Часть 3.

Тем самым на основе христианской патерналистской модели Мира и формулируемой в ее рамках в терминах языка родства религиозной идеологии патернализма (Бог как Отец всех людей, и все люди как дети Божьи), формируется революционная, демократическая, эгалитарная политическая идеология фратернализма (братства), т.е. идея всеобщего братства как равенства всех людей перед Богом как Отцом и друг перед другом как братьев, которая по своему содержанию и форме является альтернативой и отрицанием традиционной, официальной, монархической или аристократической, политической идеологии патернализма, т.е. идеи отцовства (старшинства) как неравенства людей - отцов и детей, типа древнеримской патрицианской или древнекитайской конфуцианской идеологии (см. выше), которые формулируются в терминах родства (старшинства) и в рамках патерналистской модели Государства (Государство-как-Семья, Правитель-как-Отец, Народ-как-Дети).

В частности, именно такого рода эгалитарная фратерналистская идеология универсально-равновеликой любви на основе равенства всех людей перед Небом, близкая по духу к христианской идее всеобщей братской любви, формулируется в моизме как альтернатива и отрицание официальной конфуцианской патерналистской идеологии [см. ДФ 1972:175-211; История 1985:173-174].

Это та самая идея всеобщего равенства людей, которая также выражена в терминах братства у Шекспира: "Арвираг. Брат, останься. Мы братья, правда ведь? Имогена. Все люди - братья. Но зачастую, знатностью кичась, себя возвысить хочет плоть над плотью, хоть после смерти все лишь прах" ("Цимбелин", Акт 4, Сцена 2) - в оригинале: "Arviragus. Brother, stay here. Are we not brothers? Imogen. So man and man should be; but clay and clay differs in dignity, whose dust is both alike".

Как таковая, эгалитарная идеология фратернализма служит идеологией демократических революций, в том числе - Великой Французской революции с характерными для нее идеологемами и лозунгами типа "Свобода, Равенство, Братство", означающих замещение идей Короля-Отца и Народа-Детей прежней, традиционной, монархической, патерналистской идеологии идеями Родины-Матери и Людей-Братьев [см. Клоссовски 1992:36-37], или Великой Октябрьской революции с характерными для нее идеологемами и лозунгами типа "Человек человеку - друг, товарищ, брат", направленных против идей Царя-Батюшки (и Царицы-Матушки) прежней, традиционной, монархической, патерналистской идеологии. Впрочем, по Шпенглеру, картина мира (и души) в русской культуре изначально характеризуется именно эгалитарными, "горизонтальными" отношениями братского типа, а не иерархическими, "вертикальными" отношениями отцовско-сыновнего типа: "Отсутствие какой-либо вертикальной тенденции в русском жизнечувствовании проявляется и в былинном образе Ильи Муромца. Русский начисто лишен отношения к Богу-Отцу. Его этос выражен не в сыновней, а в исключительно братской любви, всесторонне излучающейся в человеческой плоскости. Даже Христос ощущается как брат. ...Вертикальная тенденция отсутствует в русских представлениях о государстве и собственности" [Шпенглер 1993:368], и это, по Шпенглеру, непосредственно выражается, в "прасимволе" русской культуры - "бесконечной равнине": "Русская безвольная душа, прасимволом которой предстает бесконечная равнина, самоотверженным служением и анонимно тщится затеряться в горизонтальном братском мире" [Шпенглер 1993:489].

В свою очередь, идеологема Родины-Матери и людей-детей восходит к идее Земли-Матери (Terra Mater), и тем самым опять-таки - к архаической идее священного брака (иерогамии) Неба, как мужского начала, и Земли, как женского начала, т.е. их совокупления и оплодотворения Небом Земли, дающего начало жизни и всему сущему, которая формулируется в рамках парно-комплементарной брачной модели Мира (см. выше), откуда следует идея Неба как Отца и Земли как Матери - Terra Mater [см.Элиаде 1994:88-94], которая формулируется уже в рамках патерналистской модели Мира. Сюда же относятся представления о Небе (илиСолнце) и Земле (или Луне), как об Отце и Матери, т.е. - как о Космических Родителях, а также представления о Земле и о Природе вообще как о Матери и о людях как о ее детях в мифологии и культуре инков [см. Эспинель-Суарес 1997:88-94], что определяет соответствующее отношение людей к земле, которое отражено также у Эсхила: "И детей не выдавайте, и милейшей сердцу из всех кормилиц - матери-Земли! Вы некогда на лоне благодатной младенцами играли; и она всю приняла обузу воспитанья, чтоб щитоносцев-жителей взрастить, чтоб верную в годину бедствий службу вы сослужили матери своей".

Наряду с этим, однако, российская монархическая идеология патернализма впоследствии реконструируется официальной советской пропагандой, именующей Сталина Отцом народов, при том, что в начале войны (т.е. в экстремальной ситуации) Сталин обращается к народу как к братьям и сестрам, а родительские функции в этот период берет на себя Родина-Мать. Характерно, что в советской идеологии в терминах и категориях братства и в рамках фратерналистской модели Мира описываются и интерпретируются отношения между советскими республиками: "15 республик - 15 сестер", причем, с другой стороны, и в то же время русский народ определяется как старший брат, что представляет собой противоречивое совмещение двух логически противоположных и взаимно исключающих значений равенства (братства) и иерархии (старшинства), и что используется также Оруэллом в "1984" как наименование гипотетического верховного правителя - Старший Брат (Big Brother) - некоего тоталитарного общества типа Братства (Brotherhood) с его идеологией "олигархического коллективизма". Идеологема старший брат (именно как идеологема) по самой своей природе внутренне противоречива и парадоксальна приблизительно так же, как трансформация седьмой заповеди о всеобщем равенстве животных в "Скотном дворе" того же Оруэлла - "Все животные равны, но некоторые животные равны более, чем другие" ("Аll animals are equal, but some animals are more equal than others"), или так же, как сама идея принцепса - "первого между равными" ("primus inter pares") - в римской политической идеологии периода принципата, что само по себе ознаменовывает конец демократии и республики, и начало диктатуры и империи (тут уж приходится выбирать между равенством и первенством, и выбор обычно делается в пользу второго), т.е. оозначает переход от горизонтальных, братских отношений равенства к вертикальным, отцовско-сыновним отношениям иерархии, в терминологии Шпенглера (см. выше).

