Часть 5.

Эмпирическое и рациональное познание имеют относи-тельный характер, ибо они являются следствием связей с объектами, находящимися вне нас, по ту сторону нашей феноменальной отдельности. Указанные виды познания допол-няются внутренним познанием, являющимся следствием аб-солютного бытия, которое непосредственно связываетнас с познаваемыми объектами. Такое знание является мистичес-ким и абсолютным. В нем содержится нечто большее, чем мысль, а именно объективная реальность, существующая независимо от нас. Этот третий вид познания Соловьев на-зывает верой, понимая под таким термином, подобно Яко-би, не субъективное убеждение в существовании независи-мой от нас реальности, а интуицию, т. е. непосредственное созерцание сущности, отличной от нашей собственной сущ-ности.

Таким образом, истинное знание является результатом эмпирического, рационального и мистического познания в их взаимосвязи. Рациональная форма знания не теряет свой смысл, а лишь дополняется привнесением жизненного нача-ла. Философия, основанная на этих началах, стремится сое-динить полноту содержания духовных созерцаний Востока "с логическим совершенством западной формы" (I, 143). В ее задачи входит осуществление универсального синтеза науки, философии и религии. Объективное значение знания, его логическая необходимость и связь возможны только в том случае, если абсолютное начало - Бог - как всеединст-во придаст миру характер завершенной органической систе-мы. Та же самая внутренняя связь, существующая между Богом и миром, имеет место во всех других {положительных}проявлениях существования. Цельное познание реальности в целом неизбежно приводит не только к религиозному, но и к христианскому мировоззрению, которое зиждется на учении о богочеловечестве, т. е. Божестве и человеке, воплощенных во Христе. История такого воплощения "естественно за-вершается личным соединением живого Бога со {всем су-ществом} человека - с разумной душой и материальным телом"[36].

Уже говорилось, что абсолютное есть единство всего, что существует. Абсолютное первоначало выше действительного содержания и реальной формы. Обусловливая содержание и форму, устанавливая их внутреннюю связь, оно вместе с тем свободно от всяких определений и всякого существова-ния, так как определенное существование всегда относи-тельно. Абсолютное первоначало обладает способностью су-ществования, а поэтому можно сказать, что оно существует.

Однако утверждать только так было бы не совсем пра-вильно, ибо в действительности абсолютное первоначало выше бытия и силы. Свободное от всяких определений, оно есть ничто (положительное ничто - эн-соф каббалистов). Одновременно абсолютное является как ev так и как ... "Итак, абсолютное есть ничто и всё: ничто, поскольку оно не есть что-нибудь, и всё, поскольку оно не может быть лишено чего-нибудь"[37]. Всякое существование, будучи относительным и, следовательно, множественным, является по отношению к абсолютному {его другим.} Если бы абсолютное оставалось только самим собой и ис-ключало свое "другое", то это другое было бы границей или отрицанием абсолютного и, следовательно, абсолютное было бы "ограниченным, исключительным и несвободным", т. е. оно уже не было бы абсолютным. Следовательно, абсолютное первоначало "есть единство себя и своего отрицания". От-сюда следует, что абсолютное начало есть любовь, потому что оно - самоотрицание существа и утверждение им друго-го[38].

Таким образом, в абсолютном можно различить два полю-са, первый - начало абсолютного единства и "свободы от всяких форм и всякого проявления", второй - начало су-ществования, т. е. множественности форм. Первый полюс есть абсолютное в себе или абсолютное, находящееся выше существования, и, следовательно, представляет {положительную} потенцию существа. Второй полюс, будучи стремлением к существованию, есть ощутимое отсутствие существования и, следовательно, представляет его отрицательную непосредственную потенцию, или materia prima.

Следует отметить, что второй полюс может рассматри-ваться как materia prima, или отрицательное начало, "само по себе или в своей потенциальной отдельности". Как дейст-вительно существующий второй полюс определяется поло-жительным началом и является носителем его проявлений, его вечного образа или идеи.

Эту взаимосвязь первой материи с абсолютным в своем положительном аспекте достигает мир бытия, или действи-тельность, мир многочисленных определенных существ, наде-ленных материальным и идеальным. С одной стороны, каж-дое существо есть сила, т. е. самостоятельный центр деятельности, а с другой - носитель идеи какой-либо особенной стороны божественного всеединства. Таким образом, сущест-во приобретает индивидуальный характер, а его деятель-ность преследует разумную цель.

Человек являет собой пример такого существа. Челове-ческой личности принадлежит "отрицательная безуслов-ность". "Она не хочет и не может удовлетвориться никаким условным ограниченным содержанием". Она убеждена, что "может достигнуть и положительной безусловности", а также "полноты бытия"[39]. Однако сам человек не может обрести абсолютную полноту бытия, которая дается только посредст-вом полного взаимопроникновения всех живых существ, объ-единенных любовью друг к другу и Богу. Идея абсолютной полноты бытия как конечной цели содержится в сознании любого существа. Однако абсолютная полнота бытия не мо-жет быть достигнута механически, ибо ее достижение есть акт свободный. Этот акт зиждется на чувстве любви к Богу и всем существам. В стремлении к достижению этой цели мно-гообразие мира постепенно становится единым целым, т. е. абсолютным. Таким образом, мир есть абсолютное {становящееся,} в то время как Бог есть абсолютное сущее[40].

Существа этого мира только в том случае могут поднять-ся до Бога, если они проникаются чувством совершенной любви, т. е. отрекаются от своего самоутверждения. Это само-отречение не приводит к потере индивидуальности. Наобо-рот, оно обнаруживает истинное {я} и совершенную жизнь в Боге. Существо, избирающее другой путь, а именно путь не-нависти к Богу и соперничества с ним, вступает в область сатанинского бытия. Знакомая нам область земной жизни составляет среднее между этими двумя полюсами. Она на-полнена существами, которые не борются против высшей цели их существования - разделения божественного совер-шенства. Эти существа пытаются разделить божественное совершенство без чувства совершенной любви к Богу, не подчиняя свою волю божественному провидению. Как бы то ни было, они руководствуются волей своего я и своим эгоизмом. Из истории грехопадения мы знаем, что это приво-дит к гибельным последствиям. Отвергая добровольную по-корность Богу, человек становится рабом природы, которая также подвержена глубоким изменениям. Существа, сохра-няющие свою эгоистическую исключительность, становятся непроницаемыми по отношению друг к другу. Их жизнь стро-ится на грубых принципах материального мира, допускаю-щих внешние отношения и исключающих внутреннее единство. Такая разобщенность существ неизбежно приводит их к гибели. Взаимоотношения людей складываются на основе борьбы за существование, которая порождает страдания. В такой жизни невозможно найти полноту бытия, а поэтому она никогда не дает удовлетворения[41].

Что представляет собой эта грубая непроницаемая мате-рия, возникшая как результат первоначального греха? Отвечая на этот вопрос, Соловьев развил динамическую теорию атома. Под непроницаемой материей он понимал проявление взаимодействия сил отталкивания и притяжения. Эти существующие в себе силы Соловьев считал проявлениями {монад.}

"Твердость и протяженность, образующие вещество, су-ществуют, как мы видим, лишь во {взаимном действии} атомов, сами же атомы, согласно этому, должны быть определены как реальные {причины} такого действия; но реальная причина действия есть то, что мы называем {силою".} "Не сила есть принадлежность (accidens) вещества, как это должен предполагать механический материализм, а, напротив, ве-щество есть лишь результат сил, или, говоря точнее, общийпредел их взаимодействия". Атомы "суть невещественные ди-намические единицы, в себе существующие и из себя дейст-вующие {живые силы} или {монады"[42].}

Динамическое учение Соловьева о материи подтвержда-ется ходом развития современной физики. Чтобы убедиться в этом, достаточно заменить в его работе слово {атом} словами {электрон, протон} и т. д.

