Часть 10.

Если это действительно так, то передайте перекрашивающему аббата де Прада, что он жулик, - он, правда, не перестанет от этого противоречить мне по поводу морального равенства и его отвергать, но вам тем не менее придется ему передать, что он жулик».

Приведенный ответ вызвал обещание, более чем когда-либо, углубиться в изучение моих воззрений. Но голова милейшего аббата мне чересчур известна, чтобы я мог надеяться на перестройку ее, такую полную, как того требуют мои воззрения.

Ответ тому же аббату И. на его вопрос о том, что я думаю по поводу объявленной Мантуанской академией премии 1773 года за «Изыскание причин преступности и указание средства их искоренения, если последнее возможно»

Думаю, что одни лишь мои воззрения способны полностью исчерпать весьма странный вопрос, поставленный Мантуанской академией. Если бы я пожелал принять участие в конкурсе, то я мог бы это сделать, лишь представив мое сочинение целиком. Но вот как я в немногих словах ответил бы на поставленный вопрос для кого-либо, уже знакомого с моими воззрениями.

Неоспоримо, что преступность существует лишь в силу морального зла, что коренная причина этого зла кроется в человеческом невежестве, что для уничтожения этого зла необходимо преодолеть невежество, а преодолеть последнее возможно лишь, раскрыв как первичную, так и моральную истину, которая доселе оставалась нераскрытою и одна влечет за собою полную очевидность.

Неоспоримо, что дальнейшая причина морального зла кроется в моральном неравенстве и в собственности, этих непреходящих источниках наших искусственно раздуваемых страстей, и что зло пребудет на земле, пока будут существовать указанные основные пороки нашего общественного состояния, пока естественные потребности, освобожденные от всего искусственного, внесенного нами в них под влиянием наших искусственных страстей, не станут единственными нашими страстями.

418

Неоспоримо, что пороки морального неравенства и собственности порождены нашими неизбежными вначале неведением и неопытностью; что общественное состояние, строившееся стихийно, могло развиваться лишь на их основе; что они являются следствием физического неравенства, а стало быть, и непреходящим доказательством существования первоначального нашего состояния, состояния дикости; что состояние законов человеческих и якобы божеских существует единственно для поддержания их и поддержания нашего неведения; что оно одно составляет всю их силу и что, таким образом, людям нужно не состояние законов, а состояние нравов, общественное состояние без законов. (Последнее утверждение, направленное против состояния законов, становится решительно неоспоримым при познании изначальной истины, отметающей все божеские законы и отмеченной печатью очевидности.)

Неоспоримо, повторяю еще раз, что моральное неравенство и собственность, будучи вторичными причинами морального зла, являются также причинами всех систем управления и всех преступлений, которыми кишит наше общественное состояние. Чтобы устранить всякое сомнение в этом, достаточно разобрать причины каждого из указанных недостатков и каждого преступления - тогда не останется в этом ни малейшего сомнения. Я так на этом настаиваю для того, чтобы на это обратили внимание и поняли наконец, что человек зол и дурен лишь из-за нашего поистине отвратительного общественного состояния.

Из сказанного следует, что причины, порождающие преступления, заключаются прежде всего в нашем неведении, а затем в моральном неравенстве и собственности, порожденных неравенством физическим; что одно-единственное средство уничтожить преступность - это уничтожить корень ее, поставив на место упомянутых причин знание, моральное равенство и общность всех благ, к которым направлены наши разумные стремления, каковые одни бы тогда и остались.

Вот, несомненно, те причины и те средства, о каких спрашивает Мантуанская академия. Им недостает только развернутых доказательств, приводимых в сочинении, в котором я излагаю свои воззрения. Но подумала ли Академия, что она ставит вопрос настолько философический, требующий для своего разрешения восхождения к первоначалу вещей? Предвидела ли она ниспровержение основ христианства, которое может повлечь за собою

419

требуемое ею изыскание? Я, пожалуй, склонен думать, что предвидела, раз она не считается с принципами, раз она ставит вопрос независимо от них, раз она не касается первородного греха, спрашивая, какова причина преступности. Но как же возможно, чтобы Академия, пребывающая под игом религии, все же решилась подрывать ее основы по столь существенному вопросу? Предоставляю это вашим размышлениям. Ибо никто не может быть озабочен причинами того или иного противоречия меньше, чем я, представивший общее объяснение для всех человеческих противоречий.

Прощайте! Все написанное вы прочтете, и, если это для вас окажется не одной только словесностью, я буду крайне удивлен. Все же обнимаю ваш добродушный внешний образ, который очень люблю.

Ответы маркиза де В. на два новых выпада аббата И.

Ответ I

Листки ваши я прочитал со вниманием, милый мой аббат, и нахожу их от начала до конца настолько преисполненными ошибок, настолько отдаленными от задачи, которая перед вами стояла, настолько проникнутыми свойственным вам стремлением опровергать вместо того, чтобы выжидать, желанием выставить свою эрудицию и распространяться насчет ваших собственных идей, что я не стал бы на них отвечать, если бы я не взял на себя обязательства это сделать.

1. В предложенной вам схеме вам было представлено нечто крепко сшитое, с тем чтобы вы попытались это распороть, если можете, а вы даже и не приступили к этому, хотя именно это от вас и требовалось и все дело заключалось для вас в такой попытке. Вы в конце концов говорите, что признаете все рассуждение, признаете его шедевром логики, за исключением относительного существования. Нужно было, следовательно, постараться отделить это существование от остального рассуждения - таким образом, вы бы хоть одно усилие совершили из числа столь многих, требовавшихся от вашей логики описанным вокруг вас кругом.

2. Д. Д. отнюдь не притязал на то, чтобы убедить противников чтением одних его Предварительных рассуждений, а этих рассуждений вместе с остальным его сочинением.

420

3. Д. Д. нимало не является алхимиком какой-либо философской системы. Вы совершенно напрасно утверждаете, будто он их плавил в своем горниле. Будь вы лучше осведомлены о его воззрениях, вы увидели бы, что они никак не могли явиться результатом подобного процесса. Он читал в себе, а вы - в других. Вот почему эрудиция оказалась на вашей стороне, а разум - на его. И к чему, скажу еще, эрудиция там, где слово принадлежит одному только разуму?

4. Чтобы как следует вникнуть в рассуждения, о которых у нас идет речь, надобно как следует освоиться не только с обоими противоположными аспектами существования, но и со всем, что из них вытекает. Перечитайте еще раз переданную вам схему.

5. Вы теряете из виду, что воззрения Д. Д. поясняют, каким образом существа физические обладают бытием. Но сколько бы вам это ни говорили, вы все же продолжаете спрашивать, как ни в чем не бывало; вы по-прежнему спрашиваете, не пора ли вставать, когда и полдень миновал. Берегитесь, как бы не оказалось, что источник подобного ослепления кроется в совершенно правильно нащупанной вами причине, а именно в том, что, раз эти воззрения кладут навсегда конец всякой богословской и философской болтовне, вы не можете признать их, не отказывая тем самым вашему уму в пище, которой вы его до сих пор питали.

6. Быть может, порожденные вами детища и могут иметь какую-нибудь ценность, но, однако, не создавайте больше существований, чем Д. Д., который таковых, впрочем, и не создавал: устанавливаемые им оба существования - это именно те, которых недоставало философам, как древним, так и современным, для познания бытия существ, составляющих Вселенную. Вам не приходится сомневаться в том, что их недоставало, так как вы знакомы с учениями этих философов. Обратите наконец толком внимание на оба эти существования и на все, что из этого вытекает; оставьте ваших философов в покое: никто не спорит, что вы их читали, - так не трудитесь это доказывать.

421

7. В обсуждаемом нами вопросе нет речи ни о приоритете существования, ни о приоритете разума. Целое и части всегда существовали и будут существовать вместе, притом совместно со Всем, - вот что говорит нам здравый смысл.

8. Как! Прочитав и переписав сочинение Д. Д., вы все еще спрашиваете: «Кто даровал существам бытие?» Перечитайте заново и перепишите, а если и это окажется недостаточно - еще раз перечитайте и перепишите!

