Часть 14.

Как безгранично многообразие содержаний - ведь из них состоит весь пестрый предметный мир, к которому мы относимся в нашем действии, - так же многообразно и это действие. Оно включает в себя неопределенное множество модификаций и нюансов. Они обнаруживают родство, будучи расположены в той или иной близости друг от друга. Предметное постижение некоторого механизма, чувство, охватывающее нас после смерти любимого человека, воля, направленная на реализацию определенной цели, различны не только по предмету, но и по действию, направленному на этот предмет, да и переживаются они как различные. Постижение разнородных отношений между содержанием и действием, которые имеют место в этих случаях, проводит различие лишь в пределах того, что уже содержится в переживании. В самом переживании не существует никакого интереса к различению и сопряжению того, что в нем содержится; оно протекает без всякого осмысления этого. Для осознания того, что содержится в переживании, требуется только различение и сопряжение, вызванное определенным интересом. И как мы увидим далее, лишь в ходе этого различения и сопряжения становится ясно, что содержится в переживании. Оказывается, что различие, степень родства, отношение представляют собой не свойства объектов, а формальные категории, которые являются понятийной фиксацией операций, предшествующих дискурсивному мышлению и образующих его основу. Однако только эти операции устанавливают, что содержится в чувственном постижении и переживании. Внутренний опыт дополняется его выражением в языке. Посредством различных обозначений в нем выражается переживание этих способов дейст-

382

вия. Я замечаю нечто, я сужу о чем-то, я испытываю от него удовольствие, я стремлюсь к чему-то - в этих и сотнях других словосочетаний мы выражаем переживания, не осмысляя того внутреннего отношения, которое получает в них выражение. Но если кто-то использует эти выражения, то я сразу же понимаю, что в нем происходит, и фиксированное выражение позволяет мне осознать содержащееся в переживании действие лучше, чем то позволяет само переживание, ибо я различаю и сопрягаю лишь то, что подразумевается в выражении и, следовательно, содержится в переживании. Стихотворения поэта и рассказы писателя с самого первого момента, то есть до всякой психологической рефлексии, также изображают, воспевают и извещают о переживаниях согласно их подлинному характеру. Они рисуют нам некоторый предмет, затем они переходят к действию по отношению к этому предмету, они эксплицируют отношения и учат нас различать их. Они выражают все это, поскольку имеют своим источником сильное переживание.

Различие определенных типов в пределах этого меняющегося действия по отношению к фактическому никогда не может быть проведено так, чтобы здесь было достигнуто полное согласие. Следует прояснить, какой смысл может иметь это различие в учении о структуре. Оно разделяет лишь виды сопряжений, сменяющие друг друга действия. Поэтому оно не имеет ничего общего с подразделением психической жизни на способности, силы или функции. Оно не утверждает того, что они есть, но и не оспаривает их наличия. Равным образом и понятие способа действия учение о структуре относит только к понимаемым в этом смысле видам сопряжения, которые регулярно обнаруживаются во взаимосвязи любой психической жизни. А именно: оно даже не исключает допущения, что психическая жизнь постепенно развивается от простейших отношений к отношениям структурно усложненным - и это касается как отдельного индивида, так и человечества в целом. Таким образом, указанное различие имеет лишь тот смысл, что оно упорядочивает переходящие друг в друга нюансы действия в соответствии с определенными типично исходными позициями. Было показано, что различные способы действия по отношению к отдельным содержаниям переживаются, а также - на основании выражения - повторно переживаются в понимании. Вместе с тем оказывается, что это различие позволяет осознать дистанцию между разными видами действия, и так мы узнаем об их родстве - ближайшем или дальнем. Кроме того, философская рефлексия также постоянно различает определенные основные позиции, что позволяет известным образом упорядочивать способности, функции, a priori различенные

383

психические способы действия, а это, в свою очередь, ведет к возникновению известных спорных вопросов. Но поскольку в действительности рядоположенные способы действия переходят друг в друга, я отваживаюсь на выделение лишь вполне определенных типов и даю следующее основание своей классификации. Предметное постижение, с одной стороны, а с другой стороны, чувство или воля родственны друг другу лишь в том, что и то, и другое суть способы действия. Хотя постижение предмета и суждение о нем различны, несмотря на наличие промежуточных ступеней между ними, они, тем не менее, связаны тем, что все предметное постижение в целом имеет дело только с содержаниями и теми отношениями между ними, которые содержатся в данности и эксплицируются в дискурсивном мышлении. И высказывания о значимости, которые входят в область суждений о действительности везде, где только отношение отдельного суждения включается во взаимосвязь мышления, - эти высказывания представляют собой иную форму той связанной с реальностью очевидности, которая присуща как эмпирическому сознанию чувственного восприятия, так и переживанию. И если чувство и воля по преимуществу включены в комплекс воздействий, реализующийся в форме переходов, как, например, чувство невыносимости некоторого состояния и решение изменить это состояние, то, тем не менее, существует область чувств, например эстетических, которые - даже будучи очень сильны и не встречая совершенно никаких препятствий - не переходят в поступки. Если речь идет об обосновании наук о духе - то есть о нашей теперешней задаче, - то фундаментом для разделения типов предметного постижения, чувства и воления является то, что размежевание действительности, ценностей и целей пронизывает все царство духа. Правда, здесь в репрезентации и выражении обнаруживается различие в переживаниях, которое не является столь же отчетливым при самонаблюдении.

3.

Различные виды отношений напряженно воздействуют друг на друга, и одно из них вызывает другое. Образы, которые доставляют нам чувства, или мысли о них вызывают чувство удовлетворения, расширения нас самих и наполнения нашего существа, а это, в свою очередь, пробуждает стремление и решение воли, направленное на сохранение этого состояния. Это напряженное воздействие, ведущее нас от предметного постижения к чувству и далее - к волению и поступку, попадает в сферу внутреннего опыта, откуда и берет начало знание о структур-

384

ной взаимосвязи. Само это воздействие переживается; если бы оно не переживалось, оно бы не находило столь прямого и мощного выражения в поэзии и истории. Дана не закономерная последовательность отдельных состояний, на основании которой делается заключение об их причинной взаимосвязи, но сила напряженного воздействия, неумолимость, с которой постигаемый предмет приводит в бурное движение все чувства, неумолимость, с которой человек - вопреки всем разумным соображениям - словно заколдованный и принуждаемый внешней силой стремится присвоить себе предмет этих чувств, бездны человеческого существа, разверзающиеся именно в этом принуждении, в этой за-чарованности и в этом добровольном рабстве, - все это - несмотря на различие их мировоззрения - является предметом религиозных учений Будды, апостола Павла и Августина, а также поэтических произведений великих трагиков. Это мощное выражение может быть почерпнуто лишь из глубин переживания - наше знание о напряженном воздействии, открывающее доступ к подлинной жизненной взаимосвязи, возникает не из умозаключений. Мы лишь отрывочно познаем на опыте отдельные взаимосвязи, которые затем связываются в структурную взаимосвязь на основании воспоминаний и их рефлексии. Одним движением мы обозреваем взаимосвязь воспоминаний нашей жизни. Насколько ясно обнаруживается в лирическом стихотворении переход от представляемой ситуации к потоку чувств, который рождает стремление или ведет к деянию! Или же покоящийся на типичном порядке речи комплекс воздействий, в рамках которого этот порядок, основываясь на экспозиции определенной ситуации, вызывает в нас целый мир чувств и ведет нас отсюда к определенной практической установке. Таким образом, нам все более открывается значение отношений переживания, выражения и понимания. То, что вступает в область переживания без всякого осмысления, в выражении этих переживаний словно бы выносится наружу из глубин психической жизни. Ибо выражение непосредственно и без всякой рефлексии вытекает из души, а затем в силу своей устойчивости предстает перед пониманием. Поэтому выражение содержит от переживания больше, чем может обнаружить самонаблюдение*.

