Часть 11.

отношение, то мы всегда обнаруживаем в нем ментам,

ную составляющую. Грубое действие есть вторичность,

ум же вовлекает троичность. Разберем, к примеру, отно

шения «А дарит В некоему С». Что есть дарение? Оно не

заключается в том, что А выбрасывает В, а С впослед-

ствии подбирает его. В данном случае даже необязатель-

но, чтобы имело место некоторое материальное переме-

щение. Дарение состоит в том, что А наделяет С правами

на владение В в соответствии с Законом-. Акту дарения

предшествует определенного рода закон, определяющий

право, будь это даже право сильнейшего. Теперь предпо-

ложим, что имевший место акт дарения состоял в том,

что А куда-то положил В, который С позже подобрал.

Этот случай описывает вырожденную форму Троичнос-

ти, в которой соответствующий элемент прилагается вне-

шним образом. В том, что А выбрасывает В, нет ника-

кой троичности, как нет ее и в том, что С подбирает В.

Но если вы утверждаете, что два означенных действия

конституируют единый акт, основанный на тождествен-

ности В, вы переступаете пределы грубого факта, так

как тем самым вводите в отношение ментальную состав-

ляющую. Что касается моей алгебры диадических отно-

шений, Рассел в своей книге, поверхностной до тошно-

ты, отпускает несколько несерьезных замечаний об «от-

носительных прибавлениях» и т. д., которые абсолютно

лишены всякого смысла.1 Он, а может быть, Уайтхед,

говорит, что необходимость в них возникает крайне ред-

ко. Необходимость в них никогда не возникает, если вво-

дить один и тот же тип связи для совершенно разных

случаев. И поскольку данный тип связи представляет

собой часть системы, это неизбежно сказывается на сис-

теме в целом. Но предоставим Расселу с Уайтхедом воз-

можность самим заботиться о своем спасении. Мое кри-

тическое замечание по поводу алгебры диадических от-

1 [Замечания, к которым отсылает Пирс, приводятся в Principia

Mathcmatica на с. 24, где Рассел говорит, что методы, которы-

ми пользуется Пирс, настолько громоздки, что это делает при-

менение их делом совершенно невыполнимым, а также содер-

жат ряд философских ошибок в интерпретации относитель-

ных пропозициональных форм. В настоящее время большин-

ство исследователей считают интерпретацию Пирсом относи-

тельных пропозиций приемлемой.]

ношений, с которой, хотя я и считаю ее весьма интерес-

ным делом, у меня отношения далеко не простые, состо-

ит в том, что, не распознавая собственно триадические

отношения, она тем не менее использует их. Ведь всякое

сочетание относительных (relatives) с целью создания

некоторого нового относительного представляет собой

триадическое отношение, несводимое к совокупности

диадических отношений. Неадекватность диадическо-

го отношения может быть показана множеством спосо-

бов, но в данном случае оно в конфликте с самим собой,

если его рассматривать (как сам я никогда его не рас-

сматривал) в качестве достаточного для выражения

любых отношений. Моя универсальная алгебра отноше-

ний с прилагаемыми к ней индексами, ? и П, вполне

может быть расширена так, чтобы охватить весь предмет.

То же, и даже с большим основанием, можно сказать так-

же о системе экзистенциальных графов, хотя последняя

и тогда еще будет далека от совершенства. ' Я недостаточ-

но времени посвятил изучению вырожденных форм Тро-

ичности, но все же могу сказать, что Троичность имеет

две ясно различимые степени вырожденности. В своей

подлинной форме Троичность представляет собой триади-

ческое отношение, устанавливающееся между знаком, его

объектом и интерпретирующей его мыслью, которая сама

также является знаком, и рассматривается как конституи-

рующее модус бытия знаком. Знак служит связующим зве-

ном между знаком-интерпретантом и объектом. Если

взять знак в самом широком смысле, его интерпретант

сам не обязательно должен быть знаком. Но всякое по-

нятие, конечно, является знаком. Об этом уже достаточ-

но сказано у Оккама, Гоббса и Лейбница. Но мы можем

взять знак настолько широко, что интерпретант его бу-

дет представлять собой не мысль, но действие или опыт.

Мы можем даже толковать значение знака настолько

расширительно, что его интерпретантом может быть ка-

чество переживания. Третье есть нечто, приводящее

Первое в отношение ко Второму. Знак есть некоторого

рода Третье. Как нам следует охарактеризовать его? Сле-

дует ли сказать, что знак приводит Второе, его Объект в

познавательное (cognitive) отношение к Третьему? Или

1 [См. кн. II том IV Collected Papers of Charles S. Peirce.]

ЮЗак. 3309

290 Логические основания теории знаков

же что знак приводит Второе в то же отношение к перво-

му, в котором он сам находится к тому же Первому?

Если мы настаиваем на привлечении сознания, мы дол-

жны определить, что имеется в виду под сознаванием

объекта. Должны ли мы определить его как Пережива-

ние? Или же, быть может, ассоциацию, или Привычку?

Последние на первый взгляд представляют собой психо-

логические дистинкции, которых я в особенности стрем-

люсь избегать. Какова по существу разница между зна-

ком, сообщаемым уму, и тем, который не сообщается

таким образом? Если бы мы просто желали определить,

что мы действительно имеем в виду под знаком, то в

самом скором времени вопрос мог бы быть решен. Но

дело не в этом. Мы находимся в ситуации зоолога, кото-

рый хочет знать, каково должно быть значение слова

«рыба», чтобы сделать рыб одним из классов позвоноч-

ных. Мне представляется, что основная функция знака

состоит в том, чтобы сообщать действенность отношени-

ям, ею не обладающим - не принуждать их к действию,

но устанавливать привычку или общее правило, посред-

ством обращения к которому они будут действовать в

определенной ситуации. Если обратиться к физике, все,

что случается, - это непрерывное прямолинейное дви-

жение с определенной скоростью и ускорением, сопро-

вождающим различные относительные положения час-

тиц. Все остальные отношения, которых мы знаем весь-

ма большое количество, не действенны. Знание некото-

рым способом наделяет их действенностью, знак же есть

такое нечто, зная которое, мы знаем нечто большее. За

исключением знания о содержании сознания в некото-

рый данный момент настоящего (существование каково-

го знания сомнительно), всякая наша мысль и всякое

знание возможны только посредством знаков. Знак, сле-

довательно, есть объект, таким образом соотнесенный со

своим объектом с одной стороны и с интерпретантом с

другой, что это приводит интерпретант в отношение к

объекту, соответствующее его собственному отношению к

тому же объекту. Я мог бы сказать «подобному его соб-

ственному отношению», ибо соответствие заключается в

подобии, но значение первого кажется более точным.

Теперь я вполне готов дать мою классификацию зна-

ков. Как я уже указал, знак имеет два объекта: его объект

как он репрезентирован и его объект сам по себе; а так-

Письм.а к леди Уэлби 291

же три интерпретанта: его интерпретант как репрезен-

тируемый или подразумеваемый способным к тому, что-

бы быть понятым, его интерпретант как он произведен,

и его интерпретант сам по себе. Так что основанием для

разделения знаков может служить их отношение к сво-

им объектам, их собственная материальная природа и

их отношение к своим интерпретантам.1

Знак сам по себе либо обладает природой явления -

и тогда я называю его квалисигнумом; либо он есть еди-

ничный объект или событие - и тогда я называю его

синсигнумом (где слог sin означает то же, что и в словах

semel, simul, singular <раз, сразу, единожды> и т. д.);

либо он обладает некоторой общей природой - тогда я

называю его легисигнумом. В том смысле, который мы

чаще всего придаем термину «слово», когда говорим, что

определенный артикль the - это одно «слово», а неопре-

деленный артикль ап - другое «слово», слово представ-

ляет собой легисигнум. Но когда мы говорим, что на

данной странице записано 250 «слов», из которых 20 -

определенные артикли, слово является синсигнумом.