9. Предоставьте Аристотелю догнивать в наших книгохранилищах - здесь ему делать нечего.

10. «Природа предлагает нам трудно распутываемый узел». Опять-таки фразы вместо доводов, и, что еще хуже, доводы, вам представленные, вы не ставите ни во что или, вернее, не обдумываете и даже не рассматриваете! Я склонен был порицать Д. Д. за чрезмерную резкость, но вижу, что было из-за чего выйти из терпения.

11. Ваш второй листок начинается с цитаты из Д. Д., словно дело в том, чтобы разбить на мелкие кусочки то целое, каким является его сочинение. Прочтите еще раз схему с условиями, на которых вы должны были построить свои возражения ему. По этой схеме вы должны были представить письменный ответ - а вы что дали?

12. С точки зрения вашего торжества в споре весьма прискорбно, что вы не считаете себя обязанным разъяснить недоуменные вопросы, поставленные вам относительно бога теистов. Разъяснив их, что не составляло бы ведь для вас никакого труда, вы бы поставили в тупик Д. Д., и тогда наступление перешло бы от него к вам, а не наоборот, как было все время.

13. Сотворение есть время, а вы хотите, чтобы время предшествовало сотворению, ибо, по-вашему, оно существовало до него. Что за нелепость! Вы хотите также, чтобы творец предшествовал творению потому якобы, что отец предшествует сыну. Мне очень досадно за вас, притязающего на то, чтобы никогда не заключать от частного к общему. Целое предшествует своим частям не в большей мере, чем они ему. Оно существует через них, они существуют через него. Вот идея-мать, из которой людям угодно было сфабриковать творца и творения.

14. Если Д. Д. устанавливает отношения между различными существами, то лишь потому, что они настолько относительны по своей природе, что не являются не чем иным, как соотношениями, как сравнениями. Какое с вашей стороны упорство противиться этой истине, столько раз выраженной в сочинении Д. Д., и настойчиво делать две вещи из существа и его относительной сущности! Обратитесь - если вы на это способны - к простому, которого вы никогда не касались.

422

15. Я продолжаю чтение ваших листков и вижу в них одни только заключения от частного к общему, заключения, на языке метафизики составляющие переход от бытия одной природы к бытию другой природы и тем самым являющиеся подлинным абсурдом.

16. Совершенно правильно, аргумент, который вы называете жалким, жалок действительно, и даже очень жалок, но он ваш, а не наш. Вы его нам приписываете, чтобы заставить нас рассуждать на ваш манер.

17. Вы говорите: «Докажите мне, что мир для своего существования нуждается только в самом себе, и вопрос будет исчерпан». Требуйте это доказательство у атеистов, а не у нас. И все же прослушайте, что должно бы быть для вас ясным, если бы вы сумели вчитаться: для своего существования мир нуждался в своих частях, подобно тому как его части в свою очередь для своего существования нуждались в нем. А то, что существует в себе, что для своего существования нуждалось в одном себе, есть этот мир и составляющие его части, взятые собирательно, есть Все. По этому совершенно новому объяснению, которое одно только могло дать решение этого вопроса, вы увидите, каким образом этот мир для своего существования нуждался лишь в себе самом. Нет, впрочем, вы этого не увидите, ибо, по вашему собственному признанию, вопрос будет тогда исчерпан, а вы исчерпывать не любите. Какой, однако, подводной скалой для излагаемых вам простых истин являются столь запутанные мысли, как у вас!

18. «Имеется ли у Д. Д., - говорите вы, - хотя бы одна мысль, поясняющая, почему и каким образом существует этот мир?» Я вам ежеминутно доказываю, что дело совершенно ясно. Нет такого мгновения, когда бы я вам этого не доказывал. Каждый миг я вас отсылаю к полному сочинению Д. Д. Но нет, я вижу, что оно не про вас!

19. Как! Совокупность существ, Вселенная, рассматриваемая метафизически или нет, ничего не дает для объяснения происхождения Вселенной? Добрейший аббат, подумали ли вы о том, что говорите?

423

20. Неужели Д. Д. когда-либо говорил, что мир порожден или образован во времени? Сказать это можно о вас или обо мне, но никак не о мире, который есть время. Позвольте вам заметить, что вы ровным счетом ничего не смыслите в том, что вы, как вам кажется, опровергаете.

21. Вся тирада третьего листка на каждой строке подтверждает то, что я только что сказал. Это все украшения, а мы желаем видеть показ не ваших знаний, а ваших доводов.

Ответ II

Наконец-то вы возражаете на предложенную вам схему, по которой вы так долго избегали ответа, хотя все обещали это сделать. Посмотрим, как вы за это взялись, - несомненно, плохо, если только вашим единственным ответом не является полное согласие.

Приступаю к чтению и вижу прежде всего ваш всегдашний жар завзятого спорщика, вашу неохоту уразуметь, самодовольство, с каким вы постоянно мечете в глаза ваши знания и ваше умение говорить фразы, не видя того, что все это вовсе не доводы, а, наоборот, лишь один балласт, свидетельствующий о вашем плачевном неумении рассуждать. Насколько иначе поступают ваши противники, идущие прямо к делу, к которому вы не подходите никогда! Все ваше вступление, заполняющее целую страницу и даже более из четырех, переданных мне вами, излишне: надобно было дорожить моментом для доказательства, а не для щеголяния. Но и то сказать - вы не могли поступить иначе, отказываясь согласиться с полнейшей очевидностью.

Какое отношение к вопросу имеют геометры и честь, якобы оказанная вами Д. Д. тем, что вы его поставили с ними в один ряд? Учение его, выходящее за пределы прочих наук, неужели подлежало сравнению с ними? Еще раз повторяю: вся ваша задача, раз вы вопреки рассудку желаете сражаться, должна была состоять в том, чтобы постараться распороть крепко сшитую схему, предложенную вам.

424

Спиноза не делал выводов из своего принципа - сделали их другие; он, стало быть, и не устанавливал того, что его следствия то же, что и их начало. Человек этот [67], чтобы заставить вас усвоить его принцип, которого вы не можете оспаривать без того, чтобы не впасть в противоречие, привел свои следствия в доказательство их принципа. Надобно бы, следовательно, доказать, что его следствия - не следствия, а стало быть, и не их принцип. Вот что от вас в первую очередь требовалось, что должно было требоваться и от чего вы уклонились из-за отсутствия склонности у вас ко всему, что называется рассуждением. Это столь ярко выраженное у вас отсутствие склонности, а также доказуемость принципа во всех его началах и концах и побудили Д. Д. отказаться от отдельного рассмотрения этого принципа с тем, чтобы доказать его вам на основании всех его начал и концов, другими словами, иначе, чем методом от обратного, который всегда был и навсегда останется недоступным для мыслителя вашего склада. Не говорите поэтому, что он желал вас отвести от подобного рассмотрения, усомнившись в солидности своего принципа. Такого рода высказывания тем более жалки, что они дают вам повод терять даром строки, которые вам надлежало употребить на рассуждение. Где вы вычитали, что вам возбраняется оспаривать выводы по вашему усмотрению, один за другим? Да возьмите на выбор один или несколько этих выводов; если вы докажете, что они не выводы или не истины, то Д. Д. будет признан виновным, и поле битвы останется за вами. Можно ли иметь лучший повод показать себя? Сравнение ваше со сводом, конечно, не продумано, так как воззрения Д. Д. - это «свод», в котором один только замочный камень. Вы вольны с этим не соглашаться, но это то, что утверждает Д. Д. и на что вы, следовательно, обязаны были возразить, если хотели сделать это ad rem [68] вместо того, чтобы приводить нисколько не относящееся к делу сравнение. Что только у вас за логика!

Вы утверждаете - но по обыкновению не пытаетесь это доказать, - будто абсурдно, чтобы следствия были своим же началом. Бьюсь об заклад, что вы даже не знаете, на чем основывается Д. Д., говоря то, что вы отмечаете, насколько мало вы размышляли, читая его, и мало размышляете, его оспаривая. Приходится вам повторить, что основания у Д. Д. такие: там, где следствия столь же универсальны, как их принцип, надобно сказать все то, что говорит он; а так как универсальное едино, то начало и следствия суть одно и то же.

