Часть 6.

представляют себе тлеющую и ярко воспламеняющуюся лучин-

ку, при слове «температура» - термометр, при слове «работа» -

поднятую тяжесть и т. д. Иерузалем удачно назвал такие пред-

ставления типичными12 представлениями.

6. Всякое нами составленное или сообщенное нам сужде-

ние, которое мы находим соответствующим, согласным с физи-

ческим или психическим данным13, к которому оно относится,

мы называем правильным, и видим в нем - если оно для нас

ново и важно - познание. Всякое познание есть психическое пе-

реживание, непосредственно или, по крайней мере, посредст-

венно биологически для нас полезное. Наоборот, если суждение

оказывается в противоречии с соответственным переживанием,

мы называем его заблуждением, и в худшем случае - когда перед

нами намеренное введение в заблуждение - ложью14. Та самая

психическая организация, которая нам столь полезна и которой

мы обязаны тем, что столь быстро узнаем, например, осу, может

в другом случае заставить нас ошибочно принять за осу похожего

на нее жука-дровосека (миметизм). Уже непосредственное чув-

ственное наблюдение может привести к познанию, как и к за-

блуждению, когда важные различия упускаются из виду или не

замечаются сходные черты, когда, например, темно окрашенную

осу мы - вопреки характерной форме ее тела - принимаем за

муху. Еще более грозит человеку заблуждение, вызванное такого

рода упущением, в области логического мышления, в особенно-

сти если этот человек не имел достаточно опыта в названной об-

ласти, если он удовлетворяется типическими представлениями

без последующего точного анализа употребленных понятий. По-

знание и заблуждение вытекают из одних и тех же психических

источников; только успех может разделить их. Ясно распознанное

12 Jerusalem, Lehrbuch der Psychologie. 3. Aufl., 1902, стр. 97 и след.

13 Данное может относиться и к физическим, и к психическим фактам, причем

под последними мы подразумеваем и логические факты.

14 Я не могу согласиться с взглядом, что верование есть особый психический

акт, лежащий в основе суждения и составляющий сущность его. Суждения не

суть верования, а наивные интеллектуальные переживания. Напротив, вера,

сомнение, неверие имеют вв своей основе суждения о согласии или несогла-

сии комплексов суждений, порой довольно сложных. Отрицание суждений, с

которыми мы не можем согласиться, часто сопровождается сильной эмо-

цией, дающей толчок к непроизвольным восклицаниям. Из такого восклица-

ния произошла, по Иерузалему (Psychologie, стр. 121), отрицательная частица.

Потребность в утвердительной частице гораздо меньше, и эта частица обра-

зовалась гораздо позже. Один из моих мальчиков в возрасте двух-трех лет, от-

казываясь от чего-либо, с энергией произносил восклицание «meich» и

сильным движением руки отбрасывал предложенное ему не вовремя. Вос-

клицание это было сокращенное «meichni» (mag nicht) (не хочу).

134

заблуждение является в качестве корректива в такой же мере эле-

ментом, содействующим познанию, как и положительное познание.

7. Если мы спросим себя, каков же источник ошибочных

основанных на наблюдении суждений, которые мы здесь разби-

раем, то должны таковым признать недостаточное внимание к

обстоятельствам наблюдения. Каждый отдельный факт, как та-

ковой, будет ли он физическим или психическим, или смешан-

ным из обоих, остается фактом. Заблуждение наступает лишь

тогда, когда мы, не считаясь с изменением физических или пси-

хических, или тех и других обстоятельств, считаем тот же факт

существующим и при других условиях. Прежде всего мы не дол-

жны оставлять без внимания границу U, так как зависимости

вне U, внутри U и за пределами U представляют существенные

различия15. Сюда относится смешение настоящей галлюцина-

ции с ощущением, что в здоровом состоянии происходит однако

нелегко. Зато смешение ощущения с возбужденным через ассоциа-

цию представлением или неточное разграничение их есть явление

повседневное. Простейший пример такого явления представляет

случай, когда человек рассматривает изображение в зеркале как

тело. Мы можем также наблюдать это явление на птицах и дру-

гих животных. Обезьяны хотят схватить тело, которое они пред-

полагают позади зеркала, и в соответствии с более высоким

своим психическим развитием выражают неудовольствие на то,

что их будто бы дразнят16. Когда сильное ожидание готово ассо-

циативно дополнить ощущение, получаются менее приятные за-

блуждения, чем упомянутые уже выше случаи со змеей и палкой.

Подобные заблуждения получаются особенно легко, когда ин-

тенсивность ощущения понижается, когда, например, свет слаб,

но зато фантазия сильно возбуждена. Такие случаи преоблада-

ния иллюзии над ощущением могут причинить вред и при науч-

ном исследовании17. Какую роль сыграло в обыденном мышлении

перенесение сновидений в область физическую, было рассмотре-

но уже выше. Многие помнят, как они ребенком просыпались с

плачем по красивой игрушке, которая только что была в руках и

исчезла после пробуждения. Поведение народов нецивилизо-

ванных немногим отличается от поведения такого ребенка. От-

сюда та важность, которую они приписывают сновидениям, как

определяющим бодрственную жизнь, и усиленное развитие тол-

кования снов.

15 См. стр. 41.

16 Дарвин, Мелкие статьи.

17 См. «Анализ ощущений».

135

8. Гранила между сном и бодрствованием приобретает пол-

ную ясность лишь весьма постепенно. Поясню это недавно пе-

режитым. Я проснулся ночью, услышав, что кто-то открыл дверь

и вошел в мою комнату. Несмотря на глубокую темноту, я уви-

дел длинную фигуру, скользящую вдоль стены и остановившую-

ся у слабо светящегося окна. Оставаясь спокойным и продолжая

наблюдать, я не слышу более ни малейшего шума, но вижу, что

фигура делает разные медленные движения. Наконец мне стано-

вится ясным, что у окна стоит вешалка, очертания которой при

темноте постоянно меняются моими субъективными образами

пробудившегося сознании, остатками субъективных образов сна18.

Это явление мне привычно и хорошо знакомо после многих тем-

ных и бессонных ночей. В самые темные ночи я вижу окна моей

спальни. Так как однако мое суждение о месте окон, их ширине

и т. д. остается неуверенным, я прикрываю глаза рукой или за-

крываю их совсем и вижу окна и тогда. Это оказывается, следо-

вательно, хорошим средством, чтобы в глубокой темноте отличить

субъективный образ от физически обусловленного ощущения.

9. Приведу еще из упомянутой уже книги Powell'a - которая

в философском отношении, на мой взгляд, немногого стоит, но

богата хорошими подробностями - в качестве интересного при-

мера «физического» мышления взгляд одного вождя индейцев19.

Группа белых и индейцев после трудового дня присела отдохнуть

у глубокой пропасти (каньон) и забавлялась перебрасыванием

через пропасть камней. Никому это не удавалось, все камни па-

дали на дно пропасти, и только вождь индейцев Шуар добросил

камень до противоположной скалы. Заходит разговор по поводу

этого, и Шуар замечает: если бы пропасть была заполнена, мож-

но было бы легко перебросить камень, а так пустое пространство

сильно тянет камень вниз. На высказанное по этому поводу со-

мнение Шуар ответил вопросом: разве вы сами не чувствуете,

как пропасть вас притягивает, так что приходится отклоняться

назад, чтобы не упасть вниз? И когда вы взбираетесь на высокое

дерево, разве вы не чувствуете, что дело становится все труднее,

чем выше вы поднимаетесь и чем больше пустого пространства

под вами остается? - Нам, современным людям, подобная «ди-

кая физика» кажется во многих отношениях ошибочной. Шуар

рассматривает свое субъективное чувство головокружения как

физическую силу, тянущую все тела в пропасть. То, что огромная

На сетчатке существуют неподвижные субъективные образы, темные пятна,

а также расширяющиеся и стягивающиеся кольца. Если принять в соображе-

ние невозможность точно фиксировать в темноте, то эти субъективные обра-

зы вместе с объективно видимым могут создать иллюзии движения.

Powell, ibid., стр. 1, 2.

