Часть 8.

са, - уподобляющее свет непосредственному давлению или волне.

Иными словами, само "индуктивное обобщение" оказывается заранее

предопределенным, заранее заключенным в исходном основоположении, в

понятии о "субстанции" вещи. Поэтому вся индукция на деле органически

зависит от всеобщего понятия, управляется им, а весь ряд "индуктивных"

обобщений предстает как детализация, как конкретизация исходного все-

общего понятия или принципа. Индукция всегда будет послушно оправды-

вать через чувственно воспринимаемые факты все то же исходное понятие,

будет абстрактно выделять в фактах лишь те, что позволяет в них выде-

лить всеобщее основоположение.

Само же основоположение (или их ряд) в свою очередь ни выработа-

ны, ни проверены, ни опровергнуты с помощью "индукции" быть принципи-

ально не могут. И дело не меняется от того, что исходное положение

принимается эмпириком безотчетно, некритически. От этого весь ход рас-

суждений эмпирика не перестает быть "дедукцией", но лишь становится

плохой, произвольной "дедукцией"... От этого отдельные факты индуктив-

ного обобщения не перестают быть на деле шагами на дедуктивном пути, а

лишь становятся шагами на неверном пути. Они лишь развертывают в целую

систему "эмпирических определений" неверный произвольный принцип, мас-

кируя его ложность ссылкой на произвольно истолкованную эмпирию, на

"общее" в фактах.

"Индукция" и тут остается послушным орудием "дедукции", то есть

движения мысли, развертывающего те определения, которые уже заложены в

понятии, в принципе, из которого исходят... Такая "индукция" лишь

жульнически выдает за определение фактов - определение понятий, анали-

зирует понятие, а делает вид, что анализирует факты...

Но таким образом вопрос о сущности теоретического мышления был

сведен рационалистами к проблеме истинности исходных, всеобщих поня-

тий, таких понятий, которые никакой индукцией не могут быть удостове-

рены, потому что они и в действительности, в реальной истории позна-

ния, образуются не путем индукции, а более сложным диалектическим пу-

тем, в процессе разрешения противоречий, возникающих в процессе позна-

ния, противоречий между "индуктивными" обобщениями, между абстрактными

представлениями.

Но этот реальный процесс возникновения и развития понятий рацио-

налисты понимали столь же мало, как и представители эмпиризма. Поэтому

как только рационалисти переходят от критики эмпиризма к положительно-

му решению проблемы, они аппелируют к "интуиции" - к прямому и непос-

- 28 -

редственному ухватыванию "самоочевидных" в силу своей "простоты и яс-

ности" основоположений.

Но "самоочевидность", "ясность" и "простота" исходного понятия

точас же оказались в руках разных представителей рационализма критери-

ем достаточно резиновым для того, чтобы с помощью его могли быть оп-

равданы в качестве всеобщих основоположений не только различные, но и

прямо противоположные понятия.

Исходя из одной и той же "интуиции" и ее критериев, Декарт берет

в качестве абсолютно бесспорного начала теоретического мышления идеа-

листически толкуемое самосознание, "Я", а его ближайший преемник Спи-

ноза - решительно материалистически толкующий природу, определяет "Я"

как конечный "модус", как производный продукт различений, устанавлива-

емый внутри простой всеобщей субстанции...

Не приходится упрекать представителей рационализма за то, что они

не смогли материалистически решить проблему. Достаточно того, что они

ее смогли остро поставить. Заслуга их состоит в том, что они решитель-

но потребовали от мыслящего человека максимальной сознательности в от-

ношении к тем понятиям, которыми они оперируют в ходе осмысливания эм-

пирических фактов, сделали сами понятия предметом критического анали-

за. Именно поэтому диалектика родилась в русле рационализма.

И поскольку центральная проблема, от которой в конце концов зави-

сит решение всех остальных философских проблем, была усмотрена в ис-

ходных понятиях всякой науки - в категориях, постольку философия в

конце концов и сосредоточила все свое исследовательское внимание на

проблеме категорий. Этим и было положено начало тенденции совпадения

логики с диалектикой, как наукой о всеобщих формах существования всех

вещей.

Именно в русле этой тенденции осуществлялись "поиски абсолюта" в

немецкой классической философии. И Фихте, и Шеллинг, и Гегель пытаются

отыскать абсолютное начало науки, такое "всеобщее основоположение",

которое можно смело положить в основание науки с полной гарантией его

абсолютной и единственной истинности. Таково "Я" в наукоучении Фихте,

таково и "Бытие" логики Гегеля. В этих категориях идеалисты-диалектики

старались установить такое всеобщее определение, которое могло бы слу-

жить прочным и надежным опорным пунктом всей дальнейшей, исходящей из

него теоретической "дедукции" - простейшую неразложимую далее катего-

рию мышления, которая одновременно оказывалась бы простейшим выражени-

ем любой реальности, всеобщей и необходимой формы бытия любой вещи во

- 29 -

вселенной.

Этот фундаментальный опорный пункт объективного теоретического

мышления - понятие, с помощью которого мыслится всякая реальность,

данная в эмпирическом опыте, должна, согласно Гегелю, выражать всеоб-

щую объективную форму существования всех вещей, - простейшее и абсо-

лютное условие, без которого ни одна вещь не может не существовать, ни

мыслиться. И заслугой Гегеля в данном пункте было то, что он стал ис-

кать это понятие в истории развития мышления человечества, а дальней-

шую "дедукцию категорий" сознательно рассматривал как выражение той

необходимости, в русле которой совершается развитие мышления в его ис-

тории.

Правда, в этом пункте таилась и идеалистическая слабость его кон-

цепции. Усматривая развитие через противоречия только в процессе мыш-

ления и отрицая его за природой вне и независимо от какого бы то ни

было мышления существующей, Гегель всю свою дедукцию категорий строит

как выражение идеальной необходимости развития мышления, как выражение

"саморазвития понятия".

Это и оказалось в истории философии тем пунктом, в ходе материа-

листической критики которого Маркс и Энгельс создали учение, рацио-

нально разрешающее проблему понятия и метода познания.

В материалистической диалектике рационально снята старинная про-

тивоположность "дедукции" и "индукции".

"Дедукция" перестает быть способом формального выведения опреде-

лений, заключенных априори в понятии, и превращается в способ действи-

тельного развития знаний о фактах в их развитии, в их внутреннем взаи-

модействии. Такая "дедукция" органически включает в себя "эмпиричес-

кий" момент - она совершается именно через строжайший анализ эмпири-

ческих фактов, через "индукцию".

Но в данном случае название "дедукция" и "индукция" выражают лишь

внешнее формальное сходство метода материалистической диалектики с ме-

тодами рассудочной логики.

На самом деле это и не "индукция", и не "дедукция", а нечто

третье, заключающее в себе, как свои "снятые моменты" и то и другое.

Здесь они осуществляются одновременно как взаимопредполагающие проти-

воположности, которые именно своим взаимодействием образуют новую, бо-

лее высокую форму логического развития.

И эта более высокая форма логического развития, органически соче-

тающая в себе процесс анализа фактов, с процессом анализа понятий, и

- 30 -

есть тот "метод восхождения от абстрактного к конкретному", о котором

говорит Маркс. Это и есть та форма развития знания, которая единствен-

но соответствует диалектике. Дело в том, что лишь с ее помощью объек-

тивная конкретность может быть воспроизведена в мышлении как реаль-

ность, исторически возникшая и развившаяся.

