Часть 9.

Не объясняется реальная рыночная стоимость ("цена") капиталисти-

чески произведенного товара величиной затраченного на его производство

количества необходимого рабочего времени? - Ну, что ж. Не будем уп-

рямствовать в односторонности. Почему не допустить, что стоимость

проистекает не из одного-единственного всеобщего источника, как пола-

гал Рикардо, а из многих различных источников. "Труд"? - Да, и труд.

Но не только труд. Нельзя недоучитывать и роли капитала, и роли ес-

тественного плодородия почвы; надо принять во внимание и капризы моды,

и случайности спроса, и влияние времен года (валенки стоят зимой доро-

же, чем летом), и многое, многое другое... Вплоть до влияния на рыноч-

ную коньюнктуру периодических изменений количества пятен на солнце...

(Последнее представляет собой отнюдь не полемическую выдумку ав-

тора работы, а вполне реальное "открытие" современной буржуазной эко-

номической науки).

Маркс ни одну другую манеру теоретизирования не высмеивал так

презрительно , как манеру "вульгарной и профессорной" псевдотерапии.

Эта "плюралистическая" манера объяснять сложное явление множеством

факторов и принципов, никак внутренне между собой не связанных, предс-

тавляет собой, по меткому выражению Маркса, "настоящую могилу для нау-

ки".

Теории, науки, мышления в понятиях здесь уже нет. Есть лишь пере-

вод на доктринерский язык, на язык экономической терминологии, ходячих

поверхностных общих представлений и систематизация этих представлений.

С этим органически связано и то обстоятельство, что подобные "те-

оретики" (а они водились и водятся не только в буржуазной политической

экономии) примыкают в философии к позитивизму, а единственной "логи-

кой" считают традиционную "формальную" логику, - и это как раз потому,

что она самой своей постановкой вопроса о мышлении в понятиях намерен-

но стирает всякую границу между теоретическим мышлением и простым пе-

ресказыванием, описыванием эмпирических фактов, данных в созерцании и

представлении.

Более же высокую логику, логику, совпадающую с диалектикой, такие

"теоретики" считают обременительным спекулятивным мудрствованием, не

имеющим ничего общего с "реальной жизнью", с "фактами", с "настоящей",

"положительной наукой" и т.д.

А все дело заключается, как это показал Маркс, всего-навсего в

том, что представители "разложения рикардианской школы" отказываются

на деле от действительно теоретического подхода к эмпирическим фактам.

- 57 -

Отвергая "дедукцию" Давида Рикардо и ратуя за возврат к "индук-

тивному" изучению фактов, они просто-напросто ратуют за эклектику про-

тив теории. Для них неприемлемо его стремление понять все без исключе-

ния категории с последовательно выдержанной точкой зрения трудовой те-

ории стоимости, - ибо, как они могли убедиться, эта точка зрения в

тенденции своей неизбежно приводит к пониманию системы буржуазной эко-

номики как системы неразрешимых антагонизмов и противоречий. Движущим

мотивом этого отношения к Рикардо и к его "дедуктивному методу" явля-

ется здесь просто апологетическое отношение к действительности.

Итак, мы показали, что Рикардо приходит к необходимости избрать

"дедуктивный" способ рассмотрения эмпирических фактов вовсе не из сво-

ей приверженности к рационализму. Такой метод развития теоретических

определений он принимает только потому, что он единственно соответс-

твует его стремлению понять систему буржуазной экономики не как сово-

купность более или менее случайных отношений людей и вещей, но как

единую связную во всех своих проявлениях систему, Любую частную, осо-

бенную форму отношений производства и распределения "богатства" Рикар-

до хочет "вывести" из трудовой теории стоимости, из теории, выражающей

всеобщую субстанцию, "реальную сущность" всех экономических явлений.

Это стремление Давида Рикардо составляет его абсолютное достоинс-

тво как теоретика. Отказ от этого стремления равнозначен вообще отказу

от теоретического отношения к эмпирическим фактам. Уже здесь, таким

образом, прорисовывается то обстоятельство, что способ мышления, исхо-

дящий из абстрактного, всеобщего теоретического выражения действитель-

ности, как из строго выверенного основоположения, способен обеспечить

теоретическое отношение к эмпирическим фактам. В противном случае

мысль соскальзывает на рельсы эклектического эмпиризма.

"Эмпирический" момент в исследовании Рикардо отнюдь не отвергает.

Напротив, он понимает, что подлинное понимание эмпирически данных фак-

тов, подлинный (а не эклектический) эмпиризм может быть осуществлен

только в том случае, если эмпирические факты рассматриваются не с про-

извольно выбранной "точки зрения", а с точки зрения, которая сама по

себе теоретически обоснована как единственно верная и объективная.

При этом Рикардо понимает достаточно ясно, что сама исходная точ-

ка зрения (трудовая теория стоимости) не может быть принципиально

обоснована "индуктивным" путем. Определение стоимости как исходной ка-

тегории реально получается им вовсе не путем абстрагирования того абс-

трактно общего, что товар имеет с деньгами, с заработной платой, рен-

- 58 -

той, с капиталом и т.д., а путем анализа (хотя и недостаточного) пря-

мого безденежного обмена одного товара на другой товар, то есть одной

единственной, и притом вполне особенной, а именно простейшей формы

стоимости.

В этом смысле он сознательно примыкает к своим предшественникам -

Адаму Смиту и к В.Петти, последовательно развивая "рациональное зерно"

их подхода к вещам.

Иными словами, он добывает исходное основоположение науки из фак-

тов (в этом смысле "индуктивно"). Однако эта его "индукция" существен-

но отличается от той "индукции", которую ему могла порекомендовать

локковская гносеология.

Согласно последней всеобщее определение вещей, выражение их все-

общей "субстанции" он должен был бы вырабатывать на пути отвлечения

того "общего", что товар имеет с деньгами, капиталом, с прибылью, с

рентой и всеми прочими особенными формами и видами "стоимости". Он,

однако, поступает совсем наоборот. Он рассматривает товар и только то-

вар, и выясняет путем его анализа, что стоимость товара есть выражение

рабочего времени, затраченного на его производство. Это определение

стоимости он совершенно справедливо и считает всеобщим теоретическим

выражением всех остальных "особенных" видов стоимости, хотя он их еще

и не рассматривал. Все остальные виды и формы стоимости он хочет по-

нять как модификации этого всеобщего определения - "дедуктивно".

Иными словами, он стихийно, подчиняясь логике вещей, приходит к

тому отправному пункту теории, который Марксом был впоследствии принят

уже вполне сознательно.

Но тот факт, что Рикардо приходит к такой точке зрения на дейс-

твительность, и на спообы ее воспроизведения в понятии чисто стихийно,

не отдавая себе ясного отчета в той диалектике "всеобщего, особенного

и отдельного", с которой он н самом деле столкнулся, не остается без

последствий.

Те сознательно-философские представления, которыми он располагал

об отношении "дедукции" к "индукции", "всеобщего" - к "особенному",

"сущности" - к "явлению" и т.д. и т.п., конечно не остаются в стороне

от реального процесса познания, который им осуществляется. Они влияют

на ход его исследования весьма и весьма существенно, и в определенных

пунктах прямо предопределяют неудачу его поисков.

То, что он делает реально, - это вовсе не "дедукция" в том ее

смысле, в каком ее только и понимала метафизическая логика его эпохи,

- 59 -

- это вовсе не "спекулятивное выведение" понятия из понятия. В его ру-

ках это прежде всего способ, метод теоретического выражения эмпиричес-

ких фактов, эмпирических явлений во внутреннем единстве. Как таковой,

этот способ включает в себя "эмпирическую индукцию". Но то обстоятель-

ство, что это совпадение "дедукции" и "индукции" осуществляется в его

методе чисто стихийно, не остается для него безнаказанным. В тех слу-

чаях, когда ему приходится отдавать себе отчет о том методе, которым

он исследует факты, он вынужден прибегать к современному ему пониманию

"дедукции", "индукции", вопроса об отношении "всеобщего" - к "особен-

ному", закона - к формам его проявления и т.д. и т.п. И это метафизи-

ческое понимание категорий логики и путей воспроизведения реальности в

мышлении сразу же дезориентирует его как теоретика.

Проанализируем ход его мысли, чтобы это показать. Его метод зак-

лючается в следующем. Он исходит из определения стоимости количеством

овеществленного в товаре рабочего времени, как из всеобщего основопо-

ложения системы категорий, которую он старается развить, а затем прямо

и непосредственно пытается приложить это всеобщее основоположение к

каждой из особенных категорий с целью проверить, согласуется ли она с

этим всеобщим основоположением или нет.

Иными словами, он поступает в точности так же, как поступают в

формально-рассудочной логике по модусу "Barbara", согласно которому

любое "особенное" ("видовое") определение должно непосредственно под-

водиться под "всеобщее".

Он везде стремится показать непосредственное совпадение экономи-

ческих категорий с законом стоимости.

Он, совершенно в духе современной ему метафизической логики и фи-

лософии, предполагает, что всеобщее определение, положенное им в осно-

вание "дедукции", есть непосредственно "родовое понятие", то есть абс-

трактно-общее понятие, заключающее в себе "признаки", непосредственно

общие для всех обнимаемых им явлений и ничего более.