136

пропасть над нами не действует таким же образом, его, естест-

венно, не смущает, ибо «вниз» есть для него направление абсо-

лютное. Мы не можем от него ожидать, чтобы он был в этом

направлении мудрее отцов церкви Лактанция и Августина. То,

что он приписывает силы пустому пространству, вызвало бы не-

годование Декарта и его учеников; но со времени Френеля, Фа-

радея, Максвелла и Герца это не должно нас удивлять, как

удивило образованных белых, спутников Шуара. - Современ-

ный физик прежде всего усомнился бы в том, что здесь действи-

тельно дан физический факт, требующий объяснения. В случае

нужды он при помощи измерений доказал бы, что над пропа-

стью камень летит не менее далеко, но что опять-таки физиоло-

гически недооценивается ширина пропасти. Если поставить весы

с длинным коромыслом и равно нагруженными чашками так,

чтобы одна чашка находилась над пропастью, весы остались бы в

равновесии, или, если они достаточно чувствительны, чашка, на-

ходящаяся над пропастью, даже поднялась бы. - Мы не гипоста-

зируем больше наших субъективных ощущений и чувствований в

качестве физических сил. В этом мы ушли дальше вождя индей-

цев. Но чтобы не возгордиться, достаточно заметить, что мы зато

еще рассматриваем наши субъективные понятия как физические

реальности, как то показал Стоило1® и я сам21. О вытекающих от-

сюда ошибках исследования у нас будет речь в другом месте.

10. Мы ограждаем себя от заблуждения и извлекаем даже из

него пользу, когда вскрываем мотивы, которые ввели нас в за-

блуждение. Мотивы эти выступают наиболее ясно и отчетливо в

случаях сознательного, намеренного обмана. Об искусных лож-

ных заключениях софистов, запутывающих логическое мышле-

ние, мы здесь пока говорить не будем. Но есть не только

софисты слова, но и софисты дела, мнимым действием вводя-

щие в заблуждение наблюдение. Было бы весьма полезно проа-

нализировать действия фокусников, их приемы, при помощи

которых они простыми средствами вводят в заблуждение публи-

ку. Одно из таких средств заключается в том, чтобы заставить

зрителя признать тождество, где его нет. Взяв$ например,» у зри-

теля часы, фокусник кладет их в ступку, покрывает чем-нибудь

последнюю и ставит ее в сторону. Пока внимание публики от-

влечено какими-нибудь безразличными, но таинственными дей-

ствиями, скрытый помощник фокусника незаметно вынимает

часы из ступки и кладет на их место другие, похожие, но ни-

чтожной ценности. Эти часы и разбиваются в ступке. В то время

20 Stallo, Die Begriffe und Theorien der modernen Physik. Leipzig, 1901.

21 См, Mechanik, 4, Auf!,, 1901,

137

как кусочки разбитых часов показываются публике и фокусник

исполняет опять другое безразличное действие, помощник неза-

метно кладет часы на место, где никто их и не предполагает22.

Изредка бывает, что фокусник, чтобы поднять свое реноме, тра-

тит порядочную сумму денег на этот фокус. Так, например, Ту-

ден2* во время одного представления в присутствии папы Пия

VII разбил специально для того купленные дорогие часы, очень

похожие на часы одного кардинала и снабженные даже его мо-

нограммой. Гуден дает также указания, как производить мнимые

движения, например движения, производящие впечатление, буд-

то бы вы вкладываете куда-нибудь вещь, не делая этого на самом

деле; он показывает, как при раскрытой руке и растопыренных

пальцах незаметно держать небольшие предметы, и иллюстриру-

ет свои объяснения рисунком24. Фокусник пользуется тонкими

знаками, заметными только ему одному. Гудену25 было раз пред-

ложено исследовать колоду карт, отнятую у банды шулеров. По-

сле долгих и настойчивых усилий открыть какие-нибудь знаки

на совершенно белой и гладкой оборотной стороне карт, он вы-

нужден был отказаться от этого. Потеряв всякую надежду и тер-

пение, он бросил наконец карты на стол, и тут на блестящей

оборотной стороне одной карты заметил небольшое матовое

пятнышко. Более точное исследование обнаружило, что на каж-

дой карте находилось в углу такое пятнышко, помещенное, так

сказать, в координатной системе, осями которой были два края

карты. Расстояние матового пятнышка от верхнего горизонталь-

ного края карты обозначало цвет, а расстояние от левого верти-

кального края - значение карты. Таким образом шулер вполне

знал карты своего партнера, чего тот и не подозревал. - Упо-

требление необычных, хотя бы и простых средств, которых ни-

кто не подозревает, почти всегда обеспечивает успех фокуснику.

11. В Европе в настоящее время не вызовет никакого изум-

ления употребление сильного электромагнита, и устройство его

и вся обстановка фокуса будут скоро узнаны. Но когда Гуден26 на

одном представлении перед арабами в Алжире сделал при помо-

щи электромагнита, скрытого под ковром, легкий сундучок (с

железным дном) «настолько тяжелым, что сильнейший человек

не мог его поднять», зрителей охватил неописуемый страх. Даже

22 Decremps, La magie blanche d?voil?e. Paris, 1789, 1, стр. 47.

23 Houdin, Confidences d'un prestidigetateur. Paris, 1881, I, стр. 129.

24 Houdin, Comment on devient sorcier. Paris, 1882, стр. 22.

25 Houdin, Confidences etc., I, стр. 288-291.

26 Houdin, Confidences, II, стр. 218 и след.

138

образованные и опытные люди могут быть обмануты весьма

простыми средствами, как показывает следующий случай, сооб-

щенный Декремпом27. Один голландский купец на острове Бурбон,

ван-Эстин, подал г. Гиллю лист бумаги и карандаш и предложил

написать на бумаге какой-нибудь вопрос, бумагу спрятать и не по-

казывать никому или даже лучше сжечь. Все это и было исполнено

в отсутствии ван-Эстина, после чего он явился со сложенным лис-

том бумаги в руках и заявил, что на ней написан ответ на вопрос.

Чтобы Гилль не предполагал однако здесь обыкновенного фокуса,

он предложил ему надписать на этом сложенном листе бумаги

свою фамилию и заявил, что он может этот отмеченный таким об-

разом лист бумаги получить из ящика письменного стола, стояще-

го в павильоне, находящемся в конце парка; затем передал ему

ключи от павильона и письменного стола там. Г. Гилль поспешил в

павильон и в указанном месте действительно нашел отмеченный

им лист бумаги с соответствующим ответом на свой вопрос. Не

останавливаясь на механических, оптических и акустических кун-

стштюках, которые встретил Гилль в павильоне и которые отвле-

кали его внимание во все стороны, посмотрим, в чем состоит

объяснение этого фокуса, на первый взгляд столь удивительного.

Почему Гилль должен был написать свой вопрос? Почему недоста-

точно задуманного вопроса? Разумеется потому, что должен оста-

ться какой-нибудь след. Бумага, на которой Гилль писал свой

вопрос, лежала на черной папке с копировальной бумагой. Сло-

женный лист бумаги ван-Эстина, на котором ответ мог быть на-

писан после удаления Гилля, попал в письменный стол через

пневматическую трубку. Сложная обстановка всего фокуса имела

целью лишь скрыть и запутать весьма простую сущность его. Чем

же отличается изобретение фокусника от технического изобрете-

ния? Тем, что оно не приносит положительной пользы28.

12. Приведем еще один интересный рассказ, сообщенный

Декремпом29. Один человек обвиняется перед судом присяжных

в том, что бросил ребенка в реку и утопил его. Против него вы-

ступает с обвинениями не менее 52-х свидетелей: одни видели,

как он бросил ребенка в реку, другие слышали, как ребенок кри-

чал, третьи видели, как этот человек в величайшем гневе бросил-

ся на ребенка и т. д. Обвиняемый в свою защиту говорит, что

никто не жаловался на исчезновение ребенка и что трупа ника-

27 Decremps, ibid., I, стр. 76 и след.

28 См. Mechanik. 4 Aufl., стр, 535. - Кардан (De Subtilitate, 1560, стр. 494) по по-

воду презрения к алхимикам и другим фокусникам говорит: «Causa multiplex

est ut opinor: primo, quod circa inutilia versetur».