* Основные положения, необходимые для понимания нижесказанного, я заимствовал здесь из одной своей работы (Sitz.-Ber. от 19 марта 1905 г. [см. настоящее издание, с. 43 и далее), однако для более полного обоснования должен отослать к самой этой работе.

385

4.

Эта структурная взаимосвязь включает в себя и другую систему отношений между переживаниями, которая обнаруживается в рамках типических разновидностей психического действия, имея при этом сходный с ними характер. Таков иерархический порядок, в котором частное, обусловленное внешним образом многообразие данностей приспосабливается к целям истории. Это именно иерархический порядок, поскольку данное продолжает сохраняться в нем, приобретая, однако, более высокую форму сознания. Случайное становится элементом взаимосвязи, независимой от случая, внешних побуждений и внутренних ассоциаций. Частное становится частью целого или отдельным случаем всеобщего; преходящее получает устойчивую форму; образ исчезает в предмете и понятии, чувство - в ценности, из волевого переживания обязанности возникает норма, а темное влечение обретает ясность в стремлении к цели. Поток жизни, в котором все становится достоянием прошлого, преодолевается воспоминанием, а случайность происходящего - взаимосвязью мыслимого.

Третий вид взаимосвязи имеет значение для продвижения духа к устойчивому и необходимому. Уже упоминалось о том, что переживание, выражение и понимание связаны структурной связью. В выражении переживание приобретает устойчивость. То, что черпается из содержания этого выражения, противостоит теперь самому переживанию как нечто внешнее, независимое и длящееся. При этом выражение может получить любая разновидность психического действия; выражение использует любой материал, взятый из сферы действительности, чтобы затем сделать из него средство для понимания. Чувство выражается в мимике и жесте, его символами становятся слово и звук; воля получает устойчивое выражение в предписаниях и законах. Так объективируется дух, и эта объективация, являющаяся внешней по отношению к нему, тем не менее, представляет собой его творение. Отношение выражения и понимания беспредельно расширяет сферу его существования в форме взаимного общения индивидов: возникает человеческое сообщество.

Здесь повсюду обнаруживается телеологический характер структурной взаимосвязи. Наличествующая в ней целесообразность является имманентной и субъективной. Она не реализует цель, предписанную природой или Богом; структурная взаимосвязь не преследует также и какой-то определенной цели: она содержит в себе лишь устремленность к цели. Но эта последняя не гипотетически влагается в нее, но испытывается на опыте. Из впечатлений, исходящих от действительности, и размышлений о них возникает гнет, боль, неудовольствие и неодобрение,

386

которые вызывают защитную реакцию; в других случаях расширение существования, радость, симпатия побуждают волю к тому, чтобы удерживать это состояние и осуществлять дальнейший рост. Поэтому в самой этой связи процессов содержится целеустремленность, которая простирается вперед и представляет собой заложенное в психической взаимосвязи стремление к реализации соответствующего состояния, причем это состояние должно быть соотнесено только с точкой зрения этой индивидуальной психической взаимосвязи, а не быть таковым в объективном смысле. Психическая структура целесообразна, так как имеет тенденцию порождать, сохранять и увеличивать жизненные ценности, исключая при этом безразличие или враждебность. Любой жизненный опыт учит нас тому, каким образом в индивидуальном развитии возникает определенное направление этой целеустремленности. Избавление от страдания, расширение существования, покой и уверенность души, совершенство, обязанность - все это лишь виды бесконечного многообразия индивидуальной направленности. И именно эту целесообразность мы видим действующей в последовательности форм постижения данного, ведущей ко все более надлежащему познанию, все более правильному включению отдельных предметов во взаимосвязь мышления.

Помимо этой взаимосвязи мы рассмотрим теперь взаимосвязь положений духа применительно к его прошлому и будущему. Структурная взаимосвязь не просто направлена назад в прошлое, к тому, что является неизменным, она - и это ее самая яркая черта - непрестанно находится в порыве из прошлого и настоящего в будущее, вычисляя, играя с образами и устремляясь при этом вперед. Переживание, включающее в себя это стремление, одновременно содержит в себе обязанность и свободу, но никогда в качестве умозаключения, а как переживание в себе. По отношению к кругу возможностей оно определено настоящим и прошлым, формой жизни и жизнеотношением. Все это содержится в любом стремлении, направленном вперед. А так как законы, которые не коренятся в нашем суще стве, не имеют над ним никакой власти, и так как сущность эта подчинена закону структуры, то возникает вопрос о том, каким образом наши идеалы фундированы этой взаимосвязью и <каким образом они> возникают.

В первую очередь учение о структуре ставит перед логикой наук о духе следующую проблему: каким образом жизнь и повторное переживание относятся здесь к понятийному мышлению? Жизнь и повторное переживание образуют основание и постоянный фон логических операций; но страдания, жертва, погруженность самости в объективность - все это непостижимо для рассудка. Переживание никогда не может раствориться в понятиях, и его темные, глубинные отзвуки - пусть и едва слышимые - со-

387

провождают всякое понятийное мышление в науках о духе. Уровни сознания, напротив, есть некие технические структуры, которые, последовательно минуя ряд образований, позволяют духу достичь господства как над самим собой, так и над миром. Эти уровни остаются теми же самыми - как в психической взаимосвязи, так и в сфере предметного постижения, которое обращается к этой взаимосвязи. Здесь мышление видит свой предмет насквозь. Сила интеллектуализма имеет здесь свои корни. В эпоху Просвещения интеллектуализм оставляет то, что является непроницаемым, как скопившийся на дне осадок жизни, и затем в философии Гегеля стремится растворить живое в понятийном, воссоздать понятийную взаимосвязь при помощи новых средств. Но интеллектуализм всегда вызывает реакцию полноты самой жизни, которая черпает свои силы в непостижимой непосредственности - против Просвещения в лице Руссо, против Гегеля - в лице как Шеллинга, так и Фейербаха. Проблема отношения жизни к логическому мышлению отныне всегда будет пребывать в поле нашего зрения. Она станет еще более отчетливой, если мы перейдем к структурной взаимосвязи в пределах предметного постижения, а от нее -к спецификации этого действия в науках о духе и науках о природе.

2. ФРАГМЕНТЫ к УЧЕНИЮ о СТРУКТУРЕ Психическая жизнь

Психическая жизнь есть нечто бездонное. Тот, кто занимается науками о духе, должен приложить все силы, чтобы исчерпать эту неисчерпаемую область. Не может быть науки, точнее говоря, одной-единственнойна.-уки об этом неисчерпаемом, открывающем все новые дали и переходящем старые границы. Познание занимает по отношению к нему различные позиции. Ближе всего к нему могла бы стоять антропология, которая стремится проникнуть во взаимосвязь самих конкретных явлений жизни в том виде, как она дана до интерпретации духовных творений или истории. Только идеальная репрезентация может гармонично представить такого рода взаимосвязь. Любое реальное изложение содержит в себе противоположность между достоверными сведениями о сингулярных явлениях и болезненным ощущением, вызванным их ограниченным характером, а также между сатирой, юмором или трагедией. Антропология - это всегда удел художника, обращающего свой взгляд на психическую жизнь, это руководство к созданию художественной формы, точка зрения, позволяющая постигать индивида, эпоху, нации.

