Часть 3.

следует укреплять тело гимнастическими упражнениями, а душу - образованием и воспитанием (Извлечения из фло­рентийского кодекса Иоанна Дамаскина в «Эклогах» Стобея. - Гайсфорд, т. 2, с. 734; ср.: Стобей. Антология.- Майнеке, т. 4, с. 198).

125. Когда какой-то человек спросил Антисфена, чему надо учить сына, он ответил: «Если он собирается общаться с богами, то философии, если же с людьми, то риторике» (Извлечения из Флорентийского кодекса Иоанна Дамаскина в «Эклогах» Стобея. - Гайсфорд, т. 2, с. 734).

126. Этот философ [Аптисфен] был человеком хвастли­вым и заносчивым. Когда какой-то наглец дал ему поще­чину, он написал на своем лбу, как на статуе, имя своего обидчика, чтобы еще хлеще его изобличить (Схолии к Гри­горию Назианзину у Буассонада).

127. Нельзя считать достоверными слова Антисфена, ко­торый родился в Аттике, о том, что, отправляясь из Афин в Лакедемои, ты переходишь как бы из женской половины дома в мужскую (Феон. Прогимнасмы, 5, 45: ср.: Диог. Лаэрт., VI, 59).

128. Как говорили, [ои был] незаконнорожденный. С этим связан его ответ на

чью-то насмешку: «И матерь богов - фригшгнка» (Диог. Лаэрт., VI, 1).

129. И сам Антисфен с презрением говорил об афиня­нах, кичившихся своим происхождением, что они ничуть не благороднее улиток или кузнечиков» (Там же),

ДЕКЛАМАЦИИ6

Аякс

1 Я хотел бы, чтобы нас судили те, кто участвовал в сражениях. Я понимаю, что мпе следовало бы мол­чать, по зато вот этот не знает устали в речах. Ныне тех, кто все это сам пережил, здесь нет. Вы же со­бираетесь судить, сути дела не ведая. Какая же спра­ведливость может восторжествовать, когда судьи фак­тов не знают, а только слушают речи?

2 А дело родилось из деяния. Итак, тело Ахилла спас и унес я, а он - доспехи, понимая, что троянцы будут скорее пытаться захватить тело погибшего героя, чем его доспехи. Если бы они овладели трупом, то надругались

117

бы над ним, отомстив за Гектора. Что же ка­сается доспехов, то они не стали бы посвящать их богам, а спрятали подальше.

3 Опасаюсь этого доблестного мужа, который уже раньше однажды ночью святотатственно похитил у них из храма статую богини и показал ее ахейцам, словно свершив достославный подвиг. Я хочу получить ору­жие Ахилла, чтобы отдать его друзьям, а оп - чтобы продать, ибо воспользоваться им, пожалуй, пе по­смеют. Ведь ни один трус ие станет сражаться про­славленным оружием, потому что понимает, что тру­сость его выдаст само оружие.

4 Дело обстоит примерно так: цари, командовавшие сражением, охотно предоставили другим право выно­сить решение о доблести, а вы, ничего не зная, обе­щаете вершить суд по поводу того, чего не знаете. По моему же мнению, ни один царь, действительно способный судить о доблести, не поручил бы этого дела другим, подобно тому как опытный врач никогда не доверил бы другому поставить больному диагноз.

5 Если бы у меня возник спор с человеком, похожим па меня, то проигрыш дела для меня ничего бы не значил. Но теперь нет двух людей, которые бы больше отличались друг от друга. Ведь этот ничего не делает явно, я же ничего бы не посмел сделать тайпо. Я бы не вынес ни малейшего оскорбления или насилия, а этот разрешил бы себя даже повесить, лишь бы получить какую-нибудь выгоду. Это оп позволил ра­бам нанести ему удары бичом, бить палками по спине п кулаками по лицу, а потом, обрядившись в лох­мотья, ночью проник во вражеский город и, ограбив храм, улизнул. И это он вновь согласится делать, да и других, пожалуй, станет убеждать, говоря, как пре­красно все было сделано. После всего сказанного этот негодяй и святотатец хочет получить доспехи Ахилла?!

7 Слушайте мое слово вы, ничего не знающие судьи: когда вы выносите свой приговор, больше внимания обращайте на дела, а не па слова. Ведь и исход войны решается не словом, а делом. И с врагами нужно не состязаться в речах, а или побеждать сражаясь, или покоряться молча. Старайтесь судить хорошо, и тогда вы узнаете, что слово по сравнению с фактами не

118

имеет никакой силы и что из-за недостатка фактов говорятся долгие и многословные речи, а

8 пользу принесет вам не тот, кто речист. В противном случае го­ворите, что не понимаете того, что говорят, а уходите или же судите по справедливости. Обо всем этом нужно говорить громко, а не шепотком, чтобы вы знали, что и тем, кто судит, если они поступают неправедно, воз­дается по справедливости. Потом, может быть, вы поймете, что заседаете здесь не как арбитры речей, а как люди, имеющие убеждепия.

9 Я предоставляю вам право решать относительно меня и моего дела, но обо всем - запрещаю, особенно относительно человека, который прибыл под Трою не добровольно, а против своей воли7, да и обо мне, ко­торый всегда впереди один и сражается не под за­щитой стен.

Одиссей

1 Не к одному тебе только обращена моя речь, ради которой я поднялся, но и ко всем остальным. Ведь для нашего войска я сделал больше, чем все вы, вме­сте взятые. Об этом я сказал бы даже при жизни Ахилла, а сейчас говорю это вам после его смерти. Нет ни одной битвы, в которой я не сражался бы вместе с вами, но никто из вас не разделял со мной всех моих опасностей, никто. Но в общих сражениях, даже если бы вы и нехрабро сражались, ничего страш­ного не случилось бы.

2 Если я благополучно выбирался из опасностей, ко­торые выпали на долю только мне, все это шло на пользу тому делу, ради которого мы сюда прибыли; если бы мне пришлось плохо, вы лишились бы в моем лице единственного в своем роде мужа. Мы пришли сюда не для того, чтобы воевать с троянцами, а чтобы вернуть Елену и взять Трою.

3 Все это было целью моих испытаний. Ведь когда было получено предсказание, что Трою нельзя одо­леть, пока мы, похитив, не завладеем статуей бо­гини8, кто доставил ее сюда, как не я? А ты меня обвиняешь в святотатстве. Ты-то ничего не видишь и называешь нечестивым грабителем человека, который

119

отвоевал статую богини, а не ограбившего нас Алек­сандра.

4 Вы все горячо желаете взять Трою, а меня, при­думавшего, как это сделать, ты обзываешь негодяем. Но если прекрасно взять Иллион, то и прекрасно найти путь для этого. Все остальные благодарны мне, а ты поносишь меня. Из-за своего невежества ты даже не представляешь себе, чьими услугами пользовался, но я не браню тебя за твое невежество.

5 И ты помимо своей воли испытал это, да и все другие. Направлен­ной против меня бранью ты не можешь никого убе­дить, что спас [тело Ахилла], поэтому и грозишься причинить зло судьям, если они присудят доспехи мне. Я-то знаю, что ты будешь грозить часто и многими карами, прежде чем сделать хоть самую малость. Но если следует судить на основании подобных речей, то, как я думаю, ты сам из-за своего злобного гнева причинил себе зло.

6 А меня ты упрекаешь в трусости за то, что я врагам причинил зло. Но из-за того, что ты явно немало потрудился и напрасно обнаружил свое безрас­судство, и при том делал это вместе со всеми, ты полагаешь, что лучше меня. И ты смеешь говорить мне о доблести. Но, во-первых, ты не знаешь, как нужно было сражаться. Как дикий кабан, ослеплен­ный гневом, бросившись на кого-нибудь, ты когда-нибудь, пожалуй, убьешь самого себя. Разве ты не знаешь, что благоразумный муж не должен страдать ни от самого себя, ни от другого, ни от врагов?

7 Ты же, словно ребенок, радуешься, когда они на­зывают тебя отважным. А я говорю, что ты самый трусливый из всех и больше всего боишься смерти, так как у тебя прежде всего доспехи крепки и неуяз­вимы, благодаря которым, как говорят, ты и сам не­вредим. Что смог бы ты сделать, если бы на тебя напал враг, обладающий таким же оружием? Может быть, произошло бы что-нибудь чудесное и удивитель­ное, хотя никто из вас ничего не мог бы сделать. После этого ты думаешь, что есть какая-нибудь раз­ница между тем, чтобы иметь такое оружие, или си­деть за крепостными стенами? А ты утверждаешь, что

120

лишь у тебя нет стен. Но только ты один, защищая себя, как бы стоишь за стеной из семи бычьих шкур.

