Часть 14.

объ объектахъ геометрiи, о ликiяхъ, плоскостяхъ и углахъ. <Бытiе>, которое мы приписываемъ этимъ объектамъ, не озна-чаетъ реальности во времени, свойственной какимъ-нибудь кон-кретнымъ физическимъ или психическимъ содержанiямъ, а лишь ихъ взаимо определен!е; оно означаетъ объективную зависимость въ царств* мыслимаго, а не какую нибудь фактическую причинную зависимость въ области мышленiя.

Современное расширенiе математики снова сделало, вполв* яснымъ это обстоятельство и такимъ образомъ снова подготовило почву для опирающихся на него логических^ теорiй. Подлинными и вцолне значимыми объектами математики являются те образованы, которыми занимается ученiе о многообразiи, и они только и исчерпываютъ понятiе математики во всемъ ея объеме. Но систему этихъ образованiй можно вполне развить и изложить, не входя въ сложный и трудный побочный психологическiй во-просъ, въ какихъ интеллектуальныхъ процессахъ мы представляемъ себе значенiе безконечныхъ совокупностей, являющихся здесь предметоыъ разсмотренiя. Такъ какъ, далее, все свойства этихъ совокупностей основаны на ихъ первоначальномъ понятiи и принадлежать имъ необходимо и неизменно, то не остается здесь никакого места для какой-нибудь произвольной деятельности мышленiя: наоборотъ, мышленiе совершенно поглощается сво-имъ предметомъ, и последнiй определяетъ его и руководить имъ. «Пусть назовуть это, какъ хотятъ-такъ высказывается современный представитель математической логики-«но существуете мiръ, населенный идеями, совокупностями сужденiй, отношенiй и зависимостей, который въ безконечномъ различiи и многообразiи начинаютъ съ самаго простого и доходятъ до наиболее запутаннаго. Этотъ мiръ есть не продукта, а объектъ, не созданiе, а добыча мышде-нiя, ибо сущности, изъ которыхъ онъ состоитъ-какъ, напримеръ, истинныя сужденiя - такъ же не тожественны съ мышленiемъ этихъ сущностей, какъ не тожественно вино съ выпиванiемъ вина. Устройство этого внеличнаго мiра, его внутренняя онтологическая структура составляете существенный характеръ и субстанцiю логики, какъ независимой и внеличной формы бытiя... Какъ астро-номъ, физикъ, геологь или какой-нибудь другой естествоисiшта-

405

тель шагаетъ въ своихъ размышленiяхъ черезъ чувственный мiръ, такъ и духъ математика идетъ впередъ не въ переносномъ, а въ буквальномъ смысли слова, но универсуму логики; такъ онъ изсл'Ь-дуетъ все высоты и глубины, ища новыхъ фактовъ: идей, классовъ, родственностей, зависимостей *)». Эти сужденiя самымъ отчетливымъ образомъ очерчиваютъ границы предлежащей здесь проблемы, какъ съ положительной, такъ и съ отрицательной стороны. Необходимость всеобщихъ математическихъ связей должна оставаться неприкосновенной; и эта необходимость образуетъ, въ самомъ деле, своеобразную сущность, объективное содержанiе, которое противостоитъ психологической деятельности мышленiя, какъ совершенно обязательная норма. Но стоитъ ли, на самомъ деле, это содержанiе на той же ступени, на которой стоитъ чувственная действительность, которую мы можемъ познать лишь эмпирически? Представляютъ ли «факты» математики и озна-чаютъ ли они что-нибудь другое, ч-Ьмъ те факты, которые, напри-мiръ, констатируетъ анатомъ и зоологъ, описывая и сравнивая между собою различный твлесныя строенiя? Какъ разъ логика математики и математической физики окончательно запрещаетъ такое непосредственное приравниванiе другъ другу точныхъ и .описательныхъ методовъ. Необходимый положенiя немогугь быть просто описаны лишь «преднайдены», какъ таковыя; ибо все лишь преднайденное значимо только для того момента, для котораго оно констатировано, и обозначаетъ, такимъ образомъ, однократно эмпирическое обстоятельство. Вопросъ объ интеллек-туальныхъ операцiяхъ, въ которыхъ постигаются эти необходимый положенiя, снова выступаетъ на сцену. Эти операцiи, разумеется, никогда не должны сливаться для насъ до неразличимости съ темъ, что посредствомъ нихъ познается; закономерность познаваемаго не есть то же самое, что закономерность позна-нiя. Эти две закономерности остаются, однако, соотнесенными другъ къ другу, поскольку оне представляютъ собою два различ-ныхъ аспекта общей проблемы. Такимъ обравомъ, между пред-

*) С. I. Keyser, Mathematies-a Lecture delivered at Columbia ?niver-sity. New lork, 1907, стр. 25 и ел.

406

метомъ и операцiей мыгаленiя существуетъ, въ самомъ деде, более глубокое и тесное вэаимоотношенiе, чемъ между виномъ и выпиванiемъ вина. Вино и выпиванiе не координированы другъ съ другомъ однозначно - но всякiй чистый актъ познанiя имеетъ въ виду объективную истину, которую онъ какъ бы ставить передъ собою, и содержанiе истины, съ другой стороны, можетъ быть познано лишь въ силу и посредствомъ этого акта.

Нужно, поэтому, теперь, исходя изъ понятiя «объективности», полученнаго посредствомъ анализа содержанiя научныхъ основопо-ложенiй, определить понятiе «субъективности» въ новомъ смысле. Полученная нами общая характеристика предмета содержитъ въ себе вместе съ темь implicite общiй ответь на вопросъ, каковы те средства и прiемы мысли, благодаря которымъ мы достигаемъ его познанiя. О д и н ъ моментъ выстунаетъ здесь всего решительнее. Пока предметъ былъ просто «вещью» въ обычномъ значенiи этого слова въ наивномъ догматизме, до техъ поръ можно было считать, что для его постиженiя и внутренняго отображенiя вполне достаточно отдедьнаго «ваечатленiя» или простой суммы такихъ впечатленiй. Но этотъ родъ усвоевiя оказывается негоднымъ после того, какъ было признано, что значимость оиределенныхъ логиче-скихъ отношенiй цредставляетъ собою необходимое условiе и настоящую сущность понятiя предмета. Ведь содержанiе чистыхъ отношенiй никогда не можетъ быть выражено только въ терминахъ чувственныхъ впечатленiй: одинаковость или неодинаковость, тожество или различiе того, что мы видели или осязали, сами не суть нечто, что можно видеть или осязать *). Всюду здiсь нужно переходить отъ пассивнаго ощущенiя къ активности сужденiя, въ которомъ одномъ только находить себе адэкватное выражен! е понятiе логической связи и, следовательно, также и понятiе логической истины. Можно еще представить себе, что мысль о вещи - какъ о комплексе чувственныхъ свойствъ - возникла благодаря тому, что эти свойства воспринимаются самостоятельно и потомъ какъ бы сливаются другъ съ другомъ посредствомъ автоматическая механизма «ассоцiацiи»; но мысль о необходимой связи

*) Подробнее объ этомъ ем. гл. VUI.

407

нуждается въ указанiи на самостоятельную деятельность сознанiя для того, чтобы вообще обозначить ее психологически. Закономерное движенiе въ сужденiи есть коррелатъ закономерной связи отношенiй, составляющихъ единство въ понятiи предмета.

Можетъ показаться, что этимъ, таи. сказать, снова делается текучимъ содержанiе истины и вмiсгв съ этимъ содержанiе «бытiя», ибо, согласно развитому нами взгляду, можно уяснить себе, что такое «есть» определенная истина, лишь гЬмъ, что мы ее снова порождаемъ, заставляя ее возникнуть передъ нами изъ ея от-дельныхъ условiй. Но этотъ «генетическiй» аспектъ познанiя теперь уже не противоположенъ более требованiю пребывающаго состава. Ибо сама деятельность мыгаленiя, къ которой мы зд-Ьсь приходимъ, есть не произвольная деятельность, а строго регулированная и связанная. Функциональная деятельность мышленiя требуетъ и на-ходитъ себе опору въ идеальной структуре мыслимаго, которой оно характеризуется разъ навсегда, независимо отъ всякаго осо-баго ограниченнаго по времени акта мышленiя. Лишь оба момента въ своемъ взаимнопроникновенiи определяют^ понятiе познанiя. Целокупяость нашихъ интеллектуальныхъ операцiй направлена къ идее «пребывающаго» царства значимости объективно необходи-мыхъ отпошенiй. Такимъ образомъ, оказывается, что всякое зна-нiе какъ бы скрываетъ въ себе статическiй и динамиче-скiй мотивы и завершаетъ свое понятiе лишь въ этомъ соеди-ненiи. Оно осуществляется лишь въ некоторой последовательности логическихъ фактовъ, въ некоторомъ ряде, который долженъ быть последовательно пройденъ для того, чтобы мы сознали правило его прогрессивнаго движенiя. Но если мы желаемъ понимать самъ этотъ рядъ, какъ единство, и брать его, какъвыраженiб тоже-ственнаго состава вещей, которое темъ определеннее и точнее обозначается этимъ рядомъ, чЪмъ дальше онъ пройденъ нами, то мы должны мыслить его все более и более приближающимся къ некоторому идеальному пределу. Этотъ пределъ однозначно опре-дiiленъ и существуетъ, какъ таковой, хотя для насъ онъ д о с т и-жимъ лишь посредствомъ отдельныхъ членовъ ряда и ихъ ва-кономерныхъ измененiй. Для насъ, следовательно, получается различное пониманiе, смотря по тому, выберемъ ли мы нашу стоянку