388

Структура

Нет ничего более чувствительного или изменчивого, чем те ключевые состояния психической жизни, когда на несколько мгновений достигается равновесие и гармония, в которых успокаиваются желания и реализуется удивительно прекрасное состояние души. Все желания кажутся тогда нашедшими свое удовлетворение, воля успокаивается - это точка покоя в изменчивом потоке жизни. Ясной как зеркало и просветленной становится поверхность души, всегда находящаяся в движении в другие моменты. Но всего одно мгновение - и нарушается гармония между внешним миром и жизнью чувств. Предметом желания становится то, чего нет, и вновь возникает напряжение воли - будь то в области познания или внешних поступков. Здесь подлинное место жизненности, пронизывающей психическую жизнь.

Внешний мир

Внешний мир представляет собой содержащееся в жизни отношение гнета, сопряжения импульса и сопротивления. Реальность внешнего мира заключена, таким образом, в этом жизнеотношении. Реальность внешнего означает не что иное, как такого рода сопряжения с психической структурой в рамках наук о духе. Поэтому здесь не содержится ничего трансцендентного, выходящего за пределы сознания.

Совсем другой мир категорий присущ естественнонаучному понятию внешних предметов. Гипотезы и т. д.

И здесь выясняется, что в пределах самой данности объективной значимостью обладает только порядок, выстраиваемый в соответствии с законам.

3. ПРОБЛЕМА ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ Проблема теории познания в науках о духе

Исходя из логики наук о духе можно теперь приступить к рассмотрению проблемы теории познания. Анализ логической структуры представляет собой предпосылку для рассмотрения проблемы того, в чем состоит познавательная ценность логических форм и методов. Ибо этот анализ ведет к постижению того, что формы и законы мышления заключаются в фундаментальных отношениях данности и в той пози-

389

ции, которую занимает применительно к этим отношениям логическое мышление. Но затем на предмет значимости могут быть также испытаны и те предпосылки, которые разделяет эмпирическое сознание. Это осуществляется путем проверки плодотворности операций, в которых - начиная с переживания и понимания - реализуется знание наук о духе. Такой метод подходит к разрешению этой проблемы путем, противоположным тому, что был предложен Кантом. Речь идет не об обосновании познания, которое обнаруживает себя в формальной логике и математике. Формальная логика в эпоху Канта видела логическое основание для правовой надежности любых научных положений в предельных абстракциях законов и форм мышления. Кантова теория познания, руководствующаяся этой системой обоснования, делает вывод о том, что законы и формы мышления - прежде всего суждение -содержат условия познания. Он расширил эти условия за счет тех, которые заложены в математике. При этом - в противоположность Лейбницу - он твердо придерживался разделения условий геометрии как наглядной науки и условий логики.

Я же, напротив, стремлюсь рассмотреть проблему познания там, где она имеет простейший характер. Но простейшим она является не там, где к отдельным, образам, данным опосредовано, путем конструирования примысливаются предметы, но там, где эти предметы являются данными непосредственно. И теперь я задаю себе вопрос: что дает в итоге процесс переживания и познания, равно как и образуемые на этой основе понятия? Ибо только здесь может обнаружиться, каким образом условия математического и естественнонаучного познания ведут к принятию новых предпосылок при решении других, более сложных задач.

Поэтому речь идет о том, чтобы постепенно разрешить теоретико-познавательную проблему наук о духе. Шаг за шагом, посредством установления области применения...

Кант и Фихте

Почему с Фихте начинается нечто новое? Потому что он, исходя из интеллектуального созерцания Я, понимал это Я не как субстанцию, бытие, данность, но, основываясь именно на этом созерцании, то есть на напряженном углублении Я в самое себя, рассматривал его как жизнь, деятельность, энергию и сообразно этому обнаруживал в нем реализацию таких энергетических понятий, как противоположность и т. д. Таким образом, исходная позиция Фихте близка исторической школе и

390

поэзии Гёте, который видит жизнь во всякой способности самости к реагированию и во всяком развитии.

Доказательство: отсюда вытекает вся его полемика со Спинозой, Шеллингом и т. д.; во второй период его позиция еще более проясняется.

Упразднение трансценденции субъективности

Связующая нить эпохи теории познания обнаруживается в попытке развивать познание в виде систематического целого таким образом, что анализ априори отделяется от данного как вещи самой по себе и т. д., и она получает свое завершение, когда происходит крах этой систематики, а также уверенности в том, что познание имеет дело с явной транс-ценденцией - трансценденцией субъективности и трансценденцией предметов. Раньше я упразднил последнее, теперь же, опираясь на свои психологические работы, я пытаюсь упразднить трансценденцию субъективности.

Нам неизвестен никакой переживаемый или испытываемый на опыте носитель жизни. Такой носитель был бы трансцендентен самой жизни. Он принадлежал бы к классу таких понятий, как душа или предмет, находящийся по ту сторону сознания. Метафизика упраздняется благодаря теории познания и психологии, в которой имеет место другой вид трансценденции. Я хочу сказать, что объективная и космическая метафизика отделяется от метафизики субъективности, и вторая является столь же несостоятельной, как и первая. Более ранняя объективная метафизика основывается на господстве понятия пространства. В ней осуществляется абстрагирование от времени, и вневременные метафизические предикации словно бы переносятся на пространственную систему. Эта система представляет собой продукт самой жизни, обнаруживающийся на самых примитивных ее уровнях. Из этой картины мира выпадает мимолетное, постоянно изменяющееся, принадлежащее времени, то, что присуще также и образам.

Еще сильнее это отношение обнаруживается в метафизике субъективности. «Я», душа - все это также входит в число того, что находится вне времени. Но ведь нам неизвестно ничего, кроме развития событий, и мы не имеем никакого права вводить еще какой-то носитель этих событий, так как это означало бы перенос понятия субстанции в мир переживаний.

Внешние объекты: эти мечи и короны, золотые украшения и сельскохозяйственные орудия, необходимые историку, как раз и представляют собой элементы переживаний. Я вызываю в памяти исторический

391

ход событий войны с Францией, которую я пережил98. Внешние процессы являются здесь составной частью переживаний. В качестве таковых они принадлежат к самой жизни. Они, конечно же, не являются просто оптическими феноменами. Их реальность состоит именно в жизненном сопряжении отношения импульса и препятствия, гнета, вызванного чем-то независимым от нас, то есть в жизненном сопряжении воздействия, оказываемого на определенного волящего субъекта. Эти отношения переживаний выражают мое сознание реальности затрагивающего меня процесса, и, во-вторых, выражают именно то, что подразумевается в том случае, когда я как историк своей или предшествующей эпохи придерживаюсь реальности фактов, доступных восприятию посредством органов чувств.

4. ПРОСВЕЩЕНИЕ КАК ПРИМЕР Структура эпохи Просвещения

Эпоха, которую открывал Лейбниц, в отличие от начального периода Просвещения, принесла с собой развитие самодержавия в отдельных немецких государствах, ослабление власти церкви, рост научной культуры и все более возрастающее выражение религиозного переживания в музыке при чрезвычайном упадке всех других искусств.

Каким же образом развертывается структура этого времени? В чем заключается его ценность, его значение, его главные цели? Именно здесь ясно обнаруживается, что эпохи высокой культуры не обязательно связаны с параллельным прогрессом в других областях. Нельзя также сказать, что один и тот же дух господствует в политической и научной жизни, в религии и искусстве. Ни в одной из этих областей не существует единого направления, но везде обнаруживаются взаимные противоречия.