29 Decremps, ibid. И, стр. 158 и след.

139

кого не нашли. Суд, естественно, в большом затруднении. Тогда

обвиняемый просит, чтобы суд разрешил войти одному из его

друзей, что суд разрешает. Друг его появляется с большим сверт-

ком в руках, в котором оказывается колыбель с ребенком. Обви-

няемый нежно целует ребенка, который сейчас же начинает

плакать. «Нет, несчастный ребенок, ты не можешь остаться оди-

ноким и беззащитным на этом свете!» восклицает обвиняемый,

вытаскивает саблю из свертка и, прежде чем кто-нибудь успевает

подбежать, с криком: «Ступай вслед за своим братом!» отрезает

голову ребенку. Вместо ожидаемой крови присутствующие видят

и слышат, как деревянная голова падает и катится по полу. Тут

только человек этот заявляет, что он - фокусник и чревовеща-

тель, что он устроил все это для того, чтобы создать себе необхо-

димую рекламу. - Истинное ли это происшествие или оно

выдумано, поучительно оно во всяком случае. То или другое

происшествие может быть весьма вероятным и все же не истин-

ным. Чего не видят свидетели, раз они верят, что тот или другой

человек - убийца или вор, и чего не показывают пристрастные

свидетели! Но к чему нам все эти истории, когда действительные

юридические убийства, происходящие из года в год, с достаточ-

ной ясностью показывают, как легко осуждают людей, которых

считают виновными. Как будто не гораздо важнее то, чтобы ни

один невиновный не был осужден, чем то, чтобы каждый винов-

ный потерпел наказание! Задача уголовного права - защита чело-

вечества, но оно иногда поступает как медведь в сказке, убивший

камнем муху, севшую на лоб его заснувшему благодетелю30.

30 В переводе Licius'a, сделанном Эрнстом Фабером (Elberfeld, 1877), мы нахо-

дим места, превосходно освещающие влияние внушения и ложного подозре-

ния. На странице 207 описывается жизнь одного богача. Пролетает сарыч и

выпускает изо рта мертвую мышь, которая падает среди людей на улице. «Уи

давно ведет роскошную и веселую жизнь и всегда презирает других. Мы не

сделали ему никакого зла, а он надругался над ними этой мертвой мышью.

Если мы не отплатим за это, нам на свете житья не будет. Просят поэтому

всех, кто с нами, энергично расправиться и уничтожить дом Уи!.. Вечером

того же дня собралась толпа, взялась за оружие, напала на Уи и произвела бо-

льшое опустошение в его владениях». - Стр. 217. «Один человек, потеряв

свой топор, заподозрил в краже сына соседа. Он стал наблюдать за ним; вся-

кий шаг заподозренного обнаруживал вора; выражение его глаз показывало

вора; все слова его и речи были словами вора; все его движения, фигура и ма-

нера, всякое его действие - все указывало вора. - Случайно однако владе-

лец топора стал копать в своем овраге и нашел там свой топор. -- На другой

день он снова стал наблюдать за сыном соседа, и ни движения, ни действия,

ни фигура, ни манеры не напоминали уже более вора». - Очень ценно и поу-

чительно, мне кажется, для юристов издание W. Stern'a «Beitrage zur Psychologie

der Aussage» («К психологии свидетельских показаний»), первый выпуск

которого вышел в 1903 году.

140

13. Из наблюдений над фокусами и отношения к ним публи-

ки можно сделать полезные выводы относительно приемов при

научных исследованиях. Конечно, природа не фокусница, кото-

рая хочет нас провести, но зато процессы в ней крайне сложны.

Кроме обстоятельств, связь которых мы хотим исследовать в

данном случае и на которые направляется наше внимание, су-

ществует много других побочных обстоятельств, которые закрыва-

ют интересующую нас связь, усложняют и как бы фальсифицируют

изучаемый нами процесс. Поэтому исследователь обязан не

оставлять без внимания ни одного побочного обстоятельства,

влияющего на изучаемый процесс помимо его воли, должен

принимать в соображение все источники ошибок. Исследователь

изучает, например, при помощи гальванометра новое действие

электрического тока, но в увлечении забывает, что показание га-

льванометра может зависеть отчасти или даже вполне от упу-

щенного из виду побочного тока и с изучаемым процессом

может не иметь ничего общего. В особенности должно остерега-

ться допускать тождества, не убедившись в существовании их.

Химик находит, например, новую реакцию какого-нибудь веще-

ства. Но вещество это может быть приготовлено каким-нибудь

новым способом, может быть нечисто и, следовательно, вовсе не

есть то самое вещество, которое он, как ему кажется, исследует.

Наконец, мы должны еще иметь в виду, что и величайшая веро-

ятность все же не есть несомненная истина.

14. В заключение настоящей главы расскажу еще об одном

маленьком переживании, бывшем для меня весьма поучитель-

ным. В одно воскресенье после обеда отец мой показывал нам,

детям, опыт, который Athanasius Kirche^ описывает как «experimentum

mirabile de imniaginatione gallinae» («удивительный опыт,

иллюстрирующий воображение петуха»), с одним только небо-

льшим изменением. Петуха, несмотря на сопротивление, при-

жимают на полу и удерживают в таком положении с полминуты.

В течение этого времени он успокаивается. Тогда куском мела

проводят черту по спине петуха и вокруг него по полу. Если по-

том оставить петуха, он продолжает спокойно сидеть. Надо его

сильно испугать, чтобы заставить вскочить и убежать, «ибо он

воображает, что он привязан». Много лет спустя случилось мне

разговориться с товарищем по лаборатории, профессором /. Kes-

зеГем, о гипнозе, и я снова вспомнил опыт Kircher'a. Приказав

принести петуха, мы повторили опыт с наилучшим успехом. Но

когда при повторении опыта мы просто придавили петуха к зем-

ле, выпустив фокус с мелом, результат получился прежний. Вера

31 A. Kircher, Ars magna lucis et umbrae, Amstelodami. 1671, стр. 112, 113.

141

в «immaginatio gallinae», сохранявшаяся во мне с детства, была

навсегда уничтожена.

15. Случай этот показывает, что неблагоразумно видеть в од-,

ном каком-нибудь опыте или одном отдельном наблюдении до-

статочное доказательство правильности мнения, которое ими,

по-видимому, подтверждается. Напротив, будет ли это свой

опыт или чужой, необходимо по возможности видоизменять его

условия, как те, которые кажутся решающими, так и кажущиеся

безразличными. Ньютон в широких размерах и в образцовой

форме применял этот метод в оптике и тем в такой же мере по-

ложил основу современной опытной физики, как своими прин-

ципами философии природы явился творцом математической

физики. Оба сочинения в равной мере незаменимы и бесподоб-

ны по своему воспитательному значению для исследователей.

Итак, заметим вывод, к которому мы пришли: одни и те же

психические функции, протекающие по одним и тем же правилам,

приводят один раз к познанию, а другой раз - к заблуждению, и

только многократное, тщательное, всестороннее исследование

может охранить нас от последнего.

ГЛАВА 8

ПОНЯТИЕ

1. Нам необходимо теперь ближе рассмотреть понятие как

психическое образование. Кто замечает, что не может предста-

вить себе человека, который не был бы ни молодым, ни старым,

ни большим, ни маленьким, - одним словом, человека вообще,

что каждый представляемый треугольник бывает или прямоуголь-

ным, или остроугольным, или тупоугольным и что нет, следова-

тельно, треугольника вообще, тот легко приходит к мысли, что

психические образования, называемые понятиями, не существу-

ют, что абстрактных представлений вообще нет. Это с особой

ревностью защищал Беркли, и такие же соображения легко при-

водят к учению Росцеллина, именно что общие (универсальные)

понятия не существуют, как вещи, а суть только «flatus vocis», тогда

как противники Росцеллинова «номинализма», «реалисты», пола-

гали, что общие понятия обоснованы в вещах. То, что общие поня-

тия не суть одни слова, как еще недавно утверждал один видный

математик, достаточно ясно вытекает из того, что весьма абстракт-

ные положения понимаются и в конкретных случаях правильно

применяются. Примером могут служить бесчисленные случаи при-

менения положения: «энергия остается постоянной». Тщетны

были бы однако наши усилия отыскать в сознании, когда мы

слышим или произносим это положение, такое мгновенное кон-

кретное, наглядное содержание представления, которое сполна

покрывало бы смысл этого положения. Однако эти затруднения

исчезают, когда мы примем в расчет то обстоятельство, что по-

нятие не есть мгновенное образование, подобно простому конкрет-

ному, чувственному представлению, что каждое понятие имеет

свою, порой довольно длинную и богатую событиями, историю

психологического развитая и что содержание его в такой же мере

не может быть explicite выражено в мгновенной мысли1.

Психологическую теорию понятия я пытался дать в «Анализе ощущений»

(Изд. Скирмунта, стр. 257-263). - Popul?rwissensch. Vorlesungen, 3. Aufl.

