Часть 3.

   Разве вы не слышали о временах, когда в мире еще была жива истинная добродетель? Некогда, в царствование

Жунчэна, Датина, Бохуана, Чжунъяна, Лилу, Лисюя, Сяньюаня, Хэсюя, Цзуньлу, Чжужуна, Фуси и Шэньнуна, люди вместо письма завязывали на веревке узелки, любили свою простую пищу и свое безыскусное платье, не стесня-лись своих обычаев и были довольны своими жилищами. Они видели дома соседних селений, слышали, как там кричат петухи и лают собаки, но до самой смерти не ходи-ли туда. Вот так и жили люди в благословенные времена.

А нынче дошло до того, что люди встают на цыпочки и вытягивают шеи, а потом говорят, что в таком-то месте появился достойный муж! Захватив с собой еду, они бегут во всю прыть к этому человеку, позабыв о любви к родите-лям и долге перед господином. Ноги их так и мелькают на границах царств, экипажи их так и снуют за тысячи ли от родного дома. Вот преступление правителей, ищущих знаний!

    Если правитель любит знания, но не следует Пути, в Поднебесной начнется великая смута. Откуда мы знаем, что так и будет? Если наши познания насчет луков и арба-летов, силков и ловушек чересчур велики, то не будет по-рядка среди птиц в Поднебесье. Если мы знаем чересчур много о крючках и гарпунах, вершах и неводах, то не будет порядка среди рыб в глубине вод. Когда слишком много знают о ямах и капканах, пиках и рогатинах, то не будет порядка среди зверей в лесной чаще. Когда слишком много судят о “твердости” и “белизне”, “подобии” и “разли-чии” , обыкновенные люди пребывают в замешательстве. Поэтому всякий раз, когда в Поднебесной начинается ве-ликая смута, вина лежит на любителях знания.

   В мире все знают, как познавать непознанное, но никто не знает, как познавать уже известное. Все знают, как от-вергать то, что мы считаем дурным, но никто не знает, как отвергать то, что мы считаем добрым. Вот почему в мире нынче воцарилась великая смута. И вот люди ставят пре-грады свету солнца и луны вверху, разрушают природу гор и рек внизу и вмешиваются в круговорот времен года. И среди тварей земных, ползающих и летающих, нет ни одной, которая смогла бы сохранить в целости свою приро-ду. О, в какую смуту ввергли Поднебесный мир любители знания! И так продолжается уже со времен Трех Династий. Людей достойных презирают, а услужливых негодяев воз-носят до небес. Людей покойных и безмятежных не ценят, а суетливыми и никчемными восторгаются. Вся эта суета несет гибель Поднебесному миру.

Глава XI

ДАТЬ ВОЛЮ МИРУ   Я слышал о том, что Поднебесному миру нужно позво-лить быть таким, каков он есть, но не слышал о том, что миром нужно управлять. Я говорю: “позволить быть”, ибо опасаюсь, что природу людей извратят управлением. Я го-ворю: “быть таким, каков он есть”, ибо опасаюсь, что уп-равлением можно насильственно изменить свойства людей. Но если никто не склонен к излишествам и не отрекается от своих жизненных свойств, для чего тогда управлять Поднебесной?

    В старину, когда Яо взялся наводить в мире порядок, он сделал так, что каждый человек возлюбил свою при-роду, и вся Поднебесная ликовала. А когда Цзе завел свои порядки, люди возненавидели свою природу, и вся Подне-бесная пребывала в унынии. Но ликовать или печалить-ся - значит идти против своих естественных свойств, а все, что этим свойствам противоречит, не может быть долговечным.

Люди чересчур радовались? Но это означает, что они слишком склонились к стихии Ян. Когда силы Инь и Ян не находятся в равновесии, нарушается круговращение вре-мен, холод и тепло пребывают в разладе, и здоровье чело-века терпит ущерб. Тогда люди перестают к месту радо-ваться и к месту печалиться, лишаются постоянства в жиз-ни, много умствуют, но не могут достичь удовлетворения и бросают дела на полпути. Мир сотрясают необузданные страсти, и в нем появляются, с одной стороны, разбойник Чжи, а с другой - ученые Цзэн и Ши. Тогда, даже если вы призовете весь мир карать зло, оно не исчезнет. Как ни велик мир, у него недостанет сил на то, чтобы вознаграж-дать или карать. Со времен Трех Династий люди только и занимались тем, что кого-то поощряли или наказывали. И что же, помогло это занятие нам утвердиться в нашей природе и в нашей судьбе?

    Может быть, лучше искать утех в созерцании красок мира? Но это означает предаваться излишествам в цветах. Напрягать свой слух? Но это означает предаваться излише-ствам в звуках. Искать удовольствие в человечности? Это погубит жизненные свойства. Любить долг? Это разрушит всеобщий порядок в мире. Любить ритуал? Это приучит нас к неестественности. Любить музыку? Но это значит поддаться соблазнам. Подражать мудрым? Это значит уп-ражняться в никчемных искусствах. Любить знание? Это значит привлекать к себе недоброжелателей. Когда все живое в мире принимает свою природу и судьбу, не имеет значения, существует или не существует в нем восемь наз-ванных здесь вещей. Когда же нет возможности принять свою природу и судьбу, тогда эти восемь ложных добро-детелей опутывают людские сердца и ввергают мир в сму-ту, так что люди начинают чтить их и не хотят с ними рас-ставаться. О, как обманут мир! Кто скажет, что люди одо-лели эти соблазны и избавились от них? Нет, люди постят-ся, прежде чем заговорить о них преклонив колена, опове-щают о них царей и в их честь пляшут под торжественную музыку. Что тут поделаешь!

    Посему, если благородному мужу приходится взойти на престол, ему лучше всего следовать недеянию. Благодаря недеянию он обретет покой в своей природе и судьбе. По-этому сказано: “Если ты ценишь себя больше всей Подне-бесной, тебе можно доверить судьбу мира. Если ты любишь свою жизнь больше мира, то мир можно оставить на твое попечение” . И если благородный муж способен не причи-нять ущерба своему телу и не напрягать Прения и слуха, то, даже сидя недвижно, как труп, он будет иметь драконий облик, и, даже храня глубокое безмолвие, он возымеет громоподобный глас. Он будет воздействовать духовной силой и соединяться с Небесным в самом себе. Он будет как бы бездеятелен, а все сущее предстанет ему паром, возносящимся ввысь. К чему тогда думать о том, как лучше управлять Поднебесной?

    Цуй Шу спросил у Лао Даня: “Если не управлять Под-небесной, то как исправить сердца людей?”

