1.2 СМЕРТЬ КАК РЕЗУЛЬТАТ ПРОТИВОСТОЯНИЯ ДВУХ НАЧАЛ: АБСОЛЮТНЫЙ ДУАЛИЗМ

Уничтожение, которое, как предполагают некоторые, следует за смертью и сопровождается полным разрушением я, есть не что иное, как угасание всех восприятий: любви и ненависти, страдания и наслаждения, мысли и ощущения.

Давид Юм

Ярко выраженный монистический оттенок онтологического начала явления смерти присутствует во всех вышеизложенных мифах о жертвоприношении некой персонификации изначального Единства. Но, если обратиться к мифам и сказаниям дуалистического цикла, то тогда представляется иная смысловая картина появления смерти в мире, в иной форме передачи Знания, обусловленной культурными особенностями носителей последнего. Основу такого дуализма составляет учение об изначальном противостоянии добра и зла, духа и материи, жизни и смерти. Этот антагонизм обусловлен полярной субстанциальностью двух первоначал, поскольку каждое из них может существовать только в борьбе с противоположным. Наиболее характерным в плане отражения абсолютного онтологического дуализма, как впрочем, и самым ранним из известных концепций подобного толка, является древнеиранский космогонический сюжет о противостоянии благого бога АхураМазды и духа зла Ангхро Майнью, прародителя смерти. Как отмечалось во многих работах современных исследователей в области сравнительного религиоведения и истории религий, древнеиранский антагонистический дуализм в период наивысшего расцвета и распространения своей доктрины оказал существенное влияние на космологию и эсхатологию религий иудеохристианского конгломерата [1].

Авестийская протоверсия появления зла и смерти выглядит так:

"В начале во Вселенной не было ни Земли, ни Солнца, ни планет, ни звезд. Было только бесконечное время - зерван акарана. В нем пребывали благой бог АхураМазда и Дух Зла Ангхро Майнью - прародитель лжи, грехов и пороков.

АнгхроМайнью, медлительный в постижении, объятый страстью к разрушению, находился в глубинах Тьмы, в преисподней, один. О существовании АхураМазды он не знал. Их разделяла Пустота, и АхураМазда пребывал - наверху, над Пустотой, озаренный Бесконечным непостижимым Светом Анагранам Раучама - горним Светом мудрости, всеведения, добродетели, благости и Добра. Он знал, что существует Дух Разрушения, который будет оставаться в неведении еще три тысячи лет и за это время не предпримет ничего против бога; но потом он, наконец, узрит горний Свет, прознает о существовании АхураМазды и нападет. Тогда Добро и Зло сойдутся в непримиримой битве. Эта битва затянется на тысячелетия, в нее будут вовлечены все творения, весь - покуда еще не созданный мир: боги, звезды, планеты, стихии, животные. И, главное, люди. Прежде всего, именно люди будут отстаивать и крепить Добро праведными поступками, или способствовать Злу - греховными.

И АхураМазда стал готовиться к грядущей битве - дабы уже в начале времен предрешить ее исход.

Прежде всего, он создал духовные сущности всех благих творений, которым назначено было появиться в мире: богов, неба, воды, земли, огня, растений, животных, людей {и пророка Заратуштры}.

Три тысячи лет творения АхураМазды пребывали в духовном, неземном состоянии. А АнгхроМайнью все это время находился в преисподней и ничего не знал об АхураМазде" [2].

В данном тексте представлены важнейшие онтологические и космологические воззрения зороастризма, где сообщается знание не только об антагонизме дуальной пары начал, но и о первом этапе космогонического акта благого бога АхураМазды. Противостояние дуальной пары начал (доброзло) является определяющим и необходимым компонентом для появления смерти согласно логике данного сюжета. Поскольку изначальные субстанции абсолютно независимы друг от друга по природе своей и уже априорно космогоническому акту наделены полярными качествами (что, собственно, есть онтологический парадокс), то при встрече их друг с другом происходят всякие неприятности. Как было сказано выше, хотя творение и состоялось, но, тем не менее, этими творениями были некие "идеи" демиурга, чистые духовные сущности благих творений [3]. Пребывание последних в блаженном состоянии согласно авестийской хронологии составляло три тысячи лет. Эта маздаяснийская концепция райской идиллии первоначального совершенства созданий имеет много общего с библейскими представлениями об Эдеме, что, вероятно, говорит о ее историкокультурном влиянии на носителей ветхозаветной идеологии. Так, в "Младшей Ясне" повествуется о времени "патриарха" Йимы [4], исполненного всяческих достоинств, впрочем, в весьма архаических образах, свойственных представлениям об идеальном состоянии, которые имели распространение в среде индоиранских номадов более трех тысячелетий тому назад:

