Часть 4.

Вместе с тем, значительным влиянием пользуется социально-конфронтационный подход, рассматривающий цивилизационное развитие как итог содержательного и развивающегося социального конфликта. В качестве основных конфликтующих сторон выступают классы (марксизм) или элита и массы (элитистские концепции). Но в любом случае здесь существенным, если не основополагающим моментом выступает прогрессирующая социальная (классовая, государственная, элитарная) воля. Ей придается либо самодовлеющее цивилизационное значение, либо она выступает рефлексивным моментом объективного процесса развития, который в последующем органично в него включается и сам прогрессирует. В таком случае объективный процесс социального развития, не смотря на отдельные попятные движения, в общем и целом носит прогрессивно направленный характер: “В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации”.

В марксистской философской литературе общественный прогресс понимается как необходимый, закономерный процесс поступательного развития общества, возвышения его от более простых форм общественного устройства к более сложным, переход от низших ступеней к высшим, процесс, который осуществляется деятельностью народных масс.

Большая группа отечественных философов связывает прогресс человеческого общества с развертыванием свободы, видят во все более полном развертывании свободы магистральную линию поступательного движения человечества. Указанная точка зрения связана еще с именем Гегеля, увидевшим во всемирной истории “...прогресс в сознании свободы, - прогресс, который мы должны познать в его необходимости”(См.:37, с.19). В социальном аспекте прогрессивное развитие человечества определяется все в большей мере способностью людей к осуществлению свободной деятельности, в основе которой лежит познание законов природного и общественного развития. Пониманию прогресса как осуществления человеческой свободы посвящены работы Б.Ф. Поршнева, И.Я. Левяша, Л.В. Николаевой и др. Так, Б.Ф. Поршнев указывает, что вся всемирная история есть возрастание свободы; И.Я. Левяш указывает на свободу как на то, что составляет “...содержание общественного прогресса” (См.:111, с.214-223; 68, с.84). Какова же роль и место воли в развертывании человеческой свободы как сущности поступательного развития человеческого общества? Как влияет волевая компонента на социальный прогресс?

С этой точки зрения общественный прогресс представляет собой взаимодействие двух сторон: объективных условий и субъективного фактора. При зрелости объективных условий решающая роль в осуществлении прогрессивных преобразований отводится деятельности народных масс, то есть субъективному фактору, собственно человеческому началу. “Субъективному фактору принадлежит определяющая роль в осуществлении возможностей, созданных объективными условиями, - пишет Н.М. Маковка, - Причем выбор и реализация этих возможностей происходит только через деятельность и борьбу людей за свои цели и идеалы” (См.:81, с.138). Под субъективным фактором понимается живая деятельность людей: их стихийная и сознательная, целенаправленная активность, осуществляемая в рамках объективной необходимости. Так, Л.И. Чинакова видит в субъективном факторе “свойства субъекта быть двигателем какого-либо изменения, ...деятельность в виде реального процесса” (См.:145, с.95-96). Г.Е. Глезерман, А.К. Уледов пишут о субъективном факторе как практической деятельности людей, направленной на достижение поставленных целей, порожденных, в свою очередь, условиями их материального бытия. Н.М. Маковка определяет субъективный фактор как качественную характеристику субъекта деятельности, как высшее проявление его свойства. В качестве составляющих субъективного фактора, таким образом, берутся “свойства, качества, состояния” действующих социальных субъектов, которые проявляются в деятельности: организованность, воля и энергия, настойчивость, решимость, идейная и моральная вооруженность людей, их политическая зрелость и т.д. (См.:137, с.51).

В субъективный фактор общественного развития включается, следовательно, как живая (сознательная и стихийная) деятельность людей, так и сами люди - субъекты деятельности с их свойствами, уровень их сознательности и организованности, а также их воля как неотъемлемое свойство, характеристика субъектов любой степени модальности, и составляющая их деятельности. Конечно, о воле как составляющей субъективного фактора можно говорить лишь в связи с сознательной деятельностью, направленной на достижение поставленных целей.

Говоря об общественной роли коллективной воли, исследователи рассматривают ее как момент субъективного фактора, играющего роль внутренней субъективной силы в развитии общества. Воля, по их мнению, как бы аккумулирует, концентрирует в себе дух эпохи, сообщает субъективному фактору напряженность, стремительность, решительность. Исходя из этого, воля, в одном из своих аспектов, определяется как движущая сила общественного прогресса (См.:109, с.19; 60, с.101; 16 а, с.145).