Как таковой, способ восхождения от абстрактного к конкретному ни

в коем случае не есть лишь способ "изложения" готового, каким-то иным

способом заранее полученного знания, - как то не раз пытались предста-

вить ревизионисты учения Маркса, извращавшие метод "Капитала" в духе

плоского неокантианства.*

*(Так, напрмер, истолковывает способ восхождения от абстрактного

к конкретному Р.Гильфердинг. Приведя выдержку из "Введения" к марксо-

вой работе "К критике политической экономии" ["Если идти первым путем,

то полное представление испарится до степени абстрактного определения;

при втором же - абстрактные определения ведут к воспроизведению конк-

ретного путем мышления"], Гильфердинг комментирует ее так:"Уже из это-

го видно, как неправильно приравнивать дедукцию и индукцию, как равно-

ценные источники познания. Дедукция есть скорее лишь способ научного

изображения, который действительно сможет перейти в конце концов от

общего к изображению частного лишь при том условии, если в мышлении

ему предшествовала "индукция". Называя марксов способ восхождения от

абстрактного к конкретному "дедукцией" и, следовательно, толкуя его

крайне односторонне, только с точки зрения его внешнего сходства с

традиционно понимаемой "дедукцией", Р.Гильфердинг отрицает за ним дос-

тоинство метода исследования реальных фактов и сводит его к форме лишь

изложения, лишь систематического изложения готового знания, "знания,

которое само по себе якобы должно быть получено предварительно другим,

именно "индуктивным" путем".)*

***

(ПК! Это длинное рассуждение можно заменить демонстрацией шагов

работы с логическими формами. Когда я первый раз себе представил эти

четыре шага - у меня все внутри затряслось! - обычная реакция на то,

что "ухватил" ЧТО-ТО! Категориальные пары в этом случае оказались сим-

волически изображающими МОЛОТ и НАКОВАЛЬНЮ, и методичные удары молота

ВЫКОВЫВАЮТ! то, что называется ПОНЯТИЕМ из имеющихся ПРЕДСТАВЛЕНИЙ,

которые требуется теперь интенсивно расширять, подвергая их "обработ-

ке" категориальной парой, как объект, лежащий на наковальне. Это эмо-

циональное описание оказалось один-к-одному тем, что Тенненбаум, явля-

- 31 -

ясь музыкантом-композитором называет "метафора" - я еще не знаю, что

это за музыкальная тема, но я знаю, что она НОВАЯ и ОНА ХОРОША! Я наз-

вал это состояние "ОЗАРЕНИЕМ", "ВСПЫШКОЙ СВЕТА ИСТИНЫ".)

***

В том же направлении рассуждает в своей "Теории капиталистическо-

го хозяйства" и известный австромарксист Карл Реннер. Этот сводит су-

щество способа восхождения от абстрактного к конкретному, примененного

в "Капитале", к "манере изложения немецких философов", усвоенной-де

Марксом от современной ему эпохи. Поскольку эта "манера изложения"

стала совершенно чуждой нынешним поколениям читателей, Реннер и счита-

ет целесообразным заменить ее иной "манерой изложения". "Я не знаю ни

одной книги, которая обязана была бы своим происхождением такой массе

опыта, как "Капитал", - говорит Реннер, - еще меньше я знаю книг, из-

ложение которых было бы, несмотря на это, столь дедуктивно и абстракт-

но" (стр.XIX)

Поэтому Реннер считает целесообразным "изложить" содержание тео-

рии Маркса в другой "манере изложения" - в манере, которая "исходит из

фактов опыта, непосредственно наблюдаемых, систематизирует их и затем

постепенно возводит на ступень абстрактных понятий" (там же), то есть

"индуктивно".

В этом случае, полагает Реннер, "манера изложения" будет соот-

ветствовать способу исследования, в то время как в "Капитале" одно-де

противоречит другому...

В результате этой "манеры" Реннер совершенно некритически "обоб-

щает" эмпирические явления современного капитализма в том их виде, в

каком они выглядят на поверхности, а затем выдает свои обобщения за

теоретическое выражение "сущности" этих явлений. На этом пути он отк-

рывает, например, что рабочий, покупая акции, приобщается тем самым к

собственности на общественные средства производства, в результате чего

совершается автоматическая "демократизация капитала" - "социализация"

общественного производства, делающая излишней революцию...

***

(ПК! Чтобы не забыть!!! Разделение труда в системе общественного

производства является ПРИЧИНОЙ ВОЗНИКНОВЕНИЯ КЛАССОВ. Это же разделе-

ние труда в истории Индии лежит в основе КЛАССОВ-КАСТ, то есть индийс-

кая каста - это другое название для ПОНЯТИЯ "КЛАСС" у Маркса. Марксизм

утверждает!!!!!!!что КЛАССОВОЕ ОБЩЕСТВО является преходящим явлением в

истории Человечества и ему на смену придет БЕС-КЛАССОВОЕ ОБЩЕСТВО - я

- 32 -

разделил с помощью дефиса предикат "бесклассовый", чтобы оттенить ОТ-

РИЦАНИЕ. Игорь Забелин увидел это бесклассовое общество, как общество

выскокообразованных ИНТЕЛЛИГЕНТНЫХ ЛЮДЕЙ, переведя интеллигенцию в

КЛАСС, то есть вынуждая научную элиту - ПОНЯТЬ, кто она есть! Именно

это послужило основанием изъятия книги Игоря "Человек и человечество"

из библиотек! "Всесторонне развитая Личность", способная к выполнению

ЛЮБОЙ общественной функции, и есть НАЧАЛО ПОДИННОЙ ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТ-

ВА, КОТОРОЕ НАЧИНАЕТ СВОЮ КОСМИЧЕСКУЮ МИССИЮ!)

***

Тем самым Реннер показывает, что дело не только в "манере изложе-

ния", что под видом "манеры изложения" он жульнически подменил метод

Маркса, метод исследования явлений - способом их апологетики.

Столь же мало способ восхождения от абстрактного к конкретному

может быть истолкован как способ чисто логического "синтеза" готовых

(заранее чисто аналитическим путем полученных) абстракций - в систему.

Представление о том, что в ходе познания сначала будто бы совершается

"чистый анализ", в ходе которого вырабатываются многочисленные абс-

тракции, а уж затем - столь же чистый "синтез", принадлежит к числу

таких же фантазий метафизической гносеологии, как и представление об

"индукции" без "дедукции".

В обоснование этого нелепого взгляда иногда приводят в пример на-

учное развитие XVI-XVII столетий. Но при этом совершают невольное на-

силие над фактами. Если даже согласиться с тем, что для этого периода

действительно характернее "аналитическая" форма отношения к фактам

(хотя "синтез" на самом деле, вопреки иллюзиям теоретиков, осуществля-

ется и здесь), - то нельзя забывать, что это - вовсе не "первая" сту-

пень в научном развитии человечества и что сам "односторонний анализ",

характерный для этой эпохи, предполагает в качестве своей предпосылки

древнегреческую науку. Для античной же науки - действительно первой

стадии научного развития Европы - гораздо характернее как раз "обоб-

щенно-синтетический" взгляд на вещи. Так что если уж ссылаться на ис-

торию метафизики XVI-XVII вв., то не следует забывать, что она сама

есть не первая, а скорее вторая великая эпоха развития мышления. Но в

таком случае скорее "синтез", а не "анализ" выступает как исторически

первая стадия переработки фактов в мышлении...

Пример, таким образом, доказывает обратное тому, что хотели с по-

мощью его доказывать.

"Анализ" и "синтез" есть (и всегда были) такими же неразрывными

- 33 -

внутренними противоположностями процесса мышления, как и "дедукция" с

"индукцией". И если та или иная эпоха переоценивала одно в ущерб дру-

гому, то это не следует возводить в закон, которому мышление должно

подчиняться впредь, в логический канон, в рецепт, согласно которому

каждая наука якобы должна сначала пройти "чисто аналитическую" стадию

развития, а уж после нее, на ее основе, приступать к "синтетической"...

Но именно на таком представлении основывается мнение, что способ

"восхождения от абстрактного к конкретному" может быть применен лишь

там и тогда, когда полностью закончен предварительный процесс "сведе-

ния" конкретного к абстрактному.

Способ восхождения от абстрактного к конкретному есть прежде все-

го способ анализа реальных эмпирических фактов, который, как таковой,

включает в себя, в качестве своей внутренне необходимой противополож-

ности, "обратное", встречное движение мысли, - от чувственно данной

конкретной реальности - к ее абстрактному выражению. Поэтому он нужда-

ется в предварительном сведении конкретного к абстрактному. Это сведе-

ние протекает внутри его, как форма его применения.

Абстрактные определения фактов, которые способом восхождения

"синтезируются в систему", в его же ходе и образуются. Ибо в этом слу-

чае абстрактные определения выражают факты как раз в их взаимодейс-

твии, в их конкретной живой связи.

И если в утверждении о том, что способ восхождения от абстрактно-

го к конкретному предполагает "чисто аналитическое" сведение конкрет-

ного к абстрактному, имеется какой-либо смысл, то этот смысл заключа-

ется лишь в том, что рассмотрение фактов в их связи предполагает нали-

чие терминов, абстрактных наименований, наличие развитого словарного

запаса. Иного рационального зерна в этом утверждении нет.

Если где-нибудь и имеется чисто аналитическая стадия, на которой

происходит лишь "сведение" конкретного к абстрактному, - то может быть

лишь в процессе словообразования, лишь в процессе образования абс-

трактных терминов, - но стадии развития понятий она не составляет. Она

составляет лишь историческую предпосылку процесса мышления, но не пер-

вую ступень его спеццифического развития.

