Часть 13.

ваегъ въ одномъ месте Гедьмгольцъ-психологически, въ са-момъ дъмiе, нриходимъ лишь къ ряду сменяющихъ другъ друга от-дiльныхъ эрительныхъ образовъ. Однако, более точный анализъ показываешь, что изъ одной только самой по себе взятой смены всехъ этихъ образовъ, сколько бы мы не допустили таковыхъ, никогда не могло бы получиться представленiе телеснаго объекта, если бы не присоединилась къ ней мысль о . правиле, сообразно которому каждому отдельному образу указуется определенное место и положенiе въ совокупномъ комплексе. Представленiе стереометрической формы играетъ въ этомъ смысле «всецiло роль п о н я т i я, составленнаго изъ большого ряда чувстенныхъ образовъ созер-цанiя, понятiя, которое, однако, само связуется не посредствомъ словесно выразимыхъ определенiй, который могъ бы конструировать геометръ, а связуется лить посредствомъ живого представле-нiя закона, согласно которому эти перспективные образы следуютъ другъ за другомъ», Но это расчлененiе носредствомъ цонятiя озна-чаетъ вместе съ темъ, что различные элементы здесь не только лежать другъ съ другомъ рядомъ, какъ часта аггрегата, а что каждый ивъ нихъ оценивается нами соответственно его систематическому значенiю. И здесь также мы отдЪляемъ »типичные» опыты, относительно которыхъ мы предполагаем^ что они сходно повторяются, отъ «случайныхъ» впечатавши, имеющихъ свое основанiе лишь въ индивидуальныхъ сопутствующихъ обстоятельствахъ. И вти-то опыты мы и уаотреб.чяемъ для построенiа <объективнаго> пространственнаго мiра и стараемся удалить и элиминировать все противоречащiя имъ содержанiя.

Изложенiе Гельмгольца осветило этоть процессъ до мельчай-шихъ подробностей. Здесь раньше всего выставляется общее правило, «что мы всегда представляемъ себе такiе объекты, какъ суще* ствующiе въ поле зренiя, какъ они должны бы ли бы быть тамъ, для того, чтобы при обыкновенныхъ нормальныхъ условiяхъ употребленiя нашихъ глазъ вызвать то же самое впечатленiе въ нашемъ нервномъ аппарате>. Возбужденiю, наступающему при необычных ь условiяхъ, приписывается сначала то значенiе, кото-рымъ оно обладало бы, если бы его можно было бы мыслить, какъ возникшее обычнымъ путемъ. «Чтобы воспользоваться одяимъ при-

373

мiромъ, допустимъ, что зрачекъ подвергся раздраженiю во вн-Ьш-немъ глазномъ угле. Намъ тогда кажется, что мы видиыъ передъ собою въ поле зренiя по направленiю переносицы световое явленiе. Для того, чтобы при обычномъ употребленiи нашихъ глазъ. когда они подвергаются раздраженiю проникающаго извне света, получилось раздражевiе сетчатой оболочки въ области внiшняго угла, действительно, нужно, чтобы внешнiй свiтъ входилъ въ глазъ изъ области переносицы. То, что мы въ этомъ случав пом'Ьщаемъ свет-лый объекта въ названномъ мiсгЬ зрительнаго поля, несмотря на то, что механическое раздражевiе происходить не спереди зритель-наго поля и не съ носовой стороны глаза, а съ внешней плоскости глаза и больше съ задней стороны, вполне, следовательно, соответствуете только что выставленному правилу» *). отд-бльныя наблю-денiя, такимъ образомъ, какъ бы лрiурочиваются къ определенному кругу условiй, который мы разсматриваемъ, какъ постоянный. Въ этихъ условiяхъ мы обладаемъ неизменной системой координатъ, къ которой мы молча относимъ теперь каждый особый опыте. И лишь въ силу этого своеобразная истолкованiя, которое мы даемъ матерiалу чувственныхъ ощущенiй, возникаешь для насъ целое объективнаго зрительнаго и осязательнаго пространства. Въ этихъ условiяхъ мы обладаемъ твердо установленной системой координатъ, къ которой мы теперь молча относимъ каждый частный опытъ. И лишь въ силу этого своеобразнаго истолкованiя, которое мы даемъ матерiалу чувственныхъ ощущенiй, возникаетъ для яасъ целое объективнаго зрительнаго и осявательнаго впечатленiя. Это целое никогда не представдяетъ собою только безжнзненнаго отпечатка отдельвыхъ чувственныхъ воспрiятiй, а всегда предста-вляетъ собою конструктивное построенiе, совершающееся съ соблю-денiемъ опред/Бленныхъ общихъ основныхъ правилъ. По мере того, какъ, согласно этимъ основнымъ правиламъ, неизменные моменты опыта отделяются отъ изменчивыхъ составныхъ частей, происходить это разделенiе на объективную и субъективную сферы. И здесь также не подлежитъ никакому сомненiю, что познанiе субъективности является не первоначальнымъ исходнымъ пунктомъ, а

*) HeJmholtz, „Handbuch der physiolog. Optik", § 26, стр. 428.

374

логически опосредствованнымъ и позднейшимъ пониманiемъ. Гельм-гольцъ определенно указываетъ на то, что знанiе объ объектахъ аредшествуетъ знанiю объ ощущенiяхъ и далеко превосходить его въ ясности и отчетливости. При обычныхъ психологическихъ условiяхъ лереживанiя ощущенiе такъ исключительно направлено на предметъ, такъ сполна поглощается имъ, что оно само какъ бы исчезаетъ позади него. Пониманiе ощущетя/. какъ ощущенiя, всегда, поэтому, является дiломъ направленнаго нами на него иоздиМшаго размышленiя. Мы всегда должны сначала научиться обращать свое вниманiе на свои отдельныя ощущенiя «и обыкновенно мы научаемся этому лишь по отношенiю къ тбмъ ощуще-нiямъ, которыя сдужатъ намъ средствомъ къ познаванiю внешняго мiра». «Въ то время, поэтому, какъ въ объективномъ наблюденiи мы достигаемъ высокой степени тонкости и уверенности, мы въ субъективныхъ наблюденiяхъ не только не достигаемъ этихъ ка-чествъ, но прiобретаемъ, наоборотъ, въ высшей степени развитую способность не замечать ихъ и оставаться независимыми отъ нихъ n p и сужденiи объ объектахъ даже въ техъ случаяхъ, когда они по своей интенсивности легко могли бы обратить на себя вниманiе *).

То, что здесь описывается лишь какъ н-бчто отрицательное, какъ актъ необращанiя вниманiя и забыванiя, является въ действительности той въ высшей степени положительной функцiей понятiя, которую мы уже всесторонне описали. Это-сохраненiе тожественныхъ отношений въ меняющемся содержанiи пред-ставленiя, характеризующее каждую, даже самую раннюю, ступень объективно значимаго нознанiя. Совершенно изменчивое какъ бы отпадаетъ отъ содержанiя, заполняющаго данный моментъ времени, и остается лишь то, что возможно закрепить въ постоянныхъ мысляхъ. Благодаря центральному направленiю мысли, известный кругъ опытовъ, удовлетворяющей определеннымъ логическим!, условiямъ постоянства, выделяется изъ сумятицы переживанiй вообще и получаетъ отличительное значенiе <прочнаго ядра» бытiя. Относительно же мимолетныя содержанiя, въ которыхъ вообще не

*) Гельмголъцъ, выше цит. соч., стр. 432.

375

выражается никакая сплошная определенность опыта, могутъ, напротивъ, оставаться сначала незамеченными для этого перваго построенiя и перваго обозяаченiя «действительности». Более глубокое равмышленiе показываетъ намъ, однако, что и эти элементы не выпадаютъ совершенно изъ круга опыта я также имеютъ право изъявлять притязания на то, чтобы занять въ немъ определенное место, поскольку само ихъ варьированiе также не происходить произвольно, а подчиняется определепнымъ правиламъ. Теперь, поэтому, само изменчивое делается предметомъ разсмбтрепiя подъ угломъ зренiя новаго предмета познанiя. Это позванiе «субъективна™» означаегъ,следовательно,въ действительности высшую степень объективирован!я, открывающее еще моментъ определенности въ матерiале, который сначала былъ отдоженъ въ сторону въ качестве совершенно неопределен наго. Данное расчленяется теперь на более широкiе и более узкiе круги объективности, ясно отделяющееся другъ отъ друга и располагающееся согласно опреде-леннымъ точкамъ зренiя. Каждый отдельный опытъ теперь определяется не только по матерiальному содержанiю впечатленiй, но также и по выполняемой имъ своеобразной функцiи, поскольку одни опыты служатъ неподвижными исходными точками координа-цiй, которыми мы меряемъ и истолковываемъ другiе. Такимъ обра-зомъ мы создаемъ определенные, логически ясно очерченные центры, вокругъ которыхъ располагаются и расчленяются явленiя. Отдель-ныя явленiя теперь больше уже не протекаютъ однообразно и равномерно, но отграничивают другъ друга и отделяются другъ отъ друга: первоначальное плоскостное изображенiе прiобре-таетъ каiсъ бы рельефъ. Газделенiе на различныя частичныя области, отделенныя друга отъ друга своимъ систематическимъ значенiемъ, а не «проекцiя» внутренняго и внещняго, оказывается, следовательно, также я здесь действительнымъ происхожденiемъ понятiя о предмете. Каждая отдельная область получаетъ отметку, указывающую его положенiе въ целомъ, и въ этой-то отметке и отпечатывается его предметное значенiе. Для наивнаго воззрения сначала данъ «предметы, и этотъ лредметъ лишь частью находить свое выраженiе и отображенiе въ каждомъ изъ нашихъ воспрiятiй. И оно, поэтому, также предполагаете наличность целаго, съ кото-

376

рымъ мы сравниваемъ каждый отдельный опытъ и которымъ мы ивмеряемъ его ценность. Поставленное здесь требованiе остается правомернымъ также и съ точки зренiя критическаго разсмот-рiнiя. Ошибка наивнаго пониманiя состоитъ не въ томъ, что оно вообще поднимаетъ это требованiе, а въ томъ, что оно смешиваетъ требованiе и ислолненiе, что оно напередъ решаетъ задачу, которую познанiю предстоитъ еще решить. Целое, котораго мы ищемъ и въ которому направляется понятiе, не должно мыслиться, какъ абсолютное бытiе вне всякаго возможного опыта; оно представляетъ собою не что иное, какъ самоё упорядоченную совокупность этихъ возможиыхъ опытовъ.

