Часть 8.

ненных единств, что представляет собой надежный источник данных для анализа. Также и комплекс воздействий этих единств обнаруживает, далее, особые свойства, которые не могут быть исчерпаны отношениями единства и множества, целого и части, соединения и взаимодействия. Однако продолжим нашу мысль. Жизненное единство представляет собой комплекс воздействий, который имеет преимущества перед комплексом воздействий природы в силу того, что он переживается. Его воздействующие части, однако, не могут быть измерены в их интенсивности, но лишь оценены, его индивидуальность не может быть отделена от того, что имеет общественно-человеческую природу, при том что человечество представляет собой лишь неопределенный тип. Поэтому каждое отдельное состояние в психической жизни представляет собой некое новое положение всего жизненного единства, сопряжение его тотальности с вещами и людьми, а поскольку любое жизнепроявление, исходящее от некоторого сообщества или же принадлежащее комплексу воздействий какой-то системы культуры, является порождением взаимодействующих жизненных единств, то элементы этих составных образований обладают соответствующим характером. Сколь бы сильно интенция комплекса воздействий ни определяла любой психический процесс, принадлежащий такого рода целому, этот процесс никогда не определяется исключительно этой интенцией. Индивид, в котором протекает этот процесс, включен как жизненное единство в комплекс воздействий, тогда как в своих проявлениях этот индивид действует как целое. Вследствие дифференциации органов чувств, каждый из которых охватывает одну, гомогенную по своему характеру чувственную область, природа разделена на различные системы, каждая из которых в себе однородна. Один и тот же предмет, например колокол, является твердым, имеющим окраску бронзы и способен при ударе издавать целую гамму звуков; таким образом, каждое его свойство занимает некоторое место в системе чувственного постижения. Внутренняя взаимосвязь этих свойств нам не дана. В переживании же я наличествую сам для себя как взаимосвязь. Любое изменение расположения ведет к новому положению всей жизни. Равным образом в каждом жизнепроявле-нии, которое мы понимаем, всегда актуально наличествует жизнь в целом. Тем самым гомогенные системы, которые позволяют нам разыскивать законы изменения, не даны нам ни в переживании, ни в понимании. Общность, родственность обнаруживаются для нас в понимании, и оно, с другой стороны, позволяет нам усматривать бесчисленные нюансы дифференциации, начиная от глубоких различий рас, племен и народов, до бесконечного многообразия индивидов. Поэтому в науках о природе господствует закон изменений, в духовном мире - постижение индивиду-

206

альности, восходящее от отдельного человека вплоть до такого индивида, как человечество, а также различные сравнительные подходы, которые стремятся понятийно упорядочить это индивидуальное многообразие.

Эти отношения очерчивают границы наук о духе, как применительно к изучению психологии, так и применительно к систематическим дисциплинам, которые позднее должны быть изложены по отдельности в учении о методе. Если рассматривать это в самом общем виде, то ясно, что как психология, так и отдельные систематические дисциплины будут иметь преимущественно описательный и аналитический характер. Здесь в круг наших рассуждений могут быть включены мои предшествующие работы, излагающие аналитический подход в психологии и в систематических науках о духе. Здесь я в целом ссылаюсь на них*.

4. История и ее понимание посредством систематический наук о духе

Понимание в науках о духе осуществляется, как мы видели, в рамках взаимозависимости истории и систематических дисциплин. И поскольку интенция понимания в любом случае предшествует понятийной переработке, постольку мы начинаем со всеобщих особенностей исторического знания.

Историческое знание

Постижение комплекса воздействий, формируемого историей, начинается с отдельных пунктов, в которых взаимопринадлежные остатки прошлого связываются друг с другом путем сопряжения с жизненным опытом в ходе осуществления понимания. То, что окружает нас ближайшим образом, становится для нас средством понимания удаленного и отошедшего в прошлое. Условием интерпретации исторических остатков является то, что привносимое нами в них обладает характером постоянства во времени и общечеловеческой значимостью. Мы вносим сюда наше знание нравов, привычек, политических взаимосвязей, религиоз-

* «Ideen ?ber eine beschreibende und zergliedernde Psychologie». Sitzungsberichte d. Berl. Akad. d. Wiss. 1894 [CSV]. Cp. «Studien z. Grundlegung» S. 332 ff. (Наст. изд. С. 52), «Einleitung in d. Geisteswissensch.» 1883 [GSI] и, кроме того, Sigwart, Logik IP, S. 633 ff.

207

ных процессов, и изначальную предпосылку этого переноса всегда составляют взаимосвязи, которые историк пережил сам в себе. Пра-клет-кой исторического мира является переживание, которое согласно комплексу воздействий жизни субъект испытывает по отношению к своей среде. Эта среда воздействует на субъекта и испытывает воздействия с его стороны. Она состоит из физического и духовного окружения. В каждой части исторического мира наличествует поэтому одна и та же взаимосвязь течения психического процесса, связанная комплексом воздействий с окружением. Здесь возникает задача оценки естественных влияний на человека и установления воздействий на него окружающего духовного мира.

Подобно тому, как сырье подвергается в индустриальном производстве нескольким видам обработки, так и остатки прошлого возводятся к полному историческому пониманию, проходя различные процедуры. Критика, истолкование и метод, вносящий единство в понимание исторического процесса, сцепляются друг с другом. Но характерным является то, что здесь отсутствует простое фундирование одних операций другими. Хотя критика, интерпретация и связывание в мысли различны по своим задачам, но решение любой из этих задач всегда нуждается в усмотрениях, достигнутых иными путями.

Именно из этого отношения следует, что обоснование исторической взаимосвязи всегда зависит от сцепления процессов, не поддающихся исчерпывающему логическому изложению, и поэтому оно никогда не может быть оправдано перед лицом исторического скептицизма посредством неоспоримого доказательства. Можно вспомнить великие открытия Нибура в области древнеримской истории. Нигде его критику нельзя отделить от реконструкции истинного хода событий. Он должен был установить, каким образом возникло существующее предание о древнеримской истории и какие выводы относительно его исторической ценности можно сделать из этого его происхождения. В то же время он должен был попытаться вывести основные черты действительной истории на основании объективной аргументации. Несомненно, с точки зрения правил строго ведения доказательства этот методический подход движется по кругу. И если Нибур пользовался заключением по аналогии с родственными процессами развития, то знание об этих родственных процессах попадало в тот же круг, и заключение по аналогии, которое использовалось в ходе получения этого знания, не имело никакой строгой достоверности.

Даже сообщения очевидцев некоторого события должны быть сперва испытаны на предмет того, каким образом постигает это событие

208

тот, кто о нем сообщает, какова его надежность и каково его отношение к происходящему. И чем далее повествование отстоит от момента события, тем более уменьшается правдоподобность, если ценность элементов такого повествования не может быть установлена путем редукции к предшествующим сообщениям, оставленным очевидцами происходящего. На твердой почве стоит политическая история Древнего и Нового мира там, где сохранились изначальные документы или имеются в наличии акты, определяющие ход исторических событий. Поэтому надежное знание о политической истории начинается только с методически-критических собраний документов и со свободного доступа историка к архивам. Это позволяет в полной мере противостоять историческому скептицизму относительно фактов, и на таких надежных основаниях с помощью анализа сообщений на предмет их источников и проверки позиций корреспондентов и строится реконструкция, которая обладает исторической правдоподобностью и которой могут отказывать в пригодности разве что остряки, но не ученые умы. Хотя эта реконструкция и не дает надежного знания о мотивах действующих лиц, она, тем не менее, предоставляет такого рода знание о поступках и происшествиях, и при этом заблуждения, которым мы всегда подвержены применительно к отдельным фактам, не ставят под сомнение целое.

Намного более благоприятной, чем в области политического процесса, является историография в области массовых явлений, но в особенности там, где она имеет предметом своего анализа произведения искусства и научные работы.

