3. Между Сциллой и Харибдой

Творчество Хосе Марти воплотило двойной опыт, отражающий двойственность положения Кубы - его родины. Это был, с одной стороны, опыт Латинской Америки, ведущей борьбу за свою независимость от Испании начиная с 1810 г., а с другой - опыт Америки, вовлекаемой в новую систему зависимости. Марти был знаком с колониализмом и уже провидел наступление неоколониализма. Вспомним, что Куба к тому времени была, в сущности, последней американской колонией Испании, на которую уже замахивались Соединенные Штаты. Марти сознавал и непримиримость испанских властей в отношении своих колоний, и в то же время решимость и алчность Соединенных Штатов. В 1898 г. страны Карибского бассейна, в том числе и Куба, находящиеся под испанским владычеством, совершили попытку обрести независимость, завоеванную уже всей латинской Америкой, но эта попытка привела их к новой зависимости - на этот раз от Соединенных Штатов, заявлявших о себе как об энергичном носителе имперских притязаний нового типа. В сложившихся обстоятельствах Марти предложил Америке проект самообретения *, о котором и пойдет разговор. Все предыдущие проекты - либертарный, консерваторский и цивилизаторский - вошли в новый проект в качестве составных частей, усвоение которых необходимо для достижения целей, поставленных каждым из них в отдельности.

^* (Л. Сеа имеет в виду программную статью X. Марти "Наша Америка" (1891), в которой содержался призыв к самоопределению, "обращению к себе самим" и утверждался принцип самобытности латиноамериканской культуры и ее способность ассимилировать мировую культуру на собственной основе. Этот принцип, как и провозглашение единства нашей Америки, "Америки метисной", был жизненно необходим перед лицом опасности, грядущей с Севера. Эта работа справедливо расценивается как фундамент антиколониалистской и антиимпериалистической идеологии. Концепция "американизма" Марти вызвала к жизни многочисленные интеллектуальные построения, трактующие "идею Америки".)

История Латинской Америки - это великая история многих народов, выстрадавших долгие века подчинения и рабства и неустанно боровшихся за избавление от них. Но если Боливар говорил о трех веках рабства в Испанской Америке, то в истории карибских стран колониальное рабство длилось четыре века, и это были четыре века борьбы за освобождение, которого другие народы Американского континента добились раньше. Еще один век рабства, пережитый карибскими странами, означал для них дополнительный век горького опыта, того опыта, которым уже располагали страны континента, раздираемого внутренними войнами и постепенно вовлекаемого в неоколониалистскую зависимость. Марти знаком и с тем и с другим опытом: ведь Куба остается частью Америки, Америки креолов, метисов, индейцев, негров, Америки сельских тружеников и городских ремесленников, Америки, которая не есть ни варварство, ни цивилизация, но просто Америка, взыскующая самоосуществления на тернистых путях свободы. Вот эта разнородная, пестрая, "наша Америка" и должна стать исходным материалом в осуществлении конечной цели, заявленной во всех упоминавшихся выше проектах.

