Часть 8.

VI.

Систему чистой механики можно построить логически раз-личнымъ образомъ, въ зависимости отъ вида и числа основныхъ понятiй, изъ которыхъ исходятъ. Въ то время, какъ классическая механика, достигшая своего перваго завершенiя въ «Началахъ»

*) Реагзоп, „The Grammar of Science", стр. 250 и ел.

222

Ньютона, строится на понятiяхъ о пространстве и времени, о массе и сил*, въ новыхъ системахъ на место этого послiдняго понятiя стало понятiе объ эяергiи. Принципы механики Г. Герца выдвинули новую концепцiю, такъ какъ они опираются лишь на допу-щенiи т p е х ъ независимыхъ основныхъ понятiй: пространства, времени и массы, и пытаются, исходя изъ нихъ, вывести совокупность явленiй двилсенiя, какъ рацiональное и закономерное целое, вводя, на-ряду съ чувственно-воспринимаемыми массами, не-видимыя массы. Уже изъ этого разнообразiя возможныхъ исход-ныхъ пуяктовъ вытекаетъ, что составляемый нами «образъ» действительности зависитъ не огь однихъ только данныхъ чувственнаго воспрiятiя, но и отъ привяосимыхъ нами мысленяыхъ точекъ эрiнiя и требованiй. Между ними выделяются въ особенности пространство и время, которыя имеются во всехъ системахъ и которыя образуютъ поэтому неизменную составную часть, настоящей инварiантъ каждаго теоретическаго обоснованiя физики. Благодаря этой именно неизменности оба эти понятiя кажутся при первомъ разсмотренiи сами какъ бы чувственными данными; такъ какъ никакое ощущенiе никогда не является помимо этихъ формъ и такъ какъ, обратно, сами эти формы никогда не даны отдельно етъ ощущенiя, то психологическое соединенiе и проникновенiе обоихъ моментовъ приводить сперва неизбежно къ ихъ логическому приравниванiю. Но уже начатки теоретической физики у Ньютона приводять къ уничтоженiю этого мнимаго единства. Пространство и время-какъ онъ прямо указываетъ-представляют. нечто иное, разсматриваемъ ли мы ихъ въ виде непосредственнаго ощущенiя или же въ виде математическихъ понятiй. И только этому последнему способу разсмотренiя приписывается квалифи-кацiя истинности. Абсолютное неподвижное пространство и абсолютное, строго равномерно текущее время представляютъ истинную действительность, между тЬмъ какъ данныя намъ во внешнемъ и внутреннемъ воспрiятiи относительное пространство и относительное время означають лишь чувственный и потому не-точныя меры для эмпирическихъ процессовъ движенiя. Задача фивическаго изследованiя заключается въ томъ, чтобы перейти отъ этихъ чувственныхъ м*ръ, достаточныхъ для практическихъ целей,

223

снова къ обозначаемымъ и выражаемымъ ими реальностямъ. Если существуетъ объективное познанiе природы, то оно долгкно дать намъ временно-пространственный распорядокъ вселенной не только въ томъ виде, въ какомъ онъ является ощущающему индивиду съ его относительнаго мъстоположенiя, но какъ онъ существуетъ саыъ по себе общезначимымъ образомъ. Только чистое п о н я1 т i e служить намъ порукой этой общезначимости и необходимости, ибо оно отвлекается отъ всiiхъ различiй, коренящихся въ физiологи-ческихъ особевностяхъ и въ особомъ иоложенiи отдiльныхъ субъектовъ.

Поэтому въ определенiи пространства и времени и въ яроти-вопоставленiи чувственнаго и математическаго значенiя обоихъ понятiй имеется съ теоретико-познавательной точки зрвнiя не что иное, какъ первое научное установленiе проблемы объ объективности вообще. Правда, здесь мы не можемъ еще обозреть эту проблему во всемъ ея объеме, но въ этомъ пункте имеется уже решительный подготовительный шагъ къ ней *). Понятно поэтому, что въ этомъ вопросе должны были резче и сильнее, чiмъ въ какихъ-нибудь другихъ вопросахъ, выразиться философскiя противор'Ьчiя въ основномъ пониманiи физики. Споръ о иринципахъ всегда возвращался къ ньютоновскому ученiю о пространстве и времени, и здесь производился выборъ насчетъ общаго пути къ обоснованiю этихъ принциповъ. Что означаютъ п о н я т i я объ абсолютномъ пространств* и абсолютномъ времени, когда въ опыте мы никогда не можемъ найти надежныхъ примеров ъ этихъ понятiй? Можетъ ли известная мысль претендовать на какое-нибудь физическое значенiе, если мы должны принципiально отказаться отъ того, чтобы найти ей недвусмысленное примененiе въ доступной намъ действительности? Законы чистой механики объ абсолютныхъ движенiяхъ должны казаться безплодной умственной игрой, пока не данъ какой-нибудь безошибочный признакъ, по которому можно судить объ абсолютномъ или относительномъ характер* н^котораго фактическаго движенiя. Абстрактное правило не означаетъ ничего само по себе, если въ то же время

*) Подробнiе о проблем* „объективности" см. ниже, гл. VI и \ II.

неизвестны условiя, при которыхъ мы можемъ применять его конкретно, подводя подъ него определенные эмнирическiе частные случав. Но въ ньютоновской формулировке, действительно, инфется здесь противоречiе. Законы естествоэнанiя, которыхъ должно разсматривать вместе и порознь, какъ индукцiи изъ дая-ныхъ фактовъ, относятся, въ конце концовъ, къ такимъ предмет а м ъ, которые, подобно абсолютному дространству и абсолютному времени, принадлежать къ иному мiру, а не мiру опыта, ибо ови мыслятся, вакъ вечные аттрибуты безконечной божественной субстанцiи. Это метафизическое определенiе отступаешь въ даль-н-Ьйшемъ развитiи естествознанiя на заднiй планъ; но этимъ не устраняется логическое противоречiе, на которомъ оно опирается. Постоянно сызнова поднимается вопросъ, должны-ли мы при обоснованiи механики брать лишь такiя понятiя, которыя прямо заимствованы изъ мiра эмпирическихъ т*лъ и ихъ дан-ныхъ въ воспрiятiи отношенiй, или же мы должны перешагнуть въ какомъ-нибудь направленiи эту область эмпирическаго бытiя, чтобы понять законы его, какъ полное и замкнутое единство.

Въ этой проблеме и сосредоточивается настоящее затрудненiе. Теоретико-познавательное обсужденiе механическихъ понятiй не выразило достаточно ярко и строго этого затрудненiя, ибо оно, следуя ходу историческаго развитiя, выдвинуло въ центръ разсмотръ-нiя исключительно противоречiе «абсолютнаго» и «относительнаго». Это противоречие, возникшее въ области онтологiи, не даетъ адэкватнаго выраженiя для требующихъ здесь разрешенiя м е т о-додогическихъ вопросовъ. Петрудво именно заметить, во-пер-выхъ, что «абсолютное» пространство и «абсолютное» время-если только не желать мыслить ихъ вместе съ Ньютономъ, какъ ма-тематическiя концепцiи-могутъ исключать не всякiй видь отношенiя. Ведь существенный характеръ математическихъ пола-ганiй заключается именно въ томъ, что ни одно изъ нихъ не означаетъ ничего само по себе, но только въ связи и въ полномъ соединенiи съ совокупностью другихъ. Поэтому нелепо, действительно, желать понять некоторое «место», не относя его въ то же время къ некоторому другому, отличному отъ него, месту; нелепо желать определить моментъ времени, не мысля его, какъ точку въ

224

15

225

нiкоторомъ уцорядоченномъ многообразiи. «Здвсь» имЪетъ смыслъ лишь въ отношенiи къ «тамъ», «теперь»-только въ отно-шенiи къ противопоставляемому ему «раньше» или «позже». Никакой физическШ признакъ, вносимый нами потомъ въ наши поня-тiя о пространств1! и времени, не можетъ изменить этого ихъ основного логическаго свойства. Они остаются системами .отношен i и въ томъ смысле, что каждое особое полаганiе въ нихъ означаетъ всегда лишь одно отдельное место, которое подучаетъ все свое содержанiе лишь благодаря связи своей съ совокупностью членовъ ряда. И идея абсолюта аго д в и ж е н i я лишь кажущимся образомъ противоречить этому основному требованiю. Ни одинъ физикъ-мыслитель никогда не бралъ этой мысли въ томъ смысле, будто она исключаете вообще отнесете къ какой бы то ни было начальной системе (Bezugssystem). Споръ заключался лишь въ вопросе о характере этой системы, о томъ, матерiальна ли она или не матерiальна, дана ли она эмпирически или представляетъ идеальное построенiе. Требованiе абсолютная) движенiя не означаетъ исключенiя всякаго коррелата, но, наобо-ротъ, содержитъ въ себе известное допущенiе о природ* самого этого коррелата, который здесь определяется, какъ «чистое» пространство, свободное отъ всякаго вещественнаго со-держанiя. Но благодаря именно этому проблема перестаетъ носить какой-то неопределенный, дiалектическiй характеръ и прiобретаетъ твердое физическое содержанiе. Та «относительность», которая вообще неразрывно связана съ каждымъ научнымъ полаганiемъ, здесь совершенно оставляется безъ разсмотрiшiя: она образуетъ всеобщую, само собою разумеющуюся предпосылку, которая именно поэтому и недостаточна для разрешенiя какого-нибудь частнаго вопроса. Но здесь дело идетъ именно о подобныхъ частныхъ во-просахъ. Прежде всего требуется выяснить, представляютъ ли пространство и время, въ томъ значенiи, въ которомъ ихъ беретъ физика, лишь аггрегаты чувственныхъ впечатленiй или же они суть самостоятельныя мысленный «формы»; представляетъ ли система, къ которой относятся осяовныя уравненiя ньютоновской механики, эмпирическое тело, или только «мысленное» бытiе. Какъ только мы выскажемся въ этомъ последнемъ смысле, поднимается

226

новаа задача найгя соединительное звено между идеальными исходными пунктами физики и ея реальными результатами. Чувственные и умственные моменты, противостоящее въ абстракцiи другъ другу, должны затемъ быть объединены подъ некоторымъ общимъ угломъ зреаiя, въ силу котораго определяется ихъ участiе въ мо-нистическомъ понятiи объ объективности.

