Часть 8.

 религии и все, что только может содействовать твердости твоего решения.  И вот наступает удобный случай действовать. Ты тотчас же сбиваешься  в худшую сторону, так как основания, которые тебя привлекают, не  определяют тебя. Сколько новых жалоб пришлось бы мне выслушать  тогда от тебя? Ах, что за злой рок так внезапно отвлек меня от благого  решения! Зачем с таким усердием стараться следовать предписаниям  добродетели, раз наши поступки случайны, а не определяются  основаниями! Ты скажешь далее: хотя я и те виню не зависящую от  моей воли силу увлекающей меня судьбы, но питаю отвращение к тому  неизвестному нечто, которое тянет меня в самую дурную сторону.  Какой позор! Откуда берется у меня это отвратительное влечение  именно в наихудшую сторону, когда с такой же легкостью оно могло бы  склониться и в противоположную сторону?

Гай: Следовательно, здесь также конец всякой свободе.

Tumuй: Вот видишь, как я поставил тебя в тупик. Не создавай себе  иллюзий, хотя ты и ощущаешь себя свободным, но ты не должен  составлять себе такое понятие об этой свободе, которое не согласуется  со здравым умом. Поступать свободно -  значит поступать согласно  своему влечению, и притом сознательно. А это не исключается законом  определяющего основания.

Гай: Хотя мне почти нечего возразить тебе, однако внутреннее  чувство как-то противится твоему взгляду. Возьмем какой-нибудь  незначительный случай; и вот я, внимательно присматриваясь к самому  себе, замечаю, что я волен склониться в ту или другую сторону, и таким образом я достаточно убеждаюсь в том, что направление моего  действия не было определено предшествующей цепью оснований.

Tumuй: Попытаюсь раскрыть тебе тайный обман твоего духа,  который вызывает в тебе ложное представление о безразличном  равновесии [воли]. Естественная способность желаний, присущая  человеческому духу, направляется не только на предметы, но и на  разнообразные представления, доставляемые разуму. Поэтому,  поскольку мы отдаем себе отчет в том, что сами

==292

 создаем представления, содержащие в себе мотивы выбора в каждом  данном случае, так что оказываемся вполне способными обращать на  них наше внимание, отвлекать его от них или переносить его на что-то  другое, постольку мы вполне последовательно сознаем и то, что можем  не только направлять его на предметы сообразно с нашим желанием, но  и всячески менять, как нам захочется, объективные основания их. В этом  смысле  едва ли можем удержаться от того, чтобы признать  склонность нашей воли неподчиненной никакому закону и лишенной  всякого постоянного определения. Однако, если мы постараемся  правильно понять, что в каждом данном случае внимание направлено на  связь представлений в ту, а не в иную сторону и почему именно, когда  основания влекут нас в одну сторону, мы тотчас же, чтобы не ставить  свободу под угрозу, направляем наше внимание в противоположную  сторону и таким образом создаем ей перевес над другой, дабы наше  влечение было направлено именно так, а не иначе, то мы легко  убедимся в том, что непременно должны быть определяющие  основания.

Гай: Признаюсь, что ты нагромоздил передо мной множество  трудностей, но я уверен, что и сам ты находишься во власти не  меньших. Как, по-твоему, совместимо определенное осуществление зол  в будущем, последняя и определяющая причина которых - бог, с его  благостью и святостью?

Tumuй: Чтобы нам не терять понапрасну времени в пустых  словопрениях, я попытаюсь выразить в немногих словах обуревающие  тебя сомнения и развязать их узел Так как достоверность всех  естественных событий, равно как и свободных действий, определенна,  так как последующее определено предыдущим, предыдущее тем, что  ему предшествовало, и таким же образом, как бы звеньями цепи, все  более и более ранними основаниями, до тех пор пока первоначальное  состояние мира, непосредственно указующее на бога как на своего  зиждителя, не выступит в качестве источника и родника, из которого  все с неотвратимой необходимостью проистекает в рвущемся вперед  потоке, - ввиду всего этого ты думаешь, что бог с достаточной  ясностью предстает перед

==293

 нами как виновник зла, что он не может ненавидеть ту ткань, которую  сам же начал созидать и которая продолжает ткаться в соответствии с  первоначальным своим образцом во все будущие века, и что не может  же он преследовать вплетенные в его творение грехи с той долей  негодования, какая допускается его святостью, ибо в конце концов вся  вина падает ведь на него же самого как на первого виновника всех зол.  Таковы угнетающие тебя сомнения. Я попытаюсь теперь рассеять  туман этих сомнений. Положив начало мирозданию, бог тем самым  положил начало ряду, содержащему в себе, в прочной связи взаимно  сплетенных и соединенных между собой оснований, также и различные  виды нравственного и соответствующего им физического зла. Но  отсюда не следует еще, что бога можно признать виновником  нравственно дурных поступков. Если бы разумные существа, подобно  тому как это имеет место в области механического, относились лишь  пассивно к тому, что побуждает их к определенным решениям и  изменениям, то, не отрицаю, вина за все могла бы быть в последнем  счете возложена на бога как на устроителя машины. Однако то, что  происходит по воле разумных существ, наделенных способностью  свободно определять самих себя, берет, разумеется, свое начало во  внутреннем принципе, в сознательных желаниях и в выборе той или  другой стороны по свободному усмотрению. Поэтому, какое бы  основание ни определяло состояние вещей до свободных действий, как  бы упомянутое разумное существо ни было опутано такой связью  обстоятельств, что самым достоверным образом известно, что оно  совершит нравственно дурные поступки, которые оно само может и  предвидеть, все же совершение этих будущих поступков определяется  такими основаниями, в которых главное обстоятельство - это по  собственному побуждению принятое направление в дурную сторону; и  поскольку поступить именно так было для согрешающих в высшей  степени приятно, то их самих и следует считать причиной этих грехов, и  совершенно справедливо, что они бывают наказаны за недозволенное  наслаждение. Что касается того отвращения, с которым бог,  несомненно, по святости своей отворачивается от грехов, но которое

==294

 как будто плохо вяжется с решением создать мир, поскольку в этом  решении уже заключалось последующее осуществление этих зол, то и  здесь связанная с этим вопросом трудность не непреодолима. Дело  обстоит следующим образом.

Бесконечная благость бога стремится к возможно большему  совершенству сотворенных вещей и к счастью мира духовного В этом  бесконечном стремлении к самопроявлению она направила свои усилия  не только на усовершенствование цепи событий, которые должны затем  развиваться соответственно ряду оснований, но и на то, чтобы не было  никакого недостатка и в благах низшего порядка, дабы Вселенная во  всей своей неизмеримости охватывала все, от высшей из доступных  конечному степеней совершенства до самой низшей, так сказать вплоть до  небытия; поэтому бог позволил себе замыслить и такие вещи, которые,  несмотря на преобладание в них дурного, все же ради славы божьей  внесли бы своим бесконечным многообразием хоть малую толику  блага, извлекаемого из них премудростью бога. Что в этих пределах  оказалась и история человеческого рода, которая, как она ни печальна,  все же содержит в себе даже вопреки стечению в ней всяческих зол бесчисленные свидетельства благости божьей, - это как нельзя лучше  соответствовало и мудрости, и могуществу, и благости бога. Но не  следует думать, что бог сам желал и намеренно вызвал к бытию то зло,  которое вплелось в начатое им творение. Ведь его взор был устремлен  только на благо, которое, как он знал, в конечном счете останется и  вырывать которое вместе с плевелами было бы недостойно высшей  мудрости. Впрочем, люди грешили по своей доброй воле и по  внутреннему побуждению своей души, так как ряд предшествующих  оснований не против их воли теснил и уводил их, а только привлекал, и  хотя бог предвидел, что люди поддадутся этим соблазнам, все же это,  несомненно, должно быть вменено в вину самим грешникам, так как  причина всех этих зол коренится во внутреннем принципе  самоопределения. Нельзя предположить также, что бог потому  чувствует меньшее отвращение к грехам, что он некоторым образом  допустил их своим соизволением. Ибо как