В этой американской истории творчество, взгляды, идеи Марти знаменовали собой завершение одного этапа и начало другого. Как и его латиноамериканские соратники, он вступил в открытую схватку с испанским колониализмом и пал, сраженный испанскими пулями. Но столь же мужественно восставал он и против неоколониализма, угрожавшего еще не рожденной свободе его маленькой родины и свободе всей большой Америки. Марти прошел сквозь кандалы и ссылки, чтобы отдать свою жизнь в последнем сражении с испанским колониализмом, но всю свою жизнь он неустанно сражался пером и словом с новой империей, которая стремилась заполнить "вакуум власти", образовавшийся в связи с уходом из Америки испанского колониализма. В этой борьбе на два фронта он неутомимо отстаивал необходимость укрепления и сохранения аутентичного облика человека Латинской Америки, как и действительности, породившей его. Он говорил о необходимости приятия латиноамериканской действительности, которая позволит утвердиться в собственной аутентичности и действовать уже с осознанием этого факта. 18 мая 1895 г., перед самой своей гибелью, Марти пишет письмо другу, в котором больше всего беспокоится о судьбе, ожидающей Кубу после того, как она освободится от Испании. И он видел свой долг не только в том, чтобы умереть за освобождение от испанского колониализма, но и в том, чтобы предупредить Америку о новой опасности. "Каждую минуту я могу погибнуть за родину, пасть, выполняя свой долг, я знаю, в чем он состоит, и у меня хватит мужества выполнить его до конца. Мы должны добиться независимости Кубы, иначе Соединенные Штаты захватят Антильские острова и отсюда обрушатся на земли нашей Америки. Все, что я сделал до сих пор, и все, что мне еще предстоит совершить,- все для этого"^*. Он чувствовал, что Антилы могут оказаться трамплином для североамериканской экспансии в Южную Америку. Желая освободить свою родину от испанского владычества, он опасался, что Испания сама принесет ее в жертву североамериканскому колоссу, который воспользуется ею как мостом для обширного наступления на всю территорию Южной Америки. Поэтому все латиноамериканцы кровно заинтересованы в том, "чтобы чужестранные империалисты не договорились с испанцами и не проложили через Кубу путь к аннексии стран нашей Америки жестоким, агрессивным и презирающим нас Севером. Этот путь следует преградить во что бы то ни стало, и мы, кубинцы, загораживаем его своей грудью"^**. Марти знал, что Север - это новый колониализм, презирающий латиноамериканцев едва ли не больше, чем колониализм испанский; он знал его народ, которому не терпится броситься завоевывать земли и другие народы, пытающиеся сбросить с себя иго прежней зависимости. "Я жил в недрах чудовища и знаю его нутро; в руках моих праща Давида". Он также прекрасно знал об устремлениях аннексионистов: "Им нужно только одно: получить какого-нибудь хозяина - янки или испанца,- который содержал бы их или в награду за сводничество сделал бы их надсмотрщиками, презираемыми народной массой, способными и деятельными метисами, всеми сознательными тружениками - белыми и неграми"^***. Поэтому Марти обращал свое оружие и против циничных деятелей аннексионизма. Ведь "Испания, несомненно, предпочтет столковаться с Соединенными Штатами, чем отдать Кубу кубинцам"^****. Таким образом, война за независимость оказывается борьбой против всех сил - как испанских, так и кубинских,- пытающихся передать власть над Кубой новым хозяевам, осуществить аннексию Кубы Соединенными Штатами.

^* (Марти X. Письмо Мануэлю Меркадо.- В: Марти X. Избранное. М., 1978, с. 344.)

^** (Там же.)

^*** (Там же, с. 345.)

^**** (Там же.)

Что касается Испании, то, дав начало Латинской Америке, она не в силах выйти за рамки собственного эгоизма и осознать значение своих действий. В 1810 г. она предпочла отдать собственные владения французскому или португальскому монарху, нежели признать независимость колоний. С одной стороны, это страна, сыном которой - так же как Боливар, Сан-Мартин, Идальго и другие выдающиеся деятели движения за независимость - Марти ощущал себя всегда, а с другой - это страна гордыни, алчности и эгоизма. С одной стороны, она явила миру образцы благородства, стойкости и мужества в борьбе за свои права, которые она отстаивала, будучи нацией свободных людей, а с другой - она не способна признать эти же самые права за другими, даже когда речь идет о ее собственных детях. Вот с этой Испанией Марти вел непрерывную борьбу, стремясь заставить ее признать в ее собственных сыновьях унаследованное от нее стремление к независимости. Во имя этой цели Марти познал тюрьмы и ссылки, во имя этого он готов был принять смерть. Как и великие освободители Америки, Марти от имени латиноамериканских народов предъявил Испании права на национальную независимость, продолжая считать своей духовной родиной нацию, сделавшую все, чтобы отторгнуть от себя своих сыновей.

