Часть 2.

Если даже предположить, что легко сгораемые субстанции, которыми мы пользуемся для защиты от холода, являются наиболее совершенными непроводниками тепла (чего по имеющимся аналогиям предположить нельзя), то все-таки действительная прочность этих субстанций по сравнению с остающимися пустыми промежутками настолько ничтожна, что, если бы они не оказывали влияния на сам воздух, посредством чего устраняется его свободное движение в этих промежутках и на их поверхности, они не могли бы настолько удерживать тепло, как они это в действительности делают. Если тем самым доказано, что воздух проводит тепло не посредством свойственной ему силы отталкивания и в состоянии покоя, но лишь постольку, поскольку он сам приводится в движение, и если, далее, может быть доказано, что эти субстанции, притягивая окружающий их воздух, препятствуют возникновению относительного его движения, то меньшую проводимость этих материй придется не только отнести к их более слабой возбудимости, но преимущественно связать ее с тем защитным куполом, который образует вокруг них воздух: это может быть легко доказано. Красивое зрелище возникает, если опущенный в воду тонкий мех поместить под колокол воздушного насоса. Каждый волосок, по мере того как разрежается воздух, покрывается во всю длину бесконечным количеством пузырьков воздуха, которые следуют друг за другом и подобны микроскопическим жемчужинами.

Добавлю еще одно замечание, которое, как я полагаю, еще более прояснит этот вопрос. Легко себе представить, что, если бы природа дала животным в качестве покрова субстанции, являющиеся совершенными проводниками тепла, она поступила бы по отношению к ним очень жестоко. Но не столь легко заметить, что не менее жестоко было бы дать им для этой цели совершенные непроводники, или субстанции с большой емкостью. Природа должна была дать животным покров, обладающий ничтожной емкостью, так как покров с большой емкостью лишил бы их имеющегося у них тепла и не имел бы достаточной силы отталкивания, чтобы вернуть телу источаемое им тепло. Естественным или искусственным покровом тело может быть согрето лишь в той степени, в какой этот покров способен находиться в равновесии с источаемым телом теплом. Однако, с другой стороны, субстанции с ничтожной емкостью в качестве проводников тепла не только не возвращали тепло телу, но даже уводили бы его от тела, если бы

115

природа не нашла в окружающей среде средство, способное предотвратить движение тепла в этом направлении. Этой цели она достигла тем, что поместила животных в среду, которая не только совершенно не является проводником тепла, но и притягивается особым образом легко сгораемыми субстанциями, составляющими покровы животных, и модифицируется ими таким образом, что всякое движение тепла в противоположном от тела направлении становится почти невозможным.

Мех, например, покрывающий по преимуществу животных в более холодных климатических зонах, достаточно сильно притягивает окружающий воздух, чтобы уравновесить специфическую легкость этих расширенных посредством собственного тепла животного частиц воздуха и тем самым воспрепятствовать тому, чтобы они уводили его собственное тепло. Этот покров, который воздух образует вокруг животного, и есть, собственно, то, что охраняет животного от воздействия внешнего холода или, более точно, сохраняет его внутреннюю теплоту.

«Это объясняет,— говорит граф Румфорда,— почему самый длинный, тонкий и плотный мех является и самым теплым (и, можно прибавить, почему тонкость и длина ворса животных увеличивается по мере приближения к более холодным климатическим поясам); мы видим, что мех бобра, выдры и других четвероногих, живущих в воде, перья водоплавающих птиц способны сохранять их тепло зимой, несмотря на сильный холод и проводимость (емкость) среды, в которой они живут; родственность воздуха их покрову настолько велика, что он не вытесняется водой, но настойчиво утверждает свое право и одновременно охраняет животное от сырости и простуды».

Я намеренно остановился на этих замечаниях, потому что они представляются мне наиболее очевидным доказательством правильности понятия, которое я установил выше применительно к проводимости тел. Граф Румфорд не указал причину, почему (обычный) воздух непроницаем для тепла или почему воздух не проводит тепло посредством свойственного ему собственного движения. Если приведенные выше принципы верны, то эту причину нетрудно обнаружить.

Обычный воздух проникнут кислородом. Согласно вышеприведенным принципам, он не возбуждается посредством тепла или не проявляет присущей ему силы отталкивания по отношению к тепловой материи. Самым очевидным доказательством служит то, что тела, как только

116

они соединяются с кислородом, становятся значительно более емкими.

Я тем больше доверяю этому объяснению, что тот же граф Румфорд на основании новых опытов пришел к убеждению, что вода совершенно так же, как атмосферный воздух, становится проводником чужого тепла не благодаря свойственной ей силе, а только благодаря относительному движению отдельных своих частиц. Найдя средства наблюдать за противоположными течениями в нагретой воде, в результате чего тепло постепенно распространяется по всей массе, он как бы подглядел, как действует природа. Он заметил, что то, что препятствует распространению тепла в воздухе, например перья, препятствует и его распространению в воде (см. подробное изложение в «Химических анналах» Крелля за 797 г., № 7 и 8 2).

Граф Румфорд считает себя вправе установить благодаря этому открытию следующее всеобщее положение: «Все виды жидкости обладают одним и тем же свойством — не быть проводниками тепла» (там же, с. 80), более того, он даже высказывает предположение, что «подлинная сущность жидкости состоит, по-видимому, в том, что ее элементы делают невозможной передачу, или сообщение, тепла» (там же, с. 57). Однако у меня есть основание полагать, что дальнейшие опыты, которые, без сомнения, предпримет этот столь же деятельный, сколь глубокий исследователь, заставят его ограничить свое утверждение дефлогистическими или дефлогизированными (нейтрализованными кислородом) жидкостями.

Основной составной частью воды является кислород. Именно эта материя лишает водород вместе с его флогистической структурой и возбудимости посредством тепла, а с ней и способности передавать тепловую материю посредством присущих ему сил отталкивания.

Быть может, в ходе дальнейших исследований нам удастся показать вероятность предположения, что притяжение атмосферного воздуха легко сгораемыми субстанциями не только препятствует относительному движению частиц воздуха, как утверждает граф Румфорд, но также лишает атмосферный воздух, посредством особой модификации, той незначительной проводимости тепла, которой он обладает благодаря своему соединению с азотом.