Таким образом, в терминах языка родства и в рамках формируемой им патерналистской модели Мира (Мир-как-Семья) формулируются логически противоположные и противоречивые, т.е. взаимоисключающие и альтернативные, идеи первенства (старшинства) и равенства (братства), используемые, соответственно, в монархическо-аристократической и в эгалитарно-демократической идеологиях, а в целом здесь формулируется общая идея единства или интеграции (всеобщего родства или единой семьи), которая окончательно преодолевает идею дуализма, все еще присутствующую в генетически связанной с данной моделью, предыдущей, парно-комплементарной брачной модели Мира (Мир-как-Брачное Ложе), и сам принцип патернализма полагается как всеобщий онтологический и абсолютный метафизический принцип, истинный и действительный для всех миров и для всего Мира.

4. Язык политики: Мир-как-Государство

Между тем, если государство и весь Мир в целом могут описываться и интерпретироваться в терминах и категориях языка кровного родства и в рамках формируемой им патерналистской модели Мира (Мир-как-Семья), то, в свою очередь, и сама семья, и весь Мир в целом также могут описываться и интерпретироваться в терминах и категориях языка политического управления и в рамках формируемой им социоморфной модели Мира (Мир-как-Государство). Например, после убийства Полония Гамлет, описывая и интерпретируя Мир в социально-политических терминах, тем самым использует в функции моделирующего языка именно социальный или политический язык: "Но небеса велели, им покарав меня и мной его, чтобы я стал бичом их и слугою" ("Гамлет", Акт 3, Сцена 4) - в оригинале: "But heaven hath pleased it so, to punish me with this and this with me, that I must be their scourge and minister" (идея инструментальности человеческой воли и людей в целом, которая также выражена в приведенном отрывке, будет рассмотрена ниже в рамках демиургической технической модели Мира, формируемой ремесленным языком).

Здесь мы уже имеем дело с социоморфной теократической моделью Мира, которая формируется путем экстраполяции языка политики или политического языка - первичного терминологического языка описания социума и социальной системы - на другие миры или на весь Мир (глобализация), т.е. посредством их описания в социально-политических терминах типа государство, власть, управление, подчинение, контроль, иерархия, правитель, подданный, господин, раб, хозяин, слуга и т.п., и согласно которой, в предельном обобщении, Мир - это Государство или Царство, Небо или Бог - Верховный Правитель или Царь, а люди - подданные или рабы (Неба или Бога).

В содержательном аспекте, данная экстраполяция и последующая глобализация политического языка представляет собой и означает проецирование и индуцирование формулируемого им политического принципа управления на другие миры и на весь Мир как всеобщего онтологического и абсолютного метафизического принципа, истинного и действительного для всех миров и для всего Мира.

Как таковая, указанная экстраполяция социально-политического языка и формируемая последним социоморфная модель Мира находятся в основе теократической идеологии и истории, где, по определению Коллингвуда, боги "мыслятся по аналогии с земными властителями - они направляют действия царей и вождей точно так же, как последние управляют действиями своих подданных; земная иерархическая система власти переносится вверх с помощью определенной экстраполяции" и где "вместо иерархического ряда: подданный - чиновник низкого ранга - чиновник высокого ранга - царь, - мы имеем другой ряд: подданный - чиновник низкого ранга - чиновник высокого ранга - царь - бог" [Коллингвуд 1980:16].

Иными словами, социоморфно-теократическая модель Мира, формируемая социально-политическим языком, находится в основе религиозных систем, как систем именно теократических, и вообще - религий, как таковых, которые собственно и строятся на идее теократии, как "боговластия", т.е. на классической идее Бога именно как Господа или Правителя, что само по себе знаменует начало религии в строгом смысле слова, где, по словам Фрейденберг, "низший член общества смотрит снизу вверх на "владыку", "господина", на высшего члена", причем "в религиях всех народов имя "бог" и само слово "бог" значит "господин". Ваал и Бел - у вавилонян, Адонай - у евреев, Адонис - у греков" и т.д. [Фрейденберг 1978:111-112; см. также Гамкрелидзе-Иванов 1984:480-481 и след.]; в том числе, по замечанию Гегеля, "иудейская, а затем также и магометанская религии понимают бога как господа и по существу только как господа" [Гегель 1974:267].

В результате экстраполяции социально-политического языка на Мир и в рамках формируемой им таким образом социоморфной теократической модели Мира реальная социальная система трансформируется из системы "автономной" в систему "гетерономную", если использовать социологическую терминологию Вебера [см. Вебер 1990:518-519], поскольку интегрируется в качестве подсистемы в некую виртуальную квазисоциальную систему высшего уровня - Мировое, Космическое или Вселенское Государство, управляемое неким Верховным Правителем и Законодателем (Богом или Небом). Это обусловливает промежуточную позицию реальных правителей (как Божьих слуг, служителей, или, возможно даже как чиновников), выполняющих медиативную функцию посредников между Богом и народом в данной тео-бюрократической космо-политической иерархической структуре типа "Бог - Правитель - Народ", где Бог управляет Народом при помощи и через посредство избранного или назначенного им правителя, т.е. где Бог управляет Правителем, а Правитель управляет Народом, и, в силу транзитивности отношения управления - Бог управляет Народом, причем отношения между Богом и Правителем, с одной стороны, и отношения между Правителем и Народом, с другой стороны, трактуются как пропорциональные: Бог так же относится к Правителю, как Правитель относится к Народу, что может быть выражено формулой аналогии "Бог : Правитель :: Правитель: Народ". При этом данная общая трехчленная теократическая схема может интерпретироваться также как структура, где Бог и Правитель совместно управляют Народом (откуда следует возможное отождествление Правителя с Богом, т.е. его обожествление), или как структура, где Бог единолично управляет и Правителем, и Народом (которые трактуются как Слуги Бога). Отсюда следуют также традиционные архаические представления о божественном или сакральном источнике, основе, природе или сущности государства (как Божественного порядка), власти (как власти от Бога) и самих носителей власти - как Посланников, Избранников, Помазанников, Представителей или Заместителей Бога, вплоть до их отождествления с самим Богом, т.е. их обожествления, сакрализации, а также вполне реальный архаический синкретизм царской и жреческой функций, т.е. совмещение духовной (религиозной) и светской (гражданской) власти в лице царей-жрецов, генезис института которых детально описан Фрэзером в "Золотой ветви" в свете его же теории сакрального происхождения царской власти и в связи с архаическими представлениями о воплощении Бога в правителях [см. Фрэзер 1980:18-19 и след.]. Идея теократии, боговластия или божественного управления, формулируемая в терминах социально-политического языка и в рамках формируемой им социоморфно-теоктратической модели Мира, с одной стороны, служит идеологическим обоснованием необходимости существования институтов управления и носителей власти, а также самой власти и самого государства, что отражается также в идее божественности правителей, и тем самым направлена на укрепление авторитета власти и государства в целом, а, с другой стороны, служит идеологическим обоснованием существующего положения дел или вещей и необходимости сохранения статуса-кво в самом государстве, а также идеологическим оправданием государственной политики, ответственность за которую в ряде случаев, когда это требуется, снимается с себя реальными правителями и переносится на Бога,

как на Подлинного Верховного Правителя Мира.

