Часть 3.

И, говоря по правде, Меркурий, не знаю, что значат эти твои доклады: ведь из-за них многие мои почитатели, называемые философами, счи­тают, что у бедного Великого Отца слишком мно­го хлопот, беспокойства и затруднений, так что уверены, будто счастью Юпитера нечего завидо­вать ни одному смертному, как бы ни было жалко его положение. Тем более, что в то самое время, какое он тратит на предположения и предопреде­ления всех этих событий, необходимо возникает бесконечное множество бесконечных случаев для новых определений, да и ты, пока рассказыва­ешь мне о них, в то же время должен, если хо­чешь править свою должность, устраивать беско­нечное количество новых бесконечных событий.

Мерк. Ты знаешь, София, если ты - София, что Юпитер все делает без хлопот, замешатель­ства и затруднений, ибо о бесчисленных родах и бесконечном множестве особей промышляет, ука­зывая порядок, и указывая порядок не в какой-нибудь последовательности, но вместе и сразу: он не создает, по образу отдельных творцов, каж-Дую вещь отдельным творческим актом, беско-

92

нечным количеством усилий творя бесконечное количество дел, но все прошедшее, настоящее и будущее творит простым и единым актом.

Соф. Я могу понять только то, Меркурий, что неодновременно же вы исчисляете и приводите в исполнение все эти дела, да и они не заключают­ся в одном несложном целом; а затем творец дол­жен соответствовать творимому или, по крайней мере, соответствовать в самом способе творчества.

Мерк. Это - правда. Так оно и должно быть и не может быть иначе в творчестве отдельном, бли­жайшем и естественном, ибо здесь разуму и мере единичной творимой двигаемой силы соответству­ет мера и разум единичного творческого движу­щего акта, направленного на единичный предмет. Но не то-- всеобщий деятель, ибо он соответ­ствует, если можно так сказать, всему бесконеч­ному действию, исходящему от него для всех мест, времен, качеств и предметов, а не применитель­но к известному месту, времени, качеству и вещи.

Соф. Я знаю, Меркурий, что всеобщее позна­ние отличается от частичного, как бесконечное от конечного.

Мерк. Скажи лучше: как единица от бесконеч­ного числа. И должна знать еще, София, что един­ство заключается в бесконечном числе, и беско­нечное число в единстве, другими словами: единство есть скрытая бесконечность, к бесконеч­ность есть раскрытое единство; так что, где нет единства, там нет числа, нет ни конечного, ни бесконечного; там же, где есть число - конечное или бесконечное - там необходимо есть единство. Единство, значит, есть сущность числа. Следова­тельно, тот, кто не случайно, как некоторые умы, но по существу, как всеобщий разум, познает

93

единство, познает единое и число, познает конеч­ное и бесконечное, конец и предел понимания и крайности всего, и он может сделать все не толь­ко в общем, но и в частности; ибо нет частности, не включенной во всеобщее, нет числа, в кото­ром и подавно не было бы единства, каковое и есть само число. И постольку, стало быть, без всякого труда и затруднения промышляет Юпи­тер обо всем, повсюду и всегда, поскольку с необ­ходимостью бытие и единство есть во всех чис­лах, во всех местах, во всех временах и атомах времени, места и числа, и один и тот же принцип бытия - во все:, бесконечных индивидуумах, ко­торые были, есть и будут. Но я явился сюда вов­се не для этого диспута и не для него, думаю, вызван он тобою.

Соф. Правда, мне хорошо известно, все эти пред­меты стоят того, чтобы мои философы разрешили их, и чтоб они были вполне поняты, конечно, не мною, ибо я могу понять только с трудом, в срав­нениях и подобиях, не мною, но Софией небесною и тобою. Но твой рассказ заставил меня заняться этим вопросом раньше даже, чем своими частны­ми интересами и намерениями. И, конечно, мне казалось, что ты, справедливейшее божество, без всяких предисловий мог бы перейти к столь не­значительному и маловажному моему делу.

Мерк. Я поступил так не из тщеславия, но по глубокой предусмотрительности, София, ибо счи­тал нужным для тебя эти замечания. Ведь я знаю, ты так сильно смущена большими несчастьями, что тебе очень нетрудно настроиться на не со­всем благочестивые мысли о правлении богов, каковое справедливо и свято во веки веков, хотя бы на твой взгляд дело это обстояло очень со-

94

мнительно. Я и хотел прежде, чем трактовать о другом, внушить тебе такое воззрение, обезопа- • сить тебя от сомнений, какие могли у тебя явить- \ ся и частенько являлись, ибо, будучи земной и рассудочной, ты не могла ясно понимать значе-нив Юпитерова провидения и работы всех нас, его сотрудников.

Соф. Почему же, Меркурий, усердие движет ', тобою именно сейчас, а не в другие разы?

Мерк. Скажу тебе то, что откладывал до сей 1 поры: твои обеты, твоя мольба, твое посольство, хотя и дошли к нам на небо быстро и скоро, но в половине лета обледенелыми, нерешительными, ко­леблющимися, как будто их отправили скорее на всякий случай, чем поручили провидению: как будто сомневались, дойдут ли они до наших ушей, вне­млющих якобы просьбам более существенным. Но ты заблуждаешься, София, если думаешь, что мы не заботимся столько же о самом малом, сколько и о самом главном, ибо все самое великое и главней­шее не может осуществиться без самого малейшего и ничтожнейшего. Стало быть, обо всем, как бы мало оно ни было, заботится бесконечно Великое Провидение: всякая сколь угодно презреннейшая мелочь в целом и всеобщем порядке является важ­нейшею, ибо великие вещи слагаются из малых, малые из малейших, а те - из неделимых и самых малых. Так я разумею о великих сущностях, так о великих силах и великих действиях.

Соф. Правда, ибо нет такого великого, таког великолепного, такого прекрасного создания, кс торое не было бы составлено из вещей, по общеп мнению и суждению, презренных и безобразньп

Мерк. Акт божественного познания есть сущнс бытия всех вещей, и, стало быть, поскольку все

95

вещи, и конечные и бесконечные, имеют бытие, все их можно познавать, упорядочивать, предопреде­лять. Божественное познание не следует за веща­ми, как наше, но предупреждает вещи и находится во всех вещах, так что если б его не было там, то не было бы и причин, ближайших и вторичных.

Соф. Потому-то ты и хочешь, Меркурий, что­бы я не стеснялась тем, велико иль мало мое дело, и обращалась не только за тем, что для меня су­щественно и важно, но и за тем, что случайно и неважно, ибо Юпитер - во всем, все наполняет и все слышит.

Мерк. Именно. Вот почему не забудь впредь ярче воспламенять свои мольбы и не посылай их Юпитеру так небрежно, плохо снаряженными, хо­лодными; он и твоя Пал лада поручили мне, преж­де чем говорить о другом, осторожно сказать это.

Соф. Благодарю вас всех.

Мерк. Итак, объяснись же, почему ты вызва­ла меня к себе.

Соф. Полное изменение обычаев, которое я вижу по Юпитеру, и все то, что я узнала от тебя, заставило меня решиться просить у него vi наста­ивать на том, о чем я раньше не дерзала из стра­ха, что какая-нибудь Венера или Купидон, или Ганимед не допустят и прогонят мое посольство, если бы оно явилось у дверей Юпитеровых па­лат. Теперь, когда все преобразовано, назначены новые привратники, стража и служители, когда л сам Юпитер стал благорасположен ч справед­ливости, мне хочется через тебя представить ему «вою просьбу о горьких обидах, учиненных мне разного рода людьми на земле, и просить его - быть ко мне милостивым и заступиться зл меня по совести. 96

Мерк. Эту твою просьбу, как очень длинную и немаловажную, а также согласно вновь заведен­ному порядку на небе, чтобы все сношения, как гражданские, так и уголовные, были зарегистри­рованы в канцелярии со всеми своими условия­ми, намерениями и обстоятельствами, - ты дол­жна подать в письменном виде, и тогда я ее уже представлю Юпитеру и Небесному Сенату.

Соф. Для чего этот новый порядок?

Мерк. Чтоб принудить таким способом всех бо­гов поступать справедливо, ибо регистрация, уве­ковечивая память о событиях, заставит бояться вечного позора и бежать нескончаемого порица­ния и осуждения, коим грозит независимая Прав­да, царствующая над царями и главенствующая над всеми богами.