Свойство воды не быть проводником тепла вызывает желание рассматривать всеобщее устройство природы как обладающее тем же свойством, что и воздух. Гн, пытаясь обнаружить посредством опыта жидкость,

117

расширяющуюся в прямом отношении к степени тепла, был очень удивлен, когда заметил полное несоответствие, наблюдаемое в результате сообщения тепла, между расширением воды и расширением других жидкостей. Если разделить расширение, которого достигают вода и ртуть в процессе перехода от точки замерзания к точке кипения, на 800 равных делений и сравнить в обеих соответствующие степени этого расширения, то окажется, что ртуть, переходя от точки замерзания к более высокой температуре, существовавшей при появлении растительности на земной поверхности (приблизительно = 0 ° на термометре, имеющем 80 делений), расширилась на 00 делений, вода же — только на 2 деления из названных 800, что за время перехода от этой точки до господствующей летом температуры (приблизительно равной 25 °) ртуть расширяется на 50 из этих 800 делений, а вода — только на 7 деление. Следовательно, вода расширяется отнюдь не в прямом отношении к нагреванию, так как первые степени ее расширения весьма незначительны, во всяком случае по отношению к последним. Гн Де Люк был удивлен, когда он представил себе, что вода — именно та жидкость, которая более всего распространена на Земле, содержится во всех субстанциях, является растворителем питательных веществ растений и животных во всех сосудах, служащих для этого; что, следовательно, если бы вода была быстро расширяющейся жидкостью, ни один земной организм не мог бы существовать.

Полагаю, что преимуществом предложенной здесь тепловой теории сочтут то, что слова, выражавшие до сих пор только смутные качества (подобно слову «емкость»), получили теперь благодаря сведению действия, которое они обозначают, к физическим причинам реальное значение. Надеюсь, что эту теорию не будут оспаривать с помощью предшествующих теорий, ибо цель этой теории — выявить неопределенность существующих понятий. Впрочем, если кому-нибудь вздумается внести путаницу в эту теорию, то он этого легко достигнет, используя существовавшую до сих пор неопределенность слова «емкость» и ряда других, для предотвращения чего я сделал все от меня зависящее.

118

10

Первым действием Солнца на Землю было, несомненно, пробуждение ее магнетического свойства; таким образом, закон полярности есть всеобщий закон мироздания, который на каждом подчиненном небесном теле каждой отдельной планетной системы столь же действен, как внутри нашей планетной системы на Земле. Те, кто надеялся свести феномен всеобщего тяготения к физическим причинам, могли бы обрести слабый проблеск подобной надежды в следующей идее: поскольку и магнетическая гравитация механически (посредством толчка) вообще объяснена быть не может, но объяснима лишь динамически (причиной, сообщающей движение на расстоянии), то, если бы они приняли в качестве подобной причины всеобщее тяготение, это меньше противоречило бы здравой философии, чем гипотеза утяжеляющих частиц.

В дополнение замечу только, что положительный элемент в магнетизме, безусловно, тот же, который открывается в свете, но магнитная полярность Земли, несомненно, есть самое изначальное явление всеобщего дуализма, который в физике до конца выведен быть не может, а должен быть просто принят в качестве предпосылки и который в электрической полярности выступает уже на значительно более глубокой ступени, пока наконец не исчезает — по крайней мере для обычного взора — в разнородности двух видов воздуха вблизи Земли и, наконец, в одушевленных организациях (где он формирует новый мир).

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ВСЕОБЩЕГО ОРГАНИЗМА

Sceldes Musae. paullo maora canamus.

Vrg

1. Об изначальной противоположности

между растением и животным

В последнее время часто говорили, что растительность и жизнь следует рассматривать как химические процессы; насколько это справедливо, будет показано далее. Странно, впрочем, что эту мысль не использовали для выведения из нее изначального различия между растительной и животной жизнью.

119

Прежде всею нам известны два главных процесса, от которых зависит большинство изменений в телах неорганической природы, процессы, связанные с господствующей во всей природе противоположностью между положительным и отрицательным началами сгорания. Природа, которая любит смешения и, без сомнения, пришла бы к всеобщей нейтрализации, если бы постоянное влияние чуждых ей принципов не заставляло ее останавливаться в собственном созидании, сохраняет себя в вечном круговороте, разъединяя на одной стороне то, что связывает на другой, и соединяя здесь то, что разъединила там.

Так, значительная часть ее процессов носит дефлогистизирующий характер, но их уравновешивают постоянные флогистизирующие процессы, и, таким образом, никогда не может возникнуть всеобщее единообразие.

Поэтому мы сначала будем исходить из двух основных классов организаций, один из которых возникает и продолжается в поддерживаемом природой процессе раскисления, другой — в постоянном процессе окисления.

Выше мы уже напоминали, что окисление и дефлогистизация, флогистизация и раскисление — относительные понятия, которые могут быть по отношению друг к другу положительными или отрицательными, но каждое из которых выражает не что иное, как определенное отношение.

Следовательно, там, где природа поддерживает процесс редукции, или раскисления, будет непрерывно создаваться флогистическая материя, что, несомненно, относится к растениям; ибо, когда их лишают всеобщего средства редукции, света, они становятся блеклыми и бесцветными; как только они попадают под действие света, они обретают цвета — это лучшее доказательство того, что в них вырабатывается флогистическое вещество. Оно (в качестве отрицательного) выступает, как только исчезает положительное и наоборот. Таким образом, во всей природе ни одно из этих начал не существует само по себе или вне взаимоотношения с противоположным ему.

Если вегетация заключается в постоянном раскислении, то жизненный процесс, напротив, состоит в непрерывном окислении; при этом не следует забывать, что растительность и жизнь состоят только в самом процессе — поэтому предметом особого исследования является выяснение того, какими средствами природа достигает непрерывности этого процесса, какими средствами она достигает того, чтобы, например, в теле животного, пока оно живет, никогда не возникал конечный продукт; ибо совершенно очевидно, что

120

жизнь состоит в непрерывном становлении и что каждый продукт именно потому, что он продукт, мертв. Этим объясняется и колебание природы между различными целями __ достигнуть равновесия противоположных начал и вместе с тем сохранить дуализм (в котором только и сохраняется она сама); в этом колебании природы (при этом продукт никогда не достигается), собственно, и обретает свое длящееся пребывание каждое одушевленное существо.