Синсигнум, таким образом актуализирующий легисиг-

нум, я называю репликой легисигнума.2 Ни легисигнум,

ни синсигнум не являются индивидуальной вещью. Раз-

ница между ними состоит в том, что легисигнум обладает

определенной идентичностью, хотя последняя обычно до-

пускает множество проявлений. Так & (и, and) и соответ-

ствующий звук суть одно и то же слово. Квалисигнум лее

не обладает идентичностью. Это простое качество явле-

ния &, которое не остается в точности тем же самым и в

течение одной секунды. Вместо тождественности он об-

1 [Выделение двух объектов и трех интерпретантов позволило

Пирсу составить десять трихотомий и 66 категорий знаков.

Речь идет о представленном в значительно усовершенствован-

ном виде учении, изложенном в кн. II тома II Collected Papers,

где Пирс придерживается трех трихотомий и десяти катего-

рий знаков. Письмо, отправленное Пирсом 23 декабря 1908 г.,

содержит ряд дополнений к объяснениям, приводимым в дан-

ном письме. В Аппендиксе В приведен список десяти трихото-

мий. Аппендикс В приводится в издании д-ра Лиеба (diaries

S. Peirce's Letters to Lady Welby, ed. Irvin C. Lieb. Whitlock,

Inc., New Haven, Conn., 1953).]

1 [Обычно Пирс пользуется термином «синсигнум». Вместо

«реплики» он также иногда использует термин «мета» (token).]

292 Логические основания теории знаков

ладает сильным подобием и не может подвергнуться сколь-

ко-нибудь серьезному изменению без того, чтобы при этом

не стать совершенно другим квалисигнумом.

По типу их отношений к своим динамическим объек-

там я разделяю знаки на Иконические, Индексальные

знаки и Символы (что соответствует разделению, данно-

му мной в 1867 г.). Я определяю Иконический знак как

такой, который обусловлен своим динамическим объек-

том, исходя из собственной внутренней природы знака.

Таков всякий квалисигнум - образ или настроение, воз-

никшее от прослушанного музыкального отрывка как

репрезентирующего то именно, что хотел вложить в него

композитор. Таков может быть синсигнум - конкрет-

ная <схема или> диаграмма, например кривая погреш-

ностей. Я определяю Индексальный знак как такой, ко-

торый обусловлен своим Динамическим объектом через

реальную связь с последним. Таково Имя Собственное

(легисигнум), симптом некоторой болезни (Симптом сам

по себе есть легисигнум, общий тип, обладающий опре-

деленными свойствами. Его конкретное проявление пред-

ставляет собой синсигнум). Я определяю Символ как знак,

который обуславливается своим динамическим объектом

только в том смысле, что первый будет интерпретирован

в качестве Символа. Таким образом, он зависит или от

некоторой конвенции, привычки, или от естественного

характера своего интерпретанта, или же области действия

этого интерпретанта (области, которая таковым обуслав-

ливается). Всякий символ с необходимостью является

легисигнумом, но называть символом реплику легисиг-

нума значило бы допускать неточность.

В том, что касается его непосредственного объекта, знак

может быть знаком качества, существования или закона.

В зависимости от отношения к своему означенному

(signified) интерпретанту знак может быть Ремой, Дици-

сигнумом или Аргументом. Последнее разделение соот-

ветствует известной триаде, состоящей из Термина, Про-

позиции и Аргумента, преобразованной таким образом,

чтобы в общем и целом быть применимой к знакам. Тер-

мин есть просто имя класса или имя собственное. Я не

склонен рассматривать имя нарицательное как существен-

но необходимую часть речи. Ведь в отдельную часть речи

оно развилось только в арийских языках, баскском и,

возможно, еще в нескольких малоизвестных наречиях.

Письма к леди Уэлби 293

В семитских языках оно главным образом присутствует

в глагольной форме, причем последний факт имеет не

только грамматическое, но и общее когнитивное значе-

ние; и насколько я могу судить, то же может быть сказа-

но относительно большинства языков. В моей универ-

сальной алгебре логики имя нарицательное отсутствует.

Рема есть любой знак, который нельзя признать ни ис-

тинным, ни ложным - таково любое отдельно взятое

слово, за исключением «да» и «нет», которые играют зна-

чительную роль почти исключительно в современных язы-

ках. Пропозиция, в том смысле, в котором я ее исполь-

зую, представляет собой дици-символ. Дицисигнум вооб-

ще есть не утверждение, но знак, способный к тому, что-

бы быть утверждаемым. При этом всякое утверждение

представляет собой дицисигнум. В настоящее время (на-

деюсь, будущее внесет в этот вопрос большую ясность) я

считаю, что акт утверждения не является в чистом виде

актом означивания. Таковой представляет собой конста-

тацию того факта, что некто заранее согласен принять

взыскание, которое будет наложено на него как на лже-

ца, если утверждаемая пропозиция окажется неистин-

ной. Акт »се суждения есть акт само-опознания убежде-

ния. Убеждение состоит в преднамеренном принятии

пропозиции за основу для поведения. Но я полагаю, что

в данном положении далеко не все выглядит столь уж

бесспорным. Все зависит от того, какая из возможных

точек зрения дает простейшее представление о природе

пропозиции. Итак, придерживаясь того мнения, что

Дицисигнум ничего не утверждает, я естественным об-

разом считаю, что для Аргумента необязательно быть

навязанным (be urged) или входить в соподчинение (be

submitted) фактически. Поэтому я определяю его как

знак, который репрезентируется в его означенном ин-

терпретанте не в качестве Знака этого интерпретанта,

т. е. умозаключения (ибо это означало бы навязывать

или соподчинять его), но как если бы он был Знаком

интерпретанта или же Знаком состояния некоторого

универсума, к которому он отсылает, при том еще усло-

вии, что его посылки приняты как само собой разумею-

щиеся. Я определяю дицисигнум как знак, репрезенти-

руемый в его означенном интерпретанте так, как если

бы он находился в Реальном Отношении к своему Объек-

ту. (Или »се как находящийся в таком отношении, если он

294 Логические основания теории знаков

утверждается.) Рема определена мной в качестве знака,

который репрезентирован в его означенном интерпретанте

так, как если бы он был свойством или меткой (mark),

или же в качестве являющегося таковым.

В соответствии с моими нынешними взглядами, знак

может привлекать (appeal to) свой динамический интер-

претант трояко:

1. Аргумент может быть подчинен своему интерпре^

танту как нечто, логическая обоснованность чего бу-

дет признана;

2. Аргумент или дицисигнум могут быть навязаны свое-

му интерпретанту посредством настойчивого требования;

3. Аргумент или дицисигнум могут быть, а рема един-

ственно только и способна, чтобы быть представлен-

ной интерпретанту для дальнейшего рассмотрения

(contemplation).

Наконец, по типу отношения знаков к своему не-

посредственному интерпретанту я подразделяю их на три

следующие категории:

1. те, что интерпретируемы в бесконечной последова-

тельности мыслей или других знаков подобного рода;

2. те, что интерпретируемы в действительном опыте;

3. те, что интерпретируемы в качествах пережива-

ний или в явлениях.

