Часть 7.

У Лейбница, по Сартру, возможность, - объект мысли божественного разума. Тут чувствуется стремление представить возможность объективной. Но, говорит Сартр, здесь «реальность возможного есть единственно реальность божественного мышления», и поскольку речь идет о мышлении - тоже субъективизм. Лейбниц хотел придать возможностям бытийный статус, но не сумел.

Аристотеля Сартр упрекает в мистицизме. Однако, Аристотель не был мистиком ни вообще, ни в вопросе о возможности. Но именно исходя из отрицания «аристотелевской потенции» начинается собственный взгляд Сартра на проблему:

«Бытие-в-себе не может «быть в потенции», не может «иметь потенции». В-себе есть то, что оно есть в полноте своего тождества. Туча не есть «дождь в потенции», она есть в-себе, определенное количество водяного пара, которое при данной температуре и давлении строго то, чем оно является» /с.130, курсив мой - А.К./.

В этом положении заложена суть основной концепции Сартра и ее внутренняя противоречивость. Бытие-в-себе /или просто «в-себе»/ у Сартра - это вне- и до- человеческое бытие, объективно существующее /в цитате - «туча»/. Оно не может быть в потенции /в возможности/. Идея не новая, сформулирована еще Аристотелем в его принципах «действительность первее возможности» и «вечное не может быть в возможности». Сартр тут не оригинален, хотя, возможно, ему кажется, что оригинален и «продвинулся» в сравнении с Аристотелем. Но вот следующая мысль - «в-себе не может иметь потенции» - действительно полный отход от всей традиции Аристотеля-Гегеля. Каковы аргументы Сартра? Они - в последней фразе цитаты - «туча не есть «дождь в потенции…» и далее - до конца. Почему «дождь в потенции» не нравится Сартру? Ему мнится тут некая «мистическая потенциальность», потенциальность как субстанция, существующая в туче наряду с тем, что вещественно составляет тучу /«определенное количество водяного пара»/. Но мистическую потенциальность не мыслили ни Аристотель, ни Гегель. Несуществование «чистой» возможности в рационалистическом анализе является абсолютной тривиальностью. Сартр же «борется» против этой идеи:

«Абсурдно пытаться упразднить бытие, чтобы установить возможное в его чистоте; часто упоминаемый процесс перехода от небытия к бытию через возможность, не соответствует действительности» /с.130/.

В конце этой фразы Сартр имеет в виду, что «небытие дождя» переходит к «бытию дождя» через возможность, которая как бы мистически присутствует над этим процессом, «руководя» им. И это он называет абсурдом. Это действительно абсурд, но только этого никто из классиков проблемы не утверждал. Утверждают иначе: нечто, будучи возможностью другого /будучи возможностью, а не «содержа возможность»!/ превращается в это другое, что мы эмпирически и наблюдаем. В примере Сартра это значит: водяной пар, сгущаясь, проливается дождем. Эту ситуацию мы и обозначили в словах: наличие тучи составляет возможность того, что пойдет дождь.

Для чего нужны Сартру эти рассуждения и критика классиков? Идея возможности нужна Сартру для того, чтобы обосновать взаимную включенность бытия и ничто, опосредованную человеком. Но Сартр хочет избежать субъективизма. Первые его усилия направлены именно на то, чтобы провозгласить объективный взгляд на возможность. Однако делает это он весьма странно. Подобно Канту, он отрицает понимание возможности как непротиворечивости /возможно, имея в виду Гегеля, но не называя его/. Он пишет:

«Мы … не постигаем возможное… в качестве непротиворечивой структуры, принадлежащей к нереализованному миру и находящейся вне этого мира-здесь» /там же/.

Таким образом, гегелевская формальная возможность аттестуется как представление субъективистское, что Сартра не устраивает. Его кредо звучит так:

«…возможное не может быть сведено к субъективной реальности. Оно не является также предшествующим по отношению к реальности или действительности. …оно есть конкретное свойство уже существующих действительностей», «возможность для нас появляется как свойство существующих вещей» /там же/. Ех.: возможно пойдет дождь, если есть туча. «Возможность …не может совпадать с мышлением о возможностях» / с. 131/.

Итак, возможность есть свойство вещей, объективная структура реальности.

Тем более странным кажется дальнейшее развитие темы. Сартр фиксирует /уже упоминавшееся нами/ противоречие, парадокс возможности. Говоря о «неудачной» попытке Лейбница взглянуть на возможность объективно и представить ее как существующее, Сартр вдруг заявляет, что это и невозможно:

«дать возможностям тенденцию к бытию означает, что возможное выступает уже из полного бытия и имеет тот же тип бытия, что и само бытие» /с.129/.

То есть, если возможность есть, существует, она тоже есть бытие / «имеет тот же тип бытия»/, и, следовательно, она не объяснена, не выявлена ее специфика. В чем же Сартр видит эту специфику? Его ответ странен:

«возможность приходит в мир посредством человеческой реальности» /с.130, курсив мой. А.К./.

Но что такое человеческая реальность по Сартру? Это для-себя, сознание. Не завершив экспликацию возможности как объективной структуры вещей, Сартр переходит к возможностной природе самого человека. Выдвинув дополнительную идею, что «возможность есть выбор в бытии» /с.131/, Сартр определяет человека /человеческую реальность/ как «необходимость быть своим бытием в форме выбора в своем бытии» /с.131, курсив мой. А.К./. То есть человек это «бытие, которое является своей собственной возможностью» /с.130/. «Понять возможность как возможность или быть своими собственными возможностями и есть одна и та же необходимость для бытия, которое в своем бытии является вопросом о своем бытии» /с.132. Хайдеггеровский мотив Dasein звучит здесь вполне явственно/. Бытие, которое в своем бытии является вопросом о своем бытии - это и есть человеческая реальность, человеческое бытие. И вот теперь Сартр вновь обращается к общей идее возможного:

«Возможное есть то, чего недостает Для-себя, чтобы быть собой» /с.134/.

Возможность не может существовать в мире, если она не пришла в мир через человеческую реальность. Поскольку Для-себя у Сартра есть не что иное, как сознание, оказывается, что возможное определяется через сознание, через недостающее сознанию. Конечно, тем самым отрицается принадлежность возможного сознанию, но определяется оно все-таки через сознание, не через бытие.

Сартр утверждает:

«чтобы существовало возможное, необходимо, чтобы человеческая реальность, поскольку она является сама собой, была бы чем-то другим, нежели она сама» - это элемент «ничтожения В-себе в Для-себя» /с.131/.

В этой связи Сартр характеризует возможность не как реальность, а как право на реальность. Это право есть «фундаментальная структура возможности»:

«Возможность есть тогда, когда вместо того чтобы быть тем, чем я являюсь, я выступаю в качестве права быть тем, чем я являюсь», «право отделяет меня от того, чем я имею право быть» /с.131/. Ех.: я имею право собственности только тогда, когда моя собственность оспаривается.

На основании всего сказанного Сартр вновь обращается к мысли о том, что бытие не имеет потенции:

“Если возможное может придти в мир только через бытие, которое является своей собственной возможностью, то это значит, что в-себе, будучи по природе тем, чем оно является, не может «иметь» возможное» /с.132/.

Ех.: возможность, чтобы складка на ковре остановила катящийся шар - не в ковре и не в шаре. Она появляется лишь в системе, обладающей пониманием возможности. Но это звучит слишком субъективистски -«система, которая обладает пониманием». Поэтому Сартр поясняет - это понимание - не просто в-себе, не просто в субъективном мышлении /то есть не просто в сознании/,

«оно должно совпадать с объективной структурой бытия, которое понимает возможности» /с.132/.