408

у мыслимаго предела или внутри ряда, при чемъ, однако, каждый изъ этихъ двухъ аспектовъ требуетъ и вызываетъ для своего до-полнененiя другой. Измененiе стремится къ постоянству, а постоянство, съ другой стороны, можетъ быть сознано лишь въ изменен!и. НЬтъ акта знанiя, который не быдъ бы на-правленъ, какъ къ своему подлинному предмету, къ какому-нибудь пребывающему содержанiю изъ отношенiй, а это содержанiе, съ другой стороны, можетъ быть иллюстрировано и понято лишь въ актахъ знанiя.

Въ этомъ пункте яснее всего расходятся другъ съ другомъ различныя тенденцiи, являющiяся предметомъ современныхъ те-оретико-познавательныхъ споровъ. Съ одной стороны стараются сохранить объективность логичесваго и математическаго посредствомъ прннципiальнаго отказа отъ всякаго отношенiя къ мышленiю и «мыслящему духу». Если мы расчленимъ идеальный строй математики, если ясно и полностью установимъ целокупность ея определенiй, аксiомъ и теоремъ, то - настаиваютъ сторонники этого взгляда-въ остающихся, такимъ образомъ, въ конечномъ счете «логическихъ константахъ» отнюдь не содержится понятiе мыслящаго субъекта, которому была бы дана эта совокупная связь. Это понятiе, согласно этому, не принадлежите самой области чистой логики и математики, а должно быть причислено къ темъ «лишеннымъ всякаго значенiя> концепцiямъ, которыя проникли въ науку, благодаря посредству философiи *). Вместе съ этимъ отпадаетъ также всякое более близкое отношение идеаль-ныхъ истинъ математики и логики въ активности мышленiя и, наоборотъ, определенно подчеркивается, что где бы духъ ни по-стигъ эти истины, онъ воснринимаетъ ихъ лишь пассивно, какъ н*что данное. Въ познанiи определенной связи умозаключенiй онъ такъ же вполне пассивенъ, какъ-согласно обычному пониманiю- вполне пассивенъ органъ чувствъ въ своемъ воспрiятiи чув-

*) Ср. R?ssel, „The Principles of Mathematics" I, стр. 4: Philosophy asks of Mathematics: What does it mean? Mathematics in the past was unable to answer, and Philosophy answered by introducing the totally irrelevant notion of raind. But now Matematics is able to answer, so far at least to reduce the whole of its propositions to certain fundamental notions oflogic.

409

ственныхъ объектовъ *). «Всякое познавiе, поскольку оно не является простой иллюзiей, есть не что иное, какъ признанiе. Ариометику нужно открыть въ томъ же точно см[аслт>, въ какомъ Колумбъ открылъ Вестъ-Индiю, и мы такъ же мало создаемъ числа, какъ онъ создалъ инд'Ьйцевъ. Число «два» есть не чисто духовная вещь, а сущность, которая можетъ составить предметъ нашего мышленiя. Что бы ни образовало предмета нашего мышленiя, оно обладаетъ опредйленнымъ бы-тiемъ, и это бытiе есть предварительное условiе того обстоятельства, что имеется мышленiе, а не является само результагомъ мышленiя» **). «Объективность» чистыхъ понятiй и истивъ ставится, согласно этому, совершенно на одной ступени съ объективностью физическихъ отд'Ъльныхъ вещей. Различiе между обоими родами объективности снова, однако, резко выступаетъ тотчасъ же, какъ только вспомнимъ, что внутри круга, въ логики и математики, мы можемъ добраться лишь до относительныхъ, а не абсолютныхъ «предметовъ». Не число, а лишь числа образуютъ подлинную «сущность». Единичное получаетъ здесь свой смыслъ исвоесодер-жанiе лишь отъ ггвлаго;-но этого iгЬлаго никогда нельзя представить себе сразу, на подобiе покоющагося объекта созерцанiя! оно должно быть постигнуто въ законе своего строенiя и быть определено этимъ закономъ для того, чтобы стать действительно обозримымъ. Для того, чтобы понять численный рядъ, какъ рядъ, и, благодаря этому, лишь проникнуть въ его систематическую сущность, нуженъ не только единичный апперцептивный актъ, каковой считается достаточнымъ для воспрiятiя особой чувственной вещи, а всегда нужно многообразiе такихъ взаимно обусловливающихъ другъ друга актовъ. Всегда, следовательно, требуется здесь д в и ж е-нiе мысли, которое, однако, не есть простая смт>на представле-нiй; въ этомъ движенiи однажды достигнутое фиксируется и делается исходнымъ пунктомъ новыхъ эволюцiй. Изъ самой деятельности, следовательно, и проистекаеть приэнанiе пребыва-ющаго состава истинъ. Посреди акта продуцирования выделяется

*) R?ssel, выше цит. соч. | 37, стр. 33. **) R?ssel, выше цит. соч. § 427, стр. 451.

410

для мысли пребывающiй логическiй продуктъ, поскольку она сознаетъ, что самъ этотъ актъ не происходить произвольно, а протекаетъ сообразно определеннымъ правиламъ, которымъ онъ не можетъ не подчиниться, если онъ хочетъ получить достоверность и определенность.

«Спонтанейность» мышленiя образуетъ, следовательно, не противоположность, а необходимый коррелатъ. той «объективности>, которая одна только доступна ему. Где это основное отно-шенiе не вполне понято, где односторонне подчеркивается лишь одинъ ивъ его мотивовъ, тамъ скоро должна наступить реакцiя, которая оказывается опасной для постоянства самого логическаго. Этотъ общiй мотивъ, можетъ быть, легче всего даетъ намъ возможность понять борьбу, которую «прагматизмъ» ведетъ противъ «чистой логики». Поскольку прагматизмъ состоитъ въ приравниванiи понятiя «истины» понятiю «полезности», мы спокойно можемъ представить его общей судьбе философскихъ мод-ныхъ словечекъ. Tt доводы, которые до сихъ поръ приводились въ защиту этого взгляда, остаются почти исключительно въ области рнторическо-полемическаго стиля и разсеиваются, какъ только мы пытаемся перевести ихъ на трезвый языкъ логическаго обоснова-нiя. Уже само понятiе пользы противится всякой попытке точно очерченнаго определенiя, ибо эта польза констатируется и измеряется то по отношенiю къ отдельному индивидууму съ его особыми желанiями и склонностями, то по отношепiю къ какой-то общеродовой структуре человека. Если мы будемъ придерживаться перваго способа, то остается нерешенной какъ разъ самая существенная проблема, именно возможность точнаго научнаго познавiя. Изъ индивидуальныхъ чувствъ и стремленiй такъ же мало можно построить науку природы, какъ и ивъ индивидуальныхъ ощущенiй, такъ какъ эта наука какъ разъ стремится къ выклю-ченiю всехъ чисто «антропоморфныхъ» элементовъ картины мiра. Если же придерживаться второй альтернативы, то предполагается опять-таки существованiе постояннаго физико-психиче-скаго субъекта, организацiя котораго остается одинаковой и который развивается въ условiяхъ, которыя сами характеризуются объективной правильностью: такимъ образомъ, все понятiе бытiя