8 Я же без оружия не то что подхожу к вражеским стенам, но даже вхожу внутрь стен и поражаю пере­довые посты врагов, хотя они и поднимаются по тре­воге, их же оружием. Я полководец и страж твой, как и всех остальных. Я знаю все, что делается здесь и у врагов, не посылая другого в разведку, но сам иду и смотрю, как кормчие, которые день и ночь следят за тем, чтобы моряки были живы и невредимы. Так и я охраню и себя, и всех остальных. Нет такой опас-пости, которой бы я сторонился, считая ее позорной, в которой бы я промедлил нанести врагу хоть какой-нибудь урон.

9 Даже если бы за мной наблюдали люди, то и тогда я не стал бы гоняться за славой. Но в личине раба, нищего или негодяя, достойного плетей, я старался наносить вред врагам. Пытался бы и тогда, когда ни­кто не увидел бы. Ведь война не любит показных дел, а всегда требует подвигов - ночью и днем. Я не располагаю доспехами, в которых мог бы вызвать вра­гов на бой, но всегда готов выйти на бой с одним или многими с каким угодно оружием.

10 И когда битва утомляет меня, я не передаю оружие другим, как ты, но и ночью, когда враги отдыхают, я нападаю на них, имея такое оружие, которое нанесет им самый большой урон. Меня никогда не останавли­вала даже ночь, как нередко тебя, и ты радовался, что вместе с ней прекращалось побоище. Но в то же самое время, когда ты храпишь, я спасаю тебя и всегда хоть чем-нибудь наношу вред врагам, имея вот это рабское оружие, одетый в лохмотья, со следами ударов бичом, благодаря которым ты спишь в

без­опасности.

11 Ты думаешь, что очень храбр, раз добыл труп? Если бы ты по сумел этого сделать, его унесли бы еще двое. После чего и они могли, пожалуй, затеять с нами спор о доблести, но я бы и им сказал то же самое. Л что бы ты сказал, споря с ними? Но о двух, пожалуй, ты не заботился, а перед одним постес­нялся бы признаться, что трусливее его. Разве тебе не известно, что троянцы заботились не о захвате

121

12 трупа, а о том, чтобы овладеть доспехами? Тело они собирались отдать, а доспехи положить в храм и по­святить богам. Ведь позорно не отдавать останки для погребения, а уносить погибших с поля боя - не по­зор. Итак, ты сделал то, что было выполнимо, а я избавил их от проклятий.

13 Ты болен завистью и невежеством - бедами, наи­более противоположными друг другу. Первая - застав­ляет тебя стремиться к прекрасному, вторая - отвра­щает от него. В тебе есть что-то человеческое, поэтому, будучи сильным, ты думаешь, что отважен, но не знаешь, что мудрость и отвага на войне - не одно и то же, а невежество для тех, кто им страдает, - вели­чайшее зло.

14 Я думаю, что если когда-нибудь на свете появится мудрый поэт, то оп изобразит меня многострадальным, многоумным, многохитростным разрушителем городов и единственным покорителем Трои, а тебя, как мне думается, уподобит медлительным по природе ослам и быкам и другим стадным животным, которые позво­ляют спутывать себя и надевать на себя ярмо.

ДОПОЛНЕНИЯ

Свидетельства о сочинениях

4. Ведь и Феопомп Хиосский9 в трактате, направленном против Платона, пишет: «Многие из его диалогов, возможно, кто-нибудь сочтет бесполезными и лживыми, но большин­ство сочинений не принадлежит ему: автор одних - Аристипп, других - Антисфен, много в действительности напи­сано Брисоном из Гераклеи» (Феопомп у Афинея, XI, ).

5. Как полагает Панетий, все сократические диалоги Платона, Ксенофонта, Антисфена и Эсхина подлинные (Па­нетий у Диог. Лаэрт., II, 64).

6. По утверждению Персея, большинство из семи [диа­логов Эсхина] принадлежит эретрейцу Пасифонту, который включил их в сочинения Эсхина. Более того, Эсхпн

исполь­зовал также «Малого Кира», «Мепыпего Геракла» и «Алкивиада»

122

Антисфена, как и диалоги других авторов (Персей у Диог. Лаэрт., II, 61).

8А. Если же сократил Аитисфен кое-что разъясняет при помощи мифов, то это не должно вводить тебя в заблужде­ние. На этом подробнее я остановлюсь немного позднее {Юлиан. Речи, VII, 209а).

8С. Платон, рассуждая о природе богов, придумал мно­жество мифов о том, что происходит в Аиде, а еще до него это делали эпические поэты; Антисфен, Ксенофонт да и сам Платон, даже разрабатывая некоторые чисто этические проб­лемы, не походя, а заботливо и с подробностями сочиняют мифы, которым тебе, если бы ты хотел, следовало подра­жать, заменив Геракла Персеем или каким-нибудь Тезеем, и придать всему антисфеновский характер... (Там же, 216-217а).

9. К тому, что сказано о древней жизни, мне остается добавить всею несколько слов о языке Фукидида, свойствен­ного людям того далекого времени: из многих риторов и философов, живших в Афинах после Пелопоннесской войны, уже никто не пользовался этим языком: пи ораторы из окру­жения Андокида, Антифонта или Лисия, ни последователи Сократа из окружения Крития, Антисфена и Ксенофонта (Дионисий Галикарнасский. О Фукидиде, 51,, 941).

11. Среди софистов [искусство слова] не вызывает пре­зрения и пользуется большим вниманием даже у тех из них, кто занимался философией. Так, и Платон, и Ксенофонт, и Эсхин, и Антисфен серьезно работали над словом и доби­вались совершенства (Лонгин. Риторическое искусство. - Прикард, с. 559).

Из установленных произведений

21 А. Персидский царь Кир на вопрос, какая наука са­мая необходимая, ответил: «Та, что учит отвыкать от поро­ков» [Из «Кира»] (Арсений. Виолярий. - Вальц, с. 502).

21В. Он же [Антисфен], будучи спрошенным, какая из наук самая необходимая, ответил: «Та, что учит отвыкать от пороков» [Из «Кира»] (Стобей. Антолог., II, 31, 34).

24С. Здесь, кажется, был Хирон, живший на Пелионе; он превосходил всех людей справедливостью и даже учил Асклепия и Ахилла. К нему пришел Геракл, по-видимому охваченный любовью; вместе с Хиропом в его пещере они

213

принесли жертвы Пану. Геракл не убил Кентавра, но пови­новался ему. Так рассказывает сократик Антисфен [Из «Геракла»] (Латинский аноним, II. - Маас, с. 264).

27. Если вы в самом деле хотите узнать, что разумность есть нечто возвышенное, то я призову в свидетели не Пла­тона с Аристотелем, но мудрого Антисфена, который про­шел этот путь познания. Так, он говорил: «Прометей обра­щался к Гераклу: „Твой образ действий вызывает одно презрение, ибо ты занят мирскими делами, а о более важ­ном не заботишься. Тебя нельзя считать совершенным му­жем до тех пор, пока ты не познал то, что выше людей. Лишь познав это, ты постигнешь также человеческую сущ­ность. Познав же только земное, ты будешь бродить всле­пую, как дикие звери"». Тот, чьи интересы связаны лишь с земными благами и чей ум ограничен этими зыбкими и узкими ценностями, не является мудрецом, как полагает Антисфеп, по уподобляется' тому животному, которое чер­пает удовольствие, копаясь в грязи [Из «Геракла»] (Фе-мистий. О добродетели (перевод с сирийского Гильдмейстера-Бюхелера. - Рейнский Музей, 1872, т. 27, с. 450 ел.).

28. Он же [Антисфен], увидев картину, изображающую, как Ахилл нрислуживает кентавру Хирону, заметил: «Моло­дец, Ахилл! Ты правильно сделал, что ради образования не отказался даже прислуживать» [Из «Геракла»] (Ватик. гномолог., II).

39А. У Антисфеиа в «Физике» читаем: «Согласно мне­ниям людей, существует множество богов, по природе же - один» (Филодем. О благочестии, 7).

40С. Сократик Аптисфен перефразировал пророческие слова Писания. «Кому вы меня уподобили?» - говорит гос­подь. «Бог, - сказал он, - ни на кого не похож, поэтому-то никто не может узнать его по изображению» [Из «Физика»] (Евсевий. Приготовление к Евангелию, XIII, 13, 35).

