Часть 4.

Показывая, как философский принцип монизма способствует пониманию специфики биологического познания, Р.С.Карпинская раскрывает особенности методологии биологического исследования, настоятельно требующие подключения мировоззренческой проблематики, анализирует современное состояние мировоззренческих проблем, обнаруживающее тесную связь с используемой методологией. При этом подчеркивается единство гносеологических и мировоззренческих подходов к оценке содержания современного биологического эксперимента. Отмечается, что бытующее представление о "нейтральности" эксперимента к мировоззренческой проблематике обнаруживает свою несостоятельность, если ориентироваться на реальную общественную роль современной биологии, на те поистине грандиозные задачи, которые ставит перед нею современное общественное развитие.

Исходя из монистического принципа единства методологии и мировоззрения, Р.С.Карпинская на этом этапе своего творчества делает очень важный вывод, существенно развивающий ее прежние представления о возможности целостного восприятия феномена жизни. Такое целостное воспроизведение жизни как природного феномена, по ее мнению, не может быть получено на пути методологической редукции, даже если после нее совершается "восхождение" от познанных частей к целому. Целостное восприятие жизни, по мнению Р.С.Карпинской, это скорее факт мировоззрения, нежели "чистой" логики познания. Мировоззрение становится глубже, содержательнее, доказательнее по мере того, как к ней подключаются результаты теоретического мышления. Но от этого мировоззрение не теряет своей уникальной природы, своих специфичных духовных характеристик, не сводимых целиком к научному познанию. Социальная, общекультурная, научная, этическая, наконец, индивидуально-личностная детерминация мировоззрения заставляет и в биологическом познании видеть всю сложность его мировоззренческих предпосылок.

В этом смысле все методы редукционизма, находясь "по ту сторону" мировоззренческой проблематики, не могут внести решающего вклада в понимание целостной природы жизни.

Подобные методы, ориентируясь лишь на совокупность апробированных логических средств познания, трансформируют эту цель таким образом, что она оказывается зависимой только от получаемых конкретных данных, но не от того более широкого, хотя и менее доказательного, взгляда на сущность жизни, который мы называем общебиологическим подходом, биологическим стилем мышления, биологической культурой и т.д.

Резкое возрастание значимости мировоззренческой проблематики для развития современной биологии, анализ содержания новых мировоззренческих проблем, поставленных биологией, нашли отражение в специальном исследовании Р.С.Карпинской, посвященном мировоззренческим проблемам биологии и определению их места в общей концепции философии биологии3. В этой работе дается анализ природы и функций тех форм мировоззрения, которые присущи современному биологическому познанию и используются биологами в процессе их экспериментальной и теоретической деятельности. Раскрывая мировоззренческое значение современных достижений биологии, Р.С.Карпинская анализирует воздействие точных наук на мировоззренческую проблематику биологии. В работе показывается, что воздействие успехов молекулярной биологии, молекулярной генетики, микроэволюционной концепции на образ мыслей современного биолога столь очевидно, что можно говорить о формировании новых черт научного стиля мышления. Развитие молекулярной биологии представило доказательства для утверждения мировоззренческого тезиса о единстве органического и неорганического мира, для обоснования представлений о материальном единстве мира.

Интерпретация идеи сохранения, которую воплотила молекулярная биология, выходит далеко за пределы этой дисциплины. Она оказывает непосредственное влияние на формирование "методо-логического климата" всей совокупности биологических наук. "Дух инвариантности" в биологии, свойственный прежде всего молекулярной биологии и генетике, объединяет науки о живой и неживой природе, создавая возможности для утверждения целостности научного мировоззрения.

Развитие физико-химической биологии привело к освоению нового пласта методологии, поскольку широкое применение методов физики, химии, математики сопровождалось экстраполяцией на биологию методологических принципов исследования. Вместе с тем использование концепций точных наук, присущего им подхода к объекту и определенного стиля мышления означает и перенесение в область изучения живого свойственного представителям этих наук мироощущения, конкретнонаучного содержания мировоззрения, способов его формирования. Исходя из этого, Р.С.Карпинская делает вывод о значительном воздействии физического мышления на характер мировоззренческих выводов из достижений молекулярной биологии. Однако, много лет сотрудничавшая с академиком А.Н.Бе-лозерским, основоположником эволюционной биохимии в нашей стране, написавшая в соавторстве с ним не одну статью, Р.С.Кар-пинская не могла не видеть, что молекулярная биология как биологическая наука помещает проблему дискретности-непрерывности в контекст проблемы развития, эволюции. Обращение к эволюционной проблематике выводит молекулярную биологию из-под решающего методологического воздействия физики, происходит методологическая переориентация с учетом специфики собственно биологического познания, возникают новые подходы к мировоззренческим оценкам приобретаемого на этом пути знания.

Поэтому совершенно логично Р.С.Карпинская проводит глубокое изучение проблемы самостоятельности биологии в формировании мировоззрения. При этом она ориентируется на суверенность биологии в решении проблем развития органического мира, ибо, несмотря на подключение множества не биологических по своему происхождению подходов к исследованию эволюции, его исходные принципы носят общебиологический характер. В силу этого эволюционная теория выступает тем фундаментальным основанием для методологической и мировоззренческой рефлексии, которое, объединяя широкие общебиологические и специальные направления, выступает в роли интегрирующего фактора системы биологических наук. Р.С.Карпинская показывает, что современная ситуация в эволюционной биологии свидетельствует о том, что именно в данной области биологического знания формируются внутренние, специфичные для биологии тенденции обоснования естественно-на-учного мировоззрения. Это обусловлено тем, что обсуждение широких общебиологических проблем эволюции задает направление теоретическому поиску во всех других разделах биологии. Оправдывается предвидение В.И.Вернадского о том, что в качестве важнейшего фактора эволюции биосферы человек по мере развития научного знания придет к осознанию планетарности жизни и роли человеческой цивилизации. Рассмотрение же истории цивилизации и науки как закономерного следствия эволюции материи на Земле формирует новый взгляд на "живое вещество". Анализируя взгляды В.И.Вернадского, Р.С.Карпинская отмечает, что его позиция по проблеме специфики живого является однозначно антиредукционистской, причем в ней обосновывается несводимость познания живого к совокупности физико-химических наук не столько в плоскости логико-методологической, сколько в плоскости мировоззренческой. Мировоззренческие постулаты В.И.Вернадского о жизни

как планетарном явлении, о ее включенности в природное тело биосферы первичны по отношению к предлагаемым средствам познания жизни и ее эволюции. Гносеологическая проблематика здесь идет вслед за мировоззренческой. Оценивая значение идей Вернадского, Р.С.Карпинская проницательно акцентирует именно этот момент сознательного и последовательного выдвижения на первый план научного мировоззрения как предпосылки исследования.

