2. Проблема метисности и обновление крови

Итак, стать на путь цивилизации означает теперь добиться самоосуществления в соответствии с тем образцом, который потеснил иберийскую империю как в Европе, так и в мире, бывшем прежде объектом ее экспанции. Цивилизаторский проект предполагает разрешение самой трудной, если не невозможной задачи: - отрицание самого себя в попытке дать бытие качественно новой личности. Проект этот, как уже говорилось, обязан своим возникновением определенной социальной группе, осознающей свою чужеродность наличной действительности, системе или порядку, которые она стремится отторгнуть от себя. Таков метис, о котором писал Дарси Рибейро: отвергаемый родом отца - конкистадора и колонизатора - и в то же время не желающий интегрироваться в материнский род, ибо это родство он считает досадной случайностью. Сознавая, что никогда не станет вровень со своим господином и угнетателем, метис не желает числить себя и среди тех, чье предназначение- повиноваться. Проблема метисности - это проблема социальной группы, поставившей себе целью воплощение в жизнь системы, чуждой как завоевателям, так и завоеванным, или на крайний случай - смену своего хозяина, опекуна. Следует оговорить, что метисность здесь понимается не обязательно в аспекте этнической характеристики, на прежде всего в социальном и культурном аспектах. В этом смысле метисность характерна для большей части Южной Америки, включая креольскую часть населения. Креол, как уже говорилось, ощущал себя законным сыном иберийского колонизатора, родившимся на американской земле, но при этом или, точнее, в силу этого обстоятельства как бы неполноценным или отодвинутым на второй план перед уроженцем метрополии. Правда, креол все же полагал, что колониальная система может служить ему, и эта система взглядов находила свое прямое отражение в консерваторском проекте. Но можно также попытаться осуществить такие перемены, которые позволили бы заступить место не только горделивого уроженца метрополии, но и креола-консерватора, поскольку данный порядок уже не устраивал большую часть креольского населения. Начавшийся процесс оппозиции консерваторскому порядку имел две формы выражения. Первая была метисной в собственно этническом смысле слова и заявила о себе в таких странах со значительным процентом индейского или негритянского населения, как Бразилия, Мексика и некоторые другие. Вторая, воплощенная в креоле - идейном побор-пике цивилизации, проявилась там, где феномен расовой метисности был незначительным, например на равнинных землях Юга Америки, где индейское население весьма ограниченно и вело кочевой образ жизни. Таким образом, в проблему метисности вписывается креол, недовольные консерваторским порядком, тот креол, который выступает против другого креола, сроднившегося с системой, созданной колониальным режимом. Таким образом, возникли два характерных варианта цивилизаторского проекта: метисный - в Мексике и креольский - в Аргентине.

Что касается Мексики, то ее цивилизаторский проект видит свою движущую силу в метисе, понимаемом как результат этнического смешения завоевателя с завоеванными. Хусто Сьерра в своем эссе "Социально-политические проблемы Мексики" рассматривает метиса как представителя единственной социальной и этнической группы, способной преобразовать общество, созданное колониальным режимом, в общество, которое оказалось бы на уровне государств, воплощающих собой прогресс и цивилизацию на всей земле. Мексиканское общество, как его характеризует в своей работе Хусто Сьерра, состоит из трех больших этнических групп: индейцев, креолов и метисов. В социальном отношении наиболее активна последняя группа из числа которой в основном и рекрутируется национальная мексиканская буржуазия, выдвигающая либеральные и позитивистские лозунги и программы. Наименее активной в социальном отношении группой оказываются индейцы, которые тем не менее могут оказаться одним из факторов достижения прогресса в процессе реформаторской деятельности метисной группы. Как пишет Сьерра, дело здесь в проблеме питания: при том питании, которое индеец имеет, он может быть только страдательной величиной, наподобие домашнего животного, но никогда - активной величиной, инициатором прогресса и цивилизации. Однако индеец уже стал активной величиной в том смысле, что он отдал свою кровь метисам.