Итак, можно подытожить: способ восхождения от абстрактного к

конкретному - это прежде всего теоретически вскрытый философией "ес-

тественный закон" научного развития. Это ни в коем случае не есть "ма-

нера изложения" готового знания, ни формально-логический способ соеди-

нения готовых абстракций в систему, ни искусственно придуманный "при-

- 34 -

ем" развития понятий.

Уже у Гегеля (не говоря о Марксе) это прежде всего теоретическое

выражение того закона, которому всегда и везде подчинялось и подчиня-

ется развитие объективного познания. Каждое отдельно взятое "индуктив-

ное" обобщение (формула которого - "от конкретного к абстрактному") на

деле всегда совершается в русле всеобщего хода развития знаний, явля-

ется подчиненным ему "исчезающим" моментом. Вне этого процесса он ни

осуществлен реально, ни понят быть не может.

Весь же процесс движения познания в целом реально протекает как

процесс развития от абстрактного выражения объективной истины - к все

более и более конкретному ее выражению. Процесс в целом выглядит как

процесс постоянной "конкретизации" знания, процесс, в котором плавные,

эволюционные периоды сменяются время от времени периодами революцион-

ных переворотов, подобных открытиям Коперника, Маркса, Эйнштейна. Но

эти революционные перевороты, периоды решительной ломки старых поня-

тий, где, как кажется на первый взгляд, прерывается всякая нить преем-

ственности в развитии, сами суть естественные и необходимые формы, в

которых осуществляется как раз преемственность процесса движения к все

более и более конкретной истине.

И если то или иное "эмпирическое", "индуктивное" обобщение не яв-

ляется действительным шагом на всеобщем пути от абстрактного к конк-

ретному, не конкретизирует имеющееся знание, имеющиеся понятия, - то

оно с точки зрения науки вообще не имеет никакого смысла.

При таком взгляде на процесс познания имеющиеся, уже созданные

человечеством понятия выглядят не просто как мертвый багаж, а как ак-

тивные орудия дальнейшего теоретического анализа фактов. В ходе дейс-

твительного применения понятий к анализу эмпирических фактов, с другой

стороны, понятиями сами конкретизируются, развиваются. Анализ фактов с

помощью понятий и предстает как единственный возможный способ конкре-

тизации понятий, "дедукции понятий".

В этом и заключается реальный смысл способа "восхождения от абс-

трактного к конкретному".

Будучи раскрыт в качестве всеобщего "естественного" закона науч-

ного развития человечества, этот закон был превращени Марксом в созна-

тельно применяемый способ познавательной деятельности, в способ конк-

ретного анализа эмпирических фактов, - если угодно - в "прием", хотя

это выражение и не отличается точностью, поскольку привносит в логи-

ческую терминологию ненужный инструменталистский оттенок.

- 35 -

Все дело в том, что это - познанный, а затем и сознательно приме-

ненный в исследовании, реальный всеобщий закон научного развития. В

этом - его подлинная природа и смысл.

3. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ СПОСОБА ВОСХОЖДЕНИЯ

ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНКРЕТНОМУ У МАРКСА.

В качестве всеобщего закона, которому реально подчиняется процесс

научного развития, способ восхождения от абстрактного к конкретному

был открыт и сформулирован Гегелем. Шаг вперед, который в его понима-

нии и применении был совершен Марксом, состоял в материалистической

интерпретации этого способа. Именно материалистическое обоснование

придало способу восхождения тот рациональный вид, в котором он стал

способен служить действительным способом развития конкретно-научного

знания, - в то время как у Гегеля (и именно вследствие идеализма его

толкования и применения) он выступал исключительно как способ построе-

ния спекулятивной науки наук, всеохватывающей системы "мира в целом".

Маркс не только обосновал этот способ в общетеоретическом плане.

Он реально применил его в разработке одной из конкретных наук, - поли-

тической экономии. Созданный с его помощью "Капитал" и заключает в се-

бе конкретное, развернутое практически доказательство необходимости

этого способа, его реальное материалистическое обоснование как спосо-

ба, единственно соответствующего диалектике вещей, диалектике предмет-

ного мира.

Товарно-капиталистическая формация, как конкретно-историческая

система общественных отношений производства, предстает в "Капитале"

как единый, связный во всех проявлениях организм, возникающий и разви-

вающийся силой внутренних противоречий. Капитализм показан в "Капита-

ле" как саморазвивающаяся конкретная система, - и такому пониманию

предметной действительности как раз и служит, как раз и соответствует

способ восхождения от абстрактного к конкретному.

Поэтому именно анализ "Капитала" с точки зрения примененного в

нем метода исследования и должен показать нам конкретное существо спо-

соба восхождения от абстрактного к конкретному.

Этот способ должен быть показан как такой способ, который только

и может обеспечить разрешение центральной задачи научного исследова-

ния, как она рисуется с точки зрения матрериалистической диалектики -

задачи прослеживания конкретной взаимообусловленности явлений, создаю-

- 36 -

щих своим взаимодействием систему, исторически возникшую, развившуюся

и продолжающую развивать все новые и новые способы своего существова-

ния, все новые и новые формы внутреннего взаимодействия.

Никаким иным способом эту задачу разрешить нельзя. Любой другой

способ не соответствует объективной природе предмета, который с его

помощью воспроизводится.

Поэтому крайне ошибочным было бы усматривать необходимость спосо-

ба восхождения от абстрактному к конкретному в том, что сознание чело-

века не может охватить "сразу" всю сложность предмета, что ему понево-

ле приходится "восходить" от неполного, одностороннего ("абстрактно-

го") представления о предмете - к все более полному и всестороннему

знанию о нем.

Такое представление о необходимости способа восхождения было бы

крайне поверхностным, и именно в силу своей поверхностности - ошибоч-

ным. Оно было бы ошибочным вдвойне.

С одной стороны, принцип такого обоснования заключался бы в фор-

муле: таково уж сознание, что ему приходится действовать с предметом

так, а не иначе, - такова уж природа сознания (мышления), что оно не

может воспринять предмет иным путем. Иными словами, это было бы объяс-

нение из "природы сознания", как из отправного пункта.

Это объяснение, несмотря на то, что на первый взгляд оно кажется

рациональным и исчерпывающим, неверно в самой своей основе. "Природа

сознания" (мышления) таким объяснением предполагается как нечто данное

и заданное: такова, мол, уж природа сознания, что оно не может перева-

рить сразу все богатство неосознанных впечатлений и вынуждено поэтому

переваривать чувственные впечатления шаг за шагом, постепенно...

Но такое объяснение неверно не только с точки зрения своего ис-

ходного пункта. Оно несостоятельно еще и потому, что в нем с самого

начала смазано всякое различие между процессом теоретического воспро-

изведения предмета - и процессом простого эмпирического ознакомления с

ним. Простое ознакомление с вещью, с предметом, с явлением и системой

явлений тоже протекает как процесс постепенного, последовательного

вбирания в сознание все новых и новых деталей, подробностей, - как

процесс развития сознания от одностороннего, бедного представления о

предмете - к многостороннему (но по-прежнему чисто эмпирическому)

представлению о нем. Процесс простого накопления эмпирических сведений

о действительности, посредством которого действительность делается

"известной", но не делается еще тем самым познанной, тоже протекает

- 37 -

как процесс развития от одностороннего знания - к знанию всесторонне-

му.

Это толкование, таким образом, ухватывало бы то одинаковое, что

процесс воспроизведения конкретности в понятии имеет с процессом прос-

того эмпирического ознакомления с явлениями, не выражало бы специфики

ни того, ни другого...

Короче говоря это толкование было бы неверным как по своей исход-

ной точке (природа сознания, как нечто данное), так и по методу.

Действительная необходимость способа восхождения от абстрактного

к конкретному как способа развития теоретического понимания, соответс-

твующего прежде всего объективной природе предмета, осталась бы при

этом толковании непонятой.

Единственно материалистическим объяснением и обоснованием способа

восхождения от абстрактного к конкретному, как специфической формы те-

оретической деятельности, является объяснение, исходящее из объектив-

ного анализа природы предмета, который с помощью этого способа воспро-

изводится в мышлении.

Формула материализма в теории познания и логике как раз обратна

вышеприведенной: предмет таков, что лишь эта форма деятельности созна-

ния ему соответствует, предмет таков, что лишь с помощью этого способа

может быть воспроизведен, отражен в сознании (мышлении).

