5. "Промывка мозгов"

"Переливание крови", о котором шла речь, должно было сопровождаться одновременной "промывкой мозгов", т. е. такой формой воспитания американцев, которая способствовала бы приобщению к миру цивилизации. Духовное освобождение, прокламировавшееся идеологами либерализма, должно было стать чем-то большим. Задача состоит в том, чтобы сформировать не просто свободных людей, но людей, способных совершить для своего народа то, что было совершено представителями цивилизованного мира для их собственных народов. Вообще говоря, имелось в виду не столько воспитание, образование, сколько общая ориентация на овладение техникой, с тем чтобы суметь успешно эксплуатировать собственные богатства. Сюда включалось бы обучение навыкам в торговле, промышленности. Такое обучение естественно дополнялось бы изменениями в структуре личности латиноамериканца, неизбежными при непосредственном общении с европейскими иммигрантами, которые в Америке будут продолжать свою цивилизаторскую деятельность.

Причем, говорит Альберди, воспитание не должно смешиваться с образованием. Воспитание - это то, что дала латиноамериканцам испанская колонизация; образование же, или обучение,- это то, что нужно сегодняшним латиноамериканцам для приобщения к современной цивилизации. Предыдущее воспитание привело лишь к формированию людей и народов, чуждых собственной реальности и неспособных ее освоить. Даже освободители пребывали в заблуждении, увеличивая количество учебных заведений, мало чем отличавшихся от тех, что были созданы во времена колонии. "Высшее образование в наших республиках,- пишет Альберди,- было у нас столь же неэффективным, оно не отвечало нашим нуждам. Ибо чем же еще были южноамериканские институты и университеты, как не рассадниками шарлатанства, праздности, демагогии и дипломированного чванства?" В Аргентине "главное заведение такого типа именовалось Школой нравственных наук. Было бы куда лучше, если бы оно называлось и являлось бы на деле Школой точных наук, прикладных искусств и промышленности". Надо бежать такого образования, которое плодит софистов и демагогов, образования, "превращающего людей в рабов". "Для того чтобы приносить реальные плоды, образование должно сосредоточиться на прикладных науках и искусствах, на практических вещах, на живых языках, на знаниях, которые приносили бы непосредственную материальную пользу"^*. Иными словами, необходимо образование, которое позволило бы латиноамериканцу превратить землю, на которой он рожден, в почву для будущей великой нации.

^* (Ibid., p. 31.)

"Наша молодежь,- уточняет Альберди,- должна быть воспитана в духе промышленной деятельности, а потому ее надлежит обучать соответствующим навыкам и паукам. Тип южноамериканца, который нам предстоит сформировать, должен быть способен одолеть самого грозного врага, стоящего на нашем пути к прогрессу: пустынность наших просторов, дикую и первобытную природу, материальную отсталость"^*. Это не означает, что сторонники цивилизаторства оказываются противниками нравственного воспитания. "Я вовсе не хочу, чтобы нравственность осталась забытой,- говорит Альберди.- Я понимаю, что без нравственных основ невозможно промышленное развитие, но практика показывает, что достижение высокого уровня нравственности происходит значительно скорее путем практической выработки навыков трудолюбия, нежели путем навязывания абстрактных понятий"^**. В настоящее время народу нужны не столько адвокаты и богословы, сколько инженеры, геологи и естествоиспытатели. Только практическим трудом мы сможем эксплуатировать нашу природу и извлекать ее богатства, и только в процессе непосредственного труда может быть сформирован подлинно нравственный человек. Его нравственность укрепляется в общении с природой и людьми, делающими общее дело. Ведь всякий трудолюбивый народ от природы обладает высокой нравственностью. "Промышленность - вот единственное средство направить молодежь на путь порядка... Промышленность - превосходное успокоительное средство; творимое ею благополучие и богатство ведет к порядку, а от порядка - к свободе: примерами тому служат Англия и Соединенные Штаты. Образование в Латинской Америке должно сообразовывать свои цели именно с промышленностью"^***. Две вышеупомянутые нации, говорит далее Альберди, отличаются подлинной нравственностью, и их отнюдь не обвинишь в безбожии. Испания же, которую невозможно заподозрить в отступлении от благочестия, тем не менее не избежала "нищеты, развращенности, деспотизма".

^* (Ibid., p. 32.)

^** (Ibid.)

^*** (Ibid.)