- Будь осторожен, не тревожь людские сердца! - ответил Лао Дань. - Сердце у человека опускается, когда его унижают, и возносится, когда его хвалят. Человек с опустившимся сердцем - что узник; человек с вознес-шимся сердцем - все равно что палач. Сердце человека, будучи уступчивым и мягким, становится сильным и жестким, оно и острое, и гладкое. Загораясь, оно становится го-рячим, как пламя. Остывая, оно становится холодным, как лед. Так быстро оно меняется, что не успеешь взгляд перевести, как оно дважды успеет побывать за пределами Четырех морей. Покоясь, оно черпает свой покой из бездны в себе. Действуя, оно взмывает к самым небесам. Что может быть более гордым и свободным на свете, чем сердце человека?

   В старину Желтый Владыка впервые растревожил серд-ца людей человечностью и долгом. А потом Яо и Шунь тру-дились до изнеможения ради благоденствия всего живого на земле, истязали себя ради человечности и долга, не жа-лели сил ради законов и уложений, а успеха так и не доби-лись. И тогда Яо сослал Хуань Доу на гору Чун, изгнал племя Саньмяо в Саньвэй и отправил Гун-гуна в Юду. Значит, успеха он так и не добился, верно? А когда пришли времена Трех царей , весь мир был уже объят страхом. Хуже всех были злодей Цзе и разбойник Чжи, лучше всех были добродетельные ученые Цзэн и Ши. А еще поднялись последователи Конфуция и Мо Ди. С тех пор они то дружески, то враждебно спорили друг с другом, то ловко, то простодушно обманывали друг друга, то мягко, то злобно нападали друг на друга, то благородно, то бесчестно высме-ивали друг друга, а жить становилось все хуже. Великое Совершенство перестало объединять людей, природа их бы-ла унижена и разорвана на части. В мире возлюбили знания, и все сто фамилий  погрязли в корыстолюбии. И вот пус-тили в дело топоры и пилы, чтобы навести порядок, стали казнить по угольнику и отвесу, выносить приговор долотом и шилом. Поднебесный мир был ввергнут в великую смуту, и преступление поселилось в людских сердцах. С тех пор достойные мужи скрылись от мира в неприступных горах, а земные владыки дрожали от страха в храмах предков. Нынче казненные лежат друг на друге, закованные в ко-лодки теснят друг друга, приговоренные к смерти стоят друг за другом. А между закованными в кандалы и наруч-ники ходят на цыпочках и размахивают руками последова-тели Конфуция и Мо Ди. Куда уж дальше! Большего по-зора и бесстыдства придумать нельзя! Неужели не видно, что их мудрость и знание служат долоту и ошейнику? Что их человечность и долг служат кандалам и наручни-кам? Как знать, не были ли ученый Цзэн и летописец Ши разящей стрелой тирана Цзе и разбойника Чжи? Вот по-чему говорится: “Покончите с мудростью, отбросьте зна-ния, и в Поднебесной воцарится порядок” .

   После того как Желтый Владыка девятнадцать лет управлял Поднебесной и приказы его исполнялись во всех пределах земли, он прослышал о том, что на горе Пустого Подобия обитает мудрец Гуан Чэн-цзы. Желтый Владыка пришел к нему и спросил: “Я слышал, что вы, уважаемый, постигли высший Путь. Позвольте спросить, в чем суть высшего Пути? Я желаю вобрать в себя тончайшие испа-рения  Неба и Земли, чтобы помочь вызреванию хлебных злаков и благоденствию народа”.

- То, о чем ты спрашиваешь, - ответил Гуан Чэн-цзы, - это сущность вещей. Но то, чем ты хочешь управ-лять, это мертвая оболочка вещей. С тех пор как ты управ-ляешь Поднебесной, дождь выпадает, прежде чем соберут-ся облака, листья и травы увядают, не успев пожелтеть, а солнце и луна тускнеют неотвратимо. Ты слишком мелок душой - как можно удостоить тебя разговором о высшем Пути?

Желтый Владыка ушел восвояси, сложил с себя цар-ский титул, построил себе уединенную хижину, сплел себе циновку из белого тростника и прожил отшельником три месяца. Потом он снова пришел к Гуая Чэн-цзы за настав-лением. Гуан Чэн-цзы лежал головой к югу. Желтый Вла-дыка почтительно подполз к нему на коленях и, поклонив-шись до земли, спросил: “Я слышал, уважаемый, что вы постигли высший Путь. Позвольте спросить: что нужно делать с собой, чтобы долго жить?”

Гуан Чэн-цзы поспешно поднялся и сказал: “Какой прекрасный вопрос! Подойди, я поведаю тебе о высшем Пути:

Семя высшего Пути

Так глубоко! Так сокровенно !

Исток высшего Пути

Так темен! Так неприметен!

Не смотри и не слушай,

Храни свой дух, себя упокой,

И тело твое выправится само.

Будь же покоен, будь всегда чист,

Не изнуряй себя трудами,

Не отдавай жизненных сил,

И ты сможешь жить долго.

   Пусть глазам твоим будет не на что смотреть, ушам нечего слушать, а сознанию нечего знать. Оберегай духом свое тело, и оно будет вечно жить.

Внимай тому, что хранится внутри, затворись от всего, что приходит снаружи, ибо многознайство сулит погибель.

Умей быть господином Неба и Земли,

Умей вместить в себя и силу Инь, и силу Ян.

Будь осторожен, умей себя уберечь,

И все живое счастье само обретет.

   Я оберегаю единство всех вещей и в себе храню вселен-скую гармонию. Я совершенствуюсь уже тысячу двести лет, и тело мое до сей поры не одряхлело”.

Тут Желтый Владыка дважды отвесил земной поклон и воскликнул: “Да будет Гуан Чэн-цзы моим “Небом”!”

- Подойди и внемли, - отозвался Гуан Чэн-цзы. - Эта вещь безмерна, а люди думают, что у нее есть мера. Тот, кто обретет мой Путь, вверху станет царственным пределом, внизу - грядущим правителем. Тот, кто поте-ряет мой Путь, вверху прозреет свет, внизу сольется с пра-хом земным. Ведь все живое в этом мире выходит из праха и в прах возвращается. А потому я покину тебя и войду во врата Бесконечного, буду странствовать в просторах Без-брежного. Я сольюсь со светом солнца и луны, соединюсь с вечностью Неба и Земли. Кто идет ко мне, меня не приме-тит. Кто уйдет от меня, обо мне не вспомнит. Все люди смертны, я же пребуду вовеки.