Во всех великих явлениях этой эпохи господствует один и тот же трезвый, реалистический, ориентированный на мирские цели и их осуществление дух. Он представляет собой продукт неслыханного поражения, когда улетучились все великие фантазии Средневековья. Этот дух воспитан наукой. Если взять этот реализм во всей его глубине, с которой он придерживается веры в действительность, то он дает о себе знать во всех сколько-нибудь специфических явлениях немецкого духа. Таким образом, невидимые духовные нити пронизывают все области. Экономическая жизнь, социальные слои, политическое существование образу-

392

ют, следовательно, взаимопринадлежное целое, которое пронизано взаимодействием его составных частей.

В ней самой - в эпохе Просвещения - заключены те силы, которые ее определяют. Ибо идеальные моменты религиозного характера не оказывают здесь более определяющего воздействия, а научный дух находится лишь в начале своего подъема.

1. Общий характер многообразных периодов... от Лейбница и до кончины Фридриха, ограничен, с одной стороны, постепенным ослаблением церковной веры и, с другой стороны, возрастанием научного духа. Догматическая церковная вера имеет своим основанием религиозное переживание общения с Богом и религиозный опыт, но со временем превращается в церковную традицию и понятийное учение. В этот период под влиянием критических вопросов возникают переходные формы, справедливо возводящие эту веру к живому истоку в переживании, а ее авторитет и правомочность - к Библии. Так возникают соответствующие секты, пиетизм, но также и католическая мистика. В этот период наука и ее поступательное развитие ведут к возникновению понимания взаимосвязи природы как пространственной системы, как динамической, упорядоченной в соответствии с законами связи и как системы телеологически сложенных организмов. Царство духовно-исторического мира еще не упорядочено с какой-то всеобъемлющей точки зрения, но лишь догматически приведено в порядок для разрешения отдельных задач жизни.

2. В этом контексте немецкий дух занимает свое особое место. По мере того, как государства борются между собой и именно в силу этого развиваются, во взаимодействии наций друг с другом возникает европейский дух. Отсюда произрастает культура, в которой на почве основного противоречия между сохранением старого и научным прогрессом, протекающим в религии, государстве и социальном строе, возникает бесконечное многообразие направлений. Наконец, в это движение политически и культурно включается также Германия.

Отношение противоречия католицизма и протестантизма к основному противоречию.

3. Насколько простирается научное движение, настолько оно требует теоретического обоснования любого допущения, любого ценностного определения и любого целеполагания. Природа Просвещения состоит в том, что, основываясь на методе науки, оно использует этот вывод

13 - 9904 393

применительно к любому пункту жизни. Оно охватывает этим методом ума всю жизнь; оно регулирует ее посредством рассудка. Его самоуверенность основывается на плодах науки. Поэтому оно полностью отмежевывается от прошлого с его верой, его традицией, его откровениями, его сверхъестественным вмешательством. Оно делает все ограниченным и все далее отодвигает божественное воздействие...

Но при этом - прогресс и солидарность человечества. Поэтому мышление становится опорой энтузиазма и идеалов будущего. Эти идеалы суть продукты ума. Такова новая форма, которая является типичной для Лессинга, Фридриха и Канта.

Это мировоззрение имеет свои границы в том, что бесконечное вытесняется из жизни в область потустороннего. Ибо в жизни оно остается только как темная и безграничная власть чувства. Бесконечность становится, таким образом, бесконечностью развития единичного духа и всего человечества. Мир очищается от богов; однако и прогресс указывает в бесконечность. И поэтому господствует сознание полноты жизни, предстающее в многообразных формах - в религиозной жизни, в мистической глубине любого жизнеотношения, во внутреннем существе природы. Но в то же время рассудочно-философское познание не может устоять перед критикой. В первую очередь не подчиняется правилам жизнь, а также ее отражение в искусстве. Источник их жизненности - их собственная сила, целостность их существа.

4. В Германии разделяется протестантская и католическая культура. Необычайная энергия протестантского духа способствует тому, что основная сила этого движения продолжает определяться схемой христианского взгляда на мир. Религиозный дух является источником континуального развития, которое пронизывает народ, духовенство, университеты и церковное руководство и в котором - несмотря на всеохватывающий научный прогресс - продолжает господствовать христианское мировоззрение. Это последнее, однако, в том виде, в каком оно сохраняется после отказа от догм, представляет собой телеологическую взаимосвязь универсума, в которую человек включен как телеологически обусловленное существо. К этому же приводит и критическое рассмотрение Библии, возвращающее к раннему христианству. Поскольку человек как существо, находящееся во власти Бога, занимает отведенное ему место, то отсюда выводится учение о бессмертии. В этом ряду стоят Меланхтон, Лейбниц, Вольф, литература по общим вопросам и Кант.

394

Итак, мы видим, что это немецкое Просвещение опирается на определенное понимание значения жизни. Наличие значения жизни в ней самой и в ее рефлексивном осмыслении обусловлено взаимосвязью этого хода исторических событий и, в свою очередь, обусловливает эту взаимосвязь.

5. Когда Просвещение оглядывалось в прошлое, последнее представлялось ему рядом ступеней, последовательно ведущих к тому, что достигнуто в настоящем. Это достижение состоит в правильности познания посредством науки, распространении вкуса в искусствах и жизни и т. д. Все это имеет предварительные ступени. Вкус переходит из одной эпохи в другую. Цивилизованное государство представляет собой продукт и т. д. Чувство человеческого достоинства. Поэтому здесь история впервые освещается как целое с точки зрения науки.

И, опять же, то, что выступает здесь как высшая точка исторического познания, представляет собой созерцание значения существования. Оно вытекает из всей взаимосвязи Просвещения в целом и воздействует на нее обратным образом. Такого рода освобождение прошлого от присущей ему ценности являет ограниченную точку зрения, которая не может соответствовать повторному переживанию истории сообразно его естественной энергии. Отдельные исследователи находятся к ней в оппозиции. Прежде всего это теологическая точка зрения, сформулированная Боссюэг, Гаман и Гердер (в своем раннем произведении, посвященном истории") атакуют Шлёцера, Спиттлера и Лессинга. Это стало исходным пунктом для открытия Гердером имманентных ценностей в истории и, тем самым, для того, чтобы можно было отбросить то случайное, что было связано с этой точкой зрения.

6. И поскольку идеи этого мировоззрения обращаются в будущее, постольку в этом последнем заключено все творчество, все образы самого себя и всякое воздействие на мир. Мощным импульсом, направленным в будущее, из эпохи Просвещения прорываются идеи прогресса и совместного действия. Должен быть реализован процесс развития ценностей в том виде, как он существует в современности. Именно в этом и состоит счастье. Так возникают понятия цели и идеала; при этом любое творчество связано правилами и нормами, которые устанавливает рассудок. Обязанность любого деяния - в реализации определенных целей. Совершенство означает определенного рода продвижение к ним; обязанность их реализации - это существо любой работы, нацеленной в будущее.

13*

395

Государственная жизнь в эпоху Просвещения

Для современных наций являются общими следующие черты.