Отношение понятия стоимости к понятию денег, к понятию прибыли,

ренты, заработной платы и т.д. ему кажется "род-видовым" отношением

между понятиями. Согласно этому же представлению, основывающемся на

чисто метафизическом понимании отношения "всеобщего" - к "особенному"

и "единичному", в определение понятия стоимость должны входить только

такие "признаки", которые одинаково общи и деньгам, и прибыли, и рен-

те, и каждой из остальных категорий.

В духе того же представления он понимает, что любая "особенная"

- 60 -

категория не исчерпывается признаками, выраженными в определении "все-

общего понятия", что каждая "особенная" категория обладает, кроме этих

"общих" определений, еще и дополнительными, "видовыми признаками", ко-

торые выражают как раз специфику ("особенность") каждой частной кате-

гории - "дифференцию специфику" (ПК. "Видовое отличие").

Следовательно, подвести любую категорию под всеобщий принцип, под

определение всеобщего понятия (в данном случае стоимости) - это еще

лишь полдела. Эта операция позволяет рассмотреть в особенной категории

лишь те определения, которые уже выражены в виде определений всеобщего

понятия. Но далее следует выяснить, какие определения имеются в ней

еще и сверх того, то есть как раз те определения, которые выражают не

"общее", не "тождественное", а как раз наоборот - "различное"...

В применении к категориям политической экономии это логическое

представление выглядит так.

Деньги (например), как и все другие категории, есть особая форма

стоимости. Следовательно, они (то есть реальные деньги) подчинены в

своем движении прежде всего закону стоимости. Следовательно, к деньгам

непосредственно приложима трудовая теория стоимости, - иначе говоря в

теоретические определения денег должны прежде всего войти определения,

заключенные в понятии стоимость. Таким образом, оказывается "выведен-

ным" первое определение денег.

Все люди смертны. Кай - человек. Следовательно, первым необходи-

мым определением Кая оказывается то, что он смертен. Стоимость опреде-

ляется количеством рабочего времени. Деньги - стоимость. Следователь-

но, стоимость денег определяется количеством рабочего времени, необхо-

димого для их производства. Абсолютно справедливый силлогизм.

Но ведь совершенно ясно, что конкретная природа денег этим не ис-

черпывается. Далее, естественно, встает задача понять, что такое день-

ги именно как деньги, что такое деньги сверх того, что они - такая же

стоимость, как и все прочее, почему они деньги, а не просто стоимость.

В этом пункте исследования природы денег, в этом пункте процесса

образования необходимых теоретических определений денег как особого

экономического явления, всякая "дедукция", само собой разумеется,

прекращается.

"Дедукция" позволила увидеть в деньгах только те теоретические

определения их природы, которые уже до этого заключались в понятии

"стоимость". Иными словами, она позволило выделить в деньгах бесспорно

необходимо принадлежащее их сущности определение.

- 61 -

Но ведь этим в конце концов добыто лишь то, что уже известно,

лишь то, что уже заранее выражено в определениях стоимости, в "большой

посылке дедукции", в исходном основоположении.

А как быть дальше? Как вычитать в реальных экономических явлениях

денежного обращения такие теоретические определения, которые выражали

бы свойства денег столь же необходимые, как и те, которые "выведены"

из понятия стоимости? Как прочитать в реальных деньгах такие характе-

ристики, которые принадлежат им с той же необходимостью, как и всеоб-

щие стоимостные определения, но одновременно составляют отличие денег

от всех прочих форм существования стоимости?

В этом пункте "дедукция" становится невозможной. Приходится при-

бегать к "индукции", имеющей своей целью выделение таких определений,

которые одинаково общи всем без исключения случаям движения денег, -

"специфические общие признаки" денег...

Рикардо так и вынужден поступать. Он черпает дальнейшие теорети-

ческие определения денежной формы путем непосредственной "эмпирической

индукции" - путем выделения того абстрактно общего, что имеют между

собой все без исключения явления денежного обращения. Он непосредс-

твенно "обобщает" явления денежного рынка, внутри которого одновремен-

но обращаются совершенно различные формы денег и металлические монеты,

и золотые слитки, и бумажные деньги и т.д. Он ищет то "общее", что ме-

таллические деньги имеют с бумажными кредитными билетами, с золотыми и

серебрянными слитками, с банковскими обязательствами, с векселями и

т.п. И в этом заключается роковая слабость его теории денег.

Он на этом пути абстрактно смешивает теоретические определения

денег как денег с теми свойствами денег, которыми они на деле обязаны

капиталу, совершающему в них свое специфическое движение, не имеющее

ничего общего с явлениями денежного обращения как такового. В итоге за

законы движения денег он прямо принимает законы движения банковского

капитала, и обратно - сводит законы банковского капитала к законам

простого металлического обращения. А деньги как таковые - как особое

экономическое явление - теоретически так и остаются непонятыми, вернее

- понятыми неверно.

Но Рикардо сам чувствует неудовлетворительность такого метода. Он

понимает, что чисто эмпирическая "индукция", к которой он вынужден в

данном пункте прибегать, по самой ее природе не дает и не может давать

необходимого вывода о природе денег. И это понимание у него проистека-

ет не из чисто "логических" соображений. Дело в том, что он постоянно

- 62 -

полемизирует с руководителями банков, с финансистами, которые, по его

мнению поступают с деньгами не сообразно с их стоимостной природой, а

вопреки ей. В этом он видит причину всех неприятных коллизий и наруше-

ний в сфере денежного обращения. И именно это побуждает его выяснить

"истинную" сущность и природу денег, а вовсе не философски-логический

интерес.

Но ведь эмпирически данная картина денежного обращения непосредс-

твенно являет взору не "истинную природу" денег, а как раз обратное -

"не соответствующее" природе денег обращение с ними, результаты "неп-

равильных" действий банков с деньгами.

Так что эмпирическая "индукция", как прекрасно понимает сам Ри-

кардо, в лучшем случае даст обобщенное выражение "неистинного", не со-

ответствующего природе денег движения и никогда не даст обобщенного

выражения такого движения денег, которое соответствует закону их су-

ществования...

Иными словами, он хочет найти теоретическое выражение тому движе-

нию денег, золота, монет, бумаг и т.д., которое непосредственно отве-

чает требованиям всеобщего закона стоимости и не зависит (как то про-

исходит в экономической реальности) от произвола, своекорыстия и кап-

ризов руководителей банков. "Истинную" природу денег он ищет с той

целью, чтобы практик-финансист мог им руководствоваться и поступал бы

не так, как он поступает до сих пор, а иначе - не вопреки, а в соот-

ветствии с требованиями, вытекающими из "природы денег".

Эту задачу он и старается решить с помощью "дедуктивного" выведе-

ния теоретических определений денег из закона стоимости, которое одно

и может показать необходимые, в самой природе денег заключенные, ха-

рактеристики.

Но "дедуцировать" специфические отличительные черты денег как та-

ковых, не содержащихся в теоретических определениях всеобщего закона

стоимости, а составляющие особенность денег как особого вида стоимос-

ти, ему уже не удается.

Специфические черты денег никакими ухищрениями уже не "выведешь"

из определений стоимости. Их волей-неволей приходится получать уже не

"выведением" из всеобщего принципа теории, а чисто эмпирической "ин-

дукцией", отвлечением абстрактно общего от всех без исключения форм

денежного обращения, включая и металлические и бумажные деньги, и го-

сударственные и банковские билеты, и все прочее.

Понимание денег именно поэтому так и осталось одним из самых сла-

- 63 -

бых разделов теории рикардианской школы.

"Дедукция" его поэтому в действительности остается прежней, чисто

формальной "дедукцией", которая позволяет вычленить в явлении лишь то,

что уже заключалось в определениях всеобщего понятия, а "индукция"

по-прежнему остается чисто эмпирической, чисто формальной, а не теоре-

тической, то есть не позволяет отвлечь от явления лишь те черты, кото-

рые принадлежат ему необходимо, лишь те черты, которые связаны с при-

родой явления атрибутивно, а не появились в нем в силу влияния внеш-

них, не связанных с его природой, обстоятельств...

Но если деньги ему просто не удается в силу этого понять, то еще

хуже формальный характер дедукции сказывается при попытке подвести под

закон стоимости такое явление, как прибыль, как прибавочную стои-

мость...

Подводя прибыль под всеобщую категорию стоимости, Рикардо упира-

ется в тот парадоксальный факт, что прибыль, с одной стороны, удается

подвести под категорию стоимости (удается, следовательно, "вывести"

теоретические определения прибыли как особого вида стоимости, подчи-

ненного всеобщему закону стоимости), но с другой стороны он убеждает-

ся, что сверх выявленных таким образом теоретических определений в

"прибыли" остается еще нечто, составляющее "специфическое отличие"

прибыли, и это нечто, при попытке выразить его через ту же категорию

стоимости, вдруг оказывается взаимоисключающе противоречащим всеобщему

закону.