    Облачный Полководец помчался на восток и у дерева Фуяо  повстречался с Хун Мэном, который прогуливался, подпрыгивая по-птичьи и похлопывая себя по бедрам. Завидев его, Облачный Полководец в смущении остановился и спросил почтительно:

- Кто вы такой? И что вы здесь делаете?

- Вот прогуливаюсь, - отвечал Хун Мэн, продолжая прыгать и хлопать себя.

- Позвольте задать вам вопрос, - сказал Облачный Полководец.

- Ого! - ответил, взглянув на Облачного Полководца, Хун Мэн.

- В небесных парах нет согласия, в земных испаре-ниях - застой, шесть видов энергии вышли из равновесия, в смене времен года нет порядка. Что мне делать, если я желаю упорядочить все силы вселенной, дабы помочь росту всего живого?

- Не знаю, не знаю, - ответил Хун Мэн, все так же подпрыгивая и тряся головой.

Облачный Полководец не посмел спрашивать далее. Прошло три года. Странствуя на востоке и пролетая над сунской равниной, Облачный Полководец снова заметил Хун Мэна и радостно поспешил к нему со словами:

- О, равный Небу, вы не забыли меня?

Засим он дважды отвесил земной поклон и уже хотел задать Хун Мэну вопрос, но тот сказал:

- Что я могу знать?

Странствую, не зная зачем.

Мчусь, не ведая куда.

Скитаюсь привольно,

Вглядываясь лишь в сущностное.

Что же я могу знать?

- Я тоже думаю о себе, что скитаюсь привольно, - сказал Облачный Полководец. - Но люди следуют за мной повсюду, и я ничего не могу с ними поделать. Теперь же, как принято у людей, хочу услышать от вас хотя бы одно слово.

Тут Хун Мэн сказал:

- В том, что порядок Небес поколеблен, природа ве-щей испорчена, труды небесные не имеют завершения, стада разбегаются, птицы кричат по ночам, огонь сжигает деревья и травы, гибнут даже гады и насекомые, виноваты те, кто взялся устанавливать порядок среди людей.

- Так что же мне делать? - спросил Облачный Полко-водец.

- Ах! Бросьте все и уходите, - отвечал Хун Мэн.

- С вами, равный Небу, тяжело говорить. Скажите еще хотя бы слово.

- Ах! - отвечал Хун Мэн. - Пестуйте свое сердце, пребывайте в недеянии, и вещи все свершат сами по себе. Отриньте свое тело, отбросьте свое зрение и слух” забудьте и о людях, и о вещах, слейтесь с беспредельным, освободи-те свое сердце, отпустите на волю свой дух, исчезните, словно в вас не стало души. “Все сущее сменяет друг друга в неисчерпаемом многообразии, и каждая вещь возвра-щается к истоку, возвращается к истоку!”  Пусть не оста-нется в вас ни грана знания, погрузитесь в бездонный хаос и существуйте так вовеки. Если ж будете пытаться это по-нять, отдалитесь от этого. Не спрашивайте же его имени, не допытывайтесь его свойств, и все сущее будет рождаться само собой.

- Вы, равный Небу, ниспослали мне совершенство, наставили меня безмолвием, - сказал Облачный Полководец. С этими словами он дважды поклонился до земли, попрощался и полетел дальше.

   Обыкновенным людям нравится, когда другие чем-то на них похожи, и не нравится, когда другие чем-то от них отличаются. Любовь к себе подобным и неприязнь к непохожим на себя рождена желанием выделиться из толпы. Но разве тот, кто жаждет выделиться из толпы, и в самом деле человек выдающийся? Чем добиваться всеобщего одобре-ния твоего искусства, лучше позволить быть на равных всем искусствам. Но те, кто хотят управлять государством, ищут в порядках Трех Царей только полезное и не заме-чают того худого, что есть в них. Это означает доверить судьбу царства случаю, а долго ли будет процветать цар-ство, коли судьба его зависит от случая? Шансов сохранить его - один на десять тысяч. А шансов погубить его - более десяти тысяч против одного. Увы, владыки земель того не ведают! Тот, кто владеет землей, владеет одной великой вещью. А кто владеет великой вещью, не может видеть перед собой только вещь. Тот, кто способен не видеть вещи в вещах, способен предоставить каждой вещи быть такой, какая она есть. Кто понимает, что вещь становится вещью благодаря тому, что вещью не является, тот не просто управляет людьми, а выходит за пределы земного мира и в него возвращается, привольно скитаясь по всем Девяти областям Земли. Одинокий он уходит, оди-нокий приходит, а потому зовется “в одиночестве живу-щим”. Ценнее же человека, в одиночестве живущего, в мире ничего нет.

   Учение Великого Человека - словно тень, отбрасывае-мая телом, и эхо, вторящее голосу. На любой вопрос откликнется, понимая чувства людей, ощущая сопричаст-ность свою всему свету. Он пребывает в незыблемом покое, а движется, не ведая границ, ведет каждого сообразно его устремлениям и приводит каждого к его изначальной при-роде. Странствует привольно и бесконечно, выступает, ни-куда не отклоняясь, и безначален, как солнце, а телом слит с Великим Единством. В Великом Единстве нельзя иметь ничего личного. Не имея же ничего личного, ничем нельзя обладать. Наблюдающие за обладаемым - таковы благо-родные мужи древности. Наблюдающие за тем, чем обла-дать нельзя, - таковы друзья Неба и Земли.

   Презренны, а в жизни необходимы: таковы вещи. Низменны, а нельзя на них не опереться: таковы простые люди. Утомительны, а нельзя ими не заниматься: таковы мирские дела. Грубы, а нельзя не оповещать о них: таковы законы. Далеко отстоит, а нужно держаться за него: таков долг. Всегда рядом с тобой, а должна быть распространена на всех: такова человечность. Разделяют, а должны сви-ваться в одну нить: таковы ритуалы. Пребывают внутри, а нужно к ним стремиться: таковы жизненные свойства. Едино, а не может не изменяться - таков Путь. Обладает духовной силой, а не может не действовать: таково Небо. Поэтому мудрый созерцает Небо, а помощи не предлагает; постигает в себе жизненные свойства, а ничем не связан; исходит из Пути, а не строит планов. Он безошибочно вы-полняет долг, но не взирает на образцы, в совершенстве владеет ритуалом, но не признает запретов, блестяще раз-решает все дела и не отворачивается от них, разумно применяет законы и не вносит путаницы в жизнь, чутко внимает чувствам людей и не презирает их, полагается на вещи и не отбрасывает их. А что касается вещей, то ни одна из них недостойна того, что делается с ней, хотя бы и нельзя не делать этого.