"В царстве великолепного Йимы 
Не было ни холода, ни жары,
Ни старости, ни смерти,
Ни созданной дэвами болезни,
[Словно] пятнадцатилетние ходили
[И] отец, и сын - каждый [из них],
Пока царствовал обладающий
хорошими стадами
Йима, сын Вивахванта <...>" [5].

Так продолжалось первые три тысячи лет эпохи существования мира, пока АнгхроМайнью еще не догадывался о наличии АхураМазды и его благих творений. Но, последний был проницательней "медлительного в постижении" Духа Тьмы и предвидел то время, когда должна была произойти его встреча с антагонистом. АхураМазда знал, что если бы он сразился с АнгхроМайнью до сотворения мира и времени, то исход борьбы был бы неизвестен. Для того чтобы одержать победу в схватке со злом, АхураМазда создал конечный временной промежуток зервандаргахвадата, протяженностью в девять тысяч лет. Необходимость в историческом времени обуславливалась неуверенностью АхураМазды в том, что он сможет победить Духа Зла в пространстве бесконечного времени зерван акарана [6].

В данном мифе, повествующем о противоборстве двух начал, Света и Тьмы делается важный акцент на два вида времени: время бесконечное (вечность) и время ограниченное (историческое время). Определяющий вектор характера наличной дифференциации времени направлен в сторону некоторых архетипических мотивов конфликта между порядком и хаосом, их интеркультурными мифологическими персонификациями (ср. в сюжете месопотамского мифа о борьбе между Мардуком и Тиамат). Так, когда всевидящий АхураМазда произвел на свет семь высших благих божеств Амеша Спента, АнгхроМайнью, который к тому времени [7] узнал о существовании доброго начала и его творений, породил свои дэвовские исчадия, среди которых важнейшее место занимает Друдж - ложь, первопричина всех грехов и зла. Интересно отметить, что дэвовское существо - принцип Друдж в индоиранской мифологии мыслилось как существо женского пола, что, несомненно, сближало ее с иными сходными по своим функциональным особенностям образами, олицетворяющими зло в виде персонификаций Хаоса как дурной бесконечности, свойственными агрессивнопатриархальным культам, имевших преимущественно переднеазиатскую локализацию.

После того, как воинство Тьмы оказалось довольно многочисленно, оно набросилось на небо и землю, уничтожая все на своем пути, отравляя и умерщвляя благие творения АхураМазды. Инициатором этого нападения явилась Джех, дэв похоти и нечистоты, так же как и Друдж, существо женского пола, что наводит на мысль о параллелях с библейским мифом о грехопадении, где женским началом был инспирирован приход смерти. Незадолго до нападения сил зла, АхураМазда сотворил первого человека Гайомарда (в иной и более древней версии Йиму) [8] и сакрального быка Гошурвана, которые первыми из одушевленных творений погибли от дэва смерти Аствихада:

"А до прихода к Гайомарду (Ахримана) [9] Ормазд [10] нагнал на него сон (?), (который) длится столько, сколько произносят строфу (молитвы), а ("так как") Ормазд создал сон (?) в виде юноши в возрасте пятнадцати лет, ясного и высокого. Когда Гайомард встал ото сна (?), он увидел мир темным, как ночь, и землю, подобно острию иглы, не оставшуюся (свободной) от вредных тварей. Небесная сфера вращалась, солнце и луна перемещались, а мир содрогался от рева мазандеранских (дэвов) и (их) битвы со звездами. Злой дух подумал: "Все творения Ормазда, кроме Гайомарда, обессилены". И он послал Аствихада [11] с тысячью дэвов, несущих смерть, на Гайомарда" [12].