Получается нечто аналогичное тому, как если бы мы, подводя под

положение "все люди смертны" некоторого Кая, убедились, что он с одной

стороны, подводится под него, но, с другой стороны, его индивидуальная

особенность заключается как раз в том и только в том, что этот Кай ...

бессметрен.

Именно в такое нелепое положение попал Рикардо, когда он попытал-

ся вывести теоретические определения прибыли, исходя из закона стои-

мости, когда он попытался непосредственно подвести прибыль под закон

стоимости.

Сам Рикардо, правда, этого "противоречия" не заметил, хотя сам же

его и выявил. Но это сразу же заметили враги трудовой теории стоимос-

ти, в частности небезызвестный Мальтус.

Известно, сколько стараний затратили сторонники и последователи

Давида Рикардо, чтобы доказать недоказуемое - чтобы доказать, что это-

го "противоречия" на самом деле в системе Рикардо нет, а если и есть,

- 64 -

то получается только вследствие нечеткости выражений учителя, вследс-

твие неотработанности его терминологии и т.д., а поэтому может и долж-

но быть устранено чисто формальными средствами - путем изменения наз-

ваний, уточнения определений, выражений и т.д. и т.п.

Но как раз эти понятия и положили начало процессу разложения шко-

лы Рикардо - процессу фактического отказа от принципов трудовой теории

стоимости, при формальном согласии с ними. Ведь именно потому, что

"логическое" противоречие между всеобщим законом стоимости и законом

средней нормы прибыли, это вполне РЕАЛЬНОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ, выявленное

теорией Рикардо, все попытки представить его как несуществующее, как

продукт нечеткости выражений и неточности определений, и не могли при-

вести ни к чему иному, кроме фактического отказа от самого существа

теории, от основного ее рационального зерна.

Первым и основным признаком "разложения" теории Рикардо и являет-

ся фактический отказ от стремления развить всю систему экономических

категорий из одного-единственного всеобщего принципа, из определения

стоимости количеством рабочего времени, из представления о труде, соз-

дающем товары, как о реальной "субстанции" и источнике всех остальных

форм "богатства".

Одновременно развитие теории после Рикардо прямо и непосредствен-

но приводило к необходимости уяснить диалектику в отношении "всеобще-

го" закона - к развитым формам его осуществления, к "особенному". Тео-

рия Рикардо в ее развитии прямо привела к проблеме противоречия в са-

мой сущности определения предмета теоретического исследования. Ни сам

Рикардо, ни один из его правоверных последователей, как известно, так

и не смог справиться с трудностями, в которых обнаруживалась перед

мышлением реальная диалектика действительности. Мышление оставалось по

существу метафизическим и, естественно, не могло выразить диалектику в

понятии, не отказываясь от своих фундаментальных логических представ-

лений, в том числе и от метафизического понимания проблемы отношения

абстрактного к конкретному, всеобщего - к особенному и единичному.

Неумение и нежелание сознательно выразить в понятии противоречие,

диалектику вещей, обнаруживалось для мышления в виде "нелепых", "логи-

ческих" противоречий внутри теории. Метафизика же вообще знает только

один способ разрешения "логических" противоречий: их устранение из

мышления, истолкование противоречий как продукта нечеткости выражений,

определений и т.п. - как чисто субъективного "зла"...

Несмотря на стихийно правильные способы подхода к фактам и к про-

- 65 -

цессу их теоретического выражения, Рикардо сознательно остается всеце-

ло на позициях метафизического метода мышления.

"Дедукция" у него по-прежнему остается лишь таким способом разви-

тия понятий, который позволяет в особенном явлении усмотреть только

то, что уже заключалось в "большой посылке", в исходном всеобщем поня-

тии и его определениях, а индукция тем самым сохраняет односторон-

не-эмпирический характер. Она не дает ему возможности абстрактно выде-

лить именно те черты явлений, которые им принадлежат с необходимостью,

а не привнесены в них влиянием внешних обстоятельств, которые могут

быть и совсем иными. Такая односторонне-эмпирическая индукция не дает

ему возможности образовать теоретическую абстракцию, выражающую явле-

ние в его "чистом виде", в его имманентном содержании.

"Дедукция" и "индукция", "анализ" и "синтез", всеобщее понятие и

понятие, выражающее особенность явления, - все эти вещи в руках Рикар-

до остаются по-прежнему метафизическими противоположностями, которые

ему никак не удается связать друг с другом.

Задача дедукции постоянно встает у него в полнейшее противоречие

с задачей индуктивного обобщения фактов, аналитические абстракции он

никак не может свести в систему, то есть "синтезировать", не упираясь

тотчас же в "логическое противоречие", всеобщее понятие (стоимость)

оказывается в его системе в отношении взаимоисключающего противоречия

с особенным понятием (прибыль) и т.д. и т.п. Все эти внутренние трещи-

ны и приводят в итоге, под ударами врагов, к полному распаду, к разло-

жению трудовой теории стоимости, к бессистемной компиляции, которая

может кичиться лишь своей эмпирической полнотой при полнейшем отсутс-

тивии теоретического понимания действительной конкретности.

Современная Давиду Рикардо философия и логика не давали и не мог-

ли дать ему никаких правильных указаний насчет выхода из всех этих

трудностей.

Здесь требовалась сознательная диалектика, сочетающаяся с револю-

ционно-критическим отношением к действительности, - способ мышления,

не боящийся противоречия в определении вещей и чуждый к апологетичес-

кому отношению к существующему. Короче говоря, все проблемы скрещива-

лись в одной - в необходимости понять систему товарно-капиталистичес-

кого производства как конкретно-историческую систему, как систему воз-

никшую, развившуюся и продолжающую развиваться навстречу своей гибели.

5. "ДЕДУКЦИЯ" И ПРОБЛЕМА ИСТОРИЗМА.

- 66 -

Понимая предмет исследования - товарно-капиталистическую экономи-

ку - как единое связное во всех своих проявлениях целое, как систему

взаимообуславливающих отношений производства и распределения, Рикардо

не понимал эту систему как исторически возникшую, как исторически раз-

вившуюся и продолжающую развиваться органическую совокупность отноше-

ний людей и вещей в процессе производства.

Этим в конце концов и объясняются все "логические" коллизии внут-

ри системы Рикардо и его школы.

Все достоинства способа исследования Рикардо органически связаны

с точкой зрения "субстанции", - то есть с пониманием предмета как еди-

ного связного во всех своих проявлениях целого. И, наоборот, все не-

достатки и пороки его способа развертывания теории уходят своими кор-

нями в полное непонимание этого "целого" как исторически ставшего це-

лого.

Товарно-капиталистическая форма производства представляется ему

"естественной", вечной формой всякого производства вообще. С этим и

связан неисторический (и даже более того, антиисторический) характер

его абстракций, а потому полнейшее отстутстие историзма в методе их

получения.

Но "дедукция категорий", если она сочетается с неисторическим по-

ниманием предмета, который с ее помощью воспроизводится в понятии, с

неизбежностью приобретает чисто формальный характер.

Нетрудно заметить, что "дедукция" по самой ее форме соответствует

представлению о развитии, о движении от "простого, нерасчлененного,

общего" - к сложному, к расчлененному, к частному и особенному.

Но если предметная реальность, которая воспроизводится в понятиях

"дедуктивным способом", сама по себе понимается как реальность нераз-

вивающаяся, как вечная и естественная система взаимодействующих явле-

ний, то, естественно "дедукция" начинает представляться уже с неизбеж-

ностью лишь искусственным приемом развития мысли.

В этом случае логика необходимостью возвращается к той точке зре-

ния на природу "дедукции", которую в классически ясной форме выразил

Декарт.

Декарт, приступая к построению своей системы мира, к "выведению"

всех сложных форм взаимодействия ИЗ ДВИЖЕНИЯ ПРОСТЕЙШИХ, исключительно

геометрически определяемых "частиц материи", оговаривает свое право на

такой способ построения теории следующим образом:

"Природу их (т.е. "вещей" - Э.И.) гораздо легче познать,

ввидя их постепенное возникновение, чем рассматривая их

- 67 -

как совершенно готовые".(Избранные произведения, с.292,

1950).

Но тут же, не желая входить в открытый конфликт с богословским

учением о "сотворениии мира", Декарт делает характерную оговорку:

"Однако из всего этого я не хотел заключить, что этот

мир создан в таком виде, как я предположил, ибо гораздо

более правдоподобно, что с самого его начала бог создал

его таким, каким он должен быть". (Там же.)

Для Декарта очевидно, что форма дедукции, которую он сознательно

применяет, глубоко родственна представлению о развитии, о возникнове-

нии, о происхождении вещей в их необходимости. Поэтому перед ним и

встает щекотлвый вопрос о том, как примирить "дедукцию" с представле-

нием о предмете, который с ее помощью изображается, как О ВЕЧНО ОДНОМ

И ТОМ ЖЕ.

В аналогичном положении оказывается и Рикардо. Он прекрасно пони-

мает, что только "дедуктивное" движение мысли может выразить явления в

их внутренней связи, что познать эту связь можно только в рассмотрении

"постепенного возникновения" различных форм богатства из одной общей

им всем "субстанции", из труда, производящего товары.