В связи с обсуждением наследия В.И.Вернадского, столь осязаемо показывающего важность "макроскопических" масштабов в биологическом познании и роли мировоззрения в изучении таких процессов, Р.С.Карпинская останавливается на анализе экологической проблематики в ее воздействии на развитие научного мировоззрения. Ведь экология в ее широком понимании ориентирована на изучение системы связей как в органической и неорганической природе, так и между природой и обществом. Благодаря этому единство мира предстает в совокупности природных и общественных факторов. Экологическое знание оказывается как бы между естествознанием и философией, ибо если естествознание заинтересовано в результатах познающей деятельности, то философия (и философия биологии в том числе) - прежде всего в самой структуре этой деятельности, общих закономерностях познания. Поскольку социальная жизнь все больше становится важнейшим фактором развития биосферы, постольку экология оказывается самым непосредственным образом включенной в обсуждение мировоззренческих проблем. Структура экологического знания не может быть достаточно полной без выработки той специфической формы научного мировоззрения, которая наиболее адекватна задаче установления гармоничных отношений между обществом и природой. А это невозможно сделать, пока во главу угла синтеза естественно-научного и социогуманитарного знания не будет поставлена проблема Человека как биосоциального существа, концентрирующего в своем развитии объективные закономерности природных и общественных процессов4.

Таким образом, целостный предмет философии биологии еще более расширяется. Существенное разрастание роли мировоззренческого компонента в биологическом исследовании оказывается непосредственно связанным с изменением места биологии в системе наук, с ее социально значимыми тенденциями развития в сторону все большего приобщения к разработке проблем человека, его природы, среды его обитания. Социокульурный фон развития естественно-научного мировоззрения перестает быть просто "фоном", он органически включается в совокупность факторов, определяющих постановку мировоззренческих проблем.

Обращение к проблеме человека становится важнейшей чертой современной биологической науки. Современные задачи изучения природно-биологических проблем развития человека в тесном единстве с социальными меняют прежние представления о роли биологического знания в изучении природы человека. Современная биология включает в круг обсуждаемых вопросов такие, которые в силу своей социальной значимости заставляют говорить о выходах за ее прежние границы. Социальный заказ, например, генетике человека вводит в предмет биологии и соответственно философии биологии социальные параметры жизнедеятельности человека. Использование теоретических понятий биологии при изучении человека с первых шагов "обременено" пониманием социальной сущности человека. При этом встает огромный по своей важности и сложности вопрос: как учесть эту двойственную детерминацию человеческой жизнедеятельности, когда в ней концентрируется весь итог длительного эволюционного развития органического мира и вместе с тем обретают ведущую роль социальные факторы человеческого бытия.

Отношение к человеку как к биосоциальному существу - это вопрос не только теории, но и практики человеческого общения. В этом смысле биосоциальный подход отражает убежденность исследователя в том, что принципиально невозможно изучать человека на основе либо только биологического, либо только социогуманитарного знания. По мнению Р.С.Карпинской, биосоциальный подход к человеку относится к знанию о нем, к способам его исследования, т.е. имеет прежде всего гносеологическую природу. Таким образом на новом уровне вновь демонстрируется единство мировоззренческих и методологических оснований в современной философии биологии. Проблема жизнедеятельности человека, существенно актуализировавшаяся в ходе современных мировоззренческих поисков, может быть адекватно решена лишь через гносеологический анализ лежащих в ее основании фундаментальных принципов и понятий.

Лейтмотивом всех работ Р.С.Карпинской о роли биологии в познании человека становится утверждение о том, что от биологии идут мощные импульсы к целостному изучению человеческой жизнедеятельности. Но одной биологии с этими сложными процессами не справиться. Нужна консолидация с другими естественными и гуманитарными науками на базе формирования новой философской концепции человека. Такая консолидация предполагает осознание и конкретное обоснование того факта, что потребности общественной практики привели к качественно новому этапу взаимодействия философии и естествознания.

Этот новый этап требует прежде всего создания нового целостного образа современной философии биологии. Его создание предполагает исследование обновившегося социально-культурного контекста существования и функционирования биологического знания, осознания нового места биологии в системе наук, выявления новых социальных заказов, предъявляемых биологии обществом.

Все это заставляет по-иному взглянуть на основания биологии, на задачи философии в прояснении этих оснований, их философско-теоретической реконструкции. Осуществление такого исследования невозможно без критичного и самокритичного отношения к существующей фрагментарности философского знания, обращенного к биологии.

Поставив перед собой эту трудную исследовательскую задачу, Р.С.Карпинская вместе со своими сотрудниками задумывает серию книг, в которой предполагается дать философский анализ оснований биологии, обрисовать современную картину целостного образа философии биологии5. Как же видит в первом приближении этот новый образ философии биологии Р.С.Карпинская? Под "фило-софией биологии” с ее точки зрения, понимается система обобщающих суждений философского характера о предмете и методе биологии, ее месте среди других наук, ее познавательной и социальной роли в современном обществе. Р.С.Карпинская убеждена в том, что суверенность биологии по отношению к другим наукам существует. Она определяется спецификой живых систем, содержательностью теоретических проблем биологии и общими особенностями биологии как науки. Значит, обусловленные содержанием знания и путями его получения методологические, мировоззренческие и аксиологические принципы могут быть не просто перечислены, но и представлены в некоем упорядоченном виде, составляющем содержание философии биологии. Хаотичный перебор "фило­софских вопросов" уже давно не удовлетворяет ни философов, ни биологов. Выделение философской проблематики в отдельных областях биологического знания, на первый взгляд продуктивное, на деле превращается в пересказ теоретических проблем данной области исследования. Не менее опасна и некая "высокая методологичность", которая перерастает подчас в диалектическую схематику, в накладывание "диалектических" клише на реалии биологической науки.

Создание целостного образа биологии, с позиций Р.С.Кар-пинской, составляет главную заботу философии биологии. Философия биологии при этом не может быть до и вне методологических средств исследования. Она формируется в качестве лабильного исторического образования, зависимого от токов "сверху" и "снизу" - от определенного уровня современной методологической культуры и от уровня и характера теоретического исследования в биологии6.

