Часть 4.

Сальмз, с. 123; Валерий Максим, IV, 3; Цицерон. Тускуланы, V, 32).

115. Кто-то громко и долго читал, тогда Диоген показал на чистое место в конце свитка и сказал: «Мужайтесь, люди, - вижу землю» (Диог. Лаэрт., VI, 38).

116. Когда какой-то человек стал доказывать, что у Дио­гена есть рога, тот потрогал свой лоб и сказал: «А я их не чувствую». В том же духе он стал действовать, когда кто-то утверждал, что движения не существует, - поднялся е ме­ста и начал прохаживаться взад и вперед»3 (Там же, 39. Речь идет о софизме, известном под названием «рогатый» и приведенном у Иеронима, см.: Письма, 83. Относительно второго ср.: Секст Эмпирик. Против физиков, II, 68-69; Пиррон. Положения, II, 244).

117. Разглагольствующего об астрономических явлениях эн спросил: «Давно ли ты спустился с небес?» (Диог. Ла­эрт., VI, 39).

118. Когда какой-то порочный евнух написал на дверях своего дома: «Пусть не войдет сюда никакое зло!», - Дио­ген спросил: «А как же теперь войдет сюда хозяин дома?» (Там же. О том же рассказывают Климент Алекс. (Стром, VII, 713) и Феодорет (О провидении. - Сирмонд, т. 4, с. 357)).

119. Умастив ноги благовонной мазью, он рассуждал: «Благовоние распространяется от головы в воздух, а от ног оно поднимается к ноздрям» (Диог. Лаэрт., VI, 39; ср.: Лукиан. Нигрин, 32).

120. Афиняне уговаривали его принять посвящение в святые таинства, уверяя, что в Аиде посвященные поль­зуются преимуществами. «Смешно, - отвечал философ, - когда Агесилай и Эпаминонд будут барахтаться в нечисто­тах, а никчемные людишки только за то, что они приняли посвящение, обитать на Островах блаженных» (Диог. Ла­эрт., VI, 39; ср.: Плутарх. О том, как воспринимать поэтов. {Гуттен, т. 7, с. 80); Платон. Федон, 69 С).

121. Мыши карабкались на стол с едой. Диоген заметил и сказал: «Теперь даже у меня есть нахлебники» (Диог. Лаэрт., VI, 40).

122. Когда Платон назвал его собакой, он сказал: «Пра­вильно. Ведь я вернулся назад к продавшим меня» (Там же. Иначе рассказывается у Элиана. См.: Пестр, ист., XIV, 33).

Диоген выходил из бани. Его спросили, много ли

147

там моется людей, он ответил, что пет. Когда же его спросил кто-то, много ли там народа, он сказал «да» (Диог. Лаэрт., VI, 40).

124. Когда Платон выступил с определением: «Человек есть животное с двумя ногами и без перьев» - и заслужил всеобщее одобрение, Диоген ощипал петуха и принес его в платоновскую школу со словами: «Вот человек Платона». Тот прибавил к своему определению: «и, кроме того, с пло­скими ногтями» (Там же).

125. Обратившемуся к нему с вопросом, в какое время следует завтракать, Диоген ответил: «Если ты богат, когда хочешь; если беден, когда можешь» (Там же).

126. У мегарцев он видел овец, покрытых кожаными на­кидками, а дети их ходили голыми. В связи с этим он заме­тил: «У мегарца выгоднее быть бараном, чем сыном» (Там же, 41); ср.: Элиан. Пестр, ист., XII, 56; Плутарх. О страсти к наживе, 7).

127. Кто-то сначала задел его бревном, а потом крикнул: «Берегись!» Диоген засмеялся: «Ты что, снова собираешься меня ударить?» (Диог. Лаэрт., VI, 41; ср.: Там же, 66).

128. Он говорил, что демагоги - лакеи черни, а венки - сыпь славы (Там же, 41).

129. Средь бела дня с зажженным фонарем в руках бродил он повсюду и говорил: «Человека ищу» (Там же. Этот поступок еще значительно раньше совершил Эзоп, если верить Федру, III, 19).

130. Однажды он стоял, весь промокший до нитки. Со­брались люди и стали жалеть его. Проходивший мимо Пла­тон обратился к ним: «Если вам действительно жаль его, ступайте своей дорогой» (этим он намекал на его тщесла­вие) (Диог. Лаэрт., VI, 41).

131. Когда кто-то нанес ему удар по голове кулаком, Диоген вскричал: «Как же, о Геракл, я забыл надеть шлем, выходя на улицу?!» (Там же).

132. Когда Мидий ударил его и добавил: «Вот три ты­сячи драхм у тебя на столе», - на следующий день он обмотал себе руки ремнями и отдубасил Мидия, пригова­ривая: «Вот тебе три тысячи на стол!» (Там же, 42).

133. Продавец лекарств Лисий спросил его, верит ли он в богов. Диоген ответил: «Как же мне не верить, когда я вижу такого богомерзкого подонка» (Там же: ср.: Эпиктет. Беседы, III, 22).

148

134. Увидев какого-то человека, совершавшего омовение, он обратился к нему: «Бедняжка, как же ты не понимаешь, что омовением не исправишь ни грамматических, ни жиз­ненных ошибок» (Диог. Лаэрт., VI, 42).

135. Он упрекал людей в том, что, молясь, они просят богов не об истинном благе, а лишь о том, что им кажется таковым (Там же).

136. Тем, кто пугался снов, он говорил, что они не обращают внимания на то, что делают наяву, а о том, что им приснится ночью, заботятся (Там же, 43).

137. Однажды в Олимпии глашатай провозгласил: «Дио-ксипп победил мужей». Диоген запротестовал: «Это я по­беждаю мужей, а он - рабов» (Там же; ср. выше: Диоген Синопский, фргм. 98).

138. После битвы при Херонее он был взят в плен и доставлен к Филиппу. Когда тот спросил его, кто он такой, Диоген ответил: «Я соглядатай твоей ненасытности». В изумлении царь велел его отпустить (Диог. Лаэрт., VI., 43. Несколько иначе рассказано у Плутарха; см.: О разли­чии между льстецом и другом. - Гуттен, т. 7, с. 226; ср.: Эпиктет. Беседы, III, 22).

139. Однажды Александр послал письмо Антипатру в Афины через некоего Афлия. Диоген присутствовал при этом и сказал: Несчастный от несчастного через несчастного несчастному4 (Диог. Лаэрт., VI, 44).

140. Когда Пердикка под угрозой смертной казни при­казал Диогену явиться к нему, философ заметил: «Поду­маешь, чем грозится. На это же способны скорпионы и фа­ланги. Только бы он не грозился, что и без меня может жить счастливо» (Там же).

141. Он часто громко заявлял, что богами людям дана легкая жизнь, а они забыли о ней, гоняясь за лакомствами, благовониями и тому подобным (Там же).

142. Человеку, которому раб надевал сандалии, он ска­зал: «Ты был бы совсем счастлив, если бы он еще и смор­кался за тебя» (Там же).

143. Однажды он увидел, как жрецы вели воришку, ста­щившего чашу из сокровищницы храма, и сказал: «Круп­ные воры погоняют мелкого» (Там же, 45).

144. Увидев мальчишку, швыряющего камнями в крест, сказал: «Давай! Бей! Ты достигнешь своей цели»5 (Там же).

Мальчишкам, которые обступили его и кричали:

149

«He покусай нас!», - он отвечал: «Смелее, братцы. Эта со­бака не ест свеклу» (Там же; ср. VI, 61).

146. Некто надел на себя львиную шкуру и ходил с гор­дым видом. Диоген обратился к нему: «Не позорь одеяния доблести» (Там же).

147. Человеку, который превозносил Каллисфена и вос­хищался роскошной жизнью, которую тот вел в свите Алек­сандра, Диоген сказал: «Несчастен тот, кто завтракает и обедает, когда захочется Александру» (Там же. Согласно Плутарху (Об изгнании, 12), эти слова Диогена относились к Филиппу и Аристотелю).

148. Мальчику, который в бане играл в коттаб, он ека-эал: «Чем больше тебе везет, тем хуже» (Диог. Лаэрт., VI, 46. Смысл: чем ты искуснее в этой игре, тем ты хуже как человек).

149. Нуждаясь в деньгах, он утверждал, что не просит у друзей подаяния, а лишь требует возвратить долг (Там же).

150. Риторов и всех тех, кто краснобайствовал из тще­славия, он называл «трижды человеки», т. е. «трижды не­счастные» (Там же, 47).

151. Невежественного богача он называл золотым бара­ном (Там же. Другими этот афоризм передается иначе. См.: Феон. Прогимнасмы; Максим. Сентенции).

152. Увидев на доме гуляки надпись: «Продается», - он воскликнул, обращаясь к дому: «Я был уверен, что, живя в таком пьяном угаре, ты легко вместе с блевотиной осво­бодишься и от своего хозяина» {Диог. Лаэрт., VI, 47).