Из неустановленных произведений

44В. (Поэтому имеет некоторое основание затруднение (aporia), которое привело в смятение Антисфеиа и других, столь же несведущих людей). Нужно иметь еще в виду решение этой апории на основании ранее сказанного, с тем чтобы понять указанное место: «Поэтому имеет основание затруднение, которое смутило антисфеновцев, а решение

124

вытекало из сказанного». Уже было разъяснено, что одни ча­сти имеют значение формы, а другие - материи. Именно это разъяснение и позволит разрешить апорию антисфеновцев, которая, по их мнению, заключается в том, что нельзя дать определения и не существует определения чего-либо. Это они доказывают следующим образом.

Так как определение не может быть именем (onoma), а должно состоять из многих имен (это называлось «много­словием»; определением можно, например, считать следую­щее «многословие»: существо разумное, смертное, имеющее ум и знания, а не просто наименование «человек»), а так как имя не может играть роль определения, поэтому

не­возможно и определять. Они говорят: когда мы произносим «существо разумное», то этим самым мы произносим нечто сложное, состоящее из материи и формы, «существо» отно­сится к материи, а «мыслящее, разумное» - к форме. К этому прибавляется еще «смертное». Если это так, то мы рассматриваем сложное как результат арифметического сло­жения. Говоря «существо разумное» и прибавляя к этому еще «смертное», определения мы все же не даем. Аристо­тель говорит, что эта апория разрешается, исходя из уже сказанного.

Ведь было доказано, что «существо пешее, на двух но­гах» есть части формы, а не материи. Как же можно утвер­ждать, что «существо» - это материя, а «разумное» - форма или «существо разумное»-материя, а «существо смерт­ное» - форма? Ведь если части материи - «существо», «смертное», «разумное», то следовало так и сказать, что «существо» и «разумное» - материя, а «смертное» - форма, а говоря «существо смертное», мы произносим нечто слож­ное, состоящее из материи и формы. А когда нет относя­щегося к материи, то говорят не сложное, а называют части формы, поэтому определение существует. Итак, они утвер­ждают, что нельзя дать определения, но, каков человек или бык, можно объяснить, а определить нельзя. Так, например, что такое серебро, определить нельзя, а каково оно, сказать можно. Так, на вопрос, каково серебро, можно ответить, что оно похоже на олово.

Таким образом, как они утверждают, можно дать опре­деление лишь сложной сущности, состоящей из материи и формы, а определения формы или материи, из которых состоят сложные сущности, дать нельзя. Утверждая, что

125

можно дать определение сложной сущности, он присовокуп­лял: все равно, «воспринимается ли она чувствами или по­стигается разумом». Но ведь ясно, что сложные сущности воспринимаются чувствами; очевидно, что существуют также умопостигаемые сложные сущности: математика состоит из материи и формы. Не из желания изложить свое мнение назвал он математику сущностью, но, возможно, он так ее назвал на основании рассуждений последователей Анти-сфена.

Итак, по их мнению, можно дать определение сложной сущности независимо от того, воспринимается ли она чув­ствами или постигается умом (как, например, «существо разумное»), а элементов, из которых она состоит, опреде­лить нельзя; определение же вообще на что-то указывает, причем одна часть является формой, а другая - материей ([Александр Афродисийский] Коммент. к «Метафизике», 1043Ь23, р. 553, 29).

47С. Тезис есть предположение философски мыслящего человека, противоречащее общепринятому, как, например, предположение Антисфеиа, что невозможно противоречить (Аристотель. Топика, 104Ь20).

50В. Но известнее и заслуживает больше нашего внима­ния категория качественности, чем качества11, даже если некоторые отказываются от нее, будто последней вовсе не существует; качественность же никто не может устранить, хотя, как утверждает Антисфен, лошадь он видит, а лошад-ности не видит. Первое он воспринимает глазами, а второе постигается лишь разумом, причем первое является причи­ной второго, оно как бы предшествует ему, второе же явля­ется следствием первого; первое - это тело и притом слож­ное, второе -бестелесное и простое (Симпликий. Коммент. к «Категориям» Аристотеля, 8Ь25, р. 211, 15).

53. («И в землю / Прибыли сильных, свирепых, не знаю­щих правды циклопов») Антисфен говорит, что только По­лифем несправедлив, ибо по существу презирает Зевса. Ос­тальные же циклопы там справедливы, потому земля при­носит им свои плоды сама. Не обрабатывать ее, стало быть, вполне справедливое дело (Порфирий. Схолии к «Одиссее», IX, 106).

58. Зеноп ни в чем не упрекает Гомера, объясняя и по­учая одновременно, что одно написано поэтом в согласии с мнением людей, а другое - в соответствии с истиной.

126

Поэтому не должно казаться, что он сам себе противоречит там, где есть видимость противоречия. Такой взгляд еще до Зенона высказал Антисфен, утверждая, что одно поэтом сказано в согласии с мнением, другое - с истиной. Но если эта теория у Антисфена еще не разработана в подробно­стях, то у Зеиопа все детально разъяснено (Дион Хрис. Речи, III, 5).

68. Он же [Аптисфен] утверждал, что невежественные люди похожи на бодрствующих в состоянии сна (Ватик. гиомолог., 3).

78. Не замечай ошибки старца: старое дерево бесполезно пересаживать (Антоний. Беседы, XXXIII, 172).

83. Дурные люди от лести становятся еще хуже (Там же).

84В. Антисфеп говорил, что лучше отправиться «к воро­нам» 12, чем к льстецам. Вороны пожирают мертвецов, а льстецы - живых (Стобей. Антолог., III, 14, 17).

86. Он же [Антисфен] говорил: добродетель не нужда­ется в многословии, в нем нуждается зло (Ватик. гномолог., 12).

87. Невежда много болтает, не зная меры в словах (Це­цилий Бальб, XVII, 2. - Вёльффлин, с. 29).

90. Антисфен.. . сказал, что не следует подражать чу­жим порокам [или завидовать позорным поступкам дру­гого]. Городские стены могут не устоять перед предатель­ством, а стены души незыблемы и прочны (Епифаний. Про­тив еретиков, III, 26. - Дильс. Доксографы, с. 591).

96. Антисфен говорил, что трудности похожи на собак: они кусают лишь тех, кто к ним не привык (Ватик. гно­молог., 1).

99. Правильно говорил Антисфен, что врагам следует же­лать всяческого добра, кроме мужества. Это признак силы, а не слабости (Плутарх. О мужестве Александра Великого, 336а).

102. Он [Антисфен] говорил, что государством должен править мудрец (Августин. О граде Божьем, XVIII, 41).

105. Опасно давать безумцу в руки меч, а негодяю - власть (Максим. Беседы, 9, 561).

Что же, в конце концов, ни Сократ, который умел примирить одно с другим и, кажется, был способен прими­рить отдельного человека с толпой, ни Аптисфен, пи Зенон, ни Клеапф, пи Хрисипп и никто иной не смогли добиться

127

таких успехов? (Филодем. Риторика. - Зудхаус, с. 223, 12 ел.).

109В. Тогда, как говорят, Антисфен, ученик Сократа и учитель Диогена, более всего ценил благоразумие и, испы­тывая отвращение к наслаждениям, сказал: «Если бы я встретил Афродиту, то пронзил бы ее стрелой за то, что она погубила столько наших прекрасных и добродетельных жен­щин». Любовь он называл пороком природы, тогда как не­счастные людишки именуют эту болезнь богиней. Поэтому он предпочитал скорее сойти с ума, чем предаваться любви (Феодорет. Излечение греческих страстей, III, 53).

111А. Таким образом, сократики придерживались разных мнений о цели философии. Их взгляды настолько расходи­лись (просто невероятно, как это могло случиться с учени­ками одного и того же учителя!), что одни, как Аристипп, объявляли высшим благом удовольствие, а другие, как Ан­тисфен, - добродетель (Августин. О граде Божьем, VIII, 3).

116. Сократик Антисфен писал, что не следует отказы­ваться от так называемого прелюбодеяния (Климент. Го­милии, V, 18, 147).

120. После этого Сократ сказал:

- Итак, теперь, пожалуй, нам остается порассуждать о том, что каждый считает наиболее ценным.

- Не хотите ли выслушать меня первым? - спросил Каллий. - Тогда как вы, насколько я понимаю, затрудняе­тесь ответить на вопрос, что такое справедливость, я в это время делаю людей справедливее.

- Каким же это образом, дорогой? - спросил Сократ.

