Часть 7.

форм "художественности" столь же сильно, сколь сильно система катего-

рий "Капитала" отличается от систем Рикардо и Смита.

Иными словами, система эстетических категорий обязана выражать

исторически сложившуюся систему всеобщих форм художественного освоения

мира общественным человеком. Как к таковой, к ней применимы все мето-

дологические принципы, примененные в "Капитале".

То же самое относится, естественно, и к праву, и к этике, и к

системе форм логического мышления, а тем самым и к наукам о них. В

связи с этим возникает вопрос, как применять здесь такое, например,

общеметодологическое требование, согласно которому конкретная абстрак-

ция должна обязательно фиксировать, отражать внутреннюю форму сущест-

вования предмета?

Не приведет ли такое понимание к формально идеалистиическому

представлению об искусстве или о логике как о сфере, обладающей "имма-

нентным" движением? Возможно ли, не порывая с материализмом, вообще

говорить о "внутренних" законах и формах мышления или искусства? Как

можно вообще, говоря об искусстве или о процессе мышления, применить

требование, согласно которому конкретная абстракция должна фиксировать

такую "форму бытия" предмета, которая одновременно является и всеобщим

условием процесса в целом, и его же собственным продуктом, продуктом

взаимодействия всех других сторон целого?

Дело оказывается, однако, не таким уж сложным, если это требова-

ние применить не как абстрактно формальное требование, не как абс-

трактный догматически предлагаемый "приницип", а в контексте действи-

тельного историко-материалистического анализа этих явлений, то есть

опять-таки конкретно.

Это означает прежде всего то реальное обстоятельство, что подлин-

ные всеобщие предпосылки и условия любой духовной сферы создаются со-

вершенно независимо от нее, вне и до ее специфической истории. Процесс

общественного труда и возникающие на его основе формы экономических

отношений с неизбежностью вызывают появление и мышления, и искусства,

и морали, и права и всего остального.

Рассмотрим лишь один пример, пример права, правовой нормы. Необ-

ходимым всеобщим условием возникновения любой правовой нормы является

т.н. "фактическое отношение" - как именуют юристы неправовой, чисто

экономический факт. Это факт, как таковой, сам по себе, лежит вне ком-

петенции правоведа. Это чаще всего факт, относящийся к сфере полити-

ческой экономии.

- 28 -

Но все дело в том, что далеко не всякое экономическое отношение,

не любое "фактическое отношение" порождает соответствующую правовую

норму, а лишь такое, которое объективно нуждается в правовой охране,

то есть требует насильственного подчинения воли индивидов. Иными сло-

вами, лишь такое экономическое отношение, которое с помощью нормы пра-

ва утверждается затем как результат действия права. При коммунизме,

например, именно потому отпадает необходимость права и само право как

система правовых норм, что сама форма экономических отношений, комму-

нистическая форма собственности (как фактическое отношение) обретает

такой характер, что не будет нуждаться в правовой форме своего утверж-

дения.

Так что лишь такое экономическое отношение, лишь такой неправовой

факт, который нуждается в правовой форме своего утверждения, является

реальной предпоылкой и условием возникновения правовой нормы. То есть

- реальным условием правовой нормы оказывается всего лишь такой и

только такой неправовой факт, который активно (то есть в качестве

следствия применения права) утверждается и охраняется всей системой

действующего права.

***

(ПК! пример предложенной мною "правовой нормы" - Закон Думы о

"Порядке утверждения федеральных комплексных целевых программ" на базе

использования системы "Скалар". К этому Закону Думы и должен быть при-

ложен комплект документов ОБНОВЛЕННОГО "СКАЛАРА", но уже сделанного

точно под Закон Думы. Смотри как соответствует это мероприятие Эваль-

дову требованию о необходимости "правовой нормы").

***

Если же то или иное "фактическое" отношение не нуждается в право-

вой охране и утверждении, не выступает как следствие применения права,

то оно и предпосылкой права не является. В данном случае правовая нор-

ма вообще не возникает, а возникает моральная, нравственная или иная

норма.

А это и означает, что реальной предпосылкой и условием появления

правовой нормы всегда выступает только такое фактическое, экономичес-

кое отношение между людьми, которое правовой нормой утверждается как

продукт, как следствие ее применения, и на поверхности выступает как

следствие права, а не его "причина"...

В данном случае имеет место опять-таки факт диалектического обо-

рачивания "причины" - в "следствие", связанный со спиралевидным харак-

тером всякого действительного развития взаимообусловливающих друг дру-

га явлений.

И именно этот реальный факт, будучи освещен и понят односторонне,

лишь со стороны активного обратного влияния общественного сознания во

всех его формах - на общественное бытие, на сферу экономических отно-

шений людей друг к другу и к природе - и дает в итоге разнообразные

идеалистические концепции.

На абстрактной абсолютизации этой стороны дела - обратного акти-

- 29 -

вного воздействия мышления на все остальные сферы деятельности, вклю-

чая экономику, и область производительного отношения человека к приро-

де, - и развилась гегелевская концепция, объявляющая в итоге и всю об-

щественную жизнь человека, и даже самое природу "следствием", "продук-

тами" мышления в понятиях, порождениями логической деятельности "все-

общего разума"...

Именно факт относительной самостоятельности мышления, логического

развития человека, благодаря которой мышление оказывает активное об-

ратное влияние на все области деятельности человека (включая экономи-

ку), Гегель и фиксирует односторонне. И сама эта односторонность как

раз и совпадает с объективно-идеалистическим толкованием вопроса об

отношении мышления к бытию.

Гегель перевертывает отношение таким образом, что само воздейс-

твие природы на мышление (пассивная сторона отношения) выступает как

продукт изначальной активности мышления, как факт "обратного воздейс-

твия" продуктов мышления - на само мышление.

С этим связано у него то понимание, согласно которому мышление,

сфера логической деятельности, есть такая сфера, которая обладает аб-

солютной самостоятельностью, и в этом смысле абсолютно "конкретна"

внутри себя, вне всякого отношения к другому, то есть к природе. Мыш-

ление предстает как абсолютно замкнутая внутри себя сфера, саморазви-

вающая из себя, посредством чистого спекулятивного самодвижения, все

богатство своих определений, всю систему форм логической деятельности.

Но эта абсолютизация - как все у Гегеля - не пустая беспочвенная

выдумка, а абстрактно односторонне выраженная вполне реальная особен-

ность любого относительно самостоятельного процесса развития, любого

диалектически разворачивающегося процесса и его продукта - исторически

сложившейся системы взаимодействия.

Любое диалектическое развитие (а, следовательно, и его продукт -

развитая "конкретность") обладает спиралевидным характером, в ходе ко-

торого всякое условие превращается в обусловленное, причина - в следс-

твие, предпосылка - в результат, внешнее - во внутреннее. Дело в том,

что только такое развитие способно создать, развить устойчивую относи-

тельно самостоятельную систему взаимодействия, развивающуюся на манер

снежного кома, катящегося с горы.

В толковании логического развития человечества Гегель и выступает

как идеалист потому, что он приписывает, вообще говоря, такой характер

развития только мышлению и его продуктам, и отрицает его за любым дру-

- 30 -

гим продуктом в природе и обществе, в то время как эта особенность

мышления представляет собою не что иное, как отраженную в мышлении

особенность любого действительного процесса, всеобщий закон диалектики.

Но, как снежный ком, катящийся с горы, отнюдь не создает своим

движением того снега, который наслаивается на него с каждым новым обо-

ротом, так и мышление человека вовсе не создает на гегелевский манер

той объективной реальности, которую это мышление отражает. Последняя

всегда была, есть и остается реальной, вне и независимо от мышления

сущей, предпосылкой и условием его деятельности.

Но в толковании Гегеля скрыто и мистифицированно выражено то ре-

альное обстоятельство, что более развитое мышление вбирает в себя и

перерабатывает в форму понятия гораздо более чувственно созерцаемых

фактов, чем мышление, еще не успевшее развиться, еще не выработавшее

сложнейшей системы логических форм, форм своей собственной деятельнос-

ти. Это - точно так же, как снежный ком в конце своего пути превращает

в собственную массу гораздо больше снега, чем тот же шар, только что

начавший свое движение с горы...

Подобно этому и в ходе познания - чем больше и глубже человек

познал природу, чем шире сфера природы, уже усвоенная в формах мышле-

ния - тем интенсивнее разворачивается дальнейшее познание. Уже вырабо-

танный мышлением продукт, уже усвоенная в формах мышления природа, -

понятие, - становится условием дальнейшего познания, активным инстру-

ментом познания, а вовсе не просто откладывается мертвым грузом в кла-

довой общественнной "памяти".

Новые факты, новые чувственные данные, отпечатываются не на "чис-

той доске" пустого сознания, а всегда воспринимаются в уже развившееся

сознание, преломляясь при этом через всю систему ранее накопленного

знания, через всю систему понятий, категорий. Таким образом, развитая

система понятий ведет себя как относительно самостоятельная сфера по

отношению к каждому новому чувственно воспринимаемому факту. Актив-

ность этой сферы проявляется уже в самом отборе фактов - не говоря уже

об их теоретическом истолковании. Биолог абстрагирует в "человеке" од-

но, психолог - совсем иное.

Поэтому диалектико-материалистическая философия и не может просто

отбрасывать гегелевское представление о мышлении как о "замкнутой в

себе конкретности". Отвергая тезис Гегеля об абсолютной самостоятель-

ности логического процесса, системы логических категорий, Логика марк-

сизма-ленинизма полностью учитывает этот факт относительной самостоя-

- 31 -

тельности логической деятельности общественного человека, факт актив-

ности логических категорий в процессе воспринимания и анализа чувс-

твенных данных.

Мышление не есть простой пассивный слепок с "общих форм" чувс-

твенно данных фактов, а есть особый способ духовной деятельности об-

щественно развитого субъекта. Всеобщие формы, в которых протекает эта

деятельность (логические категории), образуют не случайный набор "наи-

более общих абстракций", а систему, внутри которой каждая категория

конкретно определяется через все остальные.

В системе логических категорий осуществляется та же самая "субор-

динация", что и в системе понятий любой науки, отражающей диалектичес-

ки-расчлененное "целое". Эта субординация вовсе не носит "родо-видово-

го" характера: категория "количества", например, не является не "ви-

дом" "качества", ни "родом" по отношению к "причинности" или к "сущ-

ности".

Поэтому логическую категорию принципиально невозможно "опреде-

лить" путем "подведения под высший род" и указанием на ее "собствен-

ный признак".

И это лишний раз подтверждает тот факт, что действительное поня-

тие существует только в системе понятий, через систему, а вне системы

превращается в действительно пустую абстракцию, лишенную каких бы то

ни было определений, - в простой термин, в название, в слово.

"В практике же происходит процесс как раз обратный

по сравнению с теоретическим процессом: здесь не

сознание приводится в соответствие с предметом, а

предмет приводится к соответствию с сознательно

поставленной целью, с "сознанием"."

"Кредо Главных и Генеральных Конструкторов"

5. КОНКРЕТНАЯ АБСТРАКЦИЯ (ПОНЯТИЕ) И ПРАКТИКА.

Всеобщей предпосылкой и условием, на основе которого возникает и

развивается вся сложнейшая систем форм логической деятельности челове-

ка, весь "аппарат мышления", - активно преломляющий чувственные впе-

чатления, является практика - активная чувственно-практическая дея-

тельность общественного человека.

Но раз возникнув, а тем более развившись до высокой степени, сис-

- 32 -

тема форм логической деятельности (категорий) оказывает колоссальное и

могучее воздействие на самое практику.

Это диалектическое взаимоотношение практики и теории и позволило

Гегелю изобразить и самое практику как продукт и следствие чисто логи-

ческой деятельности, как "внешнее" выражение чисто духовной деятель-

ности, как процесс "отчуждения" системы логических категорий, как про-

цесс превращения понятия - в предмет.