Дополнение

С тех пор как открыли, что растения под действием света выделяют жизненный воздух, а животные, напротив, в процессе дыхания этот воздух разлагают и выдыхают непригодный для дыхания воздух, уже нет необходимости, поскольку выявлено такое изначальное внутреннее различие между двумя организациями, выискивать внешние признаки различия — такие, например (по Хедвигу ). что после оплодотворения растения теряют свои органы размножения; тем более что все эти признаки, подобно непроизвольности движения растений (в частности, при принятии пищи, так как, по остроумному замечанию Бургаве, у растения желудок находится в корне, а у животного — корень в желудке) или отсутствию нервной системы у растений, в своей совокупности должны быть выведены, как я покажу в дальнейшем, из названной основной противоположности.

Ведь заранее ясно, что, поскольку растение выдыхает жизненное начало, а животное удерживает его, животное должно обладать значительно большей спонтанностью и способностью изменять свое состояние, чем растение. Далее, что животное, поскольку оно в самом себе порождает жизненное начало (посредством разложения воздуха), должно значительно меньше зависеть от времени года, климата, чем растение, в котором жизненное начало развивается только под действием света (из питающей его воды) и непрерывно выводится посредством того же механизма, посредством которого оно развивается.

Вегетация есть отрицательный жизненный процесс. В самом растении нет жизни, растение возникает только посредством развития жизненного начала и обладает в этом отрицательном процессе лишь видимостью жизни. В растении природа разделяет то, что она в животном объединяет. Животное обладает жизнью в самом себе, так как оно само

121

беспрерывно порождает животворное начало, которого растение лишается из-за чужого влияния.

Поскольку вегетация есть процесс, обратный жизни, нам будет дозволено в дальнейшем уделять внимание преимущественно положительному процессу, тем более что наша физиология растений еще очень мало развита; к тому же более естественно определять отрицательное посредством положительного, чем положительное посредством отрицательного.

2. О противоположных началах животной жизни

Понятие жизни должно быть сконструировано, т. е. оно должно быть объяснено в качестве явления природы. Возможны лишь три случая.

А. Либо основание жизни целиком и полностью находится в самой животной материи.

Это допущение опровергается самым обычным опытом, так как достаточно очевидно, что внешние причины также воздействуют на жизнь. Впрочем, в таком смысле ни один разумный человек и не утверждал ничего подобного. Однако часто, когда какой-либо вопрос слишком сложен для человеческого рассудка, этот вопрос упрощается, получая любой смысл, который позволяет легко найти на него ответ, хотя это уже ответ на совсем другой вопрос. Речь идет не о том, что жизнь зависит от веществ, которые тело получает извне, например посредством дыхания, пищи и т. д., ибо восприятие этих веществ уже предполагает саму жизнь. Мы знаем, что продолжение нашей жизни зависит от разложения воздуха, которое совершается в легких, однако это разложение уже само есть функция жизни; нам же надлежит сделать понятной саму жизнь, начало жизни.

Подлинный смысл приведенного выше положения должен был бы, следовательно, быть таков: первопричина (а не подчиненные условия) жизни заключена в самой животной материи, и это определенное таким образом положение здравая философия должна априорно отрицать, даже если оно представляется неопровержимым на основе опыта.

Верх бессмыслицы в философии утверждать, что жизнь есть свойство материи, противопоставляя всеобщему закону инертности то, что нам все-таки известно в качестве исключения из этого правила,— одушевленную материю. При этом либо в понятие животной материи уже включают причину жизни, непрерывно воздействующую на животную

122

субстанцию (следовательно, действующую и внутри животной материи), и тогда анализ не составляет трудности; однако речь идет не об анализе, а о (синтетической) конструкции понятия животной жизни. Либо исходят из того, что вообще нет необходимости в положительной причине жизни и что в теле животного все уже настолько смешано и переплетено, что из этого сами собой возникают изменения в смешении, а из них — сокращения животной материи, примерно так, как сама по себе разлагается определенная смесь средних солей (таково, по-видимому, действительное мнение знаменитого господина Райля из Галле 6). Если смысл этого утверждения таков, то я попросил бы ответить мне прежде всего на следующие вопросы.

Нам известно (нам должно быть разрешено принять сначала твердую отправную точку, ибо у нас нет основания предполагать, что физиологи, с которыми мы имеем дело, обладают достаточно определенным понятием о химии и химических опытах), нам известно, что различные субстанции, соприкасаясь, приводят друг друга в движение (наиболее ясное доказательство того, что они инертны, так как они двигаются не по отдельности, а только находясь во взаимодействии друг с другом). Нам известно также, что это движение, которое покоящееся тело создает в покоящихся телах, не может быть объяснено законом толчка, и их взаимное притяжение мы также не можем связать с их удельным весом. (Что же можно сказать о натурфилософах, которые полагают, что в животном теле все происходит посредством избирательного притяжения, а само избирательное притяжение рассматривают как проявление силы тяжести!) Поэтому мы ищем иного объяснения этих явлений и утверждаем, что они относятся к более высокой сфере действий природы, чем те, которые основаны на законах толчка или тяжести. Мы утверждаем, что материя сама есть только продукт противоположных сил; если они достигают в материи равновесия, то всякое движение будет либо положительным (отталкиванием), либо отрицательным (притяжением); только если это равновесие нарушено, движение становится положительным и отрицательным одновременно; тогда возникает взаимодействие двух изначальных сил. Подобное нарушение изначального равновесия происходит при химических действиях, поэтому каждый химический процесс есть как бы становление новой материи, и то, чему философия учит нас априорно, что всякая материя есть продукт противоположных сил, становится в каждом химическом процессе наглядным.

123

С подобным представлением мы обретаем более высокое понятие о химических действиях, а тем самым получаем и право применять их по аналогии к объяснению некоторых процессов, происходящих в животном теле. Ибо все подлинные физиологи едины в том, что действия животной природы не могут быть объяснены исходя из законов толчка или тяжести. То же относится и к химическим действиям, поэтому мы можем заранее предположить, что между двумя этими областями существует известная аналогия.

