Часть 17.

Очевидно, что здесь Ленин имеет в виду то, что я назвал психоидными процессами. В. Познер, цитируя Ленина, также говорит, что "способность ощущать" есть свойство высокоорганизованной материи, но что неорганизованной материи также присущи внутренние состояния (46).

Приверженцы метафизического и механистического материализма, говорит он, не видят, "что способность отражения не может быть попросту сведена к внешнему перемещению материальных частиц, что она связана с внутренним состоянием движущейся материи" (67).

В то же время В. Познер, нападая на Плеханова за то, что тот разделяет точку зрения гилозоизма об одушевлен-ности материи (64), отнюдь не пытается показать, чем точка зрения Плеханова отличается от утверждения Ленина о том, что даже неорганизованной материи присущи внутренние состояния, аналогичные ощущениям.

Быховский также не дает ясного ответа на вопрос. Он говорит, что "сознание есть не что иное, как особое свойство определенного вида материи, материи, определенным образом организованной, весьма сложной по своему строению, материи, возникшей на очень высоком уровне эволюции природы...

Сознание, присущее материи, делает ее как бы двусто-ронней: физиологические, объективные процессы сопровождаются их внутренним отражением, субъективностью. Сознание есть внутреннее состояние материи, интроспективное выражение некоторых физиологических процессов...

Какой же здесь тип связи между сознанием и материей? Можно ли сказать, что сознание находится в причинной зави-симости от материальных процессов, что материя воздейст-вует на сознание, в результате чего происходит изменение сознания? Материальное изменение может вызвать только материальное же изменение".

Допуская, что механические процессы не являются при-чиной сознания и психических состояний, Быховский приходит к выводу, что "сознание и материя не являются двумя разнородными вещами... Физическое и психическое - один и тот же процесс, но только с двух сторон разглядываемый... То, что с лицевой, объективной стороны представляет собой физический процесс, то же изнутри самим этим материальным существом воспринимается как явление воли, как явление ощущения, как нечто духовное" (Быховский, 83-84).

Далее он пишет, что "сама эта способность, сознатель-ность, есть свойство, обусловленное физической организа-цией, подобное остальным ее свойствам" (84). Это заявле-ние противоречит его утверждению, что "материальное из-менение может вызвать только материальное же изменение".

Избежать непоследовательности можно только при сле-дующем истолковании его слов: материальная основа мира (не определенная диалектическим материализмом) создает сначала свои механические проявления, а затем на опреде-ленной ступени эволюции, а именно в животных организмах, - кроме внешних материальных процессов, также внутренние психические процессы.

При таком истолковании различие между теориями Ленина и Познера, с одной стороны, и Быховского - с другой, заключается в следующем: согласно Ленину и Познеру, материальная основа мира создает с самого начала на всех стадиях эволюции не только внешние материальные процессы, но также внутренние процессы или ощущения или, во всяком случае, нечто очень близкое к ощущениям; согласно Быховскому, материальная основа мира дополняет внешние процессы внутренними только на сравнительно высокой стадии эволюции.

Однако, какую бы из этих противоположных точек зрения не принять, необходимо будет ответить на следующий вопрос: если начало, лежащее в основе космических процессов, создает два ряда событий, которые составляют единое целое, но не могут быть сведены один к другому, - именно, внешние материальные и внутренние психические (или психоидные) события, - какое право мы имели называть этот созидательный источник и носитель событий "материей"?

Очевидно, что это начало, выходящее за пределы обоих рядов, и есть {метапсихофизическое} начало. Истинное миро-воззрение нужно искать не в одностороннем материализме или идеализме, а в идеальном реализме, который является действительным единством противоположностей. Знаменательно, что Энгельс и Ленин, говоря о первичной реальности, часто называют ее {природой,} что предполагает нечто более сложное, чем материя.

Можно было бы отстаивать употребление термина "ма-терия" в смысле первичной реальности на основании учения о том, что психическое всегда вторично в том смысле, что оно всегда есть копия или "отражение" материального процес-са, иначе говоря, всегда служит целям {познания материальных изменений.}

Однако очевидно, что такая интеллектуалистическая тео-рия рсихической жизни несостоятельна: важнейшее место в психической жизни занимают эмоции и волевые процессы, которые, понятно, не являются копиями или "отражения-ми" материальных изменений, с которыми они связаны. Как мы видели, стремление представляет собой исходный пункт всякого взаимодействия, даже такой простой его формы, как столкновение.

Диалектические материалисты считают, что психические процессы являются чем-то sui generis[35], отличным от мате-риальных процессов. Необходимо теперь спросить, имеют ли, по их мнению, психические процессы какое-либо {влияние}на дальнейший ход космических изменений или они являют-ся совершенно {пассивными,} так что нет необходимости упоминать о них при объяснении развития мира.

Ленин считает, что материализм вовсе не утверждает меньшей реальности сознания. Следовательно, сознание так же реально, как и материальные процессы. Можно было бы подумать, что это означает, что психические процессы влияют на ход материальных процессов так же, как последние влияют на возникновение психических событий. Однако Маркс утверждает, что не сознание определяет бытие, а бытие определяет сознание, И все диалектические материалисты неизменно повторяют это изречение, понимая под словом "сознание" все психические процессы. Если принять изречение Маркса за закон природы, это вынудило бы нас допустить, что все высшие выражения психической и духовной жизни - религия, искусство, философия и т. п. - есть {пассивная} надстройка над общественными материальными процессами. Сущность исторического и экономического материализма, проповедуемого марксистами, состоит именно в учении о том, что история общественной жизни обусловлена развитием производительных сил и производственных отношений. Экономические отношения, говорят марксисты, составляют {реальный базис} общественной жизни, тогда как политические формы - закон, религия, искусство, философия и т. д. - суть только {надстройка} над базисом и зависят от него.

Маркс, Энгельс и истинные социал-демократы придер-живаются этого учения, полагая, что социальная революция произойдет в странах с высокоразвитой промышленностью, где диктатура пролетариата возникает сама собой, благодаря огромному численному превосходству рабочих и служащих над небольшой группой собственников. Однако Россия была промышленно отсталой страной, а коммунисти-ческая революция в ней была произведена сравнительно небольшой большевистской партией. Революция имела своим результатом развитие в СССР ужасной формы тиранического государственного капитализма; государство является владельцем собственности и, сосредоточивая в своих руках как военные и полицейские силы, так и власть богатства, эксплуатирует рабочих в таких масштабах, которые не снились буржуазным капиталистам.