1903, стр. 277-280 - Prinzipien d. W?rmelehre, 2. Aufl. 1900, стр. 415-422; да-

лее см.: H. Rickert, Zur Theorie der naturwissenschaftlichen Bergriffsbildung. Viertelj.

f. wiss. Philosoph. Bd. 18, 1894, стр. 277. - H. Gomperz, Zur Psychologie d.

logisch. Grundtatsachen. Wien 1897. - Th. Ribot, L'?volution des Id?es g?n?rales.

Paris 1897. - M. Keibel, Die Abbildtheorie u. ihr Recht in d. Wissenschaftslehre.

Zeitsehr. f. immanente Philos. Bd. 3, 1898. - Наконец, следует указать еще на

выпущенное одновременно с первым изданием настоящей книги сочинение

143

2. Можно принять, что заяц скоро приобретает типическое

представление2 кочна капусты, человека, собаки или коровы, что

первые привлекают его, от вторых и третьих он бежит, к четвертым

относится безразлично вследствие ближайших ассоциаций, кото-

рые примыкают к данным восприятиям или соответствующим им /

типическим представлениям. Но чем богаче становится опыт

этого животного, тем больше общих реакций объектов каждого

из этих типов становится ему знакомо, - реакций, которые не

могут однако все одновременно оживать в его представлении.

Когда животное привлекается каким-нибудь объектом, похожим

на кочан капусты, сейчас же начинается деятельное исследова-

ние; животное зубами, носом и т. д. убеждается, дает ли действи-

тельно данный объект знакомые, ожидаемые реакции: запах,

вкус, состав и т. д. Испуганное в первый момент чучелом, похо-

жим на человека, животное при внимательном наблюдении ско-

ро усматривает, что здесь нет важных реакций типа «человек»,

как то движений, перемен места, агрессивных действий и т. д. К

типическому представлению примыкают здесь, но сначала скрыто

или потенциально, накопленные раньше воспоминания о мно-

жестве прежних опытов или реакций, которые затем, при работе

исследования, могут проникать в сознание, но тоже только по-

следовательно. Вот в этом и заключается, мне кажется, характер-

ная черта понятия в отличие от индивидуального, мгновенного

представления. Последнее, весьма постепенно развиваясь при

помощи обогащения ассоциациями, переходит в первое, так что

мы имеем здесь дело с непрерывным переходом. На этом осно-

вании я полагаю, что нельзя отрицать начатков процесса образо-

вания понятий у высших животных3.

3. Человек образует свои понятия таким же образом, как жи-

вотное, но находит мощную поддержку в языке и в обмене мысля-

ми с другими людьми, между тем как эти два средства животному

оказывают лишь незначительную помощь. Он обладает в слове

чувственной этикеткой понятия, легко для всех доступной, при-

чем типическое представление может оказываться в известных

случаях недостаточным или даже вообще более не существовать.

Конечно, слово не всегда покрывает понятие. Дети и юные на-

роды, имеющие еще небольшой запас слов, употребляют одно

Штера (A. St?hr, Leitfaden der Logik in psychologisierender Darstellung. Wien,

1905). Уже на первых страницах этой книги мы находим оригинальное осве-

щение учения о понятиях с точки зрения теории нейронов.

См. стр. 134.

См, W?rmelehre» стр, 416,

144

слово для обозначения какой-нибудь вещи или какого-нибудь

процесса, а в другой раз для обозначения другой вещи или дру-

гого процесса, имеющих с первыми какое-нибудь сходство в ре-

акциях4. Вследствие этого значение слов неустойчиво и меняется.

Но при данных условиях число биологически важных реакций,

на которые обращает внимание большинство, невелико, и вследст-

вие этого употребление слов снова становится устойчивым. Каж-

дое слово служит тогда для обозначения одного класса объектов

(вещей или процессов) с определенной реакцией. Многообразие

биологически важных реакций гораздо меньше, чем многообразие

фактов действительности. Это обстоятельство дает впервые че-

ловеку возможность логически классифицировать факты дейст-

вительности. Такое положение дела сохраняется и тогда, когда

представители какого-нибудь сословия или профессии направ-

ляют свое внимание на область фактов, не представляющую бо-

лее никакого непосредственного биологического интереса. И

здесь многообразие важных для данной специальной цели реак-

ций меньше, чем многообразие фактов. Но реакции теперь не те,

которые были в первом случае, почему каждое сословие и каж-

дая профессия предпринимают собственную свою логическую

классификацию. Ремесленник, врач, юрист, техник, естествоис-

пытатель образует каждый собственные свои понятия, придает

словам при помощи определенного ограничения (дефиниции,

описания) более узкое, отличное от общепринятого, значение

или даже выбирает для обозначения понятия новые слова. Такое

слово, например естественнонаучный термин, имеет целью напо-

минать связь всех обозначенных в определении реакций определя-

емого объекта и вызывать как бы по нитке все эти воспоминания в

сознание. Примером этого может служить хотя бы определение

водорода, количества движения какой-нибудь механической си-

стемы или потенциала в какой-нибудь точке. Всякое определе-

ние может, разумеется, опять-таки содержать в себе понятия,

так что только последние, находящиеся на самом низу, камни в

здании понятий могут быть сведены к доступным нашим чувст-

вам реакциям, как к признакам их. Насколько быстро и легко

такое сведение удается, зависит от точного знания данного по-

нятая и степени, в которой мы свыклись с ним, а в какой мере

оно необходимо, зависит от преследуемой цели. Кто примет в

соображение, как эти понятия образовались, что над образова-

нием их работали годы и столетия, тот не станет удивляться

тому, что содержание их не может быть исчерпано индивидуаль-

ным, мгновенным представлением.

См, «Анализ ощущений», издание С, Скирмунта, стр, 257,

145

4. Какие понятия образовать и как их разграничить, решает

только практическая или научная потребность. В определение/

вводятся те реакции, которые достаточны для определенного ука-7

зания понятия. Другие реакции, относительно которых общеиз^

вестно, что они неразрывно связаны с теми, которые содержатся

в определении, отдельно вводить нет надобности. Мы обремени-

ли бы только наше определение излишним балластом. Но может,

конечно, случиться, что нахождение таких дальнейших реакций

явится открытием. Если новые реакции сами по себе определяют

понятия, они могут тоже служить для определения. Мы определя-

ем круг как плоскую кривую, все точки которой находятся на рав-

ном расстоянии от одной определенной точки. Других свойств

круга мы при этом не перечисляем; не упоминаем, например, о

равенстве всех вписанных углов, стороны которых опираются на

одну и ту же дугу, о постоянном отношении между расстояниями

каждой точки на окружности круга от двух определенных точек,

лежащих в его плоскости и т. д. Но каждое из двух названных

свойств, взятое в отдельности, тоже определяет круг. Один и тот

же факт или одна и та же группа фактов может, смотря по обстоя-

тельствам, направлять интерес и внимание на различные реак-

ции, на различные понятия. Мы можем рассматривать круг как

поперечный разрез пучка проекционных линий, как кривую по-

стоянной кривизны; кругообразную нитку можно рассматривать

как кривую равного натяжения, как окружность замкнутой в ней

плоскости и т. д. Железное тело мы можем рассматривать как

комплекс чувственных впечатлений, как тяжесть, как массу, как

проводник теплоты и электричества, как магнит, как твердое или

упругое тело, как химический элемент и т. д.

5. Всякая профессия имеет собственные свои понятия. Му-

зыкант читает свою партитуру так, как юрист читает законы, ап-

текарь рецепты, повар - - поваренную книгу, математик или

физик - свои статьи. То, что для человека, чуждого данной про-

фессии, является пустым словом или знаком, имеет для специа-

листа вполне определенный смысл, представляет для него точное

указание на точно определенные психические или физические

действия, которые могут произвести в представлении или поста-

вить перед чувствами психический или физический объект точно

указанных реакций, если исследователь действительно осуществит

эти действия. Но для этого безусловно необходимо, чтобы он в

соответствующей деятельности действительно упражнялся и про-

брел необходимую привычку к ней, чтобы он сжился со своей

профессией5. Одно чтение столь же мало воспитывает специали-

5 См. «Анализ ощущений».

146

ста, как одно выслушивание лекций, как бы хороши они ни

были. Тогда отсутствует всякая нужда в проверке правильности

усвоенных понятий, которая при прямом соприкосновении с

фактами в лаборатории тотчас же чувствительно дает о себе

знать, когда оказываются налицо ошибки.