153. Увидев грязную баню, спросил: «Где же моются те; кто здесь вымылся?» (Там же).

154. Только он один хвалил толстяка-кифареда, которого все бранили. Его спросили, почему. Последовал ответ: «Ска­жите спасибо, что при таком аппетите он все еще играет на кифаре, а не грабит» (Там же).

155. Одного кифареда, от игры которого всегда разбега­лись слушатели, Диоген приветствовал словами: «Привет, петух!» - «Почему ты так меня называешь?» - спросил ки-фаред. «Потому что ты заставляешь всех вставать», - по­следовал ответ (Там же, 48).

156. Какой-то юноша выступал с речью. Диоген, нало­жив за пазуху волчьих бобов, встал напротив и начал их жевать. Когда люди уставились на него, он сказал, что

150

крайне удивлен тем, что все забыли об ораторе и смотрят на него (Там же).

157. Какой-то очень суеверный человек пригрозил ему: «Одним ударом я раскрою тебе череп!» - А я, - ответил Диоген, - чихну слева и брошу тебя в дрожь» (Там же. Об этом суеверии см.: Плутарх. Фемистокл, 13; Ксенофонт. Анабасис, III, 2, 5; Феокрит, VIII, 96, а также: Плутарх. О гении Сократа, XI. - Гуттен, т. 10, с. 315).

158. Гегесий попросил Диогена дать ему что-нибудь по­читать из его сочинений. «Чудак ты, Гегесий, - сказал Дио­ген. - Когда речь идет о фигах, ты выбираешь не нарисо­ванные, а настоящие. А теперь проходишь мимо возможно­сти по-настоящему потренироваться в добродетели и пред­почитаешь написанные наставления» (Диог. Лаэрт., VI, 48).

159. Когда какой-то человек попрекнул его изгнанием, он возразил: «Но ведь именно благодаря ему, бедняга, я и стал философом» (Там же, 49).

160. Когда же снова кто-то ему сказал: «Граждане Си-нопы приговорили тебя к изгнанию». - «А я их - оста­ваться на месте», - последовал ответ (Там же. То же

рас­сказывает Плутарх (Об изгнании, 7 - Гуттен, т. 10, с. 372)).

161. Однажды он увидел олимпийского чемпиона пасу­щим овец и сказал: «Однако быстро же ты, любезнейший, перешел от Олимпийских игр к Немейским6 (Диог. Лаэрт., VI, 49).

162. На вопрос, почему атлеты так глупы, он ответил: «Потому что они сделаны из мяса свиней и быков» (Там же).

163. Однажды он просил милостыню у статуи. Спрошен­ный, почему он так поступает, ответил: «Так я привыкаю к отказам». (Там же. То же рассказывает Плутарх. См.: О порочном стыде, 7. - Гуттен, т. 10, с. 171).

164. Когда Диоген просил милостыню (а впервые он это сделал, находясь в крайней нужде), он обратился к прохо­жему с такими словами: «Если ты подал другому, то дай и мне. А если еще не подал, то начни с меня» (Диог. Лаэрт., VI, 49).

165. Когда тиран спросил его, какая медь лучше всего пригодна для статуй, он ответил: «Та, из которой отлиты Гармоний и Аристогитон» (Там же, 50. Плутарх эту апо-фтегму приписывает Антифонту. См.: О льстеце и друге, 40).

151

166. На вопрос, как обходится Дионисий с друзьями, Диоген ответил: «Как с мешками: пока они полны, хранит; когда они пусты, выбрасывает» (Диог. Лаэрт., VI, 50).

167. Когда какой-то новобрачный сделал на своем доме надпись:

Геракл, Зевса сын, прославленный повсюду, здесь

живет.

Пусть никакое зло в дом этот не войдет! Диоген добавил: «После войны мирный договор» (Там же).

168. Сребролюбие он называл средоточием всех пороков (Там же). Эту сентенцию Стобей приписывает Биону (Ан-толог., I, 38). Она упомянута у Иоанна Хрисостома (Бе­седы, 64).

169. Увидев однажды в трактире гуляку, который ел оливки, он сказал: «Если бы ты так завтракал, то так не обедал бы» (Диог. Лаэрт., VI, 50).

170. Людей добродетельных он считал подобиями богов, любовь - делом для тех, кому делать нечего (Там же. Ср. сходную сентенцию Феофраста у Стобея, Антолог., XIV, 29).

171. Спрошенный, что он считает самым большим не­счастьем в жизни, ответил: «Нищую старость» (Диог. Ла­эрт., VI, 51).

172. Увидев однажды двух скверно намалеванных кен­тавров, спросил: «Какой из них Хирон?»7 (Там же).

173. Льстивые речи он называл медовой петлей, желу­док - Харибдой жизни (Там же).

174. Когда флейтист Дидимон был уличен в прелюбо­деянии, Диоген заметил: «Он заслуживает быть повешен­ным за свое имя»8 (Там же. Софист Элий Феон в

«Про-гимнасмах» рассказывает это как факт).

175. Увидев женщину на носилках, он сказал: «Этому зверю нужна не такая клетка» (Диог. Лаэрт., VI, 51).

176. Увидев однажды беглого раба, сидящего у колодца, он сказал: «Смотри, молодец, не угоди туда» (Там же, 52. Афиняне называли словом phrear и колодец, и тюрьму. См.: Поллукс. Ономастикой, VIII, 10).

177. Заприметив в бане воришку, охотившегося за пла­тьем моющихся, Диоген спросил его: «Для чего тащишь - для притирания или для одевания?» (Диог. Лаэрт., VI, 52).

Увидев однажды женщин, повесившихся на оливковом

152

дереве, он воскликнул: «Вот если бы на всех деревьях висели такие плоды!» (Там же).

179. Заметив человека, крадущего одежду, спросил:

Что ты здесь ищешь, храбрец?

Xoчешь ты мертвых ограбить, полегших на поле?

(Там же; ср.: Гомер. Илиада, X, 343).

180. Спрошенный, есть ли у него раб или рабыня, отве­тил, что нет. Кто-то спросил: «А когда умрешь, кто выпесет твой труп?» - «Тот, кому понадобится мое жилище» (Диог. Лаэрт., VI, 52).

181. Человеку, делавшему обильные закупки для пира, он сказал:

Скоро умрешь ты, мой сын, - вот ведь ты что покупаешь (Там же; ср.: Гомер. Илиада, XVIII, 95).

182. Когда Платон философствовал по поводу идей и употреблял такие слова, как «стольность» и «чашность», Диоген возразил: «Что касается меня, то стол и чашу, Пла­тон, я вижу, а вот стольность и чашность - нет». На что Платон ответил: «Здесь нет ничего мудреного. У тебя есть глаза, которыми ты можешь увидеть и стол, и чашу, а вот ума, чтобы увидеть стольность и чашиость, не хватает» (Диог. Лаэрт., VI, 53. Другие приписывают эти слова Ан-тисфену. См.: Аммоний. Коммент. к «Взедению в „Катего­рии" Аристотеля» Порфирия: «Общие понятия и идеи - голые выдумки», - говорил Антисфен, добавляя, что лошадь он видит, а лошадности не видит. См. также выше: Анти­сфен, фргм. 44).

183. Спрошенный кем-то, что, по его мнению, за человек Диоген, Платон ответил: «Спятивший Сократ» (Диог. Ла­эрт., VI, 54; ср.: Элиан. Пестр, ист., XIV, 33).

184. На вопрос, когда следует жениться, Диоген ответил: «В юности еще рано, в старости уже поздно» (Диог. Лаэрт., VI, 54. Примерно так же рассуждал Фалес).

185. Его спросили: «Что нужно делать, когда тебя бьют?» - «Надеть шлем», - последовал ответ (Там же).

186. Увидев однажды, как зарделся юноша, он обра­тился к нему: «Не робей, мой милый. Это краска доброде­тели» (Там же).

153

187. Услышав спор двух законников, он обругал обоих: «Один из вас у другого украл, а тот ничего не потерял» (Там же).

188. На вопрос, какое вино он пьет всего охотнее, отве­тил: «Чужое» (Там же).

189. На упрек: «Многие потешаются над тобой», - он ответил: «А я все не потешаюсь» (Там же; ср.: Плутарх. Фабий Максим, 10).

190. На вопрос, он собака какой породы, ответил: «Когда голоден, - мальтийская, когда сыт, - молосская, т. е. из той породы, которую большинство хвалит, но из боязни быть покусанными идти с ней на охоту не отважи­ваются. Так и со мной вы не можете жить, опасаясь укусов Совести» (Диог. Лаэрт., VI, 55; ср. выше, фрагм. 97).

191. Его спросили, едят ли мудрецы пироги. Он ответил; «Они едят все то же, что и остальные люди» (Диог. Лаэрт., VI, 56; ср.: Лукиан. Жизнь Демонакта).

