Часть 9.

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ

ПЛАН ПРОДОЛЖЕНИЯ

К ПОСТРОЕНИЮ

ИСТОРИЧЕСКОГО МИРА

В НАУКАХ О ДУХЕ

НАБРОСКИ К КРИТИКЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗУМА

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ: ПЕРЕЖИВАНИЕ, ВЫРАЖЕНИЕ И ПОНИМАНИЕ

I. ПЕРЕЖИВАНИЕ И АВТОБИОГРАФИЯ

1. Задача критики исторического разума

Взаимосвязь духовного мира зарождается в субъекте, и это есть движение духа, связующее между собой отдельные логические процессы вплоть до определения совокупного значения этого мира. Итак, с одной стороны, духовный мир - творение постигающего субъекта, а с другой стороны, движение духа направлено на то, чтобы достичь в этом мире объективного знания. Тем самым мы подходим к вопросу, каким образом построение духовного мира субъекта делает возможным познание духовной действительности. Ранее я назвал это задачей критики исторического разума. Решение данной задачи возможно лишь при условии выделения отдельных процессов, способствующих созданию этой взаимосвязи, если затем можно показать участие каждого такого процесса в построении исторического развертывания духовного мира и в раскрытии его систематики. Это историческое развертывание должно обнаружить, насколько возможно устранение трудностей, возникающих из взаимозависимости истин. Оно также постепенно будет выводить из опыта реальный принцип постижения наук о духе. Понимание есть повторное обретение «я» в «ты»; дух обретает себя, восходя ко все более высоким ступеням взаимосвязи; эта тожесть духа в «я», в «ты», в каждом отдельном субъекте сообщества, в каждой системе культуры, наконец, в цельности духа и всемирной истории делает возможным взаимовлияние различных процессов в науках о духе. Здесь субъект познания един со своим предметом и этот предмет один и тот же на всех ступенях объективации. Если в этом заключается способ познания объективности духовного мира, формирующегося в субъекте, возникает вопрос, насколь-

239

ко это может способствовать решению проблемы познания вообще. Кант51 исходил из основоположений, которые в формальной логике и математике служат средством рассмотрения проблемы познания. Формальная логика во времена Канта видела в предельных логических абстракциях, законах и формах мышления последнее логическое основание правомерности всех научных законов. Законы и формы мышления, и в первую очередь суждение, в котором, по его мнению, представлены эти категории, содержали условия познания. Он расширил эти условия за счет тех, которые, с его точки зрения, делают возможной математику. Наиболее значительное достижение Канта заключалось в исчерпывающем анализе математического и естественнонаучного знания. Вопрос, однако, в том, возможна ли в рамках его понятий теория познания истории, которую сам Кант не разработал.

2. Осознавание, реальность: время

Я рассматриваю здесь сказанное ранее о жизни и переживании в качестве предпосылки. Теперь задача состоит в том, чтобы показать реальность того, что постигается в переживании, и так как здесь речь идет об объективной ценности категорий духовного мира, возникающих из переживания, я позволю себе высказать несколько замечаний относительно того, в каком смысле здесь употреблено выражение «категория». В предикатах, которые мы высказываем о предметах, заключены и способы постижения последних. Понятия, обозначающие эти способы постижения, я и называю категориями. Любой такой способ заключает в себе правило сопряжения. Категории образуют внутренние систематические взаимосвязи, тогда как высшие категории характеризуют высшие точки постижения действительности. Далее каждая такая категория характеризует свой особый мир предикаций. Формальные категории - это формы высказывания о всей действительности. К реальным же категориям относятся лишь те, которые своим истоком имеют постижение духовного мира, даже если затем они находят применение в преобразовании всей действительности. Всеобщие предикаты, характеризующие взаимосвязь переживаний, возникают в переживании отдельного индивида; поскольку они применяются к объективациям жизни в процессе понимания и к субъектам высказываний, производимым в области наук о духе, сфера их значимости расширяется, и тогда оказывается, что везде, где есть духовная жизнь, ей присущ комплекс воздействий, сила, цен-

240

ность и так далее. Таким образом, эти всеобщие предикаты приобретают статус категорий духовного мира.

Первое категориальное определение жизни, основополагающее для всех других определений, включает в себя временность. Это обнаруживается уже в выражении «течение жизни». Время наличествует для нас благодаря объединяющему единству нашего сознания. Для жизни и обнаруживающихся в ней внешних предметов общим являются отношения одновременности, последовательности, временного интервала, длительности, изменения. Из них на основе математического естествознания были развиты абстрактные отношения, которые Кант положил в основание своего учения о феноменальном характере времени.

Эти отношения охватывают, но не исчерпывают переживание времени, в котором понятие времени находит свое окончательное наполнение. Здесь время воспринимается как беспрестанное продвижение вперед настоящего, в котором оно беспрерывно становится прошлым, а будущее - настоящим. Настоящее - это наполненное реальностью мгновение, оно реально в противоположность воспоминанию или представлениям о будущем, обнаруживающимся в желании, ожидании, надежде, страхе, стремлении. Это наполнение реальностью или настоящим происходит постоянно, тогда как содержание переживания непрерывно меняется. Представления, которые позволяют нам обладать прошлым и будущим, существуют только для тех, кто живет в настоящем. Настоящее наличествует всегда, и нет ничего кроме того, что в нем открывается. Корабль нашей жизни как бы несет течение, а настоящее всегда и везде там, где мы плывем в его волнах, страдая, придаваясь воспоминаниям или с надеждой устремляя свой взор в будущее, короче говоря, везде, где мы живем в полноте нашей реальности. Мы беспрестанно движемся, вовлеченные в это течение, и в тот момент, когда будущее становится настоящим, настоящее уже погружается в прошлое. Таким образом, моменты наполненного времени не только качественно отличаются друг от друга: если мы бросим взгляд из настоящего назад в прошлое или заглянем в будущее, то каждый момент этого потока времени, независимо от того, что в нем обнаруживается, будет иметь различный характер. Позади находится ряд образов воспоминания, упорядоченных по степени осознанности и эмоциональности; подобно тому, как, уменьшаясь, исчезает вдали вереница домов или деревьев, так и эта последовательность воспоминаний различна по степени свежести воспоминаний, пока эти образы совсем не теряют в сумерках на горизонте свои очертания. И чем больше звеньев - душевных состояний, внешних событий, средств, целей - между наполненным настоящим и наступаю-

241

щим моментом будущего, тем больше возможностей для определенного течения событий, тем неопределеннее и туманнее становится образ этого будущего. Оглядываясь в прошлое, мы пассивны: прошлое неизменно, тщетно человек, предопределенный прошлым, грезит о том, что все могло быть иначе. В отношении к будущему мы активны, свободны. Здесь наряду с категорией действительности, которая открывается в настоящем, возникает и категория возможности. Мы чувствуем себя людьми, обладающими безграничными возможностями. Таким образом, это переживание времени определяет содержание нашей жизни по всем направлениям. Именно поэтому учение о чистой идеальности времени не имеет никакого смысла в науках о духе. Ведь это учение может лишь утверждать, что по ту сторону жизни, которой присуще зависящее от хода времени и временности всматривание в прошлое, взыскующая будущего, деятельная и свободная направленность вперед, отчаяние, вызванное неизбежной необходимостью того, что нас ожидает, устремления, труд, поставленные цели, объемлющая временное течение жизни форма и развитие, - по ту сторону всего этого в качестве его условия располагается призрачный мир безвременности, нечто такое, что лишено жизни. Но реальность - это именно наша жизнь, и эту реальность ведают науки о духе.