От случайных политических образований наблюдается движение к единому государству. Это происходило во Франции и Англии посредством объединения такого рода образований в государства, которые обретали внутреннее единство своих частей в общем языке и литературе. Германия и Италия, напротив, идут путем развития автономии отдельных государств на почве общего языка и литературы. Тем самым в сознании обеих этих наций возникало внутреннее противоречие. Именно там, где имело место патриотическое стремление к созданию единого государства, существовала тенденция упразднять то, что связывало нацию. Право соединяло нацию внешним образом; язык, литература, наука и искусство прямо включали и развивали внутреннее сознание общности нации. Религия же была моментом раскола. В эпоху Просвещения никто не признавал того, что именно Пруссия призвана дать нации форму единого государства. В этом как раз и заключался особый момент политического характера того времени. Но, с другой стороны, это государство в ходе своей политической борьбы с Австрией и Францией привнесло момент национального воодушевления. Об этом свидетельствуют Глейм, Лессинг и другие. И по мере того, как военное государство возвышалось до культурного государства, великими моментами которого были академии, университет в Галле, прусское законодательство - то есть государственные институты, которые несли в себе новую культуру, - это становилось моментом универсального прогресса. Чувство этого присутствовало всегда. Всегда ощущались связи с немецким духом. Вместе с тем получал обоснование, во-первых, этот процесс перехода Пруссии от военного государства к государству как носителю идей культуры, который затем нашел свое выражение при основании Берлинского университета, у Гегеля и т. д. Но в то же время здесь существовал и внутренний душевный конфликт. С одной стороны, эта культура была универсально-немецкой. Язык, поэзия и наука не могли быть иными. Чиновничество впитывало все это, а значит одновременно впитывало и первый момент национального осмысления, остававшийся поначалу для него неосознанным. Но в то же время военная аристократия воспринимала эту культуру как инородное для нее тело. И еще более редкими были литературные произведения, посвященные прусской доблести во времена Семилетней войны. Душа патриотически настроенных прусских поэтов была раздвоена. Идеал свободной человечности у Клейста, Лессинга и других проистекал из

396

общенациональной жизни, не получившей государственного оформления. Этот идеал вступал в противоречие с воодушевлением, необходимым для стойкой военной доблести тех дней и для присущей ей жесткой дисциплины, железной строгости и радости битвы.

В борьбе новых государств усиливалось их единство. Они склонялись к самодержавию. Они должны были развивать армию, финансы и администрацию. В этом и проявлялась новая структура политического существования. Политическая жизнь пребывала не в процессе роста, а в процессе деления. Она всюду была пронизана рациональным целепола-ганием. В том же духе действовали и финансы, светская политика и т. д. Государство ставило перед собой все больше рациональных целей: школьное образование, наука, власть над церковными учреждениями. Князья были первыми представителями единства на рациональной основе. Так возникало самодержавие.

Все это представляло собой подготовку господства рациональности в Европе, которая предшествовала обоснованию самой науки. Свободные, иррациональные силы личной преданности и т. д. заменялись силами исчисляемыми и надежными, принуждаемыми посредством военной системы и т. д.

В этом контексте Германия занимает особое положение. Пруссия должна была силой королевской власти создать единство из гетерогенного ландшафта. Армия и флот везде были основной проблемой, но в Пруссии возникает еще одна проблема - первым носителем общего духа здесь было чиновничество.

Развитие наций было связано еще и со следующим противоречием. В Англии правит аристократия; ее политическая функция связана с поглощением земельной собственности. Осуществляется взаимодействие с бурно развивающейся торговлей, с городским законодательством. Поэтому здесь и не развивается чиновничество. Аристократия совмещает в себе образование, собственность и политическое значение. Здесь существует также определенная градация, благодаря которой возникает единоличное господство аристократии, осуществляемое через парламент. И в эту взаимосвязь по мере развития включаются новые силы, торговля и индустрия.

Во Франции градостроительство существует со времен кельтов и римлян. Ее жизнь определяют семьи, власть которых простирается на города, районы и даже большие области. Именно они совмещают в себе образование, собственность и политический авторитет. Но этот политический авторитет отделен от королевской власти. Бессилие и недостаточный авторитет этой последней.

397

Франция внутренне подорвана, во-первых, в силу отношения к духовенству, во-вторых, в результате финансовых трудностей. Пруссия как образец развития в Германии.

Современное государство развивается в направлении свободного движения собственности благодаря введению римского права. В этом заключается величайшее достижение Ренессанса.

Власть Франции в Германии пошла на убыль. Ей не удалось покорить Голландию, завладеть рейнской границей... Все это не могло воспрепятствовать возрастанию власти Австрии на востоке. Но и здесь произошли некоторые прогрессивные изменения в политической жизни, с которыми был связан и рост самосознания.

Однако политический результат развития в Германии в XVIII веке остался совершенно незамеченным ни актерами, ни зрителями этого театра. Шел дальнейший распад Империи100, и когда в состязании зарождающихся суверенитетов произошел, так сказать, отбор, возник дуализм двух великих возрастающих сил, на которых могло основываться господство в Германии. Поначалу Пруссия еще состязалась с Саксонией, Баварией и Ганновером, но затем великодержавное положение Фридриха Великого разрешило это состязание в ее пользу.

«С другой стороны - католическое и кайзеровское австрийское государство, которое после окончательного завоевания Венгрии навсегда обратило одну из голов своего орла на восток - к венгерско-славянским областям, владение которыми ставило перед ним великие, однако не немецкие, а европейские задачи. Но в то же время оно утверждало и свое историческое положение в средне- и южно-немецкой государственной системе. Из конфликтов, которые последовали за этим, судьбоносным для обоих государств стал конфликт с Пруссией»*.

Здесь, таким образом, обнаруживается сколь удивительное, столь же и важное отношение между целью и значением в истории, которое дает о себе знать уже в жизни отдельных людей. Государства и монархи преследовали свои цели. Эти государства были ограничены горизонтом своего времени. Они действовали в своих интересах, а не в интересах целого или истории. Но значение того, что они делали, обнаружилось в

* Bernhard Erdmannsdorfer, Deutsche Geschichte vom Westf?lische Frieden bis zum Regierungsantritt Friedrichs des Gro?en, 1648-1740, Bd. II. Berlin: G. Grote, 1892-1893. S. 150.

398

контексте истории лишь позднее. Это значение простирается далеко за пределы тех целей, которые при этом ставились. В этом нет ничего мистического. Не стоит беспокоить по этому поводу провидение, равно как и цель, которую могла бы преследовать сама история. В более широком контексте по прошествии времени обнаруживаются последствия целеполагания, в силу чего они оказываются членами некоторой взаимосвязи, позднее, возможно, также включаемой в еще более широкую взаимосвязь. Мы всегда видим лишь ограниченное отношение исторических членов к завершенному к этому моменту целому. Но самое главное состоит в том, что то, что мы видим, является действительным значением, даже если оно и ограничено. Оно не может быть устранено ни в каком последующем контексте. Поэтому видение историка - истинно.

Музыка Просвещения

Если мы, оставив государство периода Просвещения, вступим теперь на свободную землю немецкой духовной жизни с ее многочисленными холмами, безмятежными долинами, по которым журчат ручьи, где душа свободно предается собственным переживаниям и образам, то в качестве первого и решающего может быть указано следующее: прошлое немецкого духа, углубляющегося в самого себя, достигает здесь своего завершения, продолжает раскрываться неисчерпаемая глубина того, что обнаружилось уже в религиозную эпоху. Немного позже творчество Глюка возвещает музыкальное пророчество новой драме, происходит обобщение того понимания античного духа, которое берет начало у Корнеля и Расина. Главная черта новой музыкальной драмы проявляется в поисках музыкальной формы античной драмы. Затем следует австрийское развитие. Все это погружено в изобилие песен, театральных произведений, гимнов.