425

«По воззрениям Д. Д., - говорите вы, - истина метафизическая и истина моральная опираются на относительное существование». Какая ошибка! Неужто вы еще не знаете, что, по этим воззрениям, метафизическая истина и относительное существование одно и то же? Далее: вы говорите «всякий принцип», словно их несколько. Неужто вы еще не знаете, что система Д. Д. устанавливает всего-навсего один принцип? Тирада, в которой эта ошибка заключена, ставит вопрос. Вот вам на него ответ, какой вы были бы должны дать себе сами: принцип невозможен без следствий, а следствия без принципа, раз они unum et idem [69]; различаются они только в развитии. Доказуя сами себя, то есть от обратного, поскольку дело идет о следствиях, они одновременно доказуются и взаимно - принцип посредством следствий и следствия посредством принципа.

Какое значение имеет то, что вы должны были сделать до схемы, на которую вам полагалось ответить? На нее и по ней вы были обязаны отвечать. Задача ее заключалась в том, чтобы позволить вам оставить в стороне положительное и отрицательное существование, раскусить которые вы не могли, и заставить вас их раскусить иными способами, нежели непосредственными, по поводу которых вы выражали сомнения и которые вам были не по зубам. Не удались и эти способы. Остается другое средство. К нему-то я и прибегаю теперь, наглядно вам показывая, что вы и не постигаете и не рассуждаете. Это - вопрос факта, и этим я ограничиваюсь. Дело идет уже не о воззрениях Д. Д., а о том, как вы их разумеете и по поводу их рассуждаете. Если и этот путь окажется недостаточным, чтобы довести вас до их уразумения, если вы дерзнете не согласиться с тем, что вы тут приперты к стенке, - я уж не знаю, что о вас и подумать. Примите к сведению то, что я вам говорю! Тем не менее продолжаю, придерживаясь этого нового пути, который меняет постановку вопроса, но не перестаю все же по-прежнему к нему относиться.

426

В цепи Д. Д. нет ни первого, ни последнего звена; она полностью содержится в каждом из звеньев, и безрассудно было бы полагать, что она разорвана в одном месте, если она остается неприкосновенной в другом. Попробуйте ее рассмотреть то тут то там, согласно преподанной вам схеме, и перестаньте раз навсегда о ней рассуждать так, как возможно это делать по поводу всякой другой цепи, но не по поводу нее, - тогда вы увидите, что понапрасну хвалились, будто рассматриваете систему в общих ее чертах.

Когда Д. Д. открыл, как и почему существует бытие, ему, должно быть, не сразу пришли на ум все вытекающие из его открытия идеи, но он стал искать, что за этим кроется, и нашел все эти идеи, так как они по существу в нем заключались. Схема, преподанная вам, предоставляла вам возможность проверить, действительно ли можно найти в его открытии эти идеи, а вы предпочли этого не делать, но вместо того уклоняться в сторону - я хочу сказать, развернуть перед нами принципы, к данному предмету неприменимые, и побивать нас Ньютоном, великим Ньютоном, который первый бы удивился, увидя себя приплетенным сюда.

Как недостойно вам говорить, что Д. Д. вынужден в свою очередь спуститься, чтобы защитить свои воззрения от тех, кто на них нападает. Неужели изложить вам условия, необходимые для возражений, - значит спуститься? Но насколько недостойнее еще сказать, будто он как бы просит у вас пощады для его метафизической истины в пользу истины моральной и будто вы не можете на это согласиться ввиду того, что истина не допускает компромиссов, что она неумолима и склонить ее нельзя. Нужна поистине глупая гордыня, чтобы писать подобный вздор и любоваться им, точно это убедительные доводы.

Единственное явление, которое вам удается, худо ли, хорошо ли, - объяснить обоими началами манихейства [70], или, что почти то же, системой бога и дьявола, это происхождение добра и зла. Но разве так обстоит дело с обоими началами Д. Д., обоими началами, составляющими лишь одно и дающими подлинное объяснение не только одного явления, но и всех явлений, зависящих от истины? Какое незнакомство с воззрениями, которые вы пытаетесь разнести! Из восьми поставленных условий вам угодно обойти молчанием шесть - и это вы называете возражением! Впрочем, когда возражают так, как вы, то краткость является большой любезностью.

427

Можно только посмеяться по поводу последних ваших строк, в которых вы говорите, что моральная истина столь же ложна, как и метафизическая, и что подтверждать метафизическую истину моральной истиной - значит плохо ее доказывать. Начните-ка опять с того, чтобы изучить обе эти истины, прежде чем судить о них.

Прощайте, милейший мой аббат! И все же, возвращаясь к тому, что я говорил, согласитесь, что вы и не постигаете и не рассуждаете, - иначе я отказываюсь быть глашатаем вашей правдивости и вашей добросовестности, каким я был до сего времени.

Прочие ответы маркиза де В. аббату И.

Ответ I

В последнем моем письме я сказал вам, милый мой аббат, что вы не умеете ни постигать, ни рассуждать и что смешно нам с вами спорить о том, правильно это или нет... Сказанное мною подкрепляется фактами, которые я и привел, и обязанность ваша была из их области не выходить, а моя - их придерживаться. Этого вы не сделали: вы окунулись в гущу предмета и стали отвлекаться по вашему обыкновению и бранить воззрения, в которых не разбираетесь.

Ваша обширная реплика произвела на меня впечатление в том лишь смысле, что сильнее прежнего доказала мне, насколько вы не умеете ни постигать, ни рассуждать, насколько вы совершенно лишены слуха и логических способностей. Я не возьму на себя задачи (и не заставляю Д. Д. брать ее на себя) возражать вам иначе чем при условии, уже вам предложенном: свести вопрос, с моей стороны, к тому, чтобы доказать на основании обстоятельных фактов, что вы не умеете ни постигать, ни рассуждать, а с вашей, - к тому, чтобы на основании этих же фактов убедить меня, если это вам удастся, в том, что я ошибаюсь. Вот, несомненно, жесткие путы для столь расплывчатого человека, как вы, но нам не остается иных средств для наставления вас на путь истины.

Совершенно невозможно предположить, чтобы у вас не хватало логики для признания положения: если хочешь оспаривать, необходимо начать с того, чтобы уразуметь и рассуждать. Следовательно, раз мы взялись доказать вам на основании обстоятельных фактов, что вы не умеете ни того ни другого, вы обязаны оставить в стороне суть вопроса и заняться разбором одних приводимых фактов, стараясь найти почву для возражений.

428

Сочинение Д. Д. не произвело на вас надлежащего действия, схема, составленная им для вас, - также. Как ему, так и мне ясно, что причина тут одна: вы до сих пор не стали постигать и рассуждать. Так давайте же придерживаться этого основанного на фактах положения и ограничимся обсуждением его, как люди разумные, руководимые одной только любовью к истине, причем относительно обсуждаемого вопроса согласиться легче всего. Вы, конечно, понимаете, насколько подобного рода обсуждение необходимо для разрешения наших с вами споров. Если вы согласитесь на предлагаемые условия (да и как могли бы вы, не теряя стыда, от этого отказаться!), я заставлю Д. Д. взяться за составление ответа на вашу реплику. Если вы откажетесь или же, согласившись, хоть сколько-нибудь выйдете за пределы начертанного вам круга, вы останетесь в моих глазах пустым фразером, решительно лишенным всякого слуха и логики. Вам больше, чем кому-либо, необходимо приставить дуло к груди, и вот я его и приставляю, да так, чтобы совершенно отрезать вам отступление.

Раз вопрос будет разрешен не в вашу пользу (а разрешен он в этом смысле несомненно будет, притом не кем иным, как вами же, если только у вас имеется хоть сколько-нибудь здравого смысла и добросовестности), вы научитесь уважать воззрения, которые вашему невежеству угодно третировать как нелепые и экстравагантные и по вопросу, о которых вы по простоте душевной беретесь рассудку вопреки поучать последователя учителя.

Заметьте мимоходом, насколько наш стиль близок к предмету, а ваш от него удален. На темы, писать о которых надобно руководствуясь разумом, не следует писать по воле воображения. Самый способ письма свидетельствует против вас.

