Часть 13.

 расстоянии от центра. Если фигура ограничена прямыми линиями, то  максимально возможное равенство расстояния их от центра может  быть лишь в том случае, если не только расстояния вершин угла от  этого центра, но и перпендикуляры, опущенные из центра на стороны,  совершенно равны между собой. Отсюда возникает правильный  многоугольник, и геометрия показывает, что всякий другой  многоугольник того же периметра, имеющий такое же число сторон,  всегда заключает в себе меньшую площадь, чем правильный  многоугольник. Кроме того, возможен еще и другой, и притом простейший, род равенства расстояния от центра, а именно когда лишь  расстояние вершин многоугольника от одного и того же центра везде  одинаковое; тогда оказывается, что каждый неправильный  многоугольник, который может быть вписан в круг, заключает в себе  самую большую площадь, какую только можно заключить между  этими же сторонами. И наконец, тот многоугольник, в котором, сверх  того, еще и величина стороны равна расстоянию вершины от центра, т.  е. правильный шестиугольник, из всех вообще фигур представляет  собой ту, которая при самом малом периметре заключает в себе самое  большое пространство так, что она, будучи внешне соединена с  другими одинаковыми с ней фигурами, в то же время не оставляет  никаких промежутков. Здесь сразу же напрашивается вывод, что  взаимоотношение самого большого и самого малого в пространстве  сводится к равенству. И так как природа и в других областях дает  много случаев необходимого равенства, то те правила, которые  выводят из упомянутых случаев геометрии относительно общего  основания такого взаимоотношения самого большого и самого малого,  применимы также и к необходимому соблюдению закона экономии в  природе. В законах толчка всегда необходимо известное равенство,  поскольку после толчка скорость двух тел, если они не упруги, всегда  одинакова, а если они упруги, то оба они силой упругости двигаются  всегда одинаково, и притом с той именно силой, с которой произошел  толчок, и поскольку центр тяжести обоих тел не испытывает от толчка  никаких изменений в своем покое или движении и т. д.

==473

 Отношения пространства так бесконечно многообразны и тем не менее  допускают столь достоверное познание и столь ясное созерцание, что,  подобно тому как они уже часто превосходно служили символами  познания совершенно иного рода (например, для выражения упования  на счастливый случай), они так же могут давать нам средства, с  помощью которых можно исходя из самых простых и самых общих  оснований познать правила совершенства в естественно необходимых  законах действия, поскольку эти законы касаются отношений.

Прежде чем закончить это рассуждение, я хочу указать здесь на  все различные ступени философского способа истолкования  имеющихся в мире явлений совершенства, поскольку все они  рассматриваются как зависящие от бога. При этом я начну с того  способа, где философия еще не выступает открыто, и закончу тем, где  она свои стремления проявляет наиболее сильно. Я говорю о порядке,  красоте и слаженности, поскольку они основание для подчинения  вещей в мире божественному творцу подобающим философии  образом.

Во-первых, каждое отдельное событие в естественном ходе вещей  можно рассматривать как нечто непосредственно проистекающее из  божественного действия, и философия не имеет здесь никакой другой  задачи, как только указать основание для доказательства этой  удивительной зависимости.

Во-вторых, то или иное событие в мире рассматривается как такое,  к которому, как единичному случаю, механика мира была особенно  прилажена с самого начала его сотворения, например потоп, по учению  различных новейших авторов. Но в таком случае это событие ничуть  не менее сверхъестественно. Наука о природе, которой пользуются  при этом упомянутые философы, служит им лишь для того, чтобы  показать свое собственное умение и придумать нечто такое, что могло  бы произойти как бы по всеобщим законам природы и результат чего  можно было бы свести к данному удивительному событию. Ибо иначе  такой образ действия не соответствовал бы божественной мудрости,  которая никогда не стремится к тому, чтобы хвастаться бесполезным  искусством, за что можно было бы упрекнуть

==474

 и человека, который, если бы ему, например, ничто не мешало  непосредственно сделать выстрел из пушки, захотел бы орудийный  замок снабдить часовым механизмом, вследствие чего она должна была  бы в установленный момент дать выстрел при помощи остроумного  механического приспособления.

В-третьих, когда некоторые области природы рассматриваются как устроение, существующее с сотворения мира и  проистекающее непосредственно из рук великого зодчего, и притом  как такое устроение, которое было введено как нечто единичное, а не  как устройство по неизменному закону, например когда утверждают,  что бог сразу в одно и то же время создал горы, реки, планеты и их  движение. Так как несомненно, что какое-то состояние природы  должно быть тем первым состоянием, в котором форма вещей, равно  как и материя, зависит непосредственно от бога, то в какой-то мере  этот способ суждения имеет некоторое философское основание. Но  так как до исследования присущей природным вещам пользы  сообразно со всеобщими законами было бы опрометчиво приписывать  устроение непосредственно акту творения на том только основании,  что оно полезно и упорядочено, то такой способ суждения является  философским лишь в весьма малой степени.

В-четвертых, если некоторому искусственному порядку  природы нечто приписывается еще до того, как была в надлежащей  мере познана недостаточная способность природы произвести это  согласно общим законам, например когда на основании порядка,  существующего в растительном и животном царствах, объясняют  нечто такое, что, быть может, заложено уже в общих механических  силах, и притом делают это только потому, что этот порядок и  красота здесь велики. Философский элемент при подобном способе  суждения, когда каждое отдельное животное или растение  непосредственно подчиняют акту творения, еще менее значителен, чем в  том случае, когда помимо непосредственно сотворенного все другие  произведения [природы] подчиняют этому акту творения по закону  способности порождения (а не только по закону способности

==475

 развертывания задатка), ибо в последнем случае объяснение делается в  большем соответствии с порядком природы, разве только в отношении  природы была ясно доказана ее недостаточность для такого  объяснения. Наконец, к той ступени философского способа  истолкования относится также и всякое выведение того или иного  устроения в мире из искусственных и ради известной цели  установленных законов вообще, а не только [из законов,  господствующих] в животном и растительном царствах *; например,  когда о снеге или о северном сиянии говорят так, будто порядок  природы, который вызывает и то и другое, был установлен для  пользы гренландца или лапландца (дабы в долгие северные ночи он не  находился в полном мраке), хотя все же следует предположить, что это  есть просто удачное побочное следствие, с необходимой  последовательностью вытекающее из других законов. Опасность  впасть в ошибку грозит почти всякий раз, когда выгоду для человека  приводят в качестве основания особого божественного устройства,  например что леса и поля обычно окрашены в зеленый цвет потому,  что из всех других цветов этот цвет обладает средней степенью  яркости, и это для того, чтобы глаз не испытывал напряжения. Против  этого можно возразить, что обитатели пролива Дэвиса почти слепнут  от снега и должны прибегать к защитным очкам. Не то заслуживает  порицания, что отыскивают полезные следствия и приписывают их  милосердному творцу, а то, что порядок природы, сообразно с  которым эти следствия происходят, представлен как возникший  искусственно и произвольно соединенный с другими, хотя он, быть  может, находится с другими следствиями в необходимом единстве.

В-пятых, метод суждения о совершенных устроениях природы всего  более содержит в себе дух истинной _______________ * Во втором параграфе третьего рассуждения этого раздела я в  качестве примеров искусственного порядка природы приводил примеры  только из растительного и животного царств. Надо заметить, однако, что  всякое устроение какого нибудь закона ради определенной пользы  искусственно, как это можно усмотреть из некоторых приведенных здесь  примеров, потому что этот порядок тем самым исключается из  необходимого единства с другими законами природы.

==476

 философии тогда, когда этот метод, будучи всегда готов признать и  сверхъестественные события, а также не упустить из виду  действительно искусственные устроения природы, прежде всего не  препятствует там, где устремляют свой взор на выгоды и всю  согласованность, искать их основания в необходимых всеобщих  законах, обращая особое внимание на сохранение единства и проявляя  разумное нежелание не умножать ради этого число естественных  причин. Если к этому присовокупить еще внимание к всеобщим  правилам, которые могут объяснить основание необходимой связи  того, что происходит естественным путем без особого устроения, с  правилами выгоды или приятности разумных существ, и если  подняться затем к божественному творцу, то этот способ  физико-теологического суждения надлежащим образом выполнит свои  обязанности *.