Задача человека как разумного существа состоит в пре-одолении всех проявлений зла и несовершенства, являющих-ся следствием грехопадения и связанных с непроницаемой вещественностью. Человек должен совершенствовать далее процесс воссоединения всех существ и Бога. Однако он не может этого сделать, не принося себя в жертву ради любви к Богу и цельному миру. Тем не менее один человек не может осуществить великую задачу обожествления мира, так как положительная потенция бытия принадлежит только Богу.

О Боге говорят как о положительном {ничто,}стоящем вне всяких форм и содержания. Если бы область абсолют-ного была сведена к этому {ничто,} то, очевидно, не затрагивался бы вопрос о его любви к миру или воссоединении с ним.

Христианское учение зиждется на {откровении} и говорит о Боге как о личности, как о трех ипостасях. Пытаясь истолковать данные откровения, Соловьев указывал, что они доступны нашему пониманию в связи с философским представлением о Боге как о положительном ничто. Бог как абсолютное есть нечто сверхчеловеческое, а именно поэтому ему открыта область личного бытия, хотя эта область его не ограничивает. Вступая в нее, Бог как положительное ничто все еще свободен от существования, хотя в то же время и существует в трех лицах, образующих совершенное единство. Каждая сторона этого единства есть абсолютная ценность в себе и для вселенной (VIII, 19).

В толковании трех ипостасей Соловьев исходит из идеи самопроявления абсолюта, которая необходимо включает в себя три следующих элемента: 1) проявляющееся в себе или о себе, в котором проявление заключается в скрытом или потенциальном состоянии; 2) проявление как таковое, то есть утверждение себя в другом или на другом, обнаружение, оп-ределение или выражение проявляемого, его Слово или Логос; 3) возвращение проявляющегося в себя или самона-хождение проявляющегося в проявлении"[1]. Первым из этих принципов является {дух} как субъект воли и носитель блага, а поэтому также и субъект истины и чувства красоты; вторым - разум (Логос) как субъект и носитель истины, "а вследствие этого также субъект воли блага и чувства красоты"; третьим - {душа} "как субъект чувства и носительница красоты, а вследствие этого лишь или поскольку подлежащее также воле блага и представлению истины" (I, 338). Таким образом, три абсолютные ценности - благо, истина и красота - соответствуют трем ипостасям Св. Троицы.

Ценности, носителями которых являются эти три лица, суть просто различные формы {любви,} если под этим словом понимать "всякое внутреннее единство, всякое изнутри идущее соединение многих". Таким образом, "благо есть единство всего или всех, т. е. любовь как {желаемое} ("единство {существенное")".}"Истина есть та же любовь, т. е. единство всего, но уже как объективно представляемое: это есть единство {идеальное".} "Наконец, красота есть та же любовь (т. е. единство всех), но как проявленная или ощутимая: это есть единство {реальное "[43].}

Любая из трех ипостасей Св. Троицы обладает силой исключительного самоутверждения, но добровольно отверга-ет его и остается в полном единстве с двумя другими, осуществляя, таким образом, благо, истину и красоту в их первичной форме. "Первое благо есть нравственная гармония трех первых субъектов, или их соединение в одной воле; первая истина есть умственная их гармония, или их соединение в одном представлении, наконец, первая красота есть чувственная или эстетическая гармония этих субъектов - их соединение в одном чувстве". Итак "абсолют осуществляет благо через истину в красоте"[44].

Св. Троица есть достигнутый идеал консубстанциальности на основе совершенной любви. Вот почему Св. Сергий Радо-нежский посвятил церковь в своем монастыре Св. Троице, для того чтобы созерцающие истину божественного триединства монахи имели возможность сделать все, что было в их силах, для воплощения этой истины в жизнь.

Бог есть любовь как в сфере Св. Троицы, так и в отношениик миру. Стремление к миру множественности само по себе является актом любви. Более того, божественная любовь неотделима от всех положительных проявлений космического существования. Множественность творений может достиг-нуть полноты бытия только благодаря слиянию в одно целое, в один живой универсальный организм. "Эта-то целость всего, пребывающая сама по себе в неизменном покое вечности, открывается и проявляется во всесоединяющем смысле мира, так что этот смысл есть прямое выражение или {Слово} (Логос) Божества - явный и действующий Бог"[45]. Разумный смысл сохраняется даже в мире, отпавшем от Бога, посколь-ку всем существам, во всяком случае, свойственно неопре-деленное инстинктивное стремление к всеобъемлющему един-ству. Это общее для всех стремление выходит из пределов каждой отдельной личности и, как универсальная жизнь все-го, что существует, может быть названо мировой душой. Таким образом, даже в состоянии отделения от Бога мир множественности есть единый организм. Этот организм не отличается совершенством. Вначале его части удерживаются вместе посредством внешнего закона, и только в результате медленного исторического процесса они постепенно состав-ляют "новое положительное объединение этих элементов в форме абсолютного организма или внутреннего всеединства". Абсолютная форма этого единства, его вечная божественная идея, София, содержится в божественном Логосе. Таким образом, Логос есть вечный духовный центр космического организма. Возникновение олицетворенной Софии или абсолютного организма "возможно только при совместном действии Божественного начала и Мировой Души", Процесс этот медленный и трудный, так как он требует свободного акта любви к Богу. "Свободным актом мировой души объединяемый ею мир отпал от Божества и распался сам в себе на множество враждующих элементов; длинным рядом свободных актов все это восставшее множество должно примириться с собою и с Богом и возродиться в форме абсолютного организма"[46].

Ради ускорения этого процесса божественный Логос, лю-бовь Которого никогда не оставляет мир, снисходит в поток событий, воплотившись в личность Иисуса Христа. Таким образом, божественный Логос "из центра вечности делается центром истории" (III, 151). Этот акт любви, следствием которого является совершенный союз Бога и человека, не может быть простым возвратом к изначальному непосредственному единству с Богом. Такое единство характерно для человека в период безгрешности. После грехопадения мира нужно стремиться к новому единству. Оно может быть достигнуто лишь посредством свободной деятельности и жертв как со стороны Бога, так и человека. Принимая ограниченное человеческое сознание, божественное начало снисходит на землю, смиряется и принимает на себя образ слуги. Однако "божественное начало здесь не закрывается только границами человеческого сознания для человека, как это было в прежних неполных теофаниях, а само воспринимает эти границы; не то чтобы оно всецело вошло в эти границы природного сознания, что невозможно, но оно {ощущает} актуально эти границы как {свои в данный момент,} и это самоограничение Божества в Христе освобождает Его человечество, позволяя его природной воле свободно отречься от себя в пользу Божественного начала не как внешней силы (каковое самообречение было бы не свободно), а как блага внутреннего, и тем действительно приобрести это благо"[47].