Современная психологiя нредставленiя пространства поставила, поэтому, на место теорiи проекцiи другое пониманiе, которое чище и отчетливее выражаетъ фактическое положенiе познанiя, какъ оно представляется независимо отъ всякихъ метафизическихъ донуще-нiй. Представление «объективна™» пространства является, согласно этому пониманiю, продуктомъ не «проекцiи», а «подбора*»: оно покоится на логическомъ выборе, который мы производимъ въ области вашихъ чуственныхъ ощущенiй и, въ особенности, зрительныхъ и осязательныхъ ощущенiй. Въ однородной массе этихъ впечатлеяiй мы удерживаемъ лишь те содержанiя, которыя соответствуютъ нормальнымъ физiологическимъ условiямъ, и все бол'Ье и более оттесняемъ другiя содержанiя, возникающая при необьишовенныхъ усдовiяхъ и не обладаюаця, поэтому, такой же повторяемостью, каьъ первыя. Определенный кругь опытовъ, выделяемый такимъ Образомъ нашей апперцепцiей изъ потока остальныхъ опытовъ, прiобретаетъ привилегированное положенiе. Этотъ кругъ и признается теперь реальностью вообще, между темъ какъ все другiя содержанiя получаютъ значенiе лишь постольку, поскольку они въ качестве „знаковъ" указывають на эту реальность. Здесь, такимъ образомъ, не абсолютное онтологическое различiе, а лишь, такъ сказать, различное подчеркиванiе отделяетъ объективное отъ субъективнаго. Конструктивное построенiе пространственной действительности содержитъ въ себе процессъ ло-гическаго подбора и былъ бы непонятенъ въ своихъ резулкта-тахъ безъ последняго. Масса пространственныхъ «перцепцiй» ор-

377

ганизуется постепенно согласно определенному плану и получаетъ въ процесс* этой организации прочную форму и прочное строе-нiе *). Съ точки зрiнiя л о г и ч е с к а г о разсмотренiя интересно въ особенности проследить роль, которую играеiъ п о н я т i е въ этомъ постепенномъ процесс* формированiя. Самъ Гельмгольцъ близко подходитъ къ этому вопросу, определенно указывая въ одномъ м*ст*, что уже представленiе о закономерной связанности сл*дую-щихъ во времени другъ за другомъ отд*льныхъ содержанiй было бы невозможно безъ логическаго правила. «Посредствомъ опыта мы, очевидно, можемъ знать, какiя другiя зрительный, осязатель-ныя и т. д. ощущенiя вызываетъ въ насъ предмета, который мы видимъ, если будемъ передвигать свои глаза или свое гЬло и будемъ разсматривать, ощупывать и т. д. этотъ объектъ съ различ-ныхъ сторонъ. Совокупность вс*хъ этихъ возможныхъ ощущенiй, объединенная въ одно общее представленiе, есть наше представленiе о теле, которое мы называемъ в о с n p i я т i е м ъ, пока оно опирается на наличныя ощущенiя, и-образомъ воспоминанiя, когда оно не опирается на нихъ. Въ изв*стномъ смысл*, следовательно,-хотя это и противоречить обычному словоупотребленiю- и такое представленiе индивидуальна«) объекта также уже является понятiемъ, потому что оно охватываетъ вс* т* возможные отдельные аггрегаты ощущенiя, которые можетъ въ насъ вызвать зтотъ объектъ, если будемъ его со вс*хъ сторонъ разсматривать, касаться или какъ-нибудь иначе изсл*довать» **). Какъ мы видимъ, Гельмгольца его размышленiя приводятъ здесь къ взгляду на по-нятiе, который чуждъ традиционной логике и который, поэтому, ему самому кажется сначала парадоксальнымъ. Но въ действительности какъ разъ здесь понятiе появляется отвюдь не въ переносномъ и производномъ, а въ своемъ подлинномъ и первоначальномъ зна-ченiи. «Понятiе о ряд*» въ отличiе отъ «понятiя о роде» выступило р*шающимъ образомъ уже въ основоположенiи точныхъ наукъ;

*) Болiе подробно о теорiн .подбора" см. Джемсъ, „Principles of Psychology", II, 237 и ел.

**) „Handbuch der physiolog. Optik", 2-ое изд., стр. 947, u ел.

378

объективнаго познанiя.

что оно продолжаем действовать также и въ наукъ и оказывается орУД1емЪ

III.

Психологически! анализъ представленiя пространства, следовательно, подтверждаетъ и укрiпляетъ то понятiе объ объективности, которое получилось чосредствомъ логическаго анализа познанiя. Загадочный переходъ между двумя различными, по существу отделенными другъ отъ друга, сферами бы-тiя исчезаетъ, и его м*сто занимаетъ незатейливая проблема связи и соединенiя отд*льныхъ частичных/в оиытовъ въ одну упорядоченную совокупность. Для того, чтобы отдельное содержанiе могло называться подлинно объективным^ оно должно, такъ сказать, выступить изъ своей тесной рамки во времени и, расширившись, превратиться въ выраженiе совокупнаго опыта. Отныне оно является представителемъ не только себя самого, но и законовъ этого опыта, которымъ оно въ своей части даетъ выраженiе. Моментъ образуетъ теперь исходный пунктъ мысленнаго построения, которое въ своихъ ближайшихъ и отдаленныхъ последствiяхъ определяетъ и обнимаетъ ц*лое познаваемой действительности. Процессъ этой логической «интеграции» въ его основвыхъ чертахъ можно было ясно обнаружить уже въ каждомъ прост*йшемъ сужденiи о «фактахъ». Всюду, гд* хотя бы одной единичной вещи приписывается особое конкретное свойство, уже господствуеть мысль, что утверждаемая этимъ связь, какъ логическая связь, остается устойчивой. И эта устойчивость, iсоторая ipmlicite утверждается и въ самой форм* сужденiя, сохраняется даже тамъ, гд* содержанiе, им*ющееся въ виду определенiемъ, какъ таковое, изменчиво. Въ прост*й-шемъ схематическомъ обозначенiи основного отногаенiя было бы достаточно указать на то, чтовъ любомъ высказыванiи: «а есть Ь> заключается моментъ постоянства постольку, поскольку имъ устанавливается зависимость, которая притязаете на значимость не только для отд*льнаго пункта времени, а разсматривается, каьъ

379

долженствующая быть перенесенной на весь рядъ моментовъ времени. «Свойство» Ь принадлежите «вещи» а не только въ тогь определенный моментъ времени t", въ который оно постигается актомъ воспрiятiя, но сохраняется на протяженiи всего ряда t1, t2, t3... Такимъ образомъ, здесь раньше всего одно и тоже он ре. дiленiе утверждается и фиксируется въ суждеиiи, какъ вполне повторяющееся. Но къ этому первоначальному акту можетъ ватБмъ присоединиться другой, въ которомъ само изм'Ьненiе отдельныхъ элементовъ мыслится, какъ логически определенное. Какъ сужденiе приписало субъекту а въ моментъ t° предикатъ Ь, тааъ оно можетъ ему приписать въ момеятъ t1 предикатъ Ь1, зъ моментъ t2 - предикатъ Ь2 и т. д., поскольку оно лишь твердо стоитъ на тоыъ, что это измйненiе признаковъ происходить не безпорядочно, а закономерно обусловливается и требуется соответственными измененiями въ декоторомъ другомъ рядi'. Лишь благодаря этому получается общая схема самого iюнятiя эмпирн-ческаго «предмета», ибо научное понятiе определенная объекта въ своемъ идеальномъ завершенiм обнимаетъ не только совокупность его данныхъ въ определеяномъ месте и времени признаковъ, а также и совокупность необходимыхъ следствiй, которыя могутъ развиться изъ него при определенныхъ обстоя-тельствахъ. Мы связываемъ рядъ отделенныхъ другь отъ друга во времени и различныхъ по содержанiю обстоятельствъ посред-ствомъ единаго комплекса причинныхъ правилъ, и, пользуясь ело-вомъ Платона, можно сказать, что лишь эта связь подлинно налагаетъ на единичное печать бытiя. Содержанiе единичнаго диф-ференцiала времени прiобрiтаетъ объективное значенiе, поскольку изъ него можно по определенному методу реконструировать содер-жанiе совокупнаго опыта.