Здесь можно было бы поставить точку. Возможность объективна в том смысле, что она совпадает с объективной структурой человеческого бытия, то есть не с мышлением и не с пониманием в психологическом смысле слова, а с онтологической природой человеческой реальности. Пусть так. В эзистенциально-феноменологической онтологии это вполне логично. Но ясно, что возможность не есть определение вещного мира в эмпирическом смысле. И, разумеется, возможность не выступает как категория мышления. У Сартра «возможное - онтологическое понятие, необходимое для конституирования основной идеи всей концепции:

«Но как раз быть собственной возможностью, то есть определяться через нее - значит определяться той частью своего бытия, которой нет» /там же/. Итак, утверждается, что возможность это то, чего нет, человек определяется через нее, значит человек определяется через Ничто. Вот что требовалось доказать! Вот для чего потребовалось понятие возможности и его странная трактовка.

9.2.2.Общая характеристика

Онтологический аспект категории заключается в том, что рассудок относит возможное или действительное положение дел к внешнему для данного рассудка миру. Нет различия, берем ли мы рассудок как индивидуальную психологическую самость или как трансцендентальное начало. Для обыденного сознания, которое мы постоянно имеем в виду, усмотрение возможности и действительности именно в мире, а не в себе - феноменологическая норма. Правда, для обыденного сознания нет различия в идее существования и действительности. Действительность это то, что существует. При этом не замечается парадокс. Ведь возможность, как и вещь, может существовать, а может не существовать. Предикат существования может быть разумно приписан к субъекту «возможность». Получается, что когда возможность существует, она не возможность, а действительность. Гегель пытается преодолеть этот парадокс, введя понятие формальной действительности, которая тождественна возможности. Но это логично только в отношениях между понятиями, а не в объективном мире. В реальности мира, а не в мире понятий, формальной действительностью обладает сама мыслимая вещь, а не ее возможность. Поэтому парадокс не преодолен. Преодолевается же он тем, что идеи «существующее» и «действительное» не мыслятся как тождественные. Конечно, всякое действительное есть существующее. Но не всякое существующее есть действительное. Cуществующее, не мыслимое в каком-либо отношении к возможному, это просто существующее, которое нет никакой нужды аттестовать как действительное. То же самое существующее, но мыслимое в отношении к своей собственной возможности, может быть (и должно) названо действительным (действительностью). При таком понимании существующее и действительное выступают не как различные онтологические реалии, а как модальности восприятия и мышления онтологически одного и того же. Напротив, возможность и существующее, возможность и действительное - это не просто модальности схватывания бытия, как полагали Кант и Гуссерль (если объединить их позиции обобщающим термином), а обозначение различающихся реалий (хотя, конечно, и модальности схватывания, поскольку категории суть средства познания, формы мышления).

Что именно (какие «предметы») мы аттестуем как возможные либо действительные? То, что эта категория применима для аттестации явленных вещей, свойств и событий, с очевидностью ясно. Однако, читая классиков, мы видим, что у них речь идет обычно о мыслимых неинтеллигибельных вещах, причем имеются в виду именно вещи, а не свойства и не события. Поэтому возможность разговаривать о возможности последних нужно подчеркнуть.

Говоря о возможности вещи, имеют в виду возможность ее существования. Вещь из возможной становится действительной, если она начинает существовать. Но надо строго различать высказывания типа «возможно, что вещь X существует» и «существование вещи X возможно».

Высказывание первого типа - проблематическое оно характеризует не вещь X, а нашу познавательную ситуацию, так как подобное высказывание всегда имплицитно продолжено - «а может быть и нет». Поэтому оно в полном составе своего смысла не претендует на истину и не требует доказательства. Оно требует исследования, ответа на вопрос: «так существует ли?». Результатом такого исследования может быть ответ, да, существует, или нет, не существует. Отрицанием высказывания этого типа является утверждение другой возможности («Возможно, что вещь X не существует»).

Второе же высказывание - ассерторическое, оно без колебаний утверждает возможность. Поэтому оно уже в себе является ложным или истинным, и его истинность требует доказательства. Доказательство здесь должно заключаться в указании на признаки возможности. Отрицание высказывания второго типа - это утверждение невозможности («существование вещи X невозможно»).

Говоря о возможности свойств, мы обычно имеем в виду свойства будущих вещей, которых еще нет. Например, строя дом, мы задаемся вопросом, будет ли он теплым - это вопрос о возможном свойстве будущего дома. При этом сам дом существует лишь в возможности, поэтому и его будущие свойства только в возможности. Однако возможность дома как такового и возможности его свойств не совпадают полностью. Например, дом может быть построен (возможность реализовалась), но оказался холодным (возможность, чтобы он был тёплым, не реализовалась). Рассмотрим не столь обыденный пример. Пусть селекционер выводит новый сорт томата, рассчитывая, что он будет особо холодостойким. Особая холодостойкость выступает как возможное свойство будущего сорта. Но вот новый сорт получен, задуманное свойство не обнаруживается. Истолковать это можно по-разному. Или, что реализовалась часть возможного, или что реализовалась одна мыслимая возможная вещь («новый сорт»), но не реализовалась другая возможная мыслимая вещь («сорт с особой холодостойкостью»). Это ведь два различных имени и, значит, две различные идеи, две разные мыслимые вещи.

Другая сторона дела состоит в том, что свойства наличных вещей тоже наличны, но… в возможности! Они существуют как возможность их самообнаружения, проявления. Свойство не существут как некоторая сторона или, тем более, часть вещи. Оно всегда существует как способность проявить себя так-то и так-то по отношению к другому. В отношении свойство обнаруживает себя как действительность, вне отношения оно лишь способность, то есть возможность. Например, мы утверждаем, что металлы электропроводны, то есть, приписываем металлам некоторое свойство как существующее. И оно, конечно, существует, но только как возможность. Возможность превращается в действительность, когда металл подсоединяется к источникам электричества и ток по нему проходит. Электропроводность как свойство демонстрирует свою действительность. Так же и стекло актуально (действительно) прозрачно лишь тогда, когда на него падают световые лучи. Вне этого отношения прозрачность существует лишь как возможность.

Проблема возможности события. Здесь тоже не следует смешивать проблематические высказывания возможности («может быть, родится мальчик, а может быть девочка») с подлинным утверждением возможности («после вашего лечения рождение ребенка возможно»). Мыслимое событие мыслится как возможное в будущем. То есть сейчас оно возможно, его действительность мыслится в будущем. Это означает, что возможность события может связываться как с местом (что характерно для вещей), так и со временем. Мы можем мыслить событие не просто как таковое, но там-то в такое-то время. Скажем, в Сибири в зимние месяцы морозы в 50 градусов возможны.

Рассмотрение проблемы возможности вещей свойств и событий позволяет представить внутри сущего абстрактный мир возможностей. Блестящую метафорическую характеристику этого мира и его составляющих дал Р.Музиль в романе «Человек без свойств»:

«Возможность включает в себя не только мечтания слабонервных особ, но и еще не проснувшиеся намерения бога. Возможное событие или возможная истина -- это не то, что остается от реального события или реальной истины, если отнять у них их реальность, нет, в возможности … есть нечто очень божественное, огонь, полет, воля и созидание».

Приведем пример, иллюстрирующий эту художественную мысль научным фактом. Как показали экспериментальные исследования, у биологических образований бывают скрытые возможности (потенциальные свойства). Так, бактерии помещались в среду, где в качестве единственной пищи выступали углеводы, с которыми эти бактерии никогда не сталкивались и, следовательно, никогда не использовали в пищу. Соответственно, у них не было необходимых для усвоения таких углеводов ферментов. Однако, бактерии не погибли, как можно было бы ожидать. Они начали вырабатывать необходимые для расщепления этих углеводов ферменты, и усваивать пищу. То есть, такая возможность заложена не в морфологическую и даже не в физиологическую структуру бактерий, а где-то на уровне генной структуры «на всякий случай». Разве не подходит здесь образ «не проснувшихся намерений бога»?