429

Ответ II

До того как ответить вам обширным посланием, как вы того желаете, милый аббат, спешу написать вам несколько слов по поводу некоторых возражений в вашем последнем письме, все более убеждающих меня в том, что вы не продумываете того, что пишете. Скажи вы мне только, что я не разумею учителя, я ограничился бы фактической стороной вопроса, состоящей единственно в том, чтобы решить, не приписал ли я Д. Д. учение, чуждое ему. Но раз вы добавляете, что я рассуждаю неточно, то, очевидно, мое рассуждение опирается на какое-то учение. Если это - учение Д. Д., то вы не можете доказать мне, что я сужу о нем ложно, не вдаваясь сами в разбор вопроса по существу. Ваши рассуждения, несомненно, опираются на учение Д. Д., как бы дурно вы его ни усвоили, раз их предметом является это учение. Но неужели из того, что они опираются на это учение, следует, что нельзя к нему вернуться, - даже независимо от ваших ошибок на его счет, - для того чтобы доказать вам, насколько неправильно вы рассуждаете?

Вы ставите себе, например, задачей доказать, что бог существует, и для этого пускаете в ход наихудшую логику. Не оставить ли в стороне вопрос о существовании бога и заняться единственно тем, чтобы доказать вам ложность применяемых вами логических методов? Нельзя ли в таком случае переменить поставленную вами задачу? Вы, несомненно, с подобной возможностью согласитесь, следовательно, вы согласитесь и с тем, что не продумали того, что пишете мне.

Если вы ограничитесь утверждением, будто невозможно доказать вам ошибочность вашей логики, это будет означать уклонение от положения, о котором идет речь, и я не стану больше вами заниматься. Я бы желал, чтобы это небольшое замечание способствовало возникновению у вас сомнений в том, действительно ли вы рассуждаете. Жду вашего ответа на это замечание и надеюсь, что он доставит мне наконец то, чего я никак не мог до сих пор от вас добиться, - признания вашей неправоты.

Позвольте присовокупить к этому, что я заметил весьма нехорошую и несправедливую придирку в следующих словах вашего письма: «А почему же воззрения эти недоступны знаменитым философам, с которыми Д. Д. сделано было столько тщетных попыток связаться?»

Придирка эта напоминает мне еще одну, столь же обидную, сколь и несправедливую, встречающуюся в вашей реплике, - недостойной целью ее является дискредитировать в моих глазах достоинства Д. Д. как пророка в своем отечестве. Но что же это за знаменитые философы,

430

которыми вы козыряете? Неужто Д. [71]? Так ведь он прочел лишь метафизическую часть в труде Д. Д. и высоко оценил то, что читал. Или д'А. [72]? Или Вольт. [73]? Но эти господа не пожелали уделить времени ни на прочтение метафизической части, ни на прочтение морали, поэтому приходится скинуть их со счетов. Или, пожалуй, Роб. [74]? Но ведь то, что он признает в учении Д. Д., будучи добавлено к тому, что признаете вы в противность ему, предоставило бы Д. Д. полное торжество, если бы вы с г-ном Р. могли доставить триумф. Не цепляйтесь же больше за средства, столь жалкие, как те, что я вам с удовлетворением ставлю в стыд и упрек. И посудите сами, как вы в нашем споре открываете свой фланг для нападок на вас и заставляете меня отойти от сути дела, чтобы делать вам формальные указания.

Ответ III

Вы уклонились от ответа на мой вопрос, впрочем, весьма простой, который я вновь ставлю: «Вы ставите себе, например, задачей доказать, что бог существует, и для этого пускаете в ход наихудшую логику. Не оставить ли в стороне вопрос о существовании бога и заняться единственно тем, чтобы показать вам ложность применяемых вами логических методов? Нельзя ли в таком случае переменить поставленную вами задачу?» Никто не может усомниться в том, что вопрос о существовании бога приведен здесь лишь для примера и что я вместо него мог привести любой другой пример. Но этого вы не увидели и видеть не пожелали, чтобы иметь возможность заняться вопросом о существовании бога и таким образом избегнуть ответа ad rem.

Вот слово в слово сущность моего вопроса - в вашем изложении: «Факт тот, что Д. Д. в своем сочинении задался целью уничтожить существование бога теистов; факт тот, что нападающий на меня его сторонник с великим тщанием освещает этот вопрос всеми рассуждениями, какие он применяет, чтобы побить своего противника. Следовательно, одними этими фактами доказано, не входя в рассмотрение вопроса по существу, что упомянутый сторонник его заблуждается относительно доктрины учителя и, следовательно, весьма ложно судит о ней».

431

В этих строках, которые, по-вашему, составляют суть моего вопроса, нет ни одного слова, которое сколько-нибудь относилось бы к моему вопросу. То же самое следует сказать и о строках последующих, в которых вы даете ответ. Задача и тех и других нисколько не та, какую вы должны были себе поставить, раз спор между вами и мной заключался лишь в том, чтобы выяснить, нельзя ли заставить вас убедиться в ложности вашей логики, не входя в рассмотрение сути дела.

Ошибка ваша на этот счет тем более удивительна, что в письме моем сказано: «Если вы ограничитесь утверждением, будто невозможно вам доказать ошибочность вашей логики, это будет с вашей стороны уклонением от ответа на поставленный вопрос, и тогда я посмеюсь над вами». Но вам и этого показалось недостаточно, вы приложили усилия, чтобы представить мне доказательства того, что вы рассуждаете, и, стало быть, чтобы пустить в рассмотрение - расплывчатое, по вашему обыкновению, - суть вопроса вопреки тому, что вам надлежало сделать и к чему вас пригвождал мой вопрос. Скажите, что - если не это - недопустимо в человеке, берущемся рассуждать? И скажите также, возможно ли было показать мне яснее и нагляднее, что я вправе укорять вас за неумение рассуждать?

Вы не удовлетворились и этим, вы приложили еще усилия, чтобы доказать мне, что вы ошибаетесь относительно истинных задач оспариваемого вами учения. А между тем в ответе, который я от вас требовал, не было и не должно было быть речи о том, чтобы установить, умеете ли вы постигать и рассуждать; дело шло единственно о том, чтобы узнать, имели ли вы основания говорить, будто вам нельзя доказать, что вы неправильно рассуждаете об учении Д. Д., не вдаваясь в суть этого учения. Вправе ли вы после столь характерных ошибок в методах рассуждения хвалиться своей логикой?

Вы говорите, будто спор между вами и Д. Д. идет о том, что вы обязуетесь доказать ему существование бога теистов, ибо это именно то, с чем он, как ему кажется, борется. Подобного рода предмет спора никогда не вмещался и не мог вместиться в голову человека, столь убежденного, как он, в истинности своих воззрений и имеющего основания быть в этом убежденным. А когда вы по простоте душевной приписываете ему такие мысли, вы

432

доказываете - яснее, чем все, что я мог бы по этому поводу сказать, - что вы его не понимаете. Вы даже заставляете меня отчаиваться в том, что вам когда-нибудь удастся его понять, несмотря на то что вы, по вашим словам, взялись бы поучить его последователей правилам умозрения.

«Но, - продолжаете вы, - суть моего спора с Д. Д. для меня заключается не в том, чтобы ему доказать, что бог существует» и пр. - засим следует несколько болтливая тирада строк на четырнадцать, отвечать на которую мне нечего: я по ней только вижу, что вы подвергаете себя всяческим мукам, лишь бы избегнуть необходимости доказывать существование бога, о чем вас, впрочем, никто и не просил.

Перейдем к дальнейшему пункту письма.