192. Однажды он попросил подаяние у скупца. Тот за­мешкался. «Человече, - сказал Диоген, - я прошу у тебя на пропитание, а не на погребение» (Диог. Лаэрт., VI, 56).

193. Однажды его упрекнули за участие в подделке мо­нет, на что он ответил: «В то время я был таким, как ты сейчас, но таким, как я сейчас, ты никогда не будешь». На подобный же упрек в другой раз он заметил: «Раньше я ж мочился быстро, а теперь нет» (Там же).

194. Придя в небольшой городок Минд и увидев там огромные городские ворота, он обратился к жителям: «Граждане города Минда, заприте ворота, чтобы город ваш не сбежал» (Там же, 57).

195. Увидев однажды вора, пойманного на краже пур­пура, он сказал:

©чи смежила пурпурная Смерть и могучая Участь (Там же. Стих из «Илиады», V, 83).

196. Когда Кратер пригласил Диогена к еебе, тот отка­зался и сказал, что предпочитает скорее лизать соль в Афи­нах, чем вкушать изысканные яства у Кратера (Диог. Ла­эрт., VI, 57. Кратер - один из полководцев Александра, О нем см.: Арриан, VII, 12, 3; Курций Руф, VI, 6, 33; Пли­ний, XXXV, 13).

197. Толстяку-ритору Анаксимену он сказал: «Дай и нам, нищим, кусок своего брюха. И тебе будет полегче, и

154

нам поможешь» (Диог. Лаэрт., XI, 57. Подразумевается ри­тор из Лампсака Анаксимен, которому обычно приписыва­ется «Риторика к Александру», относящаяся к аристотелев­скому кругу. Анаксимен был учеником киника Диогена).

198. Однажды, когда этот же ритор о чем-то витийство­вал, Диоген стал размахивать селедкой, чем отвлек слуша­телей. Анаксимен возмутился. Тогда Диоген сказал: «Не­счастная селедка ценой в один обол положила конец всем рассуждениям Анаксимена» (Там же).

199. На упрек в том, что он ел на агоре, Диогеи отве­тил: «Но ведь на агоре я и голодал» (Там же, 58).

200. Платон, увидев Диогена, моющего овощи, подошел к нему и тихо сказал: «Служил бы ты Дионисию, не мыл бы себе овощей». А тот так же тихонько ему ответил: «И ты, если бы мыл себе овощи, не служил бы своему Дионисию» (Диог. Лаэрт., VI, 58. Ср.: Там же, II, 68). Другие припи­сывают эти слова Аристиппу.

201. На упрек: «Многие смеются над тобой», - он отве­тил: «А над ними, может быть, потешаются ослы, но, как им наплевать на ослов, так и мне наплевать на них» (Там же, VI, 58).

202. При виде юноши, увлекавшегося философией, он сказал: «Прекрасно. Теперь тех, кто любит твое прекрасное теле, ты заставишь любить красоту твоей души» (Там же).

203. Когда какой-то человек удивлялся обилию даров в Самофракии, он заметил: «Их было бы куда больше, если бы их приносили и те, кому не удалось спастись» (Там же, 59. На о-ве Самофракия была пещера, посвящен­ная Гекате, по имени Зеринф. Туда направлялись жажду­щие спасти свою жизнь и совершали жертвоприношения Гекате и корибантам).

204. Красивому мальчику, собравшемуся на пирушку, он сказал: «Домой ты вернешься худшим, чем ушел». Вернув­шись, мальчик сказал: «Вот я вернулся и хуже не стал». - «Хироном, правда, ты не стал, но стал Эвритионом»8а (Там же. Эвритион - также кентавр. О нем см.: «Одиссея», XXI, 295, ел. Здесь игра слов).

205. Как-то он просил милостыню у ворчливого и угрю­мого человека. «Если ты меня убедишь, то подам», - сказал тот. «Да если бы я мог тебя убедить, то давно бы заставил повеситься» (Диог. Лаэрт., VI, 59).

155

206. Однажды он возвращался из Лакедемона в Афины. «Ты откуда и куда», - спросили его. «Из мужской половины в женскую», - последовал ответ (Там же. Ср. выше: Антисфен, фргм. 127).

207. Когда Антипатр в письме, адресованном Диогену, много слов посвятил своей матери, он ответил: «Антипатр, одна материнская слеза смывает позор многих клеветниче­ских писем» (Мюнхен, антолог., 157. - В кн.: Стобей. Ан-толог. - Майнеке, с. 279).

208. Когда Фрина поставила в качестве посвящения в Дельфах золотую статую Афродиты, Диоген, говорят, сде­лал на ней надпись: «От эллинской распущенности» (Диог. Лаэрт., VI, 60. Другие приписывают этот поступок Кратету: Плутарх. О счастье Александра Вел., II, 3; Афиней, XIII, р. 591В).

209. Однажды около него остановился Александр и ска­зал: «Я - Александр, великий царь». - «А я, Диоген, со­бака»,- представился философ (Диог. Лаэрт., VI, 60).

210. Спрошенный, почему его зовут собакой, ответил: «Потому что тем, кто мне подает, я виляю хвостом, тех, кто отказывает, облаиваю, а порочных - кусаю» (Там же).

211. Однажды он срывал плоды со смоковницы, и сто­рож ему сказал: «Недавно на этом дереве новесплся чело­век». - «Отлично, - ответил Диоген. - Теперь я его очищу» (Там же, 61).

212. Увидев победителя Олимпийских игр, то и дело бро­савшего вожделенные взгляды1 на гетеру, он сказал: «Смо­трите, как этому бодливому барану свернула шею первая встречная потаскуха» (Там же. Нечто похожее рассказы­вает Плутарх («О любопытстве», 12); ср.: Элиан. Пестр, ист., XII, 58).

213. Красивых гетер он сравнивал с медовыми возлия­ниями мертвым (Диог. Лаэрт., VI, 61).

214. Когда он завтракал на агоре, толпа окружила его, и из нее то и дело раздавались крики «собака». Диоген огрызнулся: «Это вы собаки. Окружили меня, когда я ем» (Там же).

215. Спрошенный об одном порочном мальчишке, откуда тот взялся, он ответил: «Из Тегеи» (Там же. Игра слов: Tegeathes образован от tegos, что значит «бордель»).

216. Увидев бездарного борца, занявшегося врачебной практикой, он спросил: «Это зачем? Не для того ли, чтобы

156

отомстить тем, кто тебя в свое время одолел?» (Там же, 62).

217. Увидев однажды сына гетеры, который швырялся камнями в прохожих, он крикнул: «Смотри, не угоди в своего отца» (Там же).

218. Когда мальчик показал ему кинжал, подаренный любовником, он сказал: «Кинжал действительно хорош, да рукоятка у него паршивая» (Там же. Игра слов: labe озна­чает одновременно «рукоятка» и «повод»).

219. Когда какие-то люди стали хвалить человека, кото­рый дал ему милостыню, он сказал: «Но вы не хвалите меня, заслужившего ее» (Там же).

220. Когда какой-то человек стал у него требовать назад свой плащ, он ответил: «Если ты подарил мне его, то он мой. Если же ты мне его одолжил, то он мне еще нужен» (Там же).

221. Какой-то подкидыш сказал ему, что в его плаще спрятано золото. «Теперь я понял, почему ты спишь, под­кинув его под себя», - заметил Диоген9 (Там же).

222. На вопрос, откуда он явился, ответил: «Я - граж­данин мира» (Там же, 63).

223. Какие-то родители приносили жертву богам, моля послать им сына. Диоген сказал: «А что из него выйдет, для вас безразлично?» (Там же).

224. Однажды устраивали пир в складчину, и организа­тор попросил у него долю. Диоген ответствовал:

Грабь ты других, обирай, но от Гектора руки подальше! ш 1Диог. Лаэрт., VI, 63).

225. Когда афиняне присвоили Александру имя Дио­ниса, он попросил: «А меня сделайте Сараписом» (Диог. Лаэрт., VI, 63; ср.: Элиан. Пестр, ист., II, 19).

226. Он обедал в храме и, когда принесли загрязненный хлеб, схватил его и бросил со словами: «В храм не дозво­лено войти ничему нечистому» (Диог. Лаэрт., VI, 64).

227. Кто-то сказал ему: «Ты неуч, а еще философ­ствуешь». На это он ответил: «Даже подделываться под мудрость - уже философия» (Там же).

228. Некто привел к нему своего сына и сказал, что он очень способный мальчик и в высшей степени добродетелен. «Тогда зачем же я ему нужен?» - спросил Диоген (Там же; ср.: Эпиктет. Беседы, II, 3).

157

229. Увидев однажды женственного юношу, он сказал: «Не стыдно ли тебе поступать с собой хуже, чем это было задумано природой? Она создала тебя мужчиной, а ты за­ставляешь себя быть женщиной» (Диог. Лаэрт., VI, 65. Сюда, вероятно, относится место у Афинея, XIII, 656).