РАССУЖДЕНИЕ СЕДЬМОЕ.

космогония.

Гипотеза механического способа объяснения  происхождения небесных тел и причин их движения в  соответствии с вышеприведенными правилами.

Фигура небесных тел, механика, согласно которой они двигаются и  образуют систему мира, равно как и многообразные изменения,  которые претерпевает положение их орбит с течением времени, -  все  это стало частью науки о природе, которая может быть понята ___________________ * Этим я хочу сказать только, что таков должен быть путь  человеческого разума. Ибо кто же при всем том будет в состоянии когда  либо оградить себя от многочисленных возможных здесь ошибок, как  говорит Поп: «Geh, schreibe Gottes weiser Ordnung des Regimentes Regein vor, Denn kehre wieder in dich selber zuletzt zuriick und sei ein Tor». [Взойди  на небеса, наставь творца советом, И научи его, как лучше  править светом... Увидев, что тебя напрасно льстит надежда]  Стыдися слабости и ужаснись, невежда.

(«Опыт о человеке господина Попе», перевод Н.  Поповского, изд. 2, М., 1787, стр. 29.)

==477

 со столь большой отчетливостью и достоверностью, что нельзя,  пожалуй, указать никакого другого воззрения, которое объясняло бы  столь несомненно правильно и с такой же очевидностью какойлибо естественный  предмет (хотя бы только до известной  степени приближающийся по своему многообразию к данному). Если        все это принять в соображение, то трудно не прийти к  предположению, что состояние природы, с которого, началось это  устройство мира и которое впервые сообщило ему движения, до сих  пор продолжающиеся  по столь простым и понятным законам,  также может стать более доступным для понимания и изложения, чем,  быть может, большая часть того, происхождение чего мы ищем в  природе. Основания, благоприятствующие этому предположению,  очевидны. Все эти небесные тела, насколько можно судить, суть  шарообразные   массы без всякой организации и скрытого  искусственного приспособления. Сила, с которой они притягиваются,  есть, по всей видимости, одна из присущих материи основных сил, а  потому не должна и не может быть объяснена. Движение  брошенного тела, совершаемое небесными телами в их полете, и то  направление, в котором это сообщенное им движение происходит, -   все это вместе с образованием их масс самое важное, более того, почти  единственное, первые естественные причины чего следует искать. Они  представляют собой простые и далеко не столь сложные действия, как  большинство других действий природы, законы которых обычно  знают вовсе не с математической точностью, тогда как указанные  движения совершенно ясны. И при столь большой вероятности успеха  на нашем пути не стоит ничего другого, кроме впечатления  волнующего величия, вызываемого такой частью природы, как  солнечная система; ведь ее естественные причины вызывают сомнения,  поскольку все они кажутся слишком недостаточными и противными  закону творения зиждителя. Но не следует ли сказать то же самое и о  той механике, благодаря которой великое здание мира, раз возникнув,  продолжает сохранять свое движение и в дальнейшем? Все сохранение  этого движения зависит от того же закона, по которому камень,

==478

 брошенный в воздух, описывает свой путь, от этого простого закона,  приводящего к самым правильным последствиям и достойного того,  чтобы вверить ему поддержание всего мироздания.

С другой стороны, скажут нам, вы не можете разъяснить те  естественные причины, по которым согласно вполне понятным  механическим законам порождается хотя бы ничтожнейшая травка, и  дерзаете, однако, дать объяснение происхождению всей системы мира в  целом. Но разве хоть один философ был когда-либо в состоянии  растолковать законы, по которым происходит рост или внутреннее  движение в уже существующем растении, с такой же степенью  ясности и математической строгостью, как те законы, по которым  совершаются движения небесных тел? Природа самих объектов здесь  совершенно различна. Великое, удивительное здесь бесконечно  понятнее, чем малое и поразительное, и образование планеты вместе с  причиной ее движения, подобного движению брошенного тела, -  каковой причиной она и приводится в такое движение, чтобы  вращаться по кругу, - будет, по всей вероятности, легче и отчетливее  постигнуть, чем образование одной снежинки, в которой строгая  правильность шестиугольной звезды представляется более точной, чем  кругообразность планетных орбит, и на которой ее лучи находятся в  гораздо более правильном отношении к ее поверхности, чем то  отношение, в котором пути этих небесных тел находятся к общей  плоскости их круговых движений.

Я попытаюсь объяснить здесь происхождение мироздания по  всеобщим механическим законам, однако не весь порядок природы, а  лишь те огромные массы и их орбиты, которые составляют самую  первичную основу природы. Я надеюсь, что сказанное мной может  побудить других к важным исследованиям, хотя очерк мой дан лишь в  грубых чертах и не разработан. Кое-что в нем имеет, по-моему, такую  степень вероятности, которая, если бы речь шла о предмете меньшего  масштаба, оставляла бы мало места сомнению и которой может  противостоять лишь предубеждение в необходимости большего  искусства, чем то, которое

==479

 приписывают всеобщим законам природы. Часто случается так, что того, чего  собственно ищут, не находят и, однако, на этом пути обнаруживают  другие выгоды, которых не ожидали. Даже такая польза, если бы она  стала предметом размышления других, была бы уже достаточно  ценным приобретением, если даже предположить, что главные цели  моей гипотезы при этом исчезнут. Я исхожу здесь из всеобщего  тяготения материи по учению Ньютона или его последователей. Те, кто  с помощью дефиниций метафизики, построенной по их собственному  вкусу, надеются опровергнуть вывод, полученный проницательными  людьми из наблюдения и математического способа доказательства,  могут пропустить нижеследующие положения как нечто такое, что  имеет мало общего с главной целью настоящего сочинения.

1 Более широкий взгляд на содержание Вселенной

Все шесть планет со своими спутниками двигаются по орбитам,  незначительно отклоняющимся от некоторой общей плоскости, а  именно от продолженной плоскости экватора Солнца. Кометы,  напротив, двигаются по путям, очень далеко отстоящим от этой  плоскости, и на большом расстоянии отклоняются во всех  направлениях от этой плоскости. Если бы вместо столь незначительного числа  планет или комет к нашей солнечной системе принадлежало бы  несколько тысяч их, то зодиак представлялся бы нам в виде пояса,  светящегося бесчисленными звездами, или в виде полосы, теряющейся  в бледном мерцании, в котором более близкие к нам планеты  представились бы в сравнительно ярком блеске, а отдаленные - в  виде туманности, поскольку их много и дают они слабый свет. Ибо при  движении по кругу, в котором все эти планеты вместе располагались  бы вокруг Солнца, некоторые из них всегда встречались бы во всех  частях этого зодиака, хотя бы другие и меняли при этом свои места.  Кометы, напротив, наполняли бы все пространство по обе стороны  этого светлого пояса, будучи рассеяны в ней во всевозможных  направлениях. Если мы, подготовленные этим

К оглавлению

==480

 представлением, созданным нашим воображением (в ко тором мы  мысленно увеличили только количество тел нашего планетного мира),  бросим взор на более далекое пространство Вселенной, то  действительно увидим светлый пояс, в котором звезды, хотя они, по  всей видимости, находятся от нас на самых различных расстояниях, все  же в одной определенной плоскости скучены сильнее, чем в других  местах, и, напротив, в областях неба, расположенных по обе стороны от  этого пояса, звезды по всем направлениям рассеяны. Млечный путь,  который я здесь имею в виду, по своему направлению довольно точно  представляет собой огромнейший круг - явление, заслуживающее  всяческого внимания и дающее нам возможность понять, что наше  Солнце и мы вместе с ним находимся в том скоплении звезд, которое  большей частью тяготеет к одной общей плоскости, а по аналогии мы  можем с полным основанием предположить, что все эти солнца, к числу  которых принадлежит и наше, образуют одну систему мира,  устроенную в большом масштабе по законам, подобным тем, по  которым наш планетный мир устроен в малом масштабе; что все эти  солнца вместе с их спутниками имеют один для всех их орбит центр и  что только из-за неизмеримо огромных расстояний и длительного  времени их обращения кажется, будто они совершенно не меняют  своих мест, хотя известное перемещение некоторых из них  действительно наблюдалось; что пути этих громадных небесных тел  равным образом проходят около одной общей плоскости, от которой  они ненамного отклоняются, и что те из них, что занимают другие  области неба и гораздо менее скучены, похожи в этом отношении на  кометы нашего планетного мира.