Уровни исторического понимания

Постепенное овладение историческим материалом осуществляется на различных уровнях, которые все далее и далее простираются вглубь истории.

Многообразные интересы приводят к тому, что первым возникает повествование о том, что произошло. Здесь удовлетворяется первоначальная потребность: любопытство касательно человеческих вещей, в особенности же - касательно того, что относится к собственной родине. Это ведет к зарождению чувства собственного национального и государственного достоинства. Так возникает повествовательное искусство, неизменный образец которого был дан Геродотом. Но затем на передний план выходит стремление к объяснению. Афинская культура во времена Фукидида впервые создает для нее условия. Поступки, следуя точно-

209

му наблюдению, выводятся из психологических мотивов; борьба за власть государств, ее течение и ее исходный пункт объясняется на основании их военных и политических сил, изучаются воздействия основных законов государства. И по мере того как великие политические мыслители, подобные Фукидиду, разъясняют прошлое путем трезвого изучения наличествующего в нем комплекса воздействий, одновременно оказывается, что история является поучительной для будущего. Следуя заключению по аналогии, можно ожидать и в дальнейшем развития сходного течения событий, если известен предшествующий ход воздействий и первая стадия настоящего процесса оказывается сходной с тем, что известно. Это заключение, на котором Фукидид основывает свое положение о поучительности истории для будущего, имеет, в действительности, решающее значение для политического мышления. Как и в науках о природе, закономерность в комплексе воздействий, присущая истории, делает возможным предсказание и основанное на знании деяние. Если уже современники софистов, изучая основные законы, видели в них проявление политических сил, то у Полибия мы встречаемся с историографией, в которой методическое приложение систематических наук о духе к объяснению исторического комплекса воздействий делает возможным включение в объясняющий подход действия постоянных сил, каковыми являются основной закон, военная организация, финансы. Предмет, которым занимался Полибий, представлял собой взаимодействие государств, которые образовывали исторический мир европейского духа от начала борьбы между Римом и Карфагеном и до разрушения Карфагена и Коринфа, и он намеревался из изучения постоянно действующих сил в этих государствах вывести отдельные политические процессы. Поэтому его точка зрения была в то же время универсально-исторической, поскольку сам он объединял в себе греческую теоретическую культуру, изучение изощренной политики и военного дела своей родины со знанием Рима, которое можно было получить лишь в ходе общения с ведущими государственными мужами нового универсального государства48. Период времени, начиная с Полибия и вплоть до Макиавелли и Гвиччардини, отмечен действием многообразных духовных сил, и прежде всего - бесконечным углублением субъекта в самого себя при одновременном расширении исторического горизонта. Однако оба великих итальянских историографа чрезвычайно близки Полибию в своем подходе.

Новый уровень историографии был достигнут только в XVIII столетии. Здесь один за другим были введены два важнейших принципа. Конкретный комплекс воздействий, как он выделялся тогда историком в ка-

210

честве исторического предмета из широкого потока истории, разлагался на отдельные взаимосвязи, такие как право, религия, поэзия, которые постигались в единстве некоторого периода времени. Это предполагало, что взгляд историка устремлялся за пределы политической истории на историю культуры, что в каждой области культуры ее функция познается уже исходя из систематических наук о духе и что понимание было достаточно развито для познания взаимодействия такого рода систем культуры. Во времена Вольтера начинается эта новая историография. Затем же, начиная с Винкельмана, Юстуса Мёзера и Гердера, обнаруживается и второй принцип - принцип развития. Он говорит о новом фундаментальном свойстве исторического комплекса воздействий, а также о том, что этот комплекс воздействий по своей сущности проходит, побуждаемый изнутри, ряд изменений, каждое из которых возможно лишь на основании предыдущего.

Эти характерные для различных уровней моменты, будучи однажды постигнуты, продолжают свое дальнейшее существование в историографии. Искусство живого повествования, углубленное объяснение, опирающееся на систематическое знание, разложение на отдельные комплексы воздействий и принцип развития, - все эти моменты суммируются и усиливают друг друга.

Обособление комплекса воздействий с точки зрения исторического предмета

Все яснее обнаруживается для нас значение анализа конкретного комплекса воздействий и научного синтеза содержащихся в нем отдельных комплексов воздействий.

Историк, отправляясь от одного пункта, не прослеживает связь происшествий во всех направлениях до бесконечности. Напротив, в единстве предмета, являющегося темой историка, заложен принцип отбора, который дан вместе с задачей постижения именно этого предмета. Ибо рассмотрение исторического предмета требует не только его выделения из полноты конкретного комплекса воздействий, но одновременно этот предмет уже содержит в себе принцип отбора. В случае Рима, или освобождения Нидерландов, или Французской революции мы нуждаемся в отборе таких событий и взаимосвязей, которые применительно к распавшемуся римскому государству, освобожденным Нидерландам или осуществившейся Революции содержали бы в себе как единичные, так и всеобщие причины, действующие си-

211

от поэта событие по своему значению представлялось преисполненным актуальности для жизни в целом. В этом свершении индивиды связаны друг с другом. Отдельные процессы, протекающие в них, сопрягаются с комплексом воздействий указанного свершения и являются его составной частью. Эти процессы суть, таким образом, члены одной взаимосвязи, которая это свершение и реализует.

Юридические правила некоторого законоуложения, процесс, в котором стороны, следуя этим правилам, рассматривают в суде дело относительно наследства, постановление суда и его выполнение - здесь имеет место длинный ряд отдельных психических процессов, которые распространяются на широкий круг лиц, многообразными способами взаимодействующих друг с другом, чтобы в конце концов разрешить содержащуюся в законодательстве задачу применительно к данному здесь жизненному отношению.

Осуществление поэтического свершения в намного большей степени связано с единым процессом в душе поэта. Однако ни один поэт не является исключительным творцом своего творения. Из сказаний он черпает события; он находит эпическую форму, которая позволяет ему возвысить эти события до поэтического уровня; он изучает воздействие отдельных сцен; опираясь на опыт предшественников, он использует определенный стихотворный размер; его понимание значения жизни определяется народным сознанием или отдельными выдающимися личностями; он нуждается в воспринимающих и получающих удовольствие слушателях, которые усваивают впечатление, производимое его поэтическими произведениями, и таким образом реализуют его мечту о воздействии. Свершение права, поэзии или какой-нибудь другой целевой системы культуры осуществляется, таким образом, в комплексе воздействий, который состоит из определенных, связанных для осуществления этого свершения процессов, протекающих в определенных индивидах.

Комплекс воздействий некоторой системы культуры обнаруживает еще и другую особенность. Судья, наряду со своей судебной функцией, включен в различные иные комплексы воздействий. Он действует в интересах своей семьи, он должен быть включен в некоторое экономическое свершение, он выполняет свои политические функции и при этом, возможно, пишет еще и стихи. Тем самым индивиды не включены в комплекс воздействий во всей своей целостности, но среди многообразия отношений воздействия связаны друг с другом только те процессы, которые принадлежат определенной системе, и при этом отдельное лицо включено в различные комплексы воздействий.

214

Комплекс воздействий такого рода системы культуры реализуется в силу дифференцированного положения своих членов. Жесткий каркас любой из этих систем составляют лица, для которых процессы, служащие свершению, представляют собой главное дело их жизни - будь то в силу склонности или же в силу связи этой склонности с профессией. Среди них, затем, выделяются лица, которые словно бы воплощают в себе интенцию, устремленную к этому свершению и которых связь таланта и профессии превращает в характерных представителей этой самой системы культуры. И, наконец, подлинными носителями творчества в любой такой области являются продуктивные натуры - основатели религий, открыватели нового философского мировоззрения, научные изобретатели.

Поэтому в такого рода комплексе воздействий сцепляются между собой многие моменты: напряжения, накопившиеся в обширной области, устремляются к удовлетворению потребности; продуктивная энергия находит путь для этого удовлетворения, или же она порождает творческую идею, которую далее реализует общество, она же, наконец, находит последователей, а затем и многочисленных реципиентов.