==295

 раз устранение и исправление допущенных зол серьезными усилиями,  чего бог добивается и напоминаниями, и угрозами, и поощрением, и  предоставлением соответствующих средств, это и есть та самая цель,  которую имел в виду зиждитель, и если он при этом отсекает  чрезмерно разрастающиеся ветви зла и, насколько это возможно без  ущерба для человеческой свободы, оттесняет их, то этим он в такой же  мере показывает себя врагом всего дурного, как и другом всех  совершенств, которые могут быть все же отсюда извлечены.

Но возвращаюсь к своему предмету, от которого я чересчур  уклонился.

Добавление к положению девятому Нет божественного предвидения свободных действий,  если не допустить, что их осуществление в будущем  определено соответствующими основаниями.

Те, кто согласен с нашим принципом, всегда ставили этим  доводом своих противников в весьма затруднительное положение.  Избавляя себя поэтому от труда делать это вновь, я считаю  достаточным ответить только на то, что выдвигает против нашего  положения проницательнейший Крузий. Тех, кто мыслит так, он  упрекает в том, что они придерживаются недостойного взгляда на бога,  что они думают, будто бог пользуется человеческими  умозаключениями. Если кое-кто придерживается здесь другого  мнения, то я лично охотно становлюсь на сторону знаменитого  противника. Ибо я согласен, что окольные пути человеческих  умозаключений вряд ли подобают неизмеримости божественного  разума. Ведь бесконечный разум не нуждается ни в абстракции общих  понятий, ни в их соединении и сопоставлении для раскрытия их  следствий. Но здесь мы утверждаем, что бог не может предвидеть то,  осуществление чего в будущем не определено предшествующими  основаниями, и притом не за недостатком средств, в которых он,  конечно. не нуждается, а потому, что предвидение будущего само по  себе невозможно и никоим образом не может иметь места, если  существование вообще не определено ни само по себе, ни из  предшествующих оснований. Ибо

==296

 о том, что оно само по себе не определено, можно заключить из  случайности, а что оно не определено также и предшествующими  основаниями, - это утверждают противники; поэтому оно вообще  лишено всякой определенности, т. е. осуществимости в будущем, не  только само по себе, но неизбежно должно так представляться и  божественному разуму.

В конце концов прославленный противник откровенно признает,  что здесь остается еще много непонятного, что, однако, если вернуться  к рассмотрению бесконечного, вполне соответствует необычности  предмета. Но хотя я вполне признаю, что существует святилище некоторого более сокровенного разума, которое навсегда останется  закрытым для человеческого ума, если бы он пожелал проникнуть во  внутреннее познание, все же дело идет здесь не о величине, а о том,  действительно ли имеется это обстоятельство, которое противоречит  взглядам противников; человеческому познанию, конечно,  чрезвычайно легко усмотреть это противоречие.

Опровержение доводов, которые приводят  защитники свободы воли Защитники противоположного взгляда настаивают на том, чтобы  мы довольствовались примерами, которые будто бы столь ясно  свидетельствуют о безразличии человеческой воли к любым  свободным действиям, что едва ли что-либо вообще может быть яснее.  Когда играют в чет и нечет или когда нужно выиграть спрятанные в  руке горошины посредством отгадывания, то мы называем одно из  двух, не размышляя, и делаем выбор без всякого на то основания.  Нечто сходное рассказывают про одного князя, который предоставил  кому-то свободно выбрать одну из двух совершенно одинаковых по  весу, форме и внешнему виду шкатулок, из которых одна содержала в  себе золото, так что решение взять одну из них должно было быть  принято без всякого основания. Подобное же обычно утверждают о  равной свободе выставить вперед правую или левую ногу. На все это  я отвечу одним словом, которого, на мой взгляд, здесь совершенно  достаточно. Когда в нашем принципе речь

==297

 идет об определяющих основаниях, то при этом имеется в виду не тот  или другой конкретный род оснований, например основания,  противодействующие сознательному уразумению в свободных  поступках, а то, что необходимо, чтобы действие было каким-то  образом определено, если оно вообще должно совершиться. При  определении свободных действий объективные основания могут  совершенно отсутствовать и налицо может быть полное равновесие  представленных сознанием мотивов, и тем не менее остается еще место  для множества оснований, которые могут определить душу. Ибо  такие колебания и сомнения приводят лишь к тому, что вопрос  переносится с высшей способности на низшую, с сознательных  представлений на смутные, в отношении которых едва ли можно  установить, что с той и другой стороны все здесь совершенно  одинаково. Присущее нам стремление ко все новым восприятиям не  дает душе долго оставаться в одном и том же состоянии. Если поэтому  состояние внутренних представлений меняется, то душа неизбежно  склоняется в ту или другую сторону.

Положение десятое Изложение некоторых верных выводов из принципа  определяющего основания.

1. В следствии нет ничего такого, чего не было бы в основании.  Ибо ничего нет без определяющего основания, а потому и в следствии  нет ничего, что не указывало бы на определяющее его основание.

Могут возразить: так как сотворенным вещам присущи  известные границы, то отсюда следует, что они в равной мере  присущи и богу, содержащему в себе их основание. На это я отвечаю:  границы, свойственные конечным вещам, точно так же указывают на  их ограниченное основание в божественном творении. Ибо созидающие действия бога ограничены в соответствии с ограниченностью  созидаемого сущего. Так как, однако, эти действия представляют  собой лишь относительное определение бога, которое необходимо  должно соответствовать созидаемым вещам, но не есть внутреннее и  безусловно из него самого умопостигаемое определение,

==298

 то очевидно, что эти ограничения внутренне богу не присущи.

2. Из вещей, которые не имеют между собой ничего общего,  одна не может быть основанием другой. Это положение сводится к  предшествующему.

3. В следствии нет ничего сверх того, что есть в основании. Это  вытекает из того же правила.

Вывод. Количество безусловной реальности в мире  естественным путем не изменяется ни в сторону увеличения, ни в  сторону уменьшения.

