Часть 12.

как бы в дремлющем состоянии. Тем самым смысл этой реализации не исчерпывается фактическими следствиями внутри той сферы интересов, в которой она коренилась.

В обоих случаях взрыву предшествует, с одной стороны, медленное накопление массива идей, а с другой стороны, длительное сопротивление, имеющие место внутри организации. Власть этой организации подавляет тенденции к изменению, существующие в ней. Там - организация церкви, а здесь - организация государства.

Но если все-таки революция случается, то, протекая в самом центре бурного культурного развития, она является принадлежностью определенной системы и овладевает душами людей настолько, что другие интересы отступают на задний план, - все те интересы, которые в...

ТЕОРИЯ ИСТОРИИ

ДУХ КАК ПРОДУКТ ВНУТРЕННЕГО УСВОЕНИЯ И ЕГО ОБЪЕКТИВАЦИЯ В ИСТОРИИ

1. Ошибка Гегеля состоит в имманентном конструировании ступеней духа, в то время как возникают они из взаимодействия определенного момента с историческим состоянием. В своей внутренней сущности, соответствующей мысли, дух сам уже является продуктом закономерного движения общественного мира.

2. Из этого проистекает внутреннее родство обоих.

3. Объективация является другой важной проблемой исторической науки. Она осуществляется:

a) в выражении - как искусство и свободная литература;

b) в репрезентациях, соответствующих мысли;

c) в организациях, в которых изменение приобретает устойчивую длительность и регулируемый, организованный, непрерывный, постоянный характер воздействия;

d) в праве. Право - это совокупность принудительных правил, которыми определяются внешние поступки. Следовательно, в нем объективируются понимание: (1) ценностей, в которых нуждается обще-

322

ство, их распределения по ступеням в уголовном праве и так далее; (2) форма регуляции, которая обусловлена экономической социальной жизнью, и т. д.;

e) объективация в системе преподавания. Его особое место. Здесь желаемое состояние, вытекающее из существующего идеала жизни, достигается благодаря воспитателю и системе подготовки подрастающего поколения. Речь идет не об отдельных поступках, а о чем-то таком, что после завершения образования сохраняется в качестве габитуса. Так идеал данной эпохи и народа живет среди воспитателей. Следовательно, он невыразим рациональным образом. Он реализуется лишь благодаря искусству воспитателя;

f) объективация в церковных организациях. Здесь объективируется то, что получило свое развитие в ходе общения с незримым: религиозный опыт, возникающие из него догматы, формы религиозного общения.

Вывод: историческая наука должна, следовательно, изобразить: 1) процесс внутреннего усвоения данного исторического мира на основе предшествовавшей ступени, 2) процесс объективации.

ДВИЖУЩАЯ СИЛА В ИСТОРИИ

Эта проблема впервые появляется в ранний период творчества Гегеля. Но ей недостает психологического обоснования и разработки. Всегда остается неудовлетворенность состоянием культуры. Возникает порыв выйти за его пределы.

УНИВЕРСАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ

Его предпосылками являются автобиография, биография, история наций, систем культуры, организаций. Любая из этих историй имеет свой собственный центральный пункт, к которому относятся все события и поэтому также ценности, цели, значительность, вытекающие из этого отношения.

На отношении этих моментов друг к другу основывается возможность приближения к объективной универсальной истории.

Это прежде всего должно быть выявлено из истории историографии, благодаря которой последняя достигает осмысления самой себя.

V2n* 323

Первая веха - Фукидид. Он рассматривает свой предмет как комплекс воздействий, в котором военное искусство, внешнее и внутреннее управление государством, культура, политика, борьба законоуложений взаимодействуют, будучи преисполнены решимости усилить мощь Греции. Здесь, согласно Эдуарду Мейеру, который видит в Фукидиде свой идеал, из конечной точки ретроспективно конструируется причинный ряд, который определяет это конечное состояние. Фукидид устанавливает принцип отбора и формирования материала (тенденцию направленности), и его повествования в решающих, важнейших пунктах содержат мотивационное понятия - как бы монолог в великой драме. Дипломатические послания могут быть рассмотрены таким же образом.

Следующая веха - Полибий. Здесь размышление о политической организации соединяется с фукидидовским прагматизмом. Значение моментов определено отношениями между политической организацией Рима, его мировым господством и влиянием ... определяющим их достижение. Мало кто из историков мог бы придать универсальному материалу столь прочное единство значения.

Универсально-историческая теория Средневековья не могла быть просто позаимствована у Отгона Фрейзингенского. Уже Данте продвинулся дальше в объяснении, поскольку он позволяет увидеть связь с Фомой. Основой является устанавливаемое в теологии-философии отношение между Богом и целевой взаимосвязью мира и т. д. Следовательно, здесь впервые утверждается тезис об универсально-исторической взаимосвязи, и она постигается как взаимосвязь значения или целевая взаимосвязь. Поскольку в нее включено все аристотелевское учение о государстве, а также доктрина римской империи и, равным образом, доктрина Царства Божия, постольку она и есть полная систематическая взаимосвязь.

Вместе с этим универсально-историческое мышление вновь достигает своей высшей точки. Недостаток в том, что эта теория основывается на религиозной метафизике и подчиняет системы культуры этим двум типам организаций.

В дальнейшем вновь возникает смешанное состояние исторического мышления, поскольку постепенно а) развивается теория конституций, а также теория внутренних отношений, существующих между конституцией и властью организации (Макиавелли, Гвиччардини), Ь) проводится исследование целевых взаимосвязей (их возрастающая дифференциация и естественная система), прежде всего культуры, сначала как этапа расцвета искусств и литературы, позднее как пути религиозного развития и, наконец, как прогрессивного развития наук, человеческой соли-

324

дарности и, в конечном счете, с) расцвета наций как носителей истории и их отношений друг с другом (историческая школа).

Более высокая форма смешанного состояния исторического мышления основывается на том, что постигается соотношение друг с другом аналитически выделенных и теоретически развитых моментов.

Комплекс воздействий, состоящий из сосуществования и последовательности человеческих событий, не является универсально-историческим. Приведем один только пример. В этом комплексе воздействий вряд ли стоит упускать из виду тот факт, который свидетельствует о числе и способностях детей Лютера или Шиллера, и если мы действительно намереваемся использовать понятие ценности фактов для жизни их обоих, то и эти факты должны быть признаны нами как весьма важные.

ДОПОЛНЕНИЕ К ИСТОРИИ ИСТОРИОГРАФИИ

К отдельным местам мы считаем необходимым добавить следующее.

1. Исходный пункт идеи прогресса в историческом переживании, связанном с прогрессом наук и господством над природой. Это переживание впервые должно было появиться в эпоху открытий. Одним махом кардинально изменилось отношение к античности. Был сделан шаг за ее пределы. Все знание прежних времен съежилось до карликовых размеров; формы уступили место законам, а законы и т. д. У Бэкона это историческое переживание достигло философского осознания. С исторической точки зрения древние казались ему детьми, причем младенческого возраста. А его современники - поистине старцами, которые распространяют опыт, преодолевают предрассудки и превращают обобщения в закон. Влияние в различных странах. Лейбниц.