Следует добавить, что сущность организации состоит в нераздельности материи и формы, в том, что материя, называемая организованной, до бесконечности индивидуализирована; следовательно, если речь идет о возникновении животной материи, требуется обнаружить движение, в котором материя возникает одновременно с формой. Однако изначальная форма вещи вообще не есть нечто для себя пребывающее, так же как и материя; следовательно, обе они должны возникнуть посредством одного и того же действия. Но материя возникает лишь там, где порождается определенное качество, ибо материя не есть нечто отличное от своих качеств. Следовательно, мы видим, что материя возникает только в химических действиях, тем самым химические действия — единственные, исходя из которых мы можем понять образование материи в определенной форме.

Поэтому не ошибаются те, кто полагает, что в химических проникновениях можно познать тайный метод природы, которым она пользуется в своем постоянном индивидуализировании материи (в отдельных организациях). И неудивительно, что начиная с древнейших времен, когда люди впервые проникли в химические силы материи, они увидели в них как бы присутствие природы. «Ничто,— столь же истинно, сколь прекрасно, говорит господин Баядер в своей глубокомысленной работе «Начала физиологии» — ничто не может сравниться с энтузиазмом (который, впрочем, большей частью вырождался в мечтательную бессмыслицу) и с совершенно особым благоговением перед природой, которым преисполнены древнейшие наблюдения над химическими действиями природы; известны и плоды, которыми мы обязаны этому энтузиазму; противоположная, механистическая, система не дала ничего подобного этому». Мы отнюдь не предполагаем в нашем объяснении процессов животной жизни исключить аналогии с химическими процессами, более того, процесс ассимиляции и воспроизведени

124

мы будем объяснять, пользуясь только такими аналогиями, хотя должны признаться, что и это лишь необходимость, вызванная недостаточным знанием (поскольку химические действия нам более известны, чем действия животного тела), ибо ведь гораздо естественнее было бы, вместо того чтобы называть химическим процессом вегетацию и жизнь, наоборот, называть ряд химических процессов несовершенными процессами организации; ведь легче понять, как всеобщее стремление природы к формированию в конце концов затихает в мертвых продуктах, чем обратное — как механическая склонность природы создавать кристаллизации очищается, возвышаясь до растительных и живых образований.

Предпослав все это, мы просим ответить нам на следующие вопросы.

. Мы не только допускаем, но утверждаем, что образование животной материи может быть объяснено лишь по аналогии с химическим процессом, но при этом видим, что это образование, где бы оно ни происходило, всегда уже предполагает жизнь. Как же вы намереваетесь с помощью вашей химической терминологии (ибо вы обладаете только этим) объяснить саму жизнь?

Жизнь не есть свойство или продукт животной материи, напротив, материя есть продукт жизни. Организм не есть свойство некоторых созданий природы, напротив, отдельные создания природы равны по своему числу такому же количеству ограничений или отдельных способов созерцаний всеобщего организма. «Я не знаю ничего более нелепого, чем превращать жизнь в свойство вещей, тогда как, напротив, вещи суть лишь свойства жизни, лишь ее различные выражения; ибо многообразное может только в живом проникнуть в себя и стать единым» (Якоби. «Дэвид Юм», с 7 8). Следовательно, не вещи суть начала организма, а, наоборот, организм есть начало вещей.

Существенное во всех вещах (которые не суть просто явления, а в бесконечной последовательности ступеней приближаются к индивидуальности) есть жизнь; акциденталъное — лишь характер их жизни, и даже мертвое в природе не мертво само по себе, а есть лишь угасшая жизнь.

Следовательно, причина жизни должна была бы существовать раньше материи, которая (не живет, а) оживлена, и искать саму эту причину также следует не в оживленной материи, а вне ее.

Предположим, что мы соглашаемся с вами — жизнь

125

состоит в химическом процессе; но тогда вы должны согласиться с тем, что химический процесс никогда не бывает непрерывным и что конечное восстановление покоя в каждом химическом процессе свидетельствует о том, что он был, собственно говоря, лишь стремлением к установлению равновесия. Химическое движение длится, лишь пока нарушено равновесие. Следовательно, вы должны сначала объяснить, каким образом и посредством чего природа сохраняет в животном теле постоянно нарушаемое равновесие, посредством чего она препятствует восстановлению равновесия, почему все время сохраняется процесс и никогда не достигается продукт. Обо всем этом до сих пор, по-видимому, не задумывались.

3. Если основание всех изменений тела заключается в изначальном смешении материи, то каким образом одни и те же изменения, например сокращение сердца, постоянно повторяются, тогда как ex hypothes l9 каждое сокращение приводит к изменению смешения, следовательно, за первым сокращением уже не должно следовать другое, так

как и причина (свойственное органу смешение) уже отсутствует. 4. Как природа достигает того, что химический процесс, происходящий в животном теле, никогда не преступает

границы организации? Природа не может (что справедливо утверждают противники теории жизненной силы) устранить действие всеобщего закона, и если в организации

происходят химические процессы, то они должны следовать тем же законам, которым они следуют в мертвой природе. Каким же образом эти химические процессы все

время воспроизводят одну и ту же материю и форму или какими средствами природа сохраняет разъединение элементов, борьба которых есть жизнь, а соединение —

смерть? 5. Действительно, существуют субстанции, которые посредством одного только соприкосновения химически воздействуют друг на друга; но существуют также соединения и разъединения, которые достигаются только с по мощью внешних средств, например повышения температуры и т. д. Вы говорите о жизненном процессе, так назовите

же нам причину этого процесса! Что привносит в животную организацию именно те вещества, из борьбы которых возникает конечный результат — жизнь животного, или кака

причина принуждает к действию противоречащие друг другу элементы и разъединяет те, которые стремятся к соединению?

126

Мы убеждены в том, что на ряд этих вопросов может быть дан ответ, по также и в том, что вся химическая физиология, пока она не дает подлинных ответов на эти вопросы, является не более чем игрой понятиями и не имеет никакой реальной ценности, более того, лишена смысла и разумности. Однако мы должны признать, что до сих пор тщетно ждали подобного ответа именно от тех, кто считает себя со своей химической физиологией наибольшим авторитетом.

В. Либо основание жизни находится целиком и полностью вне животной материи.