Исходя из этого представления, которое кажется мне в высшей  степени вероятным, можно предположить, что если имеются системы  миров, находящиеся выше той, к которой принадлежит наше Солнце и  которая для тех, кто находится на ней, создает такое явление, как  Млечный путь, то некоторые из этих систем миров в глубине  мирового пространства представятся в виде бледных, слабо  мерцающих пятен, и если обща

==481

 плоскость другого скопления неподвижных звезд окажется поставлена к  нам наискось, то эти системы миров будут казаться эллиптическими  фигурами, которые на небольшом пространстве с огромного  расстояния будут представляться как система солнц, подобная нашему  Млечному пути. И такого рода пятна астрономия действительно  открыла уже давно, хотя мнения, которые астрономы составили себе о  них, весьма различны, как это можно усмотреть из книги г-на  Мопертюи о фигуре звезд.

Я бы хотел, чтобы это рассуждение разбирали с надлежащим  вниманием, и не только потому, что возникающее отсюда  представление о Вселенной неизмеримо более поражает и удивляет,  чем всякое другое (поскольку неисчислимые скопления солнц,  подобных нашему, образуют систему, звенья которой связаны между  собой круговыми движениями, а системы этих звеньев сами могут быть  звеньями еще более высокого порядка, причем системы этих звеньев,  надо полагать, в свою очередь существуют в бесчисленном множестве  и некоторые из них могут быть нами замечены), но также и потому, что  даже наблюдение более близких к нам неподвижных звезд или, точнее  говоря, медленно движущихся солнц, руководствующееся таким  представлением, в состоянии, быть может, открыть нечто такое, что  ускользает от нашего внимания, поскольку мы ведем исследование не  по определенному плану 16.

2 Доводы, в пользу механического происхождения  нашего планетного мира вообще Все планеты движутся вокруг нашего Солнца в одном и том же  направлении и лишь с незначительным отклонением от той общей  плоскости притяжения, которая представляет собой эклиптику:  совершенно так, как движутся тела, увлекаемые материей, которая,  заполняя собой все пространство, осуществляет свое вихревое  движение вокруг некоторой оси. Все планеты тяготеют к Солнцу, и  величина бокового движения должна была бы иметь точно  определенную

==482

 правильность, если бы это побуждало их совершать свое движение точно по  кругу; и подобно тому как при такого рода механическом действии  нельзя ожидать геометрической точности, так и все орбиты планет  отклоняются, хотя и незначительно, от линии правильного круга.  Планеты состоят из таких веществ, которые, по вычислениям Ньютона,  обладают тем меньшей плотностью, чем более они удалены от Солнца,  подобно тому как каждый нашел бы совершенно естественным, если бы  они в том пространстве, в котором движутся, образовались из  некоторого рассеянного в нем мирового вещества. Ибо при  стремлении всех тел упасть на Солнце более плотные вещества должны  больше тяготеть к Солнцу и больше скопляться вблизи него, чем  вещества более легкие, падение которых ввиду их меньшей плотности  более замедленно. Материя же Солнца, по замечанию Бюффона, по  своей плотности приблизительно равна той, которую имела бы масса  всех планет, вместе взятых. Это вполне согласуется и с механическим  образованием, согласно которому планеты, должно быть,  образовались на различной высоте из различных видов элементов,  тогда как все другие тела, наполнявшие это пространство, должны  были, смешавшись в одну массу, упасть на общий для них центр — на  Солнце.

Кто, несмотря на все это, хотел бы подобного рода строение мира  передать непосредственно в руки бога, тем самым ничего не доверяя  механическим законам, тот должен привести какой-нибудь довод в  пользу того, почему он здесь считает необходимым как раз то, что в  других случаях он не так легко допускает в науке о природе. Он не  может указать никаких целей, ради которых было бы лучше, чтобы  планеты скорее двигались по кругу в одном направлении, чем в  различных, близко к одной плоскости притяжения, чем в различные  стороны. Небесное пространство теперь пусто, и планеты даже при  всем этом движении их не могут создавать друг для друга какие-то  препятствия. Я охотно признаю, что могут существовать скрытые  цели, которых нельзя было бы достигнуть по общей механике и  которых ни один человек не понимает; однако

==483

 никому не дозволено предполагать их, если он хочет обосновать на них  какое-нибудь воззрение, будучи не в состоянии показать их. И  наконец, если бы бог непосредственно сообщал планетам силу  движения брошенного тела и устанавливал их орбиты, то следует  предположить, что в таком случае они не обнаруживали бы признака  несовершенства и отклонения, который можно найти в каждом  произведении природы. Если было полезно, чтобы все они были  расположены около одной плоскости, то следует предположить, что  бог с точностью установил бы их орбиты в этой плоскости; а если было полезно, чтобы их движение было близко к круговому, то  можно думать, что их орбиты оказались бы совершенно правильными  кругами, и нельзя понять, почему должны быть исключения из самой  точной правильности у того, что представляет собой непосредственное  действие бога.

Звенья солнечной системы из наиболее отдаленных сфер, кометы,  двигаются весьма эксцентрически. Если бы это зависело от  непосредственного божественного действия, то они могли бы с таким  же успехом двигаться по кругам, хотя бы их пути как угодно далеко  отклонялись от эклиптики. Выгоды от столь большого эксцентриситета  изобретаются в этом случае с большой смелостью, ибо представляется  более понятным то, что в той или иной области неба, какова бы она ни  была, небесное тело движется всегда на одинаковом расстоянии [от  центра] и имеет соответственное этому расстоянию устройство, чем то,  что оно устроено с одинаковой пользой, как бы ни была велика  разница в их расстоянии. А что касается тех выгод, на которые  указывает Ньютон, то совершенно очевидно, что они не обладают даже  малейшей степенью вероятности, разве только при однажды  предположенном непосредственном божественном устроении они  могут по крайней мере служить некоторым поводом к признанию цели.

Всего яснее эта ошибка — непосредственное подчинение  устройства планетного мира божественным замыслам — бросается в  глаза там, где хотят придумать мотивы для объяснения того, что  плотность планет

==484

 убывает с увеличением их расстояний [от центра]. Действие Солнца,  говорят, убывает в такой же степени, и было бы естественно, чтобы  плотность тел, нагреваемых Солнцем, определялась бы  пропорционально этому действию. Но известно, что Солнце действует  лишь на незначительный слой поверхности небесного тела, и потому из  степени нагретости этого тела еще нельзя заключить о плотности всей  его массы. Выводить здесь следствие из цели — это уже чересчур.  Средство, а именно уменьшенная плотность всей массы [небесного  тела], охватывает такую обширность устройства, которая для величия  цели излишня и не нужна.

Во всех образованиях природы, поскольку они ведут к  слаженности, порядку и пользе, обнаруживаются, правда,  согласованность с божественными целями, но равным образом и  признаки происхождения их из всеобщих законов, следствия которых  простираются еще гораздо дальше, чем на подобного рода единичный  случай, и соответственно этому в каждом отдельном действии  обнаруживают следы смешения таких законов, направленных не на  один только данный продукт. Поэтому бывают и отклонения от  максимально возможной точности в отношении какой-нибудь особой  цели. Напротив, какое-либо несомненно сверхъестественное устроение  потому именно, что его осуществление вовсе не предполагает  следствий из всеобщих законов действия материи, не может быть  искажено также и особыми примешивающимися сюда побочными  следствиями их, а план максимально возможной правильности будет в  нем осуществлен полностью. Наблюдаемое в частях планетного мира,  более близких к общему центру, большее приближение к  совершенному порядку и полной точности, ослабевающее в  направлении к границам системы и по мере удаления в сторону от плоскости  притяжения переходящее в неправильности и отклонения - все это  следует ожидать как раз от устройства механического происхождения.  При непосредственном божественном распорядке никогда не бывает не  вполне достигнутых целей, а всюду обнаруживается величайшая  правильность и

==485

 соразмерность, как это, между прочим, можно заметить в строении животных.