Как проявляется отмеченное здесь в жизненном чувстве эпохи? Насколько изменяется историческое сознание? Мосты отсутствуют. Разрыв отношений с прошлым. Декарт: «Вот моя библиотека!»70

2. Другое историческое переживание прогресса выразилось в религиозном просвещении. При этом испытывалось не только негативное чувство распада прежней веры: одновременно возникло новое, позитивное содержание веры. Дальнейшее развитие христианства.

Лейбниц - первый мыслитель, который осуществил это развитие исторического сознания. Свидетельство - его введение к «Теодицее»71. Другие свидетельства содержатся в его переписке с Боссюэ и католиче-

11-9904 325

?

скими учеными. Он считает, что любое возвращение к Библии, как, впрочем, и к католическому вероисповеданию, недостаточно. Этому соответствует, как я уже показал, разложение догмата об оправдании. Лессинг.

Следовательно, у Лейбница к прогрессу в естественнонаучной системе культуры присоединяется прогресс в религиозной системе культуры. Невозможно заглянуть в душу Лейбница. Он никогда не обращался к своим собственным глубинам. Он жил в многообразной, законосообразной объективности мира. И его попытки обоснования догматов всегда оборачивались защитой их возможности. То, что он религиозным образом переживал, было связано с Просвещением и было чем-то новым.

Однако здесь пролегала граница эпохи... Свободный дух, имея перед глазами античность, римскую империю, не мог усмотреть в таких карликовых государствах, как Ганновер и Бранденбург, более высокую ступень развития.

В переживании Лейбницем жизни всегда - и в случайных фразах, и в системе в целом - подчеркивалось: жить - это значит быть деятельным, двигаться вперед. И счастье есть чувство этого движения вперед. Уже Гоббс, которого он весьма основательно изучил, высказывал тот же тезис. Он всегда был связан у него с осознанием многообразного, закономерного мира. В соединении этих двух тезисов и заключалось его собственное бытие. Итак, осознание самого себя было осознанием прогресса и развития. Но сам мир - совокупность развивающихся монад, для него, согласно метафизике эпохи, оставался тем, что включено в ход времени с помощью закономерной взаимосвязи.

3. В ходе двух событий оказались преодоленными границы, сдерживающие понятие всеохватывающего развития, которое уже в течение долгого времени стояло на пороге исторического сознания: борьба североамериканских штатов за независимость и два десятилетия спустя - Французская революция. В новой и важнейшей сфере духа - в реализации идей в экономике, праве и государстве - осуществился прогресс, выходящий далеко за пределы прошлого. Человечество достигло осознания своих внутренних сил. Естественное право находит свою реализацию в Северной Америке, а вся совокупность современных идей - во Французской революции. Отныне обнаруживается, что движение, которое идет от высоких идей к высочайшим формам жизни, не имеет границ.

Шлёцер со своим презрением к карликовым государствам Греции и т. д.

326

17. Природа системы. Цель книги

ОТНОШЕНИЕ НАУК О ПРИРОДЕ И НАУК О ДУХЕ

Если собрать здесь вместе определения наук о духе, то, в конце концов, станет очевидно, что фундаментальное различие наук о природе и наук о духе заключается в их методе, их силе и их границах. Науки о природе состоят исключительно из точно констатируемых высказываний, между которыми существует отношение восполнения целостности физического мира. Прогресс, который присущ их положениям, относится или к расширению этого мира, или ко всеобщности его познания. Но он никогда не относился к опровержению последующими истинами основания ранее достигнутых истин. Напротив, эти первые истины являются ближайшим выражением некоего факта, в наименьшей мере гипотетического; и чем дальше развертывается всеобщность, тем сильнее становится момент гипотетичности в нем. Всегда речь идет о положениях, которые выражают некое фактическое состояние.

Их основа, непосредственно выступающая перед естествознанием, суть образы, которые возникают в органах чувств и как таковые являются ясными и отчетливыми и из которых строится конструкция всеобщего представления, подвергаемая затем логической проверке. Выражением всеобщего представления в мысли является предмет. В этом пункте признается, что всеобщее представление и предмет мысли близки друг другу. Естествоиспытатель принимает реальность предмета, как он дан ему в сопротивлении и т. д., без какой-либо проверки. Если он поднимается до критического осознания, то он рассматривает предмет в его отношении к актуальному чувственному восприятию, то есть как феномен, и любой его фрагмент всегда сохраняет феноме-· нальный характер.

Итак, естественная установка естествоиспытателя - это не постижение законов, а речь, скорее, идет о том, чтобы 1) выразить некое фактическое состояние в каком-то разграничении (орбита Марса и т. д.), 2) именно эта задача приводит к тому, что она становится разрешимой благодаря анализу, поскольку постигается закономерность гомогенного, и, наконец, 3) речь идет о том, чтобы достичь синтеза.

В сравнении с этим науки о духе и т. д.

327

ОТНОШЕНИЕ ИЗУЧЕНИЯ НАУК О ДУХЕ И ИХ ТЕОРИИ К ПРОБЛЕМАМ СОВРЕМЕННОСТИ

Мы более не подходим к жизни с помощью системы, а исходим из анализа жизни. Но реальным предметом этой проблемы должен быть весь объем социально-исторического мира во всей интенсивности антропологического знания.

Эта проблема выступает в одном ряду с проблемой естественнонаучного познания. <Отношение наук о природе и наук о духе> не есть ни отношение между отдельными реальностями, ни отношение между отдельными методами.

Из обоих отношений, взятых вместе, возникает философский вопрос о том, каков тот образ действия жизни, вытекающий из определенного понимания ее истины, который можно было бы реализовать.

Ответ зависит от соединения наук о природе и наук о духе. Итак, моя книга не должна отказываться от него, если она желает принести хоть какую-то пользу современной эпохе. Поэтому она может ограничиться рассмотрением лишь принципиальных дискуссионных вопросов. С какой-либо отдельной системой она не имеет ничего общего.

Любая система предполагает точность и объективность теоретико-логического и теоретико-познавательного. Сохраняется лишь возможность комбинаторного подхода, как, например, у Лейбница. Тогда система имеет характер гипотезы.

Все новейшие системы ограничивались исключительно школьным доказательством того, что мыслитель, выходя за пределы того, что пережито, достигал выдающегося совершенства в своем деле. Они уже не оказывают никакого воздействия на жизнь72.

г

ВТОРОЙ ПРОЕКТ ПРОДОЛЖЕНИЯ

К ПОСТРОЕНИЮ ИСТОРИЧЕСКОГО МИРА

В НАУКАХ О ДУХЕ

1. Проблема истории Исторический человек

а) Значение наук о духе и их теории заключается прежде всего в том, что они помогают нам определить, что мы должны делать в этом мире, что мы можем сделать из самих себя, как мы можем подступиться к этому миру, а он - к нам.

Ответ на эти вопросы предполагают и науки о природе, и науки о духе: естествознание создает с помощью своих категорий один мир, науки о духе - другой. Дух не может пребывать в такой их двойственности. Философские системы пытаются преодолеть ее, но тщетно! Сущность этого преодоления заключается в одном случае в том, что эти системы, начиная с Декарта, конструируют природу, а затем, уже исходя из нее определяют сущность духа. В таком случае дух может быть или только функциональной взаимосвязью, или закономерной взаимосвязью частей. В обоих случаях предполагается ложное размежевание содержания и формы духа. Содержанием является что-то случайное, преходящее в нем. Дух, однако, есть историческая сущность, то есть он наполнен воспоминаниями всего человечества, которые живут в нем в качестве неких аббревиатур, и он может быть наполнен ими именно потому, что он сам смог их создать из самого себя.