Такое мнение можно было бы приписать тем, кто ищет последнее основание жизни только в нервной системе и полагает, что ее приводит в движение внешняя причина. Однако большинство противников Галлера 20, помещающих основание жизни, которую Галлер искал в раздражимости мышц, только в нервную систему, считают, что вместе с жизнью возникает принцип действия нервной системы в самом теле (каким образом, они не знают). Однако поскольку подобный взгляд на принцип действия нервной системы изо дня в день становится гипотетичнее (ибо ни один человек не может объяснить, как он возникает в теле животного) и поскольку к тому же то, что есть начало жизни, не может быть и продуктом жизни, то этим физиологам в конечном счете все таки придется вернуться к поискам внешней причины действия нервной системы и, если они ищут основание жизни только в нервах, прийти к заключению, что основание жизни целиком и полностью находится вне тела.

Но если основание жизни полностью находится вне животного тела, то приходится признать это тело абсолютно пассивным по отношению к жизни. Однако абсолютная пассивность — совершенно бессмысленное понятие. Пассивность по отношению к какой-либо причине означает лишь уменьшение сопротивления этой причине. Каждому положительному началу в мире именно поэтому необходимым образом противостоит отрицательное начало: так, положительному началу сгорания соответствует отрицательное начало в теле, положительному началу магнетизма — отрицательное начало в магните. Основание магнитных явлений находится не только в магните или вне магнита. Так и положительному началу жизни вне животной материи должно соответствовать отрицательное начало внутри этой материи, и здесь, как и вообще, истина заключается в соединении двух крайностей.

. Основание жизни заключено в противоположных

127

началах, одно из которых (положительное) следует искать вне живого индивидуума, другое (отрицательное) — в самом индивид у уме.

Королларии

Жизнь как таковая присуща всем живым индивидуумам, отличает их друг от друга только характер их жизни. Поэтому положительное начало жизни не может быть свойственно одному индивидууму, оно распространено во всем творении и проникает каждое отдельное существо, как общее дыхание природы. Так, если дозволено провести подобную аналогию, то, что обще для всех духов, находится вне сферы индивидуальности (оно находится в неизмеримом, абсолютном); один дух от другого отличает отрицательное, индивидуализирующее начало в каждом из них. Всеобщее начало жизни индивидуализируется в каждом отдельном живом существе (как в особом мире) в зависимости от степени его рецептивности. Все многообразие жизни во всем творении заключено в единстве положительного начала всех существ и в различии отрицательных начал в каждом отдельном существе; поэтому установленное нами положение содержит истину в себе самом, даже если бы оно не подтверждалось всеми отдельными условиями жизни так, как они открываются в каждом индивидууме.

2

Я не могу следовать дальше, не упомянув вкратце, как в установленном положении объединяются и сочетаются все предшествующие системы физиологии.

Величие Галлера заключается в том, что, хотя он и не сумел полностью освободиться от влияния механистической философии, он тем не менее первым провозгласил начало жизни, необъяснимое с помощью механистических понятий, для понимания которого он заимствовал понятие из физиологии внутреннего чувства.

Быть может, принцип Галлера остается в физиологии qualtas occulta 2l, тем не менее этим выражением он уже как бы предвидел будущее объяснение самого феномена и предсказал, что понятие жизни может быть сконструировано только как абсолютное соединение активности и пассивности в каждом индивидууме природы.

128

Следовательно, Галлер избрал наиболее истинный и совершенный для своего времени .принцип физиологии, так как он, с одной стороны, отказался от механистического объяснения (ибо уже в самом понятии раздражимости заключено, что оно не может быть объяснено с помощью механических причин), с другой — не последовал за Шталем 22 и его сверх гипертрофированными физическими объяснениями.

Если бы Галлер обратился к конструкции понятия раздражимости, он, без сомнения, пришел бы к выводу, что это понятие немыслимо без дуализма противоположных начал и, следовательно, без дуализма жизненных органов; тогда он, конечно, не счел бы, что нервы не участвуют в явлении раздражимости, и тем самым избавил бы нас от полемики между его (часто фанатическими) сторонниками и защитниками единой жизненной силы, действующей только в нервах.

Этот спор может быть примирен лишь одним способом — объединением двух начал, не истинных в своем обособлении; это объединение предпринял сначала Пфафф 23, основываясь на опытных данных в своей работе о животном электричестве и раздражимости (с. 258); тем самым он, как я полагаю, заранее очертил границы, внутри которых должно оставаться всякое объяснение движений животного организма. Так как именно эта необходимость объединения двух начал для возможной конструкции понятия животной жизни может быть выведена априорно, здесь перед нами разительный пример того, как философия и опытное знание встречаются в одной точке, и число таких точек совпадения в будущем, несомненно, увеличится.

3 Те органы, на которые постоянно и непосредственно воздействует положительная, первая причина жизни, должны называться активными органами; те же, на которые

эта причина действует опосредствованно (посредством первых) ,— пассивными органами (нервы и мышцы). Возможность процесса жизни предполагает: а) причину, все время наново возбуждающую и беспрерывно поддерживающую процесс посредством постоянного влияния, причину, которая, следовательно, не может входить в самый процесс (в качестве его составной части) или быть лишь порожденной процессом.) К самому процессу относятся в качестве острица

129

тельных условии все материальные начала, борьба которых (разъединение или соединение) и составляет самый процесс жизни. Это положение сохраняет свою значимость и будучи перевернуто: все начала, которые сами входят в процесс жизни (например, кислород, азот и т. д.), можно рассматривать не как причины, а только как отрицательные условия жизни.

с) Положительное начало жизни должно быть единым, отрицательные начала должны быть многообразными. Сколько возможных соединений этого многообразного в единое целое, столько же и особенных организаций, каждая из которых представляет собой особый мир. Общее для всех отрицательных начал жизни — то, что они служат, правда, условиями, но не причинами жизни; мыслимые в качестве целого, они — начала раздражимости животного организма.

Примечай и е. Шотландец Дж. Браун полагает, правда, что животная жизнь возникает из двух факторов (животной возбудимости и возбуждающих потенций, exctng powers) 24, что как будто соответствует нашему положительному и отрицательному началам жизни; однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что Браун понимает идо возбуждающими потенциями начала, которые, по нашему мнению, относятся к отрицательным условиям жизни, которым, следовательно, нельзя приписывать достоинство положительных причин жизни. Уже во второй главе своей системы он называет в качестве возбуждающих потенций тепло, воздух, предметы питания, другие материи, которые поступают в желудок, кровь, отделенные от крови жидкости и т. д. (Дж. Браун. «Система лечения». Пер. Пфаффа, с. 3). Из этого очевидно, что шотландцу будет придано слишком большое значение, если полагать, что он возвысился до понимания высших начал жизни; больше соответствует истине утверждение, что он остановился на более низкой ступени. В противном случае он не мог бы сказать: «Что такое возбудимость, мы не знаем, не знаем также, как она аффинируется возбуждающими потенциями. В этом вопросе, как и во многих других, мы должны держаться только опыта и тщательно избегать скользкой стези исследования непонятных в целом причин, этого ядовитого змея философии» (с. 6).