Соф, Так, значит, я и сделаю. Но обдумать и написать-- надо время. Поэтому, прошу тебя, приди завтра ко мне или в ближайший следую­щий день.

Мерк. Непременно. А ты подумай о том, что делаешь.

97

ДИОЛОГ ВТОРОЙ

Часть I

Саулин. Пожалуйста, София, прежде чем про­должать, укажи мне причины того порядка и та­кого расположения божеств, какие устроил Юпи­тер в звездах. И прежде всего, почему на самом возвышенном месте - ибо так о нем обычно ду­мают - он посадил Истину?

Соф. Это не трудно. Истина, Саулин, превыше всего: она есть единство, господствующее над всем; она - добро, главенствующее во всем, ибо едино есть сущее, доброе и истинное, и то же самое - истин­ное, сущее и доброе. Истина есть такое бытие, кото­рое не ниже любой вещи, ибо, если ты вообразишь что-нибудь, как бывшее раньше истины, ты тем са­мым должен его рассматривать иным, чем истина; а если иным, чем истина, то должен понимать его, как такое, у которого нет истины в самом себе, ко­торое существует без истины, неистинное, следствен­но, ложное, пустое, никакое, не существующее.

Ничто не может быть раньше истины, если только оно не первее и не выше истины, а такое истинное бытие не может быть иначе, чем через истину. Постольку же не может быть что-нибудь вместе с истиной и в то же время - без истины, ибо, если через истину оно не стало истинным, то оно не сущее, оно ложное, оно - ничто. Равным образом, не может быть ничего после истины, ибо если после нее, то без нее; если без нее, значит, не истинно, ибо нет истины в нем, значит, будет лож­но, будет ничто. Стало быть, истина раньше всех

98

вещей и со всеми вещами, и после всех вещей и выше всего, со всем, после всего; от нее и начало, и середина, и конец.

Истина-- раньше всех вещей, в отношении причины и начала, ибо от нее происходят вещи: она - во всех вещах и она есть сущность вещей, ибо через нее они существуют; она - после всех вещей, ибо через нее они несложно постигаются. Она - ив идеях, и в природе, и в познании, она -и в метафизике, и в физике, и в логике. Значит, истина превыше всех вещей; а то, что превыше всех вещей, хотя бы оно было познано на иных основаниях и названо иными именами, в сущнос­ти, все же будет та же самая истина.

Вот поэтому-то вполне разумно Юпитер опре­делил Истине - блистать на самой выдающейся части неба. Но, конечно, та истина, которую ты зришь чувственно, и которую можешь обнять вы­сотою своего ума, вовсе не есть высшая и первая, а только некое изображение, некое подобие и от­свет иной, каковая превыше Юпитера, о ком мы постоянно упоминаем и кто служит предметом нашего олицетворения.

Саул. Достойно и праведно, о София; ибо исти­на - самое искреннее, самое божественное из все­го, даже сама божественность и чистота, добро и красота вещей, насилие не в силах отнять ее, ста­рость - состарить; скрывая, ее не умалишь, сооб­щая, не растратишь, ибо чувство не замутит ее, время не сморщит, место не скроет, ночь не пре­рвет, мрак не застелит ее, наоборот, чем яростнее на нее нападают, тем все более и более она ожива­ет и растет. Без защитника и покровителя сама себя защищает, почему и дружится с немногими мудрецами, ненавидит толпу, не дается тем, что

99

ищут се не ради ее самой, не хочет показываться ни тем, что дерзко выставляют себя перед нею. ни тем, что холодно ищут ее; живет очень высоко, где все на нее смотрят, и редкие видят.

Но почему, о София, за нею следует благоразу­мие? Может потому, что те, кто хочет созерцать истину и проповедовать ее, должны благоразум­но владеть собою?

Соф. Не в этом дело. У этой богини, которая все­го ближе к истине, два имени: Провидение и Благо­разумие. Она называется провидением, поскольку проявляется и пребывает в высших началах; и зо­вется благоразумием, поскольку действует в нас: все равно как солнцем зовут обычно и то, что греет и рассеивает свет и, кроме того, сам рассеянный блеск и свет, отражаемый зеркалами и прочими предметами. Провидением, следовательно, она на­зывается в применении к вещам высшего мира и тогда она - подруга истины и не может существо­вать без нее, будучи в одно и то же время и свобо дои, и необходимостью. Так что истина, провиде­ние, свобода, необходимость, единство, истина, сущность, бытие - все это суть одно совершенней­шее, как я разъясню тебе лучше в другой раз.

А сейчас для настоящего рассуждения тебе не­бесполезно знать лишь то, что это провидение низ­водит на нас благоразумие, которое есть не что иное, как некий рассудок, ограниченный време­нем, и руководящий разум, который обнимает все­общее и частное; слугой у него диалектика, а во­жатым-- приобретенная мудрость, или, как ее обычно зовут, метафизика, изучающая общие ос­новы всего доступного человеческому познанию; обе - и метафизика и диалектика - все свои со­ображения передают на употребление благоразу-

100

мию, а у того есть еще два предательских и по­рочных врага: справа-- хитрость, коварство и злоба; слева - тупость, безделье, неразумение. И обращено благоразумие к рассудительной добро­детели, как храбрость к взрыву гнева, умерен­ность к согласию на желаемое и справедливость на все действия, как внешние, так и внутренние.

Саул. Значит, по-твоему, благоразумие в часе от провидения, и благоразумие здесь, в мире физичес­ком, соответствует провидению там, в мире перво­образов; оно дает смертным щит для разумной борь­бы против напастей; оно учит нас возможно быстрым и лучшим предосторожностям там, где нам грозят и пугают нас большие утраты; оно при­норавливает наши низшие силы, так что те, не из­меняясь сами, приспособляют нашу душу и волю к вещам, временам и обстоятельствам. Благодаря ему, для благорасположенных людей не бывает никаких неожиданностей и внезапностей: ни в чем они не сомневаются, но всего ждут, ничто не нахо­дят подозрительным, но всего берегутся, помнят о прошлом, устраивают настоящее и предвидят бу­дущее. Теперь скажи мне, почему София следует и находится всего ближе к благоразумею и истине?

Соф. Как провидение и истина, София - двух родов. Одна - высшая, небесная, если можно так выразиться, сверхмирная; и она-то и есть то же самое, что провидение, все равно как свет и глаз -одно и то же (глаз - тот же свет, и свет - тот же глаз). Другая - зависимая, мирская и низшая -не есть сама истина, но подобие и участница исти­ны; не солнце, но луна, земля или какое иное све­тило, заимствующее свой свет от другого.

Так что эта София не по существу, а по учас­тию: она - глаз, который воспринимает свет и

101

освещается внешним и странствующим светом; не глаз сам по себе, но от другого; не имеет бытия в себе, но через другое. Ибо - не есть единое, су­щее, истинное; но от единого, сущего, истинного; к единому, сущему, истинному; через единое, су­щее, истинное; в едином, сущем, истинном; еди­ным, сущим, истинным. Первая - невидима, не­вообразима и непостижима; над всем, во всем, под всем; вторая - является в образах на небе, све­тится в умах, сообщается в словах, воспринима­ется искусствами, раскрывается в беседах, запе­чатлевается в писаниях. Для нее тот, кто выдает себя знающим то, чего он не знает - дерзкий со­фист; а кто говорит, что он не знает того, что он знает, - неблагодарен к творческому разуму, оби­жает истину и оскорбляет меня. А таковы все те, что ищут меня не ради меня самой или ради выс­шей добродетели и любви к божеству - высшему всякого Юпитера и всякого неба, - а для того, чтобы продать меня за деньги или за почести, или за какой-нибудь иной прибыток; или ищут меня не столько для того, чтобы самим знать, сколько для того, чтобы их знали; или же для клеветниче-ства, для нападения, для того, чтобы сделаться несносными цензорами и строгими блюстителями за чужим счастьем; из них же одни - жалки, дру­гие - суетны, третьи - злобны и подлы.

Но благоразумны те, что ищут меня для нази­дания своей души; а те, что блюдут меня для на­зидания прочих, человечны; ищущие меня бес­корыстно - любознательны; а те, что ищут меня из любви к высшей и первой истине - мудры и, следовательно, счастливы.