Или же, начиная с Канта, мы исходим из самих себя как некоего «я» и т. д. И здесь мы также оказываемся неспособными подойти к исторической сущности человека, а именно к его содержательности и т. д.

Эта системы совершенно бесполезны. То, что нам нужно, так это понимание внутреннего сопряжения этих двух миров в нас. Как только мы проникаемся этими взаимодействующими воззрениями на мир, то сразу же ощущаем себя как природу, как что-то темное, полное инстинктов, связанное с почвой и т. д.

Итак, проблема истории заключается в следующем. Как понимание может постигать исторические феномены? Как может ум овладеть этой предметной сферой? Отношение здесь совершенное иное, чем в познании природы: осознавание. Как незначительные духовные образования становятся в нас историческими образованиями духа...

329

b) Как возможно историческое знание'? 1. Понимание. Переход от субъекта к предмету нельзя понять просто как опосредованное сходством восполнение данного внутренним.

2. Основной проблемой является:

a) как незначительные духовные образования становятся аббревиатурами содержаний... Они обретают в истории свое наполнение. Здесь они существуют в своей натуральной величине. Однако проблема глубже;

b) независимо от того, из чего исходить, в жизни субъекта исторически действенны социальные категории: взаимное обязательство, долг, право, организация. В них представлены содержания, в которых они лишь и обретают существование. Тем самым здесь удовлетворяется требование сохранения единства формы и содержания. Преодоление этой совершенно ложной противоположности. Эти категории, формы, понятия в основном реализованы в предметном мире истории.

Начало: исторический мир всегда наличен, и индивид не только рассматривает его извне, но и вплетен в него. (Сюда положения из «Введения в науки о духе».) Эти связи нельзя разорвать. То, что не включено в них, оставалось бы лишь непостижимой предпосылкой, из которой - абстрагируясь от исторического процесса - заимствовались бы условия этого процесса, распространяющиеся на все времена и совпадающие с тем, что дано. Такова же, например, неразрешимая проблема возможности познания до или независимо от самого познания. Мы прежде всего существа исторические, и мы являемся таковыми еще до того, как становимся наблюдателями истории, а стать ими мы можем постольку, поскольку мы суть исторические существа.

Объективный дух. Все науки о духе основываются на исследовании прошедшей истории вплоть до того, что существует в настоящем. Последнее есть граница того, что входит в наш опыт человечества, рассматриваемого как предмет исследования. Здесь постигается все то, что может быть пережито, понято и доведено до осознания из прошлого. Во всем мы ищем человека, а тем самым и психология есть только поиски человека в пережитом и понятом, в формах выражения и последствиях, которые существуют благодаря ему. Тем самым я охарактеризовал критику исторического разума как основную задачу всякого осмысления наук о духе73. Исторический разум должен решить задачу, которая не полностью попала в поле Кантовой критики разума. Эту проблему Кант определял прежде всего в духе Аристотеля: познание осуществляется в суждении...74

330

Необходимо выйти из очищенной и разряженной атмосферы кан-товой критики разума для того, чтобы иметь дело с совершенно иной природой исторических предметов. Здесь-то и возникают следующие вопросы: я сам переживаю свои состояния, я вплетен во взаимодействия общества как точка пересечения различных его систем. Эти системы возникают именно из той человеческой природы, которую, переживая в себе, я понимаю и в других75. Язык, в котором я мыслю, возник с течением времени, таким же образом вызрели и мои понятия. Поэтому я - вплоть до непостижимых глубин моей самости - являюсь историческим существом. Там самым появляется первый важный момент для решения проблемы познания истории: первое условие возможности исторической науки - то, что я сам являюсь историческим существом. Тот, кто исследует историю, является в то же время и ее творцом. Принципы исторической науки не могут быть сформулированы в абстрактных положениях, которые выражают нечто равнозначное. Ведь они в соответствии с природой своего предмета должны основываться на отношениях, которые укоренены в переживании. В переживании заключена вся цельность нашего существа. Именно эту целостность мы и воссоздаем в понимании. Здесь впервые дан принцип родства индивидов друг с другом.

Историческое понятие

1.

Человек познает себя только в истории, но никогда с помощью интроспекции. Главным образом мы все разыскиваем его в истории, или, говоря более общим образом, мы разыскиваем в ней то, что является собственно человеческим (религия и т. д.). Мы хотим знать, что же такое «человек». Если бы существовала наука о человеке, она была бы антропологией76, которая стремилась бы понять целостность переживаний в соответствии со структурной взаимосвязью. Отдельный человек всякий раз реализует только одну возможность своего развития, которая по его собственной воле всегда может получить иное направление. Человек вообще нам дан только при условии осуществленных возможностей. И в системах культуры мы ищем антропологически определенную структуру, в которой реализуется некий х. Мы называем его сущностью, но это лишь слово для обозначения духовного метода, с помощью которого конституируется понятийная взаимосвязь в этой области. Возможности и в этой области также еще не исчерпаны.

331

Горизонт расширяется. И даже в том случае, если историк имеет перед собой ограниченный материал, тысячи нитей ведут его дальше и дальше в безграничность всех воспоминаний человеческого рода. Историография начинается там, где, оглядываясь назад из настоящего и отталкиваясь от состояния своего собственного государства, мы пытаемся изобразить то, что еще сохранилось в воспоминаниях современного поколения; здесь все еще имеет место воспоминание в собственном смысле этого слова. Или же хроники рисуют нам год за годом то, что происходит. По мере дальнейшего движения расширяется и наш взгляд, выходящий за границы собственного государства, и прошлое постепенно уходит в царство мертвых - царство памяти. От всего этого остается лишь выражение, поскольку сама жизнь - в прошлом. Непосредственное выражение, в котором души высказали все то, чем они были, как, впрочем, и рассказы о поступках и состояниях индивидов, сообществ, государств. И историограф стоит посреди этих превращенных в руины и оставшихся в прошлом вещей, посреди тех деяний, слов, звуков, образов, в которых выразили себя более уже не существующие души. Как же ему оживить их? Весь его труд, состоящий в том, чтобы услышать их отклик, - это истолкование сохранившихся реликвий. Представим себе человека, который, не обладая памятью о своем прошлом, мыслил бы или поступал каким-то образом, лишь исходя из того, что это прошлое действует в нем, не будучи осознанным даже в какой-то своей части. Таким было бы состояние наций, сообществ, и даже человечества, если бы не удалось пополнять реликвии, интерпретировать выражения, возводить повествования об отдельных деяниях к той самой взаимосвязи, в которой они возникли. Все есть истолкование, герменевтическое искусство.

Проблема заключается в том, какую форму принимает истолкование, если оно никак не относится к отдельному человеку, если речь идет исключительно о субъектах, которые в некотором смысле представляют собой взаимосвязи личностей, - таковы системы культуры, нации или государства.