Таким образом, в одной богочеловеческой Личности соче-таются две природы и две воли. Эта личность "как Бог сво-бодно отрекается от славы Божией и тем самым как чело-век получает {возможность достигнуть} этой славы Божией. На пути же этого достижения человеческая природа и воля Спасителя неизбежно встречаются с {искушением} зла"[48][]За актом духовного героизма неизбежно следует акт физи-ческого героизма и победы над физической природой, над смертью и страданием. Это завершается воскресением во плоти, свободной от материальной тяжести и непроница-емости. В силу этого личность способна стать "прямым вы-ражением и орудием Божественного Духа, истинным {духовным телом} воскресшего Богочеловека"[49]. Нормальные отноше-ния между божественным, человеческим и материальным началами были нарушены грехопадением. Восстановление этих отношений нашло свое выражение в воскресшем Христе, в Его "богоносном теле". Искупление от зла, совершенное богочеловеком, означает спасение души и телесной природы. Преображенная материя становится святой плотью, божест-венной материей, послушной зовам духа.

Философия Соловьева по своему характеру является антропоцентрической. Человек- вершина творения. Воз-рождение мира совершено Богом совместно с человеком, который также выразил божественную идею гуманности. Такой идеально совершенный человек является высшим про-явлением Софии, божественной Мудрости. Но совершенный человек явился во Христе. Поэтому Богочеловек Иисус Хрис-тос является единением Логоса и Софии[50]. "Если в божест-венном существе - в Христе первое или производящее един-ство есть собственно Божество - Бог как действующая сила или Логос и если, таким образом, в этом первом единстве мы имеем Христа как собственное божественное Существо, то второе, произведенное единство, которому мы дали мисти-ческое имя Софии, есть начало человечества, есть идеальный или нормальный человек. И Христос в этом единстве, причастный человеческому началу, есть человек, или, по выражению Священного Писания, второй Адам"[51].

Принцип "Софии" имеет всеобъемлющее значение для мира и поэтому может получить различные определения из различных точек зрения. София как относительно пас-сивное начало, посвященное Богу и получающее от него свою форму, есть вечная женственность. "Для Бога Его другое (т. е. вселенная), - говорит Соловьев, - имеет от века образ совершенной Женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для него, но чтобы он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с ним соединяться. К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность, которая не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всею полнотою сил и действий. Весь мировой и исторический процесс есть процесс ее реализации и воплощения в великом многообразии форм и сте-пеней"[52].

Как единственный центр воплощения божественной идеи мира София есть душа мира, а в отношении к Логосу она - тело Христово. Но тело Христово в своем всеобщем выраже-нии является церковью. Поэтому София есть церковь, Не-веста божественного Логоса. Как женская индивидуаль-ность Она воплощается в образе Св. Девы Марии[53].

Учение о богочеловечестве как источнике возрождения мира использовано Соловьевым для истолкования истории человечества и проблем социальной жизни. Действительно, Богочеловек есть индивидуум и одновременно {универсальное} существо, обнимающее "одухотворенное через Него человечество" и являющееся по отношению ко всему в мире единством, благом, истиной и красотой. Даже в дочеловеческий период {(эволюция природы)} все в мире стремилось к единству, которое является непременным условием абсолютного совершенства. Поэтому, прежде чем излагать взгляды Соловьева в области этики, социальной философии и истории философии, необходимо остановиться на его учении о эволюции природы.

Соловьев считал, что абсолют является всеединством, которое {есть,} а мир - всеединство в состоянии становления. Мир содержит божественный элемент (всеединство) в потенции как идею. Однако он содержит также небожествен-ное- естественный, материальный элемент, в силу которого частное не есть всеединое. Однако частное стремится к все-единству и постепенно достигает этой цели, объединяя себя с Богом (II, 301). Этот процесс установления всеединства является процессом развития мира. Мир множественности и {частности} отрицает всеединство. Однако божественный принцип как идея существует потенциально в слепом, бессознательном стремлении каждого человека. Вначале этот элемент ограничивает разделение и распыление в форме {внешнего закона,} восстанавливающего единство, необходимое для полноты жизни. Затем, на сравнительно более высокой стадии развития, вследствие роста сознания внешнее единство в человеке обращается во {внутреннее всеединство,} основой которого являются {этические прин-ципы [54].}

Таким образом, мир в своем развитии проходит через два этапа. Первый этап (до человека) можно назвать эво-люцией природы, а второй (человеческая деятельность) - историей. Конечным результатом развития мира является утверждение царства Бога, которое "есть то же, что дейст-вительность безусловного нравственного порядка или, что то же, всеобщее воскресение и восстановление всех"[55].

На низшей стадии этого процесса - эволюции природы - создаются предварительные ступени и условия единства мира. Таких ступеней пять: "царство {минеральное} (или общенеорганическое), царство {растительное,} царство {животное,} царство {человеческое} и {Царство Божие".} Эти ступени "представляют собою ряд наиболее твердо определенных и характерных повышений бытия с точки зрения нравственного смысла, осуществляемого в богоматериальном процессе". Указанные царства обладают следующими характерными чертами: минералы представляют собой категорию {бытия в} качестве инертного самоутверждения, растения вы-ходят из состояния инерции, ибо они уже представляют {жизни,} которые "безотчетливо {тянутся} к свету, теплу и влаге. Животные при посредстве {ощущений} и свободных {движений}ищут полноты чувственного бытия: сытости, полового восполнения и радости существования (их игры и пение). Природное человечество, кроме всего этого, разумно стремится посредством наук, искусств и общественных учрежде-ний к улучшению своей жизни, действительно совершен-ствует ее в различных отношениях и, наконец, возвышается до {идеи}безусловного совершенства. Человечество духовное или от Бога рожденное не только {понимает} умом, но и {принимает} сердцем и делом это безусловное совершенство как {действительное начало того, что должно быть во всем,} и стремится осуществить его до конца или воплотить в жизни всего мира" (197). "Каждый новый тип представляет {но-вое условие,} необходимое для осуществления высшей и окончательной цели - действительного явления в мире совершенного нравственного порядка, Царства Божия или "откровения свободы и славы сынов Божиих". Действительно, "для того чтобы достигнуть своей высшей цели или проявить свое безусловное значение, существо должно прежде всего {быть,} затем оно должно быть {живым,} потом - быть {сознательным,}далее - быть {разумным} и, наконец, - быть {совершенным"}(203).

Каждое предыдущее царство служит материалом для по-следующего, ибо оно развивает инструменты и органы буду-щего, более совершенного царства, необходимые для осуще-ствления высшей, более ценной и разнообразной деятель-ности. Неорганическая материя представляет собою основу растительных функций. Растительные функции - основа жи-вотных функций, которые, в свою очередь, составляют основу человеческой деятельности.

Поскольку низший уровень не исчезает, а {объединяется} с более совершенной деятельностью, эволюция "не есть только процесс развития и совершенствования, но и {процесс собирания вселенной.} Растения физиологически вбирают в себя окружающую среду (неорганические вещества и физические воздействия, благодаря которым они питаются и растут); животные сверх того, что питаются растениями, и психологически вбирают в себя (в свое сознание) уже более широкий круг соотносящихся с ними через ощущения явлений; человек, кроме того, разумом включает в себя и отдален-ны непосредственно не ощущаемые круги бытия, он может (на высокой степени развития) обнять все в одном или понять смысл всего; наконец, Богочеловек, или сущий Разум (Логос), не отвлеченно только понимает, а в действитель-ности осуществляет смысл всего или совершенный нравст-венный порядок, обнимая и связывая все живою личною силой любви" (204).

Эволюционизм натуралистов отличается от эволюционизма Соловьева главным образом тем, что первые изучали {фактическую} сторону бытия, игнорируя, даже отрицая объективные ценности и сущности. Соловьев, напротив, интересовался эволюционным процессом постольку, поскольку можно обнаружить в нем понимание объективных и абсолютных ценностей и сущностей.