Но как этот способ рассмотрения увязать с представлением о том,

что буржуазная система есть "естественная и вечная", которая реально

ни возникать, ни развиваться не может? Рикардо эти два представления,

по сути своей абсолютно несовместимые, все же "примиряет". И это отра-

жается как раз на методе его мышления, на способе образования абстрак-

ций.

Если теория начинает с категории стоимости, чтобы от нее перейти

к рассмотрению других категорий, то это можно оправдать тем, что кате-

гория стоимости есть "наиболее общее понятие", предполагающее и при-

быль, и процент, и ренту, и капитал, и все остальное, - родовой "абс-

тракт", отвлеченный от этих реальных особенных и единичных явлений.

ДВИЖЕНИЕ МЫСЛИ от абстрактно-общей категории - к выражению осо-

бенностей реальных явлений поэтому и предстает как ДВИЖЕНИЕ, протекаю-

щее исключительно В МЫСЛИ, но никак не В РЕАЛЬНОСТИ. В реальности все

категории (а именно: прибыль, капитал, рента, заработная плата, деньги

и т.д.) существуют одновременно рядом друг с другом, а категория стои-

мости выражает "общее" между ними. Как таковая, "стоимость" реально

существует лишь в абстрагирующей голове, как отражение того "общего",

что товар имеет с деньгами, с прибылью, рентой, заработной платой, ка-

- 68 -

питалом и т.д. Это "родовое понятие", обнимающее собой все особенные

категории, и есть "стоимость".

Рикардо здесь рассуждает в духе современной ему номиналистской

логики, восставшей против тезиса средневекового реализма, против

представления иррационалистского толка, согласно которому "общее", -

скажем "животное вообще", существует до лошади, лисицы, коровы, зайца

- до особенных видов животных, а затем превращается, "расщепляется" на

лошадь, корову, лисицу, зайца и т.д.

Рикардо точно так же рассуждает и о "стоимости". Стоимость вооб-

ще, как таковая, может, по его мнению, существовать

" - лишь в качестве умственного отвлечения от особенных видов

"стоимости" (от прибыли, ренты, заработной платы и т.д.) - и ни в коем

случае не в виде самостоятельной реальности, предшествующей по времени

своим "особенным видам" - капиталу, прибыли, ренте и т.д.

Все эти особенные виды "стоимости" существуют вечно, рядом друг с

другом, и ни в коем случае не "происходят" из стоимости, так же как

лошадь реально не происходит из "животного вообще".

Но вся беда в том, что номиналистическая концепция общего поня-

тия, справедливо нападая на главный тезис средневекового "реализма",

заодно с ним устраняет из реального мира единичных вещей и идею реаль-

ного развития...

***

(ПК! Средневековые "реалисты" тысячу раз правы по отношению к ЗА-

КОНАМ СОХРАНЕНИЯ различных видов ДВИЖЕНИЯ! Их объективное существова-

ние не может выводиться "индуктивно", хотя и можно наблюдать целую

последовательность "высших" форм движения, развивающихся из "низших"

форм движения.ПК)

***

И поскольку Рикардо стоит на точке зрения буржуазии в понимании

существа буржуазной экономики, односторонняя и крайне метафизическая

концепция номинализма в логике ему и кажется самой естественной и под-

ходящей.

От века и навек существуют лишь единичные явления, принадлежащие

"особенным видам" стоимости: товар, деньги, капитал, прибыль, рента и

др.

"Стоимость" же есть абстракт, отвлеченный от этих единичных и

особенных экономических явлений.

***

- 69 -

(ПК! Здесь кусок испорченного текста Эвальда! Нужно восстанавли-

вать!)

***

Именно поэтому он стоимость как таковую, стоимость самое по себе,

в строжайшем отвлечении от прибыли, заработной платы, ренты и пр.,

конкретно и не исследует.

Сформулировав понятие стоимости, он поэтому именно сразу и непос-

редственно переходит, более на нем не задерживаясь, к рассмотрению

развитых "особенных" категорий, начинает непосредственно прикладывать

понятие стоимости - к явлениям прибыли, заработной платы, ренты, денег

и прочего.

И это - самый естественный логический ход, если реальность, с его

помощью воспроизводимая, понимается как вечно и навек одна и та же

система взаимодействия "особенных" видов стоимости.

Ясно, что если содержание всеобщего понятия, лежавшего в основе

всей системы теории, понимать как сумму признаков, абстрактно общих

всем особенным и единичным явлениям, то приходится поступать именно

так, как поступал Рикардо.

Если "всеобщее" понимается как абстрактно всеобщее всем без иск-

лючения единичным и особеннным явлениям свойство, то в случае со "сто-

имостью" для того, чтобы получить ее теоретические определения, прихо-

дится рассматривать именно прибыль, именно ренту и отвлекать "общее"

именно от них.

(Как в случае с понятием "животное" следует отвлекать "общее" от

лошади, лисицы, зайца и т.д.)

Рикардо так и поступает. И именно за это его особенно резко кри-

тикует Карл Маркс, ибо в этом выражается антиисторический подход Ри-

кардо к "стоимости" и к ее "видам".

Как раз в том, что Рикардо специально не исследует теоретическое

определение стоимости как таковой, в ее строжайшей независимости от

воздействий процесса производства прибавочной стоимости, от конкурен-

ции, от прибыли, заработной платы и всех остальных явлений, как раз в

этом Маркс видит основной, фундаментальный порок способа исследования

Рикардо. В первой главе труда Рикардо речь идет не только об обмене

товара на товар (то есть о простой форме стоимости, о стоимости как

таковой), но также и о прибыли, и о заработной плате, и о капитале, и

о средней норме прибыли, и о тому подобных вещах.

"А между тем, - замечает Маркс, - ни о чем не должна была бы идти

- 70 -

речь, если рассматривается стоимость как таковая". "Очевидно, ему сле-

довало бы поставить в упрек не слишком большую абстрактность, как это

обыкновенно делают, а обратное - недостаток силы абстракции, неспособ-

ность забыть при рассмотрении стоимостей товаров - прибыли".

Но это требование - требование объективной полноты абстракции -

невозможно выполнить, не отказываясь, во-первых, от формально метафи-

зического понимания "всеобщего понятия" (как простого абстракта от

особенных и единичных явлений, к которым оно относится), а во-вторых,

не переходя на точку зрения историзма в понимании отношения "всеобще-

го" - к "особенному", в данном случае стоимости к прибыли.

Ведь если продолжать стоять на точке зрения формально метафизи-

ческого толкования всеобщего понятия, то как же можно при его выработ-

ке "забыть" о существовании тех особенных явлений, по отношению к ко-

торым оно является "всеобщим" понятием? Как это вообще возможно, если

"стоимость" и понимается как категория, выражающая собой только то

"общее", что имеют между собой прибыль, рента, заработная плата, капи-

тал и все остальное?

Для Рикардо такой рецепт явно неприемлем, он неизбежно показался

бы ему уступкой средневековому "реализму", согласно которому "общее"

существует до своих собственных порождений и вне их...

А если стоимость - только "общее" и прибыли, и ренте, и капиталу

"родовое понятие", то и "определения" его можно получать лишь на пути

отвлечения "общего" именно от прибыли, от ренты, от капитала, лишь

"индуктивной" обработкой этих особенных видов стоимости, путем абс-

тракции от их "особенностей"...

Естественно, что такое понимание связано у Рикардо с неисторичес-

ким представлением о системе рассматриваемых им отношений. Ибо истори-

ческий подход к этой системе обязывал бы к совершенно иному исследова-

нию "стоимости".

Сравним рассуждения Рикардо с тем, что делает в "Капитале" Карл

Маркс.

Маркс требует от науки, чтобы та понимала экономическую систему

как систему возникшую и развившуюся, требует, чтобы логическое разви-

тие категорий воспроизводило реальную историю возникновения и развер-

тывания системы.

Но раз так, то и стоимость, как исходный пункт теоретического по-

нимания - наука обязана понять как объективную экономическую реаль-

ность, существующую и возникающую раньше, нежели могут вообще возник-

- 71 -

нуть и существовать такие явления, как прибыль, капитал, заработная

плата, рента и все остальное.

Поэтому-то и теоретическое определение "стоимости" следует полу-

чать вовсе не на пути отвлечения того "общего", что имеет между собой

товар, деньги, капитал, прибыль, зарплата и рента, а на совсем ином

пути.

Все эти вещи предполагаются несуществующими. Они вовсе не сущест-

вовали от века, а где-то, в каком-то пункте возникли, и это возникно-

вение В ЕГО НЕОБХОДИМОСТИ наука и должна вскрыть.

Но "стоимость" есть реальное, объективное условие, без наличия

которого невозможен ни капитал, ни деньги, ни все остальное. Поэтому

теоретические определения стоимости как таковой и могут быть получены

только в рассмотрении некоторой объективной экономической реальности,

могущей существовать до, вне и независимо от тех явлений, которые поз-

же развились на ее основе.

Эта простейшая объективная экономическая реальность существовала

задолого до того, как возник капитализм и все выражающие его структуру

категории. Эта реальность - непосредственный обмен одного товара на

другой товар.