Теперь, если Вы в целом согласны с моей точкой зре-

ния и полагаете, что во всем изложенном здесь есть доля

истины, которая может оказаться полезной, я был бы очень

рад, если бы Вы позаботились сделать из этого приложе-

ние к следующему изданию Вашей книги, удалив, ко-

нечно же, нелицеприятные выпады, в особенности те,

что сопровождаются одним или более (последователь-

ным или нет) критическим замечанием, ибо я, вполне

возможно, допустил некоторые неточности и ошибки. [...]

14 декабря 1908 г.

Вы спрашиваете, имею ли я в виду, когда говорю об

«обосновании» религии, возможность ее «опытного» или

же «логического» обоснования. Я отвечу, что вопрос об

истинности религии есть вопрос о том, что является, ис-

Писъма к леди Уэлби 295

тинным, а не того, что было бы истинным в соответствии

с некоторой произвольной гипотезой, наподобие тех, с

которыми мы имеем дело в чистой математике, так что в

данном случае единственное возможное логическое обо-

снование и есть опытное обоснование. Если бы, к приме-

ру, мы задались вопросом о том, опишет или нет подбро-

шенный in vacua вверх алмаз Кохинор параболу с верти-

кальной осью, то сказать, что Кохинор представляет со-

бой тело, обладающее весом, и сослаться на то, что все

тела, обладающие весом, двигаются в вакууме именно

таким образом, - не значило бы дать реальное обосно-

вание. Наш вопрос в целом разрешится, если мы устано-

вим, обладает ли фактически алмаз каким-либо весом

или нет, то есть тем же весом на всякой высоте и во

всякое время. Это может быть выяснено только благода-

ря обоснованию из опыта. В нашем случае для такого

обоснования достаточно один раз взглянуть на вещь. Ибо

уже известно как факт, что все видимое, кроме оптическо-

го образа или иллюзии, в действительности обладает ве-

сом. Если, чтобы доказать данную эмпирическую пропо-

зицию, мы решим совместить опытное обоснование и

математическую аргументацию, последняя никак не по-

может в определении характера самого обоснования, так

как хорошо известно, что математическое суждение и

так представляет собой необходимую составляющую вся-

кого опытного обоснования. Так или иначе, я решитель-

но возражаю против того, чтобы делать математическое

суждение единственно возможным инструментом «логи-

ческого обоснования». Напротив, в качестве такового

инструмента я утверждаю «обоснование из опыта», по

крайней мере в том, что касается любого вопроса, задаю-

щегося с целью выяснения свойств Реальных объектов.

Математическое доказательство показывает только, что

одна произвольная гипотеза вовлекает другую. И подоб-

ный ход мысли может затрагивать реальное положение

вещей только в том смысле, что, поскольку значения,

полученные посредством обоснования из опыта, в том

или ином приближении соответствуют произвольной ги-

потезе, мы допускаем, что ее математические следствия

будут в том или ином приближении также выполняться.

Но наличие данного соотношения не будет доказанным,

пока само не получит опытного обоснования.

296 Логические основания теории знаков

Вы спрашиваете меня, распространяю ли я, когда я

говорю, что сознание характеризуется своей «активной

силой, устанавливающей отношения между объектами»,

сказанное также на установление отношений между

идеей и действием. Я должен пояснить, что в соответ-

ствии с моей статьей об Этике Терминологии, которую я

Вам наверняка должен был уже выслать, но теперь вышлю

еще одну копию, я использую термин «объект» в том

смысле, в котором <прилагательное> objectum субстан-

тивировалось в начале XIII века. Когда я пользуюсь этим

термином, не оговаривая, об объекте чего идет речь как

об объекте, я имею в виду что угодно, что предстает мысли

или сознанию в самом обычном смысле. В том же смыс-

ле, хотя и в соответствии с иным принципом, данный

термин используют Стаут и Болдуин. Раз уж об этом

зашла речь, добавлю, что я не делаю никакого противо-

поставления между Субъектом и Объектом, и уж тем

более не провожу никакого разделения на «субъектив-

ное и объективное», подобно тому, как это на разные

лады делают немецкие мыслители, что приводит к ре-

зультатам для философии весьма и весьма плачевным.

Я понимаю «субъект» как коррелят «предиката» и гово-

рю о «субъектах» только тех знаков, в которых содер-

жится нечто, отчетливо указывающее на то, что являет-

ся объектом знака. Субъект такого знака есть такого рода

объект знака, на который сделано подобное отчетливое

указание или могло бы быть сделано, если бы знак имел

более детальное выражение. (Под «иметь выражение» я

подразумеваю быть высказанным в речи, записанным на

бумаге и т. д.). Думаю, я утке дал ответ на Ваш вопрос,

по крайней мере в том, что касается идей. Я не очень

ясно понимаю, что Вы имеете в виду под установлением

отношений между действиями, как чем-то отделенным

от идей действий. Я еще хотел бы кое-что сказать о

субъектах, поскольку сигнифика должна, надо полагать,

уделять большое внимание серьезному логическому ана-

лизу, т. е. дефинициям. То, что я собираюсь сказать на

этот счет, имеет самое непосредственное отношение к про-

блемам логического анализа. Субъект чистой символи-

ческой пропозиции, т. е. такой, которая не включает в

себя никаких диаграмм, а состоит только из конвенцио-

нальных знаков - таких, как слова, - может быть оп-

Письма к леди Уэлби 297

ределен как такой, с которым требуется некоторое кос-

венное знакомство для интерпретации (или понимания)

пропозиции. Так, утверждение «Каин убил Авеля» не

может быть соответствующим образом понято тем, кому

ничего не известно о Каине и Авеле, кроме той информа-

ции, которую сообщает ему сама пропозиция. Конечно,

Авель представляет собой субъект в той же степени, что

и Каин. Далее, данное утверждение не может быть поня-

то человеком, не имеющим представления о том, что та-

кое убийство. Следовательно, Каин, Авель и связываю-

щее их отношение, т. е. убийство - суть субъекты ука-

занной пропозиции. Для объяснения того, в чем собствен-

но состоит отношение Каина к Авелю, требуется Икони-

ческий знак, поскольку это отношение воображаемое или

способное стать предметом воображения. Чтобы обеспе-

чить необходимое знакомство с любой единичной вещью,

требуется Индексальный знак. Для передачи общей идеи

совершения убийства, в соответствии с некоторым общим

законом, требуется обладающий общей природой знак,

т. е. Символ. Ведь символы используются либо на осно-

вании привычек, которые, конечно же, представляют

собой нечто общее, либо конвенций или соглашений,

также обладающих общей природой. Здесь я хочу оста-

новиться на том, что грубое принуждение отличается от

диктуемой разумом необходимости, основанной на зако-

не, тем, что некто может иметь идею о нем, понимать

его смысл в единичном событии, безотносительно к ка-

кому бы то ни было закону. Закон природы - и я на

этом настаиваю - представляет собой реальность, а не

продукт деятельности сознания, ens rationis, как это

пытается показать Карл Пирсон. Я же предпочитаю го-

ворить скорее о введении в силу закона, к которому за-

кон принуждает не сам по себе, но только потому, что

люди будут ему подчиняться. Судья, выносящий приго-

вор преступнику, применяет писаный закон к конкрет-

ному случаю, но его приговор per se обладает силой не

более, чем общее правило. В чем приговор проявляет себя

как действующая сила, так это в том, что он переводит

закон в сферу действия судебного исполнителя, приста-

ва или палача, которого наделяет правом совершить акт

правосудия и чья грубая сила осуществляет реальное

принуждение. Так, Иконический знак репрезентирует

298 Логические основания теории знаков

некоторого рода вещь, которая может иметь и иногда

действительно имеет место, Индексальный знак указы-

вает на саму вещь или событие, с которым мы в данный

момент имеем дело. Такую единичную вещь или поло-

жение вещей я называю Событием. Наконец, Символ

репрезентирует то, что может быть наблюдаемо при не-

которых общих условиях, и представляет собой нечто

общее. Когда мы при анализе пропозиции переносим в

субъект все, что можно изъять из предиката, все репре-

зентирующее себя после этого в предикате - лишь фор-

ма связи между различными субъектами, как выражае-

мыми в пропозициональной форме. Что я имею в виду

под «всем, что можно изъять из предиката», станет более

ясным, если в качестве примера мы приведем то, что было

бы таким образом изъять невозможно. Для начала же

займемся первым:

«Каин убил Авеля». Здесь предикат обнаруживает

себя как « убил ». Но мы можем также изъять

акт убийства из предиката, который тогда примет вид

« состоит с в отношении ». Предположим, мы

хотим изъять из предиката еще больше, тогда последний

будет иметь форму « выполняет функцию относяще-

го в отношении к », переместив затем «функцию

отнесения в отношении» в другой субъект, получим «

выполняет для к . Но в данном случае «вы-

полняет» означает «выполняет функцию». Более того,

«выполняет функцию отношения», так что мы прихо-

дим к тому, что, несмотря на возможность перемещения

в другой субъект, данное содержание неизменно остается в

предикате. Другими словами, утверждать, что «А находит-

ся в отношении R к В» - значит утверждать, что А нахо-

дится в определенном отношении к R. Теперь выделим это

следующим образом: «А находится в отношении R1 (где

R1 - отношение относящего к отношению, в котором

оно выполняет роль относящего) к R к В». Но в нашем

случае оговорено, что А находится в определенном от-

ношении к отношению R1 . Так что мы можем выразить

тот же факт следующим образом: «А находится в отно-

шении R1 к отношению R1 к отношению R к В», и так ad

infinitum. Предикат, который таким образом может быть

разложен на составляющие, каждая из которых гомоген-

на целому, я называю длительным предикатом (continuous

Письма к леди Уэлби 299

predicate). Последнее обстоятельство играет в логическом

анализе чрезвычайно важную роль, так как длительный

предикат совершенно очевидно не может быть состав-

ным, если только он сам не состоит из длительных пре-

дикатов. Следовательно, когда мы продвинемся в нашем

анализе настолько, что у нас останется только"длитель-

ный предикат, мы можем считать, что обнаружили ко-

нечные составляющие предиката. Я не буду слишком за-

тягивать это письмо простыми примерами, доказываю-

щими значительную полезность этого правила. Но вер-

немся к следующему пункту Вашего письма.

Под убеждением я имею в виду полагание нечто в

качестве истинного (holding for true), реальное, подлин-

ное, практическое полагание - является ли то, в чем

убеждены, атомистической теорией или тем фактом, что

сегодня понедельник, или что эти чернила довольно чер-

ны, или что угодно в этом роде. Правда, что Убеждение

может быть ошибочным. Трудно признать нечто более

очевидным, чем, например, тот факт, что эта бумага бе-

лого или беловатого цвета, или выказывает себя тако-

вой. Но легко показать, что данное убеждение также

может быть ошибочным. Ведь суждение никогда не мо-

жет быть соотнесено с явлением в самый момент вынесе-

ния суждения, так как с субъектом любого суждения

мы всегда уже должны быть некоторым косвенным об-

разом предварительно знакомы. Невозможно вынести

суждение самого суждения. Insolubilia типа «эта пропо-

зиция ложна» служат тому примером. Если пропозиция

ложна, то она является истинной, поскольку это все, что

в ней утверждается; и если она является истинной, то,

поскольку она отрицает это, она должна быть ложной.

Убеждение, которое не может быть ложным, было бы

непогрешимым убеждением, а Непогрешимость есть Ат-

рибут Божества. Плод с древа познания, о котором Сата-

на сказал Адаму и Еве, что он сделает их равными Богу,

и был как раз учением, утверждающим существование

Непогрешимого убеждения. Так и есть ибо, после того,

как данное убеждение приобрело еще более богохульное

содержание благодаря утверждению, что указанное не-

погрешимое убеждение есть собственно вера в Бога, в

наименьшей степени познаваемого субъекта из всех, оно

превратилось в средство, разлагавшее христианство до

300 Логические основания теории знаков

тех пор, пока религия Любви не была полностью сведена

к odium theologicum.

23 декабря 1908 г.

Дорогая леди Уэлби, последнюю неделю все мое вре-

мя и энергия ушли на то, что мы, янки (т. е. потомки

тех, кто прибыл в Массачусетс где-то до 1645 г. - я

забыл точную дату), называем «поденка» (chores). Ду

маю, в обычном английском это слово более не существу-

ет. Оно означает каждодневную черную работу по дому -

колку дров, таскание воды из колодца и тому подобное.

Возвращаясь к нашему разговору, я снова хочу выра-

зить свое неприязненное отношение к учению, в соот-

ветствии с которым всякая пропозиция безусловно ис-

тинна. До тех пор, пока истина не будет признана в ка-

честве публичной - т. е. такой, в которой каждый убе-

дился бы, если бы предпринятое им исследование, ис-

кренний поиск непоколебимого убеждения продолжались

достаточно долго, - ничто не может помешать любому

из нас принять собственное крайне бесполезное убежде-

ние, которое не будет признавать никто другой. Каждый

возомнит в себе пророка, а на деле этакого «чудаковато-

го», полоумную жертву собственной ограниченности.

Если же истина будет представлять собой нечто пуб-

личное, она должна означать то, к принятию чего за ос-

нову для поведения в конечном счете пришел бы любой

человек, если бы он продвинулся в своем исследовании

достаточно далеко, какие бы предрассудки не управляли

им с самого начала. Ибо Истина обладает такого рода

принудительной (compulsive) природой, о которой очень

хорошо писал <Александр> Поп:

The eternal years of God are hers.^

Однако, возразите Вы, выдвигая данную пропозицию, я

сам принимаю ее в качестве непогрешимой истины. Вовсе

нет, ведь это не более чем определение. Я не утверждаю

непогрешимую истинность некоторого убеждения, к которому

человек пришел бы, если бы его исследование продвинулось

достаточно далеко. Я лишь говорю, что такое и только такое

убеждение я называю Истиной. Я не могу безошибочно знать,

существует ли вообще какая либо Истина.

1 <Вечность Бога принадлежит ей.;

Письма к леди Уэлби 301

Вы говорите о некоторой «Вере», объект которой обла-

дает абсолютной «достоверностью». Не будете ли Вы так

добры объяснить мне, что Вы имеете в виду под «досто-

верностью»? Значит ли это слово нечто большее, нежели

то, что Вы лично твердо решили закрепить за пропозици-

ей, ru?t caeluml1 Это напоминает мне анекдотическую

историю, которую я услышал в 1859 г. от одного негра-

южанина. Знаете, масса, - сказал он, - что генерал

Вашингтон и генерал Джексон были-таки большими дру-

зьями (на деле же последний был непримиримым про-

тивником первого, но не стал реальной фигурой в наци-

ональной политике до тех пор, пока Вашингтон оконча-

тельно не ушел с политической арены). Так вот, однаж-

ды Вашингтон, он сказал Джексону:

- Генерал, как по-Вашему, какого роста вон та моя

лошадь?

- Не знаю, генерал, - сказал Джексон, - какого

же она роста, генерал?