Антиномии, которые мышление выявляет в переживании времени, возникают из непроницаемости этого переживания для познания. Самый малый интервал отодвигающегося от нас времени уже заключает в себе течение времени. Настоящее никогда не существует; то, что мы переживаем как настоящее, всегда заключает в себе воспоминание о том, что только что было в настоящем. Среди прочих моментов продолжающееся воздействие прошлого как наличествующей в настоящем силы, значение этого прошлого для настоящего, сообщает тому, что вспоминается, своеобразный характер актуальности, вовлекая его в настоящее. То, что в потоке времени образует единство в настоящем, поскольку оно имеет единое значение, составляет то наименьшее единство, которое мы можем назвать переживанием. В дальнейшем мы будем именовать переживанием любое сложное единство моментов жизни, связанных общим значением для течения жизни, даже там, где эти периоды отделены друг от друга прерывающими их процессами. -

Переживание - это протекающий во времени поток, где каждое состояние до того, как оно станет отчетливо выделяющимся предметом, изменяется, потому что каждое последующее мгновение строится на предшествующем, и где каждое мгновение, не будучи еще схваченным,

242

превращается в прошлое. Затем это мгновение возникает в качестве воспоминания, которое уже обладает свободой расширения своей сферы. Однако наблюдение разрушает переживание. Поэтому нет ничего более удивительного, чем тот способ связи, который нам известен в качестве части течения жизни; неизменным же остается только одно: структурное отношение - это его форма. Если попытаться, прибегнув к какому-то особого рода усилию, пережить сам поток жизни, то тут же показывается берег; ведь, согласно Гераклиту, поток всегда один и тот же, но вместе с тем не один и тот же, он представляет собой многое и единое. В этом случае мы вновь подпадаем под действие закона самой жизни, согласно которому любое мгновение жизни, ставшее предметом наблюдения, сколь бы мы ни усиливали в себе сознание потока, оказывается вспоминаемым мгновением, а не потоком; ведь поток фиксируется с помощью внимания, которое останавливает в себе текущее. Поэтому мы не можем постичь сущность жизни как таковой. То, что открывается ученику из Саиса52, есть образ, а не жизнь. Это необходимо уяснить себе для того, чтобы постичь категории, возникающие в жизни как таковой.

Из этого свойства реального времени следует, что поток времени в строгом смысле слова не может переживаться. Присутствие прошлого заменяет нам непосредственное переживание. Желая наблюдать время, мы разрушаем его наблюдением, так как в наблюдении время фиксируется, схваченное вниманием; наблюдение останавливает текущее, становящееся. Мы переживаем лишь изменения того, что только что было, переживая при этом и то, что эти изменения только что бывшего продолжаются. Но сам поток мы не переживаем. Мы переживаем некоторое состояние, возвращаясь назад к тому, что мы только что видели и слышали, и мы все еще можем обнаружить это. Мы переживаем изменение, когда отдельные качества этого комплекса становятся другими, и когда мы обращаемся внутри нас самих к тому, что длится и изменяется. В осознавании же нашей собственной самости ничего при этом не изменяется. Так же обстоит дело и с интроспекцией ...

Течение жизни состоит из частей, из переживаний, которые внутренне взаимосвязаны друг с другом. Каждое отдельное переживание сопряжено с самостью, частью которой оно является; переживание структурно взаимосвязано с другими частями. Во всем духовном мире мы находим взаимосвязь; следовательно, взаимосвязь - категория, возникающая из жизни. Мы можем постичь эту взаимосвязь благодаря единству сознания. Это условие, которому подчиняется любое постижение; однако вполне ясно, что констатация взаимосвязи не может вытекать из то-

243

го простого факта, что единству сознания дано многообразие переживаний. Взаимосвязь жизни дана нам лишь потому, что сама жизнь есть структурная взаимосвязь, в которой переживания сопряжены друг с другом так, что эти связи могут переживаться. Эта взаимосвязь постигается с помощью всеобщей категории, которая позволяет высказываться обо всей действительности, - категории отношения целого к частям...

Духовная жизнь возникает на почве физического мира; она включена в эволюцию, будучи ее высшей ступенью на Земле. Условия, при которых она возникает, анализирует естествознание, раскрывающее законы, которые упорядочивают физические феномены. Среди всех данных феноменально тел существует и человеческое тело, с которым переживание связано таким образом, который не поддается определению. Но с переживанием мы уже переходим из мира физических феноменов в царство духовной действительности. Это предмет наук о духе, и размышления об этом... и их познавательная ценность совершенно не зависит от изучения их физических условий.

Знание о духовном мире возникает из взаимодействия переживания, понимания других людей, исторического постижения человеческих сообществ как субъектов исторического воздействия и, наконец, объективного духа. Переживание - это фундаментальная предпосылка всего этого, поэтому и возникает вопрос: какую работу оно выполняет?

Переживание заключает в себе элементарные мыслительные операции. Я называю это свойство интеллектуальностью переживания. Мыслительные операции обнаруживаются вместе с ростом осознанности. Изменение внутреннего положения дел ведет к осознанию различия. В изменчивом потоке изолируется и постигается определенный факт. К переживанию примыкают суждения, в которых опредмечивается пережитое. Было бы излишне излагать, каким образом мы, исходя из переживания, получаем знание о всяком духовном факте. Чувство, которое мы не пережили, нельзя обнаружить, обращаясь к переживаниям других людей. Но для формирования наук о духе решающим является то, что мы, исходя из нашего переживания, наделяем субъект, у которого возможность переживаний ограничена рамками тела, всеобщими предикатами и атрибутами, а последние-то и образуют отправной пункт для категорий наук о духе. Формальные категории, как мы видели, возникают из элементарных мыслительных операций. Они представляют собой понятия, которые репрезентируют то, что может быть постигнуто посредством такого рода мыслительных операций. Это такие понятия, как единство, многообразие, равенство, различие, степень, отношение. Они являются атрибутами всей действительности. Реальные категории...

244

3. Взаимосвязь жизни

Теперь уже очевидна новая черта жизни: она обусловлена вышеуказанным характером ее темпоральности, но выходит за его рамки. По отношению к жизни - как к собственной, так и к чужой - мы действуем понимающим образом. И это действие осуществляется в собственных категориях, которые чужды познанию природы как таковому. Если познание природы для изучения этапов, предшествующих возникновению человеческой жизни в органическом мире, нуждается в понятии цели, то оно ведь заимствует эту категорию из человеческой жизни.

Формальные категории - это абстрактные выражения для логических разновидностей психического действия, таких как различение, обнаружение равенства, постижение степени различия, соединение, разделение. Они представляют собой, так сказать, более высокий уровень обнаружения данного, в ходе которого осуществляется констатация, а не конструирование a priori. Эти категории проявляются уже на первоначальных ступенях мышления и затем, оставаясь теми же самыми и лишь переходя на более высокий уровень, обнаруживаются и в нашем дискурсивном мышлении, которое связано со знаками. Они суть формальные условия как понимания, так и познания, как наук о духе, так и наук о природе.

Однако реальные категории в науках о духе во всех случаях совершенно иные, чем в естественных науках. Я не останавливаюсь на проблеме возникновения этих категорий. Здесь речь идет лишь об их значимости. Ни одна реальная категория не может притязать на ту же значимость в естествознании, которой она обладает в науках о духе. Всякая попытка переноса абстрактно выраженного в естествознании метода в науки о духе ведет к тому, что границы естественнонаучного мышления преступаются, что неприемлемо точно так же, как неприемлемо для естествознания перенесение отношений из сферы духа на природу, из чего исходила натурфилософия Шеллинга и Гегеля. В историческом мире нет естественнонаучной причинности, ибо причина в смысле такого рода причинности включает в себя то, что она в соответствии с определенными законами необходимо вызывает и определенные следствия. История же знает лишь отношения действия и претерпевания, акции и реакции.