   Кто не имеет ясного понимания Неба, не будет чист и в жизненных свойствах. Кто не постиг Путь, не сможет ни-чего свершить в жизни. Горе тому, кто не прозрел Путь! Что же такое Путь? Есть Путь Неба, и есть Путь Человека. Быть чтимым благодаря недеянию - вот Путь Неба. Со-вершать действия и быть связанным ими - вот Путь Чело-века. Путь Неба приличествует господину, Путь Челове-ка - слуге. Нельзя не видеть, сколь далеки друг от друга Путь Неба и Путь Человека.

Глава XII

НЕБО И ЗЕМЛЯ

   Как ни велики Небо и Земля, а превращения их уравно-вешиваются. Как ни многочисленны вещи в мире, а поря-док их един. Как ни много людей в мире, а все они повину-ются государю. Правитель же черпает свою силу в свой-ствах самой жизни и претворяет свое назначение благодаря Небу. Поэтому говорят: “В глубокой древности миром управляли лишь Недеянием и Небесным Совершенством”.

Судите о словах, исходя из Пути, и правление в госу-дарстве будет безупречным. Судите о понятиях, исходя из Пути, и в отношениях между правителями и подданными не будет изъяна. Судите о способностях и событиях, исходя из Пути, и чиновники в Поднебесной будут служить исправно. Смотрите на все, исходя из Пути, и все вещи в мире достигнут совершенства.

То, что проницает собою Небо и Землю, - это Путь. То, что созвучно Земле, - это “полнота жизненных свойств”. То, что претворяется в судьбе вещей, - это “долг” . То, что вносит порядок в жизнь людей, - это “деяние”. То, в чем проявляется искусство, - это “мастерство”. Мастер-ство сопрягается с деянием, деяние сопрягается с долгом, долг сопрягается с полнотой жизненных свойств, а полнота жизненных свойств - с Путем Небес. Потому и говорится, что древние пастыри Поднебесного мира не имели жела-ний, и в мире царило довольство; они ничего не делали, а в мире все свершалось; они были покойны в глубине сво-его сердца, а народ жил безмятежно. Как сказано в запи-сях: “Постигай Единое, и все деяния обретут завершен-ность; освободись от своего сознания, и духи покорятся тебе”.

  Учитель сказал:

“Путь поддерживает и покрывает все сущее. О, как ве-лик он! Благородный муж благодаря ему не может не открыть сердце. То, что действует недеянием, - это Путь. А то, благодаря чему мы говорим о недеянии, - это полнота жизни. Любовь к людям и польза для вещей зовется чело-вечностью.

Подобие неподобного зовется величием. Поведение, не проводящее границ и различий, зовется великодушием. Обладание тьмой разных вещей зовется богатством. По-этому держаться полноты жизни - значит иметь основу. Стяжать в себе полноту жизни - значит обрести опору. Следовать Пути - значит иметь всего в достатке. Не менять своих убеждений из-за других - значит достичь завершенности. Если благородный муж поймет эти десять истин, то будет великим и в делах своих, и в помыслах. К нему стекутся все вещи мира. Тогда он сможет оставить золото сокрытым в горах, а жемчужины схороненными в морской пучине. Он не станет обогащаться товарами, не будет искать знатности и богатства, не будет желать дол-голетия, не будет печалиться о ранней смерти. Он не раду-ется благоденствию и не скорбит в бедности, не присваи-вает себе блага мира, не добивается славы для себя. Он не хочет быть царем Поднебесной, чтобы быть у всех на виду.

Все сущее в мире - одна кладовая. Жизнь и смерть - одна судьба”.

   Учитель сказал: “О, как глубок Путь и как покоен он в своей глубине! Как чист! Без него не запоют ни металл, ни камень. А потому нельзя не вслушаться: отчего истор-гают звуки камень и металл? Кто же предписывает вещам быть такими, какие они есть?”

Человек, наделенный царственным могуществом, нахо-дит себе прибежище в превращениях вещей, но считает для себя зазорным быть сопричастным мирским делам. Он находит опору в Первозданной Основе и сведущ в духов-ном, а потому могущество его распространяется широко. То, что исходит из его сердца, все живое принимает. Ибо не бывает форм вне Пути, и жизнь, лишенная силы, не про-явит себя. И кто, как не человек, обладающий царственным могуществом, способен сберечь формы и постигнуть жизнь, утвердить власть и явить миру Путь? О, как необозрим, необъятен он! Появляется внезапно, движется неудер-жимо, и все в мире ему повинуется! Таков человек, обладающий царственным могуществом.

Всматривайся в незримое и вслушивайся в беззвучное. Во мраке прозреешь свет, в тишине услышишь гармонию. Будь глубже глубокого - и сможешь постичь Сущее. Будь духовнее духа - и сможешь слиться с семенем жизни. Принимай все, что есть в мире: сливаясь с Отсутствую-щим, даешь каждому быть тем, что он есть; ускользая вме-сте с летучим временем, послужишь каждому опорой. Тогда великое окажется малым, длинное - коротким, а близкое - далеким.

Прогуливаясь к северу от Красных вод, Желтый Вла-дыка взошел на гору Куньлунь и взглянул на юг. Возвра-щаясь обратно, он потерял Черную Жемчужину. Он послал на поиски жемчужины Знание, но Знание не смогло найти ее. Тогда он послал Зоркое Око, и оно тоже ее не нашло. Он послал Сметливого, но и тот не нашел жемчужину. На-конец он послал Отсутствующего, и тот нашел жемчу-жину.

- Как чудесно, - воскликнул Желтый Владыка, - что нашел жемчужину Отсутствующий!

    Учителя Яо звали Сюй Ю, учителя Сюй Юя звали Без-зубым, учителя Беззубого звали Ван Ни, а учителя Ван Ни звали Тростниковая Накидка. Вот однажды Яо спросил у Сюй Юя: “Можно ли Беззубого облечь Небесной властью? Я попрошу Ван Ни передать ему это предложе-ние”.

- Вручать ему бразды правления в Поднебесной опас-но! - ответил Сюй Ю.

- Ведь Беззубый сообразителен и умудрен знанием - прочие с ним не сравнятся. Если человеческое в нем вос-полнить небесным, он сможет запретить преступления, но не сможет понять, откуда происходят преступления. Как же можно облечь такого Небесной властью? Он будет пола-гаться лишь на человеческое и отринет небесное, поступать по собственному разумению и идти наперекор другим. А еще он чтит знания и скор на поступки, но привязан к об-стоятельствам, любит смотреть по сторонам и получать одобрение толпы, переменчив и не имеет постоянства в помыслах. Разве достоин он Небесной власти? Хотя у него есть свой род и предки и он может быть отцом многих, но ему не под силу быть отцом отца многих. Поистине, он вызовет смуту в мире. Поставь его лицом к северу - навле-чет бедствие. Посади его лицом к югу - станет разбойником!