Эта Испания еще раз показала свое "жестокое и злобное нутро", когда Куба поднялась на свою великую освободительную эпопею, Десятилетнюю войну, начавшуюся в 1868 г. знаменитым "кличем из Яры"^* и закончившуюся компромиссным Санхонским пактом 1878 г. Что отстаивала Испания в этой войне? Что она вообще отстаивала в Америке? "В Америке Испания отстаивала не собственную честь,- писал Марти в 1893 г., когда уже шла подготовка к новому восстанию,- ибо честь не может состоять в том, чтобы развращать и убивать собственных сыновей, одно поколение за другим,- в Америке Испания отстаивала свою собственность"^**. Отцы, убивающие собственных сыновей, братья, поднимающие оружие на родных братьев,- вот чем была война Испании с собственными колониями. И точно так же, как либеральные кортесы Кадиса в 1812 г. не пожелали внять призывам своих американских сограждан, либеральные кортесы Первой испанской республики в 1873 г. не желали считаться с американскими либералами на Антилах^***. Более того, либеральная Первая испанская республика поспешила подавить восстание, вспыхнувшее в силу тех же причин, по которым испанские либералы поднялись против монархии. Повторялась старая история: ведь и на этот раз латиноамериканцы не совершили на Антилах ничего, что не было совершено еще раньше самими испанцами у себя на родине. "Так же как Испания сожгла в свое время Сагунто, Куба сожгла Баямо, а борьба, которую Куба хотела видеть возможно более человечной, лишь ужесточилась по вине Испании, отвергнувшей нашу гуманность... В свой смертный час кубинцы взывают к независимости, к освобождению от гнета, к гражданской свободе, так же как неоднократно взывали к свободе испанские республиканцы. Может ли быть честным республиканцем тот, кто осмелился отказать народу в том праве, которого он сам еще недавно требовал для себя?" В этой несправедливой войне гибнут сыны Испании, защищая то, что одни, завоевав для себя, не желают передать другим. "Но не ужаснется ли испанская республика, поняв, что испанцы гибнут, убивая таких же республиканцев?"^**** Испания в свое время боролась за право на уважение воли своего народа. Куба отстаивает сегодня право своего народа на уважение его воли. Испанская республика не признает завоевательных войн, но разве не является таковой их попытка подавления восставших кубинцев? Испанские республиканцы заявили, что если кортесы не проголосуют за республику, то они, республиканцы, вновь перейдут в оппозицию, исполняя волю своего народа. Так почему же не могут поступить таким же образом кубинцы, если не уважается воля их народа? Что предлагают испанские республиканцы? Лишь ту самую автономию, которую ранее требовали и кубинцы и в которой им отказала Испания. Теперь же кубинцы намерены свободно выразить свое мнение по вопросу о том, принимать ли эту автономию или же добиваться полной независимости. И теперь испанская республика не может насильно навязать Кубе то, в чем отказывала раньше, не получив на это согласия кубинского народа.

^* (Marti J. Fermin V aides Dominguez, Articulo publicado en "Рatria", 28.11.1893.- In: Marti J. Obras Completas, vol. I, Editorial Lex. Habana, 1953, p. 40 - 41.)

^** ("Клич из Яры". Автор имеет в виду выступление кубинских патриотических сил под предводительством героя освободительной войны К. М. де Сеспедеса, провозгласившего в Демахагуа (неподалеку от поселка Яра) революционный манифест. С этого момента началась Десятилетняя борьба (1868 - 1878) кубинского народа за свое национальное освобождение. Хотя она и не достигла цели, тем не менее имела огромное значение для становления национального самосознания кубинского народа. Следующим этапом национально-освободительного движения явилась борьба 1895-1898 гг., лидером которой стал Хосе Марти.)