230. Увидев, как глупец настраивал струнный инстру­мент, он сказал: «Не стыдно тебе приводить струны в созву­чие с деревяшкой, а душу не приводить в гармонию с жизнью?» (Диог. Лаэрт., VI, 65).

231. Человеку, сказавшему: «Я не гожусь для филосо­фии», - он заметил: «Для чего же ты живешь, если тебя не заботит жизнь в добродетели?» (Там же).

232. Тому, кто презирал своего отца, он сказал: «Не стыдно тебе презирать того, благодаря которому ты можешь проявлять свою гордыню?» (Там же; Стобей (Антолог., XXIX, 43) приписывает эти слова Платону).

233. Увидев приличного юношу, неприлично бранивше­гося, он сказал: «И тебе не стыдно из дорогих ножен вы­таскивать дрянной свинцовый меч?» (Диог. Лаэрт., VI, 65).

234. Когда его упрекнули за то, что он пьет в трактире, эй ответил: «А стригусь я в цирюльне» (Там же, 66).

235. Его упрекнули за то, что он принял в подарок плащ от Антипатра. Он ответил:

Нет, ни один не порочен из светлых даров нам

бессмертных (Диог. Лаэрт., VI, 66; ср.: Гомер. Илиада, III, 65).

236. Один человек приставал к гетере с известными просьбами. Диоген обратился к нему: «Зачем ты, несчас/ ный, хочешь получить то, от чего лучше отказаться?» (Диог. Лаэрт., VI, 66).

237. Человеку, сильно пахнувшему благовониями, он сказал: «Смотри, чтобы твои благовонные волосы не про­воняли всю твою жизнь» (Там же).

238. Он говорил, что рабы служат своим господам, а дур­ные люди - страстям (Там же).

239. Спрошенный, почему раб получил название «муже-ногий», Диоген ответил: «Потому, что ноги у него, как у мужей, а душа - подобна твоей, мой любознательный» (Там же, 67. Иное объяснение дает Евстафий в схолиях к «Одиссее», I, р. 1416: «Рабы называются „муженогими", потому что они подчинены господам и находятся у них

158

как бы на положении ног». Ср. его же комментарии к «Или­аде», VII, 475).

240. Когда его стыдили за то, что он просит милостыню, а Платон не-просит, он сказал, что и тот просит, но

Голову лишь приклонив, чтобы его не слыхали другие (Диог. Лаэрт., VI, 67; ср.: Гомер. Одиссея, I, 157).

241. Увидев неумелого лучника, он сел рядом с ми­шенью, приговаривая: «Это для того, чтобы он не угодил в меня» (Диог. Лаэрт., VI, 67).

242. Влюбленные, говорил он, ради удовольствия готовы испытать все несчастия (Там же).

243. Спрошенный, является ли смерть злом, ответил: «Какое же это зло, если его присутствия мы не чувствуем?» (Там же, 68).

244. Когда Александр подошел к Диогену и спросил: «Ты меня не боишься?» - философ спросил, в свою оче­редь: «А ты - зло или добро?» Царь ответил: «Добро».- «Кто же боится добра?»-удивился Диоген (Там же).

245. Он говорил, что образование дает юношам благора­зумие, старикам - утешение, беднякам - богатство, бога­чам-украшение (Там же).

246. Увидев однажды, как распутный Дидимон взялся лечить глаз у одной девицы, он сказал: «Смотри, как. бы, исцеляя у девушки глаз, ты не повредил ей чего-нибудь другого» (Там же).

247. Когда кто-то пожаловался, что друзья строят про­тив него козни, он посетовал: «Что же делать, если с дру-8ьями придется обходиться, как с врагами?» (Там же).

248. Спрошенный, что самое прекрасное у людей, отве­тил: «Свобода слова» (Там же, 69).

249. Зайдя в школу и увидев там много статуй, изобра­жавших Муз, и мало учеников, сказал: «С божьей помощью, учитель, у тебя полно учащихся» (Там же; ср.: Афиней, VIII, р. 348).

250. Свою продажу в рабство он перенес с большим до­стоинством. Во время плавания на Эгину он был захвачен пиратами, во главе которых стоял Скирпал, увезен на Крит и там продан в рабство. На вопрос глашатая, что он умеет делать, Диоген ответил: «Править людьми». При этом он показал на одного богато одетого коринфянина (это был упомянутый уже Ксениад) и добавил: «Продай меня этому

159

человеку. Он нуждается в господине». Так Ксениад купил его, отвез в Коринф и приставил к своим детям и вообще поручил ему управление всем домом. А Диоген так хорошо справлялся со всеми своими обязанностями, что Ксениад повсюду ходил и говорил: «В моем доме поселился добрый гений». Клеомен в сочинении под названием «Педагогик» рассказывает, что друзья Диогена хотели выкупить его из рабства, а тот назвал их глупцами, добавив, что не львы являются рабами тех, кто их кормит, а наоборот. Ведь это рабу свойствен страх, а дикие звери внушают страх людям (Диог. Лаэрт., VI, 74-75).

251. Увидев человека с бритым лицом, Диоген обратился к нему: «Не собираешься ли ты привлекать к ответу при­роду за то, что она сотворила тебя мужчиной, а не жен­щиной?» Когда же он увидел подобного субъекта верхом на лошади, надушенного и в соответствующем платье, то сказал: «Раньше я все спрашивал себя, что это такое „б... на лошади", гиппопор, а теперь, наконец, увидел» (Афиней, XIII, 656 с).

252. Тем, кто бранил его за то, что он занимается руко­блудием, Диоген отвечал: «Если бы только я мог, потирая живот, избавиться от голода и нужды!» Диоген в своем «Государстве» предлагает заменить монеты игральными бабками (Там же, IV, 158g; 159с).

253. Философ Диоген на вопрос, как стать знаменитым, ответил: «Совсем не думать о славе» (Феон Софист. Про-гимнасмы, V, О нужде).

254. Македонский царь Александр остановился около спящего Диогена и спросил:

Ночи во сне провождать подобает ли мужу совета? На что Диоген ответил:

Коему вверено столько народа и столько заботы (Феон Софист. Прогимнасмы, V, О нужде; ср.: Эгшктет. Беседы, III, 22, 92. Стихи из «Илиады», II, 24, 25/Пер. Н. Гнедича).

255. Мальчишка расшалился, а дядька-педагог его уда­рил. Диоген увидел это и сказал: «И это называется воспи­тание?» (Феон Софист. Извлечения. - Базиль, с. 121).

256. Диоген говорит, что смерть не является злом и не заключает в себе ничего безобразного. Далее он утверждает,

160

что слава - это только пустая болтовня безумцев. Быть го­лым, говорит он, лучше всяких одежд, окаймленных пурпу­ром. Спать на голой земле, все равно что на мягчайших подушках. Человек, учил он, проявляется в его дерзаниях, спокойствии духа, свободе, в чистоте и подобранности его тела (Эпиктет. Беседы, I, 24, 6-8).

257. Диоген указал на какого-то софиста средним паль­цем. Тот вышел из себя. Тогда Диогеп сказал: «Это и есть он. Таким я его вам и представил» (Там же, III, 2, 11).

258. Диоген где-то говорит, что есть единственное сред­ство сохранить свободу - спокойно умереть, и пишет маке­донскому царю, что тот не в силах поработить государство афинян - не более чем рыб. «Как же так? - отвечал царь. - Разве они мне не попадутся на удочку?» - «Даже если попадутся, тотчас же сорвутся с крючка и уйдут прочь, как рыбы. А если и поймаешь какую-нибудь, она сразу же умрет. Если же покоренные они умрут, какая тебе польза от всех твоих военных приготовлений?» (Там же, IV, 1, 30-31).

259. Диоген говорил: «Тому, кто нуждается в спасении, нужно искать или верного друга, или заклятого врага, чтобы, получив наставления или указание на ошибку, из­бежать порока (Плутарх. Об успехе в добродетели. - Гут-тен, т. 7, с. 259; ср.: Он же. О различии между льстецом и другом, 51).

260. Увидев в Коринфе сына Дионисия, ставшего из ти­рана простым человеком, Диоген сказал: «Какую недостой­ную жизнь ты ведешь, Дионисий. Ведь тебе не следовало жить здесь вместе с нами в свободе и спокойствии, а там, на родине, запертым во дворце тирана, как отец, влачить свою жизнь до самой старости» (Плутарх. Следует ли старику управлять государством, I. - Гуттен, т. 12, с. 100; ср.: Плутарх. Тимолеонт, 15).

261. На вопрос, как отомстить врагу, Диоген сказал: «Стать добрым и честным» (Плутарх. О том, как слушать поэтов. - Гуттен, т. 12, с. 80).