Из этого места, как и из многих других мест книги Брауна, явствует, что он имел в виду некий субстрат возбудимости, что в самом деле является весьма нефилософским понятием, и создать с его помощью нечто философское

130

было бы в самом деле сомнительным предприятием. Суть ,3 следующем: возбудимость есть синтетическое понятие, оно выражает многообразие отрицательных начал; однако Браун не считает его таковым, в противном случае он мог бы подвергнуть его анализу. Браун мыслит возбудимость как нечто просто пассивное в жизни животного организма. Однако просто пассивное в природе — бессмыслица. Если же считать понятие синтетическим, то оно выражает только общее (комплекс) всех отрицательных условий жизни, в число которых попадают броуновские возбуждающие потенции, вследствие чего для подлинно положительного начала жизни еще остается свободное пространство.

Это смешение возбуждающих потенций с положительной причиной жизни наиболее естественным образом объясняет примитивность броуновского представления о жизни и ничтожность всей его системы, что и заметил в своей работе Баядер в его «Началах» (с. 58). Впрочем, здесь речь идет о Брауне только как о физиологе, которым его провозгласили его сторонники; его заслуги в качестве (чем он только и хотел быть) будут получать все большее признание, так как непосредственный источник всех болезней, несомненно, следует искать в отрицательных условиях жизни, откуда Браун и взял свое основание для классификации болезней.

3. Об отрицательных условиях жизненного процесса

1

Отрицательное условие жизненного процесса есть антагонизм отрицательных начал, который поддерживается беспрерывным воздействием положительного начала (первопричиной жизни).

Для того чтобы этот антагонизм был в живом существе постоянным, в нем непрерывно должно нарушаться равновесие начал. Основание этого также не может находиться в самом живом индивидууме. Здесь вновь выступает изначальная противоположность между растением и животным. Поскольку в растении поддерживается процесс раскисления, равновесие в растительном организме нарушается причиной, которая способна повсюду выделять кислород. Лаковой является свет. Всем известно, что процесс вегетации состоит в разложении воды, поскольку дефлогистизирующее начало выделяется из растения, горючее же остаетс

131

в нем. В той мере, в какой посредством воздействия света растения выделяют жизненный воздух, они притягивают на всей своей поверхности влагу; создается впечатление, что этот процесс развивается сам собой, так как равновесие непрерывно нарушается и непрерывно восстанавливается. Поэтому воздействие света (как правило) есть первое условие всякой вегетации.

Хочу заметить, что считать свет причиной растительной жизни было бы тем не менее заблуждением; свет относится только к числу возбуждающих потенций, только к отрицательным условиям процесса вегетации, причина которой должна быть совсем иной, что становится совершенно ясно, например, из того, что ни воздействием света, ни раздражимостью сосудов растений невозможно объяснить, почему вода поднимается в растениях; сама эта раздражимость может быть объяснена лишь при условии положительной, постоянно на нее воздействующей, отличной от света причины, так как, если при неизменной структуре каналов, даже при сохраняющейся эластичности сосудов, по которым проходит воздух и т. д., растение тем не менее внезапно (неизвестно почему) погибает, в нем прекращается всякое движение, вследствие чего сами специалисты по физиологии растений, которым мы обязаны точнейшим знанием микроскопических сосудов растений, в конце концов возвращаются «к движущей и толкающей силе (что, впрочем, оказывает естествознанию весьма незначительную услугу) и к жизненному началу, создающему посредством строго упорядоченного движения все, что происходит в природе» (см. Хедвиг. «De lbrae vegetalbus ortu», с. 27 и афоризмы Гумбольдта, относящиеся к химической физиологии растений 26).

2

В животном мире должно происходить прямо противоположное тому, что происходит в растении. Поскольку животная жизнь есть дефлогистизирующий процесс, то равновесие отрицательных начал в животном должно постоянно нарушаться тем, что оно принимает и вырабатывает флогистическую материю, и уже по одному тому животное должно быть способно к произвольному, как кажется, движению. Поэтому два отрицательных начала жизни в теле животного — это флогистическая материя и кислород (как бы тяжести на рычаге жизни), и их равновесие должно непрерывно нарушаться и восстанавливаться вновь. Это возможно только вследствие того, что животное,

132

вырабатывая флогистическую материю, разлагает в дыхании кислород и наоборот.

Множество опытных данных устраняет всякое сомнение в том, что между разложением воздуха и флористическим процессом в теле животного существует прямое взаимоотношение. Количество воздуха, разлагаемого животными, вообще соответствует не столько их массе, сколько происходящему в них жизненному процессу; так, в легких более подвижных животных, например птиц, разложение воздуха происходит в неизмеримо большей степени, чем в легких более медлительных, хотя и превышающих других по своей массе животных. Количество пищи, необходимой животному, также не находится в прямом и точном соответствии с его массой; медлительный верблюд может в переходах по пустыне в течение многих дней терпеть голод; быстрее дышащая лошадь значительно скорее требует возмещения потребленного флогистического вещества. Каждое животное в период переваривания разлагает, приводит в негодность, значительно большее количество воздуха, чем в состоянии голода.

Если в теле преобладает дефлогистизирующее начало, у животного возникает (по Гиртаннеру 2/) то состояние неудовлетворенности, которое называют голодом. Животное, как будто произвольно удовлетворяя голод, в действительности лишь подчиняется необходимому закону, в силу которого отрицательные начала жизни должны постоянно восстанавливаться. В процессе утоления голода флогистическое начало получает перевес; одного дыхания (быстро переваривающих пищу животных) недостаточно для того, чтобы восстановить равновесие, возникает жажда, которая утоляется водой (как средством дефлогистизирующего начала), а быстрее всего — кисловатыми, всегда одновременно и охлаждающими напитками (вспомним, что кислород является всеобщим основанием увеличения теплоемкости). И таким образом антагонизм отрицательных начал жизни сохраняется посредством постоянного чередования в преобладании одного над другим.