Возможность вещи, свойства или события может существовать или не существовать. Когда мы вправе сказать, что возможность существует?

С современной точки зрения разумно в онтологическом смысле градуировать возможность более детально.

9.2.3. Уровни и типы возможностей

Что значит «возможность существует»? Это различно для возможностей, различных по природе.

Обычно выделяют три типа возможности, последовательно приближающие ее к снятию или превращению мыслимой вещи в действительность: формальная возможность, абстрактная возможность и реальная возможность Мы назовем их уровнями возможности, имея в виду вероятность их реализации, превращения в действительность.

А./ В онтологическом аспекте возможность входит как момент в процесс развития. Развитие с этой точки зрения предстает как непрерывный процесс превращения формальной возможности в абстрактную, этой последней в реальную и превращение реальной возможности в действительность.

Этот процесс не является линейным. Каждая конкретная реальная действительность (вещь, ситуация) является возможностью много другого. Например, дерево может превратиться в доски, в брус, в скульптуру, в детские игрушки и т.д. Изначально это - абстрактная возможность каждого варианта. Процесс должен пройти несколько этапов. При этом на каждом этапе некоторые возможности перестают существовать, зато возникают новые возможности, возникшая новая действительность также является возможностью многого другого, во что и может превратиться в дальнейшем процессе. В любой точке этого процесса может вмешаться случайность. Поэтому весь процесс существенно стохастичен.

а. Под формальной возможностью понимается, как и у Гегеля, внутренняя непротиворечивость мыслимой вещи. Всякая внутри себя непротиворечивая идея есть идея формально возможной вещи. Это и есть критерий существования формальной возможности. Например, кентавр. Его образ противоречит нашему опыту и современным научным представлениям. Однако он непротиворечив в-себе (будь это не так, мы не смогли бы его изобразить, как не можем изобразить неквадратный квадрат). Следовательно, формальная возможность кентавра существует. Реализация этой /как и любой другой/ формальной возможности очень мало вероятна.

б. Более вероятно осуществление (превращение в действительность) абстрактной возможности. Для нее мыслимая вещь тоже должна быть внутренне непротиворечивой, но этого мало. Она еще должна не противоречить законам и свойствам наличного бытия, в связях которого она мыслится. Кентавр, например, этому требованию не отвечает. Поэтому он не обладает абстрактной возможностью, а только формальной. Как проиллюстрировать абстрактную возможность? Пусть мы бросаем шестигранный игральный кубик. Существует ли возможность события, что шестерка выпадет шесть раз подряд? Понятно, что формальная возможность существует, так как мыслимое событие внутри себя непротиворечиво. Но существует также и абстрактная возможность, так как мыслимое событие не противоречит ни законам физики, ни законам физиологии. Не противоречит и законам математики /хотя вероятность такого события мала/. Значит, такая абстрактная возможность существует. Еще одна иллюстрация. Существует ли возможность, что сегодняшний юноша, гражданин России, через сколько-то лет станет Президентом США? Да, абстрактная возможность такого события существует, так как никаким законам природы или социума оно не противоречит. Из этих примеров ясно, как реализуется абстрактная возможность: либо через случайность, либо через превращение абстрактной возможности в реальную.

в. Реальная возможность мыслимой вещи заключается в том, что существует совокупность условий и обстоятельств перехода ее в действительность. Поскольку сам переход возможности в действительность всегда есть событие, он должен быть детерминирован, то есть, условия и обстоятельства -- это детерминанты события, которые должны быть в наличии. Мыслимая вещь реально возможна, когда налично имеются все возможные виды причин ее превращения в действительность. Юноша, живущий в России, гражданин России, не имеет почти никаких детерминант для события «стать президентом США». Полноправный и уважаемый гражданин США, имеющий влияние и деньги, имеет все необходимые детерминанты. Возможность события реальна.

Однако даже самая реальная возможность, вероятность которой приближается к 100 процентам, если она возможность, а не уже действительность, может не реализоваться. Возможность не превращения возможности в действительность входит в самую суть идеи возможности.

Б./ Возможности разнообразны также по логической природе. Это многообразие мы назовем типами возможностей. Выделим такие типы: возможности альтернативные и не альтернативные, случайные и закономерные, зависимые и не зависимые.

а. Альтернативные возможности таковы, что реализация одной исключает реализацию другой (других). Так, при бросании игрального кубика есть возможность шести вариантов, но реализоваться в одном бросании может только один. Реализация одной возможности означает нереализацию остальных пяти.

Не альтернативные возможности таковы, что реализация одной не препятствует реализации других. Если, например, мы рассматриваем возможность выпадения цифр в серии бросаний, то выпадение одной цифры не препятствует выпадению других в следующих бросаниях. Не альтернативные возможности могут реализоваться (реализовываться) и одновременно. Например, могут реализоваться одновременно возможности человека получить математическое и музыкальное образование, стать физически развитым и художественно воспитанным и т.п.

б. Зависимыми являются возможности такие, что реализация одной препятствует или способствует реализации других. Это означает, что реализация одной возможности может, например, превратить другую возможность из абстрактной в реальную, или наоборот -- прибавив или убавив какие-то необходимые детерминанты. Так, реализация возможности овладения системой высоких технологий способствует реализации программ социального развития страны. Снижение темпов экономического развития, напротив, уменьшает реальность возможности повышения жизненного уровня.

Независимые возможности таковы, что реализация одной никак не сказывается на реализации других, так как не влечет за собой никаких изменений в детерминации последних. Так, независимыми являются возможности выпадений той или другой цифры игрального кубика в серии бросаний.

в. Закономерными возможностями являются такие, детерминанты которых входят в состав наличной изменяющейся вещи. Так, возможность, что дерево расцветет весной -- зимой является абстрактной, но закономерной возможностью, так как она коренится и в генетическом коде дерева и в закономерностях погоды (весна рано или поздно придет). Непосредственно весной эта закономерная возможность становится реальной.

Случайными возможностями являются такие, детерминанты которых находятся вне самой вещи. Так, расцвести дереву зимой возможно при сильной случайной флуктуации погоды, наступлении несвоевременного значительного потепления. Выиграть в лотерею конкретному человеку - случайная возможность. А возможность выигрышей вообще -вполне закономерна, так как определяется внутренними правилами проведения лотереи. Надо иметь в виду, что даже вполне закономерная реальная возможность совсем не обязательно реализуется. Конкретной причиной того, что она не реализуется, может быть случайное внешнее обстоятельство, которое нарушает закономерный ход событий.

Большой специальный интерес составляет проблема характера возможностей в социальном развитии. Особенно это касается альтернативности и не альтернативности социальных возможностей и роли случайных возможностей.

Помимо всего выше названного, возможность можно характеризовать как в-себе-возможность, или объективную, и как для-нас-возможность, или субъективную.

В-себе-возможность это налично существующая вещь, являющаяся возможностью возникновения другой. Такие возможности реально существуют в онтологичском смысле и наличны в процессах развития, перехода одного в другое. Еще Аристотель писал о таких возможностях, имея в виду ситуацию, когда одна вещь есть материал для другой:

«там, где начало возникновения находится внутри того, у чего оно есть (что им обусловлено), в этих случаях бытием возможности обладает все, что при отсутствии каких-либо внешних препятствий осуществляется в действительности само через себя» (3, с.156).