Продолжим наш анализ. Любая такая система культуры, реализующая некоторое свершение, осуществляет в себе определенную ценность, которую разделяют все те, кто устремлен к этому свершению. То, в чем нуждается только один и что он, тем не менее, никогда не может осуществить, он получает в свершении целого - в созданной общими усилиями объемлющей ценности, в которой он может участвовать. Отдельное лицо стремится к тому, чтобы в безопасности была его жизнь, его собственность, его семейные отношения, но лишь независимая сила общности способна удовлетворить его потребность путем принудительного обеспечения прав совместной жизни, которые позволяют защищать эти блага. Отдельное лицо на примитивной ступени развития страдает под давлением окружающих его необузданных сил, которые лежат вне узкого круга деятельности его племени или народа. Однако это давление способно уменьшаться только благодаря тому, что общий дух порождает религию. В каждой системе культуры такого рода из сущности свершения, служащего комплексу воздействий, возникает порядок ценностей; они создаются в ходе совместной работы по осуществлению этого свершения; появляются организации, служащие реализации свершений в системах культуры, возникают объективации жизни, в которых этот труд конденсируется, - своды законов, философские труды, поэтические произведения. Благо, которое должно реализовать свершение, наличествует здесь, и оно постоянно совершенствуется.

215

Частям такого рода комплекса воздействий в их отношении к целому как носителю ценностей и целей присуща, кроме того, значительность. В первую очередь эти части потока жизни имеют значение согласно своему отношению к жизни, ее ценностям и целям, к тому пространству, которое они занимают в ней. Исторические события обретают значение также в силу того, что они являются членами комплекса воздействий, действуя совместно с другими частями в ходе осуществления ценностей и целей целого.

В то время как мы беспомощно противостоим комплексной взаимосвязи исторического события и не можем усмотреть ни его структуры, ни его закономерностей, ни его развития, любой комплекс воздействий, реализующий некоторое свершение культуры, обнаруживает свою собственную структуру. Если мы постигаем философию как такого рода комплекс воздействий, то она поначалу представляется нам многообразием свершений: возведением мировоззрений до степени всеобщности, самоосмыслением знания, сопряжением нашего целесообразного деяния и практического знания со взаимосвязью познания, духом критики, актуальным во всей культуре, обобщением и обоснованием. Однако историческое исследование показывает, что здесь мы повсюду имеем дело с функциями, которые хотя и проявляются в определенных исторических условиях, но, в конце концов коренятся в едином свершении философии. Это свершение представляет собой универсальное осмысление, которое постоянно продвигается к наиболее высокой степени генерализации и к предельным обоснованиям. Поэтому структура философии заключается в отношении этой ее основной черты к отдельным функциям согласно условиям времени. Поэтому метафизика постоянно развивается во внутренней взаимосвязи жизни, жизненного опыта и мировоззрения. Покуда стремление к устойчивости, которое постоянно борется в нас со случайностью нашего существования, не получает сколько-нибудь продолжительного удовлетворения в религиозных и поэтических формах мировоззрения, возникает стремление возвысить мировоззрение до общезначимого знания. Кроме того, в комплексе воздействий некоторой системы культуры всегда может быть обнаружено членение на отдельные формы.

На основании своего свершения, своей структуры, своей закономерности любая система культуры развивается. В то время как конкретный ход событий не позволяет обнаружить никакого закона развития, его анализ, производимый на материале отдельных гомогенных комплексов воздействия, раскрывает перспективу последовательности состояний, которые определены изнутри и предполагают друг друга таким об-

216

разом, как будто бы над нижним уровнем всякий раз возвышается другой, более высокий уровень, и они продвигаются в направлении все большей дифференциации и обобщения.

2. Внешние организации и политическое целое. Политически организованные нации

а.

На основании естественного членения человечества и исторических процессов развиваются государства культурного мира, каждое из которых объединяет в себе комплексы воздействий систем культуры и прежде всего - организованные в государство нации. Этой типичной формой современной политической организации ограничивается здесь наш анализ.

Любое из этих государств является организацией, составленной из различных сообществ. Сплоченность объединенных в нем сообществ представляет собой, в конечном счете, суверенную власть государства, которая не имеет над собой никакой инстанции. Да и кто мог бы отрицать, что коренящийся в жизни смысл истории способен проявляться как в системах культуры, так и, равным образом, в воле к власти, которая наполняет эти государства, в потребности господства, направленной как внутрь, так и вовне? И не связано ли со всем тем жестоким, страшным, разрушительным, что содержит в себе воля к власти, со всем тем давлением и принуждением, которые предполагает отношение господства и послушания, - не связано ли со всем этим осознание некой общности, взаимопринадлежности, отрадное участие во власти политического целого, то есть переживания, которые относятся к высшим человеческим ценностям? Сетования на жестокость государственной власти встречаются редко, ибо, как заметил уже Кант, самая сложная задача человеческого рода заключается именно в том, что индивидуальное своеволие и его стремление к расширению собственной сферы власти и удовольствия должно быть обуздано общей волей и осуществляемым ею принуждением, но при этом для такого рода общей воли разрешение ее конфликтов дает только война, а это значит, что и во внутренней области последней инстанцией является то же самое принуждение. На основании этой присущей политической организации воле к власти возникают условия, которые только и делают возможными системы культуры. Итак, здесь обнаруживается сложная

217

структура. Властные отношения и сопряжения целевых систем связаны в ней в одно высшее единство. Взаимодействие систем культуры в этом единстве приводит, в первую очередь, к возникновению общности. Я попробую пояснить сказанное и с этой целью обращусь к древнейшему из известных нам германских обществ, описываемых Цезарем и Тацитом. Здесь экономическая жизнь, государство и право сплетены с языком, мифом, религиозностью и поэзией точно так же, как и в любое позднейшее время. Между особенностями отдельных областей жизни существует взаимодействие, которое пронизывает целое в данное время. Так в германскую эпоху, описываемую Тацитом, из воинственного духа развивается героическая поэзия, которая прославляла в песнях уже Арминия49, и эта поэзия, в свою очередь, обратным образом воздействует на воинственный дух и поднимает его. Равным образом из этого воинственного духа возникает бесчеловечность в религиозной сфере, проявляющаяся, например, в принесении в жертву пленников и в выставлении их трупов в священных местах. Именно этот дух определяет, затем, положение бога войны в пантеоне богов, и отсюда проистекает обратное воздействие на смысл воинственности. Так возникает согласие в различных областях жизни, которое столь сильно, что из состояния одной из них мы можем заключать и о состоянии другой. Однако это взаимодействие не объясняет полностью тех общностей, которые связывают различные свершения нации между собой. Необычайное согласие и гармония, существующие в это время между экономикой, войной, конституцией, правом, языком, мифом, религиозностью и поэзией, проистекают не из того, что одна какая-то основная функция, например экономическая жизнь или военная деятельность, определяет другие функции. Этот факт не может быть также получен и как продукт взаимодействия различных областей в их тогдашнем состоянии. Если говорить в самом общем виде: какие бы воздействия ни исходили от силы и особенностей определенных свершений, уже заранее из общей глубины, которую не может исчерпать ни одно описание, возникает родство, связывающее друг с другом различные области жизни в пределах одной нации. Это родство наличествует для нас лишь в жизнепроявлениях, которые возникают из этой глубины и выражают ее. Человеком определенной нации в данное время является тот, кто в каждое жизнепроявление в определенной области культуры вкладывает нечто от своей особой сущности. Ибо соединяющиеся во взаимосвязи свершения жизненные моменты индивидов не проистекают, как мы видели, исключительно из этой взаимосвязи, но в каждом своем деянии актуально присутствует человек в целом, кото-

218

рый, таким образом, сообщает этим деяниям также и свое своеобразие. А поскольку государственная организация включает в себя различные сообщества вплоть до семьи, то широкий круг национальной жизни охватывает, далее, меньшие взаимосвязи - сообщества, сами по себе обладающие собственным движением. И все эти комплексы воздействий пересекаются в отдельном индивиде. Кроме того, и государство само по себе осуществляет деятельность в системах культуры; Пруссия времен Фридриха представляет собой один из типов такого рода чрезвычайного возрастания и распространения государственной деятельности. Наряду с самостоятельными силами, которые продолжают работать в системах культуры, в них одновременно задействована исходящая от государства деятельность. Процессы, протекающие в такого рода государственном целом, всегда объединяют между собой самодеятельность и узы, налагаемые этим целым.