С точки зрения метафизического материализма и его теории отраже-

ния эта концепция кажется неизбежно чистой мистикой, наукообразным вы-

ражением теологического представления.

С точки же зрения диалектики в этой концепции обнаруживается глу-

бокий смысл.

В этой концепции впервые в истории философии нашел свое теорети-

ческое выражение факт диалектической связи процесса образования поня-

тия с чувственно-практической деятельностью общественного человека.

С точки зрения материалистической диалектики "конкретность" зна-

ния измеряется его соответствием с объективной закономерностью, с

внутренней взаимообусловленностью форм существования предмета в его

развитии, а вовсе не с полнотой чувственно созерцаемого образа вещи.

В явлении вещи выглядят совершенно иначе, чем в "сущности", выра-

жаемой понятием. И именно поэтому критерием истинности понятия (его

конкретности) не может быть созерцание и соответствие "общему", данно-

му в созерцании.

Согласно материалистической диалектики таким критерием выступает

только практика, - активное, целенаправленное изменение предмета.

В практике же происходит процесс как раз обратный по сравнению с

теоретическим процессом: здесь не сознание приводится в соответствие с

предметом, а предмет приводится к соответствию с сознательно постав-

ленной целью, с "сознанием".

Гегель, который впервые четко высказал это обстоятельство, и уло-

вил тот факт, что соответствие понятия предмету принципиально невоз-

можно установить путем сравнения этого понятия с чувственно данным

фактом.

Таким путем можно установить лишь соответствие представления, вы-

раженного в слове, а потому принимаемого метафизиком за "понятие", с

чувственно созерцаемым фактом и с "общим" в ряде фактов.

Но такого сравнения никак недостаточно, чтобы установить соот-

ветствие понятия предмету. В данном случае вопрос может решить лишь

- 33 -

практика, существенно меняющая облик предмета. В результате же практи-

ческого изменения может оказаться, что те "признаки" вещи, которые

постоянно наблюдались в ней как постоянно повторяющиеся, как "общие"

вовсе исчезнут, а то, что выступало в созерцании как "исключение" из

правила, - окажется выражением подлинной сущности вещи.

Для того, чтобы проверить, правильно или неправильно представле-

ние о вещи, соответствует ли представление вещи, - для этого вполне

достаточно поглядеть на нее, сравнить ряд единичных вещей (общее в

них) - с представлением.

Но для того, чтобы определить, принадлежит ли это "общее" вещам с

необходимостью, заложенной в их конкретной природе, глядение не явля-

ется правомочным критерием. Тем более, что подлинно всеобщее и необхо-

димое определение далеко не всегда обнаруживается непременно в каждой

вещи в виде эмпирически общего свойства. Иногда оно требует для своего

обнаружения на поверхности явлений, в виде "общего", совершенно исклю-

чительных условий.

И для того, чтобы определить - правильно или неправильно выражены

в понятии всеобщие, внутренне необходимые свойства вещи, приходится

подвергнуть понятие проверкой практикой.

Гегель, впервые теоретически осознавший все значение этого факта,

поэтому и перевернул формулу истины. Истина по Гегелю устанавливается

не путем приведения "понятия" к соответствию с пассивно созерцаемым

предметом, а наоборот, путем приведения предмета к соответствию с его

собственным понятием.(ПК! С замыслом Конструктора!)

Для того чтобы определить истинность и конкретность определений

понятия, нужно, выражаясь словами Гегеля, найти предмет, соответствую-

щий своему собственному понятию. Как таковой, он на поверхности явле-

ний может осушествляться лишь как исключение из общего эмпирического

правила.

Но - как реальный факт такой предмет должен где-нибудь и как-ни-

будь осуществиться. Если он не осуществляется хотя бы в качестве еди-

ничного исключения, - значит понятие нереально, значит это и не есть

подлинное понятие.

Нетрудно рассмотреть "рациональное зерно" этих рассуждений Гегеля.

Неразрывно связывая теоретическую деятельность с деятельностью

чувственно-практической, гегелевская концепция понятия стоит бесконеч-

но выше, чем любая созерцательно-метафизическая логика.

Истинность ("реальность") понятия доказывается только практикой,

- 34 -

изменяющей эмпирически данную реальность, - в этом положении гораздо

более "умного" - то есть диалектического материализма, чем идеализма.

И если в ходе практики удается получить предмет, "соответствующий

понятию", которое человек о нем образовал, то это - и только это - и

доказывает соответствие понятия - реальности, подлинной, скрытой от

эмпирического созерцания, "сущности" вещи...

***

(ПК! Это очень важный пункт. Даже у Эвальда это положение выгля-

дит "мистически". Суть дела в том, что "понятие" - это "замысел" конс-

труктора или инженера. Реализация этого "замысла" в "металле" - это и

есть обсуждаемый "предмет". Только технические испытания заданной

конструкции и устанавливают соответствие "конструкции-предмета" - "за-

мыслу-понятию". Это и есть повседневная практика инженерно-конструк-

торской деятельности, вне которой не различается "прожекты" от "проек-

тов". "Прожектер" - это чаще всего "писатель монографий", который ни

разу не видел, как десятки тысяч талантливых и высококвалифицированных

людей преобразуют "МЕЧТУ-ЗАМЫСЕЛ" - реальную конструкцию, соответству-

ющую всему "задуманному". Не может эта истинность "конструктивного

мышления" доказать свою истину в "словесном" споре! Оно "конструктив-

ное мышление" доказывает свою истинность не Словом, а Делом!)

***

И поскольку понятие, в отличие от общего представления, выражает

"сущность" вещи, "существенное" в ней, а не то абстрактно общее, кото-

рое лежит на поверхности явлений, поскольку его нельзя ни образовать,

ни подтвердить, ни опровергнуть ссылкой на то, что все единичные вещи

обладают такими и такими-то "общим признаками".

Ибо "сущность" вещи, раскрываемая понятием, заключается не в абс-

тракте, общем каждом единичному, а в конкретной системе взаимодейству-

ющих единичных вещей, в совокупности объективных условий, внутри кото-

рых и посредством которых образуется каждая единичная вещь.

Каждая единичная вещь, конечно, "содержит в себе" эту "сущность"

- но не актуально, а скрыто, в возможности. Как непосредственно эмпи-

рически наблюдаемое "общее" эта сущность в ней реально (а потому и в

созерцании) не осуществляется, а если и осуществляется, то совсем не

всегда и не обязательно, и во всяком случае не сразу, а лишь в процес-

се развития.

Важность этого различения можно ярко продемонстрировать на поня-

тии пролетариата, как важнейшей социологической категории марксиз-

- 35 -

ма-ленинизма.

Когда Маркс и Энгельс выработали понятие пролетариата, как самого

революционного класса общества, призванного к тому, чтобы совершить

всемирно-исторический переворот в общественных отношениях, это поня-

тие, это понимание его роли, принципиально невозможно быо получить в

качестве абстрактно общего каждому отдельному пролетарию и каждому

особенному его слою отвлеченного "признака", в качестве "существенно

общего" свойства каждого пролетария.

Такая формальная абстракция, которую в середине прошлого века

можно было при желании "отвлечь" путем сранения всех отдельных предс-

тавителей пролетариата, характеризовала бы пролетариат как наиболее

угнетенный, задавленный нищетой, пассивно страдающий "класс", изредка

совершающий отчаянные, но бесплодные попытки улучшить свое положение.

Эту абстракцию легко обнаружить в многочисленных филантропических пи-

саниях современников Маркса и Энгельса, в трудах социалистов-утопис-

тов. Эмпирически общее в этой абстракии было ухвачено и отражено со-

вершенно точно.

Но теоретическое выражение этой эмпирии, понимание того, чем яв-

ляется пролетариат как "класс в себе", по своей внутренней природе,

выражаемой понятием, - и чем он еще не был "для себя", то есть в эмпи-

рической реальности, непосредственно ухватываемой представлением,

простой эмпирической абстракцией, было добыто лишь Марксом и Энгель-

сом.

Этот вывод, это понятие, выражающее действительную объективную

природу пролетариата как класса, было добыто на пути исследования всей

совокупности условий, внутри которых пролетариат с неизбежностью фор-

мируется как самый революционный класс, призванный разрушить до осно-

вания всю эту породившую его систему общественных условий. Понятие

пролетариата, в противоположность эмпирически общему представленнию о

нем, здесь было не формальной абстракцией, а теоретическим выражением

объективных условий его развития и содержало в себе понимание его объ-

ективной роли, притом в тенденнции ее развития.

Истинность понятия пролетариата, разработанного Марксом и Энгель-

сом, не могла быть доказана путем сравнения его с эмпирически общим

каждому пролетарию "признаком". Последний явно свидетельствовал в

пользу абстракции филантропов и утопистов.

Истинность понятия пролетариата, разработанного Марксом и Энгель-

сом, была, как известно, доказана реальным процессом превращения про-

летариата из "класса в себе" в "класс для себя". Пролетариат в полном

- 36 -

смысле слова развивался и развился в направлении к соответствию "со

своим собственным понятием", с тем понятим, которое было разработано

классиками марксизма на основе анализа объективных условий его форми-

рования и развития, всей конкретной совокупности общественных условий

его бытия как пролетариата...

И та же практика отвергла "правильное представление", совершенно

точно отражавшее эмпирически общее каждому пролетарию свойство, "су-

щественный признак"... Одного этого примера достаточно, чтобы проил-

люстрировать ту истину, что конкретность понятия измеряется вовсе не

полнотой чувственно данного образа вещи, как полагал старый материа-

лизм, и что истинность понятия устанавливается вовсе не сравнением его

с эмпирически данным абстрактно общим "признаком" или совокупностью

таковых.

Конкретность понятия измеряется его соответствием с "внутренней

природой" предмета, то есть с его объективной ролью внутри определен-

ной конкретной совокупности взаимообуславливающих друг друга явлений,

предметов, вещей, событий, фактов.

ИСТИННОСТЬ ЖЕ ПОНЯТИЯ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ ТОЛЬКО ПРАКТИКОЙ И В ПРАК-

ТИКЕ И НИКОГДА В простом ПАССИВНОМ СОЗЕРЦАНИИ.

И именно поэтому теоретическое понимание вещи на самом деле го-

раздо конкретнее, гораздо ближе к действительной конкретности, чем

представление и даже чем созерцание этой вещи.

Человек, изучивший "Капитал" Маркса, приобретает несомненно более

конкретное представление о капитализме, чем человек, всю жизнь глазею-

щий на капиталистическую действительность без попытки ее теоретически

осмыслить.

Разумеется, что созерцание и представление человека, обладающего

теоретическим знанием, то есть совокупностью понятий, будут гораздо

конкретнее, чем сами эти понятия. Но в данном случае само созерцание

будет продуктом процесса, в котором уже участвовало понятие. Это, од-

нако, и не есть уже непосредственное созерцание, а созерцание, по су-

ществу опосредствованное понятием.

Знание, выработанное в непосредственном созерцании, конечно, го-

раздо беднее, абстрактнее, нежели знание, опирающееся на созерцание,

опосредствованное понятием, системой понятий, наукой, а тем более по-

нятием, которого проверено (опосредствовано) практикой.

Оно абстрактнее даже с чисто количественной точки зрения, с точки

зрения количества деталей, ухватываемых с сознанием, не говоря уже о

- 37 -

качественной стороне дела - о его соответствии объективной взаимообус-

ловленности явлений, то есть именно тому, что философия дииалектичес-

кого материализма называет "конкретностью".

Пример с понятием пролетариата одновременно показывает, сколь

глубока и органична связь понятия с практикой, теоретической абстрак-

ции - с чувственно-практической деятельностью, и что практику следует

принимать в Логике всерьез, в рассмотрении самого формального состава

понятия, при исследовании действительных отличий понятия от выраженно-

го в слове представления, от эмпирической абстракции.