Обобщая, можно сказать, что здесь немецкий дух впервые обрел свой язык. В то время, когда немецкий словесный язык был еще не способен выражать предельные глубины душевной жизни, языком немецкого сердца стала музыка. Она пришла на смену итальянской музыке, говорящей языком страсти. В произведениях целого ряда художников, аналог которым можно найти только в греческой скульптуре, возникает особое выражение возвышенного настроения, сложной душевной жизни, созвучия различных голосов мира и даже - в симфониях Гайдна - того, что не может быть ограничено какой-то определенностью оптического образа или слова.

399

Пиетизм

Среди тех движений, в которых обнаруживали себя старые силы, самым сильным был немецкий пиетизм. Он представлял собой лишь часть европейско-американского движения христианской религиозности. В одно и то же время он был обращен против протестантской государственной церкви и против вновь возникающей светской жизни, которой эта церковь не могла противостоять. В своем последнем основании он был борьбой против подневольного положения религиозной энергии и против следующей за всяким возвышением религиозного духа связи его энергии с культурой, государством, церковной организацией, наукой. Религиозное переживание и открывающийся ему опыт стремились освободиться от всего этого. Его самодостоверность должна быть основана только на содержащемся в нем опыте. В этом и состоит общий характер религиозного движения, которое, наряду с аналогичным течением, возникшим в первой половине XVII века в Нидерландах, включает в себя движения немецких пиетистов и моравских братьев, методистов и ирвингианцев, баптистов и квакеров101. Оно началось в Нидерландах, где это движение, следуя своему кальвинистскому характеру, стремилось продемонстрировать противостоящую светской жизни дисциплину в морали, разделяемой теми, кто обратился в истинную веру, и находя для этого средство в малых общинах102.

Воэций вел борьбу с рациональной философией, которая именно в это время начала возвышаться благодаря Декарту103. Поэтому начало рациональной философии совпадает с началом пиетизма. Их встреча произошла в Нидерландах. (В 1643 году выходит прославленное полемическое сочинение Декарта - его послание Воэцию.) Но при этом Консей, Лоденштейн и Лабади, основываясь на вере в Библию и на ее исследования, способствовали освобождению религиозного опыта и фантазии. Таким образом, необходимо выяснить, насколько Воэций под влиянием Декарта, которому он противостоял, исходил из критического сознания. То же самое и в случае названных трех исследователей. Материал у Ричля, который, однако, не останавливается на этих проблемах104.

Отсюда такой же вопрос возникает и применительно к немецкому пиетизму. Повсюду господствует то же отношение: общение с Богом постулируется как предпосылка любого знания о незримом мире. Только тот, кто обратился в истинную веру, может знать что-то о незримом мире. Только он понимает Библию. Она дает ему сверхчувственный доступ к божественному миру. Теперь он в состоянии, так сказать, открывать для себя этот мир. Но полнота провидения, чудесное не завершается

400

вместе с эпохой апостолов. Где есть воля провидения и обращение в истинную веру, там непосредственно действует Бог, а следовательно, есть и чудо. Они связаны с Библией, но не с протестантизмом. Их свидетельства - все подлинно христианские религиозные сочинения. Подлинный Христос скрыт покровом свидетельствования. Из этого, далее, следует, что он должен разыскивать верующих за пределами видимой церкви, в которой те смешались с неверующими.

Природа религиозного опыта такова, что он стремится дополнить себя пониманием историй обращения и примеров набожности других людей. Тем самым он расширяется и укрепляется. Так возникает малая община, пропаганда, моравское братство.

Параллелизм, который, таким образом, прослеживается между Просвещением и пиетизмом. Светской толерантности противостоит толерантность религиозная, которая признает за истинную любую христианскую веру, основывающуюся на обращении. Борьбе с магией таинств средствами Просвещения противостоит их религиозное постижение. Учение о равных естественных правах любого разумного существа; упразднение гражданских классов в религиозном обращении в силу религиозной равноценности обращенных. Телеология Просвещения имеет свою параллель в пиетистской системе знаков; внимание, уделяемое молитве; пропаганде Просвещения противостоит пропаганда пиетизма.

Но сходство простирается еще глубже. Принадлежность к церкви для пиетистов не является подтверждением их веры; правовое оправдание исходит не из нее. Индивид должен искать свое оправдание перед Богом в своем собственном переживании покаяния и обращения в истинную веру. Истинной является та вера, которая переживается вот здесь. Основанием этого является само существо переживаний личности, творчески раскрытое реформаторами. Такова чистая реакция подлинного протестантизма... Но пиетизм выходит за его пределы и как великое индивидуалистическое движение все в большей степени исключает из этого религиозного течения церковь. Его величие состоит в том, что он продолжил и развил внутренние импульсы, изначально заложенные в протестантском движении, и в этом же состоит его родство с Просвещением. Здесь обнаруживается возможность религиозного мировоззрения, которое стоит на той же исторической почве, что и Просвещение.

Однако пиетизм следует совершенно определенно отличать от религиозных течений, продолжающих спиритуалистическое движение Реформации. И пиетизм, и указанные религиозные течения обязаны своим восхождением одному и тому же великому движению; религиозные секты, как и писатели обоих направлений, обладали внутренним родст-

401

вом и находились в одном историческом контексте. Однако их разделяют два момента. Пиетистская вера развивается не только из Библии, однако она остается привязанной к ней. Пиетизм - это библейское христианство. Отношение пиетистов к Библии меняется в широких пределах: с одной стороны, это простой читатель105 Библии, который черпает в ней силу обращения, укрепления и ободрения в вере, прибегает к ней в решающих жизненных ситуациях, расширяет свой опыт, читая ее, и обнаруживает в ней свой собственный опыт; с другой стороны, это теолог, который стремится извлечь из Библии истинную систему христианской науки. И первый, и второй читатель Библии связаны друг с другом. Книги Откровения - это учения, возникающие из жизни. В Христе и сочинениях апостолов к нам подступает сама жизнь и говорит с ними.

Другой момент, который отделяет пуритан или Якоба Бёме от пиетистов, состоит в том, что в первом случае пробудившаяся в одной личности религиозность так и остается ее собственным делом. Пиетизм стремится распространить твердую христианскую жизнь, христианскую дисциплину на все секуляризованное окружение.

Но новый порядок чужд его отвернувшемуся от мира существу. Там, где возникает ориентация на этот порядок, феномен пиетизма для нас в чистом виде больше не существует. Это связано с моментом, в котором проявляется острейшее напряжение между пиетизмом и Просвещением, равно как и поучительным развитием протестантской церкви. Пиетизм - это своенравие религиозности. Он рвет все нити, связующие религию и культуру; он разрешает проблему существования христианства в мире посредством того, что требует отчуждения от этого мира, от науки, от государственного прогресса, от искусства и красоты вещей.

Необходима, однако, терминологическая точность. Несмотря на разнообразие указанные признаков, а именно в Нидерландах, в Германии, у методистов и т. д., мы все же имеем дело с единым движением, которое несет в себе одни и те же признаки; и эти направления в широком смысле можно назвать пиетизмом. Он находит продолжение - в первую очередь в Германии - в самой государственной церкви, ибо она придает ему теперь другую форму (ср. Трёльч), поскольку церковная ортодоксия находит в нем основание жизни, деятельности и силы. В его рамках она создает малые общины, связанные друг с другом кружки, наподобие того, в котором Бисмарк обрел свое позитивное отношение к христианству. Секты, например моравские братья, методисты за пределами Германии и т. д. Однако пиетизм не мог утверждать свою собственную энергию, так как стремился к христианству, отделенному от мира культуры.

