Часть 2.

который не соответствовал реальным людям, участвующим в ре­альной истории и переживающим ее. Гегель осознавал факт этого несоответствия и предлагал следующий вариант разрешения про­тиворечия между сущностью и существованием человека. Суще­ствование есть процесс бесконечного воспитания и образования, цель которого - постепенное овладение всем логическим богат­ством мирового духа. Человек не рождается разумным, он им становится, и его существование асимптотически совпадает с его сущностью, которая есть способность к разумному мышлению.

Так получил свое окончательное завершение абстрактный гума­низм классической идеалистической философии, суть которого Маркс видел в том, что действительный человек сводится к мыш­лению, постигающему в понятиях. Такое понимание сущности че­ловека многократно рецидивировало. Так, младогегельянцы, по­мышляющие только о духовном и ненавидящие «греховную оболочку плоти», объявили «поход» против Фейербаха, обвинив его в том, что «сластолюбие» он любит больше, чем «Критику». Фейербаховскую «...реакцию против ставшего невыносимым само­державия «чистого мышления» (неудавшуюся попытку Фейербаха «выпрыгнуть из идеологии», дать права способности чувств) они объявили грехом, потому что «помышления плотские - это смерть а помышления духовные - это жизнь и мир» (1, 3, с. 88-89; 1, 21, с. 281);

Концепция рефлексивной установки сознания проникла и в пси­хологию. Как отмечает Изард, некоторые психологи стали базиро­ваться на следующих принципах: «а) человек прежде всего и в наибольшей степени - рациональное существо; б) рациональное по своей сущности хорошо, а эмоциональное - плохо; в) когнитив­ные процессы должны использоваться как фактор, контролирую­щий и замещающий эмоции» (101, с. 42). Но существует и проти­воположная позиция, согласно которой если и можно обнаружить человека, похожего на идеальную модель рационального человека, «то лишь среди тех, кто считается психически ненормальным» (218, с. 306).

Отношение классиков марксизма к пониманию сущности чело­века в его рефлексивно-рационалистическом варианте однозначно: в нем изображен не действительный индивид, а индивид «философ­ского представления, все способности которого сведены к единой способности логически мыслить» (1, 3, с. 284). При этом сама способность логически мыслить выступает как отчужденная, аб­страгирующаяся от действительного человека и потому абстракт­ная. «Логика - деньги духа, спекулятивная, мысленная стоимость человека и природы, их ставшая совершенно равнодушной ко вся­кой действительной определенности и потому недействительная сущность - отчужденное, а поэтому абстрагирующее от природы

24

и от действительного человека мышление: абстрактное мышление» (1, 42, с. 156).

Итак, рефлексивная установка сознания, базирующаяся на принципе «когито», наметила и реализовала путь исследования всеобщих и необходимых форм духовной деятельности. Эти формы рассматривались преимущественно со стороны рационально-логи­ческого содержания, что явилось следствием абсолютизации кате­гориально-нормативного каркаса общественного сознания. Воз­обладала тенденция ориентироваться в исследовании сознания толь­ко на его надындивидуальные формы. В рамках такой ориентации непосредственные творцы всех форм духовности - реальные лю­ди-вводились «под занавес» и рассматривались как персонифи­кации нормативных установок, логических форм, сложившихся вне и независимо от их непосредственного участия. Такой подход, как верно отмечает Д. И. Дубровский, порождает «парадигму» ничто­жества индивидуального сознания» (89, с. 18), которому остается только глотать «жареных рябчиков» Абсолютной Идеи.

Но нам важно сейчас подчеркнуть другое: в ходе своих фило­софских изысканий Гегель приходит к выводу, что философию нельзя начинать с сознания как предпосылки. Сознание, с его точ­ки зрения, есть явленность духа, и в этом смысле оно - результат каких-то процессов, которые дух совершал бессознательно. Созна­ние выполняет функцию воспроизведения в знании чего-то, что уже было совершено до и независимо от деятельности сознания. Гегелевское абсолютное понятие «...развивается по направлению к самому себе через все те предварительные ступени, которые по­дробно рассмотрены в «Логике» и которые все заключены в нем самом. Затем оно «отчуждает» себя, превращаясь в природу, где оно, не сознавая самого себя (выделено мною. - Т. М.), приняв вид естественной необходимости, проделывает новое развитие, и в человеке, наконец, снова приходит к самосознанию» (1, 21, с. 301).

Классики марксизма обращали внимание на главный момент гегелевского учения о духе: дух формировал и разворачивал свое содержание как разумное «в себе», формировал «в себе»-разумные всеобщие и необходимые духовно-объективные образования бес­сознательным для себя самого способом. И только на этапе созна­ния он «припоминал» все свои бессознательно совершенные ходы. Дух, по Гегелю, приступает к познанию своего исторического пути развития только тогда, когда последний уже завершен. На этом пути дух работал практически, но бессознательно. Он был занят действительностью, отвлекался внешними событиями (отчуждал себя в объективность), а потому «не мог обратиться внутрь, к са­мому себе и наслаждаться собой на своей подлинно родной почве», которую составляет «свободное царство мысли». Закончив практи­ческую работу, дух обнаруживает «потребность познать истину».

25

лософия истории, это - последний, достигший своего «чистейшего выражения» плод всей этой немецкой историографии, с точки зре­ния которой все дело не в действительных и даже не в политиче­ских интересах, а в чистых мыслях, которые представляются впоследствии также и святому Бруно как ряд «мыслей», где одна пожирает другую и под конец исчезает в «самосознании» (1, 3, с. 38-39).

ГЛАВА 2. НЕРЕФЛЕКСЙВНАЯ УСТАНОВКА АНАЛИЗА СОЗНАНИЯ

«Сейчас-сознание»

Принципиальная позиция марксизма по вопросу о при­роде сознания сформулирована классиками так: «Созна­ние... никогда не может быть чем-либо иным, как осо­знанным бытием... а бытие людей есть реальный процесс их жизни» (1, 3, с. 25). Такая позиция позволяет рассматривать сознание как явление бытия. Бытие людей не тождественно духу, закончившему свое исторически-онтологическое движение в пространстве и време­ни до и вне «сейчас» и «здесь» живущих и действующих людей. «Те же самые люди, которые устанавливают общественные отно­шения соответственно развитию их материального производства, создают также принципы, идеи и категории соответственно своим общественным отношениям» (1, 4, с. 133). Анализ сознания с пози­ции бытия людей, т. е. с позиции реального процесса их жизни, предполагает изучение детерминант сознания, которые можно выявить, опираясь на материалистическое понимание истории.

Материалистическое понимание истории начинается там и то­гда, где и когда повседневная жизнь людей не выносится за скоб­ки, где «материальное производство непосредственной жизни», «действительное производство жизни» рассматривается в качестве действительной основы истории. «Действительное производство жизни» нельзя считать «...чем-то доисторическим, а историческое - чем-то оторванным от обыденной жизни, чем-то стоящим вне мира и над миром» (1, 3, с. 36, 38). История людей находится не только в прошедшем, но и в настоящем времени, а это значит, что созна­ние как идеальность есть «снятие внешности», сформировавшейся не только «там» и «тогда», но «здесь» и «сейчас». С Маркса начи­нается понимание того, что в содержании сознания индивидов воспроизводятся не только культура, созданная до, вне и без уча­стия «сейчас» живущих людей, но и все формообразования, воз­никшие в «действительном производстве жизни» «здесь» и «сей-

27

час». Материалистическое понимание истории предполагает диа-хронный и синхронный одновременно анализ сознания. Это дает возможность анализировать сознание, «здесь» и «сейчас» форми­рующее свое содержание, т. е. сознание людей, которые являются одновременно действующими лицами и авторами их собственной истории (1, 4, с. 138). В этой связи Маркс и употреблял такие определения сознания, как действительное сознание граждан, на­родное сознание (1, 8, с. 204; 1, 42, с. 125).