И независимо от того, как будущее естествознание, разрабатывая новые понятия, могло бы развить понятие субстанций, трактуя их как носителей событий или сил, вызывающих их к жизни, - все эти способы образования понятий в сфере естественнонаучного знания неприме-

245

нимы в науках о духе. Субъекты высказываний об историческом мире -от течения индивидуальной жизни до жизни человечества - характеризуются только определенным способом взаимосвязи в четко ограниченных рамках. И хотя формальная категория, представляющая отношение целого и части, является общей и для этой взаимосвязи, и для взаимосвязи пространства, времени и организованного существа, однако лишь в сфере наук о духе эта категория обретает собственный смысл, черпаемый из существа жизни и соответствующего ей метода понимания, а именно - смысл взаимосвязи, соединяющей части. Причем и здесь органическая жизнь в соответствии с характером эволюции действительности, ставшей предметом нашего опыта, должна рассматриваться как промежуточное звено между неорганической природой и историческим миром и, следовательно, как предварительная ступень последнего53.

Но в чем же заключен этот собственный смысл, в котором все составные части жизни человечества связаны в единое целое? Каковы категории, в которых мы овладеваем этим целым с помощью понимания?

Обратимся к автобиографиям, являющимся непосредственным выражением осмысления жизни. Автобиографии Августина, Руссо, Гёте - таковы наиболее типичные исторические формы этого осмысления. Как достигали эти писатели понимания взаимосвязи различных периодов своей жизни? Августин целиком ориентирован на постижение взаимосвязи своего существования с Богом. Его сочинения одновременно и религиозные медитации, и молитва, и исповедь. Эта исповедь обретает свою цель в событии его религиозного обращения, и каждое предшествующее событие лишь веха на пути к этой цели, в которой и заключен умысел Провидения относительно этого человека. Для Августина ни чувственное наслаждение, ни философский экстаз, ни любование оратора изощренностью своей речи, ни жизненные отношения не являются самоценностью. Во всем этом он усматривает положительное содержание жизни, причудливо смешанное со страстным стремлением к трансцендентному отношению; все это преходяще, и лишь благодаря обращению в новую веру возникает вечное и лишенное страданий отношение. Таким образом, понимание им своей жизни осуществляется благодаря отнесению ее отдельных звеньев к реализации абсолютной ценности, безусловно высшего блага, и лишь в этом отношении у каждого направляющего свой взор на прошлое формируется осознание значения каждого минувшего момента жизни. Августин усматривает в своей жизни не развитие, а под-

246

готовку к совершению решительного поворота от всего преходящего содержания жизни.

Отношение Руссо к своей жизни в «Исповеди» может быть раскрыто только в тех же категориях значения, ценности, смысла, цели. Вся Франция была полна слухами о его браке и его прошлом. Свое страшное одиночество, доходившее до мизантропии и мании преследования, Руссо объяснял непрестанной деятельностью своих врагов. Оглядываясь на свое прошлое, он вспоминал изгнание из родного дома с его суровым кальвинистским порядком, отказ от полной приключений жизни во имя того великого, что в нем жило, всю уличную грязь, скверную пищу, чувство бессилия перед всевластием знати и окружавшими его избранными умами. Однако, что бы он ни делал, какие бы страдания и несчастья ни переносил, он считал себя аристократом и благородным человеком, душа которого слита со всем человечеством, а в этом и заключался идеал его времени. Именно это он и хотел показать миру - показать правомерность своего духовного существования, раскрыв его целиком таким, каким оно было. Здесь также дано определенное истолкование хода внешних событий его жизни. Найдена взаимосвязь, которая не сводится к простому отношению причин и следствий. Выразить эту взаимосвязь можно лишь в следующих словах: ценность, цель, смысл, значение. При более пристальном взгляде мы видим, что существует своеобразное отношение этих категорий друг к другу, которое определяет ход истолкования. Руссо прежде всего стремится добиться признания правоты своего индивидуального существования. В этом представлен совершенно новый взгляд на безграничные возможности реализации жизненных ценностей. Из этого взгляда вытекает и соотношение категорий, в которых Руссо понимает собственную жизнь.

А теперь обратимся к Гёте. В «Поэзии и правде» человек относится к своему существованию универсально-исторически. Он рассматривает себя только во взаимосвязи с литературным движением своей эпохи. Он обладает спокойным и гордым чувством определенного места в ней. Таким образом, каждый отдельный момент существования этот старец, оглядывающийся на собственное прошлое, рассматривает как значительный в двояком смысле: как услаждающую полноту жизни и как силу, оказывающую воздействие во взаимосвязи жизни. Он чувствует каждый момент своего существования - в Лейпциге, Страсбурге, Франкфурте - как наполненное жизнью настоящее, определяемое прошлым, как устремленное вперед, к формированию будущего, но это уже называется развитием. Теперь попытаемся глубже

247

проникнуть в те отношения, которые существуют между категориями как инструментами постижения жизни. Смысл жизни - в формировании, в развитии; этим своеобразно определяется значение каждого момента жизни: его значение есть одновременно и переживаемая самоценность момента, и его действенная сила.

Каждая жизнь имеет свой собственный смысл. Он заключен в той взаимосвязи значения, которая придает каждому настоящему моменту, сохраняющемуся в памяти, самоценность, причем этот момент во взаимосвязи воспоминания сопрягается со смыслом целого. Этот смысл индивидуального бытия совершенно неповторим и недоступен никакому познанию, и все же он, подобно монаде Лейбница, на свой манер репрезентирует исторический универсум.

4. Автобиография

Автобиография - это высшая и наиболее поучительная форма, в которой нам представлено понимание жизни. Здесь жизненный путь явлен как нечто внешнее, чувственно данное, от чего понимание должно проникнуть к тому, что обусловило этот путь в определенной среде. Но при этом человек, понимающий этот жизненный путь, идентичен тому, кто этот путь проделал. Из этого вырастает особая интимность понимания. Тот же самый человек, который пытается обнаружить взаимосвязь истории своей жизни, реализовывал все то, что он воспринимал как ценность своей жизни, как ее цели, что он набрасывал в качестве плана жизни, то, что он, вглядываясь в свое прошлое, рассматривал как свое развитие, а заглядывая вперед - как формирование своей жизни и как ее высшее благо, - во всем этом он уже выявил в различных аспектах взаимосвязь своей жизни, которую теперь необходимо выразить. Вспоминая различные мгновения своей жизни, испытанные человеком как наиболее значительные, он одни из них выделяет и акцентирует, а другие предает забвению. Его ошибочные оценки значения того или иного мгновения жизни исправит будущее. Таким образом, ближайшие задачи постижения и изображения исторической взаимосвязи уже наполовину решены самой жизнью. Различные виды единства формируются при зарождении переживаний, в которых настоящее и прошлое удерживаются вместе благодаря общему значению. Среди этих переживаний сохраняются в памяти и извлекаются из бесконечного потока событий и предаваемого забвению лишь те, которые имеют особое достоинство сами по себе и для взаимосвя-

248

зи жизни, и эта взаимосвязь формируется в самой жизни, исходя из ее различных позиций и под влиянием постоянных сдвигов. Итак, задача исторического описания наполовину выполнена самой жизнью. Различные виды единства имеют форму переживаний; из их бесконечного, бесчисленного множества осуществляется выбор того, что достойно описания.