На первый взглядъ можетъ показаться, что для ответа на все эти вопросы нетъ совсемъ нужды въ сложныхъ логическихъ про-межуточныхъ членахъ. Ответъ, который эмпиризмъ держитъ наготове, лишенъ всехъ этихъ затрудненiй, ибо онъ сводить проблемы, о которыхъ здесь трактуется, къ простымъ иллюзiямъ. Законъ инерцiи теряетъ, конечно, смыслъ, если мы не огносимъ его мол -чаливо къ какой-нибудь координатной системе, съ помощью кота-рой можно показать сохраненiе равномернаго и прямолинейнаго движенiя. Но мы вовсе не должны установить этотъ необходимый субстратъ съ помощью утомительныхъ отвлеченныхъ дедукцiй, ибо •самъ опытъ недвусмысленно навязываетъ его намъ. Небо непо-движныхъ звездъ даетъ намъ координатную систему, по отношенiю къ которой можно въ любой моментъ показать наличность принципа инерцiи съ той степенью точности, которую допу-•скаютъ вообще опытныя сужденiя. Тщетно было бы задавать вопросы еще сверх ь того; напрасно желать составить себе предста-вленiе о томъ, какой видъ принялъ бы законъ инерцiи, если бы мы отказались отъ отнесенiя къ неподвижньшъ звездамъ и хотели бы поставить на место ихъ другую систему. Какой характеръ носили бы законы движенiя, если бы не существовали неподвижный •звезды или если бы мы были лишены возможности орiентировать •свои наблюденiя по ним ь-объ этомъ мы решительно не въсостоянiи судить, ибо мы имеемъ здесь передъ собою случай, который никогда не быдъ осуществленъ въ фактическомъ опыте. Мiръ данъ намъ не дважды-одинъ разъ въ действительности, другой разъ въ мысляхъ. Мы должны взять его такимъ, какимъ онъ является яамъ въ чувственномъ воспрiятiи, не спрашивая о томъ, какимъ бы онъ показался намъ при другихъ, придумываемыхъ нами логически, условiяхъ *). Въ этомъ, данномъ Махомъ, решенiи про-

*) См. объ этомъ Mach: »Die Mechanik in ihrer Entwicklung"; „Die

227

блемы сделаны съ полной решительностью rfc выводы, которы,е вле-четь за собой эмпирическая конценцiя. Согласно ему каждое> имеющее научное значенiе, сужденiе получаетъ смыслъ лишь въ качеств* высказыванiя о некоторомъ конкретяомъ, данномъ фактически, существовав!и. Мысль можетъ лишь следовать за указанiями ощущенiй, раскрывающихъ передъ нами ато суще-ствованiе; но она нигде не можетъ переступить черезъ нихъ и втянуть въ кругъ своего разсмотренiя лишь возможные, до сьхъ поръ не данные въ опыте, случаи. Но это сл'Ьдствiе-неизбежное при взятой нами исходной предпосылки-противоречить, какъ мы уже видели съ разныхъ стороыъ, фактическому положенiю науч-ныхъ методовъ работы. Теоретическiе принципы физики говорягь сплошь да рядомъ о сдучаяхъ, которые никогда не были даны въ опыте и не могутъ быть даны въ немъ: ведь въ формуле закона самъ объектъ воспрiятiа замененъ своимъ идеальнымъ пределомъ. Получаемое въ этомъ случае пониманiе вещей никогда не выте-каетъ, такимъ образомъ, изъ разсмотренiя однихъ лишь действи-тельныхъ, но также и возможныхъ условiй и обстоятельствъ. Ояъ охватываетъ не только актуальное, по и «виртуальное» совер-шенiе (Geschehen). Въ принципе виртуальныхъ (возможныхъ) скоростей, составляющемъ со времемъ Лагракжа настоящую основу аналитической механики, это получило свое строжайшее выраженiе. Разсматриваемыя здесь перемещенiя некоторой матерiальной системы не должны быть непременно выполнимыми фактически; «возможность» ихъ обовначаетъ лишь, что мы можемъ мысленно выполнить ихъ, не приходя въ противоречiе съ условiями системы. Дальнейшее развитiе этого принципа въ физике все рельефнее выдвигало этотъ методологическiй моментъ. Въ развитiи современной термодинамики принципъ виртуальныхъ измененiй не ограничивается, какъ первоначально, одними лишь механическими процессами; онъ преобразованъ въ более общiй принципъ, который долженъ одинаково охватить все области физики. Подъ вир-туальнымъ измененiемъ какой-нибудь системы понимаютъ теперь не только безконечно-малое пространственное перемещенiе отдель-

Geschichte u. die Wurzel des Satzes von der Erhaltung der Arbeit", стр. 47 и ел. 228

ныть его частей, но также и безконечно-малое повышенiе или по-ниженiе температуры, безконечно-малое измененiе въ распределены адектричества на поверхности проводника, - словомъ, всякое элементарное приращенiе или убавленiе одной изъ тЪхъ переменныхъ величинъ, которыя характеризують систему, поскольку о не совместимы съ общими условiями, которыхъ должна выполнить система. При этомъ безразлично, выполнимо ля физически разсма-триваемое превращенiе, ибо истинность нашихъ теоретическихъ выводовъ совершенно независима отъ этой возможности непосредственной реализацiи нашихъ умственныхъ операцiй. «Если подвергнуть въ ходе дедукцiй», замечаеть Дюгемъ, «величины, къ которымъ относится теорiя, определеннымъ алгебраическимъ прео-бразованiямъ, то намъ нечего спрашивать себя, имеютъ ли ф и-вическiйсмысдъ эти выкладки, т. е. можно ли перевести прямо на языкъ конкретнаго воззренiя отдельные методы изме-ренiя и соответствуют!, ли они въ этомъ переводе действительным!, нли возможнымъ фактамъ. Ставить себе подобный вопросъ значить составить себе совершенно ошибочное представленiе и сущности физической теорiи» *). Открытiе и первое формулированiе принципа косности вполне подтверждаетъ этотъ взглядъ. Галилей, по крайней мере, не даетъ никакихъ поводовъ сомневаться въ тоыъ, что этотъ принципъ въ томъ смысле, въ какомъ онъ его принимаетъ, вытекъ не изъ разсмотренiя особеiшаго класса эмпирически дiйствительныхъ движенiй. На возраженiе, что для существования закона инерцiи необходимо предположить постоянную наличность неподвижныхъ звездъ, онъ бы, вероятно, далъ тоть же ответь, который онъ далъ въ аналогичномъ случае Сим-пличьо: действительность неподвижныхъ звездъ, какъ и действительность самихъ движущихся гЬдъ, принадлежитъ лишь къ «слу-чайнымъ и внешнимъ» условiямъ опыта, отъ которыхъ не зависитъ собственно теоретическое решенiе. Въ то «mente concipio», которымъ Галилей начинаетъ свои общiя разсужденiя, вопросъ о су-ществованiи подвижныхъ звездъ не входить совсемъ. Понятiе о прямолинейномъ и равномерномъ движенiй вводится здесь исклю-

*) См. Duhein „Revolution de la Mecanique", Paris 1903, стр. 211 и ел.

229

чьтельно бъ абстрактно-форономичеекомъ значешв: обо относится не къ какммъ-вибудь матерiальвымъ тЪламъ, но только въ идеаль-нымъ схемамъ, подобвымъ схемамъ геомстрiн и ариеметики. Лишь спытъ въ последнейинставцiирiдiаетъ, применимы лизаковы, выводимые вами изъ подобвыхъ идеальвыхъ ксвцепцiй, къ мiру воспрiятiй: во сакъ логичеснiи" и математическiй с мыс л ъ гипо-тетическихъ Бакововъ совершенно непависимъ отъ этой формы п одтвержденiя въ актуально-данномъ *).

Чтобы оправдать логически форму дедукцiи, примененную фактически Галилеемъ, достаточно, впрочемъ, въ конце концовъ сослаться на самого Маха. Въ его разсужденiяхъ объ общихъ ме-тодахъ физики «мысленный экспериментъ» занимаетъ видное место. Bei действительно плодотворные физическiе опыты им-Ьютъ, какъ онъ лодчеркиваетъ, своимъ необходимымъ предварительнымъ усло-вiемъ мысленные эксперименты. Мы должны, хотя бы въ общихъ чертахъ, предвидеть резудыатъ извъ-стнаго устройства опыта; мы доллшы обсудить и мысленно видоизменить возможныя опредъмяю-щiя обстоятельства, чтобы придать самому наблюденiю определенное ваправленiе. Этотъ прiемъ мысленной варiацiи Опред^ляю-пцахъ известный результата факторовъ позволяетъ намъ впервые вполне ясно обозреть всю область фактовъ. Только теперь вы-ступаетъ ясно зваченiе каждаго отдедьваго момента; только теперь составъ воспрiятiя расчленяется, становится унорядоченнымъ комплексомъ, въ которомъ мы ясно постигаемъ зяаченiе каждой отдельной части въ системе njbaro. Существенныя черты, отъ ко-торыхъ зависитъ закономерность въ комплексе, обособляются отъ случайныхъ, епособныхъ, какъ угодно, изменяться признаковъ, причемъ это не затрагигаетъ совсемъ нашего собственнаго физи-ческаго заключенiя **). Достаточно применить все эти разсуждевiя къ открытiю и формулировке привпипа иверцiи, чтобы сейчасъже понять, что значенiе этого принципа не связано съ какой-нибудь определенной матерiальной координатной системой. Если бы даже

*) Обо всемъ ср. теперь особенно разсужденiя Наторпа (дат. соч., стр. 356 и ел.).