Впоследствии новое поколение, пришедшее на смену творцам либертарного и цивилизаторского проектов, выдвинет в качестве наиболее подходящего средства возрождения Америки позитивистское воспитание. Позитивизм станет рассматриваться как панацея, способная преодолеть острейшие проблемы Латинской Америки. Предполагалось, что американцы, воспитанные - или обученные - в рамках позитивистской доктрины, сумеют создать порядок, долженствующий прийти на смену старому колониальному порядку и последующей анархии. Порядок - это инструмент вожделенного прогресса. Новое мироощущение - основа общественного порядка, который ускорит вступление нашей Америки в цивилизацию. Таким образом, в фундамент цивилизаторского проекта должны были лечь позитивистское воспитание, иммиграция и иностранные капиталовложения. Разумеется, что позитивизм не привел к появлению тех практических людей, что должны были бы, по замыслу авторов цивилизаторского проекта, совершить для родины - Южной Америки то, что в свое время совершили для своих наций цивилизованные европейцы и североамериканцы. Не возникло и особой социальной группы, соответствующей классу западной буржуазии. В Латинской Америке эта социальная группа, как и планировалось цивилизаторским проектом, действительно связала свою судьбу с интересами западного капитала и подчинила себя их воле. Но порядок, созданный на основе такого альянса, оказался на деле порядком зависимых олигархий, подчиненных интересам западной цивилизации, т. е. странам Европы и Северной Америки. Новый консерватизм пришел на смену старому, унаследованному от времен колониализма и его приверженцев. Его воплощением стали олигархии, чуждые и враждебные другим слоям общества и народным массам, которым извечно приходилось быть объектом диктата и навязывания чуждых им интересов.

Иммиграция в Латинской Америке не стала тем, чем должна была стать по замыслу идеологов цивилизаторства. В отличие от иммиграции в Соединенных Штатах она не привела к созданию могущественной нации. Как оказалось, в Южной Америке основная масса иммигрантов вышла не из саксонской, а из латинской расы. Это были главным образом испанцы, итальянцы. Этот слой иммиграции принес с собой и свои собственные социальные проблемы, такие, как синдикализм, анархизм и социализм, но условия, в которых применялись эти идеи, были весьма отличными от действительности Соединенных Штатов. Немногочисленные представители германских, и в том числе англосаксонских народов, иммигрировавшие в Латинскую Америку, оказывались, как правило, представителями интересов западной буржуазии: это были управляющие, технические специалисты, прибывавшие с конкретной целью эксплуатации переданных в их распоряжение природных богатств. Так в Латинской Америке возникла всего лишь псевдобуржуазия, удовлетворявшаяся исполнением чиновнических и посреднических функций, представляя на местах интересы западной буржуазии. Она взяла на себя охрану порядка и подавление всякого движения протеста, всякого возмущения народных масс. То, что некогда мыслилось как центр цивилизации, со временем стало средоточием репрессивной власти. На всей территории нашей Америки сформировались правящие слои, находящиеся в подчинении у тех, кто выступал от имени прогресса и цивилизации. Местные армии из освободительных превратились в репрессивные. Их посылали очищать от индейцев американские просторы, поддерживать порядок во всех случаях, когда возникала угроза священным интересам западной цивилизации.

Нет, новой иммиграции не дано было повторить чудо, сотворенное в Северной Америке; этот народ не мог выковать свою судьбу: его судьба уже была предопределена в эпоху колонизации. В этой Америке земля и ее богатства никогда не будут принадлежать тем, кто их обрабатывает: у этой земли уже был хозяин - старая креольская знать, умело воспользовавшаяся продолжительными внутренними войнами. Пусть сократилось число старых поместий - на их месте возникли латифундии, которые стали служить интересам все той же европейской и североамериканской буржуазии. Иммигрантам же, прибывшим из старой индустриальной Европы, как правило, суждено было занять место индейцев в пору изобилия туземной рабочей силы. Трудолюбивым европейцам пришлось обрабатывать чужую землю, которая могла бы быть их собственной, как это было в Соединенных Штатах. И все же, обладая по сравнению с местным населением более высокой профессиональной подготовкой, иммиграция сформировала тот слой, который стал средним классом - буржуазией, проявившей большую жизнеспособность, чем старые местные олигархии, у которых она будет оспаривать власть. Эта буржуазия, подчас самого националистического толка, тем не менее тоже не избегнет зависимости,- той самой зависимости, которую искали и принимали творцы цивилизаторского проекта^*.

^* (См.: Zea L. Dialectica de la conciencia americana, Alianza Editorial Mexicana. Mexico, 1976.)