На основе анализа представленных работ данной ориентации можно заключить, что процесс развития человеческого общества, носящий естественно - исторический характер, по сути своей объективный, в значительной степени опосредуется субъективным фактором, то есть собственно сознанием и волей действующих субъектов. Это кажущееся противоречие между субъективным и объективным разрешается исторической практикой многих поколений людей. По мере развития человеческого общества, перехода его на все более высокие ступени социального творчества расширяются и углубляются знания людей о социальных и природных законах, возрастает степень их свободы, усиливается роль субъективного фактора развития. А субъективная сторона исторического творчества масс всегда, во все эпохи, когда в меньшей, когда в большей степени связана с волевым моментом их деятельности. Особенность субъективного фактора и всех его составляющих как раз в том и заключается, что он, будучи производен от объективных условий, детерминирован ими, сам в свою очередь их опосредует. Субъективный фактор - активная сторона общественного развития и ему отводится основная роль в производстве самого содержания необходимых исторических изменений (См.:145, с.103).

Итак, в качестве субъективного фактора человеческой истории выступают реально действующие субъекты, производящие изменения в наличном мире, преследующие определенные цели или действующие стихийно. Воля как составляющая деятельности общественного человека, как неотъемлемая характеристика, качество субъектов различной модальности является необходимой составляющей субъективного фактора. Говоря о воле как о составляющей субъективного фактора общественного развития, следует иметь в виду коллективную волю, прежде всего волю наций, классов, государства, ибо именно взаимодействие основных субъектов воли является движущей силой исторического развития. Иными словами основными субъектами исторического действия являются народные массы и представляющие их интересы великие личности. Великий человек - герой не в том смысле, “...что он будто бы может остановить или изменить естественный ход вещей, а в том, что его деятельность является сознательным и свободным выражением этого необходимого и бессознательного хода. В этом - все его значение, в этом - вся его сила” (См.:107, с.333). Именно в облике героя, писал В.И. Ленин, “воля сотен и десятков тысяч может выразиться в одном лице”. Поэтому, именно единая, общая воля народа - важный фактор прогрессивного развития общества. Воля каждой отдельной личности также является составляющей субъективного фактора, как часть целого, и в той мере, в какой индивид своей индивидуальной деятельностью оказывает воздействие на общий ход событий. Исходя из такого понимания воли, она выступает той компонентой субъективного фактора, которая активизирует его действие, направляет его на осуществление поставленных целей, придает ему организованность и сплоченность. Следовательно, общественный прогресс как развертывание человеческой свободы, расширение власти человека над внешней необходимостью, связан с деятельностью воли. Воля как субъективно - исполнительская составляющая деятельности - непременное условие достижения человеком как внутренней, так и внешней свободы. “Воля без свободы, - указывал Гегель, - представляет собой пустое слово, и точно также свобода действительна лишь как воля, как субъект” (См.:36, с.32).

Таким образом в марксизме выделяется три исторических типа общественного прогресса, в рамках которых происходило развертывание свободы, “...деятельным проявлением которой как раз и является труд” (См.:88, с.110). Это -первобытнообщинный, антагонистический и коммунистический типы общественного прогресса. На каждом из указанных этапов прогресса общества роль воли, как его необходимой составляющей, была неоднозначна, да и сама она как сложное социальное образование не оставалась неизменной, наполняясь разным содержанием, имела различных носителей, направлялась разными целями, в силу чего имела разную направленность, подчас противоположную. С прогрессом общества происходило и развитие воли как необходимой составляющей этого процесса, важнейшего элемента субъективного фактора. Поэтому каждому типу общественного прогресса соответствует свой тип коллективной воли, по мере развития общества происходит нарастание волевого потенциала, его качественные изменения, прослеживается тенденция к расширению социальной основы коллективной воли, к единению воли.