**) Ср. Mach „Erkenntniss u. Irrtum", Lpz., 1905, „?ber Gedankenexperimente", стр. 180 и ел.

230

сначала законъ былъ признанъ въ отношенiи къ неподвижнымъ звiвдамъ, то ничто не мешаетъ намъ освободить его отъ этой обусловленности; мы видь знаемъ, что мы можемъ произвольно варiировать первоначальный субстратъ, не изменяя при этомъ со-всiмъ смысла и содержанiя самого закона. Ибо посылка, на которой опирается первоначальное возраженiе Маха-лменно, что иышденiе никогда не можетъ выйти изъ лруга д а н н ы х ъ отдiль-ныхъ фактовъ-теперь оставлена: методъ «мысленнаго эксперимента» открываегь передъ нами особенную деятельность мышле-нiя, которая переходитъ отъ действителъныхъ случаевъ къ воз-можнымъ и берется дать определенiе и этихъ последнихъ. действительно, логическое значенiе принципа косности не изменилось бы, очевидно, если бы въ ходе опыта нашлись основанiя. побуждаются насъ приписать самимъ неподвижнымъ звездамъ определенны я движенiя. Теоремы чистой механики не потеряли при этомъ решительно ничего въ своемъ значенiи; оне iгБликомъ бы сохранились бы при новой системе орiентировки, которую намъ пришлось бы отыскивать. Но подобное перенесение было бы невозможно, даже въ мысляхъ, если бы эти теоремы выражали лишь отношенiя, которыя присущи движущимся теламъ по отно-шенiю къ особенной эмпирической координатной системе. Самъ Махъ долженъ. согласно предпосылке, смотреть на небо неподвижныхъ звездъ не только, какъ на известную составную часть, входящую въ абстрактную формулировку закона инерцiи, но какъ на одииъ изъ каузальныхъ факторовъ, отъ которыхъ зави-ситъ движенiе по инерцiи *). Но въ формуле, которая выражала бы

*/ „Свободное гЬло, на которое подействовала мгновенная пара силъ, движется такимъ образомъ, что его центральный эллипсоидъ, сохраняя свой центръ. катится безъ скольженiя по касательной плоскости, параллельной плоскости пары силъ. При этомъ тiло принимаетъ самыя своеобразный положенiя относительно небесныхъ твлъ. Но неужели можно думать, что эти тЪла, безъ которыхъ нельзя описать разбираемое нами движенiе, не иы'Ьютъ никакого влiянiя на последнее? Неужели то, что приходится-явно или скрыто-непременно упомянуть, когда желають описать некоторое явленiе, не относится къ каузальной связи этого по-слiдняго? Далекая небесныя тiла въ нашемъ пример* не им-Ьютъ ника-1 кого влiянiя на ускоренiе, но имеютъ его на скорость". (Mach, „Erhaltung der Arbeit', стр. 49).

231

отношенiе и взаимодействiе между определенными физическими объектами, нельзя было бы, очевидно, заменить одинъ изъ обоихъ факторовъ другимъ, не изменяя этимъ совершенно вида самого отношенiя. Если бы истинность закона ияерцiи зависала отъ не-подвижныхъ звiздъ, какъ опредiленныхъ физическихъ и н д и в и-довъ, то было бы логически непонятно, какъ могли бы мы даже подумать о томъ, чтобы оставить эту связь и перейти къ другимъ координатнымъ системамъ. Принципъ инерцiи былъ бы въ этомъ случай не столько общимъ постулатояъ для явленiй движенiя вообще, сколько выраженiемъ определенныхъ свойствъ и «реакцiй» данной эмпирической совокупности предметовъ; а въ такомъ случай, какъ могли бы мы разсчитывать, что можно отделить физи-ческiя свойства, найденныя нами у некоторой конкретной отд-Ьль-ной вещи, отъ собственнаго ея ссубъекта> и перевести ихъ на другой субъектъ? Во всякомъ случае, и на этомъ примере мы убеждаемся, что эмпиризмъ и эмпирiя не уживаются другъ съ дру-гомъ: тотъ смыслъ, который д о л ж е н ъ былъ бы иметь принщшъ инерцiи согласно эмпирическимъ предпосылкамъ, совсiмъ не соответствуете тому значенiю, которое онъ имiiлъ въ научной механике съ самаго зарожденiя ея, а также и функцiи, которую онъ фактически выполнилъ. Основная логическая форма механики здесь не понята и не объяснена, но, наоборотъ, устранена.

14 же принципiальныя возраженiя можно выставить и противъ любой попытки, стремящейся дать закону инерцiи прочную основу тiмъ, что открываюсь где-нибудь въ эмпирической действительности, какъ фактически данную, ту координатную систему, на которую онъ указываетъ. Одно известное объясненiе, которое пытался подробнее провести Штрейнтцъ, признаютъ за такую систему любое эмпирически данное тело, удовлетворяющее двумъ условiямъ: во первыхъ, оно должно не иметь вращательнаго движенiя и, во вторыхъ, должно не испытывать действiя какой-нибудь внешней силы. Отсутствiе вращательнаго движенiя можно доказать всегда недвусмысленнымъ образомъ съ помощью определенныхъ измери-тельныхъ приборовъ, которые Штрейнтцъ называетъ «гироскопи-ческимъ компасомъ>. дело въ томъ, что каждое <абсолютное> вра-щенiе какого-нибудь тела выражается въ какихъ-нибудь физиче-

скихъ действiяхъ, которыя могутъ быть восприняты и измерены. Что же касается второго момента, отсутствiя дъйствiя внешнихъ сидъ, то здесь, правда, никогда не возможно столь непосредственное я положительное решенiе: мы должны удовольствоваться кон-статированiемъ того, что всякiй разъ, когда въ движенiи какой-нибудь точки относительно тела неизмiшнаго направленiя было наблюдаемо отклоненiе отъ прямолинейности и равномерности, всегда до сихъ поръ удавалось указать какiя-нибудь внешнiя тела, которыя можно было принять за причину этого отклоненiя, благодаря занимаемому ими относительно самого движущегося тела или принятой координатной системы положенiю. Если теперь мы назо-вемъ тело, удовлетворяющее двумъ основнымъ указаннымъ при-знакамъ-т. е. не обнаруживающее вращательнаго движенiя u совершенно независимое отъ окружающихъ массъ-ф ундаменталь-нымъ теломъ (РК: Fundamentalk?rper), то въ каждомъ по-добномъ теле мы имеемъ подходящую систему, къ которой применимы динамическiя дифференцiальныя уравненiя, лежащiя въ основе физики. Эти уравненiя, которыа въ томъ виде, какъ они обыкновенно формулируются, заключаютъ въ себе логическую неопределенность, имеютъ теперь твердый и однозначный смыслъ. Въ частности, принципъ инерцiи можно формулировать теперь въ такомъ виде, что каждая предоставленная себе самой точка движется относительно некотораго фундаментальнаго тела по прямой инiи и съ постоянной скоростью '). - Но и эта дедукцiя опирается, какъ легко показать, на извращенiи настоящаго логиче-скаго и историческаго отношенiя. Если бы объясненiе Штрейнтца быiо вернымъ, то основные принципы механики были бы просто индукцiями, которыя мы вывели изъ наблюденiя отдельныхъ телъ съ определенными физическими свойствами и вероятность кото-рьгхъ, затемъ, мы принимаемъ и для всехъ телъ того же вида. Обнаруживаемое этими принципами притазанiе на строгую общезначимость было бы тогда совершенно непонятно. Было бы

') Подробно ем. Streintz: „Die physikalischen Grundlagen der Mechanik" Lpz., 1883, стр. 13 и ел., 22 и ел.