Натуралист видит в мире лишь слепое взаимодействие механических сил. Он считает, что каждый последующий тип природного бытия полностью является продуктом пре-дыдущих типов. Философ признает разумный характер эво-люции и видит в ней прогрессирующее воплощение ценностей и сущностей. Он не может допустить, чтобы такой процесс {определялся единственно} слепыми факторами, которые на самом деле не имеют большой ценности. "Из того, что высшие формы, или типы бытия, являются или открываются после низших, никак не следует, что они суть произведение или создание этих низших. Порядок сущего не есть то же, что порядок явления. Высшие, более положительные и полныеобразы и состояния бытия существуют (метафизически) первее низших, хотя являются или открываются после них. Этим не отрицается эволюция; ее нельзя отрицать - она есть факт. Но утверждать, что эволюция создает высшие формы всецело из низших, т. е. окончательно из ничего, - значит под факт подставлять логическую нелепость. Эволюция низших типов бытия не может сама по себе создавать высших, но она производит материальные условия или дает соответствующую среду для проявления или откровения высшего типа. Таким образом, каждое появление нового типа бытия есть в известном смысле новое {творение,}но такое, которое менее всего может быть обозначено как творение из ничего, ибо, во-первых, материальною основой для возникновения нового типа служит тип прежний, а во-вторых, и собственное положительное содержание высшего типа не возникает вновь из небытия, а, существуя от века, лишь вступает (в известный момент процесса) в другую сферу бытия, в мир явлений. Условия явления происходят от естественной эволюции природы; являемое - от Бога" (203).

Сверхнатуралистическая теория эволюции Соловьева, изложенная в общей форме, вовсе не исключает натура-листического исследования эволюционного процесса. Сверх-натурализм Соловьева включает в себя и оценивает факты и законы развития природы, установленные натуралистами. Действительно, сверхнатуралистическая теория не отрицает {действительных}условий эволюционизма. Однако Соловьев дополняет эти условия идеальными основаниями. Эта теория заимствует у естественных наук всю фактическую сторону эволюции и, кроме того, предполагает изучение вопросов, связанных с ценностью и сущностью[56].

Другими словами, эта теория, не только полностью впи-тала достижения естествознания, но и объяснила их, дав тем самым оригинальную и ясную перспективу их исследо-ванию.

Теория Соловьева представляет собою одну из попыток идеально-реалистической религиозной философии создать цельное мировоззрение, состоящее из синтеза науки, фило-софии и религии. Обнаруживая очевидные противоречия между данными естествознания (точнее - {теориями} нату-ралистов) и религиозными концепциями мира, большинство людей даже не пытается преодолеть эти разногласия и предпочитает не ограничивать свою духовную природу. Одни становятся совершенно безразличными к религии и уходят в естественнонаучные исследования, упуская из виду высший аспект жизни. Другие же настолько проникаются религиозностью, что становятся безразличными к положительному научному знанию.

Такие философские системы, как философия Соловьева, имеют большое достоинство. Если даже эти теории и не дают окончательного разрешения тайн вселенной, то они, по крайней мере, ясно и просто показывают, что человеческий разум обладает методом и средствами для плодотворной разработки вопроса сочетания учений относительно высших и низших аспектов мира в одно единое целое.

Эволюция природы создает условия для развития высше-го аспекта мира. Этот аспект проявляется в истории чело-вечества в нравственном поведении человечества и стрем-лении к усовершенствованию общественной жизни. Соловьев уделял большое внимание вопросам этики и общественной философии в духе христианского мировоззрения.

Соловьев считал этику автономной наукой, независимой от "положительной религии", гносеологии, метафизики, а также от того или иного решения проблемы свободной воли. "Создавая нравственную философию, - говорит Соловьев, - разум только {развивает} на почве опыта изначала присущую ему идею добра (или, что то же, первоначальный факт нравственного сознания) и постольку не выходит из пре-делов внутренней своей области" (29).

Соловьев был прав в том смысле, что сознание человека настойчиво требует осуществления абсолютного добра, какие бы идеи им ни овладевали (религиозные, гносеологические или метафизические), а разум может развить концептуа-листическую систему, согласующуюся с этими требованиями, только руководствуясь идеалами абсолютного добра. Но так как разум развивается и стремится доказать {возможность выполнения} этих требований, а следовательно, и их {разумный характер,} необходимо связывать учение о добре и последующем поведении человека со сложной системой метафизики, в которой положительно решается проблема свободной воли. Более того, разум должен гносеологически оправдать метафизику. Метафизическая система необходимо должна быть христианской по своему духу, ибо только христианство может дать объяснение возможности достижения абсолютного добра посредством учения о царстве Бога. Все основные философские науки органически взаимосвязаны. Этика также неизбежно связана с метафизикой, гносеологией и религиозной философией. Как мы увидим дальше, нравственной философии Соловьева присуща такая связь.

Соловьев понимал эволюцию природы как постепенное развитие мирового единства, являющегося необходимым условием для достижения божественного добра. Еще бо-лее высокая степень мирового единства достигнута в жизни человека и особенно в истории человечества.

Установление в мире совершенной гармонии и тесное единение Бога с миром возможны лишь на основе {взаимной}

любви Бога и существ. Существа способны к свободному союзу с Богом, а следовательно, свободны, разумны и пре-исполнены стремлений к совершенству. Существо (человек),во-первых, "добровольно покоряется действию Божию как верховной {власти,}затем оно сознательно принимает это действие Божие как истинный {авторитет,} и, наконец, оно самостоятельно участвует в действии Божием или входит в живой {совет с} Богом"[57].

Поскольку человек вступает на этот путь, он разделяет труды Богочеловека Христа, так как "сочетание трех прин-ципов, нашедшее свое обособленное воплощение в личности духовного человека - Иисуса Христа, должно найти общее воплощение в одухотворенном им человечестве"[58]. Ограни-ченные твари могут достичь полноты бытия в царствии не-бесном, где осуществляется совершенное единение всех в Боге. Подобно этому, и на пути к царству Божиему на земле люди должны действовать не в одиночку, на свой страх и риск, а совместно, составляя одно общество, построенное на принципах справедливости. Идеалом такого общества Соловьев считал свободную теократию, при которой нрав-ственная {власть}принадлежала бы {церкви} и ее верховному представителю - ее первосвященнику, {сила} - царю, а правоживого {совета} с Богом - пророкам, "обладателям ключей будущего"[59]. Характерной особенностью этого социального порядка является добровольное подчинение государства власти церкви. Главенствующая роль церкви объясняется в учении Соловьева об ее истинной природе следующим образом. Видимая церковь есть действительная и объектив-ная форма царства Божиего, "живое тело божественного Логоса, воплощенного, т. е. исторически обособленного, в богочеловеческой личности Иисуса Христа"[60].

Будучи частью органического единства церкви, человек восходит на такую ступень бытия, которая была бы для него немыслимой при его обособленном, одиночном существова-нии. "Исповедуя соборное вселенское вероучение, - говорит Соловьев, - мы принимаем истину, независимую от человече-ского ума; признавая божественный авторитет апостольской иерархии, мы подчиняемся такой общественной форме, ко-торая не подлежит человеческому произволу- подчиняемся правде Божией; наконец, приобщаясь Святых Таинств, мы получаем незараженный нашим телом греха источник и не-тленное семя новой совершенной жизни". "Наконец, для того чтобы целесообразно властвовать над материальной природой, преобразуя ее в живую оболочку и среду высших, духовных и божественных сил - в тело Божие, нужно чело-веку в себе уже иметь начаток этого тела Божия, семя новой высшей природы и жизни (тело духовное), а это семя чисто-ты и светлости, безусловная форма преображенной материи, заключается только в теле Христовом, и, только приобщаясь ему таинственно, можем мы принять в себя этот зародыш новой жизни, в которой и к нам переходит Христова власть над всякой плотью".