Я назвал вам четырех философов: Д[идро], Роб[ине], Вольт[ера] и Да[ламбера]. По свойственной вашему уму склонности охотно отметать все, что его стесняет, вы оставляете в стороне первых двух, как для вас неудобных, и цепляетесь за обоих последних. Да еще как цепляетесь! А вот как: «Как же вы оба с Д. Д. не отгадали причины, почему эти два философа отказались прочесть все сочинение целиком? Если все в воззрениях учителя блистает столь неотразимой очевидностью, как же это они не были сразу и навсегда прикованы снопами света, излучающегося из этих воззрений во все стороны?» Эти два философа за чтение и не брались. Правда, один из них, вероятнее всего понаслышке и, может быть, бросив беглый взгляд на сочинение Д. Д., высказался в том смысле, что, по его мнению, в нем видно возрождение скотизма. Вы, стало быть, напрасно ссылаетесь на обоих названных философов. Что касается самого Д. Д., то он и писал, и всегда повторял, что только весь труд в целом способен привести к убеждению в его правильности. Поэтому вы не правы в том, что предположили, будто он находит, что в его труде все сияет неопровержимой очевидностью. Хуже всего то, что предположили вы это единственно затем, чтобы то обстоятельство, что они не отнеслись внимательно к представленному труду, не послужило к умалению авторитета обоих философов, на которых вы ссылаетесь.

433

Все, что в вашем письме следует за отмеченным мной, равно как и объемистая реплика, присланная мне вами месяца два назад, просто обращено в прах в обширном возражении, за составление которого любезно взялся Д. Д. Это возражение сейчас у меня под руками, из него ясно как день следует, что вы не умеете ни постигать, ни рассуждать. Я предполагал вам его показать, но последнее ваше письмо, на которое я теперь отвечаю, оставляет мне мало надежды на то, чтобы вы могли преклониться даже перед самоочевидностью.

Д. Д. присоединяет к моим свои пожелания вам успеха и счастливого возвращения.

Ответ IV

Вы пишете мне, что «нет иного способа вам отвечать, нежели цитируя ваши возражения и давая на них прямой ответ, как постоянно делал Д. Д. в споре с г-ном Робине». Это-то Д. Д. с всегда присущей ему готовностью и сделал: в лежащем у меня перед глазами возражении он дает слово в слово требуемый вами ответ и просит вас придерживаться такого же способа, если вы станете ему отвечать. Вы должны будете согласиться с тем, что, постоянно применяя этот метод, он вправе предъявлять вам подобное требование, тогда как вы, никогда его не применявший, не имеете никаких оснований просить об этом.

Лучше вовсе не извиняться, чем извиняться с таким недостатком прямоты и правдивости, как вы это делаете по вопросу о философах. Но это пустяки. А вот где ваши рассуждения совсем не выдерживают критики и на чем я хотел остановиться. Из того, что я вам в свое время писал по поводу того, что у Д. Д. все в его воззрениях составляет неразрывную цепь, вы заключаете, будто «противоречиво теперь утверждать, что убедить в его воззрениях может лишь вся их совокупность». Потерпите немного, пожалуйста, и мы все выясним. Что, кроме воззрений Д. Д. в целом, может доказать неразрывность их цепи? А если убеждение связано с этой цепью, что способно его дать, кроме воззрений в целом? Вы же аргументируете так: «Либо каждая часть истинна сама по себе, либо же она приобретает истинность лишь в связи со всеми остальными частями». Между тем каждая часть истинна сама по себе, но для того, чтобы не оставаться бесплодной, чтобы на этот счет не оставалось никаких сомнений и чтобы обнаружилось все, что в ней заключается, надобно ее раскрыть невежественным людям, и это-то раскрытие и порождает из одной истины тысячу истин, образует совокупность истин, из которых вытекает полное и цельное убеждение.

434

Извольте после этого еще аргументировать, милый и хилый резонер.

Ответ V

Благодарю вас за присланный мне вами проспект по вопросам воспитания: теория его мудра, учена и человечна, и очень желаю, чтобы ей соответствовала и практика. Сущность воспитания, на мой взгляд, и состоит в том, чем доселе всегда пренебрегали; поэтому-то мы на одну толковую голову и видим обычно с тысячу бестолковых, тысячу образованных людей на один последовательный ум, тысячу одаренных воображением людей на одного человека, обладающего рассудительностью.

Было у меня намерение отвечать на ваше предпоследнее письмо, но охота к тому у меня прошла, когда я прочитал в вашем последнем письме такие слова: «Стоит ли ради такой суетной вещи, как метафизика» и т.д. В высшей степени удивительно, как это вы после всех ваших вопросов можете вынести столь же решительно, как и легкомысленно, суждение о мировоззрении, несомненно наиболее содержательно и наиболее исчерпывающе разъясняющем все, что было доселе загадкой для нашего неведения. Вы заставляете меня все более и более убеждаться в том, что по отношению к вам все мои усилия пропадают даром. Кто это «те, которые охотно видят во Вселенной грубую материю и роковую необходимость, первым слугой которой, все направляющим, является слепой случай»? Кроме скептиков и теистов вы видите лишь «тех» - итак, мы, очевидно, «те»!

Излечите ваше плечо, милый аббат, а голову вашу пусть излечит кто хочет, и при этом пусть даст вам понять огромнейшую разницу между атеистами и нами.

435

Ответ VI

Из вашего сообщения я вижу, милый аббат, что при падении вы отделались ушибом. Смотрите берегитесь дальнейших падении, и пусть ваше тело остерегается уподобиться вашему уму, который, пытаясь подняться после падения, всегда падает еще тяжелее. Ваше последнее письмо и в особенности не оставляющая меня проклятая надежда все же осилить вашу тупую и упрямую голову заставляют меня столь непринужденно рекомендовать ваш ум, как я только что сделал. Возможно ли сдержаться, когда слышишь, как вы заявляете, что «совершенно ясно, схема, составленная Д. Д., обнаруживает робкого человека, старающегося отыскать какую-нибудь лазейку, чтобы спастись».

По его ответу вы увидите - если разберетесь в нем, - с каким трусом вы имеете дело; вы увидите, утаил ли он от самого себя какое-либо из затруднений, якобы вами поставленных; остались ли эти затруднения неразрешенными, как вы в простоте душевной полагаете, и не играет ли он ими, постоянно противопоставляя силу своего суждения слабости вашего. Само собой разумеется, что при овладевшем вами упрямстве вы сделаете все возможное, чтобы этого не увидеть. Но увидеть вам придется, как бы вы ни противились, иначе вы станете для меня самым невообразимым человеком.

Воображаю, как вы себе и представить не можете, откуда у меня подобная решимость, и сваливаете на Д. Д. все, что я утверждаю столь положительно. Но бросьте лучше ваши философические претензии, покоритесь разумным и очевидным доводам, действующим на меня, - и вы представите себе все весьма ясно. Должен вас, впрочем, заверить, что ничто не могло бы так подкрепить мою решимость, если бы я в том нуждался, как ваши с Робине приемы обороны и нападения.

Обнимаю вас, милейший аббат, но оставляю за собою по-прежнему намерение долбить вашу упрямую голову.

Ответ VII

Вы, стало быть, решительно настаиваете на том, будто понимаете те вещи, которых вы, на мой взгляд, не понимаете? Ну, ладно! Я согласен. Но убыток попалам: признайте с вашей стороны, что вы совсем не продумываете то, что якобы понимаете. Последнее ваше письмо, убеждающее меня в том, что вы не размышляете о том, на чем должны бы особливо сосредоточить свои мысли, натолкнуло меня предложить вам такое разделение.

436

Вам известно, до какой степени и в течение скольких лeт я упорствовал против воззрений, которые я ныне приемлю; и, невзирая на это, не желая нимало задуматься, вы называете мою голову «недисциплинированной, доступной всякому предрассудку, по какому вздумается ее перекраивать любому философу». Упоминаю об этом вашем отзыве лишь затем, чтобы яснее дать вам почувствовать, как часто вы не думаете о том, что говорите.

Вы обещаете закончить «наш спор репликой, в которую намерены внести такую степень ясности, что затмить ее возможно будет только злонамеренными придирками». Но совершенно такие же речи я от вас слышал, когда вы предупреждали меня об объемистой реплике, на которую вам уже возразил Д. Д. Очевидно, вы нас не почитали доселе достойными смертоноснейших ваших выпадов и, можно сказать, щадили нас. Если это так, то это великий обман, и вы избавили бы себя от излишнего фехтования, одним ударом пригвоздив нас. Но все же жестоко предвещать смерть людям, которых собираешься отправить на тот свет. Гуманнее было бы, мне кажется, покончить с ними единым махом, не заставляя их томиться ожиданием.