Понятия, основанные на фактах, знакомых понаслышке,

неполно и поверхностно, подобны зданиям из рыхлого материа-

ла, которые при первом же толчке разваливаются. Нетерпеливое

стремление к преждевременной абстракции6 при преподавании

может, поэтому, принести только один вред. Образованные та-

ким способом понятия потенциально содержат в себе только

плохо описанные и бледные индивидуальные образы, которые

особенно легко могут ввести в заблуждение.

6. Наиболее ясно вскрывается природа понятия перед тем,

кто только начинает овладевать областью какой-нибудь науки.

Он не инстинктивно усвоил себе знание основных фактов, а

внимательно, тщательно и планомерно наблюдал. Он не раз со-

вершал путь от фактов к понятиям и обратно, и этот путь живо

помнит, так что в состоянии во всякое время совершить его еще

раз, останавливаясь на каждом пункте. Иначе обстоит дело с ме-

нее определенными понятиями, обозначенными при помощи

слов из обыденной речи7. Здесь все получилось инстинктивно,

без планомерного нашего содействия, как знание фактов, так и

ограничение значения слов. Благодаря частому упражнению

произнесение, слушание и понимание слов стало нам настолько

привычным, что все делается почти автоматически. Мы не оста-

навливаемся более на анализе значения слов, и чувственные

представления, лежащие в основе нашей речи, едва намеками

попадают в наше сознание или даже вовсе туда не попадают. Не-

Я сам имел случай убедиться в бесполезности слишком поспешного стремле-

ния к абстракции. Дети, которые довольно хорошо усваивают и различают

небольшие количества или группы объектов, которые на вопрос: «сколько

орехов будет два ореха и три ореха?» дают быстрый и верный ответ, приходят

в замешательство при вопросе: «сколько будет два и три»? Несколько дней

спустя абстракция является сама собой.

Я подарил однажды моему мальчику, в возрасте 4-5 лет, ящик с деревянны-

ми моделями геометрических тел, которые я назвал ему, не дав, конечно, их

определений. Воззрение его весьма этим обогатилось и фантазия настолько

усилилась, что, не видя модели, он мог, например, перечислять углы, грани и

плоскости куба или тетраэдра. Пользовался он также новыми своими воззре-

ниями и названиями для описания своих небольших наблюдений. Так, на-

пример, колбасу он называл искривленным цилиндром. Но геометрических

понятий у мальчика все же не было. Цилиндру, например, нужно было дать

не обычное, а совсем другое определение, чтобы оно могло обнять форму

колбасы как частный случай цилиндра.

147

удивительно поэтому, если человек, внезапно спрошенный, что

он находит в своем сознании при каком-нибудь слове и именно

слове абстрактного значения, очень часто отвечает: «ничего,

кроме слова»8. Но стоить только какой-нибудь фразе возбудить

сомнение или противоречие, чтобы мы сейчас же извлекли из

глубины памяти связанное с тем или другим словом потенциаль-

ное знание. Мы научаемся говорить и понимать чужую речь, как

мы научаемся ходить. Отдельные моменты привычной деятель-

ности перестают выступать в сознании отдельно. Поэтому, если

опытный ученый говорит: «понятие есть только слово», то в

основе этого заявления, без сомнения, лежит недостаточное

психологическое самонаблюдение. Благодаря частому упражне-

нию, он употребляет абстрактные слова правильно, как мы пра-

вильно употребляем ложки, вилки, ключи и перья, почти не

сознавая их медленно изученного применения. Он может пробу-

дить потенциальное знание понятия, но он не всегда к этому вы-

нужден.

7. Рассмотрим теперь еще немного подробнее процесс абст-

ракции, которым образуются понятия. Вещи (тела) суть для нас

сравнительно устойчивые комплексы связанных друг с другом,

зависящих друг от друга чувственных ощущений. Но не все эле-

менты этого комплекса одинаково биологически важны. Птица

питается, например, красными сладкими ягодами. Биологиче-

ски важное для нее ощущение «сладкого», на которое организм

ее прирожденным способом установлен, имеет следствием, что

тот же организм приобретает установку по ассоциации и на за-

метный издали признак «красного». Другими словами, организм

приобретает более чувствительную реакцию на оба элемента -

сладкий и красный, внимание птицы обращается преимущест-

венно на эти элементы, а от других элементов комплекса «ягода»

отвращается. Вот в этом разделении интереса9, внимания и за-

ключается сущность процесса абстракции. Этот процесс обу-

словливает то, что в образе воспоминания «ягода» не все признаки

ощущения чувственно физического комплекса «ягода» запечат-

лены с равной силой, вследствие чего этот образ приближается

уже по своему своеобразию к понятию. Даже те два чувственных

См. собрание статистических данных в упомянутой уже книге Рибо на стр.

131-145. Относительно «type auditif» (стр. 139) Рибо приводит заманчивую ги-

потезу, что в средние века, в эпоху устного преподавания и обычных в то вре-

мя устных диспутов, тип этот, может быть, был господствующим и что этому

обстоятельству обязано своим происхождением выражение «Flatus vocis».

Укажу здесь еще раз на упомянутое уже выше сочинение Штера. Следует об-

ратить внимание на то, что автор называет «центром понятия».

148

признака «сладкий» и «красный», на которых сосредоточивается

внимание, могут изменяться значительно в физическом комп-

лексе «ягода» без того, чтобы в психическом факте «ягода» это

было замечено; вспомним, например, разнообразие длины волн

и цветов в спектре, которые все однако мы называем красными.

Мы можем допустить, что все изменения ощущений или смесей

ощущений, обозначаемые словом «красный», характеризуются

некоторым элементарным физиологическим основным процес-

сом, который, может быть, когда-нибудь удастся выделить из

других физиологических процессов10. Таким образом уже в столь

примитивных случаях неисчерпаемому чувственно-физическо-

му многообразию соответствует весьма узкая, однородная чувст-

венно-психическая реакция, и тем самым возникает решительная

тенденция к логической схематизации.

8. Если растущие в какой-нибудь местности съедобные и не-

съедобные виды ягод многочисленны и трудно различимы, то

руководящие образы воспоминания о признаках их должны стать

богаче и разнообразнее. Даже для первобытного человека может

явиться уже необходимость сохранить в памяти специальные, с

ясно сознанной целью осуществляемые пробы, средства испыта-

ния, чтобы отличать годные объекты от негодных, если одно

чувственное испытание оказывается для этого уже недостаточ-

ным. В особенности это оказывается необходимым, как только

немногие элементарные непосредственные биологические цели,

как добывание пропитания и т. д., уступают место гораздо более

многочисленным и разнообразным, техническим и научным,

посредствующим целям. Здесь мы видим, как понятие развива-

ется от простейшего зачатка до высшей своей ступени, научного

понятия, причем каждая высшая ступень пользуется низшими в

качестве своей основы.

9. На высшей ступени развития понятие есть связанное со

словом, термином, сознание реакций, которые следует ожидать

от обозначенного этим словом класса объектов (фактов). Но эти

реакции и часто сложные виды физической и психической дея-

тельности, вызывающие их, могут лишь постепенно и друг за

другом выступать в качестве наглядных представлений. Съедоб-

ный гоюд можно узнать по цвету, запаху и вкусу. Но то, что кит и

дельфин принадлежат к классу млекопитающих, нельзя узнать

по первому взгляду, а для этого необходимо подробное анатоми-

Можно поэтому с полным основанием сказать, что элементарные ощущения

суть абстракции, но нельзя еще на этом основании утверждать, что в основе

этих ощущений не лежит никакого действительного процесса. См. Ро-

pul.-wissensch. Vorlesungen, 3 Aufl., стр. 122.