Иными словами, вопрос о способе логической деятельности и тут

оборачивается в исследование объективной природы предметной реальнос-

ти, в дальнейшее раскрытие категории "конкретности" как предметной ка-

тегории, как категории, выражающей всеобщую форму существования пред-

метной действительности.

И здесь царствует принцип совпадения логики, теории познания и

диалектики: вопрос, на первый взгляд "чисто логический", оборачивается

в вопрос о всеобщих формах, в которых совершается становление и раз-

вертывание объективнй конкретности. И его решение реально сводится к

исследованию тех всеобщих форм и законов, в которых протекает станов-

ление любой объективной конкретности, любой объективной системы взаи-

модействующих явлений, вещей, событий, людей и т.д.

Иными словами, материалистическое обоснование правильности и не-

обходимости способа восхождения от абстрактного к конкретному может

заключаться только в показе тех реально всеобщих законов, которым оди-

наково подчиняется в своем становлении любая конкретная система взаи-

модействующих явлений - товарно-капиталистическая система общественных

- 38 -

отношений, - или солнечная система, химическая или биологическая форма

взаимодействия - безразлично.

Но здесь мы опять-таки сталкиваемся с известной уже диалектичес-

кой трудностью: диалектика сказывается и в постановке вопроса о самой

диалектике. Выяснить и теоретически выразить всеобщие законы становле-

ния любой конкретности, по-видимому, совершенно невозможно на пути

"индуктивного обобщения", на пути абстрактного отвлечения того "обще-

го", того "одинакового", что имеют между собой товарно-капиталистичес-

кая система - с солнечно-планетной, а биологическая форма взаимодейс-

твия в природе - с электромагнитной, химической и т.д.

Поставить вопрос так - значит поставить перед собой абсолютно не-

разрешимую по самой ее природе задачу. Ведь "всех" случаев конкретного

взаимодействия в бесконечной природе не знает не только автор работы,

а и человечеству в целом до этого весьма далеко. И тем не менее мы

стоим именно перед задачей вскрыть именно всеобщие законы становления

любой объективной системы конкретного взаимодействия. Иными словами,

мы возвратились снова к одной из "вечных" проблем философии: возможно

ли, а если возможно, то как, выработать на основе исследования ограни-

ченного, по необходимости "конечного" круга фактов, реально-всеобщее,

"бесконечное" обобщение...

По счастью, философия нникогда и не пыталась реально добыть такое

понимание на "индуктивном" пути. Реальное развитие науки и философии

давно практически, своим ходом, разрешало и разрешает эту "антиномию",

кажущуюся принципиально неразрешимой лишь тогда, когда она формулиру-

ется метафизически.

На самом деле человечество не только в философии, но и в любой

области познания добывало всеобщие, "бесконечные" обобщения и выводы

вовсе не путем абстракции того одинакового, что имеют между собой все

возможные случаи, а путем анализа хотя бы одного ТИПИЧНОГО СЛУЧАЯ.

***

(ПК! Этот "типичный случай" - "примитивная система" Крона! Моя

таблица "примитивных систем" может оказаться полезной при дальнейшем

чтении Эвальда.)

***

В этой связи достаточно вспомнить замечательные слова Энгельса в

"Диалектике природы":

"ИНДУКЦИЯ И АНАЛИЗ. Термодинамика дает убедительный пример того,

насколько мало обоснована претензия индукции быть единственной или хо-

- 39 -

тя бы преобладающей формой научных открытий. Паровая машина явилась

убедительнейшим доказательством того, что из теплоты можно получить

механическое движение. 100 000 паровых машин доказывали бы это не бо-

лее убедительно, чем одна машина, они только все более и более застав-

ляли физиков заняться объяснением этого. Сади Карно первый серьезно

взялся за это, но не путем индукции. Он изучил паровую машину, проана-

лизировал ее, нашел, что в ней основной процесс не выступает В ЧИСТОМ

ВИДЕ, а заслонен всякого рода побочными процессами, устранил эти без-

различные для главного процесса побочные обстоятельства и сконструиро-

вал идеальную паровую машину (или газовую машину), которую, правда,

так же нельзя осуществить, как нельзя, например, осуществить геометри-

ческую линию или геометрическую плоскость, но которая оказывает,

по-своему, такие же услуги, как эти математические абстракции: она

представляет рассматриваемый процесс в чистом, независимом, неискажен-

ном виде..." (М и Э, т.20, стр.543-544)

Не "индукция", направленная на отыскание абстракции, выражающей

"общее" для всех частных случаев, а углубленный анализ одного частного

случая, направленный на то, чтобы выявить искомый процесс в его "чис-

том виде", - таким был и путь философии везде и всегда, где и когда

она действительно приходила к объективным открытиям.

***

(ПК! Эвальд не может предъявить всю совокупность "примитивных

систем", даваемых "скалярными уравнениями", которые предъявляет Крон!

Но Эвальд - ПОСЛЕДНИЙ МАРКСИСТ второго тысячелетия, а Крон - ПЕРВЫЙ

МАРКСИСТ уже третьего тысячелетия! Это "фундаментальный рубеж" перехо-

да "дела Логики" в нечто новое - "логику Дела", о чем писал Эвальд, но

кажется так никто и не понял этого!)

***

Путем "индукции" и "абстракции" пытались идти разве что люди, по-

добные Конту и Спенсеру. Но зато и результаты их стараний оказались

соответствующими.

Философия всегда решала свои специфические проблемы, существенно

отличные от глупенького стремления отыскать то "абстрактно общее", что

крокодил имеет с Юпитером, а солнечная система - с "богатством"... У

философии всегда были свои серьезные проблемы, в ходе решения которых

она и шла к раскрытию всеобщих закономерностей всего существующего, к

раскрытию содержания категорий.

Маркс, как известно, подверг критическому анализу гегелевскую

- 40 -

систему всеобщих категорий вовсе не путем сравнивания этих категорий с

тем "общим", что человечество имеет с атомным ядром, а они оба вместе

- со строением большой вселенной.

Критическое преодоление гегелевсккой системы категорий свершилось

путем ее критического сопоставления преимущественно с одним (хотя и

крайне типичным) случаем диалектического развития, - с диалектикой

развития общества на одной из ступеней его развития.

Критическое преодоление исторически развитых философией, во всем

объеме ее развития, всеобщих категорий с точки зрения углубленного

анализа хотя бы одного типичного случая, - это и есть тот реальный

путь, на котором всегда совершалась эволюция в понимании содержания

всеобщих категорий.

Анализ одного ("единичного") случая с позиции исторически разви-

тых всеобщих категорий только и ведет реально к углублению понимания

самих этих всеобщих категорий. Этот путь и был всегда реальным путем

развития философии.

К анализу единичного с точки зрения всеобщего и сводится всегда

реальная основная задача теоретического анализа "всеобщего". Надо

только суметь выделить в "единичном" то, что составляет не "единич-

ность" и "особенность" этого случая, а его "всеобщность". Именно в

этом пункте как раз и требуется максимально сознательное отношение к

абстракции и к путям ее получения.

***

(ПК! Именно по этой причине все "единичные", "простейшие" истемы

Крона и способны превратиться во ВСЕОХВАТЫВАЮЩУЮ ТОТАЛЬНОСТЬ!)

***

Ведь самая обычная ошибка теоретического исследования и заключа-

ется как раз в том, что за "всеобщую" форму единичного факта принимают

то, что на деле относится лишь к данному стечению преходящих обстоя-

тельств, внутри которых дана созерцанию эта реально-всеобщая форма.

И поскольку речь заходит о том, чтобы более полно раскрыть содер-

жание такой всеобщей категории, как "конкретность", то задачу не толь-

ко можно, но и нужно решать на пути исследования хотя бы одного типи-

ческого случая живой диалектически развившейся системы внутренне вза-

модействующих объективных явлений.

Типичнейшим случаем такой саморазвивающейся, относительно самос-

тоятельной системы, "конкретности", является система товарно-капита-

листических отношений между людьми. Ее мы и возьмем в качестве того

- 41 -

непосредственно частного случая конкретности вообще, в котором могут и

должны быть выделены всеобщие контуры всякой конкретности. Материал из

других областей мы будем привлекать к рассмотрению лишь постольку,

поскольку он нам достаточно знаком и сам по себе характерен.