Дело прежде всего в методе, в том, как обнаружить твердые разграничения среди безграничного взаимодействия отдельных людей - там, где отграничение не дано в единстве жизни личности. Как в постоянно движущемся потоке должны быть выявлены линии устойчивых фигур? Кажется, что между этой действительностью и рассудком вообще невозможно какое-либо отношение постижения, так как понятие оторвано от того, что связано с потоком жизни: оно репрезентирует то, что значимо независимо от ума, выражаемого им, следовательно, является

332

всеобщим и постоянным. Но поток жизни вообще-то возникает единожды, любая волна в нем поднимается и исчезает. Эта трудность - действительная проблема исторического метода с тех самых пор, как впервые, начиная с Гегеля, рассудочное познание (основная черта эпохи Просвещения) было противопоставлено сущности человеческого и исторического мира. Но эта проблема разрешима; нам не нужно прибегать к интуиции и отказываться от понятий, однако необходимо преобразовать исторические и психологические понятия. Фихте обладал гениальной интуицией, позволявшей ему вводить такого рода понятия для жизни души, вообще для духа. В них энергия заняла место субстанции; формы деятельности, обнаруживающиеся в духе, сопряжены с прежними формами деятельности и при этом противоположны тем, что существуют с ними одновременно; таким вот образом осуществляется продвижение вперед, которое становится возможным благодаря времени, благодаря энергии, действующей в нем, благодаря дифференцирующемуся единству. Однако его результатом была лишь эта схема -схема душевной динамики, само ее осуществление прикреплялось к кантовским понятиям, а не к действительности. Ни Гербарт, ни Гегель так и не вышли на простор действительного, исторического мира. Но все же было положено начало преобразованию всей мысли об историческом мире - в некоей внутренней взаимосвязи, которая нагляднее всего предстает у романтиков, у Нибура, позднее, через влияние Гегеля, у Ранке - короче говоря, вместе с рождением современной историографии. Мы, однако, освобождаемся от путаницы понятий, в которой эта антитеза исторической действительности и рассудочного познания в понятиях в соответствии с принципом тождества охватывает то время, в котором мы начинаем всматриваться в саму природу исторических понятий. Ее логический характер заключается в независимости высказывания как от субъекта, в котором обнаруживается эта антитеза, так и от того момента, когда это происходит: тем самым ее значимость независима от психологического места и времени. Но ее содержанием является событие, процесс какого-то вида; высказывание независимо от времени, но то, что высказывается, есть процесс, происходящий во времени. Я иду дальше: не все исторические понятия правильно сформированы с этой точки зрения, но лишь постольку, поскольку они таковы, они вправе играть свою роль в ходе постижения исторического мира. Но в то же время существующие понятия должны быть многообразно преобразованы, чтобы в них нашло свое выражение изменчивое, динамическое.

333

?

2.

По сути своей эта проблема родственна проблеме высшей математики, которая пытается овладеть изменениями в природе. Любая часть истории, как и любая эпоха, не может быть постигнута с помощью понятий, которые выражают устойчивое в ней - следовательно, в системе соотношений устойчивых качеств. Для эпохи Просвещения77 такими устойчивыми качествами были в государстве - самодержавие, в духовной жизни - просвещение. Вначале постигается даже не различающая природа времени, речь, скорее, идет о системе сопряжений, части которой динамичны, следовательно, обнаруживаются во взаимодействии постоянных качественных изменений. Ведь сами эти сопряжения, поскольку они основываются на взаимодействии сил, изменчивы, то есть любое из них содержит в себе правило изменений. Я применяю это к эпохе Просвещения. Сохранение общественного порядка вплоть до конца XVI и начала XVII века было невозможным, потому что противоположность интересов дворянства, как и других сословий, а также правительства, а позднее и интересов провинций в отношениях между собой и в отношении к целому не позволяла возникнуть в Германии стабильному единству государственной воли, общему попечению о целом, постоянному преследованию государственных целей. В Англии, во Франции и в Италии та же недостаточность политического бытия проявляется в различные эпохи. Эта недостаточность стала внешне невыносимой, потому что стремление к власти этих конкурирующих государств начало проявлять себя совершенно иначе, чем в предшествующие периоды. Эти государства развивались бок о бок друг с другом. Их форма обусловлена преимущественно наследием прошлого и войной. Они не были еще объединены единой литературой и развившимся в ней общим языком. Общий язык для итальянцев впервые создал Данте. Вместе с языком возникло и стремление к национальному единству, которое, однако, не нашло своего удовлетворения из-за определенного расклада сил, а именно из-за политического противоборства тиранической и республиканской власти. Иначе протекало развитие в Англии, где была единая литература и так далее. Позднее во Франции. То, что такие великие государства, как Испанская монархия, как Франция, оказали колоссальное влияние на страну, которая позднее всех столкнулась с задачей достижения единства, оказалось для Германии решающим...

Здесь встает вопрос о том, как же взаимосвязь, которая как таковая не порождается в одной голове и, следовательно, не переживается не-

334

посредственно и не сводима к переживанию личности, может быть воссоздана как таковая историком из выражений отдельной личности и из высказываний о ней? Этим уже предполагается, что могут быть сформированы логические субъекты, которые не являются психологическими субъектами. Должно существовать средство их разграничения, и должны наличествовать основания для постижения их как единства или взаимосвязи.

Мы ищем душу; она является тем предельным основанием, к которому мы приходим в ходе длительного развития историографии. И здесь встает большая проблема: конечно, все есть взаимодействие психических единств, но на каком пути мы находим душу там, где не существует индивидуальной души? Глубочайшей основой является жизнь и то, что из нее исходит - торжество жизненности, мелодия душевной жизни, освобождающая от любой неподвижности правила.

Переход в XVIII столетии от жизни души к психологии.

2. Нации Национальная история

I.

Здесь-то и возникает субъект, который переживает единство, значение внешних процессов - переживает как нечто внутренне значительное, ценное - или же переживает цель, но не в том виде, как все это переживается отдельным индивидом. В то же время этот субъект не является переживающим и понимающим, ибо индивид противостоит народу даже в том случае, если он ему принадлежит, - противостоит как зритель. В силу этого понимание, будучи опосредовано присущими этому субъекту категориями, становится другим.

Вопрос о том, как же следует выделять этот субъект - народ или нацию - в качестве реальности, - этот вопрос, который необходимо полностью отличать от того, каким образом этот субъект переживается, должен быть уяснен вплоть до того, что сами понятия и их разграничения являются исторически относительными. Единство народа как субъекта совершенно изменчиво в соответствии с теми моментами, которые его конституируют. Когда создается единство немецкого народа, которое затем политически конституировало немцев при Людовике Немецком? Ведь в Средние века языковое единство - в силу различия отдельных коренных диалектов - было относительным. Под нацией же мы понимаем

335

устойчивое экономическое, общественное, политическое объединение отдельных частей.

Но именно здесь и сопрягается единство субъекта, основывающееся на реальных моментах, с сознанием взаимопринадлежности, национальным сознанием, национальным чувством, в котором, в конце концов, и коренится единство этого субъекта78.

Это осознание совместной принадлежности друг к другу обусловлено теми же самыми моментами, которые обнаруживаются и в сознании индивида.