И только через тридцать лет после того, как АнгхроМайнью ворвался в мир, разбив небесную сферу, демон смерти Аствихад (Асто Видоту) умертвил Гайомарда и сакрального быка. Что явилось причиной смерти первых созданий? Вопервых, могущество сил зла, обусловленное их независимым и изначальным существованием. Вовторых, как говорится в книге "Затспрам", гибели Гайомарда и единосотворенного быка способствовали неблагоприятные астрологические обстоятельства, сложившиеся во время сражения сил преисподней с небесным воинством:

"Эту небесную битву видел с земли умирающий Гайа Мартан. Звезды, Луна и Солнце кружились перед его глазами, а мир казался ему темным, как ночь. Дэв тлена Асто Видоту, наконец, поразил его смертельной хворью. Тридцатью годами раньше, когда он набросился на Первого человека и Быка, у него не хватило сил их погубить, потому что тогда планета Ормазд [13] несла созданиям [Ахуры] жизнь, не сама по себе, но благодаря тому, что ее стерегли светила; а Кеван [14] нес созданиям смерть. Оба они верховенствовали в начале творения: Ормазд был в крабе, которого называют также Гиван [животворный?], <... > а Кеван был в Весах, в подземелье, так что собственные его яд и смертоносность от этого еще больше увеличивались. Тридцать лет спустя Кеван снова вернулся в Весы, но Ормазд в это время был в Козероге и не мог увеличить своей силы так, как увеличивал ее, будучи в Крабе. Поэтому Кеван победил Ормазда, и Гайа Мартан умер" [15].

В этих подробных описаниях нахождений планет в зодиакальных домах прослеживаются довольно значительные астрономические познания древних иранцев, которые, исходя из своих дуалистических воззрений, даже небесные тела дифференцировали на ахуровские (благие) и дэвовские (злые). К последним относились планеты, кометы и метеориты, к первым - светила, по всей вероятности, изза их большей упорядоченности. Но все же не астрологически неблагоприятное положение планет явилось той главной причиной, которая принесла гибель Первому человеку, а своеобразное грехопадение Гайомарда, поддавшегося на искушения Духа Зла. Еще до того как тьма поглотила эти совершенные творения АхураМазды, АнгхроМайнью "напустил жадность, нужду, страдание, голод, болезнь, похоть и лень на быка и Гайомарда" [16], таким образом, подготовив приход в мир смерти, отождествляемой со злом, греховными деяниями и ложью:

"В мирах обоих этих
Ты сохрани нас, Митра,
Чьи пастбища просторны,
И в этом мире плотском,
И в том духовном мире,
Храни от лживой смерти,
От Ярости от лживой
И лживых войск враждебных,
Вздымающих кровавые
Ужасные знамена,
От нападений Ярости,
Злой Яростью гонимых
И Тленьем, что от дэвов" [17].
"Михр - яшт", 93

В тексте зороастрийского мифа недвусмысленно представлена концепция появления смерти как следствия первоначального грехопадения, пока еще не столь ярко выраженной как в поздней иудеохристианской интерпретации аналогичного мифа. Во всяком случае, ортодоксальная маздаяснийская традиция не делала большого акцента на виновности Гайомарда в том, что он поддался соблазнам темного Богаантагониста, хотя свои эсхатологические и сотериологические доктрины основывала на мотивах преодоления этого события. С одной стороны подчеркивается вполне сознательная свобода выбора между добром и злом, как неотъемлемое право всех существ и сущностей расколотого мира. В "Гатах" повествуется о том, что еще в самом начале бытия АхураМазда сказал АнгхроМайнью:

"Не согласуются у нас ни мысли, ни ученье, ни воля, ни убежденья, ни слова, ни дела, ни наша вера, ни наши души (45.2).

Оба изначальных Духа явились как пара близнецов, Добрый и Дурной - в мысли, в слове, в деле. И между ними благомыслящие сделали правильный выбор, не зломыслящие (30.3).

И как те два Духа встретились вначале, они установили [с одной стороны] жизнь, [с другой] - разрушение жизни, так что в конце мира друджевцам достанется в удел наихудшее состояние, а артовцам - Добрая Мысль (30.4).

Из этих двух Духов Дух Друджа выбрал дело Зла, Арту же [выбрал] Святейший Дух [АхураМазда], носящий небесную твердь как одежду, и тех, кто правильными делами ублаготворяет АхураМазду (30.5)" [18].