И между этими звеньями просматривается взаимосвязь, которая, конечно, не может быть просто отражением реального жизненного пути на протяжении многих лет, она к тому же и не стремится к этому, так как речь идет лишь о понимании, но выражает лишь то, что сама индивидуальная жизнь знает о взаимосвязи в себе самой.

И здесь мы подходим к истокам всякого исторического познания. Автобиография - это осмысление человеком своего жизненного пути, получившее литературную форму. Однако такого рода самоосмысление в той или иной мере присуще каждому индивиду. Оно существует всегда и проявляется во все новых формах. Это самоосмысление обнаруживается как в стихах Солона, так и в размышлениях о самих себе философов-стоиков, в медитациях святых, в современной философии жизни. Только оно и делает возможным историческое видение. Сила и широта собственной жизни, энергия ее осмысления являются основой исторического видения. Только осмысление позволяет бескровным теням прошлого обрести вторую жизнь. Связь этого самоосмысления с безграничной потребностью посвящать себя другому существу вплоть до утраты собственной самости и отличает великого историка.

Но что же при рассмотрении своего жизненного пути конституирует взаимосвязь, с помощью которой мы соединяем ее отдельные звенья в одно целое, в котором жизнь достигает понимания? Ко всеобщим категориям мышления в понимании жизни присоединяются категории ценности, цели и значения. Среди этих категорий - такие широкие понятия, как формирование и развитие жизни. Различие этих категорий обусловлено прежде всего точкой зрения, с которой осуществляется понимание течения жизни во времени.

Благодаря ретроспективному взгляду в прошлое, осуществляющемуся в воспоминании, мы постигаем взаимосвязь былых звеньев жизни с помощью категории их значения. Живя в преисполненном реальностью настоящем мы позитивно или негативно эмоционально оцениваем его, а из того, как мы относимся к будущему, возникает категория цели. Мы истолковываем жизнь как реализацию некоей высшей цели, подчиняющей себе все остальные цели как средства реали-

249

зации высшего блага. Ни одна из этих категорий не может быть подчинена другой, так как каждая из них с другой точки зрения позволяет достичь понимания жизни в целом. Таким образом, эти точки зрения несравнимы друг с другом.

Однако их различие относительно понимания течения жизни все же обнаруживается. Собственные ценности, которые познаются в переживании настоящего и только в нем, - это первично постигаемое, однако эти ценности обособлены друг от друга. Ведь каждая из них возникает из актуального отношения субъекта к некоему наличному предмету. (Иначе мы ведем себя, когда выдвигаем цель, руководствуясь представлением об объекте, которому еще только предстоит быть реализованным.) Таким образом, собственные ценности переживаемого настоящего обособлены друг от друга; они поддаются только сравнению друг с другом и оценке. То, что обычно называют ценностями, характеризует лишь отношение к собственным ценностям. Если мы приписываем предмету объективную ценность, то это говорит лишь о том, что в отношении к нему переживаются различные ценности. Если мы приписываем предмету действенную ценность, то это лишь означает возможность появления ценности в более поздний момент потока времени. Все это чисто логические отношения, в которые может входить ценность, переживаемая в настоящем. Таким образом, жизнь с точки зрения ценности являет собой бесконечное богатство позитивных и негативных ценностей бытия. Жизнь - это хаос гармоний и диссонансов. Каждая из этих гармоний и диссонансов представляет собой музыкальный образ, наполняющий настоящее; но между собой они не находятся ни в каком музыкальном соотношении. Категория цели или блага, постигающая жизнь с точки зрения ее направленности в будущее, предполагает категорию ценности. Но и эта категория не позволяет установить взаимосвязь жизни. Ведь сопряжение целей друг с другом - это только отношение возможности, выбора, субординации. Лишь категория значения преодолевает простую рядоположенность, простую субординацию определенных звеньев жизни. И поскольку история - это воспоминание, а категория значения входит в состав воспоминания, постольку именно эта категория является наиболее специфической категорией исторического мышления. Поэтому следовало бы развить ее, и прежде всего - в ее постепенном становлении.

250

Дополнение к параграфу «Взаимосвязь жизни»

В связи с категориями действия и претерпевания возникает категория силы. Действие и претерпевание - это, как мы видели, основа принципа причинности в естественных науках. Этот принцип в его строгой форме развит в механике*. Понятие силы в естественных науках - понятие гипотетическое. Если согласиться со значимостью этого понятия для естественных наук, то следует сказать, что оно определяется принципом причинности. В науках о духе это понятие является категориальным выражением того, что может быть пережито. Оно возникает, если мы обращены в будущее, что осуществляется различным образом - в мечтах о будущем счастье, в фантазии, играющей возможностями, в тревоге и страхе. Но как только мы попытаемся свести это праздное расширение нашего бытия в одну точку, средоточием этих возможностей станет наша решимость реализовать одну из них. Представление о цели, которое здесь формируется, содержит нечто новое, чего еще не было в различных сферах действительности и сейчас должно войти в них: то, о чем здесь идет речь (совершенно независимо от любых теорий воли) есть напряжение, которое психолог мог бы интерпретировать физически, - направленность на цель, а точнее, возникновение интенции к реализации того, чего еще не было в действительности, выбор возможностей и интенция к реализации некоего... определенного представления цели, выбор средств к ее осуществлению и само это осуществление. Поскольку это осуществляется взаимосвязью жизни, мы называем ее силой.

И это - решающее понятие наук о духе! Везде, где только обнаруживается их влияние, мы имеем дело с целым, со взаимосвязью. Само собой разумеется, что в этой взаимосвязи всегда содержится устойчивый набор определенных состояний, однако, поскольку история пытается понять и выразить изменения, она достигает этого с помощью понятий, которые выражают энергию, направление движения", смену исторических сил. Чем в большей мере исторические понятия принимают такой характер, тем лучше они выражают природу своего предмета. То, что в фиксации предмета в понятии придает последнему характер независимой от времени значимости, относится лишь к логической форме понятия. Здесь же речь идет о формировании по-

* См. «Einleitung in die Geisteswissenschaften», S. 509 ff. [GS I, 399 ff. (Дилътей. Собр. соч. Т. I. С. 665 и далее)].

251

нятий, выражающих свободу жизни и истории. Гоббс часто говорил, что жизнь - это постоянное движение. Лейбниц и Вольф высказывали мысль о том, что счастье как отдельных индивидов, так и целых сообществ заключается в осознании прогресса.

Все эти категории жизни и истории - формы высказываний, которые всеобщим образом используются в области наук о духе, - если и не во всех высказываниях о переживаемом, то, по меньшей мере, попутно, при осуществлении других операций. Они вырастают из самого переживания. Они - не способы формирования, которые добавлены к нему, но в них на основе формальных операций, коренящихся в единстве сознания, выражены структурные формы самой жизни согласно ее временному течению. А что же субъект этих категорий внутри сферы переживаний? Прежде всего, он есть течение жизни, которое развертывается в некоем теле и благодаря отношениям интенции и замедления самого этого течения, а также в силу гнета внешнего мира отделяется в качестве самости от внешнего - того, что не может быть пережито, чуждого. Однако свои более детальные определения он получает как раз благодаря отмеченным выше предикациям, и поэтому все наши высказывания существуют уже в сфере переживания, поскольку их предмет располагается в течении жизни. В соответствии со своей природой эти высказывания должны содержать предикаты, относящиеся к этому течению жизни, и прежде всего - предикаты, относящиеся к этой определенной жизненной взаимосвязи. Они получают общий, универсальный характер благодаря тому, что их скрытой основой является объективный дух, а их постоянным коррелятом - понимание других личностей.