Саул. Почему это, София, не все, владеющие тобою в равной степени, бывают одинаково сер-

102

дечными людьми, наоборот, бывает и так, что, чем больше кто овладевает тобой, тем становит­ся хуже.

Соф. Отчего, Саулин, солнце, согревает не всех, кого освещает, а иногда - всего меньше тех, кого больше всего освещает?

Саул, Я понимаю тебя, София, ты различны­ми способами созерцаешь, постигаешь и объяс­няешь истину и действие той, что служит выс­шим основанием твоего бытия, до коей, восходя разными ступенями и по различным лестницам, все вожделеют, пытаются, стремятся и силятся достичь, которая - предмет, единственная цель и предел различных стремлений - движет все­мерно различных носителей духовных способно­стей, направляя их к единой и простейшей исти­не. Но, как нет того, кто мог бы ее коснуться, так здесь внизу, нет такого, кто мог бы ее совершенно понять; ибо Она--- непостижима и дается лишь тем, в ком она пребывает сущностью - то есть, только себе же самой. И вследствие того, со сторо­ны ее можно видеть только в тени, подобии, в зер­цале, с поверхности и по внешности. Нет никого в этом мире, кто бы по велению промысла и усили­ем благоразумия подошел бы к ней ближе, чем ты, София. В то время как сама ты ведешь к ней различные секты, из коих каждая добивается ис­тины по-своему: то удивлением, то сравнением, то изысканием, то мнением, то суждением; одни - с помощью естественной магии, другие - суевер­ным гаданием, то через отрицание других, то че­рез утверждение, путем сложения, путем разло­жения; одни - путем определений, другие -путем доказательстз, одни - принципами при­обретенными, другие - божественными: Исти-

103

на- всюду сущая и нигде не пребывающая -призывает их без изъятья, предлагая умственным взорам великую книгу всех вещей и сил природы и нашептывая им в уши внутреннего ума о всех родах вещей, доступных познанию, как видимых, так и невидимых.

Соф. За Софией следует Закон, ее сын: через него изволит она действовать и осуществляться. Им князья правят, царства и республики держат­ся. Он, применяясь к обычаям народов и племен, подавляет дерзость страхом, ограждает доброту от преступников, вызывает у виновных угрызения совести, страх правосудия и трепет наказания.

Юпитер вознес Закон на небо с таким услови­ем, да устроит он, чтобы властвующие не считали себя неуязвимыми в своей силе и превосходстве; напротив, передавая все высшему провидению и Закону (коим, как божественным и природным, устанавливается и гражданский), да внушит вы­рывающимся из паутинных сетей, что для них уготованы более крепкие сети, путы, цепи, канда­лы, что по приказу вечного и священного закона более сильные будут сильнее скручены и связаны, если не в этой одежде и не в этом обиталище, то в других, более худших. Затем повелел и наказал Юпитер Закону всего строже поступать в тех об­стоятельствах, ради коих он главным образом и прежде всего назначен, т. е. во всем, что касается сожительства людей и гражданственности: дабы беззащитные ограждены были от власти имущих, слабые не угнетались сильными, низлагались ти­раны, назначались и утверждались справедливые правители и цари, поощрялись республики, наси­лие не подавляло разум, невежество не презирало науку, богатые помогали бедным, добродели и за

104

нятия, полезные и необходимые обществу, поощ­рялись, развивались и поддерживались, преуспе­вающие возвышались и награждались, а празд­ные, скупые и собственники презирались и выставлялись на позор. Дабы страх и почтение к невидимым силам; честь, почтение и страх к бли­жайшим живым правителям - держались; никто не получил власти, кроме тех, что отличились сво­ими заслугами, доблестью и умом, или сами по себе, что редко бывает и почти невозможно, или с помощью и по совету других, что желательно, обычно и необходимо.

Юпитер дал закону власть законодательство­вать, которая всего больше - в том, чтобы не де­лать ничего, что влечет за собой презрение и него­дование, неизбежные, если пойти двумя дорогами: или дорогою несправедливости, приказывая и ут­верждая неправду; или дорогою трудности, утвер­ждая и повелевая невозможное, что тоже неспра­ведливо. Двумя руками можно издавать каждый закон: одна - справедливости, другая - возмож­ности, и каждая из них поверяется другой; имен­но, многое - возможно, но несправедливо, наобо­рот, все справедливое - возможно.

Саул. Хорошо твое слово, София: нельзя допус­кать ни одного закона, который бы не был пред­назначен для пользы человеческого общежития. Это хорошо обдумал и наказал Юпитер закону: ибо нис­ходят ли с неба, выходят ли от земли - не долж­ны быть ни одобрены, ни приняты никакие уста­новления или законы, которые не приносят ни пользы, ни удобства и не направляют к лучшей цели. Самым лучшим законом мы можем считать тот, что направляет души и преобразует умы так, что они начинают приносить плоды, полезные и

105

необходимые человеческому обществу. Конечно, это должно быть божественным делом, искусством ис­кусств и дисциплиной дисциплин: исправлять и обуз­дывать людей, среди всех животных обладающих самым сложным устройством, разнообразнейшими обычаями, весьма непохожими друг на друга склон­ностями, различнейшими хотениями, самыми при­хотливыми стремлениями.

Но, горе мне, София, до чего мы дошли - мог ли кто когда подумать, что это возможно? - говорят, будто бы самая настоящая религия - та, что позо­рит, уничтожает, унижает делание и действие доб­рых дел: ибо о делах не заботятся боги, и ими, как бы они ни были велики, не оправдываются люди.

Соф. Я как во сне, Саулин. Мне кажется, твои слова скорее призрак, порождение расстроенного воображения, чем правда; и даже пусть есть такие, что проповедывают так и убеждают в том несчаст­ных людей, все же не сомневайся. Мир легко заме­тит, что ему не переварить этого. Ведь очень легко убедиться, что нельзя жить без законов и религии.

Итак, мы рассмотрели вкратце, с какими пре­красными полномочиями водворен на небе закон; теперь послушай, на каких условиях в соседи ему дан Суд. Юпитер вручил суду меч и корону: да награждает короной того, кто поступает хорошо и воздерживается от зла, да карает мечом тех, кто всегда готовы на преступление и суть беспо­лезные и бесплодные растения

Суду - вручил защиту и попеченье об истин­ном законе, уничтожение неправды и лжи вну­шаемых лукавыми гениями и врагами тихой и счастливой человеческой жизни; приказал так­же- суду вместе с законом-- не уничтожать, но, сколь возможно, возжигать стремление к сла-

106

ве в человеческих сердцах, ибо это единственные самые верные шпоры, которые возбуждают лю­дей и воспламеняют их к героическим поступкам, увеличивающим, поддерживающим и укрепляю­щим республики.

Саул. А вот наши приверженцы выдуманной религии, называя тщетной всю эту славу, гово­рят, будто нужно гордиться - не знаю какой -кабалистической трагедией.

Соф. Не следует суду посягать на то, что думает или воображает себе каждый, лишь бы слова и же­сты его не нарушали спокойствия: но больше все­го - исправлять и поддерживать то, что выража­ется в деяниях; не судить о дереве по прекрасной листве, но по плодам добрым, ибо те, что не дают их, будут потреблены и заменены другими, кото­рые принесут плод. Да не верят, что боги хотя сколь­ко-нибудь чувствуют и себя затронутыми тем, что не трогает ни одного человека: ибо боги заботятся только о том, что и людей заботит, а трогаются и гневаются лишь на такие речи, дела и мысли чело­веческие, которые подрывают уважение, коим дер­жатся республики: ведь боги не были бы богами, если бы проникались горем или радостью, наслаж­дением или неудовольствием из-за того, что дума­ют или делают люди, ведь тогда они стали бы зави­симее людей или, по крайней мере, получали бы больше от людей, чем люди от них. Но, будучи бес­страстными, боги проявляют гнев и радость дей­ствием, а не чувством. Вот почему они не грозят наказанием и не обещают награды за зло или доб­ро, что в самих людях, но только за то, которое совершено в международных и гражданских сно­шениях, коим боги по недостаточности человечес­ких законов и установлений помогают своими бо-

107

жественными. Как же недостойно, глупо, невеже­ственно и кощунственно думать, что боги ищут ува­жения, страха, любви, служения и почтения от людей ради другой какой цели и пользы, как не для самих же людей: ибо, будучи славнейшими в себе, так что совсем ничего нельзя прибавить к их славе, боги установили законы не для своей славы, но для того, чтобы сообщить славу людям. Вот по­чему, чем дальше законы и суды от доброты и ис­тины закона и суда, тем скорее они перестают уст­раивать и упорядочивать прежде всего область нравственных отношений людей друг к другу.