В противоположность другим южноамериканским коллегам Хусто Сьерра не разделяет принятые среди западных - европейских и североамериканских - этнологов, антропологов и социологов тезисы о метисности как отрицательном факторе. Тезис этот ложен, потому что, как говорит Хусто Сьерра, пример такого метисного народа, как мексиканский, показывает возможность согласовать общественный порядок с достижениями прогресса, ведущими к цивилизации. Кстати, подтверждением этому может служить социально-экономическая система, установленная диктатурой П. Диаса^*. Как пишет X. Сьерра, "достижение независимости и закон о реформе говорят лишь об огромной потенциальной энергии "незаконнорожденной" расы Мексики"^**. Наоборот, креолы проявили себя консерваторами и ретроградами. Привыкшие жить за счет чужого труда, они оказались неспособными на самодостаточность, необходимую человеку, несущему в мир цивилизацию. Эта группа креолов и потерпела поражение перед натиском мексиканского либерализма. Метисная же раса, изначально соединившая две расы, призвана стать тиглем, где произойдет сплав всех рас, а вместе с этим и лучших достижений цивилизации. Метисность как явление не только вбирает в себя все первоэлементы, находящиеся у ее истока, но и открывает себя всему лучшему, что есть в других нациях и культурах. Как пишет Хусто Сьерра, метисность "составила динамический фактор нашей истории, который, выступая то в облике революции, то в облике реформы, приводил в движение застывшие богатства земли нашей; именно этот фактор подорвал силу и власть таких привилегированных слоев, как церковная каста, упорно сопротивлявшаяся тому, чтобы формирование нашей нации происходило под влиянием новых идей, неотъемлемых ныне от всего цивилизованного мира"^***.

^* (Лаутаро, Кауполикан, Колоколо - вожди индейцев-арау канов, возглавившие борьбу против испанских конкистадоров в XVI в.;

Алонсо де Эрсилъя-и-Сунъига (1533 - 1594) - испанский поэт, участвовавший в завоевании Чили, автор поэмы "Араукана", в которой воспел мужество своих противников.)

^** (Цит. по: Zea L. El positivismo en Mexico.)

^*** (Ibid.)

Иного взгляда придерживаются аргентинцы Доминго Фаустино Сармьенто и Хуан Баутиста Альберди - инициаторы цивилизаторского проекта в южной части Америки. Для них метисность - это не фактор прогресса. Разделяя тезис, высказанный в свое время консерватором Лукасом Аламаном, они считали, что именно этническая неоднородность пародов Латинской Америки мешает им пойти по пути цивилизации североамериканского образца. Meтисность как одно из проявлений этой неоднородности не только не несет в себе решения проблемы, но и осложняет ее. Три расовые группы, писал Сармьенто, определяют этнический облик Юга Америки - испанцы, индейцы и негры. Различные сочетания между ними образуют различные метисные группы. Каждая из этих групп наследует все недостатки слившихся в ней народов. И если возможно вообще говорить о какой-либо однородности Латинской Америки, то только в смысле соединения ее недостатков. "Слияние этих трех рас,- пишет Сармьенто в своем главном труде, романе-эссе "Факундо",- привело к возникновению некоторой однородной совокупности людей, отличающихся своим пристрастием к праздности и своей неприспособленностью к труду, если только полученное воспитание и требования, диктуемые социальным положением, не пришпоривают их и не заставляют ускорить привычную трусцу. Во многом эта злополучная ситуация обязана тому, что в ходе колонизации в наше общество был вовлечен индейский элемент. Туземные расы Америки живут в праздности и совершенно неспособны, даже силой принуждения, заниматься тяжелым и систематическим трудом. Поэтому в свое время и возникла идея ввозить в Америку африканских негров, что привело к столь фатальным последствиям. Но и испанская нация не проявила должной активности, оказавшись наедине с собственными инстинктами среди пустынных американских просторов"^*. Что же в таком случае породило смешение на латиноамериканской земле трех наций? Ответ прост: варварство. Варварство креольское, варварство индейское и варварство метисное. Но варварством была и сама колонизация, а его носителем был креол, по другую сторону от которого теперь находятся другие креолы - приверженцы цивилизаторского проекта. Такими креолами-"варварами" были легендарный Факундо Кирога и диктатор Росас, с которыми вели непримиримую борьбу креолы-"цивилизаторы", Сармьенто, Альберди и Митре. Однако креолы - поборники цивилизации ясно осознавали, что для того, что-бы мечты сделать явью, одних их усилий недостаточно - слишком весом груз двойного "греха": собственных расово-этнических особенностей и собственного колониального прошлого. Поэтому осуществление их проекта зависело прежде всего от способности освободиться от порочного пятна собственного своеобразия, а затем - от способности перестройки духовного мира будущих поколений латиноамериканцев. Иными словами, предстояло переливание крови и промывка мозгов. Решение первой задачи достигалось путем усиленной иммиграции, которой предстояло занять место неспособных к прогрессу креолов, индейцев и метисов. Вторая задача решалась посредством просвещения, которое преобразило бы американцев. Инструментом этого грандиозного преображения народов должна была стать философия позитивизма, которая превратила бы южноамериканца в полноценного агента цивилизации и прогресса.