Однако создание нового целостного образа современной философии биологии - это необходимый, но лишь первый шаг в осмыслении вклада наук о жизни в качественно новый этап взаимодействия философии и естествознания. Биология играет все большую роль в формировании новых регулятивных принципов в современной культуре в целом. И Р.С.Карпинская задается дерзкой целью создания новой концепции философии природы, стержневыми принципами которой являются идеи, наработанные в лоне биологического познания.

Она разрабатывает общий план книги, пишет обширное введение. Фундаментальными абстракциями, консолидирующими новую концепцию философию природы, становятся идеи глобального эво-люционизма, коэволюции, человекоразмерности естественнонаучных концепций, разработке которых была посвящена серия статей последних лет жизни Р.С.Карпинской7.

В отличие от представленных в истории философии различных концепций философии природы, в которых природа рассматривалась вне и независимо от человека, в данном исследовании развитие природы ставится в прямую связь с развитием человека, находятся универсальные фундаментальные основания, пронизывающие и определяющие весь этот процесс развития. В работе раскрывается человекоразмерность всех естественнонаучных концепций, с этих позиций анализируется их ценностная ориентированность, степень осознания в них гуманистических установок. Это оказывается возможным сделать благодаря выделению методологической роли идеи коэволюции, представленной в ее универсальном содержании, отражающем механизм сопряжения развития, эволюции материальных систем на всех уровнях универсума. В работе высказывается мысль, что идея коэволюции может стать новой парадигмальной установкой культуры XXI века, мощным источником новых исследовательских программ будущего - новой философии природы, новой культурологии, новой философии науки8.

В разгаре работы над этой книгой Регина Семеновна Карпинская умерла. Нелепо, невозможно осознать и принять уход из жизни ученого, находящегося в расцвете творческих сил, полного замыслов и смелых проектов. Единственным утешением остается вера в то, что жизнь идей, выдвинутых Р.С.Карпинской, будет долгой: в ее книгах, в трудах ее соратников и учеников, в движении объективной логики рефлексивной деятельности по осмыслению оснований и тенденций развития науки о жизни в современной культуре.

Литература

1. Карпинская Р.С. Философские проблемы молекулярной биологии. М., 1971.

2. Карпинская Р.С. Теория и эксперимент в биологии. Мировоззренческий аспект. М., 1984.

3. Карпинская Р.С. Биология и мировоззрение. М., 1980.

4. См.: Карпинская Р.С. Человек и его жизнедеятельность. М., 1988; Карпинская Р.С., Никольский C.А. Социобиология. Критический анализ. М., 1988; Карпинская Р.С. О существе проблемы и принципах ее исследования // Биология в познании человека. М., 1989.

5. Первый том этой серии "Природа биологического познания" под редакцией И.К.Лисеева вышел в свет в 1991 году. Два других, посвященных социальной роли биологии и особенностям методологии современного биологического исследования, находятся в работе.

6. См.: Карпинская Р.С. Природа биологии и философия биологии // Природа биологического познания. М., 1991. С. 5-7.

7. См.: Карпинская Р.С. Идея коэволюции в биологии // Вопр. философии. 1988. ? 7.; Карпинская Р.С. Натуралистическое сознание и космос // Русский космизм и современность. М., 1990; Карпинская Р.С. Биология, идеалы научности и судьбы человечества // Вопр. философии. 1991. ? 11; Карпинская Р.С. Коэволюция: развитие темы // Природа. 1992. ? 11; Карпинская Р.С. Биология в контексте глобального эволюционизма // Глобальный эволюционизм. М., 1994.

8. См.: Карпинская Р.С., Лисеев И.К., Огурцов А.П. Философия природы: коэволюционная стратегия. М., 1995.

А.П.Руденко

Вклад общей теории химической эволюции и биогенеза в развитие философии биологии

Развитие философской науки не может происходить без опоры на достижения конкретных естественно-научных теорий, без включения в философский анализ новых явлений и закономерностей. Ориентация на этот принцип характерна для всего творчества Р.С.Карпинской в области философии биологии.

В естественно-научных основаниях биологии можно видеть два источника импульсов для развития философии биологии.

Во-первых, открытие новых фактов биологии и закономерностей живого, обнаруживаемых при прямом исследовании молекулярных основ и морфологии живых организмов, биохимических и физиологических основ их жизнедеятельности, взаимоотношений в биоценозах и других феноменов жизни.

Во-вторых, открытие новых фактов, раскрывающих сущность и происхождение жизни, фундаментальные закономерности биоэнергетики и биогенеза, связей явлений жизни с породившим его высшим химизмом и явлениями более высокого психосоциального уровня развития материи, порождаемого высшими проявлениями жизни.

Р.С.Карпинская не только признавала необходимость охвата обоих этих источников при развитии философии биологии, но и осознавала особую, и в определенном плане, ведущую роль второго источника в развитии представлений о сущности жизни и ее месте среди других явлений природы1. Так как сущность жизни познается только в связи с познанием ее происхождения, на первый план выдвигается анализ естественно-научных теорий происхождения жизни, их полноты, способности или не способности решить эту проблему.

Так получилось, что среди известных теорий происхождения жизни2 в 70-х годах особое место заняла химическая теория происхождения жизни на основе саморазвития открытых каталитических систем3, которая вскрыла причины, движущие силы, основной закон прогрессивной химической эволюции, установила механизм естественного отбора на химическом уровне и дала количественное описание естественных этапов химической эволюции вплоть до перехода к жизни, т.е., в отличие от уже существующих теорий, ответила не только на вопрос "как", но и "почему" происходит эволюция, почему открытые каталитические системы закономерным образом с соблюдением принципа детерминации превращаются в живые организмы.

Первым философом, оценившим значение этого факта и роли достижений эволюционной химии в построении современной концепции биогенеза и философии биологии, была Р.С.Карпинская. В своей книге4 она указывала, что концепция эволюционного катализа, лежащая в основе эволюционной химии, дает новую модель эволюционного субстрата (элементарную открытую каталитическую систему), устанавливает критерии, условия и механизмы отбора на химическом уровне, открывает новую область исследований проблемы эволюции и происхождения жизни и выступает как самостоятельный предмет химического знания. При этом отмечалось также, что на основе теории эволюционного катализа становиться возможным объяснить все многообразие путей химической эволюции и неизбежность возникновения жизни в определенных условиях, а также возможен строгий количественный подход к добиологическому отбору и целенаправленный экспериментальный поиск. Высокая оценка химической теории происхождения жизни на основе эволюционного катализа отразилась также в том, что в сборнике "Взаимодействие методов естественных наук в познании жизни"5, организатором и ответственным редактором которого являлась Р.С. Карпинская, большое место отведено изложению этой теории, причем объем соответствующей статьи6 не только не ограничивался, но и был увеличен по предложению редактора за счет включения раздела с рассмотрением достоинств и недостатков основных теорий происхождения жизни7, в том числе новейшей в то время концепции М.Эйгена8, с точки зрения теории эволюционного катализа.