- Я просто снабжаю их деньгами, клянусь Зевсом. Тут встал Антисфен и с издевкой спросил:

- Скажи, Каллий, где по-твоему люди храпят справед­ливость - в душе или в кошельке?

- В душе, разумеется, - ответил Каллий.

- А ты, значит, положив деньги в кошелек, делаешь души более справедливыми?

- Безусловно!

- Каким же это образом?

- Зная, что у них есть средства для приобретения всего жизненно необходимого, люди не хотят идти на пре­ступления и подвергать себя опасности.

Ну, а возвращают ли они тебе то, что берут? - спро­сил Антисфен,

128

- Конечно, нет, клянусь Зевсом.

- Может быть, все-таки платят благодарностью?

- Нет, клянусь Зевсом, даже благодарности не полу­чаю. Более того. Некоторые становятся даже враждебнее, чем были до этого.

- Поразительно! - воскликнул Антисфен, насмешливо глядя па него. - Всех ты делаешь справедливее по отноше­нию к другим, а к себе - нет.

- Что же в этом удивительного? Мало ли ты видел плотников и строителей, которые строят дома для многих других, а для себя ничего не могут построить и живут, снимая квартиры? Угомонись же, наконец, мудрец-обличи­тель!

- Клянусь Зевсом, - вмешался тут Сократ, - он должен с этим примириться. И прорицатели, говорят, предска­зывают другим судьбу, а что их самих ожидает, не предви­дят (Ксенофонт. Пир, IV, 1-5).

Биографические заметки

122В. Афинянин... сын отца, носившего то же имя Ан­тисфен, мать - фракиянка родом (Суда, под словом «Анти­сфен» ).

122С. Антисфена упрекали за то, что у него мать фра­киянка, варварского рода. На что он отвечал, что и матерь богов Идэя13 родом оттуда же (Сенека. О твердости духа мудреца, 18, 5).

122D. Антисфен был афинским гражданином, а мать про­исходила из Фракии, сначала он был последователем Сок­рата, затем стал киником (Епифаний. Против еретиков, III, 26).

124. Кто-то сказал ему [Сократу], что у Антисфена мать фракиянка. Тогда он заметил: «А ты думал, что такой бла­городный человек мог родиться только от двух полноправ­ных афинских граждан?»14 (Диог. Лаэрт., II, 31).

128С. Он же [Антисфен] научился сначала риторике, за­тем примкнул к Сократу. Встретив однажды друзей, сказал им: «Раньше все вы были моими учениками, а теперь, если окажетесь благоразумными, станете моими соучениками» (Ватик. гномолог., 4).

129. Этот киник-собака [Антисфен] многим обязан Сок­рату (Афиней, V, 216Ь).

129

130А. После того как Антисфен учился у Сократа, он стал киником [Климент Алекс. Строматы, 1, 14, 63, 4).

130В. Затем он стал киником (Суда. Под словом «Анти­сфен»).

131. Сократ, как я думаю, считал, что философия Эсхина ж Антисфена принесла Афинскому государству мало пользы (Максим Тирский, 1, 9, е).

131 А. Эхе крат. Кто же там был, Федон? Федон. Из­вестный тебе Аполлодор из местных жителей, а также Кри-> тобул... и Антисфен 15 (Платон. Федон, 59В).

132В. Что за молодые люди появились в тюрьме? Апол* лодор, Критон, Федон, Симмий, Кебет, а также Гермоген, Эпиген, Антисфен, Эсхин, пожилые люди, участники собе­седований Сократа (Либаний. Апология Сократа, V, 23).

134А. В этике существует десять школ... Основателем древней академической был Платон... кинической - афиня­нин Антисфен (Диог. Лаэрт. Вступление, 19).

134В. Сначала от самого Платона пошли Аристотель и Ксенократ... затем от Антисфена, который более всего вос­хищался в беседах Сократа проповедью терпения и твердо* сти, пошли в первую очередь киники... (Цицерон. Об ора­торе, III, 17).

136В. Он был создателем кинической философии, кото­рая получила свое название благодаря тому, что Антисфен учил в гимнасии Киносарг (Суда. Под словом «Анти­сфен») .

136С. (В связи с тем, что в то время, как говорят, на­считывалось семь философских школ)... или по образу жизни, как, например, киническая школа, во главе которой стоял Антисфен (Иоанн Филопон. Введение в Категории, Р. 2, 4).

136D. Я думаю, что из множества сократиков нет никого хуже [и слабее], чем Антисфен, который ввел в жизненную практику киническую философию. Его сторонником и под­ражателем стал Диоген ([Гален] История филос, 3).

137. Теперь основоположника этой философии, к кото­рому прежде всего можно возвести ее идеи, нелегко установить, хотя некоторые полагают, что для этой роли подходит и Антисфен, и Диоген. Кроме того, Эномай, кажется, не считает абсурдным утверждение, что кинизм не представ­ляет собой ни антисфеяизм, ни диогенизм. Ведь наиболее благородные из киников говорят, что сам великий Геракл,

130

являвший нам примеры всяческих добродетелей, оставил также людям величайший образец и этой (кинической. - И. Н.) жизни (Эномай у Юлиана, речь VI, 187с).

138В. Антисфен многих призывал заниматься филосо­фией, но люди не обращали на его слова никакого внима­ния. Тогда, охваченный негодованием, он перестал вообще допускать к себе учеников. Не был исключением и Диоген, но тот проявил настойчивость и упорство, притом такое, что Антисфен стал грозить ему палкой и однажды даже ударил палкой по голове, но Диоген не только не изменил своего намерения, но еще с большим упорством стал добиваться своего - столь велико было желание слушать поучения Антисфена. «Можешь меня поколотить, если тебе угодно, - сказал он, - я снова подставлю свою голову под твои удары, но ты, пожалуй, не найдешь такой крепкой дубины, чтобы изогнать меня и не дать слушать твои речи». Тогда Анти­сфен проникся к нему исключительным расположением '[Элиан. Пестр, ист., X, 16).

138С. Антисфен не допускал к себе учеников, а настой­чивости Диогена преодолеть не мог, даже угрожая ему пал­кой. Рассказывают, что Диоген склонил перед ним голову и сказал: «На свете нет такой палки, которая могла бы меня от тебя отвадить» (Нероним. Против Иовиниана, II, 14, 345).

138D. Диоген-киник стал учеником Антисфена (Евсевий. Приготовление к Евангелию, XV, 13, 7).

138Е. Он стал учителем Диогена-собаки и других кини­ков (Суда. Под словом «Антисфен»).

138F. (Этот киник Диоген...) После того как у него было конфисковано имущество, он стал изгнанником и при­был в Афины, где подружился с Антисфеном и был вместе с ним до конца его жизни (Схолии к «Продаже жизней», 7, Лукиана).

140. В это время жили люди, заслуживающие внимания благодаря их образованности... Аристипп и Антисфен (Дио-дор Сицилийский, XV, 76. - Олимп. 103, 3-4; 366-365 гг.),

Рассказывают, когда Антисфен заболел долгой и не­излечимой болезнью, Диоген протянул ему кинжал со сло­вами: «Возьми, если нуждаешься в услуге друга...» (Юлиан, Речи, VI, 181b).

… Одни [философы] погибли от яда, как Сократ, другие были сожжены заживо, как Гераклит Эфесскнй, тре­тьи-зачахли, как Антисфен |Сх. К «Параситу», 57, Лукиана),

131

Анекдоты

146. Он же [Антисфен] в ответ на чью-то брань и уп­реки, что он неполноправный афинянин, заметил: «Ведь никто не видел коринфского или аттического льва, но зверь от этого не становится ничуть не менее благородным» (Ватик. гномолог., 10).

148А. Увидев, что Антисфен постоянно выставляет на­показ дыры на своем плаще, Сократ заметил: «Может быть, ты перестанешь красоваться перед нами?» (Элиан. Пестр, ист., IX, 35).

148В. Антисфен повернулся так, чтобы были видны дыры на его плаще. Тогда [Сократ] сказал: «Через дыры плаща просвечивает твое тщеславие» (Диог. Лаэрт., II, 36; ср.; Там же, VI, 8).

153. Когда Платон в своей школе однажды о чем-то долго рассуждал, Антисфен заметил: «Не оратор является мерой слушателя, а слушатель - мерой оратора» (Ватик. гномолог., 13).

155. [Аристипп] всегда высмеивал Антисфена за его угрюмый вид (Суда. Под словом «Аристипп»).