411

которое должно быть выведено, въ действительности уже предполагается даннымъ. Сама «польза» существуете лишь въ мiре, въ ко-торомъ не что угодно можетъ произойти изъ чего угодно, а определенные результаты связаны съ определенными предпосылками: лишь внутри бытiяи внутри однозначнаго порядка событiй понятна и применима точка зренiя «полезности.». Такого рода соображенiя не эатрагиваютъ, однако, более утонченной формы прагматизма, которую онъ получилъ въ особенности въ трудахъ Дьюи и его школы. Здесь проблема свободна, по крайней мере, отъ -гЬхъ неясностей и двусмысленностей, которыя обле-каютъ ее въ популярно-философскомъ споре. Дiло идетъ - какъ это теперь делается ясно-о характер* отношенiя между объективно значимыми истинами науки и активностью мышле-н i я. Ведь само мышленiе, какъ оказывается при ближайшемъ раз-смотренiи, здесь превратилось въ чистое и равнозначное выраженiе «действованiя». «Практическими называется наше умозаключенiе, наше изследованiе, не потому, что оно необходимо къ достиженiю внешней цели, а исключительно въ томъ смысле, что оно пред-ставляетъ собою единство всего того, что мыслится, постоянно носящееся передъ нами, какъ последняя цель, и указующее нашему познанiю направленiе, по которому оно должно двигаться. Истинность какого-нибудь отдельнаго положенiя можно измерить лишь сообразно тому, что оно даетъ для решенiя этой основной задачи знанiя, для все большаго и большаго объединекiя многообразнаго. Мы никогда не можемъ непосредственно сопоставить суждепiе съ отдель-нымъ внешнимъ предметомъ и сравнить его съ послЪднимъ, какъ съ самое по себе дднной вещью, а всегда можемъ лишь спрашивать о функцiи, которую оно исполняеть въ возведенiи и толкованiи целокупности опытовъ. «Истиннымъ» называется положенiе не потому, что оно совпадаетъ съ реальностью, пребывающей по ту сторону всякаго мышленiя и всего мыслимаго, а потому, что оно въ процессе мышленiя само себя доказало на деле и привело къ новымъ плодотворнымъ выводамъ. Настоящимъ его оправданiемъ является его действiе, направленное въ сторону все большаго и большаго объединенiя. Всякая гипотеза науки обладаетъ при-надлежащимъ ей правомъ исключительно въ отношенiи къ этой

412

основной задаче: она значима въ той мере, въ какой ей удается организовать въ мысдяхъ и единообразно формировать первоначально разрозненныя чувственный данныя *).

Но критическое пониманiе познанiя и его отношенiя къ предмету не опровергается всеми этими разсужденiями, ибо въ нихъ лишь подучаетъ дальнейшее развитiе мысль, которую оно само съ самаго начала призкаетъ и кладетъ въ основанiе. И для него также-какъ оно постоянно снова подчеркиваетъ-понятiя полу-чаютъ свою истинность не благодаря тому, что они являются отоб-раженiями существующихъ въ себе реальностей, а потому, что они выражаютъ идеальные порядки, устанавливающее и гаранти-рующiе связь опытовъ. «Реальности», которыя полагаетъ и утвер-ждаетъ физика, не выходятъ за пределы этого смысла координи-рующихъ понятiй. Оне обосновываются не темъ, что имъ указуется «соответствующее» имъ особое чувственное бытiе, а темъ, что оне сами познаются, какъ средства строгой связи и, следовательно, непрерывной относительной определенности самого «даннаго». Но Признанiе этого обстоятельства не включаетъ въ себе ни одного изъ техъ выводовъ, которые свазываетъ съ нимъ обыкновенно прагма-тизмъ. Сколько бы прагматисты ни подчеркивали «инструментальное» значенiе научныхъ гипотезъ, все-же ясно, что здесь речь идетъ о чисто теоретической цеди, преследуемой чисто теоретическими средствами. Воля, которая находить здесь свое удовлетво-ренiе, есть не что иное, какъ сама воля къ логичному: не какiя-нибудь индивидуальный потребности, меняющаяся отъ одного субъекта къ другому, а общезначимые постулаты единства и непрерывности указуютъ направленiе прогрессу познанiя. И этотъ выводъ, въ самомъ деле, пробиваетъ себе иногда путь черезъ все двусмысленности понятiя «практическаго». Самъ Джемсъ ука-зываегъ, что наше познанiе подчинено двойному принужденiю: какъ въ нашемъ знанiи фактовъ мы связаны природой нашихъ чув-ственныхъ впечатденiй, такъ мычувствуемъ «идеальное принужде-нiе», определяющее наше мышленiе въ области чистой логики и

*) Ср. изданный Дьюи „Studies in Logieae Theory" (The Decennial Publicationsofthe University of Chicago, First series, Uol.ITI. Chicago 1903).

413

L

математики. Такъ, наиримiръ, сотая цифра десятичной дроби, выражающей число тс, определена напередъ идеально, хотя бы фактически никто не вычислилъ ее. «Наши идеи для того, чтобы не сдi-латься добычей безконечныхъ самопротиворiчii и безконечныхъ иллюзiй, должны совпасть съ реальностями, будутъ ли эти реальности конкретными или абстрактными, фактами или принципами» '*). Ясно, что допущенiе такого рода «.идеальнаго принуждения» (саег-cions of the ideal order) ничiмъ не отличается отъ объек-тивнаго, логическаго критерiя истины, оба суть лишь различный выраженiя одного и того же. То, что здесь дается, есть, сл-вдова-тельно, не опроверженiе «чистой логики», а лишь дальнейшее раз-витiе мысли, лежащей въ ея осяованiи. Зд'Ьсь не указывается новое рiшенiе, а ставится новая проблема, которая должна была отступить на заднiй плавъ въ первыхъ общихъ приступахъ къ обоснованiю знавiя. Универсальныя истины логики и математики не только не ыогутъ иметь эмпирическаго обоснованiя, но могутъ, какъ кажется, совершенно не иметь никакого отношенiя къ мiру эмиирическихъ предметовъ. Ихъ ацрiорность опирается на ихъ «свободе отъ существованiя» и действительна лишь въ той мере, въ какой выполнено это условiе. Въ тотъ моментъ, въ который мысль обращается къ эмпирическому существованiю прешетовъ, она кажется какъ бы оторвавшейся отъ настоящаго фундамента своей достоверности. Подлинное зяанiе необходимости связи можетъ быть достигнута лишь тамъ, где отказываются что-нибудь утверждать относительно элементовъ, входящихъ въ отно-шенiе **). На этомъ безусловномъ раздiленiи, какъ бы оно ни казалось сначала необходимымъ съ методической точки зрiнiя, нельзя, однако, остановиться, такъ какъ одна только возможность матема-тическаго естествознанiя уже ему противоречить. Ибо въ последнемъ оба типа знанiя, которые здесь противопоставляются другъ другу, опять непосредственно соотносятся другъ къ другу: мы стараемся формулировать, постигнуть въ форме рацiональныхъ

*) Dames, Pragmatism, New lork 1907, стр. 209, и ел. **) Ср. Meinong, ?ber die Stellung der Gegenstaudstlieorie im System der Wissenschaften, Jieipzig 1907, § 5 и ел.

414

математическихъ порядковъ само-эмпирическое бытiе. Что этотре-бованiе никогда не можетъ быть выполнено въ окончательной мере, вытекаетъ изъ характера самой задачи. Ведь матерiалъ, который доставляется здесь для интеллектуальной обработки, самъ никогда не предлежить готовымъ, какъ заполненный складъ «фак-товъ», а формируется лишь въ процессе движенiя и получаеiъвъ немъ все новыя и новыя формы. Это не постоянное, а переменное данное, которое должно быть понято и оценено именно въ его изменчивости, въвозможныхъ преобразованiяхъ, которымъ оно можетъ подвергаться, благодаря новымъ наблюденiямъ и опытамъ. Но эта переменчивость, составляющая характерную черту самой сути эмпирнческаго, не включаетъ, однако, въ себе момента <субъ-ективнаго» произвола. Само измененiе определено и необходимо, какъ таковое, поскольку переходъ отъ одной стадiи къ другой совершается не любымъ образомъ, а сообразно определенному закону. Чтобы доказать относительность понятiя эмпирической истины, ссылаются больше всего на относительную значимость нашей астрономической картины мiра. Такъ какъ абсолютяыя движенiя небесныхъ телъ - умозаключаютъ те, которые приводить этотъ доводъ-намъ не даны ни въ какомъ опыте, и никогда не могутъ намъ быть даны, такъ какъ мы, следовательно, никогда не можемъ сопоставить астрономическiя построенiя съ самими движенiями небесныхъ телъ, то нетъ никакого смысла признать за какой-нибудь системой, напримеръ, за коперниковой, преимущество <истинности». Все системы одинаково истинны и одинаково действительны, потому что все оне одинаково далеки отъ действительности вещей и означаютъ не что иное, какъ субъективныя объединенiя явленiй, которыя могутъ и должны оказаться различными, смотря по тому, какую мы изберемъ интеллектуальную и пространственную точку вренiя. Но ошибка этого разсужденiя совершенно ясна, ибо исчез-новенiе абсолютнаго масштаба отнюдь не вклгочаетъ въ себе ис-чезновенiе раздичiя въ ценности самихъ различныхъ теорiй. Это различiе остается существовать во всей строгости, поскольку лишь сохраняется общая предпосылка, что меняющееся фазисы понятiя опыта не абсолютно отрознены, а связаны другъ съ другомъ логическими отнощенiями. Связь и сходимость