Следует отметить (подробнее мы будем говорить об этом ниже, во

втором разделе книги), что действительное понятие всегда вырабатывает-

ся в реальном познании не в качестве простого абстракта от единичных

случаев, а гораздо более сложным путем. Реально любая теоретическая

абстракция возникает всегда в русле всеобщего движения познания, и в

процессе ее выработки всегда участвует активнейшим образом вся сово-

купность ранее развитых понятий и категорий, вплоть до высших - логи-

ческих.

Этого обстоятельства никогда всерьез не учитывала гносеология

старого материализма, активной роли ранее развитого знания в процессе

выработки любой, самой элементарной теоретической абстракции. Рассмот-

рение этого реального обстоятельства, благодаря которому ход познания

предстает как конкретизация имеющегося понимания, как движение от абс-

трактного к конкретному, и принимает внешнюю форму дедукции, и будет

посвящен второй раздел книги.

В заключение следует отметить, что все вышесказанное относится

непосредственно к процессу выработки теоретических абстракций в узком,

точном смысле этого слова. Мы намеренно оставляли без внимания все

проблемы, которые возникают, когда речь идет уже не о разработке сис-

темы категорий, составляющих тело теории, науки, а о применении уже

готовой, уже развернутой теории - к анализу отдельных явлений, отдель-

ных фактов.

Когда речь заходит о применении развернутой теории к практике, к

анализу непосредственно практически важных задач, фактов, с которыми

сталкивается человек в ходе практики, здесь уже недостаточно того

представления о конкретности, которое развито выше. Здесь надо дви-

нуться еще дальше по пути выяснения конкретных условий, внутри которых

осуществляется данный факт, данная вещь, данный предмет.

Здесь центр тяжести переносится с внутренних взаимосвязей на все

- 38 -

внешние обстоятельства, внутри которых факт имеет место. Но вместе с

этим и сама теория конкретизируется в применении к данному состоянию,

к данному своеобразному стечению обстоятельств, условий и взаимодейс-

твия. И здесь возникает целый комплекс новых проблем и задач чисто ло-

гического свойства, требующих особого разбора и исследования.

"Конкретность" теоретического знания и "конкретность" того зна-

ния, которое непосредственно служит практике, - это вещи разные, хотя

и тесно связанные, и механически переносить все то, что говорилось о

конкретности теоретических абстракций, на вопрос о применении этих

абстракций к практике нельзя, не вульгаризируя тотчас и то и другое.

Политическая экономия, например, как общетеоретическое понимание

экономической действительности, обязана удовлетвориться одной формой и

степенью конкретности своих выводов и положений. А экономическая поли-

тика обязана достигать другой, более глубокой степени конкретности

анализа той же действительности, еще более детального, вплоть до внеш-

них и случайных "мелочей", достигающего учета всех конкретных условий

и обстоятельств.

Педагог, развивающий в ребенке определенную способность, обязан

считаться при этом с массой вещей, не имеющих прямого отношения к са-

мому механизму способности, обязан считаться и с анатомо-физиологичес-

кими особенностями ребенка, например, не сажать ребенка маленького

роста на заднюю парту и т.п.

Иными словами, процесс применения готовой, уже развернутой теории

к непосредственной практике выступает как процесс в свою очередь твор-

ческий, требующий умения мыслить опять-таки конкретно, с учетом всех

условий и обстоятельств, - и именно тех, от которых теория, как тако-

вая, как раз и обязана отвлекаться, чтобы получить теоретически конк-

ретное знание.

Здесь нужен учет как раз тех условий и обстоятельств, от которых

теория абстрагируется намеренно, - как раз внешних, в числе и случай-

ных условий и обстоятельств в их конкретном переплетении и взаимодейс-

твии.

Но при этом законы движения логического процесса, законы осмысле-

ния конкретной ситуации остаются в основном теми же самыми, что и в

процессе разработки самой теории. Этой стороны дела мы коснемся ниже в

рассмотрении процесса движения от абстрактного к конкретному, где ярко

выступает активная роль уже имеющегося, уже выработанного теоретичес-

кого понимания по отношению к новым эмпирически данным фактам.

- 39 -

Ведь само собой понятно, что анализ конкретной единичной ситуа-

ции, стечения условий и обстоятельств - это тоже не процесс, уходящий

в "дурную бесконечность". И здесь мышление обязано суметь отобрать,

отвлечь лишь те условия и обстоятельства, которые могут играть или иг-

рают решающую роль в процессе достижения теоретически выверенной цели.

И здесь критерием отбора "существенного" может выступать уже цель че-

ловека, - задачи ее выполнения, - тогда как в ходе теоретического ана-

лиза вещи этот критерий брать нельзя, не становясь на точку зрения

субъективизма, не соскальзывая на рельсы прагматического, инструмента-

листского толкования теоретической абстракции и ее отношение к конк-

ретному.

### отточие Эвальда ###

Мы выяснили, что "конкретное" с точки зрения диалектики есть ка-

тегория, выражающая прежде всего объективное "единство в многообра-

зии", объективную реальность в ее внутреннем закономерном взаимодейс-

твии.

В этом понимании "конкретное" представляет собой цель познава-

тельной деятельности, цель логической переработки эмпирических фактов,

которая должна иметься в виду в каждом отдельном звене теоретического

исследования.

Само собой ясно, что "конкретное в мышлении", понимаемое как "со-

вокупность различных определений", как система категорий, выражающих

предмет в единстве всех его необходимых сторон, может быть только ре-

зультатом познавательного процесса.

С другой стороны, столь же ясно, что "абстрактное" (как теорети-

ческое выражение одной из необходимых сторон исследуемой реальности) с

этой точки зрения выглядит как средство мышления, подчиненное цели и

обслуживающее ее достижение.

В самом процессе мышления, таким образом, осуществляется в полном

объеме диалектика цели и средства. И поскольку мышление рассматривает-

ся как по существу целесообразная деятельность - как деятельность,

направленная на решение определенных задач, постольку именно "конкрет-

ное" выступает как тот закон, который определяет способ и характер

всех познавательных действий, определяя сознательный выбор средств, с

помощью которых цель становится реально достижимой.

Движение к конкретному выступает поэтому как всеобщий закон раз-

вития познания. Все другие формы и способы познавательной деятельности

(абстрагирование, обобщение, анализ, синтез, индукция, дедукция, экс-

- 40 -

перимент, гипотеза и т.д. и т.п.) с точки зрения диалектики могут

рассматриваться только как средства, как побочные (и в этом смысле -

как производные) формы, в которых осуществляется всеобщий закон разви-

тия познания.

Познавательный смысл и "ценность" каждой из этих частных форм

познавательной деятельности определяется тем, в какой мере она реально

соответствует цели, какую она роль действительно играет в процессе

достижения конкретной истины, в процессе становления знания все более

и более конкретным.

С этой точки зрения именно закон "восхождения от абстрактного к

конкретному" выступает как тот всеобщий, "стержневой" закон, которому

подчиняется познание.

Обратное же движение - от чувственно-данной конкретности к ее

абстрактному выражению - выглядит в диалектической логике как подчи-

ненная, побочная форма, через которую осуществляется закон восхождения

от абстрактного к конкретному.

Сознательно применяемый в познании закон восхождения от абстракт-

ного к конкретному оказывается тем способом мышления, который соот-

ветствует диалектике, - диалектическому пониманию как предметной ре-

альности, так и процесса ее отражения.

В этом понимании выражена коренная противоположность диалектики и

метафизики в логике. С точки зрения метафизики сущность и цель мышле-

ния заключается в воспарении от чувственно-данного многообразия - к

его абстрактному выражению, к все более общим (то есть к все более ши-

роким по охвату, по "объему" и соответственно - все более тощим по

"содержанию") абстракциям. И поскольку метафизик , как правило, безо-

говорочно отождествляет "конкретность" именно с чувственно-наглядной

полнотой представления, постольку сущность логического процесса он и

выражает формулой - "от конкретного к абстрактному".

Исторически и по существу это понимание связано, как мы уже пока-

зали в первой части работы, с механическим представлением о предметной

реальности, с представлением, согласно которому предмет определяется

объективно только пространственно-геометрически. Подлинная объективная

реальность, согласно этому взгляду, беднее, "абстрактнее", нежели тот

ее образ, который рисуется чувственностью. Поэтому мышление, очищающее

образ предмета от всего того, что привнесено чувственностью, именно в

"абстрактном" находит ту форму, которая соответствует предмету. Мета-

физическая логика есть теоретико-познавательная форма механического

- 41 -

мировоззрения, она соответствует практике механического естествозна-

ния. Истина, согласно принципам механицизма, абстрактна, а "конкрет-

ное" - это лишь субъективная иллюзия, которую следует рассеять, прео-

долеть.

Этой позиции полностью и соответствует тот взгляд, что сущность и

цель мышления, поскольку оно воспроизводит предметную реальность в ее

чисто объективных характеристиках, состоит в воспарении от "конкретно-

го" (как субъективного и неистинного) - к "абстрактному" (в конечном

счете к математически-геометрическому) выражению. Метафизическая логи-

ка вообще неразрывно связана с познавательной практикой механистичес-

кого естествознания. И только из практики этого естествознания может

быть правильно понято кредо метафизики в логике - "от конкретного к

абстрактному", что в ее устах звучит как "от неистинного - к истинно-

му", от субъективного - к объективному знанию.

С точки зрения диалектики дело выглядит как раз обратным образом.

Реальность, которую воспроизводит мышление в понятии, на самом деле

конкретна. При этом "конкретность" понимается здесь совсем по-иному,

нежели в метафизической гносеологии. Категория конкретности вовсе не

сводится в диалектике к чувственно-наглядной полноте образов созерца-

ния и представления, а выражает прежде всего объективную форму сущест-

вования предметной реальности. Сама по себе предметная реальность

"конкретна" - независимо от созерцающего и представляющего ее субъек-

та, конкретна в том смысле, который мы старались изложить в первой

части работы.

И поскольку мышление воспроизводит объективную конкретность, пос-

тольку процесс этого воспроизведения и выражается формулой "от абс-

трактного к конкретному", к соответствию с "конкретным".

"Абстрактное" же с точки зрения диалектики оказывается не целью,

а средством, которое само по себе, вне процесса движения к конкретно-

му, не имеет никакого объективного смысла.

Именно поэтому Маркс и определяет способ восхождения от абстракт-

ного к конкретному как способ "правильный в научном отношении".

Обратный же способ, в случае если он обособляется в самостоятель-

ую форму познания, естественно, выглядит как способ, в научном отноше-

нии неправильный.

Совсем не случаен тот факт, что, кроме Маркса, аналогичное пони-

мание выдвигает только Гегель. Причина этого совпадения заключается в

том, что до Маркса лишь Гегель стоит в логике на позиции сознательной

- 42 -

диалектики. Диалектика же неразрывна связана с положением о конкрет-

ности истины.

Но именно поэтому чрезвычайно важно выявить не только противопо-

ложность диалектики - метафизике, но и противоположность материалисти-

ческой диалектики - диалектике, развитой на почве идеализма, идеалис-

тическому толкованию самой диалектики.

В этом и заключается общая задача второй части работы.

"Классы - продукт разделения труда" их ликвидация...

Частные и общие ЦЕЛИ...

2 февраля 1996 г.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ВОСХОЖДЕНИЕ ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНКРЕТНОМУ КАК ЛОГИЧЕСКАЯ ФОРМА,

СООТВЕТСТВУЮЩАЯ ДИАЛЕКТИКЕ.

Глава 4. "КОНКРЕТНОЕ" И ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ.

1. Гегелевское понимание конкретного как продукта развития.

2. Взгляд Маркса на процесс научного развития.

3. Материалистическое обоснование способа восхождения от абс-

трактного к конкретному у Маркса.

4. "Индукция" Адама Смита и "дедукция" Давида Рикардо.

Точка зрения Локка и точка зрения Спинозы в политической экономии

5. "Дедукция" и проблема историзма.