Саул. Поистине, София, Юпитер показал сво­им повелением, что деревья, насажденные в са­дах законов, посажены богами ради плодов и осо­бенно таких, коими бы кормились, питались и сохранялись люди: только таких плодов запах дает богам наслаждение.

Соф. Слушай. Суд, как того хочет Юпитер, дол­жен внушать людям, что боги желают любви и благоговения исключительно ради блага челове­ческого общества и для наивящего предотвраще­ния пороков, докучающих последнему. Поэтому внутренние пригрешения должны быть наказа­ны, поскольку они обнаруживаются или могут обнаружиться во внешнем действии, и внутренне праведный никогда не станет праведным без вне­шних дел, все равно как растение не в растение, если у него ни сейчас, ни в будущем не предви­дится плодов. Воля Юпитера, дабы из целого ряда грехов большими считались такие, что приносят ущерб государству; меньшими - частному лицу; самыми малыми, когда дело идет о договоре двух; и ни во что не ставить грех, не приведший к дур­ному примеру или действию, приключившийся

108

от случайного порыва в душевном состоянии ин­дивидуума. И, соответственно этому ряду грехов, вышние боги чувствуют себя оскорбленными или больше, или менее, или меньше всего, и, нако­нец, вовсе не оскорбленными, а дела противопо­ложного свойства возбуждают в них чувство удов­летворения в соответственных ступенях.

Юпитер приказал еще Суду впредь одобрять рас­каяние, но никогда не равнять его с невинностью; одобрять веру и уважение, но никак не равнять их с делом и подвигом. Да смотрит суд так же на испо­ведание и слово в сравнении с исправлением и воз­держанием; да вознаграждает мысли лишь постоль­ку, поскольку они просвечиваются во внешнем поведении и возможных, действиях. Да не ставит рядом того, кто укрощает тело, кто обуздывает дух; не равняет бесполезного пустынножительства с пло­дотворною общительностью. Да различает обычаи и религии не столько по различию одежд, сколько по хорошим и лучшим навыкам в добродетели и воспитании. Да сочувствует не столько тому, мо­жет, бессильному и холодному, кто обуздал любос­трастный пыл, но, скорее, тому, кто успокоил при­ступ гнева и кто наверняка не робок, но терпелив. Да не рукоплещет тому, кто - может, бесполез­но - принуждал себя не проявлять любострастия, а скорее тому, кто заставил себя не быть злослов­ием и злодеем; да не считает большим грехом гор­дое стремление к славе, откуда часто гфоистекает благо республики, чем глухую страсть к деньгам. Да не прославляет того, кто вылечил презренного и бесполезного хромца, который и здоровый мало или немного более стоит больного, больше чем того, кто освободил родину и восстановил впадший в уны­ние дух; не считает равным или даже большим ге-

109

ройством уменье затушить без воды огонь пожари­ща, чем без крови подавить вспыхнувшее народное восстание; не дозволяет воздвигать статуи трусам и врагам республиканского государства, и во вред нравам человеческого общежития взывать к ним с речами и снами, но тем, кто строит храмы богам, распространяет культ и служение таким законам и религиям, благодаря коим возжигается великоду­шие и пыл к славе - награде за полезные услуги отечеству и всему человеческому роду - ради чего основаны также университеты, где изучаются нра­вы, искусства и военное дело. Да воздержится и не обещает почестей и наград вечной жизни и бессмер­тия тем, кого одобряют педанты и болтуны, но тем, кто любезен богам за то, что посвящает себя всеце­ло совершенствованию своего и чужих умов, слу­жению для общества, усердному выполнению дел великодушия, справедливости и милосердия. За это самое боги возвеличили Римский Народ перед про­чими, ибо он своими великолепными поступками более других народов сумел уподобиться и похо­дить на Богов, прощая покоряющихся, покоряя гордых, отпуская обиды, не забывая услуг, помо­гая нуждающимся, защищая обиженных, возвы­шая угнетенных, обуздывая насильников, выдви­гая вперед способных, принижая преступных: тех - устраняя и до конца изничтожая бичом и секирою, других - почитая и прославляя статуями и колос­сами, вследствие чего народ этот показал себя обуз-далнее и дальше от пороков некультурности и вар­варства, более отборным и готовым на геройские подвиги, чем другие когда-либо существовавшие народы: и пока таковы были римские законы и ре­лигия, таковы были нравы и подвиги, таковы же честь и счастье.

110

Саул. Я желал бы, чтоб Суду было наказано сделать что-нибудь решительное против необуз­данности грамматиков, что бесчинствуют в наше время по Европе.

Соф. Очень хорошо, Саулин, на их счет прика­зал, поручил и определил Юпитер, дабы Суд удо­стоверился, правда ли, что они заставляют людей презирать или, по крайней мере, беззаботно отно­ситься к законодательству и законам, толкуя, будто бы боги предписывают невозможные вещи и пра­вят, как бы дурачась, т. е. разъясняя людям, буд­то боги только и умеют повелевать, чего люди не могут выполнить. Посмотрел бы, не портят ли -якобы из желания преобразовать безобразные за­коны и религии - наверняка все, что есть в рели­гиях доброго, подтверждая и возвышая до самых звезд все, что есть и можно вообразить извращен­ного и суетного. Приносят ли они иные плоды, кроме разрыва сношений, сеяния несогласий, на­рушения связей, возмущения детей против отцов, рабов против господ, подданных против управите­лей, кроме раскола между народами, племенами, товарищами и братьями; кроме разорения се­мейств, городов, республик и царств; и в заключе­ние, не вносят ли они, несмотря на свои мирные приветы, всюду, куда, ни появятся, меч разделе­ния и огонь рассеяния, отнимая сына у отца, ближ­него у ближнего, гражданина у отечества и творя прочие ужасные рассуждения против природы и закона? И несмотря на свои заверения, будто слу­жат тому, кто воскрешает мертвых и исцеляет не­дужных - пусть посмотрит, не хуже ли они всех, кого вскормила земля, заражая здоровых и уби­вая живых не столько огнем и железом, сколько своим погибельным языком.

111

Что это за мир и согласие предлагают они бед­ным народам? Не хотят ли и не думают ли, будто весь мир, одобрив и согласившись с их злостным и надменнейшим невежеством, успокоит их лука­вую совесть, тогда как сами они не хотят ни при­нять, ни согласиться, ни подчиниться никакому закону, учению справедливости: ведь во всем ос­тальном мире и в прошлых веках не было такого несогласия и разноголосицы, как меж ними. Ибо среди 10000 подобных учителей не сыщешь одно­го, у которого бы не было собственного катехизи­са, если уже не обнародованного, то готового к обнародованию, о том, что он не одобряет никако­го другого установления, кроме своего, находя во всех прочих что осудить, отбросить и подвергнуть сомнению; среди них есть даже такие, что проти­воречат сами себе, отметая сегодня то, что они же писали вчера. Что они успели, какие обычаи сами вводят и внушают другим в делах справедливос­ти, милосердия, сохранения и увеличения обще­ственных благ? Воздвиглись ли, благодаря их док­трине и учительству, академии, университеты, храмы, больницы, коллегии, школы и заведения для искусства и науки, или же, где все это раньше было, так и осталось по-прежнему со столькими же факультетами, как до их прихода и появления меж людьми? Дальше - пусть посмотрит Суд - увеличилось ли все это, благодаря их заботам, или же, по небрежности их, уменьшилось, пало в раз­валины, разрушение и рассеяние? Завладевают ли они чужим имуществом или же увеличивают свое собственное добро, и, наконец, те, что перешли на их сторону, - увеличивают ли и устраивают ли общественное благополучие, как делали их про­тивники и предшественники, или же совместно

112

только тратят, разрушают и пожирают, а отвер­гая дела, уничтожают всякое усердие к созданию нового и к поддержанию старого?