Въ противоположность къ этому непрерывному процессу, посред-ствомъ котораго первоначально фрагментарные и несвязанные опыты все больше и больше получаютъ форму одной системы эмаирическаго позяанiя, метафизическое понимание кидитъ себя въ какомъ-нибудь месте необходимо вынужденнымъ подойти къ пропасти, черезъ которую мысль уже не можетъ больше перебросить моста, хотя и можетъ, правда, перепрыгнуть черезъ нее. Именно тамъ,

380

гд-fe больше всего стремятся прорвать границы Простого «мiра пред-ставденiй» для того, чтобы проникнуть въ мiръ реальныхъ «вещей», всего яснее и чувствительнее проявляется этотъ недоста-токъ. Ставя себе задачу отыскать умозаключенiя, ведущiя иасъ иэъ области субъективнаго. которая вначале одна только и доступна намъ, въ область «транссубъективнаго», «трансцендентальный реализмъ» этой постановкой вопроса, въ сущности, уже воздвигнудъ барьеръ между мышленiемъ и бытiемъ, кото-раго отныне уже нельзя устранить никакими логическими стара-нiями. Что всякое познанiе сначала относится только къ субъек-тивнымъ состоянiямъ собственнаго «я», что нечто иное, какъ именно эти состоянiя, составляюсь содержанiе непосредственно д а н н а г о,- это кладется здЪсъ въ основанiе въ качестве предпосылки, не нуждающейся въ дальнейшей проверке. Существуетъ кругь «имманентности», нигде не выходящiй за пределы этихъ первыхъ и пер-воначальныхъ данныхъ; существуете такого рода самосознанiе, которое преднамеренно ограничивается темъ, чтобы лишь пассивно воспринимать содержанiе отд'Ьльныхъ, данныхъ фактически налицо впечатленiй, не прибавляя къ нему никакого новаго элемента и не обсуждая его съопределенной логической точки зренiя.Трансцендентальный реализмъ лишь утверждаете и старается доказать, что этой первой ступени, которую онъ считаете достаточной для сознанiя «я», никоиыъ образомъ недостаточно для обоснованiя со-внанiя предмета. Въ особенности-какъ это, действительно, легко показать-нельзя исчерпать предмета естествознанiя этими примитивными средствами. Предметы, о которыхъ здесь идетъ речь, «масса> и «энергiя», «сила» и «ускоренiе», строго и ясно отличны отъ всехъ содержанiй непосредственна™ воспрiятiя. Кто, поэтому, признаете за наукой право говорить объ объектахъ и о причинныхъ отношенiяхъ между объектами, тотъ этимъ самымъ-таковъ дальнейшiй выводъ-уже покинулъ область имманентнаго бытiя для того, чтобы перейти въ область «трансцендентности».

Можно согласиться со всеми этими выводами и все же признать странной ошибкой мненiе, что эти выводы поражаютъ въ основанiи и корне не только ссиходогическiй идеализмъ представленiй, но также и критическiй идеализмъ. Критичеекiй идеализмъ отли-

381

чается отъ изложеннаго здесь «реализма» не тф.мъ, что онъ о т p и-цаетъ те логическiе постулаты, на которыхъ основывается въ этихъ дедукцiяхъ понятiе бытiя, а, наоборотъ, тiмъ, что онъ ихъ отчетливее формулируетъ и требуетъ признанiя ихъ д'Ьйствитель-ности уже въ каждомъ, даже самомъ примитивяомъ, фазис!; по-знанiя. По его взгляду, безъ логическихъ основоположенiй, выхо-дящихъ за пределы содержанiя дапныхъ въ определенный моментъ впечатлiнiй, не существуетъ не только сознанiя предмета, но и сознанiя «я». Поэтому, съ точки зренiя критическаго идеализма должно быть оспариваемо не столько понятiе «трансцендентности», сколько выдвигаемое трансцендентвымъ реализмомъ понятiе «имманентности». Мысль о «я» отнюдь не более первоначальна и логически более непосредственна, чiмъ мысль объ объектii, такъ какъ обе существуютъ лишь вместе и могутъ развиваться лишь въ постоянномъ взаимоотношенiи другъ къ другу. Никакого содер • жанiя нельзя знать и испытывать, какъ «субъективное», не противопоставляя его другому, которое по сравненiю съ нимъ представляется объективнымъ. Условiя и предпосылки «объективнаго» опыта не ыогугъ, поэтому, присоединиться, какъ последующее дополненiе, къ уже существующему и въ себе самомъ нашедшему свое завершенiе субъективному мiру представленiй, а содержатся уже въ послђднихъ. «Субъективное» всегда означаетъ лишь абстрактный частичный моментъ логическаго различенiя, которое, какъ таковое, не обладаетъ самостоятельнымъ существованiемъ, потому что весь его смыслъ и все его значенiе заключаются въ его логическомъ коррелатв, логической противоположности.

Какъ это ни ясно, но разъ метафизическое различiе между еубъектомъ и объектомъ превращено въ методическое различение, то стоитъ на этомъ остановиться, ибо здесь лежитъ корень всiхъ недоразуменiй, которыя все снова и снова возникаютъ между различными теоретико-познавательными направленiями. Более глубокое основанiе того, что внЪшнiй и внутреннiй мiръ противопоставляются другъ другу, какъ две разнородныхъ дМстви-тедьности, заключается въ аналогичной противоположности, которая принимается между опытомъ и мышленiемъ. Достоверность чистаго опыта признается совершенно отличной отъ досто-

382

верности мышленiя. И какъ оба они различны въ своемъ проис-хожденiи, такъ они, соответственно этому, относятся каждый къ особому кругу объектовъ, въ пред'Ьлахъ котораго они обладаютъ единственной и исключительной значимостью. Чистый опытъ, свободный отъ всякой примеси понятiя, удостоверяетъ намъ состоянiя нашего собственнаго «я>, а всякое познанiе внешняго объекта получаетъ свое действительное подтверзкде.нiе лишь посредствомъ необходимости мышленiя. Внутреннее воспрiятiе, посредствомъ котораго «я» воспринимаетъ само себя, обладаетъ, согласно этому взгляду, своеобразной и въ своемъ роде безподобной очевидностью; но эта очевидность покупается той ценой, что содержаще, получаемое такимъ образомъ, абсолютно индивидуально и постигается лишь въ томъ его однократномъ свойстве, въ ко-торомъ оно дано въ определенномъ месте и времени. Когда изъ нашихъ представленiй «удаляются все необходимая основополо-женiя мышленiя, всякое логическое упорядоченiе, и они состоять лишь въ слiянiи того, что сходно и одинако», тогда, и лишь тогда, самодостоверность можетъ ихъ принять подъ свое крыло, не делаясь отъ этого неверной самой себе. Начало всякой теорiи нознанiя должно, следовательно, состоять въ отказе отъ всехъ связей съ царствами духа и природы, отъ всякихъ сношенiй съ благами и общимъ достоянiемъ культуры для того, чтобы удержать «во всей его наготе» это наше единичное индивидуальное сознанiе. Лишь такимъ образомъ мы доходимъ до такого рода достоверности, въ которой мышленiе никакъ не участвуетъ,-разумеется, лишь ддя того, чтобы тотчасъ же убедиться, что нельзя остановиться на ней, а нужно ее расширить посредствомъ логическихъ допущенiй и постудатовъ, въ силу которыхъ мы полагаемъ нредметъ по-внанiя *). Но именно это, обходящееся какъ-будто совершенно безъ всякихъ предпосылокъ, начало содержитъ въ себе предпосылку, правомерности которой одинаково нельзя доказать какъ съ точки зренiя логики, такъ и съ точки зренiя психологiи. Сеченiе, которое пытаются произвести здесь между воспрiятiемъ и мышленiемъ, унич-*) См. объ этомъ Volkelt. „Die Quellen der menschlichen Gewissheit-M?nchen 1906, въ особенности, стр. 15 и ел., ср. „Erfahrung und Denken" Leipzig 1887, гл. 1.

383

тожаетъ понятiе сознанiя не меньше, чiмъ объективное понятiе опыта. Всякое сознанiе требуетъ какой-либо связи, а всякая форма связи предполагаете, отяошенiе единичнаго къ объемлющему целому, предполагаетъ включенiе индивидуальнаго содержанiя въ какую-либо общую связь. Какъ бы примитивно и неразвито пи мыслилась эта связь, все-же ее нельзя совершенно устранить, не разрушая самого единичнаго содержанiя. Совершенно без-порядочная и неупорядоченная сумма воспрiятiй есть, поэтому, мысль, которой нельзя себе представить даже въ качестве методической фикцiи, ибо одна только возможность сознанiя заклю-чаетъ въ себ'Ь, по крайней мере, логическое предвосхищеяiе воз-можнаго, хотя и неизвестна«) въ своихъ подробностяхъ, порядка. Если, поэтому, мы будемъ называть «транссубъективнымъ» всякiй моментъ, который выходить за пределы одной только непосредственной данности единичнаго ощущенiя, то будетъ здесь верно парадоксальное положенiе, что не только достоверность объекта, но и достоверность субъекта скрываетъ въ себе «транссубъективный» моментъ, ибо даже простое «сужденiе воспрiятiя» npio?pt-таетъ свое значенiе лишь посредствомъ взгляда на систему сужденiй опыта и должно, поэтому, признавать логичесiсiя условiя этой системы.