На первобытной стадии развития человеческого общества прогресс осуществлялся очень медленно. Первобытные люди по характеру своей жизнедеятельности, по уровню развития сознания были еще очень близки к животному царству. “Первые выделившиеся из животного царства люди во всем существенном так же несвободны, как и сами животные; но каждый шаг вперед на пути культуры был шагом к свободе” (См.:152, с.116, 183). В первобытном обществе существовали весьма ограниченные возможности для развития личности, отдельные индивиды жестко привязаны к целому - роду, но связь эта в силу неразвитости самосознания не была основана на сознательном единении личности и рода, на единении их воль. Она была подобна связи пчелы с пчелиным ульем. “Та форма кооперации в процессе труда, которую мы находим на начальных ступенях человеческой культуры ... покоится, с одной стороны, на общей собственности на условия производства, с другой стороны - на том, что отдельный индивидуум еще столь же крепко привязан пуповиной к роду или общине, как отдельная пчела к пчелиному улью” (См.:84, с. 346). Родоплеменные коллективы, - отмечает К. Маркс, “...покоятся или на незрелости индивидуального человека, еще не оторвавшегося от пуповины естественно - родовых связей с другими людьми, или на непосредственных отношениях господства и подчинения” (См.:84, с.89). Сознание первобытного человека неразвито, синкретично. А в силу этого неразвита и воля. Первобытные люди объединены деятельностью, которая носит коллективный характер. Однако, коллективная форма деятельности была средством выживания в борьбе с силами природы, а не результатом свободного волеизъявления. При такого рода деятельности трудно говорить о сознательном формировании общей воли. Род действует как нерасчлененное целое, как субъект общей нерасчлененной воли. Воля рода не была освещена самосознанием, имела форму табу, морального запрета, и в силу этого выполняла роль регулятора исполнения обрядов, традиций. Не могло быть и речи о принятии или непринятии воли рода отдельными индивидами. Она обязательна для исполнения, тот кто попытался бы выступить против нее, “...против неодолимой силы обычая, обречен на изгнание и смерть” (См.:111, с.214). Человек в условиях первобытности был еще более несвободен, чем в рабовладельческом обществе. Свободным и независимым он, как показывает Б.Ф. Поршнев, выступал только по отношению к внешним врагам. Итак, в первобытном обществе имеет место крайне неразвитая форма коллективной воли - единая (общая) коллективная воля рода. Индивиды не осознают себя в качестве самостоятельных, активных деятелей, а лишь как часть целого - рода. При этом, сознание “мы” является более поздним, чем “они”. Осознание себя как род формируется от противоположного: осознание другого рода как “они”, то есть не “мы”. Неразвитое самосознание лежит в основе неразвитой воли каждого и рода в целом, индивидуальные воли полностью растворены в воле целого - рода. “Племя оставалось для человека границей как по отношению к иноплеменнику, так и по отношению к самому себе: племя, род и их учреждения были священы и неприкосновенны, были той данной от природы высшей властью, которой отдельная личность оставалась безусловно подчиненной в своих чувствах, мыслях и поступках. Как ни импозантно выглядят ...люди этой эпохи, они неотделимы друг от друга ...”. Следовательно, и воли членов рода всецело были подчинены воле рода, которая выступала некой высшей силой. Это единство воли, имеющее в своей основе жесткую необходимость, играло большую роль в функционировании рода как целого, в его борьбе за свое существование с силами природы и с врагами и выполняла, следовательно, роль силы, обеспечивающей целостность рода как целого. Общая воля рода, подчинение членов рода вождю, выражавшему интересы и волю всего рода, регулировала внутриобщинные связи и отношения.

В силу изолированности первобытной общины, отсутствия связей между жизнью различных племен, жесткой ее локализованности, она была лишена всякой исторической инициативы. Таким образом, род хотя и действовал как субъект общей (единой) воли, но воля в условиях первобытного общества не была еще фактором прогресса в собственном смысле слова. Она возникала из жесткой необходимости, не являясь продуктом целенаправленной деятельности членов рода, результатом сознательного объединения их воль. Эта общая воля довлела над первобытным человеком, который во всем был ей подчинен. Она не опиралась на развитое самосознание, не была направлена на осуществление исторически значимых целей. Эта нерасчлененная общая воля была направлена не во вне, а главным образом, вовнутрь - на осуществление жизнедеятельности рода, на сохранение его как самостоятельного организма в борьбе с силами природы и внешними врагами. Однако, как бы неразвита ни была эта форма воли, она цементировала род, делала его более жизнестойким, отличала один род от другого, лежала в основе действования рода как единого целого, была условием осуществления свободы, пусть примитивной, но свободы. Эта свобода завоевывалась всякий раз в трудовой деятельности людей. Благодаря изготовлению орудий труда первобытный человек выделился из животного царства, начал осваивать природный мир, подчинять его себе. Даже самое простое орудие труда, самая простая трудовая деятельность требовали от людей напряжения их воли. И. хотя, первобытное общество демонстрирует “...самое примитивное состояние социальной свободы, в которой отдельные элементы еще жестко, однозначно обусловлены трудовой деятельностью людей” (См.:68, с.134), но продвижение в трудовой деятельности свидетельствует о развитии ее субъективно - исполнительской составляющей - воли, способствует этому процессу. Это вызывает и обратный процесс: усиление влияния волевого начала на расширение свободы, возвышение роли воли как фактора прогрессивного развития человеческого общества.