Ъ.

Собственное движение каждого отдельного круга в этом великом комплексе воздействий определяется ориентацией на осуществление его собственного свершения. Эта сила воздействия несет в себе двойственность напряжения и позитивной энергии целеполагания. Все комплексы воздействий согласуются в этом, однако каждый из них имеет свою особую структуру, зависящую от свершения, которое он осуществляет. Структура некоторой системы культуры, где реализуется расчлененная взаимосвязь свершения, где, отправляясь от этой взаимосвязи, приводятся в движение процессы в индивидах, где из имманентной сущности этого свершения определяется развитие ценностей, благ, правил, целей, в значительной степени отличается от комплекса воздействий в некоторой политической организации, где не существует такого имманентного закона развития, состоящего в определенном свершении, где, следуя природе организаций вообще, изменяются цели, когда машина словно бы используется для осуществления других задач, где в одном ряду решаются полностью гетерогенные задачи и осуществляются цели, принадлежащие совершенно различным классам.

Из такого расчленения исторического мира на отдельные комплексы воздействий вытекает заключение, которое указывает нам направление для последующего разрешения содержащейся в историческом мире проблемы. Познание значения и смысла исторического мира нередко достигается, как то имеет место у Гегеля или Конта, путем констатации общего направления универсально-исторического движения. Эта опе-

219

рация позволяет усматривать взаимодействие многих моментов в неопределенном созерцании. В действительности же оказывается, что историческое движение протекает в отдельных комплексах воздействий. Обнаруживается, кроме того, что вся эта констатация, направленная на установление цели истории, является совершенно односторонней. Очевидный смысл истории должен разыскиваться в первую очередь в том, что всегда наличествует, всегда возвращается в структурных отношениях, в комплексах воздействий, в формировании ценностей и целей в них, во внутреннем порядке, в котором они находятся друг к другу, - начиная со структуры единичной жизни вплоть до последнего всеобъемлющего единства. Таков смысл, который всегда и везде имеет история, который основывается на структуре единичного существования и который раскрывается из объективации жизни в структуре сложных комплексов воздействий. Эта закономерность определяла предшествующее развитие, ей же подчинено и будущее. Задача анализа построения духовного мира состоит прежде всего в том, чтобы выявлять эти закономерности в структуре исторического мира.

Вместе с тем приходит к своему завершению понимание, которое видело задачу истории в продвижении от относительных к безусловным ценностям, условиям, нормам, благам. В противном случае мы выходили бы из области опытных наук и вступали в область спекуляции. Ибо истории известно, конечно, о полаганиях безусловного как ценности, нормы или блага. Такие полагания обнаруживаются в ней повсеместно - в форме божественной воли или происходящего из разума понятия совершенства, в теологической взаимосвязи мира или в общезначимой норме нашего поступка, обоснованного трансцендентально-философским образом. Однако исторический опыт имеет дело лишь с этими, чрезвычайно важными для него процессами такого рода полаганий, если же он исходит из себя самого, то он не знает ничего об их общезначимости. По мере того как он прослеживает ход формирования этих безусловных ценностей, благ или норм, он замечает относительно некоторых из них, каким образом они порождались жизнью, само же безусловное полагание было бы возможно лишь в силу ограничения горизонта времени. Исходя из этого, он постигает целостность жизни в полноте ее исторических манифестаций. Он замечает неулаженный спор этих безусловных полаганий между собой. Вопрос о том, следует ли логически обязательным образом сводить подчинение чему-то в этом роде безусловному - каковое самое есть некоторый исторический факт - ко всеобщей, временным образом не ограниченной человеческой предпосылке, или же это

220

подчинение следует рассматривать как продукт истории, - этот вопрос ведет к последним основаниям трансцендентальной философии, которые лежат вне сферы опыта истории и у которых даже философия не может добиться надежного ответа. И даже если данный вопрос будет решен в первом смысле, то это не поможет историку при отборе, понимании или разыскании взаимосвязи, пока не будет определено содержание этого безусловного. Поэтому вмешательство спекуляции в сферу опыта историка едва ли может рассчитывать на успех. Историк не может отказываться от попытки понимать историю из нее самой, основываясь на анализе различных комплексов воздействий.

с.

Таким образом, организованная в государство нация может рассматриваться как индивидуально определенное структурное единство, состоящее из комплексов воздействий. Общий характер организованных в государство наций основывается на закономерностях, присущих форме движения комплексов воздействий, связывающих эти комплексы друг с другом, а также - поскольку они порождают ценности и цели - связывающих комплекс воздействий, порождение ценности и взаимосвязь значения в рамках некоторой политической организации. Каждый из этих комплексов воздействий особым образом центрирован в самом себе, и на это опирается внутреннее правило его развития. На основании такого рода закономерностей, пронизывающих все организованные в государства нации, возникают индивидуальные формы этих наций, которые в ходе исторического развития действуют совместно и ведут борьбу за свою жизнь и значимость.

В любой организованной в государство нации анализ (а в этой взаимосвязи важен лишь он, а не история возникновения нации) выделяет различные моменты. Среди включенных в нее и взаимодействующих между собой индивидов существует общность характера и жизнепроявлений; они сознают эту общность и собственную, основывающуюся на этой общности взаимопринадлежность друг другу, поэтому в них живет ориентация на развитие этой взаимопринадлежности. Эти общности могут быть констатированы в отдельных индивидах, однако они проникают и окрашивают все взаимосвязи в пределах нации. Кроме того, анализ выявляет в каждой нации связь отдельных комплексов воздействий. Внешняя и внутренняя сила государства делает нацию самостоятельным воздействующим единством.

221

Социальные связи располагаются в этом единстве друг над другом, и каждая из них представляет собой относительно самостоятельный комплекс воздействий. Простирающиеся за пределы отдельной нации системы культуры вступают в ее пределах в отношение с другими комплексами воздействий и модифицируются общностями, пронизывающими народ как единое целое. И сила их воздействия возрастает благодаря связям, которые возникают из их ориентации на определенное свершение. Так возникает сложная структура организованной в государство нации. Этой структуре соответствует новое внутреннее центрирование этого целого. В нем переживается общая ценность, воздействие отдельных индивидов в нем направлено к единой цели. Его единство объективируется в литературе, нравах, правовом порядке и в органах, выражающих общую волю. Это единство выражается также во взаимосвязи национального развития.

Я поясню некоторые ключевые пункты взаимодействия различных моментов (как они были определены) в пределах организованного в государство целого на примере национальной жизни одной эпохи.

Здесь я вновь возвращаюсь к германцам времен Тацита. Как пишет Тацит, связь между ведением войны и использованием земли, между охотой, животноводством и земледелием все еще являлась основанием германской жизни. Сдерживание распространения германских племен ускоряло естественный переход к оседлому образу жизни, и 1ермания становилась земледельческой областью. Из отношения к землевладению в охоте, животноводстве и земледелии проистекала близость тогдашних германцев к земле и к тому, что на ней произрастает и живет. И эта близость представляет собой первый решающий момент духовной жизни германцев в эту эпоху. Не менее очевидно влияние других упомянутых исторических факторов того времени, например, воинственного духа германских племен на политическую жизнь, существующий социальный порядок и духовную культуру. Задачи войны пронизывали все части этой жизни. Они обнаруживались в отношении семейных образований к военному порядку, в формировании военных подразделений. Они оказывали влияние на положение вождей и князей. Из военного духа возникало послушание, которое было важно для военного и политического развития. Князя окружала дружина свободных людей, своего рода военная семья. Только война могла кормить эту дружину. Она была привязана к князю исключительным отношением преданности - отношением, которое встречается нам в героических песнях и народном эпосе в своей совершенно особой немецкой красоте. Из войны происходит впоследствии военная королевская власть Маробода.