Если все это так, если они будут упорствовать в своем убеждении, если и после предупреждения заявят себя вовсе неисправимыми, то Юпитер по­ручает Суду под страхом немилости и потери за­нятой должности разорить, погубить, изничто­жить и выбросить их с какой угодно силой, мощью и ловкостью так, чтоб и самое имя столь заразного семени было забыто. А все поколения земли призывает Юпитер - под страхом разоре­ния - вооружиться в защиту Суда до окончатель­ного приведения в исполнение декрета Юпитера против этого позорного пятна мира.

Саул. Я думаю, София, Юпитер не захочет так строго и окончательно осудить этих несчастных, не попытавшись предварительно, нельзя ли их исправить, и, дав понять свое заблуждение зло­словие, призвать к покаянию.

Соф. Так хорошо. Потому-то Юпитер и прика­зал Суду действовать следующим образом. У них должны быть взяты все имения, приобретенные теми, кто проповедовал, славословил и наставлял милостыне, оставленные и завещанные теми, кто благотворил и верил в их дела, и упорядоченные теми, кто верил, что эти благотворения, благодея­ния и завещания есть дело, угодное богам. Таким образом уничтожатся плоды деревьев, что вырос­ли из ненавистного им семени, а сами они станут поддерживать себя, сохранять, защищать и пи­таться только теми плодами, теми подаяниями и пособиями, которые приносят и приносили веру­ющие, одобряющие и защищающие их мнение. Да не позволено будет более похищать и насильно зах-

113

ватывать то, что для общей пользы, свободно и с благодарностью, совсем в других целях и с други­ми средствами, создали и посеяли другие. Да уда­лятся они из этих якобы оскверненных домов и не едят от хлеба отлученных, но да идут жить в чис­тых и никому не принадлежащих домах и пита­ются там пищей, приготовленной им посредством реформированного закона вновь этими благочес­тивыми личностями, которые так пренебрегают деланием дел и только по какой-то нелепой и глу­пой фантазии считают себя небесными царями и сынами божьими, а на самом деле более верят и полагаются на пустую бычачью и ослиную веру, чем на полезное и великодушное дело.

Саул. Скоро обнаружится, могут ли приобрести хоть пядь земли те, что так щедро и расточитель­но раздают небесные царства, узнается об этих но­вых повелителях небесных империй, как. свободно станут они посылать своих небесных посланников -Меркуриев из того же, что и они, теста (может, за недостаток веры в дела милосердия), обрабатывать поля и заниматься прочими ремеслами, ибо они, не утруждая слишком головы, уверяют, будто не знаю, какая справедливость одного стала их соб­ственным оправданием: от каковой чистоты и спра­ведливости исключены они уже одним тем, что, будучи смущены злодейством, хищением, насили­ем и человекоубийством, каковое они сделали, те­перь нисколько не доверяются, не ждут и вовсе не надеются на милостыню, дела благотворительнос­ти, сострадания и справедливости.

Соф. Как можно, Саулин, чтоб при такой сове­сти у них когда-либо явилась настоящая любовь к деланию добра, истинное раскаянье и страх со­вершить какое-либо зло, если они за зло, ими сде-

114

ланное, так уверены, а к делам справедливости имеют такое недоверие!

Саул. Ты видишь следствия, София. Ибо яс­ная и верная вещь: если кто от какой угодно веры и исповедания перейдет к этой, то сделается из щедрого скупым, из кроткого-- дерзким, из скромного -- гордым, из дающего свое - похи­тителем и присвоителем чужого, из доброго - лицемерным, из искреннего -- притворным, из простеца - злобным, из знающего себя - самым заносчивым, из доброжелательного и любозна­тельного - готовым на всякое зло и невежество, и, в заключение, из плохого станет худшим, хуже какого не может быть.

Часть II

Соф. Итак, продолжим разговор, прерванный вчера появлением Меркурия.

Саул. Да, теперь, после объяснения причины призвания и расположения добрых божеств в тех местах, где были звери, как раз пора посмотреть прочих заместителей, и, пожалуйста, потрудись каждый раз объяснять мне причины и основа­ния. Мы остановились вчера на том, как отец Юпитер снарядил в путь Геркулеса, следователь­но, прежде всего надо узнать, кем заместил он Геркулеса.

Соф. Я, о Саулин, воочию видела, как на Небе происходило то самое, что в фантазии, во сне в тени, в духе пророческом видел Крантор: имен­но, спор Богатства, Наслаждения, Здоровья и Силы. Ибо не успел Юпитер исключить Геркуле­са, как выступило вперед Богатство и сказало:

115

- Мне, отче, принадлежит это место. Ему возразил Юпитер:

- Почему?

- Даже удивляюсь, ты до сих пор не позвал, ты до того забыл меня, что не только призывал других богинь и божеств, которые должны усту пить мне, но, наконец, заставил меня выступить самой и защищаться против нанесенной мне не­справедливости и обиды.

Юпитер возразил:

- Говори же о своем деле, Богатство! По-мое­му, не дав тебе ни одного из разделенных уже мест, я не был несправедлив; и уверен, что если не отдам и то, о коем сейчас речь, тоже не сде­лаю несправедливости; смотри, не ждет ли тебя худшее, чем ты думаешь.

- Что может и должно случиться со мною по вашему суду хуже того, что уже случилось? - ска­зало Богатство. - Ответь, на каких основаниях ты предпочел мне Истину, Благоразумие, Софию, Закон, Суд, если я - та, из-за коей Истина чтит­ся, Благоразумие распределяется, София награж­дается, Закон царствует, Суд наводит порядок; а без меня Истина - в позоре, Благоразумие - в презрении, Закон - нем, София - в пренебреже­нии, Суд - хром; ибо я даю первой - место, вто­рой - нерв, третьей - свет, четвертому - власть, пятому - силу и всем вместе - радость, красоту, роскошь, освобождая от тягостей и нищеты.

Возразил Мом:

- Ты, о Богатство, столько же говоришь прав­ду, сколько и ложь, ибо вместе с тем ты - и та, из-за коей хромает Суд, Закон немотствует, Со­фия предается на муки, Благоразумие - в темни­це и Истина - в унижении, так как ты дружишь с

116

лжецами и невеждами, поощряешь рукою жреоия глупость, воспламеняешь души к наслаждениям и портишь их, подталкивая к насилию, сопротивля­ясь справедливости; а затем, всем владеющим то­бою приносишь ты столько же блаженства, сколь­ко тяготы, как безобразие, так и красоту, грязь и украшение; ты, не полагая предела тягости и ни­щеты, даешь им только другой вид, так что ка­жешься лишь хорошей, будучи скорее дурною, по видимости милая, в сущности отвратительная, в воображении полезная, но, по правде, всех гибель­нее. Ибо, когда ты возьмешь руководить каким-нибудь злым человеком (обычно я вижу тебя в доме преступников, редко - у добрых людей), ты сейчас же свергаешь долой Истину, изгоняешь ее из городов в пустыни, перебиваешь ноги Благора­зумию, заставляешь стыдиться Софию, замыка­ешь уста Закону, отнимаешь смелость у Суда, од­ним словом, всех делаешь самыми подлыми.

- Из этого, Мом, - возразило Богатство -ты можешь познать мою власть и превосходство: я открываю и сжимаю кулак, отдаюсь на ту или иную сторону - и вот эти пять божеств: или в могуществе и силе, или же в презрении и небре­жении и, говоря прямо, я могу их прогнать на небо или в ад.

Тут Юпитер возразил:

- Нам нужны на небо и на небесные троны только добрые божества. Прочь отсюда все дур­ные и те, кто более плох, чем хорош, и те, кто безразлично и хорош и не хорош; между такими, по-моему, и твое место, так как ты с хороши­ми - хороша, и нет тебя хуже со злодеями.

- Знаешь, Юпитер, - - сказало Богатство, -сама по себе я - добра, а становлюсь безразлич-

117

ной и ни туда, ни сюда, или, как ты выразился, и туда и сюда не сама по себе, а поскольку другие хотят воспользоваться мною для добра или для зла.