3 Краткий очерк наиболее вероятного способа,  каким планетная система могла быть образована  механически Только что приведенные основания для доказательства  механического происхождения [планетной системы] столь важны, что  даже лишь некоторые из них давно уже побудили всех  естествоиспытателей искать в естественных движущих силах причины  планетных орбит, в особенности потому, что в том же направлении, в  каком Солнце вращается вокруг своей оси, планеты движутся вокруг  него по своим орбитам, и их пути весьма близко совпадают с  плоскостью экватора Солнца. Ньютон (17) был великим разрушителем  всех этих вихрей, от которых не отказывались, однако, еще долго после  того, как он привел свои доказательства, что видно на примере  знаменитого г-на Мерана. Веские и убедительные доказательства,  данные в ньютоновской философии, с очевидностью показали, что  ничего подобного вихрям, будто бы заставляющим планеты  вращаться, на небе вовсе не наблюдается и что в этих небесных  пространствах совершенно отсутствует какой-либо поток подобного  рода жидкостей, так что даже хвосты комет продолжают свое движение  поперек всех этих орбит, не отклоняясь от своего пути. Отсюда с  уверенностью можно было заключить, что так как небесное  пространство в настоящее время пусто или наполнено бесконечно  разреженным веществом, то не может быть никакой механической  причины, которая обещала бы планетам их круговое движение.  Однако оставить на одном этом основании в стороне все механические  законы и, опираясь на смелую гипотезу ставить себе, что сам бог заставляет  планеты двигаться так, чтобы они в связи с присущей им тяжестью совершали свои движения по кругам, это большой шаг, чтобы он мог остаться философии. Скоро становится, однако,

==486

 совершенно ясно, что остается еще один случай, при котором  возможны механические причины такого устройства, а именно если  пространство планетной системы, в настоящее время пустое, раньше  было наполнено и тем самым обусловило возможность взаимодействия  (Gemeinschaft) движущих сил во всех областях той сферы, где  господствует притяжение нашего Солнца.

И здесь я могу указать на то единственно возможное свойство, при  котором имеет место механическая причина небесных движений. Для  оправдания нашей гипотезы это весьма важное обстоятельство,  которым редко можно похвалиться. Поскольку [мировые] пространства в настоящее время пусты, они когда-то раньше должны  были быть наполнены, ибо иначе никогда не могло бы иметь место  распространение действия сил, движущих частицы материи по кругам.  Соответственно этому рассеянная в пространстве материя должна  была впоследствии собраться в небесные тела, т. е., говоря точнее, эти  небесные тела сами должны были образоваться из основного вещества,  рассеянного в пространствах солнечной системы, и движение  составляющих их частиц, которое они совершали в состоянии  рассеяния, сохранилось у них после соединения их в обособленные  массы. С тех пор эти пространства стали пустыми. Они не содержат в  себе никакой материи, которая, находясь среди этих тел, могла бы  служить для сообщения им кругового движения. Но они не всегда  были пустыми, и мы замечаем такие движения, для которых в  настоящее время не может быть никаких естественных причин, но  которые представляют собой остатки древнейшего первичного  состояния природы.

От этого замечания мне остается сделать только один шаг, чтобы  приблизиться к вероятному понятию о способе возникновения этих  огромных масс и о причине их движений, причем более основательную  разработку этого беглого очерка я предоставляю пытливому уму  самого читателя. Если вещество для образования Солнца и всех  небесных тел, которые находятся во власти его мощного притяжения,  было рассеяно по всему пространству планетного мира и в каком-то  месте

==487

пространства, в настоящее время занимаемой массой Солнца, скопилась  материя, наделенная более интенсивно действующими силами  притяжения, то в направлении к этому месту должно было возникнуть  всеобщее тяготение, и притяжение солнечного тела росло вместе с его  массой. Легко допустить, что в общем падении частиц [к центру], даже из  самых отдаленных мест мироздания, вещества более плотные скоплялись  в областях более глубоко лежащих, где все тяготело к общему центру, и  притом в тем большей мере, чем ближе были эти вещества к центру, хотя  во всех пунктах имелись вещества самой разнообразной плотности. Ибо  только самые тяжелые частицы могли обладать и наибольшей  способностью проникать в этом хаосе через смесь частиц более легких,  чтобы достичь большей близости к центру тяготения. В движениях  [частиц], возникших в различных местах этой сферы в результате  падения их с различной высоты, противодействие задерживающих друг  друга частиц никогда не могло быть столь совершенно равным, чтобы  приобретенные скорости не отклонялись несколько в ту или иную  сторону. И в этом обстоятельстве обнаруживается довольно обычное  правило взаимного действия веществ: они до тех пор влекут или направляют и ограничивают друг друга, пока  почти не перестают мешать друг другу; соответственно этому боковые  движения должны были в конце концов соединиться в одно общее  вращение их в одном и том же направлении. Поэтому частицы, из  которых было образовано Солнце, опустились на него уже вместе с этим  боковым движением, и Солнце, образованное из этого вещества, должно  было иметь вращение как раз в том же самом направлении. Но из законов тяготения ясно,  что в этом вращающемся мировом веществе  все частицы его должны были стремиться пересечь  ту плоскость, которая в  направлении вращения проходит через центр Солнца и которая,  согласно нашим выводам, совпадает с плоскостью экватора  этого  небесного тела, поскольку эти частицы не находятся уже в этой плоскости. Вот почему все эти частицы будут наиболее густо  скопляться преимущественно вблизи Солнца — в пространстве,

==488

 близком к продолженной плоскости его экватора. Наконец,  вполне естественно также, что частицы до тех пор должны  задерживать или ускорять движение друг друга, словом,  сталкиваться одна с другой или соприкасаться друг с  другом, пока движение одной частицы совсем не перестанет  мешать движению другой. А раз это так, то все в конце  концов должно прийти к такому состоянию, при котором  останутся парить только частицы, имеющие как раз ту  степень бокового движения, какая на данном расстоянии от  Солнца требуется для того, чтобы уравновесить тяготение и  чтобы таким образом каждая из частиц свободно совершала  свое движение по концентрическим кругам. Эта быстрота  есть результат падения, а боковое движение — следствие  толчка в противоположном направлении, длившегося до тех  пор, пока все само собой но подчинилось системе действия  наименьших препятствий. Остальные частицы, которые не  могли достичь такой исключительной точности [своего  движения], должны были при постепенно убывающей  скорости движения опуститься к центру всеобщего  тяготения, дабы увеличить собой массу Солнца, которая,  таким образом, будет иметь плотность, приблизительно  равную средней плотности остальных веществ,  расположенных в пространстве вокруг Солнца; но при этом  в соответствии с указанными обстоятельствами масса его по  необходимости должна будет далеко превосходить количество материи, которое продолжает носиться вокруг Солнца.

Это состояние представляется мне вполне естественным,  так как вещество, рассеянное [повсюду] для образования  различных небесных тел, в узком пространстве находится  ближе всего к продолженной плоскости экватора Солнца и  является тем более плотным, чем ближе расположено оно к  центру; притом оно везде обладает силой движения,  достаточной на этом расстоянии для свободного обращения  по кругу. Это вещество, следуя законам центральных сил,  носилось вокруг Солнца на весьма больших расстояниях.  Если теперь предположить, что из этих частиц образовались  планеты, то не может быть, чтобы они не обладали при

==489

 этом центробежными силами, благодаря которым они должны были  двигаться по орбитам. весьма близким к круговым, хотя они несколько  от них и отклоняются, ведь эти планеты образовались из частиц,  падавших с различной высоты. Вполне естественно также, что планеты,  образующиеся на большой высоте (где пространство вокруг них гораздо  больше и приводит здесь к тому, что различие скорости  движения частиц превышает силу, с которой они притягиваются к центру планеты), приобретают там и большие массы, чем вблизи Солнца. О  согласии со многими другими примечательными явлениями планетного  мира я здесь не упоминаю, ибо оно представляется ясным само собой *.  Тела, образующиеся в самых отдаленных частях системы, и в особенности  на больших расстояниях от плоскости притяжения, -   кометы - не могут уже иметь этой правильности. И таким образом  пространство планетного мира станет пустым, после того как все вещество объединится в обособленные массы. Однако и в более позднюю эпоху могли опуститься частицы с самых отдаленных границ этой сферы притяжения - частицы, которые всегда могут свободно двигаться в небесных пространствах вокруг  Солнца по кругам: материи, в высшей степени разреженные, и, быть может, то вещество, из которого состоит зодиакальный свет.