Теперь, когда государство показало себя в истинном свете и крестьяне превращены из мелких землевладельцев в колхозников, не может быть сомнений, что советский режим поддерживается небольшой группой коммунистов против воли огромного большинства населения; для сохранения его власть имущие должны до предела напрягать свою волю и пускать в ход искусную пропаганду, рекламу, заботиться о соответствующем воспитании молодежи и применять другие методы, ясно доказывающие важное значение идеологии и обдуманной сознательной деятельности для поддержания и развития общественной жизни.

Поэтому большевики теперь совершенно определенно начали говорить о влиянии идеологии на экономический базис жизни. Политические и правовые отношения, фило-софия, искусство и другие идеологические явления, говорит Познер, "... основаны на экономике, но все они оказываютвлияние друг на друга и на экономическую основу" (68). Довольно любопытно, что на той же странице он говорит, что "не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание" (68){[1].}И далее: когда "... громадные производительные силы... " создадут "... бесклассовое общество... выступит планомерное сознательное руководство процессом общественного произ-водства и всей общественной жизни. Этот переход Энгельс называет прыжком из царства необходимости в царство свободы" (68).

Ленин, пишет Луппол, допускал, что "конечные причины" реальны и познаваемы, иными словами, он утверждал, что определенные процессы являются целенаправленными или телеологическими (186).

Быховский, который в целом более систематичен, чем Познер, дает столь же туманный ответ на этот вопрос. "Ма-териалистическое понимание общества, - пишет он, - есть такое его понимание, которое считает, что не общественное сознание, во всех его формах и видах, определяет общественное бытие, а само оно определяется материаль-ными условиями существования людей... не разум, не воля людей, народа, расы, нации определяют ход, направление и характер исторического процесса, а сами они являются не чем иным, как продуктом, выражением и отражением условий существования, звеном объективного хода истори-ческих событий, т. е. результатом того, как складывается от воли не зависящие отношения между природой и обществом и отношения внутри самого общества" (Быховский, 93). Ниже, однако, Быховский заявляет: "Злостной и ложной карикатурой на марксистское понимание общества является утверждение, что оно {сводит} всю общественную жизнь к экономике, отрицает всякое историческое значение государства, науки, религии, превращает их в тени, сопровождающие экономические преобразования... Материализм не отрицает обратного влияния "надстройки" на ее "основание", а он объясняет направление этого влияния и его возможные пределы... Так, религия - не только порождение определенных общественных отношений, но и обратно воздействует на них, сказываясь, допустим, на брачном институте... более удаленные от производственного основания проявления общественной жизни не только зависят от менее удаленных, но и, в свою очередь, воздействуют на них... На основе данного способа производства и вокруг соответствующих ему производственных отношений разрастается слож-нейшая система взаимодействующих и переплетающихся от-ношений и представлений. Материалистическое понимание истории отнюдь не благоволит мертвому схематизму" (106).

Признавая, что другие социологи (Жорес, Кареев) "ут-верждают, что бытие воздействует на сознание, но и созна-ние влияет на бытие" (93), он объявляет этот их взгляд "эклектическим"; однако он считает себя вправе говорить то же самое, так как его материализм "объясняет направление" влияния сознания и "его возможные пределы". Как будто бы его противники не обращали внимания на направление влияния сознания или воображали, что это влияние беспредельно!

Расплывчатость диалектико-материалистической концеп-ции сознания проистекает как из стремления во что бы то ни стало подчинить нематериальные процессы материаль-ым, так и из того факта, что диалектический материализм не делает различия между "сознанием" и "психическим процессом".

Сознание предполагает существование некой реальности {для} субъекта: это сознание реальности. В этом смысле всякое сознание всегда определяется реальностью.

Точно так же всякое познание и мысль имеют своим объектом реальность и, согласно интуитивной теории, фак-тически включают ее в себя как непосредственно созерцае-мую, следовательно, всякое познание и мысль всегда опре-деляются реальностью.

Психическая сторона сознания, познания и мысли состоит только из {интенциональных психических актов,} направленных на реальность, но не влияющих на нее; следовательйо, сознание, познание и мысль {как таковые} определя-ются реальностью, а не определяют ее. Однако другие психи-еские процессы, а именно волевые процессы, всегда связанные с эмоциями, стремлениями, привязанностями, желаниями, очень сильно воздействуют на реальность и определяют ее. Более того, поскольку волевые акты основаны на познании и мысли, то через их посредство познание также существенно влияет на реальность.

То обстоятельство, что современные марксисты допуска-ют влияние психической жизни на материальные процессы, ясно показывает, что диалектический материализм в дейст-вительности вовсе не материализм. Из истории философии мы знаем, что одной из самых трудных для человеческой мысли проблем является объяснение возможности влияния духа на материю и vice versa (обратно). Монистические и дуалистические философские системы не могут разрешить эту проблему ввиду глубокого качественного различия между физическими и психическими процессами.

Единственный способ объяснения их взаимосвязи и воз-можности их взаимовлияния при отрицании их причинной взаимозависимости состоит в нахождении третьего начала, создающего и объединяющего их и не являющегося ни пси-хическим, ни материальным. Согласно теории идеал-реализма, обрисованного выше, это третье начало есть конкретно идеальное бытие, сверхпространственные и сверхвременные субстанциальные факторы[36].

Будучи враждебны механистическому материализму, диа-лектические материалисты не стремятся заменить филосо-фию естествознанием. Энгельс говорит, что натуралисты, по-носящие и отвергающие философию, бессознательно для себя самих подчиняются убогой, обывательской философии. Он считает, что для развития способности к теоретическому мышлению необходимо изучать историю философии. Такое изучение необходимо как для усовершенствования наших способностей к теоретическому мышлению, так и для выра-ботки научной теории познания. Быховский пишет, что "фи-лософия есть теория науки" (9). Согласно Ленину, "диалек-тика {и есть} теория познания... "[37].