Возможности такого рода утверждаются или отрицаются нами (вообще мыслятся) ассерторически.

Для-нас-возможность это не возможность перехода или возникновения (вообще - события), а возможность наличного бытия некоторой мыслимой вещи, о которой мы уверенно не знаем, что она есть, но «подозреваем» это. Например, мы говорим, возможно, что на Луне есть вода (имея в виду, что, может быть, и нет). Возможность в этом смысле утверждается проблематически.

Имея в виду сказанное, простое на первый взгляд высказывание «Вода на Луне возможна» имеет по крайней мере три различающихся смысла. Первый -- ассерторичекое утверждение объективной в-себе-возможности, то есть той мысли, что наблюдение наличных обстоятельств позволяет ожидать обнаружения или возникновения воды на Луне в определенных обстоятельствах. Второй - проблематичское утверждение (с подтекстом -«только возможна. Может быть, и нет»). Это слабая, или абстрактная для-нас-возможность. Не имеется в виду, что надо рассчитывать ее найти, хотя и не исключается такое событие. Мотив ожидания не тверд. Третье-проблематическое утверждение сильной или практической возможности: вполне возможно, что она налично есть, встреча с ней вероятна, событие открытия ее вероятно. То есть мотив ожидания устойчив.

Что касается действительности, то в онтологическом плане самое главное заключается в том, что она диалектически является единством действительности как наличия и действительности как совокупности возможностей своего будущего развития. Поэтому познание и дескрипция действительности (не просто существующего) отнюдь не тривиальна. Что есть вот этот данный человек? Только то, что он обнаруживает сейчас? Это неверный подход. Оценить человека сейчас значит не только принять во внимание данное, но и потенциальное, чем он может быть. Это относится также к вновь появившейся машине, технологии, социальному институту и т.п. - то есть ко всему, что имеет тенденцию к развитию. Что есть данный текст? Во многих случаях не только то, что в нем непосредственно написано, но и подтекст и то, что раскрывается в контексте и т.п. Именно отсюда вырастают комментарии и анализы философских, религиозных, литературных текстов, возникли целые области знания типа литературоведения и т.п. Названные виды реальности нельзя оценивать только по их явленности здесь-сейчас. Правильно - оценить их возможности. Отсюда встает познавательная проблема - проблема способов познания возможностей.

9.2.4. Познание действительности и возможности

Решая ее, нужно различать возможность уже известного, например, возможность землетрясений в данном районе, и возможность не ожидаемого в конкретности.

В первом случае мы, собственно, познаем не возможность как таковую (она уже зафиксирована) , а меру ее реальности, вероятность ее реализации. Если у человека прекрасные музыкальные способности и хорошее музыкальное образование, но работает он скромным учителем музыки в школе, то, конечно, всегда надо иметь в виду возможность его профессионального роста, изменения карьеры вплоть до возможности стать знаменитым музыкантом. И, конечно, есть социо-психологические способы прогнозировать это и средства помощи в реализации этого.

Другое дело -- возможности «скрытые», «не проснувшиеся намерения бога» (в случае текстов --__ «не проснувшиеся намерения авторов»). Их, конечно, гораздо труднее увидеть, но принципиальная моральная позиция в отношении к человеку заключается в том, чтобы иметь презумпцию таких возможностей. Талант воспитателя, организатора и руководителя в том и заключается, что он угадывает такие возможности и помогает им в реализации. В этом же заключается талант инженера, технолога, изобретателя, ученого - только в отношении вещей и физических процессов. То же можно сказать и об аналитиках текстов (литературоведов, искусствоведов, историков культуры и т.п.).

Памятуя о том, что всякое свойство - это возможность, нужно понять, что всякая возможность (нам пока не известная) есть способность обнаружить свойство. Поэтому изучение возможностей наличной вещи или текста является изучением наличных свойств и скрытых свойств, о существовании которых мы можем узнать как посредством научной интуиции, так и посредством построения теории, где они будут выводом из наличного. Именно так, например, было теоретически обнаружено свойство сверхпроводимости, да вообще большая часть открытий неожидаемого. Так же обнаруживаются эксплицитно не выраженные идеи и образы текстов.

Еще Гераклит говорил: «Если не ожидает неожиданного, то не найдет сокровенного и трудно находимого» /«Материалисты древней Греции», с.43/.

9.2.5. Логический статус возможности/действительности

Собственно логическим актом применения категории возможность/действительность в дискурсе является отнесение мыслимой вещи (свойства, события) к возможному, либо к действительному и выяснение условий правомерности такого отнесения. Эти условия ясны из характеристик формальной, абстрактной и реальной возможности. В логическом смысле возможность и действительность не имеют ни степеней, ни типов. Либо возможно, либо действительно. То, что только возможно - еще не действительно. Действительное уже не есть возможное. В логическом смысле совершенно неверен тезис, что действительное - возможно. Можно было бы сказать, что все, что действительно, было возможным (ибо то, что не было возможным, не стало бы действительным). Но это будет чисто онтологический ракурс, ибо логика не знает времени.

Требует пояснения фраза «возможность превращается в действительность, реализуется». Это чисто онтическая идея. В логическом смысле она бессодержательна. Единственное, что может случиться - это перемена нашей оценки или точки зрения. Мы что-то считали действительным, потом, подробнее изучив вопрос, увидели, что это не так. И тогда говорим, что это не действительность пока, но возможно. Или наоборот. Никакого «превращения» тут, естественно, нет. Возможности совершенно незачем «реализовываться», если она уже есть. Возможность ни во что не может превратиться, даже в действительность. На самом деле, бытийно, в том процессе, который мы имеем в виду, говоря, что возможность превратилась в действительность, одно сущее превращается в другое, изменяя возможности наших оценок и возможности других превращений.

*9.2.6. Феноменология возможности/действительности

Каким образом функционирует категория возможность/действительность? Кажется, что она в этом отношении существенно отличается от предыдущих категорий. В самом деле, вещь, свойство, событие всегда присутствуют в речи (мышлении) в силу интенциональности сознания, поскольку оно всегда есть сознание о чем-то. Вещи, свойства, события - это и есть «о чем» сознания. Они могут быть и тематизированы, то есть стать предметом нашей рефлексии. Например, относительно чего-либо явленного мы можем решать, является ли это свойством или событием. Идеи возможности и действительности кажутся слишком специальными, чтобы входить в мысль не тематизированно. В реальных дискурсах они эксплицитно встречаются обычно в составе обсуждения проблемы возможно ли то или это? Каковы условия возможности, насколько возможно? И т.п. А входят ли они в мысль нетематизированно? Проблема требует специального обсуждения.

Мир явленного не содержит индексов возможности и действительности. Все явленное просто есть без всяких модальных добавок. Оно и не возможно и не действительно, а просто есть. Значит, основания этих идей следует искать в мире представленного (мыслимого). Этот мир всегда внутренне проблематизирован в силу того, что полагание внешнего (трансцендентного) существования никогда ничем не фундировано, оно целиком спонтанно. Оно требует подтверждения. Интенция на подтверждение существования и есть внутреннее (неэксплицитное) присутствие категории возможность/действительность. Только надежда на возможность такого подтверждения делает эту интенцию осмысленной, а сама она есть интенция к действительности. Для вещей мыслимых как открытых для явленности возможность подтверждения обнаруживается как возможность фактического явления вещи. Тем самым категория возможность/действительность имеет «местом» своего пребывания отношение представленного и явленного миров. Это отношение всегда имеет место, так как явленный мир никогда не бывает «чистым», а представленный мир вообще не возможен без явленного (в силу того, что идея всегда есть единство слова, ретенции, первичных феноменов (см. Книгин, 1999).