Если, поэтому, мы опредiлимъ предмегь не какъ субстанцiю, лежащую по ту сторону всякаго познанiя, а какъ объектъ, формирующейся въ прогрессирующемъ опытi, то нить здi5сь никакой «теоретикопознавательной пропасти», которую приходилось бы преодолевать лишь съ трудомъ, посредствомъ какой-то властной заповеди мышленiя, посредствомъ «транссубъективнаго» приказа *). Ибо этотъ предмета можно, пожалуй, съ точки зр-Ьнiя психологи-ческаго индивидуума называть «трансцендентнымъ»; но съ точки вренiя логики и ея высшихъ основоположенiй его все-же нужно называть чисто «имманентнымъ». Онъ строго остается въ круге, который опредЂляютъ и отграничивают^, эти основоположенiя и, въ особенности, общiе принципы математическаго и есте-

*) Ср. Volkelt, „Quellen der menschlichen Gewissheit", стр. 46 и ел., »Erfahrung und Denken", стр. 186 и ел.

384

ственнонаучнаго познанiя. Но эта простая мысль и составляетъ флько сущность критическаго «идеализма>. Если Фолькельтъ въ ввоей критик* все снова и снова настаиваетъ на томъ, что пред-мегь не дань въ одномъ только ощущенiи, а получается лишь на основанiи необходимыхъ основоподоженiй мышле-iiя *), то онъ защищаетъ этимъ существеннМшiй тезисъ именно этого самаго идеализма. Идеальность, которую утверждаетъ по-осБДнiй, не имеетъ ничего общаго съ субъективнымъ «представде-иiемъ»; она касается исключительно объективной значимости онред'Ъленныхъ аксiомъ и нормъ научнаго познанiя. Истинность предмета-таковъ только смыслъ этого утвержденiя-зависать отъ истинности этихъ аксiомъ и не обдадаеть другимъи более прочнымъ основанiемъ. Такимъ образомъ, въ строгомъ смысле слова, не существуетъ, разумеется, абсолютнаго бытiя, а существуетъ всегда лишь относительное бытiе; но эта относительность, очевидно, означаетъ, не физическую зависимость отъ единичныхъ мыелящихъ субъектовъ, а логическую зависимость отъ содержанiя опред'Ьленныхъ общезначимыхъ высшихъ положенiй всякаю познанiя вообще. Положенiе, что бытiе есть «продуктъ» мышленiя, не заключаегъ, следовательно, здесь никакого указанiя на какое-либо физическое или метафизическое причинное отно-шенiе, а оэначаетъ исключительно лишь чисто функциональное отношенiе, iерархическое отношенiе въ значимости определенныхъ сужденiй. Если мы расчленимъ опредiленiе «предмета», если мы сознаемъ ясно, что утверждается въ этомъ понятiи, то мы неизбежно придемъ къ известнымъ необходимымъ логическимъ ноложенiямъ, которыя, такимъ образомъ, представляются безусловно необходимыми, конститутивными «факторами» именно этого поня-тiя. Опытъ и его предметь понимаются какъ нечто вроде зависи-мыхъ переменныхъ, которыя последовательно сводятся къ ряду логическихъ «аргументовъ», и эта зависимость фунщiи отъ ея «аргументовъ» обозначается на языке идеализма какъ обусловленность «объекта» «мышленiемъ».

Но этотъ родъ обусловленности такъ явенъ, что о немъ опре-

„Quellen der menschlichen Gewissheit"., стр. 32 и ел.

385

25

дiленно говорить и свидiтельствуетъ также и противная сторона. Объективная (Sachliche) необходимость, въ силу которой мы выступаемъ изъ круга единичныхъ, несвязанныхъ между собою ощущенiй для того, чтобы подняться къ мысля о непрерывныхъ, свя-занныхъ другъ съ другомъ строго причинными правилами, предме-тахъ, представляегь собою въ послiднемъ счете, какъ это, въ конде концовъ, признаетъ и противная сторона, логическую необходимость. «Достоверность объективной необходимости подчиняетъ меня и заставляете меня прибегнуть къ транссубъективнымъ до-иущенiямъ во имя разума. Все, что мы называемъ обсужде-нiемъ, размышленiемъ, мышленiемъ, разсудкомъ, разумомъ, наукой, намъ показалось бы подкоцанньшъ въ самомъ корне, если бы мы действовали противно этой достоверности». Подъ значимостью бы-тiя нужно, поэтому, понимать не что иное, какъ «то транссубъективное значенiе, которое мы сообщаемъ содержанiю сужденiя въ силу необходимыхъ положенiй мышленiя *). Мы, следовательно, на-мечаемъ само понятiе бытiя и определяемъ его подробности согласно общезначиыымъ правидамъ разума. Этимъ точно обозначается какъ право, такъ и границы всякаго рода «трансцендентности». Яснее всего обнаруживаются эти границы, если мы срав-нимъ здесь предметъ опыта съ предметомъ чистой математики. Шдь и последнiй никоимъ образомъ не поглощается комплексомъ чуветвенныхъ ощущенiй; ведь и для него характерно, что онъ пре-ступаеть пределы даннаго мысленнымъ эскизомъ, который не находить никакого непосредственяаго соответствiя въ какомъ-ни-будь единичномъ содержанiи представленiя. И, однако, предметы чистой математики, какъ числа, такъ и чистая фигуры геометрiи, не образуютъ самостоятельной области самихъ по себе существую-щихъ, абсолютныхъ существованiй, а представляютъ собою лишь выраженiе общезначимыхъ и необходимыхъ идеальныхъ связей. Разъ установленъ этотъ взглядъ на предметы математики, его можно тотчасъ же перенести на объекты физики, которые ведь, какъ мы убедились на протяженiи всего нашего изсдедова-нiя, суть не что иное, какъ результатъ и завершенiе логической

*) Yolkelt, „Die Quellen der menschlichen Gewissheit", стр. 33 и 37.

386

работы, въ которой мы все больше и больше преобразуемъ опытъ сообразно требованiямъ математическаго понятiя. «Трансцендентность», которую мы приписываемъ физическому объекту въ отди-чiе оть текучаго и изменчиваго содержанiя отдельнаго воспрiятiя, такого же рода и покоится на такихъ же принципiальныхъ осно-ванiяхъ, какъ и различенiе, въ силу котораго мы противопо-дагаемъ математическую идею треугольника или круга отдельному наглядному образу, "являющемуся его "представителемъ въ действительномъ представлеиiи. Въ обоихъ случаяхъ мгновенный чувственный образъ поднимается до новаго логическаго значенiя и постоянства; но въ обоихъ случахъ верно вместе съ темъ, что посредствомъ этого различенiя мы не постигаемъ совершенно чуже-роднаго бытiя, а лишь запечатдеваемъ определенныя содержанiя новымъ характеромъ логической необходимости. Те же самыя условiя, на которыхъ покоится переходъ оть эмпирическихъ дан-ныхъ осязательнаго и зрительнаго чувствъ къ чистымъ формамъ геометрiи, необходимы и достаточны для преобразованiя содержанiя простыхъ перцепцiй въ мiръ эмпирико-физическихъ массъ и дви-женiй. Здесь, какъ тамъ, вводится постоянный масштабъ, къ которому отныне относятъ изменяющееся, и на этой то основной функцiи покоится полаганiе всякаго рода объективности.

«Реализмъ», такимъ образомъ, несомненно правь, настаивая на томъ, что то, что делаетъ сужденiе сужденiемъ, познанiе позна-нiемъ, само не есть нечто данное, а нечто, привходящее къ данному. «Мы никогда не могли бы разуметь что-нибудь, если бы мы были ограничены исключительно даннымъ; ибо все попытки оставаться съ разуменiемъ, съ сужденiемъ, исключительно въ области даннаго привели бы къ тавтологiямъ, къ безсмысленнымъ положе-нiямъ. Сужденiе, познанiе по своему смыслу выходятъ за пределы даннаго; то, что разумеется въ нихъ, трансцендентно данному, и, потому, также имъ самимъ, поскольку они разсматриваются лишь какъ данное, какъ наличное, психическое содержанiе. Всякая мысль... трансцендентна себе самой, поскольку она никогда не мо-жетъ разуметь себя самое *)». Эти положенiя совершенно верны; *) W.Freytag, „Der Realismus und die Transzendenzproblem" Halle 1902, стр. 123.

387

но достаточно лишь слегка изменить формулировку для того, чтобы тотчасъ же сделать ивъ нихъ совершенно другой выводъ, ч*мъ тотъ, который сделанъ здесь. Если, действительно, каждое мышленiе «трансцендентно самому себе», если уже въ его первоначальную функцiю входить то, что оно не остается въ области наличныхъ ощущенiй, а преступаетъ ея пред'Ълъ, то должно быть вмЪстЬ съ гЬмъ верно и обратное заключенiе. «Трансцендентность», которая основывается и доказывается мышленiемъ, есть лишь такая трансцендентность, которая полагается и гарантируется основной ф у н к ц i е и сужденiя *).