149

ческое исследование. На взгляд часто можно определить биоло-

гическое значение какого-нибудь объекта. Но представляет ли

данная механическая система случай равновесия или движения,

не может быть решено без сложной деятельности: приходится

измерить все силы и все соответствующие им и совместимые ма-

ленькие сдвиги в направлении сил, помножить каждое число

единиц силы на число единиц соответствующего ей сдвига и

сложить все произведения; если эта сумма, т. е. работа, в кото-

рой приняты в соображение знаки произведений, дает в резуль-

тате нуль или отрицательную величину, то мы имеем случай

равновесия, а если этого нет, то это - случай движения. Конеч-

но, развитие понятия «работа» имеет свою длинную историю,

которая начинается с изучения простейших случаев (рычага

и т. д.) и которая исходит из той очевидной мысли, что процесс

зависит не только от величины тяжестей, но и от величин сдви-

гов. Но кто сознает, что он во всякое время может правильно вы-

полнить названную проверку, кто знает, что в случае равновесия

результат должен дать в сумме нуль, а в случае движения - по-

ложительную сумму, тот обладает понятием «работа» и может

при помощи его различать между случаем статистическим и слу-

чаем динамическим. Так же может быть объяснено всякое физи-

ческое или химическое понятие. Объект соответствует понятию,

если он при испытании, проделанном в уме, дает ожидаемую ре-

акцию. Испытание может заключаться, смотря по условиям, в

одном созерцании или в сложной психической или технической

операции, а вызванная им реакция - в простом чувственном

ощущении или в каком-нибудь сложном процессе.

10. Понятие лишено непосредственной наглядности по двум

причинам. Во-первых, оно обнимает целый класс объектов (фак-

тов), отдельные индивиды которого не могут быть сразу представ-

лены. Затем, общие признаки индивидов, о которых только и идет

речь в понятии, обыкновенно таковы, что мы достигаем их позна-

ния лишь постепенно, с течением времени, и наглядное осуществ-

ление их тоже требует значительного времени. Действительная

наглядность уступает здесь место чувству привычности и уверенной

воспроизводимости, потенциальной наглядности11. Но именно эти

две черты делают понятие научно столь ценным и способным

представлять в мыслях и символизировать большие области фактов.

Цель понятия - разобраться в сложной путанице фактов.

11. Так же, как биологически важно через наблюдение кон-

статировать связь реакций - вид плода с его питательною цен-

11 См. стр. 133.

150

ностью, - так и естествознание ставит себе задачей отыскивать

постоянства в связи реакций, зависимости их друг от друга. Ка-

кой-нибудь класс объектов (область фактов) А дает, например,

реакции а, Ъ, с. Дальнейшее наблюдение обнаруживает, допус-

тим, еще реакции dy e, f. Когда оказывается, что а, Ь, с сами по

себе однозначно характеризуют объект А и что тот же объект

тоже однозначно характеризуют реакции d, e, f, то этим установ-

лена связь в объекте А реакций а, Ь, с с реакциями d, e, f. Нечто

подобное мы имеем в треугольнике: он может быть определен,

во-первых, двумя сторонами а, Ь и заключенным в них углом г

и, во-вторых, - третьей стороной с и примыкающими к ней

двумя углами б, в, откуда следует, что вторые три условия свя-

заны в треугольнике с первыми тремя и могут быть из них выве-

дены. Состояние какой-нибудь данной массы газа определяется

объемом н и давлением р, но оно определяется также объемом н

и абсолютной температурой Т. На этом основании существует

уравнение, в которое входят эти три определяющие условия/?,

Т, v (p V/T = konst.); зная это уравнение, можно каждую из

этих трех величин вывести из двух остальных. Дальнейшими

примерами зависимости реакций друг от друга могут служить

следующие положения: «в системе, в которой возможны лишь

процессы проведения, количество теплоты остается постоян-

ным»; «в механической системе без трения изменение живой

силы в элемент времени определяется работой, произведенной в

этот элемент времени»; «то самое тело, которое с хлором образу-

ет поваренную соль, образует с серной кислотой глауберову

соль».

12. Значение логического определения для научного иссле-

дования понять нетрудно. Подводя какой-нибудь факт под изве-

стное понятие, мы упрощаем его, оставляя без внимания все

признаки, несущественные для поставленной нами цели. Но в

то же время мы обогащаем его, сообщая ему все признаки клас-

са12. Оба упомянутые выше упорядочивающие, экономно упро-

щающие мотивы перманентности и достаточной дифференциации

могут найти свое полное приложение только на материале, логи-

чески расчлененном13.

13. Кому понятие кажется висящим в воздухе идеальным об-

разованием, которому не соответствует ничего действительного,

тому следует принять в соображение следующее. Как самостоя-

12 «Анализ ощущений», изд. С. Скирмунта, стр. 260.

13 См. «Анализ ощущений», изд. С. Скирмунта, стр. 256 и настоящее сочине-

ние, стр. 131.

151

тельные физические «вещи» абстрактные понятия, конечно, не

существуют. Но мы однако реагируем психо-физиологически на

объекты, относящиеся к одному и тому же классу понятий, дей-

ствительно одинаковым образом, а на объекты, относящиеся к

различным классам, - различно, что становится особенно яс-

ным, когда дело идет об объектах биологически важных. Эле-

менты ощущений, к которым в последнем счете могут быть

сведены признаки понятий, суть физические и психические фак-

ты. Постоянство же связи реакций, которое изображается физи-

ческими законами, есть высшая субстанцильность, какая только

открыта доныне исследованиями и более постоянна, чем все,

что до сих пор называлось субстанцией. Но конечно, действите-

льные элементы, входящие в содержание понятий, все же не

должны вводить нас в заблуждение, и не следует психические

образования, всегда еще способные потерпеть поправку и нуж-

дающиеся в ней, отождествлять с самими фактами, которые они

должны представлять.

14. Наше тело и наше сознание есть сравнительно замкну-

тая, изолированная система фактов. Система эта реагирует на

процессы в окружающей ее физической среде лишь в ограничен-

ных размерах и в немногих направлениях. Она действует подобно

термометру, который реагирует только на тепловые процессы, или

подобно гальванометру, который отвечает только на электриче-

ские процессы, - одним словом, подобно не вполне совершен-

ному физическому аппарату. То, что на первый взгляд кажется

нам недостатком - ничтожное разнообразие реакции на боль-

шие и многосторонние изменения в физической среде, - делает

возможной первую грубую логическую классификацию процес-

сов, происходящих в этой среде, -- классификацию, которую мы

при помощи постоянных поправок делаем постепенно все тонь-

ше. В конце концов мы также научаемся принимать в соображе-

ние и устранять особенности, постоянные и источники ошибок

аппарата сознания, как это делаем с другими аппаратами. Мы -·

такие же вещи, как и вещи физической среды, с которой мы зна-

комимся тоже через нас самих.

15. Руководящая роль абстракции в научном исследовании

очевидна. Совершенно невозможно обратить внимание на все

подробности какого-нибудь явления, да это и не имело бы ника-

кого здравого смысла. Мы обращаем внимание именно на те об-

стоятельства, которые для нас имеют интерес, и на те, от которых

первые, по-видимому, зависят. Таким образом, первая задача

исследователя - - выделить мысленно при помощи сравнения

различных случаев обстоятельства, зависящие друг от друга, а

152

все то, от чего исследуемое, по-видимому, не зависит, отбросить,

как нечто для преследуемой цели побочное или безразличное. И

действительно, важнейшие открытия получаются этим процес-

сом абстракции. Это превосходно выясняет Apelt^, говоря: «слож-

ное частное стоит всегда раньше перед нашим сознанием, чем

менее сложное общее. Обособленное обладание последним все-

гда достается разуму только через абстракцию. Абстракция, поэто-

му, есть метод отыскания принципов». Взгляд этот Apelt защищает в

особенности применительно к закону инерции и закону относи-

тельности движения. Рассмотрим эти два закона ближе, как при-

меры открытия через абстракцию. К полному познанию закона

инерции Галилей пришел очень поздно и после всевозможных

блужданий. Обсудив это, Apelt15 говорит: «но как и когда бы Га-

лилей к этому ни пришел, одно несомненно, что познание этого

закона обязано своим началом не индукций, как это старался

доказать Уэвелл, а абстракции». Уэвелл16 действительно говорит

об «индукции, которой обязан своим началом первый закон

движения», но он тотчас же упоминает об опытах Гука с посте-

пенно уменьшаемым сопротивлением и затем прибавляет: «об-

щее правило было извлечено из конкретного эксперимента».