232

233

непонятно, на какомъ основанiи мы ихъ противопоставляемъ на-блюдаемымъ фактамъ въ качеств'Ь требованiй, которыя ука-зываютъ нашему объяснению направленiе, вместо того, чтобы сей-часъ же изменить принципы, полученные вiдь лишь на основе опре-дiленныхъ отд'Ьльныхъ наблюденiй, какъ только эти принципы расходятся съ данными новаго опыта. Но если и отвлечься отъ этого, то решающее значенiе им^етъ то соображение, что само фундаментальное тело и фундаментальная координатная система никогда не могли бы быть найдены въ качестве эмпирическихъ фактовъ, если бы значенiе обоихъ не было заранее установлено путемъ идеальной конструкции. Tu мнимо-чистыя индукцiи, которыя Штрейнтцъ кладеть въ основу своихъ разсужденiй, находятся уже подъ руководствомъ и господствомъ основныхъ идей аналитической механики. Только имiя уже въ качеств* предпосылок зги идеи, можно понять значенiя обоихъ моментовъ, которыми определяется фундаментальное тело: отсутствiе вращательнаго движе-нiя, равно какъ и независимость отъ дiйствiя какихъ бы то ни было внъчннихъ силъ, образуютъ эмпирическiе критерiи, по кото-рымъ мы узнаемъ, соответствуете ли определенное данное тело предносылкамъ теорiи, развитымъ нами до того самостоятельно. Но при знак ъ, по которому мы устанавливаемъ, подводимъ ли отдельный случай подъ определенный законъ, логически строго отдi-ленъ отъ у с л о в i и, на которыхъ опирается значенiе самого закона. Идея о косности возникла не изъ наблюденiй надъ определенными телами, въ которыхъ можно заметить свойство-не испытывать никакого чужого влiянiя; наоборотъ, только на основе этой идеи можно объяснить то, что мы ищемъ подобныя тела и уде-ляемъ имъ привилегированное место въ системе нашей эмпирической действительности. Поэтому попытка Штрейнтца, поскольку она желаетъ быть истиннымъ обоснованiемъ механики, заклю-чаетъ въ себе, въ действительности, порочный кругь, ибо въ опы-тахъ и въ самихъ эмпирическихъ теоремахъ, которыя здесь кладутся въ главу угла, уже заключается молчаливое признанiе прин-циповъ, которые лишь должны быть выведены. Аналитическая механика, какъ показываетъ исторiя, возникла безъ этихъ экспери-ментовъ, въ то время какъ, наоборотъ, сама мысль объ этихъ

234

вкспериментахъ могла зародиться только на почве этой меха-

ники *).

Поэтому если придерживаться требованiя, что законъ инерцiи

необходимо должепъ опираться на допущенiи какой-нибудь м а т е-рiальной координатной системы, то остается только - если желать объяснить рацiональный характеръ механики - принять су-ществованiе некотораго неизвестна«), hq даннаго въ опыте, тела и объяснять основныя уравненiя динамики въ отношенiи къ нему. Мысль эту пытался провести прежде всего К. Нейманнъ въ своемъ сочиненiи о принципахъ галилеи-ныотоновской теорiи, въ кото-ромъ, наряду съ разсужденiями объ основной физической проблеме, получилъ особенно отчетливое выраженiе и главный методоло-гическiй вопросъ. Согласно Нейманну, галилеевскiй принцииъ, чтобы быть понятымъ въ своемъ абстрактномъ значенiи, нуждается неизбежно въ допущенiи некотораго опредйленнаго, служащего какъ бы заднимъ фономъ, существованiя. Теоремы нашей механики имеютъ смыслъ лишь въ мiре, въ которимъ существуете въ нiкоторомъ неиувестномъ намъ месте пространства некоторое абсолютно твердое, навеки неизменное въ своихъ размерахъ и своей форме, тело. «Слова Галилея, что сама себе предоставленная матерiальная точка движется по прямой динiи, являются для насъ лишеннымъ смысла утвержденiемъ, утвержденiемъ, вися-щимъ въ воздухе, которое (чтобы быть понятнымъ) нуждается въ ояредiленномъ заднемъ фоне. Во вселенной должно находиться где-то какое-то особенное тело, какъ основа нашего обсужденiя, какъ тотъ предметъ, къ которому следуетъ относить все движенiя; только въ этомъ случае мы въ состоянiи приписать какой-нибудь определенный смыслъ словамъ Галилея. Но каково то тело, которому мы должны придать такое исключительное положенiе?.. Къ сожа-ленiю, ни у Галилея, ни у Ньютона мы не имеемъ на этотъ вопросъ определеннаго ответа. Но если мы внимательно изследуемъ основанное ими и все более и более разроставшееся до нашего времени теоретическое зданiе, то фундаментъ его не сможетъ уже укрыться отъ насъ. Мы тогда легко замечаемъ, что все, данныя

*) Ср. сюда, въ особенности, критику попытки Штрейнтца у H?fler'a: „Studien zur gegenw. Philosophie der Mechanik", Lpz., 1900, стр. 136 и ел.

235

во вселенной или даже вообще мыслимыя, движенiя должны быть отнесены къ одному и тому же гвлу. Где находится это тело, почему мы должны приписать одному единственному гЬлу такое выдающееся, какъ бы верховное, положенiе-на это, правда, мы не получаемъ никакого ответа» *). Трудно было ожидать встрЪ-тить въ физике тоть способъ аргументацiи, съ помощью которагц устанавливается здесь существованiе этого, единственнаго въ с'воемъ роде, тела, которое Нейманнъ назвалъ «гвломъ альфа». Ведь это чисто онтологическое доказательство: требованiе единой логической точки отношения превращается здесь въ утвержденiе нiкотораго эмпирически непознаваемаго существовав!я. И этому сушествованiю, хотя оно само должно быть матерiальной природы, свойственны все тi предикаты, которые встречались вообще въ онтологическомъ доказательстве: оно неизменно, вечно и неразрушимо. Но если здесь изъ голаго мышленiя выводится бытiе съ абсолютными свойствами, то, съ другой стороны, обнаруживается въ то же время и обратная черта, именно, что понятность (Begreiflichkeit) нашихъ идеальныхъ концепцiй ставится въ зависимость отъ определенные свойствъ бытiя. Представимъ себе, что тбло альфа уничтожено какой-нибудь силой природы: тогда теоремы механики должны были бы перестать не только быть применимыми, но даже и понятными для насъ. Понятiе о строгой неизменности направленiя, понятiе о равномърномъ дви-женiи съ определенной скоростью, данное намъ математической теорiей, потеряло бы сразу все свое значенiе. Въ этомъ случае -съ чiмъ-то, имеющимъ место во внешнемъ мiре, связаны не только определенныя физическiя, но и замечательнейшiя л о г и-ческiя последствiя; въ этомъ случае-отъ бытiя или небы-тiя некоторой, реальной пространственной вещи зависело бы то, имеютъ ли наши оеновныя математическiя гипотезы сами по себе какое-нибудь значенiе, или нетъ. Но какъ могли бы мы дойти когда-нибудь до обоснованнаго сужденiя о физической действительности, если бы не былъ сперва прочно установлен*

*) Carl Neumatm „?ber die Prinzipien der Galilei-Newtcmschen Theorie" Lpz., 1870 стр. 14 и ел.

смыслъ этихъ общихъ и основныхъ математическихъ предикатовъ? На все эти вопросы можно было бы дать, въ конпф концовъ, только о д и н ъ отвЬтъ. Можно было бы возразить, что значенiе вашихъ механическихъ понятiй зависитъ не отъ существова-вiя тела альфа, но отъ допущенiя этого существованiя. Но намъ никогда нельзя запретить сделать это допущенiе: оно чистый постулата нашего научнаго мышленiя, .которое здесь подчиняется только своимъ собственнымъ нормамъ и правиламъ. Но ответить подобнымъ образомъ значило бы поставить проблему на совершенно новую аочву. Если ми можемъ распоряжаться идеальными допущенiями, то непонятно, почему этотъ методъ долженъ ограничиваться лишь полаганiемъ физических ъ вещей. На место тела альфа мы могли бы поставить-и съ логической стороны только это и было бы безупречно и понятно-само чистое пространство, наделивъ его определенными свойствами и отно-шенiями. Но это значило бы, что мы и здесь вертелись въ по-рочномъ круге: внутренняя логика мысли приводить обратно къ тому же самому исходному пункту, у котораго возникли первыя сомненiя и колебанiя по поводу формулировки механическихъ

принциповъ.

Отъ этой дилеммы можно уйти лишь тогда, если решиться съ самаго начала выставить съ подвой ясностью логическiя требо-ванiя вмЬсто того, чтобы вводить ихъ въ какой-нибудь скрытой форме вь ходi дедукцiи. Абсолютное пространство и абсолютное время и существованiя ихъ такъ же мало за гадочны, какъ мало загадочно было существованiе чистаго числа въ ариэмегике иди чистой прямой въ геометрiи. Первыя являются точнымъ и непре-рывнымъ продолженiемъ последаихъ; еще Галилей подчеркивалъ самымъ опредеденнымъ образомъ, что вообще ученiе о движенiи представляетъ для него ветвь не прикладной, но чистой математики. Форономическiя понятiя о равномерномъ и равно-мерно-ускоренномъ движенiи первоначально не закдючаютъ въ себе ровно ничего о чувственныхъ свойствахъ матерiальныхъ телъ; они устанавливают только определенное отношенiе между величинами пространства и времени, порождаемыми и относимыми Другъ къ другу согласно некоторому идеальному принципу по-

236

237

строенiя. Поэтому мы и можемъ при формулировали принципа инерцiи опираться первоначально лишь на мысленную координатную систему, которой мы приписываемъ все rb признаки, которые здесь требуются. Съ помощью абстрактныхъ дефиницiй мы создаемъ пространственную «инерцiальную систему» и «инерцiальную скалу» и кладемъ загЪмъ обе въ основу вс^хъ дальнМшихъ изслiдо-ванiй явленiй движенiя и ихъ взаимныхъ отношенiй "). Такимь образомъ отпадаетъ гипостазированiе абсолютнаго пространства и абсолютнаго времени въ трансцендентныя вещи; но они остаются въ качестве чистыхъ ф у н к ц i и, благодаря которымъ и возможно только точное познанiе эмпирической действительности **). Твердость, неизменность, которую мы должны приписать первоначальной и единой координатной системе, представляем совсiмъ не чувственное, но логическое свойство; она означаетъ, что мы установили ее въ понятiи, принимая ее при всiхъ преобразованiяхъ и выклад-кахъ за тождественную и неизменную. Такая идеальная система осей удовлетворяете, действительно, основному требованiю, предъявленному «фундаментальной координатной системе» независимостью отъ всехъ внешнихъ силъ: ведь какъ могутъ действовать силы на линiи, на чисто геометрическiя образованiя? Разсматривая эти линiи въ нашей мысленной абстракцiи, какъ постоянныя, мы раз-вертываемъ отсюда общую закономерную схему для возможныхъ пространственныхъ измененiй вообще. Применима ли эта схема къ действитедьнымъ физическимъ вещамъ и процессамъ, или нетъ,- этому, конечно, можетъ научить только опытъ. Но и здесь никогда не возможно изолировать основныя гипотезы и показать ихъ зна-ченiе въ отдельности на конкретныхъ воспрiятiяхъ; мы можемъ показать ихъ правомерность лишь косвеннымъ образомъ во всей той связи соединенiя, которую оне устанавливаютъ между явленiя-ми. Мы развиваемъ чисто-теоретически признаки «инерцiальной

*) Подробнее о математическомъ построенш инерцiальной системы см. у Ludwig Lange „Die geschichtliche Entwicklung des Bewegungsbeg-ril'fs" (Wundts Philos. Studien", III, стр. 390 и ел., 677 и ел.