- Как же, - сказал Вашингтон, - в ней роста шест-

надцать футов.

- Футов, генерал ... футов? - сказал генерал Джек-

сон. - Вы имеете в виду, ладоней, генерал?

- Я сказал футов, генерал? - сказал Вашингтон. -

Вы и вправду уверены, что я сказал, будто моя ло-

шадь ростом шестнадцать футов?

- Вне всякого сомнения, Вы именно так и сказали,

генерал.

- Что ж, хорошо, генерал, если я сказал футов, если я

сказал футов, я настаиваю на том, что это так и есть!

Является ли Ваша «возвышенная вера» чем-то более

«возвышенным», нежели это? Каким образом?

Теперь я хотел бы поговорить о том значении, которое

вкладываю в слово «убеждение» я сам. В Новом Завете ис-

пользуется слово рЯуфйт, означающее буквально доверие, т. е.

убеждение не как знание или стремление к знанию о том, в

чем убеждены, но, как говорят католики, «слепая вера» -

убеждение, основанное на вере в то, что очевидцы, свиде-

тельствующие о некотором событии, не свидетельствовали

бы о нем, если бы оно не имело место на самом деле. Поздней-

шие авторы классической античности, такие, как Платон и

Исократ и далее Аристотель, используют это слово для

<И пусть небо рухнет. - лат.>

302 Логические основания теории знаков

обозначения посредствующего убеждения, т. е. любого убеж-

дения, основанного на некотором другом. Иными словами,

данные авторы понимают под рЯуфйт некоторым образом

заверенное (assured) убеждение. Они также используют его,

когда говорят об убедительности (assurance) того или ино

го убеждения. Но использовать в подобном значении анг-

лийское faith - значило бы совершенно неоправданно и

безо всякой на то надобности существенным образом нару-

шать принципы его употребления. Я думаю, то, что данное

слово выражает, и выражением чего оно могло бы быть

ограничено без того, чтобы нарушить означенные принци-

пы, - это убеждение, которое сам. убежденный не осозна-

ет, или, скорее (поскольку это не может быть названо убеж-

дением в собственном смысле, т. е. тем, что он вполне готов

подтверждать в собственном поведении), нечто, которое он

утверждает в собственном поведении, не осознавая, что оно

такое. К примеру, если я не знаю, что говорят о значении

слова рЯуфйт Лидделл и Скотт, но при этом убежден: все,

что бы они не сказали, - сущая правда, я верю в то, что

это так и есть. Если некто говорит: «Я не могу поверить,

что после смерти нас не ожидает лучшая жизнь, ибо если

бы я верил в это, я был бы так несчастен, что тотчас же

наложил бы на себя руки», я полагаю, что он питает Веру в

то, что вещи, не представляющиеся непереносимыми для

любого другого человека, не являются таковыми и для него

самого. Истинный человек науки - это человек, принадле-

жащий к социальной группе, каждый член которой пре-

небрегает обычными мотивациями во имя желания сообра-

зовать свои убеждения, касающиеся некоторого одного пред-

мета, с верифицированными суждениями восприятия и их

достаточным обоснованием. В связи с этим он действитель-

но убежден в том, что универсум управляется разумом, или,

другими словами, Богом, но не осознает этого со всей яс-

ностью. В соответствии с моим пониманием Веры, такой че-

ловек действительно обладает Верой в Бога. Я знал ученого,

который, в надежде обрести веру в Бога, посвятил последние

годы жизни чтению теологических трактатов, но так и не

смог хоть сколько-нибудь близко подойти к осознанию об-

ладания хотя бы крупицей этой веры и несмотря на это со

всей страстью продолжал двигаться по выбранному им лож-

ному пути. Мне данный случай также представляется яр-

ким примером Веры в Бога. Ибо верить в логическое обо-

Писъма к леди Уэлби 303

снование феноменов значит верить в то, что они управля-

ются разумом, т. е. Богом. Такую Веру я считаю высочай-

шим и достойнейшим убеждением. Мы довольно часто ока-

зываемся в ситуации, когда обстоятельства обязывают нас

принимать, т. е. брать на себя пропозицию, которую мы

вместе с тем вынуждены признать в высшей 1степени со-

мнительной. Но чтобы вести себя некоторым последователь-

ным образом, мы отметаем сомнения, вытесняя их из сфе-

ры нашего рассмотрения. Существует огромная разница

между подобным положением дел и принятием пропози-

ции за несомненную истину. Полагать, что пропозиция не

подлежит сомнению значит тщеславно мнить себя облада-

телем совершенного знания, а это не оставляет места для

Веры. То, что дважды два четыре, - не является чем-то

абсолютно несомненным. С человеческой точки зрения не-

сомненно, что ни одно понятие Бога не может избежать

всех возможных ошибок. Когда-то я потратил много време-

ни на достаточно тщательное изучение трехтомника «Хрис-

тианские вероучения» д-ра Шаффа, но не нашел ни одного

слова, которое бы давало хоть какое-то объяснение прин-

ципа Евангельской любви, несмотря на то, что последний

представляет собой главную составляющую христианской

веры. С целью выяснить, если это вообще возможно, при-

чину такого упущения, я предпринял исследование обстоя-

тельств, определивших образование каждого христианско-

го Символа веры. Результат убедил меня в том, что, за ис-

ключением того, что можно с долей иронии назвать «Апос-

тольским символом веры» - о происхождении которого у

нас нет никакой определенной информации, но которое по

этой причине вовсе не является исключением в том, что

касается нашего вопроса, и уж конечно не хранит в себе

дух таких ранних документов, как ДйдбчЮ^ - все осталь-

ные имеют своим источником odium theologicum и стремле-

ние иметь кого-то, кто может быть отлучен от Церкви, а

также желательно еще подвергнут проклятию. Теология воз-

никает из разочарования в религиозной вере (которое под-

разумевает недостаток этой веры) и из желания заменить

ее научной анатомией и психологией божественного. Пос-

ледние же, если правильно расставить акценты, по сути

1 <« Наука».:

304 Логические основания теории знаков

своей богохульны, антирелигиозны и совершенно не соот-

ветствуют самому духу Сына Марии.

Вы пишете, что мне не следовало бы использовать

фразы типа «притягательный образ», или «Бог как ис-

тинная гипотеза». Это свидетельствует о том, что мне

так и не удалось в точности передать мое понимание

значимости Упущенного Аргумента. По моему мнению,

такое упущение ведет с необходимостью вовсе не к тео-

логии, но, напротив - к тому, что я имею в виду под

чистой религиозной Верой, которая всегда уже глубоко

укоренена в своем субъекте до того, как он начинает мыс-

лить ее как собственное убеждение. Все же я испытываю

некоторую неловкость, ибо писать об этом - все равно

что пытаться объяснить смысл шутки.

Что касается слова «игра», первым прочитанным мной

философским сочинением, за исключением «Логики»

Уэйтли (Whately), которой я увлекся лет в двенадцать-

тринадцать, было Aest/ietisc/ie Briefe Шиллера, где он

много места отводит игровому инстинкту (Spiel-Trieb),

Эта работа произвела на меня настолько сильное впечат-

ление, что мое определение понятия игры обязано ему

практически всем. [...]