222

К этим факторам присоединяется индивидуальность национального духа. Его общности обнаруживаются как результат комплексов воздействий. Военный дух, который является общим у германских племен этого времени и у других народов на раннем этапе развития, тем не менее, выделяется здесь особой силой и своеобразием. Жизненная ценность отдельной личности укладывается при этом в ее военные качества. Если верить Тациту, то лучшие из них жили полной жизнью только во время войны. Заботу о доме, очаге и пашне они предоставляли женщинам и тем, кто был непригоден к войне. Одно-единственное стремление побуждало этих германцев действовать всем своим существом и полностью и без остатка отдаваться этому действию. Их поступки нельзя определить и ограничить рациональным целеполаганием; в их деянии есть нечто иррациональное, избыток энергии, превосходящий определенную цель. Руководимые своими необузданными, неукротимыми страстями они, словно бы играя в кости, ставили на кон свою личность и свободу. В сражении они ликовали, встречаясь с опасностью. После битвы их охватывал вялый покой. Их мифы, их саги насквозь проникнуты этой наивной, бессознательной сущностной чертой, которая заключалась в стремлении обрести высшую ценность и наслаждение существованием не в ясном созерцании мира, как то было у греков, не в рационально ограниченном целеполагании, как то имело место у римлян, но в проявлении безграничной силы как таковой, в происходящем отсюда потрясении, расширении и возвышении личности. Эта черта, получающая свое наивысшее выражение в военной дружбе, оказывает свое влияние на все развитие наших политических порядков и нашей духовной жизни.

Наконец, последний из моментов, входящих в определенное национальное целое и детерминирующих его развитие, заключается в подчинении отдельных небольших союзов политическому целому -подчинении, которое возникает в силу отношений господства и подчинения, равно как в силу отношений содружества, сосредоточенных в суверенной государственной воле. Так, в Германии следуют друг за другом народная королевская власть в небольших, еще не вполне дифференцированных по своей структуре сообществах; затем, на основании возрастающего разделения труда, обособления профессий и сословий в пределах слабо связанного национального целого; развитие самодержавия с его интенсивной и расширяющейся государственной деятельностью в пределах отдельных государственно-территориальных образований, по ходу которого все более дробятся профессии и

223

сословия, раздираемые правовыми притязаниями отдельных индивидов и самодержавным стремлением к власти; и, наконец, движение этих государств в направлении постоянного расширения индивидуальных прав отдельных лиц и прав народной общности в рамках репрезентативной системы (навстречу демократическим порядкам), равно как и, с другой стороны, подчинение княжеских прав национальной монархической власти. Если окинуть взглядом это развитие, то обнаруживается, что оно повсеместно обусловлено двояким образом. С одной стороны, оно зависит от изменяющихся соотношений сил в пределах государственной системы, с другой же стороны, оно обусловлено факторами внутреннего развития отдельного государства, которые мы рассмотрели.

Таким образом, открывается возможность подвергнуть анализу комплекс воздействий, который обусловливает отдельные моменты в развитии некоторой нации, равно как и ее совокупное развитие. Закономерности, которые присущи структуре политического целого, определяют положение целого и его изменения. Уровни жизненных порядков этого целого словно бы наслаиваются один на другой, и каждый последующий предполагает предыдущий, как мы видели это на примере изменений политической организации общества. Каждый из этих уровней обнаруживает внутренний порядок, в котором комплексы воздействий (начиная с индивидов) формируют ценности, реализуют цели, накапливают блага, развивают правила действия. Носители и цели этих свершений, однако, различны. Так возникает проблема внутреннего сопряжения всех этих свершений между собой, которое позволяет им обрести свое значение. В ходе анализа логической взаимосвязи наук о духе перед нами возникает еще одна задача, решение которой, основанное на соединении используемых в науках о духе методов, нам может подсказать построение наук о духе.

3. Периоды и эпохи

Если в определенный период времени могут быть аналитически выявлены комплексы воздействий и показаны содержащиеся в них моменты развития, если, далее, могут быть определены сопряжения, связывающие эти отдельные взаимосвязи в одно структурное целое, равно как и общности, распределенные в частях политического целого, то после этого мы можем понять другую сторону исторического мира, линию хода времени и протекающих здесь изменений путем возврата к комплек-

224

сам воздействий как континуальному и все же поддающемуся разделению на временные отрезки целому. Поколения, периоды и эпохи* характеризуются, прежде всего, господствующими тенденциями, простирающимися как вширь, так и вглубь. Концентрация всей совокупной культуры этого временного периода в нем самом придает этому времени особый характер. Эта концентрация такова, что в установлении ценности, полагании цели, жизненных правилах этого времени заключается масштаб для вынесения суждения относительно личностей и ориентации, относительно их истинных достоинств и ценности. Индивид, направление, сообщество - все это имеет свое значение в этом целом согласно их внутренним отношениям к духу времени. А поскольку любой индивид включен в такого рода временной период, то отсюда следует, что его значение для истории заключается в этом его отношении к времени. Те личности, которые энергично продвигаются вперед в рамках своего времени, являются вождями своего времени, его характерными представителями.

В этом смысле говорят о духе некоторого времени, о духе Средневековья или Просвещения. Вместе с тем уже определено, что любая из этих эпох находится в собственном горизонте жизни. Под этим я понимаю ограничение мышления, чувства и воли, которым живут люди одного времени. Это ограничение включает в себя взаимоотношение жизни, жизнеотношений, жизненного опыта и умственного склада, которое удерживает и связывает индивидов в одном определенном круге модификаций постижения, формирования ценностей и целеполага-ния. Неизбежность правит здесь отдельными индивидами.

Наряду с господствующими тенденциями, простирающимися как вширь, так и вглубь, придающими определенный характер данному времени, существуют и другие, противостоящие им тенденции. Они стремятся сохранить все старое, они замечают отрицательные следствия односторонности духа времени и обращаются против него. Если же затем возникает нечто творческое, новое, то, что проистекает из иного чувст-

* В 1865 году в статье о Новалисе [«Переживание и поэзия»] я поначалу ввел в употребление историческое понятие «поколение», затем широко применял его в первом томе работы о Шлейермахере. Кроме того, я развивал это историческое понятие, равно как и родственные ему понятия, в статье об изучении истории наук и т. д. (Philos. Monatsh. XI, 123 ff. [GS V, 31 ff.]). Более точное определение понятий «историческая континуальность», «историческое движение», «поколение», «период», «эпоха» возможно только в ходе изложения построения наук о духе. v

8 - 9904 225

ва жизни, тогда в это время начинается движение, нацеленное на то, чтобы вызвать к жизни новую эпоху. Любое противостояние до этого происходит на почве времени или эпохи; те силы, которые сталкиваются здесь, в то же время заключают в себе структуру самого времени. Только творческое начинание порождает новое отношение жизни, жиз-неотношений, жизненного опыта и умственного склада.

Поэтому взаимоотношения значения, которые существуют в некоторый временной период между историческими силами, основываются на тех сопряжениях общностей и комплексов воздействий, которые называются направлениями, течениями и движениями. Только отталкиваясь от них можно постичь запутанную проблему аналитического определения структурной взаимосвязи некоторой эпохи или периода.

Я поясню эту проблему, рассмотрев немецкое Просвещение на предмет этих внутренних взаимосвязей. Наша задача явным образом упростится, если мы сперва проведем анализ временной эпохи на примере отдельной нации.