262. Рассказывают, что это было в начале философского пути Диогена Синопского. У афинян был праздник, повсюду пышные пиры, зрелища, дружеские встречи и гулянья на всю ночь. А Диоген, свернувшись калачиком в каком-то углу на площади, собрался спать, но в голову пришли мысли, которые заставили его волноваться и прогнали сон.

161

Он думал, что без всякой необходимости ведет жизнь, пол­ную трудов и отличную от других, и сидит в одиночестве, лишенный всяких жизненных благ. Но тут, говорят, он за­метил мышь, которая суетилась около крошек от его скром­ной лепешки. Тогда он снова воспрянул духом и стал себя ругать и срамить: «Как ты смеешь так думать, Диоген?! Мышь радуется остаткам от твоей трапезы, а ты, благород­ный человек, плачешься и горюешь, что не валяешься пья­ным там, на мягких пестрых коврах?» {Плутарх. Об успехе в добродетели. - Гуттен, т. 7, с. 248; ср.: Элиан. Пестр, ист., XIII, 26. См. выше, фргм. 121).

263. Диоген говорил, что даже Сократ жил в роскоши, потому что заботился о своем маленьком доме, ложе и даже о своих сандалиях, которые иногда надевал (Элиан. Пестр, ист., IV, И).

264. Получив от Диотима из Кариста немного денег, Диоген сказал:

О, да исполнят бессмертные боги твои все желанья, Давши супруга по сердцу тебе с изобилием в доме.

Ясно, какова была нравственность Диотима (Там же, 27. К развратному Диотиму Диоген обратился со словами, ко­торыми Одиссей приветствовал дочь Алкиноя Навсикаю. См.: Одиссея, IV, 180-181).

265. В присутствии Диогена спартанец хвалил афоризм Гесиода: «Если бы не был сосед твой дурен, то и бык не погиб бы». Диоген возразил на это: «Но мессенцы по­гибли вместе со своими быками, а вы их соседи» (Элиан. Пестр, ист., IX, 28. Стих принадлежит Гесиоду, см.: Труды и дни, 348).

266. Диоген пришел к Олимпию. Там, среди празднич­ной толпы он заметил нарядно одетых юношей с Родоса, рассмеялся и сказал: «Все это гордыня». Потом он повстре­чал молодых людей из Спарты, одетых в грубые и грязные плащи. «И это гордыня, - сказал он, - только на другой манер» (Элиан. Пестр, ист., IV, 34).

267. У Диогена болело плечо - может быть, от раны или по какой другой причине. Когда стало видно, что его особенно мучает боль, один из его недоброжелателей с из­девкой сказал: «Не умереть ли тебе, Диоген, и тем избавить себя от несчастий?» На это последовал ответ: «Тем, кто знает, что следует делать и говорить в жизни, нужно жить

162

(а к таким он причислял и себя), а тебе, не знающему, что нужно говорить и делать, лучше всего умереть. Мне же, знающему все это, надлежит жить» (Там же, X, 11).

268. Кинический философ Диогеп имел такой возвышен­ный и величественный образ мыслей, что, захваченный в плен разбойниками, которые кормили его самой скудной и скверной пищей, не был сломлен обрушившейся на него судьбой и не устрашился жестокости грабителей. «Чудное дело, - сказал он. - Собираясь продавать поросят или бара­нов, их усиленно кормят, чтобы они нагуляли мясо, а чело­века, самое превосходное из всех животных, продают по самым низким ценам и истощенным недоеданием». После этого он получил вполне достаточно пищи. Вместе с дру­гими он был выставлен на продажу, сидел впереди и что-то ел с совершенно независимым видом, уделяя от своей еды другим. Один, как он заметил, сидел, не только пригорю­нившись, но совсем пав духом. «Не печалься, - сказал он ему. - Пользуйся тем, что есть».

Пищи забыть не могла и несчастная матерь Ниоба, Матерь, которая разом двенадцать детей потеряла, Милых шесть дочерей и шесть сыновей расцветавших.

Когда кто-то из покупателей, забавляясь, спросил: «Эй, ты, какое ремесло знаешь?» - он ответил: «Править людьми», - и голос его, как казалось, выражал свободу духа, благородство и природную царственность. Во время отдыха он обычно шутил, когда другие, погруженные в свои думы, совсем приходили в отчаяние. Рассказывают, напри­мер, что, заметив одного покупателя, страдавшего женской болезнью, да и с лицом, не похожим на мужское, он подо­шел к нему и сказал: «Купи меня. Кажется, тебе нужен мужчина?» Тот пришел в страшное смущение, так как хо­рошо знал свой недостаток, и поспешил скрыться, а осталь­ные испугались его разящей дерзости [Филон Александр. О том, что каждый мудрец свободен. - Франкоф, с. 883. Стихи из «Илиады», XXIV, 602-604/Пер. Н. Гнедича).

269. Увидев, как один из тех, кого называют вольноот­пущенниками, важничал, а многие его приветствовали, был удивлен их неразумием и опрометчивостью и сказал. «Это похоже на то, как если бы кто-нибудь вдруг объявил, как глашатай, что один из его рабов с сегодняшнего дня будет грамматиком, или геометром, или музыкантом, хотя ни об

163

одной из этих наук тот даже слыхом не слыхал. Но, как крик глашатая никого не может сделать специалистом, так он не может сотворить свободных (хотя это было бы пре­красно), а только - рабов» {Филон Александр. О том, что каждый мудрец свободен, с. 888).

270. Диоген, сознавая, что философствовать ему пред­писано пифийским Аполлоном, считал, что все следует до­казывать делами, а не пробавляться чужими мнениями, мо­жет быть истинными, а может быть ложными (Юлиан. Речи, VI.- Липе, т. 1, с. 191).

271. Когда в присутствии Диогена какой-то юноша в толпе выпустил ветры из живота, философ поколотил его палкой, приговаривая: «Ах, дрянь, ты еще ничего не сделал, чтобы сметь так поступать при народе, а уже начинаешь презирать наше мнение?» (Там же, с. 197).

272. Голод прекращает любовь, а если не можешь голо­дать, то надень веревку на шею (Там же, с. 198).

273. Тираны, говорил Диоген, не из тех, кто ест простую пищу, а из тех, кто роскошно обедает (Там же. Полнее этот афоризм приведен у Лорфирия. О воздержании, I, 47): «Воры и врачи, - говорил Диоген, - не из тех, кто ест про­стую кашу. Сикофанты же и тираны едят мясо»).

274. Увидев безумного мальчика, Диоген сказал: «Дитя, тебя породил пьяница» (Плутарх. О воспитании детей, 3. - Гуттен, т. 7, с. 4).

275. Царь Александр, увидев спящего в бочке Диогена, сказал: «О бочка, исполненная мудрости!» Философ встал и произнес: «Великий государь,

Мне б каплей счастья лучше быть, чем бочкой разума». Ему возразил один из благожелателей в свите царя:

За каплю разума готов все счастье мира я отдать.

Нет разума - увы, несчастен человек

(Антоний и Максим. Рассужд. о судьбе благоприятной и враждебной).

276. Диоген говорил, что истинное наслаждение заклю­чается в том, чтобы душа была спокойной и веселой. Без этого все золото Мидаса и Креза не принесет никакой пользы. Когда человек печалится о малом или о большом, его уже нельзя считать счастливым, он несчастен (Избр.

164

изречения Демокрита, Эпикура и других философов из «Лион­ского кодекса», № 168, с. 26).

277. Те, кто многим нравится, скорее могут быть на­званы евнухами, чем философами (Письма киников, Дио­ген, XI).

278. Должно исследовать,

Что у тебя и худого и доброго дома случилось (Диог. Лаэрт., VI, 103).

279. Человеку, показавшему ему часы, Диоген сказал: «Да, полезная штука, чтобы не опаздывать на обед» (Там же, 104).

280. Тому, кто хочет обучать его музыке, он сказал:

Умом людей разумных процветают город, дом,

А не бряцаньем лир и флейт игрой (Там же).

281. Диоген любил говорить, что только боги ни в чем не нуждаются, а богоподобные люди нуждаются в малом (Там же).

282. Неплохо сказал Диоген человеку, который удивился, увидев змею, обвившуюся вокруг пестика. «Не удивляйся. Было бы гораздо чудеснее, если бы ты увидел пестик, об­вившийся вокруг прямой змеи» (Климент Алекс. Стромат., VII, 712).

283. Он смеялся над теми, кого мучила жажда, но кто проходил мимо источников и искал, где бы купить хиосского или лесбосского вина. Они, говорил Диоген, гораздо глупее пасущегося скота, который никогда не пройдет мимо источ­ников или чистого ручья, когда хочет пить, а когда хочет есть, с удовольствием поедает нежные побеги и траву (Дион Хрис. Речи, VI. - Рейске, с. 202).

284. Ноги он никогда не обувал, потому что, как гово­рил, они не нежнее глаз или лица. Последние, очень чув­ствительные по природе, легко выносят холод благодаря постоянной закалке. Не может быть, чтобы люди ходили с глазами обутыми, как ноги (Там же, с. 203).