Выбор этого материала определяется не субъективным капиризом или

личными склонностями. Гораздо более веское обстоятельство в пользу та-

кого выбора заключается в том прежде всего, что ни одна другая "конк-

ретность" еще не постигнута с такой полнотой, с какой постигнута эта.

Ни одна другая система конкретного взаимодействия не предстает

еще перед нами во всей сложности и полноте ее внутренней диалектики,

во всем богатстве ее диалектической структуры, как система товарно-ка-

питалистических отношений - именно поэтому на ее материале и целесооб-

разнее всего рассматривать всеобщие характеристики всякой конкретности.

Такой способ рассмотрения вполне совпадает с тем, что и как делал

в своей познавательной практике Маркс.

Когда Маркс поставил перед собой задачу раскрыть ВСЕОБЩИЙ ЗАКОН

капитализма как такового, как исторически определенной системы общест-

венного производства, он вовсе не пошел по пути "индуктивного" сравне-

ния всех без исключения случаев капиталистического развития, имевшихся

на земном шаре в его время. Он поступил по-иному, поступил как диалек-

тик: он взял самый характерный и самый развитый случай, а именно анг-

лийскую товарно-капиталистическую действительность и ее теоретическое

отражение в английской политико-экономической литературе, и развернул

всеобщую экономическую теорию на основе детального исследования этого

одного "случая".

Он понимал при этом, что всеобщие законы развития капитализма од-

ни и те же для любой страны и что Англия, как страна, дальше других

ушедшая по пути капиталистического развития, показывает все явления в

наиболее отчетливом виде. В ней все то, что в других странах имеется в

виде слабого и очень трудно различимого "намека", еще в виде не до

конца выявившейся тенденции, перекрываемой и осложняемой побочными

обстоятельствами, представлено в наиболее развитой и классически чет-

кой форме.

Поэтому-то к материалам, характеризующим капиталистическое разви-

тие других стран, Маркс обращался лишь в отдельных случаях (для анали-

за ренты он привлек, например, много материалов из экономического раз-

вития русской деревни). Но этот путь - путь выявления непосредственно

общего между различными случаями капиталистического развития вовсе не

- 42 -

был той столбовой дорогой, на которой он разворачивал всеобщую теорию

капиталистического развития.

Столбовой дорогой его исследования все время оставалось исследо-

вание английской экономической действительности и конструктивная кри-

тика английской политической экономии.

Теми же соображениями следует, очевидно, руководствоваться и при

постановке вопроса о категориях диалектики. Ведь именно товарно-капи-

талистическая действительность, теоретически раскрытая в "Капитале" и

других примыкающих к нему работах (как самого Маркса, так и его лучших

учеников и последователей и прежде всего Энгельса и Ленина) предстает

перед нами как наиболее полно развернутая картина исторически возник-

шей и развившейся "конкретности", как типичный случай "конкретности"

вообще.

При этом именно "Капитал" представляет собой до сих пор непрев-

зойденный образец сознательного применения диалектического метода, ди-

алектической Логики, во всем объеме ее содержания. Как таковой, он по-

казывает многим наукам их завтрашний день, показывает в классической

четкой форме все те стороны метода, которые в других науках развиты

лишь пока в виде намека и не до конца выявившихся тенденций.

Поэтому проблему "конкретности" и путей ее воспроизведения в мыш-

лении , в понятии мы и можем ставить главным образом на материале "Ка-

питала" и примыкающих к нему работ, используя материалы из других об-

ластей лишь постольку, поскольку они, во-первых, достаточно созрели в

смысле сознательной диалектики, а во-вторых, поскольку они достаточно

знакомы автору.

И второе, что следует отметить. Конструктивная критика предшест-

вующих теорий для Маркса была вовсе не второстепенным, не побочным за-

нятием, а формой разработки самой теории. "Капитал" недаром имеет сво-

им подзаголовком "Критика политической экономии". Это связано с тем

обстоятельством, что развитие теории всегда и везде совершается не пу-

тем непосредственного "обобщения" эмпирических фактов, а путем крити-

ческого преодоления имеющихся теоретических представлений на основе

новых эмпирических данных, в свете этих фактов. Важно только, чтобы

конструктивному критическому преодолению подвергается при этом добро-

качественный теоретический ("мыслительный") материал, действительно

высшие образцы теоретического понимания действительности, которая исс-

ледуется.

***

- 43 -

(ПК! В последней фразе Эвальд имеет в виду АКСИОМЫ или ЗАКОНЫ

традиционных формально-математических теорий, но он не знает их "жар-

гонного названия".)

***

Когда речь шла о разработке экономической теории, тогда главными

теоретическими оппонентами, в ходе спора с которыми Маркс разворачивал

свое понимание действительности, были классики буржуазной политической

экономии, а не "современные" Марксу представители "вульгарной эконо-

мии" и "профессорской формы разложения" теории. "Современнниками"

Маркса они были лишь по времени, а не с точки зрения теоретического

проникновения в предмет. В отношении теории они стояли бесконечно ниже

классиков и никак не представляли собой достойной серьезного оспарива-

ния теоретической противоположности. И, разворачивая свое теоретичес-

кое понимание действительности в форме серьезного спора с классиками,

Маркс лишь высмеивает по ходу дела таких "теоретиков", как Сеньёр,

Бастиа, Мак-Куллох, Рошер и т.п.

Сводить счеты с этими последними можно было только тогда, когда

теоретическое понимание было по существу уже развернуто в его решающих

моментах.

Когда же речь заходит о философских категориях, о категориях диа-

лектики, то классическая буржуазная философия и по сей день остается

единственно достойным и серьезным теоретическим оппонентом философии

диалектического материализма.

В борьбе лишь тогда становишься сильнее, когда тебе противостоит

действительно умный и сильный враг. В борьбе с мелким и пошлым врагом

и сам рискуешь разменяться на мелочи.

И когда Маркс и Ленин подвергали специальному теоретическому ана-

лизу категории философской диалектики, то они всегда вели спор не с

Ницше и Шопенгауэром, не с Махом или Богдановым, а с классиками буржу-

азной философии, и именно потому, что философия последних касалась

действительно решающих пунктов и проблем, от которых зависели и зави-

сят все остальные "мелочи" и "подробности", а философская мысль загни-

вающей буржуазии спекулирует именно на мелочах и подробностях.

Разоблачая путанную софистическую аргументацию махистов, Ленин

прежде всего сводит ее к классически ясному и принципиальному выраже-

нию, которого оспариваемая позиция достигла у Беркли и Фихте. И это не

только полемический прием, а скорее самый верный способ теоретически

обнажить сущность позиции. С другой стороны, когда перед Лениным вста-

- 44 -

вала задача дальнейшей разработки теории материалистической диалекти-

ки, он оставляет в стороне махистов как теоретических современников

Беркли и возвращается к критическому анализу "Науки логики" Гегеля,

как подлинной вершины буржуазной мысли в области понимания всеобщих

законов природы, общества и человеческого мышления.

Это необходимо помнить, когда речь заходит о развертывании поло-

жительного содержания категорий философской диалектики. Вести при этом

споры с Чейзом или Расселом, с Бергсоном и Витгенштейном было бы неп-

родуктивным занятием. Последние стоят в том же самом отношении к Канту

и Гегелю, в каком пошлый Бастиа или Рошер стояли к Смиту и Рикардо.

Споры с ними дали бы лишь тот эффект, что увели бы нас от действитель-

но решающих пунктов проблемы. ###

(###ПК! Здесь Эвальд дает очень длинное замечание, которое я на-

пишу в конце главы, чтобы непрерывать основную мысль.###ПК)

###

Итак, можно подытожить сказанное: подлинное, конкретное материа-

листическое обоснование необходимости способа восхождения от абстракт-

ного к конкретному как единственного способа исторического развития,

соответствующего диалектике, следует искать в "Капитале" Карла Маркса,

в анализе его логической структуры.

Здесь реально и конкретно осуществлено то "совпадение логики, те-

ории познания и диалектики", которое является отличительной чертой ме-

тода исследования Маркса, то совпадение "индукции и дедукции", "анали-

за и синтеза", которое характеризует способа восхождения от абстракт-

ного к конкретному с его формальной стороны.

С "Капитала" и истории его возникновения, по-видимому, и целесо-

образнее всего начать рассмотрение, делая по мере возможности общело-

гические выводы.

Зададим себе такой вопрос: возможно ли вообще, с принципиальной

точки зрения, теоретически понять (выразить в понятии) объективную

сущность такого экономического явления, как деньги, не разработав

предварительно теоретического понятия стоимости?