Разъяснение. Очевидность этого правила легче всего  усматривается из изменений тел. Если, например, тело А приводит  тело В в движение посредством толчка, то к телу В прибавляется  некоторая сила, а следовательно, реальность *. Но при этом такое же  количество движения было отнято у ударяющего тела. Поэтому  сумма сил в действии равна сумме сил причины. Правда, при  столкновении упругого тела меньшего размера с другим телом  большего размера приведенный закон кажется содержащим в себе  некоторую неправильность. На самом же деле это не так. Ведь  меньшее упругое тело приобретает от большего тела, с которым оно  сталкивается, некоторую отталкивающую силу в противоположном  направлении, и если эту силу прибавить к той, которую само оно  перенесло на большее тело, то, как это известно из механики,  получится, правда, большая сумма сил, чем та, которую имело  ударяющее тело, однако сумму, которая обыкновенно именуется  здесь абсолютной, правильнее было бы назвать относительной. Ибо  силы эти устремляются в различных направлениях; поэтому если  оценивать их по тем действиям, которые могут выполнить машины,  вместе пущенные в ход и, следовательно, рассматриваемые вообще как  связанные между собой, то по вычете движений, которые  совершаются в противоположных направлениях и потому, во всяком  случае в конечном счете, уничтожают друг друга, в итоге получится  сумма сил и останется ________________ * Да будет здесь позволено согласно обычному пониманию принять  сообщенную силу за привнесенную реальность, Хотя, собственно говоря,  она есть только ограничение или направление некоторой внутренне  присущей. реальности.

==299

 движение центра тяжести, которое, как известно из статики, после  столкновения тел такое же, каким оно было до него. Что же касается  полного уничтожения движения вследствие сопротивления вещества,  то оно скорее подтверждает наше правило, чем опровергает его. Ибо  сила, которая возникла из состояния покоя благодаря совместному  действию причин, затрачивая из-за сопротивления препятствий  столько же, сколько получила, снова возвращается в состояние покоя,  и все остается в прежнем положении. Невозможна поэтому и  нескончаемая беспрерывность механического движения; ибо это движение всегда должно затрачивать на сопротивление  некоторую часть своей силы, и было бы в одинаковой мере несогласно  ни с этим нашим правилом, ни со здравым смыслом, если бы, несмотря  на это, способность силы восстанавливать себя не уменьшалась.

Мы часто наблюдаем, что огромные силы возникают из  бесконечно малой первоначальной причины. Какую неизмеримую  силу расширения приобретает брошенная в огнестрельный порох  искра! Или какие пожары, какие разрушения городов и длительные  опустошения огромных лесов она производит, если другое какое-либо  горючее вещество жадно воспримет ее! Какое сложное строение тел  разрушается ничтожным возбуждением, исходящим от однойединственной искорки! Но в данном случае действующая причина  неизмеримых сил, в скрытом виде содержащаяся внутри тела, а  именно упругая материя - будь то воздух, как в огнестрельном  порохе (согласно опытам Хейлса), или огненное вещество, как в  каждом горючем теле, -  в действительности скорее обнаруживается,  чем порождается указанным ничтожным возбуждением. Упругие  силы скрыты в сжатом состоянии внутри тел и нуждаются лишь в  весьма малом возбуждении, чтобы раскрыть те силы, которые  соответствуют их взаимному притяжению и отталкиванию.

Правда, духовные силы и их непрерывное движение к все  большему и большему совершенству как будто не подпадают под  действие этого закона. Однако, по моему убеждению, и они подчинены  ему. Не подлежит сомнению, что весьма смутное представление о  бесконечности всей Вселенной, внутренне всегда

К оглавлению

==300

 наличествующее в душе, уже содержит в себе все то, что должно  быть присуще мыслям о реальности, которые впоследствии будут озарены большим светом, и что наш дух, обращая затем свое внимание только на одни  вещи и в равной мере отвлекая его от других, освещает первые более  ярким светом и достигает с каждым днем все большего познания; при  этом он не расширяет, однако, сферу безусловной реальности (ибо  материал всех представлений, поступающий благодаря связи со  Вселенной, остается тот же), а меняется многоразлично лишь форма,  которая заключается в сочетании понятий и во внимании,  направленном либо на их различие, либо на совпадение их. Нечто сходное  с этим замечаем мы и у сил, присущих телам. Ибо поскольку движения,  если правильно их рассматривать, суть не реальности, а только  явления, а присущая им сила, изменяющаяся под влиянием удара  внешнего тела, лишь в той мере противодействует этому давлению  сообразно со своей внутренней способностью действовать, в какой она  сама испытывает действие сил в направлении ударяющего тела,  постольку вся сила, содержащаяся в явлении движения, в  действительности равна той, которая уже была присуща телу,  находившемуся в состоянии покоя, а внутренняя способность, которая была  неопределенной в смысле направления, пока тело находилось в  состоянии покоя, получает свое направление только от внешнего  толчка.

Все сказанное до сих пор относительно неизменного количества  абсолютной реальности во Вселенной нужно понимать в том смысле,  что все совершается естественным порядком. Ибо кто же дерзнет  усомниться в том, что деятельностью бога может быть восстановлено  слабеющее совершенство материального мира, что на разумные  существа с неба может снизойти свет более чистый, чем свет природы,  и что все вообще может быть возведено на более высокую ступень  совершенства?

Положение одиннадцатое Изложение и опровержение некоторых ложных  заключений, неправомерно выведенных из принципа  определяющего основания.

==301

 1. Нет ничего без основания, или все, что есть, имеет свое  следствие. Это называют принципом следствия. Насколько мне  известно, первым установил его Баумгартен, глава метафизиков. Так  как этот принцип был доказан им тем же способом, что и принцип  основания, то он и терпит одинаковое с ним крушение. Истинность  этого положения остается несомненной, покуда речь идет только об  основаниях познания. Ибо понятие всякого сущего есть или общее, или  индивидуальное понятие. В первом случае необходимо признать, что  все, что устанавливается для общего понятия, присуще и всем низшим  понятиям, ему подчиненным, и потому это общее понятие содержит в  себе основание для низших. Во втором же случае можно заключить,  что предикаты, присущие в той или иной связи данному субъекту,  должны быть присущи ему всегда при наличии тех же оснований, и из  данного случая истина определяется для подобных ему, а,  следовательно, это понятие имеет следствия для познания. Но если бы  мы стали подразумевать здесь следствия для существования, то таких  следствий вещи не могут иметь до бесконечности, как это станет ясно  из последнего раздела настоящего исследования, где я  неопровержимыми доводами докажу, что любая субстанция, если она  не находится в связи с другими, не подвергается никаким изменениям.

2. Ни одна вещь во всей Вселенной не подобна другой во всех  отношениях. Это так называемый принцип неразличимости, который,  если его взять, как это обыкновенно делают, в самом широком смысле,  весьма далек от истины. Доказывается он главным образом двумя способами. Первый способ аргументации чрезвычайно стремительно  перескакивает легким прыжком через свой предмет и потому едва ли  заслуживает рассмотрения. Вот его хитроумные доводы: то, что во  всех своих признаках полностью совпадает с чем-то другим и ничем от  него не отличается, должно быть признано за одну и. ту же вещь. В  соответствии с этим все совершенно сходные между собой вещи суть  не что иное, как одна и та же вещь, лишь относимая к нескольким  местам; а так как это противно здравому смыслу, то данное воззрение,  как утверждают, содержит в себе противоречие. Но кто же не

==302

 заметит обмана подобных хитросплетений? Для полной  тождественности двух вещей требуется тождественность всех  признаков или определений - и внутренних, и внешних. Но разве ктонибудь исключил из этого полного определения такой признак, как  место? Поэтому они вовсе не одна и та же вещь, ибо, как бы они ни  совпадали по своим внутренним признакам, они отличаются друг от  друга по крайней мере по своему местоположению. Но мы должны  рассмотреть здесь прежде всего то доказательство принципа  достаточного основания, которое ошибочно считается бесспорным.