156. Он же [Антисфен] на горестные сетования Диони­сия, что он смертен, заметил: «Но ведь ты же сам, когда превратишься в глубокого старика, будешь огорчаться, что все еще жив» (Ватик. гномолог., 5).

160. ... [Парменид] доказывал, что сущее неподвижно. Не будучи в состоянии опровергнуть это словами, киник Антисфен поднялся и начал ходить взад-вперед, считая, что гораздо убедительнее доказывать делом, чем возражать на словах (Элий. Коммент. к «Категориям», 22040, р. 109, 18 ел.).

161. Таковы нищенствующие жрецы, собирающие подая­ния для богини Кибелы. Похоже, что это им, просящим милостыню, Антисфен сказал: «Я не хочу кормить матерь богов, которую кормят боги» (Климент Алекс. Протрептик, VII, 75, 3).

167. Видя, что во время правления Тридцати17 гибнут наиболее известные граждане и тираны особенно пресле­дуют самых богатых, Сократ, как говорят, повстречав Анти­сфена, сказал ему: «Ты, надеюсь, не раскаиваешься, что в жизни мы не стали столь прославленными и почитаемыми, как цари, которых выводят в трагедиях, все эти Атреи,

132

Фиесты, Агамемноны, Эгисфы? Все они погибают от мечей, страдают сверх всякой меры и на глазах у всех участвуют в ужасающих трапезах 18. Но еще не явился на свет столь дерзкий и бесстыдный сочинитель, который представил бы участников хора, закалываемых на глазах у зрителей» (Элиан. Пестр, ист., II, 11).

172. Философ Антисфен, один из последователей Со­крата, на чей-то вопрос, какой венок он считает самым кра­сивым и почетным, ответил: «Тот, который мы получаем в результате воспитания и образования» (Стобей. Антолог., 11,31,33).

178В. Он же [Антисфен], наслушавшись похвал от дур­ных людей, сказал: «Меня тревожит мысль, не совершил ли я какой-нибудь дурной поступок, ибо я им понравился» (Ватикан, гномолог., 9).

192. Рассказывают, что и Антисфен любил одного юношу. Какие-то люди, желая завлечь молодого человека на пир, поставили на стол блюда с вкусной рыбой. Потом кто-то сказал Антисфену: «Даже у счастливчиков есть со­перники в любви». - «Конечно, - ответил философ.- Я ведь не владыка морской. Если кто-нибудь чего-то домо­гается, я от этого отказываюсь» (Собрание папирусов, II, 113. - Компаретти-Вителли, кол. II, 26).

194. Хрия.. . опровергающая. Кинический философ Ан­тисфен мыл какие-то овощи. Заметив киренского философа Аристиппа 19, входящего вместе с сицилийским тираном Дио­нисием, сказал: «Аристшш, если бы ты довольствовался такой пищей, как я, то тебе не пришлось бы следовать по пятдм за тираном». На что Аристипп возразил: «А если бы ты мог запросто беседовать с тираном, то не довольство­вался бы такой пищей» (Латинская грамматика, VI (О Хрии). - Кейль, 1879, с. 273, 15).

ДИОГЕН СИНОПСКИЙ

ФРАГМЕНТЫ ДИАТРИБ

1. Всякие несчастья, когда их ожидают, всегда кажутся страшнее, чем огорчения, испытываемые от их действитель­ного прихода. Страх столь велик, что многие спешат

на­встречу тому, чего боятся. Так, застигнутые бурей, не дожидаются,

133

пока корабль пойдет ко дну, а еще до этого кончают жизнь самоубийством (Стобей. Антолог., VIII, 15).

2. Итак, справедливость дает душе несравненный покой. Жить, никого не боясь, никого не стыдясь, - это доставляет радость и делает жизнь полной. Тот, у кого справедливость в душе, не только многим приносит пользу, но больше всего самому себе, ибо не сделает даже попытки нанести себе хать какое-нибудь оскорбление. Он не причинит себе ни горя, ни болезни, но, считая природные органы чувств божествен­ными, будет пользоваться ими разумно, ничего не делая сверх своих сил, оберегать их и благодаря этому получать удовольствия я пользу. Кто разумно станет обходиться сам с собой, тот будет черпать удовольствия и в слухе, и в зре­нии, ж в пище, и в любви. А тому, кто неразумно пользуется собой, грозят опасности, связанные с вещами более значи­тельными и крайне необходимыми. Разве ты не видел лю­дей, у которых душа не знает покоя ни днем, ни ночью, из-за чего они, словно безумные, бросаются в море и реки? (Там же, IX, 49).

3. Люди, незнакомые со вкусом понтийского меда, стре­мятся его попробовать, но стоит им лишь взять немного на язык, как они тотчас же выплевывают его, к своему огорчению найдя мед горьким и невкусным. Так некоторые из любопытства хотели поближе познакомиться с Диогеном, но, когда он начинал их обличать, они сразу же обращались в бегство. Они радовались, когда он бранил других, но сами,, боялись этого и убирались подальше. Когда Диоген по своему обыкновению шутил и высмеивал других, они забав­лялись сверх всякой меры, но его свободную речь, волную серьезного смысла и угроз, не выносили (Там же, XIII, 18).

4. Сравнивая Антисфена с его речами, он иногда упрекал его самого за излишнюю мягкость и, бранясь, называл тру­бой, потому что она, хотя и очень громко играет, но себя не слышит. Антисфен же в свою защиту говорил, что похож не на трубу, а на осу, которая жужжит крылышками не­громко, зато жалит очень чувствительно. Его восхищала свобода речи Диогена (Там же, 19; ср. выше: Антисфен, фргм. 80).

5. Счастливым людям жизнь кажется лучше и по-твоему смерть - тягостней, а те, кто живет в беде, жизнь переносят тяжелее, зато смерть принимают легче. А для тиранов и жизнь, и смерть тяжелее, чем для остальных, потому что

134

живут они гораздо хуже тех, кто страстно стремится уме­реть, а смерти боятся так, как те, кто живет самой прият­ной жизнью (Стобей. Антолог., XIX, 27).

ГНОМЫ И АПОФТЕГМЫ,

СОБРАННЫЕ ИЗ РАЗНЫХ ИСТОЧНИКОВ

6. Когда его кто-то спросил, каким образом человек мо­жет стать самостоятельным, он ответил: «Если он прежде всего станет упрекать себя в том, в чем порицает других» [Стобей. Антолог., I, 32).

7. Кто-то его бранил за то, что он посещает подозри­тельные места. На это он заметил: «И солнце туда загляды­вает, но не оскверняется» (Антоний и Максим. Рассужд. о жизненных добродетелях и пороках, с. 35 )\

8. Однажды среди бела дня он зажег фонарь и стал бродить повсюду. Его спрашивали, зачем. Он ответил: «Че­ловека ищу» (Антоний и Максим. Рассужд. о том, что хит­рить нетрудно, с. 39).

9. Однажды Диоген поучал какого-то злодея. Спрошен­ный кем-то, зачем он это делает, Диоген ответил: «Пытаюсь отмыть эфиопа, чтобы сделать его белым» (Антоний и Максим. Рассужд. о дурных людях, с. 64).

10. Врачи смягчают горечь прописанных ими лекарств медом, а мудрые люди общение с угрюмцами - веселой шуткой (Там же).

И. Какой-то человек назвал Диогена безумцем. Тогда он сказал: «Я не сумасшедший, но ум у меня не такой, как у вас» (Стобей. Антолог., III, 62).

12. Диоген был выставлен на продажу в Коринфе, а гла­шатай спросил его, что он умеет делать. Последовал ответ; «Править людьми». Глашатай засмеялся: «Продаю очень полезную для жизни вещь, если хочет кто купить себе гос­подина» (Там же, 63; ср.: Диог. Лаэрт., VI, 29).

13. Когда он гулял по портику не в том направлении, как все, это вызвало кое у кого смех. «Не стыдно вам, - сказал он, - идти вспять по жизненному пути и в то же время порицать меня за выбранное направление во время прогулки?» [Стобей. Антолог., IV, 84).

14. Диоген говорил, что люди добывают необходимое им для жизни, а то, что нужно для счастливой жизни, не при­пасают (Там же, 86).

135

15. Диоген говорил, что знает многих, которые состяза­ются между собой в борьбе и беге, но никогда не видел, чтобы состязались в добродетели (Там же, 112; Диог. Ла­эрт., VI, 70).