На смену архаичному обществу, где род выступал субъектом единой (общей) нерасчлененной воли, пришло классово и кастово - дифференцированное общество, которое уже не выступает нерасчлененно - единым субъектом деятельности. Поэтому на смену общей воле рода как нерасчлененному целому приходит воля различных слоев и групп населения, единая воля рода сменяется расчлененной волей социально - дифференцированного общества. Общественное развитие в этом обществе протекает через посредство столкновения, противоборства различных социальных групп, их интересов и воль.

Рабовладельческое и кастовое общество имело более развитые по сравнению с первобытным строем производительные силы. Раб выступал более активным субъектом трудовой деятельности, в которой “... он реализовал существенно ограниченную, но более содержательную свободу, чем его предшественник в сфере труда - первобытный общинник “(См.:68, с.143). Однако, ни в своем собственном сознании, ни в сознании своей эпохи раб не был личностью. По меткому выражению Ф. Энгельса, “в азиатской и классической древности преобладающей формой классового угнетения было рабство, то есть ... присвоение их личностей “. В силу неразвитости самосознания и непредставленности соответствующих социальных институтов, отсутствовала единая воля рабов как социальной группы. Однако, рабы не мирились с существующим положением вещей. Об этом говорят многочисленные восстания рабов, их борьба за свободу. Эту борьбу рабов можно рассматривать как свободную деятельность, проявление их свободной воли. Но их воля не являлась решающим фактором развития общества, ибо “рабы ... никогда не могли создать сознательного большинства, руководящих борьбой партий, - не могли ясно понять, к какой цели идут, и даже в наиболее революционные моменты истории всегда оказывались пешками в руках господствующих классов” (См.:75, с.82). Субъекты без развитого самосознания не способны отрефлексировать свои цели, не способны и к подлинно свободному волеизъявлению, осуществлению поставленных целей. Культура, образование, политическая жизнь были отчуждены от эксплуатируемых классов, являлись прерогативой имущих классов. А потому, рабы не могли осознавать себя как группу, социальный слой и не имели своей собственной корпоративной воли. Воля угнетенных была крайне неразвитой и ограниченной, либо интересами непосредственного освобождения, либо доминирующими моделями социального поведения и волеполагания. И все же осуществляемая в периоды выступлений рабов их воля изменяла социальные параметры функционирования общества, существенно дестабилизировала и дезорганизовывало его. Восстания рабов (например, восстание Спартака) руководствовались непосредственно общим интересом, не имея каких-то далеко идущих целей и сопутствующей им общей воли, поэтому их ждало неминуемое поражение, обусловленное действием значительно более организованной и институализированной государственной воли.

Если рабы были не в состоянии освободить себя как класс, то “... крепостные средних веков в действительности постепенно добивались своего освобождения как класса”. Но в условиях феодального общества угнетенные слои действовали стихийно, их борьба не носила организованного характера, выступления были разобщены и были направлены не против феодального строя, в целом, а против отдельных феодалов. Отсюда, и отсутствие единой воли в рядах восставших. “Понятие “свобода” - постоянный спутник процесса осознания себя как личности имело самое простое содержание: свобода от помещика” (См.:78, с.206). Завоевание и расширение свободы становилось результатом ожесточенной борьбы в социальных конфликтах, столкновения противоположных воль. И та доля свободы, которая представлялась феодализмом, диктовалась необходимостью развития самого феодального общества.

