, всегда производно от своего этого другого, и такое произведение как правовой акт не может быть совершено этим другим как негативный акт, а именно как акт оставления своего или отказа от него (per derelictionem auf renunciationem), ведь таким путем свое того или другого [лица] только ликвидируется, а не приобретается; [указанное приобретение] может произойти лишь путем передачи права (translatio), которая возможна только через общую волю, посредством которой предмет постоянно поступает в распоряжение одного или другого; тогда кто-то один отказывается от участия в этой общности и объект, таким образом, будучи принят им (стало быть, через положительный акт произвола), становится своим.— Передача права на свою собственность другому лицу есть отчуждение (Verдusserung). Акт объединенного произвола двух лиц, посредством которого вообще свое одного переходит к другому, есть договор.

§ 19

Каждый договор заключает в себе два подготовительных и два конституирующих правовых акта произвола, первые два акта (акты ведения, переговоров) — это предложение (oblatio) и его одобрение (approbatio); два дру-

==185

гих акта (а именно акты заключения договора) — обещание (promissum) и [его] принятие (acceptatio).— В самом деле, предложение не может быть названо обещанием, раньше чем я предварительно решу, что предложенное (oblatum) есть нечто могущее быть приятным лицу, которому дается обещание, а это указывается первыми двумя заявлениями, но одними лишь этими заявлениями еще ничего не приобретается.

Но ни через отдельную волю обещающего, ни через отдельную волю получающего обещание свое одного не переходит к другому; это происходит только через объединенную волю обоих, стало быть, поскольку воля обоих объявляется одновременно. Но посредством эмпирических актов заявления, которые необходимо должны следовать во времени один за другим и никогда не бывают одновременными, это невозможно. В самом деле, когда я уже дал обещание, а другой хочет его принять, я могу в течение промежуточного времени (каким бы коротким оно ни было) передумать, так как до принятия обещания! я еще свободен; с другой стороны, тот, кто принимает [обещание], так же может не считать себя связанным своим следующим за обещанием встречным заявлением.— Внешние формальности (solemnia) при заключении договора (ударяют по рукам или один из двух [договаривающихся] разламывает соломинку (stipula), за которую оба держатся) и всевозможные подтверждения своего предыдущего заявления доказывают, скорее, затруднение договаривающихся сторон в том, как и каким способом представить [свои] всегда лишь следующие одно за другим заявления существующими одновременно в одном и том же мгновении; но это им не удается, потому что эти акты всегда следуют во времени один за другим, причем если один из этих актов совершается, то другой либо еще не совершен, либо уже не совершается.

Лишь трансцендентальная дедукция понятия приобретения через договор может разрешить все эти затруднения. Во внешних правовых взаимоотношениях мое вступление во владение произволом другого (и наоборот) мыслится как основание, определяющее его к действию, сначала, правда, эмпирически, через заявле-

==186

ние и встречное заявление произвола каждого из обоих во времени как чувственного условия захвата, причем оба правовых акта всегда следуют лишь один за другим; так как эти взаимоотношения (как отношения правовые) чисто интеллектуальны, то через волю как законодательствующую способность разума указанное владение как умопостигаемое (possessio noumenon) представляется согласно понятиям свободы при отвлечении от упомянутых эмпирических условий как мое и твое; при этом оба акта — обещания и [его] принятие представляются не как следующие один за другим, а (словно pactum re initum) проистекающими из одной совместной воли, что выражено словом одновременно, а предмет (promissum) представляется приобретенным через исключение эмпирических условий согласно закону чистого практического разума.

Что такая дедукция понятия приобретения через договор есть истинная и единственно возможная, в достаточной мере подтверждается большими и тем не менее всегда тщетными стараниями исследователей в области права (например, Моисея Мендельсона в его «Иерусалиме») доказать упомянутую выше возможность.— Вопрос ставился так: почему я должен сдержать свое обещание? В самом деле, что я должен его сдержать, это ясно каждому само собой. Но совершенно невозможно вести какое-то еще доказательство этого категорического императива, точно так же как для геометра невозможно при помощи умозаключений доказать, что я, для того чтобы воспроизвести треугольник, должен взять три линии (аналитическое положение), сумма двух из которых должна, однако, быть больше, чем третья (синтетическое положение, но оба априорные). Это — постулат чистого (отвлекающегося от всех чувственных условий пространства и времени, что касается правового понятия) разума, и учение о возможности отвлечения от указанных условий, не устраняя этим обладания им, само есть дедукция понятия приобретения через договор, так же как в предыдущем разделе такой дедукцией было учение о приобретении путем завладения внешней вещью.

==187

§20

Но что же это такое то внешнее, что я приобретаю на основе договора? Так как это только причинность произвола другого [лица] в отношении обещанного мне исполнения, то я приобретаю этим непосредственно не внешнюю вещь, а действие указанного лица, и таким образом я получаю над этой вещью власть, дабы сделать ее своей.— Итак, на основе договора я приобретаю обещание другого [лица] (а не обещанное), и все же к моему внешнему достоянию кое-что добавляется; я стал более состоятельным (locupletior) благодаря приобретению активного обязательства, касающегося свободы и состояния другого [лица].— Но это мое право исключительно личное, т. е. оно относится к определенному физическому лицу, и именно право воздействовать на его причинность (на его произвол) [с тем, чтобы он] что-то для меня исполнил, а не вещное право по отношению к тому моральному лицу, которое представляет собой не что иное, как идею a priori объединенного произвола всех, и через которое лишь один я могу приобрести право по отношению к каждому владельцу этого произвола, а в этом состоит всякое право на вещь.

Передача моего на основе договора происходит по закону непрерывности (lex continu!) ; это значит, что владение предметом в течение этого акта не прерывается ни на одно мгновение, ведь в противном случае я бы в таком состоянии приобретал предмет как нечто не имеющее владельца (res vacua), стало быть первоначально, а это противоречит понятию договора.— Эта непрерывность, однако, такова, что не отдельная воля одного из двух (promittentis et acceptantis), a их объединенная воля передает мое другому; следовательно, дело обстоит не так, что обещающий сначала оставляет (derelinquit) свое владение в пользу другого или отказывается (renunciat) от своего права, а другой тотчас же в него вступает, или наоборот. Передача права, таким образом,— это акт, при котором предмет какое-то мгновение принадлежит обоим вместе, так же как в параболической траектории брошен-

==188

ного камня камень в высшей точке траектории может одно мгновение рассматриваться как движущийся вверх и падающий в одно и то же время и только в этот момент переходит от восходящего движения к падению.