Если действительной основой истории является «материальное производство непосредственной жизни», то гегелевская идея о субстанциальности «в себе» разумного духа превращается в спе­кулятивный вымысел, ибо «...ни мысли, ни язык не образуют сами по себе особого царства...», «...они - только проявления действи­тельной жизни» (1, 3, с. 449). И изучать сознание надо как такого рода «проявления». Материалистическое понимание истории ори­ентировало на выведение всех формообразований сознания из дей­ствительного процесса жизни людей. Но как это сделать?

Отнеся к истории бытие людей в настоящем времени - «дей­ствительное производство непосредственной жизни», - Маркс рас­сматривает и соответствующее этому бытию «сейчас»-сознание, формулируя при этом основные диалектико-материалистические принципы его анализа. Суть их в том, что до, вне реального про­цесса человеческой жизнедеятельности содержание «сейчас»-созна-ния не формируется; последнее нельзя рассматривать как «...чистое отношение Я к миру, отношение, освобожденное от всех суще­ствующих для него реальных отношений...» (1, 3, с. 267). В про­тивном случае отношение Я к миру сводится только к теоре­тико-познавательному, а деятельность человека ограничивается «логическими прыжками» (1, 3, с. 85), навязанными ему Абсолю­том, который формировал содержание последних «за спиной» реальных людей с их повседневными интересами и потребностями. Содержание этих принципов передано Марксом так: «Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание. При первом спо­собе рассмотрения исходят из сознания, как если бы оно было живым индивидом; при втором, соответствующем действительной жизни, исходят из самих действительных живых индивидов и рас­сматривают сознание только как их сознание» (1, 3, с. 25). Это в корне противоположно учению Гегеля, согласно которому сознание индивидов есть не столько их сознание, сколько сознание абсолют­ного духа, проявившегося через их сознание.

Сам Маркс проанализировал содержание того сознания, кото­рое было проявлением вполне определенного способа человеческой жизнедеятельности - капиталистического способа производства, - рассматривая при этом главную и активную сторону сознания - Я - как «телесное» Я, плотски рожденное от мужчины и женщины

28

и не нуждающееся ни в какой конструкции для того, чтобы суще­ствовать (1, 3, с. 229). Такое Я есть реальный человек, включен­ный в реальные связи с другими людьми и с природой, а потому нисколько не похожий на то Я, «которое в формальной логике, в учении о суждении фигурирует в виде Кая». Бестелесный, экзи­стенциально не озабоченный субъект сознания, понятый только • как субъект теоретического познания, получается, «если вырвать Я из всех его эмпирических жизненных отношений, из его деятель­ности, из условий его существования, отделить его от лежащего в его основе мира и от его собственного тела...». Тогда у такого Я «...не останется, конечно, другого призвания и другого назначения, кроме как представлять собою Кая логических суждений...» (1,3, с. 279). И его главное отношение к миру - теоретическое. Но люди не начинают свою жизнедеятельность с теоретического отношения «...к предметам внешнего мира». Как и всякое животное, они начи­нают с того, чтобы есть, пить и т. д., т. е. не «стоять» в каком-ни­будь отношении, а активно действовать, овладевать при помощи действия... предметами внешнего мира и таким образом удовле­творять свои потребности» (1, 19, с. 377). В этом процессе и рож­дается сознание, которое по исходу не есть «нечто данное, заранее противопоставляемое бытию, природе» (1, 20, с. 34). Сознание, его содержание рождается в процессах взаимодействия человека с миром и другими людьми, а потому «производство идей, представ­лений, сознания первоначально непосредственно вплетено в мате­риальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порожде­нием материального отношения людей» (1, 3, с. 24). Эту мысль Маркса часто интерпретируют только по отношению к прошлой истории рода человеческого, например, истории первобытно-общин­ного строя, когда еще не произошло окончательного разделения материальной и духовной деятельности. Но Марксов анализ созна­ния агентов капиталистического способа производства показал, что-непосредственное порождение мышления имеет место и в жизне­деятельности представителей капиталистического способа произ­водства. Содержание их «сейчас»-сознания «вплетено» в их «сей-час»-бытие.

«Реальная жизнь» формирует содержание «сейчас»-сознания способом, не зависящим от воли и самосознания отдельных инди­видов. «Столкновения бесчисленных отдельных стремлений и от­дельных действий приводят в области истории (а следовательно, и сознания. - Т. М.) к состоянию, совершенно аналогичному тому, которое господствует в лишенной сознания природе» (1, 21, с. 306). Содержание сознания формируется в актах коллективных действий людей, вступающих в общение по поводу материального производ-

29

ства. И люди не могут заранее предвидеть ни того, какие обще­ственные отношения сложатся в актах их взаимодействий, ни того, какое содержание сознания родится в этих актах. Комментируя эту марксистскую идею, В. И. Ленин писал: «Вступая в общение, люди во всех сколько-нибудь сложных общественных формаци­ях-и особенно в капиталистической общественной формации - не сознают того, какие общественные отношения при этом складыва­ются, по каким законам они развиваются и т. д. Например, кресть­янин, продавая хлеб, вступает в «общение» с мировыми произво­дителями хлеба на всемирном рынке, но он не сознает этого, не сознает и того, какие общественные отношения складываются из обмена. Общественное сознание отражает общественное бытие - вот в чем состоит учение Маркса» (2, 18, с. 343).

Общественное «сейчас»-сознание отражает фактически сложив­шиеся объективно-материальные зависимости, не планируемые заранее никем из людей в отдельности. В качестве таких зависи­мостей Маркс рассмотрел социальные действия и явления, объяс­няя их по типу естественно-исторических процессов, т. е, не прибе­гая к терминам воли, желания, мотивации и т. д. (141, с. 45-46). Выяснить содержание сознания «сейчас» живущих людей, как показал Маркс, можно только в ходе анализа содержания соци­альных зависимостей. Без этого анализа никакой врач, поп, поли­тик и т. д. никогда не поймет, почему буржуазия так безнадежно испорчена своекорыстием, почему рабочий «...чувствует себя сво-бодно действующим только при выполнении своих животных функций - при еде, питье, в половом акте, в лучшем случае еще расположась у себя в жилище, украшая себя и т. д., - а в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь животным» (1, 42, с. 91).

Непосредственная связь «сейчас»-сознания с реальной жизне­деятельностью людей имеет место и при социализме. В Политиче­ском докладе ЦК КПСС XXVII съезду отмечалось, что «жилье, продовольственное снабжение, качество товаров народного потреб­ления, уровень здравоохранения - все это самым непосредствен­ным образом сказывается на сознании и настроениях людей» (3, с. 86).

Идея Маркса о том, что материально-предметная деятельность «сейчас» живущих людей сопровождается спонтанными духовными актами, которые и определяют содержание «сейчас»-сознания, не стала предметом специального анализа в советской философии. Обсуждалась близкая ей проблема чувственно-сверхчувственной природы предметов культуры - результатов человеческой дея­тельности. Наиболее полно эта проблема была проработана Э. В. Ильенковым в его концепции идеального. В настоящее время в советской философской литературе существует, по крайней мере,

30

три понимания идеального (206, с. 30). Э. В. Ильенков под иде­альным понимал своеобразный круг явлений, «обладающих особого рода объективностью, т. е. совершенно очевидной независимостью от индивида с его телом и «душой», принципиально отличающихся от объективности чувственно воспринимаемых индивидом единич­ных вещей» (104, № 6, с. 129). Можно не соглашаться с обозначе­нием указанного круга явлений термином «идеальное». Например, М. К. Мамардашвили называет этот круг явлений миром «третьих вещей». К ним он относит предметы культуры («техносы», «произ­ведения»). Эти вещи «и не идеальные, рассудочные сущности, за­коны, и не физические тела». Они содержат «вещественность действия (или предметность действия), независимого от нашего сознания и им не контролируемого», и в то же время «не вытекают из законов физики». Например, из законов физики не вытекает, «что мы должны передвигаться колесным образом» (141, с. 66). Но нельзя не признавать, что Э. В. Ильенков довел до сознания фило­софской общественности главную мысль Маркса о существовании объективности особого рода, созданной людьми, включающей в себя духовный аспект. Знающее сознание как форма индивидуаль­ной психики является функцией так понятого идеального (104, № 7, с. 148). Быть функцией - значит соответствовать тому содер­жанию, функцией которого являешься, отображать его (functio - исполнение, соответствие, отображение). Функциональное бытие есть зависимое бытие, и в этом смысле содержание сознания отдельных индивидов зависит от того духовного содержания, кото­рое складывается объективно и независимо от каждой отдельной воли и воплощается в предметном теле культуры.