Мы видели, что классики политической экономии именно в рассмотре-

нии этой реальности и выработали всеобщее понятие стоимости, хотя и не

представляли себе при этом действительного философского, теоретическо-

го смысла своих действий.

Надо полагать, что Рикардо был бы немало озадачен, если бы ему

указали на тот факт, что и его предшественники, и он сам выработали

общую категорию своей науки рассмотрением не абстрактно общего прави-

ла, которому подчиняются все без исключения вещи, обладающие "стои-

мостью", а как раз наоборот - рассмотрением редчайшего исключения из

правила - непосредственного безденежного обмена одного товара на дру-

гой.

И поскольку они сделали это, они добыли действительно объективное

теоретическое понимание "стоимости". Поскольку же они недостаточно

строго оставались в пределах рассмотрения этого вполне особого и в

развитом капитаализме крайне редкого способа экономического взаимо-

действия, - они и не могли понять "стоимость" до конца.

В этом-то и заключается диалектичность понимания всеобщего у

Маркса, диалектика в понимании способа выработки всеобщей категории

системы науки.

- 72 -

И нетрудно убедиться в том, что такое понимание возможно только

на основе исторического по самому своему существу подхода к исследова-

нию предметной реальности. Именно исторический подход к делу требует

понимать "всеобщее" не как абстракт, присущий каждому особенному и от-

дельному проявлению развитого целого, а как понятие, отражающее вполне

особую объективную реальность, могущую существовать до, вне и незави-

симо от всех остальных особенных явлений развитого целого.

Поэтому-то теоретическое определение "стоимости как таковой"

Маркс и получает в рассмотрении конкретного, реального, фактически

данного в созерцании экономического взаимодействия - обмена товара на

товар, прямого, безденежного обмена одного продукта - на другой про-

дукт.

Этот простейший случай взаимодействия, взаимосвязи двух частных

собственников внутри развитого капитала представляет собой весьма ред-

кий случай - единичное исключение из правила. И тем не менее его расс-

смотрение дает в итоге всеобщее понятие, лежащее в основании всей сис-

темы категорий, выражающих внутреннюю структуру развитого капитализма,

системы буржуазной экономики.

Этот диалектический "парадокс" совершенно необъясним с точки зре-

ния формальной рассудочной логики. Но он прекрасно объясняется диалек-

тическим характером самого предмета, понимаемого как исторически воз-

никшая и исторически развивающаяся система взаимодействующих вещей,

явлений, фактов, событий.

"Дедукция", поставленная на почву такого понимания, на почву соз-

нательного историзма, становится единственной "логической формулой",

соответствующей точке зрения, которая берет предмет не как готовый, а

как исторически возникший и развившийся.

"...Благодаря успехам теории развития даже вся классификация ор-

ганизмов отнята у индукции и сведена к "дедукции", к учению о проис-

хождении - какой-нибудь вид буквально дедуцируется, выводится из дру-

гого путем происхождения, а доказать теорию развития при помощи прос-

той индукции невозможно, так как она целиком антииндуктивна." (МиЭ)

Лошадь и корова, конечно, не произошли из "животного вообще", как

груша и яблоко не есть продукты "самоотчуждения" понятия плода вообще.

Но несомненно, что корова и лошадь имели где-то в глубине веков

общего предка, а яблоко и груша также есть продукты дифференциации ка-

кой-то одной, общей для них обоих ботанической формы плода.

И этот реальный общий предок коровы, лошади, зайца, лисицы всех

- 73 -

остальных ныне существующих видов "животных", конечно, существовал не

в лоне божественного разума в виде идеи "животного вообще", а в самой

природе, как вполне реальный, особенный вид, из которого путем диффе-

ренциации произошли различные виды.

И эта "всеобщая" форма животного, если угодно, "животное как та-

ковое", - вовсе не есть абстракция заключающая в себе лишь то "одинак-

овое", что имеют между собою ныне существующие виды животных. Это

"всеобщее" - одновременно есть особенный вид, обладающий не только и

не столько теми чертами, которые сохранились у всех его потомков в ка-

честве "общего" между ними, сколько своими собственными, вполне специ-

фическими чертами, часть которых унаследована у предков, часть - со-

вершенно утратилась и заменилась совсем иными.

И это всеобщее "животное", из которого реально "дедуцируются" все

ныне существующие виды, принципиально нельзя сконструировать из тех

"признаков", которые непосредственно общи всем ныне существующим видам.

Поступать в биологии так значило бы вставать на тот же самый лож-

ный путь, на котором Рикардо искал определения стоимости как таковой,

всеобщей формы стоимости, полагая, что эти определения суть абстракты

от прибыли, ренты, капитала и всех других особенных форм "стоимости",

находившихся перед его глазами.

С представлением о развитии, как о реальном происхождении одних

явлений из других и связано диалектико-материалистическое понимание

"дедукции категорий", - точнее, процесса восхождения от абстрактного к

конкретному, от всеобщего (которое само по себе есть вполне определен-

ное "особенное") - к "особенному" (которое также выражает собой всеоб-

щее и необходимое определение предмета).

Исходное всеобщее основание системы теоретических определений

(исходное понятие науки) поэтому с точки зрения диалектики и выражает

собой конкретные теоретические определения одного, вполне особенного,

вполне определенного явления, чувственно-практически данного эмпири-

ческому созерцанию.

"Особенность" этого явления заключается в том, что оно реально,

вне головы теоретика, является исходным пунктом развития исследуемой

совокупности взаимодействующих явлений, того конкретного "целого", ко-

торое в данном случае является предметом "логического воспроизведе-

ния".

Наука должна начинать с того, с чего начинает реальная история.

Логическое развитие теоретических определений должно непосредственно

- 74 -

выражать конкретно-исторический процесс становления и развития предме-

та. Логическая "дедукция" и есть не что иное, как общественно-теорети-

ческое выражение процесса реального исторического становления исследу-

емой конкретности. Это - фундаментальный принцип диалектики как Логи-

ки.

Но правильное понимание этого принципа предполагает соответствен-

но конкретный, диалектический по существу взгляд на природу историчес-

кого развития.

Этот важнейший пункт Логики Маркса - решение проблемы отношения

научного развития к историческому ("логического к историческому") дол-

жен быть рассмотрен особо. Без него нельзя ничего понять в способе

восхождения от абстрактного к конкретному.

12 февраля 1996 г.

Глава 5. ЛОГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ И КОНКРЕТНЫЙ ИСТОРИЗМ.

1. О РАЗЛИЧЕНИИ ИСТОРИЧЕСКОГО И ЛОГИЧЕСКОГО

СПОСОБА ИССЛЕДОВАНИЯ.

Мы уже отмечали то важнейшее обстоятельство, что теоретический

анализ эмпирических фактов всегда органически совпадает с критическим

анализом понятий, с творческим развитием имеющихся, исторически сло-

жившихся категорий, что новое теоретическое понимание фактов (новая

система категорий) всегда и везде возникает не на пустом месте, не

прямо из фактов, как то хотелось бы позитивистам и вульгаризаторам, а

через строжайшую научную критику имеющейся системы категорий.

Проблема творческой преемственности в развитии теории (проблема

исторического развития науки) и выступает на первый план тотчас, как

только речь заходит от отношении научного (логического) развития - к

историческому.

Энгельс в своих рецензиях на книгу Маркса "К критике политической

экономии" ясно показал, что проблема отношения логического к истори-

ческому непосредственно встает перед теоретиком как вопрос о способе

критики имеющейся теоретической литературы.

("Критику политической экономии даже и согласно приобретенному

методу можно было проводить двояким образом - исторически и логичес-

ки". - см.К.Маркс. К критике политической экономии.)

Но, поскольку разработка нового теоретического понимания фактов

может совершаться только через критику уже имеющейся теоретической ли-

тературы, то способ критики теоретической литературы по существу сов-

падает со способом отношения к фактам, со способом их теоретического

выражения в понятиях.

В обоих случаях критика теоретических категорий осуществляется

путем их критического сопоставления с реальными, данными в созерцании,

эмпирическими фактами. В этом отношении никакой разницы между "логи-

ческим" и "историческим" способами анализа понятий и фактов нет и быть

не может.

Разница состоит в другом. При так называемом "историческом" спо-

собе критики предшествующих теорий эти теории критически сопоставляют-

ся с теми же самыми историческими фактами, на основе которых они были

созданы. Например, если бы Маркс предпочел "исторический" способ кри-

тики теории Рикардо, он должен был бы опоставлять эту теорию с факта-

- 2 -

ми, современными Давиду Рикардо, то есть с фактами капиталистического

развития конца XVII - начала XIX столетия.

Теория Рикардо, ее категории и законы, критически сравнивались бы

при этом с фактами более или менее отдаленного прошлого - неразвитой

стадии товарно-капиталистической действительности. Но этот способ кри-

тики предполагает, что самые эти факты достаточно хорошо изучены или

должны быть изучены. А в этом отношении отсутствовала всякая предвари-

тельная работа. Эти факты не были, однако, не только научно поняты, но

даже просто собраны, подытожены. Они были попросту плохо известны

Марксу. При этих условиях исторический способ критики был явно нецеле-

сообразен. Он только затянул бы работу.