«Предметъ», такимъ образомъ, такъ же трансцендентенъ и такъ же не трансцендентенъ, какъ и само сужденiе. Но этимъ самымъ признается соотношенiе между познанiемъ и предметомъ въ к p и т и-ч е с к о м ъ смысли, ибо, хотя осужденiе и идетъ дальше одного только содержанiя даннаго на лицо чувственнаго воспрiятiя, все-же никто не решится утверждать, что оно вообще находится по ту сторону логическихъ основоположенiй познанiя. Но только зависимость отъ этихъ основоположенiй, а не зависимость отъ какихъ-нибудь психическихъ содержанiй или актовъ, и защи-щалъ методическiй идеализмъ, только ея и требовадъ онъ. «Имманентность», въ смысл* психологизма, нужно, разумеется, преодолеть для того, чтобы возвыситься до понятiя физическаго объекта, но именно самъ этотъ объектъ, преступая кругъ ощущенiй, получаете какъ разъ свое существованiе въ логическихъ отношенiяхъ,

*) Ср. Freytag, выше цят. соч., стр. 626: „Но въ этомъ общемъ убi>-жденiи въ объективномъ характер^ истины заключается, какъ необходимая предпосылка, трансцендентность сужденiя. Вiдь если бы сужденiе не было трансцендентно, если бы оно не обладало никакимъ значе-нiеыъ, выходяiдимъ за пределы даннаго въ немъ, если бы все его значенiе заключалось въ томъ, что оно представляете собою въ качеств* психическаго процесса, то истина тогда прямо творилась бы самимъ сужденiемъ; произнесу ли я сужденiе: а есть Ъ, или произнесу сужденiе: а не есть Ь,-все равно: и то и другое сужденiе будутъ правильны въ себii, потому что въ первомъ разумеется именно то а, о которомь фактически судятъ, что оно есть Ь, и которое потому и дано таковымъ, а во второмъ разумеется то а, о которомъ фактически судягъ, что оно не есть Ь, и которое потому и дано таковымъ".

388

«ъ которыми онъ неразрывно связанъ по своей сущности, ибо неразрывно связанъ съ нимъ по своему опредiленiю. Психологической имманентности впечатлiнiя противопоставляется не метафизическая трансцендентность вещей, а скорее логическая общезначимость высшихъ яринциповъ познанiя. Что отдельное «представленiе» какъ бы выходить за свои собственные пределы, что всякое данное вместе съ тЬмъ означаетъ нечто, что непосредственно не заключается въ немъ самомъ *)-съ этимъ нужно безусловно согласиться; но въ атомъ «представленiи» («Repr?sentation»), какъ уже оказалось, не заключается никакого момента, который вывелъ бы насъ за пределы опыта, какъ общей системы. Каждый отдельный членъ опыта обладаеть символическимъ характеромъ постольку, поскольку въ немъ разумеется также и общiй законъ, охватывающiй совокупность всiзхъ членовъ. Частное является дифференцiаломъ, не вполне определеннымъ и понятнымъ безъ указанiя на его интегралъ. Метафизическiй «реализмъ» превратно понимаетъ это логическое иэмененiе значенiя, истолковывая его, какъ родъ вещественной транссубстанцiацiи. «Все, что означаетъ что-нибудь>, какъумозаклю-чаетъ зтотъ <реализмъ», «должно означать нечто другое, чемъ то. что оно есть, ибо то, что оно есть, оно уже есть и, поэтому, не должно этого означать> **). Но это «другое» вовсе не должно быть матерiально разнороднымъ; здесь, вернее, дело идетъобъ отношенiи между различными эмпирическими содержанiями, которыя, какъ таковыя, принадлежать одному общему порядку. Это отношенiе имеетъ своимъ назначенiемъ дать намъ возможность, исходя изъ даннаго начальнаго пункта, въ правильномъ порядке пройти черезъ всю область опыта, а не выйти изъ ея пределовъ. Постоянный выходъ за пределы даннаго намъ въ каждый моменть отдедьнаго содержанiя самъ представдяеть собою основную функцiю познанiя, совершающуюся н находящую свое удовлетворенiе внутри области предметовъ познанiя. Среди физиковъ философовъ особенно ясно понялъ заключающуюся въ этомъ проблему Фехнеръ. «Тотъфактъ, что въ мiре явленiй одно всегда можетъ существовать лишь вместе

389

съ другимъ и черезъ другое, легко можетъ привести и д-вйствитель-но приводило къ тому, чтобы отрицать за всеми явленiями вообще подлинное существованiе и принимать въ качестве прочныхъ и дающихъ прочную опору также и ихъ изменчивому множеству скрывающаяся за ними самостоятельныя, неизменный вещи; эти вещи никогда не могутъ обнаружить въ явленш своего «въ себ/Ь» (Ansich), а вызываютъ всю несамостоятельную видимость явле-нiй; получается эта видимость или потому, что своимъ внiшнимъ взаимодействiемъ эти вещи вызываютъ ихъ сплетете, или потому, что оне своей внутренней деятельностью порождаютъ ихъ въсебе или вне себя. Ибо говорятъ: если одно можетъ сослаться въ отно-шенiи основанiя своего существованiя всегда лишь на другое, то нить, въ конце концовъ, основанiя для чего бы то ни было существу-ющаго. Если А говорить: я могу существовать лишь постольку, поскольку существуетъ В, а В, въ свою очередь, говорить, что оно можетъ существовать лишь постольку, поскольку существуетъ А, то оба, въ конце концовъ, ни на что не сослались... Но А и В вместо того, чтобы искать основанiе существованiя, котораго они не могутъ найти другъ въ другЬ ни въ одной стороне, ни въ обiихъ сторонахъ,-вместо того, чтобы искать это основанiе дальше въ чемъ-то, что лежитъ позади нихъ и даетъ ихъ видимости основанiе и сущность, должны его искать въ цйлокупности, двумя членами которой они являются; ц'Ьлое есть опора и сущность цiлаго и всего того, что въ немъ... Въ цiломъ нужно искать основанiя единичнаго, а не въ какомъ-то лежащемъ позади него другомъ едини чномъ, объ основанiи котораго приходилось бы снова спросить; можно, однако, наследовать, по какимъ правиламъ единичное составляетъ целое и каковы посл-вднiе элементы. То объективное, которое мы можемъ найти въ матерiальной вещи, всегда опирается не на независимую отъ воспрiятiй и явленiй, лежащую позади ннхъ, неясную вещь, а на ихъ выходящую за пределы до-ставляемыхъ вещью отдельныхъ воспрiятiй я отдiльныхъ явленiй солидарно закономерную связь, часть которой осуществляетъ каждое явленiе» *). Но какъ ни определено и решительно эти строки

*) Fechner, »Ueber die physikalische und philosophische Atomenlebre", 2-ое изд., Leipzig 1864, стр. Hl и ел.

390

разграничивают^ область метафизики и физики, все-нсе у самого Фехнера сказывается еще, въ конце концовъ, внутренняя неясность въ определении понятiя объекта физики. Чтобы избегнуть пониманiя матерiи, какъ совершенно неизвъстнаго и неопредiлен-наго «нечто», «лежащаго въ основанiи» чувственно воспринимав-мыхъ свойствъ, онъ ее определяете именно черезъ эти самыя свойства: матерiя физика «совершенно согласно „съ обычнейшимъ сло-воупотребденiемъ» есть не что иное, какъ то, что даетъ себя чувствовать осязательному чувству. Такимъ образомъ, она делается равнозначущимъ съ-«осязательнымъ». О томъ, что, можетъ быть, лежитъ еще позади самого осязанiя, физику не приходится задумываться; дла него единственно осязательное есть то, на что можно указать, что можно постигнуть въ опыте и проследить въ дадьнейшихъ измененiяхъ; и этого достаточно, чтобы дать понятiю необходимую для его целей прочную опору *). Здесь, следовательно, попытка очистить понятiе матерiи отъ метафизиче-скихъ элементовъ привела опять къ устраненiю характернаго для него своеобразнаго логическаго момента. Критическое пони-манiе стоить посредине между этими двумя взглядами. Оно опре-деляетъ объектъ естествознания посредствомъ его отнесенiя къ «целокупности опыта»; но оно вместе съ тЬмъ сознаетъ, что эта целокупность никогда не можетъ быть описана и обоснована только какъ сумма отдедьныхъ чувственныхъ данныхъ. Лишь посредствомъ полаганiя первоначадьныхъ отношенiй, ни одного изъ которыхъ нельзя, подобно данному чувственному содержанiю, «ося-зательно> указать, предмета нолучаетъ свою форму и расчлененiе;-и одно изъ многообразныхъ выражений этйхъ отношенiй фиксировано въ понятiи матерiи, какъ и въ понятiи силы или энергiи.

IV.

Сведенiе понятiя вещи къ высшему координирующему понятiю опыта устраняетъ барьеръ, который по мире прогресса повнанiя угрожалъ сделаться все больше и больше опас-

*) Выше цит. соч., стр. 106 и ел.