В молодости (1873) Соловьев в одной из бесед со своими друзьями выразил эту идею так: человек обладает "сиде-рическим телом", которое подвергается атрофии, если послед-ний долго не причащается[61].

Всегда в том случае, когда предметом исследования явля-ется проблема совершенного единства в Боге, то мы должны учитывать, что это единство может опираться только на {свободное} подчинение членов этого, единства целому. Отсюда следует, что истинная теократия может существовать только на принципах свободы. Этот общественный строй является осуществлением добровольного единства двух сил - духовной и временной - вне их "разделения или слияния". Христианство при теократии будет ратовать за достижение не только "личной святости, но и общественной справедли-вости"[62].

Серьезное внимание Соловьев уделял вопросам христиан-ской общественной организации, и особенно национальному вопросу. Однако, прежде чем познакомиться с обществен-ной философией В. Соловьева, следует подвергнуть анализу его учение о нравственности личных взаимоотношений людей. Уже в "Чтениях о Богочеловечестве" Соловьев отмечал, что человеческая личность безусловно отрицательна: "Она не хочет и не может удовлетвориться никаким условным, ограниченным содержанием". Однако это еще не все, ибо человеческая личность убеждена, что она "может достигнуть и положительной безусловности, т. е. что она может обладать всецелым содержанием, полнотою бытия"[63]. Эта полнота бытия есть абсолютное добро, которое само по себе ничем не обусловлено. Наоборот, "добро все собою обусловливает и через все осуществляется. То, что оно ничем не обусловлено, составляет его {чистоту;} то, что оно все собою обусловливает, есть его {полнота, а} то, что оно через все осуществляется, есть {его сила} или действенность". Нравственный смысл жизни человека "состоит в служении Добру - чистому, всестороннему и всесильному"[64].

Совершенное нравственное добро ведет к абсолютному совершенству, в котором неразрывно сочетаются добро, благо и блаженство. Действительно, для человека, стремящегося к совершенному нравственному добру во всей его полноте, "само добро непременно есть и благо". Всякое желаемое благо, "чтобы не оказаться мнимым, или призрачным, должно быть обусловлено добром, т. е. исполнением нравствен-ных требований" (гл. VII, 165). Ради достижения такого всеобъемлющего добра человек должен подняться до уровня "всецелостного бытия". Человек может становиться всем лишь "через внутреннее свое соединение с тем, что по су-ществу есть всё", т. е. Богом (161). Без этого союза с Богом, без созидательного Божьего акта, который теологи называют "милостью", человек не может подняться до такого уровня совершенства, чтобы заслужить обожествление и стать чле-ном царства Божиего (гл. IX, 204).

Чтобы способствовать совершенствованию человека, Бог вступил в земной исторический процесс как Богочеловек Иисус Христос. "Своим словом и подвигом своей жизни, начиная с победы над всеми искушениями {нравственного} зла и кончая воскресением, т. е. победой над злом {физическим -} над законом смерти и тления, - действительный Богочеловек открыл людям Царствие Божие". Однако Богочеловек - это только {индивидуальное} проявление царства Божиего, тогда как целью мировой истории является {универ-сальное} проявление этого царства Божия "в собирательном целом человечества", которое "должно было совершиться через собственное испытание человечества, для чего потребовался новый процесс развития христианского мира, крестившегося, но еще не {облекшегося}во Христе" (209).

Кроме милости и сверхъестественной божественной по-мощи, в процессе совершенствования человека поддержи-вают три первичных атрибута человеческой природы - {стыд, жалость} и {благоговение.} Человек стыдится своей жи-вотности и проявляет половой стыд. Чувство жалости и сочувствия проявляется человеком ко всем живым существам, обнаруживая солидарность с ними. Солидарность является непременным условием общественной жизни. Чувство благоговения выражает специфическое отношение человека к высшим началам и является "индивидуально-психическим корнем религии" (гл. I). Эти три чувства (стыд, жалость и благоговение) выражают специфическое отношение челове-ка к тому, что он считает ниже себя, равным себе и выше себя. В основе этих трех чувств, нравов лежит стремле-ние человека к {цельности} своего бытия, которая нарушается разделением на два пола, дроблением человечества на множество враждующих и эгоистических существ, а также от-чуждением от абсолютного центра вселенной, т. е. от Бога.

Соловьев высказал ряд оригинальных мыслей о половой любви. Так, например, значение половой любви он видел не в увеличении человеческого рода, ибо человек и без этого может добыть себе бессмертие. Свою мысль Соловьев под-креплял фактом внеполового размножения в растительном и животном царствах[65].

Соловьев считал, что деторождение есть "процесс вы-мещения одного поколения другим... Потомки живут за счет предков, живут их смертью... " (155). Нравственное зло со-держится "в самом плотском акте, через который мы утвер-ждаем собственным согласием темный путь природы, {по-стыдный} для нас своею слепотою, безжалостный к отходящему поколению и {нечестивый} потому, что это поколение - наши {отцы".} Но и в этом зле есть элемент добра, ибо дети, возможно, "будут не то, что мы, будут лучше нас... " (156).

Наши потомки, возможно, достигнут такого уровня со-вершенства, при котором уже не будет необходимости в увеличении человеческого рода, ибо само бессмертие обеспечит сохранение его. Значение половой любви для человека состоит не только в деторождении. Половая любовь носит характер индивидуальной любви двух существ противоположных полов, существ, которые равны друг другу как существа, но обладают совершенно различными свойствами и дополняют друг друга[66].

"Любовь начинается с лицезрения "идеального образа" любимого существа и в дальнейшем развивается в "такое сочетание двух данных ограниченных существ, которое созда-вало бы из них одну абсолютную идеальную личность... " "Осуществить это единство или создать истинного человека как свободное единство мужского и женского начал, сохра-няющих свою формальную обособленность, но преодолевших свою существенную рознь и распадение, это и есть собст-венная ближайшая {задача} любви" (384). Смысл человеческой любви вообще [решение вопроса. - {Н. Л} ] есть оправдание и спасение индивидуальности через жертву эгоизма" (376). Эгоизм заключается в том, что, "приписывая себе, по справедливости, безусловное значение, он [субъект. - {Ред. ]} несправедливо отказывает другим в этом значении".