16. Удивительное дело, говорил Диоген, атлеты и кифа-реды умеют управлять своим желудком и страстями: пер­вые - ради тела, вторые - ради голоса, а ради воздержан­ности никто не станет ими пренебрегать (Стобей. Антолог.,

V, 41).

17. Диоген говорил, что многие заживо гниют, вымокая в банях и истребляя себя в любовных утехах, а умирая, они велят бальзамировать свое тело или же положить его в мед, чтобы задержать гниение (Там же, VI, 3).

18. Диоген говорил, что в домах, где много еды, много мышей и других грызунов. Так и тела, потребляющие много пищи, навлекают на себя много болезней (Там же, 4).

19. Диоген обратился к юноше, который прихорашивался сверх всякой меры: «Если для мужчин - напрасно, если ради женщин - бесчестно» (Там же, 5; ср.: Диог. Лаэрт.,

VI, 54).

20. Диоген осмеивал тех, кто запирает кладовые засо­вами, ключами и запечатывает печатями, а в теле свеем оставляют открытыми многочисленные двери и дверцы - уста, половые органы, уши и глаза {Стобей. Антолог., VI, 33).

21. Диоген говорил, что люди просят у богов послать ям здоровье, но большинство делает все, что для них противо­показано (Стобей. Антолог., VI, 38).

22. Диоген утверждал, что нет ничего дешевле разврат­ника, растрачивающего душу на товар, которому грош цеиа

(Там же, 52; ср. выше: Антисфен, фргм. 94).

23. Диоген говорил, что люди едят ради удовольствия и из-за этого не хотят остановиться (Стобей. Антолог., VI, 53).

24. Получив белый хлеб, Диоген выбросил из своей ко­томки черный хлеб со словами: «О, чужестранец, уступи дорогу тиранам!» (Там же, XVII, 16; ср.: Диог. Лаэрт., VI, 55).

Диоген, видя, как мегарцы строят длинные стены, сказал: «Несчастные, вам следует заботиться не о величине стен, а о силе тех, кто будет на них стоять» (Стобей. Анто­лог., VII, 47).

136

26. Диоген утверждал, что упражнения, целью которых является физическая сила, а не величие и сила души, не могут быть благом (Там же, 18).

27. Диоген сравнивал стяжателей с больными водянкой. Первые, говорил он, хотя у них полным-полно денег, хотят еще больше. Вторых же все время мучает жажда. И тем и другим желание идет на гибель, ибо страсти тем сильнее, чем больше они удовлетворяются (Там же, X, 46).

28. Киник Диоген, наблюдая однажды, как какой-то юноша притворяется влюбленным в богатую старуху, заме­тил: «Он положил на нее не глаз, а зуб» (Там же, 61).

29. Тех, кто получает много и часто, Диоген называл самыми большими нищими (Там же, 63).

30. На вопрос, какие звери самые страшные, Диоген от­ветил: «В горах - медведи и львы, в городах - сборщики налогов и сикофанты» (Антоний и Максим. Рассужд. о стра­сти к наживе, с. 226; ср.: Диог. Лаэрт., VI, 51).

31. Кинического философа Диогена некто спросил, по­чему у золота бледный вид. Он ответил: «Потому, что про­тив него многие замышляют преступления» (Антоний. Рас­сужд. о скупости, с. 127).

32. Порицание Диоген называл благом, исходящим от других (allotrion) (Антоний и Максим, с. 250).

33. Диоген говорил, что все остальные собаки кусают врагов, а он кусает друзей для их же спасения (Там же).

34. Диоген спросил Платона, является ли он автором «Законов». Тот ответил утвердительно. «А „Государство" ты написал?» - «Конечно!» - «Значит твое государство не имело законов?» - «Имело». - «Тогда зачем же тебе по­надобилось снова писать „Законы"»? (Там же).

35. Верно ли высказался Диоген о Платоне: «Что нам пользы от человека, который, уже давно занимаясь филосо­фией, никому не доставил беспокойства?» Пусть об этом судят другие. Возможно, он считал, что речь философа, жа­лящая и ранящая слушателей, должна смягчаться чем-то приятным (Там же, с. 251; ср.: Фемистий. О душе, с. 13).

36. Лечить мертвеца и поучать старца - одно и то же {Антоний и Максим. Рассужд. о наставлениях, с. 254).

В ответ на брань лысого человека Диоген заметил: «Над тобой я смеяться не стану, а вот волосы твои хвалю за то, что они сбежали с такой дурной башки» (Антоний и Максим. Рассужд. о брани и клевете, с. 260).

137

38. Когда какой-то предатель бранил Диогена, он ему ответил: «Я рад, что стал твоим врагом: ты причиняешь зло не только врагам, но и друзьям» (Там же).

39. На чью-то брань Диоген заметил: «Ведь никто мне не поверит, когда я похвалю тебя, да и. тебе, когда ты поно­сишь меня» (Антоний и Максим. О ругателях, с. 262).

40. Диоген просил у гуляки мину. Тогда тот задал во­прос: «Почему у остальных ты просишь три обола, а у меня целую мину?» - «Потому, - ответил Диоген, - что у других я надеюсь еще раз что-нибудь получить, а от тебя больше никогда» (Стобей. Антолог., XV, 9; ср.: Диог. Лаэрт., VI, 67).

41. Однажды царь Александр приказал наполнить блюдо костями и послать кинику Диогену. Получив посылку, он сказал: «Еда-то для псов, да дар не царев» (Антоний и Максим. О благотворительности, с. 277).

42. Он говорил: «И то и другое ошибка - давать тем, кто не достоин, и не давать тем, кто достоин» (Там же).

43. Спрошенный кем-то, почему люди подают попрошай­кам, а философам - никогда, Диоген ответил: «Потому что предполагают, что хромыми и слепыми они еще могут стать, а философами - никогда» (Там же; ср.: Диог. Лаэрт., VI, 56).

44. Когда на каком-то пиру Диогену налили много вина, он вылил его. Тогда его стали бранить, на что он ответил: «Если я его выпью, то погибнет не только оно, но вместе с ним погибну и я» (Антоний и Максим. Рассужд. о пьян­стве, с. 302).

45. Диоген говорил, что некоторые люди произносят нуж­ные речи, но сами себя не слышат. Так и прекрасно звуча­щие лиры не воспринимают своих собственных звуков (Сто­бей. Антолог., XXIII, 10).

46. На вопрос, кто живет спокойно, Сократ ответил: «Кто не знает за собой никаких проступков» (Там же, XXIV, 13. Слова Сократа, но, вероятно, их следует отнести к Диогену, так как они согласуются со следующей приведенной у Стобея сентенцией).

47. Кто не испытывает ни перед чем страха и больше всего уверен в себе, как не тот, кто не знает за собой ничего дурного? (Там же, 14. Слова Диогена).

Диоген говорил, что Медея была мудрой женщиной, а не волшебницей. Ведь она брала людей изнеженных, с

138

телами, расслабленными в наслаждениях, и так заставляла их упражняться и исходить потом в парильнях, что возвращала им юношескую силу и свежесть. Поэтому о ней пошла слава, что она варила человеческое мясо и создавала юношей (Там же, XXIX, 92).

49. Человеку, который утверждал, что он философ, но пускался в препирательства, Диоген сказал: «Несчастный' Оскверняя своими спорами самое лучшее, что есть в жизни философа, ты утверждаешь, что занимаешься философией?!» (Там же, XXXIII, 14).

50. Когда на вопрос Диогена один из окружающих его юношей не ответил, философ сказал: «Не думаешь ли ты, что одно и то же - знать, что нужно говорить и когда и о чем нужно умолчать и перед кем?» (Там же, XXXIV, 16).

51. Однажды Диоген попросил Платона дать ему из своего сада три фиги. Когда тот прислал ему целый медимн, он заметил: «Так на один вопрос ты отвечаешь сто раз» (Там же, XXXVI, 21; ср.: Диог. Лаэрт., VI, 26).

52. Красивых гетер Диоген называл царицами, потому что многие делают все, что они приказывают (Стобей. Антолог., XV, 15).

53. Диоген увидел мальчика, которого любили за кра­соту, и сказал: «Отрок, старайся, чтобы те, кто любит кра­соту твоего тела, полюбили красоту твоей души» (Антоний и Максим. Рассужд. о красоте, с. 566; ср.: Диог. Лаэрт., VI, 58).

54. О людях красивых, но невежественных он говорил, что они похожи на алебастровые сосуды с уксусом (Анто­ний и Максим. Рассужд. о красоте, с. 566).