391

нымъ. Для перваго нанвнаго взгляда на действительность понятiе вещи не содержитъ, правда, въ себе никакихъ загадокъ и затрудненiй. Мысли не приходится пробираться къ вещи постепенно и посредствомъ сложныхъ умозаключенiй; она обладаетъ ею непосредственно и можетъ ее обнять, какъ наши телесные органы осязанiя охватываютъ телесный объектъ. Но это наивное доверiе скоро расшатывается. Впечатлен! е, получаемое отъ объекта, и этотъ самый объектъ отделяются другъ отъ друга: место тожества эанимаетъ отношенiе представленiя (Repr?sentation). Все наше знанiе, какъ бы оно ни было завершено въ себе самомъ, никогда не даетъ намъ самихъ предметовъ, а знаки этихъ предметовъ и ихъ взаимоотношенiй. Все больше и больше признаковъ, считавшихся раньше принадлежащими самому бытiю, превращаются теперь въ одни только выражения бытiя. Подобно тому, какъ мы должны мыслить вещь свободной отъ всъ-хъ специфическкхъ ка-чествъ, составляющихъ непосредственное содержанiе нашихъ чув-ственыхъ ощущенiй, какъ вещь въ себе самой ни светить, ни пах-нетъ, ни издаетъ звука, такъ и дальше-согласно известному ходу развитiя метафизики-должны быть исключены изъ нея и все про-страяственно-временныя свойства, такъ должны быть исключены изъ нея такiя отношенiя, какъ отношенiя множественности и числа, изменчивости и причинности. Все известное, все познаваемое вступаетъ иъ своеобразное противоречiе съ абсолютнымъ бытiемъ предметовъ. То самое основанiе, которое удостоверяете существование вещей, наделяетъ ихъ признакомъ непостижимости. Весь скепсисъ и вся мистика сливаются отныне въ этомъ пункте. Со сколькими многообразными и новыми отношенiями «явленiй» насъ ни познакомить научный опытъ, все-же кажется, что подлинные предметы не столько раскрываются въ нихъ, сколько все глубже и глубже скрываются.

Но все эти сомненiя тотчасъ же исчезаютъ, какъ только мы вспомнимъ, что именно то, чтб здесь представляется непонятнымъ остаткомъ познанiя, въ действительности входить, какъ неотъемлемый факторъ и необходимое условiе, во всякое познанiе. Познать содержанiе-значить превратить его въ о б ъ е к т ъ, выделяя его изъ стадiи только данности и сообщая ему определенное доги-

392

чесвое постоянство и необходимость. Мы, такимъ образомъ, поз-наемъ не «предметы»-это означало бы, что они раньше и независимо определены и даны какъ предметы, - а предметно, создавая внутри равномернаго теченiя содержанiй опыта определенный разграниченiя и фиксируя постоянные элементы и связи. Понятiе предмета, взятое въ этомъ смысле, уже не пред-ставляетъ собою последней границы знаяiя, а, наоборотъ, его основное средство, пользуясь которымъ оно выражаетъ и обезпе-чиваетъ все то, что сделалось его прочнымъ достоянiемъ. Это понятiе обозначаетъ логическое владенiе самого знанiя, а не нечто темное, потустороннее, навсегда ему недоступное. Такимъ образомъ, «вещь» уже больше не неизвестное, лежащее передъ нами, только какъ матерiя, а выраженiе формы и модуса самого постиженiя. Все то, что метафизика приписывала, какъ свойство, вещи самой по себе, оказывается теперь необходимымъ моментомъ въ процессе объективированiя. Если тамъ говорилось объ устойчивости и непрерывномъ существовали предметовъ, въ отличiе отъ изменчивости и прерывности чувственныхъ воспрiятiй, то здесь тожество и непрерывность являются постулатами, указывающими общее направленiе прогрессирующей закономерной связи. Они обозначаютъ не столько матерiальные признаки, которые познаются нами, сколько логическiя орудiя, посредствомъ которыхъ мы повкаемъ. Этимъ лишь объясняется своеобразная изменчивость, проявляющаяся въ содержанiй научнаго понятiя объекта. Сообразно съ темь, какъ единая по своей цели и сущности ф у н к ц i я предметности наполняется различнымъ эмпирическимъ матерiаломъ, возникаютъ различный понятiя физической реальности, которыя, однако, представляют собою лишь различный ступени въ исполнении одного и того же основного требованiя. Подлинно неизменнымъ остается лишь само это требованiе, а не средства, которыми оно удовлетворяется въ тотъ или другой моментъ.

Такимъ образомъ, естествознанiе, даже тамъ, где оно сохраняете понятiе абсолютнаго предмета, все-же не можетъ, въ конце концовъ, найти другого средства выраженiя своего содержания, кроме гбхъ чисто формальныхъ отношенiй, на которыхъ покоится

393

связь опыта. Въ особенности резко выетупаетъ эта черта въ гельмгольцевской теорiи знаковъ, которая представляете собою характерный и типичный образчикъ общей естественнонаучной теорiи познанiя. Наши ощущенiя и представленiя суть знаки, а не отображенiя предметовъ. Видь отъ образа мы требуемъ нiкотораго подобiя съ отображаемымъ объектомъ, а въ этомъ подобiи мы здесь никогда не можемъ быть уверены. Напротивъ, знакъ не требует* никакого матерiальнаго сходства въ элемен-, тахъ, а лишь фуякцiональнаго соответствия въ структуре. Фиксируется въ немъ не особенное своеобразiе означаемой имъ вещи, а лишь объективныя отношенiя, въ которыхъ она находится къ другпмъ однороднымъ вещамъ. Многообразiе ощущенiй такъ координировано съ многообразiемъ дъйствительныхъ предметовъ, что всякая связь, которую можно констатировать въ одной совокупности, указываетъ на связь также и въ другой совокупности. Та-кимъ образомъ, мы посредствомъ нашихъ представлен^, не поз-наемъ прямо действительности въ ея изолированныхъ, въ себе сущихъ, свойствахъ, но познаемъ зато правила, которымъ подчинена эта действительность и сообразно которымъ она изменяется. Недвусмысленно и какъ фактъ, безъ всяiшхъгипотетическихъпод-становокъ, мы можемъ найти закономерное въ явленiи, и эта закономерность, представляющая собою для насъ условiя понятности явленiи, есть вместе съ темъ единственное свойство, которое мы можемъ непосредственно перенести на самыя вещи *). Мы ви-димъ, однако, что также и въ этомъ пониманiи не столько полагается совершенно новое содержанiе, сколько, собственно говоря> создается двойное выражение для одного и того же основного состава вещей. Закономерность реальнаго означаетъ, въ конiгЬ концовъ, не что иное, какъ реальность законовъ, а эта реальность состоитъ въ неизменной значимости, которой они обладаютъ во всякомъ опыте, отвлекаясь отъ всехъ частныхъ ограничи-вающихъ условiй. Называя законами вещей связи, которыя сначала могли казаться только некоторой правильностью теченiя

*) Helmholtz, „Handbuch der physiolog. Optik", 2-ое изд. стр. 536

и ел.

394

ощущенiй, мы этимъ создали лишь новое обозначенiе дяя признаваемаго нами за ними универсадьнаго значенiя. Изби~ рая эту форму выраженiя, мы не изменяемъ известнаго намъ фактическаго положенiя, а лишь укреиляемъ его и подтверждаетъ его объективную истинность. Вещность всегда представляетъ собою лишь такую формулу подтвержденiя, и оторванная отъ iгЬ-локунности гарантируемыхъ ею эмпирических* связей, она, следовательно, теряетъ всякое значенiе. Предметы физики въ ихъ закономерной связи представляютъ собою не столько «знаки чего-то объективнаго», сколько объективные знаки, удовлетворяющее опре-деленнымъ логическимъ усдовiямъ и требованiямъ.

Изъ этого само собою вытекаетъ. что мы никогда не познаемъ вещей въ томъ, что оiгЬ представляютъ собою, а всегда познаемъ ихъ лишь въ ихъ взаимоотношенiяхъ, и что мы можемъ констатировать въ нихъ лишь отношенiя пребыванiя и измененiя. Но это положенiе уже не заключаете больше въ себе ни одного изъ гЬхъ скептическихъ выводовъ, которые связаны съ нимъ въ реалистической метафизике. Если мы будемъ исходить изъ существованiя абсодютныхъ элементовъ, то намъ должно показаться дефектомъ мышленiя тотъ фактъ, что оно никоимъ образомъ не въ состоянiи овладеть этимъ существованiемъ въ его совершенно чистомъ и изолированномъ виде. Согласно этому пониманiю. вещи сущеетвуютъ сами по себе, но он* делаются намъ известны лишь въ ихъ взаимодействiи, ограничивающемъ и затемняющемъ природу паж-даго ч)тдельнаго элемента. «Каждое свойство или качество вещи», такъ формулируетъ Гельмгольцъ это возренiе-«есть не что иное, какъ ея способность оказывать известныя действiя на другiя вещи. Такое действiе мы называемъ свойством ъ, если мы, не называя реагента, въ которомъ оно проявляется, имеемъ его въ виду мысленно, какъ самъ собою разумеющiйся. Такъ мы говоримъ о растворимости субстанцiи, т. е. о ея отношенiи къ воде; мы говоримъ о ея тяжести, т. е. о ея тяготЬнiи къ земле; и съ такимъ же нравомъ мы ее называемъ голубой, предполагая при этомъ, какъ н^что само собою разумеющееся, что дело идетъ лишь объ обо-значенiи ея действiя на нормальный главъ. Но если то, что мы называемъ свойствомъ, всегда касается отношенiа между двумя