402

5. Историческое развитие

Здесь нельзя обойти стороной попытки познания общих стадий развития наций в последовательности понятий. Начиная с Гегеля, наиболее примечательные из них указывают на правило развития, которое заключается в переходе от принуждения к свободному самоосмыслению. Без всякого сомнения, внутреннее принуждение индивида является самым примитивным состоянием индивидуальной дифференциации, фактом, который всегда можно обнаружить на самых древних из доступных нам уровней исторической жизни. Положение германцев в эпоху Тацита здесь также представляет собой выдающийся пример. В это время на германское общество еще не распространялось влияние римлян с их индивидуалистическим образом жизни, утратой национальных идеалов и обычаев, рациональным использованием отдельной человеческой жизни. Осмысление жизни и ее целей еще не выводило индивидов за пределы того, что было упорядочено привычкой, обычаем и общественным духом. Отдельный человек растворялся в народной общности. Ее могущество и ее удача распространялись и на него, но при этом он оставался действующей и признаваемой в своей ценности составной частью этой общности. Ее обычаи, нравы, представления о жизни и идеалы определяли душевный склад каждого отдельного индивида. Поэтому народные общности исполнены одной общей волей; они обнаруживают и реализуют ее в собраниях соотечественников, следуя простому уложению, которое определялось привычным для них правом. Их можно сравнить с могучими организмами, действующими под влиянием темной и все же единой воли. Это состояние мы обнаруживаем повсюду на самых древних из доступных нам уровнях развития, и оно является для нас надежным исходным пунктом. В соответствии с ним Гегель и определяет ход мировой истории как развитие по направлению к свободе. Это развитие включает постепенный рост самостоятельности и индивидуальное развитие личности, а также такое определение индивида посредством разума, в котором реализуется внутренняя свобода, а свобода, в свою очередь, воплощается в политической форме общества. Однако при этом очевидна условность такого определения хода истории, основывающегося на некотором допущении относительно высшей ценности, которую она в состоянии реализовать. Современность и современное состояние не очерчивают границ нашего исторического познания, ибо они наполнены стремлением и силой, которая простирается далеко в будущее. В этой пограничной области нашего исторического знания, где нам открываются великие тенденции, простирающиеся в бу-

403

дущее, возникают концепции, которые прочерчивают в будущее одну-единственную линию, исходящую из прошлого и заданную идеей ценностей, реализация которых якобы и является целью истории.

Но разве нет общих процессов развития, которые пронизывали бы всю историю и которые, отвлекаясь от продвижения к свободной субъективности, могли бы претендовать на самостоятельное значение сами по себе?

Движение истории сопровождается прогрессирующим развитием наук. Этот прогресс постоянен, непрерывен, неудержим, ибо вытекает из того, что понятия могут целиком и полностью передаваться от одного лица к другому и от одной эпохи к другой. Во всей области понимания жизнепроявлений такая возможность передачи имеет место только здесь. Поэтому существует одна общая закономерность процесса изменений, охватывающего все человечество. И она занимает выдающееся место во взаимосвязи значений этих изменений, ибо согласно другому закономерному отношению, которое впервые было установлено Бэконом, познание причинной взаимосвязи сообразно законам позволяет предсказывать будущее и благодаря использованию этой закономерности причинных взаимосвязей вызывать желаемые следствия.

С этим связан второй момент закономерно прогрессирующего изменения. Человек поначалу привязан к своей земле, он подчиняется условиям естественного движения в пространстве, непосредственно протекающего общения и обособленности событий во времени. Однако через всю историю проходит общий процесс, в ходе которого благодаря прогрессу науки эти границы постепенно преодолеваются и тем самым устанавливается всеобщая интернациональная взаимосвязь. Иной ход развития, в свою очередь, определяется той закономерностью, которая господствует в области понимания. Со временем все более возрастает объективация духа в жизнепроявлениях. Поэтому непрестанно увеличивается объем материала для исторического понимания. Познаются все более обширные взаимосвязи. Таким образом, имеет место прогресс исторического познания в рамках одной линии, причем независимо от любых колебаний энергии и направления понимания.

Из всех многочисленных моментов, которые здесь имеют место, я хотел бы затронуть еще один. По мере того, как в ходе истории возрастает свобода субъективности и расширяется ее индивидуальная форма, одновременно все более основательным становится знание, фундированное философией, и в силу этого постоянно увеличивается та надежность, с которой человек ориентируется в философском самоосмыслении. Несмотря на возрастающую свободу субъекта, одновременно все

404

более удовлетворяется стремление человека, погруженного в стихию неопределенности, обрести устойчивость в самом себе. Среди сменяющихся времен года и переменчивой погоды мы ищем защищающие нас надежные стены, даже если они нас стесняют. И возрастающее обоснование, которое дает нам философия самоосмысления, являет собой неудержимую, обнаруживающуюся в природе самого нашего существа тенденцию человеческого рода.

ПРИМЕЧАНИЯ ИЗДАТЕЛЯ И РЕДАКТОРА

1 Здесь и далее ссылки на немецкое собрание сочинений Дильтея (Dilthey W. Gesammelte Schriften. Leipzig, 1914 ff.) оформляются аббревиатурой GS с последующим указанием номера тома.

2 Дилътей В. Собрание сочинений: В 6 т. Т. I. Введение в науки о духе. М.: Дом интеллектуальной книги, 2000. С. 310. (Далее: -Дилътей. Собр. соч. Т. I.)

3 То есть проблема подчинения знания нормам мышления и проблема его зависимости от данности.

4 Следует неразборчивое слово (по-видимому, описка). Лакуна может быть восполнена, например, выражением «в чувственном созерцании». - Прим. нем. изд.

5 Примечание на полях: здесь Эд. Гуссерль (Logische Untersuchungen) Bd. II, 459 [Ср.: Гуссерль Э. Логические исследования. Т. II (1). М.: Дом интеллектуальной книги, 2001. С. 459]. - Прим. нем. изд.

6 Далее следует незаконченное предложение. Примечание на полях: с этого места Гуссерль (ib.) 640. Далее пропуск. - Прим. нем. изд.

7 Здесь можно было бы дополнить: напротив. - Прим. нем. изд.

8 Первоначальная мысль не получает здесь полного развития. Ее, по-видимому, следует дополнить в том смысле, что определенные операции мышления не вызывают никакого чувства удовольствия ли неудовольствия. - Прим. нем. изд.

9 Миньон - персонаж романа Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера». Юлия -персонаж поэмы Байрона «Дон Жуан».

10 В переводе Г. Г. Шпета этот оборот («das dumpfe Weben des Geistes»), несколько раз встречающийся в «Феноменологии духа» Гегеля, передается как «безжизненная вибрация духа» (Ср.: Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. СПб.: Наука, 1992. С. 308-309).

11 Примечание на полях: Sigwart (Logik) ?, 473. - Прим. нем. изд.

12 Примечание на полях: Husserl, Logische Untersuchungen, Bd. II, 373 [Ср.: Гуссерль. Указ. соч. С. 370]. - Прим. нем. изд.

13 Husserl, Logische Untersuchungen, Bd. II, 372 [Ср.: Гуссерль. Указ. соч. С. 369]. -Прим. нем. изд.

14 Замечание в конце: «Частично распространить на сказанное ранее». - Прим. нем. изд.

406

15 Здесь следует вложенный лист: «Первая задача заключается в том, чтобы установить, что общего есть в словах, переживании, выражении и понимании, и, осмысляя определенный таким вот образом фактический состав, привести его к отчетливому сознанию.

Я начну с жизни.