Понимание собственной жизни осуществляется, однако, только в последней группе категорий, которая существенно отличается от предшествующих. Эти последние все еще родственны категориям познания природы. Но теперь мы имеем дело с такими категориями, с которыми нечего сравнить в естествознании.

Постижение и истолкование собственной жизни проходит ряд ступеней: наиболее совершенная их экспликация и есть автобиография. Здесь самость постигает свой жизненный путь так, что осознается человеческий субстрат, а также те исторические отношения, в которые она вплетена. Таким образом, автобиография способна, наконец, развернуться в историческое полотно; и его границы, но и его значение определены тем, что полотно это извлечено из переживания, глубина которого делает понятными самость и ее отношение к миру. Осмысление человеком самого себя остается целью и основой.

252

П. ПОНИМАНИЕ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ И ПРОЯВЛЕНИЙ ИХ ЖИЗНИ

Понимание и истолкование - вот метод, используемый науками о духе. В нем объединяются все функции. Понимание и истолкование содержат в себе все истины наук о духе. Понимание в каждой отдельной точке открывает определенный мир.

На основе переживания и понимания самого себя, в их постоянном взаимодействии друг с другом формируется понимание проявлений другой жизни и других людей. И здесь также идет речь не о логической конструкции или психологическом расчленении, а об анализе в научно-теоретическом смысле. Для исторического знания необходимо зафиксировать результаты понимания других людей.

1. Проявления жизни

То, что нам здесь дано, есть всегда проявление жизни. Вступая в чувственный мир, оно остается выражением духовного. Таким образом, проявления жизни позволяют нам познавать духовное. Под проявлением жизни я понимаю здесь не только выражения, которые нечто подразумевают или означают (намереваются подразумевать или означать), но и выражения, позволяющие нам понять духовное, не претендуя на то, чтобы что-то означать или подразумевать.

Способ и результаты понимания различаются в зависимости от типа проявлений жизни.

К первому типу принадлежат понятия, суждения и более сложные образования мысли. Будучи составными частями науки, они, высвобождаясь из переживания, в котором первоначально возникают, обретают одну общую фундаментальную черту, отвечающую определенной логической норме. Эта фундаментальная черта состоит в их тожести, независимой от того положения в мыслительной взаимосвязи, с которым связано их возникновение. Суждение выражает значимость содержания мысли независимо от обстоятельств своего возникновения, от различия времен и лиц. Именно в этом заключается смысл закона тождества. Таким образом, суждение является тем же самым как для того, кто его высказывает, так и для того, кто его понимает: суждение словно бы транспортируется, оставаясь при этом неизменным, из чертогов того, кто его высказывает, в чертоги того, кто его понимает. Это и определяет характер понимания любой логически завершенной мыслительной связи. Здесь понимание направлено лишь на содержание мысли, которое в любых связях остается равным са-

253

мому себе, и поэтому здесь оно более полно, чем в отношении любого иного проявления жизни. Но в то же время для постигающего человека этот вид понимания ничего не говорит о его отношении к скрытой подоснове и полноте душевной жизни. Здесь нет даже намека на те особенности жизни, из которых вырастает понимание, а именно этот характер понимания и объясняет, почему в нем нет требования ретроспективного взгляда на душевную взаимосвязь.

К другому типу проявлений жизни относятся поступки. Их источник не заключен в намерении сообщить нечто. И все же по своей соотнесенности с целью поступок включает ее в себя. Отношение поступка к духовному началу, также выраженному в поступке, подчинено определенным правилам и позволяет делать вероятные предположения о духовном. Однако совершенно необходимо отделить обусловленное обстоятельствами состояние душевной жизни, порождающее поступок и выражающееся в нем, от самой жизненной взаимосвязи, в которой это состояние коренится. Сила решающего мотива извлекает деяние из полноты жизни и придает ему односторонний характер. Как бы ни был взвешен поступок, он выражает лишь часть нашего существа. Поступок уничтожает возможности, заложенные в нашем существе. Таким образом, поступок также отделяется от подосновы жизненной взаимосвязи. И без разъяснения того, как в нем соединены обстоятельства, цель, средства и жизненная взаимосвязь, поступок не позволяет дать всестороннего определения внутренней жизни, из которой он возник.

Совсем иное дело - выражение переживания! Особое отношение существует между выражением переживания, жизнью, из которой оно возникает, и пониманием, которое оно порождает. Относительно душевной взаимосвязи выражение может сказать больше, чем какая бы то ни было интроспекция. Выражение поднимается из глубин, не освещенных сознанием. Однако в то же время в самой природе выражения переживания заложено то, что отношение между этим выражением и духовным началом, которое в нем выражено, лишь в весьма малой степени может быть положено в основу понимания. Выражение переживания подпадает не под суждения об истинности или ложности, а под суждения о правдивости и неправдивости. Ведь притворство, ложь, обман разрушают отношение между выражаемым духовным началом и его выражением.

Однако при этом обнаруживается одно важное отличие, и на нем основывается то высочайшее значение, до которого может возвыситься выражение переживания в науках о духе. То, что вытекает из повседневной жизни, находится во власти ее интересов. Истолкование непосто-

254

янного и скоротечного также определяется текущим моментом. Самое ужасное, что в борьбе практических интересов любое выражение может вводить в заблуждение, к тому же и истолкование также меняется вслед за изменением нашей позиции. Однако в великих произведениях духовное высвобождается от связи со своим творцом - поэтом, художником, писателем, поэтому именно здесь мы и способны достигнуть сферы, где кончается заблуждение. Никакое истинно великое произведение искусства не может - согласно господствующим здесь отношениям, которые еще предстоит раскрыть, - ложно изображать чуждое его автору духовное содержание - ведь оно вообще ничего не сообщает об авторе. Произведение искусства правдиво само по себе, фиксировано, зримо, длительно, что и делает возможным художественно достоверное его истолкование. Таким образом, на границах между знанием и деянием возникает область, в которой открываются глубины жизни, недоступные наблюдению, рефлексии и теории54.

2. Элементарные формы понимания

Понимание вырастает в первую очередь из интересов практической жизни. В ней люди зависят от общения друг с другом. Они должны взаимно понимать друг друга. Один человек должен знать, чего же хочет другой. Таким образом, сначала возникают элементарные формы понимания. Они подобны буквам, объединение которых делает возможными высшие формы понимания. Такой элементарной формой я называю истолкование отдельного проявления жизни. Логически эта форма может рассматриваться как заключение по аналогии. Это заключение опосредовано закономерным отношением между проявлением жизни и тем, что в ней выражено, причем отдельное проявление жизни каждого из выше отмеченных типов поддается подобному истолкованию. Ряд букв, составленных в слова, образующие предложение, есть форма, выражающая высказывание. Выражение лица может свидетельствовать о радости или боли. Элементарные акты, из которых складываются связные поступки, такие, как перемещение предмета, удар молотом, распиливание дерева, характеризуются наличием определенных целей. Следовательно, в этом элементарном понимании нет ретроспективного взгляда на взаимосвязь жизни в целом, которую образует сохраняющийся во времени субъект проявлений жизни. Мы ничего не знаем и о заключении, благодаря которому могло бы возникнуть элементарное понимание.