Вторая сфера «пребывания» категории возможность/действительность - собственно чистый интеллигибельный мир. Здесь проблематизация существует в форме: вписывается ли данный теоретический объект в наличную теорию (что равносильно вопросу -- существует ли он и возможно ли доказательство этого существования). Другая форма: возможно ли построение на базе этого понятия непротиворечивой и интерпретируемой теории? Поскольку все наше конституирующее мышление (таковым является научное, но не только оно) как раз и заключается в формировании новых идей (мыслимых вещей) и построения теорий - категория возможность/действительность всегда составляет внутренний логический остов этих процессов.

9.3. Возможность и невозможность

Дериватом категории возможность/действительность является понятие невозможности. Оно является простым отрицанием понятия возможность, подобно небытию, бесконечности и др. отрицательным понятиям. Поэтому оно есть чисто интеллигибельный объект, смысл которого исключительно отрицательный. За невозможностью не следует видеть каких-то позитивных онтологических обстоятельств. Например, в науке часто говорят о том, что тот или иной закон нечто «запрещает». Подобные выражения не имеют никакого смысла, кроме метафорического. Логически ясно, что невозможность не есть какое-то онтологическое качество бытия. Что невозможно? - Уже этот вопрос поставлен не корректно. Невозможность есть отрицание возможности. Но возможности имеют различные уровни и типы. Соответственно, правильно поставленный вопрос может касаться только возможности того или иного вида. Существует ли реальная возможность такой-то мыслимой вещи? Отрицательный ответ «нет» означает реальную невозможность этой вещи. При этом она может быть возможной абстрактно или формально.

Невозможности не может соответствовать какой- либо реальный референт нигде, кроме как в нашем сознании. Невозможных вещей, свойств и событий не бывает как раз потому, что они невозможны. Всякая существующая вещь, свойство, событие не невозможны потому, что они есть. Что же тогда мы имеем в виду, говоря о чем-то как о невозможном? В этих случаях мы всегда хотим сказать (объективно), что некоторое мыслимое событие не может состояться, что его никогда не будет, или, феноменологически, нет смысла в его ожидании, его спонтанное ожидание должно быть разумно запрещено и отодвинуто из сферы актуального сознания. «Вечный двигатель невозможен». Эксплицитно речь идет как будто о мыслимой вещи «вечный двигатель». Но это лишь кажимость. Реально речь идет о мыслимом событии «создание, возникновение вечного двигателя», и это мыслимое событие объявляется невозможным. В этом заключается феноменологический смысл невозможного.

Каков его логический смысл? На это ответил Аристотель: невозможное это то, противоположное чему необходимо истинно. Например, «диагональ не соизмерима со стороной квадрата» - необходимо истинное высказывание. Значит, «диагональ, соизмеримая со стороной квадрата» -- невозможна, не может случиться.

Но экспликация Аристотеля не всегда работает. Противоположностью высказываний о невозможности могут быть утверждения возможности, например «вечная жизнь не возможна» - «вечная жизнь возможна». Как доказать, что это необходимо истинное высказывание? Это невозможно доказать, так как необходимо истинными могут быть только аналитические суждения или тавтологии. Формально-логческая экспликация Аристотеля действенна только в сфере теоретических объектов.

В более широком логическом определении невозможности должна участвовать лишь категория возможности и сопутствующие ей понятия причин-детерминант.

Логическая невозможность имеет одну абсолютную форму - внутреннюю противоречивость мыслимой вещи. При этом имеется в виду «чистое» противоречие типа «А есть не-А». Например, «округлый квадрат» не является таким противоречием, так как легко представить квадрат с закругленными углами. Он, конечно, не будет отвечать определению квадрата, но легко совмещается с идеей квадрата, так как некоторые эмпирические признаки квадрата у него имеются /четыре параллельные и на вид равные ограничивающие прямые/. Мы ведь не назовем такую фигуру ни кругом, ни треугольником, ни трапецией, а именно «квадратом с закругленными углами». Совсем другое дело - «неквадратный квадрат». Это чистое противоречие. Здесь мыслится фигура, не имеющая признаков квадратности, называемая, тем не менее, квадратом. Это противоречие не в вещи, так как такой вещи не может быть. Это противоречие в нашей мысли, противоречивая мыслимая вещь, которую невозможно эмпирически реализовать. Ведь в этом случае неизвестно, что следует реализовывать: квадратность или неквадратность, которые ей одновременно приписываются. Именно это и есть практическая невозможность, вытекающая из логической невозможности.

Далее, невозможное это такое мыслимое событие, для реализации которого нет возможности. Такая ситуация имеет место, если не существует ни одной детерминанты этого мыслимого события, или решающей детерминанты.

Никаких других логических критериев невозможности не существует.

В обыденной практической жизни любое утверждение невозможности имеет относительный характер. Это невозможность здесь-теперь. Невозможно поймать карася, где его нет. Но вообще-то поймать карася возможно - там, где он водится. Невозможно, чтобы я пришел на лекцию в тапочках. Но эта невозможность имеет лишь относительное значение норм поведения. Физически это вполне возможное событие.

В науке под невозможным в природе обычно понимают то, что противоречит какому-нибудь естественному, прежде всего физическому, закону. Например, вечный двигатель невозможен потому, что его идея противоречит закону сохранения энергии. Невозможно, чтобы брошенный вверх камень не упал обратно на землю, так как это противоречило бы закону тяготения и факту притяжения всякой массы Землей. Подобного рода невозможности тоже относительны. Во-первых, потому, что мы можем вести речь лишь о наших формулировках законов, которые, как показывает история науки, могут меняться. Даже самый универсальный и, казалось бы, абсолютный закон сохранения и превращения энергии может нарушаться в мире виртуальных частиц. Во-вторых, события могут происходить на пересечении действия законов. Если бросить камень с первой космической скоростью, он не упадет обратно на землю. Относительны также социальные невозможности, хотя они тоже существуют.

Нельзя смешивать относительную невозможность в смысле противоречия закону, с абсолютной невозможностью в смысле внутренней логической противоречивости мыслимого события. Например, невозможно купить, если нет денег. Но дело не в том, что это социальный закон, а в том, что это противоречивая мыслимая вещь (событие). Эмпирически, это относительная невозможность, так как деньги могут появиться. Однако, будучи высказана безотносительно к ситуации здесь-сейчас, эта фраза выражает абсолютную невозможность. Почему? Потому что «купить» это «приобрести что-то, обменяв это на деньги». То есть использование денег входит в мыслимое событие (понятие) «купить». Поэтому мыслимое событие «купить без денег» означало бы «приобрести товар, обменяв его на деньги, не имя денег». Поскольку с несуществующим мы по ранее данным определениям не можем иметь дела, такая «операция» логически невозможна, так как понятие такой операции противоречиво.

Установить «невозможность вообще», то есть неосуществимость нигде и никогда - значит обнаружить логическое противоречие в самой идее, об осуществлении которой идет речь. Это имеет место тогда и только тогда, когда приписываемые ей определения взаимно исключают друг друга. Установить практическую или относительную невозможность, значит: описать мыслимую вещь (событие), построить модель ее детерминант, проанализировать, имеются ли они в наличии и, если нет, возможно ли их появление и создание. Результат даст нам искомый ответ: либо «невозможно», либо «возможно» при таких-то и таких-то-предварительных процессах или действиях.