285. Он говорил, что богачи похожи на новорожденных, так как всегда нуждаются в пеленках (Там же).

286. Он говорил, что люди из-за своей изнеженности живут несчастнее животных, которые пьют воду и питаются растениями; большинство из них в течение всего года ходят

165

голыми, они не заходят ни в один дом, не нуждаются в огне и живут столько, сколько им установила природа, если, правда, их никто не убьет. Они все в одинаковой степени сильны и здоровы, не нуждаются ни во врачах, ни в лекар­ствах. Люди же, так сильно привязанные к жизни, приду­мавшие столько средств, чтобы отдалить смерть, в большин­стве случаев не достигают глубокой старости, а страдают многочисленными болезнями, которые-то и назвать нелегко, а для лечения им уже недостаточно лекарств, предоставляе­мых им землей: они еще нуждаются в железе и огне. Ни один врач - ни Хирон, ни Асклепий, ни его сыновья не

мо­гут облегчить их участь из-за их невоздержанности и пороч­ности. Им не помогут ни прорицатели с их прорицаниями, ни жрецы с их очистительными жертвами (Там же, с. 205).

287. Он говорил, что люди собираются в города, чтобы обороняться от внешних врагов, но при этом делают самые неслыханные вещи, будто именно ради них они и собрались в одно место. Как ему казалось, смысл сказания о Прометее заключается в том, что Зевс наказывает его за изобретение и передачу огня людям, что было началом и первым шагом к изнеживанию и роскоши. Что же касается Зевса, то он вовсе не ненавидит людей и не завидует их благу (Там же).

288. Некоторые говорили, что человек не может жить так же, как другие животные, потому что тело у него неж­ное, к тому же он наг, не покрыт шерстью, как большинство животных, нет у него ни перьев на теле, ни толстой шкуры. На это Диоген отвечал: «Люди так изнежены только из-за своего образа жизни, потому что большей частью избегают как жару, так и мороз. Отсутствие растительности на теле здесь не помеха. Он приводит в качестве примера лягушек и много других животных, гораздо нежнее человека и с еще меньшей растительностью, но которые не только выдержи­вают колебания температуры, но даже зимой могут жить в ледяной воде. Да и у самих людей, говорил он, глаза и лицо не нуждаются ни в каких укрытиях.

Вообще нет ни одного живого существа, которое бы не могло жить там, где оно родилось. В противном случае, как могли уцелеть первые люди на земле, когда не было ни огня, ни жилищ, ни платья и никакой другой пищи, кроме той, что росла сама собой? Последующим поколениям не принесли пользы для жизни ни их хитроумие, ни многочис­ленные изобретения, ни их машины. Ведь люди использовали

166

свои ум не для мужества и справедливости, а для удо­вольствий. Постоянно охотясь только за удовольствиями, они делали свою жизнь все более безотрадной и трудной. Когда им казалось, что они больше всего заботятся о себе, в это самое время дела у них шли все хуже именно по той причине, что они очень заботились и пеклись о своем бла­гополучии. Поэтому справедливо, как гласит легенда, Про­метей был прикован к скале, а коршун терзал его

пе­чень. ..» (Там же).

289. Когда Диоген Синопский был изгнан из родного города, он прибыл в Элладу и жил то в Коринфе, то в Афи­нах. Он говорил, что подражает образу жизни персидского царя, который зимой жил в Вавилоне и Сузах, иногда в Бактрах, т. е. самых теплых местах Азии. Лето же проводил в Экбатанах Индийских, где воздух всегда веет прохладой, и лето похоже на вавилонскую зиму. Так и он меняет свои резиденции в соответствии с временами года (Там же, с. 197).

290. Диоген говорил, что мудрый человек должен быть похож на хорошего врача, который спешит с помощью туда, где больше всего больных. Так и место мудреца там, где больше всего людей неразумных, и он должен изобличать и порицать их неразумие (Дион Хрис, VIII, 5. - Рейске, с. 276).

291. Он давал возможность встретиться с собой всякому, кто этого хотел, и говорил, что его удивляет следующее обстоятельство: если бы он заявил, что лечит зубы, то к нему собрались бы все, кому нужно выдрать зуб, а если бы он пообещал исцелять глаза, то, клянусь Зевсом, к нему бро­сились бы все показывать свои гноящиеся глаза. То же самое произошло, если бы он объявил, что знает лекарство от болезни селезенки, подагры или насморка. Когда же он обещает исцелить всех, кто его послушается, от невежества, пороков и распущенности, никто к нему не является и не просит лекарства, если бы даже вдобавок получил еще при­личную сумму денег (Там же, 7-8. - с. 277).

292. Он говорил, что похож на лаконских собак. Когда их выставляют на продажу, многие подходят, гладят и лас­кают, но никто их не покупает, так как не знают, что с ними делать (Там же, с. 279).

293. Он говорил в шутку, что его правильно бранят «со­бакой» (так называли его из-за свирепости и ворчливости)

167

и добавлял, что собаки нередко сопровождают своих хозяев на празднества, но никого там не трогают, а лают и набра­сываются лишь на воров и мошенников. А если кто напьется и заснет, то псы не спят и охраняют его (Дион Хрис, IX, 3. - Рейске, с. 288).

294. Но, когда он увенчал себя сосновым венком, корин­фяне послали служителей и приказали снять венок и впредь не делать ничего противозаконного. Он спросил их, что

про­тивозаконного в том, что он надел на себя сосновый венок. Другие делают то же самое. Почему же их не обвиняют в противозаконных действиях? Кто-то из посланцев сказал ему: «Но ведь ты, Диоген, никого не победил». - «Напро­тив. Я одержал победу над многими очень сильными про­тивниками - не чета тем рабам, которые здесь борются, метают диск, соревнуются в беге. Мои противники посерьез­нее - бедность, изгнание, забвение, а также гнев и печаль, страсть и страх и самое непобедимое или, скорее, трудно победимое чудовище, коварное и растлевающее, - наслаж­дение» (Там же, 11-12.-с. 291).

295. Он учил, что упражнения бывают двух видов: одни касаются души, другие - тела. При постоянном упражне­нии духа создаются представления, облегчающие соверше­ние добродетельных поступков. Один вид упражнений без другого недостаточен, причем хорошее здоровье и сила имеют для них большое значение, так как относятся и к душе, и к телу. Он приводил также примеры того, как легко благодаря упражнениям совершается переход к добро­детели. Можно заметить, что как в простых ремеслах, так и в других искусствах специалисты, упражняясь, достигают удивительного совершенства и ловкости. Так, например, флейтисты и атлеты, чем больше упражняются каждый в своем деле, тем большего добиваются успеха. Если бы они перенесли свои упражнения также и на душу, то эти уси­лия не остались бы без пользы и результата (Диог. Лаэрт., VI, 70).

296. Он утверждал, таким образом, что в жизни невоз­можно достичь никакого блага без упражнений и что благо­даря им можно все одолеть. Бесполезным трудам следует предпочесть труды в согласии с природой, и жить счастливо; люди несчастны только из-за собственного неразумия. И когда мы привыкнем, то презрение к наслаждению само по себе будет доставлять высочайшее удовольствие. И как те,

168

кто привык жить, испытывая наслаждения, с отвращением относятся к неудовольствиям, так приучившие себя к по­следним извлекают радости из презрения к самим удоволь­ствиям. Так он учил и поступал в соответствии со своим учением. Это и впрямь было «перечеканкой монеты», так как он меньше всего считался с законами государства, предпочитая им законы природы. Он утверждал, что ведет такой же образ жизни, как и Геракл, всему предпочитая свободу (Там же, 71).

297. Без закона, говорил он, невозможна жизнь в госу­дарстве, так как вне государства нельзя извлечь никакой пользы от цивилизации, а государство - плод цивилизации. Вне государства нет никакой пользы от закона, следова­тельно, и закон есть плод цивилизации. Высокое происхож­дение, славу и тому подобное он высмеивал, называя их украшениями испорченности. Пример единственно совер­шенного государственного устройства он находил только во Вселенной (Там же, 72; ср. выше, фргм. 222).

298. Он учил также, что женщины должны быть об­щими, брак не ставил ни во что, кроме союза, основанного на взаимном согласии. Поэтому и дети должны быть об­щими (Диог. Лаэрт., VI, 72).

299. Он не видел ничего ужасного в краже из храма или в употреблении в пищу мяса любого животного. Причем, говорил он, нет ничего нечестивого и в том, чтобы питаться даже человеческим мясом, как это видно из быта других народов. Более того, согласно здравым рассуждениям, все элементы содержатся во всем и во все проникают. Так, на­пример, в хлебе заключено мясо, а хлеб - в овощах; и во всем находятся частицы других веществ, проникающие через невидимые поры в виде испарений (Там же, 73).