Переживания всегда ощущаются как нечто новое. Но это же имеет место и в пределах целевой взаимосвязи, а также, например, в пределах религиозной организации. Но лишь в определенном классе переживаний возникает чувство общности. Однако для отдельной нации все виды общих переживаний находятся в сознательной связи с национальным сообществом. Это сообщество во всех сторонах жизни сопрягается с индивидами, которые ее составляют. Тем самым получается, что любое сильное переживание переживается как изменение ценностей человеческой общности. То же сознание сопринадлежности обнаруживается и в том, что постигаются цели, которые принадлежат этой национальной взаимосвязи. Все эти индивиды, которые преследуют собственные цели, каждый сам по себе, нередко в противопоставлении себя другому или целям семьи, других союзов, одновременно имеют все же в национальной взаимосвязи область собственного целеполагания. В этой области они ведут себя как единый субъект. Они реализуют цель, которая предписана им национальной взаимосвязью, осознавая свою принадлежность друг другу. Ведь в этом целом формируется сознание высшего для определенного времени блага. Это происходит под влиянием общего настроения или под руководством какого-то великого человека, как, например, во времена Лютера или Бисмарка. В таком случае в совместном целеполагании ощущается взаимопринадлежность. В таком случае внешние события, судьбы и действия измеряются целью, которая в это время является внутренней для жизни нации. Так как ни одна нация не ожидает своей смерти, то планы и цели занимают здесь совершенно иное место, чем в жизни отдельного индивида. Они имеют только временную, относительную связь с внутренней сущностью нации. А она обладает безграничными возможностями79.

Итак, любое формообразование является преходящим. Восполнение какого-то определенного направления формообразования противоположностью, возникающей из осознания неудовлетворенности, всегда уже на пороге.

336

Тем самым здесь также сохраняется и широкий, но при этом неопределенный смысл понятия развития. Здесь полностью исчезают закономерности, которые антропология связывала с отношением страсти, иллюзии, разума, идеи или господства над собой. Каждое поколение предает забвению опыт предшествующих.

П.

Начнем с того, что этих фактов достаточно для того, чтобы сделать один решающий вывод. Философы заинтересовались проблемой, не является ли целью каждого отдельного человека он сам и не реализуется ли ценность жизни исключительно в индивидуальном бытии. В этой постановке вопроса заключено превышение всякого опыта, переход в пустую метафизику истории. В этом как раз и состоит мое неприятие философии истории, то есть ни это утверждение, ни противоположное ему (исходящее из некоторой разумно определяемой цели развития наций или человечества) никоим образом не могут считаться научными. Общие переживания какой-то нации, общие цели и воспоминания являются реальностью. Они конституируют целеполагание индивидов и т. д., которое обусловлено их взаимопринадлежностью. Существует безжизненное, якобы само собой разумеющееся утверждение, что все существует в индивидах. Столь же безжизненным и само собой разумеющимся является и то, что удовлетворение реализованной целью, осознание общности переживаний, обладание и наполненность воспоминаниями могут иметь место только в индивидах. Однако из этого отнюдь не следует, что протекающие в индивидах процессы служат лишь для удовлетворения самих этих индивидов. Наоборот, фактом является то, что индивид стремится к национальным целям как к своим собственным, испытывает национальные переживания как свои собственные, осознает и воспоминание о таковых как свои собственные: ими он исполнен и движим. За грань этой действительности, в которой осуществляется сознание ценности, значения, цели и блага, нельзя проникнуть посредством спорных психологических рассуждений. Почему значение жизни для нас состоит именно в этом, а также в реализации некоторого значения, субъектом которого является наше собственное течение жизни, - для ответа на этот вопрос необходим доступ к такой действительности, которая нам отнюдь не дана. Многочисленные попытки выхода за пределы данности, предпринимаемые объяснительной психологией, определяются тем, что она имеет дело с бесчисленными предположениями на этот счет. Они стоят в одном ряду с теми попытками, когда вместо того, чтобы описывать религиозное переживание в том виде, как мы его на-

337

ходим в истории, на основании своего собственного бессильного религиозного переживания строят гипотезы, которые сводят его к эгоизму и удовлетворению собственных желаний.

Столь же предосудительные выходы за пределы данного имеют место и в том случае, где выдвигаются позитивные гипотезы об отношении индивидуального сознания к простирающемуся за его пределы реальному единству, независимо от того, определяются ли эти единства в духе этнической психологии или трансцендентно. Эти гипотезы столь же недопустимы, как и те, в которых утверждается реальное воздействие Бога на индивидуальное сознание.

Заключать от фактов взаимопринадлежности сознания и общезначимости в мышлении и долженствовании к некоему надэмпиричскому субъекту, который обнаруживает себя в индивидуальном сознании, - означает совершать поворот от кантовской спекуляции к трансцендентальному конструктивному методу. В его основе лежат факты взаимопринадлежности, возможность замены понятий, обязанности, возникающие на основе обязательного характера реальной взаимосвязи, которые должны объяснять такого рода отношения. Создание этого трансцендентального метода есть смерть истории, так как именно он исключает углубление в указанные формы действительности с помощью продуктивных исторических понятий. Столь же предосудителен переход за пределы данного, когда в основание исторических форм взаимопринадлежности полагаются своего рода реальные субъекты, вместо того, чтобы сделать эти формы, рассматриваемые в качестве логических субъектов, носителем высказываний, отличающихся от высказываний индивидуальной психологии. Гербарт, первым выдвинувший идею поиска закономерных отношений в сообществах, которые бы отличались от отношений, присущих индивидуальной душе, был чужд такого рода предположению.

ВЗАИМОСВЯЗЬ НЕМЕЦКОГО ДУХА

1. Политическая. Связь со Средневековьем благодаря Лютеру. Государственная служба, разделение профессий в городах и в землях... Сходство с Фридрихом Великим. Противоположность по сравнению с Францией и Италией: римское понятие господства; город и властвующие бюргеры как воплощение господства.

2. Тем самым именно в протестантской Германии развивается административное сознание, сознание обязательств и объективных задач. Любой служащий промышленного предприятия вплоть до дорожного

338

служащего выполнял объективно определенный служебный долг. Возникновение такой административной структуры. Города также распределены по разрядам. В этом специфическая сила немецкого духа. Лютер и здесь является выразителем традиции.

Противоположность: организация коммун, парламент как нечто самостоятельное, финансисты со своими чиновниками, но все это объединяет понятие королевской власти.

3. Искусство, в основе которого сила, а не красота, его связанные, самодостаточные формы, музыка, звучащая из глубин, мышление, исходящее из целостности.

Противоположность: рациональный французский дух. Он нашел свое блестящее воплощение в XV веке, в то время как в Германии буржуазная философия жизни еще не была в состоянии себя выразить. Мощные противоположные движения, из которых янсенизм ближе всего немецкому духу.

С Лютера и Цвингли берет свое начало линия, связанная с выражением целостной личности (Дидро как французский тип), построение нашей духовной жизни в лютеранстве и сегодня находится в русле этой линии.

3. Эпохи

Проблема состоит в следующем: каков порядок категорий, с помощью которых возможно познание крупных исторических взаимосвязей. Какие понятия появляются вместе с новыми предметами, насколько и здесь решающими являются понятия ценности, значения и цели и т. д., которые были получены применительно к индивидам, короче говоря, как можно приблизиться к объективному знанию в этой расширяющейся области суждений, субъектом которых больше не являются отдельные лица.

1. Новые субъекты высказываний. Они выражают некую действительность. Метод их разграничения. Исходя из наук о духе. Другие классы: движения, эпохи.