4 Примечание Цель этого рассуждения состоит главным образом в том, чтобы  привести пример применения метода,  на который нам дали право наши  предшествующие доказательства, причем устраняется необоснованное  опасение,  будто всякое объяснение великого устройства  мира из всеобщих законов природы открывает  для нечестивых  врагов религии возможность проникнуть _____________ * Образование некоторой меньшей системы, принадлежащей к  планетному миру в качестве его части, каковы системы Юпитера и Сатурна,  равно как и движение этих небесных тел вокруг их оси, - все это по  аналогии уже подразумевается в этом нашем объяснении.

К оглавлению

==490

 в ее твердыни. По моему мнению, приведенная гипотеза имеет во  всяком случае достаточно оснований побудить людей более широкого  кругозора к более подробному рассмотрению представленного в ней  плана, который есть лишь грубый очерк. Моя цель, поскольку она  касается настоящего сочинения, будет достигнута, если читатель,  подготовленный признанием правильности и порядка в мире, которые  могут вытекать из всеобщих законов природы, будет [в решении таких  проблем] обращаться единственно только к естественной  философии и будет способ объяснения  или другой подобный ему рассматривать как возможный и вполне согласующийся  с познанием мудрого бога.

И было бы, впрочем, вполне достойным философских  стремлений, если бы вихри - это любимое орудие столь многих  систем - были удалены из сферы природы в милътрновскую  промежуточную область пустых измышлений и если бы в то же  время надлежащим образом исследовали, не может ли природа сама,  без того, чтобы придумывали какие-то особые силы, дать нам  нечто такое, чем можно было бы полностью объяснить  центробежное движение планет, направленное в одну только сторону,  так как другая сфера их движений дана центральными силами в  тяготении, служащем потерянной связью [всей] природы.  Намеченный нами план по крайней мере не отклоняется от правила единства,  ибо даже только что упомянутая центробежная сила выводится как  следствие из тяготения, как это и естественно для случайных  движений,  ибо эти движения должны быть выводимы в качестве  следствий из сил, присущих материи также и в состоянии покоя.      Замечу, кроме того, что атомистическая система Демокрита и  Эпикура, хотя на первый взгляд и кажется сходной [с нашей  гипотезой], все же имеет совершенно иное отношение к выводу о  создателе мира. У них движение было вечным и не имело никакого   создателя, а столкновение [тел], богатый источник столь многообразного порядка, было чистой случайностью, для чего нигде нельзя  было найти никакой причины. У нас

==491

 познанный и истинный закон природы на основании весьма  ясного по своему смыслу предположения с необходимостью ведет к  порядку, и так как мы имеем здесь дело с определяющим основанием  для сообразности правилам и чего-то такого, что держит природу в  рамках согласованности и красоты, то мы, естественно, склоняемся к  признанию основания,  из  которого может быть понята  необходимость отношения к совершенству.   Но чтобы при помощи еще одного примера сделать понятным, каким  образом действие тяготения соединением рассеянных элементов с  необходимостью предопределено к тому, чтобы породить  правильность и красоту, для этого я хочу еще объяснить здесь механический способ образования кольца Сатурна; это объяснение, как  мне кажется, обладает такой степенью вероятности, какой только  вообще можно ожидать от гипотезы. Пусть со мной согласятся только  в том, что Сатурн в первый период существования мира был окружен атмосферой, подобной той которую мы наблюдаем на различных  кометах, не слишком близких от Солнца и не имеющих хвоста, что  частицы атмосферы этой планеты (за которой мы признаем вращение  вокруг оси) поднялись вверх и что впоследствии эти испарения -  потому ли, что планета охладилась, или по каким-либо другим  причинам - начали на нее опускаться; пусть,  только это будет  допущено, и тогда все остальное последует с механической правильностью.  В самом деле, так как все частицы начиная от точки поверхности, где они поднялись, должны иметь скорость, равную скорости их в этом месте, чтобы двигаться вокруг планетной оси, то, совершая это боковое движение, все они должны были стремиться к тому, чтобы сообразно с законами центральных сил  свободно описывать свои круги вокруг Сатурна *. Но все частицы, не  обладающие той степенью скорости, которая посредством  центробежной силы полностью уравновешивала _________________ * Сатурн, по нашему предположению, вращается вокруг своей оси  Каждая поднимающаяся с его поверхности частица может иметь поэтому  одно и то же боковое движение и про . его, какой бы высоты она ни  достигла.

==492

 бы притяжение [этих частиц] на той высоте, на которой они движутся,  должны неизбежно толкать одна другую и замедлять [движение] друг  друга до тех пор, пока останутся лишь те частицы, которые могут свободно совершать по законам центральных сил круговое движение  вокруг Сатурна, все же остальные должны постепенно упасть обратно  на его поверхность. И все эти круговые движения необходимо должны  пересекать продолженную плоскость экватора Сатурна, что известно  всякому, кто знает законы центральных сил. Следовательно, вокруг  Сатурна будут в конце концов скопляться остальные частицы его  прежней атмосферы, образуя плоскость круга, которая занимает  продолженный экватор этой планеты и внешний край которой  оказывается и здесь обрезанным по той же причине, что установила и  для комет границу их атмосферы. Этот лимб из свободно движущегося  мирового вещества необходимо должен стать кольцом или, вернее,  упомянутые движения [частиц] могут привести к образованию только  одной фигуры - кольца. В самом деле, все они могут приобрести  свою скорость для кругового движения только от тех точек  поверхности Сатурна, откуда они поднялись; поэтому наибольшей  скоростью движения должны обладать те частицы, которые поднялись  от его экватора. Но так как среди всех расстояний от его центра есть  только одно, где эта скорость годна как раз для кругового движения и  на любом меньшем расстоянии она для этого слишком слаба, то в этом  лимбе можно из центра Сатурна описать точный круг, внутри  которого все частицы должны падать на поверхность этой планеты, все  же остальные частицы между этим воображаемым кругом и кругом  внешнего края планеты (следовательно, частицы, содержащиеся в  некотором кольцеобразном пространстве) будут двигаться вокруг  Сатурна точно по кругам, свободно носясь в пространстве.

Исходя из такого решения вопроса, можно определить время  вращения Сатурна вокруг своей оси, и притом с такой степенью  вероятности, какую только допускают эти основания, определяющие  означенное время. Частицы внутреннего края имеют ту же скорость,

==493

 что и любая точка экватора Сатурна, а она, кроме того, есть скорость,  необходимая по законам тяготения для кругового движения. Поэтому  из отношения расстояния какого-нибудь спутника Сатурна к рас  стоянию внутреннего края кольца от центра планеты, а также из  данного времени обращения спутника можно будет определить время  обращения частиц во внутреннем крае, а из этого времени и отношения  наименьшего диаметра кольца к диаметру планеты - ее вращение  вокруг оси. И таким образом вычисление показывает, что Сатурн  должен приблизительно за 5 часов 40 минут обращаться вокруг своей  оси, что, если принять при этом во внимание аналогию с другими  планетами, хорошо согласуется, по-видимому, с временем их обращения  вокруг своих осей.

Итак, согласятся или нет с предположением о том, что  первоначально Сатурн имел кометную атмосферу, - вывод, который я  делаю из этого для объяснения моего главного положения, не вызывает,  по-моему, сомнения; если такая атмосфера вокруг Сатурна действительно существовала, то  механическое образование свободно движущегося кольца должно быть  необходимым следствием этого, и потому природа, предоставленная  всеобщим законам, сама в своем развитии стремится от состояния хаоса  перейти к порядку.