Как таковые, социально-политический язык и формируемая им социоморфно-теократическая модель Мира используются в той или иной мере практически во всех архаическиих идеологиях (включая ассирийскую, вавилонскую, египетскую, индийскую, китайскую, греческую, римскую) и традиционных религиях (включая индуизм, буддизм, иудаизм, христианство, ислам).

В частности, социоморфно-теократическая модель Мира (Мир-как-Государство), эксплуатируется в том числе и в древнекитайской политической философии, конкурируя таким образом с рассмотренной выше традиционной китайской патерналистской моделью Мира (Мир-как-Семья), связанной, в свою очередь с базовой китайской парно-комплементарной брачной моделью Мира (типа инь-ян), и, в частности, - в конфуцианской теории государства, где основными компонентами являются Небо, Правитель (Государь, Император) и Народ; при этом Небо (Тянь) трактуется как создавшая Мир и управляющая Миром высшая сила, которая избирает или назначает Правителя как Сына Неба (Тянь-цзы), передавая последнему право на управление в виде небесного мандата (тянь-мин) и тем самым поручая ему управлять народом (от своего имени): "Небо порождает людей. Но они без правителя затевают смуту. И тогда Небо ставит им государя, чтобы навести порядок" |Этика 1988: 280], или: "Правление должно исходить от Неба и следовать ему, чтобы получить его дарование" [ДФ 1973:104], при том, что и в дальнейшем Небо продолжает управлять Народом и Поднебесной в целом при помощи и через посредство избранного или назначенного им Правителя, что, впрочем, формулируется еще в доконфуцианских источниках "Шу-цзин" и "Ши-цзин" [см. КСУ1987:68]. В частности, в "Ши-цзин" говорится, что "Чжоу издревле в своей управляли стране, новый престол им небесною волею дан" [ДФ 1972:235], и поэтому там же в "Оде засухе" Небо именуется царем небесным и небес великих вышним государем [см. ДФ 1972:93-95] и, как таковое, представляется верховным владыкой, с которым мог вступать в контакт только правитель (Сын Неба), но не подданные [см. ДФ 1972:307]. Аналогичная трактовка содержится и в других древнекитайских источниках, например, в императорских указах: "Ван сказал:"Ши Кэ! Величавым ванам Вэню и У был ниспослан небесный мандат и они распространили свою власть на четыре стороны света", или: "Ван сказал:"Цян-бо! Мои величественные предки Вэнь-ван и У-ван получили небесный приказ. Твои дед и отец сумели помочь прежним ванам в претворении великой воли Неба" и т.д. |Этика 1988:67].

В соответствии с этим, именно Небо, а не государь, распоряжается дальнейшей передачей власти над Поднебесной, и при нарушении нормального династийного наследования власть не отбирается людьми у правителя, а возвращается Небом предопределенному им лицу, как подлинному Сыну Неба - так называемая смена мандата (гэ-мин) [см. КСУ 1987:70], как об этом сказано, например, в трактате "Мэн-цзы": "Ван Чжан спросил: "Было ли, что Яо передал Поднебесную Шуню? Мэн-цзы ответил: "Нет, Сын Неба не мог передать Поднебесную другому". Ван Чжан сказал: "Однако Шунь ведь имел под своим управлением Поднебесную. Кто же ее дал ему?" "Небо дало ему",- отвечал Мэн-цзы. Ван Чжан спросил: "Если Небо дало ему, то выразило ли это через настойчивые повеления?" Мэн-цзы ответил: "Нет. Небо не говорит. Оно выразило это через личное поведение и деятельность Шуня" и т.д. [ДФ 1972: 240-241]. В итоге, избрание и смещение правителей, установление и смена династий описывается как проявление воли Неба, которому, как Верховному Правителю Поднебесной и поэтому - как Подлинному Субъекту человеческой деятельности, приписываются все политические события и действия людей, что отражено в древнекитайских мифах, где, например, Небесный Владыка приказывает иньскому князю Тану напасть на столицу Ся: "Династия Ся пришла в полный упадок. Иди напади на нее" [Юань Кэ 1987:344-345], или где Небо направляет чжоусского князя У-вана против Инь: "Небо решило покарать Инь и утвердить Чжоу" [Юань Кэ 1987: 350], и т.д.

В пояснениях к сочинению Конфуция "Чуньцю" китайская идея теократии формулируется и комментируется следующим образом: "Если страна утрачивает дао и клонится к упадку, то Небо сначала посылает бедствия и дурные предзнаменования, дабы предупредить людей и побудить тех, кто не дает оценки своим поступкам заняться их оценкой, а также порождает различные привидения и творит чудеса, дабы устрашить и уберечь людей от дурных поступков, и если после этого люди не изменяют своего поведения, то Небо уничтожает эту страну" [Антология 1969:240].

Кроме того, согласно древнекитайской теократической концепции власти, управление правителем (государем, императором), как Сыном Неба, своими подданными (народом, людьми) по санкции и по воле Неба интерпретируется как замена Неба (Дай Тянь) и как продолжение работы Неба (Тянь Гун), т.е. Правитель, как заместитель или представитель Неба на Земле и как посредник между Небом и Землей, должен "заменять Небо и управлять всем сущим": "Небо ставит государя для Поднебесной. Ставший государем заменяет людям Небо и распространяет повсюду совершенное правление. Он непременно должен заставить людей и все сущее расти и развиваться как положено и довести совершенство своего правления до предела. После этого он может, взирая вверх, ответствовать милосердным велениям Неба" [Этика 1988:283], а в свою очередь, деятельность подданных-чиновников и работа всего государственного бюрократического аппарата интерпретируется как замена труда императора (в соответствии с общей доктриной "недеяния" правителя - см. об этом ниже): "Принять от Сына Неба заботы по управлению государством и оказывать ему помощь в десяти тысячах казусов - это и есть задача заменяющего Небо и императора труда подданного" [Этика 1988:288], т.е. таким образом посредством последовательной замены труда вышестоящего нижестоящими здесь выражается отмеченная выше транзитивность и пропорциональность отношених управления в в тео-бюроктратической квазисоциальной структуре "Небо - Правитель - Народ", где Небо так же относится к Правителю, как Правитель - к Народу (в соответствии с формулой аналогии "Небо:Правитель :: Правитель:Народ").