*9.3.1.Возможность и невозможность чисто интеллигибельных объектов

Поскольку чисто интеллигибельные объекты не существуют континуально и физически, их мыслимость и существование совпадают. Теоретический объект существует тогда, когда он правильно мыслится, и если правильно мыслится, то существует. Он не имеет «предмысленного» существования. Поэтому он никогда не может быть в объективной возможности-в-себе. Зададимся вопросом: «Возможно ли число большее, чем пять, на единицу?». Если при этом иметь в виду объективную возможность, то ответ противосмыслен, так как он предполагал бы, что есть некое другое число, наличное существование которого и есть возможность «числа большего чем пять». Но наша обыденная интуиция говорит нам, что число, большее, чем пять, возможно. Конечно. Но рефлексия должна показать, что это за возможность. Это возможность того, чтобы мы его построили, вычислили, указали его место ряду натуральных чисел. То есть это субъективная возможность-для-нас. Но: поставив этот вопрос и назвав это число, мы, фактически уже его помыслили, и оно (число, большее чем пять на единицу), уже существует в нашем сознании (где оно только и может быть) благодаря этому названию. Нам осталось только дать ему более короткое имя, например «шесть» или six, и обозначить его каким-нибудь символом, например, «6» или «VI». Но мы уже можем иметь с ним дело и без этих обозначений. Выразив фразу «число большее, чем пять, на единицу», символом (5+1), мы можем с ним делать все, что вообще можно делать с числами, то есть складывать, вычитать, делить, умножать, возводить в степень, и т.д.

Не противоречат ли все эти рассуждения показанной раньше объективности натурального ряда чисел? Ничуть, как раз напротив. Все числа и законы отношений между ними, объективно существуют ( а не находятся в возможности), и это есть условие возможности-для-нас их открывать и изучать их свойства. Поэтому в математике есть теоремы существования, в которых доказывается, что объект существует (а не возможен), и именно поэтому открывается субъективная возможность его открыть. Конечно, конструктивизм в математике не признает существования математических объектов до их фактического построения, и, соответственно, отрицает значимость теорем существования. Но тут смешивается онтологический и логический аспекты существования. Конечно, онтологически математические объекты не существуют до их построения. Например, точка Торичелли не существовала в чьем бы то ни было сознании, пока Торичелли ее не открыл и не описал. Но логически она существовала (а не была в возможности) в пространстве плоскости треугольника как теоретического объекта. Если бы она не существовала, ее нельзя было бы открыть. Торичелли не внес ее в треугольник как еще один элемент его конструкции, а открыл ее как свойство треугольника, ранее не известное, но уже имевшее место.

Математики не только исследуют свойства имеющихся математических объектов, но и конструируют новые объекты. Существуют ли в возможности те объекты, которые строятся фактически? Ясно, что они не могут быть невозможными, в противном случае, они не могли бы быть построены. Но это значит, не то, что они существуют в возможности, а что существует возможность их построения. И существует она как некоторая теория, развитием, продолжением которой явится этот объект.

Чисто интеллигибельные по происхождению объекты, однако, могут трактоваться различно. Возьмем, например, такую ситуацию. Фраза «разбитные розовые крокодилы очень добры» -- общее ассерторическое суждение, дескрипция мыслимой вещи «разбитные розовые крокодилы». Она не только состоит из хорошо известных слов и грамматически правильно построена, но вполне осмысленна, и ее смысл совершенно ясен.

Но представить смысл этой фразы можно трояко.

Во-первых, как дескрипцию, относящуюся к физическому миру. Вопрос о возможности такой мыслимой вещи решается по критериям не интеллигибельных, а физических вещей. Проблемы тут нет. Фраза странная, но вполне проверяемая.

Во-вторых, фраза может быть понята как дескрипция внутри некоторого вымышленного (например, сказочного) мира, где живет «мой знакомый, мой хороший, мой любимый крокодил», что «с Кокошей и с Тотошей по бульвару проходил», где крокодил Гена дружит с Чебурашкой. Почему бы вместе с ними не жить разбитным и добрым розовым крокодилам? Возможность им там обитать вполне очевидна.

Итак, в этих двух случаях вопросы и утверждения о существовании и возможности вполне осмысленны.

Особый случай, когда, фраза может быть понята как нарратив (фрагмент нарратива), рассказ о некоторой ситуации, которая сама этим рассказом порождается. В этом случае вопросы о существовании и возможности мыслимых вещей, свойств и событий и вопросы и утверждения об истинности суждений о них становятся безосновными, ненужными. Нарратив непринужденно включает в действительность противоречия и бессмыслицу. Вспомним сказочного героя, который, забравшись в дупло, не мог оттуда выбраться; тогда он сбегал домой, принес топор, прорубил лаз и выбрался из дупла. Бессмысленность всей ситуации для здравого смысла очевидна, но столь же очевидна и «ненужность» рассуждений о том, возможно ли это, и доказательств, что описанная ситуация невозможна. Все высказываемое нарративом порождается высказыванием непосредственно здесь и сейчас. Этот вывод принципиально важен для понимания вопроса о возможности или невозможности чисто интеллигибельных объектов. Он отвергает содержательность подобных определений.

Вопросы для повторения

1. Понимание возможности и действительности Аристотелем.

2. Возможность и действительность в концепции Канта.

3. Диалектика возможности и действительности по Гегелю.

4. Уровни возможностей.

5. Типы возможностей.

6. Специфика логического понимания категории В/Д.

7. Что такое невозможность?

Упражнения и задачи.

1. Вы решаете какую-либо задачу известного вам типа. К какому уровню возможности принадлежит решение задачи? Принадлежит ли оно к закономерным или случайным возможностям?

2. Вы решает задачу из области знаний, в которой вы не являетесь ни специалистом, ни достаточно осведомленным. Является ли решение этой задачи вами возможностью?

3. Входит ли категория В/Д в категориальную структуру пословицы «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда»? А в фразу «Наконец-то наступило утро!».

4. Проанализируйте с точки зрения категории В/Д следующее выражение: «Дождь все-таки пошел, и мы не смогли добраться до города во время».

5. В каких из трех высказываний речь идет о превращении возможности в действительность: «Наступила осень, листья деревьев пожелтели, покраснели и опали». «Сильно припозднившаяся осень взяла-таки свое: листья с деревьев осыпались». «Все говорило о том, что он победит на конкурсе, и он оправдал ожидания».

6. Если в электрической цепи есть реостат, можно изменить силу тока. Проанализируйте ситуацию с точки зрения категории В/Д.

Литература

1. Аристотель. Метафизика. Книга IX, главы 1, 2, 8.

2. Кант И. Критика…*, с.с.280, 291 - 293, 295.

3. Гегель Г. Наука логики Книга 2 (Учение о сущности) - Отд.3 гл.2 п.А пп 1, 3, п.В пп 1, 2, 3.

4. Диалектическая логика. Книга 2. - Алма-Ата, 1987 - Разд.III гл.1.

Глава 10.

Категория часть/целое

10.1. Предварительная постановка вопроса.

Слова «часть», «частично, по частям» и т.п. и слова «целый, целиком» и т.п. настолько часто используются в обыденной речи и настолько всем понятны, что кажется, что они не могут иметь отношения к глубинам философской мысли.

Но беглый обзор истории философии покажет, что эти понятия с античности привлекали пристальное внимание, были предметом размышлений и использовались в аппарате философского дискурса. Демокрит ввел понятие атома (=неделимого, того, что не имеет частей). Этими же характеристиками обладают Идеи и Единое Платона. В III в н.э. классик скептицизма Секст Эмпирик, формулирует парадокс, будто бы нет ни целого, ни частей. В VI веке Дамаский Диадох, анализируя вопрос, «входит ли Начало во Всё», который можно переформулировать как «является ли Начало частью Всего», делает вывод о непостижимости начала средствами разума. Как видим, идея части и целого обсуждается на границе самых фундаментальных проблем бытия и мироустройства.