Нет, говорят, никакого основания для того, чтобы бог назначил  двум субстанциям различные места, если во всех других отношениях  они совершенно между собой совпадают. Какая нелепость! Я  удивляюсь тому, как серьезнейшие люди могут тешить себя подобной  детской игрой в доводы. Назовем одну субстанцию А, другую - В.  Заставим А занять место В, тогда А, совершенно не отличаясь по  внутренним своим признакам от В и занимая его место, будет с ним во  всем тождественным, и через В должно будет обозначаться то же, что  раньше обозначалось как А, а то, что раньше называлось В, теперь,  будучи перенесено на место А, должно будет именоваться А. Ведь это  различие обозначений указывает только на различие мест. Но скажи,  пожалуйста, что же другое сделал, по-твоему, бог, определив места? И  то и другое есть совершенно одно и то же, поэтому выдуманного  тобой перемещения на самом деле нет, а что для того, чего нет, нети  никакого основания, -  это прекрасно согласуется с моим воззрением.

Этот мнимый закон превосходно опровергается всей  совокупностью вещей, а также тем, что подобает божественной  мудрости. Ибо то, что первичные составные части тел, которые  называются похожими, как-то: вода, ртуть, золото, простейшие соли и  т. п. - совершенно совпадают друг с другом по своим однородным и  внутренним признакам, это соответствует одинаковости той функции,  для которой предназначены эти тела, и может быть усмотрено также  из тех действий, которые мы всегда находим подобными и которые без  какого бы то ни было заметного различия проистекают из тех же  самых

==303

 вещей. Не следует также предполагать, будто здесь имеется какое-то  скрытое и чувственно не воспринимаемое различие для того, чтобы бог  чем-то отличал друг от друга отдельные части своего творения; это  значило бы искать трудностей там, где их нет.

Я признаю, что Лейбниц, установивший этот принцип, всегда  подмечал в строении органических тел, равно как и в устройстве  других наименее простых тел, ощутимое различие и по праву мог  предполагать его во всех подобного рода вещах. Ибо ясно, что там, где  для построения чего-либо необходимо точное согласование многих  вещей, не всегда могут оказаться равные определения. Вот почему  среди листьев одного и того же дерева едва ли можно найти два таких,  которые были бы совершенно сходны между собой. Впрочем, здесь  оспаривается только метафизическая всеобщность этого принципа.  Вообще же, как мне кажется, едва ли можно отрицать, что и в формах  естественных тел можно часто найти тождество отдельных особей. Ибо  кто же решится утверждать, что в кристаллических образованиях,  например, не найдется среди бесчисленных различных кристаллов ни  одного, совершенно схожего с каким-нибудь другим?

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ

 ДВА ПРИНЦИПА МЕТАФИЗИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ,  ВЕСЬМА ПЛОДОТВОРНЫХ ПО СВОИМ СЛЕДСТВИЯМ  И ВЫТЕКАЮЩИХ ИЗ ПРИНЦИПА ОПРЕДЕЛЯЮЩЕГО  ОСНОВАНИЯ

 I

ПРИНЦИП ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ

Положение двенадцатое Субстанции могут подвергаться изменениям, лишь  поскольку они связаны с другими, и их зависимость друг от  друга определяет тогда взаимное изменение их состояния.

==304

 Поэтому простая субстанция, свободная от всякой внешней связи  и предоставленная исключительно себе самой, сама по себе совершенно  неизменяема.

Далее, если она и находится в связи с другими, но это отношение не  меняется, то в ее внутреннем состоянии также не может произойти  никакого изменения. Поэтому в мире, лишенном какого бы то ни было  движения (ведь движение ость явление измененной связи), нельзя  будет встретить решительно никакой последовательности даже во  внутреннем состоянии субстанций.

Если поэтому полностью устранить всякую связь между  субстанциями, то также исчезнут последовательность и время.

Доказательство Допустим, что какая-нибудь простая субстанция не имеет связи с  другими и существует сама по себе; я утверждаю, что тогда в ней не  может произойти никакого изменения ее внутреннего состояния. В  самом деле, так как внутренние определения, уже присущие  субстанции, положены внутренними основаниями с исключением  противоположного, то для того, чтобы последовало другое  определение, необходимо будет принять и другое основание; так как,  однако, во внутренних определениях содержится нечто  противоположное ему и согласно сделанному предположению сюда не  привходит никакое внешнее основание, то совершенно ясно, что  другим [определением] вещь не может быть наделена.

То же иначе. Все, что положено некоторым определяющим  основанием, необходимо полагаемо вместе с ним, ибо было бы нелепо,  если бы при полагании определяющего основания не было полагаемо  также и следствие. Поэтому все, что определяет то или иное состояние  простой субстанции, необходимо влечет за собой также и все вообще им  определимое. Но так как изменение есть смена определений, т. е.  возникновение какого-то определения, которого прежде не было, и  вещь определяется таким образом к тому, чтобы находиться в  состоянии, противоположном присущему ей  20 Иммануил Кант

==305

 определению, то причиной этого не может быть то, что содержится внутри  субстанции. Если поэтому происходит изменение, то оно должно  проистекать из внешней связи.

То же, но несколько иначе. Допустим, что при некоторых данных  условиях возникает изменение; так как в таком случае оно только  начинает существовать, а до того, т. е. когда субстанция была  определена к тому, чтобы находиться в противоположном состоянии,  этого изменения еще не было, и так как согласно предположению, кроме  внутренних определений, нет ничего, что определяло бы субстанцию с  какой-нибудь другой стороны, то это значило бы, что субстанция теми  же основаниями, которыми она определяется к пребыванию в данном  состоянии, определяется и к противоположному [состоянию], что  нелепо.

Разъяснение Хотя эта истина зависит от столь легкой для понимания и  неспособной ввести в заблуждение цепи оснований, все же те, кто  прославил вольфовскую философию, обратили на нее так мало  внимания, что даже утверждают, будто простая субстанция в силу  внутреннего принципа деятельности подвержена непрерывным  изменениям. Я, конечно, хорошо знаю их доказательства, но столь же  хорошо понимаю их ложность. В самом деле, установив произвольное  определение силы, а именно утверждая, будто она означает то, что  содержит в себе основание изменений, тогда как ее нужно понимать  скорее как основание определений, они, разумеется, легко уже смогли  впасть в эту ошибку.

Далее, если кто пожелает узнать, каким же все-таки образом  возникают изменения, смена которых наблюдается во Вселенной,  поскольку из одних лишь внутренних [определений] каждой  субстанции, рассматриваемой самой по себе, эти изменения не  проистекают, тот пусть обратит свое внимание на то, что следует из  связи вещей, т. е. из взаимной зависимости их определений. Но так  как более подробное разъяснение этого вывело бы далеко за пределы  нашей диссертации, то мы

==306

 удовлетворимся данным нами здесь доказательством того, что иначе  дело обстоять не может.

Применение 1. Из содержания нашего принципа с совершенной ясностью, как я  думаю, прежде всего следует действительное существование тел,  отстаивать которое против идеалистов философия более здравая могла  до сих пор только на основе вероятности. Ведь душа подвержена  внутренним изменениям (через посредство внутреннего чувства), а так  как, согласно доказанному выше, эти изменения не могут возникнуть из  одной только ее природы и вне связи с другими, то вне души должно  существовать еще много других вещей, с которыми она находилась бы  во взаимной связи. Равным образом из сказанного явствует, что и смена  восприятии должна происходить соответственно внешнему движению, и  так как отсюда в свою очередь следует, что никакого различно  определимого представления о теле мы не могли бы иметь, если бы в  действительности не было такого тела, связь которого с душой  вызывала бы в ней соответствующее ему представление, то легко  заключить, что есть нечто сложное, называемое нами нашим телом.