395

вещами, то такое дiйствiе, естественно, никогда не можетъ зависеть только отъ природы одной только действующей вещи, а состоять вообще лишь въ отношенiи ко второй вещи, на которую оно действуете, и зависитъ также и отъ последней» *). На эти слова, въ которыхъ видели самую лучшую формулировку общаго принципа относительности, ссылались для того, чтобы на ихъ основании требовать принципiальнаго исоюченiя изъ естественныхъ наукъ всехъ онтологическихъ составныхъ частей **). Но въ дiiй-ствительности и эти разсужденiя также содержать въ себе явно онтологическiй элемента. Более строгая формулировка принципа относительности познанiя представляетъ этотъ принцяпъ не какъ простой выводъ изъ всесторонняго взаимодействуя вещей, а по-знаетъ въ немъ предшествующее условiе самого понятiя вещи. Въ этомъ только и состоять самое общее и самое радикальное значенiе идеи относительности. Смыслъ ея не тотъ, что мы всегда можемъ постигнуть мыслью лишь отношенiя между элементами бытiя, при чемъ сами эти элементы все-же еще мыслятся, какъ темная, сама по себе существующая, сущность, а въ томъ, что мы можемъ дойти до категории вещи лишь Черезъ к а т е-г о p i ю отношенiя. Мы не iюстигаемъ въ абсолютныхъ вещахъ отаошенiй, являющихся результатомъ ихъ взаимодействуя, а сгущаемъ познанiе эмпирическихъ связей и превращаемъ его въ сужденiя, которымъ мы пршшсываемъ предметную значимость «Относительный > свойства, согласно этому, не означаютъ отри-цательнаго остатка вещности, котораго мы можемъ еще достигнуть а образуютъ первое и положительное основанiе, въ которомъ коренится само понятiе действительности. Желая объяснить относительность познанiя сплошнымъ взаимодействiемъ вещей, мы вертимся въ порочномъ круге, такъ какъ само это взаимодействiе представляетъ собою лишь одну изъ идей отношенiя, которую познанiе

*) Helmholtz, »Die neueren Fortschritte in der Theorie des Sehens". (Vortr?ge und Reden, 4-ое изд., Braunschweig, 1896, стр. 321); cp. „Physiologische Optik", стр. 589.

**) Ср. Stallo, „Die Begriffe und Theorien der modernen Physik", нiш. изд. Leipzig 1901, стр. 181, 186 и ел.

396

влагаете въ чувственное многообразiе для того, чтобы преобразовать его въ единство.

Особенно интересно проследить, какъ это основное воззренiе постепенно получаетъ методическую ясность и отчетливость въ самой области новейшей физики. Изложенiе хода развитiя и общихъ целей физической методики, данное недавно выдающимся физикомъ, представляетъ собою характерное доказательство этого. Въ своемъ сочиненiи о единстве физической картины мiра Планкъ въ краткомъ очерке указалъ те общiя точки зренiя, съ которыхъ объясняется непрерывное преобразованiе физическихъ теорiй. Если первая ступень нашихъ физическихъ определенiй характеризуется темъ, что понятiе здесь еще ставитъ себе целью непосредственно передать чувственноэ содержанiе отдельнаго ощущенiя, то весь дальнейшiй логичеекiй прогрессъ состоитъ въ томъ, чтобы все больше и больше отбросить эту зависимость. Ощущенiе, какъ таковое, содержись въ себе антропоморфическiй элементъ, поскольку оно необходимо заключаете въ себе отношение къ определенному органу чувствъ, следовательно-къ специфическому физиологическому строе-нiю человеческаго организма. Вся исторiя естествоэнанiя представляетъ собою одинъ непрерывный примеръ того, какъ этотъ эле-ментъ постоянно оттесняется для того, чтобы, наконецъ, совершенно исчезнуть въ идеальномъ очерке физики *). Но какое в о з-мещенiе-такъ нужно теперь спросить-предлагаетъ намънаучная картина мiра взаменъ этого потеряннаго содержанiя? На ка-комъ положительномъ преимуществе покоится ея значенiе и необходимость? Здесь тотчасъ же оказывается, что требуемое возме-. щенiе не можетъ, въ свою очередь, представлять собою матерiаль-наго момента, а заключается въ чисто формальномъ моменте. Отказываясь отъ богатства и пестраго многообразiя непосредственнаго

*) См. Планкъ, „Die Einheit des physikalischen Weltbildes", Vortrag. Leipzig 1909.-Изложенiе развитiя естественнонаучнаго образованiя понятiя въ четвертой глав* было уже окончено, когда появилась лекцiя Планка; тъмъ болiе меня радуетъ то, что философская часть разсужденiй Планка подтверждаетъ во всiхъ существенных!» лунктахъ и освЪщаетъ съ другой точки зрЪнiя тотъ выводъ, къ которому пришло наше настоящее иасл'вдованiе.

397

ощущенiя. наука, благодаря этому, выигрываетъ въ единств^ и стройности то, что она кажущимся образомъ теряетъ въ содер-жанiи. Вм'вст'Ъ съ индивидуальной особностыо впечатл'Ьнiй исчезла также и ея внутренняя неоднородность, такъ что области, которыя съ точки зр^шя ощущенiя совершенно несравнимы другъ съ дру-гомъ, теперь могутъ быть поняты, какъ находящiеса во взаимной связи члены одного и того же общаго плана. Только въ этомъ заключается особенная ценность научно конструктивнаго построенiя; въ немъ оказывается связанным* посредствомъ непрерывно тянущихся промежуточныхъ логическихъ членовъ то, что въ первомъ наивномъ воззрiнiи чуждо и несвязанно другъ съ другомъ. Чiмъ больше пролагаете себ* путь эта тенденцiя, гЬмъ совершеннее изслъ1-дованiе исполнило своюзадачу. «Если мы присмотримся поближе, то увидимъ, что старая система физики вовсе не походила на одну картину, а походила скорее на коллекцiю картинъ, ибо для ка-ждаго класса явленiй природы въ ней имелась особая картина, и эти различныя картины пе были другъ съ другомъ связаны; можно было удалить одну изъ нихъ, не нанеся ущерба другимъ. Это не будетъ возможно въ будущей физической картинЪ мiра. Ни одной изъ ея чертъ нельзя будетъ опустить, какъ несущественную; каждая изъ нихъ будетъ неотъемлемой составной частью цъмгаго и, какъ таковая, будетъ обладать опредъменнымъ значенiемъ для наблюдаемой природы, и, обратно, каждое доступное наблюденiю физическое явленiе найдетъ и должно будетъ найти точно соотвiт-ствующее ему мiсто въ этой картинЪ». Мы видимъ, что признаки подлинной физической теорiи, какъ они развиты зд^сь, вполн^ совпадають съ критерiями эмпирической реальности, которые получаются изъ теоретико-познавательнаго анализа. «Единство въ отно-шенiи ко всiмъ отдiльнымъ чертамъ картины, единство въ отно-шенiи ко вс'Ьмъ м'Ьстамъ и временамъ, единство въ отношенiи ко вс'вмъ изсд'Ьдователямъ, всЪмъ народамъ, всiшъ культурамъ,»- вотъ чего требуетъ Планкъ, какъ основного условiя каждой теорiи физики; но совокупность и исподненiе всiхъ этихъ требованiй составляетъ вмйстЪ съ гЬмъ яастоящiй смысдъ понятiя предмета. Планкъ, поэтому, имiетъ полное право-въ противоположность къ феноменалистическому взгляду, останавливающемуся на данности

398

одного только ощущенiя - назвать свой основной взглядъ «реади-стическимъ», но этотъ «релизмъ» уже образуете не противоположность, а коррелатъ правильно понятаго логическаго идеализма. Ибо независимость физическаго объекта отъ всiхъ особенностей ощущенiя выставляете вместе съ тiмъ въ яркомъ св^гб его координирован-ность съ общезначимыми логическими основоположенiями: со держан iе самого понятiя объекта отыскивается и конструируется лишь въ виду этихъ основоположенiй единства и непрерывности познанiя.

399

Седьмаяглава.

Субъективность и объективность понятiй объ отношенiяхъ.

Анализъ познанiя заканчивается определенными основными от. ношенiями, на которыхъ покоится матерiальный составъ всякаго опыта. Дальше этихъ общихъ отношенiй мысль не въ состоянiи проникнуть, ибо лишь въ нихъ и заключается само мышленiе и возможно мыслимое. И, однако, можетъ казаться, что мы, давая этотъ ответь, двигались въ порочномъ круг*. Конецъ изсл'вдованiя какъ-будто приводить насъ къ той же самой точке, на которой мы стояли въ его начал*. Проблема кажется отодвинутой, но не разрешенной, ибо противоположность между субъективнымъ и объеи-тивнымъ продолжаетъ оставаться такой же резкой, какъ и раньше. И чистыя отношенiя также подлежать тому вопросу, который былъ поставленъ раньше по отношенiю къ ощущенiямъ и цредставле. нiямъ. Представляюсь ли они собою составную часть бытiя или они являются только созданiями мысли; раскрывается ли въ нихъ природа вещей или они являются лишь общими формами выраже-нiя нашего сознанiя и, следовательно, значимы лишь для по-ыгбдняго и для круга его со держа нiя? Или здесь существуетъ таинственная предустановленная гармонiя между духомъ и действительностью, въ силу которой и тотъ и другая, въ конце концовъ, должны совпасть въ однихъ и тiхъ же основныхъ опредiленiяхъ?