 РАССУЖДЕНИЕ  ВОСЬМОЕ

ОБ АБСОЛЮТНОМ БОЖЕСТВЕННОМ САМОДОВЛЕНИИ (Allgenugsamkeit) Все эти рассуждения приводят нас к понятию о высшем существе,  которое объемлет все, что только можно помыслить, если люди,  сотворенные из праха, осмелятся бросить испытующие взоры за завесу,  скрывающую от наших мирских глаз тайны неисповедимого. Бог  абсолютно самодовлеющ. Все, что есть, будь то возможное или  действительное, есть нечто, лишь поскольку оно дано через него. На  человеческом языке бесконечное могло бы сказать себе так: я  существую от вечности к вечности, помимо меня нет ничего, и все,  что есть, только через меня есть нечто. На эту мысль,

==494

 возвышеннейшую из всех, до сих пор обращали еще очень мало внимания  или вообще почти ее не разбирали. То, что в возможностях вещей  раскрывается в превосходных планах как относящееся к совершенству и  красоте, рассматривалось как сам по себе необходимый предмет  божественной мудрости, но не как непосредственное следствие этого  непостижимого существа. Зависимость  других вещей ограничивали  одним лишь существованием их и тем самым отрицали большое участие  высшей природы как основы столь многих совершенств, приписывая их  какой-то непонятной вечной бессмыслице.

Способность одного основания иметь много следствий,  согласованность и слаженность природы вещей сообразно со  всеобщими законами и без частых столкновений их в некотором все  регулирующем плане - все  это должно быть прежде всего в  возможностях вещей, и только после этого [божественная] мудрость  может начать действовать, выбирая их. Какие границы могли бы  быть поставлены для независимого существа исходя из чуждого ему  основания, если бы сами эти возможности не были в нем основаны? И  что за непонятная случайность, что в этой сфере возможности без  предположения чего-то существующего имеются единство и  плодотворная взаимная слаженность, благодаря которым обладающее  высшей степенью могущества и мудрости существо, если сравнить  упомянутые внешние обстоятельства с его внутренней способностью,  сознает себя в силах осуществить великое совершенство? Конечно,  такое представление никогда не передаст источник добра в руки одного  существа без всякого ущерба. Когда Гюйгенс изобрел часы с  маятником, то, думая об этом, он никогда не мог приписать себе  полностью эту равномерность, в которой и состоит их совершенство; и только природа циклоиды, делающей возможным то, что малые и  большие дуги в свободном падении [тела] описываются в ней за  одинаковое время, могла помочь ему изготовить такие часы. Если бы то  обстоятельство, что из такого простого основания, как сила тяжести,  оказалось хотя бы лишь возможным такое множество прекрасных  следствий, - если бы само оно не зависело от того, кто действительно  создал всю эту связь, то оно

==495

 явно сузило  бы и ограничило участие творца в прекрасном  единство и великой многообразного порядка, покоящегося на  одном основании.

Я перестаю удивляться следованию действия из причины, как только  я отчетливо и легко понимаю достаточность причины для этого действия.  В этом смысле уже нет места удивлению, если я стану, рассматривать,  [например], механическое устройство человеческого тела или какогонибудь другого искусственного устроения как произведение  всемогущего существа и буду обращать внимание лишь на действительность. Ибо можно легко и отчетливо понять, что тот, кто все так  может, в состоянии создать и такой организм, если он возможен. Однако и  тогда не перестают удивляться, как бы ни сделали все это более  понятным. Ибо изумительно уже то, что вообще возможна была такая вещь,  как тело животного. И если бы мне даже были совершенно понятны все  пружины и каналы, все нервные сосуды, все рычаги и все механическое  устройство тела, то все равно я не перестал бы удивляться тому, как это возможно, чтобы столь разнообразные отправления соединились в одном устройстве, как это действия,  направленные к одной цели, так хорошо сочетаются с действиями, коими  достигается другая цель, как то же самое соединение служит еще и к тому.  что бы поддерживать весь организм, а также устранять последствия  случайных  нарушений, и как это было возможно, чтобы человек мог  быть столь тонкой тканью и, несмотря на столь многочисленные  основания для гибели, все же продолжать существовать столь долгое  время. И наконец, даже тогда, когда я узнал,  что столь большое единство  и гармония возможны потому, что есть существо, которое  наряду с основаниями действительности содержит в себе и основания  всякой возможности, то и ото еще не уничтожает причины для удивления.  Ибо хотя при помощи аналогии с тем, что совершают люди, и можно  составить себе понятие о том, каким образом некое существо могло бы  быть причиной чего-то действительного, но никак нельзя было бы понять,  как же это существо могло бы содержать в себе основание внутренней  возможности других

==496

 вещей, и кажется, будто мысль эта витает слишком высоко, чтобы до нее  могло дойти сотворенное существо.

Это высокое понятие о божественной природе, если иметь в виду, что  она абсолютно самодовлеюща, может служить вспомогательным средством в  самом суждении о свойствах возможных вещей, где непосредственно нет  у нас оснований для решения, дабы, исходя из нее как основания,  заключать к возможности других вещей как следствию. Вопрос состоит в  том, нет ли среди всех возможных миров бесконечного увеличения степени  совершенства, ведь невозможен никакой естественный порядок, по  отношению к которому нельзя было бы мыслить какой-то другой,  превосходящий его порядок. Далее, если бы я и здесь допустил некоторую  наивысшую ступень, то не были ли бы по крайней мере те различные миры,  которые уже никакой мир не превосходят, совершенно равными друг другу  по своему совершенству? В такого рода вопросах трудно и, быть может,  даже невозможно решать что-либо исходя из рассмотрения одних только  возможных вещей. Однако если я обе задачи рассматриваю в связи с божественным существом и познаю, что предпочтение в выборе, даваемое  одному миру перед другим независимо от предпочтения в суждении того  именно существа, которое выбирает, или даже вопреки этому суждению,  позволяет делать вывод о недостатке в согласованности различных  деятельных сил этого существа и о различии в его деятельности без  соответствующего различия в основаниях, следовательно, о недостатке в  совершеннейшем существе, то из этого я заключу с большой убежденностью,  что все упомянутые случаи вымышлены и невозможны. Ибо  после всех предварительных соображении, которые были приведены выше,  для меня ясно, что у нас гораздо меньше оснований заключать от  предположенных возможностей, которые к тому же нельзя в достаточной  мере подтвердить, к необходимому поведению совершеннейшего существа  (это поведение таково, что кажется, будто оно ограничивает в нем понятие  величайшей гармонии), чем от признанной гармонии, в которой возможности  вещей должны находиться по отношению к божественной природе,

32 Иммануил Кант

==497

 [т. е. ] от того, что признается как наиболее подобающее этому  существу, заключать к возможности. Поэтому я сделаю  предположение, что в возможностях всех миров не может быть таких  отношений, которые содержали бы в себе основание к тому, чтобы  высшее существо испытывало затруднения в разумном выборе;  ведь именно в этом высшем существе содержится последнее  основание всякой такой возможности, в которой, следовательно,  никогда не может быть чего-то другого, кроме того, что находится в  гармонии с ее источником.

Да и кроме того, это расширенное за пределы всего возможного и  действительного понятие о божественном абсолютном самодовлении  (более широкое понятие, чем понятие возможного и  действительного)  есть гораздо более правильное выражение, для того чтобы обозначать  величайшее совершенство этого существа, чем понятие  о бесконечном, которым обыкновенно пользуются. Ибо, как бы  ни истолковывали это последнее понятие, оно все же по своему  истинному смыслу есть явно математическое понятие. Оно означает  отношение одной величины к некоторой другой как мерилу, и это  отношение больше, чем всякое число. Поэтому в собственном смысле  слова божественное познание должно было бы называться  бесконечным, поскольку оно по сравнению с любым другим  познанием, выдающим себя за таковое, стоит к нему в таком  отношении, которое превосходит всякое возможное число. И так как  подобное сравнение делает божественные определения однородными с  определениями сотворенных вещей, чего на самом деле, конечно,  утверждать нельзя, и, кроме того, не дает понять именно то, чего хотят  посредством него достигнуть, т. е. неизменное обладание всем  совершенством, то в выражении «абсолютное самодовление»,  напротив, содержится одновременно все  что только вообще можно  при этом мыслить. Тем не менее наименование «бесконечность»  прекрасно и, собственно говоря, эстетично. Выход за пределы всех  понятий о числе волнует душу и, смущая ее, приводит в изумление.  Напротив, предлагаемое нами выражение больше соответствует  логической правильности.