^*** (Имеется в виду сходство позиции испанского парламента в начале и конце XIX в. по отношению к освободительной борьбе колоний. И в 1812 г. и в 1873 г. кортесы не желали признавать их право на независимость.)

^**** (Marti J. Cuba у la primera Republica Espafiola. Madrid, 15.2.1872.- In: Marti J. Op. cit., I, p. 42.)

"Если Куба решилась на свое освобождение,- писал Хосе Марти,- если ее борьба за освобождение не прекращалась ни до, ни после провозглашения ее республикой, если она предприняла завоевание своих прав раньше, чем Испания добилась своих, если она пошла на столь великие жертвы во имя достижения своей свободы, сможет ли испанская республика силой подчинить кубинскую, выстрадавшую свою независимость?" Испания утверждает, что поскольку она намерена предоставить Кубе права, которые она требовала прежде, то, дескать, освободительное восстание не имеет смысла. Но, пишет Марти, "какое Испания имеет право выступать в роли благодетельницы после стольких совершенных ею жестокостей?"^*. Как может она говорить о предоставлении того, что еще раньше было завоевано кубинским народом в суровой борьбе? "Как может она ожидать теперь приятия того, в чем прежде ей было столько раз отказано? И может ли допустить кубинская революция, чтобы Испания по-хозяйски распорядилась оставить за Кубой права, которые стоили ее народу стольких страданий и крови? Нет, пусть Испания познает тяжкое искупление своих колониальных грехов. ...Если Испания никогда не желала стать сестрой нашей Кубы, с какой стати ожидать ей теперь, что Куба захочет стать ей сестрой?" Для Испании всегда существовало две мерки: одна - для нее самой, другая - для Испанской Америки. "То, что для Испании означало неувядаемую славу, для других (кубинцев.- Л. С.) оборачивалось жесточайшим несчастьем. ...Если республиканский идеал имеет своей целью всю Вселенную, если он подразумевает, что когда-то в будущем все народы будут жить единой семьей, единым домом господа нашего, то какое же право имеет испанская республика лишать жизней тех, кто хочет идти в том же направлении, что и она?"^** Говорят, что Куба была права, поднявшись против деспотизма испанской монархии, но не права, восстав против республики, провозгласившей либеральные идеалы. Но почему, спрашивает Марти, "почему же вы не поднялись вместе с Кубой, когда она требовала то, что вы, республиканцы, требуете для себя только теперь? Почему же у вас недостало мужества признать тогда ее правоту? Почему же вы проявили столько снисходительности к подлости?"^***. И как можно требовать нового подчинения от народа, все еще борющегося за свою свободу?! Пусть лучше испанцы припомнят, как они сражались за собственную свободу против французского нашествия - вот так же сражались против них сами восставшие латиноамериканцы в недалеком прошлом и так же будут сражаться против них теперь и кубинцы. Разве испанцам не ведомо, что борющиеся за свободу непобедимы? Что же, выходит, что столь упорно отстаиваемое Америкой право на свою независимость является историческим возмездием? "Да,- говорит Марти,- это и есть возмездие, страшное возмездие за столетия колониального господства, за вашу абсолютистскую политику завоевателей в эпоху свобод, за ваш гнет, беспредельный в своей жестокости и неустанный в своей изощренности. Как осмеливаетесь вы упрекать других в изничтожении того, что было вашей собственной ошибкой, вами же признанной виной?"^**** Воистину, для Испании пришел час расплаты за грехи, совершенные ею за четыре века порабощения собственных детей. В результате этих четырех веков рабства Испания превратила собственное величие, завоеванное ею в борьбе за свое национальное освобождение, в духовную нищету, подлежащую искоренению усилиями других народов, отчужденных от нее ее же собственной жестокостью и глухотой.

^* (Ibid., p. 43.)

^** (Ibid., p. 48.)

^*** (Ibid., p. 49.)

^**** (Marti J. "La solucion", en La cuestion cubana, Sevilla, 5.4.1873.- In: Marti J, I, p. 49 - 56.)