Таким образом, Э. В. Ильенков в процессе материалистического переосмысления гегелевского учения о сознании пришел к выводу, что существует функциональная зависимость содержания каждого индивидуального сознания от содержания объективных образова­ний, по исходу «нагруженных» духовностью. Подобной позиции придерживается и Э. Г. Классен: «Чтобы сознание на самом деле оказалось адекватным действительности необходимо ... чтобы дей­ствительность содержала в себе сознание» (См. его выступление на I Всесоюзном семинаре по проблемам методологии изучения общественного сознания.-Вопросы философии. 1986. № 10. С. 155). И в этом нет никакой мистики и идеализма, если под «действитель­ностью» понимать мир «сделанного» человеком в процессе пред­метно-материальной деятельности и общения.

В содержании сознания «сейчас» живущих людей есть такие пласты, которые повторяют, воспроизводят некое содержание «сде­ланного» людьми, живущими в другом временном и простран­ственном измерении. Это и есть диахронный план бытия сознания, предполагающий ориентацию на социально-нормативный подход

31

к его анализу. Акцент при этом делается на изучение природы надындивидуальных форм сознания и мышления, а также на ме­ханизм усвоения индивидуальным сознанием нормативных устано­вок и логических форм, сложившихся до, вне и без непосредствен­ного участия «сейчас» живущих людей. Такой подход и был реализован в исследованиях Э. В. Ильенкова по проблеме идеаль­ного. Он делал акцент на идеальном «там» и «тогда», а не идеаль­ном «здесь» и «теперь».

Когда мы говорим о «сейчас» идеальном, то имеем в виду предметное бытие «сейчас» существующих форм практической дея­тельности и общения «сейчас» живущих людей. «Сейчас» идеаль­ное в отличие от идеального «там» и «тогда» существует в сфере неспециализированных видов человеческой деятельности, к кото­рым мы относим все виды деятельности, не входящие в духовное производство. (Различие между «неспециализированно склады­вающимся идеальным и тем, которое порождается в формах спе­циализированных видов деятельности», подробно рассмотрено В. Г. Федотовой (206, с. 45).

Специфику «сейчас» идеального можно понять, обращаясь к Марксову анализу всеобщих форм человеческой деятельности, складывающихся в сфере экономических отношений. Образование этих форм, как обнаружил Маркс, происходит по законам, «изо­морфным законам абстрактно-мыслительной деятельности, но «вне созерцания и представления» (120, с. 102). Формы движения це­лостных общественных систем выявляют интересную особенность: они демонстрируют свою «разумность». И схемы этой «квазимыс­лительной» деятельности можно проследить, не обращаясь к исследованию сознания и мышления отдельных индивидов. На­пример, в условиях товарного производства меновый процесс «имеет вид логической операции», но совершаемой не в «уме» субъекта-исследователя, а происходящей реально, независимо от его сознания (120, с. 101). По Марксу «абстракция категории

«труд», «труд вообще» является «практически истинной». А это зна­чит, что труд «не только в категории», которая есть результат мыслительной деятельности, но «и" в реальной действительности, стал средством для создания богатства вообще и утратил ту сра-щенность, которая раньше существовала между определенными

индивидами и определенными видами труда» (1, 46, ч. 1, с. 37). «Труд вообще», будучи «практически истинной абстракцией», по­родил и обезличенного субъекта этого труда, «субъекта вообще», который как бы реально существует и реально действует за спина­ми конкретных индивидов. Так, рассматривая «переселение товарной стоимости из плоти товара в плоть денег», Маркс пока- зывает, что на рынке все продукты труда, например, холст, функ- ционируют, «как один товар», а потому каждый отдельный кусок

32

холста есть часть этого одного товара. В качестве производителя этого «одного товара» выступает все общество в целом, которое и берет на себя функции субъекта «труда вообще». Стоимость каж­дого индивидуального продукта труда в этой ситуации «...есть лишь материализация одного и того же общественно определенно­го количества однородного человеческого труда» (1, 23, с. 117). «Труд вообще», являясь реальной практической абстракцией, про­являет себя как разумная деятельность некоего субъекта «вообще», т. е. деятельность сравнения, абстрагирования, выведения части из целого, сведения части к целому и т. д. Сведение всех товаров к рабочему времени «...представляется абстракцией, однако, это та­кая абстракция, которая в общественном процессе производства происходит ежедневно» (1, 13, с. 17). В выработке этой абстракции не принимают участия созерцание и представление - эти формы деятельности индивидуальной мыслящей головы.

В совместной деятельности людей «вне созерцания и представ­ления» возникают «реальные» «практические» абстракции. В струк­туры деятельности людей «впечатаны» духовные составляющие, содержание которых не полагается никакой индивидуальной само­сознающей себя волей. Современные психологи пришли к выводу, подтверждающему факт такой «впечатанности». Они фиксируют, что в предметно-практическом действии всегда присутствует пси­хическая составляющая, а потому психическая деятельность про­исходит из практической деятельности путем развития, совершен­ствования той психической составляющей, которая в ней всегда присутствует (11). Многие философы также считают, что обще­ственное бытие нельзя объяснить «без привлечения понятия созна­ния» (42, с. 31).

Понятия «духовная составляющая» и «сознание» не синонимич­ны. Сознание есть деятельность целенаправленного, самосознатель­ного отражения человеком мира. Эта деятельность знает себя и свой предмет. Действовать сознательно - значит поступать обду­манно. Различая историю развития общества и историю развития природы, Энгельс писал, что «в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, поступающие обдуманно, или под влиянием страсти, стремящиеся к определенным целям. Здесь ничего не де­лается без сознательного намерения, без желаемой цели» (29, с. 306). Протекание же менового* процесса по типу логической операции, сведение всех товаров к рабочему времени, аналогичное процедуре абстрагирования, и т. д. - все эти «квазилогические» процессы не есть дело самосознательного намерения и самосозна­тельного обдумывания. Они совершаются как бы «за спиной» отдельного самосознающего индивида, хотя и при непосредствен­ном его участии. Понятие «сознание» не может выразить в полной мере содержания духовного компонента человеческой деятельно-

33

сти. Этот факт требует дальнейшей разработки категориального аппарата, способного более гибко и адекватно представить содер­жание форм человеческой деятельности, включающих в себя в качестве необходимого момента духовные образования, которые нельзя назвать сознанием в общепринятом смысле. Не случайно в советской философии появляются попытки осмысления категори­ального статуса понятия «дух» (109).

«В себе»-разумность социальных образований и делает их чув­ственно-сверхчувственными образованиями, содержание которых, говоря языком Гегеля, находится и на стороне объективности и на стороне субъективности. Поэтому каждое индивидуальное созна-ние отражает не просто объект, не общественное бытие в форме объекта, а субъект-объектное содержание общественного бытия. «Сейчас»-сознание является функцией общественного бытия, кото­рое по исходу включает субъективность. «Конечно, при этом сохра­няется приоритет внешней природы...» (1, 3, с. 43).