Интерес, проявляемый диалектическими материалистами к теории познания, понятен. Они борются против скептицизма, релятивизма и агностицизма и утверждают, что реальность познаваема. Если диалектические материалисты хотят отстоять свое утверждение, они должны выработать теорию познания.

Ссылаясь на Энгельса, Ленин пишет: "...человеческое мышление по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относи-тельных истин. Каждая ступень в развитии науки прибав-ляет новые зерна в эту сумму абсолютной истины, но пре-делы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростомзнания"[38].

Ленин полагает, что источник истинного познания - в {ощущениях,} т. е. в данных опыта, истолковываемых как то, что вызывается "действием движущейся материи на наши органы чувств"[39]. Луппол справедливо описывает эту теорию познания как материалистический {сенсуализм} (182).

Можно было бы подумать, что она неизбежно ведет к солипсизму, т. е. к учению о том, что мы познаем только наши собственные, субъективные состояния, порождаемые неизвестной причиной и, может быть, совершенно на нее непо-хожие.

Ленин, однако, не делает этого вывода. Он уверенно утверждает, что "наши ощущения суть образы внешнего мира"[40]. Подобно Энгельсу, он убежден, что они {сходны} или{соответствуют}вне нас находящейся реальности. Он с презре-нием отвергает утверждение Плеханова, что человеческиеощущения и представления - это "иероглифы", т. е. "не копии действительных вещей и процессов природы, не изображения их, а условные знаки, символы, иероглифы и т. п. ". Он понимает, что "теория символов" логически ведет к агностицизму, и утверждает, что Энгельс прав, когда "не говорит ни о символах, ни о иероглифах, а о копиях, снимках, изображениях, зеркальных отображениях вещей"[41].

Энгельс "... постоянно и без исключения говорит в своих сочинениях о вещах и об их мысленных изображениях или отображениях (Gedanken-Abbilder), причем само собою ясно, что эти мысленные изображения возникают не иначе, как из ощущений"[42].

Таким образом, теория познания Энгельса и Ленина - это сенсуалистическая теория копирования или отражения. Очевидно, однако, что если бы истина была субъективной копией транссубъективных вещей, во всяком случае, было бы невозможно доказать, что мы обладаем точной копией вещи,т. е. истиной относительно нее, и сама теория копирования никогда не могла бы получить подлинного доказательства.

В самом деле, согласно этой теории, все, что мы имеем в сознании, есть только копии, и совершенно невозможно на-блюдать копию вместе с оригиналом, чтобы установить пос-редством прямого сравнения степень подобия между ними, как, например, это можно сделать, сравнивая мраморный бюст с лицом, которое он изображает. Кроме того, для мате-риализма положение еще больше усложняется; в самом деле, как может {психический} образ быть точной копией {материальной} вещи? Чтобы избежать нелепости такого утверждения, необходимо было бы принять теорию {панпсихизма,}т. е. допустить, что внешний мир всецело состоит из психических процессов и что мои представления, скажем, о гневе или стремлении другого лица суть точные копии этого гнева или стремления.

Пример, приводимый Лениным относительно ощущений как "отражения", полностью обнаруживает его взгляды. "Ощущение красного цвета отражает колебания эфира, про-исходящие приблизительно с быстротой 450 триллионов в секунду. Ощущение голубого цвета отражает колебания эфи-ра быстротой около 620 триллионов в секунду. Колебания эфира существуют независимо от наших ощущений света. Наши ощущения света зависят от действия колебаний эфи-ра на человеческий орган зрения. Наши ощущения отражают объективную реальность, т. е. то, что существует независимо от человечества и от человеческих ощущений"[43].

О красном и голубом цвете ни в каком смысле нельзя ска-зать, что они "похожи" на колебания эфира; учитывая так-же, что, согласно Ленину, эти колебания известны нам толь-ко как "образы", находящиеся в нашем уме и составленные из наших ощущений, какие могут быть основаны для утверж-дений, что эти образы соответствуют внешней реальности.

Плеханов понимал, что теории отражения, символизма и тому подобного не могут объяснить нашего познания свойств внешнего мира или доказать существование этого мира. Поэ-тому он был вынужден допустить, что наша уверенность в существовании внешнего мира представляет собой акт ве-ры, и утверждал, что "такая "вера" составляет необходи-мое предварительное условие мышления {критического,}в лучшем смысле этого слова..."[44].

Ленин почувствовал, конечно, комический характер ут-верждения Плеханова о том, что критическая мысль осно-вана на вере, и не согласен с ним. Вскоре мы увидим, как он сам разрешает затруднительный вопрос, но сначала за-кончим наше рассмотрение его сенсуалистической теории.

Действительно ли человеческое познание состоит только из ощущений? Такие отношения, как {единство} свойств

объекта, причинная связь и так далее, не могут, по-видимо-му, быть ощущениями; было бы абсурдом утверждать, что желтизна, твердость и холодность яблока даны нам в трех ощущениях (зрительном, осязательном и тепловом), а един-ство этих свойств есть четвертое ощущение.

Люди, имеющие лучшие познания в философии, чем Ле-нин, даже если они диалектические материалисты, понима-ют, что познание включает как чувственные, так и нечувствен-ные элементы.

Так, Быховский пишет: "В распоряжении человека име-ется два основных орудия, при помощи которых осущест-вляется познание, - его опыт, совокупность данных, приобре-таемых через его органы чувств, и разум, упорядочивающий данные опыта и перерабатывающий их" (13). "Данные на-блюдения и эксперимента должны быть осмыслены, продума-ны, увязаны. При помощи мышления должны быть установ-лены связи и взаимоотношения фактов, они должны быть систематизированы и оценены, должны быть вскрыты их за-коны и принципы... При этом мышление пользуется много-численными общими понятиями, при посредстве которыхвыражаются и определяются связи между вещами, дается им научная оценка. Эти понятия и логические категории являются совершенно необходимым элементом во всех от-раслях знания при всяком познавательном процессе... Зна-чение их для науки трудно переоценить, их роль в формиро-вании сознания огромна" (18-19).

Познание этих сторон мира достигается, разумеется, путем абстрагирования на основе опыта. Ленин приводит следующие слова Энгельса: "... Формы бытия мышление ни-когда не может почерпать и выводить из себя самого, а только из внешнего мира... "[45].