1. ГЕГЕЛЕВСКОЕ ПОНИМАНИЕ КОНКРЕТНОГО КАК ПРОДУКТА РАЗВИТИЯ.

Гегель, как известно, был первым, кто понял процесс развития зна-

ния как общественно-исторический процесс, подчиненный не зависящим от

воля и сознания людей законам. В качестве закона, управляющего всеоб-

щим ходом развития знаний, он и обнаружил закон "восхождения от абс-

трактного к конкретному".

Прежде всего этот закон обнаруживается им в качестве простого эм-

пирически констатируемого факта - факта прогрессирующего развития ду-

ховной культуры человечества. Бесспорно верно, что духовная культура,

духовный мир человека, постепенно становится все богаче, все "разли-

ченнее", все сложнее и многообразнее, - и в этом смысле - "конкрет-

нее". При этом духовный мир человека остается, несмотря на его слож-

ность, единым "миром", который управляется едиными законами и предс-

тавляет собой, таким образом, подлинное "единство в многообразии".

Движение от абстрактного к конкретному выступает у Гегеля прежде

всего как та эмпирически бесспорная естественная форма, в которой со-

вершается процесс построения "царства духа". Естественно, что вначале

это "царство" - то есть сфера человеческой культуры - несложно, бедно

сложившимися формами, то есть крайне абстрактно, а с течением времени

становится все сложнее, богаче, разнообразнее - конкретнее,

- 2 -

В этом, как нетрудно понять, нет еще ничего ни диалектического,

ни идеалистического.

Идеализм, - но одновременно и специфически гегелевская диалекти-

ка, - начинается дальше, там, где Гегель ставит вопрос о движущих пру-

жинах развития "царства духа", сферы сознания. Специфической особен-

ностью гегелевской философии является то, что идея развития в полной

мере применяется лишь к явлениям духа, к явлениям сознания.

Природа, вне и независимо от духа существующая, по его мнению, не

развивается. Она противостоит сознанию как от века и навек одинаковая,

застывшая во времени картина. В активном рассматривании этой неподвиж-

ной картины, этого царства вещей, вечно стоящих в одних и тех же отно-

шениях друг к другу, сознание и осуществляет свою беспокойную деятель-

ную природу.

Сама деятельность осознания, как таковая, и заключает внутри себя

движущую пружину своего собственного развития.

С формальной стороны процесс развития сознания протекает по Геге-

лю таким образом: бедное и малосодержательное сознание ( то есть абс-

трактное сознание) в определенный момент испытывает внутренний разлад,

раздвоение внутри себя, - в нем возникают различия, которые с неизбеж-

ностью, по мере того, как они приобретают четкое выражение, перераста-

ют в противоположности, сталкивающиеся в противоречии.

Каждое из двух сталкивающихся представлений может принадлежать

двум различным людям, иногда они могут возникать и в одном и том же

"единичном" сознании - это безразлично. Важно то, что они возникают

вообще в сознании, являются противоположностями внутри сознания.

Здесь-то и возникает, по Гегелю, первая форма конкретности - в

виде связи двух различных и противоположных представлений, двух раз-

личных, но одинаково "абстрактных" сознаний. Каждое из этих двух еди-

ничных абстрактных сознаний мнит себя единственно истинным и именно

этим вызывает против себя другое столь же абстрактное и по всем своим

характеристикам полярно противоположное сознание с таким же самомнени-

ем.

Пока два индивида (а индивид у Гегеля есть синоним единичного

сознания) обладают совершенно одинаковым, "тождественным" представле-

нием о вещи, пока их мнения не сталкиваются, - сознание вообще не раз-

вивается.

Но поскольку каждый из них образует относительно "предмета", на-

зываемого одним и тем же именем, представление, отличное от того, ко-

- 3 -

торым обладает другой, - постольку внутри сознания и возникает диалек-

тика.

Предмет продолжает обозначаться одним и тем же именем, но предс-

тавление, которое с этим именем связано, по своему реальному содержа-

нию распадается на два взаимоисключающих абстрактных представления.

Внутри сознания возникает конфликт, внутреннее противоречие.

Этот конфликт есть первая форма осуществления понятия в сознании.

До тех пор, пока два различных (но одинаково абстрактных) предс-

тавления существуют рядом друг с другом "мирно" (в одной и той же го-

лове или в головах двух разных людей), - до тех пор "понятие" осущест-

вляется в сознании бессознательно. Это звучит как парадокс - понятие

существует в сознании, и тем не менее не осознается. Но это - вполне

реальный диалектический "парадокс": два сознания в своем взаимодейс-

твии заключают в себе то, что ни в одном из них, взятых порознь, не

заключено.

Но пока два абстрактно-противоположных представления о вещи не

столкнулись между собой в борьбе, в ходе которой каждое из них стре-

мится утвердить себя как единственно правильное, до тех пор не возни-

кает и потребности в мышлении как особого рода деятельноости, свойс-

твенной только человеку.

Специфически человеческое мышление, мышление в подлинном и точном

смысле этого слова, и начинается поэтому не там, где налицо простой

процесс образования абстрактно-общего представления, а там, где два

абстрактно-общих представления о предмете, обозначаемым одним и тем же

именем, сталкиваются в сознании, и каждое стремиться утвердить себя

как единственно верное.

Когда противоположность двух абстрактно-общих представлений ста-

новится фактом сознания, когда каждое из них осознается как противопо-

ложное другому, - тогда и возникает первая форма мышлениия - "рассу-

док".

Сущность "рассудка" и заключается по Гегелю в том, что односто-

роннее абстрактное представление сознательно расценивается как единс-

твенно соответствующее "предмету".

Рассудок ровно ничего не прибавляет к представлению по содержа-

нию. Его действие состоит в том, что он фиксирует и удерживает предс-

тавление, а затем упрямо утверждает его против другого столь же абс-

трактного представления.

"...Недостаток, которым страдает рассудок, состоит в том, что он

- 4 -

одностороннее представление возводит в ранг единственного и высшего"

(Гегель, т.VII)

"Рассудок" потому и неспособен вывести сознание за пределы предс-

тавления, неспособен привести к понятию. Это способен совершить разум

- следующая, более высокая форма деятельности сознания. И разум возни-

кает только там и тогда, когда "рассудок" окончательно доказывает свою

неспособность разрешить противоречие между двумя абстрактно общими

представлениями.

Борьба, спор между двумя одинаково абстрактными представлениями,

между двумя полярно противоположными абстракциями рассудка, может, ес-

тественно, продлжаться о бесконечности. Но в этом случае спор превра-

щается в пустое и ни к чему не ведущее взаимное перепирательство.

И именно эта безысходность, на которую обрекает человека рассу-

док, властно заставляет сознание перейти к новой, более высокой форме

развития.

И если формулой рассудочнго "разрешения" противоречий сознания

является формула "или-или, иного не дано", то в этой более высокой фа-

зе торжествует более высокий принцип. Сознание вынуждено перейти как

раз к этому "третььему", к более сложному сознанию о предмете спора -

к сознанию, внутри которого каждое из полярных представлений перестает

утверждать себя в качестве единственного и высшего и постигается как

"момент" какой-то более глубоко заложенной в предмете "сущности".

***

(ПК! "Вход", "выход" и "оператор перехода" - "целостность".

"Множество" представлений-"фотографий" и их "связь" в "группе".)

***

"Сущность" же предстает как такая реальность, которая содержит в

себе возможность и того, и другого абстрактного представления, как ре-

альное единство определений, которые рассудку и представлению казались

абсолютно несовместимыми.

Это "третье", "сама вещь", как говорит Гегель, и открывается

только разуму.

Рассудку "вещь" кажется то такой, то прямо противоположной, смот-

ря по тому, с какой точки зрения он ее рассматривает, и эта "точка

зрения" поэтому чисто субъективна (произвольна).

Разум же выражает вещь с точки зрения самой вещи.

Рождение "разума" в этом смысле и совпадает с первым появлением

понятия в сознании.

- 5 -

До этого человек сознательно не владел понятием вещи, а владел

лишь представлением о ней, - представлением, которое рассудок лишь за-

фиксировал, "остановил", и утверждал как единственное истинное выраже-

ние вещи в сознании. Поэтому только "разум" открывает действительный

выход за пределы представления, стихийно складывающегося в голове обо-

собленного ("абстрактного") индивида, только разум рождает действи-

тельные понятия и составляет специфически человеческую, неведомую жи-

вотным, форму духовной деятельности.

Дело не меняется от того, что требования разума в сознании осу-

ществляются до поры до времени чисто стихийно и даже вопреки созна-

тельным убеждениям индивидов. К понятиям "разума" люди приходят через

взаимную борьбу задолго до того, как они начинают осознавать эти тре-

бования и сознательно поступать в соответствии с ними.

Понятие потому и составляет специфическую особенность человечес-

кого духа, что оно может рождаться только в русле столкновения различ-

ных и противоположных мнений, в процессе разрешения противоречия между

различными абстрактными представлениями о вещи.

Понятие и оказывается первой "конкретностью" духа, в то время как

представление и абсолютизирующий его рассудок навеки сами по себе ос-

таются "абстрактными". Рассудок образует абстракцию, фиксируя отстояв-

шееся в сознании общее представление, "останавливает" его, омертвляет

и потому неспособен пойти дальше и глубже, чем простое представление.

"Разум" же диалектичен: он старается охватить представление в

целом, в его движении, в его превращении в противоположность. Поэтому

только он и постигает "вещь", а абстракции представления и рассудка

объясняет как "моменты" проявления вещи в сознании.

Нетрудно заметить, что процесс рождения понятия как первой конк-

ретности человеческого духа описан Гегелем чрезвычайно точно и тонко,

поскольку дело касается его формальной стороны. На поверхности созна-

ния процесс рождения понятия выглядит именно так, - об этом свидетель-

ствует вся история развития сознания, история науки и философии. Поня-

тие всегда рождалось в русле столкновения противоречащих мнений, как

форма разрешения противоречий внутри сознания.

Неправ Гегель в одном пункте: он все время остается в исследова-

нии внутри сознания. Его исходная точка - "абстрактное сознание" (два

борющихся между собой единичных сознания или два полюса внутри одного

и того же "единичного абстрактного сознания").

То, что происходит внутри сознания, он прослеживает тщательно и

- 6 -

точно. Однако реальные, вне сознания лежащие предпосылки его возникно-

вения им не исследуются. Они вводятся в рассмотрение лишь задним чис-

лом: чувственно-практическая деятельность и ее продукт изображаются

как продукты сознания, "сделавшегося вещью", выступившего вовне.

***

(ПК! "Замысел" конструктора - "материализуется" без всякой мисти-

ки в любом приличном КБ, но процесс разработки - процесс разрешения

ПРОТИВОРЕЧИЙ между "возможностью" и "действительностью" - между "жела-

нием" и его "реализуемостью". В этом же и весь Крон!)

***

И не случайно. Такое исследование сразу же вывело бы за узкие

пределы идеализма и перевело бы рассмотрение генезиса сознания на поч-

ву чувственно-практического отношения человека к вещи.

Этот решающий шаг сделали, как известно, лишь Маркс и Энгельс.

Сам процесс, описанный Гегелем в "Феноменологии духа", был понят ими

как процесс, отражающий реальную диалектику чувственно-практических

отношений общественного человека к миру вещей вне сознания.

Именно в практике, не зависящей ни от какого ее осознания, скла-

дывается система чувственно-практических отношений человека к миру ве-

щей.

И с этой точки зрения стала ясной тайна и "единства", и "противо-

положности" внутри сознания.

Классики марксизма-ленинизма яснее ясного показали, в чем тут де-

ло. Именно узость практики создает узость ("абстрактность") первона-

чально возникающего на ее основе сознания. Именно практика заставляет

человека выработать ряд общезначимых абстрактных представлений и соо-

ветствующих им имен, названий, терминов.

И именно практика вынуждает челвека перейти в определенном пункте

от абстрактного представления к понятию о ней.