**) См. „Erkenntnissproblem", II, 344, 356 и ел., 559 и ел; см. теперь сюда въ особенности превосходныя разсужденiя Edm. K?uig'a: „Kant u. die Naturwissenschaft", Braunschweig, 1907, стр. 129 и ел.

238

системы» и вытекающiя отсюда математическiа следствiя. Поскольку какое-нибудь данное эмпирически тело обнаруживаете эти признаки, мы говоримъ о его «абсолютвомъ» покое н «абсолютной» твердости, т. е. мы утверждаемъ, что предоставленная сама себЪ матерiальная точка должна будетъ двигаться относительно него прямолинейно и равномерно. Но мы въ то же время ясно сознаемъ, что это требованiе никогда не можетъ, быть удовлетворено въ опыте точно, но всегда лишь съ известнымъ приближенiемъ. Подобие тому, какъ нетъ реальной прямой, которая обнаруживаете все свойства чистаго геометрического понятiя, нетъ и реальнаго тела, которое всецело удовлетворяетъ механическому определен!» инерцiальной системы. Поэтому всегда остается возможность, выбравъ новую координатную систему, установить более точное и тесное согласiе между системой наблюденiй и системой дедук-тивныхъ выводовъ. Этого рода относительность нельзя, конечно, устранить, ибо она заключается въ самомъ понятiи предмета опыта. Она-выражение необходимаго разстоянiя, остающа-гося между точными мысленными законами, формулируемыми нами, и ихъ эмнирическимъ исполненiемъ. Такимъ образомъ, утверждение, что некоторая система данныхъ телъ-напримеръ, система нено-движныхъ звездъ- находится въ покое, означаетъ не фактъ, который можно прямо установить съ помощью воспрiятiя или измеренiя; оно означаетъ лишь, что въ мiре тедъ найденъ обравецъ для определенныхъ принциповъ и теоремъ чистой механики, на которомъ ихъ можно наглядно демонстрировать и изобразить. Небо неподвижныхъ звездъ находится къ движущимся т%ламъ действительности въ отношенiяхъ, совершенно укладывающихся въ связь этяхъ теоремъ и находящихъ въ ней исчерпывающее выраженiе. Поэтому отдельная матерiальная точка, съ которой мы связываемъ наши уравненiя движенiя, можетъ измениться; но основное отношение къ определенной совокупности ваконовъ механики и физики остается постояннымъ. Аналогичнымъ образомъ мы заменяемъ не совершенно точную меру времени, представляемую звездными сутками, более точной, опираясь на ваконъ сохраненiя силы, на законъ тяготенiя: «абсолютно» точной мы считаемъ ту единицу времени, примененiе которой дозволяетъ

239

яамъ устранить, съ одной стороны, противоречiя теоретическимъ требованiямъ принципа энергiи, а, съ другой, разногласiе между вычисленнымъ по закону Ньютона и наблюдаемымъ фактически значенiемъ векового ускоренiя луннаго движенiя *). Поэтому и въ физическихъ понятiяхъ объ абсолютяомъ пространств!} и абсолют-номъ времени остается некоторая относительность. Значенiе этихъ понятiй заключается не въ томъ, что они устраняюсь всякое отношенiе, но въ томъ, что они переносить необходимо требуемую точку отношенiя изъ матерiальной сферы въ идеальную. Система, на которую мы глядимъ и по которой мы производимъ свою мысленную орiентировку, не есть отдельное т 4 л о изь мiра вос-прiятiя, но совокупность теоретическихъ и эмпирическихъ правилъ, отъ которыхъ мы мыслимъ зависимой конкретную совокупность явленiй.

Уже Лейбницъ установилъ въ его всеобпшхъ чертахъ это зна-ченiе основныхъ понятiй объ абсолютномъ пространстве и абсо-лютномъ времени. Для него оба эти понятiя представляюсь лишь другое выраженiе для полной определенности по времени и месту, которую мы должны требовать для всякаго бытiя и совер-шенiя. Эту определенность нужно требовать даже тогда, когда нбтъ вовсе строго равномiрнаго протекаяiя какого-нибудь реальнаго событiя или когда нить ни одного твердаго и неизмiннаго гЬда во вселенной. Теоретически она всегда достижима, ибо всегда можно отнести неравномерный движенiя, законъ которыхъ известен^, къ мысли-мымъ равномiiрнымъ движенiямъ и вычислить съ помощью этого прiема слiдствiя связи различныхъ движенiй **). Принятое здесь отношенiе между теорiей и практикой нашло въ новейшее время свое наиболее яркое выраженiе въ систем* механики Генриха Герца. Въ своемъ изложенiи Герцъ принимаегь сначала пространство и время лишь въ томъ смысл*, въ какомъ они представляются «внутреннему воззренiю». Наши выскавыванiя о нихъ суть «апрiорныя сужденiя въ смысле Канта»; обращенiе къ опыту о чувственно воспринимае-мыхъ тiлахъ остается имъ чуждымъ. Лишь во второй книге, где

*) См. H. Poincare .,La mesure du teraps". **) Leibnitz „Nouveaux Essais", кн. II, гл. 14.

Герцъ переходить отъ геометрiи и кинематики къ механике матерiадьныхъ системъ, времена, пространства и массы начинаютъ мыслиться, какъ знаки внешнихъ эмпирическихъ предметовъ, свойства которыхъ не должны, однако, противоречить темъ свойетвамъ, который мы приписали прежде величинамъ того же имени, какъ фор-мамъ внутренняго воззренiя, или въ силу определенiя. «Поэтому наши высказыванiя насчетъ отношенiй между временами, пространствами и массами должны удовлетворять не только притязанiямъ нашего духа, но они должны въ то же время соответствовать и возмож-яымъ, въ особенности будущимъ, опытамъ. Поэтому высказанiя эти опираются уже не на одни только законы нашего воэзренiя и мышленiя, но, кроме того, и на предшествующiй опытъ». Принявъ внутри каждой области неизменныя основныя единица меры, съ помощью которыхъ мы сравниваемъ между собою эмпирическiя пространства, времена и массы, мы прiобретаемъ такимъ образомъ общiй приндипъ координированiя, въ силу котораго мы устанавливаемъ однозначное соответствiе между конкретными чувственными ощущенiями и определенными математическими символами и переводимъ такимъ образомъ данныя впечатденiя на языкъ знаковъ нашихъ внутрен-нихъ, умственныхъ образовъ. Неопределенность, необходимо присущая этимъ полаганiямъ последнихъ единицъ миры, это не неопределенность нашихъ образовъ и не нашихъ законовъ отобра-женiя и коррелацiи, но неопределенность отображаемаго внешняго опыта. «Мы думаемъ этимъ сказать, что черезъ фактическое опре-деленiе съ помощью нашихъ чувствъ мы не можемъ указать времени точнее, чемъ это можно измерить съ помощью лучшихъ хронометровъ, или подоженiя точнее, чемъ это можно сделать путемъ отнесенiя къ отдаленной координатной системе, представляемой неподвижными звездами, ни массы точнее, чемъ это можно съ помощью лучшихъ весовъ» *). Такимъ образомъ, въ то время, какъ въ образахъ, создаваемыхъ нами изъ законовъ воззренiя и мышленiя, можно въ совершенстве установить все элементы, въ области эмпирическихъ явленiй такое совершенное установление является лишь требованiемъ. Мы постоянно измiряемъ» действи-

240

H. Hertz: „Die Prinzipien der Mechanik", стр. 53 и ел., стр. 157 и ел.

241

тельность» нашихъ опытовъ по «истинности» нашихъ абстракт-ныхъ динамическихъ понятiй и принциповъ. Мiропорядокъ, постро-яемый нами при допущенiи покоя неба неподвижныхъ зв'Ьздъ, есть для насъ истинный порядокъ вещей, поскольку все фактически наблюдаемыя движенiя въ отношенiи къ этой основной системе всегда до сихъ лоръ съ величайшимъ приближенiемъ соответствовали аксiомамъ, которыми механики характеризуютъ понятiе объ «абсолютномъ движенiи». Если бы когда-нибудь это условiе оказалось неудовлетвореннымъ-мы должны при своихъ выкладкахъ и допущенiяхъ считать и этотъ случай вполне воз-можнымъ-то это нисколько не затронуло бы въ ихъ с м ы с л t этихъ аксiомъ, т. е. того идеала, согласно которому было сделано построенiе. Только эмпирическое осуществленiе его пришлось-бы прiурочить къ другому месту.