Это верно, однако это означает, что опыт, конечно, не состоит только из одних ощущений и что природа, из кото-рой путем абстрагирования выведены идеальные принципы, содержит эти принципы в самой своей структуре. Деборин справедливо утверждает, что категории "являются не чем иным, как отражением, результатом и обобщением {опыта.} Но наблюдения и опыт вовсе не сводятся к непосредственному ощущению и восприятию. Без мышления нет научного опыта" (Деборин, XXIV).

Эти выдержки из Быховского и Деборина показывают, что, имея известное представление о Канте, Гегеле и совре-менной гносеологии, они не могут отстаивать чистый сенсуализм или отрицать наличие нечувственных элементов в познании; однако они не в состоянии объяснить их. Слишком сильно довлеют над ними традиции механистического материализма.

Для механистических материалистов мир состоит из не-проницаемых движущихся частиц, единственной формой взаимодействия между которыми является толчок; наши органы чувств реагируют на эти толчки посредством {ощущений-,} согласно такой теории, все познание в целом происходит из опыта, производимого толчками, и состоит только из ощущений. (Ленин развивает точно такую же теорию, как и меха-нистические материалисты. )

Для диалектических материалистов истинное познание состоит из субъективных психических состояний, которые должны воспроизводить внешнюю реальность. Но почему они думают, что это чудо воспроизведения материальных вещей в психических процессах действительно имеет место? Энгельс следующим образом отвечает на этот вопрос: "...наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам и... поэтому они и не могут противоречить друг другу в своих результатах, а должны согласоваться между собою"[46].

Это утверждение, пишет он, является "...предпосылкой нашего теоретического мышления"[47]. Познер, цитируя Лени-на, говорит, что диалектика есть закон объективной дейст-вительности и одновременно закон познания (34).

Учение о том, что субъективная диалектика соответству-ет объективной, не может быть доказано, если мы примем теорию познания диалектического материализма. Согласно этой теории, мы всегда имеем в сознании только субъективную диалектику, и ее соответствие объективной диалектике должно навсегда остаться гипотезой, которую невозможно доказать. Более того, эта гипотеза не объясняет, каким образом возможна истина о внешнем мире.

Диалектические материалисты рассматривают закон диалектического развития как закон, имеющий всеобщее применение. Поэтому не только мысль, но и все другие субъек-тивные процессы, такие, как, например, воображение, подпадают под его действие. Но если субъективный процесс воображения не дает точного воспроизведения внешней реаль-ности, подчиняясь, однако, тому же закону, субъективный процесс мышления также может не воспроизводить ее.

Пытаясь установить критерий {соответствия} между субъективным познанием внешнего мира и действительной струк-турой этого мира, Энгельс, вслед за Марксом, находит его в практике, а именно в опыте и промышленности.

"Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой (или непостижимой: unfassbaren - это важное слово пропущено и в переводе Плеханова, и в переводе г. В. Чернова) "вещи-в-себе" приходит конец. Химические вещества, производимые в телах животных и растений, оставались такими "вещами-в-себе", пока органическая химия не стала приготовлять их одно за другим; тем самым "вещь-в-себе" превращалась в "вещь для нас", как, например, ализарин, красящее вещество марены, которое мы получаем теперь не из корней марены, выращиваемой в поле, а гораздо дешевле и проще из каменноугольного дегтя"[48].

Диалектическим материалистам этот аргумент Энгельса пришелся весьма по вкусу; они с восторгом повторяют и развивают его[49]. И действительно, успешная практическая деятельность и ее поступательное развитие дают нам право утверждать, что мы {можем} обладать истинным познанием мира. Это, однако, ведет к выводу, неблагоприятному для сенсуалистической теории "копирования" реальности. Важно выработать теорию познания и мира, которая давала бы разумное объяснение того, как субъект может обладать истинным знанием не только о своем опыте, но и о реальной природе внешнего мира, независимой от наших субъективных познавательных актов.

Теория познания диалектического материализма, согласно которой только наш субъективный {психический} процесс (образы, отражения и т. д. ) непосредственно дан в сознании, не может объяснить возможности истинного познания внеш-него, особенно материального мира. Она не может даже объяснить, как, исходя из своих субъективных психических процессов, человеческая личность может когда либо прийти к мысли о существовании материи вообще.

Современная гносеология может помочь материалистам в этом вопросе, но только при условии, что они откажутся от своей односторонней теории и допустят, что космическое бытие является сложным и что материя, хотя и составляет его часть, не представляет собой основного начала. Такой взгляд на мир можно найти, например, в интуитивистской теории познания, в ее сочетании с идеал-реализмом в мета-физике. Учение об идеал-реализме предполагает, помимо всего прочего, "пансоматизм", т. е. концепцию, согласно которой всякое конкретное явление имеет телесный аспект.

Ленин, допускавший "в фундаменте самого здания ма-терии"... существование способности, сходной с ощущением"[50], приближался, по-видимому, к точке зрения идеал-реализма.

"Философский идеализм, - пишет Ленин, - есть {только} чепуха с точки зрения материализма грубого, простого, метафизического. Наоборот, с точки зрения {диалектического} материализма философский идеализм есть {одностороннее,} преувеличенное uberschwengliches (Dietzgen) развитие (раз-дувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, {оторванный} от материи, от природы, обожествленный"[51].

Необходимо, однако, добавить, что адекватное выраже-ние истины, свободное от одностороннего преувеличения какого бы то ни было отдельного элемента мира, нужно искатьне в идеализме, не в какой-либо форме материализма (включая диалектический материализм), но только в идеал-реализме.

Диалектические материалисты отбрасывают традицион-ную логику с ее законами тождества, противоречия и исклю-ченного третьего и хотят заменить ее диалектической ло-гикой, которую Быховский называет "логикой противоречий", потому что "противоречие является ее кардинальным принципом" (232). Выше уже было показано, что эти нападки на традиционную логику проистекают из неверного истолкования законов тождества и противоречия (см., например, Б. Быховский. Очерк философии диалектического матери-ализма, стр. 218-242).