Историческое развитие вплоть до наших дней в значительной степени было обусловлено деятельностью властвующих социальных слоев и групп. Конечно, по сравнению с рабовладельческим обществом феодализм открыл более широкие возможности для развития производительных сил общества, дал большую свободу основной массе населения. Это, в свою очередь, способствовало не только совершенствованию институтов социальной воли господствующих слоев, но и воли угнетенных, борьба которых постепенно превращалась “... из борьбы против власти в борьбу за власть” (См.:111, с.215).

Однако, легальные институты социальной воли подчиненных слоев и групп стали возможны фактически только с переходом человечества к капитализму. Капитализм создал высокоразвитые производительные силы, высокий уровень концентрации промышленного производства, что способствовало организации, концентрации рабочих; создал огромные, по сравнению с предшествующими формациями, условия индивидуальной свободы. Развитие капиталистического производства необходимо требовало обучения, образования широких масс, приобщения их к достижениям культуры и науки, что приводило к просвещению рабочих, формированию отвлеченного мышления, рефлексии и зачатков классового сознания и классовой воли. Крупное производство объединило, организовало рабочий класс, превратило его в самый организованный после доминирующего класса социальный слой. Благодаря созданию своих социальных и политических организаций пролетариат смог выработать свое политическое сознание, осознать свои собственные интересы, сформировать собственную классовую волю, явившуюся одним из факторов превращения пролетариата из класса “в себе” в класс “для себя”, становления его в качестве субъекта социальной воли. Демократическая республика и всеобщее избирательное право по сравнению с крепостническим строем были громадным прогрессом: они дали возможность пролетариату достигнуть того объединения, того сплочения, которое он имеет. Ничего подобного даже приблизительно не было у крепостного крестьянина, не говоря уже о рабах.

Однако, как и в предшествующих формациях прогресс общества осуществлялся неравномерно. На более ранних стадиях капитализма интересы буржуазии, выражавшие более прогрессивные потребности развития человеческого общества, совпадали в какой-то мере с интересами других подчиненных сословий. Можно говорить в этой связи об определенном единстве воль различных сословий и классов, в основе которого лежали общие интересы и цели по разрушению доминировавших феодальных общественных отношений. После политического самоутверждения буржуазии это единство нарушается и институциализированная в государстве воля буржуазии меняет свою направленность, сосредоточиваясь прежде всего на реализации собственных социальных интересов. Общественное развитие в социальном аспекте вновь возвращается к конфликту легитимных и нелегитимных или полулегитимных институтов социальной воли. Однако, в отличие от предшествующих формаций воздействие подчиненных классов и слоев на ход социального развития, благодаря введенному социальному институту гражданских прав и свобод, становится более значительным, организованным, осознанным и приобретает характер институализированного действия, направленного на завоевание государственной власти.

С другой стороны, воля пролетариата и других подчиненных социальных слоев и групп постоянно встречает все более усложняющееся и социально - технологически оснащенное противодействие со стороны господствующей воли. На стороне последней - аппарат и институты государственной власти, право, средства массовой информации, огромные финансово - экономические ресурсы, позволяющие разрушать единство воли различных подчиненных социальных групп, ослабить ее влияние. В этих целях используются методы расслоения и разделения наиболее активных социальных групп, подкуп части руководителей и актива, проведение политики “классового сотрудничества” и идеологического манипулирования. Таким образом, в условиях капиталистической общественно - экономической формации не может быть и речи о формировании общей воли в масштабах всего общества. Общественное развитие осуществляется в результате столкновения воль противоборствующих классов. Но в отличие от предшествующих антагонистических формаций, где воля основных слоев населения всецело была подчинена воле господствующих классов, ее роль видоизменяется. Наемные работники капиталистического общества, создавая свою политическую инфраструктуру, становятся активным субъектом социальной воли. Не будучи доминирующим слоем, и, не имея поэтому возможности осуществить свою волю в общегосударственном масштабе, подчиненные слои как обладатели собственного социально-волевого потенциала становятся реальной силой, воздействующей на политическую систему и политическое развитие.