Итак, всеобщие формы деятельности людей демонстрируют «в себе»-разумность, несмотря на то, что совокупная целостность общественного движения выступает как некоторая объективная связь, возникающая стихийно. Только отдельные моменты этого процесса исходят от сознательной воли и особых целей индивидов. Стихийная общественная связь проистекает из взаимодействия со­знательных индивидов, но она не заключена в их сознании и в целом им не подчинена (1, 23, с. 161, 118). Возникающие-объек­тивные связи между людьми являются теми образованиями, кото­рые по природе чувственно-сверхчувственны, а потому не принад­лежат ни «голой» объективности, ни «голой» субъективности. Но именно эти образования Э. В. Ильенков называл идеальными.

В своем индивидуальном сознании люди отражают содержание всеобщих форм деятельности, рождающихся в их «сейчас»-бытии, «...повторяют в мышлении свое реальное бытие...» (1, 42, с. 119), которое спонтанно реализуется как изначально «в себе»-разумное. «Рациональность» индивидуального сознания является функцией «рациональности» всеобщих форм деятельности, т. е. функцией идеального «здесь» и «теперь». В процессе реального бытия люди создают нечто, чего еще не было, что не всегда является результа­том сознательно планируемой цели, предполагающей сознательный выбор средств для ее реализации. Люди еще не знают «этого», ибо его еще нет как ставшего, и оно не полагается в полной мере ни­какой логической идеей на манер гегелевских спекуляций. «Обще­ственная структура и государство постоянно возникают из жизнен­ного процесса определенных индивидов - не таких, какими они могут казаться в собственном или чужом представлении, а таких, каковы они в действительности, т. е. как они действуют, матери­ально производят и, следовательно, как они действенно проявляют

34

себя в определенных материальных, не зависящих от их произвола границах, предпосылках и условиях» (1, 3, с. 24). И если научное исследование этих общественных структур начинается post festum, то в своей практической деятельности люди отражают в своем сознании свое общественное бытие постоянно, т. е. повторяют в своем мышлении содержание последнего не «там» и «тогда», а «здесь» и «теперь». Процесс этого отражения происходит стихий­но, спонтанно и не предполагает наличия институализированных способов обучения способности к такому отражению. В этом смыс­ле Энгельс писал, что английский рабочий получает «практическое образование» и, не умея читать и писать, «...все же прекрасно знает, в чем заключаются его собственные интересы и интересы всей нации...» (1, 2, с. 346). Будучи авторами своей жизнедеятель­ности, люди творят обстоятельства, которые одновременно творят людей.

До тех пор, пока не развились противоречия общественного бытия, люди воспринимают созданные ими обстоятельства как «органические» условия своей жизнедеятельности. Они повторяют в мышлении свое бытие, не замечая односторонности или случай­ности последнего. Существующее тождество мышления и бытия разрушается при возникновении объективных противоречий. Но в условиях развившихся противоречий живет уже другое поколение людей, и именно ему, «позднейшему поколению», условия бытия прошлых поколений кажутся чем-то случайным, односторонним, не соответствующим природе человека. И этот свой взгляд на прошлый способ бытия как «на оковы» «позднейшие поколения» «приписывают» «также и прошлому времени» (1, 3, с. 72). Маркс, писал по этому поводу, что «...например, греки сознавали себя как греки, а не так, как сознаем их мы, и упрек по адресу греков в том, что у них не было о самих себе этого нашего сознания о них, т. е. «сознания того, чем они были на самом деле» - превращается в упрек, почему они были греками» (1, 3, с. 240). Когда Фейербах утверждал, что «для Древних мир был истиной», то Маркс и Эн­гельс уточняли: «их «мир», а не мир вообще. Рефлексировать по поводу «неистинности» мира, в котором они жили, Древние начали только после того, как под действием «практических коллизий» этот мир стал распадаться (1, 3, с. 121). Все позднейшие идеоло­гические попытки объяснить распад древнего мира превращают «древний мир в позднейшее сознание о древнем мире». Примером такого «превращения» является, с точки зрения Маркса, утвержде­ние Штирнера о том, что распаду древнего мира способствовали философы, отрицавшие этот мир в христианстве. На самом же деле такого рода отрицание есть «...симптом внутреннего упадка этого мира...», вызванного материальными причинами (1, 3, с. 122).

35

Итак, «здесь» и «сейчас» идеальное складывается как матери­ально-объективное образование в процессе совместной коллектив­ной деятельности людей. Последняя совершается как «в себе» разумная, но в то же время не является реализацией каких-то определенных коллективно осознаваемых целей, предполагающих самосознательный выбор средств их реализации. «В себе» разум­ная предметно-практическая деятельность является одновременно духовно-практическим освоением мира. Введя понятие «практиче­ски-духовного» освоения мира (1, 46, ч. 1, с. 34), Маркс указал на вполне определенное онтологическое обстоятельство, суть которого в диалектическом единстве духовного и материального. Был сфор­мулирован методологический принцип анализа общественного бы­тия. Стало ясно, что общественное бытие есть бытие форм матери­ально-практического освоения действительности, «нагруженных» духовностью, но духовностью особого рода: не ставшей еще само­сознательной рефлексией. С нашей точки зрения, к «практически-духовному» следует относить не только те формы освоения мира, которые как бы «продолжают», «дополняют», а иногда и компен­сируют его «практически-материальное» освоение, но и сами формы «практически-материального» освоения, которые содержат духов­ные компоненты в качестве момента своего функционирования. Понятие «сейчас»-идеального делает более понятной мысль, выска­зываемую советскими философами, что проблема идеального не может быть полностью раскрыта в рамках противопоставления «материального» и «духовного» (139; 206).

Понятие «сейчас»-идеального отражает тот факт, что сформи­ровавшиеся в процессе жизнедеятельности людей объективные ' материальные зависимости имеют принудительную силу для созна­ния «сейчас» живущих людей, задействованных в создании и вос­произведении этих зависимостей. Степень этой принудительности максимальна, ибо люди не могут не подчинить свою жизнь тем формам духовно-практического освоения мира, которые они же сами и создают вне контроля сознания. Это - их жизнь, и стать другими, иметь другое содержание индивидуального сознания - значит выйти за пределы данного способа жизни.

Что же касается идеального «там» и «тогда», т. е. прошлой культуры, то сила ее принудительности ограничена вероятностью встречи человека с тем или иным фрагментом этой культуры (как известно, многие «встречи» не происходят). Кроме того, восприя­тие, отражение прошлой культуры «сейчас» живущим человеком не является непосредственным: оно опосредовано содержанием «сейчас»-сознания, а потому включает в себя интерпретационные акты, являясь отражением-интерпретацией.

«Сейчас»-сознание является необходимым моментом практиче­ской жизнедеятельности людей, обеспечивающим возможность ее

36

протекания. Это позволяет говорить о наличии вненаучных форм социального знания.

Формы социального знания

Социальное знание выступает в двух формах: научного и вне-научного. Вненаучные формы социального знания рождаются в процессе духовно-практического освоения действительности, науч­ные- в ходе специализированной теоретической деятельности. Научно-теоретическая работа мышления направлена на объясне­ние процесса становления чувственно-сверхчувственного содержа­ния тех социально-объективных образований, которые возникли в деятельности людей, но приобрели характер естественно-историче­ской закономерности. Вненаучные формы социального знания, ни­чего не объясняя, «сопровождают» реальные действия людей, яв­ляясь необходимым их компонентом. Примером таких форм знания, которые сформировались «вне созерцания и представле­ния», т. е. вне самосознательной деятельности головы того или иного индивида, являются «объективные мыслительные формы», исследованные Марксом в «Капиталу.