Почему внутри общественного сознания возникают различные, а затем

и противоположные представления об одной и той же вещи? Потому, что

РАЗДЕЛЕНИЕ общественного ТРУДА ставит различных индивидов в различные,

а затем и в прямо противоположные чувственно практические отношения к

одной и той же, называемой одним и тем же именем, вещи.

***

(ПК! Я выделил "разделение труда", как особое понятие! Ведь такое

понятие, как КЛАСС - имеет ОСНОВАНИЕМ разделение труда и ничего более.

"Классовая противоположность" тех , кто "СТАВИТ ЦЕЛИ" и тем, "РЕАЛИЗУ-

- 7 -

ЕТ ЦЕЛИ ДЕЙСТВИЕМ" - и образует ФУНДАМЕНТ "классового общества". Лик-

видация классов - есть ликвидация ПРИЧИНЫ их возникновения - ликвида-

ция "РАЗДЕЛЕНИЯ ТРУДА". Связь "целеполагания" с "МВФ" - и есть движу-

щее противоречие современности. Оно будет разрешено тогда и только

тогда, когда перестанут "навязывать" чуждые людям цели.)

***

Поэтому-то одно и то же имя начинает связываться с различными и

даже противоположными по содержанию представлениями об одной и той же

вещи. Вне и независимо от сознания сущая вещь - несмотря на это, про-

должает называться одним и тем же именем, - и это потому, что индиви-

ды, несмотря на все их споры (отражающие различия в практическом их

отношениям к вещи) продолжают относится к вещи общественным образом,

вынуждены, несмотря на борьбу, совместно взаимодействовать с вещью и,

следовательно, взаимно понимать друг друга.

***

(ПК! Эвальд упорно говорит о "вещи", но вещь выполняет "функцию",

а функция - это другое название ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ. Последнее не может

быть выражено иначе, чем через противоречие. В математике это очевид-

но. Абсолютно твердое тело характеризуется НЕИЗМЕННОСТЬЮ расстояния

между двумя точками. Но в этом определении нет двжения потому, что не

названо, что ИЗМЕНЯЕТСЯ? Ответ на последний вопрос приводит к ответу -

изменяется местоположение тела, то есть его координаты, а оно само ос-

тается неизменным. Здесь понятие движения характеризуется и неизмен-

ностью, и изменением - и только то и другое ОДНОВРЕМЕННО - характери-

зуют ПОНЯТИЕ движения. Но математика - уже "урезанное" понятие. В ко-

нечном итоге мы придем к выводу, что "вещь" - это относительное ра-

венство двух противоположных изменений, что дает видимость "сохране-

ния" вещи.)

***

Имя, слово, название оостается одним и тем же, обозначает для

каждого из спорящих индивидов одну и ту же вещь, один и тот же пред-

мет. Но при этом под одинаковостью имени всегда скрываются различные и

даже противоположные по содержанию представления, что и обнаруживается

в спорах, в борьбе "мнений" о вещи.

***

(ПК! "Классовое противоречие" ии есть противоречие разделения

труда. На современной фазе развития - это разделение на "умственный" и

"физический" ТРУД перенеено в фазу УПРАВЛЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННЫМ РАЗВИТИЕМ и

- 8 -

выглядит в форме "КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ" за ЦЕЛИ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ.

Только безупречная система ЦЕЛЕЙ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ - способна

объединить человечество и ликвидировать власть "бумаги", "собственнос-

ти". Хорош юморист Иванов - цель коммунизма - ликвидация "частной

собственности" - хорошо понял. Но он и другие - не видят связи между

"частным" и "общественным" в системе ЦЕЛЕЙ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ -

частная собственность и выставляет "частные" цели общественного разви-

тия, в противоположность "общим" целям общественного развития. Именно

здесь и возникает проблема "гражанской войны", которую Шумейко связы-

вает с Зюгановым! Нет "войны" при ЕДИНСТВЕ ЦЕЛЕЙ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ)

***

Когда разделение труда в обществе приобретает классово антагонис-

тическую форму, тогда и представления сталкиваются в сознании неприми-

римым, антагонистическим, антиномическим образом. Разумеется, и тут

вещь, предмет, по поводу которого разгорается борьба мнений, продолжа-

ет называться одним и тем же именем.

И человек в споре с другим вправе требовать от этого другого,

чтобы тот называл предмет соответствуюшим словом, обозначал ту реаль-

ность, о которой идет спор, определенным названием. В этом и заключа-

ется оправдание известного "закона тождества". Не называй одну и ту же

вещь двумя разными именами и не называй две различные вещи одним и тем

же именем, - иначе невозможен спор.

Но и это прекрасно поняла уже древнегреческая философия: сам по

себе взятый, закон тождества не может обеспечить согласия спорящих.

Ибо даже в том случае, если вещь и называют одним и тем же именем -

конкретное представление о содержании вещи будет различным. То, что

закон тождества, касающийся, собственно, не содержания, а лишь "объ-

ема" представления (то есть тех границ, в которых применимо данное

слово) - не ликвидирует возможности противоречиия в мнениях, а лишь

обеспечивает полное и ясное раскрытие действительного противоречия в

мнениях о вещи.

Аристотель, выдвигая положение о том, что "о принципах не спо-

рят", лучше чем кто-либо другой понимал, что философия и есть не что

иное, как затянувшийся на века спор о принципах, и именно о принципах.

***

(ПК! Можно согласиться с Аристотелем, когда речь идет об аксиомах

математических или формальных теорий, но можно ли отнестись столь без-

думно к ЦЕЛЯМ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ? Именно здесь "основное звено",

- 9 -

взявшись за которое можно вытянуть всю цепь!)

***

И когда Гегель возражает против "закона тождества" как против за-

кона возникновения понятия, то он вовсе не отвергает рациональный

смысл этого закона как закона связи представления о вещи с названием

этой вещи, с абстрактным термином, заключающем в себе абстрактно-общее

представление.

Но закон тождества, понятый так, в его рациональном зерне, оказы-

вается не законом возникновения понятия, а лишь предпосылкой спора,

столкновения взаимоисключающих мнений об одной и той же вещи, спора,

внутри которого только и рождается действительное конкретное понятие.

Конкретное понятие выступает как духовная реальность, внутри ко-

торой, посредством которой "снимаются" оба столкнувшихся односторонних

(абстрактных) представления, превращаясь в "моменты" понятия. Сама же

"вещь" выступает пперед сознанием только в понятии.

До этого она выступала перед сознанием абстрактно, односторонне,

причем каждое из абстрактных представлений мнило себя как единственное

и высшее.

Гегель поэтому именно и атакует закон "исключенного третьего". Он

хочет сказать следующее: если по поводу вещи столкнулись два взаимоис-

ключающих представления, то "истина" вовсе не заключается с необходи-

мостью в одном из них, и спор не может быть решен на пути выбора одно-

го из них как "истинного" и отбрасывания, игнорирования другого как

"ложного". Оба они равноценны, так как оба - абстрактны. "Третьего не

дано?" - спрашивает Гегель рассудочную логику, и отвечает ей: третье

дано, и это третье и есть сама вещь в ее конкретности, которую не уло-

вило ни то, ни другое "абстрактное сознание". Поэтому вместо того,

чтобы перепираться, оставаясь при прежней абстракции, следует внима-

тельно рассмотреть вещь. И тогда обнаружится, что она есть ни то, ни

другое, а нечто "третье", которое рассудку кажется то таким, то прямо

противоположным, - смотря по тому, с какой стороны, с какой субъектив-

ной точки зрения ее рассматривают...

В этом и заключается, по Гегелю сущность перехода от представле-

ния и названия - к мышлению, к понятию, от абстрактного - к конкретно-

му.

Действительное (разумное) понятие поэтому и образуется всегда не

по принциу голого тождества, а по принципу тождества противоположнос-

тей. Оно конкретно по самой его природе, и заключает внутри себя (или,

- 10 -

как это назывет, Гегель, "для себя") диалектику с самого начала, с мо-

мента своего рождения.

***

(ПК! Здесь опять трудность, порождаемая термином "вещь". У Оптне-

ра используется переход от "вещи" к ее функции, то есть к процессу.

"Какова "функция" форточки?" - спрашивает Спартак. В результате такой

выволочки все слушатели приучаются видеть за действительными веща-

ми-предметами - ПРОЦЕССЫ. А когда мышление начинает видеть процесы, то

и возникает проблема классификации процессов, что и есть задача клас-

сификации ФОРМ ДВИЖЕНИЯ!)

***

Абстрактное же представление (или "понятие" в смысле рассудочной

логики) этой диалектики внутри себя не заключает. Эта диалектика неиз-

бежно осуществляется вне его: одна абстрактная крайность выдвигает

против себя другую такую же крайность.

Любая рассудочная абстракция поэтому реально приобщена к диалек-

тике, но в ней самой диалектики нет. Она реализует эту диалектику лишь

внешним, "отрицательным" способом, вызывая против себя противоположную

абстракцию. Каждая из двух содержит диалектику, реализует ее в общем

ходе развития духа, но содержит ее, как говорит Гегель, лишь "в себе",

лишь скрыто, а выявляет ее только через борьбу с другим, через отноше-

ние к другому.

Диалектика становится явно осознанной лишь в понятиях разума,

лишь через понятия, а понятие предстает как реальность, с самого нача-

ла содержащая в себе "скрытые противоположности", "снятое противоре-

чие". В разуме диалектика становится явной "для себя", то есть осозна-

ется человеком в форме, соответствующей ее природе.

Этот взгляд Гегель кладет в основу всей своей концепции развития

духа. В развитой форме он является и фундаментальным принципом его ге-

ниальной истории философии. Согласно Гегелю, каждая вновь возникающая

система философии лишь постольку совершает шаг вперед в развитии разу-

ма человечества, поскольку она не просто отбрасывает предшествующие ей

системы, а "сохраняет" их в себе в качестве своих абстрактных момен-

тов.

***

(ПК! Можно представить историю философии, как растущее "ДЕРЕВО

ЦЕЛЕЙ" общечеловеческой разработки, которая продолжается и получит за-

вершение в "КАТЕГОРИАЛЬНОМ ДЕРЕВЕ ЦЕЛЕЙ" всеобщего развития Челове-

- 11 -

чества! Но для ПОНИМАНИЯ этого процесса - необходимо ПОНЯТЬ ЛОГИКУ

ГЛАВНЫХ И ГЕНЕРАЛЬНЫХ КОНСТРУКТОРОВ! Нужны ТЕРМИНЫ - логика МАТЕМАТИ-

ЧЕСКИХ МАШИН - ЛОГИКА "ММ" и логика ГЕНЕРАЛЬНЫХ КОНКТРУКТОРОВ - ЛОГИКА

"ГК"! "Логика ГК - Логика Габриеля Крона!" Последняя и должна заменить

"диалектику", чтобы снять все нелепости "исторических перепетий"!)

***

До поры до времени (а именно - до Гегеля) этот процесс осущест-

вляется-де по большей части стихийно и бессознательно, но все же осу-

ществлялся. И именно поэтому философия в ее развитии и представляла

собой процесс формирования разума.

Гегель же хочет осуществить этот процесс вполне сознательно, и

поэтому "новейшая философия есть результат всех предшествовавших прин-

ципов; таким образом, ни одна система философии не опровергнута. Опр-

вовергнут не принцип данной философии, а опровергнуто лишь предположе-

ние, что данный принцип есть окончательное абсолютное определение..."

(Гегель, т.IX, с.40).

В развитии мышления, таким образом, с самого начала, господствует

"разум" с его требованиями. Но до осознания эти требования доходят

лишь постепенно. Разум всегда, как высший закон, управляет процессом

возникновения систем философии, а каждая из этих систем реализует ве-

ления разума лишь абстрактно, лишь односторонне. Поэтому только фило-

софия в целом, в ее развитии и осуществляет конкретную истину.