55. Когда у Диогена убежал раб, он остался к этому совершенно равнодушен. «Было бы нелепым, - говорил он, - чтобы Диоген не мог жить без раба, а раб без Дио­гена - обходился» (Стобей. Антолог., XII, 42; Диог. Лаэрт., VI, 55; Элиан. Пестр, ист., XIII, 28).

56. Увидев судачивших женщин, Диоген сказал: «Одна гадюка у другой берет яд взаймы» (Антоний и Максим. Рассужд. о злых женщинах, с. 609).

57. Завидна у того судьба, кто счастье в детях

находил

И горя в жизни сильного не знал.

139

(Стобей. Антолог., XXV, 10. Слова Диогена. Эти стихи при­писываются также Диогену-трагику и Еврипиду (Вагнер, Наук)).

58. Диоген на вопрос, как должны относиться друг к другу отцы и дети, ответил: «Они не должны дожидаться, когда один попросит другого, а заранее выполнять просьбу каждого. Если же отец, который уже раньше был благоде­телем сына, в ответ не получил того же, он справедливо впадает в гнев. Поведение же сына нагло, и он не достоин о чем-нибудь просить отца» (Стобей. Антолог., XXXIII, 23).

59. На вопрос, какой самый тяжкий груз несет на себе земля, Диоген ответил: «Невежду» (Антоний и Максим. О воспитании и философии, с. 706).

60. Когда какой-то астролог на площади показывал на­рисованные на доске звезды и объяснял: «Вот эти движутся в пространстве», - Диоген прислушался и сказал: «Не ври, приятель. Не звезды движутся, а вот они», - и показал на сидящих вокруг (Стобей. Антолог., XXX, 6).

61. Спрошенный, какие люди самые благородные, Дио­ген ответил: «Презирающие богатство, славу, удовольствия, жизнь, но почитающие все противоположное - бедность, безвестность, труд, смерть» (Там же, XXXVI, 19).

62. Диоген, увидев, как рабы Анаксимена носили много­численные пожитки, спросил, кому они принадлежат. Когда ему ответили, что Анаксимену, он возмутился: «И не стыдно ему, владея таким имуществом, не владеть самим собой? (Максим. Рассужд. о богатстве и бедности, с. 758).

63. Диоген говорил, что ни в богатом государстве, ни в богатом доме не может жить добродетель (Стобей. Анто­лог., ХСШ, 35).

64. Диоген говорил, что бедность сама пролагает путь к философии. То, в чем философия пытается убедить на словах, бедность вынуждает осуществлять на деле (Там же, XCV, 11).

65. Когда какой-то дурной человек стал упрекать Дио­гена за его бедность, он сказал: «Я еще никогда никого не видал испорченного бедностью, а порочностью - многих» (Там же, XCV, 12).

66. Бедность Диоген называл самоучкой добродетели (Стобей. Антолог., XCV, 19).

67. Когда один человек стал упрекать Диогена в бед­ности, он сказал: «Несчастный, я никогда еще не видел,

140

чтобы из-за бедности кто-нибудь стал тираном, а все ста­новятся тиранами только из-за богатства» (Там же, XGVII, 26).

68. О, смертных и несчастных человеков род, Лишь тени мы - и больше ничего,

Без пользы только землю тяготим. (Антоний и Максим. Рассужд. о несходстве жизней, с. 807).

69. На вопрос, кого можно считать счастливым челове­ком, Сократ ответил: «Того, у кого

честный образ мыслей и острый ум» (Стобей. Антолог., СШ, 19. Этот афоризм Стобей относит к Сократу, но следующая сентенция, отне­сенная к Диогену, совершенно очевидно связана с приве­денной) .

70. Счастье состоит единственно в том, чтобы постоянно пребывать в радостном состоянии духа и никогда не горе­вать, где бы и в какое бы время мы ни оказались (Там же, 20).

71. Мы утверждаем, что истинное счастье состоит в том, чтобы разум и душа всегда пребывали в покое и веселье (Там же, 21).

72. Когда Диогена снова постигла какая-то беда, он воскликнул: «Спасибо тебе, судьба, что ты так мужественно защищаешь меня». В подобных случаях Диоген еще

до­вольно громко напевал (Там же, CVIII, 71).

73. Увидев прихорашивающуюся старуху, Диоген ска­зал: «Если для живых, то напрасно, если же для мертвых, то не мешкай» (Антоний. О стариках бесчестных и небла­горазумных, с. 875).

74. Когда какой-то человек пожаловался, что умрет на чужбине, киник Диоген сказал: «Не печалься, глупец. До­рога в Аид отовсюду одна и та же» (Антоний и Максим. Рассужд. о смерти, с. 878).

75. Когда кто-то сказал, что тяжела жизнь, Диоген воз­разил: «Не просто жизнь, а дурная жизнь» (Стобей. Анто­лог, CXXI, 26).

76. Диоген говорил, что если его труп растерзают псы, то погребение состоится на гирканский' манер, если же сожрут коршуны, то на индийский. Если никто не притро­нется к телу, то самое прекрасное погребение совершит время при помощи замечательных вещей - солнца и дож­дей» (Стобей. Антолог., СХХШ, 11).

141

77. Риторы, говорил Диоген, стараются рассуждать о справедливости, но никогда в согласии с ней не посту­пают (Антоний и Диоген. Рассужд. об учении и письмен­ности, с. 933).

78. Диоген говорил, что ему представилось, будто Судьба повстречалась с ним и сказала: «Эту бешеную собаку я сломить не в состоянии» (Стобей. Эклоги, II, 7, 21; ср.: Илиада, VIII, 299: «Только сего не дается свирепого пса мне уметить!» - Пер. Н. Гнедича).

79. К своим современникам он относился с большим высокомерием. Школу Евклида, например, называл школой Желчида, Платоновы беседы - пустым бредом, состязания на Дионисиях - большими иллюзионными представлениями для дураков, демагогов - прислужниками черни (Диог. Лаэрт., VI, 24).

80. Он говорил также, что когда в жизни встречает кормчих, врачей и философов, то думает, что среди живых существ нет никого умнее человека. Но, видя толкователей снов, прорицателей и тех, кто им верит, или людей, надутых от сознания своей славы или богатства, считает, что нет никого глупее человека (Там же).

81. Однажды на пышном пиру, заметив, что Платон ест простые оливки, Диоген воскликнул: «Как же так полу­чается! Знаменитый философ предпринимал путешествие на Сицилию специально ради изысканных яств, а теперь отказывается от того, что лежит под носом?» На это Платон отвечал: «Но, клянусь богами, Диоген, я и там по большей части питался оливками и тому подобным». -«Тогда за­чем нужно было плыть в Сиракузы? Разве в то время в Ат­тике был неурожай на оливки?» (Там же, 25).

82. Однажды Платон пригласил в гости друзей, прибыв­ших от Дионисия. Пришел и Диоген и стал топтать ковры хозяина со словами: «Попираю тщеславие Платона». На что Платон заметил: «Какое же тебя самого распирает тщесла­вие, хотя ты и делаешь вид, будто вовсе не тщеславен». По другим сведениям Диоген сказал: «Попираю гор­дыню Платона». - «Другой гордыней», - ответил Платон

(Там же, 26).

Когда спросили, где в Греции он видел добродетель­ных мужей, он ответил: «Мужей - нигде, детей - в Лаке-демоне» (Там же, 27).

142

84. Однажды он рассуждал о чем-то весьма серьезном, но никто не обращал на него внимания. Тогда он начал ве­рещать по-птичьи. Собрались люди. Диоген стал стыдить их, что они поспешили слушать чепуху, а к серьезным ре­чам отнеслись пренебрежительно (Там же).

85. Он говорил, что люди состязаются в рытье ям и подножках, а в добродетели - никто (Там же).

86. Он удивлялся грамматикам, которые выискивают грехи у Одиссея, а своих собственных не видят; музы­канты же умеют настраивать струны на лире, а собствен­ный нрав настроить никак не могут. Астрономы наблюдают за солнцем и луной, а то, что под ногами, не замечают. Риторы охотно говорят о справедливости, но поступки их никогда ей не соответствуют. Скупцы поносят деньги, а сами любят их больше всего на свете (Там же, 27-28; ср.: Сенека. Письма к Луцилию, LXXXVI).

87. Он презирал тех, кто восхищается честными людьми за то, что они выше денег, а сами завидуют богачам (Диог. Лаэрт., VI, 28).

88. Его возмущало, что люди приносят жертвы богам ради своего здоровья, а сами во время жертвоприношений обжираются, нанося вред здоровью. Он удивлялся, как это рабы, видя обжорство господ, не расхищают их пищу (Там же).