Тот, кто читал "Капитал" хотя бы раз, знает, что это невозможная

затея, неразрешимая задача.

Можно ли выработать понятие (конкретную абстракцию) капитала на

пути индуктивного выделения того "общего", что все различные виды ка-

питалов имеют между собой? Будет ли абстракция, образованная на этом

пути, удовлетворительной в научном отношении? Будет ли такая абстрак-

- 45 -

ция выражать внутреннее строение "капитала вообще", как специфической

формы экономической реальности?

Стоит поставить вопрос так, чтобы можно было ответить на него

только отрицательно.

Такая абстракция, конечно, выразит то одинаковое, что имеют между

собой промышленный капитал - с банковским, с торговым, с ростовщичес-

ким и т.д. Она безусловноо избавит нас от повторений. Но этим и исчер-

пывается ее реальный смысл. Большего она не может выразить по самой ее

природе.

Она не выразит конкретной сущности ни одного из этих видов капи-

тала. Но столь же мало она выразит конкретное существо их взаимной

связи, их взаимодействия. Как раз от этого в ней и произошло отвлече-

ние. Но ведь именно конкретное взаимодействие конкретных явлений сос-

тавляет с точки зрения диалектики предмет и цель мышлениия в понятиях.

Значение "общего" противоречиво, указывал Ленин, оно омертвляет

живую реальность, но в то же время является единственно возможной сту-

пенью к ее постижению.

Но в данном случае, как нетрудно заметить, "общее" только омерт-

вляет, только удаляет мышление от конкретного и не является одновре-

менно шагом к конкретному. Как раз от конкретного оно абстрагируется

как от "несущественного"...

Конкретно-всеобщую природу капитала (любого капитала, - и промыш-

ленного, и банковского, и торгового) такая абстракция ни в малейшей

мере также не выражает.

"Капитал" нагляднейшим образом демонстрирует то обстоятельство,

что конкретную экономическую природу торгового капитала - как конкрет-

ной стороны товарно-капиталистического целого - принципиально нельзя

понять, выразить в теоретической абстракции, если предварительно не

понят в его внутренней структуре промышленный капитал.

Рассмотрение промышленного капитала в его "имманентных определе-

ниях" совпадает с раскрытием сущности капитала "вообще". Столь же не-

сомненно, что промышленный капитал не может быть понят раньше, чем по-

нята "стоимость".

"Легко понять норму прибыли, если известны законы прибавочной

стоимости. В обратном порядке невозможно понять ни того, ни другого".

Почему это невозможно? К этому сводится вопрос о необходимости

способа восхождения от абстрактного к конкретному в анализе конкретных

явлений, в процессе воспроизведения конкретного в мышлении.

- 46 -

Подчеркнем, что речь идет о том, чтобы понять - выразить в поня-

тии, - ибо создать абстракцию прибыли вообще, разумеется, можно. В

последнем случае достаточно свести эмпирически наблюдаемые явления

прибыли к абстрактному выражению. Такая абстракция будет вполне доста-

точна для того, чтобы уверенно отличить явления прибыли от всех прочих

явлений, "узнать" прибыль. Это с успехом проделывает на каждом шагу

каждый предприниматель, прекрасно умеющий отличить "прибыль" от "зара-

ботной платы", от "денег" и тому подобного.

Но предприниматель при этом не понимает, что такое прибыль. Он в

этом вовсе и не нуждается. Он на практике поступает как инстинктивный

сторонник позитивистской философии и эмпирической логики. Он просто

придает "обобщенное выражение" явлениям, важным и существенным с его

точки зрения, с точки зрения его субъективной цели, и это "обобщенное

выражение явлений" прекрасно служит ему на практике в качестве "поня-

тия", позволяющего ему уверенно отличать прибыль от- неприбыли. И, как

завзятый позитивист, он искренне считает "метафизической схоластикой",

"оторванным от жизни мудрствованием" все разговоры о "внутренней при-

роде" прибыли, о "сущности", о "субстанции" этого дорогого его сердцу

явления...

Предпринимателю в условиях товарно-капиталистического производс-

тва вовсе и не требуется все это знать.

"Каждый может употреблять деньги как деньги, не зная, что такое

деньги..." (Маркс)

Узкопрактический рассудок, как не раз подчеркивал Маркс, органи-

чески враждебен и чужд пониманию.

Предпринимателю даже вредно умстовавать над вопросом о том, "что

такое прибыль". Пока он будет пытаться это понять, другие, более про-

нырливые и практически-ловкие дельцы урвут и его долю прибыли. Так что

уж лучше иметь самое прибыль, чем понимание того, что она такое...

Но в науке, в мышлении важно как раз понимание - понимание в

смысле Маркса. Наука, мышление в понятиях, только и начинается впервые

там, где сознание не просто выражает стихийно навязываемые ему предс-

тавления о вещах, а стремится целенаправленно и критически проанализи-

ровать явления.

Понять явление - это значить выяснить его место и роль внутри той

конкретной системы взаимодействующих явлений, внутри которой оно с не-

обходимостью осуществляется, и выяснить как раз те особенности, благо-

даря которым это явление только и может играть такую роль в составе

- 47 -

целого.

Понять явление - это значит выяснить способ его возникновения,

"правило", по которому это возникновение совершается с необходимостью,

заложенной в конкретной совокупности условий, значит проанализировать

сами условия возникновения явления.

Последнее и является общей формулой образования понятия, понима-

ния.

Понять прибыль - значит выяснить всеобщий и необходимый характер

ее возникновения и движения внутри системы товарно-капиталистического

производства, выявить ее специфическую роль в совокупном движении всей

системы в целом.

Именно поэтому конкретное понятие и возможно только через сложную

систему абстракций, выражающих явление в совокупности условий его воз-

никновения.

Политическая экономия как наука исторически и начинается только

там, где неоднократно повторяющиея явления ("прибыль", "зарплата",

"процент" и т.п.) не просто фиксируются с помощью общепонятных наиме-

нований (этот процесс протекает до науки, вне наукии, в сознании прак-

тических участников производства), - а и постигается путем анализа в

их взаимосвязи.

Совокупность абстрактно-общих представлений, зафиксированных тер-

минами, совокупность чисто эмпирических обобщений, разумеется, пред-

шествует пониманию, составляет его предпосылку. Но не более как пред-

посылку.

Ошибочно принимать процесс образования предпосылок явления (в

данном случае - "понимания") за процесс рождения самого явления, за

первую "стадию" его развития. Крайнюю ошибочность такого подхода мы

покажем в разделе об отношении "логического развития" к историческому

процессу становления вещи.

Итак, понять (выразить в понятии) прибыль принципиально невозмож-

но, если предварительно и независимо от нее не понята прибавочная сто-

имость и законы ее возникновения.

Почему это невозможно? Если мы в общетеоретической форме ответим

на этот вопрос, то мы тем самым и покажем реальную необходимость спо-

соба восхождения от абстрактного к конкретному, его применимость в лю-

бой области знания.

Обратимся поэтому к истории политической экономии.

- 48 -

10 февраля 1996 г.

"Все люди смертны. Кай - человек. Следовательно, первым необходи-

мым определением Кая оказывается то, что он смертен. Стоимость опреде-

ляется количеством рабочего времени. Деньги - стоимость. Следователь-

но, стоимость денег определяется количеством рабочего времени, необхо-

димого для их производства. Абсолютно справедливый силлогизм."

Если бы Эвальд мог подумать, что их "стоимость" - ДЕЙСТВИТЕЛЬНО

определяется расходами МВФ на изготовление этой "печатной продукции"!

4. "ИНДУКЦИЯ" АДАМА СМИТА И "ДЕДУКЦИЯ" ДАВИДА РИКАРДО.

ТОЧКА ЗРЕНИЯ ЛОККА И ТОЧКА ЗРЕНИЯ СПИНОЗЫ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ.

Логические моменты и коллизии в развитии политической экономии

остались бы непонятными, если бы мы не установили реальные связи между

нею - и современной ей философией. Категории, в которых английские

экономисты сознательно мыслили эмпирические факты, так или иначе коре-

нятся в философских системах, имевших в то время распространение.

Очень характерным фактом, глубоко повлиявшим на развитие экономи-

ческой мысли в Англии, было то, что одним их первых теоретиков полити-

ческой экономии оказался не кто иной, как классик эмпиризма в филосо-

фии Джон Локк.