==498

00.htm - glava20

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ,

В КОТОРОМ ПОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО, КРОМЕ  ПРИВЕДЕННОГО, НИКАКОЕ ДРУГОЕ ОСНОВАНИЕ  ДЛЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА БЫТИЯ БОГА  НЕВОЗМОЖНО

1  Деление всех возможных оснований  для доказательства бытия бога Убеждение в великой истине: есть бог, если оно должно  обладать высшей степенью математической достоверности,  содержит в себе ту особенность, что оно может быть достигнуто  только  одним-единственным  путем, и всему этому  рассмотрению сообщает то преимущество, что философские  усилия должны здесь объединиться  в одном-единственном основании, дабы скоро исправить те  ошибки, которые могли бы встретиться, при изложении его, чем  отказаться от него, как только мы убеждены, что никакой выбор  между ним и еще какими-то подобными основаниями невозможен.

Чтобы подтвердить это, я напомню, что не следует упускать  из виду то требование, которое, собственно, и должно быть  исполнено, а именно доказывать не существование некоторой  великой и весьма совершенной первой причины, а  бытие высшего существа; существование не одного или  нескольких, а одного-единственного существа, и притом не из  простых оснований вероятности, а с математической  очевидностью.     Все основания для доказательства бытия бога  могут быть заимствованы или из отвлеченных понятий о возможном, или из приобретенного опытом понятия о  существующем. В первом случае заключают или от

==499

 возможного как основания к бытию бога как следствию, или  от возможного как следствия к божественному существованию как  основанию. Во втором случае в свою очередь заключают или от того,  существование чего мы узнаем из опыта, к существованию лишь  некоторой первой и независимой причины, а посредством расчленения  этого понятия заключают к ее божественным свойствам, или из того,  чему учит опыт, делается непосредственный вывод и о  существовании, и о свойствах  божественного существа.

 2 Рассмотрение доводов первого рода Если от понятия о только возможном как основания должно  заключать к существованию как следствию, то необходимо, чтобы  через расчленение этого понятия можно было найти мыслимое в нем существование, ибо выводить какоенибудь следствие из понятия о возможном нельзя иначе как через  логический анализ. Но тогда существование должно было бы уже  содержаться в возможном в качестве предиката. А так как это,  согласно первому рассуждению первого раздела, никуда не бывает, то  доказательство истины, о которой идет речь, указанным способом  невозможно.

Между тем мы имеем знаменитое доказательство, построенное на  этом основании, а именно так называемое картезианское  доказательство. Прежде всего выдумывают себе понятие о некоторой  возможной вещи, как будто в ней соединено все истинное совершенство.  Далее принимают, что существование также есть некоторое  совершенство вещей, и тогда от возможности самого совершенного  существа заключают к его существованию. Точно таким же образом  можно было бы от понятия о любой вещи, которую также  представляют себе как самую совершенную в своем роде, например,  от того только, что можно мыслить себе наисовершеннейший мир,  заключить к его существованию. Не давая, однако, обстоятельного  опровержения этого доказательства, которое можно найти уже и у  других,

К оглавлению

==500

 сошлюсь лишь на то, что было разъяснено в начале этого сочинения, а  именно что существование вообще не есть предикат, а следовательно, и  не предикат совершенства, и что поэтому от объяснения, содержащего  в себе произвольное сочетание различных предикатов для образования  понятия о какой-нибудь возможной вещи, никогда нельзя заключать к  существованию этой вещи, а следовательно, и к бытию бога.  Совершенно иным, напротив, является умозаключение от возможных  вещей как следствий к бытию бога как основанию Здесь исследуется,  не надлежит ли для того, чтобы нечто было возможно, предположить  нечто существующее и не содержит ли в себе то существование, без  которого не бывает даже никакой внутренней возможности, такие  свойства, которые мы объединяем в понятии божества. В этом случае  ясно прежде всего то, что я не могу заключать от обусловленной возможности к существованию, если я не предполагаю уже существование того, что возможно только при некоторых условиях, ибо обусловленная возможность ведет лишь к пониманию того, что нечто может существовать лишь в известных связях, а существование причины доказывается лишь поскольку существует следствие, между тем как здесь к ней должно заключать не от существования следствия, почему и доказательство такого рода можно вести исходя только из внутренней возможности, если такое доказательство вообще может иметь место. Далее, можно заметить, что это доказательство должно  возникать из абсолютной возможности всех вещей вообще. Ибо  именно из самой внутренней возможности следует узнать, что она  предполагает некоторое существование, а не те из тех особых  предикатов, посредством которых одно возможное отличают от  другого; ибо различие предикатов имеет место также и при просто  возможном и никогда не означает чего-либо существующего. Вот  почему заключать от внутренней возможности всего мыслимого к  божественному бытию следует только что упомянутым способом. А  что это [действительно] может иметь место, было доказано во всем  первом разделе этого сочинени

==501

 3 Рассмотрение доводов второго рода Доказательство, при котором от приобретенных опытом понятий о том,  что есть, хотят прийти к существованию первой и независимой причины,  руководствуясь при этом правилами каузальных умозаключений, а от этой  причины заключать посредством логического расчленения понятия к  свойствам ее, обозначающим божество,  это доказательство широко  известно и приобрело очень большое значение главным образом благодаря  философской школе Вольфа. И тем не менее  это доказательство совершенно не  возможно. Я признаю, что до положения: если нечто есть, то существует также и нечто такое, что не зависит ни от  какой другой вещи, - все было выведено совершенно правильно; я согласен,  следовательно, что существование вещи или многих вещей, которые уже не  представляют собой результаты другой вещи, вполне доказано. Но уже  второй шаг к тому положению, что эта независимая вещь безусловно  необходима, гораздо менее надежен, ибо этот шаг в доказательстве должен  быть сделан при помощи закона достаточного основания, который все еще  оспаривается; однако я готов, не колеблясь, подписаться под всем даже и до  этого пункта. Итак, нечто существует безусловно необходимым образом. Из  этого понятия об абсолютно необходимом существе и должны быть выведены  его свойства — высшее совершенство и единство. Однако понятие абсолютной  необходимости, лежащее здесь в основании, можно толковать двояко как это  было показано в первом разделе. Если взять в первом значении, когда мы эту  абсолютную необходимость  назвали  логической, то необходимо показать,что  противоположность такой вещи, в которой заключается все совершенство или  вся реальность, сама себе противоречит и что, следовательно, единственно  только  то существо обладает безусловно необходимым существованием, все_  предикаты которого поистине утвердительны. И так как из этого же общего  соединения всей реальности в одном существе должно умозаключать,

==502

 что оно есть единственное существо, то ясно, что расчленение понятие о необходимом будет опираться на такие основания, исходя из которых я должен был бы иметь возможность заключить и обратное: то, в чем заключается вся  реальность, существует необходимым образом. Однако,  согласно тому, что сказано в предыдущем параграфе, не только  не возможен такой способ доказательства, но следует еще особо  отметить, что таким образом  доказательство опирается вовсе  не на приобретенное опытом понятие, которое без всякого  применения его [здесь] уже заранее предполагается, а, так же  как и в картезианском доказательстве, только на понятия, в  которых полагают найти бытие некоторого существа путем  установления тождества или несовместимости их предикатов *.

Я не намерен здесь расчленять самые доказательства, которые  часто приводятся в соответствии с этим методом. Легко вскрыть  их ложные заключения, и это отчасти уже было сделано  другими. Между тем если, несмотря на это, все еще можно было  бы надеяться устранить их ошибку посредством некоторых  поправок, то из нашего рассуждения становится ясным, что,  какое бы применение ни делали из этих доказательств,  они все же могут быть только умозаключениями из понятий  о возможных вещах, а отнюдь не  из опыта  и что,  следовательно, они во всяком случае должны быть,  причислены к доказательствам первого рода.

Что касается, далее, второго доказательства по тому способу,  когда от приобретенных опытом понятий о существующих  вещах заключают к бытию бога __________________ * Это и есть главное, на что я обращаю здесь внимание. Если  необходимость понятия я полагаю в том, что противоположное  ему противоречит себе, и затем утверждаю, что таково  бесконечное, то не было никакой надобности предполагать   существование необходимого существа, поскольку оно следует уже  из  понятия бесконечного. Более того, заранее допущенное существование совершенно излишне в самом доказательстве. В самом  деле, так как в ходе доказательства понятия необходимости и  бесконечности рассматриваются как взаимозаменяемые, то  действительно можно от существования необходимого заключить к  бесконечности,  ибо бесконечное (и притом только оно) существует необходимо.  