Поэтому абсолютное пространство-если понимать подъ этимъ не абстрактное пространство механики, но однозначно определен -ный порядокъ самого тъмеснаго мiра - никогда, разумеется, не дано намъ окончательно; оно всегда лишь ищется. Но здесь нЪтъ никакого умаленiя его объективнаго значенiя для нашего познанiя: в1адь и относительное пространство-какъ оказывается при более строгомъ анализ*-никогда не обозначаетъ чего то даннаго въ смысл Ь догматическаго «позитивизма». Даже тогда, когда мы разсматри-ваемъ какiя-нибудь тъ-лесныя массы въ ихъ взаимныхъ положе-нiяхъ и ихъ относительныхъ p а з с т о я н i я х ъ, мы уже тiмъ самымъ перешли черезъ границы чувственныхъ впечатлiнiй. Когда мы говоримъ о „разстоянiи", мы, строго говоря, им'Ьемъ въ вицу не отношенiе между чувственными телами, такъ какъ эти послЪд-нiя, въ зависимости отъ того, какую точку ихъ объема мы воаь-мемъ за исходный пунктъ измiренiя, могутъ обладать весьма различными разстоянiями. Чтобы добиться здесь однозначнаго геометрическаго смысла, мы должны поставить на место отношенiя тiлъ отношенiе между точками, замiнивъ, напримъ'ръ, мысленно всю массу гЪлъ ихъ центрами тяжести. Мы должны такимъ образомъ формировать и преобразовать прямое эмпирическое воз-зрiшiе посредствомъ чистыхъ геометрическихъ предъмiьныхъ понятiй, чтобы быть въ состоянiи высказаться вполне уверенно хотя

242

бы только объ огносительномъ положены двухъ матерiальныхъ системъ. Позитивистическiя соображенiя противъ «чистаго» пространства и «чистаго» времени механики не доказываюгъ поэтому ничего, ибо они могутъ доказать слишкомъ много; если бы продумать ихъ последовательно до конца, то нельзя было бы совсЪмъ представить физически данныхъ т*лъ въ геометрической системе, въ которой есть неизменный положенiя и,рачстоянiя. Физическое пространство те.ть не означаегь никакой огдельной сущности; оно возможао лишь благодаря геометрическому пространству динiй и равстоянiй. И для этого отношенiя Лейбяиць нашел ь весьма меткое и характерное слово. Конечно, разсуждаетъ онъ, правильно, что въ понятiй тела больше содержанiя, чвмъ въ понятiй простого пространства; но отсюда не следуетъ, что воспринимаемая нами въ тiлахъ протяженность отличается въ какихъ-нибудь отноше-нiяхъ отъ идеальной протяженности геометрiи. Ведь и число есть нечто иное, чемъ совокупность сосчитанныхъ вещей, между темъ множество, какъ таковое, постоянно означаете одно и то же, независимо отъ того, определимъ ли мы его чисто-отвлеченно или конкретизируемъ его на какомъ-нибудь частномъ примере. «Въ томъ же смысле можно сказать, что не следуетъ представлять себе двухъ видовъ протяженности - абстрактной протяженности пространства и конкретной протяженности те.чъ, ибо конкретное по-дучаетъ свои свойства лишь благодаря абстрактному» *). Мы впи-сываемъ даты опыта въ нашу конструктивную схему и получав мъ такимъ образомъ картину физической действительности: но эта картина всегда схема, а не копiя бытiя; поэтому она всегда доступна измененiямъ, хотя главныя черты ея даны прочно въ понятiяхъ геометрiи и форономiи.

Можетъ, конечно, показаться, что если мы осаовываемъ такимъ образомъ свои высказыванiя насчетъ действительности на пред-шествующихъ построен!яхъ, то этимъ вносится въ то же время моменгь произвола въ наше научное разсмотренiе. Действительно, выводъ этотъ и былъ сделанъ; понятiя объ «ошерцiаль-ной системе» и «инерцiальной скале» были названы простыми

*) См. Leibnitz „Nouveaux Еззаiз", кн. II, гл. 4.

243

конвенциями, которыя мы вводимъ въ цЪляхъ болiе легкаго обозренiя фактовъ, но которыя не имiюгь совс'Ьмъ непосредственно объективнаго коррелата въ еамихъ эшiирическихъ фактахъ*). Въ одномъ изслiдованiи объ условiяхъ изм^ретя времени Пуанкаре сдъ-лалъ затiмъ этоть общiй выводъ съ полной рiшитель^ ностью. Если мы принимаемъ какое-нибудь природное явленiе за абсолютно равномерное и измъ-ряемъ по немъ все другiя явленiя, 'то мы въ своемъ выборе ни къ чему не принуждаемы извне: ни одна мiра времени не более истинна, чiмъ любая другая мiра; все, что мы можемъ сказать о ней, сводится лишь къ тому, что она удобнее. Но возникающiй при этомъ вопросъ не можетъ еще получить въ связи всего предшествующа«) изслiдованiя окончатель-наго ответа, ибо онъ переходить изъ сферы науки въ совсiмъ чуждую область. Наука не им'ветъ высшаго критерiя истины - и не можетъ иметь иного-какъ единство и замкнутость въ систе-матйческомъ построенiи всего опыта. Всякое иное толкованiе по-нятiя о предмете лежитъ вiгЬ ея сферы; наука должна была бы перейти, «трансендировать» черезъ самое себя, чтобы суметь охватить въ мысляхъ хотя бы только проблему предметности (Gegenst?ndlichkeit) иного вида. Раздъменiе между «абсолютной» Истиной бытiя и <относительной> истиной научнаго познанiя, раз-д'вленiе между тбмъ, что необходимо съ точки зрiнiя нашихъ по-нятiй, и темъ,- что необходимо само по себе, по природе вещей, уже само обозначаете метафизическое утвержденiе, правомерность и значенiе котораго елъ-дуетъ испытать, прежде ч*мъ пользоваться имъ, какъ масштабомъ. Такимъ образомъ, наименованiе идеадь-ныхъ логических^ созданiВ «конвенциями» имеетъ, прежде всего, лишь одно понятное значенiе: оно содержитъ намекъ и указанiе, что мысль раскрывается въ нихъ не только лишь, какъ насильно воспринимающая и копирующая способность, но обнаруживаеть и первоначальную своебразную самодеятельность. Но эта самодеятельность совсемъ не безгранична и произвольна; она связана, если и не въ отдельномъ воспрiятiи, то въ системе.

*) Ср. Ludwig Laage, цит. соч. см. также статью „Das Inertialsystam vor dem Form der Naturforschung" („Phil. Studien", т. U).

244

воспрiятiи, въ ихъ порядке и ихъ связи. Конечно, этоть поря-доеъ нельзя представить въ одной единственной системе по-нятiй, исключающей всякiй выборъ; зд%сь всегда имеется место для различныхъ возможныхъ излоясенiй. Но именно тогда, когда наша умственная , конструкция расширяется и вбираетъ въ себя новые моменты, оказывается, что она поступаетъ при этомъ не по произволу, но следуя определенному закону поступанiя впередъ. Этотъ законъ остается последнимъ достижимьшъ критерiемъ «объективности», ибо онъ ручается намъ за то, что въ картине мiра физики, къ которой мы стремимся на этомъ пути, все более и бодiе отбрасываются вс'Ь случайности обсужденiя, оказываю-щiяся неизбежными съ субъективной точки зренiя отдельнаго наблюдателя, и что на ихъ место становится та необходимость, которая составлаетъ вообще ядро самого понятiя объ объекте.

7.

Какъ ни необходимы для построен« системы эмпирической действительности пространство и время, они суть лишь общiя формы, въ которыхъ представляется эта действительность. Они представляет, основныя схемы, въ которыхъ укладывается реальность но они не определяют самого понятiя о реадьномъ. Чтобы наполнить пустая сами по себе формы конкретнымъ содер-«анiемъ, необходимъ новый принципъ. Начиная съ демокритов-скаго понятiя о матерiи, противопоставлявшейся пустому пространству въ качестве ™^Рег «v, этотъ принципъ пытались передать съ помощью различныхъ обозначенiй, пока онъ не нашелъ своего логически завершающаго опредiденiя въ современной кдее энер-гiи. Здесь, невидимому, мы впервые стоныъ на почве действительности; здесь мы имеемъ яередъ собой бытiе, которое удовле-творяетъ всемъ условiямъ истиннаго и независимая существова-нiя, сохраняясь йчнъшъ и неразрушимымъ. Поэтому, не говоря