Кстати, возвращаясь к разговору о вероучениях -

наряду с остальными я, возможно, упомянул [...] веру в

церковь. Если да, то тем самым я хотел обозначить - и,

надеюсь, большинство будет в этом со мной согласно -

искреннее желание оградить себя от всего, что может

встать на пути между мной и моими братьями по хрис-

тианской вере. Ибо самое основание моей критики веро-

учений состоит в том убеждении, что любое из них изна-

чально было задумано именно для того, чтобы такая пре-

града была воздвигнута, тем самым противореча тому,

кто сказал: «Кто не против меня, тот со мной». К слову,

я весьма внимательно прочел труд У. Б. Смита Der

vorchristliche Jesus, который - у меня нет почти ни ма-

лейшего сомнения на этот счет - прав в главном. Я ду-

маю, что христианство представляет собой развитое про-

должение буддизма, воспринявшее иудейскую веру в

живого Бога.

Будучи в том, что касается семиотики, убежденным

прагматицистом, как я полагаю, ничто, естественным

образом или по необходимости, не может показаться мне

глупее, чем рационализм; равно как безумие в политике

Письма к леди Уэлби 305

не может быть еще более полным, чем то, которое явле-

но в лице английского либерализма. Народ, конечно, сле-

дует порабощать, но тогда на рабовладельцах лежит обя-

занность практиковать добродетели, которые единствен-

но призваны служить основанием существующих зако-

нов. Когда-нибудь Англия поймет, что ее поли'Гика под-

тачивает самые корни культуры, но будет уже слишком

поздно. Самым совершенным языком из всех, которыми

когда-либо пользовалось человечество, был язык клас-

сической Греции, и очевидно, что на нем не мог гово-

рить народ, у которого не было бы большого количества

просвещенных рабов. Что касается нас, американцев, то

наша политика, поначалу представлявшая собой нечто

осмысленное, до последнего времени ясным образом сви-

детельствовала о нашей склонности поддерживать дух

аристократии. Мы всегда остро осознавали пагубные по-

следствия всеобщего избирательного права и слабого,

бездеятельного правительства. И вот теперь мы имеем

лейбористские организации, в руки которых передаем

власть, возвещающую сегодня о «праве» преследовать и

уничтожать людей, как это ей заблагорассудится. Мы

сами превращаем их в правящий класс, и то же собира-

ется сделать Англия. О, это будет исцеляющая револю-

ция. Ибо когда низший класс настаивает на порабоще-

нии высшего - а намерение первого именно таково - и

при этом высший класс, лишившись всякого мужества,

теряет свое лицо настолько, что уже ничего не может с

этим поделать, ясно, что такая революция есть револю-

ция милостью Божией. Я только надеюсь, что когда они

окончательно возьмут власть в свои руки, то не окажут-

ся настолько слабы, чтобы упустить ее. Конечно, это будет

означать откат к Темным Векам и создание новой циви-

лизации, на этот раз с надеждой, что у правящего клас-

са достанет здравого смысла для поддержания их нового

закона. Рационалисты полагали, что их пустая говориль-

ня успокоит умы. Они находились во власти гедонисти-

ческих иллюзий, но в конечном итоге так или иначе они

поймут, что договорились до революции, которая приве-

дет к полной деградации.

Издатели Encyclopaedia Britannica, назначив для ее

очередной редакции составителей, которые попросили Вас

участвовать в ней, написав для нее сжатое изложение

306 Логические основания теории знаков

точной науки «сигнифики», тем самым лишний раз по-

казали серьезность своих намерений поддерживать ре-

путацию своего издания на самом высоком уровне.

В записях от 24 мая 1867 года (Proc. Am. Acad. Arts

& Sei. [Boston] VII, 295) логика определена мной как уче-

ние о формальных условиях истинности символов, т. е.

об условиях референции символов к своим объектам.

Позднее я установил, что основной целью науки являет-

ся не создание «учения», но собственно исследование (ведь

значения слов открывает не эпистемология их, а их ис-

тория, и в особенности это касается слова «наука», зна-

чение которого полностью определяется идеей прогрес-

са). Я открыл для себя также следующее. Единственным

реальным разделением, которое обозначают линии де-

маркации между тем, что мы называем «науками», яв-

ляется разделение только между различными группами

людей, посвятивших себя изучению различных предме-

тов. Понимаемое в каком-либо другом смысле данное

разделение оказывается непременным препятствием для

стремительного развития наук и делает совершенно не-

возможным будущие открытия. Таковые соображения

заставили меня прийти к выводу, что исследователи,

посвятившие себя разработке общей теории референции

символов к своим объектам, также должны уделять вни-

мание и изучению особенностей их референции к своим

интерпретантам. Вместе с тем предметом их научного

интереса должны стать и другие свойства символов - и

не только символов, но вообще всех видов знаков. Так

что в настоящее время ученый, сфера научных интере-

сов которого определяется изучением референции сим-

волов к своим объектам, неизбежно будет вынужден пред-

принять оригинальное исследование во всех областях

общей теории знаков. Поэтому книгу, которую я теперь

пишу, я должен был бы назвать «Логика, рассмотренная

как Семиотика». Однако я предвижу, что все непремен-

но сочтут ее переложением Logik, als Semeiotik dargestellt,

а это никак не соответствовало бы той неприязни (близ-

ко граничащей с презрением), которую я питаю по отно-

шению к немецкой логике.

«Сигнифику», принимая в расчет название этой на-

уки, следовало бы считать той частью общей Семиоти-

ки, которая занимается исследованием отношений зна-

Писъма к леди Уэлби 307

ков к своим Интерпретантам (для семиотики, ограни-

ченной в своих исследованиях только символами, я ввел

название Универсальная Риторика). Вам должно быть,

без сомнения, известно, что среди изучающих семиоти-

ку мало что пользуется такой популярностью, как дис-

тинкция, которую изысканный стилист и строгий мыс-

литель Иоанн Солсберийский в XII веке сформулировал

так: «...quod fere in omnium ore c?l?bre est, aliud scilicet

esse quod appellatiua significant, et aliud esse quod nominant.

Nominatur singularia, sed uniuersalia significantur»1

(Metalogicus. Book II, Chap. XX. Ed. of 1620, P. 111).

Однако, предполагая, что именно это и есть значение,

которое Вы вкладываете в название Вашей науки, вмес-

те с тем я все же думаю, что, с учетом нынешнего состо-

яния предмета, общее успешное продвижение в истинно

научном исследовании сигнифики без того, чтобы брать

на себя часть работы тех, кто занят другими проблемами

семиотики, вряд ли возможно.

Сигнифика непременно должна начинаться с тщатель-

ного и широкого исследования природы знака. Знак я оп-

ределяю как всякое нечто, которое таким образом обуслов-

лено другим нечто, называемым его Объектом, и так обус-

лавливает некоторого рода воздействие на того или ино-

го человека, каковое воздействие я называю его Интер-

претантом, что последний оказывается опосредованно

обусловлен первым. Добавление «на того или иного че-

ловека» - только подачка Церберу, ибо я совершенно

отчаялся в попытках сделать более понятной мою более

широкую концепцию. Я различаю три Универсума, каж-

дый из которых характеризуется особой Модальностью

Бытия. Один из этих Универсумов охватывает все то,

что его Бытие имеет в себе и только, за исключением,

однако, того, что в данном Универсуме должно быть на-

личным одному сознанию или способно быть таким об-

разом наличным во всей полноте своего Бытия. Отсюда

следует, что для элемента такого Универсума необяза-

тельно быть субъектом какого-либо закона, включая даже

1 <ибо это почти у всех на устах, что (имена) нарицательно

означают, разумеется, одно, а именуют - другое. Именуются

(вещи) единичные, означаются же универсалии. - лат.>

308 Логические основания теории .знаков

закон противоречия. Объекты этого Универсума я назы

ваю Идеями или некоторыми Возможными (Possibles),

при этом последнее обозначение не подразумевает ника-

кой способности к актуализации. Идея как общее или

даже всеобщее правило неспособна к законченной акту-

ализации ввиду того, что ей присуща неопределенность

(vagueness) - ибо то, что не является субъектом закона

противоречия, есть нечто по существу неопределенное.