2. Мой принцип совершенно опрокидывает и предустановленную  гармонию Лейбница, но не так, как это обычно делается, -  не по поводу  конечных оснований, которые рассматриваются как недостойные бога и  которые нередко дают лишь слабую защиту, - а потому, что она сама  внутренне невозможна. Ибо из доказанного выше непосредственно  следует, что человеческая душа, лишенная реальной связи с внешними  вещами, совершенно не способна изменить свое внутреннее состояние.

3. Достоверность мнения, что все вообще конечные духи должны  быть наделены каким-нибудь так или иначе организованным телом,  получает, таким образом, важное подтверждение.

4. Присущая богу неизменность выводится не из основания  познания, заимствуемого из бесконечности его природы, а из  подлинного принципа самой этой

==307

 неизменности. Ведь высшее существо свободно вообще от всякой  зависимости, так как присущие ему определения не обоснованы  решительно никакими внешними отношениями; следовательно, его  состояние должно быть совершенно чуждо всяких изменений, как это  в достаточной мере явствует из вышеприведенных положений Схолия. Быть может, иные заподозрят указанный принцип в  неправильности из-за неразрывной связи, в которой находится  человеческая душа с материей даже при отправлении ею внутренних  функций мышления так что такое мнение кажется весьма близким к  пагубному взгляду материалистов Однако я не отнимаю этим у души  ее способности иметь представления, хотя и утверждаю, что это  состояние оставалось бы неизменным и постоянно равным самому  себе, если бы душа была совершенно свободна от внешних связей. И  если бы стали пытаться оспаривать это мое мнение, то я укажу на  мыслителей новейшего времени, которые единодушно и как бы в один  голос провозглашают необходимую связь души с каким-нибудь  органическим телом. Дабы одного из них призвать в свидетели, я  назову знаменитого Крузия, который, насколько я могу судить, до  такой степени близок к моему взгляду, что открыто утверждает, что  душа подчинена закону, по которому ее стремление к представлениям  всегда связано со стремлением ее субстанции к некоторому внешнему  движению, и что если это второе стремление устранено какими-то  препятствиями, то прекращается и первое стремление. Хотя он и не  считает этот закон в такой мере необходимым, чтобы его нельзя было  отменить по желанию бога, однако, признавая, что природа бога  связана с этим законом, он все же вынужден согласиться, что для этого  нужно было бы пересоздать саму эту природу.

 II ПРИНЦИП СОСУЩЕСТВОВАНИЯ

Положение тринадцатое Конечные субстанции только в силу того, что они существуют, не находятся еще ни в каких отношениях друг  к друзу, и общение между ними имеет место лишь

==308

 постольку, поскольку все они удерживаются в том или ином  виде взаимного отношения одним общим источником их  существования, а именно божественным разумом.

Доказательство Единичные субстанции, из которых ни одна не есть причина  существования другой, имеют обособленное существование, т. е. такое,  которое можно себе вполне представить без всяких других  [субстанций]. Если поэтому существование какой-либо субстанции  полагается просто, то в ней нет ничего такого, что обнаруживало бы  существование других субстанций, от нее отличных. Но так как  отношение всегда есть относительное определение, т. е определение,  которое нельзя себе представить по отношению к вещи, если она  рассматривается сама по себе, то его, так же как и определяющее его  основание, нельзя представить себе из взятого самого по себе  существования субстанции. Вот почему, если бы к этой субстанции  ничего не прибавлялось, то между субстанциями не было бы никакого  отношения и никакого общения. Поэтому, поскольку единичные  субстанции обладают независимым друг от друга существованием,  постольку нет места для их взаимной связи; а так как конечные вещи вообще никогда не бывают причинами других  субстанций и тем не менее все субстанции в мире соединены между  собой взаимной связью, то следует признать, что это отношение  зависит от общности причины, а именно от бога как от общего  принципа всего существующего. Но так как из того, что бог просто  установил их существование, еще не следует их взаимное отношение,  если только та же форма божественного разума, которая дает  существование, не послужила в то же время основанием и для их  взаимоотношений, поскольку она мыслила существование этих  субстанций соотнесенными друг с другом, то становится совершенно  ясным, что всеобщая связь всех вещей существует только благодаря  представлению, которое имеет о ней эта божественная мысль.

==309

 Разъяснение Я полагаю, что мне впервые удалось доказать совершенно  очевидными доводами, что сосуществование субстанций мира еще  недостаточно для обоснования их связи между собой, но что для этого  требуются еще некоторая общность их происхождения и, кроме того,  возникающая отсюда гармоническая зависимость их друг от друга.  Повторим вкратце основной пункт этого доказательства: если  существует субстанция А и, кроме того, существует В, то можно  принять, что В ничего не полагает в А. Ибо если допустить, что В что-то  определяет в А, т. е. содержит основание определения С, то это  последнее, будучи только относительным предикатом, останется  непонятным, если рядом с В не будет и А, так что субстанция В  предполагает существование субстанции А посредством того, что есть в  ней основание для С. Но если субстанция В существовала бы одна, то  совершенно невозможно было бы определить по ее собственному  существованию, должно ли существовать какое-то А или нет. Таким  образом, в этом случае из одного только ее собственного  существования нельзя было бы усмотреть, что она что-то полагает в  других, отличных от нее субстанциях, а значит, никакого отношения и  совершенно никакого общения не существует. Поэтому если бог кроме  субстанции А создал еще бесчисленное множество других субстанций -  В, D, Е и т. д., то из данности их существования еще не следует их  взаимная зависимость в отношении определений. Ведь из того, что  кроме А существуют еще В, D, Е и что А так или иначе определено в  себе, еще не следует, что В, D, Е имеют соответствующие определения  своего существования. Следовательно, в самом характере общей  зависимости от бога по необходимости заключается и основание их  собственной взаимной зависимости. И легко понять, каким образом  осуществляется эта зависимость. Форма божественного разума,  источник существовании, есть непрерывный акт, называемый  обыкновенно сохранением. Если бы в этом акте каждая . субстанция  мыслилась богом в отдельности и вне отношения к ее определениям, то  между этими отдельными

К оглавлению

==310

 субстанциями не возникло бы никакой связи и никакого  взаимоотношения; если же они представлялись бы в его уме  соотносительно, то в соответствии с этим представлением и определения  этих субстанций в дальнейшем их существовании соотносились бы друг  с другом, т. е. оказались бы действующими и противодействующими;  если же отказываются от этого принципа, то в силу одного только их  существования никак не могло бы быть этого внешнего состояния.

Применение

1. Так как место, положение и пространство суть отношения  субстанций, через которые они посредством взаимных определений  соотносятся с другими, реально от них отличными субстанциями и  таким образом удерживаются во внешней связи; так как, далее, из  доказанного явствует, что одно лишь существование субстанции еще не  включает само по себе их связи с другими, то ясно, что если допустить  существование многих субстанций, то это вовсе еще не определяет их  места, положения и образуемого всеми этими отношениями  пространства. Так как взаимная связь субстанций необходимо  предполагает в деятельном представлении божественного разума  соответствующий замысел, а само это представление всецело зависит от  божественного усмотрения и потому по желанию его может быть одинаково и принятым, и отвергнутым, то отсюда следует, что  субстанции могут существовать и так, чтобы не быть ни в каком  месте и вовсе не находиться ни в каком отношении к вещам нашего  мира.