Итак, развитие социальных взаимодействий в условиях различных, сменяющихся формаций характеризуется возрастанием активности масс населения, расширением свободы, ростом организованности, развитием социальной воли основных субъектов исторического развития, усилением роли социально - волевой составляющей на ход общественного развития. Очень образно генезис воли подчиненных классов и групп в историческом развитии формаций обрисовал Б.Ф. Поршнев: “Вначале полная скованность трудящегося, работа лишь по чужой воле, минимальные возможности сопротивления угнетателям, затем все более широкое участие воли и активного мышления трудящихся в трудовом процессе, все более широкие возможности борьбы с угнетателями, борьбы, завершающейся победой революции трудящихся и эксплуатируемых масс во главе с пролетариатом и уничтожение всякой эксплуатации “(См.:111, с.224) (Подчеркнуто мной - О.К.) Таким образом, по мере смены общественно - экономических формаций происходит усложнение и умножение форм и видов деятельности, осуществляемых людьми. Эти изменения, в первую очередь, охватывают сферу труда, развитие которого неизбежно способствует расширению свободы, развитию всех способностей человека, включая и его волю. Расширение же свободы означает ускорение общественного прогресса. С одной стороны, следовательно, прогресс общества как развертывание свободы, деятельным проявлением которой, по Марксу, является труд, означает прогресс самого человека, прогресс его воли, ибо с нарастанием свободы расширяются возможности и для осуществления своей воли, усиливается ее сознательный, рефлексивный характер, ее роль как фактора, активизирующего прогресс. С другой стороны, происходит обратный процесс: развитая воля подчиненных классов и групп, как порождение общественного развития, начинает оказывать все большее воздействие на ход исторического развития, все в большей мере способствует расширению свободы, выступает действенным фактором освобождения населения от всех форм социально - экономического, политического и духовного принуждения и подавления, опосредует движение общества по пути прогресса, противостоит организованной воле господствующих классов и групп, превращается во все более необходимый и значимый фактор общественного прогресса.

Представленная достаточно развернутая экспликация марксистской версии цивилизационной миссии социальной воли обладает, как всякая концепция, своими достоинствами и недостатками. Несомненно ее достоинством выступает апробация социальным действием. Разработанные В.И. Лениным применительно к условиям России политические технологии захвата власти показали свою эффективность. Существенную роль в этих технологиях имеет фактор социально - классовой воли, получивший институциональное закрепление. Последующая практика социалистического строительства базировалась также на социально - волевом факторе, воплотившись в теорию и практику программно - целевого социального управления.

Недостатком данной версии является известный схематизм и предустановленность постулированных принципов. В последние годы в отечественном обществознании произошла переориентация на другие подходы. Речь, прежде всего, идет о цивилизационном подходе и акцентировании внимания на ментальные основания исторического развития. При этом подходе само социальное развитие предстает как многоплановый процесс, в развертывании которого основные факторы (экономический, социально - структурный, политический, духовно - культурный) могут иметь различные удельные веса. Определенную значимость следует отвести в рамках такого подхода и социально - волевому фактору. При таком подходе социальная и индивидуальная воля рассматриваются как опосредованные цивилизационными условиями, которые и формируют ее как таковую: системой организации общества (способы дифференциации и кооперации деятельности, типы расселения, способы социального управления), системой доминирующих знаково - коммуникационных средств, сложившимися типами ментальности.

Исходя из этого, возможно предложить следующую типологию социальной воли:

- социально - адаптивная (архаическая);

- авторитарно - традиционная;

- социально - профессиональная;

- социально информационная.