Материалисты, пытающиеся основать все свое мировоззрение на опыте и в то же время вынуждаемые своей теорией познания утверждать, что не материя дана нам в опыте, а только ее образы, попадают в безнадежно затруднительное положение. Поэтому следовало бы ожидать, что будет сделана попытка интуитивного истолкования слов Ленина о том, что "вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощущением, свойством отражения... "[52].

Такая попытка действительно была сделана болгарином Т. Павловым (П. Досевым) в его книге "Теория отражения", изданной в переводе на русский язык в Москве.

В этой книге Павлов выступает против интуитивизма Бергсона и особенно Лосского. Имя Бергсона встречается в этой книге пятнадцать раз, а имя Лосского более чем сорок. И все же, рассматривая отношение между "вещью и идеей о вещи", Павлов пишет: "... диалектический материализм не воздвигает между идеями о вещах и самими вещами непроходимой пропасти. Этот вопрос разрешается им в том смысле, что по своей форме (именно, по своей осознанности) идеи отличаются от вещей, но по своему {содер-жанию} они совпадают с ними, хотя и не полностью и не аб-солютно, не сразу" (187). Но эта точка зрения как раз и есть интуитивизм Лосского,

Партийный фанатизм, подобно всякой сильной страсти, сопровождается снижением интеллектуальных способностей, особенно способности понимать и критиковать идеи других людей. Книга Павлова является ярким примером этого. Т. Павлов постоянно делает абсурдные и совершенно не-оправданные выводы из теорий Лосского. Так, например, он говорит, что Бергсон и Лосский дискредитировали слово "интуиция" и что для интуитивистов логическое мышление "не имеет подлинной научной ценности". Павлов не замечает основного различия между интуитивизмом Бергсона и Лос-ского. Теория познания Бергсона является дуалистической: он полагает, что имеются два существенно отличных рода познания - интуитивное и рационалистическое. Интуитивное познание - это созерцание вещи в ее истинной реальной сущности; оно является абсолютным познанием; рациона-листическое познание, т. е. дискурсивно-понятийное мышле-ние, состоит, согласно Бергсону, только из символов и поэтому имеет лишь относительное значение.

Теория познания Лосского является {монистической} в том смысле, что он рассматривает все виды познания как интуи-тивные. Он придает особое значение дискурсивному мышле-нию, истолковывая его как исключительно важный вид ин-туиции, именно как интеллектуальную интуицию, или созер-цание идеальной основы мира, которая придает ему систе-матический характер (например, созерцание математических форм мира).

Следующий факт показывает, насколько поверхностны познания Павлова в теориях, которые он критикует. Про-фессор Михалчев, болгарский поклонник философии Рем-ке, пишет в своей книге "Форма и отношение", что Лосский позаимствовал свою теорию у Ремке, сделав вид, что он сам ее открыл. Павлов приводит эти слова, добавляя, что Михал-чев "сказал святую истину" (98).

Само собой разумеется, однако, что Лосский посвящает целую главу в своих "Интуитивных основах познания" рас-смотрению взглядов своих предшественников ("Учение о не-посредственном постижении транссубъективного мира в фи-лософии XIX в. "). Он находит учение о непосредственном восприятии внешнего мира у Фихте, Шеллинга, Гегеля, Шопенгауэра, в позитивистском эмпиризме (например, у Р. Авенариуса), в "Имманентной философии" Шуппе, в "нормативном критицизме" Риккерта и, конечно, в русской философии - у Владимира Соловьева и князя С. Н. Тру-бецкого.

Лосский упоминает Ремке рядом с Шуппе, рассматривая его как приверженца "имманентной философии", бла-годаря его книге "Die Welt alsWahrnehmung und Begriff" ("Мир как восприятие и понятие"). Немецкие историки, фи-лософии смотрят на него так же. Как Михалчев и Павлов (Досев) могли не заметить такой важной главы в "Интуи-тивных основах познания", является загадкой, которая могла бы быть интересной темой исследования для психологов, изучающих деятельность человеческого ума. Несмотря на свою философскую несостоятельность, материализм привле-кает очень многих. Необходимо поэтому предположить, что он содержит зерно истины, которую трудно выразить в ясной форме и при отсутствии достаточного анализа легко не-правильно истолковать в материалистическом смысле.

Эта истина состоит в следующем. Все действующие силы, составляющие часть мира, обладают не только {внутренней} духовной и психической деятельностью, но также {внешней}деятельностью, имеющей пространственную форму, т. е. телесный характер. Таким образом, {все духовное и психичекое воплощено.} Эта теория может быть названа пансома-тизмом (sona-тело).

Конечно, истина пансоматизма глубоко отлична от мате-риализма. Все существующее имеет телесную сторону, но не исчерпывается ею; более того, эта телесная сторона есть не основное, а производное проявление бытия, осуществляющееся на основе внутренних, духовных и психических процессов. На низших ступенях эволюции, в неорганической природе, внутренние процессы настолько упрощены, что очень трудно установить их наличие.

Из-за неправильного понимания истина пансоматизма мо-жет быть выражена в форме, которая наводит на мысль о материализме. Например, метафизика стоиков по видимости является материалистической, но в действительности она представляет собой разновидность идеал-реализма[53]. Тот вид идеал-реализма, который разработан в книгах Лосского и кратко намечен выше, включает пансоматизм в только что указанном смысле слова.

Многие люди привыкают, в особенности под влиянием своих занятий, сосредоточивать внимание исключительно на телесной стороне реальности, и, таким образом, развивается тенденция к материалистическому истолкованию мира; характерный пример - заводские рабочие, инженеры, врачи и т. п.

Можно, таким образом, обнаружить {психологические} мотивы склонности определенных лиц к материализму, но невозможно найти {логические} основания, доказывающие его истинность. Мы видели, что диалектический материализм основан на произвольном допущении, будто "все сущест-вующее есть материя". Однако, разрабатывая эту теорию, диалектические материалисты наделяют эту основную реаль-ность такими свойствами, как "способность, родственная ощущению", творческая деятельность, способность {имманентного спонтанного} развития, происходящего в {определенном} направлении и создающего градации бытия {все более высокой ценности} (valuable grades), подчиняющиеся законам, не сводимым к законам предшествующих низших ступеней эволюции. Бердяев справедливо замечает, что "диалектический материализм марксистов-ленинцев приписывает материи божественные атрибуты"[54]. Непонятно, на каких осно-ваниях они называют эту основную реальность "материей".