«Объективные мыслительные формы» Маркс определяет как «общественно значимые» «для производственных отношений дан­ного исторически определенного общественного способа производ­ства- товарного производства» (1, 23, с. 86). К. таким объективно-мыслительным формам он относил так называемые вещные, в смысле «независимые от личности» (1, 3, с. 439), формы мышле­ния, в содержании которых воспроизводились инверсивные пере­становки, происходящие в социальном мире без контроля со сто­роны сознания индивидов капиталистического общества. Суть этих перестановок заключалась в том, что мир общественных отношений между людьми являл себя в виде отношения между вещами-това­рами. Причем последние «скрывали», экранировали свое проис­хождение и выступали в качестве квазисубстанциональных образований, данных в ощущении каждому индивидуальному со­знанию.

Научный анализ того, как и почему возникло такое явление, которое Маркс терминологически обозначил как товарный фети­шизм, явился одновременно и анализом содержания объективно-мыслительных форм. Он исследовал те объективные связи и закономерности, которые складываются в сфере экономической жизнедеятельности людей. Но нельзя отождествлять Марксов ана­лиз объективных мыслительных форм с требованием выводить любое содержание сознания только из экономики: Маркс открыл принципиально новый метод объективно-материалистического ана­лиза сознания, суть которого заключается в обнаружении тех про-

37

цессов, проявлениями которых и является то или иное содержание в структуре сознания. Проведя исследование содержания мысли­тельных форм не в традиционной форме отношения Я - не-Я, субъ­екта к объекту, Маркс сосредоточил внимание на рассмотрении «некоторой естественной технологии производства и воспроизвод­ства человеческой жизни. И на выделении таких вот техносов, или органов, или предметов основывалась вся идея существования в обществе и культуре объективных законов или зависимостей, не зависимых от сознания, которые фактически складываются и явля­ются детерминантами по отношению к нашим мотивам, целям и т. д.» (141, с. 59). Такая естественная «технология» производства и воспроизводства человеческой жизни была одновременно и про­цессом производства и воспроизводства определенных объективно-мыслительных форм.

Проблема объективных мыслительных форм, которые склады­ваются вне и независимо от сознания отдельных индивидов, рас­сматривается Марксом по отношению к трем действующим лицам: автору, читателю и непосредственному агенту капиталистического способа производства. Тот факт, что Маркс в процессе анализа формы стоимости вводит, сравнивает, обсуждает сразу несколько сознаний, признают и другие авторы. Среди сознаний, обсуждае­мых Марксом, выделяются: «сознание непосредственных товаро­производителей и участников обмена; фетишистское сознание агентов превращенных общественных отношений; сознание теоре­тиков экономических отношений; сознание творящего и познающе­го свои собственные общественные формы бытия человека как субъекта истории» (120, с. 97). Мы объединяем первые три вида сознания под рубрикой сознание «простака». «Простаком» назовем того, кто не занят изучением содержания своего сознания, его де­терминант и предпосылок. Маркса, который это сознание изучает, назовем автором, а мы - читатели - вслед за автором понимаем, как формируется сознание «простака», чем оно детерминируется.

Такие же три персонажа - автор, читатель и «простак» - есть и в «Феноменологии духа» Гегеля. Но автор - Гегель, - исходя из идеалистических мировоззренческих и методологических предпосы­лок, вводит и соответствующего этим предпосылкам «простака». В качестве последнего выступает сознание, которое уже обладает способностью довести себя до точки зрения науки, т. е. прояснить себе самому свое содержание. Гегель-автор только следит за тем, как идет развитие сознания «простака» и показывает читателю, как это сознание на каждом этапе своего развития осознает свою односторонность, недостаточность в деле постижения истины. С точки зрения Гегеля, сознание «простака» имеет «в себе» им­пульсы саморазвития, самодвижения. Это сознание обладает спо­собностью не только к самодвижению, но и способностью держать

38

под своим контролем все свои мыслительные ходы на пути к истине.

По Марксу, сознание «простака», порожденное наличными усло­виями его бытия, есть функция «сейчас»-идеального. Последнее не есть объективация логической идеи и не строится самосознатель­ным субъектом по заранее намеченному плану-цели. Индивиды, руководствуясь своими ближайшими личными целями, порождают такие формы зависимости между собой, которые не предполага­лись никакой сознательной целью, а потому процессы порождения этих зависимостей не даны сознанию этих индивидов, ускользают от них. Процессы порождения капиталистических производствен­ных отношений, в которых шло замещение личных отношений отношениями вещей, протекали вне и помимо контроля со стороны сознания «простака». Поэтому он не «узнает» в движении товаров результатов собственных форм деятельности и своих отношений с другими людьми. Его сознание отражает только отношения това­ров, а потому неизбежно является фетишистским, «ибо фетишизм в том и состоит, что предмету во всей его грубой телесности, в его непосредственно воспринимаемой форме приписываются свойства, которые на самом-то деле принадлежат вовсе не ему и ничего общего с чувственно воспринимаемым внешним обликом не имеют» (104, № 6, с. 138). В силу того, что содержание сознания «простака» зависит от объективно складывающихся материальных зависимо­стей, он не может изменить это содержание в актах непрерывной рефлексии на манер гегелевской трактовки движения форм со­знания.

Изучая фактические зависимости, которые складываются в ка­питалистическом обществе в результате действий сравнительно большого числа людей, реализующих свои частные цели, Маркс проводит одновременно анализ генезиса объективных мыслитель­ных форм, которые как бы «впечатаны» в эти фактические зависи­мости. Суть этого анализа такова.

Рассматривая товар, Маркс показывает, что последний высту­пает в эквивалентной и относительной формах стоимости, каждая из которых имеет как бы своей «товарный язык». В зависимости от того, в каком стоимостном отношении находится товар, напри­мер, холст, он «проговаривает» разные стороны своего бытия. Так, в относительной форме стоимости «...он говорит, что сюртук, по­скольку он равнозначен ему, и, следовательно, есть стоимость, состоит из того же самого труда, как и он, холст». И далее. «Чтобы высказать, что возвышенная предметность его стоимости... отлична от его грубого льняного тела, он говорит, что стоимость имеет вид сюртука и что поэтому сам он в качестве стоимости... как две кап­ли воды похож на сюртук» (1, 23, с. 61). В относительной форме стоимости товар «проговаривает», что его стоимость образуется

'39

трудом в его абстрактном бытии человеческого труда вообще, а выражение относительной формы стоимости указывает, что за ним «...скрывается некоторое общественное отношение» (1, 23, с. 67). Но кому указывает? Автору, проводящему научный анализ, а не «простаку», ибо последнего, задействованного непосредственно в товарных отношениях, реально интересует только один вопрос: сколько чужих товаров можно получить за свой товар? Такой ин­терес не является чисто познавательным, ориентированным на постижение истины. Это - практический интерес, связанный непо­средственно с экзистенциальными заботами товаровладельца: вы­жить, сохранить для потомства накопленное богатство, быть кон­курентоспособным и т. д. В такой ситуации мышление агента капиталистического способа производства не есть «автономное те­чение себя мыслящих мыслей», оно не «отрывается от всей полно­ты живой жизни, от живых побуждений, интересов, влечений» (51, 2, с. 21). Так как «простака» интересуют только пропорции обмена, то для него жизненно важной является именно эквивалент­ная форма стоимости, одной из главных особенностей которой является становление натуральной формы товара формой стоимо­сти. Но «уже в самом простом выражении стоимости, х товара А=у товара В, создается иллюзия, будто бы вещь, в которой вы­ражается величина стоимости другой вещи, обладает своей экви­валентной формой независимо от этого отношения товаров, обла­дает ею как неким от природы присущим ей общественным свойством». Эта иллюзия завершается, когда форма всеобщего эквивалента «откристаллизовывается в форму денег» (1, 23, с. 102). Кажется, что «...сюртук своей эквивалентной формой, своим свойством непосредственной обмениваемости обладает от приро­ды...» (1, 23, с. 67), как, например, от природы тела обладают свойством тяжести и теплоемкости, которые только проявляются в отношениях тел. Но кому кажется? Во-первых, самому товару в эквивалентной форме стоимости. В этом смысле Маркс говорит о том, что «деревянная башка» стола «порождает причуды», когда он становится товаром: «Если бы товары обладали даром слова, они сказали бы: наша потребительная стоимость, может быть, ин­тересует людей. Нас, как вещей, она не касается. Но что касается нашей вещественной природы, так это стоимость. Наше собствен­ное обращение в качестве вещей-товаров служит тому лучшим до­казательством. Мы относимся друг к другу лишь как меновые стоимости» (1, 23, с. 93). Во-вторых, «простаку», в качестве кото­рого выступают агенты капиталистического способа производства. Иллюзии товара, находящегося в эквивалентной форме стоимости, «простак» переводит на «человеческий язык». Эти иллюзии и есть иллюзии вещного сознания. «Простак» проговаривает на языке людей объективную кажимость субстанциальности вещных отно-