Наука конституировалась в XVII столетии. Открытие порядка природы, регулируемого законами, и возможности использования этого причинного отношения для достижения господства над природой послужило источником уверенности духа в закономерном прогрессе познания. Эта работа познания связала между собой культурные нации. Так возникает идеал объединенного общим прогрессом человечества. Формируется идеал господства разума над обществом, разработкой которого были заняты лучшие умы. Они были объединены, таким образом, общей целью, они развивали свои идеи, следуя одним и тем же методам, от прогресса знания они ожидали дальнейшего развития всеобщего общественного порядка. Созданное совместными действиями церковной власти, феодальных отношений, неограниченного деспотизма, монархических капризов и мошенничества священников старое строение, которое постоянно изменялось с течением времени и требовало все новых трудов, - теперь это строение должно было быть преобразовано в целесообразную, ясную в своей симметричности конструкцию. Таково внутреннее единство, где в европейском контексте Просвещения соединились в единое целое духовная жизнь индивидов, наука, религия, философия и искусство.

Это единство реализовывалось различным образом в отдельных странах. Особенно удачно и твердо оно формировалось в 1ермании. При этом на высотах ее духовной жизни сказывалась разделяемая всеми ориентация. Двигаясь вглубь истории в Германии, начиная с Фрейдан-ка, можно видеть тенденцию, направленную на сознательное упорядо-

226

чивание жизни посредством твердых правил. Если называть эту тенденцию моральной, то этот факт будет рассматриваться односторонне и слишком узко определяться по своему объему. Серьезность немецких народов соединяется здесь с настойчивой потребностью осмысления, которая возникает из обращения к сокровенности жизни и, несомненно, связана с политическими обстоятельствами. Когда в застывшем неподвижно государстве правовые оговорки, привилегии, согласования сдерживают свободное движение жизни, тогда чувство обязанности у индивида сильнее, чем чувство свободного целеполагания. В наслаждении жизнью повсеместно усматривается нечто ненадлежащее. Те, кто наделен силой, присваивают его себе, но в нем есть нечто такое, что беспокоит их совесть. Таким образом, в немецкой философии XVIII столетия есть одна основная черта, которая объединяет Лейбница, Томазия, Вольфа, Лессинга, Фридриха Великого, Канта и бесчисленное количество менее значительных лиц. Этой ориентации на обязанность и долг способствовало развитие лютеранства и его морали, начиная с Меланх-тона. Ему благоприятствовало членение общества согласно понятию профессии и должности, введенное Лютером в современную эпоху. И по мере того, как в период Просвещения нарастает тенденция к обретению личностью самостоятельности, совершенство превращается в долг. В разуме заложен естественный закон духа, который требует от индивида реализации совершенства в себе и в других. Это требование является долгом - долгом, который налагает не божество, но который вытекает из закона нашей собственной природы и может быть констатирован исходя из разумных оснований. Только задним числом правило разума может быть сопряжено с объективным основанием. Таково учение Вольфа, которое восходит к Пуфендорфу, Лейбницу, Томазию и ведет далее к Канту. Оно наполняет всю литературу немецкого Просвещения. В этом учении заключается единственная связь, соединяющая немцев эпохи Просвещения с немцами XVII столетия и пробуждающая в этот период единый общий дух, который как нечто неустранимое, постоянно модифицирующееся и все же всегда равное самому себе пронизывает нацию. Таково определение жизненной ценности, лежащее в основании жизненной взаимосвязи немецкого Просвещения. Новая схема восхождения души к ее величайшей ценности имеет своим основанием разумный характер человека. Отдельная личность реализует свои цели, когда она, став совершеннолетней благодаря понятиям разума, достигает в себе торжества разума над страстями, и это господство разума обнаруживается как совершенство. Поскольку же разум является общезначимым и общим для всех, а совершенство целого, достигаемое

** 227

посредством разума, превышает совершенство одного человека - в том смысле, что совершенство всех отдельных индивидов имеет большую ценность, чем совершенство одной личности, - вследствие чего здесь возникает высшая обязанность, в силу которой отдельная личность связывается с благом целого, постольку отсюда вытекает ближайшее определение этого принципа, понимаемого теперь как совершенство всех отдельных личностей, которое достигается в ходе прогресса целого. Принцип Просвещения и его господство основываются не на чистом мышлении, но включают в себя все ценности жизни, известные человеку Просвещения на опыте и достигающие в этом принципе своего абстрактного выражения. Поэтому, сколь бы странным это ни казалось на первый взгляд, для всех этих умов во главе с Вольфом совершенство становится долгом, стремление к нему - законом, который обязан осуществлять индивид; для Вольфа и его учеников, наконец, и само божество становится источником обязанностей, нерв которых заключен в стремлении к совершенству. Тот жизненный опыт, в котором коренятся эти идеи, лучше всего изучать на примере Лейбница. Этот опыт основывается на переживании счастья, доставляемого развитием. Этот великий мыслитель, как впоследствии и Лессинг, видел высшее счастье человека в самом движении вперед, так как содержание мгновения никогда не было способно доставить ему это счастье. И Лейбниц - в силу своего переживания - прежде всего выражает это таким образом, что это продвижение вперед сопрягается не с той или иной частной целью, но с развитием индивидуальной личности, которое охватывает и связывает в себе все прочее. Это переживание было подготовлено повсеместно, так как индивид по злосчастности национальной жизни все снова и снова обращался к себе самому и отвергал общие задачи культуры. То, что высказывалось Лейбницем, оказывало свое воздействие повсеместно. И вместе с этими, вытекающими из самой жизни ценностными понятиями, которые принимал Лейбниц, одновременно определяется и та задача, которую он ставил своей философии, - вывести из взаимосвязи индивидуальных ценностей существования значение жизни и смысл мира. Таким образом, в эпоху Просвещения единая взаимосвязь ведет от формы жизни к жизненному опыту, от содержащихся в нем переживаний - к их репрезентациям в ценностных понятиях, требованиях долга, определениях цели, осознании значения жизни и смысла мира. И далее в этой взаимосвязи сознание эпохи вырастает за пределы самого себя, и по мере продвижения к абстрактным формулам эти репрезентации приобретают - благодаря доказательным доводам разума - абсолютный характер; формулируются безусловные ценности, обязанности, требова-

228

ния долга, блага, тогда как историк именно здесь ясно видит их возникновение из самой жизни.

Если мы усматриваем в осмыслении индивидом жизни в Германии тенденцию к ее рациональному оформлению, то одновременно здесь развивается аналогичная тенденция в государственной жизни, основывающаяся на особых условиях политического комплекса воздействий.

В европейском развитии Нового времени деятельность государства приобретала все более решающий характер в различных областях культуры. Организационный центр всех властных отношений располагается отныне в чиновничестве, в военной области, в финансовых учреждениях, и деятельность государства становится побудительной силой движения культуры. В этом процессе постоянно оказывает свое воздействие борьба великих держав за власть и расширение, равно как и внутренняя потребность объединить образовавшиеся в силу войны или наследования части в одно целое. В монархе, в его чиновничестве, в его армии конституируется единство новых государств. Они должны перейти к твердому членению своих органов и к интенсивному использованию своих сил. Это, однако, становится возможным только благодаря рациональному ведению дел. Политический прогресс не развивается сам по себе, но свершается. Это целое вбирает в себя все больше культурных задач - школьное образование, науку и даже - там, где это было возможно, - церковную жизнь. Государь репрезентирует в себе не только единство, но и культурную ориентацию всего государства. Свободные иррациональные силы преданности одной личности другой замещаются силами, поддающимися расчету и надежно действующими. Так в государственной жизни осуществляется сопряжение сил, которое придает эпохе Просвещения ее единство. Тому, в чем нуждается государство, - рациональному порядку жизни и рациональному использованию природы, в XVII веке идет навстречу обоснованное научное движение, и оно, в свою очередь, находит в государстве орган, позволяющий подчинить рациональному регулированию все ветви жизни - от экономического производства до правил хорошего вкуса в искусствах.