Р.С.Карпинская проявляла глубокий интерес не только к содержательной стороне теории химической эволюции и биогенеза на основе саморазвития открытых каталитических систем (ее принципам, специфике природы объектов и процессов эволюции, особенностям эволюционных законов химии и механизмам естественного отбора), но также и к происхождению самой концепции, мотивации ее основных идей, механизму творчества и открытия нового, заставляющего нас изменять представления о мире.

В наших неоднократных обсуждениях этих материалов и проблемы происхождения жизни, Регина Семеновна пыталась получить ответ на вопрос: почему мне удалось существенно продвинуться вперед в решении проблемы и создать полную количественную теорию, а другим ученым, авторам всемирно известных гипотез (А.И.Опа­рину, Дж.Берналу, М. Кальвину, Г.Кастлеру), не удалось это при казалось бы одном и том же объеме исходного фактического материала. Что это? Счастливый случай, интуиция, особенности ума, способного к творческому озарению или же особый подход к явлению и результат систематической исследовательской работы в области, в полной мере неведомой авторам других гипотез, но содержащей главные решения проблемы? В связи с этим Регину Семеновну интересовали также вопросы: как долго разрабатывалась моя теория и вынашивались ее основные идеи и принципы; что послужило толчком к моему интересу в этой области; когда возникла идея открытых каталитических систем (после того, как я стал профессиональным химиком-каталитиком или до этого)?

Р.С.Карпинскую поразил и в конце концов удовлетворил мой ответ, когда я рассказал, что основные идеи концепции постепенно развивались всю мою сознательную жизнь, исходя из сложившегося у меня миропонимания. Сначала возникло убеждение, что в естественных объектах и явлениях форма обязательно связана с содержанием; в ходе эволюции и то и другое должно развиваться одновременно. Во всяком случае, при возникновении жизни не может развиваться сначала форма, а потом соответствующее ей содержание. Мне представлялось, что только в сознании людей форма может отрываться от содержания, что и проявляется иногда в искажениях результатов практической деятельности человека, имеющих часто сугубо искусственный бессодержательный вид, противоречащий принципам естественной природы; то же иногда проявляется и в результатах научной, теоретической деятельности. С этой точки зрения меня не удовлетворяла с момента ознакомления в 1939 г. коацерватная теория происхождения жизни А.И.Опарина, в которой сначала появляется форма, подобная живой клетке, а лишь затем предполагается возникновение соответствующего ей содержания. Так как в биологической эволюции принцип неразрывной связи формы и содержания эволюционирующих организмов, по моему убеждению, всегда соблюдался, а жизнь возникла в ходе химической эволюции каких-то объектов, я стал искать объекты химической природы, которые были бы способны к одновременным сопряженным изменениям и их формы, и содержания в ходе последовательной химической эволюции.

Анализируя и сопоставляя разные явления химии, я пришел к мнению, что такими свойствами должны были обладать неравновесные открытые каталитические системы, существующие за счет обмена веществ и энергии с окружающей средой. С предложением начать изучение свойств открытых каталитических систем я пришел на кафедру органического катализа химического факультета МГУ к академику А.А.Баландину в 1948 году и стал после этого профессиональным химиком-каталитиком. Основные идеи, лежащие в основе концепции эволюционного катализа и химической теории происхождения жизни появились еще до моего поступления в Университет в 1945 году. Перед первой публикацией концепции эволюционного катализа9 и подготовкой монографии10 теория была матема­тизирована и ее принципы сформулированы в количественных выражениях. Уже после этого было строго доказано, что элементарные открытые каталитические системы (ЭОКС), выбранные вначале в качестве эволюционирующих объектов в какой-то мере интуитивно, и действительно обладавшие комплексом уникальных свойств, в том числе и способностью к химической эволюции, являются единственно возможными в химии объектами прогрессивной химической эволюции11.

Так что в разработке концепции эволюционного катализа не было ничего случайного или скоропалительного. Была интуиция, позволившая выделить определенные принципы миропонимания, строгое следование которым позволило увидеть объекты химической эволюции, вскрыть ее условия и законы и разработать полную теорию химической эволюции и биогенеза. Поэтому нельзя сказать, что авторы других теорий12 и я исходили из одного и того же объема исходного фактического материала, но я почему-то оказался более способным или удачливым. Все дело в том, что объем использованного фактического материала, лежащего в основе химической теории происхождения жизни при саморазвитии ЭОКС на самом деле значительно больше, чем объем материала в основе указанных теорий13, и он больше именно на ту часть, что дает эволюционный катализ, на ту часть, без которой нельзя создать полную теорию и решить проблему биогенеза.

Здесь уместно ответить на другие вопросы. Почему мы увидели и использовали этот новый материал, а для других исследователей он оказался вне поля зрения? Какая точка зрения должна быть, чтобы его увидеть? Зависит ли успех или неуспех в решении научной проблемы от точки зрения?

Как ни удивительно это казалось вначале, но путь к успеху или полному теоретическому тупику в решении проблемы происхождения жизни начинался с избранной точки зрения, с избранного исследователем подхода к явлению, т.е. определялся различием в методологии научного познания.

Нами был применен естественно-исторический подход к проблеме возникновения жизни14, перспективное рассмотрение естественного хода химической эволюции к жизни, следующее от химии в будущее, к биологии. Исходя из свойств исходных эволюционирующих объектов, законов химии и термодинамики, этот подход позволяет установить химическое поведение ЭОКС, условия и закономерности существования саморазвития, самоорганизации и прогрессивной эволюции и прийти к полному теоретическому описанию химической эволюции, биогенеза и специфики живого.