***

(ПК! Нет конкретной истины - вне ДЕРЕВА ЦЕЛЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА! Толь-

ко оно и может быть "последним и решительным боем"!)

***

И если ту или иную систему философии вырвать из всеобщего процес-

са, то в ней невозможно обнаружить "разума", нельзя обнаружить как раз

ее подлинного содержания, реального смысла категорий, в ней выражен-

ных. Такая операция умертвит как раз понятие и оставит лишь словесную

оболочку. На этом пути можно составить лишь более или менее верное

представление о том, что говорил автор системы, о его "мнении". Такой

подход и превращает историю философии в "перечень мнений". Понимания

же он не достигает, ибо не выявляет действительного, понятийного сост-

тава этих разрозненных мнений... Такое "изучение" истории философии и

не развивает в человеке способности действительно мыслить, не развива-

ет в нем разума, способность оперировать понятиями.

Глубину этих идей переоценить трудно, и это лишний раз подтверж-

- 12 -

дает, насколько верно и точно Гегель уловил и выразил формальную сто-

рону процесса развития сознания. Но эту формальную сторону процесса он

(и здесь начинается его специфический идеализм) выставил как имманент-

ную пружину его развития, - процесса перехода от представления к поня-

тию, в частности.

На самом же деле и образование абстрактно-общего представления,

фиксируемого в общественном сознании с помощью общего термина, и воз-

никновение различий и противоположностей внутри общего представления

(то есть разных представлений об одной и той же вещи), и процесс рож-

дения понятия из столкновения этих абстрактных представлений, - все

эти процессы и соответствующие им всеобщие (логические) формы, формы

духовной познавательной деятельности рождаются на основе процесса

чувственно практической деятельности индивида в обществе; в этом про-

цессе индивид именно через взаимодействие с другими индивидами, внутри

определенной формы разделения труда, вынужден вырабатывать абстрактные

представления, и соответствующие им "родовые имена", и понятия, рожда-

ющиеся только в борьбе мнений, только в столкновении взаимоисключающих

абстрактно односторонних представлений об одной и той же вещи, об од-

ном и том же предмете, об одной и той же объективной реальности, и ка-

тегории "разума".

Понимание этого обстоятельства, то есть зависимости всех процес-

сов, происходящих внутри сознания, от процесса чувственно практической

деятельности общественного человека и составляет исключительную заслу-

гу Маркса и Энгельса.

И в этом понимании был создан прочный фундамент для подлинного

конструктивного преодоления гегелевской "Феноменологии духа" и геге-

левского идеалистического представления о диалектике абстрактного и

конкретного в познании вообще и в мышлении в частности.

Выше мы отметили ту особенность гегелевской постановки вопроса,

что природа вне человека выступает у Гегеля как мертвая, неразвивающа-

яся совокупность застывших в вечности "внеположных" моментов. Именно

поэтому в его глазах лишь дух выступает как единственная "конкрет-

ность", то есть как единственная развившаяся и продолжающая развивать-

ся система живых взаимодействующих и взаимопереходящих друг в друга

явлений.

Природе эта особенность совершенно, по его мнению, не свойствен-

на. Природа для него насквозь "абстрактна", насквозь метафизична по

своей сути: все ее явления находятся рядом друг с другом, обособлены

- 13 -

друг от друга, "внеположны" друг другу. Она сама в себе, как выражает-

ся Гегель, распадается на свои абстрактные моменты, на обособленные,

существующие рядом друг с другом и независимо друг от друга вещи,

предметы, процессы. В природе в лучшем случае лишь смутно отражается,

просвечивает подлинная диалектика.

Здесь ярко обнаруживается идеалистический характер гегелевской

философии: реальную метафизическую ограниченность современного ему,

известного ему, естествознания, знания о природе, он прямо и непос-

редственно приписывает самой природе, притом в качестве вечного его

свойства...

Там же, где современное ему естествознание уже робко начало соз-

навать диалектику самих вещей, он тоже видит "намеки" на действитель-

ную конкретность, на живое диалектическое взаимодействие явлений. Так,

он видит несовершенную форму конкретности в органической жизни. Здесь

он обнаруживает живое взаимодействие, связывающее все члены живого ор-

ганизма в единую систему, внутри которой каждый отдельный член имеет

смысл и существует лишь благодаря своему взаимодействию с другими, а

вне этого взаимодействия - вообще не может существовать. Отрезанная

рука разлагается, перестает быть рукой даже по внешней форме. Отдель-

но, "абстрактно", она существовать не может.

Здесь, иными словами, Гегель видит слабое подобие той "конкрет-

ности", которую он считает исключительным достоянием духовного мира. А

в царстве "химизма", по его мнению, внутреннее взаимодействие еще сла-

бее, хотя намеки на него тоже уже имеются. Здесь кислород, например,

может существовать и существует рядом с водородом, и не будучи обяза-

тельно связан с ним в "воде". В организме же такое отношение невозмож-

но - рука не может существовать отдельно от головы, голова и рука су-

ществуют только через свою взаимосвязь, только внутри этой взаимной

связи и обусловленности.

***

(ПК! Все примеры - есть известная физико-математическая проблема

взаимодействия N тел. Но отсутствие нормального решения этой проблемы

- и есть порок современной математической физики - явления ЖИЗНИ по

этой причине и не образуют проблемы "математической физики".)

***

В механизме же "абстрактное" существование тела, то есть обособ-

ленное его существование не только возможно, но и единственно "истин-

но". Частица, обладающая лишь механическими свойствами, остается той

- 14 -

же самой, ничуть не изменяется сама по себе от того, в какую именно

механическую же связь с другими такими частицами она вступит. Обособ-

ленная, извлеченная из этой связи, то есть "абстрагированная", она

попрежнему останется той же самой и не испортится, не сгниет, как ру-

ка, "абстрагированная" от тела...

***

(ПК! Если это деталь от двигателя автомобиля, то она "сохранит-

ся", но сохранит ли свою работоспособность движок? Очевидно, что уже в

любом механизме - эффект взаимодействия налицо, а отдельная деталь -

пример "надуманный".)

***

Гегелевская система природы и строится как система ступеней, на-

чиная от "абстрактной" сферы механизма до относительно "конкретной"

сферы органической жизни. Всю пирамиду венчает "дух", как сфера, весь

смысл которой заключен именно в "конкретности", в абсолютной взаимоо-

бусловленности всех его явлений.

В чем же ложь этого гегелевского построения?

Тот же факт, что природа в целом есть действительно развивающаяся

ЕДИНАЯ СИСТЕМА ФОРМ ДВИЖЕНИЯ материи, взаимно обуславливающих друг

друга, то есть именно природа в целом, включая человека, есть реаль-

ная, объективная конкретность, - этот факт Гегель мистифицирует в виде

своей системы, внутри которой "абстрактное", то есть "механизм", есть

абстрактное обнаружение духовной конкретности.

Своей имманентной конкретности, то есть реальной взаимообуслов-

ленности явлений внутри природного целого, он не признает ни за одной

из ФОРМ ДВИЖЕНИЯ, кроме ДВИЖЕНИЯ мыслящего разума, кроме сферы понятия.

Подобным же образом Гегель рассматривает и сферу общественной

жизни общества. Для него это - сфера "нужды и рассудка", сфера, где

действуют обособленные друг от друга единичные индивиды, каждый из ко-

торых вступает в связь с другим только потому, что ему нужно сохранять

себя именно как единичного, как абстрактного индивида, как своеобраз-

ный общественный "атом".

Здесь тоже нетрудно заметить, что Гегель метафизическую ограни-

ченность современной ему политической экономии (он прекрасно знал анг-

лийских теоретиков) принимает за метафизический, за абстрактно рассу-

дочный характер самой экономической сферы. В сфере экономической жиз-

ни, в сфере "гражданского общества" царствует и управляет рассудок, то

есть, в гегелевской терминологии, абстрактно односторонняя форма соз-

- 15 -

нания.

"Противоположности" в этой сфере остаются неопосредованными, неп-

римиренными, они сталкиваются друг с другом, отталкивают друг друга и

остаются теми же самыми метафизическими противоположностями. Поэтому

внутри этой сферы невозможно действительное развитие. Здесь от века и

навек воспроизводится одно и то же отношение, вечное отношение "пот-

ребности" к способам ее удовлетворения.

Поэтому единственно возможная форма перехода к высшему, в лоне

которого все абстрактные крайности экономической сферы находят свое

разрешение, - это переход к правовой действительности. Право и предс-

тает как та высшая "конкретность", которая в сфере экономической жизни

проявляется как раздробленная на свои абстрактные моменты...

Здесь ясно видно, как Логика Гегеля, его диалектическое, но вмес-

те с тем идеалистическое по своему существу представление о "конкрет-

ном" и "абстрактном" служит целям апологетики существующего.

Оборачиваясь в естествознании увековечиванием данного уровня зна-

ния о природе, гегелевское представление о социологии дает апологети-

ческое отношение и к экономической форме собственности, и к праву, эту

собственность санкционирующему.

Отношение Гегеля к политической экономии стоит рассмотреть прис-

тальнее. Это показательно вдвойне: с одной стороны, именно здесь четко

проступает противоположность идеалистической диалектики Гегеля - мате-

риалистической диалектике Маркса, как раз в понимании конкретности, а

с другой стороны, не менее ярко проступает тот факт, что идеалистичес-

кая диалектика целиком оправдывает метафизический характер мышления

классиков буржуазной экономии (Сэя, Смита, Рикардо и др.) и притом

тем, что отрицает подлинно диалектический характер самого предмета по-

литической экономии, объявляя его "царством нужды и рассудка", сферой,

в которой абстрактно рассудочные определения полностью соответствуют

характеру предмета.

Иными словами, идеализм диалектики Гегеля дает в итоге тот же са-

мый конкретно-научный результат, который у Смита, Рикардо и Сэя есть

следствие метафизичности их способа исследований...

Что в его подходе прежде всего бросается в глаза?

- Тот факт, что сфера экономической жизни для него не есть "конк-

ретная" сфера, не есть система взаимодействия людей и вещей, истори-

чески развившаяся и могущая быть понятой как действительно конкретная

сфера.

- 16 -

Для него экономика - только одно из многих проявлений "конкретно-

го духа", то есть абстрактное обнаружение какой-то более высокой при-

роды человека. И это "более высокая" природа, односторонне проявляюща-

яся также и в виде экономической жизнедеятельности, - не что иное, как

ЦЕЛЕСООБРАЗНО действующая ВОЛЯ, - субстанция и права, и экономической

жизни, и политики, и всего прочего. Целенаправленная, то есть "разум-

ная" воля и выступает как конкретная субстанция, абстрактно односто-

ронне проявляющаяся в своих порождениях, в своих "модусах" - в эконо-

мике, в праве, в политике и т.д. А раз такая исходная точка взята, раз

вообще конкретной субстанцией всех форм общественной жизнедеятельности

представлена целенаправленная разумная воля (или просто разум, ибо во-

ля у Гегеля есть форма существования разума в человеке), то, естест-

венно, он и в экономике усматривает только то, что может быть истолко-

вано в качестве проявления разумной воли, в качестве одного из многих

ее обнаружений, в качестве одностороннего (абстрактного) проявления

разума и воли общественного индивида.

Поэтому все определения экономики, все категории экономической

жизни - и стомость, и прибыль, и заработная плата, и все прочее -

предстают как абстрактные "модусы" разумной воли, как частные, как

особые формы ее общественного бытия.

В экономике поэтому разум выступает в такой форме, которая не со-

ответствует его всеобщей природе, а соответствует лишь одному - лишь

одностороннему, абстрактному ее обнаружению.

Конкретная всеобщая воля создает адекватную своей природе форму

только в виде государства. Государство и есть по Гегелю конкретная ре-

альность всеобщей воли, обнимающая собой все частные, "особенные", а

потому "абстрактные" формы своего же обнаружения, в том числе и эконо-

мику, сферу "потребностей", систему "потребностей".