Никакая другая страна политически не была настолько подготовленной для такого рода внутреннего сопряжения, заключающего в себе сущность Просвещения, как Германия. Ее небольшие государства были вынуждены ограничиваться развитием культуры, а Пруссия, кроме того, была принуждена содействовать подъему духовных сил для распространения своей власти. Циркуляция религиозных и научных сил, берущих свое начало в жизни протестантских общин, проникающих затем в школу и университет и уже отсюда влияющих на дальнейшее поступа-

229

тельное развитие религиозного мышления духовенства и правовых идей среди юристов, чтобы затем вновь вернуться в народ, - нигде эта циркуляция не получила столь глубокого развития, как здесь.

Силы, совместно действующие в немецком Просвещении, имели, таким образом, совершенно различное происхождение, входили в различные комплексы воздействий, находившиеся на различных стадиях своего развития.

В то время как таким вот образом в науке и в философском осмыслении, равно как и в общественной жизни, реализуется единство духа Просвещения, оно же - благодаря действенному характеру этого духа -в то же самое время осуществляется и во всех других областях духовной жизни. Развитие права в Германии дает нам этому интереснейший пример, который связан к тому же с возникновением самого совершенного законодательства своего времени - Земского Уложения50. В Галле из духа прусского государства возникает самостоятельное направление естественного права и основанная на нем юриспруденция. Томазий, Вольф, Бёмер и многие другие своими сочинениями повсеместно распространяют представленное в этой школе понимание права. Они воспитывают чиновников, которые теперь благодаря единству и национальной направленности своего духа готовы завершить давно приостановленную законодательную работу в Пруссии. Под влиянием этого естественного права находится монарх, который требует продолжения работы, а также министры и советники, которые ее выполняют. Такая же внутренняя взаимосвязь существует и в религиозном движении эпохи Просвещения. Это движение также обнаруживает своеобразную двойственность немецкого Просвещения, которое одновременно оказывается полемическим и созидательным. История церкви, естественное и церковное право - все это действует совместно в немецком протестантизме, стремящемся приблизиться к изначальному христианскому мировоззрению, которое у Бёмера, Землера, Лессинга, Пфаффа становится силой, порождающей новый идеал религиозности и церковного порядка. Также и здесь осуществляется циркуляция идей, которая, отталкиваясь от неудовлетворенности существующим и основываясь на позитивной силе новых идей, опираясь на школы и университеты, которые независимы от власти католической ортодоксии и связаны со всеобщим научным духом, ведет к появлению частного духовного лица, которое несет в город или деревню просвещенное христианство, единое с духом времени. Только в эпоху немецкого Просвещения христианская религиозность оказывала столь неприметное и при этом последовательно ориентированное на высшие морально-религиозные идеи воздействие в полном

230

согласии в то же время с христианским теизмом. Таким образом, в это время в церковной и религиозной жизни были развиты новые религиозные ценности величайшей важности. Также и немецкая поэзия этого времени определяется тем переворотом ценностей и целей, который осуществляется в эпоху Просвещения. Просвещение самодержавного государства оказывает свое воздействие на поэтическое творчество. Берущая начало во Франции, новая проза формируется в Германии в среде образованного общества. Поэтическим жанрам приписываются правила, и правила эти дисциплинируют высокие формы искусства воображения от Шекспира до Сервантеса, выстраивая их в виде логически упорядоченных поэтических произведений. Идеалом этой поэзии становится человек, ведомый идеей совершенства и просвещения. Ее мировоззрение заключается в вере в телеологический порядок мира, берущий свое начало в природе. Прямым выражением этого идеала и этого мировоззрения становится поучительное стихотворение, идиллия и элегия примыкают к этому идеалу. Это понимание исключает трагическую черту жизни. Комедия, драма и, прежде всего, роман становятся высшим поэтическим выражением этой эпохи и имеют соответствующую структуру: реализм, ведомый оптимистическими идеями, пронизывает все поэтические произведения.

Эта единая взаимосвязь, в рамках которой господствующее направление немецкого Просвещения получает выражение в самых различных областях жизни, захватывает, однако, не всех людей, принадлежащих эпохе, и там, где она приобретает влияние, наряду с ней часто действуют и другие силы. Предшествующая эпоха начинает оказывать сопротивление. Особенно действенными оказываются силы, связанные с прежними сословиями и идеями, однако им стремятся придать новую форму.

Так в религиозной сфере возникает пиетизм. Он был наиболее мощной силой, в которой старое обрело новую форму. Он сходен с Просвещением в своем возрастающем безразличии к внешней церковной форме, в требовании толерантности, но прежде всего в том, что он пытается найти простое, ясное правовое основание для веры помимо традиции и авторитета, которые были подорваны критикой. Это основание заключается в общении с Богом и возникающем отсюда религиозном опыте. Только обращенный понимает Библию, ему открывается возвещенное в ней божественное Слово, он словно бы в состоянии совершать открытия в области христианства. Толерантность пиетизма заключается в том, что он признает любую основанную на обращении христианскую веру. То, что испытано пиетистом на собственном рели-

231

гиозном опыте, должно дополняться историями обращения других людей. И здесь мы видим, каким образом пиетизм принадлежит широкому индивидуалистическому движению, когда он, выходя за пределы лютеранства и отстраняя церковь, исходит из процесса, протекающего в самой личности. Но при этом он противопоставляет себя Просвещению, соглашаясь с верой Лютера в том, что религиозный опыт возникает из общения с Богом. Пиетизм находится, далее, во внутреннем отношении к завершению нашей духовной музыки у Себастьяна Баха. Хотя Бах и не был пиетистом, однако песни христианской души, которые сопровождают изображение жизни Христа, уже сами по себе в достаточной мере обнаруживают взаимосвязь с субъективной религиозной сокровенностью, которая проявляется в движении пиетизма.

Это же привязанное к существующему положению вещей направление проявляется и в политических тенденциях просвещенного самодержавия. Оно нацелено на сохранение империи, сословных привилегий в отдельных государствах и расширение старых прав. Но и эти тенденции осознаются в полной мере и обосновываются путем изучения научно-политической литературы Просвещения, и идеи Шлоссера и Мёзера также стремятся отвечать новым потребностям и духу Просвещения. Политические идеи Просвещения должны были окружать Мёзера, и существующие сословные положения определяли, по-видимому, как его понимание их структуры, так и его практические склонности.

Постичь внутреннее сопряжение направлений, определяющих противоречия и изменения определенной эпохи, на примере немецкого Просвещения можно только в том случае, если будут установлены моменты, которые в рамках самого основного направления делают возможным поворот к будущему. Именно ориентация Просвещения на регулярность вызывает в различных областях углубление в исторические факты, в которых, по-видимому, должны выполняться эти правила. Так, прототип свободной религиозности был найден в раннем христианстве, что усиливало стремление к его изучению у Томазия, Бёмера и Землера. Правила, которые критика этого времени устанавливает в искусстве, были поддержаны углубленным изучением античного искусства, и это было той точкой зрения, с которой Викельман и Лессинг достигали взаимного прояснения искусства древности и законов художественного творения. Другой момент, определяющий поворот к задачам будущего, заключался в том, что углубление в отдельную личность приводило к выдвижению на передний план творческой и гениальной индивидуальности.