2. Так как субстанций, свободных от связи с нашим миром, по  божественному усмотрению может быть много и тем не менее они  соединены между собой некоторой связью своих определений,  благодаря которой порождают место, положение и пространство, то,  следовательно, они образуют мир, обособленный от того, частью  которого являемся мы, т. е. некоторый уединенный мир. Нет поэтому  ничего несообразного в том, что таким именно образом могли бы  существовать много миров и в метафизическом смысле, если бы это  было так угодно богу.

==311

 3. Так как простого существования субстанций, таким образом,  совершенно недостаточно для их общения друг с другом и  соотношения их определений; так как внешняя их связь показывает,  что у всех них общая причина, в которой уже установлено их  существование относительно друг друга, и так как без этой общности  их принципа немыслима и их всеобщая связь, то отсюда мы получаем  очевиднейшее свидетельство высшей причины всех вещей, т. е. бога и  именно единого, свидетельство, которое, по-моему, далеко  превосходит доказательство от случайности.

4. Превратное мнение манихеев, приписывающих господство над  миром двум равным и друг от друга не зависимым принципам, также  совершенно опровергается нашим принципом. Ведь субстанция может  иметь какое-то общение с вещами только при том условии, если она  либо их общая причина, либо имеет вместе с ними одну и ту же  причину. Поэтому если бы мы признали один из этих двух принципов  причиной всех субстанций, то другой принцип никоим образом не мог  бы что-либо определить в них; если же один из этих принципов есть  причина лишь некоторых субстанций, то эти некоторые субстанции не  могут находиться ни в какой связи с остальными. Следует поэтому  принять, что или один из этих принципов зависит от другого, или оба  они зависят от общей причины, но и то и другое противоречит нашему  предположению.

5. Так как, далее, определения субстанций находятся во взаимном  отношении, т. е. различающиеся между собой субстанции действуют  друг на друга (а именно одна определяет нечто в другой), то и понятие пространства всецело исчерпывается этим взаимодействием  субстанций, с которыми всегда необходимо связано противодействие.  Если это всеобщее действие и противодействие, распространяясь по  всему пространству, в котором тела соотносятся друг с другом,  внешне проявляется как взаимное их сближение, то оно называется  притяжением. И так как оно создается одним лишь соприсутствием,  то оно действует на любом расстоянии и есть не что иное, как  ньютоновское притяжение, или всеобщее тяготение. Поэтому оно, -

==312

 вероятно, порождается той же самой связью субстанции, посредством  которой определяется и само пространство, и, по-видимому,  представляет собой самый первичный закон природы, которому  подчинена вся материя и который, по утверждению самих  последователей Ньютона, действует непрерывно лишь благодаря богу  как непосредственному его хранителю.

6. Так как субстанции, находящиеся в одном и том же  пространстве, имеют связь друг с другом, то отсюда становится  понятной взаимная зависимость их определений, а также всеобщее  воздействие духов на тела, а тел - на духов. Но так как (как это было  доказано выше) одна субстанция определяет другие, отличные от нее  субстанции не тем, что внутренне ей присуще (такой способностью не  обладает ни одна субстанция), а лишь в силу связи, которой они  соединены между собой в представлении бесконечного существа, то  все определения и изменения, которые имеют место в какой-либо из  этих субстанций, всегда относятся к внешней стороне, а так называемое  физическое влияние, напротив, исключается и между вещами  существует всеобщая гармония. Но здесь получается не та  предустановленная гармония Лейбница, которая, собственно говоря,  вводит согласованность, а не взаимную зависимость субстанций, ибо  для создания согласованности между субстанциями бог пользуется  вовсе не искусственными средствами, надлежащим образом  устроенными в виде ряда согласованных между собой оснований, и,  кроме того, влияние бога не всегда имеет особый характер, т. е. здесь  не имеется в виду связь субстанций по случайным причинам  Мальбранша, ибо те индивидуальные действия, которые дают и  сохраняют субстанциям их существование, создают и их взаимную и  всеобщую зависимость, так что для божественной деятельности нет  необходимости определять себя, смотря по обстоятельствам, то так, то  иначе. Существует действительное взаимодействие субстанций, или  общение их друг с другом, вызванное подлинно действующими  причинами, так как тот самый принцип, который обосновывает  существование вещей, показывает и их подчинение этому закону, а тем  самым посредством тех же определений, которые

==313

 связан с началом его существования, обосновывает и общение этих  вещей друг с другом Внешние изменения вызываются действующими  причинами именно таким образом Это так же верно, как верно  приписывать внутренние изменения внутренней силе субстанции, хотя  естественная действенность этой внутренней силы в такой же мере, как  и упомянутая основа внешних отношений, имеет божественную опору  А такая система всеобщей связи субстанций, несомненно, значительно  совершеннее упомянутой общеизвестной системы физического  влияния, ибо она дает возможность усмотреть само возникновение  взаимной связи вещей, которое вовсе не следует искать в принципе  субстанций, рассматриваемых самих по себе, в чем главным образом и  уклонялась от истины эта общепринятая теория действующих  причин Схолия. Итак, благосклонный читатель, таковы два принципа более  глубокого метафизического познания, при помощи которых можно  приобрести в сфере истины значительную власть Если бы наша наука  искус но разрабатывалась именно по этому методу, то почва ее не  оказалась бы столь бесплодной и упрек в праздном и туманном  хитроумии, бросаемый ей со стороны людей, ее презирающих,  оказался бы опровергнутым обильной жатвой высокого познания  Есть, правда, люди, с особым усердием выискивающие в книгах неправильные выводы и всегда умеющие извлечь из чужих  высказываний немного яду. Возможно, что эти люди - чего я  отрицать не стану - ив этом нашем сочинении сумеют тому или  иному положению придать извращенный смысл Но я предоставляю им  действовать, как им заблагорассудится, и, полагаю, мне нет  надобности беспокоиться о том, что кому-то захочется превратно  судить, а мне надлежит идти далее по прямому пути исследования и  науки, и я прошу всех тех кто заботится о процветании свободной  науки, отнестись к этому моему начинанию с подобающим вниманием

==314

00.htm - glava12

ПРИМЕНЕНИЕ СВЯЗАННОЙ С ГЕОМЕТРИЕЙ  МЕТАФИЗИКИ В ФИЛОСОФИИ ПРИРОДЫ

1756

==315

==316

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ Все проницательные философы, ревностно занимающиеся  исследованием природы, совершенно согласны друг с другом в том,  что следует всячески остерегаться, как бы в естествознание не  проникло нечаянно из-за некоторой произвольности допускаемых  предположений что-нибудь вымышленное и как бы не было чтонибудь предпринято впустую, без согласия с опытом и без  геометрического толкования. И действительно, никакая мысль не могла  быть более благотворной и полезной для философии, чем этот совет.  Между тем едва ли кому-нибудь из смертных доступно продвигаться к  истине всегда по прямой линии, совершенно не отклоняясь от нее ни в  какую сторону. Поэтому некоторые исследователи стали так строго  придерживаться этого правила, что при изыскании истины никогда не  дерзали пускаться в открытое море, а считали более полезным всегда  держаться берегов и не допускать ничего помимо того, что вытекало  непосредственно из опыта. Конечно, идя этим путем, мы можем  установить законы природы, но мы не в состоянии познать  происхождение и причины этих законов. Ибо те, кто исследует одни  лишь явления природы, всегда остаются одинаково далеки от  глубокого понимания первых причин этих явлений и столь же мало  способны когда-нибудь достигнуть познания самой природы тел, как и  те, кто, подымаясь на гору все выше и выше, стал бы убеждать себя в  том, что в конце концов они коснутся рукой неба.