40

шений. Его сознание отражает эту объективную кажимость. Что знает Маркс-автор и во что он посвящает нас, читателей? Товарная форма и то отношение стоимостей продуктов труда, в котором она выражается, не имеет решительно ничего общего с физической природой вещей. Это - определенное общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантасти­ческую форму отношений между вещами. Случается же это в силу того, что люди, вступая в экономические отношения с целью удов­летворения своих прижизненных потребностей, порождают в про­цессе своей совместной деятельности неожиданный эффект, не планируемый и не предполагаемый ни одной частной волей или целью. Таким эффектом явилось для исторически определенного способа производства становление предметов товарами. Предметы потребления становятся товарами тогда, когда они являются про­дуктами независимых друг от друга частных работ и производятся как потребительные стоимости для других. Но не просто для дру­гих (сравните оброк, десятина), а передаются другим в процессе обмена. Комплекс частных работ образует совокупный труд обще­ства. Но как может этот совокупный труд реализоваться? Как производители при условии их автономии могут вступать в кон­такт между собой для того, чтобы реально произошло удовлетво­рение потребностей каждого из них? Лишь путем обмена продук­тами труда. Свою общественную связь, свой специфически обще­ственный характер частные виды труда проявляют только в сфере обмена. Возникает двойственный характер труда, который порож­дает двойственный, чувственно-сверхчувственный характер продук­тов труда. С одной стороны, частные виды труда выступают как звенья естественно выросшей системы общественного разделения труда, как особенный труд, производящий особенный предмет в ряду других особенных предметов. С другой стороны, все эти част­ные виды труда должны быть сведены к абстрактному человеческо­му труду, труду вообще, для того, чтобы стал возможен обмен. Специфически общественный характер частных работ, которые не зависимы друг от друга в своей первоначальной данности, и со­стоит в их равнозначности в смысле затраты человеческой рабочей силы, в их равенстве в качестве человеческого труда вообще. При­чем сведение частных видов труда к труду вообще происходит как объективный процесс, не контролируемый сознанием отдельных индивидов. На поверхности общественной жизни общественный характер труда выступает в форме стоимостных характеристик продуктов труда. Таким образом, общественный характер частных видов труда предстает перед глазами агентов капиталистического способа производства в виде предметных свойств. «...Мозг частных производителей отражает этот двойственный общественный харак­тер их частных работ в таких формах, которые выступают в прак-

41

тическом обиходе, в обмене продуктов: стало быть, общественно полезный характер их частных работ он отражает в той форме, что продукт труда должен быть полезен, но не для самого производи­теля, а для других людей; общественный характер равенства раз­нородных видов труда он отражает в той форме, что эти матери­ально различные вещи, продукты труда, суть стоимости» (1, 23, с. 83-84). Это и есть товарный фетишизм, который неотделим от товарного производства. Вещные отношения лиц и общественные отношения вещей - это иллюзорный, но объективно существую­щий покров, за которым стоят общественные отношения людей. «Простак» «повторяет в своем мышлении» эту «объективную ка­жимость», и последняя составляет содержание его иллюзорного сознания. Но это иллюзорное сознание не мешает «простаку» в его обыденной жизни.

В тех жизненных рамках, где главным вопросом является во­прос о том, сколько чужих продуктов я могу получить за свой? - вещное иллюзорное сознание вполне обеспечивает «нормальное» существование «простака». Он видит, что величины стоимостей непрерывно изменяются независимо от желания, предвидения и воли лиц, обменивающихся продуктами. Поэтому сознание «про­стака» считает эти изменения чисто случайными, и эту случайную форму движения вещей оно рассматривает как нечто, под контро­лем чего находятся люди (1, 23, с. 85).

Если Гегель-автор уверен, что сознаний «простака» снимается в актах рефлексивного движения самого сознания, то Маркс-автор доказывает, что такая уверенность есть просветительство в его идеалистическом варианте. Так, Маркс-теоретик открыл: 1. Про­дукты труда, поскольку они суть стоимости, представляют собой лишь вещное выражение человеческого труда, затраченного на их производство. Но это открытие не рассеяло вещной видимости общественного характера труда, а следовательно, не изменило практического сознания товаропроизводителей. 2. Только для то­варного производства справедливо, что специфически обществен­ный характер независимых друг от друга частных работ состоит в их равенстве как человеческого труда вообще и что он принимает форму стоимостного характера продуктов труда. Но это открытие не поколебало уверенности «простака» в том, что эти особенности товарного производства являются всеобщими и вневременными (1, 23, с. 84). 3. Величина стоимости определяется рабочим време­нем. Но и это открытие не устраняет вещной формы определения величины стоимости.

Объективные мыслительные формы имеют принудительную силу для сознания непосредственных участников капиталистического производства, являясь необходимым моментом их жизнедеятельно­сти. Они - результат сложных взаимодействий, имевших место в

42

процессе развития капиталистического производства. Механизм этих взаимодействий не представлен в сознании участников про­цесса развития: он экранирован, скрыт за готовыми результатами. Поэтому даже те, кто размышляют над формами человеческой жизни, т. е. совершают «научный анализ этих форм», могут прово­дить такой анализ, исходя из этих «готовых результатов» (1, 23, с. 85) -формы стоимости, денег и т. д. «Но именно эта закончен­ная форма товарного мира - его денежная форма - скрывает за вещами общественный характер частных работ, а следовательно, и общественные отношения частных работников, вместо того, что­бы раскрыть эти отношения во всей чистоте» (1, 23, с. 86).

«Вульгарные экономисты» (или «экономисты-изобретатели», как их называл Маркс) «объяснили» готовые результаты, или «законченные формы товарного мира», не восстановив всего про­цесса их возникновения. В результате тот факт, что стоимость объ­ективно выступала как свойство вещей, они «объяснили» тем, что стоимость проявляет себя в обмене вещей, а потому она «присуща им как вещам». Потребительная же «...стоимость вещей реализу­ется для людей без обмена, т. е. в непосредственном отношении между вещью и человеком...», а потому, с их точки зрения, она «не зависит» от вещественных свойств самих вещей (1, 23, с. 93). На этом основании Маркс и делает вывод, что данные мыслительные формы образуют категории буржуазной экономии, представители которой выражали на экономическом языке иллюзорное содержа­ние этих форм. Такие мыслительные формы будут воспроизводить­ся в виде объективных иллюзий, пока будут существовать товарно-денежные отношения, и изменить содержание сознания нельзя голым просветительством. Еще в «Немецкой идеологии» Маркс писал, что «...все формы и продукты сознания могут быть уничто­жены не духовной критикой, не растворением их в «самосознании» или превращением их в «привидения», «призраки», «причуды» и т. д., а лишь практическим ниспровержением реальных обще­ственных отношений, из которых произошел весь этот идеалисти­ческий вздор...» (1, 3, с. 37). Практическое сознание «простака» не может изменить свое содержание, пока не изменятся наличные экономические отношения, т. е. пока не начнут складываться новые фактические зависимости между людьми.