415

ряда замiняють собою внiшнiй масштабъ реальности. Но и эту связь и эту сходимость можно открыть и установить (какъ и въ ариеметическомъ ряде) только посредствомъ сравненiя между собою самихъ членовъ ряда и посредствомъ общаго правила, которому они слiдуютъ въ своемъ движенiи. Это правило дано, съ одной стороны, благодаря тому, что форма опыта остается постоянной: осо-быя пространственяыя конфигурации, которыя мы кладемъ въ осно-ванiи нашего построенiя картины мiра, меняются, но пространство и время, число и величина, какъ средства всякаго построенiя, остаются. Но, кроме того, и некоторый матерiальныя черты картины также остаются неприкосновенными при переход* огь одной стадiи къ следующей: изм'Ьненiе не уничтожаете, прежняго состоянiя совершенно, а оставляетъ его существовать въ новомъ толкованiи. целокупность наблюденiй Тихо де Браге входить въ систему Кеплера, въ которой она, однако, получила новую связь и новое значенiе. Но право всякой связи такого рода мы измiряемъ не сопоставленiемъ съ самими вещами, а сопоставленiемъ съ определенными верховными принципами познанiя природы, которые мы сохраняемъ въ качестве логическихъ нормъ. «Истиннымъ» мы называемъ пространственный порядокъ, соответствующей этимъ прин-ципамъ, построенный нами сообразно, напримiръ, съ предпосылками и требованiями закона инерцiи. Сведенiе къ такого рода вер-ховнымъ руководящимъ пологвенiямъ гарантируетъ внутреннюю однородность опытнаго знанiя, въ силу котораго все его различные фазисы объединяются, выражая о д и н ъ предмета. «Предметъ», поэтому, столь же истиненъ и необходимъ, какъ и логическое единство опытнаго познанiя,-но, разумеется, не более истиненъ и необходимъ. Хотя это единство никогда не предложить готовымъ, а, на-оборотъ, всегда есть и остается лишь «проектированнымъ един-ствомъ», все-же его понят"i е определено вполне однозначно. Требо-ванiе само представляетъ собою пребывающее, между темъ какъ всякая форма его исполненiя снова указуетъ путь дальше, за свои пределы. Единая действительность можетъ быть определена я указана лишь какъ идеальная граница многообразно меняющихся те-орiй; но само полаганiе этой границы не произвольно, а неизбежно, поскольку лишь посредствомъ нея устанавливается непрерыв-

416

ность опыта. Ни одной отдельной астрономической системы коперниковой такъ же мало, какъ птолемеевой, мы не можемъ, согласно этому, признать выраженiемъ «истиннаго» космическаго порядка, а должны признать таковымъ лишь цедокупность этихъ си-стемъ, какъ она непрерывно раскрывается согласно определенной связи. Такимъ образомъ, здесь не оспаривается инструментальный характеръ научныхъ понятiй и сужденiй: эти понятiя значимы не постольку, поскольку они отображаютъ некое данное неизменное бытiе, но поскольку заключаюсь въ себе проектъ возможныхъ пола-ганiй единства, который долженъ оправдать себя въ примененiи къ эмпирическому матерiалу. Но самъ инструмент ъ, ведущiй къ единству, и вместе съ этимъ къ истинности того, что мыслится нами, долженъ быть въ себе твердымъ и устойчивымъ; если бы онъ не обладалъ въ .самомъ себе определенной устойчивостью, то нельзя было бы сделать изъ него увереннаго и продолжительная) употре-бленiя; онъ искрошился бы при первомъ опыте и превратился бы въ ничто. Мы не нуждаемся въ объективности абсолютныхъ вещей, но нуждаемся въ объективной определенности пути самого

опыта.

Реальное содержанiе мыслимаго, до котораго доходить по-знанiе, действительно, поэтому, точно соответствуете активной форме мышленiя вообще. Въ области рацiональнаго, какъ и въ области эмпирическаго познанiя, ставится одна и та же задача. Въ самомъ процессе познанiя возникаеть и укрепляется мысль объ основномъ составе идеальныхъ отношенiй, который, какъ таковой, остается тожественнымъ самому себе и не затрагивается случайными, меняющимися во времени, обстоятельствами психоло-гическаго постиженiя. Утвержденiе о такого рода постоянстве существенно для каждаго акта мышленiя, какъ такового; лишь спо-собъ доказательства этого утвержденiя создаеть отличiе другъ отъ друга различныхъ ступеней познанiя. Пока мы остаемся въ области логическихъ и математическихъ положенiй, мы обла-даемъ прочно связанной целокупностью нстинъ, которыя покоятся неизменными въ самихъ себе. Всякое подоженiе здесь остается навсегда тЬмъ, что оно есть теперь; оно можетъ быть дополнено другими присоединяющимися къ нему положенiями, но уже более не

417

27

можетъ быть преобразовано въ своемъ собственномъ содержании Но чисто эмпирическая истина какъ будто принципiально не поддается этой определенности: она на завтра - другая, тЪмъ была вчера, и означаетъ, такимъ образомъ, лишь мимолетную остановку, которую мы д'Ьлаемъ въ смене представленiй для того, чтобы тотчасъ же опять сдвинуться съ нея. И, однако, эти два мотива, несмотря на всю ихъ противоположность, объединяются, въ концi; концовъ, въ единый типъ знанiя. Лишь въ абстракцiи мы можемъ отделить абсолютно пребывающiе моменты отъ переходящихъ и противопоставить ихъдругьдругу. Ибо настоящая, конкретная задача познанiя состоять въ томъ, чтобы сделать пребывающее плодотворнымъ для самого преходящаго. Составъ вiчныхъ истинъ становится средствомъ къ тому, чтобы упрочиться въ области самого измiненiя. Изменчивое разсматривается, какъ-будто бы оно было пребывающимъ, такъ какъ мы пытаемся понять его, какъ результата обшихъ теоретическихъ законовъ. Поэтому, хота никогда и нельзя будетъ совершенно уничтожить разлячiе этихъ двухъ факторовъ, все-же все движенiе познанiя состоить въ по-стоянномъ примиренiи, которое происходить между однимъ и дру-гимъ факторомъ. Изменчивость эмпирическаго матерiала оказывается отнюдь не только препятствiемъ, а также и положительнымъ двигателемъ знанiя. Противоречiя между математической теорiей и совокупность известныхъ въ то или другое время наблюденiй были бы непримиримы, если бы съ обiихъ сторонъ дiло шло о неподвижпыхъ и неизменныхъ данностяхъ. Лишь после того, какъ мы сознаемъ условность нашихъ эмпирическихъ познанiй и, следовательно, гибкость матерiала, которымъ оперируетъ позна-нiе, открывается для насъ возможность устранить противорiчiе. Мы устанавливаемъ согласiе между даннымъ и требуемымъ, снова обозревая данное въ смысле теоретическихъ требованiй и расширяя и углубляя, такимъ образомъ, его понятiе. Постоянство идеальныхъ формъ теперь уже само имеетъ не чисто статическiй, а вместе съ темъ и преимущественно и динамическiй смыслъ; оно не столько постоянство въ б ы т i и, сколько постоянство въ логиче-скомъ употреблении. Идеальныя связи, о которыхъ говорятъ логика и математика, суть остающiяся одинаковыми линiи, ука-

418

зующiя направленiе, по которымъ орiентируется самъ опытъ въ процесс* его научнаго формированiя. Эта функцiя, которую он* постоянно исполняютъ, есть ихъ пребывающее и непреходящее содержанiе, которое сохраняется, какъ тождественное, во всехъ ивнененiяхъ случайна«) матерiала опыта.

Тождество и различiе, постоянство и изаененiе, разсмотрън-ныя съ этой стороны, также, следовательно, оказываются связанными между собою логическими моментами. Провозгласить абсолютную противоположность по существу между ними, означало бы уничтожить не только понятiе бытiя, но и понятiе мышленiя. Ведь мышленiе-какъ мы это всесторонне показали-не исчерпывается выдъ-ленiемъ аналитически общаго изъ множества эдемен-товъ, а проявляетъ свое настоящее значенiе лишь въ совершае-момъ ею необходимомъ переходе отъ одного элемента къ другому. Различiе и иэмененiе не образуютъ собою, согласно этому, принципiально «чуждыхъ мысли» точекъ зренiя *), а принадлежать по своему основному значенiю къ своеобразному вкладу интеллекта, и лишь въ нихъ онъ представленъ въ полномъ своемъ объеме. Если не признается эта коррелативная двойственная форма самого понят! я, то вскоре должна снова разверзнуться непроходимая пропасть между повнанiемъ и феноменальной действительностью. Мы тогда оказываемся опять передъ основнымъ взгдядомъ элейской метафизики, которая въ действительности получила въ современныхъ теоретико-познавательныхъ ивследованiяхъ интересное и характерное возрожденiе.' Для того, чтобы понять действительность посредствомъ нашихъ физико-математическихъ понятiй, мы должны раньше-таковъ выводъ представителей этого возвренiя - уничтожить ее въ ея подлинной сущности, въ ея многообразiи и изменчивости. Мышленiе не терпитъ внутренней разнородности и изменчивости элементовъ, изъ которыхъ оно возводить свою форму бытiя. Многообразныя физическiя качества вещей растворяются для него, поэтому, въ одномъ понятiй эеира, которое само есть не что иное, какъ гипостааированiе пустого,

*) Относительно понятiя .чуждости мысли" („Denkfremdheit") см. Jonas Cohn, Voraussetzungen u. Ziele des Erkennens, Lpz. 1908, въ особ. 107 и ел.