Поэтому Маркс и предпочел т.н. "логический" способ критики, и со-

ответственно "логический" способ рассмотрения действительности.

При этом способе исторически предшествующая теория подвергается

критическому сопоставлению непосредственно не с теми фактами, на осно-

ве которых она возникла, а с фактами, наблюдаемыми на другой истори-

ческой ступени развития предмета, - с теми фактами, которые непосредс-

твенно имел перед глазами сам Маркс.

Этот способ обладает двумя решающими преимуществами: во-первых,

современные Марксу факты были лучше ему известны и при нужде могли

быть тщательно проверены, а во-вторых, они гораздо отчетливее и резче

выявляли все тенденции капиталистического развития, чем факты, совре-

менные Давиду Рикардо.

Все то, что в начале XIX века проступало в фактах еще неясно, к

середине XIX столетия приобрело более зрелую форму выражения - доста-

точно указать хотя бы на кризисные явления.

Логический способ поэтому позволяет рассматривать каждое экономи-

ческое явление именно в той точке, где оно достигает максимально пол-

ного и ясного выражения, развития.

Ясно, что в "логическом" сопоставлении с реальными фактами разви-

того капитализма гораздо легче было обнаружить как ложность определен-

ных теоретических положнений Рикардо, так и их "рациональное зерно".

Одновременно достигалось непосредственное выражение современной Марксу

животрепещущей действительности. В этом и заключаются два решающих

преимущества "логического" способа анализа понятий и фактов перед ис-

торическим.

Но эти преимущества остались бы непонятыми, а сам способ "логи-

ческого" анализа остался бы неоправданным с философской точки зрения,

- 3 -

если бы мы не показали, как и почему анализ высшей стадии развития сам

по себе, не обращаясь к детальному исследования прошлого (поскольку в

одним случаях это крайне затруднительно, а в других случаях и вовсе

невозможно, как, например, при исследовании космогонических явлений),

может сам по себе дать историческое понимание действительности.

Другими словами, как и почему теоретический (логически-системати-

ческий) анализ настоящего одновременно может раскрывать тайну "прошло-

го" - истории, которая привела к настоящему.

Проанализируем сначала два принципиально возможных случая, могу-

щих иметь место в отношении между развитием науки и историей ее пред-

мета.

Первый случай. Теория переживает свое развитие в течение такого

промежутка времени, который слишком мал для того, чтобы сам предмет

мог претерпеть сколько-нибудь существенные изменения. Этот случай бо-

лее характерен для естественных наук - для астрономии (космогонии),

для физики, химии и т.д.

В данном случае применение "логического" способа анализа понятий

и фактов не только правомерно, но и единственно возможно. Здесь раз-

личные стадии развития науки имеют дело с одной и той же исторической

ступенью развития предмета, одним и тем же предметом на одной и той же

ступени развития. Так, и Ньютон, и Лаплас, и Кант, и О.Ю.Шмидт исходи-

ли из одной и той же стадии развития солнечно-планетной системы. И Нь-

ютон, и Эйнштейн исследовали одну и ту же физическую реальность: ведь

ясно, что законы соотношения пространства, времени и движения за двес-

ти лет не претерпели изменения.

Здесь мы имеем дело с таким случаем, который был принципиально

учтен уже гегелевской постановкой вопроса об отношении логического к

историческому: предмет сам по себе, объективно, остается одним и тем

же, а знания о нем развиваются.

В данном случае естественно оправдывается применение "логическо-

го" способа критики категорий (соответственно - способа теоретического

выражения фактов). Старая, прежняя теория и ее категории постигаются

как неполное, одностороннее, абстрактное выражение истины. Новая же

теория предстает как более полное, как более конкретное теоретическое

выражение существа тех же самых фактов, того же самого предмета. Ес-

тественно, что "рациональное зерно" прежней теории включается в новую

теорию на правах ее абстрактного момента. Отбрасывается лишь представ-

ление, что старая теория заключала в себе исчерпывающее выражение сущ-

- 4 -

ности фактов. Старая теория при этом (конечно, не вся в целом, а лишь

ее "рациональное зерно") превращается в один из оттенков новой теории,

в "частный случай" всеобщего принципа новой теории.

Современная физика сознательно принимает этот закон развития на-

учного познания в виде принципа соответствия.

Здесь право теоретика применять "логический способ" критики преж-

них теорий, способ развития теории, основан на том, что теории и кате-

гории, подвергаемые анализу с точки зрения данных в созерцании фактов,

отражали тот же самый предмет, те же самые факты, что и он имеет перед

глазами. Поэтому он и имеет полное право производить очную ставку тео-

риям, созданным десятки, сотни и даже тысячи лет назад, - с теми фак-

тами, которые он наблюдает сегодня.

Сложнее обстоит дело во втором случае.

Здесь различные стадии развития науки имеют дело с различными ис-

торическими ступенями развития предмета. Здесь сама история науки выс-

тупает как своеобразное отражение истории предмета. Перемены в науке

отражают крупные исторические перемены в структуре самого предмета.

Предмет развивается достаточно "быстро", исторические сроки его разви-

тия совпадают с историческими сроками развития науки, ее категорий.

Этот случай, как само собой понятно, характерен для наук общест-

венных. Типичным примером этого случая является та же политическая

экономия. В том же положении находится и эстетика, и этика, и психоло-

гия, и гносеология, и правоведение.

Поэтому может возникнуть законное сомнение: а применим ли тут во-

обще "логический" способ развития теории?

Как можно сравнивать теорию, категории, развитые сто лет назад (и

даже десятилетия) с фактами, которые наблюдаются сегодня? Ведь в дан-

ном случае предмет изменился за эти сроки весьма существенно; даст ли

в данном случае эффект применения "логического" способа критики кате-

горий? Может быть, это поведет лишь к недоразумениям, к тому, что од-

ними и теми же категориями будут выражаться разные вещи, - следова-

тельно, лишь к теоретически бесплодным словопрениям?

Диалектико-материалистическое представление о развитии рассеивает

это сомнение. Дело в том, что и в данном случае наука на всем протяже-

нии ее развития имеет дело вовсе не с "разными" фактами, но с фактами,

относящимися к одному и тому же предмету, хотя предмет и предстает пе-

ред ней на различных ступенях своей объективной "зрелости".

Подлинно всеобщие форм и законы, управляющие его развитием, оста-

- 5 -

ются одними и теми же. Что в данном случае изменяется, так это форма

проявления, форма обнаружения этих законов. Поэтому-то можно (и долж-

но) сделать допущение, что предмет в его "сущности" остался одним и

тем же, и что теоретик, мысливший о нем десятки и даже сотни лет на-

зад, имел дело с тем же самым предметом, с каким имеет дело и ныне

мыслящий теоретик.

***

(ПК! Это случай развития ЧЕЛОВЕЧЕСТВА! Здесь все изменения для

всех фаз исторического развития находят свое отражение в понятии, ко-

торого не было ни у Маркса, ни у Эвальда - речь идет о "бюджете соци-

ального времени"! Категориальное членение бюджета соиального времени и

дает возможность отслеживать социально-экономические изменения6 завер-

шающие то,что Энгельс назвал "предисторией человечества". Подлинная

историия "тотальности" или "целостности" человечества - это история

расселения в космосе!)

***

Иными словами, второй случай методологически правильно сводить к

первому, как к более простому.

Политическая экономия представляет собой характернейший пример

как раз этого второго случая, и поэтому из его рассмотрения вполне

можно сделать общеметодологические выводы.

Маркс в своем "логическом" анализе экономических теорий и катего-

рий, развитых его предшественниками (А.Смитом, Д.Рикардо, физиократа-

ми, Вильямом Петти и даже Аристотелем) сознательно и последовательно

руководится этим соображением.

***

(ПК! Эвальд говорит о категориях, которые уже прошли эпоху Канта,

то есть уже представлены "категориальными парами". Но читатель не зна-

ет их истории, что вынуждает меня вернуться к "математическим катего-

риям", о которых писал В.Ф.Каган.

Выдающийся геометр В.Ф.Каган был весьма осведомлен о философском

происхождении и содержании КАТЕГОРИЙ. Вот что он писал по этому пово-

ду:

"4. Учение о категориях и об истолковании суждений.

По-видимому, Андроник Родосский, выпустивший в середине 1 столе-

тия до нашей эры первое собрание сочинений Аристотеля, - после того,

как его манускрипты, пролежав около 2ОО лет в подвалах Малой Азии, бы-

ли возвращены в Европу, - объединил сочинения, посвященные логике,в

- 6 -

один кодекс под названием "Органон". В состав этого кодекса вошло пять

сочинений: 1) Категории, 2) Об истолковании, З) Первая аналитика, 4)

Вторая аналитика, 5) Топика; некоторые авторы выделяют восьмой раздел

последней книги в особое сочинение под названием "Софистические дока-

зательства". "Органон" представляет собой, таким образом, собрание со-

чинений, которые частично были составлены без прямой зависимости одно

от другого. Трудно даже точно установить последовательность, в которой

они были составлены. По-видимому, первым по времени была "Топика" -

самое большое по объему из этих сочинений. К вопросам логики, хотя и

не столь систематически, Аристотель возвращается и в других своих со-

чинениях, особенно в "Метафизике". Однако по содержанию указанная выше

последовательность, по-видимому, установленная Андроником, представля-

ется наиболее естественной. Дадим весьма краткий обзор сочинений, вхо-

дящих в состав "Органона", как имеющих для нас наиболее важное значе-

ние.