3

Равновесие отрицательных начал жизни должно все время нарушаться и восстанавливаться. Следовательно, сначала должна быть разложена флогистическая материя, поступающая в тело с пищей; те составные ее части, которые с большим трудом соединяются с кислородом, должны

133

быть выведены, и остаться должны только те, которые сохраняют более устойчивое равновесие с кислородом. Посредством каких действий природа совершает это разложение, мы точно указать не можем, но уже теперь можно обозначить все ступени разложения, которое вещество природы проходит в теле.

Животные бывают травоядными или плотоядными. Основные составные части растительной пищи — углерод, водород, кислород; в пище плотоядных животных наряду с ними содержится в преобладающем количестве азот. Прежде всего природа занята тем, чтобы вывести эти различные вещества из их соединения; уже в органе переваривания пищи водород отделяется от других ее составных частей. В этом разделении посредством неизвестного нам механизма уже участвуют лимфатические сосуды, которые сразу же поглощают то, что наиболее доступно ассимиляции. [...]

Совершенно очевидно, что все действия природы, предшествующие ассимиляции, имеют своей целью отделение азота (в качестве главной составной части животной материи) от остальных веществ пищи. Следовательно, механизм животной жизни состоит преимущественно в том, чтобы при прохождении питательных соков через различные органы преобладание над другими веществами постепенно получил азот. До этого предела новейшая химия вела нас уверенно (см. прекрасную работу Фуркруа о возникновении животных субстанций в «Химической философии», немецкий перевод, с. 49 28).

Однако нам недостаточно знать, что дело обстоит именно так: мы хотим знать, почему это необходимым образом может быть только так, а не иначе. Ответ на этот вопрос дают установленные нами выше принципы.

4

Как только равновесие отрицательных начал в теле нарушается, природа спешит его восстановить. Однако это равновесие может быть лишь динамическим, т. е. подобным равновесию температуры в системе тел (в соответствии с приведенным выше объяснением). Предположим, что в некой системе тел количество теплоты увеличивается вследствие внешнего влияния; тогда природа могла бы обрести равновесие, если бы она постоянно увеличивала в той же пропорции теплоемкость тел. В теле животного природа стремится постоянно сохранять равновесие между

134

кислородом и флогистическим веществом. Поскольку в том же отношении, в котором телами воспринимается флогистическое вещество, в дыхании разлагается кислород, весь процесс анимализации в живом теле направлен, по видимому, на то, чтобы увеличить его емкость по отношению к кислороду до такой степени, при которой два противоположных начала оказываются в полном равновесии. Это происходит в результате того, что в тело непрерывно поступает азот. В здоровом организме природа должна была бы, как правило, достигать этого равновесия по совершении процесса ассимиляции. Но, так как одно из отрицательных начал (кислород) все время поступает в тело, равновесие может быть лишь мгновенным и должно сразу же, как только оно достигается, вновь нарушаться; в этом непрерывном восстановлении и нарушении равновесия только и состоит жизнь.

Что природа, непрерывно доставляя телу азот (в чем, собственно, и состоит сущность питания), действительно достигает своей цели — восстановить равновесие отрицательных начал жизни, явствует из следующих замечаний.

Азот, распространенный в атмосфере,— не горючее вещество, и до сих пор соединить его с кислородом можно было лишь посредством электрической искры. На том, происходит ли нечто подобное в теле, мы пока останавливаться не будем; заметим только, что именно это вещество, будучи до известной степени окислено, получает наибольшую емкость по отношению к кислороду, в результате чего оно посредством простого соприкосновения в большом количестве и с большой скоростью освобождает кислород. Таким образом, намерение природы при увеличении количества азота в теле состоит только в том, чтобы восстановить динамическое равновесие отрицательных жизненных начал в теле, так как это вещество превосходит все остальные способностью удерживать кислород. Я не буду здесь останавливаться на том, посредством какого механизма и каким образом это происходит. Заблуждаюсь ли я или этим природа действительно одновременно заложила и первооснову раздражимости, одного из основных свойств животной материи?

П римечани е. Только представив себе, что пар, который окружает земной шар, таким же непонятным образом, как животный организм, соединяет в себе оба элемента, столкновение которых как будто составляет жизнь, мы увидим, какой смысл заключен в том, что (по выражению Лихтенберга) все (во всяком случае наиболее

135

прекрасное из того, что существует на Земле) составилось из пара. В самом деле, если тайна жизни заключена в столкновении отрицательных начал, одно из которых как будто борется против жизни (азот), а другое все время возбуждает ее вновь, то можно считать, что в атмосфере природа уже создала набросок всеобщей жизни на земле, и человек, если он не хочет считать себя созданным из комка земли, должен хотя бы признать, что происхождение из эфира, которое он хотел бы рассматривать как своего рода достояние, он разделяет со всеми одушевленными творениями.

Поскольку положительное начало жизни и организма абсолютно едино, организации могут отличаться друг от друга только своими отрицательными началами.

Новейшая химия считает отрицательным началом вегетации углерод; но так как он (изначально по крайней мере) сам, безусловно, был продуктом вегетации, то вряд ли можно сомневаться в том, что горючая составная часть воды по существу есть изначально отрицательное начало вегетации, из чего по аналогии следует, что распространенная по всей земле вода содержит в себе первый набросок вегетации, так же как повсюду разлитый воздух содержит в себе первый набросок всей жизни.

Если природа в мертвых субстанциях (в воде или атмосферном воздухе) достигла соединения противоположных начал, то в организованных существах она это соединение вновь устранила; однако вегетация и жизнь существуют только в самом процессе разъединения и соединения, и совершенное разъединение, так же как и совершенное соединение, есть начало смерти.

Распространенный во всей природе дуализм элементов замыкается, таким образом, как в узком кругу, в организациях Земли, что может быть наглядно представлено следующей схемой:

Азот Кислород Водород

Удушливый воздух Жизненный воздух Горючий воздух

Атмосферный воздух Вода

Животная жизнь (посредством Растительная жизнь (посредразложения жизненного возрастом разложения воды и по духа и порождения воды в дни рождения жизненного воздуха, , в испарении и т. д.) в выдыхании и т. д.)