("Взгляды Локка имеют тем более важное значение, что он является

классическим выразителем правовых представлений буржуазного общества в

противоположность феодализму; кроме того, его философия служила всей

позднейшей английской политической экономии основой для всех ее предс-

тавлений").

Локк оказался опосредствующим звеном между философией английского

эмпиризма (со всеми слабостями последнего) - и возникавшей теорией

"богатства". Через Локка политическая экономия и восприняла основные

методологические принципы эмпиризма, в частности и в особенности - од-

носторонне-аналитический, односторонне-индуктивный метод, - точку зре-

ния "сведения" сложных явлений к их простым составляющим.

Однако, как и в естествознании этой эпохи, реальная познаватель-

ная практика исследования экономических явлений даже у самого Локка

существенно расходилась с той теорией познания, которую мог рекомендо-

вать и рекомендовал последовательный эмпиризм. Тот способ, которым на

- 49 -

самом деле, вопреки своим односторонним гносеологическим иллюзиям, те-

оретики-экономисты образовывали теоретиеские определения вещей, вовсе

не покрывался и не объяснялся эмпирически-индуктивной логикой.

Сознательно применяя "односторонне-аналитический" метод, теорети-

ки на деле, не отдавая себе в том ясного отчета, исходили из целого

ряда теоретических предпосылок, которые по существу противоречили

принципам чисто эмпирического подхода к вещам.

Логика чистого эмпиризма неспособна была справиться с задачей

разработки теоретического взгляда на явления экономической действи-

тельности уже потому, что реальная экономическаая действительность

представляла собой сложнейшее переплетение буржуазно-капиталистических

форм собственности с сословно-феодальными.

Прямое "индуктивное обобщение" эмирических фактов дало бы в этих

условиях (в лучшем случае) лишь правильное описание результатов взаи-

модействия двух не только различных, но и прямо противоположных и

враждебных друг другу принципов собственности. Во внутреннюю "физиоло-

гию" принципа буржуазной частной собственности эмпирически индуктивный

метод Локка проникнуть не позволил бы.

Известно, что и сам Локк не просто обобщал то, что видел, а ак-

тивно выделял в реальных экономических фактах лишь те формы и моменты,

которые, по его мнению "соответствовали вечной, истинной природе чело-

века".

Иными словами, сама задача абстрактно-аналитического выделения

"простейших составляющих", задача аналитического "разложения" эмпири-

ческих фактов, предполагала и тут вполне определенный всеобщий крите-

рий, согласно которому одни формы экономики выделяются (как "истин-

ные", как "соответствующие природе человека"), а другие - абстрактно

удаляются, устраняются как "неистинные"...

Буржуазно-индивидуалистическое представление о "природе человека"

и служило для всех буржуазных теоретиков таким критерием. Локк же, как

известно, был одним из основоположников и классиков этого взгляда на

вещи.

Но ведь совершенно ясно, что это всеобщее и исходное основополо-

жение буржуазной науки, с точки зрения которого мерялись эмпирические

факты, столь же мало могло быть получено путем эмпирической индукции,

как и понятие атома.

Буржуазно-капиталистическая собственность в эпоху Локка отнюдь не

была всеобщей и господствующей формой собственности. Эмпирически-все-

- 50 -

общим фактом она отнюдь не была, и представление о "богатстве", как

исходное представление буржуазной политической экономии, само по себе

не могло образоваться путем индуктивного обобщения "всех без исключе-

ния" частных случаев и видов собственности...

В его образовании реально принимали участие совсем иные, нежели

чисто логические, соображения.

И здесь стихийный общественный "разум" оказался сильнее, чем ка-

ноны рассудочной логики.

Иначе говоря, политическая экономия с самого своего рождения ока-

залась поставленной перед той же самой "логической" проблемой, перед

которой стоял в своей области Ньютон.

А именно: для того, чтобы сделать хотя бы единственное "индуктив-

ное обобщение", экономист должен был обладать каким-то (хотя бы и не-

высказанным) пониманием всеобщей "истинной" природы - "субстанции" -

рассматриваемых явлений.

И, подобно тому, как Ньютон клал в основу всех своих индукций

представление о том, что только геометричеки определяемые формы фактов

суть единственно объективные их формы, - экономисты молчаливо предпо-

лагали, что лишь те формы экономики, которые соответствуют принципам

буржуазной частной собственности, суть единственно истинные формы.

Все же остальные формы экономических отношений молчаливо устраня-

лись как плод объективного заблуждения людей, как формы, не соответс-

твующие подлинной, истинной, естественной и потому объективной природе

человека...

В состав теории вводились лишь те определения фактов, которые

прямо и непосредственно вытекали, "выводились" из "вечной и естествен-

ной" природы "человека", - а на самом деле из специфической природы

частного собственника, буржуа.

Все без исключения теоретики буржуазной политической экономии,

таким образом, должны были исходить, и реально исходили, из вполне оп-

ределенного всеобщего основоположения, из четкого представления о

"субстанции", об общей объективной природе частных случаев и форм эко-

номии.

И это представление о "субстанции", как и в естествознании, здесь

не могло быть получено путем эмпирической индукции.

Но локковская гносеология молчала как раз в этом решающем пункте

- в вопросе о путях познания "субстанции", о путях образования всеоб-

щего исходного основоположения науки. И это основоположение, представ-

- 51 -

ление о "субстанции" богатства, экономистам (в том числе и самому Лок-

ку) приходилось вырабатывать чисто стихийно, без ясного представления

о путях его получения.

Но так или иначе, английская политическая экономии практически

все-таки разрешила эту трудность, открыв (уже в лице В.Петти) эту все-

общую субстанцию экономических явлений, субстанцию "богатства" в тру-

де, производящем товары, в труде, который совершается с целью отчужде-

ния его продукта на "свободном" рынке.

Поскольку экономисты реально исходили из этого, более или менее

ясно осознаваемого представления о всеобщей субстанции богатства, пос-

тольку их обобщения имели теоретический характер, поскольку эти обоб-

щения и отличались от чисто эмпирических обобщений любого купца, рос-

товщика или рыночного торговца.

Но это и означало, что теоретический подход к вещам совпадал во-

обще со стремлением понять различые частные формы "богатства" как мо-

дификации одной и той же всеобщей субстанции.

Тот же Локк, поскольку он в области общеэкономических фактов

действовал как теоретик, - реально поступал как рационалист, "выводя"

отдельные "модусы" богатства из их всеобщей субстанции.

Однако тот факт, что классическая политическая экономия в своих

сознательных методологических убеждениях примыкала к философии Локка,

сказался сразу же и притом в очень показательной форме. Это привело к

тому, что собственно теоретическое исследование фактов постоянно пере-

путывается с простым некритическим воспроизведением эмпирии, с простым

словесным выражением явлений.

Ярче всего это видно в трудах Адама Смита. Первый из экономистов,

четко выразивший понятие труда как всеобщей субстанции всех экономи-

ческих явлений, он развернул теорию, в которой собственно теоретичес-

кое рассмотрение фактов все время переплетается с крайне не теорети-

ческим описанием эмпирии, с точки зрения человека, насильно втянутого

в водоворот процесса производства и накопления стиомости.

"С одной стороны, он исследует внутреннюю связь экономических ка-

тегорий или скрытое строение буржуазной экономической системы. С дру-

гой стороны, он ставит рядом связь, как она дана видимым образом в яв-

лениях конкуренции и как она, следовательно, представляется не сведую-

щему в науке наблюдателю, совершенно так же, как и человеку, практи-

чески участвующему и заинтересованному в процессе буржуазного произ-

водства.

Эти оба способа понимания, из которых один проникает во внутрен-

- 52 -

нюю связь, так сказать, в физиологию буржуазной системы, а другой

только описывает, каталогизирует, и подводит под схематизирующие опре-

деления понятий то, что внешним образом обнаруживается в жизненном

процессе, и притом так, как оно обнаруживается и проявляется, - эти

оба способа исследования идут не только непринужденно друг с другом,

но и переплетаются и постоянно противоречат друг другу..." (Маркс)

Сам Смит, разумеется, не замечает не только противоречия между

тем и другим способом отражения действительности в абстракциях, но и

разницы между тем и другим абсолютно не видит. И здесь очень нетрудно

узнать в нем человека, который представляет себе процесс познания в

понятиях чисто по-локковски.

Ведь локовская логика и гносеология как раз и игнорирует всякое

различие между теоретической абстракцией (понятием) и простой эмпири-

ческой абстракцией, простым выражением в речи, в терминологии чувс-

твенно-констатируемых сходств и различий...