Медиативная функция правителя (государя, императора), Сына Неба, как посредника между Небом и людьми, Поднебесной, Землей, в целом, обусловливает отмеченный выше вполне реальный и типичный для теократических систем синкретизм царской и жреческой функций - китайский император является в то же время верховным жрецом Поднебесной, который обладает исключительным, монопольным правом на непосредственный контакт и коммуникацию с Верховным Властителем - Небом (включая молитвы и жертвоприношения), как это подчеркивается, например, в "Сюнь-цзы": "Право совершать жертвоприношение Небу принадлежит лишь Сыну Неба" [ДФ 1973:176], и вообще - особую, промежуточную позицию правителя между Небом и Землей, что тем самым служит основой для возможного последующего обожествления или сакрализации личности государя, императора, в древнекитайской политической идеологии (культ Сына Неба).

Это точка зрения, так сказать, имперской, конфуцианской идеологии, подчеркивающей особый статус Правителя как Заместителя или Представителя Неба на Земле, который назначается или избирается по воле Неба, как Сын Неба, и в дальнейшем осуществляет данную ему Небом власть, управляя от его имени (или, возможно, даже совместно с Небом) подданными, народом, людьми как слугами Неба, в отличие от точки зрения эгалитарной, моистской идеологии, согласно которой только Небо является Единым и Подлинным Правителем, и единолично управляет всеми людьми, включая и государя или императора, которые суть только слуги Неба: "Небо не различает малых и больших, знатных и подлых; все люди - слуги Неба" [ДФ 1972:180].

Так или иначе, в древнекитайской социморфной теократической картине Мира Небо мыслится одновременно источником власти и субъектом управления, и как таковое представляется Верховным или Высшим Правителем, управляющим народом и государством (Поднебесной), людьми и Землей в целом.

По мнению Вебера, конфуцианство вообще есть не что иное как религия "упорядочивающего мир бюрократа" [Вебер 1994:176]. Помимо прочего, это свидетельствует о том, что изначальными пользователями социально-политического языка, как моделирующего языка, и изначальными носителями социоморфно-теократической модели Мира (Мир-как-Государство) с формулируемыми в ее рамках идеями власти, управления, контроля, иерархии и т.п., являются чиновники (как сословие или социальная группа), для которых социально-политический язык как язык управления или администрирования и формируемая им социоморфно-теократическая модель служат, соответственно, ключевым моделирующим языком и базовой моделью Мира, так же, как. военный язык и формируемая им дуально-антагонистическая милитаристская модель Мира (Мир-как-Поле Битвы) служат, соответственно, ключевым моделирующим языком и базовой моделью Мира для воинов (как для сословия или социальной группы), которые, соответственно являются изначальными пользователями и носителями данного языка и данной модели. Иными словами, если чиновник (как homo politicus) будет описывать и интерпретировать другие миры или весь Мир, то он будет делать это скорее всего в терминах и категориях политического языка, т.е. своего собственного, операционального, профессионального языка, который служит для него ключевым моделирующим языком (как язык Чиновника), и в рамках формируемой им социоморфной теократической модели, которая служит для него и базовой моделью Мира (как модель Чиновника)

Такого рода социоморфная картина Мира воспроизводится и в древнеримской политической философии и, в частности, в концепции стоиков (Сенека, Марк Аврелий, Эпиктет), где весь Мир, т.е. Космос или Вселенная, описывается и интерпретируется как Великий Полис (Космополис), Естественное Государство или Общая Республика богов и людей, где боги - суть управляющие (как правители и законодатели), а люди - суть управляемые (как подданные или граждане), как это формулируется, в том числе - Эпиктетом, согласно которому самое великое во Вселенной - это система, включающая богов и людей, где люди приобщены к богам через посредство логоса (разума) и где отдельно взятый человек уже не человек, ибо он - часть Полиса богов и людей, а также часть маленького полиса, подражающего большому, и поэтому должен трудиться на отведенном ему посту на благо целого и т.д. [см. Культура 1985:81 и след.]; Сенекой, согласно которому в Великой Республике Мира человек должен повиноваться богу и его законам: "Мы рождены под единодержавной властью: повиноваться богу - вот в чем свобода наша" [Антология 1969:516], откуда следует "что моя родина - весь мир" и "что во главе его стоят боги" [Антология 1969:518], т.е. - идеология космополитизма и идея Мирового Государства, интегрирующего все прочие, реальные государства, т.е. государства в буквальном, терминологическом слова, как гетерономные системы (см. выше): "Мы должны представить в воображении своем два государства: одно, которое включает в себя богов и людей; в нем взор наш не ограничен тем или иным уголком земли, границы нашего государства мы измеряем движением солнца; другое - это то, к которому нас приписала случайность. Это второе может быть афинским или карфагенским или связано еще с каким-либо городом; оно касается не всех людей, а только определенной группы их "[Антология 1969:507]; и Марком Аврелием, согласно которому все люди должны подчиняться законам Мирового Государства или Града, как его граждане: "Если духовное начало у нас общее, то общим будет и разум, в силу которого мы являемся существами разумными. Если так, то и разум повелевающий что делать и чего не делать, тоже будет общим; если так, то и закон общий; если так, то мы граждане. Следовательно, мы причастны какому-нибудь гражданскому устройству, а мир подобен Граду. Ибо кто мог бы указать на какое-нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен род человеческий?" [Антология 1969:520].