Но, известно также и то, что оба Духа обладали креативными возможностями, и как АхураМазда создавал асуров (богов), так и АнгхроМайнью творил дэвов (демонов). Хотя, креативные акты Духа зла можно рассматривать как призванные к аннигиляции добра, нет никакого сомнения в их дальнейшем самобытии в качестве антиподов светлым божествам и принципам; темные дэвы, что, в частности, составило следующие пары противоположностей: Воху Мана (Добрая Мысль) - Ака Мана (Злая Мысль), Амертат (Бессмертие) [19] - дэв Тарви (Голод), Хаурватат (Целостность) - дэв Заири (Жажда), Аша Вахишта (Истина) - Друдж или дэв Митохт (Ложь). Таким образом, в системе зороастрийского дуализма происходит объективация в персонифицируемых началах антагонистических сил и качеств. Конечно же, возможен подход к интерпретации данных образов в духе современных представлений о символических визуализациях мифологической картины мира, сводящих элементы последней к психоаналитической субъективации архаического сознания, но, в таком случае, объективность присутствия современного исследователя в процессе адекватного осознавания архаических мировоззрений, представляется весьма сомнительной.

АнгхроМайнью представлен в зороастрийских текстах и как отрицающий творения АхураМазды, оттеняющий добро злом и, более того, как способствующий отелесиванию, оформливанию своих созданий. В качестве сотворца, но уже со знаком минус, АнгхроМайнью принимает участие в парадоксальном креативном процессе, где для разрушения благих творений, он создает свои. Одним из таких созданий Духа Тьмы и является смерть, персонифицированная Асто Видоту, дэвом смерти, осквернения и тления.

С другой стороны, следовательно, мощь и сила равновеликого начала Зла, которое способно к самостоятельному бытию себя и своих творений уже не может выступать в качестве вторичнопроизводного искушения по отношению к изначальной целостности, а непосредственно укоренено в предшествующем. Априорная заданность зла в истоках бытия оставляет минимум возможностей для реализации свободы выбора человеком в условиях его пограничного пребывания. При таких обстоятельствах апология первых творений перед своим творцом выглядит достаточно оригинально.

После того, как первый Человек Гайомард и первозданный Бык, созданные АхураМаздой из чистой земли были уязвлены пороками, насланными на них силами Зла, и, затем, умерщвлены дэвом смерти Асто Видоту, Гошурван, как душа единосотворенного быка, вышел из его тела, встал перед быком и заголосил перед Ормаздом так, как если бы разом закричали тысяча человек: "На кого ты оставил руководство творениями, что несчастья обрушились на землю и растения засохли? Где тот человек, о котором ты сказал: "Я создам (человека), чтобы он проповедовал заботу (о вас)"? И сказал Ормазд: "Ты болен, о Гошурван, болезнью, которую принес Злой дух. Если бы было возможно в это время сотворить на земле человека, то Злой дух не был бы таким жестоким". Гошурван отправился к стоянке звезд и также проголосил (там), к стоянке луны и также проголосил (там), а (затем) к стоянке солнца. И тогда Ормазд показал фраваши Зардушта (и сказал): "Я создам для мира (того), кто будет проповедовать заботу (о вас)"" [20].

В этом отрывке из пехлевийской версии "Бундахишна" необходимо подчеркнуть три важных архетипических для зороастризма элемента: 1) не душа первозданного Человека обращается с вопросом к богу, а душа первозданного Быка, Гошурван, поскольку несет на себе больше праведности, чем Гайомард, ибо, когда АхураМазда призвал к служению последнего, отождествляемого в ранних текстах с Йимой, Первочеловеком, тот, в свою очередь, не выразил особого рвения хранить праведность. Об этом событии повествуется в мифе об Йиме, содержащемся в книге "Видевдат", где фиксируется событие передачи знания. Передача знания о событии Знания в данном тексте имеет характер типичного откровения:

"1. Спросил Заратуштра АхураМазду:

"АхураМазда, Дух Святейший, Творец плотского мира, истинный, с кем впервые из смертных говорил ты, АхураМазда, кроме меня, Заратуштры? Кого наставлял ты Вере ахуровской, заратуштровской?"

2. И так молвил АхураМазда:

"С Йимой прекрасным, владетелем добрых стад, о праведный Заратуштра. С ним первым из смертных говорил я, АхураМазда, кроме тебя, Заратуштры. Его наставлял я Вере ахуровской, заратуштровской."