^* (Sаrmientо D. F. Facundo, Editorial Losada. Buenos Aires, 1938, p. 34.)

В этом контексте метисация - не путь разрешения расовых конфликтов, но лишь отягощающее их обстоятельство: в сущности, метисы - это еще одна разновидность расы со своими внутренними конфликтами, усугубляющими конфликты расовые. Метисация - не решение проблемы, а создание новой, еще более серьезной. Метисация не приводила к однородности, но лишь добавляла новые компоненты к уже существующей разнородности. Подобная мешанина и порождала многочисленные расовые конфликты, о чем писал Доминго Фаустино Сармьенто: именно расовые конфликты привели Мексику "к потере Калифорнии, Техаса, Нью-Мексико, земель индейцев пуэбло, Аризоны, Невады, Колорадо, Айдахо, которые стали теперь процветающими штатами Северной Америки. ...Мы же, подобно Мексике, из-за всех этих расовых конфликтов между нациями потеряли Парагвай и Восточный берег (Уругвай)"^*. "Кто мы? - спрашивал себя Сармьенто.- Европейцы? Сколько бронзовых лиц не позволяют утверждать это. Туземцы? Ответом, пожалуй, могут стать презрительные усмешки наших белокурых дам. Метисы? Но никто не хочет быть ими, а тысячи наших земляков не желают признавать себя ни аргентинцами, ни американцами. Нация ли мы вообще? У нас нет для этого ни необходимых глубоких предпосылок, как нет ни фундамента, ни общего плана. Аргентинцы ли мы? Но с каких пор и в каких пределах мы можем себя так называть?"^** Воистину этническая борьба определяет облик Латинской Америки! А если и создается межэтнический союз - союз на нашей земле и в крови наших народов,- то он означает отрицание необходимости и возможности цивилизации в Латинской Америке. Испанцы, индейцы, негры, метисы- все вместе и каждый в отдельности являют собой варварство, антицивилизацию. Варварской была Испания эпохи инквизиции, варварской была и Америка времен Лаутаро, Кауполикана и Колоколо^***, в какие бы прекрасные одеяния их ни рядил такой восторженный певец, как Эрсилья^****. С одной стороны - неукротимые испанцы, с другой - грязные индейцы, о которых Сармьенто пишет, что, случись новая война с арауканами, их принялись бы вешать без малейших колебаний.

^* (Sarmiento D. F. Conflicto у armonia..., p. 19.)

^** (Ibid., p. 27.)

^*** (Лаутаро, Кауполикан, Колоколо - вожди индейцев-арауканов, возглавившие борьбу против испанских конкистадоров в XVI.)

^**** (Алонсо де Эрсильян-и-Суньига (1533 - 1594) - испанский поэт, участвовавший в завоевании Чили, автор поэмы "Араукана", в которой воспел мужество своих противников.)