Итак, Маркс показал, что объективно-мыслительные формы возникают по типу естественно-исторических образований. Кон­кретно-историческая природа объективно-мыслительных форм об­наруживается, как только мы переходим к рассмотрению других форм производства. И Маркс показывает, что в средние века, на­пример, когда непосредственной общественной формой труда явля­лась его «...натуральная форма, его особенность, а не его всеобщ­ность...» (1, 23, с. 87), труду и его продукту не приходилось

43

принимать отличную от их реального бытия фантастическую форму товара, а мышлению - вещную форму. В средние века было дру­гое «сейчас-сознание», т. е. сознание, вплетенное в саму реальную жизнь людей.

Специфичным было и «сейчас-сознание» английских рабочих в период домашинного производства. Энгельс описывает его так: «Они (рабочие. - Т. М.) редко умели читать и еще реже писать, аккуратно посещали церковь, не занимались политикой, не устраи­вали заговоров, не размышляли, увлекались физическими упраж­нениями, с благочестием, привитым с детства, слушали чтение библии и в своем непритязательном смирении прекрасно ужива­лись с более привилегированными классами общества». Это «рас­тительное» и «уютное» существование Энгельс называл «недостой­ным человека» (1, 2, с. 245). Но сами рабочие еще не знали об этой недостойности.

Анализируя экономическое содержание «сейчас-сознания» участников капиталистического производства, Маркс открыл метод материалистического объективного исследования сознания, суть которого заключалась в том, что любые образования сознания могли теперь рассматриваться как симптомы некоторых других процессов, которые выступают в качестве детерминант по отноше­нию к этим образованиям сознания (141, с. 45).

Анализ сознания проведен Марксом не в традиционной фило­софской манере и в нетрадиционных терминах, категориях. Напри­мер, в ходе анализа сознания Маркс не обращается к акту само­сознания. Философы же до Маркса вообще ничего не могли сказать о сознании без обращения к самосознанию. Марксу же эта категория не понадобилась, ибо он показал, что содержание созна­ния агентов капиталистического способа производства детермини­ровано процессами и зависимостями, которые не представлены в самосознании. Поэтому Маркс и анализирует сознание в терми­нах этих объективных, естественно-исторических процессов, или, как пишет М. К. Мамардашвили, в терминах «социальной физики», а не в терминах воли, самосознания, восприятия, созерцания и т. д. Маркс анализировал то содержание сознания, которое «эмпириче­ски доступно и верифицируемо вне и помимо его сознательного выражения самими агентами и носителями» этого содержания, причем «выявление этих эмпирически доступных и верифицируе­мых (помимо терминов сознания) явлений есть... способ объясне­ния того, как сложились сами эти сознательные их выражения...» (141, с. 46).

Рассмотрев ту сферу коллективных человеческих действий, ко­торые реализуются агентами капиталистического способа произ­водства и при этом не предваряются никакими прозрачными для сознания программами, Маркс показал, что эти действия включают

44

в себя духовный элемент, содержание которого формируется как бы «за спиной» индивидов, мыслящих и самосознающих себя. По-видимому, можно говорить о коллективных представлениях, обес­печивающих воспроизводство господствующих общественных отно­шений, а потому являющихся необходимым моментом этих отноше­ний. Но непредставленность в сознании каждого отдельного человека того, как произошло формирование содержания его со­знания (например, в виде объективных мыслительных форм), не есть аргумент, доказывающий непричастность людей к акту произ­водства сознания. Ввергаясь в стихию коллективных действий, не контролируемых сознанием и не предваряемых сознательными программами, люди все же сами создают все фактические зависи­мости между собой и все духовные компоненты, сопутствующие им, т. е. в итоге сами создают содержание своего сознания. Клас­сики марксизма говорили в этой связи, что в буржуазном обще­стве развитие «сил самих индивидов» «происходит стихийно», т. е. «...оно не подчинено общему плану свободно объединившихся инди­видов...» (1, 3, с. 72).

Одной из главнейших фактических зависимостей, стихийно творимых людьми, являются экономические отношения. До тех пор, пока последние соответствуют уровню развития производи­тельных сил, они «...представляют собой условия, относящиеся к их (людей.-Т. М.) индивидуальности, и не являются чем-то внеш­ним для них: это - условия, при которых эти определенные, суще­ствующие в определенных отношениях индивиды только и могут производить свою материальную жизнь и то, что с ней связано...» (1, 3, с. 72). А связано с ней, прежде всего, содержание их созна­ния. Это содержание вплетено в саму материальную жизнь, под­тверждается опытом людей, т. е. верифицируется, а потому не ме­шает жить, если даже оно иллюзорно. Но вся процессуальная сторона становления общественных зависимостей не дана сознанию людей, задействованных в этой процессуальности. Тот факт, что результат общественного движения «экранирует» само движение, скрывавшего, порождает видимость квазисубстанциальности этого результата. Поэтому содержание объективных мыслительных форм, произведенное в действительности самими же людьми, вы­ступало для людей как независимое от них. Производство такого рода содержания мыслительных форм могло поэтому быть припи­сано Абсолюту. Он наделялся способностью генерировать содер­жание объективных мыслительных форм и держать акт этого генерирования под контролем рефлексии. В этом и заключался главный смысл рефлексивной установки в понимании сознания.

Открытый Марксом феномен объективно-мыслительных форм, указывающий на невозможность чисто объектного рассмотрения всякого рода социальных структур и отношений и предполагаю-

45

щий соответствующий подход к анализу социальных явлений, прак­тически не прорабатывался в советской философии, а попытки некоторых авторов показать «необъектный» характер обществен­ного бытия воспринимались и квалифицировались как отход от материализма. Поэтому-то и укоренилось в советской философии мнение, что Маркс определял сознание только как способ суще­ствования знания, возникающего в гносеологической (самосозна­тельной) процедуре отражения субъектом (человеком, обществом) объекта (природы, общественного бытия). В таком случае созна­ние как форма деятельности находится на стороне субъекта, а содержание сознания - на стороне объекта. Но уже Гегель понял, что если начинать анализ сознания с абсолютизации оппозиции Я - не-Я, субъект - объект, то обосновать в дальнейшем их тож­дество, т. е. тождество мышления и бытия, невозможно. И Гегель в спекулятивно-идеалистической форме попытался решить вполне реальную проблему «вплетенности» человека (духа) во все соци­ально-культурные и даже природные (в смысле возможности что-то знать) образования.

Диалектика общественного бытия и общественного сознания

Проведенный Марксом анализ объективных мыслительных форм является конкретизацией одного онтологического обстоятель­ства, открытого им. Суть этого обстоятельства в том, что социаль­ная система может стабильно функционировать только при посто­янном воспроизведении содержания сознания, адекватного содер­жанию тех связей и отношений, которые воспринимаются людьми в качестве естественных условий своего бытия. Бытие сознания является необходимым моментом бытия социальной системы. При этом, чем более содержание сознания тяготеет к естественной, близкой к автоматизму вплетенности в реальный процесс жизни, чем более оно адекватно объективной логике социальной системы, тем последняя устойчивее. Содержание сознания, вплетенного в акты жизни «сейчас» живущих людей, подтверждается опытом их повседневных дел, т. е. верифицируется, а потому не мешает жить, даже если оно иллюзорно. Существующее совпадение содержания сознания и бытия разрушается только при возникновении проти­воречий, нарушающих ход течения «нормальной», с точки зрения обыденной практики, жизни.