Яо совершал поездку по царству Хуа, и пограничный страж Хуа сказал ему: “Н-да, и в самом деле мудрец! Поз-вольте поприветствовать мудреца, долгих вам лет жизни!”

- Не желаю! - ответствовал Яо.

- Да будет мудрый человек богат! - воскликнул по-граничный страж.

- Не желаю! - ответствовал Яо.

- Пусть родится у вас много сыновей!

- Не желаю!

- Но ведь долголетия, богатства и мужского потом-ства желают все люди, отчего же вам не угодно сие?

- Чем больше сыновей, тем больше волнений, - отве-тил Яо. - Чем больше богатства, тем больше тревог. Чем дольше живешь, тем больше унижений. Все это не помогает взращивать в себе жизненную силу, поэтому я не хочу это иметь.

- Сначала я подумал, что вы - мудрец, - сказал по-граничный страж. - А теперь вижу, что вы - всего лишь благородный муж. Небо, давая жизнь всем людям, каждому предоставляет еще и занятие. Пусть у вас есть сыновья - но если вы подыщете для каждого занятие, к чему волно-ваться? Пусть вы богаты - но если вы дадите каждому его долю, то о чем вам беспокоиться? Ну а мудрец -

Стоит, как перепел, а ест, как цыпленок,

На своем птичьем пути  не оставляет следов.

Когда в Поднебесной есть порядок,

Он радуется жизни вместе со всеми.

Когда в Поднебесной нет порядка,

Он пестует Силу в уединении.

За тысячу лет он пресытится миром,

И уйдет из него, и вознесется на небо.

Он сядет в ту облачную колесницу

И умчится в обитель царственных предков.

Тяготы мира его не коснутся,

Несчастья жизни минуют его стороной.

Откуда же тогда взяться унижениям?

Пограничный страж пошел прочь, а Яо побежал за ним следом со словами: “Позвольте вас спросить!”

- Подите прочь! - ответил пограничный страж.

   В начале начал было Отсутствие, и не было у него ни свойств, ни имени. Из него появилось Единое. Появилось Единое, но еще не было форм. А то, благодаря чему живут все вещи, называется жизненными свойствами. Когда еще нет форм, различие уже есть. Неизбежное, не допускающее разрывов, зовется Судьбой. Благодаря остановке в движении рождаются вещи. Вещь, осуществившая в себе свой жизненный принцип, зовется Формой. Форма хранит в себе Дух. Каждая Форма имеет свои правила, и вместе они зовутся Природой. Кто печется о своей природе, возвраща-ется к жизненной Силе. А кто достиг предела Силы, стано-вится единым с Началом. Становясь единым, мы опустошаем себя; будучи пусты, мы становимся великими, а буду-чи великими, приводим к согласию щебет всех птиц. Согла-сие всех голосов согласуется с Небом и Землей.

Это согласие столь безыскусно!

Ты кажешься глупцом, ты кажешься помраченным.

Вот что зовется Глубочайшею Силою,

И в ней мы едины с Великим Движением!

   Конфуций спросил у Лао Даня: “Вот есть человек, кото-рый ищет истину, прибегая к парам понятий: “возможное” и “невозможное”, “правильное” и “неправильное”. А любители рассуждать говорят: “Отделите твердое от белого, как если бы их можно было развесить в разных местах”. Можно ли таких людей назвать мудрыми?”

- Все это оковы раба и тяготы ремесленника, бесплод-ное истязание тела и души. Самую сноровистую собаку пер-вой сажают на поводок, самую ловкую обезьяну первой отлавливают в лесу. Сейчас я поведаю тебе такое, о чем нельзя услышать и нельзя рассказать. Среди всех, наделен-ных головой и ногами, тех, кто лишен разума и слуха, боль-ше всего. Среди тех, кто имеет зримый облик, нет ни од-ного, кто существовал бы вместе с бесформенным и безо-бразным. Их движения и покой, смерть и жизнь, дряхление и расцвет не есть то, благодаря чему они существуют. По-знавать их порядок - это дело людей. Забыть же о вещах, забыть о Небе - это называется “забвение себя”. О людях, забывших себя, как раз и можно сказать, что они пребы-вают в чертогах Небесного.

   Путешествуя по южным землям, Цзы-Гун дошел до царства Чу и уже возвращался во владения Цзинь. Когда он шел северным берегом реки Хань, то заметил человека, который вскапывал огород и поливал его, лазая в колодец с глиняным кувшином. Человек трудился неутомимо, сил тратил много, а работа у него шла медленно.

- Теперь есть машина, которая за один день поливает сотню грядок! - крикнул ему Цзы-Гун. - Много сил с ней тратить не нужно, а работа подвигается быстро. Не жела-ете ли вы, уважаемый, воспользоваться ею?

Человек, работавший в огороде, поднял голову и спро-сил: “Что это за машина?”

- Ее делают из дерева, задняя часть у нее тяжелая, а передняя легкая. Вода из нее течет потоком, словно кипя-щая струя из ключа. Ее называют водяным колесом.

   Огородник нахмурился и сказал с усмешкой: “Я слы-шал от своего учителя, что тот, кто работает с машиной, сам все делает, как машина, у того, кто все делает, как машина, сердце тоже становится машиной. А когда сердце стано-вится, как машина, исчезает целомудрие и чистота. Если же нет целомудрия и чистоты, не будет и твердости духа. А тот, кто духом не тверд, не сбережет в себе Путь”.

Устыдившись своих слов, Цзы-Гун опустил голову и ничего не ответил. Тогда огородник спросил его: “Ты кто такой?”

- Я - ученик Конфуция, - ответил Цзы-Гун.

- Не из тех ли ты многознающих, которые восхваляют мудрецов, чтобы встать над другими? Не из тех ли ты, что в одиночестве щиплют струны и печально поют, торгуя в мире своим именем? Если бы ты забыл про свой дух и освободился от своей телесной оболочки, ты, может быть, и приблизился бы к правде. Но ты ведь сам с собой сладить не можешь, где тебе найти управу на всю Поднебесную. Уходи! Не мешай мне работать.

   Пристыженный Цзы-Гун в растерянности зашагал прочь и, лишь пройдя тридцать ли, пришел в себя. Учени-ки спросили его: “Что это был за человек? Почему вы, учи-тель, после разговора с ним так бледны и целый день не можете опомниться?”