Не будучи материалистами в подлинном смысле слова, марксисты представляют свое мировоззрение материалис-тическим при помощи умолчаний или туманных и неточных утверждений. Большую пользу для себя в этом отношений они извлекают из слова "движение", обозначая им однов-ременно перемещение в пространстве и творческие акты, создающие новые качества. Слово "природа", часто упот-ребляемое ими вместо "материи", также оказывается очень полезным.

Их характерное, позаимствованное из гегелевской диа-лектики, учение о тождестве противоположностей и, следовательно, о понимании природы противоречий (realization ofcontradictions) есть на самом деле просто неточно выраженная идея о единстве противоположностей, которая ни в малейшей степени не устраняет закон противоречия. Сами диалектические материалисты едва ли не понимают этого. Ленин говорит: "Тождество противоположностей ("единство" их, может быть, вернее сказать?.. )"[55]. Не удивительно поэтому, что очень часто диалектические материалисты ставят эти термины рядом и говорят о "тождестве или не-разрывности", "тождестве или единстве".

М. Леонов, опубликовавший свой "Очерк диалектичес-кого материализма" в 1948 г., говорит уже не о тождестве противоположностей, а только об их единстве (285, 287).

Диалектическим материалистам делает честь то, что они стремятся освободиться от примитивной механистической теории и отводят должное место богатству индивидуального содержания событий, как, например, делает Ленин в приведенной выше выдержке из его статьи "Карл Маркс".

Но диалектичность, необходимо предполагающая слож-ность, и материализм, ведущий к узкой односторонности, невозможно соединить, как масло и воду. Боязнь утратить связь с материализмом вынуждает марксистов цепляться за материалистические теории, которые неизбежно обедняют мир.

Я укажу на следующую из них: мир должен истолковываться как {монистическая} система (Быховский, 32 и сл. ); вся реальность должна представляться как пространственная и временная; нужно истолковывать содержание сознания в духе {сенсуализма,} иначе говоря, сводить его к ощущениям; сознание должно рассматриваться как пассивное (сознание определяется бытием, а не наоборот); детерминизм обязателен, учение о свободе воли должно быть отброшено.

Эти материалистические предпосылки ведут или к одно-сторонним теориям, или к непоследовательности.

1) Диалектические материалисты проповедуют монизм, тогда как истину следует искать в соединении монизма и плюрализма: основные начала и сущность бытия представ-ляют собой единство, а его качественное содержание - мно-жественность. Их попытки допустить существование творчес-кой эволюции, создающей качественно различные градации бытия, несовместимы с учением о том, что первичной реальностью является материя.

2) Временной процесс предполагает сочетание временных и невременных элементов; пространственный процесс пред-полагает сочетание пространственных и непространственных элементов; иными словами, односторонний реализм, допус-кающий только пространственное и временное бытие, являет-ся ошибочным; истинное представление о мире можно найти только в идеал-реализме.

3) Фактически допуская богатство и разнообразие ми-ра, диалектики-марксисты хотят свести все содержание опыта к чувственным данным (сенсуализм); в действительности, однако, в опыте сочетаются чувственные и нечувственные данные. Но диалектические материалисты боятся даже упоминать о нечувственном аспекте мира: признание нечувственного связано с признанием духовного, а они боятся духовного, как черт ладана.

4) Энгельс и современные диалектические материалисты заявляют, что диалектика Гегеля была {абстрактной} и идеалистической и что они заменяют ее конкретной диалектикой, поскольку они имеют в виду чувственную реальность (см., например, Деборин, XXVII). Разумеется, чувственные данные, такие, как цвета, звуки и т. п., взятые как особые единичные реальности, вне их взаимосвязи с остальным богатым и сложным содержанием мира, - так же бедны и абстрактны, как дискурсивные понятия, например математические идеи.

Диалектические материалисты знают только две край-ности, обе являющиеся абстракциями: дискурсивные общие понятия, с одной стороны, и отдельные чувственные дан-ные- с другой; они не видят всей глубины психической и духовной жизни, так как, говоря о ней, они обычно имеют в виду не все богатство психической и духовной жизни, а только одну сравнительно незначительную ее функцию, имен-но абстрактное мышление.

Они не имеют даже отдаленнейшего представления о подлинной конкретности, представляющей собой всю полноту духовных и психических творческих возможностей, эмоцио-нального восприятия личных и космических ценностей, соз-нательного целенаправленного участия в жизни мира и воп-лощения всех этих функций в физической жизни. Гегель, который в действительности был не идеалистом, а идеал-реалистом, хотя ему и не удалось дать адекватное выраже-ние этой стороны своей философии, был несравненно бли-же к истине, чем диалектические материалисты.

5) Недостаточность и односторонность диалектического материализма особено очевидны в истолковании историчес-ких процессов, которые являются наиболее сложными из всех. Как мы видели, его приверженцы на словах допус-кают, что "более удаленные от производственного основания проявления общественной жизни не только зависят от менее удаленных, но и, в свою очередь, воздействуют на них, на основе данного способа производства и вокруг соответствующих ему производственных отношений разрастается сложнейшая система взаимодействующих и переплетающихся отношений и представлений. Материалистическое понимание истории отнюдь не благоволит мертвому схематизму" (Быховский,106).

Однако на деле мы находим во всех работах диалекти-ческих материалистов надоедливый и в то же время по-верхностный и бесполезный схематизм. Наиболее разнооб-разные и глубокие духовные устремления, имеющие непре-ходящее значение, они объясняют влиянием "феодальной системы", "буржуазного общества", "землевладельцев", "развития торгового капитала" и т. д.

Хорошим примером такого рода мышления является сво-еобразное использование Познером теорий психоанализа: "... мещанский характер немецкой буржуазии, - пишет он, - ее трусливость и неспособность к решительной борьбе с феодализмом привели к пышному расцвету литературы и философии, в которых она как бы старалась наверстать то, чего не могла достичь в политической области" (16). Очевидно, ей достаточно быть трусливой, чтобы создать замечательную литературу и философию, как будто бы отрица-тельное условие может объяснить творческие достижения, требующие комплекса положительных дарований.