Авторы иных теорий применили актуалистический подход к проблеме происхождения жизни, т.е. ретроспективное рассмотрение возможного происхождения хорошо известных особенностей вещественного состава, морфологии и функций живого, следующее от биологии в прошлое, к химии. При этом, исходя из довольно полного в настоящее время знания свойств живого, актуалистический подход не только не смог дать однозначную реконструкцию исторического пути химической эволюции, но даже подойти к установлению ее условий и закономерностей, что окончательно дискредитировало это направление поисков, лишив его научной основы. Решение проблемы происхождения жизни по этому подходу зашло в научно-теоретический тупик, о чем прямо или косвенно говорили Опарин, Эйген и другие авторы.

Признание большой роли методологии в разработке теории химической эволюции, обосновывающей существование добиологического естественного отбора и описывающей происхождение жизни, нашло отражение в работе Р.С.Карпинской и И.К.Лисеева "Методологическая роль эволюционной теории в современной биологии"15.

И естественно-исторический и актуалистический подходы ос-нованы на строго научных принципах. Поэтому нельзя сказать, что актуалистический метод вообще плохой или ненужный. Свою работоспособность и научность он проявил, например, в исторической геологии. Однако в решении проблем происхождения жизни он оказался неэффективным из-за присущих ему ограничений и сделанных попыток применить его, не считаясь с этими ограничениями.

Границы применимости актуалистического подхода определяются его ретроспективной направленностью. Давно прошедшие события можно описать на основе настоящих событий только в том случае, если законы развития этих событий полагать постоянными. Нет никаких оснований считать, что химическая эволюция совершалась по таким же законам, по каким существует жизнь и идет эволюция биологическая. Поэтому заведомо сомнительна применимость актуалистического подхода для реконструкции химической эволюции, приведшей когда-то к жизни.

Такие сомнения превратились в полную уверенность после разработки общей теории химической эволюции и биогенеза на основе естественно-исторического подхода16. Ибо было показано, что в ходе прогрессивной химической эволюции вместе с изменениями природы ЭОКС, их свойств и функций изменяются и специфические каждому этапу проявления законов эволюции. Кстати, именно благодаря таким изменениям с постепенным переходом от неживых ЭОКС к живым организмам и происходит переход от законов, свойственных химической эволюции, к законам биологической эволюции, от механизма естественного отбора изменений индивидуальных ЭОКС на химическом уровне к механизму популяционного естественного отбора дарвиновского типа на биологическом уровне. Теория биогенеза на основе эволюционного катализа имеет одним из главных своих достижений то, что она внесла в материалистическую концепцию развития природы убеждение о невозможности разрешения парадокса развития без учета изменяемости законов эволюции в ее ходе, без последовательного применения естественно-исторического метода17.

Поэтому применение актуалистического подхода правомочно лишь в периоды эволюции, в течение которых не происходит изменения ее законов. Неправомочность актуалистического подхода за этими рамками связана с принципиальной невозможностью установления действовавших законов и причин эволюционных переходов в давно прошедших событиях за точками бифуркационных переходов, на основании лишь знания настоящего. В каждой из этих точек, связанных с формированием новых свойств и функций системы и изменением закона ее существования, при актуалистическом подходе приходится наугад выбирать один из множества случайных вариантов изменений, причем небольшая вероятность слепого правильного решения в каждой бифуркационной точке резко уменьшается при переходе через следующую точку, так как при этом величины вероятностей резко умножаются.

Другая ситуация имеет место в случае естественно-исто-рического подхода. Выбор между множеством вариантов случайных изменений эволюционирующего объекта оказывается вовсе не случайным, а сопряженным с механизмом естественного отбора на основе действующего закона эволюции, который уже известен. При этом, несмотря на случайный характер самих эволюционных изменений, связанных со случайными действиями факторов окружающей среды, последовательность отобранных эволюционных изменений строго детерминирована условиями каждого конкретного изменения и действием основного закона эволюции и специфических каждому уровню его проявлений. При таком подходе не нужно устанавливать вид закона в прошлом, который не оставляет свой отпечаток в вещественных изменениях системы, а текущие изменения закона и его будущий вид легко устанавливаются вместе с динамикой изменения свойств и функций системы.

Р.С.Карпинская была убежденной сторонницей актуалистического подхода, однако в ходе обсуждения указанных вопросов она убедилась в неэффективности актуалистического и преимуществах естественно-исторического подхода к проблеме происхождения жизни, в необходимости установления границ применимости актуалистического метода. В конце концов мы с нею договорились, что при описании естественных этапов прогрессивной химической эволюции на ее пути к жизни было бы целесообразно сочетать естественно-исторический и актуалистический подходы с учетом их возможностей. Например, хотя актуалистический подход ничего не дает для установления условий и законов химической эволюции, для установления естественной последовательности формирования обобщенных свойств и функций эволюционирующих объектов, для установления механизмов отбора и преодоления пределов развития (это все дает естественно-исторический подход), но актуалистический подход мог бы быть полезным в конкретизации обобщенных свойств и функций эволюционирующих систем, выводимых теоретически на основе естественно-исторического подхода. Ибо актуалистический подход, исходящий из знания состава, свойств, функций хорошо изученной нами формы жизни, являющейся конечным результатом химической эволюции, может дать конкретизацию теоретически выводимых обобщенных свойств и функций. Тем более, что обратная историческая экстраполяция настоящего на прошлое в пределах этапа эволюции, на котором формировались эти свойства и функции, вполне возможна. Однако такая экстраполяция и конкретизация будут законными только в случае единственности пути исчерпывающей химической эволюции, приводящей к жизни, и биохимической универсальности жизни, возникающей самостоятельно в подходящих условиях. Если же будет доказана множественность путей химической эволюции, заканчивающихся возникновением жизни, и отсутствие биохимической универсальности самостоятельно возникших форм жизни, то применение актуалистического подхода даже в таком ограниченном варианте окажется необоснованным и для решения вопросов проблемы возникновения жизни останется один естественно-исторический подход.

Затронутый вопрос о множественности форм жизни и ее биохимической универсальности весьма сложен и не имеет единого ответа в науке. Даже при развитии теории биогенеза на основе концепции эволюционного катализа, позволившей прийти к единой точке зрения по многим вопросам биогенеза, ответ на этот вопрос претерпевал изменения по мере учета все новых и новых доводов "за" и "против", особенно получаемых при разработке самой теории. Сначала ответ был в пользу множественности путей возникновения жизни и биохимической неуниверсальности получающихся форм18, затем при уточнении критерия достаточности потенциальных эволюционных изменений, определяемых природой ЭОКС и свой-ствами внешней среды, и установлении принципа исчерпывающей прогрессивной эволюции ответ был в пользу единственного пути исчерпывающей химической эволюции, приводящего к жизни, и биохимической универсальности жизни, возникающей независимо в виде разных форм19.