Я вас высмеиваю, скажете вы. И вправду, это вовсе не свойственный мне тон - спешу взять другой и вновь повторить вам уверение в искренних чувствах, какие к вам питаю.

Ответ VIII

Мы прочли с удовольствием, милый мой аббат, то, что вы пишете против современных анаксагоров. Но какого суждения можете вы ждать от нас, постоянно считающихся с разумом, который остается нейтральным перед лицом различных настроений? Вы полагаете, что мы можем устранить их, вынося суждение о доводах атеистов и ваших. Но этого-то мы и не можем сделать именно ввиду того, что мы познали разум. Вам же это представляется иначе, потому что у вас нет этого познания и вы даже не в состоянии его себе представить.

Вы говорите: «Я утверждаю, что Д. Д. атеист в самом подлинном смысле слова». Вы это утверждаете - великолепно! Но для того, чтобы были атеисты в самом подлинном смысле слова, нужно, чтобы были атеисты просто в подлинном смысле, а мы со своей стороны утверждаем

437

(каждому вольно иметь свои притязания), что подлинно верить можно в одну только первичную истину. Если вы спросите - почему, я отвечу вам: потому что нет ничего подлинного, кроме первичной истины, и все выдающее себя за нее, как теизм и атеизм, есть лишь расплывчатая система, да и не может быть ничем иным. То, что я говорю, вполне последовательно в нас, постоянно рассуждающих строго, но должно показаться весьма необычным тому, кто, как вы, такого способа рассуждения не усвоил.

Вы спрашиваете, делают ли различия, проводимые Д. Д. между ним самим и атеистами, более терпимым, более обоснованным, более допустимым его собственный атеизм? Из того, что воззрения Д. Д. представляют собою не теизм и не атеизм, а горнило, в каком очищаются обе эти системы, следует неоспоримо, что воззрения его являются Истиной и, таким образом, нельзя ставить вопрос о том, более ли они приемлемы, обоснованы и допустимы, чем атеизм.

Я не жалею никаких усилий, чтобы обратить вас в приверженца Истины. Я часто терплю поражения, но тем самым научаюсь узнавать различного рода головы, и это меня забавляет.

Ответ IX

Ввиду того, милейший аббат, что ваш последний ответ на мои замечания представляет собою лишь перепев того, что вы за истекшие три года не перестаете мне повторять в различных видах в опровержение непонятых вами воззрений учителя, я не стану больше приводить вам наглядно порядок взаимоотношений и смысл понятий, заключающихся в моих замечаниях, раз вы по своему обыкновению предпочитаете их смешивать и перетасовывать ради того, чтобы обеспечить себе лазейки и не сдаваться.

Ныне я столь же убежден, как и учитель, в том, что ум, преисполненный заботы о всех взглядах, омрачающих и позорящих человеческий разум, не способен овладеть метафизической истиной; ее великая простота должна была бы, однако, обезоружить софистов и софизмы, которые могут возникать лишь на почве недостатков нашего лживого общественного состояния. Этим объясняется невероятная ярость, с которою вы бросаетесь в бой, облекшись, как в кирасу, в доспехи громких имен и многосложных терминов, о которых вы, впрочем, ясного представления не имеете, не умея определить их просто, не связывая с ними никакого точного смысла, в которые вы, наконец, даже не верите и не можете верить.

438

От вас тысячу раз требовали - как необходимого предварительного условия для вдумчивого разбора мировоззрения Д. Д., - чтобы вы сделали над собою усилие, как бы методически оторвав себя от всех представлений, данных вам вашим воспитанием и школьной учебой, от предрассудков, приобретенных из книг или из общения с философами и богословами, знаменитостями или малоизвестными личностями. Ничто на вас не действует! Вы постоянно выступаете в сопровождении ума, духа, верховного существа, первопричины, первичного представления, первичного двигателя, моральных пройдох всякого вида и размера - словом, целой хотя и слабой рати паразитирующих призраков, выставляемых напоказ ради их численности и заполнения пустоты, над которыми вы сами в душе не можете не издеваться!

Нисколько не удивительно, что при подобных настроениях вы безнадежно путаетесь в своих рассуждениях. Вы вносите в них совершенно чуждые понятия, которые они как раз должны побороть. Было бы чудом, если бы с головой, заполненной всякими существующими системами, вы были способны сколько-нибудь разбираться в том, что не есть система, - Истина исключает такое наименование - и не смотрели, подобно всем спесивым философам, пренебрежение которых представляется вам законом, на истину моральную и истину метафизическую как на совершенный бред.

Отсюда и непрестанные декламации против абстракций, «вышедших из мозга Скота», против слова «природа», против бесконечного, против морального как составной части физического, по поводу причины зарождения животных, по поводу основы наших восприятий, по поводу движения, по поводу органов, по поводу разума - все вещи, о которых у вас имеются лишь ничтожные, вульгарные и ложные представления, почерпнутые из книг и из разговоров. В вашем последнем возражении у вас проскользнуло по всем этим предметам еще пять-шесть изрядных нелепостей, отмечать которые было бы столь же долго, сколь и бесполезно. Я, впрочем, решил избегать в дальнейшем всяких споров по вопросам, несозвучность которых с вашим моральным и физическим существом делает для вас невозможным их постичь или одолеть.

439

На основании моих принципов я вижу, милый мой аббат, что у вас способность рассуждения не отличается от способности пищеварительной: для вас это лишь чистая рутина, привычка, производящая свое действие независимо от так называемого вашего я, независимо от всяких соображений.

Приходится мне признаваться в том, что я ошибся, полагая найти в вас искомого мною человека для достижения действительной цели, какую я себе поставил, затевая дискуссии между вами и учителем по поводу его метафизических воззрений.

Я хотел путем дискуссии заставить пролить новый свет на метафизическую истину и сделать ее, так сказать, доступной для всех. Я хотел силой чистого, мощного и правильного изложения вернуть ее к простоте, от которой в течение столетий отклоняются умы, сбиваемые с толку неразрывной цепью иллюзий и заблуждений. Мне для этой цели нужен был антагонист или прозелит, который отнесся бы к делу с живым интересом и внес бы в дискуссию искреннее желание просветиться, который к тому же имел бы достаточно мужества, чтобы на время воздвигнуть плотину поперек бурного потока своих ложных знаний и еще более ложной диалектики. Но вместо таких разумных предпосылок, столь необходимых для выполнения моего задания, вы проявили лишь равнодушие, смешанное с предвзятостью, и хамелеонство, заставившее вас принимать возможные виды и формы (не останавливаясь, впрочем, ни на одной из них), лишь бы спорить, и разделять всевозможнейшие точки зрения, с заранее обдуманным намерением не придерживаться ни одной из них, опасаясь, как бы не связать себя и не умалить оставляемую вами за собой свободу оспаривать все, что бы ни было сказано (quidquid dixeris argumentabor).

Таким образом, в достаточной мере доказано, что не может более воспоследовать ничего полезного из дискуссии, в которую вы со своей стороны не вносите ничего, кроме усилий холодной любезности, и которая сделалась для вас не чем иным, как ребячливой игрой, причем вести эту игру вы согласны до тех пределов, каких требует, на ваш взгляд, желание быть вежливым. План, составленный вами, чтобы никак не оказаться застигнутым врасплох,

440

требует лишь терпения в аранжировке слов, фраз и софизмов. Вы чересчур искушены в подобного рода фехтовании, чтобы вам это не удалось. Учитель разгадал вас задолго до меня, и если бы его господство надо мной простиралось так далеко, как вам угодно предполагать для облегчения вашей совести, то с вашей и с нашей стороны было бы потеряно гораздо меньше времени.