До тех пор, пока реальные люди не будут воспринимать тот или иной способ производства как само собой разумеющийся естественный способ своего бытия, нельзя говорить о том, что со­циальная система сложилась. Мало иметь объективные (независи­мые от сознания людей) условия для становления той или иной

46

социально-экономической системы. Необходимо, чтобы эти усло­вия воспринимались людьми как естественные и воспроизводились бы в ходе их жизнедеятельности. Надо, чтобы люди мыслили и чувствовали в соответствии с логикой этих условий ежедневно и ежечасно безо всякого принуждения.

Именно так, как показал Маркс, складывался капиталистиче­ский способ производства: «Мало того, что на одном полюсе вы­ступают условия труда как капитал, а на другом полюсе - люди, не имеющие для продажи ничего, кроме своей собственной рабочей силы». Надо еще, чтобы эти люди «...по своему воспита-1ию, традициям, привычкам...» признали «...условия этого способа производства как само собой разумеющиеся естественные зако­ны» (1, 23, с. 747), а следовательно, имели бы содержание созна­ния, не обремененное размышлениями по поводу его истинности или неистинности, его человекоразмерности. Когда размышления такого рода появляются, то это симптом перехода социальной си­стемы в режим нестабильного существования, и для своего сохра­нения система вынуждена блокировать силой (аресты, тюрьмы и т. д.) всякого рода несовпадения содержания сознания с логикой бытия системы. Маркс писал в этой связи: «Признание продуктов труда своими собственными продуктами и оценка отделения труда от условий его существования как несправедливого, насильствен­ного, свидетельствует об огромной сознательности, являющейся продуктом способа производства, основанного на капитале, и точно также служит похоронным звоном, предвещающим гибель этого способа производства...». Аналогично, с появлением у раба «...осо­знания себя личностью, рабство влачит уже только искусственное существование и не может дальше служить основой производства» 1, 46, ч. 1, с. 451-452). Только в том случае, когда люди «при­знают» условия способа производства как «естественные», можно рассматривать обществено-экономическую формацию как разви­вающуюся на своей собственной основе и имеющую стабильность функционирования.

Говоря о людях, которые должны «признать» естественность того или иного способа производства, мы, конечно, имеем в виду не людей вообще, а представителей классов в обществе; формиро­вание у них такого «признания» происходит по-разному. Например, главными творцами буржуазных производительных сил были так называемые «новые люди». Их сознание было неотъемлемым мо­ментом их бытия в качестве «новых людей». Буржуазия «делала» свой способ жизни, ведомая своим материальным интересом, не предвидя заранее всю схему построения новых буржуазных отно­шений. Она мыслила по логике своего материального интереса, который и проводила в жизнь. Главным в ее способе жизни было «делание денег», а потому «она не видит во всем мире ничего, что

47

не существовало бы ради денег...», «она не знает иного блажен­ства, кроме быстрого обогащения, не знает иных страданий, кроме денежных потерь». «При такой алчности, при такой жадности к деньгам ни одно движение души человеческой не может оставать­ся незапятнанным» (1, 2, с. 496). Буржуазию никто не заставлял жить ради делания денег: она «изобрела» этот способ жизни сама и воспринимала его как само собой разумеющийся. Сознание бур­жуазии, ее духовность были изначально порождены в актах дела­ния ею своей жизни.

Что же касается нарождающегося пролетариата, то становя­щийся способ производства не был спонтанной реализацией его материального интереса, и поэтому надо было «заставить» проле­тариат принять капиталистический способ производства как само собой разумеющийся. Пролетариат надо было «приучить» добро­вольно продавать свою рабочую силу и тем самым сделать его участником реализации способа жизни, имманентного материаль­ному интересу другого класса. Сознание пролетариата не было рождено в спонтанном акте «делания» им своей жизни: пролета­риат со своим сознанием был «создан», «вызван к жизни» буржуа­зией, и его сознание, признавшее необходимость продавать свою рабочую силу, изначально является «сделанным», «навязанным» извне усилиями буржуазии.

Анализ капиталистической системы производства распадается в Марксовом исследовании на два этапа: анализ предыстории ка­питализма (выявление исторических условий и предпосылок ста­новления капитализма) и анализ капиталистической системы как ставшей. Именно по отношению к ставшей системе капиталистиче­ского способа производства Маркс проводит анализ объективно-мыслительных форм, как воспроизводимых самой системой в каче­стве необходимого момента ее функционирования. Реальность акта такого воспроизводства обусловила возможность применения Марксом предметно-редуктивного метода анализа сознания.

Этот метод воспроизвел ту ситуацию, когда объективно процесс возникновения и функционирования сознания регулировался не теми или иными субъективно-психологически осознаваемыми на­мерениями, велениями, желаниями отдельных людей, а «всеобщи­ми механизмами социальной деятельности людей». Этот способ анализа сознания применим в ситуации, когда общественное созна­ние реально функционирует как естественно-исторический процесс, не требующий для своего понимания и выявления своего содержа­ния обращения к анализу самосознания и самоотчетов отдельных людей.

Применение предметно-редуктивного метода анализа сознания имеет свои границы: он пригоден там, где сознание воспроизводит­ся социальной системой, как момент ее функционирования, и пото-

48

му может изучаться не в плане отображения объекта в голове субъекта, а «выводиться» из анализа связей и отношений, состав­ляющих содержание данной системы.

Когда же социально-экономическая система находится в стадии становления, то судьба сознания несколько иная: оно еще не вос­производится социальной системой в качестве предпосылки и мо­мента ее функционирования, ибо еще нет самой системы. Становя­щаяся социальная система «проживает» переходный период, во времени и пространстве которого формируется в «упреждающем» режиме содержание сознания, ориентированного на упрочение и стабилизацию системы. «Упреждающий» режим формирования сознания есть его перестройка, без которой становление социаль­ной системы на собственные ноги невозможно. Поэтому, если в ставшей социальной системе сознание может рассматриваться преимущественно как функция этой системы, то в ходе ее станов­ления сознание выступает в качестве исторической предпосылки, делающей это становление возможным.

Анализ перестройки сознания в период становления капитализ­ма дан Марксом. Предыстория капитализма связана с процессом первоначального накопления, т. е. с историческим процессом «...от­деления производителя от средств производства». Основу этого процесса составляла экспроприация земли у сельскохозяйственно­го производителя. Этот процесс, «...когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрываются от средств своего существования и выбрасываются на рынок труда в виде постав­ленных вне закона пролетариев», служил «...рычагом для возни­кающего класса капиталистов...» (1, 23, с. 727, 728). К объектив­ным условиям формирования исторических предпосылок капитали­стического производства относится прежде всего отделение от работника собственности на условия осуществления труда, а тем самым становление их продавцами самих себя. История становле­ния этих условий «вписана» «...в летописи человечества пламенею­щим языком крови и огня». Перечисляя кровавые законодательства с конца XV в. против экспроприированных, Маркс показывает, что они были направлены на то, чтобы «...принудить этих людей доб­ровольно продавать себя» (1, 23, с. 727, 747). «Продавать себя» - значит обменивать на деньги весь свой труд. «Добровольно» совер­шать этот акт - значит исходит из своей доброй воли и желания. Можно ли сформировать «добровольность» через принуждение?

Ответ на этот вопрос дает сама история становления капита­лизма, в ходе которой добрая воля «продавать себя» формирова­лась у работников через систему принуждения и насилия. На протяжении почти трехсот лет шел невиданный по масштабам «эксперимент» над людьми: их приучали, «...опираясь на эти чудо­вищно террористические законы, к дисциплине наемного труда

49