==317

 Поэтому метафизика, без которой, по мнению многих, вполне можно  обойтись при разрешении физических проблем, одна только и оказывает  здесь помощь, возжигая свет познания. В самом деле, тела состоят из  частей, и, конечно, весьма важно выяснить, как именно они составлены  из этих частей: наполняют они пространство одним лишь  сосуществованием своих первичных частей или через взаимное  столкновение сил. Но каким образом в этом деле можно связать  метафизику с геометрией, когда, по-видимому, легче грифов запрячь  вместе с конями, чем трансцендентальную философию сочетать с  геометрией? Ибо если первая упорно отрицает, что пространство  делимо до бесконечности, то вторая утверждает это с такой же  уверенностью, с какой она обычно отстаивает остальные свои  положения. Первая настаивает на том, что пустое пространство  необходимо для свободных движений; вторая же, напротив, решительно  его отвергает. Первая указывает на то, что притяжение, или всеобщее  тяготение, едва ли можно объяснить одними лишь механическими  причинами, но что оно имеет свое начало во внутренних силах,  присущих телам в состоянии покоя и действующих на расстоянии; вторая же относит всякое такое предположение к пустой игре  воображения.

Хотя ясно, что это разногласие примирить нелегко, я все же решил  приложить некоторые усилия в этом деле; пусть другие, чьи силы более  пригодны к такому изысканию, доводят до конца то, к чему я стремился  лишь пробудить интерес.

В заключение прибавлю только следующее: должно существовать  какое-то начало всех внутренних действий или некоторая присущая всем  элементам внутренняя движущая сила, направленная также и вовне, ибо  она существует и во внешних вещах. И нельзя представить себе какуюлибо другую силу, способную привести в движение совместно  существующие вещи, кроме той, которая стремилась бы их либо  отталкивать, либо притягивать. Далее, если допустить существование  одной лишь отталкивающей силы, то нельзя понять, как элементы  соединяются для образования тел, скорее можно понять, как они  разъединяются. При

==318

 одной же притягательной силе можно понять связь, но остаются непонятными определенное протяжение и пространство. Поэтому в известном смысле уже можно сразу понять, что если бы оба эти начала удалось вывести из самой природы элементов и их первоначальных свойств, то это имело бы немаловажное значение для объяснения внутренней природы тел.

 ФИЗИЧЕСКОЙ МОНАДОЛОГИИ

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ,

ГДЕ ОБЪЯСНЯЕТСЯ, ЧТО  СУЩЕСТВОВАНИЕ ФИЗИЧЕСКИХ МОНАД  СОГЛАСНО С ГЕОМЕТРИЕЙ

Положение первое Определение. Простая субстанция, называемая монадой *, есть субстанция, не  состоящая из множества частей, каждая из которых может существовать отдельно и независимо от других.

 Положение второе

Теорема. Тела состоят из монад.

Тела состоят из частей, которые, будучи отделены друг от друга, сохраняют свое существование. А так как для таких частей их сложение есть лишь некоторое отношение, а потому случайное определение, которое можно устранить без всякого ущерба для существования самих этих частей, то ясно, что у тел может быть отнято всякое вообще сложение, но тем не менее останутся все их части, которые до того были связаны между собой. Но  если устранить всякое вообще сложение, то оставшиеся части, очевидно, уже не будут иметь никакой __________ * Так как я намерен здесь рассуждать только о том классе  простых субстанций, которые суть первичные части тел, то  заранее заявляю, что в последующем изложении я буду  пользоваться терминами простые субстанции, монады,  элементы материи, первичные части тела как синонимами.

==319

 сложности, стало быть, они будут лишены множественности  субстанции и, значит, будут простыми. Таким образом, всякое тело  состоит из первичных, абсолютно простых частей, т. е. из монад.

Схолия. В настоящем доказательстве я умышленно не пользуюсь  общеупотребительным принципом [достаточного] основания, а исхожу  из обычного соединения понятий, которого не отрицает ни один  философ; ибо я опасаюсь, что для тех, кто не признает указанного  выше принципа, применение его будет менее убедительно.

 Положение третье Теорема. Наполняемое телами пространство делимо до  бесконечности и потому не состоит из первичных и  простых частей.

Пусть к линии еf (рис. 1) неопределенной длины, т. е. к такой,  которая всегда может быть как угодно продолжена, проведена под  прямым углом другая линия - ab, физическая, т. е. такая, которая, если  угодно, состоит из первичных частей материи. В стороне от нее пусть  будет проведена другая линия - cd, равная ей и расположенная  подобно ей, возможность чего нельзя оспаривать не только в  геометрическом, но и в физическом смысле. Пусть на линии еf отмечены  произвольные точки g, h, i, k и т. д. до бесконечности. Прежде всего  никто не усомнится в том, что между любыми двумя точками или, если  угодно, между двумя данными монадами, можно провести прямую  физическую линию. Итак, пусть будет проведена линия cg, тогда  местом, где она пересечет перпендикулярную линию аb, будет точка о.  Проведем затем другую физическую линию между точками с и h, и  место и, общее линиям ch и аЬ, будет тогда ближе к точке а. Если, далее,  из одной и той же точки с провести линии к произвольным точкам i, k и  т. д. на линии еf продолженной до бесконечности, то точки х, у и т. д., в  которых эти линии пересекают ab, будут всегда лежать ближе к точке а,  как это ясно само собой для всякого, даже совершенно несведущего в  геометрии. Если же предположить, что эти физические линии,  поскольку они слишком близки друг к другу, станут наконец

К оглавлению

==320

 соприкасаться друг с другом, так что уже не смогут находиться рядом друг с  другом, то ниже проведенные линии можно будет совершенно  устранить, и тем не менее будет ясно, что точки пересечения должны  все более и более приближаться к точке а* по мере того, как мы будем  брать нашу точку все дальше и дальше на линии неопределенной длины еf. А так как это расстояние можно увеличивать до  бесконечности, то и приближение точки пересечения к точке а может  увеличиваться, нарастая бесконечными частями. При этом, однако,  точка пересечения никогда не совпадет с точкой а; так как точки сив  находятся на одинаковом расстоянии от линии еf, то и линия,  соединяющая точки с и а, произвольно продолженная, будет всегда  настолько же отстоять от нижележащей линии еf и никогда не сможет  встретиться с ней, что противоречило бы сделанному предположению.  Таким образом, непрерывным делением линии она никогда нельзя  прийти к первичным ее частям, которые далее уже не поддавались бы  делению, т. е. пространство делимо до бесконечности и не состоит из  простых частей.

Схолия. Я привел здесь это применявшееся уже многими  естествоиспытателями доказательство и с возможно большей ясностью  постарался приспособить его к физическому пространству, дабы те, кто  допускает _____________ * Точки у и х не могут при этом никогда совпасть, так как иначе  должны были бы совпасть и линии су и сх, а равно линия ск с линией ci, что  противоречило бы допущению.