По Цицерону, который развивает данную социоморфную стоическую доктрину в трактате "О законах", Мир представляет собой Единую Гражданскую Общину богов и людей, объединенных общим законодательством (правом) и общей властью (империем): "И вот, так как лучше разума нет ничего, и он присущ и и человеку, и божеству, то первая связь между человеком и божеством - в разуме. Но если общим для божества и человека является разум, то этот разум им свойственный, должен мыслить правильно, а так как разум есть закон, то мы, люди, должны считаться связанными с богами также и законами. Далее между теми, между кем существует общность в виде закона, существует и общность в виде права. А те, у кого закон и право общие, должны считаться принадлежащими к одной и той же гражданскохй общине. Более того, если они повинуются одним и тем же империю и власти, то они в еще большей степени повинуются небесному распорядку, божественной мысли и предержащему божеству, так что весь этот мир следует рассматривать как единую гражданскую общину богов и людей" [Цицерон1966:112]. Следуя этой логике, Цицерон далее формулирует идею божественного управления Миром, т.е. по существу - идею теократии: "Итак, пусть граждане будут с самого начала убеждены в том, что над всем владычествует и всем правят боги, что все совершается по их решению и воле" [Цицерон1966:114], и далее развивает тезис об универсальности империя (от лат. imperium - "власть", "совокупность прав царя"), т.е. власти, господства, управления, как всеобщего онтологического и абсолютного метафизического принципа, который распространяется им на все миры, включая определенные предметные области и разные онтологические уровни: от семьи и государства - до природы и Вселенной, и тем самым - на весь Мир: "...Ничто так не соответствует праву и естественному порядку, как империй, без которого не могут держаться ни дом, ни гражданская община, ни народ, ни человечество в целом, ни вся природа, ни сама вселенная. Ибо и вселенная повинуется божеству, и ему покорны и моря, и суши, и жизнь людей подчиняется велениям высшего закона" [Цицерон1966: 133-134], а в другом трактате Цицерона "О государстве" этот универсальный принцип империя распространяется в том числе и на самого человека, т.е. на его внутренний, психо-физический мир, который также описывается в социально-политических терминах власти, господства и управления: "Разве мы не видим, что всем лучшим людям владычество даровано к вящей пользе слабых? Почему же бог повелевает человеком, душа - телом, разум - похоть, гневом и другими порочными частями той же души?" [Цицерон1966:65], при том, что "если в душах людей будет царский империй, то это будет господство одного начала, то есть мудрости (ведь это лучшая часть души)" [Цицерон1966:28]. Эта римская идея человека как государства отражена и у Шекспира в "Юлии Цезаре": "Наш разум и все члены спорят, собравшись на совет, и человек похож на маленькое государство, где вспыхнуло междоусобье" ("Юлий Цезарь", Акт 2, Сцена 1) - в оригинале: "And the state of man, like to a little kingdom, suffers then the nature of an insurrection". И здесь, как и в предыдущих случаях принцип организации определенного мира, т.е. предметной области или онтологического уровня, здесь - социума или социальной системы, а именно - принцип власти, управления, господства проецируется и индуцируется на все миры и на весь Мир посредством экстраполяции и глобализации

социально-политического языка, и тем самым возводится в некий всеобщий онтологический и абсолютный метафизический принцип, истинный и действительный для всех миров и для всего Мира, из которого уже как из универсального закона дедуцируются и таким образом обосновываются положения дел во всех других мирах, как его частные следствия или проявления.

Такого же рода социоморфно-империалистическая модель Мира, основанная на глобализации языка политики и на распространении формулируемого им принципа управления на все миры и на весь Мир, как всеобщего онтологического и абсолютного метафизического принципа, истинного и действительного для всех миров и для всего Мира, используется Улиссом в целях идеологического оправдания и обоснования необходимости существования власти и единоначалия в "Троиле и Крессиде" Шекспира: "Единства грекам не хватает. Смотрите, как стоят палатки наши: раскиданно, открыто, в беспорядке - таков же беспорядок и в умах. …На небесах планеты и Земля законы подчиненья соблюдают, имеют центр, и ранг, и старшинство, обычай и порядок постоянный. И потому торжественное солнце на небесах сияет, как на троне, и буйный бег планет разумным оком умеет направлять, как повелитель распределяя мудро и бесстрастно добро и зло. Ведь если вдруг планеты задумают вращаться самовольно, какой возникнет в небесах раздор! Какие потрясенья их постигнут! Как вздыбятся моря и содрогнутся материки! И вихри друг на друга набросятся, ломая и раскидывая злобно все то, что безмятежно процветало в разумном единенье естества. О, стоит лишь нарушить сей порядок, основу и опору бытия - смятение, как страшная болезнь, охватит все, и все пойдет вразброд, утратив смысл и меру. Как могли бы, закон соподчиненья презирая, существовать науки и ремесла, и мирная торговля дальних стран, и честный труд, и право первородства, и скипетры, и лавры, и короны. Забыв почтенье, мы ослабим струны - и сразу дисгармония возникнет. Давно бы тяжко дышащие волны пожралки сушу, если б только сила давала право власти; грубый сын отца убил бы, не стыдясь нимало; понятия вины и правоты - извечная забота правосудья - исчезли бы и потеряли имя. И все свелось бы только к грубой силе, а сила - к прихоти, а прихоть - к волчьей звериной алчности, что пожирает в союзе с силой все, что есть вокруг, и пожирает самое себя. …Когда закона мы нарушим меру, возникнет хаос. Пренебреженье к этому закону ведет назад и ослабляет нас. Вождю не подчиняется сначала его помощник первый, а тому - ближайший; постепенно, шаг за шагом, примеру высших следуют другие, горячка зависти обуревает всех, сверху донизу" ("Троил и Крессида", Акт 1, Сцена 3) - в оригинале: "The specialty of rule hath been neglected: and, look, how many Grecian tents do stand hollow upon this plain, so many hollow factions. ...The heavens themselves, the planets and this centre observe degree, priority and place, insisture, course, proportion, season, form, office and custom, in all line of order; and therefore is the glorious planet Sol in noble eminence enthroned and sphered amidst the other; whose medicinable eye corrects the ill aspects of planets evil, and posts, like the commandment of a king, sans cheque to good and bad: but when the planets in evil mixture to disorder wander, what plagues and what portents! what mutiny! What raging of the sea! shaking of earth! Commotion in the winds! frights, changes, horrors, divert and crack, rend and deracinate the unity and married calm of states quite from their fixure! O, when degree is shaked, which is the ladder to all high designs, then enterprise is sick! How could communities, degrees in schools and brotherhoods in cities, peaceful commerce from dividable shores, the primogenitive and due of birth, prerogative of age, crowns, sceptres, laurels, but by degree, stand in authentic place? Take but degree away, untune that string, and, hark, what discord follows! each thing meets in mere oppugnancy: the bounded waters should lift their bosoms higher than the shores

and make a sop of all this solid globe: strength should be lord of imbecility, and the rude son should strike his father dead: force should be right; or rather, right and wrong, between whose endless jar justice resides, should lose their names, and so should justice too. Then every thing includes itself in power, power into will, will into appetite; and appetite, an universal wolf, so doubly seconded with will and power, must make perforce an universal prey, and last eat up himself. ...This chaos, when degree is suffocate, follows the choking. And this neglection of degree it is that by a pace goes backward, with a purpose It hath to climb. The general's disdain'd by him one step below, he by the next, that next by him beneath; so every step, exampled by the first pace that is sick of his superior, grows to an envious fever of pale and bloodless emulation".