Внутри экономики же всеобщая конкретная субстация всего челове-

ческого, - разумная воля, - выступает крайне односторонне, крайне абс-

трактно выявляет себя.

Сфера экономической жизнедеятельности людей и не есть поэтому

конкретная система взаимодействия людей и вещей, возникшая и развивша-

яся независимо от воли и сознания индивидов. Она поэтому и не может

составить собой предмета особой науки, а может рассматриваться только

в системе всеобщих определений разумной воли, то есть внутри философии

духа, внутри философии государственного права... Здесь она и выступает

как одна из особых сфер деятельности разума, как абстрактная форма ра-

- 17 -

зума, действующего в истории.

Теперь нетрудно усмотреть полярную противоположность точки зрения

Маркса точке зрения Гегеля на экономику, на характер ее диалектической

взаимосвязи со всеми остальными проявлениями общественной жизни, ее

роли в составе общественного целого.

В данном пункте Марркс противостоит Гегелю прежде всего как мате-

риалист. Но самое интересное заключается в том, что именно материализм

дает ему возможность развить более глубокий в смысле диалектики взгляд.

Для Маркса сфера экономического взаимодействия людей выступает

как в полной мере конкретная сфера общественной жизни, обладающая сво-

ими специфическими имманентными ЗАКОНАМИ ДВИЖЕНИЯ. Иными словами, она

предстает во всей ее относительной самостоятельности от всех других

форм общественной жизнедеятельности людей, и как раз поэтому выступает

как предмет особой науки. При этом система экономического взаимодейс-

твия людей выступает как исторически возникшая и исторически развивша-

яся система, все стороны которой взаимно связаны друг с другом единс-

твом происхождения, генетически.

При этом важно подчеркнуть, что система экономических отношений

выступает как система не только относительно, но и абсолютно самостоя-

тельная и независимая от воли и сознания индивидов, хотя и складывает-

ся при активнейшем участии и воли и сознания. Но сам характер этого

участия сознательной воли в процессе складывающеся системы определен

не со стороны "природы духа", не заранее и извне, а опять-таки самой

же системой экономических отношений, внутри которой оказываются люди,

наделенные волей и сознанием. Иными словами, сама "воля" и "разум"

предстают здесь как "модусы" какой-то иной субстанции, как ее "абс-

трактные" проявления, как ее порождения. Все определения воли и созна-

ния индивидов, втянутых в процесс развития экономической системы, бук-

вально выводятся из характера внутреннего самодвижения системы в це-

лом, понимаются как продукты движения этой системы.

То есть все выглядит как раз наоборот, если сравнивать с геге-

левской конструкцией, все поставлено на голову, точнее на ноги, ибо

"на голове" все стояло прежде.

И именно материализм выступает здесь как главная причина и усло-

вие того обстоятельства, что диалектика проведена в понимании в полной

мере, гораздо шире и глубже, нежели это вобще возможно сделать с геге-

левской позиции.

Для Гегеля категория конкретности применима только там и тогда,

- 18 -

где и когда речь идет о сознательной воле и ее продуктах, лишь в сфере

духа и его порождениях.

С точки зрения Маркса эта важнейшая категория диалектики примени-

ма в полной мере везде, в любой сфере природного и общественного бы-

тия, независимой от какого бы то ни было духа, а уже на этой основе и

к явлениям жизни самого "духа", то есть к развитию любой сферы общест-

венного сознания, в том числе и мышления, сферы Логики.

Согласно гегелевской конструкции, в соответствии с ее идеалисти-

ческой исходной точкой, ни одна форма движения в природе не может быть

понята как конкретная форма, как исторически возникшая саморазвивающа-

яся система внутренне взаимодействующих явлений. Любая такая сфера

лишь тогда приобретает какое-либо отношение к конкретности, когда она

вовлекается в русло духовного процесса, когда ее удается истолковать в

качестве порождения духа, в качестве "модуса" духовной субстанции. Ка-

чество конкретности оказывается у него исключительным, монопольным

достоянием саморазвивающегося духа, природа сама по себе (в том числе

материальная сторона человеческого общественного бытия) "конкрет-

ностью" в своем существовании совершенно не обладает. Взаимосвязь в

глазах Гегеля вообще возможна только чисто идеальная, лишь "духом",

лишь "понятием" положенная.

Поэтому категория конкретности, центральная категория диалектики,

выхолащивается у него настолько, что ее уже невозможно применить в ес-

тественной науке или в материалистическом понимании общества. Короче

говоря, категория конкретности, а следовательно, и диалектика вообще,

которая немыслима без этой категории, оказывается неприменимой ни к

чему, кроме сферы духа. Ко всему же остальному она применима лишь пос-

тольку, поскольку это "остальное" истолковывается чисто идеалистичес-

ки, как одно из проявлений всеобщего духа, как одностороннее (абс-

трактное) обнаружение "конкретного" духа, "конкретной полноты и бо-

гатства" абсолютного духа, абсолютной идеи...

И эта идеалистическая ограниченность гегелевского понимания

"конкретности", узость этого понимания, абсолютно неразрывно связана с

тем представлением, что природа есть нечто неразвивающееся, что разви-

тие принадлежит лишь духу. Стоит принять это представление, как приш-

лось бы принять и всю остальную концепцию Гегеля.

Ибо "конкретность" и в самом деле неразрывно связана с развитием,

притом с развитием диалектическим, с "саморазвитием через противоре-

чия". Последнее Гегель, как и вся его эпоха, видел только в сознании и

- 19 -

нигде больше. Отсюда и узость его понимания "конкретности", понимания,

которое во всей его узости затем распространяется на всю область при-

роды.

А отсюда и гегелевское толкование способа "восхождения от абс-

трактного к конкретному". В его устах это значит, что вся реальность,

включая природу и историю, есть процесс "прохождения духа" к самому

себе, процесс, проходящий ряд ступеней от "механизма", как сферы чисто

абстрактного обнаружения духовности к конкретному человеческому духу.

Восходит же к самому себе дух абсолютный, нечеловеческий, божествен-

ный. Как таковой, этот дух "конкретен" сам по себе и до того, как он

односторонне, абстрактно обнаружил себя в виде "механизма", "химизма"

и "организма".

Поэтому "чистая Логика" в системе Гегеля и предпослана "философс-

кому рассмотрению природы". Природа же предстает как ряд ступеней, в

которых конкретный логический дух все полнее и конкретнее обнаруживает

себя во вне, в форме пространства и времени.

Процесс "восхождения от абстрактного к конкретному" совпадает по-

этому у Гегеля с процессом реального порождения предмета мировым ду-

хом, с процессом реального возникновения предметности из мышления.

***

(ПК! В этом нет никакой мистики, есть рассматривать логику Геге-

ля, как логику Главных Конструкторов самолетов, кораблей, ракет и т.д.

Коллектив разработчиков "конкретизирует" задания в форме "дерева це-

лей" и превращает этот замысел в рабочие чертежи и технологические

карты. Потом эта документация - явно выраженный "продукт мышления" -

превращается в изготовление "предметов" - деталей будущего изделия.

Проходит некоторое время и самолет, корабль, ракета - начинают свой

"предметный" жизненный путь. Самого Гегеля можно рассматривать, как

человека, который претендует на роль Генерального Конструктора Вселен-

ной. Логика Гегеля - это "угаданное" мышление Главных и Генеральных

конструкторов и системы "Спутник-Скалар" лишь ФОРМЫ, в которых ОРГАНИ-

ЗУЕТСЯ процесс "восхождения от абстрактного к конкретному" )

***

Здесь, таким образом, реальный закон развития знания истолкован

как закон возникновения и развития всего мироздания, всей системы мира

в целом, начиная от "механизма" и кончая "конкретным" человеческим ду-

хом, точнее - вершиной развития последнего - спекулятивной философией,

Логикой. В Логике дух и постигает подлинную и единствнную "абсолютную"

- 20 -

конкретность всего существующего, приходит к совпадению с нею, идеаль-

ным первоначалом мироздания.

Правильно нащупанный логический закон, закон воспроизведения объ-

ективности в мышлении, превращается в мистическую идеальную сущность

мира, сущность, которая лишь абстрактно проявляется в виде природы и

эмпирической истории человечества.

Однако в основе иллюзии гегелевской философии лежит вполне реаль-

ный факт, тот факт, что человеческое мышление не может воспроизвести,

отразить объективную конкретность никаким другим способом, кроме спо-

соба "восхождения от абстрактного к конкретному".

Этот способ есть единственно возможный (а потому и единственно

правильный) способ воспроизведения, отражения предметной конкретности

в мышлении.

Маркс и формулирует свое понимание, противопоставляя его геге-

левскому, так:

"...Метод восхождения от абстрактного к конкретному

есть лишь способ, при помощи которого мышление ус-

ваивает себе конкретное, воспроизводит его духовно

как конкретное. Однако это ни в коем случае не есть

процесс возникновения самого конкретного".

***

(ПК! При проектировании больших систем этот способ и есть, однов-

ременно, и способ СОЗИДАНИЯ, что не могло быть известно во времена

Маркса. Крон выступает как марксист именно в этом смысле, превращая

"математику объяснения" в "математику СОЗИДАНИЯ"!)

***

С этой точки зрения, как показал Маркс, закон восхождения от абс-

трактного к конкретному может и должен быть понят без всякой мистики,

вполне рационально. Для этого требуется, однако, решительно отказаться

от идеализма в подходе к проблеме мышления и его развития и перейти на

точку зрения отражения, на точку зрения материализма. Но сам материа-

лизм при этом должен быть в полной мере диалектическим: известно, что

материалист-метафизик Фейербах увидел в гегелевской идее относительно

"восхождения от абстрактного к конкретному" лишь философскую версию

теологической догмы о сотворении мира богом и ничего более...

"Развитие умозрительной философии, - говорит он в своих "Предва-

рительных тезисах к реформе философии", - от абстрактного к конкретно-

му, от идеального к реальному, имевшее до сих пор место, является раз-

- 21 -

витием наизнанку. Этим путем никогда не придти к истинной объективной

реальности..." (Л.Фейербах. Соч., т.1, с.65)

Это - один из характерных примеров того, как Фейербах вместе с

идеализмом гегелевской концепции заодно отбрасывает и диалектику, не в

силах различить одно от другого.

Материалст-диалектик Маркс, напротив, считает способ восхождения

от абстрактного к конкретному единственно возможным способом научного

развития, правильным в научном отношении методом.

Почему же, однако, именно этот способ соответствует СУЩНОСТИ ЦЕ-

ЛЕЙ и СРЕДСТВ научно-теоретического исследования объективной реальнос-

ти?

Почему именно этот способ (а никак не обратный) Маркс определил

как способ, соответствующий диалектике, развитой из материалистических

оснований?

Ответом на этот вопрос и должно послужить дальнейшее изложение.

2. ВЗГЛЯД МАРКСА НА ПРОЦЕСС НАУЧНОГО РАЗВИТИЯ.

Вопрос об отношении абстрактного к конкретному встал перед Марк-

сом, как известно, в свете другого, более общего философского вопроса:

"Как развивать науку?"

Уже в самой формулировке вопроса скрыто предполагаемое понимание

того факта, что действительно научное понимание действительности может

быть достигнуто только на пути дальнейшего развития того теоретическо-

го понимания этой действительности, которое уже имеется.

Само собой разумеется, что это "дальнейшее развитие" теории осу-

ществляется только путем ее критического преодоления с точки зрения

новых эмпирических фактов, через ее конструктивную критику, удерживаю-

щую "рациональное зерно" предшествующей теории и одновременно отсеива-

ющую все исторически преходящее ее содержание.

Таким творчески-критическим было вообще отношение Маркса к своим

теоретиическим предшественниками в любой области, которой он касался -

и в политической экономии, и в философии, и в теории социализма, и в

математике, и в истории.