Материалистическая философия является настолько оче-видно неполноценной и поверхностной, что упорство и фана-тическая нетерпимость, с какой влиятельные русские боль-шевики поддерживают и отстаивают ее, могут объясняться только определенными глубокими психологическими мотива-ми и всепоглощающими страстями.

Основной мотив состоит в том, что материализм более тесно и непосредственно связан с атеизмом, чем любая другая теория; он больше всего подходит для уничтожения всех христианских религиозных чувств и идей и поэтому особенно привлекает большевиков, которые смертельно ненавидят христианство.

Христианство проповедует любовь и уважение к другим людям, даже когда оно борется с ним; оно питает уважение к традиции, к старшему поколению, к авторитету, к здоровому консерватизму, который не препятствует прогрессу, но избе-гает насильственного разрушения прошлого. Большевизм ха-рактеризуется чертами, которые являются прямой противо-положностью христианской культуры. Он проповедует нена-висть к прошлому. Бердяев удивительно ясно показал эту связь большевистского умонастроения скорее с прошлым, чем с будущим. Большевики живут ненавистью к прежнему об-ществу - не к его неудовлетворительным {учреждениям,} а кего живым представителям - буржуа, дворянам, духовенст-ву, идеалистическим философам. Ненависть к человеческой личности - сатанинское чувство. Шелер справедливо отмечает, что она сопровождается сожалением при обнаруже-нии хороших качеств у другого лица и злорадством при виде его недостатков.

Благодарные побуждения никогда не порождают такого чувства. У революционеров оно основано на личных обидах, оставивших глубокий след в области подсознательного; сюда относятся общественные и семейные несправедливости и оби-ды, оскорбленное самолюбие, гордость, тщеславие, любовь к власти. Эти побуждения ясно выражены в деятельности большевиков; они без всяких угрызений совести самыми жестокими средствами и проявляя абсолютное презрение к человеческой личности разрушают старое. Новый общест-венный строй, которым они намерены облагодетельствовать человечество, вводится ими против воли "облагодетельст-вованных", в гордом сознании, что они лучше знают, что является благом для народа. В своем поведении они руко-водствуются убеждением, что "все дозволено" для дос-тижения их цели. Материализм и атеизм как раз и явля-ется такой философией, которая дает им желаемые санкции.

Диалектический материализм более удобен для больше-виков, чем механистический. Сосредоточившись всецело на социальных и экономических проблемах, они хотят в своей области быть независимыми от естествознания (см., например, Рязанов,XI и сл. [1]). Основанное на принципах диалектики убеждение, что все сферы бытия подвержены изменениям, является хорошим оружием для революционного разрушения существующего положения вещей (Познер, 30).

Свобода нарушения закона противоречия особенно по-лезна для них. Какими бы нелепыми ни были результаты советского плохого управления, насколько бы их политика ни противоречила их собственным идеалам, им достаточно только назвать противоречие "жизненным", и их действия оправданы.

Так, например, большевики разбивают Россию на ряд автономных национальных республик, искусственно культи-вируют язык и литературу племен; ни в малейшей степени не склонных к независимому национальному развитию (очевидно, эта политика основана на идее divide et impera (разделяй и властвуй). Сталин в одной из своих речей сказал по поводу этого, что необходимо развивать национальные культуры для того, чтобы они слились "в одну общую... культуру, с одним общим языком... "[56].

Согласно марксизму, государство всегда является фор-мой эксплуатации общества и должно быть полностью унич-тожено; Сталин говорит по этому поводу: "Высшее развитие государственной власти - вот марксистская формула... Но противоречие это жизненное, и оно целиком отражает марксову диалектику"[57].

Неправда, будто большевики ищут в философии что-нибудь, кроме удобного оружия для достижения своих рево-люционных целей. Вот почему они, вслед за Лениным, вос-хваляют "партийность" в философии. "Маркс и Энгельс, - писал Ленин, - от начала и до конца были партийными в философии, умели открывать отступления от материализма и поблажки идеализму и фидеизму во всех и всячес-ких "новейших" направлениях"[58].

Под влиянием партийности атрофируется независимое на-блюдение и исследование и развивается одно лишь стремле-ние к отстаиванию застывших догм во что бы то ни стало. Применяемые для этого средства становятся все более и бо-лее наивными; это или ссылки на авторитеты, или брань, обвинения, угрозы.

Луппол в своей книге "На два фронта", направленной против "меньшевиствующего идеализма" и "механистического материализма", называет эти отступления от марксизма "вредительством", которое должно быть ликвидировано, и называет их приверженцев "скрытыми вредителями" (9). Мы знаем, что большевики ликвидируют "вредителей" посредством расстрелов и концентрационных лаге-рей.

Торнштейн выражается даже еще более резко; в своей книге она говорит (7), что игнорирование ленинизма - высшей ступени диалектического материализма - является "умышленным вредительством".

Стиль большевистских писаний поразительно оскорби-телен. Нередко можно встретить в них возмутительные метафоры, подобные следующей метафоре, употреблен-ной Лениным: "... сто тысяч читателей Геккеля означают сто тысяч плевков по адресу {философии} Маха и Авенари-уса"[59].

Но еще более омерзительным, чем злоба, является подлое раболепие, очень характерное для советских авторов, боязнь отстать от "генеральной линии партии" и стремление к тому, чтобы все, что ими говорится, было свидетельством их правоверности. Так, во всей социальной структуре СССР и во всех советских теориях основное место отводится общественному в противовес индивидуальной человеческой личности. И вот Познер, повторив слова Ленина о том, что ощущение есть образ соответствующего внешнего явления, продолжает: "... диалектический материализм... идет дальше", он учит "... что наши ощущения возникают не просто как пассивный результат воздействия внешних предметов на наши органы чувств, а как результат активного воздействия общественного человека на природу, в результате об-ратного воздействия на окружающую действительность" (47), Можно подумать, что желтизна песка может быть воспринята не отдельным человеком, а только членом бригады рабочих, копающих водоем.