21 Иммануил Кант

==321

 коренное различие между геометрическим и физическим  пространством, не могли, ссылаясь на это различие, уклониться от  приведенного выше доказательства. Но имеются, конечно, и другие  доказательства той же мысли, из которых я приведу здесь только одно.  Согласно этому доказательству можно себе представить, если угодно,  равносторонний треугольник, построенный из монад. Если  продолжить две стороны этого треугольника в бесконечность и  отложить на них расстояния вдвое, втрое, впятеро, в сто раз и т. д.  большие, чем сторона данного треугольника, то концы этих отрезков  можно будет соединить физическими линиями, которые будут больше  третьей стороны треугольника в том же отношении, что и указанные  выше отрезки, и будут состоять из во столько же раз большего числа  простейших частей. А так как от каждой из этих монад можно мысленно  провести физические линии к монаде, лежащей в вершине угла, то они  будут бесконечное число раз делить основание данного треугольника,  и таким образом превосходно усматривается бесконечная делимость  пространства. Но кто рассмотрит приведенное выше доказательство  без всякого предвзятого мнения, тот, по-моему, сможет обойтись и без  всяких дальнейших доказательств.

Положение четвертое Теорема. Сложное, делимое до бесконечности, не состоит из первичных или простых частей.

Так как в сложном, делимом до бесконечности, никогда нельзя  делением прийти к частям, лишенным всякой сложности, и так как  сложность, которую нельзя уничтожить делением, может быть  устранена лишь полным отрицанием существования сложного, ибо  под простыми частями и разумеется как раз то, что остается после  устранения всякой сложности (см. положение первое), то очевидно,  что сложное, делимое до бесконечности, не состоит из простых частей.

Схолия. После того как было доказано, что каждое тело состоит из  первичных простых частей, и подтверждена бесконечная делимость  занимаемого им пространства, я полагал бы в отношении поставленной  мною задачи не

==322

 лишним предостеречь, как бы не приняли монады за бесконечно малые  частицы тел. Ведь таким образом становится совершенно ясно, что  пространство, которое не обладает никакой субстанциальностью, а  представляет собой лишь явление внешнего отношения монад, связанных между собой в некоторое единство, отнюдь не исчерпывается  даже бесконечно продолженным делением. Во всяком же сложном  сложность есть лишь нечто случайное, и существуют субстанциальные  субъекты (subjecta) сложности, поэтому нелепо допускать бесконечную делимость сложного. Ибо из такого допущения следовало бы  также, что любая первичная часть тела такова, что не может  образовать никакой частицы материи ни в соединении с тысячью  других, ни в соединении с десятками тысяч их, ни в соединении с  миллионами миллионов - одним словом, ни с каким вообще числом их,  а это явно упразднило бы всякую субстанциальность сложного и  потому не может происходить у природных тел.

Королларий. Итак, всякое тело состоит из определенного числа  простых элементов.

Положение пятое Теорема. Каждый простой элемент тела, или монада,  не только существует в пространстве, но и наполняет  пространство, сохраняя, однако, свою простоту.

Так как всякое тело состоит из определенного числа простых  элементов, а наполненное им пространство допускает деление до  бесконечности, то каждый из этих элементов занимает некоторую часть  пространства, поддающуюся дальнейшему делению, т. е. наполняет  пространство определенной величины.

А так как деление пространства не может быть разобщением его  частей, обладающих каждая в отдельности своим особым  самостоятельным существованием, а обнаруживает в нем лишь  множественность или некоторую величину во внешнем отношении, то  ясно, что отсюда не следует никакая множественность  субстанциальных частей. А ведь только эта последняя противоречила бы  субстанциальной простоте монад, откуда следует,

==323

 что делимость пространства отнюдь не противореча простоте монад.

Схолия. Нет сомнения, что в исследовании элементов ни одно  мнение не было большим препятствием к установлению тесной связи  между геометрией и метафизикой, чем то предвзятое, но недостаточно  проверенное мнение, будто из делимости пространства, занимаемого  элементом, вытекает также деление и самого элемента на  субстанциальные части. Согласно общепринятому взгляду это до  настоящего времени считалось до такой степени несомненным, что те,  кто признает бесконечную делимость реального пространства, ни за что  не хотели допускать существования монад, и, наоборот, защитники  монад со своей стороны считали нужным признавать свойства  геометрического пространства чем-то воображаемым. Между тем из  доказанного выше с полной очевидностью следует, что ни геометр не  ошибается, ни то мнение, которого придерживается метафизик, не  уклоняется от истины, поэтому неизбежно должен быть ошибочным взгляд,  который оспаривает оба эти мнения и согласно которому ни один  элемент, поскольку он абсолютно простая субстанция, не может  занимать пространства, не теряя своей простоты. Ведь линия или  поверхность, которая делит на две части какое-нибудь небольшое  пространство, тем самым показывает, что одна часть пространства  необходимо существует вне другой. А так как пространство есть не  субстанция, а лишь некоторое явление внешнего отношения  субстанций, то возможность разделения на две части отношения одной и  той же субстанции не находится в противоречии с простотой или, если  угодно, с единством субстанции. Ибо то, что находится по обе стороны  разделяющей линии, не настолько отделимо от субстанции, чтобы, и  будучи отторгнуто от нее, оно могло бы еще сохранять собственное  существование, а это как раз и требуется для реального деления,  уничтожающего простоту; но скорее это только действие или  отношение одной и той же субстанции, проявляющееся по обе стороны  разделяющей линии; найти здесь некоторый род множества вовсе еще  не значит разделить на части саму субстанцию.

==324

  Положение шестое Теорема. Монада определяет пространство, в котором находится, не множественностью своих субстанциальных частей, а сферой своей  деятельности, которая удерживает близлежащие монады, находящиеся по обе стороны от нее, от дальнейшего приближения к ней.

Так как в монаде отсутствует множественность субстанций и тем не менее каждая монада, взятая в отдельности, наполняет пространство, то согласно сказанному выше причину наполнения пространства следует искать не в одном  только положении субстанции, но и в ее отношении к другим субстанциям, находящимся вне ее. Но так как, наполняя пространство, она удерживает находящиеся непосредственно по обе стороны от нее другие монады от дальнейшего приближения к ней и тем самым до известной степени  определяет их положение, поскольку она ограничивает величину близости, до которой они могут подойти к ней, то ясно, что она проявляет какую-то деятельность, и притом внутри некоторого ограниченного со всех сторон  пространства. Вот почему следует признать, что это пространство наполнено сферой ее деятельности.

Положение седьмое Проблема. Устранение дальнейших трудностей в отношении пространства, которое любая монада, не нарушая своей простоты, наполняет  сферой своей деятельности.

Если монада, как мы это утверждаем, наполняет определенное пространство, то это последнее может быть выражено всяким другим конечным пространством. Итак, пусть небольшой круг ABCD (рис. 2) представляет то пространство, которое монада занимает сферой своей деятельности; пусть BD будет иаметром этой сферы деятельности, т. е. тем расстоянием, на котором она удерживает от дальнейшего приближения к ней другие монады, находящиеся одновременно с ней в В и D. При этом, однако, не надо утверждать, будто эта линия BD есть  диаметр самой монады, что совершенно

==325