Мом вставил:

- Стало быть, ты, Богатство, божество управ­ляемое, прислужница, беспрекословная исполни­тельница, и не ты само управляешь собой, не ты поистине царствуешь и располагаешь другими, но тобою располагают и тебя направляют другие. Так что ты хорошо, когда тобою хорошо руководят дру­гие, - плохо, когда руководят плохо. Ты, говорю, хорошо в руках Справедливости, Софии, Благора­зумия, Религии, Закона, Щедрости и прочих бо­жеств, но плохо, если тобою владеют противопо­ложные им, как насилие, скупость, невежество и другие. И поскольку, значит, само по себе ты ни хорошо, ни плохо, постольку, думаю, хорошо было, что Юпитер не опозорил, но и не почтил тебя; не дав, следовательно, тебе собственных палат ни ввер­ху, среди божеств, ни внизу, в аду, но определил вечно бродить с места на место, из края в край.

Засмеялись все боги от слов Мома, а Юпитер объявил приговор:

- Так что, Богатство, если ты будешь Богат­ством Справедливости, будешь жить в ее палатах; когда станешь богатством Истины, будешь там, где ее светлость; Мудрости и Софии, то сядешь у них на троне; если - сладострастных наслажде­ний, находись там, где они; если денежным богат­ством, тебя будут прятать в кошельки и карманы; если богатством вина, масла и хлеба, запрут тебя в магазины и погреба; овец ли, коз и быков, бу­дешь пастись с ними на пажитях и в стадах.

Точно так же определил Юпитер, что делать Богатству с глупцами и как ему держаться в до-

118

мах мудрецов, да действует оно в будущем, как и раньше (может, по неспособности поступать ина­че), пусть будет иной раз легко доступным, иной - трудно. Но не многие бы поняли это, если бы Мом не возвысил голоса и не указал Богат­ству иной, если не тот же самый путь:

- Да не сможет найти тебя никто раньше, чем начнет раскаиваться в том, что когда-то имел доб­рый разум и здравый мозг.

Думаю, ему хотелось сказать этим следующее: чтоб найти богатство, нужно потерять рассуди­тельность и благоразумие суждений, не заботиться о изменчивости и неверности времен, не обращать внимания на сомнительные и неустойчивые обе­щания моря, не верить небу, не смотреть на прав­ду или кривду, на честь или бесчестие, на хоро­шую погоду или ненастье, но все препоручить Фортуне.

- И берегись, - продолжал Юпитер, - стать слугой тех, что ищут тебя слишком рассудочно; всего реже являйся тем, кто гоняется за тобой с сетками, цепями и сетями предусмотрительнос­ти, но иди скорей всего к самым безрассудным глупцам, беззаботным и дуракам, одним словом, когда будешь на земле, остерегаясь, как огня, очень мудрых, всегда присосеживайся и дружи с полузверьем, держись всегда тех же правил, что и фортуна.

Саул, Обычно, София, мудрецы не очень бога­ты: или потому, что довольствуются малым и счи­тают малое многим, раз этого хватает для жиз­ни, или. занятые более достойными делами, не находят времени искать встреч с одним из этих божеств - Богатством, или Фортуной. Но про­должай свои рассуждения.

119

Соф. Только что Бедность увидела, как ее под­руга получила отказ, сейчас же вперед и с более чем бедным изяществом сказала, что по той са­мой причине, из-за которой Богатство не удос­тоилось этого места, она - Бедность - должна считаться достойнейшей, ибо противоположна Богатству.

Ей ответил Мом:

- Бедность, Бедность, ты не была бы Беднос­тью, если б не была бедна доказательствами, сил­логизмами и правильными выводами. Разве, несча­стная, из того, что вы - противники, следует, что ты должна быть облечена в то, чего Богатство ли­шено и что у него взято? Разве ты должна быть тем, чем оно не есть? Тогда, простите за пример (ибо ей нужно пояснить), ты должна быть Юпите­ром или Момом, только потому, что оно ни Юпи­тер, ни Мом, и, следственно, все то, что отрицается в Богатстве, должно утверждаться в тебе. Люди, которые богаче тебя в диалектике, знают, что про­тивоположное не тождественно с положительным и частичным, противоречивым, разнообразным, различным, другим, разделенным, различенным и разным. Знают еще по смыслу противоположнос­тей, что вы одновременно не можете быть в одном месте, но вовсе не то, будто там, где нет и не долж­но быть его, должна или можешь быть ты.

Тут все боги засмеялись, увидев, как Мом по­учает логике Бедность. Так и осталась пословица на небе: Мом - учитель Бедности, или же Мом обучает диалектике Бедность. Ее приводят, же­лая указать какое-нибудь вопиющее противоречие. Что же, по-твоему, нужно сделать со мною? -- сказала Бедность. - Назначай скорей, ибо я ни так богата словами и присказками, чтоб

120

спорить с Момом, ни так восприимчива, чтобы многому научиться от него.

Тогда Мом попросил у Юпитера, не соизволит ли, чтоб на этот раз, он, Мом, дал свое решение.

Ему Юпитер ответил:

- Ты еще смеешься надо мной, Мом: у тебя столько вольности, что ты один свободнее всех остальных. Конечно, произнеси ей приговор; хорош будет - мы все одобрим.

Тогда Мом сказал:

- По-моему, уместно и достойно отправиться и ей по тем же площадям, куда, как видно, по­шло кружить Богатство, бегать и ходить взад и вперед по тем же селам; ибо, как хотят правила логики по закону противоположностей, Бедность должна входить только туда, откуда бежит Бо­гатство, и заступать место Богатства только там, откуда оно уходит; и пусть всегда одна будет в тылу у другого, одна выталкивает другого, не сталкиваясь никогда лицом к лицу, но где у од­ной будет грудь, там у другого спина, как будто они играют, как это иной раз делаем мы.

Саул. Что ж сказал на это Юпитер и осталь­ные?

Соф. Все согласились и утвердили приговор.

Саул. А что же бедность?

Соф. Она сказала:

- По-моему, боги (если мое мнение у места, и мне не отказано в суде), не справедливо во всем равнять мое положение с Богатством.

Ей возразил Мом:

- Из сказанного выше, что вы выступаете на одной и той же сцене и играете одну и ту же ко­медию и трагедию, ты не должна извлекать то следствие, что вы в одном и том же положении,

121

quia contraria versantur circa idem, ибо крайнос­ти сходятся.

- Вижу, Мом, - сказала Бедность, - ты насме­хаешься надо мною, даже ты, чья профессия гово­рит правдиво и разумно, презираешь меня. Не твое, по-моему, это дело, ибо Бедность заслуживает ско­рее и подавно больше защиты, чем Богатство.

Чего же ты хочешь от меня, - - возразил Мом, - если ты совсем, совсем бедна? Бедность не стоит защиты, если до того бедна суждения­ми, разумом, заслугами и силлогизмами, что вы­нудила меня пересказывать аналитические пра­вила Priori и Posteriori Аристотеля.

Саул. Что ты говоришь, София? Значит, бы­вает, что боги берут в руки Аристотеля? Изуча­ют - простите за выражение - философов.

Соф. Не скажу тебе, какими преимущественно книгами занимаются они, той ли, что говорит о Пиппе, Нанне и Антонии, Буркиеллом ли, Анк-ройей, или какой другой книгой неизвестного ав­тора, о которой идет спор, пьес Овидия иль Вер­гилия - забыл и я ее название - или прочими книгами подобного рода.

Саул. И даже если в них постоянно говорится о столь серьезных и важных материях?

Соф. А по-твоему, разве эти книги не серьез­ны? Разве они не важны? Если б ты был более философ, говорю без обиняков, и ты был бы убеж­ден, что нет лекции, нет книги, которой не рас­смотрели бы боги, и будь только она не без соли написана, не проглотили бы, а если - не совсем глупа, не приковали бы на цепь в общественной библиотеке. Ибо боги находят наслаждение в мно­гообразном изображении всего и во многоразлич­ных плодах всех умов: они столько же радуются 122

всему существующему, сколько и заботятся и дают повеления, чтобы все было и устроилось. И подумай - боги судят иначе, чем все мы; не все то, что грешно для нас и по нашему, грешно для них и по их меркам. Конечно, такие книги, как богословские, не должны быть доступны невеже­ственным и в то же время преступным людям: им они плохое назидание.