Экстраполяция языка политики на другой определенный мир, например, на сферу любовных отношений, отражена у Шекспира в игре слов, основанной на контекстуальной метафоризации термина подданый (subject) в "Ричарде III": "Король Ричард. Властитель я, но подданный ее. Королева Елизавета. Ей, подданной, противна эта власть" ("Ричард III", Акт 4, Сцена 4) - в оригинале: "King Richard III. Say, I, her sovereign, am her subject love. Queen Elizabeth. But she, your subject, loathes such sovereignty"; и в игре слов, основанной на аналогичной контекстуальной метафоризации термина слуга (servant), а также на отмеченной выше транзитивности отношений управления, в "Двенадцатой ночи": "Оливия. Как ваше имя? Виола. Цезарино был назван ваш слуга. Оливия. Вы мой слуга? ...Вы служите Орсинио, не мне. Виола. Он служит вам, а я служу ему. И, стало, быть, я ваш слуга покорный" ("Двенадцатая ночь", Акт 3, Сцена 1) - в оригинале: "Olivia. What is your name? Viola. Cesario is your servant's name, fair princess. Olivia. My servant, sir! ...You're servant to the Count Orsino, youth. Viola. And he is yours, and his must needs be yours: your servant's servant is your servant, madam".

Формулируемый социально-политическим языком принцип империализма (от термина империй) и следующая из него идея теократии в рамках данной древнеримской социоморфно-теократической, или, точнее, социоморфно-империалистической модели Мира (Мир-как-Государство) определяет не только собственное содержание римского общественного сознания и официальной римской политической идеологии, как сознания и идеологии империалистического и теократического типа, но и само реальное общественное бытие, социальную практику и государственную политику Рима, о чем свидетельствует, в частности, типичный для подобных систем синкретизм царской и жреческой функций, т.е. совмещение светской (гражданской) и духовной (религиозной) власти в одном лице, начиная с основателя Рима и первого римского царя Ромула, отправляющего обязанности верховного жреца, которые в дальнейшем, при Республике переходят к верховному понтифику (pontifex maximus) и к так называемому "царю священнодействий" (rex sacrorum) [см. Культура 1985:132-133;151-152], и, наконец, при окончательном разделении царской и жреческой функций, - к специализированному государственному институту авгуров, т.е. профессиональных жрецов, интерпретирующих и истолковывающих знамения и предзнаменования, подаваемых Риму и римскому народу богами (в первую очередь и главным образом - Юпитером, Верховным Правителем Рима и Мира, Царем богов и людей) в форме небесных явлений (молний, полета птиц и др.) и выражающих волю богов относительно того или иного события, в чем, собственно, и состоит способ божественного управления Римским Государством, в частности, и Мировым Государством, в целом [см. Культура 1985:132 и след.]. Существенная и в ряде случаев ведущая роль авгуров и совершаемых ими авспиций (процедур расшифровки божественных знамений и распознавания воли богов) в государственной политике и социальной практике Рима подчеркивается Цицероном в трактате "О законах": "...Государственные авгуры, истолкователи воли Юпитера Всеблагого Величайшего, на основании знамений и авспиций да узнают грядущее. ...Тем, кто будет ведать делами войны и делами народа, да возвещают они об авспициях, а те да повинуются им. ...И все, что авгур объявит неправильным, запретным, порочным, зловещим, да не будет выполнено, и свершено; кто ослушается, да ответит головой" [Цицерон1966:116; см. и след.], а в другом трактате Цицерона "О природе богов", в котором тоже развивается стоическая идея Мира как Общей Республики богов и людей, где боги правят людьми, в частности, утверждается, что подаваемые богами знаки - явное доказательство их бытия, и если знаки толкуются неправильно, то виноваты не боги, а люди; причем Рим превосходит всех своей религией и культом богов, своим уважением к авспициям, а Миром в целом управляет верховное великое божество - Юпитер, отец богов и людей, управитель и устроитель всех вещей, чтимый всеми народами, и т.д. [см. Культура 1985:164-166] .

Как было сказано выше, именно в этой виртуальной, квазисоциальной, однонаправленной и естественно-знаковой по форме коммуникации между богами и людьми через посредство царей-жрецов, царей священнодействий, верховных понтификов или государственных авгуров и состоит способ божественного управления Римским Государством, в частности, и Мировым Государством, в целом (которые, очевидно, отождествлялись в силу римской экспансии), осуществляемого Юпитером, как Верховным Правителем, Законодатеелм и Царем (Rex) Рима и Мира, и именно это определяет сущность данной римской социоморфной теократическо-империалистиической модели Мира - по замечанию в этой связи Дюмезиля, "небесный бог Юпитер - прежде всего rex, невидимый rex, который при любом политическом режиме (reges, consules или их заместители) гарантирует существование Города, основанного по его изначальным знамениям, и направляет его политику знамениями на случай" [Дюмезиль 1986:113].

Таком образом, социально-политический язык, который формулирует принцип империализма (от лат.imperium - "власть", "совокупноть прав царя" - см. выше), т.е. принцип власти, господства, управления, и который распространяет этот принцип посредством экстраполяции и глобализации на все миры (от человека, где душа управляет телом, а разум управляет страстями, и социума, где господа управляют рабами, а правители управляют народом, до Мира, где Рим и римляне управляют другими странами и народами, а боги управляют самим Римом и всем Миром), формирует официальную базовую римскую социоморфную империалистическую модель Мира (Мир-как-Государство), и как таковой служит официальным ключевым моделирующим языком римского империализма и римской экспансии, т.е. идеологическим языком обоснования мирового господства Рима и установления Римского Мирового Порядка (Pax Romana).

Однако наиболее типичной теократической системой является Израиль в ветхозаветном описании и интерпретации, где теократическая модель Мира и сама идея теократии изначально заложены в основу общественного сознания и идеологии иудаизма, определяя при этом также общественное бытие и практику, включая законодательство, правосудие, политику, социальную структуру и государственные институты (первосвященников, судей, царей и др.).

Так, в период исхода евреев (из Египта) израильская теократия управляется Богом Саваофом (Яхве, Иеговой), как Верховным Правителем и Царем, через посредство непосредственно избранного и посланного им вождя и пророка Моисея (см. Исх.3:7-18; 4:28-31 и след.), который соответственно осуществляя данную ему Богом власть, управляет израильским народом, всей его жизнью и деятельностью, говоря с ним как пророк от имени Бога, как, например, в следующих ситуациях: "Как повелел Господь Моисею, так и сделали сыны Израилевы все сии работы" (Исх.39:42); или: "По указанию Господню останавливались, по указанию Господню отправлялись в путь: следовали указанию Господню по повелению Господню, данному через Моисея" (Чис.9:23); или: "И пошли войною на Мадианитян, как повелел Господь Моисею, и убили всех мужеского пола" (Чис.31:1-7). В последнем случае Бог Саваоф выполняет также функцию Военного Вождя или Верховного Военачальника (как Господь Воинств), который инициирует войны и командует военными действиями своего избранного народа - евреев, как своей армией или воинами, в их войнах против врагов, других народов - Аммонитян, Амаликитян, Мадианитян, Моавитян, Филистимлян, Амореев, Хананеев, Ферезеев и др., что само по себе является обязательной составляющей царской функции и было рассмотрено в связи с военным языком и в рамках формируемой им милитаристской модели Мира (см. выше). Говоря иначе, Моисей, как пророк Бога и как Божий служитель, выполняет функцию посредника в этой квазисоциальной коммуникации между Богом-адресантом (Царем) и народом-адресатом, в чем собственно и состоит его пророческая функция, как и функция пророчества и пророков вообще, говорящих с людьми от имени Бога, т.е. передающих слова Бога людям (см. Исх.4:10-16; Втор:18:15-19).