Ясно отграниченное и замкнутое в себе развитие событий, которое содержится в любом понятии, используемом науками о духе, - это течение жизни. Под ним понимается взаимосвязь, которая ограничена рождением и смертью. Что понимается под этой взаимосвязью? Для эмпирического сознания она заключается, прежде всего, в постоянном наличии лица на протяжении времени его жизни, причем это постоянство непрерывно и континуально, так как оно привязано к чувственному явлению этого лица. Но для нас это только первое. Мы привыкли ... (здесь рукопись обрывается). - Прим. нем. шд.

16 Далее следуют несколько кратких замечаний, сделанных рукой Дильтея, которые начинаются словами «Переживание в Средние века». В связи с тем, что было сказано выше и что говорится далее, см.: GS V, LXXXIII f. (предисловие издателя). - Прим. нем. шд.

17 Собственноручное дополнение Дильтея: «Поэтическое целое конституирует форма, которую получает событие, когда значение его составных частей возвышается определенной частью жизни. И поскольку эта взаимосвязь в событии в то же время содержит в себе часть значения, то событие становится символическим. Не в силу какой-то дополнительной черты поэзии, но потому, что так и есть в жизни. И техника определяется таким же образом». - Прим. нем. изд.

18 Savigny F. С. von. Entstehung des positiven Rechts // Vom Beruf unserer Zeit f?r Gesetzgebung und Rechtswissenschaft. Heidelberg, 1840. S. 13. (Репринтное издание: Hildesheim: Georg Olms, 1967.)

19 Ibid. S. 8.

20 Ibid. S. 2 ff.

21 Из письма Леопольда фон Ранке к Генриху Ранке от 24 ноября 1826 года (Neue Briefe / Hrsg. von Bernard H?ft und Hans Herzfeld. Hamburg: Hoffman und Campe Verlag, 1949. S. 90).

22 Приложение к первой исторической работе Л. фон Ранке («История романских и германских народов. 1494-1635», вышла в 1824 году) называлось «К критике современных историографов». Одно из принципиальных положений этого критического очерка - следует описывать то, что действительно имело место в истории, не становясь судьей прошлого и не поучая современников.

23 Имеется в виду раннее произведение Т. Карлейля «Sartor Resartus» (написано в 1831 году).

407

24 Речь идет о труде А. Токвиля «Старый порядок и революция» (первый том вышел в 1856 году, второй том остался незаконченным).

25 Имеется в виду книга Э. Ваксмута «Теория исторических исследований».

26 Работа Вильгельма фон Гумбольдта «О задачах историографа» (1821).

27 Ср.: Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане // Собрание сочинений: В 8 т. Т. 8. М.: Чоро, 1994. С. 12.

28 Кант И. Там же. С. 18.

29 Ср.: Кант И. К вечному миру. Философский проект // Собрание сочинений: В 8 т. Т. 7. М.: Чоро, 1994. С. 43 (прим.).

30 Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане //Там же. С. 7.

31 Дильтей имеет в виду победу Наполеона в 1806 году в битве при Йене.

32 Название первой части третьего раздела лекций Фихте «Учение о государстве» (прочитаны в Берлине в 1813 году).

33 Ср.: Фихте И. Г. Основные черты современной эпохи //Сочинения: В 2 т. Т. 2. СПб.: Мифрил, 1993. С. 464. (Седьмая лекция).

34 Ср.: Там же. С. 495 (Девятая лекция).

35 Ср.: Там же. С. 499.

36 Ср.: Там же. С. 500.

37 Ср.: Там же. С. 495.

38 Ср.: Там же. С. 466 (Седьмая лекция).

39 См. прим.26

40 Humboldt W. u. ?ber die Aufgaben des Geschichtschreibers //Gesammelte Schriften, im Auftrag der (K?niglich) Preu?ischen Akademie der Wissenschaften / Herausgegeben von Albert Leitzmann u. a. Bd. 4. Berlin, 1903-1936. S. 56.

41 «Историка» («Historik») - принятый в немецких работах XIX века термин для обозначения учения о методе исторической науки.

42 Geruinus G. G. Grundz?ge der Historik. Leipzig: Verlag Wilhelm Engelmann, 1837. S. 66.

43 Ranke L. u. Politisches Gespr?ch // Samtliche Werke. Bd. 49/50. Leipzig: Duncker & Humblot, 1887. S. 327.

44 Ibid. S. 328-329.

45 Имеется в виду «Очерк историки» Иоганна Густава Дройзена - сжатое изложение лекций по «энциклопедии и методологии истории», которые автор читал начиная с 1857 года.

46 В работе «Основные черты современной эпохи» (1806) Фихте устанавливает пять эпох мировой истории: 1) эпоха безусловного господства разума через по-

408

средство инстинкта; 2) эпоха превращения разумного инстинкта во внешний принудительный авторитет; 3) эпоха освобождения, непосредственно - от повелевающего авторитета, косвенно - от господства разумного инстинкта и разума вообще во всякой форме; 4) эпоха разумной науки, время, когда истина признается высшим и любимым более всего началом; 5) эпоха разумного искусства, когда человечество уверенною и твердою рукой созидает из себя точный отпечаток разума. Фихте полагал, что современное ему человечество живет именно в третью «эпоху пустой свободы», тогда как несколько позднее («Речи к германской нации», 1808) утверждал, что человечество вступило в четвертую эпоху. Процесс истории понимается Фихте как поэтапный переход от одного состояния райской невинности (первая эпоха) в другое такое же состояние (пятая эпоха, которая, однако, является лишь идеалом, движение к которому бесконечно). Совершая это движение, человечество переходит от невольного подчинения разуму к его свободному признанию и воплощению.

47 Ср.: Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук, § 553.

48 Полибий находится в близких дружеских отношениях со Сципионом Младшим.

49 Тацит в «Анналах» (Ан. II, 88) упоминает о том, что подвиги Арминия - вождя германского племени херусков, «освободителя Германии» - у германских племен «воспевают и посейчас».

50 Речь идет о Прусском Земском Уложении (Preu?isches Allgemeines Landrecht), вступившем в действие в 1794 году. Наряду с Кодексом Наполеона (1804) и Австрийским Уложением (1811) Прусское Уложение относится к крупнейшим кодификационным достижениям конца XVIII - начала XIX вв.

51 Ср. настоящее издание, с. 152 и фрагмент «Кант и Фихте» из раздела «Дополнения к очеркам по основоположению наук о духе». - Прим. нем. изд.

52 Имеются в виду стихотворение Ф. Шиллера «Саисское изваяние под покровом», где ученик снимает покрывало с изваяния, олицетворяющего истину во всей ее полноте.

53 Ср. окончание раздела «Осознавание, реальность: время» (настоящее издание, с. 244). - Прим. нем. изд.

54 Замечание на полях: «Сюда же о проявлении жизни и выражении; использовать также второй раздел из «Поэтики»». - Прим. нем. изд.

55 Речь идет о пьесе В. Шекспира «Как вам это понравится» (1599).

56 Ср. работу «Возникновение герменевтики» [Дилътей. Собр. соч. Т. IV. С. 237-254]. - Прим. нем. изд.

57 Постановления Тридентского собора (1545-1564) закрепляли догматы католицизма и осуждали положения протестантского вероучения.

58 Далее, видимо, лакуна в тексте. Начало следующей части зачеркнуто. - Прим. нем. изд.

409

59 Расположение данного фрагмента в книге соответствует версии немецкого издателя - Бернхарда Гротгейзена. Американские издатели работы - Рудольф А. Маккрил и Фритьеф Роди - в качестве более