Саул. Разве же нет книг, написанных людьми дурной славы, нечестными и развратными, нако­нец, злонамеренно?

Соф. Конечно, есть, но они не без своего нази­дания: и они не без плодов познания о том, кто пишет, как пишет, почему и где пишет, о ком и как говорить, как ошибается он, как другие в нем ошибаются, каким образом отвращается и скло­няется к добродетелям и порокам, как трогается он смехом, заботой, наслаждением, отвращени­ем: во всем есть мудрость и провидение, всюду во всяком - всякое, и всего чаще там, где одна край­ность, есть и другая, противоположная ей, и одна крайность всего больше вытесняется из другой.

Саул. Однако, возвратимся к своей беседе, от которой отвлекло нас имя Аристотеля и слава Пиппы. Как была отпущена Бедность Юпитером после того, как ее так осмеял Мом?

Соф. Я не могу передать все смешные разгово­ры, какими обменялись Мом и Бедность: он по­глумился над нею вволю, она не меньше - над ним. Наконец, Юпитер заявил, что Бедность по­лучит преимущества и прерогативы, каких нет у Богатства здесь внизу.

Саул. В чем дело?

Соф. «Хочу, -- сказал Отец, -- прежде всего, чтобы ты, Бедность, была зрячей и умела легко

123

возвращаться туда, откуда ты на время ушла, к прогонять Богатство с большею силой, чем оно тебя, а ему быть вечно слепым. Затем хочу, что­бы ты, Бедность, была крылатою, ловкой, с быс­трыми, как у орла или коршуна, крыльями, но с ногами, как у старого быка, что еле тащит тяже­лый плуг, глубоко забирающий землю; Богатство, наоборот, с медленными и тяжелыми, как у ле­бедя или гуся, крыльями, но с ногами, как у са­мого быстрого оленя. Так что, если Богатство побежит откуда на своих быстрых ногах, ты, взмахнув крыльями, явишься туда; а откуда ты умчишься на крыльях, туда явится вслед быст­роногое Богатство, так что ты будешь гнаться и преследовать его с тою быстротой, с какой оно станет гнаться и преследовать тебя*.

Саул. Почему же не одарил обоих хорошими крыльями и ногами? Тогда ничуть не хуже суме­ли бы они преследовать и убегать друг от друга то медленно, то быстро.

Соф. Богатство - - всегда перегружено: того гляди, оно сломало бы крылья под своею ношею, а Бедность - вечно босая - легко могла бы раз­бить себе ноги по скверным дорогам. Вот почему тому совсем ни к чему быстрые крылья, а этой -быстрые пятки.

Саул. Я доволен таким решением. Продолжай,

Соф. Далее воля Юпитера: Бедности постоянно преследовать Богатство, а Богатству - убегать от нее в земных дворцах и в тех палатах, где царству­ет Фортуна; но всякий раз, как Богатство владеет тем, что высоко и далеко от ярости времени и сле­пой Фортуны, Бедности не нападать тогда со всей силой и пылом, стремясь прогнать и отнять его место. Да не уходит Богатство так легко оттуда,

124

куда оно добралось с такими трудностями и чес­тью. И обратно, ты, Бедность, имей постоянство в низшем, как Богатство в высшем. Даже, - приба­вил Юпитер, - хочу, чтоб у вас в некотором роде было известное согласие, не только не маловаж­ное, но весьма существенное. Так что не думай, будто изгнанием с небес ты тем самым сблизилась с адом и обратно, взведением из ада вознеслась на небо, -и таким образом положение Богатства, о котором говорено, неизмеримо лучше твоего. Нисколько не желая, чтобы вы изгоняли друг друга со своих мест, я напротив хочу, чтобы вы взаимно поддерживали и питали друг друга, чтобы между вами была тес­нейшая дружба и родство.

Саул. Объясни мне скорей, как это может быть.

Соф. Юпитер прибавил к уже сказанному сле­дующее:

- Ты, Бедность, когда станешь Бедностью низ­шими вещами, можешь сходиться и объединять­ся с Богатством высшими вещами и настолько, насколько это будет вовсе недоступно твоей про­тивнице - Богатству низшими вещами. Ясно для всякого мудрого и жаждущего знания, что с ним не достичь и не сделать великого, так как Богат­ство - помеха философии, а Бедность проторяет ей верный и надежный путь. Нельзя углубляться в размышления там, где повсюду толчется мно­жество рабов, где надоедливая толпа верителей и должников, счета купцов, разговоры арендаторов, жратва для уймы избалованных брюх, пожива для воров, глаза завидующих тиранов, собира­тельство вероломных приказчиков. Так что ник­то не может вкусить спокойствия духа, если он не бедняк или близко к тому.

125

Затем я хочу, чтоб был великим тот, кто в бед­ности богат, ибо доволен; и да будет презренным рабом, кто в богатстве беден, ибо не сыт. Ты, Бед­ность, будешь спокойной и уверенной, а Богатство -мятежно, искательно, подозрительно и беспокой­но; ты будешь величавее и великолепнее Богатства своим презрением к нему, чем оно, находящееся в уважении и почете; чтобы достичь тебя, да будет довольно одной мысли, сделаться только спутни­ком Богатства - мало владеть всем. Да будет в тебе более величия, когда ты отсекаешь желания, чем у него, когда - увеличивает стяжания. Да бу­дут наяву твои друзья, у него - скрыты враги. Ты будешь знанием законов, природы - богата, оно совсем нище при всех своих мещанских промыс­лах и ремеслах, ибо не тот, у кого мало, но тот, кто многого желает, поистине беден. Для тебя (если за­тянешь мешок вожделения) необходимого будет много, а малого - достаточно; для него ничего вдо­воль, ибо на все будет кидаться оно с растопырен­ными руками. Ты, заперев свои желания, сумеешь поспорить в блаженстве с Юпитером; оно, расши­ряя складки своего вожделения, все более и более станет завязать в бездну несчастья.

После того как Юпитер сделал такое напут­ствие Бедности, она, очень обрадовавшись, попро­сила позволения уйти, но Богатство знаком по­просило дозволения еще раз выступить и внести в совет какое-то новое предложение, но ей не дали более слова.

- Прочь, прочь! - закричал Мом. - Разве ты не слышишь, как зовут, кричат тебе, умоляют, умилостивляют, плачут, призывают тебя такими пронзительными мольбами и криками, что порою оглушают всех нас? Чего же ты так медлишь и не

126

торопишься туда? Иди прочь живее сейчас же, если хочешь убраться по добру, по здорову!

- Не беспокойся об этом, Мом, - сказал отец Юпитер. - - Пусть отправляется отсюда и идет, когда ей угодно и надо.

- В самом деле, -- спохватился Мом. - по-моему, достойно сожаления и в некоем роде не­справедливо тому, кто может, не заботиться о том, чтобы Богатство всего реже являлось к зо­вущим и призывающим и всего чаще давалось в руки тем, кто его всего более заслуживает.

- Я, - сказал Юпитер, - полагаюсь на волю судьбы.

Саул. «Сделайте по-другому», - должен был сказать Мом.

Соф. Я хочу, чтобы Богатство было глухо: ни­когда не отвечало и не шло на зов, но, под руко­водством судьбы и фортуны шло слепо ощупью к первому встречному среди множества.

- Значит, - сказал Сатурн, - оно станет попа­дать всего скорей кому-нибудь из больших мерзав­цев и трусов, многочисленных, как песок, чем к обыкновенному хорошему человеку; и скорей всего одному из обычных людей, каких много, чем луч­шему, коих так мало; и, может, никогда, даже на­верное никогда, - самому достойнейшему из всех, единственной личности, которая его заслужила.

Саул. Что Юпитер ответил на это?

Соф. Подобает сему быти. По воле судьбы Бед­ности, несмотря на страстные призывы очень ред­ких и немногих, приходить и предаваться весьма и весьма многим. Богатству, наоборот, несмотря на призывы, желания, мольбы, обожания, ожи­дания почти всех, приходить и отдаваться очень редким и тем, кто его всего менее чтит и ждет.