Первое сочинение "Категории" [*] имеет целью установить наиболее

общие родовые понятия, т.е. такие понятия, которые охватывают все су-

ществующее, все нами мыслимое - как материальное, так и АБСТРАКТHОЕ.

[*] "Категории изданы на русском языке в переводе А.В.Кубицкого

со вступительной статьей и примечаниями Г.Ф.Александрова (М.,19З9).

"Все, что мы называем тем или иным словом, должно войти в состав

ОДHОЙ И ТОЛЬКО ОДHОЙ КАТЕГОРИИ.

Установление категорий есть, таким образом, высшая классификация

всего сущего. Возникновение этой классификации, по-видимому, было выз-

вано точкой зрения Аристотеля на определение понятий. Определение каж-

дого понятия, по Аристотелю, осуществляется путем его включения в бли-

жайшее родовое понятие и указания видовых отличий. Хорошо известна

стандартная формулировка этого правила, как она была дана средневеко-

выми схоластиками: definitio fit ex genere proximo ac differentia spe-

cifica (определение составляется из ближайшего родового понятия и ви-

дового отличия). Мы будем называть это "аристотелевым правилом логи-

ческого определения". Так, определяя ромб, как параллелограмм, в кото-

ром смежные стороны равны, мы включаем ромб в родовое понятие "парал-

лелограмм" и выделяем его присущим ему видовым отличием - равенством

смежных сторон. Когда некоторое понятие, согласно этому правилу опре-

делено, то определение родового понятия, в которое оно включено, тре-

бует еще более общего понятия; и так как это ВОСХОЖДЕHИЕ , как указы-

вает Аристотель, не может продолжаться неограниченно, то мы в этом по-

- 7 -

рядке неизбежно должны прийти к понятиям, которые уже не могут быть

включены в более общие понятия, по выражению Аристотеля, - не могут

быть включены ни в какое подлежащее, как его часть, и могут в опреде-

ленных подчиненных понятиях служить только ПРЕДИКАТАМИ.

Эти-то понятия, которые по своей общности уже определения не до-

пускают и СУТЬ КАТЕГОРИИ. Установление категорий имеет очень большое

значение для науки вообще, для оснований геометрии в частности. Приве-

дем целиком четвертую главу этого сочинения.

"Глава четвертая.

Из слов, высказываемых без какой-либо связи, каж-

дое означает или сущность, или качество, или количест-

во, или отношение, или место, или время, или положе-

ние, или обладание, или действие, или страдание. Сущ-

ностью является, коротко говоря, например, человек,

лошадь. Количество - это, например, в два локтя, в три

локтя. Качество - например , белое, сведущий в грамма-

тике. Отношение - например, двойной, половинное, боль-

шое. Где - например, на площади, в Ликее. Когда - нап-

ример, вчера, в прошлом году. Положение - например,

сидит, лежит. Обладание - например, обут, вооружен.

Действие - например, режет, жжет. Страдание - напри-

мер, его режут, жгут. Каждое из перечисленных слов са-

мо по себе не обозначает никакого утверждения или от-

рицания, но утверждение или отрицание, по-видимому,

или истинно, или ложно; из слов же, высказываемых вне

всякой связи, ни одно не является ни истиною, ни

ложью, как например, человек, белое,бежит, побеждает".

Аристотель устанавливает, таким образом, десять категорий, в ко-

торые укладывается все сущее в самом широком смысле этого слова. Сле-

дующие главки "Категорий" выясняют каждую из этих категорий порознь,

выявляют важнейшие их виды, возможность их сосуществования В МЕСТЕ ИЛИ

ВО ВРЕМЕHИ. Автор как бы старается убедить читателя, что это действи-

тельно категории, что ими действительно охватывается все сущее.

(прим.П.Г. - Сравни Аристотеля с современной "Теорией категорий" в ма-

тематической науке наших дней!). И именно в этой классификации, а не в

формальном делении понятий заключалась цель Аристотеля, заключалось

значение его категорий.

- 8 -

Установлением категорий занимались и до Аристотеля; не раз возв-

ращался к этому вопросу и сам Аристотель; неисчислимое множество раз

этим занимались философы после него, вплоть до нашего времени. И клас-

сификация Канта (его 12 категорий) не более убедительна, чем 1О кате-

горий Аристотеля.

Математики хорошо знают, что вопрос, который в течение тысячеле-

тий не получил разрешения, почти всегда носит в себе порочность зада-

ния; несомненно, что такая порочность крылась и в постановке вопроса о

категориях, кек его понимал Аристотель. Прежде всего, можно ли гово-

рить о единой классификации всего сущего? Однозначна ли задача такой

классификации? Далее, может ли идти речь о постоянной, устойчивой

классификации всего сущего, включая сюда и отвлеченные понятия, когда

самая совокупность этих понятий постоянно изменяется? Многие понятия

эволюционирующей науки не укладываются без больших натяжек ни в кате-

гории Аристотеля, ни в какую бы то ни было из позднейших категорий.

Сама постановка задачи является порочной с точки зрения диалектическо-

го материализма".

(В.Ф.Каган. "Очерки по геометрии". Изд.МГУ, 196З, с.72-75).

***

Дело в том, что действительно всеобщие и необходимые закономер-

ности, характеризующую товарно-капиталистическую экономику как истори-

чески своеобразную систему общественных отношений, остаются одними и

теми же на всем протяжении ее исторического развития. С развитием они

лишь более четко вырисовываются.

Но ведь наука, теория - в данном случае политическая экономия -

имеет дело как раз с этими и только с этими законами и категориями. Те

закономерности и категории, которые имеют место на одной ступени раз-

вития предмета и исчезают на другой, представляют собой как раз то, от

чего теория должна сознательно абстрагироваться. Они самим фактом сво-

его бесследного исчезновения доказывают, что не принадлежат к числу

действительно необходимых форм бытия предмета, а характеризуют чисто

случайные, преходящие обстоятельства, внутри которых совершалось раз-

витие предмета, интересующего теорию, либо принадлежат не к составу

капитализма, а к составу вытесняемых и вытесненных им форм обществен-

ного производства, либо, наконец, относятся к чисто национальным осо-

бенностям капиталистического развития в той или иной стране...

С точки зрения всеобщих и необходимых закономерностей и форм раз-

вития предмета - а только они и представляют интерес для теоретическо-

- 9 -

го анализа - предмет остается одним и тем же. Различие состоит единс-

твенно в том, что более развитая, более зрелая стадия развития обнару-

живает эти всеобщие и необходимые конкретно-исторические закономернос-

ти и категории с большей отчетливостью.

Именно поэтому мы и можем, например, подвергать критическому ана-

лизу гегелевскую логику не с точки зрения современных ей фактов науч-

ного развития, а с точки зрения современных научных данных, с точки

зрения практики мышления XX столетия, и результатом этой критики будет

как диалектическое понимание этих фактов, так и критически-материалис-

тическое понимание этих законов и категорий гегелевской логики, то

есть их "рациональное зерно"...

Именно поэтому не только возможна, но и необходима конструктивная

критика теории познания Платона или Локка опять-таки с точки зрения

фактов познания, осуществляемого современной наукой.

На этом основании Маркс и считает не только правомерным, но даже

и наиболее целесообразным именно "логический" способ критики предшест-

вующих теорий, способ развития теории.

(Конечно, "исторический" способ при этом не исключается. Наобо-

рот, Маркс постоянно прибегает к нему, выявляя исторические обстоя-

тельства, внутри которых возникла критикуемая теория. Но все дело в

том, что этот последний способ играет лишь подчиненную роль, роль

вспомогательного средства. Столбовой дорогой критики остается везде

"логический" способ.)

Итак, мы описали существо "логического способа" анализа категорий

и фактов: он заключается в том, что категории, развитые на предшеству-

ющих ступенях развития науки, сопоставляются с фактами, наблюдениями

на высших, более развитых ступенях развития предметной реальности,

исследуемой данной наукой, благодаря чему осуществляется одновременно

как процесс уточнения, конкретизации категорий, так и подлинно теоре-

тическое выражение современных фактов. Короче говоря, происходит дейс-

твительное развитие науки, категорий.

Перейдем к более близкому рассмотреению сущности "логического"

способа развития науки.

2. ЛОГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ИЛИ ВЫРАЖЕНИЕ КОНКРЕТНОГО ИСТОРИЗМА

В ИССЛЕДОВАНИИ.

Выше мы сформулировали вопрос так: как и почему теоретический

анализ (анализ фактов, совершающийся через критику категорий), исходя-

- 10 -

щий из результатов исторического процесса , может сам по себе давать

исторические по существу (хотя и логическое по форме) выражение дейс-

твительности даже в том случае, если реальная эмпирическая история,

приведшая к этим результатам, непосредственно в деталях и не исследу-

ется.