255

Фундаментальным отношением, на котором основывается процесс элементарного понимания, является отношение выражения к тому, что в нем выражается. Элементарное понимание не есть заключение от следствия к причине. Даже обнаруживая большую предусмотрительность мы не можем, конечно же, рассматривать понимание и как процедуру, которая возвращает нас от данного следствия к какому-то звену во взаимосвязи жизни, делающему возможным следствие. Несомненно, что такого рода отношение содержится в самом\этом положении дел, и поэтому переход от одного к другому как бы всегда уже на пороге, но этот переход не следует совершать.

Все, что сопрягается при этом, определенным способом связано между собой. Здесь в своей самой элементарной форме обнаруживается отношение между проявлениями жизни и духовным началом, господствующим во всем понимании, согласно которому в движении понимания к выражаемому духовному началу цель переводится в духовное, и тем не менее чувственно данные проявления не исчезают в духовном. И то, и другое, например, и жест, и испуг, не рядоположены друг другу, а образуют единство, которое основано на фундаментальном отношении выражения к духовному. Но к этому следует присоединить и характер всех элементарных форм понимания, о котором сейчас и пойдет речь.

3. Объективный дух и элементарное понимание

Я описал роль объективного духа в самой возможности познания в науках о духе. Под объективным духом я понимаю многообразные формы, в которых общность, существующая между индивидами, объективировалась в чувственном мире. В этом объективном духе прошлое есть для нас устойчиво длящееся настоящее. Область духа охватывает стиль жизни, формы общения, целевые связи, образуемые обществом, обычаи, право, государство, религию, искусство, науки и философию. Ведь и произведение гения также репрезентирует общность идей, душевной жизни, идеалов определенной эпохи и среды. Мир объективного духа дает пищу нашей самости с самого детства. Этот мир образует ту среду, в которой осуществляется понимание других людей и проявлений их жизни. Ведь все, в чем объективировался дух, содержит в себе нечто общее для «я» и «ты». Окруженная деревьями площадь, комната, где стулья расставлены в определенном порядке, понятны нам с детства, так как постановка человеком целей, порядок, ценностное определение, будучи чем-то общим, отводят любой площади и каждому предмету в комнате свое место. Ребенок растет

256

в рамках некоего семейного порядка и семейных нравов, которые он разделяет с другими членами семьи, и наставления матери усваиваются им в контексте всего этого. До того, как ребенок научается говорить, он уже целиком погружен в среду сообщества. И жесты, и выражение лица, движения и возгласы, слова и предложения ребенок научается понимать только потому, что они постоянно встречаются ему как тождественные по форме и по отношению к тому, что они означают и выражают. Таким образом, индивид ориентируется в мире объективного духа.

Из этого проистекает одно важное следствие для процесса понимания. Проявление жизни, постигаемое индивидом, как правило, оказывается для него не только обособленным проявлением, оно как бы наполнено знанием об общности и отношением к внутренней жизни, протекающей в ней.

Это подчинение отдельного проявления жизни чему-то общему облегчено тем, что объективный дух содержит в себе некий расчлененный порядок. Объективный дух включает в себя отдельные гомогенные взаимосвязи, такие, как право или религия, и связи эти имеют устойчивую, закономерную структуру. Так, императивы гражданского права, выраженные в параграфах закона и призванные обеспечить по возможности наивысшую степень совершенства при реализации жизненных отношений, связаны с процессуальным порядком, с судами и учреждениями для осуществления своих решений. Далее, внутри подобной взаимосвязи существует многообразие типических различий. Отдельные проявления жизни, встречающиеся субъекту понимания, могут быть поняты как принадлежащие к одной сфере общности, к одному типу. И, следовательно, согласно сопряжению, существующему внутри этой общности между проявлением жизни и духовным началом, восполнение духовного, принадлежащего проявлению жизни, дано вместе с его включением в нечто более общее. Предложение становится понятным благодаря той общности, которая существует в языковом сообществе относительно значения слов и форм флексий, а также относительно смысла синтаксического расчленения. Правила поведения, установленные в определенной культуре, делают возможным то, что приветствия или поклоны в своих оттенках характеризуют определенное духовное отношение к другим людям и понимаются в качестве таковых. Ремесла развили в различных странах определенные приемы и инструменты для достижения цели, и благодаря этим последним для нас становится понятна цель ремесленника, когда тот использует молоток или пилу. Здесь везде определено отношение между проявлением жизни и духовным началом благодаря организованности общности.

9 - 9904 257

Тем самым становится ясно, почему это отношение присутствует в постижении отдельного проявления жизни и почему без осознанной процедуры вывода, основываясь исключительно на отношении выражения и выражаемого, оба члена отношения целиком и полностью слиты в единстве понимания.

Если мы ищем логическую конструкцию для элементарного понимания, то она состоит в следующем: на основании той общности, в которой дана взаимосвязь выражения и выражаемого, эта взаимосвязь выявляется применительно к данному единичному случаю; эта общность позволяет предикативно говорить о том, что данное проявление есть выражение духовного. Итак, налицо заключение по аналогии, в котором посредством ограниченного ряда случаев, содержащихся в общности, субъекту с вероятностью приписывается тот или иной предикат.

Выдвинутое здесь учение о различии элементарных и высших форм понимания оправдывает ранее осуществленное отграничение прагматического истолкования от исторического, поскольку это учение выводит различие элементарных и сложных форм из их отношения, которое заключено в самом понимании.

4. Высшие формы понимания

Переход от элементарных форм понимания к высшим заложен уже в элементарных формах. Чем больше внутренняя дистанция между данным проявлением жизни и понимающим субъектом, тем больше ненадежность. Предпринимаются различные попытки устранить ее. Первый переход к высшим формам понимания возникает из того, что понимание исходит из нормальной взаимосвязи проявления жизни и духовного начала, выражающегося в нем. Если в результате понимания возникают внутренние трудности или противоречие с чем-то уже известным, то понимающий субъект осуществляет переоценку. Он вспоминает те случаи, когда нормального соотношения проявления жизни и внутреннего начала не возникло. Такого рода отклонение характерно для тех случаев, когда мы скрываем от незнакомого человека свое внутреннее состояние, свои идеи и намерения, сохраняя непроницаемый вид или молчание. В данном случае наблюдатель ложно истолковывает лишь отсутствие наглядного проявления жизни. Однако нередко необходимо учитывать и то, что существует намерение ввести нас в заблуждение. Жесты, выражение лица и слова противоречат внутреннему началу. Таким образом, по-разному встающая задача - привлечь другие

258

формы проявления жизни или возвратиться к целостной взаимосвязи жизни - позволяет разрешить наше сомнение.

Однако в практически-жизненном общении возникают также самостоятельные требования к суждению о характере и способностях отдельных людей. Мы постоянно принимаем в расчет интерпретацию отдельных жестов, выражения лица, целенаправленных поступков или их групп, связанных некоторым образом; эта интерпретация осуществляется посредством выводов по аналогии, но понимание влечет нас дальше: торговля и транспортное сообщение, общественная жизнь, профессия и семья указывают нам на то, что необходимо проникнуть во внутренний мир окружающих нас людей, чтобы установить, в какой мере можно рассчитывать на них. Здесь отношение между выражением и выражаемым переходит в отношение между многообразием проявлений жизни другого человека и внутренней взаимосвязью, лежащей в основе этого многообразия. Это приводит к необходимости учета изменений обстоятельств. Здесь, таким образом, представлен индуктивный вывод от отдельных проявлений жизни к взаимосвязи жизни в целом. Предпосылка вывода - знание о душевной жизни и ее отношениях к окружающей среде и обстоятельствам. Поскольку ряд данных проявлений жизни ограничен и поскольку взаимосвязь, образующая их основу, неопределенна, постольку итог вывода может претендовать лишь на вероятностный характер. И когда в новых условиях этот расчет распространяется на деяния живого существа, которое мы стремимся понять, то дедуктивный вывод, построенный на индуктивном проникновении в психическую связь, может быть сделан лишь с какой-то степенью ожидания или возможности. Переход от психической взаимосвязи, которой как таковой присуща лишь вероятность, к характеру ее реакции на новые обстоятельства может предполагать лишь ожидание, а не достоверность. Посылка эта, как будет показано ниже, сама по себе всегда способна к более широкому преобразованию, но при этом оказывается, что она также не может притязать на достоверность.