Выдающийся физик XX века Вернер Гейзенберг назвал свою книгу о философских проблемах физики «Физика и философия. Часть и целое». Проблема части и целого составляет в ней большой раздел. Это не случайно. Физика микромира поставила вопрос о части и целом в микромире как один из важнейших общелогических вопросов. Эта проблема и прямо и косвенно обсуждается в связи с такими наисовременнейшими понятиями науки и философии как нарратив, фрактал и др.

В 20-х -30-х годах польский логик Лесневский обосновывал необходимость мереологии, науки о целом и частях, которую полагал одной из трех базовых ветвей философии (наряду с прототетикой и онтологией).

Внимание философов и ученых к понятиям части и целого имеет очевидное объяснение. Оно состоит в том, что категория часть/целое проявляется в таком фундаментальном свойстве нашего рационального мышления как его постоянная аналитико-синтетическая деятельность. В процессах познания мы с неизбежностью отвлекаемся от исходного целого предмета познания, обращаясь к его отдельным сторонам, свойствам, моментам /в этом заключается процесс абстрагирования/. А это по существу не что иное, как «извлечение» части из целого. Всегда ли оно правомерно? Это вопрос о законности и эвристичности абстракций. С другой стороны - синтетическая деятельность по созданию теории это всегда есть построение некоторого целого из наличных частей. Каковы условия законности этих процедур?

Источник обыденных представлений о части и целом -- обыденная практика с макровещами, деление, расчленение /расколоть орех, отломить ветку дерева, зачерпнуть горсть воды из ручья и т.п./. Из этого вытекал механистический характер обыденных представлений об отношении между целым и его частями. Целое мыслится как совокупность частей, поскольку мы постоянно что-то целое разбираем на части, или собираем из частей. Именно так ребенок знакомится с вещью, узнает, что она состоит из частей. Вся человеческая производящая деятельность является «аналитически-синтетической», заключается в соединении чего-то вместе, в одно /так делается любая машина/ и в разъединении, разъятии чего-то на составляющие /так, из руды как смеси минералов, выплавляется металл, из глиняной массы формуются отдельные кирпичи, а из массы теста - булочки/. В наблюдениях, сопровождающих подобного рода деятельность, формируется мысль, что часть всегда меньше целого. Позже эта мысль кажется врожденной. Схватывание целого и части - необходимый способ и момент познания мира и отдельного предмета. Столкнувшись с чем-то впервые, мы, не применяя никаких усилий, усматриваем в нем части. Например, в дереве мы видим ствол, ветви, листья. Мы схватываем его как нечто одно, как целое, но и как многое, как совокупность частей.

Аналогичным образом, мы различаем части в звучании музыки - части мелодии, звучание различных инструментов, если это оркестр, и т.п. В объемных твердых предметах мы можем нащупать части руками.

Правда, не все вещи раскрывают части нашему созерцанию. Например, в круглом гладком шаре мы и не видим, и не нащупываем частей, так же как не слышим их в равномерном звучании одной ноты. Но и в этих случаях нам не трудно представить их разделенными на части, помыслить их состоящими из частей.

Все это потому, что нашему сознанию присуща категория часть/целое.

10.2. История философской рефлексии части и целого

10.2.1.Аристотель о части и целом.

Серьезная рефлексия идей целого и части начинается с Аристотеля, который выдвинул ряд основополагающих идей, выводящих за рамки их обыденного, повседневного понимания. Обыденное представление базируется на том, что часть «находится в целом». Аристотель подверг логическому анализу отношение «находиться в». Он различил 8 модусов, «нахождения в». Они таковы: нечто находится в другом,

--как его составная часть (палец руки, стена дома),

--как целое в своих составных частях, например, дом находится в своих стенах, крыше и фундаменте,

--как вид в роде, например, человек входит в число животных,

--как род в своих видах, например, животное содержится в человеке,

--как форма по отношению к содержанию (душа для человека),

--как его начальная сущность, например, власть в правителе,

--как конечная цель, например, добродетель в счастье,

--как содержимое в содержащем, то, что помещено, занимает место.

Это представление лишь в первом пункте вполне совпадает с обыденным. Следующие пять пунктов не совпадают с обыденной интуицией части и целого, рефлексия здесь расширяет идею. Уже второе положение весьма непривычно: «целое, находится в своих частях», «дом находится в своих стенах, крыше». Значит, отношение целое-часть не сводится к тому, что часть находится в целом, это отношение более органично. Это не физическое, а логическое отношение «нахождения в».

Единственное, что не имеет отношения к отношению «часть-целое» -- последний модус «нахождения в». Потому что никакое вместилище не является частью того, что оно вмещает, и вмещаемое не есть часть вместилища.

Определяя часть, Аристотель выделяет четыре смысла этого понятия. Часть это:

В области количества: а/ всякая величина, входящая в другую величину,

б/ единицы измерения.

Видовые понятия по отношению к роду.

Элементы целого, получающиеся из соединения материи и формы.

Составные части понятия (род и вид в определении).

В итоге, часть это

«то, на что можно разделить - все равно как - количественно определенную вещь /2, с. 102 /.

Эта экспликация является праксеологической. Часть определяется не как нечто бытийствующее и находящееся в вещи, а как то, что можно из вещи получить, то есть через отношение человека к вещи. Это не субъективизм, а придание идеи части некоторой неопределенности в смысле бытийной данности.

Второй момент: при делении вещи части получаются «всё равно как».

Наконец, третье. Части получаются лишь из «количественно определенной» вещи. Это означает, что идея части не применима к бесконечному и всему, что отвечает определениям бесконечного - простому, единому и т.п.

Аристотель применяет идею части не только к физическим вещам. Он указывает на её относительность. Два по отношению к трем с одной стороны часть, с другой - нет, также в одном смысле вид часть рода, в другом наоборот.

Понятие целого определяется Аристотелем через понятие части. Оно имеет 3 аспекта: 1/ то, что имеет всё полагающееся и объемлет объемлемое, образуя нечто единое; 2/ множество, объединенное в единство либо а) общностью природы, либо б) связью; 3/ то, что имеет начало, середину и конец. Например, «целая жизнь».

Выделенный Аристотелем второй аспект дает понимание целого, близкое к обыденному. Множество, объединенное связью, это, естественно, вещь. Вещь, мыслимая как связь множества частей, это и есть целое. В этом смысле часть и целое нераздельны как понятия. Тем самым они приобретают логический статус категории.

Это простое понимание дополняется другими. Аристотель подчеркивает наличие в целом момента некоторой организованности: это и наличие начала, середины и конца и то, что части занимают определенное место, так что его изменение значимо для целого. В противовес этому существуют совокупности, у которых место частей не имеет значения (например, вода, огонь). Упоминает Аристотель и возможности потенциального существования частей.

Не в очень четкой форме, но все же Аристотель высказал идею о различении дифференцированного и континуального целого /не употребляя этих слов/. Есть вещи, где части объективно существуют как выделенные внутри целого, как бы относительно отграниченные друг от друга, например, части агрегата /любой машины/. Это уместно назвать дифференцированным целым. И есть целые /например, слиток золота, стакан воды, кусок глины/, где как бы нет частей, но их можно получить фактическим разделением. Такие целые уместно назвать континуальными, в них части существуют потенциально. Например, из обрезка бревна можно напилить досок, брусьев, кубиков, вырезать скульптуру и т.п. Можно считать, что всё это в качестве потенциальных частей содержится в бревне. Только благодаря этому объективному факту эти части и можно получить (согласно аристотелевской экспликации, что часть это то, на что можно разделить количественно определенное целое). Ведро воды подобных потенциальных частей в себе не содержит, поэтому их оттуда нельзя извлечь (если не превратить воду в лед).