419

лишеннаго свойствъ пространства; живое созерцанiе вре-меннаго теченiя событiй застываетъ для него въ неподвижность посдiднихъ константъ. Объяснить природу означаегъ, сл'Ьдова-тельно, уничтожить ее, какъ природу, какъ многообразное и изменчивое целое: вечно однородный, неподвижный «шаръ Парме-вида» представляетъ собою последнюю iгвль, къ которой незаметно приближается все естествознанiе. Лишь тому обстоятельству, что реальность противится старанiямъ мышленiя и ставить имъ. навонецъ, опредiленныя непроходимыя границы, мы обязаны гЬмъ, что она отстаиваетъ себя отъ логическаго ни-веллированiя ея содержанiя, тЬмъ, что въ совершенстве знанiя не исчезаетъ само бытiе *). Какъ ни парадоксальнымъ кажется это заключенiе, оно все-же является строгимъ и послiдователь-нымъ выводомъ изъ разъ принятаго объясненiя интеллекта и его своеобразныхъ основныхъ функцiй. Но само это объясненiе тре-буетъ ограниченiя. Тожество, къ которому все больше и больше приближается мышленiе, есть не тожество послiднихъ субстанцiаль-ныхъ вещей, а тожество функцiональныхъ порядковъ и координацiй. Но посл'Ьднiе не исключаюсь момента различiя и измiненнiя, а лишь въ нихъ и съ ними прiобретаютъ определенность. Многообразiе, какъ таковое, не уничтожается, а ставится лишь многооб-разiе другого измеренiя: математическое многообразiе заменяетъ въ научномъ объясненiи чувственное многообразiе. Мысль, слiдо-вательно, требуетъ не угашенiя вообще множества и изменчивости, а овладiшiя ими посредствомъ математической непрерывности законовъ и формъ рядовъ. Но для установленiя этой непрерывности мышленiе нуждается въ точке зрiнiя различiя не менее, чемъ въ точке зрiнiя тожества; и первая точка зръ-нiя, следовательно, также не навязана ему извне, а имеетъ свое основанiе въ самомъ характере и самой задаче научнаго «разума». Растворяя данныя отдельныя чувственныя качества въ множестве элементар-ныхъ движенiй, превращая действительность «впечатленiя» въ действительность «колебанiя», научный анализъ показываетъ, что путь изследованiя не состоитъ исключительно въ томъ, чтобы

*) См. E. Meyerson, Identite et Realite, въ особ. стр. 229 и ел.

420

переходить отъ множества къ единству, отъ движенiя къ покою, но что и обратное направленiе, уничтоженiе кажущагося постоянства и простоты вещей воспрiятiя, не менее правомерно и необходимо. Лишь проходя черезъ это уничтоженiе, можно достигнуть новаго смысла тожества и постоянства, лежащаго въ осно-ванiи научныхъ законовъ. Полное понятiе мыгаленiя, такимъ обра-зомъ, опять возстановляетъ гармонiю бытiя: неисчерпаемость научной задачи не есть признакъ ея принципiальной неразрешимости, а содержитъ въ себе усдовiе и побудительный мотивъ ея все более и более полнаго решенiя.

421

Восьмая глава.

Къ психологiи отношений.

Проблема познанiя привела насъ на место метафизическаго дуализма субъективнаго и объективнаго мiра къ совокупности отноше-нiй, содержащей въ себе предпосылки для мысленнаго противо-ставленiя «субъекта» и «объекта». Передъ лицомъ этой совокупности традиционное раздiленiе оказывается невыполнимымъ: она объективна, поскольку на ней опирается все постоянство опытнаго познанiя и, значить, всякая возможность предметнаго сужденiя, и въ то же время она постижима лишь въ самомъ суждеяiи и, значитъ, въ деятельности мышленiя. Уже здесь обнаружилось, что опредiленiе ея подлежитъ двоякому методу и можетъ быть испытано двоякимъ путемъ. Что такое суть эти отношенiя по своему логическому смыслу, это можно узнать лишь изъ того значе-нiя, которое они получаютъ въ совокупной системе науки. Каждое отдельное сужденiе связано внутри этой системы съ другимъ, и положенiе, занимаемое имъ такимъ образомъ въ совокупности воз-можнаго познанiя, даетъ также и миру его достоверности. Вопросъ о томъ, какъ осуществляется сама эта система въ познающихъ индивидахъ, можетъ и долженъ отступить на заднiй планъ, пока дело идетъ о томъ, чтобы понять самоё чистую связь обоснованiя и вывести ее въ ея истинности. Само раввитiе науки побуждаетъ отодвинуть этотъ вопросъ на заднiй планъ: наука переходить огь одного объективно значимаго сужденiя къ другому, для кото-раго она требуетъ той же формы значимости, не отклоняясь огь

422

этого пути никакими психологическими соображенiями и психологическими сомненiями. И именно это независимое развитiе со-здаетъ подъ конецъ и для самой психологiи новую проблему. Оказывается, что, пока психологiя исходить изъ простого чувствен-наго переживанiя и стремится остаться при типе его, она не можетъ никакимъ образомъ справиться съ тiши задачами, который постоянно сызнова ставить наука. Находящейся здесь передъ нами съ полной отчетливостью предметь требуетъ въ то же время новыхъ средствъ, съ помощью которыхъ онъ можетъ быть описанъ. И, такимъ образомъ, общее требованiе психологiи отношенiй приводитъ къ преобразованiю вообще нсихологическаго метода. Это преобразованiе въ принципахъ психологiи образуетъ само важную теоретикопознавательную проблему; и здесь оказывается- какъ и повсюду-что характерное изменевiе претерп-Ьваетъ способъ образованiя понят!и.

Новая психологiя одно время, повидимому, совершенно потеряла иаъ виду специфическiя особенности чиотыхъ понятiй объ отношенiяхъ; лишь сравнительно недавно и странными обходными путями она начинаетъ снова приближаться къ нимъ. Съ исторической точки зренiя здесь заключается странная аномалiя; ведь то, что современный психологъ разсматриваетъ, какъ конецъ своей науки, образуетъ въ действительности ея историческое начало. Идея научной психологiи восходить исторически къ Платону. Лишь у него впервые понятiе о душе выступаетъ изъ сферы общаго понятiя о природе и прiобретаеть свои особенный и само-стоятельныя черты. Душа теперь уже не простое дыханiе жизни, заключающее въ себе самомъ принципъ своего сохранения и дви-женiя; исходя изъ этого общаго значенiя, она прiобретаеть заа-ченiе самосознанiя. Но этотъ переходъ возможенъ лишь потому, что Шатонъ установилъ уже нужные ему промежуточные члены въ чистой логике и въ чистой геометрiи и ариеметике. Отъ простого воспрiятiя, какъ такового, нетъ никакого пути къ новому понятiю «самого», устанавливаемому здесь. Ведь воспрiятiе является простой частью процесса природы; оно-какъ изображаютъ это Эмпедоклъ и вся старшая натурфилософiя-не что иное, какъ выравниванiе, происходящее между нагаимъ твломъ, съ одной стороны, и материальными

423

вещами окружающей среды, съ другой. Чтобы познать въ воспрiятiи гвлесныя вещи, душа должна быть одинаковаго съ ними рода и состава. Въ той форме, которую Пдатонъ придалъ тезису Протагора въ «6еэтегв»,еще ясно слышится это воззрите: «субъектъ» и «объектъ» относятся другь къ другу, какъ две соотнесенныхъ между собой формы движенiя, которыя, однако,мы никогда не можемъ и.зо-лироватъ начисто, а можемъ постигнуть лишь въ ихъ взаимномъ определена! другь другомъ. Мы всегда схватываемъ лишь результата, не будучи въ состоянiи разложить его на его реальныя сла-гающiя. Но это воззрЪше, которому Платонъ слйдуетъ лишь до гЪхъ поръ, пока д'Ьло идетъ о расчлененiи чувственнаго ощущенiя. оставляется имъ тотчасъ въ стороне, какъ только онъ обращается къ анализу чистыхъ понятiй. Образъ и аналогiя физн-ческаго дiйствiя и противодМствiя теперь оказываются недостаточными. Единство и различiе, равенство и неравенство-это вовсе не телесные предметы, наступающiе на насъ съ телесными силами. Поэтому, и тотъ способъ, какимъ реагируетъ на нихъ «я», совершенно иной и своеобразный. Глазъ можетъ различать светлое и темное, чувство осязанiя - легкое и тяжелое, теплое и холодное; но совокупность познапiя никогда не можетъ быть исчерпана одними лишь подобными чувственными равличiями. Мы им'Ьемъ передъ собой фактъ познанiя, когда мы говоримъ о цвете или звуке, что каждый изъ нихъ есть, что одинъ отличенъ отъ другого, что оба вместе они даютъ два. Но если бытiе и н е бытiе, сходство и не сходство, единство и множество, тождество и противоположное! ь,-являются объективно необходимыми составными частями каждаго высказыванiя, то, гЬмъ не менее, ихъ нельзя доказать ни какимъ воспрiятiемъ, какъ таковымъ: вiдь въ томъ и заключается ихъ функцiя, что онi поднимаются надъ особенностью всiхъ этихъ содержанiй и устанавливают^ между ними связь, въ которой принимаютъ одинаковое участiе связуемыя содержанiя, но которая, однако, не заключается ни въ одномъ изъ нихъ, какъ таковомъ. Отношенiе между разнородными областями чувственнаго воспрiятiя было бы невозможно, если бы не существовало образованiй, которыя находятся вне ихъ частныхъ особенностей и, значить, ихъ качественной про-