245

уже о различныхъ спецiально физическихъ соображенiяхъ, энергетика влисываетъ въ свой активъ и основанiя теоретико-поз-навательнаго порядка. Атомъ и матерiя, считавшiеся въ прежнемъ естествознавiи настоящимъ типомъ объективнаго, при более внимательномъ расчлененiи даняыхъ и условiй нашего позна-нiя превращаются въ простыя абстракцiи. Они отвлеченные знаки, этиЕетки, которыя мы накдеиваемъ на наши впечатлiнiя, но кот'о-рыя никогда нельзя сравнивать по нхъ реальному значенiю съ непосредственнымъ ощущенiемъ. Лишь въ э н е p i i и мы схваты-ваемъ самое действительность, т. е. действующее. Здесь между нами и физическими вещами не поднимается уже никакихъ символовъ; здесь мы находимся уже не въ области голаго мышленiя, но въ области бытiя. И, чтобы схватить это последнее бытiе, мы не нуждаемся въ обходномъ пути сложныхъ математическихъ гипо-тезъ; оно выступаетъ передъ нами прямо и непосредственно въ самомъ воспрiятiи. То, что мы испытываемъ, это въ д-Ьйствитель-ности не загадочная, сама по себе совершенно неопределенная матерiя, предполагаемая нами въ качестве «носителя» чувствен-ныхъ свойствъ, но конкретныя воздiШствiя внешнихъ вещей на насъ. «То, что мы видимъ, это лучистая энергiя, вызывающая въ сетчатке нашего глаза химическiя действiя, ощущаемыя нами, какъ светъ. Если мы трогаемъ твердое тело, то мы ощущаемъ механическую работу, происходящую отъ сжиманiя кончиковъ на-шихъ пальцевъ и разематриваемаго твердаго тела. Запахъ и вкусъ основываются на химическихъ процессахъ энергiн, происхо-дящихъ въ органахъ носа и рта. Повсюду мы узнаемъ о томъ, какъ устроенъ внешнiй мiръ и каковы его свойства, черезъ посредство различныхъ энергiй или работа. Съ этой точки зренiя вся природа является намъ, какъ некоторое распределенiе въ пространстве и времени различныхъ изменяющихся съ временемъ и пространствомъ энергiй, о которомъ мы имеемъ знанiе лишь постольку, поскольку эти энергiи переходятъ на наше тело, въ особенности на образованные для воспрiятiя определенныхъ энергiй органы чувствъ» *). Такимъ образомъ здесь устранено поня-

*) Ostwald. Vorles. ?ber Naturphilosophie, стр. 159 и ел.

246

тiе о «вещи», какъ о пассивномъ и индифферентномъ субстрате Предметъ есть то, чемъ онъ оказывается для насъ: онъ есть сумма наличныхъ и возможныхъ способовъ действiя. Вместе съ этой идеей въ основы естественно-научнаго мышденiя входить, разумеется, элементъ, принадлежащiй чисто философской рефлексiи; но вместе съ тъ-мъ действiе этой рефлексiи ограничено и исчерпано. Отныне зато все чисто спекулятивныя точки эренiя могутъ быть исключены съ большей строгостью; изследованiе можетъ ограничиться лишь передачей эмпирически даннаго. Чемъ лучше исполнена эта задача, тiмъ яснее замечаемъ мы, безъ всяких ъ абстрактныхъ покрововъ, саму первичную реальность.

Противъ этой iсонцепцiи возникаетъ, однако, сейчасъ же одно соображенiе. Какiя бы физическiя преимущества ни имело поня-тiе внергiи сравнительно съ понятiемъ о матерiя и атоме, но логически оба они находятся на одной и той же ступени и принадлежать къ одной и той же сфере разсмотренiя. Это сказывается прежде всего отрицательнымъ образомъ, въ одинаковомъ разстоянiи, отделяющемъ оба понятiя отъ чувственно-даннаго. Мысль, что «энергiи» могутъ быть видимы или слышимы, очевидно, такъ не наивна, какъ и мысль, что можно прямо осязать, ощупывать руками «матерiю» теоретической физики. Намъ даны лишь качественныя различiя въ содержанiи ощущенiй-различiя теп-лаго и холоднаго, светлаго и темнаго, сладкаго и горькаго,-но не численныя различiя въ количестве работы. Сводя ощущенiя къ подобнымъ количествамъ и къ ихъ взаимному выравниванiю, мы производимъ надъ ними такое же преобразованiе и истолкованiе ихъ на другомъ, чуждомъ имъ, языке, въ какомъ энергетика упре-каетъ механическое мiровоззренiе. Измерять воспрiятiе значить уже преобразовать его въ другую форму бытiя, значить уже приступить къ нему съ определенными теоретическими предпосылками сужденiя. Поэтому преимущество, которое могла бы иметь здесь энергетика сравнительно съ механикой, ни въ коемъ случае не заключается въ томъ, что она не пользуется этими предпосылками, но въ томъ, что она видитъ яснее и строже ихъ логическую обусловленность. Дело идетъ не о томъ, чтобы окончательно устранить «гипотезу», но о томъ, чтобы не принимать ея

247

бол*е-какъ это дiлаетъ догматическiй матерiализмъ-за абсолютное свойство вещей.

Если понимать задачу такимъ образомъ, то оказывается, д*й-ствительно, что энергетика съ самаго начала содержать въ себ* извiстный мотивъ, который можетъ охранить ее болiю, ч*мъ всякую другую физическую концепцiю, отъ опасности непосредственного гипостазированiя абстрактныхъ принциповъ. Ея основная идея ведетъ, разсматриваемая теоретико-познавательно, въ первую голову не къ понятiю о пространств*, но къ понятiю очисл*. Теоретическое и экспериментальное изслiдовавiе одинаково им*ютъ зд*сь д*ло съ числовыми значенiями и числовыми отношенiями, и въ нихъ то и заключается, собственно, ядро основного закона. Но число трудно-если только не желать возвращаться къ мистик* пиеагореизма-принять за субстанцiю; оно обозначаете лишь всеобщую точку зр*нiя, благодаря которой чувственно многообразное делается въ п о н я т i и единымъ и однородными Развитiе идеи объ энергiи представляетъ конкретный физическiй прим*ръ этого всеобщаго процесса познанiя. Мы видели, что первый шагъ математическаго объективированiя даннаго заключался въ томъ. чтобы представить его въ вид* опред*ленныхъ понятiй о рядахъ. Лишь тогда, когда данное «установлено» въ этомъ смысл*, когда ему указано однозначное м*сто въ н*которомъ, упорядоченномъ съ какой-нибудь точки эр*нiя, многообразiи, лишь тогда оно становиться предметомъ научнаго разсмотр*нiя. Но этимъ еще не исчерпывается собственная задача познанiя природы, и принципiально она даже не затрагивается. Расположенiе чувственно-многообраз-наго въ ряды чисто математическаго характера остается недоста-точнымъ до т*хъ поръ, пока сами эти ряды еще обособлены другъ отъ друга. Пока д*ло обстоитъ такъ, «вещь» ходячаго опыта еще не совс*мъ понята въ своемъ логическомъ состав*. Недостаточно выразить каждое отд*льное физическое и химическое свойство какимъ-нибудь чистымъ числовымъ значеяiемъ и изобразить пред-метъ, какъ совокупность подобныхъ параметровъ. В*дь объектъ это нiчто большее, ч*мъ простая сумма свойствъ; онъ озна-чаетъ единство свойствъ, а, значить, и ихъ взаимную обусловленность и зависимость. Чтобы требованiе это могло найти свое

248

адэкватное выраженiе въ наук*, нужно найти принципъ, который дозволилъ бы намъ сызнова связать другъ съ другомъ съ помощью единаго закона различные ряды, по которымъ мы сперва расположили содержавiе даннаго. Теплота, движенiе, электричество, химическое сродство означаютъ первоначально лишь изв*стные абстрактные типы, къ которымъ мы относимъ совокупность нашихъ воспрiятiй. Чтобы притти отъ нихъ снова, къ изображенiю самого реальнаго процесса, нужпо некоторое универсальное посредничество, благодаря которому вс* эти различный области сызнова становятся членами iерархической системы.

Съ этого пункта можно сейчасъ же увидiть общее значенiе и функцiю основной идеи энергетики. Систему математической физики можно считать • законченной, если удастся-подобно тому, какъ мы расположили члены отд*льныхъ рядовъ по н*которой точной числовой скал* - открыть и постоянное закономерное числовое отношенiе, регулирующее переходъ отъ одного ряда къ другому. Лишь тогда, когда это удалось, можно считать опред*-леннымъ и связаннымъ твердыми правилами дедукцiи путь, ведущiй отъ каждаю члена къ любому другому, къ какому бы ряду онъ ни принадлежала Только теперь обнаруживается, какъ въ д*йстви-тельности всесторонне связаны нити математической связи совер-шающагося (Geschehen), такъ что ни одинъ элементъ не остается вн* такой связи. Это отношенiе устанавливается эмпирически прежде всего на случа* эквивалентности движенiя и тепла; но, разъ найденное, оно прiобр*таетъ значительно бол*е широкое значенiе. Оно становится всеобщимъ постулатомъ, прим-Ьнимымъ ко в с t м ъ возможнымъ физическимъ многообразiямъ. Законъ анергiи содержитъ въ себ* укаванiе, что съ каждымъ членомъ какого-нибудь многообразiя ел*дуетъ соотвътственно соецинять одинъ, и только одинъ, члеаъ въ любомъ другомъ многообразiи: такъизв*стному «количеству» движенiя соотв*тствуетъ одно опре-дiленное количество теплоты, каждому количеству электричества--одно определенное количество химическаго сродства, и т. д. Въ понятiй о м*р* работы вс* эти опред*ленiя величинъ сведены къ одному знаменателю. Но разъ установлена подобная связь, то можно каждое количественное различiе, находимое нами въ какомъ-