Но достаточно только поставить такимъ образомъ проблему, чтобы тотчасъ же заметить, что она принадлежите по своей постановке къ такому типу проблемъ, который принципiально пре-одоленъ результатомъ предшествующаго изследованiя. «Общая» об-

400

ласть, въ которой погашается противоположность между мышле-нiемъ и бытiемъ, действительно, существуетъ, но ея нельзя уже искать въ абсолютной первооснове всехъ вещей вообще, а лишь въ общезначимыхъ функцiональныхъ формахъ рацiональ-наго и эмпирическаго познанiя. Эти формы сами образуютъ очень сплоченную систему условiй, и лишь въ отношенiй къ этой системе получаютъ разумный смыслъ вс* высказыванiя о предмете, о „я", объ объекте и субъекте, не-гъ объективности, которая стояла бы вне рамокъ числа и величины, постоянства и изменчивости, причинности и взаимодействiя: все ати определенiя представдяютъ собою лишь посдеднiе инварiанты самого опыта и, следовательно, всякой действительности, которую можно констатировать въ немъ и черезъ него. Но тотъ же способъ разсмотренiя простирается непосредственно также и на само сознанiе: безъ временного с л е д о-ванiя и порядка содержанiй, безъ возможности объединять ихъ въ . определенныя единицы и снова разлагать ихъ на отлич-ныя другъ отъ друга множества, беэъ возможности, наконецъ, отделять сравнительно постоянные составы отъ относительно из-мiнчивыхъ-мысль о „я" не обладаетъ никакимъ понятнымъ значе-нiемъ и примененiемъ. Анализъ показываете намъ недвусмысленно и определенно, что все эти формы отношенiя входятъ, какъ въ по-нятiе «бытiя», такъ и въ понятiе «мыщленiя»; но онъ намъ никогда не показываете, какъ они соединяются, не показываете также, откуда они выводятъ свое происхожденiе. Всякiй во-просъ объ этомъ возникновенiи, всякiй выводъ основныхъ форм-изъ действiя вещей или способа деятельности духа, заключали бы въ себе явное petitio ргiпсiрii, ибо само «откуда» есть не что иное, какъ определенная форма логическаго отношенiя. Разъ мы пояимаемъ причинность, какъ отношенiе, то отпадаете всякiй во-просъ о причинности отношенiй вообще. О нихъ можно лишь еще спросить, что представляютъ они собою по своему логическому смыслу, а не какимъ образомъ и откуда они возникли. После того, какъ эти отношенiя «установлены» въ ихъ значенiи, можно съ ихъ помощью и подъ руководствомъ опыта проследить возни кновенiе особыхъ объектовъ и явленiй; но будетъ совершенно безнадежнымъ предпрiятiемъ стремленiе вывести ихъ

26

401

самихъ, подобно возникающимъ и исчезающимъ эмпириче-скимъ предметамъ и явленiямъ, изъначалъ, лежащихъ еще дальше, изъ психическихъ или физическихъ «основныхъ сидъ».

Вместе съ этимъ отпадаетъ также возможность отделить «ыа-терiю» познанiя отъ его «формы» такъ, чтобы можно было указать на различные ихъ источники въ области абсолют-наго бытiя, чтобы можно было, напримiiръ, искать происхо-жденiя одного фактора въ «вещахъ», а происхожденiя другого - въ единстве сознанiя *). Ибо все, чiмъ мы можемъ определить матерiю, принадлежитъ ей лишь въ отношевiи къ какому-нибудь возможному порядку и, следовательно, къ формальному а о-нятiю ряда. Отдельное качественно особенное ощущенiе полу-чаетъ свою особенность лишь посредствомъ различенiя отъ дру-гихъ противостоящихъ ему содержанiй, оно существуетъ лишь какъ членъ ряда и можетъ действительно мыслиться, лишь какъ таковое. Забвенiе этого основного усдовiя имело бы своимъ сл'Ьд-ствiемъ не только большую или меньшую «неопределенность» со-держанiя ощущенiя, а привело бы къ полной безсодержательно-сти **). Эта неразрывная логическая коррелацiя противится всякой попытке объяснить предлежащее здесь отношенiе двумя раздельными причинными факторами, которые, по допущенiю, суще-ствуютъ и действуютъ сами по себе. Матерiя всегда существуетъ въ отношенiи къ форме, какъ форма, съ другой стороны, значима лишь въ отношенiи къ матерiи. Если отвлечься отъ всякой координацiи, то для нихъ обеихъ не останется никакого «существованiя», относительно основанiя и происхожденiя кото-раго можно было бы еадать вопросъ. Матерiальная особенность эмпирическихъ содержанiй никогда не можетъ, поэтому, служить доказательствомъ зависимости всякаго познанiя предмета отъ ка-

*) Ср. Riehl. „Der philosophische Kritizimus", (въ особен. II, 1, стр. 285 и ел.), и также изложенiе этого пункта у H?nigswald'a, „Beitr?ge гиг Erkenntnisstheorie и. Methodenlehre", Lpz. Къ далыгЬйшимъ разсуасденiямъ ср. мою критику этого сочиненiя: Kantstudien XVI, стр. 91-98.

**) Ср. теперь въ особенности G. F.Lipps, „Mythenbildung und Erkennt-niss", Lpz. 1907, стр. 154 и ел.

402

кого-то «трансцендентнаго» основанiя данной его определенности, ибо эта определенность, безспорно существующая, какъ таковая, представлаетъ собою лишь характерную черту самого поэнанiя, которая только и завершаетъ его понятiе. Если мы выразимъ ее въ ея самой чистой научной формулировке, она, въ конце концовъ, будеть означать только констатированiе того, что для возведенiя опыта и конституированiя его объектовъ недостаточно остановиться на общихъ правидахъ* связей соединенiй, на универсальныхъ уравненiяхъ явленiй природы, а нужно еще вместе съ темъ знанiе частныхъ константъ. которыя можно открыть лишь посредствомъ экспериментальнаго наблюденiя. Но что эти константы свидетельствуютъ о более, чемь эмпирической реальности самихъ объектоиъ опыта, что они намъ кое-что открываютъ относительно своихъ абсолютвыхъ ос-новъ,-этого ниоткуда не видно. Ибо особенность закона все-же предполагаетъ наличность самого этого закона и понятна лишь по отношенiю къ нему; отдельная, фиксированная величина остается, следовательно, въ круге того понятiя бытiя, которое обозначается и очерчивается общими основоподоженiями математики. Но это очерченiе его границъ и составляетъ его подлинную «идеальность», идеальность, которая утверждаете и констатируетъ не коррелатив-ную координацию съ представленiями и актами мышленiя психо-логическихъ индивидовъ, а съ общими принципами и условiями

научной истины вообще.

Но если вопросъ о метафизическомъ происхожденiи этихъ условiй оказывается недоразуменiемъ, если проблема о томъ, нужно ли ихъ вывести изъ духа, или изъ вещей, иди изъ ихъ взаимодействiя, испаряется и превращается въ ничто, то старая противоположность между „субъективнымъ" и „объективнымъ" здесь еще не во вс*хъ отношенiяхъ примирена и преодолена. Кажется, наоборотъ, что она снова выступаетъ, какъ только за-даютъ вопросъ, каковы тi специфяческiя средства познанiя, каковы тЬ формы сужденiя относящаго мышденiя, посредствомъ которыхъ мы получаемъ возможность представлять себе чистую, самое по себе вневременную значимость идеальныхъ основоаоложенiй во времени, въ фактическомъ эмпирическомъ переживанiи. Можно

403

впасть въ искушенiе во имя строгости и чистоты логическаго обоснованiя вполне элиминировать и отклонить также и этотъ вопросъ. «Вечныя истины»-такъ заявляетъ уже Лейбницъ, тйсно примыкая къ Платону-значимы совершенно независимо отъ какого бы то ни было фактическая состоя нiя действительности, какова бы она ни была. Онi представляюсь собою исключительно лишь гипотетическiя системы умозаключенiй, они связываютъ значимость опредiленныхъ заключенiй съ значимостью опредЪ-ленныхъ посыдокъ, не обращая вниманiя на то, можно ли найти въ мiре эмпирическихъ вещей конкретные примеры этихъ аб-страктныхъ связей, не спрашивая даже о томъ, существуютъ ли индивиды, въ действительномъ мышленiи которыхъ когда-либо фактически совершился тотъ переходъ отъ посылокъ къ заключе-нiамъ, о которомъ здесь утверждается, что овъ существуетъ de jure. Истины чистаго ученiя о числахъ остались бы гвмъ, что есть, даже въ томъ случай, если бы не было ничего, что можно считать, и никого, ум-вющаго считать *). До такой крайней рiззко-сти доходитъ отказъ отъ всякаго психологическаго обоснованiя у дiiйствительныхъ классиковъ идеализма. Bei они склоняются къ той мысли, которая нашла свое парадоксальное выраженiе у Боль-цано въ его концепцiи «царства сужденiй и истинъ въ себе». «Составъ» истинъ логически независимъ отъ того факта, что онi мыслятся. Значенiе, напримъ-ръ, ноложенiй чистой геометрiи, какъ они въ строгомъ и необходимомъ порядки вытекаютъ другъ изъ друга, составляя такимъ образомъ идеальное целое опредi-ленiй, можно вывести и изложить безъ всякаго отношенiя аъ тiмъ психологическимъ актамъ, въ которыхъ мы наглядно или абстрактно представляемъ себе содержанiе этихъ суждеяiй. Различны ли эти акты у различныхъ индивидовъ, или одинаковы и, такимъ образомъ, предетавляютъ собою ничто постоянное,- это все равно: и въ томъ и въ другомъ случай мы разумеемъ не эти изменчивые или постоянные акты, когда мы говоримъ

*) См. Leibniz, Inris et aequi eleraenta (Mollat, Mitteilungen aus Leibnit-zens ungedruckten Schriften Leipzig 1893 и ел., ср. мое изд. главныхъ фило-еофскихъ сочинеаiй Лейбница, Лейпцпгъ 1904 и ел., II, стр. 504 и ел.)-

404