424

тивоиоложности. Эти общезначимые моменты не связаны ни съ какимъ спецiальнымъ орган ом ъ и не нуждаются въ немъ; скорее сама душа извлекаеть ихъ изъ себя въ свободномъ творчестве. И злись только понятiе о единств t сознанiя получаетъ твердую точку опоры. Если мы ограничимся однимъ содержанiемъ частнаго ощущенiя, то мы увидимъ передъ собой лишь хаосъ отдъмiьныхъ перениванiй, Какъ герои въ деревянномъ коне, такъ лежатъ и воспрiятiя въ насъ гвсно другъ подл-Ь друга; но нъть ничего такого, что дъ-лаетъ ихъ соотносимыми другъ съ другомъ и что соединяетъ въ ихъ одно тождественное само. Истинное понятiе «самого» связано съ понятiями одного и многаго, равнаго и нерав-наго, бытiя и небытiя, и находятъ лишь здесь свое настоящее завершенiс. Подводя воспрiятiе подъ эти понятiя, мы ихъ въ то же время сводимъ къ одной идей, при чемъ не важно, назовемъ ли мы это единство «душой» или какъ-нибудь иначе. «Душа» здесь разсыатривается, такимъ образомъ, какъ единое выраженiе для содержанiя и систематической конструкции чистыхъ понятiй объ отношенiяхъ. Основная проблема психологiи находитъ свое опредЪленiе въ отношенiи къ основнымъ проблемамъ логики и математики; и благодаря именно этой связи платоновское понятiе о дупгЬ окончательно отделяется отъ орфической и натурфилософской спекуляцiи, какъ ни кажется оно въ начале связанньшъ

тесно съ ней.

Платоновская концепцiя, несомненно, оказала влiянiе на аристотелевское ученiе о kowo'v, но центръ тяжести ея здесь уже пе-ремещ&нъ. При pas?^-ieHiH чувствевныхъ воспрiятiй Аристотель исходитъ изъ того, что каждому чувству принадлежишь особое со-держанiе, свойственное исключительно только ему и отличающее его отъ вс'Ьхъ другнхъ чувствъ. Такимъ образомъ, зр'Ьнiю свой-ственъ, какъ подобное И'^, цв'Ьтъ, слуху-звукъ; осязанiе, правда, заключаетъ въ ссбЪ множество качествъ, но оно относится къ каждому изъ нихъ въ отдельности такъ, какъ какое-нибудь чувство къ его определенному специфическому содержанiю. Но подобный родъ отношенiя недостаточенъ, когда д'Ьло идетъ о томъ, чтобы определить психологическiй коррелатъ такихъ понятiй, какъ дви-женiе и покой, величина и число. Эти понятiя представляютъ н4-

425

что поистине «общее», поднимающееся надъ всеми отдельными различiями. Но общности предмета должна соответствовать-какъ выводить далее Аристотель-общность воспринимающего органа. Когда, напримiръ, мы сопоставляемъ белое со сладкимъ или про-тивопоставляемъ оба другъ другу, то неизбежно, что этотъ актъ сравненiя производить само чувство, ибо съ помощью какрй иной способности могли бы мы постигнуть содернанiя, которыя сами чувственной природы? Но чувство функцiонируетъ здесь не въ качеств^ какого-нибудь особеннаго, частнаго свойства, какъ простое зрiнiе или простой вкусъ, но какъ «общее чувство» въ широкомъ значенiи слова. Все отдельный данныя воспрiятiя приводятся къ этому чувству, въ которомъ ихъ собираютъ и относятъ другъ къ другу *). То, что у Платона раэсматривалось, какъ самочинная и свободная функцiя «самого сознанiя», то здесь является какой-то одновременно и чувственной и абстрактной потенцiей, въ которой собрано все то, въ чемъ сходны между собой различные виды и области воспрiятiя. Это психологическое ръчпенiе опять-таки соответствуешь логической основной концепцiи: оно основывается на томъ воззрЪнiи, которое видитъ въ «понятiи» не что иное, какъ сумму вещныхъ признаковъ, которые находятся равномерно во множестве объектовъ.

Современная психологiя на первыхъ порахъ пытается подойти къ новой постановке проблемы лишь въ отдельныхъ пунктахъ. Лейбницъ непосредственно примыкаетъ къ Платону, когда онъ под-черкиваетъ, что те содержанiя, которыя традиционное ученiе относить къ «общему чувству>, а въ особенности протяжен!е, фигура и движенiе, являются идеями чистаго разсудка, которыя, правда, образуются по поводу чувственныхъ впечатленiй, но которыя никогда не могутъ быть обоснованы ис-черпывающимъ образомъ въ нихъ. Въ новой немецкой пснхологiи мысль эта была загЬмъ подхвачена Тетенсомъ, который продол жилъ и развидъ ее въ теорiю чистыхъ «мыслей объ отношенiи». Но въ целомъ здесь продолжаете все-таки господствовать схема Локка, по которой какое-нибудь понятiе можетъ быть разсматри-

*) См. особ. Аристотель, „rept

, II. 6, 418 а, III. 2, 4266.

426

ваемо и выводимо, какъ истинное, лишь тогда, когда удалось указать простыя чувственныа содержанiя, изъ которыхъ оно складывается. И идеи «рефлексiи», который первоначально занимали, казалось, особенное положенiе, подъ конецъ начинаютъ измеряться гЬмъ же масштабомг». Оне обладаютъ истинно положитель-нымъ содержанiемъ лишь постольку, поскольку ихъ можно выразить непосредственно въ qacTHUXb, данныхъ въ воззренiи, обра-захъ представленiя. Особенно ясно видно это на понятiи безконечнаго, которое потому только становится добычей критики, что, какъ оказывается, обозначаемое имъ содержанiе никогда не реализуется въ фактическомъ представленiи, но всегда со-стоитъ лишь въ указанiи на безгранично возможное мысленное движенiе виередъ. Хотя, съ точки зренiя логики и математика, общее правило этого движенiя впередъ составляете сущность и истину беэконечнаго, но для психологическаго способа разсмотре-нiя оно необходимо носить на себе печать чистаго отрицания. Ведь въ сфере этого способа разсмотренiя еще не найдено доста-точнаго выраженiя для своеобразiя и значимости отношенiи. Но какъ ни оттесняется на заднiй планъ мысль объ этихъ отноше-нiяхъ, она сызнова возвращается обратно. Какъ тень, имеющая неизвестную сущность и происхожденiе, она постоянно примешивается снова къ яснымъ и определепнымъ впечатленiямъ воспрiятiя и воспоминанiя. Можно вместе съ Беркли насмехаться надъ безконечно-малыми величинами математики, какъ надъ «духами почившихъ количествъ»,-эти духи не даютъ себя прогнать. Ана-лизъ наталкивается здесь на последнiй остатокъ, котораго онъ не можетъ ни понять, ни устранить. Понятiя, оказавшiяея при фактическомъ научномъ ихъ употребленiи очень важными и плодотворными, никогда не переходятъ въ те элементы, которые психологическое разсмотренiе считаетъ единственными носителями «объективности»; ихъ значенiе основывается на томъ, что они удаляются отъ того типа реальности, который считается здесь образчикомъ, и умышленно переступаютъ черезъ него.