- Раньше я думал, что в Поднебесной есть только один человек, а теперь узнал, что есть в ней еще один, - ответил Цзы-Гун. - Учитель наставлял меня: в делах будь благора-зумен, к успеху стремись неустанно, малыми силами доби-вайся многого - таков путь истинно мудрого. А этот чело-век учит по-другому: кто следует Пути, в том жизненные свойства целостны, в ком целостны жизненные свойства, целостно и тело, а в ком тело целостно, дух тоже целостен. Быть целостным в духе - вот Путь истинно мудрого. Вве-ряясь жизни, мудрый действует заодно со всеми людьми и не знает, почему так поступает. Так помрачен он и так безыскусен! Мысли о заслугах и выгодах, уловках и удаче не тревожат его сердце. Такой человек против своей воли не пойдет, наперекор своим желаниям жить не будет. Добив-шись успеха, он не станет любоваться собой, даже если весь мир будет хвалить его. Потерпев неудачу, он не сму-тится, даже если весь мир будет бранить его. Ни хвала, ни хула света ничего ему не прибавят и ничего от него не отнимут. Вот что такое человек, чьи жизненные свойства це-лостны! Я же из тех, кого носит ветер по волнам.

   Вернувшись в Лу, Цзы-Гун рассказал обо всем Конфу-цию, и Конфуций сказал: “Тот человек делает вид, будто владеет искусством Хаоса . Он знает лишь одно и не жела-ет знать другого, заботится о внутреннем и не думает о внешнем”.

Сердцем прозрел, душой безыскусен,

Недеяньем живет, вернулся к началу,

Природу постиг, бережет в себе дух,

Чтоб привольно скользить в пошлой жизни мирской.

Ну как тут не подивиться? Но разве дано тебе и мне познать искусство Хаоса?

    Цзянлюй Мянь повстречал Цзи Чэ и сказал ему: “Пра-витель Лу просил меня дать ему наставление. Я отказы-вался, но безуспешно, так что пришлось мне дать ему совет. Не знаю, попал ли я в цель. Прошу вас оценить мои слова, а сказал я лускому царю вот что: “Нужно следовать за поч-тительными и бережливыми, выдвигать справедливых и преданных, отвергать корыстолюбивых и льстивых. Тогда в народе никто не посмеет нарушить порядок””.

    Цзи Чэ рассмеялся и сказал: “Вы, уважаемый, с ваши-ми увещеваниями перед царем - все равно что богомол, преграждающий путь повозке: разве сможете вы добиться желаемого? Ваши советы только навлекут на государя беду, ведь башни его дворца заполнены сокровищами, и, куда бы он ни направился, за ним всюду следует толпа”.

    Цзянлюй Мянь задрожал от страха и сказал: “Мне, ува-жаемый, слова ваши непонятны. Прошу вас, учитель, пояс-нить их смысл”.

- Когда великий мудрец правит Поднебесной, - отве-тил Цзи Чэ, - он воодушевляет сердца людей, желая, чтобы они обратились к просвещению и исправили свои обычаи, подавили свои разбойничьи помыслы и прониклись возвы-шенными устремлениями, словно такова их природа и они сами не знают, почему они таковы. Такого человека следо-вало бы считать старшим братом Яо и Шуня. Сколь велик, сколь беспределен он! Он хочет соединиться с полнотой жизни в себе и вовек пребывать в ней сердцем!

   Чжун Ман отправился к Восточной Пучине и там встре-тил Юань Фэна.

Юань Фэн спросил:

- Куда вы направляетесь?

- Я лечу к Восточной Пучине.

- Для чего?

- Хочу там погулять. Ведь Великий Океан не перепол-няется, сколько бы в него ни вливалось, и не мелеет, сколь-ко бы из него не вытекало.

- Не уделите ли вы внимание нам, “людям с глазами, посаженными вдоль”? Хотелось бы услышать о мудром правлении.

- При мудром правлении служилые люди воздают каждому должное, выдвигают каждого, не упуская его спо-собностей, видят все с одного взгляда, так что все дела сами собой делаются, все слова сами собой произносятся, а Под-небесная благоденствует. Достаточно одного взмаха ру-ки - и люди стекаются со всех сторон. Вот что такое мудрое правление.

- Позвольте спросить: что такое человек жизненной силы?

- Человек жизненной силы в покое не думает, в дви-жении не размышляет, не следует мнениям об “истинном” и “ложном”, “красивом” и “уродливом”. Он находит радость в том, что приносит пользу всем. Он обретает покой в том, что приносит удовольствие всем. Не будь его - и народ растеряется, как ребенок, потерявший мать, или пут-ник, сбившийся с дороги. Всякого добра у него будет в из-бытке, а откуда - неведомо; еды и питья будет вдоволь, а от кого - неизвестно. Таким выглядит человек жизнен-ной силы.

- Хотелось бы услышать о человеке духовном.

- Человек духовный мчится с лучом света и исчезает вместе с вещами.

Это называется “осветить беспредельное”. Он до конца претворяет свою судьбу и исчерпывает свои чувства, раду-ется Небу и Земле и возвращается к сущности всех вещей. Это называется “первозданным хаосом”.

   Любящий сын не льстит своим родителям, а преданный подданный не обманывает своего государя. Таковы досто-инства сына и подданного. Если же соглашаться с каждым словом родителей и одобрять любой их поступок, то даже самые заурядные люди сочтут тебя недостойным сыном. А если соглашаться с каждым словом правителя и одобрять любой его поступок, то те же заурядные люди назовут тебя недостойным подданным. Но понимают ли те люди, что и к ним самим следует относиться таким же образом? Если соглашаться с каждым словом заурядных людей и одобрять каждый их поступок, то они сами не назовут тебя никчем-ным человеком. Значит ли это, что люди в миру имеют больше влияния, чем родители, и больше власти, чем прави-тель?

    Назови заурядного человека льстецом - и он обидится. Назови его лжецом - и он рассердится. А ведь, возможно, тот человек и в самом деле всю жизнь был льстецом и лже-цом. Когда он привлекает к себе толпу с помощью громких слов и напыщенных речей, начало у него не связывается с концом, цели не совпадают с результатом. Он изысканно одевается и вежливо держится, ловя восхищение света, а сам не считает себя ни льстецом, ни лгуном. Они доволь-ствуются положением ученика, твердят об истинном и лож-ном, а сами не считают себя заурядными людьми. Вот верх глупости.

   Тот, кто знает про свою глупость, уже не такой большой глупец. Тот, кто знает про свои заблуждения, заблуждается не так уж глубоко. От глубокого заблуждения не освобо-дишься всю жизнь. От большой глупости не избавишься до конца дней. Если среди трех путников заблуждается лишь один, они все равно дойдут до цели, ибо заблуждаю-щийся среди них в меньшинстве. Но если в заблуждение впадут два человека, то до цели они, как бы ни старались, добраться не смогут, ибо заблуждающиеся будут в боль-шинстве. И сегодня, когда целый мир погряз в заблужде-ниях, я в одиночку ничего не сделаю, даже указывая всем правильный Путь.