Марксу был органически чужд тот левацкий взгляд на науку, соглас-

но которому "подлинная теория" должна строиться "прямо из действитель-

ности", путем прямого и непосредственного "обобщения реальных фактов",

- взгляд, который игнорирует все предшествующее развитие теории.

- 22 -

Этому убогому позитивистскому взгляду (в обосновании которого по-

винен отчасти и Фейербах) Маркс всегда противопоставлял понимание на-

учного развития как реального исторического процесса. Диалектика этого

процесса заключается в том, что самая революционная теория не может

возникнуть иначе, нежели путем максимально полного усвоения (хотя и

строго критического) всех завоеваний человеческой мысли в данной об-

ласти знаний, то есть на основе всего предшествующего теоретического

развития.

Чем революционнее теория, тем в большей мере она является наслед-

ницей всего предшествующего теоретического развития. В этом (на первый

взгляд парадоксальном) отношении проявляется опять-таки та самая диа-

лектика, которой не понял Фейербах.

Это вообще необходимый закон развития науки, научного мышления:

новое теоретическое понимание фактов (новая теория) всегда и везде

возникает не "прямо из фактов", не на пустом месте, а только через

строжайшую критику старого теоретического понимания этих фактов с точ-

ки зрения этих фактов.

Так что сведение критических счетов с ранее развитыми теориями

есть вовсе не побочное, вовсе не второстепенной важности занятие, а

есть необходимая форма разработки самой теории, единственно возможная

форма теоретического анализа реальных фактов.

"Капитал" совсем не случайно имеет своим подзаголовком, своим

вторым названием: "Критика политической экономии".

При этом способе подхода к науке анализ эмпирических фактов и

анализ теоретических понятий, категорий (развитых на предыдущей стадии

развития науки) совпадает органически, по существу.

Эти два момента научного исследования по существу сливаются в

один процесс. Ни один из них немыслим и невозможени без другого. Как

критический анализ понятий не может быть осуществлен без анализа эмпи-

рических фактов, так и теоретический анализ эмпирических фактов невоз-

можени без анализа понятий, их выражающих.

Уже поэтому в диалектике совершается сознательное, преднамеренное

совпадение "индуктивного" и "дедуктивного" моментов, как неразрывных,

взаимнопредполагающих моментов исследования.

Старая (рассудочно-метафизическая) логика более или менее после-

довательно понимала под "индукцией" процесс анализа эмпирических фак-

тов, процесс образования аналитических определений факта. Поэтому ин-

дукция и казалась если не единственной, то во всяком случае основной

- 23 -

формой достижения нового знания.

Дедукция же рассматривалась главным образом как процесс анализа

понятия, как процесс установления различий внутри понятия. Как тако-

вая, она представлялась по преимуществу как процесс и форма разъясне-

ния, изложения готового знания, знания, которое уже имеется в голове,

а не как форма образования нового знания, новых понятий.

Но с этой точки зрения совершенно необъяснимым становится реаль-

ный процесс развития науки, реальный процесс образования новых понятий.

Дело в том, что человек (при том, разумеется условии, если он

действительно мыслит факты) всегда приступает к анализу эмпирических

фактов не с "пустым" сознанием, а с сознанием, развитым в ходе образо-

вания. Иными словами, он всегда приступает к фактам с точки зрения тех

или иных "понятий". Хочет он того или не хочет - без этого он вообще

не может активно мыслить факты, а может в лучшем случае лишь пассивно

созерцать их.

Наивная иллюзия эмпиризма, не учитывающего активной роли имеющих-

ся понятий в процессе вопринимания фактов в мышлении, по существу не

видит отличия между отражательной деятельностью человека - и поведени-

ем животного в акте отражения. Животное действительно ведет себя как

"чистый", "идеальный" эмпирик: оно бессознательно и чисто "индуктивно"

"обобщает факты", не производя при этом никаких сознательных операций

с понятиями.

У человека же - в самом простеньком обобщении, - "индукция" не-

разрывно связана с "дедукцией": он выражает факты в понятии, а это

значит, что новое аналитическое определение фактов образуется одновре-

менно как новое - более конкретное - определение того понятия, с точки

зрения которого он осмысливает эти факты. В противном случае "аналити-

ческое определение факта" вообще не образуется.

Хочет того человек или не хоочет, но каждое новое "индуктивное"

определение факта образуется им в свете того или иного готового, так

или иначе усвоенного им от общества понятия, в свете той или иной сис-

темы понятий.

И тот, кто полагает, что он выражает факты "абсолютно непредубеж-

денно", без всяких "заранее принятых" понятий, - тот вовсе не свободен

от понятий. Напротив, он неизбежно оказывается рабом как раз самых

плоских и вздорных понятий.

Свобода и здесь заключается не в устранении от необходимости, а в

сознательном овладении ею. Подлинная "непредубежденность" состоит не в

- 24 -

том, чтобы выражать факты вообще без всяких "заранее принятых" поня-

тий, а в том, чтобы выражать их с помощью сознательно усвоенных пра-

вильных понятий.

Относительно логических категорий это обстоятельство прекрасно

показал в своей критике эмпиризма Энгельс: естествоиспытатель, который

кичится своей "свободой" от всяких логических категорий, оказывается в

плену самых пошлых представлений о них. Сам он, единолично, "из фак-

тов", образовать их не в состоянии, - это было бы глупенькой претензи-

ей совершить то, что может совершить лишь человечество в его развитии.

Поэтому на деле он всегда заимствует логические категории из филосо-

фии. Вопрос заключается лишь в том, из какой именно: то ли из скверной

модной системы, то ли из системы, представляющей собою действительную

вершину развития, из системы, основывающейся на исследовании всей ис-

тории человеческого мышления и его завоеваний.

Это относится, разумеется, не только к понятиям философской нау-

ки. То же самое происходит с категориями любой науки. Человек никогда

не начинает мыслить "с самого начала", "прямо из фактов", то есть с

позиции питекантропа. Он в самом восприятии эмпирических фактов в мыш-

ление пользуется готовыми категориями и понятиями. Вопрос лишь в том,

какими именно, как, где и откуда он их усвоил.

Эмпирик, полагающий, что он мыслит только факты, на самом деле

всегда "оперирует преимущественно традиционными представлениями, уста-

ревшими, большей частью продуктами мышления своих предшественников".

Эмпирик поэтому легко путает абстракции - с реальностью, реаль-

ность - с абстракциями, субъективные иллюзии легко принимает за объек-

тивные факты, а объективные факты и выражающие их понятия - за абс-

тракции и иллюзии. С этим связано, в частности, и то обстоятельство,

что никто другой не бывает так легковерен в отношении религиозных,

спиритических и тому подобных "чудес", как последовательный эмпирик.

Как правило, он в виде определений фактов "конкретизирует" ходячие

абстракции.

Следовательно, сама "эмпирическая индукция" всегда и везде совер-

шается как процесс конкретизации тех представлений и понятий, с кото-

рыми приступают к фактам, - то есть как "дедукция", как процесс напол-

нения исходных понятий новыми, более детальными определениями, почер-

пываемыми из фактов путем абстракции.

Но тут-то и оказывается, что понятия, усвоенные человеком в про-

цессе образования, есть вовсе не пассивный груз в кладовой его памяти,

- 25 -

а активнейшая форма, с помощью которой он только и может воспринимать

факты в свое сознание. Как таковая, она заранее предопределяет харак-

тер тех определений факта, которые получатся в результате, в итоге

применения этих понятий к анализу факта.

Химик, встретив новый, незнакомый ему минерал, будет целенаправ-

ленно отыскивать при его рассмотрении такие определения, которые обо-

гащают, "конкретизируют" его науку, ту область знания, ту систему по-

нятий, которую он представляет.

Те определения чувственно воспринимаемого факта, которые одновре-

менно не являются новыми определениями понятия, в свете которого расс-

матривается факт, чеовек справедливо оставляет без внимания. Так что

исходное понятие предопределяет даже отбор чувственно воспринимаемых

свойств, - оценку их как "существенных" или "несущественных" с точки

зрения данной науки, данной познавательной задачи и т.д.

Но этого мало. В еще большей степени зависит от исходного понятия

научное истолкование этих абстрактно выделенных (в качестве "сущест-

венных") чувственно воспринимаемых свойств.

Совершенно ясно, что человек, усвоивший определение, положим,

"стоимости" как продукта труда, увидит в "прибыли" также "продукт тру-

да". Если же стоимость является в его представлении выражением "пре-

дельной полезности вещи", то он с самого начала будет ориентирован на

совершенно иные определения "прибыли". Он абстрагирует в качестве ее

определений совсем иные свойства, нежели те, которые проистекают из

труда.

Примеров этому можно подобрать совершенно бесконечное количество.

Картезианцы, как известно, опровергали сторонников школы Ньютона

аргументами познавательной практики самой этой школы. Ньютонианцы были

искренне убеждены, что они обрабатывают эмпирические данные исключи-

тельно "индуктивным" методом. Но картезианцы справедливо указывали на

тот факт, что никакая "индукция" на свете не в силах обосновать исход-

ных принципов этой школы, - в частности, положения о реальности "пус-

тоты", как необходимого условия движения частиц.

Никакая индукция, кроме того, не в силах ни опровергнуть, ни

подтвердить фундаментального положения ньютонианской физики - положе-

ния о том, что лишь пространственно-геометрические формы чувствен-

но-данного нам мира суть единственно объективные формы бытия вещей и

что природа говорит человеку только на языке чисел...

Иными словами, указывали картезианцы, Ньютон, как и все остальные

- 26 -

эмпирики-индуктивисты, не мог бы сделать буквально ни одного "индук-

тивного обобщения", если бы он не исходил из ряда определенных осново-

положений, которые сами никакому индуктивному доказательству не под-

дются по самой их природе, но лежат тем не менее в основе каждого "ин-

дуктивного" обобщения и предопределяют его характер.

Поэтому эмпирик отличается от рационалиста вовсе не тем, что он

якобы мыслит только индуктивно, а тем, что та дедукция, которую он на

самом деле применяет, есть плохая дедукция, - дедукция, исходящая из

бездоказательно и некритически принятых, более или менее произвольно

выбранных, всеобщих исходных понятий и принципов. "Индукция" же, кото-

рая производится в свете этим понятий, лишь замаскированная "дедук-

ция", она оправдывает через факты то, что уто уже заранее заключалось

в исходных понятиях и принципах. И то, что кажется эмпирику "индукци-

ей", есть на самом деле лишь иллюзия, скрывающая недостатки и произ-

вольность "дедукции".

Картезианцы в данном случае остро подметили действительный факт:

эмпирики XVI-XVII вв. действительно не могли бы сделать ни шагу без

ряда понятий, заимствованных ими от древнегреческой философии или от

современных им рационалистов. Эмпирики этой эпохи действительно,

"сами оперируя отбросами греческой философии, - например, атомистикой,

- как вечными истинами, смотрят по-бэконовски свысока на греков..."

Рационалистическая критика давно вскрыла это реальное обстоятель-

ство. В самом деле, если одно и то же чувственно-данное эмпирическое

явление будут "идуктивно обобщать" два теоретика, исходящие из различ-

ных основоположений, то в результате неизбежно получится два совершен-

но различных представления об этом факте. И это различие будет предоп-

ределено уже самим исходным всеобщим пониманием "общей природы" того

ряда, к которому принадлежит данный факт.

Если явления света, например, будет объяснять теоретик, исходящий

из ньютоновского представления о всеобщей, одинаковой для всех явлений

"субстанции", то есть из представления, что такой субстанцией является

атом в пустоте, - то он неизбежно придет к корпускулярному толкованию

света.

Если те же самые явления будет объяснять теоретик, на манер Де-

карта отрицающий наличие пустоты и считающий всеобщей природой частицу

не в пустоте, а в абсолютно заполненном частицами мире, то, естествен-

но, корпускуляроное объяснение окажется абсолютно невозможным. Единс-

твенно логичным в этом случае будет представление Декарта или Гюйген-

- 27 -