Непосредственная цель природы в описанном здесь процессе есть только сам процесс, только постоянное нарушение и восстановление равновесия отрицательных начал

136

в теле: то, что как бы исподволь возникает в этом процессе я самого процесса случайно и не есть непосредственная цель природы.

А

1. Прежде всего природа не может изъять материальные начала жизни из действия всеобщих законов, которым она сама изначально подчинила материю. Следовательно, оду

шевеленной материи, как и всякой другой, присуще постоянное стремление равновесию; там, где равновесие достигнуто, царит покой. Так, в каждом теле, в котором природа поддерживает органический процесс, должен образоваться осадок мертвой материи (рост, питание). Но этот осадок — лишь явление, сопутствующее жизненному процессу, а не самый процесс. Следовательно, происхождение животной материи в жизненном процессе совершенно случайно,— так и должно быть (в соответствии с понятием организации); питание и осадок мертвой материи (которая своей тяжестью в конце концов подавляет саму жизнь, если она не подавляется прежде другими случайными обстоятельствами, когда количество твердых частей в теле по сравнению с жидкими чрезмерно возрастает) — не что иное, как слепое действие природы, которое проистекает из необходимых, господствующих в неорганической и органической природе законов вопреки действительному намерению природы и как бы против ее воли (nvta natura)

в качестве следствия, которое она не может предотвратить. Тем не менее природа не полностью предоставляет органическую материю мертвым силам притяжения, но

в этом стремлении и противодействии инертной, требую щей равновесия материи и одушевленной, ненавидящей равновесие природы мертвая масса принуждается к соединению по крайней мере в определенной форме и образе, и эта форма именно потому представляется силе человеческого суждения целью природы, что она не могла бы

возникнуть, если бы природа, пока это было возможно, не разъединяла эти элементы и таким образом не принуждала их как бы уйти от нее, лишь приняв определенную (как

будто соответствующую ее целям) форму. Этим объясняется абсолютное соединение необходимости и случайности в каждой организации. Что животная материя вообще

возникает, не может представляться нам целью природы, потому что такое возникновение происходит только вследствие действия слепых необходимых законов. Но что эта

материя принимает в своем образовании определенную

137

форму, мы можем мыслить лишь как случайное следствие действия природы и, значит, лишь как цель персонифицированной природы, ибо механизм природы не с необходимостью создает определенное образование.

Подлинный химический процесс жизни объясняет нам, следовательно, только слепые и мертвые действия природы, которые происходят как в одушевленном, так и в мертвом организме, но не объясняет, как сама природа как бы сохраняет свою волю в действиях этих мертвых, слепых сил в одушевленном существе; это явствует из целесообразного образования животной материи и, очевидно, может быть объяснено только из начала, которое находится вне сферы химического процесса и не входит в него.

Дополнени

. Если мы проследим происхождение понятия организации, то обнаружим следующее.

В механизме природы мы познаем (если мы не рассматриваем его как целое, возвращающееся к самому себе) только последовательность причин и действий, которые не есть нечто само по себе пребывающее, остающееся, длящееся,— короче говоря, не есть то, что создавало бы собственный мир и было бы чем-то большим, чем простое явление, возникающее в соответствии с определенным законом и затем в соответствии с другим законом исчезающее.

Если бы эти явления можно было удержать или если бы природа сама заставила действовать материальные начала, которые проходят и исчезают в отдельных явлениях, внутри определенной сферы, то эта сфера стала бы выражать нечто пребывающее, неизменное. Постоянными были бы тогда не явления внутри этой сферы (ибо они и здесь возникали бы и исчезали, исчезали бы и опять возникали) — постоянной была бы сама сфера, внутри которой находились бы эти явления; сама эта сфера не могла бы быть только явлением, ибо она была бы тем, что возникло в борьбе этих явлений, продуктом и как бы понятием {остающимся) этих явлений.

То, что есть понятие, именно потому есть нечто фиксированное, покоящееся, памятник исчезающих явлений; меняющимися в каждом продукте были бы явления, продуктом которых он является; неизменным было бы только понятие (определенной сферы), которое эти явления вы

138

суждены беспрерывно выражать; в этом целом было бы абсолютное соединение меняющегося и неизменного.

Поскольку (появляющееся) неизменное в этой вещи есть лишь продукт (понятие) совместно действующих причин, оно само не может быть чем-то, различающимся лишь по своим действиям, оно должно быть чем-то, имеющим различия в самом себе, и это само по себе сущее, абстрагированное от всяких действий, которыми оно располагает, есть то, что оно есть, короче говоря, нечто в самом себе целое и замкнутое (n se teres atque rotundum).

Так как понятие этого продукта выражает нечто действительное лишь постольку, поскольку оно есть понятие одновременных явлений и поскольку, наоборот, эти явления не суть нечто пребывающее (фиксированное), ибо они действуют внутри этого понятия, то в этом продукте явление и понятие должны быть неразрывно связаны.

Неизменное в этом продукте есть, правда, только понятие, которое выражено в этом продукте, но так как материя и понятие в этом продукте неразрывно соединены, то и в материи этого продукта должно заключаться нечто нерушимое.

Но материя сама по себе нерушима. С этой изначальной нерушимостью материи связана всякая реальность, связано непреодолимое в нашем познании. Однако об этой (трансцендентальной) нерушимости материи здесь речь идти не может. Следовательно, речь здесь пойдет об эмпирической нерушимости, т. е. о такой, которая присуща не материи как таковой, а этой материи, в качестве определенной.

Но определенной материю делает либо ее внутренняя сущность, ее качество, либо ее внешнее, ее форма и образ. Однако каждое внутреннее (качественное) изменение материи открывает себя внешне посредством изменения степени ее сцепления. Так же форма и образ материи не могут быть изменены так, чтобы, хотя бы частично, не было снято ее сцепление. Общее понятие разрушаемости определенной материи как таковой есть, следовательно, изменяемость ее сцепления, или ее делимость (поэтому и химическое растворение без совершенного деления не может быть мыслимо бесконечным).

Следовательно, материя упомянутого продукта может быть нерушимой лишь постольку, поскольку она совершенно неделима, не как материя вообще (ибо постольку она должна быть делимой), но как материя этого определенно

139

Маленький безворсовый ковер по выгодной цене.