==503

 и одновременно к его свойствам, то с ним дело обстоит совершенно  иначе. Это доказательство не только возможно, но всячески заслуживает  того, чтобы объединенными усилиями довести его до надлежащего  совершенства. С одной стороны, вещи мира, обнаруживающиеся нашим  органам чувств, выказывают явные признаки своей случайности, с  другой же стороны, величие порядка и повсюду замечаемое  целесообразное устройство свидетельствуют о наличии разумного творца, обладающего великой мудростью, могуществом и благостью.  Великое единство  в столь обширном целом позволяет заключать, что  есть только один творец всех вещей, и хотя во всех  этих умозаключениях не видно геометрической строгости, они все же,  бесспорно, содержат в себе достаточно убедительной силы, чтобы ни один разумный человек, следующий естественным правилам  здравого ума, ни одного мгновения не сомневался в этом.

 4 Вообще возможны только два доказательства  бытия бога Из всех приведенных суждений можно усмотреть, что  если хотят заключать из понятий о возможных вещах, то в пользу  бытия бога можно привести только один документ; сама внутренняя  возможность всех вещей рассматривается как нечто такое, что  предполагает некоторое существование. как это и было показано нами  в первом разделе нашего сочинения. Ясно также, что если от того,  чему опыт учит нас о существующих вещах, умозаключение должно  восходить все к той же истине, то доказательство может вестись лишь  через свойства, воспринимаемые в вещах мира,  и через случайный  распорядок Вселенной к существованию, равно как и к свойствам  высшей причины. Да будет мне позволено назвать первое  доказательство онтологическим, а второе - космологическим.

Это космологическое  доказательство, как мне кажется, столь же старо, как и  человеческий разум. Оно так к убедительно и до такой  степени

==504

 способно расширять круг размышлений вместе с развитием наших воззрений, что оно должно будет существовать , до тех пор, пока в мире останется хоть одно разумное существо, склонное принять участие в этом благородном рассмотрении, дабы познать бога из его творений.  Усилия Дэрхема, Ниювентита и многих других сделали в этом отношении честь человеческому уму, хотя иногда сюда примешивалось и немало пустого тщеславия, выражавшегося в стремлении придавать солидный вид  всякого рода физическим воззрениям или даже химерам под лозунгом религиозного рвения. При всех этих превосходных своих качествах рассматриваемый способ доказательства, однако, никогда не сможет достигнуть математической достоверности и точности. Заключать здесь  возможно всегда лишь к некоторому непостижимо великому творцу единого целого, которое представляется нашим чувствам, но не к существованию   совершеннейшего из всех возможных существ. В отношении  мира более всего вероятно, что имеется только один первый творец, но этому убеждению будет во многом не хватать той обстоятельности, которая не боится и самого дерзкого скепсиса. А это означает, что мы на можем  заключать к более значительному числу или к более ярко  выраженным свойствам в причине, чем те, какие мы считаем  как раз необходимыми для того, чтобы  понять из них степень и свойства действий [данной  причины], а именно если мы имеем только один повод  судить о существовании этой причины — тот, который  дают нам [ее] действия. Мы познаем много совершенства,  величия и порядка в мире и все же де можем заключить  отсюда с логической строгостью ни к чему большему, как  только к тому, что причина всего этого должна обладать  большим разумом, могуществом и благостью. но никоим  образом не к тому, что она все знает,  все может и т.д. и т.д.  Целое, в котором мы воспринимаем  единство и всеобщую связь, необъятно, и, исходя отсюда,  мы имеем достаточно оснований заключать, что есть  некоторый единый творец этого целого. Однако мы должны  довольствоваться тем, что не все созданное мы знаем, и,  следовательно, судить, будто известное нам показывает, что  имеется только один творец,

==505

 откуда мы предполагаем, что также будет обстоять дело и с тем, что нам  неизвестно; но это, хотя и представляется очень разумным,  но есть основание для строгого вывода.

Намеченное нами в общих чертах онтологическое доказательство,  напротив, представляется нам, если мы не слишком льстим себя надеждой,  способным приобрести ту [логическую] строгость, которая требуется для  всякого доказательства. Между тем если бы вопрос сводился к тому, какое  же из этих двух доказательств вообще лучше, то надо было бы ответить:  если речь идет о логической точности и полноте, то лучше онтологическое  доказательство. Если же требуют понятности, присущей обычному  правильному представлению, если требуют живости впечатления, красоты  и стимулирующей силы для нравственных побуждений человеческой  природы, то предпочтение следует отдать космологическому доказательству. И так как, несомненно, более важно воодушевить человека высокими  чувствами, столь плодотворными для благородной деятельности, убеждая в  то же время и здравый ум, чем наставлять его тщательно взвешенными  умозаключениями, удовлетворяющими более тонкое умозрение, то,  откровенно говоря, нельзя отрицать, что преимущество хорошо известного  космологического доказательства - в его общей полезности.

Будет поэтому не льстивой уловкой ради чужого одобрения, а простой  искренностью, если я такое изложение этого важного познания о боге и его  свойствах, какое Реймарус дает  своей книге о естественной религии(18), охотно предпочту его полезности всякому другому доказательству, в котором обращается больше  внимания на логическую строгость, в том  числе и моему собственному. Ибо, принимая в соображение ценности как указанного, так  и других сочинений этого автора , состоящей главным образом в безыскусственном обращении к здравому и прекрасному уму, подобного рода доводы действительно имеют большую доказательную силу и дают большую наглядность, чем логически отвлеченные понятия, хотя эти последние и способствуют более точному пониманию предмета.

==506

 Но так как пытливый ум, раз он уже пошел по пути  исследования, не  удовлетворится, пока все вокруг него не станет ясным и полностью не  замкнется, если так можно выразиться, круг стоящих перед ним  вопросов, то никто не станет считать бесполезным и излишний то  усилие, которое подобно настоящему в столь важном познании  направлено на логическую точность, особенно потому, что есть много  случаев, когда без такой тщательности применение понятий остается  ненадежным и сомнительным.

 5 Возможно всего лишь одно доказательство бытия бога, основами для которого  было приведено выше Из  всего сказанного явствует, что из четырех мыслимых  оснований [для доказательства бытия бога], разделенных нами на  два основных вида, картезианское доказательство и то, которое  исходя из приобретенного опытом понятия о существовании ведется  посредством разложения понятия о некоторой независимой вещи, ложны и совершенно невозможны, т.е. они не только не  доказывают с надлежащей строгостью, но и вообще не доказывают.  Далее было показано, что доказательство, заключающее от свойств  вещей в мире к бытию и свойствам бога, хотя и содержит сильный и  весьма привлекательный довод, но никогда не бывает способно  к логической строгости. И таким образом не остается ничего другого, как только признать, что либо вообще невозможно никакое логически строгое доказательство бытия бога, либо оно должно опираться на то основание, которое мы привели выше. А так как речь идет здесь о возможности доказательства вообще, то никто не будет в состоянии утверждать первое, и придется признать как раз именно то, на что было указано нами. Есть только один бог и только одно основание для доказательства, посредством которого  возможно постичь  бытие с пониманием той необходимости,  которая непременно исключает всякую противоположность, -   суждение, к которому могло бы привести непосредственно уже само  свойство

==507

 предмета. Все другие вещи, которые только вообще существуют,  могли бы и не быть. Приобретенное опытом знание о случайных вещах  не может поэтому дать  какой-нибудь убедительный довод для  того, чтобы отсюда заключать о бытии того кто не может не быть.  Единственно только в том, что отрицание божественного существования  есть полнейший вздор, и заключается различие его бытия от  существования всех других вещей. Внутренняя возможность, сущность  вещей есть то, упразднение чего уничтожает все мыслимое. В этом и  будет, следовательно, заключаться отличительный признак бытия  сущности всех существ. В этом признаке ищите доказательства, и если вы не надеетесь найти его здесь, то с этой  не проторенной  тропы  перейдите на великую столбовую дорогу человеческого  разума. Безусловно необходимо убедиться в бытии бога, но вовсе  не в такой же мере необходимо доказать его.

==508