Таким образом Уэвелл, несмотря на неудачно выбранное выра-

жение, придерживается, по-видимому, того же взгляда, что и

Apelt, с той только разницей, что он гораздо лучше, чем этот по-

следний, выдвигает важность знакомства с различными случая-

ми как предварительное условие деятельности абстракции. Что

касается остального, то оба они принимают данные a priori рас-

судочные понятия и обоих это приводит к странным, ненужным,

несоответствующим делу воззрениям. Apelfy11 кажется, что за-

кон инерции есть нечто само собою разумеющееся (!), очевид-

ное, если только обладают «правильным» понятием материи,

основное свойство которой есть «безжизненность», исключаю-

щая всякое другое изменение, кроме как через «воздействие

внешнее». П. Уэвелл18 выводит закон инерции из положения,

что ничто не происходит без причины (!). Если бы человек был

не психологическим существом по преимуществу, а исключите-

льно существом логическим, абстракция, которая ведет к закону

14 Apelt, Die Theorie der Induktion. Leipzig, 1854, стр. 59.

15 Apelt, ibid., стр. 60.

16 Whewell, Geschichte der induktiven Wissenschaften. Deutsch von J. J. v. Littrow,

Stuttgart, 1840, II, стр. 31. (Есть русский перевод. Примеч. Перев.).

17 Apelt, ibid., стр. 60, 61.

18 Whewell, The Philosophy of inductive sciences. London, 1847, I, стр. 216.

153

инерции, получилась бы, как я это показал в другом месте19, ве-

сьма простым образом. Раз силы признаны условиями, опреде-

ляющими ускорение, то отсюда следует, что без сил мыслимы

только неускоренные, т. е. прямолинейные и равномерные дви-

жения. Но история и даже современные споры с избытком пока-

зывают, что мышление само собою не двигается по столь гладкому

логическому пути; накопление случаев, постоянно варьирую-

щих, всевозможные затруднения, перекрещивающиеся проти-

воречащие друг другу соображения должны вынудить нас к

абстракции. Уэвелл1® правильно замечает, что движения без сил

в действительности не бывает. Таким образом наука, совершая

абстракции, тем самым идеализирует свои объекты. Для характе-

ристики точки зрения Apelf a21 приведем еще следующее место:

«никто столь близко не подошел, быть может, к принципу отно-

сительности всякого рода движения, как Кеплер во время много-

численных преобразований своих конструкций из одной мировой

системы в другую, но заслуга впервые познать этот закон при-

надлежит Галилею. Как же и чем он его познал? Не при помощи

доказательств фактами, а одним размышлением о природе дви-

жения (!) и об отношении, существующем между нашим наблю-

дением движения и пространством (!), которое, хотя само есть,

правда, предмет чистого воззрения, тем не менее не есть предмет

наблюдения для нас». Принцип же относительности всякого

движения можно только усмотреть, но он не может быть дока-

зан: мы непосредственно убеждены в его истинности, как только

мы его усвоили и поняли in abstracto, причем нет надобности ни

в каком другом положении ни для его понимания, ни для его

обоснования». Вот почему, полагает Аре It, мог открыть этот

принцип Галилей через свою абстракцию, но не Кеплер через

свою индукцию. Я полагаю, что Галилей познал этот принцип

действительно при помощи абстракции, однако сравнивая на-

блюдаемые случаи. После того как он разглядел и проанализиро-

вал движение свободно падающих тел, ему не могло не броситься

в глаза, что движение падения возле неподвижной башни проис-

ходит, по-видимому, так же, как то же движение рядом с мачтой

быстро двигающейся лодки, наблюдаемое человеком, находя-

щимся в этой последней. Отсюда прежде всего получился взгляд

на движение брошенного тела как на комбинацию равномерно-

го горизонтального движения с ускоренным движением паде-

19 Die Mechanik in ihrer Entwicklung. 5. Aufl., 1904, стр. 140-143.

20 Wbewell, Geschichte u. s. w. 11, стр. 31.

21 Apelt, ibid., стр. 61, 62.

154

ния. Остальные обобщения и применения не представляли более

никаких затруднений. Apelt22 склонен даже считать открытие Га-

лилеем закона падения тел дедуктивным. Но из сочинений Гали-

лея ясно, что он форму закона падения тел выставил как гипотезу,

как догадку, но правильность его подтвердил при помощи опы-

та. Именно потому, что он основывается на наблюдении, Галилей

стал основателем современной физики.

16. Выставленные Ньютоном в его Принципах «законы дви-

жения» («leges motus»), к которым мы вернемся еще в другом ме-

сте, представляют собой вообще превосходные примеры открытия

при помощи абстракции. О первом законе (Lex I - законе инер-

ции) мы говорили уже выше. Если оставить в стороне тавтоло-

гию в законе втором (mutationem motus proportionalem esse vi

motrici impressae, т. е. изменение движения пропорционально

сообщенной двигательной силе), то в нем заключается еще неяс-

но выраженное содержание, которое именно и представляет

важнейшее открытие, полученное абстракцией. Мы имеем в

виду допущение, что все условия («силы»), определяющие дви-

жение, суть условия, определяющие ускорение. Как пришли к

этой абстракции после того, как прямое доказательство ее было

дано Галилеем только для тяжести? Откуда узнали, что это отно-

сится и к электрическим, и к магнитным силам? Могли думать

таким образом: всем силам обще давление, когда движение за-

держивается; каково бы ни было его происхождение, давление

всегда будет иметь одни и те же последствия; то, что обязательно

для одного давления, будет обязательно и для других. Это двой-

ное представление силы, как условия, определяющего ускоре-

ние, и как давления, есть также, мне кажется, психологический

источник тавтологии в формулировке второго закона. Я думаю,

впрочем, что правильно оценивает такие абстракции только тот,

кто рассматривает их как интеллектуальный рискованный замы-

сел (intellektuelles Wagnis), оправданный успехом. Кто нам гаран-

тирует, что мы при наших абстракциях принимаем во внимание

верные, нужные условия и именно безразличные оставляем без

внимания? Гениальный интеллект именно тем отличается от

нормального, что он быстро и точно предвидит успех интеллек-

туального средства. Эта черта обща всем великим исследовате-

лям, художникам, изобретателям, организаторам и т. д.

Чтобы не оставаться с нашими примерами в одной только

области механики, рассмотрим открытие Ньютоном явления

светорассеяния. Рядом с более тонким различением в белом свете

различных видов света различного цвета и разных показателей

22 Apelt, ibid., стр. 62, 63.

155

преломления Ньютон первый также познал, что свет состоит из

различных видов лучей, независимых друг от друга. Вторая часть

открытия сделана, по-видимому, при помощи абстракции, а

первая - противоположным процессом; но в основе обеих ле-

жат способность и свобода автора по произволу и целесообразно

принимать во внимание или оставлять без внимания те или другие

условия. Независимые световые лучи Ньютона имеют такое же

значение, как независимость движения друг от друга, как незави-

симые тепловые лучи Pr?v?t, которые повели к познанию подвиж-

ного равновесия теплоты, и многие другие приемы, названные

Volkmanr?QM^ изоляцией. Такие приемы имеют существенное

значение для упрощения науки.

17. Если понятия и не суть одни слова, а имеют свои корни в

фактах действительности, все же не следует считать факты и по-

нятия равноценными, смешивать их друг с другом. Такого рода

смешение приводит к столь же тяжким заблуждениям, как сме-

шение наглядных представлений с чувственными ощущениями,

и вред от смешения первого рода имеет даже гораздо более об-

щий характер. Представление есть образование, на создание ко-

торого оказывают существенное влияние потребности данного

человека, между тем как понятия, развившиеся под влиянием

интеллектуальных потребностей всего человечества, носят на

себе отпечаток культуры своей эпохи. Когда мы смешиваем

представления или понятия с фактами, мы более бедное, служа-

щее определенным целям, отождествляем с более богатым и

даже неистощимым. Мы снова упускаем из виду границу U, ко-

торую, раз дело идет о понятиях, должно мыслить как границу,

включающую всех прикосновенных сюда людей. Логические де-

дукции из наших понятий сохраняют свою силу до тех пор, пока

мы сохраняем эти понятия; но сами понятия должны быть всегда

доступны поправке со стороны фактов. Наконец, не следует ду-

мать, будто нашим понятиям соответствуют абсолютные посто-

янства там, где наше исследование может констатировать только

постоянства связи реакций24.

18. В подробном изложении, но в другой форме и совершенно

независимо /. В. Stallo25 высказал мысли, в существенном совпада-

ющие с тем, что мы изложили выше. Мысли его могут быть кратко

23

24

25

Volkmann, Einf?hrung i. d. Studium d. theoretischen Physik. Leipzig, 1900, стр. 28.

Эти мысля я подробно изложил применительно к физике в моих сочинениях

Erhaltung der Arbeit, 1872 г., Mechanik, 1883 и Prinzipien d. W?rmelehre, 1896.