Обсуждение этих вопросов показывает большое значение новой естественно-научной теории, описывающей прогрессивную химическую эволюцию и биогенез на основе ЭОКС для развития представлений в области биологии и философии биологии.

Перечислим некоторые выводы и достижения общей теории химической эволюции и биогенеза, которые могут представлять интерес для развития представлений в современной биологии и должны учитываться в разработке философии биологии, так как являются совершенно новыми или существенно изменяют известные представления о жизни и ее происхождении.

Указанная теория является первой естественно-научной химической теорией биогенеза с количественным уровнем описания саморазвития, самоорганизации и прогрессивной эволюции на основе неравновесной термодинамики рабочих процессов.

В теории разработаны физико-химические характеристики объектов эволюции (неравновесных ЭОКС), процесса химической эволюции (саморазвитие ЭОКС) и законов химической эволюции.

Законы химической эволюции являются новыми законами химии наряду с известными (стехиометрическими и др.).

Впервые установлен основной закон прогрессивной химической эволюции, определяющий причины эволюции, ее направленность и механизм естественного отбора. На основе этого вскрыт механизм саморазвития свойств и функций ЭОКС, механизм преодоления пределов развития и дано описание естественных этапов химической эволюции.

Определены критерии определения естественных этапов эволюции, характеризуемые обобщенными свойствами и функциями ЭОКС, и критерий перехода от неживых ЭОКС к жизни, характеризуемый появлением свойства точной пространственной редубликации систем.

Установлены специфические особенности химической и биологической эволюции и их законов и общие принципы существования объектов с равновесным и неравновесным упорядочением вещества, саморазвития и самоорганизации объектов с неравновесным упорядочением. Показаны специфические особенности физико-химического фундамента биологических явлений. Вскрыт механизм континуальной самоорганизации ЭОКС и живых организмов и принципы когерентной самоорганизации их множеств.

Впервые установлено саморазвитие законов прогрессивной эволюции в их специфических проявлениях и постоянство основного закона эволюции в фундаментальном, энергетическом выражении.

Выделена пограничная область между классической химией и биологией - эволюционная химия, - которая включает химическую эволюцию и биогенез и рассматривает химическое поведение неравновесных ЭОКС как высшие проявления химизма в отличие от элементарного химизма классической химии. Предельной теоретической и экспериментальной задачей этой области является полное описание химической эволюции и биогенеза и синтез искусственных живых систем.

Современная философия биологии не может не учитывать все эти выводы и достижения эволюционной химии в области разработки общей теории химической эволюции и биогенеза, без которых нельзя прийти к правильному пониманию сущности явлений химической эволюции и жизни, пониманию природы объектов эволюции, ее граничных условий и закономерностей. Философия биологии наших дней не может не считаться с существованием эффективных и тупиковых путей и методов научного познания одного из самых сложных явлений природы - естественного возникновения жизни. Это прекрасно понимала Р.С.Карпинская и широко опиралась на достижения эволюционной химии в этой области наряду с достижениями молекулярной биологии, биохимии и эволюционного учения в своих работах по философии биологии. Точно так же она понимала20 и необходимость связи биологии с психосоциальным уровнем развития материи, с проблемами экологии и этологии человека, проблемами коэволюции природы и человечества, проблемами сохранения жизни на Земле.

Литература

1. Карпинская Р.С. Философские проблемы молекулярной биологии. М.: Мысль, 1971.

2. Опарин А.И. Происхождение жизни. М., Московский рабочий, 1924; Возникновение жизни на Земле. М.: Изд-во АН СССР, 1957; Бернал Дж. Возникновение жизни. М.: Мир, 1969; Кальвин М. Химическая эволюция. М.: Мир, 1971; Кастлер Г. Возникновение биологической организации. М.: Мир, 1967; Руттен М. Происхождение жизни. М.: Мир, 1973.

3. Руденко А.П. Теория саморазвития открытых каталитических систем. М.: Изд-во МГУ, 1969.

4. Карпинская Р.С. Философские проблемы молекулярной биологии.

5. Взаимодействие методов естественных наук в познании жизни /под редакцией Р.С.Карпинской. М.: Наука, 1976.

6. Там же.

7. Опарин А.И. Происхождение жизни. М.: Моск. рабочий, 1924; Кальвин М. Химическая эволюция. М.: Мир, 1971; Кастлер Г. Возникновение биологической организации.

8. Эйген М. Самоорганизация материи и эволюция биологических макромолекул. М.: Мир, 1973.

9. Руденко А.П. Саморазвивающиеся каталитические системы // ДАН СССР. 1964. Т. 159. С. 1374.

10. Руденко А.П. Теория саморазвития открытых каталитических систем.

11. Руденко А.П. Эволюционная химия и естественно-исторический подход к проблеме происхождения жизни // Журн. ВХО им. Д.И.Менделеева. 1980. Т. 25. № 4. С. 390; Руденко А.П. Физико-химические основания химической эволюции // Журн. физхимии. 1983. Т. 57. С. 1597, 2641; 1987. Т. 61. С. 1457.

12. Опарин А.И. Происхождение жизни; Возникновение жизни на Земле; Бернал Дж. Возникновение жизни; Кальвин М. Химическая эволюция; Кастлер Г. Возникновение биологической организации; Руттен М. Происхождение жизни.

13. Руденко А.П. Эволюционная химия и естественно-исторический подход к проблеме происхождения жизни. С. 390; Руденко А.П. Физико-химические основания химической эволюции.

14. См. сноску 12.

15 Карпинская Р.С., Лисеев И.К. Методологическая роль эволюционной теории в современной биологии // Философия и теория эволюции. М., 1974. С. 272.

16. Руденко А.П. Эволюционная химия и естественно-исторический подход к проблеме происхождения жизни. С. 390.

17. Lugowski W. Kierunek i bariery ewolucji uk?adow kataliticznych // Pantarei. Studia z marksistowskiej filozofii nauk przyrodniczych. V. 3, 1988. S. 347-362.

18 Кеньон Д., Стейнман Г. Биохимическое предопределение. М.: Мир, 1972.

19. Мора П. Происхождение предбиологических систем. М.: Мир, 1966. С. 47.