В условиях архаического общества преобладают аффективно - волевые формы регуляции. Они опосредованы по-преимуществу образно - мифологическим мировосприятием и еще близки по характеру воздействия на поведение биологическим программам. Близки, но не тождественны, поскольку животное обитает в биологическом хронотопе, подчиняющем психику ситуации. Человеку свойственно расширение рамок ситуации и формирование образа прошлого и будущего. Поэтому животное действует еще в рамках “инстинкта свободы” (См.:128, с.167), а человек, по меткому выражению Г.Л. Тульчинского (См.:136), в условиях, требующих волевого усилия как антиинстинкта. Переходным видом воли от родоплеменного к цивилизованному обществу рядом авторов рассматривается медиальная воля (См.:50, с.68-69): однако, “чем дальше продвигается процесс перехода к полисной организации, тем большей эрозии подвергается медиальная воля, характерная для родовых вождеств” (См.:50, с.69). Иначе говоря, медиальное воление, как посредническое (через вождей, оракулов, героев) носит уже , по-преимуществу, социо - культурный характер и представляет отчужденный от специфически природных и аффективных первичный вид социальной воли. Воздействие медиальной воли еще существенно во времена Гомера, на анализе произведений которого построены попытки исторической психологии реконструировать раннеантичные формы волеполагания. В частности, в работах Ж-П. Вернана установлено, что механизмы мотивации и самоконтроля в древнегреческом обществе совершенно иные, чем у современного человека (См.:150, с.178-179). В рассуждениях американского психолога Дж. Дженнеса отмечается, например, что воины в период Троянской войны были похожи на благородные автоматы, которые не знали, что делали. “Человек “Илиады” не имел субъективности, похожей на нашу. У него не было осознания своего сознания и внутреннего умственного пространства для интроспекции. Можно назвать ментальность микенцев двухкамерным умом. Воля, планирование, инициатива организованы вовсе без участия сознания, а затем “рассказаны” индивиду на его обычном языке, иногда с визуальным ореолом знакомого друга, или авторитетной фигуры, или бога, или иногда как только голосом. Индивид подчинялся этим галлюцинаторным голосам, потому что он не мог видеть, что делать самому”. К аналогичным выводам пришел Л. Мамфорд, исследовавший организационно - деятельностную практику фараонов Древнего Египта и назвавший производственные объединения людей того периода “мегамашинами”, “отдельный индивид в такой “мегамашине” должен был выполнять лишь какую-то одну незначительную функцию. Он еще не был, как позднее при капитализме, “придатком машины; вместе с тысячами и тысячами себе подобных он составлял самое тело машины. Насилие по отношению к тем, кто составлял плоть “мегамашины” , было условием эффективности последних”. Вообще следует заметить, что типологизация социальной (и индивидуальной) воли осуществляется, во-первых, в большей мере по цивилизационным основаниям, а не в зависимости от формального времени (историческое прошлое, недавнее прошлое, настоящее). А, во-вторых, при воспроизведении цивилизационных условий воспроизводятся многие характерные черты соответствующего типа социальной воли. В этом плане небезосновательным является сопоставление мамфордских “мегамашин” Древнего Египта и сталинских “шарашек” и “трудовых лагерей”. Сходство традиционных структур обществ, существующих в столь разные времена, генерирует сходные типы волеполагания - сверху и волеисполнения и мировосприятия - снизу.

Человек полисной цивилизации отходит от медиальных форм волепроявлений. Полисный образ жизни делает его более автономным и вольным в своем выборе. Воля все больше индивидуализируется и рационализируется и понимается как человеческая, стоящая выше вегетативной страсти и животного порыва. Однако доминирование индивидуальной воли не означает полного устранения воли горней. Она продолжает существовать как некое безличное и надличное направляющее начало, дробясь на разные источники “горней воли”. Но и индивидуальная и социальная воли отражают социально - производственную структуру общества. Волеполагание составляет атрибут полисного человека, господина как гражданина, работника, собственника. Оно выполняет в социуме роль формы, господствующего начала. По крайней мере эту мысль подчеркивал А.Ф. Лосев. На разнонаправленность и разнополюсность развития социальной и индивидуальной воли в условиях внеэкономического и экономического принуждения обращал в свое время Гегель (См.:35, с.105) и современные специалисты по исторической психологии: “Барская скука, властолюбие, тщеславие составляют господский полюс исторической психики. Труд (отсроченное вожделение по Гегелю) создает другой человеческий полюс, рабский: терпение, упорство, предметная умелость” (См.:150, с.178).

Эпоха имперского Рима связана и иерархизацией воль и установлением пределов иерархии - от индивидуального своеволия до общественной всеохватывающей воли и концептуализацией проблемы воли в стоической философии. Эти подходы получили развитие в универсально - персоналистской концепции воли Августина Блаженного. Не сосредоточивая внимание на доктринальном аспекте воли в истории философии и науки, а обращаясь к собственной феноменологии социальной воли, отметим, что для Средневековой Европы характерным и распространенным было корпоративное ощущение бытия индивидом. Человек всегда соотнесен со своей корпорацией, кастой, гильдией, общиной скован ее регламентом, этическими и социально - политическими установками и не мыслит себя вне этой общности. Вместе с тем, еще не сформировалось гомогенное отношение к представителям других корпораций: “В сфере групповых отношений характерной особенностью средневековой личности был конформизм по отношению с своим и социальная агрессивность по отношению к чужим”. Опосредованность поведения и сознания регламентом и ценностями корпорации формировало сословный тип личности: “Человек не осознает себя как автономную индивидуальность, он принадлежит к целому и должен выполнять в его рамках отведенную ему роль”. Отсюда и дифференциация социальной воли осуществляется в пределах и в соответствии с сословно - корпоративной структурой и той регламентацией социальных ролей, которые им предписывались. “Человек познавал себя(и добавим - действовал - О.К.) только по кастовым особенностям или по признакам, различающим народ, партию, корпорацию, семью, - другими словами, понятие личности связывалось всегда с какой-нибудь общей формой”. Поэтому в средние века подавление индивидуальной воли или мнения еще не воспринималось как нарушение прав, достоинства или покушение на свободу воли личности. Идея личности была принята, но сознание права на индивидуальность еще не выработалось.