Но более глубокое основанiе этого спора заключается въ томъ, что психологическая критика вовсе не освободилась еще въ этомъ пункте внутренне отъ техъ предпосылокъ, противъ которыхъ она

427

борется. То понятiе, противъ котораго нападаетъ съ особенной резкостью н настойчивостью Локкъ,-это понятiе о субстанцiи. Онъ направляете все оружiе насмешки противъ допущенiя того самостоятельнаго, отдiленнаго и дишеннаго качествъ «нечто», которое принимаютъ въ качеств* «носителя» чувственныхъ качествъ. Снова и снова показываетъ онъ намъ, какъ при такомъ допуще-нiи извращается подлинная значимость науки, ибо въ нечто совершенно пустое по содержанiю и неизвестное вкладывается «объ-ясненiе» для того, что, съ точки зрiнiя опыта, для насъ самое знакомое и известное. Какое то загадочное «я не знаю что> поднимается до степени логическаго основанiя вс'Ьхъ по истине до-ступныхъ знанiю качествъ и свойствъ. Локкъ думаетъ, что этой своей полемикой противъ понятiя о субстанцiи онъ попалъ въ настоящее ядро всякой метафизики и всякаго схоластическаго объясненiя действительности. И дело этой критики представляется, невидимому, законченнымъ, после того какъ Юмъ перенесъ ре-зультатъ ея съ внiшняго опыта на внутреннiй. Какъ прежде была устранена субстанцiя вещи, такъ-кажется - теперь устранена субстанцiя «я»; и въ томъ и въ другомъ случае на место субстанцiи становятся ассоцiативныя связи представленiй. ТЬмъ не мен^е, по отноiпенiю къ физической и психической действительности, возводимой на этой основе, за общей категорией субетан-цiальности сохраняется ея решающее значенiе. Только n p и м е н е-н i я этой категорiи стали иныя, между темъ какъ сама она незаметно укрепила свое прежнее положенiе и свои прежнiя привиле-гiи. Субстанцiальность «души» устранена лишь кажущимся обра-зомъ, ибо она продолжаетъ жить въ субстанцiальности чувствен-наго «впечатленiя». По прежнему продолжаетъ царить убежденiе что лишь то должно разсматриваться, какъ истинно «действительное» и какъ основа всего действительна«), чтб существуетъ лишь само по себе и изъ себя, чтб постижимо и понятно, какъ изолированная сущность (Bestand). Здесь лежитъ неизменная и существенная сторона всей сознаваемой действительности, между темъ какъ все связи, вносимыя позже между особыми содержанiями, являются простынь прибавленiемъ духа, а, значить, и выраже-нiемъ произвольнаго побужденiя силы воображенiя, а не объектив-

428

ной связи самихъ вещей. Этотъ результата образуетъ какъ бы отрицательное доказательство той силы, которой все еще обла-даетъ субстанцiалистская концепцiя. Лишь только делается попытка мыслить себе чистыя понятiя о связи, а особенно понятiя о причине и следствии, не какъ впечатденiя и копiи вещей, какъ исчезаетъ также и ихъ логическое содержанiе. То, чтб само не есть «впечатаете», то, темъ самымъ, простая фикцiя. И эта фивцiя нисколько не выигрываете во внутренней ценности отъ того, что она, повидимому, обоснована въ «природе» самого духа и, поэтому, появляется при определенныхъ условiяхъ съ некото-раго рода общезначимостью и правильностью.

Новая психологiя пыталась въ теченiе долгаго времени избегнуть скептическихъ следствiй юмовскаго ученiя, не изменяя ради-кальнымъ образомъ тйхъ посылокъ, на который оно опирается. Въ тбхъ понятiяхъ, которыми она оперировала, для нея народилась новая форма «действительности», которая сперва была принята съ полной наивностью и доверчивостью. Все особенности психологического анализа были теперь вложены непосредственно» въ качестве свойствъ, въ психическiй объектъ. Такъ создалась та форма самообмана и иллюзiи, которую Джемсъ вскрылъ и описалъ подъ названiемъ «психологической иллюзiи» (the psyhologist's fallacy). Т* средства, которыми мы пользуемся, чтобы изобразить определенный психическiй факгь и сделать его простымъ образомъ доступнымъ сообщен! ю, разсматриваются, какъ реальные моменты, заключенные въ самомъ этомъ факте. Точка зренiя разсудочнаго наблюденiя и расчлененiя подставляется незаметно на место действительнаго переживанiя *). Ученiе о «про-стыхъ» основвыхъ элементахъ, изъ которыхъ будто бы составляется любое состоянiе соэнанiя, представляетъ собой типическiй примеръ этого возвренiя. Те посдеднiя части, который еще въ состоянiи различить наше понятiе, становятся въ то же время абсолютными перво-атомами, изъ которыхъ созидается б ы т i e сущаго. Но прiобретенное такимъ образомъ бытiе остается, несмотря на все, двойственнымъ въ самомъ себе. Въ немъ постоянно

*) Ср. James, „Principles of Psychology", т. l, стр. 196 и ел., 278 и ел.

429

обнаруживаются признаки и особенности, которые не могутъ быть объяснены и выведены изъ простого суммированiя отдiльныхъ частей. Ч'Ьмъ далiе подвигается впередъ самонаблюдение, и чiмъ более оно освобождается при этомъ отъ предубъчкденiй, тбмъ бол&е выступаютъ наружу новыя проблемы. Свою первую формулировку оне получаютъ вначале съ ограниченной точки зрiшiя спецiаль-наго интереса. Вопросы, объединяющееся психологически въ понятiй о качестве формы (Gestaltqualit?t),даютъ первый толчокъ къ новому пересмотру общихъ основныхъ понятiй. Здесь мы имеемъ передъ собой особенно поразительные примеры того, что не всякое пространственное или временное целое, находимое нами въ опытi, можетъ быть представлево, кавъ простой аггрегативный ком-плексъ его отд'Ьльныхъ частей. Когда наше сознанiе следить и лости-гаетъ некоторую простую мел од iю, то вначале кажется, что все наличное въ немъ при этомъ содержанiе должно заключаться и сводиться къ воспрiятiю отд'Ьльныхъ тоновъ. Но более внимательное изсЛ'Ъдованiе покавываетъ, что подобное описанiе не пе-редаетъ истиннаго положенiя вещей. Съ помощью перехода въ другой тонъ мы можемъ добиться того, что все отдельные звуки, нзъ которыхъ первоначально состояла для насъ мелодiя, исчезнуть и будутъ заменены другими, и, однако, мы все-таки будемъ чувствовать въ ней самой единство и узнаемъ ее. Специфическое своеобравiе и характеристичное свойство, которымъ она обладаетъ для насъ, не можетъ, такимъ образомъ, зависать отъ особенности этихъ элементовъ, такъ какъ, несмотря на перемены въ этой особенности, сама мелодiя сохраняется, какъ таковая. Два совершенно различныхъ комплекса звуковыхъ ощущенiй могутъ представлять для насъ одну и ту же мелодiю, и, съ другой стороны, два комплекса, состояние изъ тождествеяныхъ элементовъ, приво-дятъ къ совершенно различнымъ мелодiямъ, поскольку посл'Ьдова-тельность этихъ элементовъ въ обоихъ случаяхъ различная. Это замiчанiе можно перенести отъ случая единства «звуковыхъ формъ» на случай единства «пространственныхъ формъ». И въ пространстве мы навываемъ определенный фигуры «подобными» другъ другу, т. е. разсматриваемъ ихъ съ точки аренiя ихъ чисто гео-метрическаго понятiя, какъ подобный, хотя оне сводятся къ каче-

430

ственно совершенно различнымъ отдъмьнымъ пространственнымъ ощущенiямъ. Это сознанiе тожества такихъ цедыхъ, которыя отличаются другъ отъ друга во всiхъ своихъ составныхъ частяхъ, требуетъ если не особеннаго объясненiя, то, во всякомъ случай, особеннаго психологическаго обозначенiя. Это обозначенiе содержится въ понятiй качества формы, которое, разумеется, не даетъ никакого определеннаго решетя, но только .ограничиваетъ прежде всего проблему. То, что связываетъ многообразный содержанiл представленiя въ одну основную психическую форму, то не можетъ заключаться ни въ одномъ изъ этихъ содержанiй, а также не въ простомъ аггрегативномъ соединенiи ихъ. Здесь мы имЬемъ передъ собой скорее новую функцiю, которая въ то же время воплощается въ некоторое самостоятельное образов а нiе, обладающее определенными свойствами. Надо признать за эмпирически фактъ наличность подобныхъ образованiй и получающiйся, благодаря этому, прироста въ содержанiй, независимо отъ твхъ теоре-тическихъ предпосылокъ, исходя изъ которыхъ можно его толковать *). Мы имеемъ уже подобное теоретическое толкованiе тогда, когда мы стараемся объяснить свойственное сложнымъ психиче-скимъ образованiямъ единство не изъ простой совместной наличности (Beisammen) ихъ частей, но изъ ихъ взаимныхъ в л i я н i и другъ на друга. Нельзя отрицать того-говорить иногда- что мелодiя является по отношенiю къ отдельнымъ, входящимъ въ

*) Ср. особ. Ehrenfels „Ueber Gestaltqualit?ten", Yiertelj. f. wiss. Philos., XIV (1890), стр. 249 и ел., а также Meinong, „Zur Psychologie der Komple-yionen u. Relationen" Zeitsch. f. Psychol. u. Physiol. der Sinnesorgane II. (1891), стр. 245 и ел.-Психологическое изсл'Ъдовате проблемы „качествъ формы", несомненно, выиграло бы въ общемъ значенiи, если бы оно подошло ближе къ соотвЪтстаующимъ логнческимъ проблемамъ, имЂющимъ здЪсь такое непосредственное отношенiе. Какъ покэзываютъ уже вышеприведенные психологическiе примеры, д^ло идетъ адЪсв о томъ общемъ процессъ высвобождена и самостоятельнаго полаганiя содержанiя отношен!я, которое им'Ьетъ основное значенiе и характерно особенно для обшврныхъ областей математики (подробнее см.гл. Ш).Возможность сохранить некоторое отношенiе инварiантнымъ по его значе-нiю, въ то время какъ члены отношенiя испытываютъ многообразн'Ьбшiя преобразованiя, лишь освещается съ новой стороны в укрепляется въ чисто психологическомъ разсмотр-Ьнiи.