Однако не все высшие формы понимания коренятся в фундаментальном отношении порождаемого к воздействующему. Обнаружилось, что подобное предположение не верно в отношении элементарных форм понимания; важнейшая часть высших форм понимания также коренится в отношении выражения и выражаемого. Понимание произведений духовной сферы во многих случаях направлено лишь на ту взаимосвязь, в которой отдельные части произведения образуют целое, коль скоро они постигаются последовательно. Именно потому, что понимание вносит наивысший вклад в наше знание духовного мира, чрезвычайно важно то,

9* 259

что форма этого понимания обнаруживает свой самостоятельный характер. Например, разыгрывается драма. Не только зритель, литературно не образованный, целиком отдается действию, забывая об авторе пьесы, но и человек, литературно образованный, также может быть целиком поглощен тем, что происходит на сцене. В таком случае его понимание ориентировано на взаимосвязь поступков, характеры действующих лиц, переплетение моментов, определяющих поворот судьбы. Ведь только тогда зритель получит наслаждение от полной реальности представленного отрывка из жизни. Только тогда в нем в полной мере совершится процесс понимания и последующего переживания так, как его задумал осуществить в зрителе автор. И вся сфера такого рода понимания духовных творений подчинена исключительно отношению, существующему между выражением и выражаемым им духовным миром. Когда зритель впервые замечает, что то, что он недавно воспринимал как фрагмент действительности, было искусно и планомерно создано умом писателя, тогда понимание, управляемое отношением между совокупностью проявлений жизни и тем, что в них выражено, переходит в понимание, в котором уже господствует отношение между творением и творцом.

Если резюмировать все сказанное о высших формах понимания, то их общий характер состоит в том, что эти формы исходят из данных проявлений жизни, приходя к пониманию взаимосвязи целого с помощью индуктивного заключения. А именно: фундаментальное отношение, определяющее переход от внешнего к внутреннему, есть или отношение выражения к выражаемому, или, преимущественно, отношение порождаемого к воздействующему. Этот подход основывается на элементарной форме понимания, которое, так сказать, доставляет элементы для реконструкции. Однако такой подход отличается от элементарной формы понимания еще одной чертой, которая делает вполне очевидной природу высшей формы понимания.

Понимание всегда имеет своим предметом единичное. И в его высших формах осуществляется заключение от подвергнутой индуктивному обобщению данности, совместно наличествующей в некотором произведении или в жизни, к взаимосвязи, присущей самому произведению, личности или некоторому действию жизни. Но уже при анализе переживания и понимания нами самих себя мы пришли к выводу, что единичное в духовном мире самоценно, более того, что оно представляет единственную ценность, которую можно констатировать без всякого сомнения. Поэтому единичное интересует нас не только как пример общечеловеческого, но и как индивидуальное целое. Этот интерес совершенно чужд практическим интересам, которые всегда вынуждают нас считаться с

260

другими людьми и которые в разных формах - благородных и низких, вульгарных и пошлых - занимают значительное место в нашей жизни. Тайна личности побуждает нас ради нее самой осуществлять все новые и новые попытки понимания. И в такого рода понимании открывается царство индивидов, охватывающее людей и их творения. В этом и состоит наиболее своеобразный результат деятельности понимания в науках о духе. Объективный дух и сила индивида совместно определяют духовный мир. На понимании их обоих и основывается история.

Однако мы в состоянии достичь понимания индивидов лишь благодаря их родству между собой, благодаря чему-то общему в них. Этот процесс предполагает связь общечеловеческого с индивидуацией, на основе которой последняя распространяется на многообразие духовных существований, а мы постоянно практически решаем одну и ту же задачу - внутренне пережить как бы восхождение к индивидуализации. Материалом для решения этой задачи служат единичные данности, объединяемые индуктивно. Каждая из них индивидуальна, и именно так постигается она в ходе этого процесса. Поэтому в каждой из них содержится момент, делающий возможным постижение индивидуальной определенности целого. Но предпосылка этого подхода всегда принимает более развернутые формы с помощью погружения в единичное, сравнения этого единичного с другим, и тем самым понимание все глубже погружается в недра духовного мира. Подобно тому как в объективном духе содержится некий порядок, расчлененный на типы, человечество также представляет собой некую организованную систему, которая от правильности и структуры в общечеловеческом переходит к типам, посредством которых и осуществляется понимание индивидов. Поскольку предполагается, что эти типы различаются не качественными опреде-ленностями, а, так сказать, акцентом на отдельных моментах, которые могут быть выражены также и психологически, постольку в этом акценте и заключается внутренний принцип индивидуации. И если бы было возможно считать действенным в акте понимания одновременно два принципа - изменение душевной жизни и ее состояний под влиянием обстоятельств в качестве внешнего принципа индивидуации, а в качестве внутреннего принципа - варьирование с помощью акцента на различные элементы структуры, то понимание человека, произведений поэзии и прозы было бы подступом к величайшей тайне жизни. И так оно и есть на самом деле. Чтобы осознать это, мы должны взглянуть на те моменты понимания, которые не могут быть изложены в каких бы то ни было логических формулах, - ведь здесь речь может идти только о таком схематическом и символическом изображении.

261

5. Перенесение-себя-на-место-другого, воссоздание, повторное переживание

Позиция высшей формы понимания относительно своего предмета определена задачей понимания: обнаружить жизненную взаимосвязь в том, что дано. Это возможно лишь постольку, поскольку связь, которая заключена в собственном переживании и испытывается несчетное число раз, всегда налична и находится в нашем распоряжении со всеми заложенными в ней возможностями. Это состояние, уже заложенное в задаче понимания, мы называем перенесением-себя-на-место-другого, будь то человек или произведение. Поэтому каждая строка стихотворения оживотворяется внутренней взаимосвязью переживания, которая и образует исток стихотворений. Возможности, скрытые в душе, пробуждаются внешними словами, постигаемыми благодаря элементарным операциям понимания. Душа следует привычными путями, на которых в аналогичных жизненных ситуациях она когда-то испытывала страдания и наслаждение, чего-то желала и каким-то образом действовала. Неисчислимые пути открываются в прошлом и в грезах о будущем; прочитанные слова становятся источником бесчисленных движений мысли. Уже одно то, что стихотворение указывает на внешнюю ситуацию, оказывает благотворное влияние тем, что слова поэта рождают соответствующее настроение. Здесь также налицо вышеупомянутое отношение, согласно которому любые формы выражения переживания заключают в себе нечто большее, чем то, что существовало в сознании поэта или художника, и поэтому вызывают больший отклик. Итак, если уже из постановки задачи понимания вытекает наличие пережитой мной самим душевной взаимосвязи, то ее следует охарактеризовать как перенесение собственной самости в данную совокупность проявлений жизни.