2. Понятие структуры. Структура некоторой исторической эпохи. Пример: германцы перед переселением народов80.

Я ищу подход к сложным феноменам немецкого Просвещения...81 Ни одну эпоху нельзя понять упрощенно. Метод всегда один: выработать понятия, выражающие суть эпохи. Под любое такое понятие должен подпадать ряд фактов, и ни один из них не должен ему противоре-

339

чить. Если они охватывают целый период, то мы называем их историческими категориями. Они действуют внутри узкой сферы этого периода так же, как всеобщие категории жизни действуют везде и всегда. Они образуют взаимосвязь, которая выражает взаимосвязь самой жизни. Они возникают благодаря интуиции.

Одной из наиболее глубоких проблем является то отношение, в котором настроения какой-то нации себя обусловливают и восполняют. Таким в XVI веке был реализм, сатира, гротеск, игра фантазии; в XVII веке реализм, трагическое чувство жизни, критика и сатира.

4. Прогресс

Если речь идет об истории, то предпосылка исторического понимания заключается в том, что существует значение исторических моментов и смысл исторического процесса. Согласно этой предпосылке, даже если цель существования индивида заключена в нем самом, все равно в истории вместе с развитием индивидуального счастья происходит его распространение на многих. Таков в целом взгляд новых английских историков. Однако эта позиция предполагает выход за свои же собственные пределы. Даже если в данном случае совершенствование индивидуальной жизни от поколения к поколению и рассматривается как механическое следствие накопления ценностей, тем не менее, при этом допускается и такой способ развития, в природе которого заложено совершенствование. Именно поэтому в истории столь влиятельно представление, согласно которому ее ход имеет некий смысл; и это слово обозначает лишь предпосылку, которая дает возможность понять исторический процесс, но это не утверждение о какой-то отличающейся от самого процесса воздействия силе, которая - как имманентная процессу сущность - придает значение отдельным частям, составляющим этот ход событий.

В этом заключено лишь условие, при котором может быть понята история: его продукт и его результат суть универсальная история. Но из этого не вытекает допущение более широкой предпосылки - существования какой-то единой движущей силы в истории как ее имманентном или как ее реальном условии, которая может быть развернута затем в философии истории как Провидение, или имманентная цель, или исторически формирующая сила.

340

5. Универсально-историческая взаимосвязь

А. ПУТЬ ОТ ФАКТИЧНОСТИ К ИДЕАЛЬНОМУ, НА КОТОРОМ ДОСТИГАЕТСЯ ВЗАИМОСВЯЗЬ СОБЫТИЙ

По своей структуре эпохи различаются друг от друга. Средневековье82 ... содержит взаимосвязь близких идей, которые господствуют в различных областях. Идеи преданности при феодализме, следование Христу как послушание, содержание которого состоит в противостоянии духа природе, основанном на полной отрешенности. Ряд ступеней телеологии в науке. Следует, однако, признать, что основанием этих идей является насилие, которое не может быть преодолено этим возвышенным миром.

И это везде так. Фактичность рас, пространств, насильственных отношений всегда составляет неустранимое основание. Грезой было утверждение Гегеля о том, что каждая эпоха репрезентирует новую ступень в развитии разума. Чтобы дать верное изображение какой-то эпохи, необходимо иметь ясное представление об этой фактичности.

Однако существует некая внутренняя взаимосвязь, которая ведет от обусловленных отношений, от фактичности, борьбы сил к развертыванию идеального и т. д.

1. Любое данное состояние в бесконечном ряду обусловливает изменение, потому что потребности, высвобождающие наличную энергию в деятельности, никогда не могут быть удовлетворены - как никогда не может быть утолена жажда удовольствий.

2. Любая форма исторической жизни преходяща и тем самым содержит в себе распределение сил радости и гнета, расширения бытия и жизненных тупиков, удовлетворенности и нужды, которое вызывает напряженность сил и новое распределение, постоянно порождающие все новые поступки.

Обобщая сказанное: спокойное состояние свойственно лишь редким моментам исторической жизни, и то в течение короткого времени. Причины, его вызывающие, различны: равновесие, противодействующие силы и т. д. История - это движение.

3. Но и в самом прогрессе заключено счастье. При этом напряженность исчезает. Реализуется идеал и т. д.

Между неживой фактической необходимостью и высшей духовной жизнью происходит постоянное усовершенствование организации, институтов, упорядоченной согласно определенным правилам деятель-

341

ности сил. Рассудок как бы создает механизмы, которые служат удовлетворению потребностей. Он постоянно совершенствует такого рода механизмы. Цель, которую ставит рассудок, состоит в выработке этих механизмов. Такими механизмами являются как железные дороги, так и армии, как фабрики, так и более совершенные конституции. Они составляют специфическую область рассудка, который ищет средства для осуществления своих целей и рассматривает последствия в качестве причин.

И здесь обнаруживается определенная комбинация, которая, собственно, и приоткрывает сущность истории. Ее основой является иррациональная фактичность, из нее вырастает, с одной стороны, распределение напряжения и механизмов, а с другой стороны, осуществляется переход от дифференциации наций, нравов, мышления к индивидуальному, на чем и основывается затем собственно духовная история.

В. ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ, ЦЕННОСТИ, КУЛЬТУРА

События становятся значительными, поскольку они сопрягаются с некоей взаимосвязью, для которой они выступают в качестве событий. И если здесь речь идет о ценностной взаимосвязи, которая, будучи надындивидуальной, обоснована и трансцендентально (а значит, трансцендентальным является и любое определение, имеющее свое основание в надындивидуальном), то в таком случае возникает лишь вопрос о том, возможен ли такого рода методический подход и подразумевает ли это, что для эмпирического имеют безусловный характер лишь формальные точки сопряжения. Но если трансцендентально-философское обоснование оспаривается, тогда нельзя установить никакого метода, никаких безусловных норм, ценностей или целей. В таком случае существует лишь то, что притязает на безусловную значимость, хотя в самом своем истоке оно уже и отягощено релятивностью.

Но фактически мы измеряем значение лишь в соотнесении с определенной взаимосвязью реального или идеального типа, в силу сопряжения, в результате чего человек или событие обретают определенный характер. Если я, подобно Мейеру, выбираю какой-то момент в комплексе воздействий и как таковой соизмеряю его с современностью, то сначала я должен иметь некий масштаб, с помощью которого определяется значительное в этом моменте, в противном случае значительным было бы все, что явилось причиной бесконечного ря-

342

да современных состояний. По крайней мере ясно одно: я нахожу значительным в современности то, что является плодотворным для будущего, для моих поступков в будущем, для дальнейшего развития общества.

И здесь, рассматривая свою практическую установку, я с максимальной отчетливостью вижу, что, пытаясь контролировать будущее, я исхожу из общезначимых суждений о том, что следует реализовать. Современность содержит не состояния, а процессы, комплексы воздействий. Следовательно, в них - ростки будущего. Мысль Бисмарка о том, что своим местом он обязан своей религии и своему государству, а служение этому государству является самой важной культурной задачей, имела для него общезначимость благодаря религиозному обоснованию. Из этого вытекает, что нам необходимо принять это отношение и в ретроспективном плане. В некоторую эпоху развиваются всеобщие нормы, ценности, цели, лишь соотносительно с которыми только и можно постичь значение поступков. Следует, кроме того, различать, констатируется ли указанное значение только в определенных границах или безусловно. В данный момент представляется, что даже в рамках единой нации существует антагонизм относительно ценностей.