Данное выше изложение и анализ диалектического ма-териализма позволяет нам сделать следующее заключение. Подлинный материализм, т. е. учение, согласно которому первичная реальность состоит из непроницаемых частиц ма-терии, движущихся в пространстве, а психические явления есть пассивный продукт движущейся материи, является убогой теорией, неспособной к дальнейшему развитию. Диалектический материализм, говоря о материи или природе как о первичной реальности, щедро наделяет ее качествамии способностями, но он не имеет никакого права называть ее материей. Он принимает облик материализма частью благодаря его терминологии, частью из-за того, что непоследовательно придерживается некоторых отрывочных догм подлинного материализма, а частично из-за расплывчатости и путаницы мысли. В СССР диалектический материализм - партийная философия, имеющая дело не с отысканием истины, а с практическими нуждами революции. Пока СССР уп-равляется властью, которая подавляет всякое свободное исследование, диалектический материализм не может развиваться как философия. Свободное мышление быстро превратило бы диалектический материализм в какую-либо сложную систему идеал-реализма.

[1] Гегель,Соч., т. V, Соцэкгиз, 1937, стр. 58.

[2] См. там же, стр. 67 и сл.

[3] Гегель, Энциклопедия философских наук, 393 -400.

[4] В моем изложении диалектического материализма я буду ссылаться в основном на следующие книги и статьи: Ф. Энгельс, Диалектика природы, предисловие Рязанова, изд. 4, 1930; В. И. Ленин, Материализми эмпириокритицизм, Соч., т. X; Л. Деборин, Гегель и диалектический материализм, вступительная статья к собр. соч. Гегеля, Т. I, M. -Л., 1929; Б. Быховский, Очерк философии диалектического материализма; И. Луппол,На два фронта, 1930; В. Познер, Диалектический мате-риализм - философия пролетариата, 1933; М. А. Леонов,Очерк диалектического материализма, 1948. Ссылаясь на эти книги, я не буду давать их полные названия.

[5] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 162 [Здесь и далее цитаты из В. И. Ленина даны по изд. 4. - {Прим. ред. ]}

[6] Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат, 1953, стр. 49.

[7] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 133.

[8] Здесь и далее римские цифры обозначают страницы вступительной

статьи А. Деборина "Гегель и диалектический материализм" (см. Гегель,Сочинения, т. I, Соцэкгиз, 1929).

[9] Ф. Энгельс, Диалектика природы, Госполитиздат, 1952, стр. 184.

[10] Там же, стр. 197

[11] Ф. Энгельс, Диалектика природы, Госполитиздат, 1952, стр. 159.

[12] Там же, стр. 203.

[13] Там же, стр. 38

[14] В. И. Ленин, Соч., т. 21, стр. 38

[15] Ф. Энгельс, Диалектика природы, стр. 166.

[16] В. И. Ленин, Философские тетради, Госполитиздат, 1947, стр. 327.

[17] В. И. Ленин, Философские тетради, стр. 328.

[18] В. И. Ленин, Соч., т. 21, стр. 38.

[19] Деборин, XCV-XCVI; Рязанов, XVIII. Концепция исторического развития, как система, учащая о том, что настоящее возникает под влиянием {прошлого как такового, а} не только его последствий, непосредственно примыкающих к настоящему, рассматривается в очерке Н. Лосского "Интуитивная философия Бергсона", [название этого очерка Лосского дается в переводе с англ. яз. - {Прим ред.} ]

[20] К. Маркс и Ф. Энгельс,Соч, т. I, стр. 272.

[21] Б. Быховский, Очерк философии диалектического материализма, стр. 202, 204; см. также Егоршин,Естествознание, философия и марк-сизм, 1930, стр. 138; В. Познер, Диалектический материализм - философия пролетариата, стр. 62, 64.

[22] Ф. Энгельс, Диалектика природы, стр. 197.

[23] См., например, ЛлойдМорган, Эмерджентная эволюция; С. Александер, Пространство, время и Божество, и др. [Названия этих книг даны в переводе с англ. яз. - {прим. ред. ]}

[24] Цитата дана в переводе с англ. яз. - {Прим. ред.}

[25] В. И. Ленин, Соч., Т. 14, стр. 157.

[26] В. И. Ленин, Соч., стр. 255.

[27] Там же, т. 14, стр. 257.

[28] Там же, стр. 254.

[29] Там же, стр. 157.

[30] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 43-44.

[31] В. И. Ленин. Соч., стр. 117.

[32] Там же, стр. 288-289.

[33] Там же, стр. 35-36.

[34] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 34.

[35] Sui generis - своего рода, своеобразный.

[36] См. Н. Лосский, Типы мировоззрения; его же, Мир как органи-ческое целое и свобода воли.

[37] В. И. Ленин, Философские тетради, стр. 329.

[38] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 122. Подобные же доводы выдвигаются Энгельсом в "Анти-Дюринге".

[39] В. И. Ленин. Соч., стр. 288.

[40] Там же, т. 14, стр. 91.

[41] Там же, стр. 220.

[42] Там же, стр. 29.

[43] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 288-289.

[44] Г. В. Плеханов, Соч., т. VIII, стр. 395.

[45] В. И. Ленин, Соч., т 14, стр. 29; см. также Ф. Энгельс,Анти-Дюринг, стр. 34.

[46] Ф. Энгельс, Диалектика природы, стр. 213.

[47] Там же.

[48] См. В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 89.

[49] См. там же, стр. 89-107; Б. Быховский, Очерк философии диалектического материализма, стр. 69.

[50] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 34.

[51] В. И. Ленин, Философские тетради, стр. 330.

[52] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 81.

[53] Н. Лосский,Метафизика стоиков, "Журнал философских исследований", 1929. [Названия статьи и журнала даются в переводе с англ. яз. -{Прим. ред.} ]

[54] Н. Бердяев, Генеральная линия советской философии и воинствую-щий атеизм, Париж, УМКА, 1932, стр. 16. [Название книги дано в переводе с англ. яз. - {Прим. ред.}]

[55] В. И. Ленин, Философские тетради, стр. 327.

[56] И. В. Сталин, Соч., т. 12, стр. 369.

[57] Там же, стр. 369-370.

[58] В. И. Ленин, Соч., т. 14, стр. 324.

[59] Там же, стр. 338.