Великая музыка  не трогает слух простолюдинов, но, слушая песенки, вроде “Ломаем тополь” или “Пышные цветы” , они приходят в восторг. Оттого же возвышенные речи не задерживаются в сердцах заурядных людей. А ко-гда не звучат слова правды, торжествуют пошлые речи. Звон от пары пустых горшков заглушит благородный коло-кол, и тогда уже будет поздно ударять в него. Нынче же вся Поднебесная сбилась с Пути, и пусть я показываю верную дорогу - но кто услышит меня? Знать же, что тебя не слушают, и настаивать на своем - это еще одно заблуждение! А потому лучше всего предоставить жизни идти сво-им чередом и никого не подталкивать. Если я никого не буду подталкивать, никто не будет терпеть от меня неудобства.

   После того как Яо уступил престол Шуню, а Шунь сде-лал своим преемником Юя, Бочэн Цзыгао отказался от сво-его удела и стал пахать землю.

Юй приехал к нему с визитом и застал его работающим в поле. Юй подошел к нему быстро, оказывая хозяину по-чет, и спросил его: “Прежде, когда Яо правил Поднебесной, вы владели уделом, а после того как Яо уступил трон Шуню, а Шунь передал его мне, вы отказались от удела и взя-лись за соху. Позвольте спросить, почему вы так посту-пили?”

- Прежде, когда Яо правил миром, люди старательно трудились, даже не надеясь на награду, и были послушны, даже не страшась наказания. А теперь вы награждаете и наказываете, но в людях нет доброты. Отныне нравы будут портиться, а наказания - множиться. Вот где сокрыты семена грядущей смуты! Отойдите, уважаемый, не мешайте работать.

И Бочэн Цзыгао продолжил пахоту, даже не глядя в сто-рону царя.

    Мэн Угуй и Чичжан Маньцзи осматривали дружину царя У.

“Это войско не сравнится с дружиной царя Ююя, вот почему нам сегодня трудно!” - сказал Чичжан Мань-цзи.

- Если бы в мире был порядок, смог ли Ююй водво-рить в нем спокойствие, или в мире должна была царить смута, чтобы Ююй навел в нем порядок? - спросил Мэн Угуй.

- Если ты мечтаешь о мире, в котором царит порядок, то зачем тебе нужен Ююй? - откликнулся Чичжан Мань-цзи. - Когда Ююй лечил язвы мира, это было все равно что покрывать париком лысину или звать врача к умираю-щему. Любящий сын, который подносит лекарство боль-ному отцу, выглядит растерянным. Мудрый человек этого стыдится. Во времена, когда жизненная сила не терпела ущерба в мире, никто не преклонялся перед “достойными” и не звал на службу “способных”. Государь подобен вер-хушке дерева, простые люди подобны дикому оленю. Они стоят прямо, но не считают это своим долгом, любят друг друга, но не считают это человеколюбием, честны, но не считают это преданностью, верят друг другу на слово, но не считают это доверием. Полагаясь друг на друга и друг дру-га воодушевляя, словно рой насекомых в весеннюю пору, они не считают это благодеянием государства. А потому они живут, не оставляя следов, и созидают, ничего не пере-давая потомству.

   У Прокаженного в полночь родился сын. Он тут же при-нес огня и стал вглядываться в младенца, боясь только, чтобы сын не оказался на него похожим.

   Столетнее дерево срубили, сделали из его ствола жер-твенную чашу и украсили ее черным и желтым узором, а обрубки выбросили в канаву. Сопоставим сосуд и обрубки в канаве, и мы увидим, сколь велика разница между красо-тою и уродством. Но и сосуд, и обрубки утратили природу дерева. У Разбойника Чжи и ученых Цзэн и Ши разные понятия о справедливости, но они все равны в том, что утратили свою природу. Ведь существует пять поводов для погубления природы: пять цветов расстраивают зрение, пять звуков расстраивают слух, пять запахов расстраивают обоняние, пять вкусов расстраивают вкусовые ощущения, а пристрастия и неприязнь загрязняют наше сознание. Эти пятеро - враги жизни. А теперь еще Ян Чжу и Мо Ди ста-ли изобретать свои частные истины. Я же назвать это исти-ной не могу.

Ведь если человек обрел одни затруднения, разве можно назвать это обретением истины? Тогда и сова с голубкой, очутившись в одной клетке, могут назвать это приобрете-нием. Пристрастия и неприязнь, звуки и цвета делают че-ловека нечувствительным внутри, а кожаная шапка с перьями зимородка, табличка для записей и широкий пояс ограничивают человека вовне. Внутри - клетка, снару-жи - ограда. А тот, кто щеголяет в своих шнурах, - это такое же приобретение, как для преступника - веревки, опутывающие плечи, и тиски, сжимающие пальцы, а для тигров и барсов - мешки и загоны.

Глава XIII

НЕБЕСНЫЙ ПУТЬ

    Небесный Путь влечет по кругу, не воздвигая преград, и потому все сущее свершает в нем свою судьбу. Путь пред-ков влечет по кругу, не воздвигая преград, и потому весь мир ему покорен. Путь мудрецов влечет по кругу, не воз-двигая преград, и потому все живое в пределах морей ему послушно.

   Кто прозрел Небо, стяжал мудрость и познал тайну цар-ственных предков, тот в своих действиях неизменно по-коен, даже сам того не замечая. Мудрец покоен не потому, что считает покой добродетелью. Он покоен потому, что ни-что на свете не заронит тревогу в его сердце. Стоячая вода так покойна, что в ней отразится каждый волосок на нашем лице, и она так ровна, что послужит образцом даже для лучшего плотника. Если вода, будучи покойной, способна так раскрывать природу вещей, то что же говорить о чело-веческом духе? О, как покойно сердце мудрого! Оно есть ясный образ Неба и Земли, зеркало всех вещей.

   Пустота и покой, отсутствие образов и деяний - вот основа Неба и Земли, предел Пути и его жизненных свойств. Посему царственные предки и истинные мудрецы пребывают в покое. Будучи покойными, они пусты. Будучи пустыми, они наполнены . Будучи наполненными, они держатся безупречно . Будучи пустыми, они покойны, в покое они движутся, в движении обретают непреходящее. Будучи покойными, они предавались недеянию, а тот, кто не действует, целомудрен, а тот, кто хранит целомудрие, избегнет забот и несчастий и будет жить долго.