Адам Смит, как и его учитель в области философии Локк, не видит

никакой разницы между стихийно сложившимся ("ходячим") абстрактно об-

щим представлением, поскольку оно зафиксировано в слове, в термине, -

и выражением предмета в понятии, в форме которого отражаются как раз

"скрытое строение" предмета.

И то и другое в его глазах сливаются: и то и другое выражает "об-

щее" в эмпирических фактах с помощью абстрактного термина... Номина-

листическая позиция Локка была для него - как типичного представителя

и классика этого периода в развитии политической экономии - самой ес-

тественной и подходящей.

Решающий шаг вперед по сравнению с А.Смитом сделал, как известно,

Давид Рикардо.

Философски-исторический смысл совершенного им поворота заключался

прежде всего в том, что он впервые сознательно и последовательно раз-

личил задачу собственно теоретического рассмотрения эмпирии, задачу ее

выражения в понятии, - от простого описывания и каталогизирования яв-

лений в том виде, в каком они непосредственно даны созерцанию и предс-

тавлению.

Рикардо прекрасно понимает, что наука (мышление в понятиях) имеет

дело с теми же самыми эмпирическими фактами, что и простое созерцание

и представление. Но в науке эти факты должны рассматриваться с более

высокой точки зрения - с точки зрения их внутрнней связи. У А.Смита

эта точка зрения не выдерживается строго и последовательно. Рикардо же

- 53 -

требует неукоснительного ее проведения. Точка зрения понятия должна

выдерживаться и в процессе самого "описания" фактов. Простое описание

фактов, произведенное с нестрого продуманной теоретической точки зре-

ния, вовсе не свободно от какой-либо вообще "точки зрения". Это просто

их описание с неверной, чисто случайно принятой или навязанной обстоя-

тельствами точки зрения.

Нетрудно заметить, что в данном отношении критика теории Смита

Давидом Рикардо очень напоминает характер той критики, которой карте-

зианцы подвергали школу Ньютона.

Его взгляд на природу научного исследования гораздо болше напоми-

нает точку зрения Спинозы, нежели точку зрения эмпирика Локка: это

последовательно выдерживаемая точка зрения "субстанции". Каждое от-

дельное экономическое образование, каждая отдельная форма "богатства"

должна быть не просто описана, но понята в качестве модификации одной

и той же всеобщей субстанции.

И в данном отношении Рикардо и Спиноза на сто процентов правы

против Смита и Локка.

Маркс с классической ясностью и категоричностью расценил роль Ри-

кардо в развитии политической экономии:

"...Выступает Рикардо и кричит науке: стой! Основа, исходный

пункт физиологии буржуазной системы - понимание ее внутренней органи-

ческой связи и жизненного процесса есть определение стоимости рабочим

временем. Отсюда исходит Рикардо и требует от науки, чтобы она остави-

ла свою прежнюю рутину и дала себе отчет в том, насколько остальные,

развитые, выясненные ею категории - отражения производства и обращения

- соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту;

насколько вообще наука, только отражающая, воспроизводящая формы про-

явления процесса, точно так же, как и сами явления, соответствуют ос-

нове, на которой покоится внутренняя связь, действительная физиология

буржуазного общества или которая составляет исходный пункт; как вообще

обстоит дело с этим противоречием между кажущимся и действительным

движением системы. В этом-то и заключается историческое значение Ри-

кардо для науки..." ("Теории прибавочной стоимости")

Иными словами, точка зрения Рикардо заключается уже не в "сведе-

нии" сложных явлений к ряду их "простых" составляющих, а в выведении

всех сложных явлениий из одной-единственной простой субстанции.

Но это сразу же ставит Рикардо перед необходимостью сознательно

отказаться от того метода образования теоретических абстракций, кото-

- 54 -

рый рекомендовала науке локковская логика.

"Эмпирическая индукция" никак не соответствовала вставшей перед

Рикардо задаче. Перед ним стояла задача выведениия теоретических опре-

делений из одного строго продуманного принципа - из трудового понима-

ния природы стоимости.

И если Адам Смит, покольку он в действительности давал нечто

большее, нежели простое выражение эмпирии и "общего" в этой эмпирии,

нежели простое описание фактов, - бессознательно и стихийно на каждом

шагу вставал в противоречие со своими собственными философскими уста-

новками, усвоенными от Локкка, и делал не совсем то, и даже совсем не

то, что думал, то Рикардо вполне сознательно встает на путь теорети-

ческой "дедукции категорий".

Строго дедуктивный характер его мышления давно вошел в поговорку

в политической экономии. Но лишь Марксу удалось правильно расценить

смысл этой "дедукции", показать его как естественное логическое выра-

жение решающего достоинства теоретического подхода Рикардо к вещам -

его стремления понять все без исключения формы буржуазного "богатства"

как более или менее сложные и отдаленные продукты труда, производящего

товары, труда, производящего стоимость, а все категории политической

экономии - как модификации стоимости.

От Смита его отличает отчетливо и серьезно осознанная необходи-

мость рассматривать эмпирические факты последовательно и неуклонно с

одной и той же, раз выясненной и строго зафиксированной в исходном по-

нятии точки зрения на факты - с точки зрения трудовой теории стоимости.

У Адама Смита эта точка зрения тоже присутствует, - и именно поэ-

тому он теоретик. Но она не является у него ЕДИНСТВЕННОЙ точкой зре-

ния, и в этом пункте Рикардо решительно возражает Смиту. У Смита тео-

ретическое рассмотрение фактов (то есть их анализ с точки зрения тру-

довой теории стоимости) то и дело уступает место чисто эмпирическому

их описанию. Но "чисто эмпирическое" описание вовсе не свободно от ка-

кой-либо "точки зрения" вообще. Разница между теоретическим рассмотре-

нием фактов и их простым эмпирическим описанием заключается вовсе не в

том, что первое руководится определенной точкой зрения, а второе -

нет, не в том, что первое исходит из определенного представления о

всеобщей природе явлений, а второе якобы есть чисто "непредвзятое"

рассмотрение.

"Непредвзятое", "чисто эмпирическое" описание фактов на самом де-

ле всегда заключается в том, что эти факты рассматриваются эклектичес-

- 55 -

ки - то с одной, то с противоположной точки зрения, но в каждом случае

- с непродуманной, случайной.

Рикардо стихийно, исходя из логики рассмотрения, нащупал этот

верный взгляд на природу теоретического рассмотрения фактов. Отсюда и

вытекает его стремление к строго дедуктивному рассмотрению явлений и

категорий.

В таком понимании "дедукции", как нетрудно понять, нет еще ничего

метафизического, ни идеалистического, ни буржуазного, ни формально-ло-

гического.

В данном понимании "дедукция" равнозначна пропросту отрицанию эк-

лектики в отношении к фактам. Это значит, что раз установленное пони-

мание всеобщей природы, "субстанции" всех особенных и единичных явле-

ний должно оставаться одним и тем же на всем протяжении исследования,

и давать руководящую нить для понимания любого особенного и единичного

явления.

Иными словами, "дедукция" в данном понимании (но только в данном

понимании!) является вообще простым синонимом действительно теорети-

ческого отношения к эмпирическим фактам.

Известно, что именно отказ от попыток развить всю систему эконо-

мических категорий из одного раз взятого принципа (из трудовой теории

стоимости) явился первым формальным признаком "разложения" школы Ри-

кардо в политической экономии. Представители т.н. "вульгарной эконо-

мии", а в еще большей степени - той "ученовенигретной и бессистемной

компиляции", которую Маркс заклеймил презрительным названием "профес-

сорной формы разложения теории", восстают прежде всего как раз против

"дедуктивной" манеры исследования учителя.

Для них неприемлемо как раз то, что составляет решающее преиму-

щество Рикардо как теоретика, - его стремление понять каждую особенную

категорию как превращенную форму стоимости, как сложную модификацию

труда, создающего товар.

Принцип "вульгарной" и "профессорной" формы теоретизирования зак-

лючается в следующем: не удается вынести понимание реальных явлений из

одной, общей им всем основы (в данном случае из трудовой теории стои-

мости) не упираясь тотчас же в противоречие - значит вообще не нужно

пытаться это делать. Значит надо ввести еще один принцип объяснения,

еще одну "точку зрения". Не помогает? - Значит надо ввести второй,

третий. Надо-де учитывать и то, и это, и пятое, и десятое. "Дело не в

противоречиях, а в полноте..."

- 56 -