Именно через посредство вождя-пророка Моисея Бог Саваоф заключает с израильтянами так называемый Завет, который описывается и интерпретируется как своего рода общественный договор между правителем и народом: "Все вы сегодня стоите перед лицем Господа, Бога вашего, начальники колен ваших, старейшины ваши, надзиратели ваши, все Израильтяне, дети ваши, жены ваши и пришельцы твои, находящиеся в стане твоем, от секущего дрова твои до черпающего воду твою, чтобы вступить тебе в завет Господа, Бога твоего, и в клятвенный договор с Ним, который Господь, Бог твой, сегодня поставляет с тобою, дабы сделать тебя сегодня Его народом, и Ему быть тебе Богом" (Втор.29:10-13; см. также Исх.19:5-6) типа того уже собственно общественного договора или завета который впоследствии заключает царь Давид с народом Израиля: "И пришли все старейшины Израиля к царю в Хеврон, и заключил с ними царь Давид завет в Хевроне пред Господом; и помазали Давида в царя над всем Израием"(2Цар.5:3). Как это подчеркивается комментаторами, "представление о договоре (берит; традиционный перевод: "завет"), который Яхве заключил со своим народом, восходит, несомненно, к общественно-политической практике иудейско-израильского общества. Известно, что цари заключали подобного рода договоры со своими подданными. Так, например, Давид, которого израильтяне избрали царем в Хевроне, заключил с ними договор (2Цар.5:1-3). Царь принимает на себя исполнение функций полководца и администратора, тогда как "народ", очевидно, принимает на себя обязанность признавать его власть. Эти договорные отношения между царем и его подданными были перенесены на взаимоотношения общества с его небесным владыкой" [Вебер 1994:283].

При этом Бог Саваоф (тоже через посредство вождя-пророка Моисея) передает израильскому народу Заповеди и Законы (Синайское Законодательство) и тем самым выполняет также функцию Верховного Законодателя, т.е. Автора и Подателя законов - норм, правил, предписаний и запретов типа "не убивай", "не прелюбодействуй", "не кради" и т.д. (см. Исх.20-25; Втор.5-26), которые должны регулировать жизнедеятельность израильтян : "И пришел Моисей, и пересказал народу все слова Господни и все законы, и отвечал народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны" (Исх.24:3).

Таким образом, в этот начальный период израильской теократии Бог Саваоф трактуется как Верховный Правитель и Законодатель Израиля, который осуществляет свою абсолютную власть сначала через посредство непосредственно избранного и посланного им вождя-пророка Моисея, а после него - через посредство аналогичным образом избранных и посланных им Иисуса Навина и Судей Израильских (см. Книги Иисуса Навина и Судей), и тем самым предстает как фактический Царь Израиля, который управляет своим избранным народом и защищает его от врагов, имеет свой дворец (Скиния Сведения) и двор (священники и левиты), и которому управляемый и защищаемый им народ приносит соответствующую дань (десятины и приношения).

Однако в дальнейшем, при судье-пророке Самуиле, тоже избранном и посланном Богом Саваофом (см. 1Цар.3:10-20), израильский народ требует поставить им царя для суда и защиты (см. 1Цар.8:4-6), и пророк Самуил по прямому указанию Бога (см. 1Цар.9:15-17) и непосредственно от имени Бога делегирует божью власть Саулу, помазывая его в цари: "И взял Самуил сосуд с елеем и вылил на голову его, и поцеловал его, и сказал: вот Господь помазывает тебя в правители наследия Своего в Израиле, и ты будешь царствовать на народом Господним" (1Цар.10:1), и далее: "И сказал Самуил всему народу: видите ли, кого избрал Господь? Подобного ему нет во всем народе. Тогда весь народ воскликнул и сказал: да живет царь!" (1Цар.10:24), что, естественно, ослабляет теократическую систему власти, осуществляемую непосредственно от имени Бога его пророками: "И сказал Господь Самуилу: послушай народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними" (1Цар.8:7), и далее:"...Вы сказали мне: "нет, пусть царь владычествует над нами", тогда как Господь ваш - Царь ваш. Итак, вот царь, которого вы требовали: вот Господь поставил над вами царя. Если вы будете бояться Господа и служить ему и слушаться гласа Его, и не станете противиться повелениям Господа, и будете и вы и царь ваш ходить вслед Господа вашего, то рука Господа не будет против вас" (1Цар.12:12-14). Как отмечает Вебер, "создание земного царства рассматривается как отпадение от Яхве, подлинного господина иудейского народа" [Вебер 1994:121]. Избрание Саула царем ознаменовывает разделение изначально совмещенных жреческой и царской функций, религиозной и гражданской власти, между пророком (далее - первосвященником) и царем, при приоритете первого над вторым, и означает трансформацию изначальной трехчленной теократической структуры управления типа "Бог - Пророк - Народ" в четырехчленную теократическую структуру управления типа "Бог - Пророк (а далее - Первосвященник) - Царь (как Судья и Военачальник) - Народ", что тем самым сохраняет теократическую систему и выражается в делегировании Богом своей власти царю через посредство пророка (далее - первосвященника) в процедуре избрания и в ритуале помазания царя на царство (см. выше), как это и сформулировано в израильском законодательстве: "Когда ты придешь в землю, которую Господь, Бог твой, даст тебе и овладеешь ею, и поселишься на ней, и скажешь: "Поставлю я над собой царя, подобно прочим народам вокруг меня", то поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой" (Втор.17:14-15), а также - в дальнейшем управлении Богом своим народом, Израилем, уже через посредство двух своих служителей-посредников, последовательно - через пророка (далее - первосвященника) и царя, как, например, в следующей ситуации с пророком Самуилом и царем Саулом: "И сказал Самуил Саулу: Господь послал меня помазать тебя царем над народом Его, над Израилем; теперь послушай гласа Господа. Так говорит Господь Саваоф: вспомнил я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противился ему на пути, когда он шел из Египта; теперь иди и порази Амалика, и истреби все, что у него... И собрал Саул народ... И поразил Саул Амалика от Хавилы до окрестностей Суры, ...а народ весь истребил мечом" (1Цар.15: 1-8), при этом именно вследствие непослушания царя Саула пророку Самуилу и в лице последнего - Богу Саваофу, Самуил по прямому указанию Бога смещает Саула: "...За то, что ты отверг

слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем над Израилем" (1Цар.15:23) и далее, опять же по прямому указанию Бога помазывает в цари Давида (см. 1Цар.16:12-13).