431

нее, звукамъ н*которымъ самостоятельнымъ содержанiемъ; но для объясненiя этого факта нЬтъ нужды вовсе вводить, помимо обыч-ныхъ элементовъ ощущенiя и представленiя, еще какiя-то совершенно новые. Образовать цiлое - означаетъ въ психологическомъ смысл* просто действовать, какъ ц*лое. Не одн* только части, какъ таковыя, но и весь комплексъ ихъ высвобождаетъ постоянно опредiленныя особенныл д*йствiя на наши чувства и наши пред-ставденiя; и именно благодаря этимъ д*йствiямъ, которыя исходятъ изъ комдпекса и, значитъ, зависимы отъ порядка элементовъ внутри него, мы судимъ о сходств* или несходств*, о равенств* или неравенств* ц*лыхъ совокупностей. Это объясненiе въ своемъ общемъ прим*ненiи д*даетъ, повидимому, излишнимъ всякое допущенiе осо-быхъ представленiй и понятiй объ отношенiяхъ. Передъ нами опять-таки простое воспрiятiе, которое не только р*шаетъ вопросъ насчетъ чувственныхъ свойствъ, какъ цвътъ, звукъ, запахъ, вкусъ, но которое даетъ намъ также св*д*нiя о единств* и множеств*, о постоянств* и изм*ненiи, о временной посл*довательности и о временной длительности содержанiй. Вiiдь вс* эти характеристики отличаются отъ простыхъ чувственныхъ ваечатл*нiй лишь т*мъ, что он* являются «д*йствiями» не отд*льныхъ раздраженiй, но комплексовъ раздраженiй. Подобно тому, какъ опред*ленное колебанiе эеира вызываетъ въ насъ впечатл*нiе опред*леннаго цв*та, такъ и опред*ленная комбинация и соединенiе раздраженiй, д*йствую-щихъ на наше сознанiе, вызываютъ въ немъ впечатл*нiе сходства или различiя, ивм*ненiя или постоянства. Такъ, наприм*ръ, когда въ насъ вызываютъ различный ввуковыя ощущенiя черезъ оиред*-ленные промежутки времени, мы можемъ изм*рить другъ относительно друга длины им*ющихся зд*сь паузъ и говорить ват*мъ или о бол*е быстромъ или о бол*е медленномъ чередованiи. Зд*сь н*тъ никакой нужды въ особенномъ духовномъ акт* «сравненiя> промежутке въ времени: достаточно принять простое допущенiе, что комплексъ бы-стрiе сл*дующихъ другъ за другомъ отд*льныхъ звуковъ производить особенное д*йствiе, отличное отъ д*йств!я, наступающаго при большемъ разстоянiи между звуками *). Но если прослiдить до конца

*) См. Schumann, „Zur Psychologie der Zeitanschaaimg. Ztsch. f?r Psych."XViI( 1889), стр. 106 и ел.-Для критики Шумана см. особенно рав-

432

за этой попыткой объясненiя, то вскор* открываешь заключающейся въ ней теоретикопознавательный порочныйвругъ. Совокупность чистыхъ мыслей объ отношенiяхъ сводится зд*сь къ фактическому дiйствiю, исходящему отъ опредiленныхъ многообразiй; а между т*мъ простое прим*ненiе точки зрiнiя причины и сд*детвiя заклю-чаетъ въ себ* частную, спецiальную мысль объ отношенiи. Отно-шенiе вовсе не таково, что мы можемъ перейти» отъ знанiя онред*лен-ныхъ причинныхъ связей къ пониманiю понятiй объ отношенiяхъ вообще; должно, наоборотъ, предположить уже заран*е то, что обо-значають эти понятiя, чтобы говорить осмысленно о причинныхъ связяхъ д*йствительности. Психологическое объясненiе, исходя ивъ фактическихъ элементовъ и оказываемаго ими въ совокупности психическаго совершенiя д*йствiя, предполагаетъ уже т*мъ самымъ все то, о логическомъ оправданiи чего идеть р*чь. Въ начал* из-сл*дованiя оно принимаеть вещественный мiръ, въ которомъ го-саодствуютъ различный объективный отношенiя; между т*мъ сперва дiло им*ло такой видъ, будто вся эта действительность можетъ и должна быть выведена изъ простыхъ ощущенiй, какъ изъ един-ственныхъ данныхъ чистаго опыта, безъ прим*си какого-нибудь иного элемента. Этоть поворотъ не представляетъ, конечно, ничего удивительнаго, ибо зд*сь фактически возстановдяется та iерархiя проблемъ, которая первоначально была перевернута. Въ области сознанiя намъ эмпирически изв*стны и даны вовсе не отд*льные элементы, складывающееся затвмъ въ различный наблюдаеыыя д*йствiя; наоборотъ, мы им*емъ уже всегда передъ собой разнообразно расчлененное и упорядоченное отношенiями всякаго рода многообразiе, которое можно разложить на отд*льныя составныя части лишь съ помощью абстракцiи. Вопросъ зд*сь никогда не можетъ итти о томъ, какъ переходить отъ частей къ ц*лому, но, наоборотъ, о томъ, какъ переходить отъ ц*лаго къ частямъ. Эде-менты никогда не имiются налицо вн* какой бы то ни было формы связи, и попытка вывести изъ аихъ возможные виды связи неизбежно вертится въ кругу. «Реаденъ» въ смысл* опыта и пси.

сужденiя Мейнонга „?ber Gegenst?nde h?herer Ordnung u. deren Verhalt-niss zur inneren Wahrnehmung. Ztschr. f. Psych. XXI (1899), стр. 236 и ел-

28

433

хилогическаго нереживанiя всегда лишь совокупный результата, а отдельные слагающiе его им^ють лишь значенiе гипотетически хъ элементовъ значенiе и правомерность которыхъ измеряется темъ, могутъ ли они въ своемъ соединенiи представить сызнова совокупность явленiй.

Такямъ образомъ, и въ сфере самого психологическаго наследован! я постепенно замолкли спекулятивныя попытки отрицать собственное значенiе чистыхъ отношенiй, заменяя его простыми ком-

ксами ощущенiй. Руководящiй здесь идеалъ логическаго «объяс-ненiя» былъ, правда, въ обшемъ сохраненъ; но было признано и было высказано,что нашъфактическiй опытъ и наши действительныя, эмпирически-психологическiя познанiя, не удовлетворяютъ этому идеалу. Подобно тому, какъ мы должны принять въ качестве последнихъ фактовъ определенные классы простыхъ ощущенiй, такъ мы должны-стали насъ теперь уверять-признать на ряду съ этимъ и известныя специфическiя отношенiя, въ роде отногаенiй единства и множества, сходства и различiя, пространственной совместности и временной длительности въ качестве основныхъ, несводимыхъ далее данныхъ сознанiя. «Разумеется», замечаетъ одинъ представитель этого воззренiя, «разумеется, это не значитъ объяснять вещи, но это значитъ предпочитать честную бедность мнимому богатству» *). Повидимому, остается еще одинъ выходъ, дозволяющiй намъ сызнова растворить абстрактное многообразiе отношенiй въ единстве одного единаго причиннаго происхояденiя. То, что недоступно чисто психологическому способу разсмотренiя, то, кажется, можетъ удаться физiологическому объясненiю и толкованiю. Общiе признаки отношенiй, наблюдаемые одинаково во всехъ отношенiяхъ, независимо отъ ихъ качественнаго различiя, оказываются вместе съ темъ общимъ составомъ содержанiя ощущенiя, какъ такового, для котораго, следовательно, нужно искать соответственной общей части въ относящихся сюда физiо-логическихъ процессахъ. Но не трудно показать это сходство въ физическихъ основахъ всякаго воспрiятiя, независимо отъ того, къ какой области оно относится. Органы чувствъ вместе съ отно-

в) Ebbinghaus, „Grundz?ge der Psychologie", 2 изд. Lpz., 1905, стр. 462.

434