Тем самым глубже постигается тезис о том, что развитие таких идей осуществляется в столкновении противоположностей (Кант, Гегель), которые в ходе развития институтов и т. д. удерживаются в нем, формулируются, а их сопряжение друг с другом вновь делает возможной более широкую, более свободную позицию. Прежде всего следует отметить, что нет ценностей, которые были бы значимы для всех наций. В Римской империи развивается аристократическое понимание человеческого общества как носителя humanita^. Равным образом и в христианстве человечество понимается как некий субъект, имеющий определенную ценность. Изменение ориентации в Просвещении. Сама история - продуктивная сила, производящая ценностные определения, идеалы, цели, с которыми сообразуется смысл человека и событий.

В дальнейшем развертывается двоякая ориентация этого сопряжения - на эпоху или на прогресс человечества.

343

С. ПРОБЛЕМА ЦЕННОСТИ В ИСТОРИИ

Полагают, что так возникает только осознание релятивности в истории. Несомненно, что релятивность присуща любому историческому явлению, поскольку оно конечно. Но уже в сопряжении конечного с абсолютным заключено и <сопряжение>...

Иначе говоря: составляет ли то, что выражено в исторических категориях, лишь момент исторического движения? А именно: существует ли в истории нечто наполненное ценностью и т. д. лишь в той мере, в какой оно возникает, оказывает воздействие и исчезает в пределах этой взаимосвязи?

Существует ли какое-то определение ценности, свободное от этого процесса?

Последняя из проблем на этом пути критики исторического разума такова: в истории везде существует формирование, выбор в поиске внутренних взаимосвязей. Везде продвижение вперед определяется отношениями конечности, скорби, насилия, антагонизма, накопления, связывающими одну часть истории с другой, а сила, ценность, значение и цель всегда являются теми звеньями, с которыми неразрывно связана историческая взаимосвязь. Но является ли эмпирическая взаимосвязь, эмпирическая ценность, значение, цель последним словом историков?

Путь, который я выбираю, определен следующими положениями:

1. Понятие ценности вытекает из жизни.

2. Масштаб любого суждения и т. д. дан в относительных понятиях ценности, значения и цели нации или эпохи.

3. Задача состоит в том, чтобы истолковать, как эти понятия должны быть расширены для того, чтобы стать абсолютными.

4. Короче говоря, этим достигается также полное признание имманентности ценностей и норм, выступающих как нечто безусловное в историческом сознании.

344

6. Заключение

Историческое сознание конечности любого исторического явления, любого человеческого или социального состояния, релятивности любой разновидности веры - последний шаг к освобождению человека. Вместе с ним человек достигает суверенности, позволяющей ему извлечь из любого переживания определенное содержание, отдаться ему полностью, непосредственно, как если бы не было никакой системы философии или веры, которые были бы обязательными. Жизнь становится свободной от познания с помощью понятий; дух становится независимым от всякой паутины догматического мышления. Любая красота, любая святость, любая жертва, повторно пережитые и истолкованные, открывают перспективы, выявляющие некую реальность. И точно так же скверное, ужасное, безобразное в нас мы принимаем за что-то присутствующее в мире, за то, что заключает в себе реальность, которая должна быть учтена в мировой взаимосвязи. Нечто, что не может вводить нас в заблуждение. И в противоположность релятивности непрерывность созидательной силы обнаруживает себя как стержневой исторический факт.

Так из переживания и понимания, из поэзии и истории возникает созерцание жизни. Оно наличествует в них и вместе с ними. Осмысление лишь поднимает его до аналитической отчетливости и ясности. В телеологическом рассмотрении мира и жизни нами распознается метафизика, покоящаяся на одностороннем, хотя и не случайном, но частичном взгляде на жизнь. Учение об объективной ценности жизни как превосходящая границы опыта метафизика. Однако мы испытываем на опыте жизненную и историческую взаимосвязь, в которой каждая часть обладает значением. Как буквы в слове, жизнь и история имеют определенный смысл. В жизни и истории существуют синтаксические моменты, подобные грамматическим частицам или глагольному спряжению, и они также имеют определенное значение. Разного рода поиски человека следуют отому значении». Когда-то стремились понять жизнь из мира. Однако существует лишь один путь - от истолкования жизни к миру. И жизнь наличествует лишь в переживании, понимании и историческом постижении. Мы не вносим никакого смысла из мира в жизнь. Мы открыты возможности того, что смысл и значение возникают только в человеке и в его истории. Но не в отдельном, а в историческом человеке. Ведь человек есть историческое существо.

345

РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ

ПРИЛОЖЕНИЕ

I. ДОПОЛНЕНИЯ К ОЧЕРКАМ ПО ОСНОВОПОЛОЖЕНИЮ НАУК О ДУХЕ

К ТЕОРИИ ЗНАНИЯ

1. Задача 1.

Нижеследующее расчленение логических операций имеет цель, ограниченную задачей настоящего основоположения. Оно должно в совершенно определенном смысле ответить на вопрос о возможности объективно необходимого знания. Любое познание действительности основывается на осознании реальности самовосприятия и признании действительности за объектами, обнаруживающимися в чувственном восприятии. Однако поскольку поток <чувственных> восприятий сразу же принуждает нас к тому, чтобы отличать отдельные образы от того предмета, с которым они сопрягаются, то отсюда возникает настоятельная необходимость примысливать некоторое условие отдельных образов, позволяющее использовать их в ходе конструирования. Поэтому уже наивное доверие к чувственному восприятию заставляет нас примысливать отношение образов к органам чувственного восприятия и к условию, ограничивающему восприятие именно этими образами. Тем самым мы можем понять и необходимый характер отношений между образами, а также иметь возможность конструировать их последовательность и сосуществование. Физика и физиология конструируют, кроме того, это независимое от нас условие как строй упорядоченных законами феноменов, вытекающий из сосуществования и последовательности образов. Естественные науки, как и науки исторические, делают два допущения: предполагая независимое от единичного эмпирического сознания условие опыта этого сознания, они строго придерживаются момента данности, который присущ всем чувственным восприятиям. И, во-вторых, они допускают, что наше мышление, постольку, поскольку оно продвигается вперед в некоторых формах и согласно определенным правилам, которые очевидны для сознания, ведет к знанию, обес-

349

печивающему возможность познания закономерности того, что от нас независимо. Пока естествоиспытатель или историк остается на этой точке зрения и не переходит к какой-нибудь критической интерпретации знания как системы высказываний об имманентных сознанию содержаниях и их отношениях, возникает два вопроса. Может ли быть удостоверено допущение чего-то трансцендентного по отношению к эмпирическому субъекту, и если да, то на чем основывается возможность постижения этой независимой от нас реальности посредством операций нашего мышления? Этот последний вопрос возникает применительно также и к тем операциям мышления, благодаря которым самовосприятие становится одной из разновидностей познания. В нижеследующем расчленении закономерности нашего мышления речь идет о разрешении этого вопроса. Метод, посредством которого я попытаюсь его разрешить, состоит в сравнении процессов мышления в различных областях познания действительности, определения ценности и установления правил. Первичные логические операции, которые обнаруживаются в этих различных областях знания, являются теми же, что и операции, протекающие помимо дискурсивного мышления в чувственных восприятиях. Эти операции имеют своей предпосылкой сопрягающую природу мышления, но в силу своего особого качества они представляют собой лишь осознание отношений между тем, что дано. Именно к ним могут быть возведены формы и законы дискурсивного мышления. Вместе с тем проблема того, как возможно познание действительности посредством мышления, сводится к другой, основополагающей проблеме: на каком основании мы в ходе познания действительности возводим признак данности к условию, которое отделено от индивидуального субъекта восприятия и мышления.