К данному Универсуму, например, принадлежат геомет-

рические фигуры; поскольку всякая геометрическая

фигура вовлекает линии, которые только полагаются су-

ществующими в качестве границ схождения трех тел,

или места, общего для трех тел, и поскольку граница

твердого или жидкого тела есть не что иное, как место, в

котором силы сцепления ни слишком малы, ни слиш-

ком велики, ясно, что идея линии есть нечто, существен-

ным образом неопределенное или смутное. Далее, предпо-

ложим, что тела, сходящиеся вместе в одной линии, суть

нечто деревянное, вода и воздух. Тогда все пространство,

включая и указанную линию, в каждой точке есть либо

дерево, либо вода, либо воздух, и ни дерево и вода, ни

дерево и воздух, ни воздух и вода не могут одновременно

занимать никакое место. Ясно, что закон противоречия,

если его применить для данного случая, т. е. для идеи

места, где сходятся дерево, вода и воздух, был бы нару-

шен. Похожие антиномии имеют силу для любой идеи

вообще. Мы можем рассуждать о них только в отноше-

ниях, не затрагиваемых антиномиями, при этом часто

используя произвольные допущения, которые при более

близком рассмотрении оборачиваются полным абсурдом.

В указанном смысле многое можно почерпнуть из уче-

ния Гегеля, хотя он часто допускает ошибки в примене-

нии закона противоречия.

Другой Универсум есть таковой (1) Объектов, чье

Бытие состоит в их Грубом противодействии, и (2) зат-

рагивающих указанные Объекты Фактов (противодей-

ствий, событий, качеств и т. д.), все из которых, при

наиболее близком рассмотрении, также состоят в их про-

тиводействии. Такие Объекты я называю Вещами, или.

более точно - Существованиями, а затрагивающие их

факты - Фактами. Всякий элемент второго Универсу-

ма есть Единичный Объект, являющийся субъектом

Письма /с леди Уэлои 309

законов противоречия и исключенного третьего и вы-

ражаемый в пропозиции, содержащей указанный еди-

ничный субъект.

Третий Универсум состоит в со-бытии чего угодно,

что несет в себе необходимость, т. е. Привычке, законе

или чем-то, выражаемом в обладающей всеобщностью

пропозиции. Таковы все постоянные (continua). Я назы-

ваю объекты этого универсума Детерминантами. Дан-

ный Универсум включает в себя все, что мы можем знать

посредством логически значимого рассуждения. В самом

начале своего письма Вы спрашиваете: является ли про-

позиция верной, если она «всецело обоснована опытным

путем» и выдерживает проверку опытом, или же она та-

кова, поскольку «логически доказана»? Данный вопрос

указывает на то, что Вы находитесь в опасной близости

от той армии «чудаков», которые, выходя тем самым за

рамки всякой разумности, упорно называют «логичес-

ким» рассуждение, приводящее к ложному заключению

из истинных посылок. Некоторые, к примеру, утверж-

дают, что рассуждение об Ахиллесе <и черепахе> явля-

ется «логическим», но при этом они не в состоянии при-

дать ему ни форму силлогизма, ни какую-либо иную

форму, понятную человеку, рассуждающему здраво. Я был

знаком с одним джентльменом, который был превосход-

нейшим шахматистом, но при этом настаивал, что рас-

суждение типа:

Дождь либо идет, либо не идет,

Сейчас идет дождь;

.'. Дождь не идет.

является логическим. Назвать подобное рассуждение

логическим - то же, что признать таковым соревнова-

ние Ахиллеса с черепахой. Истинно логическим можно

считать вывод, если и только если он управляется при-

вычкой, которая в конечном счете приведет к истинно-

му заключению. Надеюсь, Вы присоединитесь к моей

точке зрения, и верю, что Вы вовсе не имеете в виду

поддерживать те определения логики, которые находятся

в противоречии с этим. Наш долг - со всей суровостью

отвергать аморальные, принципы, а логика, согласитесь,

единственно и есть практическое выражение морали.

310 Логические основания теории знаков

Знак может сам по себе иметь «возможный» Модус

Бытия, например, шестиугольник, описанный вокруг или

вписанный в коническое сечение. Он является Знаком в

силу того, что коллинеарность пересечений, образующих

противоположные стороны, показывает кривую как ко-

ническое сечение, если шестиугольник вписан; если же

он описан вокруг, на коническое сечение указывает ко-

пунктуальность трех его диаметров (соединяющих про-

тивоположные вершины). Модусом Бытия Знака может

быть Действительность (здесь примером служит баро-

метр), или Детерминант. В качестве иллюстрации к пос-

леднему мы можем взять любое слово из словаря, ска-

жем, определенный артикль the. Для «возможного» Знака

я не нахожу лучшего обозначения, нежели Тон, хотя

думаю, не заменить ли мне его на «Метку». Не могли бы

Вы предложить какое-либо подходящее для данного слу-

чая название? Действительный знак я называю Призна-

ком, а Детерминант - Типом.

Совершенно нормально и правильно различать для

всякого Знака два Объекта - Опосредованный Объект

извне и Непосредственный Объект внутри Знака. Интер-

претант Знака есть все, что Знак передает, при этом пред-

варительное знакомство с его Объектом должно органи-

зовываться посредством некоторого косвенного опыта.

Опосредованный Объект, т. е. такой, который находится

вне пределов Знака, я называю его Цинамоидным Объек-

том. Знак должен указывать или некоторым образом на-

мекать на него, каковой намек, или собственно его со-

держание, представляет собой Непосредственный Объект

Знака. О каждом из двух указанных Объектов может

быть сказано, что они способны иметь любую из трех

Модальностей, хотя для Непосредственного Объекта это

верно лишь до определенной степени. Итак, Динамоид-

ный Объект может быть некоторым Возможным (а

Possible), и тогда я называю Знак Абстрактным - как,

например, слово «Красота». Причем он останется не бо-

лее и не менее Абстрактным, когда я говорю о «Краси-

вом», поскольку Абстрактным делает знак именно пре-

дельная (ultimate) референция, а не грамматическая фор-

ма. Когда Динамоидный Объект есть некоторое Событие

(Существующая вещь или Действительный факт прошло-

го или будущего), я называю его Знак Конкретным. При-

Писъма к леди Уэлби 311

мером последнего может служить любой барометр, а так-

же любое письменное повествование, в котором описы-

вается некоторый ряд событий. Для Знака, чей Динамо-

идный Объект является Детерминантом, я в настоящее

время не подобрал лучшего обозначения, нежели Соби-

рательный, каковое обозначение представляется мне не

столь уж плохим, как кажется, если рассмотреть вопрос

ближе. И потом, человеку, мышление которого, подобно

моему, связывает символы со словами совершенно осо-

бым образом, переводить свои мысли в общепонятную

словесную форму иногда так неловко и затруднительно!

Если Непосредственный Объект является некоторым

«Возможным», т. е., если указание (более или менее нео-

пределенное) на Динамоидный Объект осуществляется

посредством его Качеств и т. п., я называю Знак Дескрип-

тивным; если Непосредственный Объект есть некоторое

Событие, я называю Знак Цесигнативным; и если тако-

вой есть Детерминант, я называю Знак Связывающим,

ведь в последнем случае Объект должен быть идентифи-

цирован Интерпретатором таким образом, чтобы Знак

мог репрезентировать необходимость. Такое обозначение,

конечно, можно принять лишь временно.