Почему "логический" анализ необходимо приводит, хотя бы в первом

приближении, к пониманию прошлого, лежащего позади этих результатов, к

объективной оценке исторического развития (как предмета, так и науки о

нем, категорий, развитых ею ранее)?

Ответ на этот вопрос может быть получен только через рассмотрение

тех реальных диалектических закономерностей, которым подчиняется вся-

кий действительный процесс развития как в природе и обществе, так и в

самом познании, в мышлении.

Ведь ясно, что если мы в исследовании результатов определенного

исторического процесса можем открыть "снятую" в них историю их возник-

новения, то эта возможность основана прежде всего на том, что объек-

тивный результат процесса развития объективно сохраняет себя, в ка-

ком-то измененном, "снятом" виде свою собственную историю.

Поэтому "логическая" проблема и здесь оборачивается в проблему

того закономерного отношения в котором находится исторический процесс

развития - к его собственным результатам. Выше мы отметили, что дейс-

твительно всеобщие, действительно необходимые моменты, характеризующие

предмет как конкретно-историческое целое, сохраняются в нем на всем

протяжении его существования и развития, составляя закон его конкрет-

но-исторического бытия.

Вопрос, стало быть, заключается в том, чтобы выяснить, в каком

виде, в какой форме сохраняются на высших ступенях развития предмета

исторические условия его возникновения и развития. И здесь мы сразу

сталкиваемся с фактом диалектического отношения между исторически

предшествующими условиями возникновения предмета - и позднейшими, на

их основе развившимися "следствиями".

Диалектика этого отношения состоит в своеобразном "перевертыва-

нии" исторически предшествующего - в логически последуюшее и обратно,

условия - в обусловленнное, следствия в причину, сложного - в простое

и обратно и т.д. и т.п.

Благодаря этой объективной диалектике и получается то парадок-

сальное на первый взгляд обстоятельство, что "логическое" изображение

законов исторического процесса (логическое по форме и конкретно-исто-

- 11 -

рическое по существу понимание фактов) являет собой картину, прямо об-

ратную той, которая представляется "естественной", кажется соответс-

твующей эмпирически констатируемому порядку развития предмета.

Чтобы понять эту диалектику, необходимо принять во внимание преж-

де всего следующий факт.

Любой реальный процесс конкретного развития (в природе ли, в об-

ществе или в сознании) всегда начинается не на пустом месте, не в эфи-

ре чистого разума, а на основе предпосылок и условий, созданных не им,

а какими-то другими процесами, не имеющими с ним ничего общего, - всем

предшествующим развитием.

Так человек начинает свою специфическую историю на основе предпо-

сылок и условий, созданных до и независимо от него природой. Так, воз-

никновение жизни (специфически биологическое развитие) предполгает не-

зависимо от нее сложившиеся, притом предельно сложные химические обра-

зования.

Но любая качественно новая форма развития не только возникает

внутри условий, не ею созданных, но и все свое дальнейшее развитие пе-

реживает внутри тех же условий, внутри сложнейшего взаимодействия с

ними. Это ясно. Но далее мы сталкиваемся с трудностью, - с диалекти-

ческим характером отношения между "низшими" и "высшими" формами разви-

тия, с объективным перевертыванием их роли внутри этого взаимоотноше-

ния.

***

(ПК! "Качественно новая форма развития" животных началась в того

вида, кторый начал не просто использовать "предметы природы" как ро-

должение своих телесных органов, а начал их СОВЕРШЕНСТВОВАТЬ! Этот

элемент нового и РОЖДАЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Но этот научный результат Олега

Юня, хотя только в свете работ Эвальдда и видно его ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНА-

ЧЕНИЕ.

Еще, чтобы не забыть! Особый характер категории "СУБСТАНЦИЯ" у

Эвальда. В моей таблице "законов природы" в каждой клетке находится -

ЗАКОН. Но их много! Эвальд предлагал говорить, что в каждой клетке на-

ходится "своя субстанция". Я возразил, что тогда будет потеряна ОДНА,

ВСЕОБЩАЯ СУБСТАНЦИЯ СПИНОЗЫ - подлинная причина самой себя. Я предло-

жил называть содержание клеток "СУЩНОСТЬЮ", а их ИЕРАРХИЮ - иерархией

сущностей разных порядков, где "нижележащая сущность" - есть ЯВЛЕНИЕ.

Эвальд принял это предложение и так теперь называются клетки законов.

Но я потерял другой "оттенок" СУЩНОСТИ, где "субстанция стоимости"

- 12 -

есть ТРУД, а история - есть лишь "самодвижение" этой СУБСТАНЦИИ! Точно

так же обстоит дело и с "капиталом", который тоже выступает как причи-

на "саморазвития"! Это особенность "субстанции", идущая от Маркса).

***

Дело в том, что исторически позднейший результат, возникший на

основе всего предшествующего развития, вовсе не остается лишь пассив-

ным "результатом", лишь "следствием".

Каждая вновь возникшая ("высшая") форма ДВИЖЕНИЯ, взаимодействия

становится новым "всеобщим" принципом, который починяет себе истори-

ческие предшествующие ей формы, превращает их в "побочные" внешние

формы своего специфического развития, "в органы своего тела", как вы-

разился Маркс в применении к одному из случаев такого рода. Их движе-

ние начинает совершаться согласно законам, характерным для той новой

системы взаимодействия, внутрь которой они попали.

Новая, высшая (исторически позднейшая) система конкретного взаи-

модействия начинает сама, своим собственным движением, сохранять и ак-

тивно воспроизводить все действительно необходимые условия своего дви-

жения. Она как бы "порождает из себя" все то, что первоначально было

создано не ею, а предшествующим историческим развитием.

Развитие в этом случае и приобретает ту форму спирали, которую мы

анализировали в первой части этой работы как одну из характернейших

черт внутреннего взаимодействия, "конкретности" в подлинном смысле

этого понятия.

Необходимо предполагаемое условие исторического возникновения

предмета становится при этом необходимо полагаемым следствием его спе-

цифического развития.

В этом виде исторически необходимые условия возникновения предме-

та и сохраняются в его структуре на всем пути его развития, его специ-

фического движения. Все же те моменты, которые - хотя и повсеместно

присутствовали при рождении новой формы развития, но не были абсолютно

необходимым условием этого рождения, в итоге не сохраняются, не восп-

роизводятся. На высших ступенях развития предмета эти последние не

наблюдаются, они исчезают в ходе его исторического развития, тонут

во мраке прошлого.

Поэтому-то "логическое" рассмотрение высшей ступени исторического

развития предмета, уже развившейся системы взаимодействия, и выявляет

картину, в которой сохранены все действительно необходимые условия ее

возникновения и эволюции, и отсутствуют все более или менее случайные,

- 13 -

чисто исторические условия ее возникновения...

Поэтому-то "логическому анализу" и не приходится "очищать" изоб-

ражение от чисто исторических случайностей и от чисто исторической фо-

рмы их проявления те действительно всеобщие, действительно необходимые

условия, при которых она только и может возникнуть, существовать и

развиваться. Это "очищение" проделывает за теоретика и до теоретика

сам исторический процесс.

Иными словами, сам объективный исторический процесс производит

"абстракцию", в которой удержаны лишь конкретно-всеобщие моменты раз-

вития, очищенные от исторической формы, зависящей от стечения более

или менее случайно сложившихся обстоятельств.

Теоретическое выявление именно этих моментов и дает в итоге конк-

ретно-исторические абстракции. Этим принципом уверенно руководствовал-

ся Маркс, анализируя категории политической экономии.

Рабочая сила как таковая, как способность к труду вообще, принад-

лежит, как нетрудно понять, к числу исторических предпосылок возникно-

вения капитала, точно так же как и земля, и воздух, и полезные ископа-

емые. В качестве таковой она и остается лишь предпосылкой возникнове-

ния капитала, не являясь одновременно его следствием, его продуктом.

Зато капитал активно воспроизводит (рождает как свой продукт) ра-

бочую силу как "товар", то есть ту конкретно-историческую форму, в ко-

торой рабочая сила функционирует в качестве элемента капитала.

Точно то же происходит и с товаром, и с деньгами, и с торговой

прибылью, и с рентой и т.п. и т.д. - как таковые они принадлежат к

числу "додилювиальных" предпоылок капиталистического развития, к числу

его "доисторических" условий. Как конкретно-исторические формы бытия

капитала, отражающие своим движением его специфическую историю, они

суть продукты самого капитала.

В итоге все действительно необходимые условия возникновения капи-

тала наблюдаются на поверхности развитого капитала как его побочные

формы, притом наблюдаются в "очищенном от исторической формы виде".

Воспроизводя их как свой продукт, капитал стирает с них все следы их

первоначального исторического облика. Одновременно логический анализ

дает указание и историческому исследованию. Он своими выводами ориен-

тирует историка на отыскание действительно необходимых условий и пред-

посылок возникновения определенного процесса, дает ему критерий для

различения "существенного" от просто бросающегося в глаза, необходимо-

го - от чисто случайного и т.д. и т.п.

- 14 -