89. Он хвалил тех, кто собирался жениться и не же­нился, кто хотел отправиться в путешествие и не отправ­лялся, кто собирался посвятить себя государственной дея­тельности и не посвящал, кто намеревался воспитывать де­тей и не делал этого, а также тех, кто был готов пойти в услужение к вельможам, но избегал даже общения с ними (Там же, 29).

90. Он говорил, что к друзьям нужно идти с раскрытыми руками, а не сжимать их в кулак (Там же).

91. Купившему его Ксениаду он говорил, что тот дол­жен ему повиноваться, хотя он и раб. Ведь если кормчий или врач - рабы, их все равно слушаются. Эвбул в сочине­нии «Продажа Диогена» рассказывает, что философ, воспи­тывая сыновей Ксениада, среди прочих наук учил их вер­ховой езде, стрельбе из лука, умению обращаться с пращой, искусству метания копья. Когда они занимались на па­лестре, он не позволял тренеру делать из них атлетов, а заботился лишь о том, чтобы лица юношей покрывал румянец

143

и были крепкими их тела. Мальчики также учили наизусть много отрывков из поэтов и писателей, в том числе и из сочинений самого Диогена, причем весь учебный ма­териал для скорейшего усвоения он излагал кратко. Он учил их дома самим себя обслуживать, есть простую пищу и пить воду, носить короткую стрижку, обходиться без укра­шений, не надевать ни хитонов, ни обуви и ходить по ули­цам молча, потупив взор. Он устраивал для них и псовую охоту. Они же, со своей стороны, проявляли заботу о Дио­гене и выступали его защитниками перед родителями. Тот же Эвбул сообщает, что Диоген состарился в доме Ксениада, там умер и был похоронен его сыновьями. Когда Ксениад спросил Диогена, как его похоронить, тот ответил: «Вниз лицом». На вопрос «зачем?» он ответил: «Ведь скоро все, что было внизу, окажется наверху». Эти слова были связаны с тем, что македоняне к этому времени уже захва­тили власть и из подчиненных стали властителями (Там же, 30; 31; 32).

92. По его словам, он удивлялся тому, что, покупая кувшин или таз, мы их тщательно проверяем, а при по­купке человека довольствуемся лишь беглым осмотром (Там же, 30).

93. Как-то раз он закричал: «Эй, вы, люди!» Сбежался народ. Он набросился на них с палкой со словами: «Я звал людей, а не дерьмо» (Там же, 32).

94. Однажды какой-то человек привел его в богатый дом и запретил плеваться, тогда он сначала отхаркнулся, а по­том плюнул ему в лицо, прибавив, что более грязного места не нашел. Другие приписывают эти слова Аристиппу (Там же).

95. Калеками он считал не тех, кто глух и слеп, а тех, у кого нет котомки (Там же, 33. Здесь игра слов: anapcrous может быть переведено, как «калека» и как «без котомки», «без нищенской сумы» - aneu piras).

96. Однажды Диоген пришел к юношам на пир с напо­ловину остриженной головой, за что был побит. Тогда он написал на белой табличке имена своих обидчиков, повесил ее себе на шею и так стал ходить по городу, пока все не начали над ними издеваться, презирать их и бранить (Там же; ср.: Псевдо-Диоген. Письмо к Мелесиппу).

Он говорил о себе, что он - одна из тех собак, кото­рую все хвалят, но ни один из хвалителей не решится взять

144

с собой на охоту (Диог. Лаэрт., VI, 33. Имеется в виду охота за добродетелью и справедливостью. Ср.: Аристотель у Афинея, XV, 695а, а также: Лукиан. Продажа жизней, 8).

98. Когда кто-то расхвастался: «На Пифийских играх я побеждаю мужей», - Диоген ему возразил: «Это я побеж­даю мужей, а ты -рабов» (Диог. Лаэрт., VI, 33; ср.: Там же, 43, а также: Дион. Хрис, XI).

99. Тем, кто говорил ему: «Ты уже старик, отдохни на­конец», он отвечал: «Как же так? Если бы я бежал на состязаниях и был бы уже близок к финишу, разве мне сле­довало расслабиться, а не напрячь все силы?» (Диог. Лаэрт., VI, 34).

100. Однажды он застал оратора Демосфена завтракаю­щим в трактире. Тот скрылся во внутреннее помещение, на что Диоген заметил: «Так ты еще больше окажешься в харчевне» (Там же; ср.: Элиан. Пестр, ист., IX, 19).

101. Когда какие-то иностранцы хотели повидать Де­мосфена, Диоген выставил средний палец и сказал: «Вот вам афинский демагог» 2 (Диог. Лаэрт., VI, 34).

102. Кто-то обронил кусок хлеба и постеснялся его под­нять. Тогда Диоген, желая преподать ему урок, привязал к горлу кувшина веревку и поволок его так через весь Ке­рамик (Там же, 35).

103. Он говорил, что подражает хормейстерам, которые дают хористам более высокую ноту с тем, чтобы те при­держивались нужного тона (Там же).

104. Большинство людей, говорил он, отделяет от безу­мия лишь один только палец; ведь если кто-нибудь будет расхаживать по улицам и указывать на все средним паль­цем, то подумают, что он сошел с ума, а если указательным, то нет» (Там же).

105. Он говорил, что ценные вещи продаются за бесценок и наоборот. Так, например, статуя стоит три тысячи драхм, а хеник муки - два медяка (Там же).

106. Купившему его Ксениаду Диоген сказал: «Ну, те­перь исполняй мои приказания!» Когда же тот восклик­нул: «Вспять потекли источники рек!» - ответил: «Если бы ты заболел и купил себе врача, разве ты не подчинялся бы ему, а лишь декламировал: „Вспять потекли источники рек!"» (Там же, 36. «Вспять потекли и т. д.» - стих 411 из «Медеи» Еврипида, ставший впоследствии пословицей).

145

107. Один человек хотел обучаться у него философии. Диоген дал ему селедку и приказал следовать за ним. Когда же тот, застеснявшись, бросил ее и ушел, философ, встретив его спустя некоторое время, со смехом сказал: «Нашу дружбу порушила селедка». Диокл рассказывает об этом иначе: кто-то предложил: «Приказывай нам,

Дио­ген». Тогда Диоген отвел просителя в сторону и дал кусок «ыру, стоивший всего

пол-обола, и велел ходить с ним. Че­ловек отказался. Тогда Диоген заметил: «Нашу дружбу разорвал кусочек сыру» (Диог. Лаэрт., VI, 36).

108. Увидев однажды мальчишку, который пил воду из ладошки, он выбросил из своей котомки кружку и сказал: «Мальчик превзошел меня в скромности жизни». Он выбро­сил и тарелку, когда увидел, как мальчик, разбив случайно миску, ел свою чечевичную похлебку из углубления, сделан­ного в хлебном мякише (Диог. Лаэрт., VI, 37; ср.: Сенека, пис. 90; Иероним. Против Иовиана, II; Эпиграмма Анти­фила в «Антологии», кн. V; Авзоний. Эпиграмма 53).

109. Он рассуждал так: «Все принадлежит богам. Муд­рецы - друзья богов, а у друзей все общее. Значит, все принадлежит мудрецам» (Диог. Лаэрт., VI, 37).

110. Увидев однажды женщину, припавшую к статуям богов в непристойной позе, и желая освободить ее от суеве­рия, он, как рассказывает Зоил из Перги, подошел к ней и сказал: «Женщина, а не боишься ли ты, что бог стоит как раз позади тебя, - ведь все преисполнено им, - и ты оскорбляешь его своим неприличным видом?» (Там же).

111. Он привел в храм Асклепия в качестве подарка ку­лачного бойца, чтобы тот подбегал и бил каждого, кто па­дает ниц (Там же, 38).

112. Он любил говорить, что над ним сбылись трагиче­ские проклятия, ибо он:

Безродный изгнанник, лишенный отчизны, Бродяга и нищий, без крова и пищи. (Там же; ср.: Элиан. Пестр, ист., III, 29).

113. Он говорил, что судьбе противопоставляет отвагу, закону - природу, страстям - разум (Диог. Лаэрт., VI, 38).

114. В Крании Диоген грелся на солнышке. Подошел Александр и сказал: «Проси у меня чего хочешь». Диоген ответил: «Только не загораживай мне солнца» (Там же; ср.: Плутарх. Александр, 14; Симпликий к Эпиктету, 21. -

146