Вы напрасно намекаете на предполагаемое вами у меня мнение о слабости и пустоте воззрений учителя, зато у меня нет мнения более решительно обоснованного, чем убеждение, что вы проявили при разборе этих воззрений большое упорство. Если применять метод, какого вы постоянно придерживались по отношению к учителю, то не окажется ни одного произведения ума, которое нельзя было бы поднять на смех. Вы присваиваете себе право нарушать узы и соотношения, связывающие между собою начала и выводы из них, и выставлять их в искусственном, выгодном для вас освещении. Вы произвольно расширяете или сужаете значение выражений, чтобы свести их к нужному вам смыслу. Вас тысячу раз уличали в таких приемах, но вы по-прежнему продолжаете к ним прибегать. Вы решили ни с чем не соглашаться. По этой причине мы имеем основание утверждать, что вы ничего не разумеете в воззрениях учителя, а никак не по той, какую вы выдвигаете для утверждения, будто вам делают упреки только за то, что вы инакомыслящий. В деле, касающемся чисто логических рассуждений, это было бы просто глупо.

Заканчиваю сообщением, что я получил и лично передал его преосвященству лионскому епископу проспект вашего большого сочинения. Я прочитал его два раза со всем доступным мне вниманием. Хотя я и напуган огромными размерами затеянного вами предприятия и громадностью работы, требуемой для его выполнения, я восхищаюсь вашей счастливой способностью переходить з любой тон и делаться защитником любого взгляда, религиозного или иного. Вижу в этом победу вашей плодовитости, не решаясь сказать вашей искренности, и с трудом воздерживаюсь от того, чтобы не применить в данном случае те два стишка, в которых так удачно подтрунивают над экономической мудростью преподобного Пеллегрина. Да сохранит надолго за вами божество, из недр которого вы столь ловко похитили священный огонь, тот светоч, что позволяет вам видеть множество прекрасных вещей.

441

Прощайте, милый аббат. Забота моя о ваших интересах и ваших удобствах не может возрасти, ибо она равна взятой мною на себя и постоянно продолжаемой заботе о вашем обращении и спасении. Обнимаю вас от всего сердца.

Ответ X

Итак, вот ваше последнее слово, милый мой аббат! Вы решаетесь отложить навеки перо, дабы не злоупотреблять им более против учителя, которому вы говорите последнее прости! Что за трагическое отчаяние! Оно поистине достойно новейшего Герострата [75]. После того как вы предали сожжению храм истины, испепелили и его, и его священнослужителей, возликовали на развалинах по поводу победы, на ваш взгляд вами одержанной, вы, следовательно, покидаете ристалище, внезапно убегаете с арены, испустив несколько громов, напоминающих, по правде вам сказать, всего-навсего лишь оперный гром и молнию Торре.

Замечания, вами присланные, показались мне неправильными и слабыми. Они не доказывают ничего, кроме вашей неистощимой плодовитости, предвзятой невосприимчивости в отношении воззрений учителя и механического упорства, с которым вы желаете непременно исходить от взглядов, принятых в школах и в книгах. Сократы, Платоны, Филостраты [76] и прочие громкие имена древности смущают и вовеки веков будут смущать ваш мозг. Приходится непрестанно напоминать вам избитую аксиому о том, что amicus Aristoteles, sed magis amica veritas [77], и все же ничего этим не достигаешь: вы по-прежнему возвращаетесь к вашим книгам и к вашим великим людям, не оставившим, по вашему мнению, ничего нерассмотренным или неоткрытым. Вы очень больны, милейший аббат, и больны, сами того не подозревая!

Надоест также постоянно укорять вас в том, что вы не разумеете воззрений учителя, но тем не менее это так, хотя вы с этим никогда и не согласитесь по причинам, слишком вам известным, по поводу которых вам меня не провести, к каким бы хитростям вы ни прибегали. Откуда вы взяли, будто за вами признается я физическое

442

для того только, чтобы утешить вас в утрате безжалостно отнятого у вас метафизического я? Где вы в сочинении Д. Д. увидели, будто относительное существование не допускает, но мысли автора, даже физического я в собственном смысле слова? Не вы ли сами без всякого основания измыслили, что вам даруется физическое я как оно есть якобы для того, чтобы примирить вас с относительным существованием, столь плохо вами постигнутым? Кто вам сказал, что имматериальные существа могут быть одарены умом и всеми моральными атрибутами, наблюдаемыми у человека? По части открытий у вас, несомненно, редкая проницательность. Вы, очевидно, путем откровения дошли до того, что единственное бытие составлено, так сказать, из одних отрицательных атрибутов, что бытие, отрицающее все чувственно воспринимаемое и всякое иное бытие, кроме себя самого, является бытием материальным и, больше того, совместимым со столь дорогими вам моральными атрибутами. Вот так схоластическая галиматья! Вы яростно восстаете против абстракций, от них идет ваша злоба на метафизическую истину - и не без основания, ибо вещи, обозначаемые словами: общество, народы, нации, человек, животный род, мир, Вселенная и прочие общие собирательные термины, суть химеры, существующие не в природе, а лишь в головах тех, кто подобными абстракциями забавляется. По-вашему, реально существуют лишь существа простые в строгом смысле слова, индивиды и нераздельные, неделимые и абсолютные. Всякий коллектив существ или частей представляет собою абсурд, измышление поврежденного мозга. Что бы вы ни говорили, а я все же не могу поверить, чтобы сократы и теофрасты [78] были в этом деле столь же умелы, как вы, ибо у них часто проскальзывают выражения, дающие повод подозревать, что они признают такую же реальность за Целым, или целокупностью, как и за составляющими его частями. Правда, они, подобно вам, допускали существование мировой души, разума, но они, подобно вам, не ведали того, чего не постигали. Понятия их о физическом мире и о морали были столь же ошибочны, как и ваши; они смешивали все воедино. Но вам это гораздо менее простительно, чем им, так как вы имели то преимущество, что прочли больше книг и посещали школы. Поэтому-то вы так крепко подкованы по части всех метафизических вопросов, так великолепно владеете своей

443

топографией души, духа, ума, имматериальных субстанций, мира духовного. Для вас доказать сцепление идей частичных, полных и адекватных - сущий пустяк. Особенно вы отличаетесь, когда дело касается раскрытия свойств всякой ученой материи. У вас тогда церемониальным маршем проходят интеллект, ощущение, восприятие, суждение, память - хранительница впечатлений, полученных через чувства и переданных путем ощущений в складочное место мозга, чтобы быть преподнесенными разуму, как только тот появляется с сопутствующей ему свитой: различением, разбором, сравнением, выбором, свободой различия и безразличия и еще сотней других прекрасных вещей, шествие которых замыкает у вас великолепная аристотелева онтология. Как же вам при всей этой редкостной эрудиции не быть глубочайшим и величайшим метафизиком, одним своим дуновением способным развеять в прах все пустые воззрения учителя? А как насчет вашего духовного я? Вот уж что прекрасно, истинная находка! Нужно ли вас спрашивать, что вы под этим я разумеете? Ответ напрашивается сам собою: это то, что не есть ни сущность, ни качество, ни количество. Засим в подкрепление столь ярко пролитого света следуют все моральные свойства, из которых вы составляете различные духовные я. Что ж нам делать? Ставить вам в укор противоречия и чудовищные сопоставления? Но так мы никогда не кончим. Разве не указывали вам тысячу раз, что моральное, взятое в общем, или метаморальное, не есть и не может быть ничем иным, как суммой, результатом взаимоотношений людей в обществе, как, например, справедливость, мудрость, дружба, ненависть, и что, следовательно, моральное составляет часть физического, что, впрочем, очевидно до наглядности? Тем не менее вы упорно продолжаете вводить моральные атрибуты в противоречия вашего духовного мира, в котором не должно быть никакой аналогии с миром материальным или физическим. Как же вы хотите, чтобы вам поверили, будто вы постигли учителя и разумеете самого себя? Это значило бы проявить чрезмерную любезность.