Очевидно, что некоторое возможное не может опре-

делять ничего, кроме некоторого Возможного, равно как

Детерминант не может определяться ничем, кроме Де-

терминанта. Учитывая это, из Дефиниции Знака следу-

ет, что, поскольку Динамоидный Объект определяет Не-

посредственный Объект,

который определяет знак сам по себе,

который определяет Предопределенный (Destinate)

Интерпретант,

который определяет Действенный Интерпретант,

который определяет Эксплицитный Интерпретант,

шесть трихотомий, вместо того, чтобы определять 729 ка-

тегорий знаков, как это было бы, если бы категории были

независимы, охватывают только 28. И если, как я реши-

тельно полагаю (хотя и не считаю окончательно дока-

занным), имеют место еще четыре трихотомии знаков,

располагающихся по степени важности в том же поряд-

ке, то полученные десять, вместо того чтобы включать в

себя 59049 категорий, ограничиваются только 66. До-

полнительные четыре трихотомии суть:

312 Логические основания теории знаков

первая:

Иконы (Симулякры, или же пмпйюмбфб1 Аристоте-

ля), взятые им у Платона, а последним, думаю, заим-

ствованные у Математической школы логики (Mathematical

school of logic), так как самое раннее упоминание о них

мы находим в диалоге Федр, который отмечает начало

влияния, оказанного на него этой школой. Лютословски

(Lutoslowski) прав, когда говорит, что Федр представляет

собой более позднее произведение, нежели Государство,

однако называемая им дата - 379 г. до н. э. - опережает

реальную приблизительно на восемь лет.

Сим.волы Индексы

и затем еще три, подразделяющие знаки по типу их от-

ношения к Интерпретантам. Первая из них, как я пола-

гаю, состоит из Суггестивов, Императивов и Индика

тивов, причем Императивы включают Вопросительные

формы. Что касается двух остальных, я думаю, что одна

должна состоять из Знаков, обуславливающих свои Ин-

терпретанты посредством

Инстинкта Опыта Формы

В другую же входят те, что я в данном мной в Монис-

те описании Экзистенциальных Графов назвал

Семами Фемами Деломами.

Вы, как исследователь, посвятивший жизнь изуче-

нию науки сигнифики, несомненно, можете дополнить

мою идею о трех Интерпретантах важными замечания-

ми, ибо научные занятия автора ее выхолощены обширно-

стью предмета исследования, каковым является семиоти-

ка в целом. То, что я почерпнул для себя в результате

моих занятий сигнификой, обнаружило тесную связь

главным образом с Критикой Аргументов, в которой, как

о том свидетельствует вопрос, предлагаемый Вами на

первой странице Вашего письма, Вы разобрались еще

недостаточно. Вы пишете - и это не могло не вызвать у

меня улыбку, - что я «любезно проявил интерес» к Ва-

шей работе, как если бы тем самым я отклонился, или,

<Подобие. - греч.>

Письма к леди Уэлби 313

лучше сказать, отступил от сферы собственного инте-

реса. Однажды (мне было тогда лет двенадцать или три-

надцать) я наткнулся в комнате своего старшего брата

на экземпляр Логики Уэйтли. Я спросил его, что такое

логика, и, получив некий незамысловатый ответ, бросил-

ся на пол и с головой ушел в чтение. С тех пор ничто -

ни математика, ни этика, ни метафизика или закон тяго-

тения, ни термодинамика, оптика, химия, сравнительная

астрономия, психология, фонетика, экономика, история

науки, вист, мужчина и женщина, вино, метрология -

не притягивало меня с такой силой, как семиотика. Не

стоит и говорить, как редко я оказывался способен чув-

ствовать искренний интерес к исследованиям других

ученых мужей (как даже более чем редко я встречал кого-

либо, кто понимал смысл моих собственных исследова-

ний), хотя, к счастью, я человек весьма отзывчивого нра-

ва - я имею в виду, к счастью для моего научного раз-

вития, ибо внешние обстоятельства благоприятствовали

ему далеко не всегда.

Я хотел бы, чтобы Вы уделили внимание моим Эк-

зистенциальным Графам, так как они, по-моему, как нельзя

лучше раскрывают истинную природу и метод логическо-

го анализа, иными словами, природу и метод дефини-

ции; хотя разобраться в том, как они это делают, дело

совсем не простое, пока я не представил экспозицию это-

го искусства.

В настоящее время я отдаю все силы, чтобы закон-

чить до того, как умру, книгу о Логике, которая должна

привлечь пытливые умы и тем самым принести реальное

благо. Тогда, быть может, я услышу, наконец, слова,

которые доставят мне радость неизмеримо большую, не-

жели любые из Небес Обетованных, о которых я когда-

либо слышал. Пока еще мне предстоит работа - полез-

ная работа, - я не могу думать о жизни иной как о чем-

то для меня желательном. От всего сердца желаю Вам

удачного года. И не забудьте о Вашем обещании при-

слать мне корректуру статьи в Encyclopaedia Britannica.

Здоровье моей дорогой супруги день ото дня медленно,

но неуклонно ухудшается, и ее склонность не беречь себя

сильно меня беспокоит.

С совершенным почтением,

Ч. С. Пирс

314 Логические основания теории знаков

31 января 1909 г. Милфорд, Пенсильвания

Дорогая леди Уэлби, вчера получил Ваше изумитель-

ное письмо от 21-го числа сего месяца, которое воспринял

словно благую весть и которое стоит того, чтобы перечи-

тывать его снова и снова. У меня не было времени ознако-

миться ни с одним из приложений, но я просто горю от

нетерпения прочесть Вашу статью в Britannica, что мне

удастся сделать, надеюсь, в течение этой недели. Я прошу

Вас дать мне знать, желаете ли Вы получить эту и какие-

либо из остальных присланных Вами рукописей обратно.

Сразу начну с упоминания о двух странных словах,

на которые я натолкнулся вчера вечером, ибо если я не

сделаю этого, то вовсе о них забуду, а они довольно лю-

бопытны. Фрэнк Виггльсворт Кларк (Frank Wigglesworth

Clarke) в своей книге «Факты геохимии» пишет о «кам-

нях салических (salie) и камнях фемических» (femic). Я

было совершенно потерялся в догадках относительно зна-

чения или этимологии этих слов, однако, изрядно по-

трудившись над книгой, обнаружил определение правил

словообразования написавшего книгу химика (заметьте,

что я сам профессиональный химик, но, видимо, в не-

достаточной степени таковой, чтобы уловить аллюзии

указанных слов). В конце концов я выяснил, что «са-

лические камни» - это камни, основными составляю-

щими элементами которых являются кислород, кремний

(Si) и алюминий (AI). Так что st-ai-an или si-aZ-ian было

бы лучше, нежели «salie»; фемические же камни суть та-

кие, в которых преобладают железо (Fe) и магний

(magnesium, Mg). Если бы химики договорились о том,

что символом магния является M - как они сделали бы

хотя бы для необходимости отличать его от марганца

(manganese, изначально - то »се самое слово), - это

было бы разумно с учетом того, что был бы известен

общий метод словообразования. Но в данных обстоятель-

ствах более правильным термином мне представляется

«femgan». Я подумал, что эти слова представляют неко-

торый интерес в качестве образчиков того совершенно

не-английского, и я бы даже сказал, не-арийского спосо-

ба словообразования, который находит весьма широкое

применение в среде химиков. Слова, которые использо-

вал Фрэнк Виггльсворт Кларк, нежданно натолкнули

Письма к леди Уэлби 315