300. Музыкой, геометрией, астрологией и тому подоб­ными дисциплинами можно, считал он, не заниматься как бесполезными и ненужными (Там же).

301. Уже смертельно больной, Диоген Синопский, с тру­дом передвигаясь, дотащился до какого-то мостика вблизи гимнасия, там упал и попросил сторожа палестры бросить его тело в Илисс, когда заметит, что он уже больше не дышит. Так мало заботили Диогена и его собственная смерть, и погребение (Элиан. Пестр, ист., VIII, 14). Диогеп Лаэртский (VI, 79) так описывает смерть философа: «Не­которые авторы сообщают, что, будучи при смерти, он оставил

169

наказ, чтобы его не погребали, а бросили на съедение диким зверям или кинули в ров, покрыв тело только тонким слоем пыли. По другим свидетельствам, он просил сбросить его в реку Илисс, чтобы принести пользу своим [меньшим] собратьям 11.

КРАТЕТ ФИВАНСКИЙ

ИЗ СТИХОТВОРНЫХ СОЧИНЕНИЙ

1. Любовь проходит с голодом, а если нет, - со временем.

Но если и от этого не догорит огонь,

Один тогда бедняжке путь - скорее в петлю лезь

(Антолог, Плануда, I, 37. - Этьен, с. 38; Стобей. Антолог. XLI; у Диогена Лаэртского (VI, 86) читаем:

Любовь проходит с голодом, а если нет, - со временем.

А если так не справишься, петля тогда - спасение.

(Почти те же стихи у Суды (под словом «Кратет»); ср.: Климент Алекс. Стромат., II, 493: Юлиан, VI, 198 и др.).

2.Остров есть Пера среди винопветного моря порока.

Дивен и тучен сей остров. Владений окрест не имеет.

Дурень набитый и трутень, как и развратник негодный,

Жадный до толстого зада, в пределы его не допущен,

Смоквы, чеснок и тимьян в изобилье тот остров рождает.

Граждане войн не ведут и не спорят по поводам жалким,

Денег и славы не ищут, оружьем к ним путь пробивая (Диог. Лаэрт., VI, 85. Здесь Кратет подражает Гомеру (Одиссея, XIX, 172-173); ср.: Апулей. О магии, 26; Де-метрий Фалерский. О стиле, 259. «Пера» - нищенская ко­томка киника).

3. Дай десять мин ты повару и драхму лишь - врачу,

Тому, кто льстит, - талантов пять и шиш - советчику,

А девке дать не жаль талант, философу ж - обол . (Диог. Лаэрт., VI, 86. Иронические советы от имени прожи- : тающего жизнь богача).

170

4. Здравствуй, богиня моя, мужей добродетельных радость.

Скромность имя тебе, Мудрости славной дитя.

Благость твою почитает, кто справедливости предан

(Антолог. Плануда, 1, 12; Юлиан, VI, 199. Фрагмент пред­ставляет собой начало гимна Скромности).

5. То, что узнал и продумал, что мудрые Музы

внушили, - Это богатство мое; все прочее - дым и ничтожность

(Диог. Лаэрт., VI, 86; ср.: Плутарх. Как можно себя хва­лить. .., 17. - Гуттен, т. 10, с. 209).

6. Славные дочери Зевса-владыки и Мнемосины,

Музы Пиэрии, к вам слово молитвы моей.

Пищу пошлите вы мне - не могу голодать постоянно.

Только без рабства: оно делает жалкою жизнь

Буду полезен друзьям, льстить только им не учите.

Деньги же грех собирать, копить скарабею богатство.

Быть не хочу муравьем - только себе и себе.

Хочется праведным стать и такое добыть мне

богатство,

Чтобы к добру привело, делая лучше людей.

Этого только б достичь, Гермесу и Музам пречистым

Жертв дорогих не свершу, делом святым отплачу

(Юлиан, VI, 199с; ср.: Там же, VII, 213Ь. Весь отрывок - пародия на элегию Солона, приведенную Стобеем (Антолог., IX, 25). Слова «буду полезен друзьям...» направлены про­тив параситов, которые стремились не столько приносить пользу, сколько говорить приятное. Последний стих фраг­мента перекликается с мыслями Диогена у Юлиана, VI, 199).

7. В котомке, что за сила, знать не можешь ты.

Бобов не знаешь сладости и жизни без забот

(Стобей. Антолог., XCVII, 31; ср.: Диог. Лаэрт., VI, 86).

8. Идешь далече, милый мой горбун.

Согбенный старостью, в Аид свой держишь путь (Диог. Лаэрт., VI, 92).

9.Когда Александр спросил его, хочет ли он, чтобы его родной город был восстановлен, он ответил: «Зачем? Придет,

171

пожалуй, новый Александр и снова разрушит его». Он говорил, что его родина - безвестность и бедность, непод­властная даже судьбе, и что его соотечественник - Диоген, человек, недоступный зависти (Там же, 93). Муллах пред­полагает, что за словами «... разрушит его» должны следо­вать стихи, и пытается восстановить их; однако в рукописях в этом месте стихов нет; ср.: Элиан, Пестр, ист., III, 6; Филострат. Жизнь Аполлония Тианского, VII, 1).

10. Все побеждай, не сдавайся, гордая духом и силой.

Золоту ты ненодвластна и все сжигающей страсти.

Правда, большая любовь не может быть спутницей

подлых.

И все заключают строчки:

Те, кто не сломлен вконец жалким рабством

у радостей жизни,

Чтут лишь царство одно - бессмертное царство

свободы

(Климент Алекс. Стромат., II. - Поттер, с. 492).

11. Меня согнуло время, мудрый чародей.

Болезни шлет оно, всех делает слабей

(Стобей. Антолог., CXVI, 31).

12. Стильпона там я узрел, казнимого страшною казнью.

В городе, где, повествуют, лежбище было Тифона.

Споры он в Мёгарах вел с неисчетными окрест

друзьями,

Спорили долго они, добродетели имя пороча

(Диог. Лаэрт., II, 118).

13. Видел я Асклепиада, того, что жил во Флиунте,

Рядом стоял Менедем, на быка, как две капли,

похожий

(Диог. Лаэрт., II, 126).

14. Видел потом я Микилла, живущего в тяжких

страданьях,

Шерсть он усердно чесал, и жена ему в том

помогала.

В битве жестокой за жизнь голода так избегали

(Плутарх. Как избегать долгов, 7. - Гуттен, т. 12, с. 214),

172

15. Бобы собирай и моллщсков. . . (Стобей. Антолог., V, 67).

16.Бранил, я слышал, старость ты: «Большое зло!»

Какое ж зло? Замена ей одна лишь смерть.

Мы все стремимся к старости. Когда ж придет,

Печалимся. Природы мы не ценим дар.

Ведь никогда так не желанна жизнь, как в

старости

(Стобей. Антолог., CXV, 9. Возможно, эти стихи взяты из какой-то комедии Антифана, где выведен Кратет, рассуж­дающий о старости).

17. Отечество мое - не только дом родимый,

Но всей земли селенья, хижина любая,

Готовые принять меня в свои объятия

(Диог. Лаэрт., VI, 98).

ГНОМЫ И АПОФТЕГМЫ

18. Бедность - не порок, сказал бы Эпиктет, но и Кра-тету Фиванскому она не казалась злом, когда он пожертво­вал родному городу все свое состояние, сказав при этом:

- Кратет Кратета сам имущества лишил.

Только тогда лишь он почувствовал себя свободным и надел венок, будто в знак обретенной свободы, потому что сменил богатство на бедность (Симпликий. Коммент. к

«Энхейридиону» Эпиктета, X. - Швейг, с. 107; ср.: Диог. Ла­эрт., VI, 87; Элиан. Пестр, ист., III, 6; Плутарх. Как избе­гать долгов, 8; ср. также: Диог. Лаэрт., VI, 88; Филострат. Жизнь Аполлония Тианского, I, 10).

19. Брак, который влечет за собой разврат и прелюбо­деяния, говорил он, трагичен, ибо его следствием являются изгнание и убийства, а браки тех, кто вступает в связь с гетерами, дают сюжет для комедий, так как распутство и пьянство приводят лишь к безумию (Диог. Лаэрт., VI, 89).

20. Вступившись однажды за кого-то, Кратет стал упра­шивать гимнасиарха, коснувшись рукой его бедер. Когда тот пришел в ярость, он сказал: «Разве твои ляжки чем-то отличаются от колен?» (Там же).

Он говорил, что невозможно найти человека, кото­рый никогда не совершал бы ошибок, подобно тому как

173

в гранате среди зерен всегда найдется хоть одно, да гнилое (Там же, 89).

22. Раздразнив однажды кифареда Никодрома, он полу­чил от него здоровенную затрещину, оставившую след на лице. Тогда он прилепил на лоб записку: «Сделано Нико-дромом» (Там же: ср. выше: Диоген Синопский, фргм. 96).