Однако человек может понять свою потенциальную абсолют-ность, "лишь снимая в своем сознании и жизни ту внутрен-нюю грань, которая отделяет его от другого" (377), т. е. освобождая себя от эгоизма. "Есть только одна сила, кото-рая может изнутри, в корне, подорвать эгоизм, и действи-тельно его подрывает, " именно любовь, и главным образом любовь половая" (378). Говоря о половой, любви и ее дейст-вительном значении, Соловьев имеет в виду не "физиологи-ческое соединение", которое приводит к деторождению и не может "воссоздать цельность человеческого существа" (393), а "соединение в Боге" (398), т. е. платоническую, "духовную любовь", обращающую любящих друг друга мужчину и женщину в одного "цельного человека" (382), способного одержать "победу над смертью". Истинная ду-ховность такого человека, восстановившего свое единство, является в то же время "перерождением, спасением, воскре-сением" (400). "... образ и подобие Божие, то, что подлежит восстановлению, относится не к половине, не к полу человека, а к целому человеку, т. е. к положительному соединению мужского и женского начал - истинный андрогинизм -без внешнего смешения форм - что есть уродство, и без внутреннего разделения личности и жизни - что есть несо-вершенство и начало смерти"[67]. Совершенное добро, к кото-рому мы должны стремиться, есть добро не для отдельной личности, а для всего человечества. Оно достигается в исто-рическом процессе совершенствования. "Дух Божий в челове-честве, или Царство Божие, для своего действительного явления требует совершеннейшей общественной организа-ции, которая и вырабатывается всемирной историей"[68].

Соловьев считал, что "общество есть дополненная или расширенная личность, а личность - сжатое или сосредото-ченное общество" (215). Поэтому каждая ступень нравст-венного сознания неизбежно тяготеет к своему личному и общественному осуществлению. Следовательно, общество может стать полным и всеобъемлющим осуществлением нравственности. Государство, если его рассматривать с точки зрения нравственного значения, есть совокупно организо-ванная жалость (550). Соловьев считал, что "право есть низший предел, или некоторый минимум нравственности, равно для всех обязательный" (509). "Право, - говорил он, - есть принудительное требование реализации определенного минимального добра, или такого порядка, который не допускает известных крайних проявлений зла" (511). Идеал совершенного добра открывает христианство, ибо только оно указывает человечеству его "абсолютную за-дачу" - участие в перерождении "всей нашей личной и об-щественной среды в духе Христовом" (258).

Проблема отношения отдельной личности к обществу решается Соловьевым в связи с задачей исторического про-цесса - совместным осуществлением добра. {"Степень подчинения лица обществу должна соответствовать степени подчинения самого общества нравственному добру,} без чего общественная среда никаких прав на единичного человека не имеет... " (XII, 272). "Каждый человек как таковой есть нравственное существо, или лицо, имеющее независимо от своей общественной полезности безусловное достоинство и безусловное право на существование и на свободное развитие своих положительных сил". "Каждое лицо есть нечто особен-ное и незаменимое и, следовательно, должно быть само-целью, а не средством или орудием только, - это право лица по существу своему {безусловно"} (277). Свободное развитие человека является настолько важным условием процесса совершенствования, что право разрешает человеку быть злым, безнравственным и позволяет ему свободный выбор между добром и злом. Однако право в интересах общего блага запрещает безнравственному человеку стать {преступ-ником,}опасным для общества.

Христианское государство должно проводить {христианскую политику.} В области международных отношений такое государство должно содействовать "мирному сближению на-родов". Решая вопрос об отношениях между народами, Соловьев использовал заповедь Христа о любви к ближнему. Это позволило ему дать абсолютно правильное решение вопроса: "Люби все другие народы, как свой собственный" (310). Соловьев объясняет, что это требование "вовсе не означает {психологической одинаковости} чувства, а только {эти-ческое равенство} волевого отношения: я должен так же хотеть истинного блага всем другим народам, как и своему собственному; эта "любовь благоволения" одинакова уже потому, что истинное благо едино и нераздельно. Разумеется, та-кая этическая любовь связана и с психологическим пониманием и одобрением положительных особенностей всех чужих наций: преодолев нравственною волею бессмысленную и не-вежественную национальную вражду, мы начинаем знать и ценить чужие народности, они начинают нам нравиться".

"Если такое отношение станет действительным правилом, то национальные различия сохранятся и даже усилятся, сдела-ются более яркими, а исчезнут только враждебные разделе-ния-и обиды, составляющие коренное препятствие для нрав-ственной организации человечества" (310),

Соловьев полагал, что заповедь Христа о любви к ближ-нему должна распространяться на отношения между наро-дами, ибо каждый народ "оказывается на деле лишь особою формой всемирного содержания, живущего в нем, наполняю-щегося им и воплощающего его не для себя только" а для всех" (301). Свое утверждение Соловьев подкрепляет ярки-ми примерами из истории многих христианских народов.

Соловьев считал, что каждый народ должен осущест-влять христианскую политику. Ее цель в области экономи-ческих отношений должна состоять в уничтожении экономи-ческого рабства и эксплуатации человека человеком, в достижении справедливой организации труда и распределения и т. д. Для борьбы с преступлениями нужно реформировать уголовное право и создать соответствующие исправительные учреждения[69].

По мнению Соловьева, христианская культура и свобод-ная теократия должны быть созданы на основе органическо-го соединения положительных элементов духовной культуры Востока и Запада. Первый шаг в этом направлении должен заключаться в воссоединении восточной и западной церквей. Восточная церковь обладает богатствами мистического созерцания. Западная церковь установила наднациональную духовную власть, независимую от государства. Основой вселенской теократии является союз государства и церкви, опирающейся на нравственную власть последней.

Связи свободной теократии со всей предшествующей исто-рией человечества могут быть установлены исследованием "трех коренных сил", которые управляют развитием человеческого общества. Первая сила - центростремительная - стремится подчинить человечество одному верховному началу, устранить все многообразие частных форм и подавить свободу личной жизни. Вторая сила - центробежная - отрицает значение общих единых начал. "Один господин и мертвая масса рабов" - вот результат исключительного утверждения первой силы. Крайним выражением второй силы были бы "всеобщий эгоизм и анархия, множественность отдельных единиц без всякой внутренней связи". Третья сила "дает положительное содержание двум первым, осво-бождает их от их исключительности, примиряет единство высшего начала со свободной множественностью частных форм и элементов, созидает, таким образом, целость обще-человеческого организма и дает ему внутреннюю тихую жизнь"[70].

"Третья сила, долженствующая дать человеческому раз-витию его безусловное содержание, может быть только откро-вением высшего божественного мира, и те люди, тот народ,через который эта сила имеет проявиться, должен быть только посредником между человечеством и тем миром, должен быть свободным, сознательным оружием последнего. Такой народ не должен иметь никакой специальной ограни-ченной задачи, он не призван работать над формами и эле-ментами человеческого существования, а только сообщить живую душу, дать жизнь и целость разорванному и омерт-велому человечеству через соединение его с вечным божест-венным началом. Такой народ не нуждается ни в какихособенных преимуществах, ни в каких специальных силах и внешних дарованиях, ибо он действует не от себя, осущест-вляет не свое. От народа - носителя третьей божественной силы требуется только свобода от всякой ограниченности и односторонности, возвышение над узкими специальными интересами, требуется, чтобы он не утверждал себя с исклю-чительной энергией в какой-нибудь частной низшей сфере деятельности и знания, требуется равнодушие ко всей этой жизни с ее мелкими интересами, всецелая вера в положи-тельную действительность высшего мира и покорное к нему отношение. А эти свойства, несомненно, принадлежат племен-ному характеру Славянства, в особенности же национально-му характеру русского народа"[71].

Следовательно, Соловьев надеялся, что именно славян-ские страны, и в частности Россия, первыми заложат фун-дамент свободной теократии. Это свое утверждение Соловьев подкрепляет следующими, не менее вескими аргументами. "Внешний образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в экономическом и других отношениях не только не может служить возражением против ее призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего, и внешнее богатство и порядок относительно ее не имеют никакого значения. Великое исто-рическое призвание России, от которого только получает зна-чение и ее ближайшая задача, есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова"[72].