20. Карпинская Р.С. Человек и его жизнедеятельность. М.: Знание, 1988.

Л.В.Белоусов

Возможна ли общебиологическая

научная программа?

Соблазн сформулировать наперед научную программу или хотя бы реконструировать ее задним числом был, и вероятно, всегда будет значительным. Минимальное число более или менее удачных образцов (знаменитая Эрлангенская программа Ф. Клейна, а в биологии пожалуй только программа "механики развития" Вильгельма Ру, никогда реально не осуществленная, но оказавшая огромное растормаживающее и стимулирующее влияние на научную мысль) не убавляют числа желающих повторить подобные попытки. Можно думать, что наряду с вполне извинительным честолюбием это мотивируется желанием убедить себя и других в том, что хотя бы наука (если не другие области человеческой деятельности) развивается все же по некоторым разумным законам. Основная часть данной работы посвящена обоснованию того, что по крайней мере по отношению к биологии такое мнение все же иллюзорно. Однако, противореча сам себе, я попытаюсь предпринять еще одну попытку обрисовать общие очертания возможной биологической программы. Представляется, что если провести среди мировой биологической общественности репрезентативный опрос - какие идеи, начинания, направления они считают в наибольшей мере претендующими на роль основы лидирующих научных программ биологии ХХ века - самый распространенный ответ будет: это дарвинизм и классическая генетика, переросшая в молекулярную биологию.

Моя точка зрения по этому поводу может показаться парадоксальной, но я попытаюсь ее обосновать. Она состоит в том, что с обоими утверждениями можно было бы согласиться с той, однако, оговоркой, что обычно делаемые по этим поводам эпистемологические и методологические заключения следует в буквальном смысле слова вывернуть наизнанку, заменив их почти что на обратные. Попытаемся в этом разобраться.

Утверждение 1. Основой научной программы современной биологии является дарвинизм.

Со "школьных" позиций дарвинизм есть учение о том, что движущей "силой" эволюции являются неопределенная изменчивость, борьба за выживание и естественный отбор. Служили ли эти утверждения, в их более или менее буквальной форме, основой для существенного количества эмпирических исследований в различных областях биологии? Отрицательный ответ кажется мне предрешенным уже потому, что лишь весьма малая часть конкретных биологических исследований имеет сколько-нибудь прямое отношение к проблеме эволюции, причем даже многие исследования, непосредственно относящиеся к этой проблеме (почти все палеонтологические работы) никак не используют вышеприведенные тезисы. При этом утверждение типа того, что "дарвинизм объяснил органическое развитие" на мой взгляд неправильны по сути, поскольку на самом деле дарвинизм есть в своей основе "анти-онтогенетическая" конструкция, оперирующая почти исключительно понятиями, относящимися ко взрослому состоянию. Широко разрекламированный интерес Дарвина к эмбриональному развитию носит, так сказать, чисто потребительский характер: онтогенез для него и особенно для его последователей типа Геккеля есть лишь подпорка (реальная или иллюзорная) для эволюционных конструкций, но не проблема сама по себе. При всем схематизме концепции механики развития Вильгельма Ру, исторической заслугой этого ученого именно то и является, что он понял самостоятельность проблемы онтогенеза и предложил конкретные пути ее разработки. Другое дело, что лежащий на поверхности науки его времени однозначный детерминизм не мог явиться основой адекватной интерпретации развития - но именно с Ру и начался тот путь, который привел к данному выводу.

И тем не менее, основная идея или, вернее сказать, основной вектор научной мысли Дарвина носит еще не оцененный и не использованный до конца отблеск гениальности. Главное в нем я бы сформулировал следующим образом: чтобы разрешить проблему эволюции видов, надо выйти за пределы видов (особей) как таковых и подняться на уровень выше, включив в рассмотрение популяционные и экологические (географические) факторы. Более того, Дарвин осознал, что влияние более верхнего уровня состоит в упорядочении (пусть - путем отбора) “случайной” динамики, рождающейся на нижнем уровне.

Этот ход мысли действительно гениален и, пожалуй, вплоть до сегодняшнего дня до конца не осознан. Поразительно, что в точности такой же научный ход повторил один из самых ярых ненавистников дарвинизма - Ганс Дриш, когда он приписал “целому", не сводимому к сумме эмбриональных клеток, роль фактора отбора для потенций, рождающихся в избыточном количестве на уровне клеток (частей организма). Можно думать, что весь ход биологии в ХХ веке был иным, если бы эти интуитивные находки замечательных умов прошлого были в явной форме включены в научный обиход.

Утверждение 2. Основой научной программы биологии ХХ века является молекулярная биология, непосредственно возникшая из классической генетики; своими выдающимися успехами эти области науки обязаны последовательному и бескомпромиссному редукционизму, который, таким образом, и проявил себя как наиболее конструктивная биологическая методология.

Это утверждение более серьезное и заслуживает тщательного обсуждения. Действительно, прогресс генетико-молекулярного направления в биологии, начавшийся как раз в 1900 г. с переоткрытия законов Менделя и приведший затем, через классическую хромосомную генетику, к современной "ДНК-РНК" биологии, являет собой великолепную картину стройного, поступательного и, казалось бы, по всем показателям, победоносного научного движения. И тем не менее - нет ли в этом научном наступлении чего-то, напоминающего передвижение войска Александра Македонского по персидской пустыне, когда оно, как известно, не имело тыла?

Действительно, как теперь отчетливо показано историками естествознания (Музрукова), решающим фактором успехов классической генетики явилось “сознательное сужение исследователями поля своего зрения.” Это относилось прежде всего к Моргану, который совершенно ясно понимал, что создаваемая им дрозофильная генетика должна полностью исключить из рассмотрения на неопределенное время всю проблему “осуществления” наследственных свойств в онтогенезе (опять - "онтогенетическая слепота", на этот раз более чем осознанная и драматично пережитая таким выдающимся эмбриологом, каким был сам Морган). Здесь нет возможности объяснить проблему осуществления наследственных свойств во всех ее подробностях. Достаточно лишь сказать, что один из главных вопросов весьма прост: каким образом несмотря на то, что практически во всех соматических клетках содержатся эквивалентные наборы генов, эти клетки специализируются в различных направлениях и возникает то, что мы называем закономерной пространственной организацией зародыша и взрослого организма? Иными словами - что управляет деятельностью (сейчас принято говорить - экспрессией) самих генов? Могут сказать, что вопрос этот был оставлен без внимания лишь на время, и что это для науки нормально. Но может быть не в этом случае, где буквально резали по живому, не оставляя в создаваемой картине никакого места для будущей теории осуществления. Сочли бы физики удовлетворительной такую теорию электричества, которая давала бы объяснение электростатическим явлениям в терминах, не применимых к электродинамике? А в данном случае биологическое общественное мнение сочло подобную теорию не только удовлетворительной, но и вообще идеалом совершенства.