2.

Трем разновидностям действия духа - в сфере познания, в сфере чувств и влечений и в сфере воления - соответствуют различные классы знания.

Мы исходим поначалу из результатов феноменологии знания. В основании системы познания действительности, системы нашего определения ценностей и системы установления правил лежат три разновидности действия психической жизни. Все три разновидности действия находят свое прямое выражение в языке84. Так, действие чувства выражается в восклицательном предложении, а действие воли - в императи-

350

ве. Кроме того, само собой разумеется, что действие, протекающее в чувстве и волении, равно как и в восприятии некоторого объекта, также может стать предметом суждения, которое имеет своим предметом это состояние. Это случается, когда указанное состояние относится к тому субъекту, в котором оно имеет место. Так возникает суждение, объективирующее самовосприятие. При этом безразлично, является ли это самовосприятием состояния, относящегося к интеллектуальной сфере, чувству или волению. Предложение «я буду действовать в соответствии со своим убеждением» не является суждением. Однако состояние такого рода внутреннего определения воли может получить выражение в суждении внутреннего восприятия. Несколько иначе обстоят дела в том случае, когда предметом суждения восприятия становится не этот процесс как таковой, но выражается именно обладание действием, протекающим в чувстве или волении. Общезначимое знание становится возможно здесь только в том случае, если <отношения, содержащиеся> в действии чувства и воли, выражаются всеобщим образом и возводятся к надежным правовым основаниям. Ибо единичное состояние чувства связано с индивидуальным существом определенного субъекта, и потому его суждение не имеет никакой значимости для другого субъекта. Оно не может быть передано. Равным образом не поддается передаче содержание волевого решения или приказа. Тот, кому отдается приказ, не должен и не может повторять его, содержащееся в приказе волевое отношение двух лиц делает возможным только следование приказу. Только когда отношения, заключенные в действии чувства и воления, выражаются всеобщим образом, они могут стать предметом общезначимого знания. В области воления оно подразделяется на два класса. Это основано на особой природе воления. Оно представляет собой либо определение цели, когда субъект детерминирует сам себя, либо же оно направлено на определение других субъектов. В первом случае возникает понятие цели или блага, тогда как во втором случае - понятие предписания, правила или нормы. И как действие чувства оказывает определяющее воздействие на воление, так и наделение ценностью образует предпосылку целеполагания. Однако же не в том смысле, что ценности как таковые преобразуются в сфере воления в цели или блага. Природа воления, напротив, обнаруживает свою самостоятельность в форме учения о благах. Для меня ценность - это то, что я эмоционально пережил или могу пережить повторным образом как нечто обладающее ценностью. Благом в строгом смысле является то, что моя воля может полагать себе в качестве цели. Благо должно быть достижимым. Содержащееся в нем целеполагание должно уживаться во взаимосвязи жизни с целепола-

351

ганиями, которые более важны для меня. Таким образом, воля относительно самостоятельна и имеет своим содержанием полагание цели или блага и полагание правила или нормы. Если же отношение, содержащееся в чувстве или в волении и полагаемое индивидуальным и непередаваемым образом, возвышается до всеобщего, то становятся возможны высказывания, которые имеют своим предметом особую природу действия в чувстве, целеполагание или правило. Они не свидетельствуют о наличии чего-то, они не утверждают ни реальности того процесса, в виде которого протекает чувство или воление, ни существования ценностей или ценностных отношений, целей или предписаний. Они выражают отношение ценностей, которое коренится в ценностном предпочтении, иерархию благ, детерминируемую целеполаганием, обязанность, полагаемую в правиле или норме. Эти высказывания возникают там, где говорится о всеобщей значимости какой-то ценности или же ценности сравниваются друг с другом, они выражают связь некоторого круга субъектов с разновидностью действия, которая может быть выражена всеобщим образом.

Так возникают следующие основные формы высказываний и знания. Познание действительности или же просто познание (если брать это слово в его изначальном смысле) всегда имеет своим предметом данное и стремится достичь реальности и установить ее свойства. Поэтому столь глубоким в познании является различие логических и математических наук и наук, которые имеют своим предметом природу или исторически-общественный мир человека. Однако первые также возникают из действия, направленного на познание действительности; даже в абстрактнейшем своем развитии они представляют собой систему средств для вторых. Категориальные отношения, которые присущи системе познания действительности, суть реальность, вещь, качества, состояния, воздействие, претерпевание. В свою очередь, познание действительности дает основание для всевозможных ценностных определений. Ибо как установление жизненных ценностей, так и оценка внешних фактических событий сопряжена с действительностью, которая и служит основой для наделения ценностью. Там полагается действительность, данная в самовосприятии, здесь - действительность, данная во внешнем восприятии. Но сама оценка не является высказыванием о том, что нечто имеет место; она не осуществляется в категориях познания действительности. Здесь обнаруживается новое действие субъекта, полагаемое в чувстве, - только для него наличествуют отношения ценностей, оценки или иерархия ценностей. Эти отношения должны быть опредмече-ны, чтобы можно было выносить ценностные суждения. Но то, что на-

352

зывается здесь отношением, хотя и имеет действительность своей основой, дано, однако, лишь в эмоциональном действии. Таким же образом обстоят дела и со значимым знанием целей. В своей значимости оно зависит от системы целей. Ибо эта последняя определяет решение вопроса об иерархии целей или благ и вопроса о высшем благе. Значимость некоторого высказывания в этой области основывается на том, что при этом выражаются отношения в рамках некоторой целевой взаимосвязи, возведенной до объективной значимости. То, что требует такого рода всеобщая целевая взаимосвязь, может теперь получить выражение в виде некоторого правила. Еще раз обратим внимание на взаимосвязь между осуществляющимся в процессе воления целеполаганием и установлением правил. Уже любое удовлетворение относится к подлежащему реализации состоянию, служащему ему средством, как всеобщее к особенному. Если воление ставит себе в качестве цели осуществление какой-нибудь перемены, то эта последняя представляет собой особое по отношению к всеобщему, заключающемуся в требуемом удовлетворении. Поэтому воление удовлетворения может пониматься также как по-лагание правила, под которое подпадают отдельные возможные перемены, ведущие к удовлетворению. Таким образом, правило - это форма значимого знания, в котором выражается природа воления.

Здесь же разрешается вопрос о том, в какой мере предписания, правила и нормы можно назвать знанием85. В повседневной жизни мы говорим, что знаем или не знаем некоторое предписание или правило. Однако это выражает лишь осведомленность о фактах, а именно то, что мне известно некоторое грамматическое правило, или то, что я осведомлен об отношении обнародованного распоряжения к инстанции, правомочной его отдавать, а также о содержании этого распоряжения. Но когда для меня становятся прозрачны те