127

Пусть Богатство совсем оглохнет, да не тронется оно каким бы то ни было большим шумом и кри­ком, но твердое и упорное, как только освободится от крючков и запоров, бежит к своим гонителям. Л Бедность - очень чуткая, быстрая и проворная -является по самому малому знаку, призыву из какой угодно дали, и всегда будет в доме и за плечами у того, кто ее не только не зовет, но рев­ностно стремится спрятаться от нее.

В то время, как мало-помалу отходили Богат­ство и Бедность, Мом крикнул:

- Ой-ой, что это за тень - родня двум край­ностям: она и с Богатством и с Бедностью? Я привык видеть различные тени от одного тела, но никогда не замечал, что бывает одна тень от различных тел, вот только сейчас!

На это ответил Аполлон:

- Где нет света, все - тень. Даже самые раз­личные тени, если нет света, все сливаются в одну: все равно, как множество источников света, если их не загораживает какое-либо плотное непроз­рачное тело, дают одно освещение.

- По-моему, тут не совсем так, - - сказал Мом,-- ибо и там, где стоит Богатство, а нет Бедности, и там, где Бедность, ясно отличаемая от Богатства, видно вовсе не два света, произво­дящих общее освещение, но что-то такое вроде тени, которая и с тою, и с другою.

- Гляди на нее хорошенько, - сказал Мерку­рий, - и ты увидишь, что это не тень.

Я не сказал, что это тень,- - возразил Мом, - но что-то соединенное с обеими, как одна и та же тень с двумя телами. Ну, теперь понял: я принял за тень Скупость - тьму, которую оди­наково производят и Богатство, и Бедность.

128

- Верно, - - согласился Меркурий. - - Ску­пость - дочь и подруга Бедности, злейший враг своей матеря, всячески избегает ее. Она влюбле­на и очарована Богатством и, являясь к нему, всякий раз чувствует строгость матери, которая ее мучит: вблизи от Богатства Скупость далека ему, вдали от него - близка, ибо если даже вда­ли, то по справедливости она внутренне и по су­ществу соединена с ним. Разве не видишь ты, что Скупость своею дружбой и сожительством с Бо-гатстьом делает Богатство не Богатством и вда­ли от Бедности делает ее не Бедностью? Эта тьма, этот мрак, эта тень - она-то и сделала Бедность плохой вещью, а Богатство -- нехорошим; она всегда ухудшает одну из двух или обе вместе, очень редко ни ту, ни другую; и это лишь в том случае, когда их со всех сторон освещает свет разума и сознания.

Тут Мом попросил разъяснения у Меркурия, почему Скупость обращает Богатство не в Богат­ство. Меркурий ответил:

- Скупой богач - беднее бедного, ибо, если Скупость живет у Богатства, так там и Бедность; ведь последняя может быть столько же следствие внутренней страсти, сколько следствие внешних обстоятельств. Так что эта тень к своему вящему неудовольствию никак не может уйти дальше от своей матери, чем от самой себя.

Во время этой беседы Мом, который, если при­глядится внимательно, может очень хорошо ви­деть (хотя не всегда сразу), заговорил:

- О Меркурий, то, что я принимал за тень, как теперь вижу - целая куча зверей: тут есть и собачьи, свиньи, кабаньи, обезьяньи, медвежьи, орлиные, коршуньи, сокольи, львиные, ослиные и

129

прочие, сколько их когда-либо было, иных и иных зверей; и все это множество зверей - в одном теле, совсем, как пантаморф нечистых животных.

Скажите лучше, - возразил Меркурий, -что это - многообразный зверь: он кажется еди­ным и есть один, но не однообразен, ибо свойства порока -- иметь многообразие, так как они бе­зобразны и, в противоположность добродетели, не имеют собственного лица. Разве не видишь: недруг Скупости - Щедрость - проста и едина; Справедливость - одна и проста; также и здоро­вье - одно, а болезней бесчисленное количество. Мом прервал рассуждения Меркурия:

- Я вижу - у него три головы на свою поги­бель. Мне подумалось, Меркурий, будто у меня помутилось зрение, когда над туловищем этого зверя заметил сначала одну, потом другую, тре­тью голову, но затем, осмотревшись кругом и уви­дев, что все по старому, я заключил, что все так и есть, как я вижу.

- Ты отлично видишь, - - возразил Мерку­рий. - Из этих трех голов одна - бережливость, другая - лихоимство и третья - скаредность.

Мом спросил, говорят ли они.

- Да, -- ответил Меркурий, - и первая гово­рит: Чем щедрым и любезным слыть, лучше бо­гатым быть; вторая - Не помри с голоду из-за благородства; третья - Если не в честь, так в пользу.

- Почему ж у них только две руки? - спро­сил Мом.

-Потому две - ответил Меркурий, - что из них правая загребущая, длинная-предлинная на бранье, другая сжата крепко-накрепко, чтоб дер­жать и непрерывно доставлять словно посред-

130

ством некой очистки и перегонки, не стесняясь ни местом, ни временем, ни количеством.

- Подвиньтесь-ка поближе ко мне, Бедность и Богатство, -- сказал Мом, -- я получше рас­смотрю изящество вашей милой прислужницы.

И когда они послушались, Мом сказал:

- Лицо одно - много лиц; голова одна - мно­го голов; женщина - женщина; с очень малень­кой головкой, хотя физиономия больше средней, стара, отвратительна, глуха, лицо поникшее и черное, прыщеватое, с прямыми и жесткими во­лосами, пронизывающие глаза, разинутый и зло­вонный рот, с загнутыми когтями и носом; чуд­ное дело: такое невзрачное животное, а живот до того объемистый, бездонный, подлый, продажный и рабский, что направленное к звездам лицо пе­регнулось. Копает, роется и чтоб найти что-ни­будь, спускается в недра земли и, поворачиваясь спиной к свету, тянется к пещерам, гротам, где не чувствуется разницы между днем и ночью; не­благодарная, с лукавой надеждой - сколько ни дай, ей все мало, никогда достаточно или много того, что дано: чем больше берет, тем больше жад­ничает, как пламя, растущее вместе со своей про­жорливостью. Отправь, отправь, прогони прочь скорее, Юпитер, из этих мест и Бедность и Бо­гатство заодно, не позволяя им приближаться к обителям богов вместе с этой позорной и отвра­тительной дичью!

Юпитер ответил: - Да живут вдали или око­ло, смотря по тому, заблагорассудится ли вам принимать их. Сейчас же пусть уходят, получив решение, а мы перейдем к своему делу - вводить божества во владение пространством.

И вот, в то время как Отец богов осматривался

131

кругом, сама по себе, бесстыдно и с необычным на­хальством, выскочила вперед Фортуна и сказала:

- Не хорошо вам, боги-советчики, и тебе, вели­кий судья Юпитер, что там, где говорят и так дол­го выслушивают Богатство и Бедность, мне при­шлось, как презренной, позорно молчать, не показываясь и всячески сдерживаясь. Мне, столь достойной и могущественной, которая посылает перед собой Богатство, руководит им и толкает, куда вздумается и захочется, прогоняет, откуда захочет, и приводит, чередуя его с Бедностью; всякий знает, что наслаждение внешними благами надо припи­сывать не Богатству, а мне, как его началу; все равно, как красоту музыки и прелесть гармонии -не лире и инструменту, но главным образом искус­ству и артисту, который ими владеет. Я - та бо­жественная и блистательная богиня, которой так жаждут, ищут, любят, за которую столько благо­дарят Юпитера, из чьих щедрых рук исходят бо­гатства, а из-за сжатых ладоней плачет весь мир и будоражатся города, царства и королевства. Кто когда давал обеты Богатству или Бедности? Кто когда-либо благодарил? Всякий, кто хочет и жаж­дет их, зовет меня, призывает, приносит мне жерт­вы, всякий, ублаготворенный богатством, благода­рит Фортуну: для Фортуны возжигаются ароматы, для Фортуны дымятся алтари. Я - та причина, которую, чем меньше знают, тем больше уважают и страшатся, чем больше жаждут и добиваются, тем меньше она сама дружится и сближается. Ибо обычно больше достоинства и величия в том, что меньше открыто, более неясно и всего более тайно. Я затмеваю своим блеском добродетель, очерняю истину, усмиряю и презираю большую и лучшую часть этих богов и богинь, которые, как я вижу,

132