Однако происходит иначе: испанцы - такие же варвары, как и их противники индейцы, воспевают оказывающего им отпор индейца, как это и произошло в войне с арауканами. Причем сопротивление атакующему варварству в данном случае было актом не цивилизации, но еще oболее несомненного варварства. "Арауканы,- пишет Сармьенто,- были самым непокорным индейским племенем, то есть упрямыми животными, неспособными к восприятию европейской цивилизации"^*. Изменить, улучшить их природу можно, только сделав их рабами носителей цивилизации. Так, Сармьенто убежденно заявляет: "Как много выиграли индейские женщины, сделавшись наложницами и едва ли не рабынями европейцев! ...Да и сами индейцы изменились к лучшему"^**. Но смешение народов привело в Латинской Америке к тяжелым последствиям, ибо оно происходило за счет самых враждебных цивилизации компонентов. "В Америке,- говорит Сармьенто,- можно увидеть, что произошло от смешения чистокровных испанцев с рассеянным повсюду африканским элементом и их растворения в огромной массе индейцев, людей доисторических, обладающих неразвитым сознанием; при этом пи один из этих трех элементов не имел практически опыта политических свобод, без которых немыслимо никакое современное правительство"^***. Испанское упрямство смешалось с рабским началом негров и дикостью индейцев, породив смесь нетерпимости, рабской покорности и зверства.

^* (Ibid., p. 61.)

^** (Ibid., p. 67.)

^*** (Ibid., p. 70.)

Не лучшего мнения об истоках латиноамериканского этноса придерживался и Хуан Баутиста Альберди, полагавший, что его соплеменники, потомки конкистадоров, не имели ничего общего с туземными жителями, индейцами. "В Америке все, что не является европейским, есть варварство, и подход здесь может быть единственным: есть дикари индейцы, а есть мы, европейцы, рожденные в Америке, говорящие на испанском языке и верующие в Христа, а не в Пильяна (верховное божество араукан.- Л. С). ...Кто из нас хвалится своим индейским происхождением? Кто из нас выдаст свою дочь или сестру за самого чистопородного араукана? Скорее он предпочтет последнего английского сапожника"^*. "И напомним нашему народу, что родина - это не земля, по которой ходишь. По этой земле мы ходим вот уже три столетия, а родину обрели только в 1810 г."^** Да, родина не есть ни территория, ни расы, ее населяющие, ни какое-либо прошлое. Родина - это проект, она есть нечто, что предстоит сделать, и в силу этого она не сводима ни к тому, что было, ни к тому, что есть; она есть нечто чуждое всему данному, наличному, современному, она есть нечто стороннее всему этому п нечто большее, чем все это. Поэтому, если это нечто бывшее и пережитое, но не признаваемое своим, потребуется принести в жертву или подчинить некоей другой целостности и если результатом подобного акта будет обретение истинной родины, то никаких сомнений по этому поводу быть неможет. Результатом должны быть другой парод, другое сознание, другая Америка, не имеющие ничего общего с прежними. Ибо все то, что было, не должно длить свое бытие, а должно быть уничтожено и искоренено бесследно.

^* (Аlbеrdi Т. В. Bases.., p. 35.)

^** (Ibid., p. 38.)