3. Так сказал ему, о Заратуштра, я, АхураМазда:

"Стань для меня, о Йима прекрасный, сын Вивахванта, хранящим и несущим Веру!"

Но так ответил мне на это Йима прекрасный, о Заратуштра:

"Не создан я и не обучен хранить и нести Веру."

4. И тогда ему, о Заратуштра, сказал я, АхураМазда:

"Если ты не станешь для меня, о Йима, хранящим и несущим Веру, то ты мне мир приумножай, ты мне мир взращивай! Ты стань мира защитником, хранителем и наставником!"

5. И так ответил мне на это Йима прекрасный, о Заратуштра:

"Я тебе мир приумножу, я тебе мир взращу, я стану мира защитником, хранителем и наставником. Не будет при моем царстве ни холодного ветра, ни знойного, ни боли, ни смерти"" [21].

Но, в силу совокупности вышеизложенных причин, оказавших влияние на приход зла и смерти, этим увещеваниям Йимы не суждено было сбыться.

Далее, 2) после состоявшегося оправдания быка (и человека) перед лицом АхураМазды наступила очередь теодицеи последнего. Решение проблемы теодицеи в зороастризме достаточно непротиворечиво в отличие, скажем, от христианского богооправдания, где сложившаяся в мире ситуация не позволяет богу быть одновременно и всеблагим и всесильным. В тексте "Бундахишна" сам Творец, отвечая на вопль сетования Гошурвана, слагает с себя ответственность за случившуюся трагедию и винит в этом Злого Духа, указывая на его силу и мощь, жестокость которого АхураМазда не в состоянии был предотвратить. "Если бы было возможно в это время сотворить на земле человека, - говорит АхураМазда возопившей душе быка, - то Злой Дух не был бы таким жестоким". Таким образом, теодицея совершается явно не в пользу зороастрийского бога, ограничивая возможности божественного провидения и, соответственно, всемогущества последнего. Тем не менее, такая теологическая процедура, имплантированная в текст священного писания, оставляет полную уверенность во всеблагой и милостивой природе Творца и, кроме того, снимает неизбежность парадоксальной ситуации теодицеи, естественно, на уровне теологической спекуляции. Потенциальная возможность инвариантного толкования зороастрийского мифа о соотношении и возможностях сил добра и зла в их взаимоограничивающих интенциях создавала благоприятную почву для возникновения и развития многочисленных ересей в эпоху господства христианской ортодоксии, с их последующей трансформацией в период Нового времени. Собственно же зороастрийская ортодоксия утвердилась в положительном решении проблемы баланса добра и зла в пользу победы первого над вторым, найдя выход из данной противоречивой ситуации в изобретении описанной выше доктрины зервандаргахвадата, исторического времени, необходимого творениям АхураМазды для победы над АнгхроМайнью и его порождениями, одним из которых и является Смерть в персонификации дэва Асто Видоту.

И, наконец, 3) сам текст мифа представлен в жанровом качестве откровения, более того, из известных параллельных мотивов откровений, сюжет Авесты, согласно хронологическому критерию оценки оказывается оригинальноархетипическим по отношению к иным историкокультурным параллелям. В тексте зороастрийского мифа появляется образ фраваши Зардушта - души героя и проповедника веры Заратуштры, удостоившегося милости АхураМазды и добившегося своей праведностью получения знания через откровение. Заратуштра становится слушателем сакрального сказителя - источника знания. За внешним характером диалога между Заратуштрой и богом скрывается жесткий монологический способ передачи знания, открытия тайны, где получающий максимально ограничен в возможностях своей оценки воспринятого. Таким образом, второстепенные объекты в сюжетах вербальномонологических откровений (сказительслушатель) претендует на роль основных, априорнодетерминируемых самим процессом гносеологической причастности.

Дистанциированность между объектами откровения, создающая определенное мифологическое пространство, усиленное дуалистической онтологией, в котором невозможны эпистемологические переживания единства субъекта познания с объектом познания, слияния трансцендентного и имманентного, вполне типично для зороастрийского мировоззрения. Такая ментальная конструкция как, впрочем, и иные производные от данного архетипа, антагонистические в своих аспектах, склонны к репрезентации явления смерти как несомненного зла, катастрофы, поражения, в качестве следствия грехопадения или же иных событий, ставших причиной появления смерти в мире.