10.2.2.Кант о целом и частях

Существенный вклад в рефлексию целого и части внес Кант, различивший органическое и неорганическое целое и, соответственно этому, органические и не органические части. При этом речь шла именно о различении организмов (живых) и не организмов, Кант не придал введенному различению общего логического смысла.

Сопоставляя организм и механизм (и то и другое состоит из частей), Кант показал, что назначение и взаимодействие частей в том и другом различаются. В организме части связаны в целое как бы телеологическим принципом: все части функционируют ради сохранения целого, и потому вне этого целого теряют смысл, перестают быть тем, чем они были в организме.

Кант рассуждает о части и целом не тематически, а в связи с проблемой целевой детерминации, с проблемой «организм - цель природы». Он сравнивает организм и часы и видит принципиальное различие в том, что организм способен восстанавливать утраченное, и части могут рождать части, а в часах этого нет. Поэтому организм может быть понят лишь при использовании телеологического принципа, совершенно не нужного для объяснения часов. Но взгляд Канта логически несколько ограничен. Можно понять органическое целое шире -что и было сделано позднее.

10.2.3.Гегель о части и целом

Отчетливо выявил категориально-логическую суть понятий часть и целое Гегель:

«В отношении целого и частей обе стороны суть самостоятельности, но таким образом, что каждая имеет другую светящейся в ней, и вместе с тем имеет бытие только как это тождество обеих»/4, с. 615/.

Часть и целое - «самостоятельности». Это значит, что как понятия они правомерно существуют как бы независимо друг от друга. Кажущимся образом мы можем использовать в дискурсе одно без другого. Например, «в этой части дома мы оборудуем мастерскую». Кажется, что речь идет именно о части и только о части. На самом деле в словах «части дома» «светится» «целое дома». В идее части «светится» целое, а в идее целого «светится» часть. Нельзя употребить слово «часть», не имея в качество фона то целое, частью чего и является данная часть. Часть и целое имеют бытие лишь в тождестве друг с другом. Онтологически это означает, что часть является частью только тогда, когда она находится в целом. А целое только тогда вот это целое, когда, говоря словами Аристотеля, содержит в себе «все ему полагающееся». Гегель не ограничивает полагающееся существенным (это имеется в виду у Аристотеля), а имеет в виду все наличное. В этом смысле логически, всякий объект есть органическое целое, без любой своей части любое целое - не оно само, а другое. И любая часть вне своего целого по определению уже не часть, а просто вещь.

10.3.Современная характеристика категории часть/целое

10.3.1. Общая характеристика

Часть и целое определяются соотносительно, эти понятия не имею самостоятельного, независимого друг от друга смысла. Часть и целое - категориальные характеристики любого конечного материального и духовного образования /вещи/: каждое из них есть целое, имеющее части.

Целое состоит из частей, но не сводится к их совокупности: целое необходимо обладает свойствами, которых нет ни в одной из частей, взятых по отдельности. Это называется эффект целостности. Так, ни одна часть автомобиля не способна к перевозке людей. Но также и целое не обладает всеми свойствами каждой отдельной своей части. Так, автомобиль в целом не может двигаться так же как кривошип в двигателе.

Органическое целое - это дифференцированное, организованное целое с функционально различными частями; неорганическое целое - это случайно-хаотическое целое, слабо организованное, что выражается в функциональном однообразии частей.

Те части, без наличия которых в целом не возникает эффект целостности, являются органическими частями данного органического целого. Органическое целое можно понять как всякое телеологически ориентированное целое, где части обеспечивают некую функцию, присущую тотальности вещи. В этом смысле часы, несомненно, тоже органическое целое /только в логическом, а не бытийном смысле/.

Неорганическое целое - такое, в котором части телеологически не ориентированы, то есть не имеют дифференцированного функционального назначения. Поэтому они пассивны. Например, куча камней это, конечно, множество, образованное связью, то есть целое. Ее части - камни - равнофункциональны и потому безразличны друг к другу и к целому. Выемка любого камня (не являющегося фундаментом) не изменит существа кучи, не повредит ее бытию (в отличие от выемки шестеренки из часов).

Те части, отсутствие которых не препятствует должному эффекту целостности, не являются органическими частями в онтологическом смысле. Идею именно такого понимания органического целого высказал еще Аристотель в «Поэтике». Рассуждая о трагедии, он писал:

«фабула, служащая подражанием действию, должна быть изображением одного и притом цельного действия, и части событий должны быть так составлены, что при перемене или отнятии какой-нибудь части изменялось бы и приходило в движение целое, ибо то, присутствие или отсутствие чего незаметно, не есть органическая часть целого» (Аристотель. Поэтика.-М., 1957, с. 66)

Однако Аристотель не развил эту идею тематически.

Части можно охарактеризовать как экстенсиональные (куски, фрагменты, фазы, порции) и как интенциональные (аспекты, черты, моменты). Можно делить на части экстенсионально (объемно), например, разделить яблоко пополам или лекцию на два часа, разбитых перерывом, или книгу на главы. Можно делить и интенсионально (содержательно), но только мысленно, в абстракции. Например, в картине мы можем мысленно выделить как части цветовой колорит и композицию. Они вполне реально могут быть частями, например, искусствоведческого анализа. Экстенсиональные части могут быть фактично представлены в виде отдельностей, либо в самой вещи (например, листы книги), либо путем ее разрушения (например, разрезав яблоко). Интенсиональные части имеют другую природу: они не представлены как отдельности, и их нельзя получить в качестве таковых делением вещи. Это возможно только мысленно, в абстракции.

10.3.2.Целостность и эффект целостности.

Важнейшее мировоззренческое и методологическое значение имеет понятие целостности. Оно выражает интегрированность объекта, определяющую его качественное своеобразие. Целостность - условие единичности, отдельности, как и напротив - отдельность есть условие целостности. Части постольку необходимы некоторому целому, поскольку их изъятие нарушает целостность. Нарушение целостности означает неспособность вещи выполнить ее предназначение в бытии. Главное эмпирическое выражение целостности заключается в эффекте целостности. Эффект целостности проявляется всегда в процессах образования вещи как соединения исходных разнообразных составляющих. Он наблюдается даже в простейших случаях. Например, большая куча камней обладает множеством свойств, не присущих этим же камням, разбросанным порознь. Стекло обладает прозрачностью, которой не обладают его составные части -- кварц, свинец и др. Проявление эффекта целостности - фундаментальный закон природы. Все многообразие свойств различных веществ есть результат проявления эффекта целостности. Атомы двух газов - водорода и кислорода-при объединении в молекулу образуют воду, абсолютно отличную от исходных материалов, как по физическим, так и по химическим свойствам. В наиболее сложных объектах эффект целостности выражается наиболее эффективно, в частности, в появлении свойства самоорганизации, саморегулирования.

Колоссальное значение эффект целостности имеет в практической деятельности - как материальной, так и духовной. Неучет, недооценка эффекта целостности ведет к познавательным и практическим неудачам. Чего ждать от соединения частей? Это проблема. При соединении двух газообразных веществ может возникнуть жидкость /вода/, а может произойти взрыв. Добавление дрожжей в тесто дает опару, а добавление металлической арматуры в цементное тесто дает железобетон. Соединяя строки, получаем стихотворение. Соединяя высказывания о событиях, получаем нарратив. Соединяя кирпичи, балки и т.п. получаем здание. Как угадать или прогнозировать эффект целостности? Без такого прогноза современная деятельность может быть катастрофически опасной. Атомная бомба взрывается, когда «просто» соединяют два куска урана. К счастью, соединить их так, чтобы возник взрыв, физически не просто.