Важное значение в условиях Средневековья имело также, как подчеркнули историки “Школы Анналов”, противостояние двух культур: официальной, церковной, ученой, с одной стороны, и народной, фольклорной - с другой. Хотя, конечно “беспримесной” народной культуры, как и церковной не существует в чистом виде. Важно, что существует некоторая уровневая демаркация, влияющая на понимание возможностей и границ социальной и индивидуальной воли.

С переходом к индустриальной цивилизации связано начало процесса автономизации воли и персонализации масс. “Новоевропейская “политическая технология” человека составлена из дисциплинарно - манипулятивных техник в школе, мануфактуре, казарме, особенно концентрированно - в тюрьме. Ее продукт - дисциплинированный субъект, который будет регулировать себя даже на необитаемом острове (что изображено в романе Д. Дефо)”. Такого рода “прединдустриальное воспитание” дает возможность включения в более сложное и тонко регулируемое общество больших масс людей. Автономия и свобода воли, ограничиваемая ценностно - конвенциональными пределами и профессиональными ролями, как нельзя лучше выражена в кантовских императивах практического разума. Индустриальное общество в демократических формах, сначала порождая, а затем поэтапно снимая различные формы отчуждения, обозначает некоторый предел этого снятия. Таким пределом становится замкнутость человека на товарном потреблении, блокирующем последующее свободное развитие личности. В политическом аспекте блокирующим пределом выступает демократическая государственная власть, в которой от индивида отчужден широкий спектр его социальных потребностей и способностей. Эти цивилизационные пределы, обозначившиеся еще в XIX веке, концептуализировались в столь различные программы последующего социального развития, как:

- марксистская рационализация революционного неприятия атомизации человека и порыва к новой коллективности во внегосударственных формах;

- иррационалистический нигилизм, индивидуальный бунт против атомизации в виде ницшеанской “воли к власти”, порыв к власти от безвластия;

- либеральный прогрессизм, утверждающий волю собственности и денег.

Анализируя не только те цивилизационные процессы, которые влияли на становление и развитие социальной воли, но и сопутствующие этим процессам изменения самой воли, укажем на следующие основные тенденции.

1. В процессе цивилизационного развития расширился круг субъектов социальной воли и возможности ее институализации. Концентрируясь сначала в узком кругу агентов государственного управления механизмы социальной воли в XX веке структурированы в таких социальных институтах, как социальные движения и партии, элитные группы и группы социального представительства, лидеры и средства массовой информации.

2. Механизмы социального волеполагания, в особенности во второй половине ХХ века, получили интенсивное развитие через дифференциацию и специализацию социально - управленческой деятельности, разработку политических и социальных технологий, позволяющих осуществлять глобальные стратегические решения и отвечать на “вызовы цивилизации” на планетарном уровне.

3. Заметной тенденцией является повышение уровня социально - волевой регуляции. Еще в 30-е годы ХХ века была предвосхищена тенденция перехода к общепланетарной социальной регуляции, когда реальным субъектом социальной воли становится все человечество. Она реализуется в настоящее время и основной предпосылкой к этому становятся информационно - компьютерные технологии и системы коммуникаций.

Одним из наиболее важных и ярких проявлений социальной воли в истории цивилизации является воля политическая. Под ее организующим и направляющим воздействием развиваются последние тысячелетия различные культуры - цивилизации. От развитости и потенциала политической воли зависит перспектива, а то и выживание цивилизации. Особую актуальность эта проблема имеет в нашем отечестве, где периоды концентрации политической воли сменяются временами политического безволия, а то и анархии. Остановимся подробнее на этих проблемах в следующей главе.

кредит на автомобиль