Действительно, идеалы русского народа носят религиоз-ный характер и находят свое выражение в идее "Святой Ру-си". Еще реформы Петра Великого доказали способность русского народа к сочетанию восточной и западной культур. Русский народ обладает прирожденной способностью к само-отречению, столь необходимому для признания папы главой вселенской церкви. Между прочим, эта способность еще проявилась в признании варягов. Соловьев передал эту ха-рактерную особенность русского народа в словах "лучше отказаться от патриотизма, чем от совести". Он учил, что культурная миссия великой нации заключается не в том, чтобы добиться привилегированного положения и господ-ствовать, а в том, чтобы служить другим народам и всему человечеству[73].

Славянофильское мессианство Соловьева никогда не вы-рождалось в узкий национализм, В 90-х годах Соловьев, казалось, был близок к западникам. Так, например, в ряде статей он резко критиковал эпигонов славянофильства, извративших его первоначальную концепцию. В статье "Идо-лы и идеалы" (1891 г. ) Соловьев говорит о "превращении высоких и всеобъемлющих христианских идеалов в грубые и ограниченные идолы нашего современного язычества... ". "Это национальное мессианство составляло, как известно, основную мысль старого славянофильства; также известно и то, что эта мысль в той или другой форме являлась у мно-гих народов; преобладающий религиозно-мистический харак-тер она принимала в особенности у поляков (товянщизна), и у некоторых французских мечтателей тридцатых и сороко-вых годов (Мишель, Вентера и т. п. ). В каком отношении находится подобное национальное мессианство к истинной христианской идее? Мы не скажем, чтобы между ними было принципиальное противоречие. Истинный христианский идеал может принять эту национально-мессианскую форму, но он становится тогда весьма {удобопревратным} (по выражению духовных писателей), т. е. легко может перейти в соответствующий идол антихристианского национализма, как это действительно и случилось"[74].

В той же самой статье" отстаивая свободу совести и мысли, два принципа, которые были для славянофилов стар-шего поколения "отличительным признаком православия", В. Соловьев приводит стихотворение Тютчева, в котором последний "обращался с таким громогласным обличением к папству в лице Пия IX:

Не от меча погибнет он земного,

Земным мечом владевший столько лет -

Его погубит роковое слово:

"Свобода совести есть бред".

Соловьев боролся с теми, кто извращал христианский идеал общего согласия и под лживым предлогом служения возвышенному делу действовал в своих корыстных интересах. Это относится в первую очередь к шовинистическому нацио-нализму. Многие полагают, говорил Соловьев, что для слу-жения предполагаемым интересам своего народа "все ока-зывается позволенным, цель оправдывает средства, черное становится белым, ложь предпочитается истине и насилие превозносится как доблесть... Это есть прежде всего {обида} для той самой народности, которой мы хотим служить. В действительности "народы преуспевали и возвеличивались только тогда, когда служили не себе как самоцели, а высшим и {всеобщим} идеальным благам"[75].

Указывая на исключительную совесть русского народа, В. Соловьев писал в своей статье "Что требуется от русской партии?": "Если бы наши соседи Китайцы вместо индий-ского опиума вдруг пристрастились к мухоморам, обильно украшающим сибирские леса, то, наверное, нашлись бы такие патриоты, которые в своей ревности о пользах русской тор-говли стали бы громко требовать, чтобы Россия принудила китайское правительство допустить беспрепятственный ввоз мухоморов в Небесную империю". Тем не менее "всякий простой человек из нашего народа хорошо понимает и при случае выскажет, что интерес - интересом, но что и честь России чего-нибудь да стоит, а эта честь (по русским понятиям) решительно не позволяет делать из мошеннической аферы предмет государственной политики"[76].

Подобно Тютчеву, Соловьев мечтал о том, что Россия станет всемирной христианской монархией. Тем не менее Соловьев выражал по этому поводу свое беспокойство. Он писал: "Жизнь России еще не определилась окончательно, она еще двоится, увлекаемая в разные стороны противо-борствующими силами... судьба России зависит не от Царь-града и чего-нибудь подобного, а от исхода внутренней нравственной борьбы светлого и темного начала в ней самой. Пусть Россия, хотя бы без Царьграда, хотя бы в настоящих своих пределах, станет христианским царством в полном смысле этого слова - царством правды и милости, - и тогда все остальное, - наверное, - приложится ей"[77].

Соловьеву было тяжело видеть, что в его время темные начала были весьма деятельны как на практике, так и в идеологической сфере. На практике это выражалось в том, что русское правительство проводило программу насильст-венной русификации окраин. В идеологической сфере про-водником темных начал выступил Н. Я. Данилевский - автор книги "Россия и Европа". Данилевский предвосхитил Шпенглера. Он отрицал единство человечества и развил теорию культурно-исторических типов. Согласно этой теории, начала культуры одного культурно-исторического типа не могут передаваться по наследству другому. Соловьев заявил, что подобная теория ведет к вырождению нравственных тре-бований, предъявленных народам христианским универса-лизмом. Защищая идеи христианского универсализма, Со-ловьев в ряде статей подвергнул книгу Данилевского уничто-жающей критике[78].

Ряд критических статей В. Соловьева был направлен против эпигонов славянофильства, превратившихся в гла-шатаев национального эгоизма. В статье "Славянофильство и его вырождение", являющейся образцом критической мысли, Соловьев указывал, что основатели славянофильства - Киреевский, Хомяков, К. Аксаков - вели "прогрессивно-либеральную борьбу против действительных зол современной им России" и защищали "принцип человеческих прав, безусловного нравственного значения самостоятельной личности - принцип христианский и общечеловеческий по существу, а по историческому развитию преимущественно западный европейский"[79]. Хомяков развил теорию о порядке религиозной жизни, которую можно резюмировать в форму-ле: "Церковь как синтез единства и свободы в любви". К со-жалению, Хомяков противопоставил свою идеалистическую концепцию католичеству и протестантству, представив это так, как будто его идеалы уже достигнуты в России, в то время как в действительности русская церковь "определилась как функция государственного организма"[80]. У славянофилов не было идеалов будущего, ибо они идеализировали лишь прошлое, а именно древнюю Русь и Московское госу-дарство. Соловьев определил этот недостаток как "прекло-нение перед татаро-византийской сущностью". Эта ошибка была причиной вырождения славянофильства в поздней-ший период его развития. Соловьев считал, что оно пережило три следующие "постепенные" фазы развития: "Поклонение своему народу как преимущественному носителю вселенской правды" (славянофилы старшего поколения); "затем покло-нение ему как стихийной силе, независимо от вселенской правды" (Катков); наконец, поклонение тем национальным односторонностям и историческим аномалиям, которые отде-ляют народ от образованного человечества, т. е. поклонение своему народу с прямым отрицанием самой идеи вселенской правды" (Ярош и др. )[81].

В одном из своих писем к Стасюлевичу Соловьев оха-рактеризовал разложение славянофильства в следующих словах: "Я убежден" что старое славянофильство состоит из смеси нескольких разнородных элементов, и в особен-ности из трех: византийства, либерализма и ура-патриотизма. В наши дни каждый из этих элементов квазиславянофильства выступил отдельно и стал странствовать как нос майора Ковалева. Византийский элемент нашел себе проповедника в лице Т. Филиппова и К. Леонтьева; либеральная тенденция имеет своих приверженцев - О. Миллера и особенно проф. Ламанского, который унаследовал от славянофильства лишь название. Что касается ура-патриотизма, то он, освободившись от всякой идеологической примеси, теперь стал действительно ура-патриотизмом и нашел себе широкое хождение среди низов. Этот лагерь представлен такими писателями, как мой друг Страхов, который по складу своего ума всецело принадлежит гнилому Западу, а на алтарь отечества жертвует лишь свое "ура"[82].