Пустота и покой, бесформенность и недеяние - корень всех вещей. Знать это, восседая на троне, - значит быть правителем, подобным Яо. Знать это, стоя лицом к северу , - значит быть подданным, подобным Шуню. Обла-дать этим, находясь наверху, - значит иметь власть цар-ственного предка и Сына Неба. Обладать этим, находясь внизу, - значит идти путем Сокровенного мудреца, Не-украшенного государя. Обладай этим, живя в уединении и затворничестве, и мужи рек и морей, гор и лесов склонятся перед тобой. Обладай этим, возложив на себя заботу о мире, и ты возымеешь великие заслуги и приведешь Под-небесную к единству. В покое мудрый, в деяниях царствен-ный, ты ничего не предпринимаешь, но окружен почетом, ты прост и безыскусен, но никто в целом свете не сравнится с тобой красотой.

Прозреть воистину творящую силу Неба и Земли - это и означает быть в согласии с Небом в Великом Корне и Ве-ликом Истоке. Так приводится к равновесию мир и достигается согласие среди людей. Согласие с людьми зовется “человеческой радостью”. Согласие с Небом зовется “не-бесной радостью”. Чжуан-цзы говорил: “О, мой учитель! Мой учитель! Ты сокрушаешь все вещи, а не жесток, одари-ваешь милостью десять тысяч поколений, а не милосерден, ты старше самой седой древности, а не стар, ты поддерживаешь небо и землю, высекаешь все формы, а не искусен” . Вот что называется “Небесной радостью”. А потому и ска-зано, что тот, кто познал радость Небес, -

В жизнь идет вместе с Небом.

В смерти превращается вместе с вещами.

В покое сливается с силой Инь.

В движении сливается с действием Ян.

А потому для того, кто познал радость Небес, -

Нет проклятья Небес.

Нет упреков людей.

Нет бремени вещей.

Нет возмездия духов.

    И вот сказано: “В своих движениях - как Небо. В сво-ем покое - как Земля. Твердостью сердца правит всем миром. Дух его непреклонен, душа его вечно бодрствует, и он твердостью сердца покоряет все вещи”. Здесь говорится о том, что мудрый пустотой и покоем овладевает Небом и Землей, постигает природу всех вещей. Это и есть Небесная радость. Небесная радость - это то, благодаря чему сердце мудрого вмещает в себя всю Поднебесную.

    Сила державных владык своим истоком имеет Небо и Землю, своим господином - Путь и полноту жизненных свойств, своим образцом - Недеяние. Тот, кто претворяет недеяние, с избытком обладает всем, что потребно для управления Поднебесной. А тот, кто уповает на свои деяния, никогда не возымеет власти над Поднебесной. Вот по-чему древние столь высоко ценили недеяние. Если верхи претворяют недеяние, а низы им вторят, тогда низы ничем не будут отличаться от верхов. Когда низы ничем не отличаются от верхов, тогда нет и настоящих подданных. Если низы деятельны и верхи им вторят, тогда верхи ничем не будут отличаться от низов. А когда верхи ничем не отличаются от низов, тогда нет настоящего повелителя. Верхи должны недеянием поставить себе на службу Поднебесную, а низы должны делами своими служить Поднебесной. Та-ков неизменный порядок .

     Посему те, кто в древности управляли Поднебесной, не искали применения своему уму, даже если знания их охва-тывали Небо и Землю. Они не говорили от себя, даже если постигли до конца природу вещей. Они не предпринимали самочинных действий, даже если могли свершить любое дело в пределах морей. Ведь Небо ничего не рождает, а вещи превращаются, Земля ничего не растит, а вещи вызре-вают, державный владыка ничего не делает, а в мире все свершается. Поэтому говорят: “Нет ничего одухотвореннее Неба, ничего богаче Земли и ничего величественнее дер-жавного владыки”. И еще говорят: “Могущество державно-го владыки слито с Небом и Землей”. Вот так можно сде-лать Небо и Землю своей колесницей, пустить вскачь десять тысяч вещей и приставить к делу всех людей.

    Корень занимает высшее положение, а ветви - низшее. Правитель - это главное, подданный - второстепенное. В движении трех армий и войск пяти родов - верхушки добродетели. В наградах и порицаниях, выгоде и ущербе и пяти наказаниях - верхушки воспитания. В ритуалах и законах, числах и мерах, титулах и званиях, сопоставле-ниях и расследованиях - верхушки правления. В звуча-нии колоколов и барабанов, явлениях птичьих перьев и бычьих хвостов  - верхушки радости. В плаче и причита-ниях и разных траурных одеждах - верхушки скорби. Эти пять верхушек следуют движениям духа и волнению серд-ца. Учение о верхушках было и у древних, но его не ста-вили на первое место.

Правитель идет впереди, а подданные за ним следуют. Отец идет впереди, а сын за ним следует. Старший брат идет впереди, а младший за ним следует. Мужчина идет впереди, а женщина за ним следует. Муж идет впереди, а жена за ним следует. Быть благородным или презренным, первым или последним - это порядок Неба и Земли, мудрый берет его за образец. Небо высоко, а Земля низко: их положения определены просветленностью. Весна и лето - впереди, а осень и зима - позади: таков порядок смены времен года. Все вещи в своих превращениях зарождаются, достигают расцвета и гибнут: таков путь перемен. Небо и Земля заключают в себе высшую духовность, а все же уста-навливают различия между почтенным и презренным, предшествующим и последующим. Что же говорить о Пути Человека! В родовом храме чтут предков, при царском дво-ре чтут знатных, в деревнях чтут старейших, а в делах люд-ских - достойных. Таков всеобщий Путь. Говорить о Пу-ти, но отвергать его порядок - значит отвергать и сам Путь.

     Поэтому древние мужи, постигшие Великий Путь, сна-чала прозревали Небо, а Путь и его свойства шли следом. Когда Путь и его свойства были явлены воочию, следом шли человечность и долг, потом - удел каждой вещи, по-том формы и имена, потом предписания и обязанности, потом изучение и расследование, потом суждение об истинном и ложном, потом награды и наказания. А после того как стали явными награды и наказания, умные и глупые, благородные и презренные, достойные и ничтожные заняли подобающие им места и каждому был предписан его непре-ложный удел, соответствующий его способностям. И с той же непреложностью каждому было определено его назна-чение, соответствующее его званию. Так служили госу-дарю, так заботились о подданных, так поддерживали поря-док в мире, так совершенствовали себя. К хитрости и рас-чету не прибегали, ибо в каждом деле уповали лишь на небесное в себе. Это и называлось Великим Равновесием, вершиной правления.