249

нибудь ряду, вполне выразить и передать съ помощью соотвiт-ственныхъ значенiй какого-нибудь другого ряда. Положенвая нами здiсь въ основу единица сравненiя можетъ по произволу измiз-няться, причемъ это не измiзняетъ вовсе конечнаго результата. Если два элемента какой-нибудь области равны между собой, поскольку имъ соответствуем въ л ю б о мъ ряду физическихъ качествъ одна и та же сумма дiйствiя, то это равенство нисколько не изменится, если мы въ iгвляхъ ихъ числового сравненiя обратимся къ какому-нибудь другому произвольному ряду. Въ этомъ требо-ванiи исчерпывается уже существенное содержанiе принципа сохраненiя, ибо любая работа, которая возникла бы «изъ ничего» нарушила бы принципъ взаимнаго однозначнаго соответствiя вс'вхъ рядовъ. Для схематическаго изображенiя этой связи надо представить себе некоторое количество рядовъ А, В, С, члены которыхъ аь а2, а3... а„ , Ьь Ь2, Ь3... Ь„, сь с2, с3... с„ ... стоять другъ къ другу въ опредiленномъ фнзическомъ о т н о ш е н i и обмена, такъ что какой-нибудь членъ въ А можетъ быть за-мiненъ определеннымъ другимъ членомъ въ В или въ С, причемъ нисколько не изменяется способность къ дiйствiю соответственной физической системы, въ которой произошла эта замена. Это отно-шенiе возможнаго замещен iя мы вкратце выражаемъ тiмъ, что вместо того, чтобы ставить въ соотвътствiе съ каждымъ отдел ь-нымъ членомъ всю массу его эквивалентовъ, мы приписываемъ ему разъ навсегда определенную сумму «энергiи», благодаря чему все эти соответственные эквиваленты получаютъ яркое выраженiе. Мы не измеряемъ различныхъ системъ прямо другъ по другу, но создаемъ для этой цели общiй рядъ сравнен! я, къ которому оне и отнесены равномерно. Что мы взяли для этого ряда сравненiя механическую работу, - это основывается, главнымъ образомъ, на техническихъ соображенiяхъ, такъ какъ сравнительно легко превратить различные «виды эяергiи» въ эту основную форму и точно измерить ихъ такимъ образомъ. Но самъ по себе любой рядъ могь бы быть положенъ въ основу, какъ выраженiе совокупности возможныхъ отношенiй. Во всякомъ случае ясно, что при этой форме дедукцiи энергiя совсемъ не есть некоторая новая вещь, но единая система отногаенiя (Bezugssystem),

250

которую мы кладемъ въ основу измеренiя. Все, что можно сказать о ней съ научной точки зренiя, сводится къ количественнымъ отношенiямъ эквивалентности, существующимъ между различными областями физики. Энергiя не есть некоторое вещественное нечто ва-ряду съ уже известными физическими содержанiями, какъ светъ и теплота, электричество и магнетизмъ; она означаетъ лишь объективно закономерную коррелацiю, въ которой стоятъ другъ къ другу все эти содержанiя. Ея настоящiй смыслъ и функцiя заключается въ уравненiяхъ, которые съ помощью ея можно установить между различными группами процессовъ. Было бы догматической ошибкой-не меньшей, чемъ догматизмъ, въ которомъ энергетика упрекаетъ матерiализмъ-если бы мы желали придать принципу, постулирующему однозначное количественное координирование совокупности явленiй, форму отдельной вещи или даже форму просто «вещи», всеобъемлющей субстанцiи. По крайней Mept, наука ничего не знаетъ о подобномъ субстанцiальномъ превращены и не въ состоянiи понять его. Тождество, къ которому стремится также и она и въ которое она соединяете разрозненный отдельный явленiя, представляется ей всегда въ виде некотораго верховнаго математическаго закона, а не некоторого всеобъемлющаго - и, значить, въ конце концовъ, безкаче-ственнаго и лишеннаго признаковъ-предмета. Энергiя разсматри-ваемая, какъ отдельная вещь, была бы чемъ то, что было бы одновременно движенiемъ и теплотой, магнитизмомъ и электриче-ствомъ, и въ то же время не было бы ничемъ подобнымъ. Между темъ разсматриваемая, какъ принципъ, она означаетъ лишь мысленную точку зренiя, съ которой все эти явленiя становятся измеримыми, входя, такимъ образомъ, несмотря на все свои чувственвыя различiя, въ одну и ту же связь сцепленiя.

Тугъ мы оказываемся въ средоточiи натурфилософскихъ спо-ровъ современности. Здесь же возникаетъ невольно и общее логическое соображенiе. Какъ ни кажется это парадоксальнымъ на первый взглядъ, но даже и тутъ, где, повидимому, ивследованiе занимается исключительно фактами, даетъ себя знать действiе общихъ логическихъ теорiй. Понимать ли энергiю, какъ с у б с т а н-Ц i ю иди какъ выраженiе некотораго каузальнаго отноше-

251

я i я, это, въ конце концовъ. зависитъ отъ обшаго представленiя составленнаго о сущности вообще естественнонаучнаго о б p а з о-ванiя понятiй. Можно показать, что, какъ ни непредубйжден-нымъ считаетъ себя относительно природы физикъ, при построенiи энергетики имъ руководить мотивы, берущiе свое начало въ опре-д'Ълеяныхъ «формальныхъ» убежденiяхъ. Здесь мы опять-такн убеждаемся, какъ глубоко проникаютъ проблемы «формы» въ проблемы «матерiи> и кякъ велико ихъ действiе. Въ проблеме поня-тiя противостояли другь другу, какъ мы видели, два различныхъ основныхъ воззрiнiя. Одно, господствующее въ традицiонной логике, видитъ корень понятiя въ абстракцiи, т. е. въ выд'Ьленiи тождественной или сходной составной части изъ множества одно-родныхъ воспрiятiй. Полученное такимъ образомъ содержанiе имеетъ, строго говоря, ту же природу и свойства, что и сами предметы, изъ которых ъ оно выделено; оно означаетъ свойство, которое, правда, вообще не существуетъ изолированно, но которое всегда можно обнаружить въ этихъ предметахъ, какъ ихъ частичный моментъ, и которое, такимъ образомъ, обладаетъ конкретнымъ существованiемъ. Согласно этой теорiи понятiе есть «представление объ общемъ»: оно есть соединенiе тЬхъ отдъмьныхъ чергь, кото-рыя равномерно присущи опредъменнымъ классамъ объектовъ. Этой концепцiи противостоите, другая, опирающаяся прежде всего на анализъ математическихъ понятiй. Здесь начинаютъ не съ того, что путемъ сравненiя разд'Ьляють данное на классы, отд'Ьль-ные экземпляры которыхъ имйють определенные общiе признаки; данное здесь лишь строится путемъ закономернаго прiема изъ первоначальнаго полаганiя единицы. Здесь не выделяются и обособляются отдельныя части даннаго, но, наоборотъ, наследуются въ своей своеобразной структуре сггвплешя и отношенiя, на кото рыхъ опирается его систематическая связь. Теперь значенiе этой противоположности открывается передъ нами съ новой стороны, ибо она кроется, какъ можно заметить, подъ аргументами совре-меннаго спора о смысле и формулировке принципа энергiи. Рэя-кинъ, первый созцавшiй понятiе и названiе всеобщей «энергетики», исходитъ въ работе, посвященной первому обоснованiю новой идеи, изъ чисто методологическихъ соображенiй. Физика, какъ онъ до-

252

казываетъ, отличается отъ чисто абстрактныхъ наукъ, какъ, на-примеръ, геометрiя, темъ, что определенiя, положенный нами въ основу какой-нибудь абстрактной науки, не должны непременно соответствовать какимъ-нибудь существующимъ вещамъ, и, значить, выводимый изъ нихъ теоремы не должны быть непременно законами реальныхъ процессовъ и явленiй. Настоящее же естественнонаучное понятiе является не чiмъ инымъ, какъ обозна-ченiемъ определенныхъ свойствъ, общихъ некоторому классу дiйствительныхъ объектовъ. Чтобы выделить эти свойства, имеется, вообще говоря, два пути: мы или можемъ, следуя чисто «абстрактивному методу», выделить изъ некотораго много-образiя данныхъ вещей или явленiй ту совокупность признаковъ, которая обща всемъ чденамъ класса и непосредственно присуща имъ въ ихъ чувственномъ явленiи, или же мы можемъ, идя далее явленiй, притти къ определеннымъ гипотезам ъ, которыя должны дать намъ объясненiе соответственной физической области фактовъ. Только первый способъ соответствуете во всей строгости требованiямъ научной и философской критики. Ведь только въ этомъ случае мы уверены, что мы не искажаемъ на-блюденiй никакими произвольными истолкованiями. Только въ этомъ случае мы остаемся на почве чистыхъ фактовъ, которые, правда, мы расчленяемъ и делимъ на определенные классы, но которымъ мы не придаемъ никакой чуждой черты. Цринципiальнымъ пре-имуществомъ новой науки энергетики является то, что она съ самаго же начала пользуется лишь этимъ, чисто абстрактивнымъ, методомъ. Она не сводить явленiй теплоты къ молекулярнымъ дви-женiямъ или явленiй магнетизма къ какимъ то гипотетическимъ яидкостямъ; она беретъ и те и другiя въ той простой форме, въ какой они представляются воспрiятiю. «Вместо того, чтобы выводить различные классы физаческихъ процессовъ какимъ то темнымъ образомъ изъ движенiй и силъ, мы просто будемъ выделять свойства, которыя общи этимъ классамъ, и определимъ такимъ образомъ более обширные классы, которые мы обозначимъ подходящими терминами. Такимъ образомъ мы придемъ подъ ко-нецъ къ некоторой совокупности принциповъ, которые применимы ко всемъ вообще физическимъ явленiямъ и которые, будучи