J. B. Stallo, The Concepts and Theories of modern Physics. 1882. Немецкий перевод

этого сочинения издан под заглавием: Die Begriffe und Theorien der modernen

Physik. Herausgegeben von H. Kleinpeter, mit einem Vorwort von E. Mach. Leipzig,

1901. См. в особенности стр. 126-212. (Русский перевод готовится. Прим. пер.).

156

выражены в следующих положениях: 1. Мышление не занимается

вещами, какими они являются в себе (an sich), а нашими логиче-

скими представлениями (понятиями) о них. 2. Вещи знакомы нам

исключительно через их отношения к другим вещам. Относитель-

ность, следовательно, есть необходимое качество предметов (абст-

рактного) познания. Специальный акт мышления никогда не

включает в себе совокупности всех познаваемых свойств како-

го-нибудь объекта, а только относящиеся к какому-нибудь особо-

му классу отношения. -- Забвение этих положений, продолжает

далее Stallo, является источником многих весьма распространен-

ных, естественных, заложенных, так сказать, в нашей духовной ор-

ганизации, заблуждений. Заблуждения эти следующие: 1. Каждое

понятие соответствует одной, отличимой от других, объективной

реальности; есть столько же вещей, сколько есть понятий. 2. Более

общие или более обширные понятия и соответствующие им реаль-

ности существуют раньше, чем менее общие; последние понятия и

реальности образуются или развиваются из первых посредством

присоединения признаков. 3. Последовательное происхождение

понятий тождественно с последовательным происхождением ве-

щей. 4. Вещи существуют независимо от их отношений.

В противопоставлении материи и движения, массы и силы

как особых реальностей Stallo видит первое из упомянутых за-

блуждений, а в прибавлении движения к инертной материи -

второе. Динамическая теория газов основывается на теории

твердых тел потому, что мы с последними раньше ознакоми-

лись, чем с газами. Но когда мы рассматриваем твердый атом

как нечто первоначально существующее и сводим к нему все

остальное, то мы впадаем в третье из упомянутых заблуждений.

В действительности свойства газов гораздо проще, чем свойства

жидкостей и твердых тел, на что указал уже /. F. Fries26. Как при-

меры четвертого заблуждения Stallo приводит гипостазирование

пространства и времени, как оно проявилось в учении Ньютона

об абсолютном пространстве и абсолютном времени.

19. В предисловии к немецкому изданию книги Stallo я ука-

зал уже, в каких пунктах я схожусь с ним и в чем расхожусь. Ука-

жу здесь еще раз на то, что идеи Stallo, как и мои, никогда не

были направлены против физических рабочих гипотез, а только

против теоретико-познавательных заблуждений. Мой метод из-

ложения таков, что я всегда исхожу из каких-нибудь частных

физических явлений и отсюда прихожу к более общим рассужде-

ниям; между тем как Stallo идет обратным путем. Он обращается

больше к философам, я же к естествоиспытателям.

26 J. F. Fries, Die matematische Naturphilosophie. Heidelberg, 1822, стр. 446.

157

ГЛАВА 9

ОЩУЩЕНИЕ, ВОЗЗРЕНИЕ, ФАНТАЗИЯ

1. Из ощущений и через связь их развиваются наши понятия,

и цель последних в каждом данном случае самыми удобными и

кратчайшими путями вести нас к чувственным представлениям,

находящимся в наилучшем согласии с чувственными ощуще-

ниями. Так, всякая интеллектуальная жизнь исходит от чувст-

венных ощущений и к ним снова возвращается. Настоящими

нашими психическими работниками являются чувственные пред-

ставления, понятия же суть распорядители и надзиратели, ука-

зывающие толпам первых их место и их работу. В случае работ

несложных интеллект сносится непосредственно с рабочими, в

случае же более крупных предприятий он сносится с руководи-

телями-инженерами, которые не принесли бы ему однако ни-

какой пользы, если бы он не позаботился о том, чтобы были и

надежные рабочие. Уже животное его представления освобож-

дают от необходимости оставаться в полной зависимости от

впечатлений данного момента. Если заботы культурного чело-

века насчет будущего выходят за пределы таковых же забот ди-

каря, если он ставит себе цели, выходящие далеко за пределы

даже личной жизни, то он на это способен, благодаря своим

понятиям и богатству последних приведенными в известный

порядок представлениями. Но в какой мере употребление поня-

тий уступает в смысле непосредственности употреблению чувст-

венных представлений, мы достаточно часто убеждаемся. Если

мы лично сталкиваемся с несчастным человеком, трудно отка-

зать ему в помощи, между тем как печатное воззвание о помо-

щи, которое мы читаем, находит нас весьма рассудительными.

Платоновский Сократ называет где-то добродетель знанием.

Но она, по-видимому, такое знание, которое не всегда остается

очень живым. Немногие преступления были бы совершены на

самом деле, если бы люди «всегда ясно и живо представляли себе

их последствия. Роскошь не закрывала бы от нас нищеты, мы

не танцевали бы в пользу нуждающихся, не устраивали бы в их

пользу так называемой битвы цветов, если бы не существовало

различия между понятием и чувственным представлением.

Скупой рантье приказывает вышвырнуть несчастного нищего

за дверь, «потому что своими жалобами он разбивает ему серд-

158

це». С понятием нищеты ему легче справиться1. Чувственные

ощущения суть истинные первоначальные двигатели, между тем

как понятия ссылаются на них и часто только через другие по-

нятия, служащие промежуточными звеньями.

2. Все, что человек знал о природе до употребления орудий,

он узнал непосредственно при помощи своих чувств. Обнаружива-

ется это достаточно ясно в современном, исторически унаследо-

ванном, но в настоящее время уже непоследовательном и

неудовлетворительном подразделении физики. Но с тех пор, как

люди стали употреблять орудия, полагает Спенсер1, всякий аппа-

рат наблюдения можно рассматривать как искусственное расши-

рение пределов действия наших чувств, каждую машину - как

искусственное продолжение наших органов движения. Эта есте-

ственная мысль являлась, по-видимому, неоднократно. Гораздо

позже Спенсера, независимо от него, но, к сожалению, в довольно

фантастической форме, она была подробно развита E. Kapp'ом3.

В какой мере понятия уступают в непосредственности ощущениям и чувствен-

ным представлениям, показывает следующий случай. В одном университетском

городе, в котором две национальности А и В жили в натянутых отношениях,

один профессор, принадлежавший к национальности А и живший во втором эта-

же над институтом патологической анатомии, однажды устроил в своем доме бал.

Сейчас же в одной из газет, защищавшей интересы национальности В, появилась

статья под заглавием: «Бал над мертвецами», вызвавшая уличный скандал черни

против профессора. Охочая до скандалов толпа думала, что профессор, который

ежедневно возится с трупами, не должен иметь ни одного приятного часа, если

только он не совсем грубый и бессердечный человек, журналисты же делали по

крайней мере вид, что они так же думают. А между тем кому же мешает в его удо-

вольствиях мысль, что в каждых данный момент какой-нибудь человек испускает

последний вздох или что его близкие покоятся на кладбище?

Spencer, The Principles of Psychology. London 1870, I. § 164 стр. 356. - «Можно с

полным правом сказать, что соответствие между организмом и средою его, в са-

мых высших своих формах, выполняется при помощи дополнительных чувств и

'дополнительных членов. Все приборы для наблюдения, все весы, меры, шкалы,

"микрометры, нониусы, микроскопы, термометры и т. д. представляют собой не что

иное, как искусственное расширение наших чувств; все рычаги, винты, молоты,

клинья, токарные станки и т. д. суть искусственные удлинения членов нашего тела.

Увеличительное стекло является только еще одной чечевицей, присоединяющейся

к той чечевице, существующей в нашем глазу. Железный лом есть не что иное,

как рычаг, присоединяемый к той системе рычагов, которую представляет наша

рука. И это отношение, столь явное на первых ступенях, существует повсюду».

E. Kapp. Grundlinien einer Philosophie der Technik. Braunschweig, 1877. - Все

инструменты, орудия и машины рассматриваются как бессознательные про-

екции органов тела. Это, на мой взгляд, набрасывает большой туман на

мысль Спенсера, и я полагаю, что этим путем можем прийти только к фанта-

стической «философии техники». Является вопрос, какой же орган проекти-

ровать в винте, колесе, в динамомашине, в интерференцрефрактометре и т. д.

Верно только то, что изучением техники мы можем также прийти к понима-

нию некоторых органов нашего тела.

159