Соловьев мечтал о том, что исторический процесс при-ведет в конце концов к созданию идеальной человеческой цивилизации - свободной вселенской теократии. Эта мечта выражала социальный оптимизм Соловьева. Соловьев верил в торжество идеалов нравственности и социальной справедливости. Так, например, в "Оправдании добра" он писал: "С тех пор как люди разных народностей и общественных классов соединились духовно в поклонении чужому нищему галилеянину, которого как преступника казнили во имя национальных и кастовых интересов, внутренне подорваны международные войны, бесправность общественных классов и казни преступников" (284). С XV и особенно с конца XVIII в., указывает Соловьев, начался "быстрый и решительный прогресс по пути, предназначенному девятнадцать веков тому назад Христианством".

Соловьев остро ощущал всякое извращение божествен-ной истины, и это ощущение особенно ярко проявилось в тех местах его статей и книг, в которых рассматривается история человека или человечества под углом их отношения к абсолютному благу. Эти работы Соловьева заслуживают серьезного внимания. Здесь я могу вкратце упомянуть о некоторых из них. В "Жизненной драме Платона" Соловьев сжато и ярко раскрывает величие Сократа и подробно останавливается на том значении, которое оказала смерть последнего на судьбу Платона. По мнению Соловьева, Платон не смог разрешить проблемы абсолютного блага. В другом месте Соловьев говорит об исторической судьбе Испании. Он объясняет ее упадок троекратным предательством христианства. После разгрома мавров испанцы прониклись ненавистью к "неверным", заразились национальным самомнением и поставили перед собой задачу достижения национального единства и могущества[83].

В своей речи на юбилее Мицкевича Соловьев обрисовал благородные черты духовного развития великого польского поэта. Особенно замечательны статьи Соловьева о судьбе Пушкина и о Лермонтове. В статье о Лермонтове он говорит о богоборчестве великого и несчастного поэта.

В своей статье "Русский национальный идеал" Соловьев высказал целый ряд интереснейших идей о Достоевском. Он писал, что "в минуты вдохновения этот гениальный пи-сатель действительно провидел всечеловеческий идеал нашего народа". В речи Достоевского о Пушкине "формула всеобъемлющего, всеединяющего и всепримиряющего рус-ского и христианского идеала была им провозглашена при условиях необычайно торжественных". Однако Соловьев за-явил, что он не может "сочувствовать выходкам того же До-стоевского против "жидов", поляков, французов, немцев, про-тив всей Европы, против всех чужих исповеданий". Двойст-венность концепции Достоевского Соловьев объяснял тем, что Достоевский "в области идей был более прозорливцем и художником, нежели строго логичным последовательным мыслителем"[84].

По Соловьеву, все народы и расы суть органы в орга-низме богочеловечества. Каждый народ по-своему служит задаче христианской религии - "объединить весь мир в одно живое тело, в совершенный организм богочеловечества"[85].

С этой точки зрения Соловьев проявлял особый интерес к национальному характеру и судьбе еврейского народа. Почему Богочеловек Иисус Христос был евреем? Ответ на этот вопрос Соловьев находит в том, что "национальный характер евреев обладает цельностью и внутренним един-ством. Между тем, - говорит он, - мы находим в нем три главные особенности, которые, по-видимому, не только не согласуются, но и прямо противоположны между собою. Евреи прежде всего отличаются глубокой религиозностью, преданностью Богу своему до полного самопожертвования. Во-вторых, евреи отличаются крайним развитием самочув-ствия, самосознания и самодеятельности. Как весь Израиль, так и каждая семья в нем и каждый член этой семьи до глубины души и мозга костей проникнуты чувством и созна-нием своего национального, семейного и личного я. Наконец, третья отличительная черта евреев - их крайний материа-лизм (в широком смысле этого слова), выражающий чув-ственный характер еврейского мировоззрения"[86].

В чем же выражается связь между религиозной идеей Израиля, человеческой и автономной деятельностью еврей-ства и еврейским материализмом? Согласно еврейской концепции, "Бог сам себя определяет и является как совершен-ная личность или абсолютное я". "Служение стихийным и демоническим силам природы было противно еврейской душе". "Союзный договор или завет Бога с Израилем со-ставляет сосредоточие еврейской религии. Явление единст-венное во всемирной истории, ибо ни у какого другого на-рода религия не принимала этой формы союза или завета между Богом и человеком, как двумя существами, хотя и не равносильными, но {нравственно однородными".} "Эта единственная истинная богочеловеческая, еврейско-христианская религия идет прямым и царским путем посреди двух крайних заблуждений язычества, в котором то человек поглощается Божеством (в Индии), то само Божество превращается в тень человека (в Греции и Риме)". "Сильный Бог избирает себе сильного человека, который бы мог бороться с Ним; Бог Святой соединяется только с человеком, ищущим святости и способным к {деятельному} нравственному подви-гу". Только такой человек может стать "другом Божиим" (295). Видя в Боге "идеал всякого совершенства", евреи "непременно требуют, чтобы этот идеал воплотился на зем-ле". В пасхальной песне о пришествии мессии евреи просят: "Боже всемогущий, ныне близко и скоро храм Твой создай, скоро, в дни наши, как можно ближе, ныне создай, ныне создай, ныне создай, ныне близко храм Твой создай!" В этом нетерпеливом стремлении воплотить божественное на земле мы найдем руководящую нить для понимания еврейского материализма... Говоря о материализме, следует различать троякого рода материализм: практический, научно-философ-ский и религиозный. Практический материализм является результатом господства у данных лиц низшей стороны чело-веческой природы, от преобладания животных побуждений над разумом, чувственных интересов - над духовными. Чтобы оправдать в себе такое преобладание низшей природы, практический материалист начинает отрицать самое сущест-вование всего того, что не вмещается в эту низшую природу, чего нельзя видеть или осязать, взвесить или измерить. Возводя это отрицание в общий принцип, практический материализм переходит в теоретический или научно-фило-софский"[87]. Обе эти формы материализма свойственны всем народам. Национальному духу евреев "издревле был свойст венен третий, особый вид материализма, который радикально отличается от двух первых и который я для краткости обоз-начаю не вполне точным названием материализма религиозного". Он заключается в том" что "для всякой идеи и всякого идеала еврей требует видимого и осязательного воплощения и явно полезных и благотворительных результатов". Еврей "верит в дух, но только в такой, который проникает все материальное, который пользуется материей как своей оболочкой и своим орудием" (398). "Можно сказать, что вся религиозная история евреев была направлена к тому, чтобы приготовить Богу Израилеву не только святые души, но и святые тела" (399). "Вот почему еврейство есть избранный народ Божий, вот почему Христос родился в Иудее" (400). "Несмотря на змеиный материализм своей природы, несмотря на прокаженный формализм своего ума, народ ев-рейский все-таки остается избранным народом Божиим, народом богочеловеческого воплощения. Ибо в глубине души своей, лучшею частью своего существа, этот народ сильнее и полнее всех других хочет того самого, что составляет и окончательную цель дела Божия на землею (391). Поэтому "в будущем исполнении христианства евреям, по словам апостола Павла, будет принадлежать особая, выдающаяся роль"[88].