Если же мы теперь поставим вопрос о том, каким образом среди потока событий, охватывающего Германию и вызывающего беспрерыв-

232

ные, постоянные изменения, может быть выделено такого рода единство, то ответ заключается прежде всего в том, что любой комплекс воздействий несет свой закон в себе самом и что согласно этому закону эпохи одного комплекса воздействий полностью отличаются от эпох других комплексов воздействий. Так музыка имеет свое собственное развитие, согласно которому религиозный стиль, берущий свое начало в величайшей мощи религиозного переживания, достигает к этому времени - в лице Баха и Генделя - своей высшей точки, когда Просвещение уже было господствующим направлением в Германии. И в это же самое время, когда явились наиболее совершенные произведения Лессинга, возникает новое творческое движение «Бури и натиска», которое отмечает начало следующей эпохи в литературе. Если же мы зададимся вопросом о том, каковы же те отношения, которые устанавливают единство между различными комплексами воздействий, то ответ будет гласить: это не одно единство, которое можно было бы выразить одной основной идеей, но это, скорее, есть некоторая взаимосвязь между тенденциями самой жизни, которая возникает в ходе поступательного движения. В историческом потоке можно выделить временные периоды, когда начиная от уклада жизни вплоть до высших идей устанавливается некое духовное единство, которое, достигнув своего высшего пункта, вновь распадается. В любой такой период существует общая со всеми другими периодами внутренняя структура, которая определяет взаимосвязь частей целого, ход и модификацию тенденций. Ниже мы увидим, что могут дать сравнительные методы для такого рода структурного постижения. -В постоянной действенности всеобщих структурных отношений нам открылись, прежде всего, значение и смысл истории. Каким образом они господствуют в каждой отдельной точке и в каждый момент времени и определяют жизнь людей - в этом, в первую очередь, и заключается смысл духовного мира. Задача состоит в том, чтобы с самых низов систематически исследовать закономерности, которые формируют структуру комплекса воздействий в ее носителях (начиная с индивида). В какой мере эти структурные законы позволяют делать предсказания относительно будущего, может быть установлено только после того, как заложен сам этот фундамент. Неизменное, закономерное в исторических процессах является первым предметом исследования, и от этого зависят ответы на все вопросы, касающиеся прогресса в истории и направления, в котором движется человечество. - Структура определенной эпохи раскрывается, далее, как взаимосвязь отдельных, частичных взаимосвязей и движений, соединенных в один обширный комплекс воздействий. Из чрезвычайно разнообразных и изменчивых моментов образуется одно сложное целое.

233

Оно-то и определяет значение, которое подобает всему тому, что действует в эту эпоху. Если дух эпохи рожден из страданий и диссонансов, тогда каждая отдельная взаимосвязь в нем и посредством него наделена его значением. Эта взаимосвязь оказывает определяющее влияние прежде всего на великие исторические личности. Их творчество обращено не в историческую даль, но черпает свои цели из ценностей и взаимосвязи значения самой этой эпохи. Продуктивная энергия нации в определенное время обретает свою величайшую силу именно в силу того, что люди этой эпохи ограничены своим горизонтом; их работа служит реализации того, что формирует основное направление времени. Поэтому они становятся характерными представителями этой эпохи.

В определенную эпоху все обретает свое значение путем сопряжения с энергией, которая придает основное направление этой эпохе. Она выражается в камне, в художественных полотнах, в деяниях и речах. Она объективируется в конституции и законодательстве наций. Преисполняясь ей, историк постигает прошлые эпохи, а философ, исходя из нее, стремится истолковать смысл мира. Все проявления определяющей эпоху энергии родственны друг другу. Задача анализа, которая вытекает из этого, заключается в том, чтобы познать в различных жизнепроявлениях единство определения ценности и целевой ориентации. И по мере того, как жизнепроявления этой ориентации стремятся стать абсолютными ценностями и целевыми определениями, замыкается круг, в котором заперты люди этой эпохи; в нем же содержатся и противодействующие тенденции. Однако мы видели, как время накладывает свой отпечаток и на них и как господствующее направление подавляет свободное развитие этих тенденций. Таким образом, весь комплекс воздействий эпохи имманентным ему образом определяется связью жизни, душевного мира, формирования ценностей и целевых идей. Любое воздействие, включаемое в эту взаимосвязь, является историческим; эта взаимосвязь очерчивает горизонт эпохи и, наконец, придает значение любой части в этой системе определенного периода. В этом состоит центрирование периодов и эпох в самих себе, и оно разрешает проблему значения и смысла в истории.

Любая эпоха связана с предшествующей, в ней продолжают действовать развитые в ней силы, и одновременно она уже содержит в себе стремление и творчество, подготавливающие следующую эпоху. Подобно тому, как эта эпоха возникла из недостаточности предшествующей, она так же содержит в себе границы, напряжения, страдания, которые подготавливают эпоху будущую. Так как любая форма исторической жизни конечна, то в ней должно содержаться разделение торжествую-

234

щей силы и гнета, расширения существования и смерти, удовлетворения и потребности. Она достигает высшего пункта воздействия своих основных направлений лишь на краткий срок. И из эпохи в эпоху переходит жажда к достижению всевозможного удовлетворения, которая никогда не может быть утолена.

К каким бы результатам мы ни пришли относительно взаимоотношений исторических эпох и периодов применительно к возрастающему усложнению структуры исторической жизни, такова природа конечности любых формообразований в истории, что они обременены препятствиями для существования и рабством, неудовлетворенными страстями. И это имеет свое основание прежде всего в том, что из совместной жизни психофизических существ никогда не могут быть элиминированы властные отношения. Самодержавие эпохи Просвещения вызывало как кабинетные войны и эксплуатацию подданных в целях собственного удовольствия, так и стремление к рациональному развитию сил. Равным образом и любая другая расстановка властных отношений также оказывает двоякие воздействия. И смысл истории может быть отыскан только во взаимоотношении значения всех сил, которые включены во взаимосвязь эпох.

Систематическая обработка комплексов воздействий и общностей

Так как понимание истории осуществляется посредством применения к ней систематических наук о духе, настоящее изложение логической взаимосвязи в истории уже рассмотрело самые общие моменты систематики наук о духе. Ибо систематическая обработка обнаруживающихся в истории комплексов воздействий имеет своей целью проникновение в сущность именно этих комплексов воздействий. Предварительно я выделю лишь три нижеследующие точки зрения на систематическую обработку.

Изучение общества основывается на анализе содержащихся в истории комплексов воздействий. Этот анализ движется от конкретного к абстрактному, от научного изучения естественного членения человечества и народов к выделению отдельных наук о культуре и размежеванию области внешней организации общества*.

* Более подробное освещение этого вопроса см.: Geisteswissenschaften I S. 44 ff. [GS I, 35 ff. (Дилътей. Собр. соч. Т. I. С. 312 и далее)].

235

Все системы культуры образуют взаимосвязь, основывающуюся на общности. Так как эта взаимосвязь реализует определенное свершение, она имеет телеологический характер. Здесь встречается, однако, одна трудность, которая присуща образованию понятий в этих науках. Индивиды, действующие совместно в ходе осуществления такого свершения, принадлежат взаимосвязи только в рамках тех процессов, в которых они участвуют при реализации этого свершения, однако они задействованы в этих процессах всем своим существом, и поэтому эта область никогда не может быть сконструирована исходя только из цели свершения. Напротив, наряду с энергией, направленной на осуществление свершений, в этой области постоянно задействованы и другие стороны человеческой природы, причем обнаруживается их историческая изменчивость. В этом заключается основная логическая проблема наук о системах культуры, и мы увидим, в какой мере различные методы готовы к ее разрешению и как они соперничают в этом друг с другом.

Помимо этой трудности существует граница, свойственная образованию понятий в науках о духе. Она является результатом того, что комплексы воздействий реализуют свершения и имеют телеологический характер. Поэтому образование понятий представляет собой не простую генерализацию, которая извлекает общее из ряда отдельных случаев. Понятие сказывает о некотором типе. Оно возникает путем использования сравнительного метода. Допустим, я хочу установить понятие науки. Сам по себе под него подпадает любой комплекс мыслей, направленный на достижение некоторого познания. Но среди книг, посвященных научным вопросам, многие бесплодны, многие нелогичны, неудачны. Таким образом, это противоречит интенции, направленной на это свершение. В ходе образования понятия выделяются те моменты, в которых реализуется с