Следующее замечание. Идеологи молекулярной биологии, особенно периода "бури и натиска", теперь видимо подошедшего к концу, имели обыкновение с нескрываемым презрением относиться к классической биологии как к "описательной", противопоставляя ей свою, которая, по их мнению, позволяла неизмеримо глубже проникнуть в "суть" или, скажем, в "механизмы" биологических явлений. Оставляя пока в стороне обсуждение двух использованных в этой фразе терминов, спросим себя: А меньше ли в молекулярной биологии описательного или, корректнее, идеографического . элемента по сравнению с классической биологией? Или, проще говоря: меньше ли в молекулярной и в смежных областях биологии того, что студентам приходится попросту запоминать, заучивать, принимать к сведению как оно есть, не надеясь на выведение его из каких-либо общих законов? Каждый, кто сдавал соответствующие предметы, прекрасно знает, что не меньше. Современная молекулярная биология есть не что иное, как "зоология молекул", причем это сказано вовсе не в укор: зоология как была, так и остается великой наукой, но вместо того, чтобы презрительно зачислять ее и другие подобные ей биологические дисциплины в разряд описательных, было бы полезно задуматься - почему же эта "описательность" так упорно вылезает на поверхность в любых, самых казалось бы новых и современных областях?

Снова обращаясь к практике обучения и изучения самых разных отраслей биологии, можно заметить, что при внимательном проникновении в самую, казалось бы, "описательную" область, например, ботаническую или зоологическую систематику, вы неизбежно начинаете ощущать присутствие некоторой глубокой, но трудно или вовсе не формализуемой внутренней связи между на первый взгляд фрагментарными и одиночными явлениями, структурами, признаками. Ощущение это сродни, вероятно, тому, какое испытывает читатель древнего, местами малопонятного или утраченного текста, или же зритель поврежденного или просто темного по смыслу, но несомненно прекрасного произведения искусства. Смею предположить, что и у вдумчивого биолога молекулярного или цитологического направления возникают сходные ощущения, да впрочем, как мы сейчас увидим, они здесь в каком-то смысле даже осознанны. В каком-то смысле... но далеко не до конца. Короче говоря - может ли нас чему-либо научить, дать что-либо полезное в эпистемологическом и методологическом отношениях это неоднократно возникающее отношение к биологическим явлениям как к текстам или целостным произведениям искусства?

На мой взгляд, главное, что должно быть извлечено из этого ощущения - это понимание того, что в биосистемах любого уровня элементарные структуры и/или процессы приобретают сколько-нибудь определенное значение только в рамках некоторого целостного контекста. Последний же является весьма сложным, трудно расчленяемым образованием, ассоциирующимся в гуманитарной сфере с целым кругом понятий, таких как язык, алфавит, набор общественных договоренностей или же культура в целом. Очевидно, что ни бумажные деньги, ни слова, ни звуки, ни буквы и, тем более, ни молекулы типографской краски ничего не означают вне круга этих понятий.

А что означает ион кальция, молекула циклического аденозинмонофосфата (так называемый универсальный внутриклеточный посредник) или нуклеотидный триплет (единица наследственного кода) вне многоуровневого иерархически организованного контекста, включающего в себя не только ферментативный аппарат, осуществляющий удвоение и транскрипцию ДНК, но также и сигнальные системы внутри клеток и между ними, вплоть до макроморфологических особенностей строения организмов и их взаимодействия с окружающей биотической и абиотической средой? Либо тоже ничего, либо нечто весьма неопределенное. Хорошо известно, что одни и те же эффекторы (например, гормоны), взаимодействуя с одними и теми же рецепторами, активируют в различных типах клеток разные наборы генов. Какой набор будет активирован - почти не зависит от воздействия и практически нацело определяется до сих пор не разгаданным "клеточным контекстом".

Данный круг вопросов может, конечно, обсуждаться сколь угодно подробно. Но и сказанного достаточно, чтобы поставить вопрос о переориентации биологической исследовательской программы.

Слепой редукционизм, олицетворяемый в наши дни, например, программой "Геном человека", несомненно, скоро себя исчерпает, хотя и может неожиданно дать удивительные результаты нередукционистского толка (например, данные о дальних структурных корреляциях в ДНК). Если подходить к научной программе осознанно, необходима существенная переориентировка внимания на более верхние структурные уровни и на межуровневые отношения, которые и образуют тот регулирующий контекст, что придает смысл более элементарным структурам и процессам.

Такая переориентировка несомненно приближает биологическую методологию к подходам гуманитарных наук, т.е. означает на деле гуманизацию биологического знания (Карпинская, 1993). Гуманизация эта, кстати сказать, может иметь самые конкретные проявления и прежде всего - сдвиг в сторону неразрушающих, неинвазивных методов исследований биосистем, поскольку применяемые теперь остроинвазивные методы разрушают ранее всего верхние уровни организации живого. Для наших потомков безудержное применение этих методов будет восприниматься, хочется думать, как варварство.

Такая переориентация не просто желательна - она необходима для сохранения самой среды обитания человека. Но она весьма и весьма трудна. Не касаясь совершенно трудностей общественно-политического характера, остановимся на чисто академических. Биология все же должна остаться достаточно точной естественной наукой, требующей существенно более конкретного объяснения нежели то, каким довольствуются гуманитарные науки. Достижимо ли оно после существенного ограничения разрушающих методов и после обрисованной выше переориентации от редукционизма к многоуровневому рассмотрению объектов? Думается, что да. Более того - только таким путем, как мне кажется, истинно точное знание и может быть получено, поскольку сильные и чужеродные вмешательства не столько "принуждают" биосистемы к однозначным ответам на поставленные вопросы, сколько рождают в них сложные последовательности регуляторных реакций, уводящих от ответа на данный вопрос. С другой стороны, мы отдаем себе отчет в психологической трудности желаемой переориентации. Ведь она требует внутренней дисциплины и самоограничения, а это тоже часть культурного контекста. Впишутся ли в него будущие поколения исследователей? Хотелось бы в это верить.