Но на основе этого перенесения-себя-на-место-другого, этой транспозиции возникает высший вид понимания, где цельность жизни души становится действенной в понимании, - воссоздание или повторное переживание. Понимание - это операция, сама по себе обратная ходу воздействия. Полное сопереживание обусловлено тем, что понимание движется вперед вместе с развитием событий. Оно движется вперед, постоянно прогрессируя, вместе с самим течением жизни. Так расширяется процесс перенесения-себя-на-место-другого, процесс транспозиции. Повторное переживание - это творчество, осуществляющееся по ходу развития событий. Так мы движемся вперед вместе с историческим временем, переживая какое-то событие в далекой стране, или то, что происходит в душе близкого нам человека. Наивысшей степени совер-

262

шенства оно достигает тогда, когда событие пронизано сознанием поэта, художника или историка, зафиксировано в каком-либо произведении и существует перед нами как нечто прочное.

Так, лирическое стихотворение в последовательности своих строк делает возможным повторное переживание определенной взаимосвязи переживания: не той действительной связи, которая побуждала поэта, а той, которая, коренясь в ней, была вложена поэтом в уста идеальной личности. Порядок следования сцен в пьесе делает возможным повторное переживание отдельных фрагментов жизни действующих лиц. Повествование писателей-романистов или историков, которое следует ходу истории, вызывает в нас повторное переживание. Триумф повторного переживания состоит в том, что в нем фрагменты процесса имеют возможность восполняться так, что мы верим - перед нами непрерывный процесс.

В чем же заключается это повторное переживание? Этот процесс интересует нас здесь лишь в своем свершении, психологически объяснять его не следует. Поэтому мы не рассматриваем отношение этого, понятия к понятию сочувствия или к понятию вчувствования, хотя связь между ними отчетливо видна уже в том, что сочувствие усиливает энергию повторного переживания. Мы неуклонно прослеживаем значительную роль повторного переживания для нашего освоения духовного мира, которое основывается на двух моментах. Любая живая актуализация среды и внешней ситуации пробуждает в нас повторное переживание. И фантазия может усилить или ослабить акцент на тех разновидностях действия, которые заключены в нашей собственной взаимосвязи жизни: на чувствах, стремлениях, идейной направленности, - и тем самым осуществить воссоздание жизни души другого человека. Занавес поднимается. Появляется Ричард, и взволнованная душа, следуя его словам, выражениям лица и движениям, может повторно переживать то, что невозможно в ее действительной, реальной жизни. Фантастический лес в пьесе «Как вам это понравится» погружает нас в такое настроение, которое позволяет нам воссоздать все совершаемые там сумасбродства55.

И в достижении повторного переживания заключена значительная часть тех занятий духовными предметами, за которые мы благодарны историку и поэту. Течение жизни каждого человека обусловливает ту постоянную детерминацию, которая ограничивает существующие в нем возможности. Формирование его существа всегда предопределяет дальнейшее развитие человека. Короче говоря, человек всегда узнает на опыте (как бы он ни трактовал определение своего положения или фор му приобретенной им жизненной взаимосвязи), что круг новых пер-

263

спектив в жизни и внутренних изменений его личного существования ограничен. Понимание открывает перед ним широкое царство возможностей, которые не существуют в детерминации его реальной жизни. Возможность пережить в моей собственной экзистенции религиозные состояния как для меня, так и для большинства моих современников весьма ограничена. Однако, читая письма и сочинения Лютера, свидетельства его современников, акты религиозных собраний и церковных соборов, равно как и документы, касающиеся его служебных отношений, я переживаю религиозное событие, когда решается вопрос жизни и смерти, с такой бурной мощью, с такой энергией, которая совершенно чужда любым возможным переживаниям моих современников. Однако я могу повторно пережить его. И переношу себя в другие условия: все в них требует такого же столь необычного развития религиозной жизни души. Я вглядываюсь в развитую в монастырских обителях технику общения с незримым миром, которая придает душам монахов постоянную направленность взора на потусторонние предметы: теологические контроверзы становятся здесь вопросами внутреннего существования. Я вижу, как то, что сформировано в монастырской жизни неисчислимыми каналами - с помощью проповедей с церковных кафедр, исповедей, трактатов - распространяется среди мирян; я вижу, как церковные соборы и религиозные движения повсюду распространяли учение о незримой церкви и всеобщем сословии священников. Я также вижу, как это учение относилось к освобождению личности в мирской жизни, каким образом то, что было достигнуто в одиночестве кельи, в битвах, изображенных столь энергично, утверждалось вопреки церкви. Христианство как сила, оформляющая саму семейную и профессиональную жизнь, а также политические отношения, становится новым мощным фактором, которому подчиняется дух времени в городах, да и вообще везде, где только шла серьезная работа - у Ганса Сакса, Дюрера. Поскольку Лютер - глава этого движения, мы, основываясь на той взаимосвязи, которая пронизывает все - от общечеловеческой до религиозной сферы и от религиозной сферы через ее исторические определения вплоть до его индивидуальности, - способны пережить его развитие. Так, этот процесс открывает нам религиозный мир Лютера и деятелей первых этапов Реформации, и этот религиозный мир расширяет горизонт возможностей человеческой жизни, которые делаются для нас доступными лишь таким образом. Итак, человек, внутренне детерминированный, может пережить в своем воображении и множество других человеческих экзистенций. Человек, ограниченный определенными условиями, открывает для себя красоту неизвестного ему мира и жизнь стран, которые он ни-

264

когда не сможет посетить. Выражаясь более общо, человек, зависящий и детерминированный реальностью жизни, становится свободным не только благодаря искусству, что чаще всего и отмечают, но и благодаря пониманию исторического. И это воздействие истории, не замечаемое ее современными хулителями, расширяется и углубляется на дальнейших ступенях исторического сознания.

6. Истолкование, или интерпретация

Сколь отчетливо обнаруживается в воссоздании и повторном переживании чего-то чуждого и отошедшего в прошлое то, что понимание основывается на особой личной гениальности! Но постольку, поскольку понимание остается важной и постоянной задачей и основой исторической науки, то личная гениальность становится техникой, и техника эта совершенствуется вместе с развитием исторического сознания. Она обусловлена тем, что понимание имеет дело с устойчиво фиксированными проявлениями жизни и поэтому всегда может вновь обратиться к ним. Истолкованием мы называем искусство понимания устойчиво фиксированных проявлений жизни. Так как духовная жизнь лишь в языке находит свое полное, исчерпывающее и потому способствующее объективному постижению выражение, то истолкование завершается в интерпретации следов человеческого бытия, оставленных в письменности Это искусство - основа филологии, наука об этом искусстве - герменевтика56.

С истолкованием дошедших до нас следов внутренним и неизбежным образом связана и их критика. Она возникает из трудностей, которые обнаруживает истолкование, и ведет, таким образом, к очищению текстов, к отсеиванию отдельных документов, произведений, преданий. Истолкование и критика по мере исторического развития развивали все новые вспомогательные средства для решения своей задачи, подобно тому как естественнонаучное исследование постоянно совершенствовало экспериментальный метод. Передача вспомогательных средств, созданных одним поколением филологов и историков, другому поколению основывается преимущественно на личном контакте великих виртуозов и на традиции передачи их достижений. Ничто в научной сфере не кажется столь личностно обусловленным и связанным контактом между людьми, как это филологическое искусство. Когда герменевтика свела это искусство к набору правил, то это было осуществлено в духе определенного исторического периода, стремившегося к уста-

265

новлению правил во всех областях; и этому герменевтическому законодательству соответствовали теории художественного творчества, понимаемого исключительно как исполнение, осуществляющееся по определенным правилам. Позднее, в период величайшего подъема исторического сознания в Германии, это