Но может быть, американцы унаследовали от своего колониального прошлого и нечто, что требовалось бы сохранить? Что касается варварства индейского прошлого, то с этим все ясно. Но что можно сказать о других народах и расовых группах? "Интеллект испанского народа,- пишет Сармьенто,- оказался атрофированным, как бы изуродованным, а, как бесспорно утверждает сравнительная анатомия, мышца, веками не имеющая употребления ...атрофируется от длительного бездействия"^*. Именно к этому привела инквизиция Испанию и испанцев. Интеллект развивается в результате его применения, но именно поэтому интеллект испанцев XIV в. и тех, кто совершал конкисту в веке XV и позже, не мог развиться. "Опасаюсь,- продолжает Сармьенто,- что у креольского населения с интеллектом дела обстоят еще хуже, чем у иберийских испанцев, по причине смешения с народами, интеллект которых заведомо более ограничен в сравнении с европейцами... Индейцы не думают, потому что не привыкли думать, а белые испанцы утратили навык умственных усилий"^**. "Все дикари имеют череп одинакового размера, и все думают одинаково, то есть вообще не думают, а чуют... Любой испанец или американец в XVI в. мог бы с полным основанием сказать: "Я существую, следовательно, не мыслю", потому что он действительно не существовал бы, имей он несчастье мыслить"^***. Таким образом, латиноамериканский народ являет собой нечто противоположное народам, давшим цивилизацию, в некотором роде является их антиподом. Этим объясняется, почему столь различны результаты англосаксонской и иберийской колонизации. Первые - англосаксонские завоеватели и колонизаторы - незамедлительно и последовательно направили Америку по пути цивилизации, в то время как вторые оставили ее пребывать в варварстве. Как писал Сармьенто, в первом случае система колонизации "отвечала божественному завету, данному Моисею: остерегаться от заключения союза с жителями земли Ханаанской, не брать их дочерей за сыновей своих, ибо сам господь изгнал их от лица Моисея. Испанцы же не последовали божественному завету и соединялись с дочерьми Моава. ...Стало быть, североамериканец - это англосакс, избежавший смешения с народами, уступающими ему в энергии, и сохранивший свои политические традиции; и потому он не деградировал от соприкосновения с расой, бессильной управлять обществом, что характерно для доисторического человека"^****.

^* (Sarmiento D. F. Conflicts., p. 118.)

^** (Ibid., p. 119.)

^*** (Ibid., p. 138.)

^**** (Ibid., p. 231.)

Как же быть латиноамериканцам, жаждущим переродиться? Как приобщиться к цивилизаторскому маршу народов, творцов и носителей самой цивилизации? Ответ на это уже дан: следует изменить себя как народ, переменить кровь и мозг, атрофированный со времен конкисты. Казалось, горькие слова Симона Боливара "я пахал море" полностью оправдались, ибо его проект освобождения народов Америки потерпел провал. В Америке порядок невозможен, лишь Европа, быть может, совершит подобное чудо, да и то после "исчезновения американской нации",- так в отчаянии говорил Боливар.

Итак, остается приступить к исправлению ошибок. "Что должна сделать наша Америка, чтобы последовать свободе и процветанию другой Америки?" - спрашивал Сармьенто. И сам же отвечал: "Равняться на другие народы, и она в действительности начинает равняться на Европу, уравновешивая свою индейскую кровь современными идеями, преодолевая, таким образом, средневековье. Следует равняться на других, чтобы выровнять свой интеллектуальный уровень, а пока этого не произошло, ограничить доступ к управлению обществом за счет людей, обладающих необходимыми качествами для этого"^*. Северная Америка представляет собой пример того, что надлежит сделать Южной: заселившие ее народы сделали ее активнейшим проводником цивилизации. Так же должна поступить и Южная Америка, организовав переселение излишней массы людей из Европы и самой Северной Америки. В случае если Латинская Америка не сделает этого по своей инициативе, великие державы, стремясь дать выход избытку населения, могут пойти на оккупацию "незанятых" чужих территорий, как это произошло с Мексикой и может произойти с любой другой южноамериканской страной. Подобной колонизации следует предпочесть "самоколонизацию" во имя дальнейшего процветания и приобщения к цивилизации. Только так можно будет выпрямить "извилистые пути, среди которых европейская цивилизация заблудилась на пустынных просторах нашей Америки". То, что предыдущая колонизация оказалась неудачной и что ее следует переделать, следует из результатов иберийского господства. Дерево, настаивал Сармьенто, узнается по плодам его. Итак, все в Америке - земля, прошлое, раса, кровь, сознание,- все подлежит пересмотру с учетом того, что совершили народы, возглавляющие шествие цивилизации.

^* (Ibid., p. 352.)