В дальнейшем религиозная власть, т.е. жреческая и пророческая функция, переходит к институту первосвященников и управление принимает форму "Бог - Первосвященник - Царь - Народ", а сама теократия, т.е. боговластие, фактически сводится лишь к формальному ритуалу помазания царя на царство первосвященником от имени Бога, и реальная власть переходит к царям, что и обусловливает постоянные конфликты между носителями религиозной и гражданской власти, т.е. между между первосвященниками (а также "свободными" пророками Бога) и царями (см. 2Пар.36:11-17 и др.).

В новозаветном, евангельском и апостольском, описании и интерпретации, Иисус есть Мессия-Христос, т.е. Божий Посланник и Помазанник, которому "дана всякая власть на небе и на земле" (Мф.28:18), и Сын Божий, посланный Богом в мир к людям и творящий волю Божью (см. Ин.1:34; 4:34; 5:17-37; 6:38; 7:28-29; 8:16-42; 10:25-38; 12:44-45; Евр.1:1-2; Рим.8:3), а также и вместе с этим одновременно - Пророк, говорящий от имени Бога и сам Бог (см. Мф.21:10-11; Мк.12:29-30; Лк.7:16; Ин.7:16-17; 8:26; 12:49; -50; 14:10; 14:24; Деян.10:36), Первосвященник, служащий посредником между Богом и людьми (см. Ин.1:1-17; 1Тим.2:5; Евр.13:20-21; Кол.1:19-20; 2Кор:15:18-19), который "быв наречен от Бога Первосвященником по чину Мелхиседека" (Евр.5:10) и который, как таковой, "воссел одесную престола величия на небесах и есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек" (Евр.8:1-2; см.также Евр.3:1-2; 4:14; 5:1-10), и, наконец, - Царь грядущего Царства Божия, причем в то же время законный Царь Израилев (Ин.1:49; 12:13) и Царь Иудейский (Мф.2:2; 27:37), являющийся прямым потомком царя Давида, к которому возводится родословная Иисуса (см. Мф.1:1-17), и поэтому: "Он будет велик и назовется Сыном Всевышнего; и даст Ему Господь престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во всем, и Царству Его не будет конца" (Лк.1:32-33). Как это подчеркивается библейскими комментаторами, Евангелия представляют Христа одноовременно как Пророка, Первосвященника и Царя [см. БЭ1990:758]. Такая трактовка, очевидно означает попытку восстановления первоначальной трехчленной теократической структуры типа "Бог - Пророк - Народ", т.е. изначального синкретизма жреческой (и пророческой) и царской функций, совмещения духовной, религиозной, и светской, гражданской, власти в одном лице (при абсолютном приоритете первой над второй), и, возможно, более того, - ее последующую трансформацию в некую идеальную виртуальную двучленную теократическую структуру типа "Бог - Люди", характерную для Царства Божия с так сказать "прямым" или "непосредственным" Божественным управлением.

Впрочем, трактовка Иисуса как Царя Иудейского была воспринята буквально (и, возможно, не без основания) в Иудее, в том числе - самим иудейским царем Иродом, который усмотрел в этом притязания на свою власть и поэтому приказал перебить в Вифлееме всех младенцев до двух лет (см. Мф.2:1-18), а также Понтием Пилатом, иудейскими первосвященниками, старейшинами (см. Мф.27:11) и всем народом, которые усмотрели в этом покушение на власть кесаря: "Иудеи же кричали: "Если ты отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий делающий себя царем, противник кесарю" (Ин.19:12); и далее: "Нет у нас царя, кроме кесаря" (Ин.19:15), что и послужило формальным основанием для обвинения и последующей казни Иисуса: "И поставили над головою Его надпись, означавшую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский" (Мф.27:37; см. также Мк.15:26; Лк.23:38; Ин.19:19), и, наконец, некоторыми учениками Иисуса (зелотами), которые ожидали от него как от Царя Иудейского (а следовательно - и как от Военного Предводителя) немедленного освобождения Иудеи от власти Рима и восстановления единого Израильского царства. Такая буквальная интерпретация царской функции Иисуса, вообще характерная для обыденного сознания и основанная на обратной трансформации моделирующего языка в терминологический язык, отрицается самим Иисусом: "Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский ? ...Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям, но ныне Царство Мое не отсюда" (Ин.18:33-36).

Именно в качестве ключевого моделирующего языка и базовой модели Мира для иудаизма и израильской теократической культуры, политический язык и формируемая им социоморфно-теократическая модель Мира (Бог-как-Царь, Мир-как-Царство, люди-как-слуги или люди-как-рабы Божьи) используются апостолом Павлом в его "Послании к Евреям", адресованном носителям иудаистской идеологии, религии и культуры, где Иисус Христос определяется одновременно как Пророк, Первосвященник и Царь в Мировой или Вселенской теократии (Царстве Небесном) типа традиционной израильской теократической системы: "Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последне дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил. Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную престола величия на высоте" (Евр. 1:1-3); и далее: "Итак, братия святые, участники в небесном звании, уразумейте Посланника и Первосвященника исповедания нашего, Иисуса Христа, Который верен Поставившему Его, как и Моисей во всем доме Его" (Евр. 3:1-2); и поэтому: "Итак, имея Первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса Сына Божия, будем твердо держаться исповедания нашего" (Евр.4:14); и еще: "Ибо всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы и грехи, могущий снисходить невежествующим и заблуждающим, потому что и сам обложен немощью, и посему он должен как за народ, так и за себя приносить жертвы о грехах. И никто сам собою не пприемлет этоой чести, но призываемый Богом, как и Аарон. Так и Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал Ему: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя; как и в другом месте говорит: Ты священник вовек по чину Мелхиседека. Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти; и услышан был за Свое благоговение; хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию, и, совершиившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного, быв наречен от Бога Первосвященником по чину Мелхиседека" (Евр. 5:1-10); и, наконец: "Главное же в том, о чем говорим, есть то: мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах и есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек. Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принести. Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником, потому что здесь такие священники, которые по закону приносят дары, которые служат образу и тени небесного, как сказано было Моисею, когда он приступал к совершению скинии: смотри, сказано, сделай все по образу, показанному тебе на горе. Но Сей Первосвященник получил служение тем превосходнейшее, чем лучшего Он ходатай завета, который утвержден на лучших основаниях" (Евр. 8:1-6).