23. Деметрия Фалерского, приславшего ему хлеба и вина, он попрекал словами: «О, если бы источники прино­сили и хлеб!» Из этого ясно, что пил он только воду (Диог. Лаэрт., VI, 90; ср.: Афиней, X, 422С).

24. Когда Кратет получил замечание от афинских асти-номов за то, что надел кисейное покрывало, он сказал: «Я докажу вам, что и Феофраст ходит в кисее». Когда они не поверили ему, он повел их в цирюльню и показал на Феофраста, которого в то время брили {Диог. Лаэрт., VI, 90).

25. В Фивах он был избит гимпасиархом, и, когда его волокли за ноги, он, не теряя присутствия духа, деклами­ровал:

Влек он, за ногу схватив, и низвергнул с небесного

прага

(Диог. Лаэрт., VI, 90. Стих из Илиады, I, 591).

26. Зенон Китийский в своих «Хриях» рассказывает, что Кратет был настолько ко всему безразличен, что даже при­шил к своему плащу заплату из кусочка овечьей шкуры (Диог. Лаэрт., VI, 91).

27. Лицом он был безобразен, и, когда занимался гим­настическими упражнениями, над ним смеялись. Поднимая руки, он обычно говорил: «Будь уверен в своих глазах и теле, Кратет. Придет время, и ты увидишь, как эти па-смешники, уже давно измученные болезнями, почтут тебя счастливым, а себя самих будут бранить и поносить за свою лень» (Там же).

28. Он любил говорить, что философией нужно зани­маться до тех пор, пока военачальников не станут считать простыми погонщиками ослов (Там же, 92. Философия, го­ворил он, состоит в презрении ко всем привычным челове­ческим ценностям. Занимаясь ею, человек достигает такой высоты духа, что ни во что не ставит ни воинские, ни ка­кие-либо другие почести и награды).

174

в гранате среди зерен всегда найдется хоть одно, да гнилое (Там же, 89).

22. Раздразнив однажды кифареда Никодрома, он полу­чил от него здоровенную затрещину, оставившую след на лице. Тогда он прилепил на лоб записку: «Сделано Нико-дромом» (Там же: ср. выше: Диоген Синопский, фргм. 96).

23. Деметрия Фалерского, приславшего ему хлеба и вина, он попрекал словами: «О, если бы источники прино­сили и хлеб!» Из этого ясно, что пил он только воду (Диог. Лаэрт., VI, 90; ср.: Афиней, X, 422С).

24. Когда Кратет получил замечание от афинских асти-номов за то, что надел кисейное покрывало, он сказал: «Я докажу вам, что и Феофраст ходит в кисее». Когда они не поверили ему, он повел их в цирюльню и показал на Феофраста, которого в то время брили {Диог. Лаэрт., VI, 90).

25. В Фивах он был избит гимпасиархом, и, когда его волокли за ноги, он, не теряя присутствия духа, деклами­ровал:

Влек он, за ногу схватив, и низвергнул с небесного

прага

(Диог. Лаэрт., VI, 90. Стих из Илиады, I, 591).

26. Зенон Китийский в своих «Хриях» рассказывает, что Кратет был настолько ко всему безразличен, что даже при­шил к своему плащу заплату из кусочка овечьей шкуры (Диог. Лаэрт., VI, 91).

27. Лицом он был безобразен, и, когда занимался гим­настическими упражнениями, над ним смеялись. Поднимая руки, он обычно говорил: «Будь уверен в своих глазах и теле, Кратет. Придет время, и ты увидишь, как эти па-смешники, уже давно измученные болезнями, почтут тебя счастливым, а себя самих будут бранить и поносить за свою лень» (Там же).

28. Он любил говорить, что философией нужно зани­маться до тех пор, пока военачальников не станут считать простыми погонщиками ослов (Там же, 92. Философия, го­ворил он, состоит в презрении ко всем привычным челове­ческим ценностям. Занимаясь ею, человек достигает такой высоты духа, что ни во что не ставит ни воинские, ни ка­кие-либо другие почести и награды).

175

40. Кратет, у которого только и было, что нищенская сума да плащ, всю жизнь прожил, шутя и смеясь, как на празднике (Плутарх. О спокойствии духа, 4. - Гуттен, т. 10, с. 6).

41. Когда Кратет заходил в любой дом, его там прини­мали с почетом и радушием. Поэтому он получил прозвище «Всех-дверей-открыватель» (Плутарх. Пиршественные бе­седы, II, 1, 1. - Гуттен, т. 10, с. 65. Об этом же свидетель­ствует Диог. Лаэрт., VI, 86; ср. выше фргм. 17).

42. Кратет Фиванский так говорил:

Миску большую не ставь перед нами,

Лучше похлебки налей. Восставать нас иначе заставишь

(Афиней, IV, 158Ь. Эти же слова сохранены Плутархом (см.: О сохранении здоровья, 7. - Гуттен, т. 7, с. 380): «Кратет считал, что из-за роскоши и расточительсти в го­сударствах нередко вспыхивают мятежи и устанавливаются тирании. Поэтому он, шутя, наставлял: „Миску большую но ставь"» и т. д., т. е. не следует предпочитать бедной еде рос­кошные блюда, которые являются поводом для переворотов).

43. Кратет отдал свое имущество народу. Телесное урод­ство заставило его смеяться над своей хромоногостью и гор­бом. Он приходил в дома друзей, званый и незваный, при­миряя близких друг с другом, когда замечал, что они в ссоре. Он упрекал, не причиняя боли, а тактично. Он не хотел, чтобы казалось, что он льстит тем, кого исправляет, а хотел приносить пользу как им, так и тем, кто его слушал (Юлиан, VI, 201).

44. Увидев золотую статую гетеры Фрины, установлен­ную в Дельфах, Кратет воскликнул: «Вот трофей распу­щенности эллинов»! (Стобей. Антолог., VI, 39. То же рас­сказывает Плутарх (О счастье Александра Вел., II, 3. - Гуттен, т. 9, с. 58), а также Афиней (XIII, 591b) и Элиан (Пестр, ист., IX, 27)).

45. Согласно Кратету, умеренность, которая вводит на­слаждение в определенные границы, спасает семьи, спасает и государства (Стобей. Антолог., V, 63).

46.Кратет говорил, что деньги богатых распутников по­хожи на смоковницы, растущие над пропастью. Человек не может ничего от них получить, там могут поживиться лишь коршуны и вороны. Так и у этих богачей - только гетеры и льстецы (Там же, XV, 10).

176

47. Зенон рассказывает, что Кратет, сидя в сапожной мастерской, читал «Протрептик» Аристотеля, адресованный кипрскому царю Фемисону. Стагирит писал, что ни у кого нет лучших условий для занятий философией. Он обладает таким большим богатством, что даже может позволить себе делать траты на философию. К тому же у него есть еще и слава. Когда он все это читал, повествует далее Зенон, сапожник слушал его и делал свое дело. Тогда Кратет ска­зал: «Я решил написать „Протрептик" и посвятить его тебе, Филиск. Я вижу, что у тебя больше возможностей для фи­лософии, чем у того, кому написал свое сочинение Аристо­тель» (Там же, XCV, 21).

48. Поэтому Кратет так ответил человеку, спросившему его, какую пользу получит он от изучения философии: «Су­меешь легко развязать кошелек и, запустив туда руки, щедро давать другим, а не так, как теперь, терзаясь, медля и дрожа, будто у тебя руки отнимаются. Ты будешь так же поступать, когда у тебя кошелек полон, а если опустошится, не станешь горевать. Если решишься потратить деньги, легко сумеешь это сделать; ни имея гроша за душой, не будешь желать ничего большего, но станешь жить, доволь­ствуясь тем, что есть, не стремясь к тому, чего нет, вполне удовлетворенный действительностью» (Там же, XCVII, 31).

49. Поэтому, если хочешь избавить своего сына от нужды и бедности, не посылай его к Птолемею зарабатывать деньги. Если пошлешь, он уйдет, приобретя лишь наглость, но ничего не добившись. Пошли его лучше в Академию к Кратету, которому удавалось людей ненасытных и распу­щенных превращать в свободных и скромных. Известный всем Метрокл рассказывал, что когда обучался у Феофра-ста и Ксенократа, хотя из дому он получал богатые по­сылки, однако боялся умереть с голоду и всегда терпел недостаток и нужду. Потом, перейдя к Кратету, он мог бы еще и другого прокормить, хотя больше ему ничего не при­сылали. Ведь прежде ему надо было иметь обувь, и притом особенную, без подошвы и гвоздей, затем одежду из самой тонкой и мягкой шерсти, свиту рабов, дом, достаточно вме­стительный для устройства приемов, белый хлеб, изыскан­ную пищу, дорогое вино, роскошные угощения. Ведь такой образ жизни считался достойным свободного человека.

Тому же, кто переходил в школу Кратета, все это было не нужно. Став скромнее, он довольствовался грубым

177