Увы, милейший аббат, знание и метафизическое существование - то же, что и физическое, по той самой причине, которая доводит вас до воплей протеста. Это трудно переварить такому желудку, как ваш, но тем не менее остается доказанным, что мы сами и объекты наших ощу-

444

щении - одно и то же; что мы и все нас окружающее друг друга взаимно составляем. Когда у меня бывает ощущение холода или тепла, я составляюсь или изменяюсь телом или частями, которым дается такое наименование; то же относится к звуковым телам, приводящим в движение окружающий меня воздух, вибрация которого заставляет вибрировать фибры моего мозга, составляющегося тогда из среды, движимой и изменяемой звуковым телом. Таким образом, мы являемся скрипкой - не в том смысле, какой подает вам повод к шуткам, а в том, который вам столь противен, потому что он выше вашего понимания и вашей воли и к тому же не находится и в ваших книгах, у ваших вечных учителей, - смысл этот бесполезно вам здесь дальше пояснять. Итак, да будет вам одному разрешено существовать независимо от окружающих вас тел. И даже от всей природы, раз всякое составление, как активное, так и пассивное, вам противно. Вы, впрочем, сможете отыскать пресловутую гармонию всех частей, позволяющую миру существовать, и способы добиться ее благосклонности. Ваша теория идей, мыслей и душевных страстей весьма любопытна, найти ее можно всюду: это материал готовый, повторить его ничего не стоит, лишь бы уметь, как вы, нанизывать фразы. А затем - как сладко, как утешительно только и ссылаться на авторитеты в споре о чистом разуме!

Все существа, обладающие общими свойствами, в этом отношении походят одно на другое и по численности являются одинаковыми в массе, объединяющей их, потому что в таком случае не принимаются во внимание атрибуты, точнее их определяющие и отличающие одно от другого. Все индивиды имеют то общее, что все они являются частями Целого, которое они составляют. Рассматривая их в этом общем, или метафизическом, аспекте, о них можно с основанием сказать, что численно они лишь одно. Ваше расчленение объектов на частичные идеи в высшей степени легкомысленно. Всякая идея цельна, и, поскольку она представляет объект, отображением которого она является, она не является ничем по отношению к другим объектам, которые она не рассматривает и представлением которых не является. Впрочем, сравнение это нисколько не подходит к предложению, которое вы якобы опровергаете, так как в нем дело нимало не идет о вещах, рассматриваемых частично. Что же вы хотите сказать вашей сущностью, отличающейся от сущности учителя? Так как вы имеете в виду не метафизику, то ясно, что вы говорите лишь о вашем остроумии.

445

Воззрения учителя примиряют все системы материалистов и теистов именно тем, что восстанавливают порядок там, где было смятение, ставя каждую вещь на надлежащее место, возвращая универсальному отрицательному бытию все его отрицательные атрибуты, а универсальному положительному бытию - положительные атрибуты. И материалисты, и теисты до такой степени все это перепутали, что перестали понимать друг друга и даже самих себя, - что и вы делаете с утра до вечера, сами того же не подозревая. Спиноза с первого шага разбивает себя, устанавливая в качестве основного начала, базиса всей системы, бесконечно модифицируемую субстанцию. Он не увидел того, что бесконечное и модификация влекут за собою противоречия, что они несовместимы между собою и необходимо друг друга исключают. Бесконечное есть бытие в себе, отрицающее все чувственно воспринимаемое, всякое отношение, а следовательно, и модификацию. Конечное, бытие относительное, есть модус и субъект, оно не модифицируемо и не модификация, что может быть присуще лишь существам физическим, или частным.

Из этого ложного начала и проистекают все нелепости, все грубые и непостижимые ошибки материалистов и их главы Спинозы. Теисты, вы и ваши великие гении древности и современности следуете тем же путем - тащите за собою это чудовищное соединение положительных и отрицательных моральных атрибутов, чтобы образовать призраки якобы духовные и умственные, бесконечно мудрые и верховные существа, которые вы дергаете, точно марионетки, для забавы глупцов и для обмана самих себя. Вы все вместе с Кларком [79], Локком, Декартом, Ньютоном, один поддерживая другого, что вы открыли? Что вы объяснили всеми этими бесконечно правильными и мудрыми построениями? Ничего решительно, и так оно и должно быть, раз вы сами себя не понимаете. Пристало ли вам вопить по поводу абстракций, сидя по горло в вашем мире духовном, умственном, имматериальном и управляемом существом универсальным, моральным, которое в конечном счете есть тот же человек, только ростом в пятнадцать или двадцать футов!

446

Вот мы и подошли наконец к человеку, этому изумительному существу, чуду Вселенной, царю природы, деспоту и тирану всех царств - животного, растительного и минерального, к этому загадочному феномену, вот уже более шести тысячелетий задающему работу мозгам всех своих знаменитых собратий. Мне, аббат, весьма по вкусу пришелся неподдающийся определению ваш выпад по адресу учителя за то, что он не стыдится выдавать самого человека за причину и источник происхождения человека, как и все низшие животные произошли одни от других. Что за грубость! Какая бестактность! Что за невежливость со стороны метафизического умозрения - подобным образом проституировать достоинство земного монарха, смешивая его со всем, что существует, со всем, что дышит! Простота «Мещанина в дворянстве» [80] здесь лучше всего проявляется, хотя шутка эта здесь и неуместна. Ведь когда Диоген [81] оставлял своего ближнего под афинскими портиками, он ясно понимал, что делал, и знал это много лучше, чем Сократ. Я тоже присоединяюсь к вашему мнению и думаю, что грубая и слепая причина не может быть причиной человека, и если не бояться противоречия, то очевидно становится, что человек, это тупое, грубое, материальное и уродливое животное, не может дать существование человеку, этому другому животному - умному, ловкому, ученому, трудолюбивому, мыслящему, рассуждающему, аргументирующему. Гораздо приличнее будет, если производить столь изысканное животное, которое одинаково ввергает в изумление анатома и философа своим чистым и сильным духом в соединении с бесконечно целомудренным и бесконечно плодовитым высшим разумом. О, я всецело за это! Вот что называется чистой работой! Пусть мировая мудрость сопрягается с существом универсальным, бесконечным и моральным - вот происхождение, достойное человека, сохраняющее за ним все его прекрасные качества, все его прерогативы, и в особенности его право первенствовать над всей природой, существующей исключительно для него, конечной целью которой он является. Вы, милый мой аббат, рассуждаете точно ангел, точно субстанциальная форма! Право, да здравствует схоластика и школа! Да здравствуют книги и те, кто еще находит в себе достаточно мужества, чтобы книги сочинять и читать! Только в славных этих источниках и возможно почерпнуть точные понятия о ходе великого и безмерного механизма Вселенной.

447

Анафема, тысячу раз анафема воззрениям учителя, дающим истинное определение бытия универсального, бесконечного, безмерного, независимого, безотносительного и соединяющего в себе все отрицательные атрибуты, определяющие универсальное метафизическое бытие, составленное изо всех положительных атрибутов, представляющего собою в общем все то, что существа представляют собою в частном, а именно: первопричину, первое следствие, конечное, большее и меньшее следствие, конечное, большее и меньшее во всех отношениях. Анафема воззрениям, устанавливающим истинное представление, какое надлежит иметь о моральном и о моральных атрибутах, не тем, кто их наудачу кидает в царство или в мир духов, как вы столь хорошо и удачно делаете, а тем, кто восходит к их подлинному источнику - к отношениям и соглашениям человека в обществе, составляющим часть физического мира. Анафема воззрениям, осмеливающимся выводить происхождение существ из них самих или из природы, различной лишь по своим формам, да и то лишь по отношению к нам, видящим вещи только в малом масштабе, частично, будучи сами существами частными, ибо Природа, Целое, чувственно воспринимаемое, универсальное метафизическое бытие всегда одно и то же. Все в нем взаимно слагается и разлагается приливом и отливом действия и противодействия всех частей одних по отношению к другим. Оно есть лицо, форма, модальность, случай, возможность, подобно тому как оно есть и субъект, субстанция, субстрат - ото столь любезное для вас слово. Анафема воззрениям, положившим конец всем пресловутым и бесплодным спорам софистов о первопричине, о бесконечном и конечном, о времени и вечности, о происхождении добра и зла, которое чисто морально и связано, очевидно, с возникновением состояния законов, а следовательно, и нашего общественного состояния, о религиях, о культах и о нравах.

Вот примерно все зло, в котором вы столь рассудительно укоряете нелепые воззрения учителя.

448

Наиболее умеренное решение, милейший аббат, какое я могу